Дети пространства

Золото Рейна

День шестнадцатого января выдался в Вене довольно морозным. Анджей стоял около выхода со станции Карлсплац и задумчиво смотрел на темнеющее вечернее небо, с которого должен был свалиться флиттер с Келли и Марой.

Тут из подземки появилась Элен.

— Привет!

— Привет! — отозвался Анджей.

— Тебе не кажется, что мы ждём тут одних и тех же людей?

— Уже не ждёте, — воскликнула Мара, появляясь непонятно откуда и таща за собой Келли. Тот был одет так, как Анджей привык видеть одетой Мару: короткий чёрный суконный бушлат, суконные брюки, шерстяная шапка-подшлемник. Зимняя форма ВКФ. А вот Мара была одета в стёганое синтетическое пальто до щиколоток, да ещё подозрительно топорщившееся снизу. Пожалуй, даже у Элен пальто было заметно короче.

— Чего это ты так оделась? — удивился Анджей. — И как вылезала в этом из флиттера?

— Искусство требует жертв, — ухмыльнулась Мара. — Не могу же я пойти на премьеру оперы в форме, это как-то совсем неинтересно. А вообще идём, туда уже пускают, — она извлекла четыре контрамарки из опять же совершенно нетипичной для неё дамской сумочки.

В гардеробной Оперы Анджей принял у Мары пальто — и ахнул. Он уже привык к тому, что Мара — девушка в штанах, зачастую берущая на себя традиционно мужскую роль со словами «штатский из нас двоих ты». А тут было длинное вечернее платье с открытыми плечами, пышная многослойная юбка в стиле сороковых годов XIX века — почти кринолин, только не жёсткая, — тонкая золотая цепочка с александритовым кулоном на шее и никаких очков. В общем, если бы не привычная короткая причёска, почти неотличимая от причёски брата — совсем другая девушка.

— И где под этим помещается кобура? — не удержался от вопроса Анджей.

— Нигде. Чай, не гулять по портовым кварталам Роттердама собралась, а посещать Венскую Оперу. Поэтому никакой электроники, кроме маленькой гарнитуры на ухе. И совсем никакого оружия.

— В этом платье тебе нужен по крайней мере стек — поклонников разгонять, — пошутил Анджей.

— Для этой цели у меня есть ты, — ехидно улыбнулась она.

Нельзя сказать, что комплимент был совсем заслуженный — та же Элен смотрелась куда выигрышней, в основном за счёт привычки к платьям. В своей длинной юбке Мара двигалась хотя и правильно, но несколько неестественно, чувствовалось, что такая одежда ей мало знакома. Да и ее причёска не совсем гармонировала с нарядом.

Впрочем, образу Элен весьма способствовало наличие рядом подтянутого кавалера в офицерской форме. Надо признать, что в плане внешнего вида Анджей несколько проигрывал Келли.

В фойе по пути к своим местам Анджей с Марой мельком приветствовали Шварцвассера — как же ему тут не быть, если его лаборатория сделала добрую половину реквизита — и совершенно неожиданно столкнулись с Жозе Перейрой.

— Здравствуйте, дон Жозе! — приветствовал художника Анджей. — И вы тут, холодной европейской зимой?

— Я не мог пропустить этой премьеры, — художник церемонно чуть поклонился в ответ. — Всё-таки я как бы считаюсь патриархом стиля модерн-классик в живописи. А тут почти то же самое в оперном искусстве. Ну и конечно, глупо отказываться, если тебе прислали контрамарку и организовали транспорт.

— Но технологический мифореализм — это не совсем модерн-классик, — возразила Мара.

— О, это всё формальности. Основа та же самая — классический реализм современными средствами. Просто бумага стерпит всё, а холст очень многое, поэтому, если я начну рисовать анатомически достоверных драконов, никто не обратит на это внимания, кроме разве что палеонтологов. Я, кстати, пробовал — сделал для Лемюэля Фоссета серию реконструкций динозавров. Учебник Фоссета по мезозойской фауне считается классикой, но никто даже не заметил, что я был там иллюстратором. А когда Вессель выкатывает на сцену пятиметрового дракона, который только что не поёт, так все в восторге, потому что он реальный, и его можно пощупать.

Дракон, кстати, был тут как тут. Поскольку в «Золоте Рейна» Фафнир в драконьем облике не фигурирует, Вессель решил в первый день премьеры выставить дракона в фойе. Сейчас пятиметровый монстр лежал в углу, свернувшись кольцом, и настороженно посматривал на зрителей, обступивших ее на почтительном расстоянии.

В антракте после первого акта Андреа Фаррани, тоже не занятая в сегодняшнем представлении, подвела к Келли какого-то пожилого мужчину в дорогом костюме, представив его как герра Шмидта, представителя фонда содействия фундаментальной медицине. В результате Келли, Шварцвассер и этот Шмидт что-то сосредоточенно обсуждали вполголоса в углу фойе, а Элен оказалась предоставлена самой себе и беседовала с Анджеем и Марой.

Вдруг к ним подошёл молодой человек типично малайской внешности, костюм которого, по не слишком компетентной оценке Мары, был в несколько раз дороже костюма того типа из благотворительного фонда, и поздоровался с Анджеем как со старым знакомым.

— Знакомьтесь, девушки, — представил его Анджей. — Это Али, наследный принц Брунея. Это Мара, это Элен.

— О, Элен, как вы прекрасны! — расплылся в улыбке Али. — Совсем как ваша тёзка из «Илиады». Я бы с удовольствием вас похитил.

— Прежде чем устраивать ролевую игру по «Илиаде», я бы на вашем месте сначала поинтересовалась, кто претендует на роль Менелая, — ответила Элен ледяным тоном.

Мара и Анджей обменялись ухмылками.

— А мне что, Агамемнона играть? — театрально возмутилась Мара. — Не люблю кросспол.

— Раз не любишь, отдадим Агамемнона Киму, — рассмеялся Анджей. — А ты можешь играть Ифигению. Кстати, не понимаю, почему тебя так возмущает идея играть мужскую роль. Вроде бы роль офицера космического флота тоже воспринимается как вполне мужская.

— Офицера ВКФ я не играю, я им являюсь. Ну или буду являться, когда сдам выпускные экзамены. И именно потому, что у нас нет устойчивых гендерных ролей, было бы интересно оказаться именно в женской роли, если мы играем в эпоху, где есть деление на мужское и женское.

— Это вы про что? — нагнувшись к уху Анджея, шёпотом спросил Али, слушавший этот странный разговор с немалым недоумением.

— Понимаешь ли, Али, если на сегодняшней Земле кто-то и может выставить некоторое количество крутобоких кораблей, то это комендант базы Порт-Шамбала, старший лейтенант Келли Лависко-четвёртый, у которого ты только что собрался похищать возлюбленную. Кстати, Мара, сколько кораблей вы можете сейчас выставить?

— Дай посчитаю… «Орельяна» и «Маринеско» уже сданы. Плюс старина «Сюркуф». Так что три корвета — часа через четыре. Плюс ещё десяток пинасс, сделанных для новых крейсеров и «Переслегина». А если подождать недельку, то будут сданы по крайней мере «Камимура», «Истомин» и «Дулитл». Так что два крейсера, фрегат и три корвета. Это не считая всякой мелочёвки вроде полуатмосферных истребителей. Дольше ждать не имеет смысла — на подходе там ещё добрый десяток кораблей, включая линкор, но на них мы сейчас попросту не наберём экипаж.

— Мрачные у вас шутки, — огорчённо проворчал Али. — А я-то всего лишь хотел сделать даме комплимент.

Перейра, скромно прислонившийся к стене в нескольких метрах от наших героев, что-то быстро черкал в своём знаменитом блокноте. Закончив набросок, он подошёл к Маре и молча показал ей страничку.

Мара зашипела совершенно по-кошачьи, хотя было заметно, что она не обижена, а именно играет обиду и возмущение.

— О, так тоже неплохо! — живо отозвался художник и, перевернув страницу блокнота, за несколько секунд ещё что-то изобразил.

— Сюда нужна подпись, — заявила Мара и отобрала у Перейры блокнот и карандаш. После этого она наконец позволила Анджею и Элен взглянуть на наброски.

На первом листке, том самом, который вызвал шипение, Мара была изображена в роли Ифигении в Тавриде, окружённая змеями. На втором была обычная пушистая кошка, выгнувшая спину и вцепившаяся в загривок змее, причём в кошке безошибочно узнавалась Мара — змея же, без всякого сомнения, переползла сюда с предыдущей картинки. На этой странице Мара написала кириллицей «Кошь-Мара».

— Что означает эта подпись? — спросил Перейра, не знавший славянских языков.

Анджей задумался, как передать получившийся каламбур.