Глава 7. Мунно


С восходом солнца Мунно оседлал Исуга и вместе с отрядом двинулся на запад.

Племена кидани в последнее время совсем потеряли страх и нападали на приграничные земли чуть ли не ежедневно. По чуть-чуть клевали мохэ, грабя деревни и убивая людей. Из-за территориального расположения племя Сумо всегда принимало на себя удар первыми, откуда бы ни исходила угроза: с юга от Когурё или с запада от кидани. Отчасти именно поэтому хан Вонман имел больший вес в Совете, чем остальные вожди, – от него зависело, прорвутся ли неприятели дальше и пострадают ли другие племена. Сумо были своеобразным щитом для остальных племен мохэ и поэтому вполне законно считали, что имеют больше прав на решение общих вопросов.

Поход на Когурё был делом решенным, но сначала нужно было разобраться с внутренними проблемами. Хан уже посылал отряд во главе с командиром Маро для усмирения киданей, но набеги все продолжались.

Поэтому Мунно взял с собой триста человек и отправился на границу. Враги заходили все глубже на территорию мохэ и все ближе подбирались к деревне рабов. Это был стратегически важный пункт, требующий внимания и защиты, потому что живущие там невольники работали на полях и выращивали пшеницу, предназначенную для основного войска. К тому же – при этой мысли внутри Мунно что-то дергалось – он рассчитывал встретить там одного человека.

До деревни оставалось меньше одного дня пути, и Мунно надеялся, что кидани еще не успели до нее добраться. Удар следовало нанести внезапно и быстро, чтобы дать понять кочевникам, что они позарились на слишком большой кусок и должны знать свое место.

Даон молчаливо покачивался в седле рядом с господином, время от времени бросая на него подозрительные взгляды. Но благоразумно молчал, за что Мунно был ему благодарен.

Войско шло без остановки уже долгое время, солдаты устали, и Мунно велел сделать привал на небольшой поляне в лесу и отправил разведчиков вперед: враг мог устроить засаду, понимая, что мохэ пришлют подкрепление.

Склонившись над небольшим ручейком, Мунно зачерпнул горсть ледяной воды и умылся. Затем прислонился к дереву и стал наблюдать за устало развалившимися солдатами. Некоторые из них просто отдыхали, другие же быстро собирали костры, чтобы сварить обед. Исуг увлеченно жевал траву и время от времени дергал ушами, когда слышал чей-нибудь особенно громкий возглас.

Поднявшись на ноги, Мунно подошел к коню и ласково погладил черную шею. Животное подняло голову и посмотрело на хозяина, дожевывая пучок травы.

– У меня для тебя кое-что есть. – Мунно хитро подмигнул жеребцу, как будто тот понимал его, и достал из наплечной сумки большое яблоко. Он разрезал фрукт кинжалом на четыре части и скормил животному, с улыбкой глядя на то, как аккуратно Исуг берет лакомство с ладони мягкими губами. – Хороший мальчик.

Похлопав коня по гладкому боку, Мунно снова привалился к дереву, наблюдая, как солдаты колдуют над костром. Поскольку ночью прошел сильный дождь, ветки еще не успели просохнуть, и пламя все никак не хотело разгораться. Наконец, огонь вспыхнул и весело затрещал под радостные возгласы мохэсцев, которые толкались у огня, протягивая руки, чтобы согреться. Все-таки осень уже вступала в свои права, и с каждым днем становилось все прохладнее.

– Эй, держи огонь! Подкидывай ветки! – командовал Даон, видя, что солдаты слишком расслабились, и пламя стало затухать.

Огонь… Его яркие языки уже два месяца преследовали Мунно во снах, а черные глаза, в которых плясало пламя, никак не выходили из головы. Тот день не стирался из памяти, все еще тревожа сына вождя странными догадками…


Сразу в нескольких местах полыхнул огонь, за считаные мгновения охватив почти весь лагерь и оборонительные укрепления. Это случилось так неожиданно, что воины в панике заметались, сбивая друг друга с ног, пока зычный голос хана не перекрыл хаос:

– Пехота! Спасайте продовольствие и оружие! Маро, уводи коней к реке! – прорычал он, схватив за грудки младшего брата, который был его правой рукой и самым верным соратником.

– Ендэ, не зевай, сбивай огонь! – Вонман привел в чувство замершего командира конницы, отвесив тому оплеуху, и бросился к коновязи. – Бочки, тащите бочки! К реке!

От четких приказов хаос превратился в слаженную работу: каждый встал на свое место и хорошо знал, что нужно делать. Все-таки вождь Сумо имел среди народа непререкаемый авторитет. И люди, чувствуя эту силу, доверялись любому приказу, потому что знали, что он сможет их защитить.

Оценив обстановку, Мунно понял, что перед ним стояла задача не проще, чем тушение пожара. Связанная девчонка, которая несколько минут назад с такой мольбой смотрела ему в глаза, неподвижно сидела на коленях, будто окаменев.

Мунно переглянулся с Даоном, который понял своего хозяина без слов, и кинулся к ней, едва не сбив по пути несколько бегущих воинов. Черные клубы дыма заволокли лагерь, и Мунно закрыл рукавом нос. Оглянувшись и убедившись, что в такой суматохе на них никто не обращает внимания, он одним движением разрезал веревки и подхватил повалившуюся набок пленницу.

– Нужно увести ее отсюда! Беги в лес и прячься, я разберусь со всем и найду вас, – крикнул он Даону и помчался помогать тушить огонь, но отец перехватил его на пути и крикнул:

– Возьми бойцов и обыщите лес! Нутром чую, это когурёсцы!

В хаосе и дыму Мунно едва отыскал командира Джутэха, чтобы вместе с его отрядом отправиться в гущу деревьев. Он надеялся, что Даон уже успел спрятаться вместе с пленницей на противоположной стороне. Дым от горящего лагеря просачивался сквозь деревья и мешал обзору, но мохэсцы почти сразу поняли, что посторонних возле лагеря не было. Никаких следов поджигателей. Лес стоял спокойный и нетронутый, как и раньше: ни следов на укрытых первыми осенними листьями тропах, ни поломанных веток, ни обломков стрел.

Мунно недоуменно повернулся к Джутэху и пожал плечами. Значит, лагерь поджог кто-то из своих? Но это невозможно, да и зачем? Какова цель?

Озадаченный этой загадкой, Мунно вернулся назад. Огонь уже почти потух, и сизый дым висел над обгоревшими шатрами.

К нему спешил запыхавшийся, взволнованный отец:

– Продовольствие удалось спасти. И оружие тоже, – ответил хан, едва переводя дух. Пот градом катился по лицу, а одежда была перепачкана сажей.

– Странно, если бы это была месть Когурё, то первым делом они бы уничтожили наши стратегические запасы. – Мунно не давала покоя какая-то мысль, но он никак не мог уловить источник своего беспокойства.

– Хорошо искали?

– Да, отец. Чтобы так поджечь лагерь, потребовалось бы не меньше пятидесяти лазутчиков. Столько людей обязательно бы оставили следы. Да и солдаты увидели бы огненные стрелы. Не похоже, что нападение было извне, – отрапортовал Мунно и склонил голову в ожидании дальнейших приказов. Душа его была не на месте; он боялся, что в любой момент могут обнаружить Даона вместе с пленницей, и тогда уже не останется никакой надежды.

– Верно. В лагере было полно бойцов, но никто не видел поджигателей. Значит, это кто-то из своих? – Голос хана упал до потрясенного шепота.

Мунно и Джутэх молчали, тоже задаваясь вопросом, кто и зачем устроил пожар. Пострадавших не было, если не считать нескольких человек с несерьезными ожогами. Провиант, оружие, кони – все осталось целым. Если это была диверсия, то уж слишком неумело подготовленная и бессмысленная. Когурёсцы не дураки, чтобы действовать столь неуклюже. Да и пленница осталась жива, хотя это, кроме самого Мунно, было пока известно только Даону.

– Все командиры мне как братья, я не верю, что один из них мог совершить такое чудовищное злодеяние. Для чего? – рассуждал хан сам с собой, отрешенно глядя на выжженный участок земли, где по-прежнему лежали обгоревшие трупы казненных когурёсцев. Четырнадцать вместо пятнадцати. – Ладно, возвращаемся. Нужно обсудить это со старейшинами.

Хан как-то странно посмотрел на сына и ушел к сгоревшему лагерю, по пути отдавая приказы.

Времени было мало, и Мунно бросился в ту сторону, куда Даон понес пленницу. Кашляя от едкого дыма, который ветер тянул со стороны лагеря, Мунно пробирался по потайной тропе, ведущей в Когурё. Листья были примяты, а значит, его друг с Кымлан прошел именно здесь.

Вскоре Мунно увидел их: девчонка сидела на земле, прислонившись к дереву, и, кажется, была не в себе. Даон стоял рядом, не сводя с нее глаз.

Мунно опустился на колени и похлопал ее по щекам, приводя в чувство.

– Эй! Очнись! Тебе нужно бежать, пока нас не обнаружили! – Он потряс девушку за плечо. Оно было горячим, и Мунно с удивлением обнаружил подпаленную в нескольких местах ткань. Что странно, ведь огонь добрался до места казни позже – когда Даон уже увел Кымлан в лес. Но времени на размышления не оставалось, и Мунно вновь встряхнул пленницу.

Девчонка очнулась и судорожно дернулась, будто только заметила мужчин.

– Что ты делаешь? – Ее голос звучал хрипло, глаза казались безумными, а к блестевшему от пота лицу прилипли пряди волос, выбившиеся из пучка.

– Тебе надо бежать. Если пойдешь по этой тропе, не сворачивая, то через несколько часов выйдешь к Чхунмунскому ущелью, – торопливо проговорил Мунно, указывая рукой направление. – Сразу за ним – гора Пэкту. Как только перейдешь ее, окажешься на земле Когурё.

– Ты отпускаешь меня? – Девчонка будто была не в своем уме и никак не могла взять в толк, что ей говорят.

Мунно сердито вцепился в ее плечи и, наклонившись к ее лицу, жестко сказал:

– Беги! Быстрее, иначе нас поймают!

Кымлан поднялась на дрожащие ноги и бросилась вперед по тропе.

Внезапный свист металла рассек воздух, и длинный кинжал воткнулся в дерево прямо над головой беглянки. Кымлан упала на землю и перекатилась за толстый ствол.

Мунно узнал вибрирующую рукоять, украшенную красными и синими бусинами, и медленно повернулся.

– Ты! – зычный голос отца прогремел на весь лес. – Неужели это твоих рук дело?

Личная стража хана выволокла Кымлан из-за дерева и поставила на колени перед вождем. Мунно и Даон переглянулись друг с другом, понимая, что своим поступком навлекли на себя подозрения в поджоге. Даон шагнул к пленнице и, схватив Кымлан за волосы, приставил меч к ее горлу.

– Сын, ты лишился рассудка? – тихо спросил хан Вонман, угрожающе медленно приближаясь к ним. Он оттолкнул Даона с дороги и вплотную подошел к Мунно, испепеляя его потрясенным взглядом, будто не мог поверить своим глазам. Мунно внутренне сжался: он уважал и любил отца, но в гневе тот был неукротим и мог сделать что угодно.

Звонкая пощечина разорвала лесную тишину, и голова Мунно мотнулась в сторону.

– Ты влюбился? Эта ведьма околдовала тебя, раз ты решил предать родное племя? – прорычал хан. – Что ты натворил?

Подозрения больно ранили; кровь вскипела лишь оттого, что отец, лучше всех знавший, как Мунно предан племени, обвиняет его в поджоге.

– Простите, хан, это я не уследил. Не заметил, как девчонка сбежала. Только сейчас догнал. – Даон опустил голову.

Мунно перестал дышать, каждая мышца в его теле дрожала от напряжения. Даон очень рисковал, но выбор между господином и пленницей был очевиден: сейчас он должен спасти хозяина. Поэтому Мунно с ужасом ждал, что сделает хан, чтобы проверить слова подчиненного.

– Это правда, Мунно? – Отец впился жесткими пальцами в подбородок, заставляя того посмотреть прямо в глаза.

– Да, – после паузы ответил он. Лицо горело от стыда и унижения, а еще оттого, что все это видела та, перед кем ему меньше всего хотелось показаться слабым.

– Тогда убей ее, – невозмутимо сказал хан, протягивая кинжал.

Этого он и боялся. Собрав волю в кулак, Мунно отмел эмоции в сторону и послушно принял из рук отца оружие. Немного помолчал, будто о чем-то раздумывая, спокойно посмотрел на хана и произнес:

– Может, Небо действительно против ее смерти? Будь она вражеским солдатом, я бы убил ее не раздумывая. Но она всего лишь слабая, беззащитная женщина, которая попала в этот поход по ошибке. Отец, мы должны отпустить ее. Мы же не бездушные когурёсцы, чтобы убивать женщин.

– У Кимуна везде шпионы, и если он прознает, что ты пошел против воли Совета, вождем тебе не быть! – отчаянно зашептал хан. – Даже я не смогу защитить тебя!

– Она моя пленница, и только мне решать ее судьбу. – Мунно небрежно кивнул на Кымлан, а затем хладнокровно посмотрел на отца и спросил: – Ты так боишься Кимуна? Почему? У него на тебя что-то есть?

Хан побледнел и медленно отступил назад.

– Хочешь воззвать к моей гордости? – холодно произнес он. – У тебя ничего не выйдет, я не отпущу девчонку, что бы ты ни говорил.

– С чего ты взял, что я собираюсь отпустить ее? – осведомился Мунно, чувствуя, как от напряжения пот стекает по спине, а во влажной ладони скользит кинжал. – Она останется в племени как рабыня. Раз остальные пленные казнены, как того хотел Совет, то пусть от нее будет польза.

Все это время Мунно не смотрел Кымлан в глаза и был рад тому, что она не знает их языка.

Смуглое обветренное лицо вождя стало задумчивым. Он словно что-то прикидывал в уме и никак не мог решиться. Мунно знал, что отца не заботит пленница, – его волновал лишь сын, над которым с каждым годом все больше сгущались тучи. Отчасти именно поэтому хан Вонман согласился на поход против Когурё: он надеялся, что Мунно вернется с победой, и тогда никто не посмеет сказать, что он не достоин быть следующим вождем.

– Эта женщина станет твоей погибелью, сын. – Хан тяжело вздохнул и покачал головой. – Подумай, как ты объяснишь свое решение Совету, и будь готов к вопросам.

Мунно облегченно выдохнул и едва сдержался, чтобы не прислониться к дереву – от пережитого напряжения ноги не держали его.

Возвращались домой они уже под вечер. Было решено завтра же отправить Кымлан в деревню для рабов, но ночь ей нужно было где-то пережить. После пожара от клетки для пленных остались одни угли, а другой лагерь находился слишком далеко. Поэтому, как бы отец ни противился, ему пришлось согласиться, что эту ночь Кымлан надежнее всего провести в доме Мунно.

Снова оказаться под одной крышей после всего случившегося было странно, будто за последние несколько часов между ними что-то кардинально изменилось. Мунно чувствовал головокружительное облегчение и до сих пор не верил, что сумел отвоевать жизнь Кымлан.

Даон сердился, беспрестанно твердя, что он понапрасну подвергает себя опасности:

– Посмотри до чего дошло: родной отец подозревал тебя в измене! А все из-за нее!

Мунно и сам понимал, что едва выкрутился, и твердо решил больше не иметь с девчонкой никаких дел. Завтра он отвезет Кымлан в деревню и забудет о ее существовании. Хватит играть в благодетеля. Он сделал все, что мог.

Даон по привычке поднялся наверх сторожить покой хозяина, и Мунно остался наедине с Кымлан. Девчонка всю дорогу молчала, вероятно, глубоко потрясенная смертью друзей и тем, что едва спаслась сама. Она тихонько присела на свою лежанку и неподвижно уставилась на огонь в треножнике. Языки пламени загадочно плясали в ее черных глазах.

– Завтра я отвезу тебя в поселение для рабов. – Как только слова слетели с его уст, Мунно почему-то почувствовал себя отвратительно. – Там живут семьи изменников, те, кого забрали в рабство за долги, и несколько пленных тюрков и киданей.

Кымлан перевела на него взгляд, и Мунно показалось, что из ее глаз на него смотрит огонь. Он невольно передернул плечами, вспомнив внезапный пожар в лагере, вспыхнувший сразу после казни Чаболя.

– Почему ты сделал это? – тихо спросила она.

– Сам не понимаю. – Он невесело усмехнулся и устало провел ладонью по лицу.

– Никто никогда не рисковал жизнью ради меня. Ты враг, но столько всего сделал для моего спасения. Я не знаю вашего языка, но могу догадаться, чего тебе это стоило. Я всегда буду благодарна тебе за это. – Кымлан едва заметно улыбнулась, и ее взгляд перестал быть таким пугающим. Танцующее пламя в глазах потухло, оставив после себя лишь отдающие тепло угли.

Сердце Мунно предательски стукнулось о ребра. От слов Кымлан по позвоночнику поползла горячая волна, которая, свернувшись клубком, упала в низ живота. Он сглотнул и отвел взгляд.

– Тут не за что благодарить… – хрипло пробормотал он.

– Ты спас мне жизнь, и я обязательно верну тебе долг.

Она улыбнулась так, будто и впрямь была совершенно обычной девчонкой, и Мунно осторожно улыбнулся ей в ответ. Глаза Кымлан были печальны, но сквозь грусть прорывалась какая-то отчаянная решимость. Будто вопреки всему, что ждало ее впереди, она твердо решила не сдаваться и выжить любой ценой.

Некоторое время они сидели и смотрели друг на друга, как будто хотели прочесть все, что творится в душах обоих. Мунно понимал, что они больше никогда не увидятся, и ему хотелось сохранить в памяти эту необычную девушку. Мягкий овал лица, высокие скулы, внимательные раскосые глаза и пухлые губы. Острые, слишком широкие для девушки плечи, маленькие холмики груди, едва обозначившейся под бесформенной рубахой, длинные ноги и тонкие пальцы, нервно сжимающие край одежды. Она была высокой, худой и угловатой, но почему-то ничуть не менее притягательной, чем самая красивая и женственная девушка племени Сумо.

Его блуждающий взгляд вдруг зацепился за черные пятна на одежде, и Мунно вспомнил, что видел на рукавах Кымлан будто подпаленные места. Он нахмурился и внимательно присмотрелся к темно-серым штанам, на которых тоже четко виднелись два больших участка обгоревшей ткани. Это было странно и выглядело так, будто… штанины обгорели, пока Кымлан стояла на коленях во время казни. Но тогда пожар еще не начался…

В голове вдруг всплыло Пророчество, продиктованное Чаболем: «В ночь, когда Черный дракон поглотит Луну, из огня родится дитя, которое станет спасением для народа Когурё».

Из огня…

Мунно вспомнил слова лекаря, который перевязывал рану Кымлан:

– Она вся горит! Я никогда такого не видел, господин! Посмотрите сами, к ней невозможно прикоснуться!

Мунно резко встал и, схватив Кымлан за плечи, рывком поднял ее на ноги.

– Это была ты? Ты подожгла лагерь?

Она пораженно распахнула узкие глаза и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не произнесла ни слова.

– Ответь мне! – Он слегка встряхнул ее, и Кымлан бешено дернулась, вырываясь из его хватки.

– Не понимаю, о чем ты. Я была связана и ждала смерти. Как я могла поджечь лагерь, если ты сам разрезал веревки? – Она повернулась к нему спиной, и Мунно осознал, что был близок к истине. Слишком неумело она уходила от ответа.

– Я ни в чем тебя не обвиняю, просто хочу знать правду. Если у тебя в самом деле есть такие способности, то…

– Способности? – Кымлан развернулась к нему и саркастично усмехнулась. – Думаешь, будь они у меня, я бы сидела в плену столько времени? Позволила бы погибнуть лучшему другу? – Ее голос дрогнул. – Иметь такие способности – страшно, но очень заманчиво. – Она вернулась на свою постель и уставилась на огонь, снова став чужой и холодной. – Я бы спалила дотла всех, кто посмел причинить боль мне и моим близким.


Резкий порыв ветра сорвал с дерева желтый лист и уронил Мунно на колени. Он поднял его, внимательно разглядывая сухие прожилки. С их последнего разговора прошло не так много времени, но природа брала свое и уже пророчила скорую зиму.

– Мунно, Мунно! – Голос друга выдернул его из воспоминаний. Мунно перевел рассеянный взгляд на Даона, который подозрительно смотрел на хозяина. – Обед готов.

– Иду, – отстраненно отозвался он и сел в круг перед костром.

– О ней думаешь? – тихо, чтобы не услышали остальные, спросил друг и откусил пшеничную лепешку.

– С чего ты взял? – соврал Мунно, хлебнув через край горячего супа.

Даон ничего не ответил, но Мунно знал, что друг видит его насквозь.

Два месяца он был занят, занимаясь подготовкой к войне. Нужно было столько всего предусмотреть: усилить тренировки солдат, набрать добровольцев, договориться с купцами о поставке оружия, осмотреть доспехи и вооружение и собрать зерно. В круговороте нескончаемых дел он только и успевал передохнуть, и поэтому мысли о когурёской девчонке, из-за которой он едва не лишился своего титула, приходили только ночью, перед тем как он проваливался в беспокойный сон. Но чем ближе находилась деревня, тем большее волнение охватывало Мунно. Как она там? Сумела ли приспособиться к новой жизни? И жива ли вообще? А может быть, уже нашла способ сбежать, и им не суждено встретиться вновь? Нет, будь это так, ему бы уже сообщили.

– Скоро увидишь ее, осталось немного, – недовольно фыркнул Даон, с осуждением покачав головой.

Мунно ничего не ответил и залпом выпил бульон.

После обеда отряд двинулся в путь. Солнце неумолимо клонилось к закату, но Мунно рассчитывал прибыть засветло, чтобы устроить своих людей на ночлег. Судя по донесениям от командира Рудже, для отряда подготовили временный лагерь недалеко от поселения рабов, потому что в деревне было невозможно разместить триста человек.

Вскоре из-за поворота показались кривые бараки и маленькие домики. Мунно спешился, взяв под уздцы Исуга.

– А вот и ты, надежда племени Сумо! – раздался зычный голос, и навстречу вышел Рудже, раскрыв объятия для старого знакомого, которого не видел много лет.

Несколько лет назад командир обучал Мунно искусству боя, пока не провинился перед ханом и не был отправлен на границу стеречь рабов. Что тогда произошло между вождем и его ближайшим соратником, Мунно не знал, а когда спрашивал об этом отца, тот лишь сердито одергивал, говоря, что это не его ума дело. Но почему-то ему казалось, что не обошлось без женщины.

Рудже коротко обнял бывшего воспитанника и похлопал по спине.

Мунно улыбнулся, испытывая радость от встречи с наставником.

– Рад тебя видеть, сынок, – тепло сказал командир, рассматривая повзрослевшего ученика. – Ну и вырос же ты! Настоящий мужчина!

– А вот ты постарел, – беззлобно усмехнулся Мунно. – Жаль только, что встретились мы по такому неприятному поводу.

– Слышал новости? – Рудже сразу посерьезнел и пригласил его к большому срубовому дому, стоявшему на деревянных сваях. – Кидани совсем озверели, на днях ограбили соседнюю деревню. Судя по всему, мы следующие.

– Поэтому я здесь. Рад, что успел вовремя. Мы не можем допустить, чтобы эти негодяи отняли только что собранный урожай, – жестко ответил Мунно, оглядываясь по сторонам. Деревня была безлюдной, видимо, в этот час все рабы уже вернулись с работ, и на улицах находились только солдаты.

Мунно не смог побороть своего любопытства и невольно начал искать Кымлан. Спросить про нее напрямую он не решался, чтобы не вызвать ненужные подозрения.

– Да, урожай в этом году на удивление отменный! Этой весной мы построили еще один барак, так что рабы больше не дерутся за лежанки да спят дольше. Наверное, поэтому работать стали лучше. – Рудже рассказывал последние новости. – А я вот из-за кочевников которую ночь не сплю!

– Надо построить заграждения и ловушки. И напасть на них первыми, – произнес Мунно, ступив на первую ступень деревянной лестницы.

– Я говорила об этом уже много раз! – за спиной раздался знакомый женский голос, и Мунно от неожиданности чуть не споткнулся. Он резко обернулся, пытаясь обуздать встрепенувшуюся в сердце радость. Жива!

Она была все такой же: черные волосы по-мужски закручены в узел на макушке, дерзкий взгляд, да и одежда осталась та же – только подпалины на рукавах и коленях были грубо заштопаны неумелой рукой. Кымлан держала на плече огромную корзину с мокрым бельем и смотрела на Мунно. Он не отводил глаз от знакомого лица. Оказывается, два прошедших месяца ничуть не стерли его из памяти.

– Негодная девка, опять ты! – взорвался командир и замахнулся на Кымлан. Она ловко увернулась от плетки, но подходить ближе не стала, по-прежнему глядя только на Мунно. – Извини, друг мой, от нее одни проблемы! Что она мне тут устроила!..

– Командир, да будет вам! – Кымлан, которая теперь вполне сносно говорила на мохэском, сделала шаг назад. – У нас же с вами уговор.

– Что?.. Ах ты… пошла вон, мерзавка! – шикнул на нее Рудже и испуганно стрельнул глазами в Мунно.

– Какой уговор? – поинтересовался тот, с интересом переводя взгляд с Кымлан на бывшего учителя. Очевидно, наставник заключил с ней какую-то сделку и не хотел об этом распространяться, опасаясь наказания.

– Никакой. Не ведаю, что она несет… Чегон, уведи ее! Почему раб свободно бродит по деревне? – гневно выкрикнул командир одному из солдат.

– Здесь столько безоружных людей, а я знаю, насколько свирепы и бесстрашны кидани, – быстро заговорила Кымлан, не обращая внимания на солдата, тащившего ее к бараку. – Нужно хорошо подготовиться, иначе всех перебьют!

– Много она понимает… Удивительно наглая девка, я покой потерял с тех пор, как ты отправил ее сюда, – проворчал Рудже, сердито глядя ей вслед.

– Очень хорошо понимаю, о чем ты, – усмехнулся Мунно, похлопав того по плечу. – Так что за сделку ты с ней заключил?

– Ну… – замялся командир, видимо, опасаясь, что получит по шапке, если признается.

– Не бойся, я не стану рассказывать отцу, – успокоил его Мунно.

– Ну, она дала кое-какие советы по поводу вооружения… Оказывается, девчонка неплохо соображает. Взамен я позволил ей по вечерам тренироваться на заднем дворе. Знаю, это неправильно, но она как-то хитро все обставила, что мне некуда было деваться. Взяла с меня слово при подчиненных. – Командир смущенно почесал затылок.

– Кымлан не так проста, уж я-то это лучше других знаю.

– Потом она совсем обнаглела и стала лезть ко мне с предложениями об обороне деревни! Что она может понимать!

– Как знать… – Мунно задумчиво смотрел в сторону, куда увели Кымлан. – Она хоть и рабыня, но когурёска, а у них нюх по части войны. Сам знаешь… В любом случае нам нужно все обсудить и придумать, как дать отпор киданям. Прежде чем отправиться в поход на Когурё, надо убедиться, что наши границы в безопасности.

Рудже кивнул и вместе с Мунно скрылся в доме, который одновременно служил ему и домом, и местом для совещаний.

Загрузка...