Дерево красной птицы

Глава 16. Мунно

Мунно проснулся посреди ночи столь внезапно, будто ему в лицо плеснули холодной водой. Уставившись на деревянные перекладины потолка, он хватался за обрывки только что увиденного сна. Там была Кымлан. Кровавая битва, сотни тел и полыхающий город. Огромное дерево на вершине холма и объятая огнем фигура, летящая в пропасть, как смертоносная красная птица. Черные глаза, с которыми он простился в ущелье Пёнхо, отражали невыразимую горечь.

Он сел на постели и потряс головой, восстанавливая сбившееся дыхание. Ужасный сон, как зловещее предзнаменование, не покидал разум.

«Это все воображение, – твердил он себе. – Мои страхи из-за того, что отпустил Кымлан».

Мунно уже не раз пожалел о своем поступке и выслушал сотни предостережений от Даона – единственного, кто знал о том, что когурёска жива. Оглядываясь назад, он понимал, что не мог поступить иначе, и, будь у него возможность вернуться, его выбор не изменился бы.

Проведя ладонью по взлохмаченным волосам, Мунно вздрогнул. Чья-то мягкая рука обвилась вокруг его торса, и сонный голос прошептал на ухо:

– Еще так рано… Почему ты проснулся?

Поглощенный увиденным сном, Мунно не сразу вспомнил, что за женщина лежит в его постели – Даон привел ее вчера вечером. Он всячески пытался изгнать Кымлан из мыслей Мунно, заменяя ее мохэскими красавицами.

– Как тебя зовут? – хрипло спросил Мунно, глядя на струящиеся черные волосы и милое заспанное лицо.

– Господин, вы спрашиваете это третий раз. – Девушка обиженно поджала губы, но тут же кокетливо улыбнулась. – Инаг.

– Инаг… Так вот, Инаг, тебе пора. – Он поморщился и отвернулся.

– Но почему, господин, я вам не угодила? Скажите, я исправлюсь и сделаю все, что…

– По-моему, я выразился довольно ясно. – Мунно аккуратно, но настойчиво убрал ее руку, уже сместившуюся на живот. По его коже побежали мурашки, и тело мгновенно отозвалось на прикосновение, но одна только мысль, что она вновь будет прикасаться к нему, была отвратительна.

Инаг вскочила с кровати, схватила теплый плащ и накинула прямо на длинную белую рубаху. Она сопела не то сердито, не то обиженно, но Мунно не смотрел на нее, терпеливо пережидая, когда она уйдет и оставит его, наконец, одного. Наедине с его воспоминаниями и мыслями о единственной девушке, которую он хотел видеть в своей постели.

Мысли потекли в запретном направлении, невольно воспламеняя воображение: а если бы на ее месте была Кымлан? Он представил, как медленно распускает ее длинные волосы, вдыхает запах ее кожи, проводит ладонью по щеке, целует упрямые губы…

Холодный воздух и хлопок двери сообщили ему, что Инаг ушла. Но Мунно не успел вздохнуть с облегчением, как перед ним возник Даон.

– Опять? И эта пришлась не по нраву? Инаг – самая красивая девушка племени! – Обычно невозмутимый друг едва сдерживался, чтобы говорить спокойно.

– Я просил, чтобы ты перестал подкладывать под меня кого бы то ни было! – вскипел Мунно. Он встал с постели, подошел к стоявшему на столе кувшину и налил воды.

– Приди в себя! У нас война на носу, а ты все тоскуешь по этой девчонке! – в тон ему отозвался Даон. – Что в ней такого, что ты ни на кого другого смотреть теперь не можешь?

И правда, что же в ней такого? Особо красивой не назовешь, грубая, независимая и совершенно не женственная, но она так глубоко засела ему в сердце, что он не мог смотреть на местных красавиц. Все эти шелковистые волосы, потупленные взгляды и готовность услужить раздражали его. Не этого хотел Мунно, не этого жаждала его душа. Горячее сердце, мужество, честность, благородство и готовность до последней капли крови защищать свое – вот что восхищало его. Не покорность, а смелость, не желание подчиняться, а готовность отстаивать свое, даже если цена за это – жизнь.

Только отпустив Кымлан, Мунно осознал, что до глубины души любит ее. И эта любовь родилась не из красивых причесок, нежных улыбок и мягкого нрава, а из восхищения ее открытой и отважной душой, которая редко встречалась в мужчинах, а уж в женщинах – никогда.

– Люблю я ее, Даон. Сильно. Вот и все. – Мунно уперся ладонями в стол и опустил голову. – Не присылай мне больше никого. Не могу. Тошно от них.

Даон помолчал, а затем вздохнул, как будто смирился.

– Прибыл Хан Кимун со своим племянником. Утром будет Совет, нужно сконцентрироваться на предстоящей войне и подготовиться к тому, что он захочет отобрать часть твоей славы.

Мунно знал, и это очень беспокоило его. Увидев, на что способна Кымлан, он понял, что нужно полностью изменить стратегию наступления. Эти мысли терзали его с того момента, когда он отпустил ее и вернулся с остатками рабов в Сумо. Мунно оказался в затруднительном положении и знал, что Кимун сейчас представляет для него самую большую угрозу.

После ухода Даона Мунно долго вышагивал по комнате, раздумывая о тактике поведения со старым интриганом, который, он был в этом уверен, не оставил мысль сделать наследником Сумо своего племянника. А война была прекрасным поводом, чтобы это провернуть, и Кимун наверняка пустит в ход всю свою хитрость и изворотливость.

С его племянником, Виеном, Мунно встречался несколько раз во время совместной охоты и больших празднеств в честь сбора урожая, традиционно отмечавшихся всеми племенами мохэ. Виен был молодой копией Кимуна – мягким и покладистым внешне, но с жестким и расчетливым нутром.

Еще в далеком детстве Виен подставил Мунно: нарочно поджег лодку с подношениями, которую мохэсцы традиционно спускали на воду, чтобы задобрить духов. Хан Вонман тогда посадил сына под домашний арест, где мальчик незаслуженно провел весь праздник. Мунно проплакал неделю, придумывая планы страшной мести за несправедливые обвинения, но когда вышел из-под надзора, Виен и Кимун уже уехали.

Мунно был вне себя от ярости: кричал и обвинял отца в том, что он встал на сторону врага, клялся, что не виноват в случившемся. Вонман выслушал истерику сына и спокойно ответил, что с самого начала знал это. Мунно был потрясен.

– Это твой первый жизненный урок, сын, – сказал отец. – Однажды ты станешь ханом и должен всегда помнить, что тебя окружают враги. Друзья, слуги, родственники – все они в любой момент могут предать тебя ради собственной выгоды. Ты должен быть осторожен и не давать ни единого повода очернить тебя. Быть на шаг впереди и контролировать все – только так можно сохранить власть.

Мунно прекрасно понимал, с какими людьми ему придется столкнуться сегодняшним утром в Совете, и пытался продумать стратегию поведения. Не упустить ни единой детали, которая позволила бы отстранить его от похода. Ему хотелось поговорить с отцом, спросить его совета, но он знал, что хану это не понравится. Мунно должен показать, что умеет принимать решения, и доказать, что достоин быть вождем.

В назначенный час он прибыл в шатер Совета племен. Отец, хан Кимун и Виен уже ждали там. Мунно поклонился и сел по правую руку от отца, как раз напротив троюродного брата.

– Приветствую, Мунно, рад, что ты вернулся невредимым, – сказал Виен с притворной улыбкой.

«Ну конечно, ты, наверное, был вне себя, узнав, что я жив. Твоей главной радостью было бы увидеть мое обглоданное тело в Священной роще», – подумал Мунно, но в ответ лишь сдержанно кивнул.

– Благодарю. Поскольку мы отогнали киданей от наших границ, настало время обсудить тактику наступления, – произнес он и вопросительно посмотрел на пустующие места, которые обычно занимали вожди других кланов.

– Они прибудут завтра, – пояснил отец. – Доверили обсуждение основной стратегии нам, раз наших воинов, участвующих в этой войне, больше. С ними мы обсудим уже детали.

Все согласно закивали.

– Твои предложения, Мунно? – с преувеличенным участием обратился к нему Виен. Змееныш сделал первый ход.

– Я считаю, что нужно изменить первоначальный план, – ответил он. – Брать штурмом крепости Когурё – задача не из легких, и мы гарантированно потеряем солдат. В крепости Хогён живет немало мохэсцев, которые были завоеваны Квангэтхо тридцать лет назад. Нужно захватить город изнутри и потом впустить туда наше войско.

– Это сложная задача… Есть вероятность, что те мохэсцы привыкли к правлению когурёского Владыки, и оно их полностью устраивает. Все-таки прошло много лет. Там выросло целое поколение, для которых мохэ – пустой звук. – Хан Вонман задумчиво погладил бороду. – Чтобы создать сеть шпионов и организовать партизанское движение, потребуется не один месяц. Кто будет этим руководить?

– Даон – когурёсец, ему ничего не стоит проникнуть в крепость, не вызвав подозрений. Да и я хорошо знаю их язык, так что командовать будем мы, – с готовностью отозвался Мунно, чуть склонив голову.

– А почему планы так резко изменились после твоего недавнего похода? Кажется, до этого ты не рассматривал всерьез местных партизан. – Кимун хитро прищурился, и у Мунно все внутри похолодело. Неужели он что-то знает?

– Именно после похода планы и изменились. Я потерял в борьбе с киданями почти весь отряд и не хочу, чтобы это повторилось с нашей армией, – ответил Мунно, сделав непроницаемое лицо. – Тем более когурёсцы не оборванцы вроде киданей. Они умеют воевать гораздо лучше и могут нанести нам большой урон.

– До меня дошли любопытные слухи… – Виен с невинным выражением лица разглядывал свои холеные длинные пальцы, – что с вами была некая женщина, которая жила в деревне рабов. – Он поднял на Мунно острый взгляд, и его сердце едва не соскользнуло в желудок.

– И что? – спокойно спросил Мунно, сжав под столом кулаки.

– Люди говорят странные вещи, знаешь ли. Что она умеет управлять огнем и уничтожает одним лишь взглядом. Где же сейчас эта чудесная женщина? Она бы нам пригодилась. Или это все выдумки бедняков?

Мунно догадывался, что шпионы Кимуна обо всем доложат, но не ожидал, что ему будет известно так много.

– Сын, о чем это он? – удивился Вонман и напряженно посмотрел на Мунно.

Кимун вальяжно откинулся на спинку стула и с вежливым интересом ожидал ответ. Взгляды всех присутствующих держали Мунно на прицеле. Он выдохнул и расслабил напряженные руки. Ему нельзя выдать себя ни словом, ни жестом.

– Во-первых, отдаю должное вашим шпионам, хан. – Мунно насмешливо поклонился Кимуну. – Я хотел бы напомнить, что война с киданями – дело всех пяти племен. Но раз уж вы оставили разборки с киданями только Сумо, то и исход битвы обсуждать не имеете права. Как и наши внутренние дела.

Кимун с досадой крякнул и отвел взгляд.

– Во-вторых, слухи об этой рабыне сильно преувеличены народной молвой. Она и правда умела высекать огонь с одной искры, и я использовал ее способности, чтобы поджечь лагерь киданей. Не думал, что вы, как умный человек, поверите в такую невероятную чушь. Тем более эта женщина погибла.

– Как жаль, она бы пригодилась в наступлении на нашей стороне, – молокосос Виен продолжил гнуть свою линию.

Мунно не просто так настаивал на быстром взятии крепости с помощью партизан: когда весть о том, что город пал, дойдет до Куннэ, будет уже поздно. И даже если Кымлан отправится его отбивать, то не станет использовать свои способности, опасаясь убить множество живущих в нем когурёсцев.

– Мой вам совет: не стоит слепо доверять вашим источникам информации. Похоже, они рассказывают всякие небылицы. – Он снисходительно посмотрел на Виена и усмехнулся так, будто сомневался в его умственных способностях.

В шатре воцарилось молчание. Напряженная атмосфера витала в воздухе. Кимун не мог доказать свои слова ничем, кроме домыслов, и наверняка чувствовал себя униженным отповедью Мунно.

Хан Вонман неловко кашлянул и сказал:

– Я согласен с Мунно: надо минимизировать потери наших войск и, исходя из нового плана, определить командующих на двух направлениях. Предлагаю Даона, он когурёсец, и ему будет проще действовать внутри крепости, не вызывая подозрений.

– Он всего лишь слуга и не может руководить такой важной миссией, – возразил Виен с мерзкой улыбкой. – По меньшей мере, у него должен быть командир. Предлагаю себя на эту должность.

– Исключено, – отрезал Мунно. – Даон – мой человек и подчиняется только мне. Я буду командовать отрядом партизан вместе с ним, к тому же я тоже знаю когурёский.

– Отличная мысль! – Кимун неожиданно радостно подхватил это предложение и подался вперед. – Тогда главнокомандующим основной армией будет Виен.

Мунно стиснул зубы, сдерживая ругательства. Он уже собирался ответить, но его опередил отец:

– Брат, ты же понимаешь, что это невозможно. – Голос вождя звучал спокойно, однако недобрый огонек в глазах красноречиво свидетельствовал о том, насколько он зол. – Большая часть войск – солдаты Сумо, остальные племена дали в разы меньше солдат. А значит, командующий должен быть один из Сумо. Это правильно.

– Ничего не имею против, хан, но… – начал было Виен, но Вонман резко перебил его:

– Я готов согласиться на место заместителя командующего, но встать во главе всего войска не позволю.

Мунно подавил улыбку.

Кимун с Виеном неловко заерзали на стульях, но возражать не решались. Несмотря на все их интриги, отец имел среди вождей непререкаемый авторитет. Станет ли когда-нибудь Мунно таким правителем? Сможет ли держать в кулаке все пять кланов? Он понимал, что для этого ему нужно продемонстрировать свои умения в войне против Когурё и показать, что он может не только защитить границы, но и расширить их. Только тогда его фигура будет иметь вес в Совете племен.

– Хорошо, хан, но кого вы поставите во главе? Я слышал, командир Маро погиб, пытаясь обуздать киданей, а больше командующих его уровня в Сумо нет. Или я ошибаюсь? – вновь надавил Кимун.

– Есть у меня хороший кандидат, – возразил Мунно. Ему вдруг пришла в голову отличная идея. – Мы посовещаемся, а завтра на общем Совете назовем имена всех командиров.

Кимун и Виен покидали шатер раздосадованными, что не могло не радовать Мунно. Когда они с ханом остались вдвоем, отец шумно выдохнул и позвал Даона:

– Проследи, чтобы нас не подслушивали. – Выждав некоторое время, он обратился к сыну: – Ты должен командовать войском, очевидно. Это должна быть твоя победа и ничья больше! Иначе Кимун никогда не успокоится и каждый раз будет искать повод отстранить тебя от законной власти.

– Отец, я понимаю, к чему ты клонишь, но я буду полезнее внутри крепости, чем снаружи.

– Дурак! Все лавры достанутся тому, кто войдет с войском в крепость! Кто потом вспомнит твою партизанскую работу? Она не видна, хоть и очень важна! – Хан сердито и нервно расхаживал по шатру. – Оставь Даона в подчинение Виену и жди, когда перед тобой откроют ворота!

Мунно был благодарен отцу за искренние переживания, но дело для него было важнее личных амбиций.

– Нет, отец, я не могу доверить такую важную задачу холеному идиоту, который не держал в руках ничего опаснее ножа для бритья. Пусть будет заместителем, как ты и сказал, а командовать войсками должен человек, которому мы можем доверять и который не заберет себе все лавры и власть.

– И кто это? – сердито крякнул отец. – Мои братья слишком стары, чтобы возглавить войско.

– У меня есть на примете такой человек, – осторожно произнес Мунно. Он боялся, что отец не согласится. – Рудже.

Хан развернулся так резко, что полы его халата взвились в воздухе.

– Ни за что! – отчеканил он. – Как тебе вообще в голову пришла такая дикая мысль? Человек, управляющий рабами, изгой племени, а теперь вдруг главнокомандующий?

– Отец, он талантливый военачальник и прекрасный организатор. Солдаты преданы ему, а это самое важное. Без его советов мы бы киданей не победили. Он мастер своего дела, и ваша с ним личная неприязнь не должна мешать. Эта война может стать венцом твоего правления, всей нашей жизни! Неужели ты позволишь личным чувствам взять верх?

– Рудже, этот… негодяй будет командовать моей армией! Ни за что, я никогда не допущу этого! – Отец так разъярился, что покраснел и начал задыхаться.

– Даон! Принеси воды! – Мунно не на шутку перепугался и усадил отца на стул. – Что между вами произошло? Почему ты его так ненавидишь?

– Не твоего ума дело, – буркнул он, немного успокоившись.

– Отец, мы должны сплотиться, как никогда, иначе всему конец. Ты же сам учил меня, что вождь в первую очередь думает о благе племени, а уже потом о себе. Не отказывайся от моего предложения, Рудже хороший вариант, который устроит всех нас.

Заметив, что хан колеблется, Мунно велел Даону позвать Рудже, чтобы решить все разногласия здесь и сейчас. Отец сидел на стуле, насупленно глядя перед собой. В сурово сдвинутых бровях и напряженно сжатых руках отражалась происходившая внутри него борьба.

Спустя некоторое время в шатер зашел Рудже и остановился в нескольких шагах от Вонмана. Вождь сверкнул на него глазами и возмущенно фыркнул, но промолчал.

– Командир, садитесь, – миролюбиво предложил Мунно. Затем кратко изложил свои соображения и высказал итоговую мысль: – Мы хотим, чтобы вы встали во главе войска.

Глаза Рудже потрясенно расширились. Он посмотрел на сердитого хана и недоверчиво покачал головой.

– Лично я против, но если того требует дело… – Вонман развел руками и отвернулся.

– До сих пор злишься, Вонман? Столько лет прошло… – Рудже отклонился в сторону, пытаясь поймать его взгляд.

– Я не забуду этого и через сотню лет! – вскипел хан, горящими глазами впившись в бывшего друга.

– Почти десять лет я был изгоем! По-моему, я сполна заплатил за то, что посмел полюбить твою женщину. Не пора ли забыть прежние обиды?

Мунно затих, настороженно переводя взгляд с отца на Рудже. Неужели сейчас приоткроется завеса тайны и прольется свет на ссору лучших друзей?

– Если бы не ты, она бы не умерла! И этого я тебе никогда не прощу! – Хан громыхнул кулаком по столу.

Мунно нередко видел отца в гневе, но не помнил, чтобы когда-нибудь он был так уязвлен и разъярен. Видимо, прошлое слишком глубоко пустило корни в его душе, и он никак не мог от него избавиться.

– То же самое могу сказать и тебе: если бы ты не захотел сделать ее своей наложницей, Дуонг была бы жива. – Рудже повысил голос и выпрямился на стуле. Он тоже не желал уступать.

Когда между друзьями произошла ссора, Мунно был еще мал и не знал, в чем была причина. Теперь же ему стало ясно, что они не поделили женщину, которая в итоге погибла. Но сейчас все это уже не имело значения. Перепалку пора было заканчивать, поэтому он решительно вклинился в разговор:

– Прошу прощения, но мы собрались здесь не для выяснения ваших отношений. Мы на пороге большой войны, и ее исход зависит от единства всех участников.

Мужчины возмущенно пыхтели и смотрели друг на друга, как два быка, не желающих уступать.

Мунно нервничал, не зная, как примирить заклятых друзей.

Наконец, Рудже вздохнул и, посмотрев на хана, сказал:

– Вонман, мы же выросли вместе. Ты лучше других знаешь мою преданность тебе и Сумо. Если не можешь оставить наши разногласия в прошлом, то давай хотя бы на время о них забудем. Разберемся после победы. Если я вернусь живым.

Откровенная простота его слов заставили сердце Мунно сжаться. По судорожно стиснутым рукам отца было понятно, что речь Рудже тронула и его душу. Он решался.

– Назначаю командира Рудже главнокомандующим мохэской армии, – глухо произнес отец, не поднимая глаз.

Спустя несколько дней Мунно, Даон и их отряд, замаскированный под торговцев, собрались в путь. Телеги нагрузили пшеном, мехами и украшениями. Отец вышел проводить и сказать последние слова перед сложным испытанием, выпавшим на долю сына. Рудже, уже в качестве командующего армией, шел следом. Хотя они заключили временное перемирие, отношения между бывшими друзьями были натянутыми и время от времени переходили в ожесточенное столкновение.

Мунно подвели гнедую кобылку, и он печально вздохнул, вспоминая верного Исуга и Кымлан, ставшую теперь его хозяйкой. Как они там? Добрались ли они до Куннэ, и все ли у них хорошо?

– Удачи, сын. И да хранят тебя наши предки. – Отец крепко обнял его. – Доверяю тебе жизнь своего сына, – обратился он к Даону, по-отечески похлопав по плечу.

– Я буду защищать его ценой своей жизни. – Даон опустился на одно колено и поклонился.

– Буду посылать гонцов с новостями, – сказал Мунно стоявшему в стороне Рудже, а затем добавил, обратившись к отцу: – И не ругайтесь, забудьте старые обиды, что бы там ни было.

– Никто и не ругается, – проворчал хан. – Я просто сомневаюсь, что этот старик способен управлять войском.

– Я младше тебя на пять лет! – воскликнул Рудже с обидой.

– И что? Можно подумать, я безусый юнец! Смотри, как бы твои старые кости на украсили когурёскую землю…

– Злопамятный старикашка, – тихо проворчал Рудже, но его услышали все, и Мунно с Даоном тактично отвернулись, чтобы скрыть улыбки.

– Что ты сказал? – Хан угрожающе повернулся к нему.

– Да-да, я стал совсем старикашкой, – нарочито громко ответил Рудже. – Правда, со слухом у меня все в порядке!

Мунно с Даоном украдкой посмеивались, наблюдая за разыгравшейся сценой. Очевидно, что и хан, и Рудже по-прежнему были верными друзьями, но никак не могли переступить через обиду, которая разделила их много лет назад.

– Отец, нам пора! – громко сказал Мунно, прерывая очередную перепалку.

– Ах да… Прости, сынок. – Вонман стал серьезен и, взяв сына за плечи, сказал: – Вернись с победой, но самое главное – живым.