Дерево красной птицы

Глава 20. Мунно

Прошло два месяца с тех пор, как Мунно с Даоном прибыли в крепость Хогён. За это время они хорошо вжились в роль мохэских торговцев и аккуратно подбирались к самому главному, ради чего сюда прибыли.

Сразу по приезде Мунно встретился с главой мохэского поселения и разузнал обстановку в крепости. Он не исключал, что за проведенное в составе Когурё время мохэсцы действительно стали жить лучше, и сторонников больше не осталось. Но его опасения не подтвердились: за прошедшие годы мохэсцы не стали равноправными жителями Когурё. Их выселили на окраину города и обложили неподъемными налогами, на которые комендант крепости Ходжон каждый день пировал в Цветочном доме Хвагван.

Деревенский староста рассказал, что самых красивых женщин забирали, чтобы развлекать военное руководство крепости и когурёских аристократов. Однако хозяйка Хвагвана, Инлоу, тоже была мохэской и всеми силами пыталась облегчить жизнь девушек, обреченных стать ночным развлечением для высокопоставленных лиц. Инлоу была хорошо осведомлена о том, что творится в высших кругах Когурё, а Мунно нуждался в этой информации: он должен быть в курсе последних новостей, чтобы претворить в жизнь свои планы. Именно поэтому глава мохэской деревни познакомил его с Инлоу.

Впервые они встретились днем в одной из комнат Хвагвана. Мунно важно было убедиться, что староста не ошибся, и хозяйка публичного дома действительно готова помочь им захватить крепость.

При виде Мунно она почтительно поклонилась на когурёский манер и предложила чай. Она уступила ему место во главе стола и села по правую руку от гостя. Мунно рассматривал сидящую рядом женщину, во внешности которой едва угадывались родные мохэские черты. Она почти полностью перевоплотилась в когурёску – только острые скулы и диковатый взгляд напоминал его соплеменников. Инлоу была старше на несколько лет, но ее красота еще не поблекла, и она выглядела свежей и цветущей, несмотря на образ жизни.

– Рада с вами встретиться, господин. – Ее голос звучал тихо и почтительно, и она обращалась к Мунно, как к своему законному правителю.

– Спасибо, что согласилась. Признаться, я сомневался. – Он отхлебнул цветочный чай и поморщился: вкусы когурёсцев ему категорически не нравились.

– Это мой долг, господин. – Она послушно склонила голову.

– Почему ты решила мне помочь? – спросил он. – Немногие мохэсцы могут похвастаться безбедной жизнью, и мне казалось, что тебя устраивает твое нынешнее положение. Оно вполне может измениться, когда мы захватим крепость.

Инлоу отодвинула от себя горячую пиалу, не торопясь с ответом. Она подняла раскосые глаза, в глубине которых сверкнула и тут же погасла яркая искра. Мунно внимательно смотрел на нее, выискивая любой намек на неискренность. Несмотря на заверения старосты, что Инлоу предана мохэ, а не Когурё, Мунно должен был убедиться в ее мотивах и решить, стоит доверять ей или нет.

– Только узнав о вашем великом плане, я поняла, как сильно ждала возможности вырваться из-под гнета когурёских захватчиков, – прошептала Инлоу, глядя на него сверкающими глазами.

– Честно говоря, по пути сюда я думал, что мохэсцы в крепости живут лучше, чем на родине. Но, как выяснилось, наших людей ни во что не ставят.

– Некоторые из нас родились уже в Когурё, но душой мы всегда будем мохэсцами. Здесь мы никто. Живем с оглядкой, боимся сказать или сделать что-то не так. Поэтому нам важно снова стать частью родного племени. Мы все хотим вырваться из этого плена. – Инлоу сжала тонкими пальцами подол платья и опустила голову.

Сердце Мунно болезненно заныло. На своей же территории его народ жил как изгои. Он не раз видел, как люди в страхе замирали, когда улицы начали патрулировать когурёские солдаты, а с наступлением темноты боялись даже выглядывать в окна. Одно неосторожное слово или непочтительный взгляд приравнивался к измене, и любого могли схватить и бросить в тюрьму.

После слов Инлоу все сомнения растаяли. В ее глазах отражалась вся боль его несчастного народа, и Мунно почувствовал, что она говорит искренне.

– Буду откровенен. Мне нужна информация не только о том, что творится в крепости, но и в столице. Староста сказал, ты можешь помочь.

– Сегодня из столицы прибыл один из самых богатых купцов Когурё. Вечером я устраиваю праздник для него и его людей. Можете прийти и послушать последние новости. А то, о чем умолчат гости, для вас узнают девушки Хвагвана. – Инлоу поклонилась.

Мунно тяжело вздохнул; он понимал, каким образом в Цветочном доме добывали информацию.

Он ушел от Инлоу с тяжелым сердцем. Когурёсцы ломали жизни, коверкали судьбы и превратили его свободный народ в униженных и загнанных в угол людей. Даже после освобождения они не смогут оправиться еще много лет. А как быть с теми, кого отдавали в рабство в качестве дани для королевского дома? Они зачахнут в неволе вдали от своих домов и дорогих сердцу мест.

«Не прощу. Никогда их не прощу», – полыхал от гнева Мунно и клялся себе, что отвоюет крепость, даже если это будет стоить ему жизни.

Вечером они с Даоном отправились на праздник. Цветочный дом Хвагван состоял из основного здания, где накрывали столы для больших торжеств, и нескольких домов поменьше, в которых уединялись когурёские аристократы для ночных развлечений. Украшавшие вход красные фонари создавали атмосферу порока и удовольствий. Мунно еще от ворот услышал громкие голоса, звон бьющейся посуды и смех прислужниц.

У входа их встретили развязно хихикающие девицы. Они спросили их имена и, окинув мужчин оценивающим взглядом, проводили в большой павильон с закрытыми дверями. Просторный зал был переполнен людьми, и поначалу Мунно с Даоном, не привыкшие к подобным заведениям, немного растерялись, не зная, куда сесть. В тот же момент рядом с ними возникла служанка и с фальшивой улыбкой проводила за стол в конце помещения.

Заказав вина, они с любопытством разглядывали пьяных купцов и развязных девиц с голыми плечами, которые неестественно хохотали и то и дело наполняли их пиалы алкоголем. Мужчины бесстыдно обнимали своих спутниц, а некоторые даже лезли под юбку, не стесняясь окружающих. Мунно и Даон переглянулись, прочитав на лицах друг друга отвращение. Они оба чувствовали себя так, будто наступили в нечистоты. Но, похоже, только их смущало происходящее, потому что остальные воспринимали все это как само собой разумеющееся.

В центре зала сидела Инлоу. Заметив Мунно, она едва заметно кивнула. В отличие от остальных девушек, хозяйка Хвагвана держалась с достоинством, и никто из окружавших ее мужчин не вел себя с ней так разнузданно, как с другими. Гости отлично понимали, что у нее совершенно другой статус. Рядом с ней сидел важный господин, одетый в дорогие одежды, и Мунно догадался, что это и есть тот самый купец, о котором говорила Инлоу. Она обслуживала его как самого важного гостя.

– Ты глянь на девушек, – шепнул Даон. – Какая неестественно белая кожа и красные губы.

– Наверное, они специально красят лица, – ответил Мунно.

– Они считают это привлекательным? – Даон скривился и покачал головой. – Ни одна из них не сравнится с красотой Сольдан!

Мунно ухмыльнулся. Они ни разу не говорили о ней с тех пор, как она вместе с Кымлан отправилась в Когурё, но Даон, как выяснилось, не забыл мохэску.

– Вы так давно не были в Хогёне, господин Хитак. – Инлоу повернулась к гостю с мягкой улыбкой.

– Это правда. В столице столько дел! Давно хотел навестить тебя, прекрасная Инлоу. Во всем Когурё не сыщешь такого места, как Хвагван. – Купец поднял пиалу и выпил, глядя на хозяйку масленым взглядом.

– Благодарю, господин. Здесь вам всегда рады. – Инлоу чуть склонила голову, холодным взглядом осматривая остальных гостей. Окончательно растеряв стыд и совесть, мужчины готовы были предаться разврату прямо у всех на виду. – Какие новости в столице?

Мунно насторожился и прислушался к разговору, стараясь отстраниться от взрывов пьяного хохота.

Купец удрученно покачал головой.

– Поговаривают, Владыка серьезно болен. После долгих споров принц Наун вместе с женой отправился с визитом в Силлу, оставив не у дел наследника престола. Похоже, напряжение во дворце нарастает.

Мунно жадно впитывал каждое слово.

Наун женился?.. А Кымлан? Как же она?

– Неужели между братьями может обостриться противостояние? – наигранно удивилась Инлоу. – Насколько я знаю, Его Высочество Наун в последнее время стал серьезно интересоваться политикой.

– Похоже на то… Министры разделились на два лагеря, и мы может только гадать, чем это кончится. Наша купеческая гильдия должна поддержать одного из принцев, но оказаться на стороне проигравшего нельзя, – мрачно отозвался Хитак.

– Перед вами тяжелый выбор, господин, – сочувственно произнесла Инлоу, а затем подлила ему вина. – Но сегодня отдохните от тяжелых дум.

Мунно быстро сообразил, что для мохэ это прекрасные новости. Раскол в правящих кругах, смена правителя, которая неизбежно влекла за собой политический кризис, была им только на руку.

Но Мунно также ожидал, что торговец скажет что-нибудь о Кымлан. Не могло же возвращение Избранной из вражеского плена пройти незаметно для всех. По меньшей мере об этом должно быть известно при дворе.

Однако, к его разочарованию, купец не обмолвился ни словом о ней.

Холодный ком тревоги скользнул в желудок. Неужели по дороге что-то случилось, и Кымлан так и не смогла вернуться в Когурё? Что с ней? Жива ли она?

Даже в бесконечном круговороте дел Мунно часто думал о ней, по ночам подолгу лежал без сна, раздираемый ревностью и досадой. Он понимал, что цепляться за прошлое было глупо. Жизнь отвела их друг от друга, но вырвать чувства к Кымлан из своего сердца он не мог, как бы ни старался. Будто проклятая когурёска околдовала его и навсегда привязала к себе невидимыми, но очень прочными нитями.

Каждый день Мунно занимался размещением замаскированных воинов, которые прибывали в крепость небольшими группами, чтобы не вызывать подозрений. С головой погружался в дела, понимая, что сейчас не лучшее время страдать. Да и Даон, как бы невзначай, постоянно напоминал об этом, как будто Мунно мог что-то поделать со своим ноющим сердцем.

Он скучал. Так сильно тосковал по Кымлан, бережно перебирая их общие воспоминания. Только потеряв ее, он понял, как дорого сердцу проведенное вместе с ней время, хоть оно и было пропитано кровью, болью и опасностью. Но это были лучшие моменты бескомпромиссных решений и обнажения чувств, когда каждый взгляд на любимого человека мог оказаться последним.

Шло время, и вскоре Инлоу стала для Мунно одним из самых полезных союзников. Она продолжала предоставлять ему ценные сведения, добытые от чиновников, купцов и аристократов, которые пировали в Цветочном доме.

За время управления Хвагваном она сумела накопить денег и приобрела несколько соседних зданий, которые Мунно собирался перекупить у нее. Незаметно размещать в деревне прибывающих воинов становилось проблематично, и поэтому он решил селить солдат в многочисленные покои Цветочного дома. Однако все крупные сделки совершались только с одобрения коменданта крепости, и Мунно попросил Инлоу посодействовать и организовать встречу с генералом Ходжоном.

Однажды утром Мунно пришел в Хвагван, чтобы встретиться с Инлоу. При свете дня публичный дом выглядел иначе, нежели ночью, когда там правили разврат и удовольствия. Здесь было спокойно и тихо. Пока он направлялся в хозяйские покои, ни одна прислужница не попалась ему на глаза: вероятно, они спали после очередной бессонной ночи.

– Господин! У меня для вас хорошие новости. – Инлоу искренне улыбнулась, а затем заварила чай и поднесла сладости. – Командир Ходжон встретится с вами сегодня вечером.

– Он одобрит нашу сделку? – радостно спросил Мунно. Это было лучшее известие за последние дни.

– Думаю, он не станет возражать. Я сказала, что вы цените деньги превыше всего и считаете Цветочный дом хорошим вложением. Поэтому вам нужно только убедительно изобразить жадного до денег и беспринципного торговца. Таким людям Ходжон доверяет охотнее всего.

Мунно слышал, что Инлоу стала хозяйкой Хвагвана при поддержке коменданта, но подробностей он не знал. И ему стала любопытна ее история.

– Как ты оказалась в Хвагване? – спросил он, отхлебнув травяной чай.

Инлоу некоторое время молчала, опустив взгляд.

– В тринадцать лет солдаты забрали меня вместе с другими девушками. Оторвали от семьи, пригрозили родителям, что убьют меня, если они будут противиться. Первое время я горько плакала и отказывалась подчиняться правилам Хвагвана. У меня был выбор: или наложить на себя руки, или приспособиться. Но когда у меня на глазах забили до смерти одну из девушек, которая отказывалась жить здесь, то выбор стал очевиден. Я хотела жить. Поэтому начала учиться музыке и танцам, и вскоре стала лучшей. Обо мне понеслась молва, и когурёские начальники специально приходили посмотреть на талантливую артистку. Бывшая хозяйка Хвагвана берегла меня, как большую ценность, видимо, желала продать подороже. И вскоре покупатель нашелся. – Инлоу невесело усмехнулась. – Им оказался недавно назначенный в крепость командир Ходжон.

Мунно молчал, не торопя ее.

– Долгое время я была его любовницей, но потом наскучила ему, и он переключился на более молоденьких. Но в память о нашей связи сделал меня хозяйкой Хвагвана и до сих пор присылает солдат на большие мероприятия, чтобы контролировать пьяных гостей и ограждать девушек от оскорблений и побоев. За это я ему благодарна.

– Ты что-то испытываешь к нему? – осторожно поинтересовался Мунно. Если у Инлоу остались какие-то чувства к Ходжону, это поставит под угрозу весь их замысел.

Она зло рассмеялась.

– Я ненавижу его, всегда ненавидела за то, что он сделал меня своей игрушкой. – Ее взгляд опалил Мунно. – И я мечтаю только о том, как собственноручно перережу ему горло.

– Обещаю, что предоставлю тебе такую возможность, – заверил ее Мунно. – Город будет наш, клянусь тебе, как твой будущий хан. Мы отомстим им за все, что они сделали, и ты снова сможешь вернуться к семье.

– Я верю вам. Вот только семьи у меня больше нет и возвращаться мне некуда. Да и кому я теперь нужна? Я останусь в Хвагване и буду делать все, чтобы хоть немного облегчить жизнь моих подопечных.

Был ли хоть один мохэсец доволен своей жизнью? Изувеченные души, разделенные семьи – вот каков итог когурёского правления.

Сердце Мунно сгорало в ненависти и ярости, требуя отмщения за народ.

Даон ждал его дома, задумчиво глядя в окно на центральную улицу города. Когда хлопнула дверь, он даже не обернулся, – видимо, мыслями был далеко отсюда.

– От Рудже не было вестей? – Мунно подошел сзади и положил руку ему на плечо.

Даон слегка вздрогнул.

– На днях он отправит еще одну партию солдат и будет ждать дальнейших распоряжений.

Сегодня Даон выглядел особенно тихим и задумчивым, и у Мунно возникло подозрение, что всегда спокойного и хладнокровного друга что-то беспокоит. Может быть, в их плане какие-то проблемы? После прибытия в Хогён Мунно все чаще видел Даона в подавленном состоянии и гадал, с чем это связано.

– Сколько еще нам нужно воинов? – со вздохом спросил Мунно.

– Не меньше трех сотен. В крепости около полутора тысяч когурёских солдат, и мы должны сформировать войско не меньше. – Даон устало опустился на стул и облокотился на деревянную столешницу.

– Тебя что-то тревожит? – Мунно сел рядом, отчетливо видя, что с другом творится что-то неладное.

Даон молчал, как будто решал, стоит открываться или нет.

– Расскажи, я пойму тебя. Ты ведь мне как брат, – подтолкнул его Мунно и ободряюще похлопал по спине.

– Так странно вновь оказаться в Когурё. Слышать вокруг родной язык, от которого отвык за столько лет.

Мунно настолько не ожидал это услышать, что ошарашенно уставился на друга, не зная, что сказать. Если Даон, оказавшись на родине, затосковал по прошлому, то это добавляло еще одну головную боль. Мунно безоговорочно верил ему, но в свете предстоящих событий такие настроения среди ближайших сторонников были крайне опасны.

– Боишься, что не сможешь направить меч на своих? – наконец, спросил он.

Даон поднял на него тяжелый взгляд и, немного помедлив, покачал головой.

– Они давно мне чужие.

– Если тяжело, можешь не участвовать в бою. Я пойму, – сказал Мунно, подумав, что лучше уж отстранить колеблющегося Даона от предстоящей битвы, чем потом разочароваться в лучшем друге. Он мог потерять кого угодно, но только не Даона. Его предательство он просто не переживет.

– Я никогда тебя не предам, – категорично заявил Даон. – Ты спросил, и я ответил. Лучше откровенно поделиться тем, что лежит на сердце, чем вбить клин сомнений между нами в будущем.

Только сейчас Мунно заметил их схожесть с Кымлан. Ощущалось что-то общее в исходившей от обоих мрачной силе и непоколебимости. Бескомпромиссности и жесткости. И безоговорочной верности, возможно, выкованной в них этой страной с самого рождения. Они оба были не способны на гибкость и дипломатию и предпочитали действовать напролом, чем искать обходные пути.

Поглощенный делами и своими собственными переживаниями, Мунно ни разу не подумал о чувствах Даона. Больше всего на свете он не желал, чтобы между ним и другом пролегла пропасть.

– Если ты не уверен, что… – начал было Мунно, но Даон решительно перебил его:

– Я буду сражаться. Однажды поклявшись в верности тебе и мохэ, я никогда не нарушу обещание.

– Я верю тебе. – Мунно натянуто улыбнулся и потрепал его по плечу. Если он будет сомневаться в самом верном человеке, то у него нет будущего.

Хотя слова Даона прозвучали как приговор самому себе, Мунно понимал, что тот не предаст его, даже если его душа будет истекать кровью. Чувства Даона были понятны. Сам Мунно не раз балансировал между сердцем и долгом, особенно когда спасал Кымлан в ущерб себе. Но в итоге всегда ставил интересы племени превыше всего.

Вечером Мунно ждал коменданта крепости в Хвагване. Он нервничал, не зная, как пройдет встреча, и всеми силами пытался скрыть волнение. Ходил из угла в угол в покоях Инлоу под прицелом ее внимательных глаз и старался вжиться в роль услужливого торговца, для которого деньги решают все. И хотя он заочно всей душой ненавидел Ходжона, ему нужно было скрыть чувства и удачно разыграть главный козырь.

Наконец двери распахнулись, и в комнату вошел высокий крепкий мужчина средних лет. Следом зашли два охранника и встали за спиной командира. Он не носил доспехов, но под дорогим шелком проглядывала военная выправка и стать. Ходжон бегло осмотрел присутствующих и задержал проницательный взгляд на Мунно. Тот низко поклонился и стал ждать, когда комендант займет место во главе стола. – Садитесь, господин Таго. – Комендант слегка кивнул, показывая, что Мунно может сесть слева от него. Инлоу заняла место справа, не поднимая глаз. Мунно жил в Хогён под чужим именем, чтобы никто не раскрыл его личность. – Значит, вы хотите купить Хвагван?

– Да, господин. – Мунно почтительно склонил голову.

– Я слышал, вы торгуете мехами и украшениями, зачем вам вдруг понадобился публичный дом? – Взгляд Ходжона был острым и подозрительным. Несмотря на то, что он уже десять лет служил командиром крепости и в последние годы только развлекался, Мунно видел, что он не потерял хватку и не был глупцом.

– Хвагван приносит немало денег, и я хочу сделать его основным источником дохода, – ответил Мунно с заискивающей улыбкой. – К тому же спрос на услуги мохэских девушек возрос, и это направление представляется мне очень перспективным. Особенно если его расширить.

Мунно испытывал стыд за свои слова, особенно когда перед ним сидела Инлоу, но он должен был убедительно сыграть свою роль, чтобы комендант в нем не сомневался.

Ходжон усмехнулся и, наклонившись к столу, по-хозяйски взял Инлоу за руку.

– О да. Уж мне ли не знать, насколько хороши мохэские красавицы.

Инлоу едва заметно вздрогнула, но натянула на лицо улыбку и кивнула.

Мунно стиснул зубы. Нужно держать себя в руках.

– Как я понимаю, вы уже договорились о цене, и вам нужно только мое разрешение? – обратился Ходжон к Мунно, выпустив руку Инлоу.

– Да, господин, нужно подписать соглашение и поставить вашу печать.

– Хорошо, только… – Он вдруг наклонился к Мунно и с хитрым прищуром спросил: – Вы же позволите мне выбирать любую девушку Хвагвана? Как они танцуют! Когурёские танцовщицы, конечно, хороши, но в мохэсках чувствуется первобытная страсть и огонь. Дикий народ, что тут скажешь… – Он откинулся на спинку стула и мечтательно посмотрел в потолок.

Инлоу залилась краской и сжала губы в тонкую линию.

Нутро Мунно горело от этих унизительных слов. Но он ждал, терпеливо ждал того момента, когда подвесит его бездыханный труп на главной площади города, чтобы все, кого он втаптывал в грязь, увидели страшную участь тирана.

Даон принес заранее подготовленный документ и разложил его на столе перед комендантом. Ходжон внимательно все прочитал и поставил на белой ткани печать, которую принес один из охранников.

– Вам повезло, что комендантом крепости являюсь я, – самодовольно сказал Ходжон, отодвигая от себя белую ткань, испещренную мелкими буквами соглашения. – Это я позволил мохэским купцам торговать в городе.

– Ваша милость безгранична, господин, – подобострастно отозвался Мунно и вновь склонил голову в поклоне, хотя мысленно уже несколько раз разорвал того на куски.

– На днях должен прибыть посол из Куннэ, и я хочу устроить ему приветственный ужин, – в приказном тоне сообщил Ходжон. – Устройте все на высшем уровне.

– Конечно, господин, я вас не разочарую, – заверил его Мунно, предвкушая то, что этот праздник станет последним в жизни коменданта.

После ухода Ходжона он повернулся к Инлоу.

– Ты что-нибудь об этом знаешь? Зачем сюда едет посланник Владыки?

– У меня пока нет точной информации, но ходят слухи, что Ходжона решили сместить с должности и назначить нового коменданта, – ответила та.

– Это плохо. – Мунно покачал головой. – Мы должны успеть до того, как сменится власть.

– Как только что-то станет известно, я сообщу вам, господин.

Вернувшись к себе, Мунно спешно написал письмо Рудже, чтобы тот был наготове. Если в столице недовольны Ходжоном и действительно решили его убрать, то нужно поспешить, иначе все приложенные усилия обратятся в пыль. Кроме того, придется все начинать сначала, – и еще неизвестно, каким человеком окажется новый командир. Он вполне мог ограничить работу мохэских торговцев в городе, и тогда Мунно придется отказаться от своего плана захвата крепости. А этого нельзя допустить ни в коем случае.

– Сколько у нас сейчас человек? – спросил он у Даона.

– Тысяча, – ответил он. – Когурёских солдат – полторы. Мы в меньшинстве, и вряд ли Рудже успеет за такое короткое время незаметно прислать недостающее количество.

– Нужно торопиться.

Через несколько дней Инлоу сообщила, что ее опасения оказались верны: Ходжона и правда решили снять с должности. В скором времени должен был прибыть гонец с приказом, и Мунно с Даоном в спешке дорабатывали детали захвата крепости.

Благодаря тому, что теперь владел Хвагваном, Мунно получил разрешение на провоз вина в город. Он воспользовался этим, пряча оружие под кувшинами в повозках. При виде разрешения коменданта стражники у ворот не придирались, и вскоре мохэсцы были практически полностью вооружены. Но солдат по-прежнему не хватало, а прислать недостающих воинов, не рискуя вызвать подозрения, было сложно.

– Разделим наше войско внутри крепости на две части. – Мунно склонился над картой, вспоминая, как несколько месяцев назад они вместе с Кымлан точно так же разрабатывали план нападения на киданей. Стратегия была похожа.

Они назначили дату: день прибытия посла из Куннэ.

– Я возьму на себя ворота, чтобы впустить Рудже, – кивнул Даон.

– А я захвачу командира Ходжона. Как только он окажется у нас в руках, когурёские солдаты сдадутся.

– Нужно спрятать оружие, чтобы на пиру вас не раскрыли раньше времени. Если я провалюсь, ты попадешь в руки Ходжона, и все будет напрасно. Может, нам с тобой стоит сражаться у ворот, а Ходжона оставить нашим солдатам?

– Нет, я должен лично схватить этого негодяя, чтобы Виен не добрался до него раньше меня. – Мунно покачал головой. – Это моя победа.

Настроение Ходжона заметно изменилось. Он приходил в Хвагван хмурый и злой, явно чувствуя, что над его головой сгущались тучи. Мунно внимательно следил за ним, опасаясь, как бы он не задумал измену.

Солдат, которые должны были участвовать в захвате коменданта, переселили в дома Хвагвана, а другую часть оставили в мохэском поселении недалеко от восточных ворот.

Последние дни перед сражением Даон проводил в деревне мохэ, тренируя солдат и поднимая их боевой дух.

Мунно горел нетерпением и с особой тщательностью готовился к приветственному ужину с послом. Он старался продумать все: от рассадки гостей до того, с какой стороны лучше впустить солдат, чтобы они захватили коменданта крепости как можно быстрее. Объяснял воинам, где они будут сидеть в засаде и как им быстро добраться до праздничного зала, не привлекая внимания. Ходжон наверняка приведет с собой личную охрану и солдат, которые контролировали все большие праздники. К тому же, как только новость о том, что командир крепости схвачен, долетит до других когурёских начальников, они попытаются его спасти. Но к тому времени Даон уже должен будет впустить Рудже с основным войском.

Инлоу нервничала, опасаясь, что что-то пойдет не так, а Мунно, как ни странно, был абсолютно спокоен. План продуман хорошо, а желание солдат освободить своих людей росло с каждым днем.

В назначенный день Мунно проснулся на рассвете и посмотрел в окно.

Сегодня. Сегодня это наконец-то случится. Он изменит историю и вернет то, что у мохэ отняли много лет назад. Вечером он вместе с Рудже и Даоном будет пировать в Хвагване в качестве командира крепости Хогён, а негодяи, годами унижавшие его народ, будут висеть над главными воротами.

Мунно разместил переодетых в торговцев солдат в ближайших к торжественному залу покоях, а остальные ждали в домах рядом, чтобы по сигналу окружить главное здание Хвагвана. Мунно же ждал знака от Даона, чтобы начать действовать одновременно с ним.

Ходжон прибыл в числе последних и холодно поприветствовал посла из столицы. Мунно почтительно кланялся высшим чинам, пытаясь сохранить на лице маску подобострастия, хотя внутри него все горело от предвкушения и азарта.

– Хорошо ли вы доехали? – спросил Ходжон у посла, когда они расселись по местам и пригубили вина. Атмосфера была напряженной.

– Благодарю, господин, все прошло благополучно, – осторожно ответил чиновник, внимательно наблюдая за комендантом.

Инлоу рассказывала, что Ходжон был известен непокорным нравом, и мало кто хотел бы привезти ему такую неприятную весть.

– С каким же известием вы прибыли в Хогён? – Ходжон впился колючими глазами в гонца.

Посол откашлялся и отодвинул пиалу с вином. Достал из-за пазухи документ и медленно протянул коменданту.

– Это еще что такое? – взревел Ходжон после того, как пробежал глазами текст, заверенный красной печатью Владыки. Смяв ткань, он бросил ее перед послом и стукнул кулаком по столу. – Почему я должен покинуть пост?

– Владыка и министры недовольны, что вы тратите много денег на развлечения, и в казну поступает мало доходов. В течение двух недель вы должны покинуть пост, пока не приехал новый комендант. Приношу свои извинения, командир, – испуганно пропищал чиновник, опустив глаза.

Ходжон зло хмыкнул, отпил вина и грохнул пиалой об стол. Хрупкий фарфор раскололся на части, порезав руки коменданта. Белую скатерть окрасили алые пятна крови, но командир, казалось, даже не заметил этого.

– И что же, мне нужно приехать в Куннэ? – спросил он с нескрываемой угрозой в голосе.

– Вы должны вернуться в свой родной город. Вас снимают со всех государственных должностей, – пролепетал перепуганный насмерть посол, не смея поднять глаз на разгневанного командира.

Ходжон расхохотался.

– То есть я должен поселиться в глуши и доживать в тишине свой век?

Мунно напрягся. Ходжон определенно что-то задумал и, судя по его поведению, не собирался подчиняться приказам Владыки.

– Прошу прощения, господин, – снова извинился посол. На его лбу выступили капли пота.

Ходжон не сводил с гостя неприязненного взгляда, а затем наклонился вперед и с угрозой прошипел:

– Это моя крепость! И я ее не отдам!

– Но господин… – испуганно залепетал он, но тут Ходжон выкрикнул:

– Стража!

В комнату вбежали солдаты и окружили посла, наставив на него мечи.

– Я же сказал, что это моя крепость! – угрожающе прорычал он, поднимаясь с места. – Отрубите ему голову и отправьте во дворец! Назад я не вернусь, лучше умру здесь!

– Господин, господин, умоляю! – залепетал посол и упал на колени, заерзав перед комендантом.

– Снесите ему голову, чего вы ждете! – громыхнул Ходжон.

Один из воинов замахнулся для удара, как вдруг вдалеке послышался протяжный гул, и все замерли.

Сердце Мунно подскочило в груди. Гул рога показался ему самой прекрасной музыкой. Даон вступил в бой.

«Пора!» – подумал Мунно.

– В атаку! – выкрикнул он на мохэском, и из дверей посыпались переодетые воины и бросились на растерянных когурёсцев. – Схватить коменданта и посла!

В зале для торжеств все смешалось: женский визг, звон бьющейся посуды, грохот переворачиваемых столов и звон скрестившихся клинков. Комендант крепости выглядел таким потрясенным, что даже не пытался убежать и просто с ужасом взирал на разверзшийся перед ним хаос. Его защищал телохранитель, который бился с одним из мохэсцев.

Мунно нужно было добраться до него как можно скорее и не позволить ему сбежать. Он обнажил спрятанный под одеждой меч и бросился к Ходжону, но ему преградил дорогу один из его личных стражей.

Они лавировали между перевернутыми столами, оступаясь на осколках разбитой посуды и скользя на пролитом вине. Телохранитель Ходжона сражался бесстрашно и все дальше оттеснял Мунно от хозяина. Он был искусным воином, и несколько раз Мунно чуть не попался на его обманный маневр: меч противника прорезал одежду, чуть задев плечо.

Схватка затягивалась, и Мунно боялся, что такими темпами упустит Ходжона. Нужно заканчивать бой, пока тот не спасся бегством. Нырнув за один из уцелевших столов, Мунно перевернул его на противника и выбросил руку вперед, пока тот восстанавливал равновесие. Лезвие вошло прямо в грудь, и стражник упал.

Тяжело дыша, Мунно оглядел побоище: его солдаты сражались не на жизнь, а на смерть, и бой уже переместился на улицу. Второй телохранитель уводил Ходжона, но Мунно успел увидеть мелькнувшие в дверном проеме одежды, когда комендант решил выбраться через потайной ход. Посол же пытался сбежать через главный вход, лавируя между сражающимися и вздрагивая каждый раз, когда меч со свистом рассекал воздух в опасной близости от него.

Мунно на мгновение замешкался, решая, за кем ему следовать в первую очередь. Он схватил за руку одного из своих командиров и кивнул на спасающегося бегством посла:

– Поймай его. Он нужен нам живым.

Получив в ответ утвердительный кивок, Мунно бросился вслед за Ходжоном, но кто-то остановил его за руку.

– Я знаю короткий путь. – Инлоу смотрела на Мунно полными страха глазами. Ее губы дрожали. – Идемте!

Мунно велел троим мохэсцам следовать за ними и вместе с Инлоу выскочил на задний двор, а затем, петляя между домами, побежал по улице. В конце узкого переулка, ведущего на центральную улицу города, он увидел Ходжона и его телохранителя.

– Стоять! – выпалил Мунно.

Мужчины дернулись, но не обернулись и продолжили бежать. Внезапно мохэские воины преградили им путь, и Ходжон отпрянул, едва не упав на спину. Телохранитель метался возле хозяина, не подпуская к нему врагов.

– Сдавайтесь, командир. – Мунно медленно приближался к нему, выставив перед собой меч. – Вы окружены. Мои люди открыли восточные ворота, и наше войско уже идет сюда. Вам некуда деваться.

– Мохэский ублюдок! – выплюнул Ходжон и перевел взгляд на Инлоу, стоящую позади Мунно. – Я знал, что вам нельзя верить! Надо было уничтожить всю вашу убогую деревеньку, чтобы никто не смог вонзить нож в спину.

– В первую очередь вас предал Владыка, а мы просто забираем то, что принадлежит нам, – сказал Мунно. – Схватить его!

Телохранитель закрывал собой хозяина, мечась в смертельном танце в попытке защитить его. Ходжон выхватил из-за пазухи кинжал и отчаянно оборонялся. Несмотря на возраст и долгие годы праздной жизни, он сражался достаточно умело, и Мунно отдал должное его навыкам. Но это была последняя битва старого тигра. Он был обречен.

Мунно не мог позволить, чтобы в предсмертной схватке он убил одного из его людей, поэтому в несколько широких шагов настиг врага и приставил меч к горлу:

– Не глупите, вы все равно умрете. Велите своим людям сдаться, и я оставлю их в живых. Вы же генерал! Неужели загубите столько солдат, защищая свою жалкую жизнь?

– Мерзкое отродье, – захлебываясь злобой, рычал загнанный в ловушку зверь. – Ты еще пожалеешь об этом. По твоей вине мохэ потонет в крови!

– Заткнись и брось оружие! – прикрикнул на него Мунно и для убедительности надавил клинком на шею.

После секундного колебания Ходжон разжал руку, и кинжал упал на землю.

Солдаты связали коменданта и вывели его из переулка на центральную улицу.

Со стороны восточных ворот доносились звуки битвы, и Мунно вместе с солдатами, которые прикрывали его с двух сторон, направился туда, чтобы продемонстрировать врагам их захваченного командующего. А в случае неудачи использовать как заложника, чтобы выбраться из города. Но этот вариант он не рассматривал: нутром чувствовал, что все получилось.

Кругом царил хаос. Люди кричали и в ужасе метались из стороны в сторону, пытаясь найти укрытие. Землю усеивали трупы солдат и мирных жителей. Однако Мунно уже видел воинов в мохэских доспехах, а это значило, что Даону удалось открыть ворота и впустить войско Рудже. Из Хвагвана его люди вели связанного и перепуганного насмерть посла.

Это была победа! Выйдя на главную площадь, Мунно схватил Ходжона за шиворот и вывел вперед.

– Солдаты Когурё! – крикнул он. – Ваш командир захвачен! Сложите оружие, и я сохраню вам жизни!

Мунно увидел Рудже и Даона вдали и торжествующе им улыбнулся.

– Сдавайтесь, – пробурчал Ходжон, а потом набрал в грудь воздуха и крикнул своим подчиненным: – Сдавайтесь и сохраните свои жизни! Мы отомстим! Мы обязательно отомстим подлым негодяям, которые посмели вторгнуться в наш город! Выживите, чтобы залить кровью мохэские земли!

– Закрой свой поганый рот, ублюдок, – раздался сзади звенящий от ярости голос Инлоу, и Ходжон растерянно обернулся.

Она медленно шла к нему, сжимая в руке короткий кинжал.

– Инлоу… – выдавил он. – Ты… Дрянь! Я дал тебе все!

Мунно отступил, выполняя свое обещание. Она единственная имела право лишить его жизни.

– Дали все? – Ее губы исказила безумная улыбка. – Вы отняли мою честь, жизнь и уважение к себе и теперь думаете, что расплатились со мной, подарив должность хозяйки Хвагвана? Нет, господин, моя цена за это – ваша жизнь. Будьте прокляты вечно. – Замахнувшись, она вонзила лезвие в его шею по самую рукоять.

Ходжон осел на землю. В его умирающем взгляде все еще мелькали потрясение и ярость.

По рядам когурёсцев пронесся потрясенный ропот, и они побросали свои мечи.

– Голова мучителя Ходжона и головы всех его приспешников будут висеть над восточными воротами как напоминание о том, что случится с каждым, кто посмеет унижать гордое племя мохэ! – выкрикнул Мунно, вскинув руку с зажатым в ней клинком.

Поднялся ликующий рев, мохэсцы потрясали мечами, радуясь победе.

Сердце Мунно неистовствовало в груди, вторя безумному восторгу его народа. Это была его победа! И ни когурёсцы, ни Виен, который мрачно наблюдал за его триумфом, не смогут отобрать то, что отвоевал он.

– Хогён наша! Мы вернули свою землю! – выкрикнул Мунно, перекрывая гул толпы.