Дети Сатурна

Глава 7. Капитан, у нас есть пустой карцер?

Пока я снимал «тяжёлый скафандр» и облачался в повседневную форму одежды, Вадим Королёв буквально душил меня монологом, прерывавшимся вопросами, не требовавшими ответа. Из его рассказа я понял, что после объявления об угрозе поражения космической станции потоком галактического излучения, все находившиеся на её борту собрались в трёх отсеках-убежищах, задраились там и провели перекличку. Тут-то и выяснилось, что отсутствует Людмила Акчурина. О её убийстве знали лишь командир базы, проводившие судебно-медицинское исследование тела врачи Капленко и Нефёдова, ревизор «Роскосмоса», то бишь я, ну и, само-собой, убийцы. Для остальных Акчурина всё это время оставалась жива.

— У нас на все три отсека-убежища громкая связь, мы проводим пофамильную сверку укрывшихся со списочным составом: в первом отсеке — нет Акчуриной, во втором — нет, в третьем я сам сижу, там её тоже нет! Все смотрят на меня! Что делать? — Королёв выдержал патетическую паузу и продолжил. — Я делаю лицо колуном и вызываю Главный командный центр, задаю вопрос: где вы наблюдаете биомаркер Акчуриной? А они в ответ: мы не видим её отметки на борту станции! И этот ответ идёт по громкой трансляции, его все слышат!

— А что они могли ответить тебе, если действительно не видят её маркера на планшете? Дурацкий вопрос всегда рождает дурацкий ответ! — не сдержался я. — Задавая вопрос, всегда крепко подумай над тем, что тебе ответят, может, лучше будет оставить вопросы при себе.

— Что ты имеешь в виду? — озадачился командир; моя мысль, видимо, поразила закоулки его разума своей новизной.

— Только то, что сказал, — мне оставалось лишь махнуть рукой и умолкнуть.

— В общем, всем стало ясно, что с Акчуриной что-то произошло и после того, как последовала отмена тревоги и мы покинули убежища, начались вопросы и предположения. Надо что-то решать с этим вопросом, молчать далее было бессмысленно — это только усиливало всеобщую тревогу и накаляло обстановку. — продолжил Вадим и тут перескочил на другую тему. — Что означал сказанная тобою фраза про пустующий карцер?

Чтобы не устраивать долгих обсуждений в посту предполётной подготовки, где в любой момент могли появиться посторонние, мне пришлось остановить словоизвержение командира базы и попросить его подождать до того момента, как мы пройдём в мою каюту. Дабы как-то переключить внимание Королёва на темы, не связанные с предстоящим арестом, я поинтересовался тем, как персонал станции и её матчасть перенесли удар потока тяжёлых частиц? Королёв только плечами пожал, да пробормотал невпопад:

— Никак. Я же говорю, весь личный состав, конечно, забился в убежища на всякий случай, но эта предосторожность оказалась избыточной. Поток шёл из области ниже плоскости эклиптики, мы же находимся выше, так что тело Сатурна защитило нас лучше любого щита. Можно было вообще не прятаться!

— Сам по себе поток такой энергии, насколько я понимаю, явление исключительное в истории базы? — уточнил я на всякий случай.

— Да, поток имел энергию порядка десяти эксаэлектрон-вольт, можно сказать, под самым порогом Грайзена-Зацепина-Кузьмина. Часть спутников раннего предупреждения в южной полусфере выведена из строя безвозвратно. Сейчас мы срочно готовим четыре штуки на замену, ещё четыре — коллеги с «Гюйгенса».

— Как, кстати, европейцы пережили эту неприятность? Они ведь на другой стороне Сатурна размещаются, должны были попасть «под луч».

— Они и попали! Люди пересидели в отсеках-убежищах, так что человеческих потерь у них нет, но вся периферия станции накрылась белой косынкой. Замена займёт пару недель и то заменят они только то, что имеется на складе. У них ведь много уникального оборудования, которое надо с Земли привозить. Они некоторое время просидели вообще без связи, пару часов назад выбросили в космос ретранслятор и мы поддерживаем связь по временной схеме.

Пост предполётной подготовки на любом космическом корабле всегда располагается в зоне невесомости, что обусловлено требованием обеспечения максимальной быстроты облачения в скафандры. В условиях заметного тяготения одеть скафандр в одиночку практически невозможно, а в невесомости это занимает от силы четверть минуты. Снимать, кстати, его приходится несколько дольше.

— Да уж, свезло — так свезло, — я застегнул «молнию» на повседневном комбинезоне, закрыл дверцу бокса-хранилища и подтолкнул Королёва к выходу, давая понять, что надо двигать в мою каюту. — А ведь на месте «Гюйгенса» вполне могла оказаться наша станция.

— Ну да, — согласился Вадим. — запоздай луч на четыре с половиной часа и сожженную периферию заменять пришлось бы нам!

Отталкиваясь от поручней, мы переместились в Главный Коридор и неспешно двинулись в сторону ближайшей лифтовой площадки.

— Кстати, а почему вы с Толобовой задержались на Рее? — встрепенулся вдруг Королёв. — Ведь планировался облёт и вы должны были попасть пол луч на обратном пути!

Удивительно, что эта мысль только сейчас озарила его и без того светлый ум, видимо, мой вопрос про карцер выбил из его головы все остальные размышлизмы.

— Мы совершили посадку. — лаконично ответил я.

— И что?

— Ничего. Сели. Тут пришло оповещение об угрозе и мы перелетели на противоположную сторону спутника.

— Да, но для чего вы вообще совершали посадку? — не унимался Вадим. Он явно не мог понять моего нежелания обсуждать с ним эту тему.

— Я принял такое решение… — мне оставалось лишь демонстрировать предельную корректность и лаконизм.

— И?

— И мы совершили посадку.

— Ты не хочешь ничего объяснять? — с присущей ему сообразительностью догадался, наконец, командир.

— Так я уже всё объяснил.

Королёв засопел и замолчал. Поделом ему! Командир операционной базы, хотя и являлся человеком, безусловно достойным, принадлежал к той весьма распространенной категории мужчин, которым молчание всегда к лицу. В абсолютной тишине, прерываемой лишь сопением Вадима, мы достигли моей каюты и вошли внутрь. Закрыв дверь и активировав электромагнитную завесу высокой напряженности, гарантировавшую защиту от всевозможной «прослушки», я указал Королёву на диван, а сам устроился в кресле напротив.

— Нам предстоит осуществить арест. — я взял быка за рога без долгих экивоков. — Помещение для содержания арестанта готово?

— Да, я лично всё обеспечил: отключил датчики биологической активности, центральные замки, смонтировал уникальный замок, который невозможно открыть штатными ключами. — моментально отозвался Вадим, не задав вопроса.

Я оценил его сдержанность.

— Подвергнуть аресту нам предстоит Ольгу Капленко. Она совершила должностное преступление, сфальсифицировав заключение судебно-медицинского исследования трупа Людмилы Акчуриной. Поясню, что в нём она сообщила о беременности Акчуриной и по результатам молекулярно-генетического исследования материала плода заявила, будто тот зачат от Андрея Завгоронего. На самом деле это не так. Убитая действительно была беременна и факт этот невозможно было скрыть, ввиду того, что все манипуляции она проводила вместе с Нефёдовой и в твоём присутствии. Но только беременность эта была вовсе не от Завгороднего.

— А от кого же? — задал вполне резонный вопрос Королёв.

— Кабы знать! Именно эту деталь Капленко и попыталась скрыть. У погибшей действительно была связь с Завгородним около полугода тому назад, но согласись, довольно проблематично стать отцом ребёнка, не вступая в половую связь с матерью почти шесть месяцев.

— А если Акчурина использовала законсервированную сперму? У нас ведь есть на борту материал для экстренного клонирования.

— Ход мысли понятен, я тоже об этом подумал. Но на самом деле Акчурина ничем таким не занималась. Всё было проделано гораздо хитрее и уже после её смерти.

— Поясни.

— Перед вылетом с Земли я скопировал медицинские карты всего персонала операционной базы. Сделал это без всякой задней мысли, никаких особых целей перед собой не ставил. Скажем так, просто подстраховался. И вот теперь надумал сравнить нынешние медкарты обеих погибших женщин — Баженовой и Акучуриной — с их собственными же документами, скопированными мною перед отлётом. Оказалось, что записи в карте Баженовой идентичны, то есть документы за время моего перелёта и нахождения здесь никакой правке не подвергались. А вот с Акчуриной всё оказалось намного интереснее. Перед моим отлётом в её медицинской карте имелись данные о двух случаях беременности. Один имел место восемью месяцами ранее и закончился выкидышем на девятой неделе. Зачатие в этом случае произошло от Завгороднего. А второе зачатие произошло примерно за два месяца до убийства Людмилы, что вскрытие её тела и подтвердило. В принципе, восьми-девятинедельную беременность скрыть при проведении вскрытия трупа невозможно. Поэтому Капленко и Нефёдова в протоколе сей факт зафиксировали. А вот далее начались фокусы.

Я помолчал, наблюдая за реакцией командира базы. Мне было важно убедиться в том, что тот понимает меня правильно. Королёв, похоже, ход моих рассуждений не потерял и, храня полное молчание, внимательно вглядывался в моё лицо.

— Исследование плода проводила Капленко единолично. Она полностью скопировала в отчёт все данные, связанные с первой беременностью, приписав тем самым отцовство Завгороднему. При этом, она внесла изменения в медицинскую карту Людмилы Акчуриной: записям о первой беременности присвоила даты второй, а подлинные записи о второй попросту уничтожила.

— Постой-постой… — Королёв на секунду задумался и взгляд его расфокусировался, уйдя в пустоту; в дзэн такой взгляд называют «взглядом дракона». — Ты хочешь сказать, что вместо записей о двух беременностях, остались только связанные с одной? То есть, с первой…

— Именно!

— Но почему ты думаешь, что изменения производила именно… — взгляд командира вновь ушёл в пустоту. — Хотя да, никто, кроме начальника медико-биологического отделения не может производить правку документов, связанных с половой сферой членов экипажа и рабочего персонала… Даже я не могу. У меня к ним даже допуск ограниченный!

Королёв умолк. Ему явно требовалось переварить услышанное.

— Но ведь этот обман легко проверяется при контрольном исследовании! Биоматериал приобщён к делу и хранится за бронированной дверью, которую могут открыть только ты и я. — выдал он через секунду. Видимо, его воображение не вмещало в себя в полном объёме мысль о коварстве главного медицинского специалиста базы.

— Если плод уничтожен, то контрольное исследование лишено смысла! Капленко уничтожила плод, извлеченный из матки убитой женщины, а вместо него приобщила к материалам экспертизы законсервированный биоматериал, оставшийся от первой беременности Акчуриной. Той самой, что действительно была связана с Завгородним. Ведь этот биометариал не уничтожается, а хранится в законсервированном виде, поскольку является ценнейший объектом исследований для нашей космической медицины. Таким образом контрольное исследование показало бы, что биоматериал, приобщенный к экспертизе, полностью подтверждал данные судмедэкспертизы.

— Да, логично. Ведь в медицинской карте она исправила дату, сделав первую беременность фактически «второй», а вторую — уничтожив. Но всё равно… — Королёв опять продемонстрировал мне искусство уходить в себя. — Я не понимаю, подобные проделки легко обнаружить! Ты же выявил их тривиальным сличением записей от разных дат!

— Это тебе кажется, что всё легко и просто, потому что я дал правильный ответ и всё объяснил. Додуматься сличить разновременные записи в медицинской карте — это отнюдь не тривиальная мысль. Во-первых, вряд ли кому-то вообще такое может прийти в голову! Для чего это делать? Результат исследования плода логичен, прекрасно соответствует известной информации, ну, а то, что Завгородний факт связи не признаёт — так это лишь свидетельствует о его лживости, а не об ошибочности молекулярно-генетического исследования. А во-вторых, Капленко ничего ведь не знала о том, что её медицинский архив Служба ревизионного контроля скрытно «перегнала» на Землю и сохранила. Об этом никто не знал и ты тоже. Никто не знал о том, что ревизор, отправленный на операционную базу, будет иметь в своём распоряжении старый вариант медицинской карты. Так что Ольга Капленко действовала по-своему логично и отнюдь неглупо.

Королёв внимательно меня слушал, а после того, как я остановился, некоторое время молчал. Затем встрепенулся:

— Пистолет при мне! Я готов действовать! Только скажи, ты поставил в известность руководство?

— Пока нет, — честно ответил я. — Боюсь терять время, у нас сигнал «туда-обратно» идёт почти два с половиной часа! не забудь, что на Земле ещё думать будут некоторое время. А у нас тут всякое может произойти! Не хватало только, чтобы наши таинственные антагонисты надумали Капленко убрать. С Акчуриной они этот фокус один раз уже проделали. Сейчас, когда исчезновение Людмилы Акчуриной стало известно всем, события могут резко ускориться. Ещё ведь и Юми Толобова по результатам полёта со мной может чего-то наговорить коллегам. Так что, Вадим, тянуть резину не надо, время работает против нас!

— Да-да, ты совершенно прав. Идём! — Королёв подскочил с места, демонстрируя готовность к немедленному действию.

Минута ушла у нас на то, чтобы установить местонахождение главного врача, ещё две или три — чтобы определиться с последовательностью действий. Покинув мою каюту, мы прошли в помещение автоматического склада, где Королёв взял комплект новой рабочей одежды для женщин — в него предстояло переоблачиться арестантке. Помимо одежды взяли и пару лёгких «балеток», дабы Ольга могла переобуться. После этого лифтом поднялись из «жёлтого» коридора, где находились, в Главный, там пересели в другой лифт и спустились в «синий». Именно там находился отсек Ольги Капленко, главного врача операционной базы, являвшейся по совместительству и начальником медико-биологического отделения.

Перед тем, как открыть нужную дверь, я ещё раз активировал мозговой чип, подключился к серверу жизнеобеспечения и проверил распределение персонала по отсекам операционной базы. Получалось, что Ольга находилась в отсеке одна. Дабы застать её врасплох, я воспользовался для открывания двери универсальной электронной отмычкой. Едва дверь откатилась в сторону, мы быстро вошли в отсек, миновали пустую комнату приёмного покоя и метнулись в самый конец коридора со стеклянными стенами по обеим сторонам. Кабинеты функциональной и полной диагностики, процедурный, три лаборатории, шесть карантинных боксов и склад оказались пусты. Капленко мы нашли в её кабинете, она сидела перед большим планшетом, рассматривая какие-то диаграммы.

Наше появление явно застало её врасплох, женщина вздрогнула — это было хорошо заметно — и как будто бы перепугалась. Какая забавная реакция, однако! Интересно, эта непроизвольное миоклоническое подрагивание обусловлено исключительно реакцией нервной системы или же неспокойная совесть тоже внесла свою лепту в подобную реакцию на появление ревизора?

— Ольга Васильевна, вы отстраняетесь от исполнения служебных обязанностей! Встаньте! — официальным тоном произнёс я вместо приветствия.

Капленко откинулась на спинку кресла, повернулась к нам и внимательно поглядела мне в глаза. Взгляд был оценивающий и не без скепсиса. Поскольку женщина осталась сидеть, я повторил команду уже жёстче:

— Встать из кресла немедленно!

— Это что такое? — отозвалась Капленко и перевела взгляд на маячившего за моей спиной командира базы, словно бы вовлекая его в разговор.

— Я приказал встать! — мне пришлось сделать шаг к креслу и замахнуться. Главврач моментально вскочила, по-видимому, выглядел я в те мгновения достаточно убедительно. Ударил бы я женщину в случае неповиновения? Думаю, да, именно эту женщину именно в той обстановке ударил бы без особых колебаний.

— Снимите всю одежду и оденьте вот эту. — отдал я следующий приказ. — Не забудьте сменить и обувь!

Я бросил на стол перед ней пакеты с формой о обувью, взятые только что со склада. Мне надо было исключить возможность того, что Капленко покончит с собою или каким-то образом подаст сигнал об аресте, для этого мало было её обыскать, одежду надлежало заменить полностью.

— Это что за выходки… — начала было главный врач, но я её сразу же прервал:

— Не пытайтесь тянуть время или я применю силу!

Королёв посчитал нужным вмешаться и подал голос:

— Выполняйте распоряжения ревизора! Вам в любом случае придётся переодеться!

Я слышал за спиной его шаги, Вадим отступил назад, чтобы контролировать коридор, по которому можно было подойти к кабинету. Необходимо было исключить появление посторонних лиц в момент ареста.

— Ладно… что ж! — руки Капленко лихорадочно нащупывали ползунок «молнии», а сама она не сводила с меня взгляд, полный ярости. — Шоу хотите — будет вам шоу! А как же правила обыска? А как же обязательное присутствие женщины?

Поскольку я молчал, замолчала и главный врач. Видимо, фантазия в ту минуту не могла подсказать ей никаких продуктивных идей для дальнейших словопрений, хотя можно было не сомневаться, что таковые появятся в течение ближайших минут. В полной тишине Ольга стряхнула с ног лёгкие спортивные шузы, сбросила комбинезон, затем опустила с плеч бретельки тонкого обтягивающего «боди» из тончайшей искусственной кожи. По мере того, как она разоблачалась, лицо её наливалось кровью, а правое ухо, обращенное ко мне, сделалось прямо-таки пунцовым.

— Вам ведь не впервой раздевать экипаж, верно?! — она нашла, наконец, новую тему. — Мужчин вы уже раздевали, теперь добрались до женской части подчинённого коллектива! Господин Королёв, вы меня слышите?! Вам стоит поглазеть на обнаженного начмеда… тут есть на что поглазеть!

— Хватит паясничать! — огрызнулся из-за моей спины командир базы. — Просто сделайте это молча и быстро!

Капленко сбросила на пол и «боди», оставшись совершенно голой. Не сказать, чтобы я увидел нечто, чего не видел у женщин ранее, но нельзя было не признать, что главврач, и без того привлекательная, без одежды оказалась ещё лучше. Иных, впрочем, в дальний космос и не пускали. При отборе женщин для дальних космических экспедиций работал тот же принцип, что и полтораста лет назад при зачислении на курсы стюардесс. Давно замечено, что в опасных ситуациях мужчины стыдятся демонстрировать собственную слабость именно перед красивыми женщинами, можно сказать, что привлекательность последних является своего рода средством, повышающим стрессоустойчивость мужской части коллектива. Поэтому прекрасные внешние данные для для женщины-космонавта являются таким же неотъемлемым элементом её профессиональной пригодности, как, скажем, абсолютное здоровье, комплексная техническая и специальная подготовка, а также физическая сила. Хотя космос очень большой, для слабых женщин места в нём попросту нет.

В полной тишине Ольга принялась вскрывать пакет с новой формой, и тут затренькало переговорное устройство. Я покосился на экран монитора и увидел двух мужчин, стоявших перед дверью в медицинский отсек. Одного из них я знал — это был Александр Баштин, руководитель Экспедиции №1, второго видел только во время осмотра личного состава в коридоре после нападения на меня.

— Вадим, тут кто-то явился к нашему главврачу, — сообщил я командиру. — Поговори с ними, только с другого пульта, а то мы находимся в поле зрения камеры.

— Это Баштин и Фадеев, им назначена сдача крови на гормональный статус. — пояснила Ольга Капленко, хотя никто её ни о чём не спрашивал. — Возьмите у них кровь, замерьте тестостерон, если ниже нормы, то пригласите поглядеть на обнаженного начальника медико-биологического отделения.

— Да, да, это очень смешно, — парировал я. — Особенно учитывая то, что, возможно, я в эту минуту спасаю вашу жизнь.

— Ах, это вы для меня стараетесь! А я-то решила, что вы просто вуайерист…

До меня доносилось бормотание Королёва, разговаривавшего по переговорному устройству в другом конце коридора.

— Вы можете объяснить, что происходит? — Капленко решила использовать наше минутное уединение для того, чтобы сориентироваться в ситуации.

— Разумеется, через несколько минут вы обо всём узнаете!

Ольга ещё не успела застегнуть «молнию» на надеваемом комбинезоне, как на пороге кабинета появился Королёв, закончивший переговоры с неожиданными визитёрами.

— Баштин и Фадеев явились на сдачу коронарных тестов. Я отправил их восвояси, — проговорил командир, ни к кому конкретно не обращаясь. Зря, кстати, сказал, ситуация этого совсем не требовала.

Когда Капленко закончила переоблачение и потянулась к снятому комбинезону, чтобы что-то из него достать, я остановил её движением руки:

— Не надо ничего перекладывать из карманов!

— Я хотела всего лишь забрать свой биомаркер, — Капленко попыталась объяснить своё намерение, но я в ответ лишь повторил сказанное:

— Не надо ничего перекладывать!

— Это же грубейшее нарушение правил безопасности, биомаркер всегда должен находиться в одежде, если только он не чипирован в тело. — главврач попыталась настаивать, но я категорически пресёк её намерение:

— Прекратите препирательство, ваш биодатчик останется здесь!

Ольга поджала губы, демонстрируя неудовольствие, но мне в ту минуту её эмоции были глубоко безразличны. Я велел ей выйти в коридор, а сам поднял сброшенную ею на пол одежду и сложил в тот самый пакет, в котором принёс новый комбинезон. Проделано это было в полной тишине — Королёв и Капленко немо наблюдали за моими действиями через дверной проём.

Похоже только сейчас до главврача стало доходить понимание серьёзности ситуации, во всяком случае после того, как я закончил возню с её одеждой, она проговорила неожиданно серьёзным и как будто испуганным голосом:

— И что же теперь?

— Теперь на выход, — я жестом указал направление.

Мы прошагали по медицинскому отсеку в обратном направлении: сначала по коридору со стеклянными стенами, затем через приёмный покой, потом вышли в «синий» коридор. На некотором отдалении от двери в медотсек стоял один из двух мужчин, явившихся на медосмотр к Капленко — тот, что был помоложе и покрупнее, по фамилии Фадеев. Увидев нас, он как будто даже переменился в лице, похоже, появление главврача в моём обществе его чрезвычайно удивило. Я закрыл дверь в отсек, но уходить не спешил — мне надлежало перепрограммировать замок, дабы исключить возможность проникновения в помещение посторонних лиц. Поскольку я планировал осмотреть попозже служебные помещения, в которых работала арестованная, представлялось необходимым устранить возможность того, что это сделает кто-то до меня. Активировав мозговой имплант, я потратил пяток секунд на подключение к серверу и вход в нужную директорию, ещё некоторое время занял поиск нужной позиции. Вытащив из кармана универсальную отмычку, я приложил её к электронному замку, зафиксировал соединение и ввёл новый пароль, автоматически отменив старый, после чего вышел из директории и стёр следы своей активности в памяти сервера. Все эти манипуляции потребовали секунд пятнадцать-двадцать. Хотя Капленко и Королёв не могли видеть те картинки, что рисовал моему воображению имплант, манипуляции с универсальной отмычкой были весьма красноречивы сами по себе. Видел их, разумеется, и Фадеев, хотя ему труднее было понять смысл происходившего, поскольку он находился на удалении в десяток метров и не знал предыстории происходившего на его глазах.

Закончив с замком, мы втроём — Капленко, Королёв и я — двинулись к лифтовой площадке. Стоявший в отдалении Фадеев подался было за нами, но Королёв моментально развернулся и отдал команду:

— Оставайтесь на месте!

— Прошу прощения… — Фадеев остолбенело воззрился на командира. — Я просто имел намерение обратиться к главврачу! Могу ли я это сделать?

— Нет, не можете! — отрезал командир. — Оставайтесь на месте!

Королёв действовал согласно выработанному ранее плану: при попытке кого-либо из членов экипажа под любым предлогом проследовать за нами, командиру надлежало отсечь не в меру любопытного подчиненного.

Я же, немного приотстав от Ольги, продолжал шагать к лифтам. Королёв, убедившись, что Фадеев не пытается приблизиться, быстро нагнал нас. В полной тишине мы вызвали лифт и когда один из них прибыл, вошли в него.

— И куда же это вы меня хотите поместить? — спросила Капленко, когда дверь закрылась и стеклянная кабина плавно двинулась вверх, в направлении Главного Коридора. — Сразу на Землю или сначала следует пройти через допрос в вашей, господин ревизор, каюте?

— Вам не к лицу этот тон! — строго проговорил командир базы, хотя женщина, строго говоря, обращалась совсем не к нему. — Ситуация сложилась для вас не плохо, а очень плохо! И возвращение ваше на Землю обязательно состоится, хотя и не в том качестве, в каком вы рассчитывали вернуться.

— Вот оно что… Но я могу хотя бы узнать, в чём меня подозревают? До сих пор об этом не было сказано ни слова, хотя меня уже успели унизить требованием полностью переодеться в присутствии двух посторонних мужчин!

Арестант всё более волновался — это было очевидно. Словоохотливость ясно указывала на ту панику, что вызывала неопределенность. Ольга явно рассчитывала получить от нас хоть какую-то информацию, но поскольку мы молчали, ей оставалось лишь довольствоваться мучительным ожиданием неизвестной и пугающей развязки. Мы поднялись в зону невесомости, там вызвали другой лифт, который должен был спустить нас в «красный» коридор. Тут Капленко поняла, что ведут её отнюдь не в жилую каюту, поскольку все жилые помещения находились в «синем» и «жёлтом» коридорах, а в производственную зону и это открытие лишь усилило её нервозность. Она неуловимо переменилась в лице и хотя не произнесла ни слова, растерянный взгляд бегающих глаз сказал о переживаниях красноречивее всяких слов.

В полной тишине мы спустились в «красный» коридор и прошли в самый его конец. Мы проходили мимо производственных зон — так назывались высокоавтоматизированные цеха, где перерабатывалось добываемое в системе Сатурна сырьё. По обеим сторонам коридора располагались двери, через которые можно было попасть внутрь, Капленко смотрела на них, ожидая, что мы войдём в один из цехов, но — нет! — мы шли и шли дальше. За производственными зонами находились хранилища — фактически это были огромные пустые помещения под полом, в которые загружался добытый экспедициями материал перед отправкой на обогащение и последующую переработку.

В самом конце коридора, отшагав более двух сотен метров от лифтовой площадки, мы остановились. Королёв присел, открыл лючок в полу и активировал замок, после чего две огромные створки с надписью «хранилище №6» медленно разъехались в стороны. Перед нами открылся провал длиной десять метров и шириной четыре. Я подался к краю и заглянул вниз — глубина хранилища составила метров семь, если не больше. Хороший такой бункер объёмом в триста кубометров, просторный, в волейбол можно сыграть, было бы с кем! В дальней от нас части хранилища я увидел адаптивный стул-компакт, а на полу возле него свёрнутый спальный мешок и ещё какие-то пакеты.

Обстановочка выглядела весьма спартанской, я на секунду даже пожалел нашу пленницу, поскольку сидеть ей в этой металлической канистре будет крайне невесело. Но с другой стороны, никто ведь не обещал, что дальний космос будет зоной комфорта для преступников!

Через секунду с тихим урчанием над уровнем коридора появилась клеть инженерного лифта. Строго говоря, это был вовсе не лифт, а обслуживающий робот, но в верхней его части имелась камера, пригодная для транспортировки людей. Доводчик неторопливо вывел автомат в крайнее верхнее положение, пневматические демферы мягко чмокнули и дверца в клеть гостеприимно распахнулась.

— Это что? Мне туда?! — выдавила из себя Капленко. Ей было явно нехорошо и потому я решил, что сейчас, возможно, она сумеет очень сильно продвинуть моё расследование вперёд.

— Ольга Васильевна, мы знаем, что вы подделали заключение судебно-медицинского исследования тела Акчуриной, указав в нём, будто погибшая была беременна от Завгороднего. А для того, чтобы эту фальсификацию скрыть, вы совершили другую, внеся изменения в её медицинскую карту. — я взял быка за рога. — Скажите, кого вы покрывали и почему вообще это сделали? Ваш честный ответ очень поможет вам в будущем и избавит от заключения в этот зиндан.

— Ах вот, значит, какой у нас разговор получается! Вы решили начать с унижения, заставив меня обнажиться перед вами, а теперь перешли к запугиваниям! — Капленко повернулась ко мне и её яростный взгляд разве что не метал молнии. — Вот что, господин ревизор, приёмчики свои оставьте при себе, со мной этот номер не пройдёт! Я требую вернуть меня на Землю… я стану отвечать на вопросы только там… с вами мне говорить не о чем! В Комиссию «Роскосмоса» по трудовой этике я подам заявление с детальным описанием ваших действий!

Сказав это, она внезапно повернулась к Королёву, и рубанула:

— И ваших тоже! Вы отстранили меня от работы и лишили свободы, не задав ни единого вопроса, и даже не выдвинув обвинений. Не было предъявлено никаких документов или ордеров — всё на уровне устных приказов! Вы подвергли меня принудительному раздеванию… вы забрали мой персональный биомаркер, что запрещено всеми правилами внутрикорабельного распорядка… только смерть является причиной изъятия биологического маркера! Вы…

— Хватит уже ломать комедию! — рыкнул я, не сдержав гнева. — Человек, от которого зачала Людмила Акчурина, причастен к её убийству. Вы это знаете! Покрывая его, вы не только совершаете преступление, но и рискуете собственной жизнью. В его положении убить вас — это вполне разумный способ избежать разоблачения. В его схеме вы — слабое звено! Помещая вас сюда, мы спасаем вашу жизнь. Ещё раз повторяю вопрос: вы назовёте человека, ради которого пошли на нарушение закона?

Капленко поедала меня глазами. Вообще-то, мы правильно сделали, переодев её в новый комбинезон, поскольку окажись в старом хоть что-то, что можно было бы применить в качестве оружия, Ольга Васильевна пустила бы сейчас его в ход. По крайней мере, так мне показалось в ту минуту.

Секунд десять или около того она буравила меня ненавидящим взглядом, затем тремя быстрыми шагами подошла к клети и вошла внутрь. Повернувшись к нам, она выкрикнула:

— Первым же транспортным кораблём требую вернуть меня на Землю! С вами я разговаривать не буду! И насчёт убийства Акчуриной добавлю — тот человек, от которого она была беременна, убить её не мог. Всё, точка! Отправляйте меня вниз!

Я кивнул, давая понять Королёву, что именно так и надлежит поступить.

Встав у края хранилища, мы наблюдали как обслуживающий робот сполз по стене до самого его дна, где и открыл кабину. Капленко легко спрыгнула на настил и, не поворачивая головы в нашу сторону, направилась к вещам, сложенным у противоположной стены.

— Возле спального мешка вы найдёте два продуктовых набора, — повысив голос, обратился к её спине Вадим Королёв. — а также воду и переговорное устройство, по которому сможете вызвать только меня. Я буду приходить каждые шесть часов. Ваше местоположение никому неизвестно, диспетчера в ГКЦ вас не видят, а потому к вам сюда никто не придёт. Но даже если кто-то и заявится, то открыть хранилище он не сможет, я отключил замок от сети и перекодировал.

Главврач не повернула головы, хотя, безусловно, всё слышала. Пока закрывались створки хранилища, превращенного в импровизированный карцер, я мог видеть, как Ольга Васильевна Капленко, склонившись, принялась разворачивать спальный мешок.

Когда же хранилище закрылось, мы с Вадимом неторопливым шагом отправились обратно к лифтовой площадке.

— Я по-настоящему шокирован. — пробормотал после некоторой паузы Королёв. — Она ведь фактически созналась!

— Да уж, — мне оставалось только согласиться. — Наша главврач ни слова не сказала о собственной невиновности или о том, что мы ошибаемся. Более того, она признала то, что ей известен человек, с которым убитая Акчурина поддерживала связь.

— Вот именно. Я не понимаю её логики. Какой смысл запираться и требовать отправки на Землю, если уже ясно, что хитрость её раскрыта? Казалось бы, у неё имеется прямой резон подыграть нам, сказать несколько слов в своё оправдание и продемонстрировать готовность к сотрудничеству. Но то, что она делает — это же глупость!

— Ну почему же? — прямолинейная логика командира базы вызвала у меня ухмылку. — Она выбирает меньшее из двух зол. В силу неких причин она считает, что в её интересах тянуть время и добиваться проведения служебного расследования именно на Земле, а не здесь, по горячим следам. Она выгораживает кого-то, кто для неё очень важен, причём этот человек отнюдь не обязательно должен являться её сексуальным партнёром. Ты понимаешь, кто это может быть?

— Разумеется, — кивнул Вадим. — Этим человеком может быть её брат-близнец.

— Вот и я думаю о том же! — мне снова пришлось согласиться.

Но положа руку на сердце, я не мог не признаться самому себя: на самом деле меня беспокоил отнюдь не ответ на вопрос, действительно ли существовала между Олегом Капленко и убитой Людмилой Акчуриной интимная связь? В ту минуту меня тревожила уверенность арестованной в том, что тайный друг убитой женщины непричастен к этому преступлению. Если это действительно так, стало быть, лишение Ольги Капленко свободы никоим образом не приближало меня к обнаружению убийцы.

В одиночку провести полноценный обыск медицинского отсека, являвшегося рабочим местом Ольги Капленко, представлялось задачей почти невыполнимой. Поэтому я ограничился довольно поверхностным осмотром, исходя из соображений здравого смысла, а именно: если и было в этих помещениях нечто компрометирующее арестованную, то это «нечто» не могло быть спрятано за обшивкой стен, под настилом палубы или за потолочным подволоком. Повреждать целостность конструкции хозяйка этого офиса не стала бы ввиду того, что его уборка осуществлялась малоразмерными автоматами под руководством высокоинтеллектуальной системы, способной выявлять малейшее изменения состояния поверхностей и материалов. Попытка засунуть что-либо за фальшпанель закончилась бы тем, что робот-уборщик заметил бы её неплотное прилегание или царапины на поверхности, подал бы соответствующую заявку и через пару часов на осмотр тайника явился бы дежурный инженер. Кроме того, я был уверен в том, что если Ольга Капленко и хотела что-либо спрятать, то не стала бы использовать под тайник функционирующее устройство или прибор. В силу примерно тех же самых соображений — вскрытие опечатанных и включенных в нейросеть установок грозило визитом инженера по дефектации в течение часа.

Нет! Если арестованная нами дамочка и имела нечто такое, что желала скрыть, то прятать это ей пришлось бы на виду, в месте легкодоступном.

Я внимательно осмотрел все предметы интерьера, годившиеся на роль тайников — кресла, диваны и настенные украшения. Не поленился даже открыть по очереди плафоны всех светильников. Прятать небольшой предмет возле источника света, особенно яркого — это очень умный приём, поскольку люди избегают смотреть на яркий свет, уж такова наша физиология. Я не знал, что именно ищу, меня интересовало всё, что могло бы хоть как-то объяснить поведение главного врача или подтолкнуть к подобному объяснению.

Обстановку медицинского отсека нельзя было назвать обезличенной, но она несла минимум информации о женщине, работавшей здесь. Две небольшие мягкие игрушки в столе, три медальона международных конференций по космической тематике — два золотых за выступление с докладами, и один серебряный — за участие в подготовке — вот, пожалуй, и всё! Прочая мелочь, вроде флакона духов и гребня для волос, могли принадлежать кому угодно — никакой личной информации эти предметы не несли.

Я уже заканчивал осмотр, когда ожили невидимые динамики громкой трансляции и приятное контральто прокатилось по каютам и отсекам с лаконичным оповещением: «Внимание всем, находящимся на борту операционной базы „Академик Королёв“! В течение ближайших пяти минут последует обращение к личному составу командира базы». Вот оно значит как! Вадим решил не выступать без подготовки, а пустил вперёд себя лаконичное оповещение, дабы подогреть людей — наверное, это разумный ход. Содержание его речи мы согласовали, но имело смысл прослушать какие именно слова отыщет командир для своего, прямо скажем, драматичного по форме и содержанию выступления.

Но стоило мне присесть на диван в приёмном покое, как взгляд мой упал на пластиковый мешок с одеждой Капленко, который я внёс в медотсек и оставил у дверей. Увлёкшись осмотром помещений, я совершенно забыл о лежавших в нём вещах, а ведь их следовало осмотреть в первую очередь. Быстро вытащив из пакета одежду и разложив её подле себя на диване, я принялся ощупывать швы комбинезона. Начал с нижней части штанин, поднялся наверх, ощупал швы проймы и рукавов, воротник. Затем принялся за карманы. В накладных на бёдрах оказались только три листка с распечатками операций по каким-то банковским счетам с пометками, сделанными женской рукой — я бегло просмотрел листки и спрятал их в собственный карман, дабы поподробнее изучить позже. Из правого нагрудного кармана я вытащил какой-то пластиковых то ли значок, то ли жетон с голографическим изображением чего-то, что я поначалу не разобрал. Лишь покрутив этот жетон и «поиграв» отражённым светом, я понял, что рисунок изображает яхту на фоне морского горизонта. По краю этой странной приблуды шла надпись «Остоженск. Причал №4. Место №10». Что такое Остоженск я не знал и посчитал правильным забрать странный предмет.

В левом нагрудном кармане я нащупал нечто плотное и квадратное размером четыре сантиметра на четыре. Можно было к бабке не ходить, чтобы сказать, что это был тот самый «биологический маркер», который Капленко хотела забрать с собою во время переодевания. Строго говоря, эта модель являлась уже устаревшей, поскольку с год или даже поболее весь лётный персонал «Роскосмоса» был переведён на вживленные чипы. В силу того, что большая часть экипажа и персонала экспедиций «Академика Королёва» работала в системе Сатурна около двух лет, биомаркеры в виде карточек продолжали здесь оставаться в ходу. Только я засунул руку в карман с намерением извлечь биомаркер Капленко, как из скрытых динамиков раздался синтезированный голос компьютера, торжественно провозгласивший: «Прослушайте сообщение командира операционной базы «Академик Королёв!» После этого звякнул какой-то замысловатый акустический сигнал и через пару секунд послышался голос Королёва.

«Считаю необходимым довести до сведения всех членов экипажа операционной базы и персонала экспедиций, действующих в системе Сатурна, информацию о последних событиях.» — внушительно начал Вадим и выдержал многозначительную паузу. — «В ходе реализации мероприятий по защите личного состава во время последней радиационной угрозы, стало известно об отсутствии Людмилы Акчуриной, второго врача нашей базы. В настоящее время установлено, что Людмилы нет в живых. Прошу почтить её память минутой молчания.»

Сказанное прозвучало весомо, трагично и эмоционально, при этом никакой значимой информации не несло. Невозможно было понять когда и отчего погибла Акчурина и этот момент был очень важен, поскольку осведомленность в этих деталях могла помочь нам найти дорожку к убийцам.

После паузы Королёв продолжил всё тем же глубоким голосом с многозначительными интонациями:

«Прощание с погибшим космонавтом проводиться не будет. В ближайшее время тело Акчуриной будет направлено на Землю. Помимо сказанного, считаю необходимым довести до сведения всех космонавтов „Роскосмоса“, что Ольга Капленко, главный врач и по совместительству начальник медико-биологического отделения, отстранена мною от выполнения служебных обязанностей и изолирована. Её ждёт отзыв на Землю и она покинет операционную базу первым же рейсом транспортного корабля. Особо уточню, что между гибелью Людмилы Акчуриной и снятием с должности Ольги Капленко нет причинной связи.»

Что ж, сказанное звучало складно, хотя и было по сути своей лживо. Но никто ведь не давал командиру право разглашать тайну следствия, верно? Так что рассчитывать на правду было бы верхом легкомыслия!

«Хочу напомнить, что Космический кодекс наделяет действующего командира правом ведения следствия и осуществления всех целесообразных следственных действий. Я намерен этим правом воспользоваться и призываю всех подчинённых оказать мне в этой работе помощь, в частности, сообщать значимую информацию о жизни и деятельности Ольги Капленко и Людмилы Акчуриной, а кроме того, информировать о любой подозрительной активности. Если кто-то посчитает нецелесообразным поделиться этой информацией с командиром, то такой человек может сообщить её находящемуся борту операционной базы ревизору „Роскосмоса“ Порфирию Акзатнову. Соблюдение анонимности и защиту законных прав конфиденциальных помощников гарантирую.»

Тут командир, конечно, выразился несколько косноязычно, но в целом мысль свою донёс доходчиво и даже выразительно. Океюшки, поглядим, отыщутся ли борту «Академика Королёва» конфиденциальные помощники!

«Ввиду того, что из штатного расписания исключены два врача, мною принято решение внести временные изменения в структуру подчиненности личного состава.» — продолжил между тем Вадим. — «Временно исполняющей обязанности главного врача и начальником медико-биологического отделения назначена Илона Нефёдова, а Мартемьянова и Гуреева выведены из состава сектора биологических исследований и включены в состав медицинского сектора. Так будет вплоть до прибытия на базу новых врачей. Сделано это в целях поддержания высоких стандартов медицинского обслуживания, всегда присущих „Роскосмосу“, и выполнения обязательного норматива количества медицинских работников в составе экипажа — не менее одного врача на пятнадцать человек. В завершение своего обращения, считаю необходимым выразить твёрдую уверенность в том, что неординарная ситуация, сложившаяся на борту нашей операционной базы, не приведёт к срыву научно-исследовательских и производственных работ, а только будет способствовать сплочению членов экипажа и послужит зримым напоминанием незыблемого принципа российской космонавтики: успех — это не героизм одиночки, успех — это работа каждого! Благодарю за внимание!»

Что ж тут сказать, выступил Вадим Королёв примерно так, как мы с ним и обсуждали, получилось складно. И даже пафос его пришёлся к месту. Ничего лишнего не сказал, никакой конкретики не разгласил, пусть теперь убийцы Акчуриной ломают голову над тем, что же именно означает происходящее и как много мы знаем?

Я вернулся к комбинезону Ольга Капленко, который осматривал перед началом речи Королёва, и к своему недоумению обнаружил, что не могу извлечь из нагрудного кармана её биологический маркер. То есть карточку я продолжал ощупывать, но между ней и пальцами находилась ткань. Засунув пальцы в нагрудный карман, я явно угодил куда-то не туда, куда рассчитывал. Открытие это до такой степени заинтриговало меня, что я не поленился полностью раскрыть «молнию» на кармане и вывернуть его.

Дальше стало только интереснее. Оказалось, что внутри аккуратно прорезан вход в другой карман, внутренний, причём проделано это на неплохом портновском уровне. Чтобы втачать этот внутренний карман надлежало сначала отпороть накладной, а потом аккуратно пришить его на место. Надо было быть очень мотивированным человеком, чтобы убивать время на эту возню с повседневной одеждой! Что можно было хранить в этом невидимом со стороны секретном кармане?

Опять запустив пальцы внутрь, я нащупал нечто твёрдое и гладкое. Мне не сразу удалось захватить этот небольшой предмет, но после его извлечения на свет, недоумение моё лишь возросло. Сложно было понять, что же это такое. Предмет был явно золотым и своим видом он более всего напоминал маленькую модель палицы, холодного оружия наших далёких предков. Шар диаметром восемь или девять миллиметров крепился на конце условной «рукояти» длиной чуть более трёх сантиметров. Шар не являлся гладкой сферой, в нём были просверлены крохотные отверстия, буквально в миллиметр или чуть более. На странном предмете не имелось никаких колец, крючков, клипсы или чего-то подобного, а потому непонятно было, как его носить и на что крепить. На роль украшения золотая «палица» явно не годилась. Тогда что это может быть?

Предмет меня озадачил, чтобы получше его рассмотреть, я сначала поднёс его к глазам, а затем поднял к светильнику посмотрел на просвет. Стало ясно, что внутри золотой сферы что-то находится. Я не поленился сходить в кабинет Капленко, включить там микроскоп и положить под оптическую матрицу найденный предмет. Плавно меняя изменяя коэффициент фотоумножителя, я рассмотрел «палицу» в разных режимах при разном увеличении. Стало ясно, что внутри внешнего шарика находится ещё один, также с крошечными дырочками, а кроме того, на поверхности внешнего имеются некие пиктограммы — два условных креста и два ромба. Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что же именно напоминает мне странная золотая штучка — тот самый золотой шар, что я получил от Людмилы Акчуриной во время нашей первой и последней встречи.

Быстро нащупав в нагрудном кармане этот шарик, я вынул его и поднёс к экрану, демонстрировавшему изображение с оптической матрицы микроскопа. Переводя взгляд с экрана на шарик в своей руке и обратно, сосчитал количество видимых отверстий — их оказалось семь как на большом шарике, так и на «палице». Расположение крестов и ромбов на обоих предметах также совпадало. Вообще же, казалось очевидным, что изображали они нечто очень схожее, только непонятно, что именно. Почему-то мне на ум пришла басня Ивана Крылова «Мартышка и очки», в ту минуту я ощущал себя роли мартышки.

Впрочем, в сложившейся ситуации моё непонимание происхождения и назначения этих предметов являлось отнюдь не самым скверным. Гораздо хуже было то, что Акчурину и Капленко объединяла общая тайна, проникнуть в которую я не мог, хотя и должен был! Возможно, именно эта тайна и являлась ключом к тем событиям, скрытую логику которых я пытался всё это время постичь. Ольга Капленко, видимо, понимала особую ценность странного золотого артефакта, поскольку именно для его скрытого ношения и прорезала потайной кармашек в комбинезоне. Впрочем, Акчурина, наверное, тоже сознавала важность своего удивительного артефакта, ведь не без умысла же она подарила его мне. Понимала, наверное, что сама она уберечь его не сможет!

Я аж даже вспотел от этой мысли.

Подняв взгляд, я увидел собственное отражение в зеркале — обритая голова с безобразным шрамом повыше лба и бисеринками пота на висках и переносице, рот корытом, зрачки расширенные. Видок тот ещё, без содрогания не взглянешь!

Пора было заканчивать с обыском. Я выключил микроскоп, вернулся в приёмный покой и ещё раз тщательно ощупал комбинезон и «боди», оставленные главврачом, не оставил без внимания и её спортивные шузы. Честное слово, я был готов обнаружить что-нибудь спрятанное и в них — но нет! — под стельками ничего не оказалось. Ольга Васильевна моих конспирологических ожиданий в данном случае не оправдала. Ничего более не обнаружив, сложил одежду и обувь в пакет, дабы забрать с собой, и опять присел на диван.

Запрокинув голову к белому потолку, поморгал левым глазом, активировав мозговой имплант, подключился по защищённому каналу к главному серверу операционной базы и быстрым поиском определил местонахождение Татьяны Авдеевой. Судя по отметке на схеме, её биомаркер определялся в районе Платформы Силовой Защиты, поскольку район это был нежилой, женщина, по-видимому, находилась на смене. Рядом с нею никого не было, а стало быть, она могла свободно разговаривать. Я активировал опцию «связь» и через пару секунд услышал знакомый голос, лаконично представившийся:

— Авдеева!

Голос звучал негромко, проникновенно, даже эротично… или мне это показалось? Связь была отличной, обеспечивавшая полную полную иллюзию присутствия, возникло ощущение, что Татьяна прошептала свою фамилию мне на ухо.

— Это ваш старый новый друг, — представился я.

— А-а, решатель проблем — прошлых и будущих! — моя собеседница, похоже, улыбнулась. — Только подумала о вас. Стало быть, жить будете долго!

— Нам надо бы встретиться. Когда вам удобно?

— Смена заканчивается через два с половиной часа. Положим ещё полчаса на физиологические отправления по минимуму и максимуму… так что через три часа ждите меня с жарким нетерпением.

— Отлично, почти договорились. Где находятся мои апартаменты вам известно? — уточнил я на всякий случай.

— Поскольку по общекорабельной трансляции об этом не объявляли, то — нет, неизвестно.

— «Жёлтый» коридор, номер «семь-восемь».

Попрощавшись на этом, я вышел из медицинского отсека, прихватив с собою пакет с вещами Ольги Капленко. Через десять минут я уже находился в своей каюте и, вооружившись традиционными авторучкой и листом бумаги, принялся составлять рапорт генералу Панчишину. Сообщить надлежало о многом — о полёте с Юми Толобовой к Энцеладу и Рее, о безуспешных поисках «челнока» Тимма во льду Реи, о проведенном сравнении записей в медицинской карте Акчуриной и последовавшим за этим разоблачении фальсификаций Капленко. Само-собой, нельзя было обойти молчанием и недавние события — отстранение от работы главврача, её помещение в условный карцер, обыск одежды и обнаружение в потайном кармане странного золотого предмета. Поскольку не упомянуть о странности этой находки было решительно невозможно, следовало рассказать и о большом золотом шарике с присущими ему удивительными гироскопическими эффектами. Дойдя до этого пункта, я на пару секунд остановился и представил себе лицо генерала Панчишина, когда тот сначала услышит, а потом и увидит эти золотые артефакты. Да уж… как бы тут самому не угодить под отстранение от исполнения служебных обязанностей! Хотя отстранять меня, объективно говоря, не за что, напротив, первые серьёзные результаты налицо, но… все эти россказни про странные золотые предметы зело напоминают шизофренический бред! Разумеется, надлежало мне высказаться о подозрениях в адрес единоутробного брата бывшего главврача, а также странной, явно ненамеренной, её оговорке о том, что любовник Людмилы Акчуриной не мог быть её убийцей. В завершение рапорта, я лаконично просил руководство собрать и представить мне всю информацию, какую только представится возможным отыскать, о жизненном пути сестры и брата Капленко с самого момента рождения. То есть вообще всё: любые сведения об учёбе, состоянии здоровья, владении имуществом и ценностями, успехах, неудачах, конфликтах. Досье на каждого должно было получиться огромным и ознакомление с собранным массивом данных представляло немалую проблему с точки зрения затрат сил и времени, но это уже была моя проблема. Я очень обучаемый, внимательный к мелочам и способный анализировать, потому, собственно, и являюсь ревизором «Роскосмоса», а потому мне бы только заполучить материал, в котором есть что-то ценное, а уж всё, что там спрятано, я нарою!

Набросав тезисы, я детализировал каждый из них, вписав набор ключевых фраз, которые надлежало озвучить. Затем перешёл к записи своего сообщения и его редактированию.

Вся эта возня заняла около получаса. Покончив с нею, я почувствовал, что устал. Я не спал уже пятнадцать часов и в этот интервал вместилось много разнообразных событий, как эмоционально напряженных, так и тяжёлых физически — один только перелёт с Толобовой чего стоил!

Я откинулся в адаптивном кресле — спинка отъехала назад, подголовник чуть запрокинулся, подставка для ног немного приподнялась, придав небольшой изгиб коленям. Чувствуя, что медленно и неотвратимо проваливаюсь в сон, я последним усилием включил «завесу», блокировавшую все биологические датчики в моей каюте. Сделал я это для того, чтобы появление в моей каюте Татьяны Авдеевой не было замечено дежурными в Главном командном центре. Чем они меньше будут знать про моих визитёров, тем будет лучше для всех.

Сделав это, я провалился в сон, неожиданно плотный и глубокий.

Проснулся я оттого, что в ушах отчётливо слышался звук судового «ревуна», специфический сигнал, который подаётся двигающимися в тумане кораблями. Разумеется, никакого корабля и тумана на борту операционной базы быть не могло и протяжный тревожный сигнал существовал лишь в моём мозгу. Его подавал вживлённый в мою голову чип.

Мне понадобилось не более секунды, чтобы полностью проснуться, но я глаз не раскрыл и не шевельнулся. Напряженно прислушиваясь, я активировал чип и перед моим внутренним взором развернулся чертёж, изображавший апартаменты с указанием двенадцати датчиков движения и миниатюрных видеокамер, расставленных мною в спальне, кабинете и гостевом холле. Три датчика в кабинете были активны, они уверенно регистрировали движения человека. А сопряженные с ними видеокамеры транслировали в мой мозг его изображения с трёх точек.

Я до некоторой степени успокоился — теперь мне было известно, что никого за моей спиной нет и внезапного нападения можно не опасаться. Что ж, это была хорошая новость! Была и другая, тоже неплохая — моё предположение о возможном визите в мою каюту незваных гостей оказалось провидческим, гости, точнее, гость, действительно заявился. Была и третья новость, опять-таки, позитивная — я к этому визиту оказался готов и застигнуть себя врасплох не позволил.

Правда, имелась новость и не очень хорошая — на голове незваного гостя оказалась надета маска из индивидуального спасательного комплекта, так что рассмотреть его лицо не представлялось возможным. Однако, переоценивать находчивость визитёра не следовало, если мне удастся взять этого парня с поличным, то пластиковая маска ему ничем не поможет…

Кем бы ни был этот хитромудрый посетитель, он явно не подозревал о моём присутствии. Его, наверное, сбило с панталыку то обстоятельство, что моя биоотметка не фиксировалась системой жизнеобеспечения, отчего каюта казалось пустой. Включив перед сном электромагнитную «завесу», я, сам того не желая, ввёл таинственного посетителя в заблуждение и искушение одновременно. Тот видимо, решил осмотреть мою каюту в моё отсутствие. Внутрь он проник через запасной выход, имевшийся в кабинете, я же спал в кресле в спальне. Нас разделял гостевой холл и две двери.

Секунд десять я размышлял над тем, как лучше мне поступить — осуществить задержание самостоятельно или вызвать Вадима Королёва и сделать это доброе дело вдвоём? Ответ на самом деле был отнюдь неочевиден. Не открывая глаз, я нащупал пистолет в кармане на левом бедре, вытащил его и активировал на ощупь. Не открывая глаз, вошёл в директорию «быстрая связь» и выбрал первую фамилию из короткого списка. Это и был командир базы. Негромко пробормотал «Вадим, быстро ко мне, здесь несанкционированное проникновение!» Для передачи голосового сообщения не нужен был микрофон — вибрации голосовых связок прекрасно распознавались чипом в голове.

Поднявшись с кресла, я прошёл к двери в гостиную и открыл её. Я не боялся, что неизвестный в кабинете услышит меня, поскольку открытие и закрытие дверей производилось почти бесшумно, а кроме того, между нами оставалась ещё одна закрытая дверь — в кабинет. Приблизившись к ней, подождал секунду или две — не то, чтобы собирался с духом, а скорее просто прислушался к собственной интуиции. Интуиция бодро скомандовала мне «пошёл!» и я пошёл.

Ну как пошёл? Строго говоря, я никуда не пошёл, потому что дверь в кабинет после прикосновения к сенсору лишь дёрнулась, подвинулась сантиметра на два, да так и застыла с щелью от пола до верхней поперечины. Двери что-то мешало откатиться вбок, непонятно что именно, но дверное полотно не двигалось. Я ухватился пальцами правой руки за край двери и потянул, надеясь откатить её путём приложения грубой силы, но не тут-то было — дверь стояла как влитая! Это выглядело довольно странным, поскольку на космических кораблях все сдвигающиеся двери сконструированы таким образом, что их не составляет труда открыть вручную при отсутствии электропитания. Однако тот, кто находился в кабинете, явно озаботился тем, чтобы не позволить мне внезапно войти.

Чтобы освободить вторую руку, сжимавшую пистолет, я зажал его зубами и рванул дверь с остервенением уже обеими руками. Дверное полотно подвинулось ещё на пару сантиметров, но… стало намертво. И похоже, бесповоротно!

В кабинете было светло, сквозь образовавшуюся щель доносились какие-то хаотические звуки. Кто бы ни находился в помещении, он явно меня услышал и заспешил на выход. Через секунду — полторы до меня донёсся звук открываемой двери из кабинета во вспомогательный коридор. Каюта моя, как и всякое жилое помещение капитанского класса, имела два разнесённых выхода — один, основной, вёл в «жёлтый» коридор, а второй — в узенький и длинный проход, через который можно было попасть в шахты обслуживающих систем: электрических сетей различного назначения, вентиляции, водоснабжения и канализации. Мой незваный гость вошёл через эту дверь и через неё же решил убегать.

Но я был твёрдо намерен не допустить этого и задержать слишком энергичного и любознательного героя нашего времени. Это подзатянувшееся расследование можно было закончить в ближайшую минуту или две и эту редкую возможность надлежало реализовать любой ценой!

Я понял, что полагаясь на грубую физическую силу, дверь в кабинет мне не открыть. Имело смысл не ломиться напрямую, а выйти через «жёлтый» коридор и, сделав небольшой крюк, проникнуть из него во вспомогательный коридор.

Метнувшись к входной двери, я попытался открыть её, но повторилась та же история, что и с дверью в кабинет. Чуть стронувшись с места, подвинувшись буквально на два или три сантиметра, дверное полотно остановилось. Похоже, незванный гость предусмотрел возможность моего выхода этим путём и обезопасил себя также и с этого направления. Какой же умный человечище!

Дёрнув дверь двумя руками, я немного её приоткрыл, при этом окончательно заклинив. Мои усилия привлекли внимания кого-то, находившегося снаружи. Я услышал незнакомый голос «секундуочку, я вам помогу!» и увидел пальцы человека, попытавшегося сдвинуть дверное полотно с другой стороны.

— Что за чертовщина?! Тут вложен клин! — закричал мне мужчина из коридора. — В щель между полотном и стенкой помещён металлический клин!

Действовать надлежало быстро, каждая секунда отдаляла меня от поставленной цели. Движению двери препятствовала сила трения скольжения металла по металлу. Клин вряд ли был большим, даже если его площать составляла восемьдесят квадратных сантиметров, при коэффициенте трения две десятых дверь можно будет двигать, приложив усилие килограммов в сто тридцать. Как только их приложить?

Взгляд мой скользнул по гостиной и сразу же зацепился за низкий столик на трёх металлических ножках. Как и вся мебель, он фиксировался на месте электромагнитами — это предотвращало самопроизвольное перемещение предметов в условиях невесомости — а значит, его можно было без особых затруднений поднять. В три шага я преодолел помещение, ударом ноги отключил питание магнитов и поднял столик. Он оказался довольно массивным, тем более, что и каюта находилась в зоне с увеличенной силой тяжести, но этот пустяк не остановил меня. Вставив одну из ножек в щель, образовавшуюся при открывании двери в «жёлтый» коридор, я крикнул находившемуся снаружи невидимому помощнику «уберите пальцы!», после чего навалился на столик. Ножка оказалась отличной фомкой — неподатливая дверь заскрежетала… подвинулась… я надавил ещё и дверь подвинулась ещё.

Щель оставалась довольно узкой, если и больше двадцати сантиметров, то ненамного, но через неё уже имело смысл попробовать протиснуться. Я ни разу не спелеолог, но знаю, что проникновение сквозь разного рода узости надлежит начинать с головы — пройдёт голова, пролезет и всё остальное. Аккуратно подавшись головой вперёд, я убедился, что рискую лишь ободрать уши, что не следовало считать неприемлемым ущербом. Со всей возможной скоростью я подался вперёд, протиснув в щель сначала правое плечо и руку, потом правую ногу, потом грудь и живот. Выглядели мои телодвижения должно быть комично, но меня это волновало мало, точнее, вообще не волновало.

Я увидел помогавшего мне с противоположной стороны двери мужчину — им оказался тот самый Анатолий Шастов из группы материально-технического обеспечения, что конфликтовал с Андреем Завгородним. Выглядел Толик не то чтобы испуганным, но по-настоящему встревоженным.

— Давайте, я вас потяну за руку. — невпопад предложил он, но я лишь отмахнулся:

— Большой мальчик, протиснусь!

Я видел бежавшего в нашу сторону Александра Баштина, начальника Экспедиции №1, он, по-видимому, стал свидетелем необычной движухи у двери в мою каюту и поспешил на помощь.

А из-за спины донёсся голос Королёва:

— Порфирий, я уже здесь!

Самого командира я не видел — даже при максимальном повороте головы он оставался у меня где-то далеко за спиной. Мне понадобились два или три энергичных движения, чтобы протолкнуть себя в щель и буквально вывалиться в коридор. Пробежав к тому месту, где скрытый фальшпанелью находился проход во вспомогательный коридор, я пошарил свободной правой рукой — в левой уже находился пистолет! — отыскал едва заметную защёлку и отжал её. Панель легко покатилась вбок, освобождая проход. Надо же, любитель подкладывать в щели клинья почему-то не попытался проделать этот фокус и здесь!

Передо мной открылся узкий, шириной менее метра тупичок, одна стена которого являлась торцом моей каюты, а другая — выходила к различным инженерным узлам и коммуникациям, обслуживающим жилой уровень. Если в «жёлтом» коридоре было светло и просторно, то здесь освещение было призрачно-тусклым, а воздух — отчётливо-застоявшимся.

— Порфирий, пусти меня вперёд, — услышал я позади голос Вадима Королёва. — Я тут всё знаю — это моя епархия! Отойди!

Я посторонился, пропуская командира вперёд, тот энергично подался навстречу неизвестной опасности, отведя назад правую руку с направленным вверх стволом пистолета.

— Они убежали через запасной выход во вспомогательный коридор, да? — полувопрошая — полуутверждая пробормотал Королёв. — Куда юркнули, ты видел?

— Нет, не видел. — отозвался я. Пояснять ничего не хотелось, рядом были чужие уши, так что лишнего говорить не следовало.

Предосторожность была нелишней. Я хорошо слышал, как за моей спиной переговаривались Баштин и Шастов, живо обсуждая инцидент. Баштин рассудительно назвал произошедшее «диверсией»… Что ж, теперь у экипажа будет благодатная тема для комментариев в минуты досуга.

Мы прошли по коридору до самого конца, открывая все попадавшиеся на пути двери и люки.

— Сам видишь, здесь легко протиснуться в технологические зазоры. — сказал Королёв, указывая на большие проёмы рядом с трубами в одном из отсеков. — Причём можно как подниматься, так и спускаться вниз. В районах вспомогательных коридоров оборудованы технические помещения для разного рода поддерживающего оборудования — насосов, заместительных цистерн, трансформаторов и прочего. А вот здесь вообще эвакуационный ход на случай выхода из строя лифтов.

Он распахнул красную дверь со строгой многозначительной надписью «Спасательный ход 12 „жёлтый“. Проём не загораживать!» Я запрокинул голову и увидел лестницу, уходившую вертикально вверх. Впрочем, правильнее её было бы назвать трапом. Метрах в четырёх выше находилась небольшая площадка, на которой можно было развернуться и продолжить движение вверх по другой такой же лесенке. Выше находилась ещё одна площадка… и так далее. Посмотрел я и вниз, было видно, что под нами находится невысокое помещение, но ничто не указывало на то, как далеко оно простирается. Стояла полная тишина. Невозможно было определить, в каком именно направлении скрылся неизвестный.

— Из помещения под нами есть другие выходы, кроме как наверх? — уточнил я на всякий случай.

— Да, это фактически кольцо, опоясывающее станцию. Один торец упирается в аналогичное техническое помещение под «синим» коридором, другой — под «красным». — ответил Вадим. — В случае тяжёлой аварии, скажем, разрушения внешнего силового набора базы, бежать можно в самых разных направлениях.

— Понятно. Датчиками биологической активности и движения помещения эти оборудованы?

— Разумеется! Кто бы эти ребятки ни были, мы их сейчас точно вычислим. Просто методом исключения всех переберём и найдём нужных! — бодро заверил меня Королёв.

— Ко мне вошёл один человек, а не пара. — негромко пояснил я.

Почему-то оптимизм Королёва я не разделял. Интересно, отчего это?

— Что ж, Вадим, пойдём, поглядим, что мне засунули в двери. — предложил я после небольшой паузы. — Тут всё равно уже таращиться не на что! Погоня окончилась, толком не начавшись.

Для того, чтобы заклинить обе двери неизвестный визитёр использовал два практически одинаковых металлических клина, явно отлитых в одной форме. Клинья были вставлены в зазоры между сдвигавшимся вбок полотном двери и эластомерным уплотнением. При попытке отжать дверь, клин глубоко втягивался в щель, не позволяя полотну сдвинуться. Просто, эффективно и изобретательно.

Особой оценки заслуживало то обстоятельство, что неизвестный визитёр предусмотрительно заблокировал не только дверь из кабинета в гостиную, но и входную из коридора. По-видимому, не зная, где именно я нахожусь, он благоразумно допустил возможность моего пребывания внутри каюты и предусмотрительно устранил угрозу моего внезапного появления у себя за спиной. Какой умничка!

Я рассказал Королёву детали произошедшего. Тот, услашав, что я готовил сообщение генералу Панчишину, заметно встревожился.

— Что с черновиком? Текст мог увидеть посторонний? — перебил меня командир, не дослушав до конца рассказ.

— Черновик уничтожен, — успокоил я его. — Меня совсем не это озадачивает. Меня удивляет предприимчивость компании, которую мы ищем. Я ведь здоровый мужмк, вообще-то, у меня огнестрельное оружие на бедре, я ведь не просто рожу могу набить, я и изувечить могу, а будучи при исполнении, могу и застрелить намертво! Так, чтобы насовсем в утиль! Влезть в мою каюту, не зная толком, где именно я нахожусь — это… я даже не знаю, как правильно назвать такую отвагу.

— Безбашенность. — подсказал Королёв.

— Нет, это точно не безбашенность. Эти ребятки очень хорошо соображают и всё просчитывают! Причём, просчитвыют правильно! Но их нынешняя активность — это свидетельство испуга и непонимания ситуации.

— Что ты имеешь в виду?

— То, о чём я говорю, довольно очевидно. Посуди сам: ты в своём обращении к экипажу сообщаешь об убийстве Акчуриной и аресте Капленко, при этом уточняешь, что события эти не связаны. Но разыскиваемые нами преступники, или, по крайней мере, один из них, точно знает, что твоё заявление действительности не соответствует. Он подозревает игру с нашей стороны. Он не знает степень нашей истинной осведомленности. Этот человек дезориентирован. Он волнуется и пытается понять логику наших последующих действий. Для этого он принимает превентивные меры. Проходит менее двух часов со времени твоего выступления по общекорабельной трансляции и в моём жилом помещении появляется энергичный таинственный визитёр.

— Согласен, — закивал Королёв. — Логика в твоих рассуждениях есть. У злоумышленника имеется резон заглянуть в твои вещи, похитить или скопировать носители информации, может, сделать что-то ещё, скажем, оставить подслушивающее устройство, дабы быть в курсе твоих переговоров и вообще контактов.

Спорить с Королёвым я не стал, хотя что-то подсказывало мне, что вовсе не желание подложить мне «закладку» двигало любознательным визитёром.

Спрятав в сейф клинья, извлеченные из дверей — ведь это были ценные улики, которые надлежало изучить немного позже — я вместе с командиром операционной базы отправился в Главный Командный центр. Посещение это носило характер скорее формальный, нежели действительно актуальный, существовала у нас маленькая надежда отследить биомаркер человека, проникшего в мою каюту. Хотя, говоря по совести, особых иллюзий на сей счёт я не питал. Те, кто убил Людмилу Акчурину, нашли способ совершить преступление и скрыться, обойдя все системы идентификации личного состава. Они учитывали специфику их работы и спланировали свои действия так, что исключили собственную персонификацию техническими средствами. Имелось у меня скверное предчувствие, что и в данном случае предприимчивый незнакомец предпринял все необходимые меры для сохранения инкогнито.

Имелась, конечно, надежда на то, что действовал он второпях, возможно, неоптимальным образом и где-то допустил-таки ошибку. Посему визит в ГКЦ нанести следовало, но особых надежд я на результат этого похода не возлагал.

Результат оказался вполне соответствующим моим ожиданиям. Датчики биологической активности на протяжении более чем двух суток не фиксировали присутствие человека во вспомогательном коридоре вплоть до моего появления там. Аналогичные датчики ничего не заметили и в прилегающих помещениях выше и ниже жиой палубы В общем, результат получился совершенно абсурдным, исходя из него можно было заключить, что неизвестный вообще не выбегал из моего кабинета, что прямо противоречило моему наблюдению.

Имелась надежда на то, что кое-какую информацию подкинет изучение других технических средств контроля — датчиков движения и видеокамер высокого разрешения, хотя понятно было с самого начала, что их данные будут носить обезличенный характер и не позволят быстро вычислить неизвестного. В конце концов, я уже знал, что лицо злоумышленника было скрыто маской, а стало быть, для его идентификации пришлось бы оперировать второстепенными признаками — ростом, типом сложения, особенностью походки и так далее. Однако, потому эти признаки и назывались второстепенными, что их можно было до некоторой степени умышленно искажать, и вряд ли мой неведомый противник не подумал об этом заблаговременно.

Наши с Королёвым ожидания отчасти оправдались: изучив очередность срабатывания датчиков движения мы выяснили путь, которым таинственный любитель влезать в чужие кабинеты подошёл к моей каюте и убежал от неё. Маршруты его подхода и отхода совпали. Неизвестный поднялся во вспомогательный коридор из технического помещения под ним. В него же он и спустился, убегая из моей каюты. А в техническое помещение он проник из аналогичного технического помещения, расположенного под «красным» коридором. А туда в свою очередь он проник из технического тоннеля, предназначенного для перегрузки руд из транспортных «челноков» в бункерные хранилища. В этом техническом тоннеле курсировали специальные самоходные транспортные вагонетки. Видимо, на такой вагонетке злоумышленник и приехал в район технического помещения. Где именно он сел в вагонетку установить не представлялось возможным.

— Место это довольно опасное, — пояснил Королёв, когда убедился, что именно в техническом туннеле начинался и терялся след разыскиваемого. — Там часто происходят броски давления воздуха, оно то резко падает, то точно также резко повышается. Связано это с неизбежными потерями воздухи при шлюзовании грузов во время их передачи с «челноков» в приёмный бункер. Кроме того, там стабильно высокая радиоактивность, наведенная за годы эксплуатации перевезенными грузами. Место очень нездоровое, людям без скафандров появляться там не рекомендовано, обсдуживание производится только дистанционно.

— Зато минимум сигнализации! Парень этот словил свои три-четыре-пять рентген, но успешно обманул тебя и меня. Правильно мотивированный человек воистину творит чудеса. — я пытался шутить, хотя, разумеется, на душе у меня скребли кошки… хотя нет, не кошки даже, а уссурийские тигры! — Давай поглядим записи камер видеонаблюдения, должны же они были что-то зафиксировать, ведь не был же этот парень прозрачным, верно? Может, поймаем кадр, в котором неизвестный гость показал своё лицо до того, как надел защитную маску.

Любитель ходить по кабинету ревизора «Роскосмоса» действительно оказался непрозрачным. Первый раз он попал в поле зрения камеры при входе в техническое помещение «красного» коридора из транспортного тоннеля, двигался он на полусогнутых ногах низко согнувшись, опустив вниз лицо и плечи, руки его почти касались пола. Походка была очень неудобной и явно намеренной, дабы максимально осложнить определение антропометрических параметров фигуры. Облачён неизвестный оказался в обычный рабочий комбинезон, а на голове уже находилась большая пластиковая маска из комплекта индивидуального спасения с дыхательным прибором. Самым интересным в оснащении этого человека оказалась мощная лампа в большом явно самодельном кожухе, закрепленная на спине наподобие ранца. Трудно сказать, какова была её светимость, но она заливала всё вокруг ярким белым светом, ослепляя укрепленные под потолком видеокамеры.

— Какая прелесть! — только и проговорил Королёв, увидев, как изображение моментально превратилось в «молоко» с плохо различимыми деталями, едва только яркий свет залил помещение. — Какие талантливые у меня подчиненные!

Через секунду или две оптика камеры подстроилась под избыточную освещенность, но за это время неизвестный мужчина успел сделать три широких шага, пересёк сектор обзора и стал недоступен для наблюдения. Что ж, можно было только восхититься его сноровкой и сообразительностью, самые хитроумные системы наблюдения и контроля он обходил без особых затруднений и даже изящно. В техническом помещении под «жёлтым» коридором история в точности повторилась — неизвестный при входе попал в кадр, через долю секунды видеокамера оказалась ослеплена, а когда электроника подстроилась под избыточный световой поток, таинственный мужчина почти что ушёл в «зону невидимости», камера лишь «схватила» его левую ногу, обутую в стандартный рабочий ботинок.

Самое интересное произошло в тот момент, когда любитель бегать по техническим помещениям вышел в «жёлтый» коридор, чтобы заложить клин во входную дверь в мою каюту. Коридор просматривался во всех направлениях очень хорошо — это была жилая зона, причём очень населенная — так что неизвестный был просто обречён попасть в зону видимости по меньшей мере четырёх камер. Он отодвинул фальшпанель, закрывавшую проход во вспомогательный коридор, и, выпрямившись в полный рост, вышел из проёма. Теперь он стал действительно хорошо виден. Сделав три шага, мужчина приблизился к двери в занятую мной каюту, неторопливо пригнулся, заложил клин, деловито подтолкнул его пальцем, направляя поглубже в зазор между дверным полотном и эластомерным уплотнением, затем выпрямился и неторопливо удалился туда, откуда только что вышел. За те пару-тройку секунд, что ему пришлось затратить на все эти действия, его удалось более или менее рассмотреть. Было видно, что под комбинезон он надел нечто мягкое, заметно приподнимавшее плечи и превращавшее торс в бочонок, возможно, это был поролон или что-то резиновое. Истинный рост невозможно было определить из-за надетой маски, которая хотя и была частично прозрачной, но сделана была из светоотражающего пластика. Она представляла собой своеобразный пакет с дыхательным патроном, спускавшимся на грудь, и могла возвышаться над макушкой надевшего на пять-восемь и даже десять сантиметров. На руках неизвестного были тонкие латексные перчатки, на изображении было хорошо видно, как они блестят при движениях кистями рук.

Над этой записью можно было поколдовать и попытаться вытащить какие-либо детали, но задача эта не относилась к числу тривиальных. Экипировка отлично искажала фигуру неизвестного человека, практически устраняя индивидуальные особенности сложения.

— Да-а-а, я даже не уверен, что это мужчина. — задумчиво пробормотал Королёв, трижды просмотрев записи видеокамер из «жёлтого» коридора в прямом и обратном порядке. — Нужно будет изучить раскадровку, может увидим нечто, что позволит опознать этого человека? Ты сам это сделаешь или мне заняться?

— Давай, ты. — предложил я командиру базы. — Мне необходимо выспаться. Мои недоброжелатели явно озаботились тем, чтобы уморить меня недосыпом.

Шутка получилась так себе, но в данную минуту я действительно не имел возможности тратить время на изучение видеозаписей. Дел впереди было очень много и я даже не знал, какое из них важнее для моего расследования.

Скопировав все необходимые фрагменты, мы с Королёвым покинули ГКЦ. Спустившись из Главного коридора в «жёлтый», я попрощался с Вадимом.

— Двину-ка я к нашей арестантке, — заявил тот. — Что-то беспокоит меня её судьба. Если наши таинственные гости наведались к тебе, то не проделают ли они нечто похожее и там? На их месте вполне резонно избавиться от неё.

— Согласен. — мне оставалось лишь кивнуть. — Поставить бы на подходе к карцеру какие-нибудь серьёзные ловушка… что-нибудь взрывающееся или пыхкающее добрым нервно-паралитическим газом.

— Да уж, это было бы радикальное решение всех проблем. — Королёв улыбнулся, давая понять, что оценил попытку пошутить. — Но ведь сами же и подорвёмся! Мне что-либо сказать Ольге Капленко?

— Нет, никакой информации ей не сообщай, пусть варится в собственном соку. Поверь, у неё сейчас много мыслей в голове! Есть среди них и дельные, так что пусть думает, не отвлекаясь. А вот среди членов экипажа, думаю, уместно распустить слух, будто Ольга Васильевна будет отправлена на Землю в течение ближайших суток.

— Пора готовить транспортный корабль?

— Нет, пора заспускать сплетню.

— Понятно. — взгляд Вадима на секунду стал задумчив. — Всё в этой истории выглядит как будто бы ясным и понятным, но есть нечто, чего я, всё-таки, не могу для себя объяснить.

— И что же это? — признаюсь, командиру удалось меня заинтриговать.

— Какая нелёгкая погнала этого парня… или женщину, неважно!… в твою каюту? Нам явно противостоит группа людей и провал подобной вылазки ставил под удар их всех! Они сильно рисковали, но пошли на риск… во имя чего? Что побудило их действовать столь неоптимально?

— Хороший вопрос, Вадим! — я ободряюще улыбнулся и даже позволил себе слегка хлопнуть командира по локтю. — Поймаем этих красавцев и всё узнаем.

На самом деле я был уверен, что знаю истинную причину неожиданного вторжения неизвестного человека. Но не мог же я сказать Королёву, что наш неведомый противник крайне озабочен тем, что в мои руки попали странные золотые предметы, о названии и назначении которых я в ту минуту мог только догадываться!