Демон-любовник

Глава 25

Вообще-то я собиралась уехать рано утром. Не люблю ездить ночью — прожив всю жизнь в городе, я так толком и не научилась водить машину. Но после всего случившегося я решила уехать немедленно.

— Прости, малыш, — сказала я Ральфу, лихорадочно швыряя в сумку вещи. — С удовольствием взяла бы тебя с собой в Нью-Йорк, но там тебя наверняка сожрет какая-нибудь крыса. А от вампира ты меня точно не спасешь, — пробормотала я, вытаскивая из чулана теплые ботинки и швыряя их в сумку.

Когда я обернулась, Ральфа и след простыл. Ни в корзинке, ни в моих овчинных шлепанцах — словом, ни в одном из его любимых мест его не оказалось.

— Извини, не хотела тебя обидеть, — с сожалением сказала я. — Но ты сам подумай: мышонок — против вампира!

Застегнув сумку, я поволокла ее вниз.

Ах да, спохватилась я, Антон ведь пообещал, что попросит только о том, что я сама буду рада сделать. И все же заключить сделку с вампиром — просто верх идиотизма! Глупее этого было только целоваться с Лайамом Дойлом.

Выключив везде свет, я написала коротенькую записку Броку, попросив его скормить Ральфу оставшийся в холодильнике пармезан. После чего захлопнула за собой дверь и оставила «Дом с жимолостью» на произвол судьбы…

Плутая по темным проселочным дорогам и стараясь выбраться на скоростное шоссе, я на время забыла обо всем. К счастью, страх заблудиться на время избавил меня от угрызений совести. Однако стоило мне только выбраться на автомагистраль, как перед глазами сразу замелькали картинки того, что случилось на фуршете. Я по-прежнему терялась в догадках, пытаясь понять, что толкнуло меня на сделку с Волковым. На кой черт мне понадобились имена этих ведьм? Я была уверена, что никогда о них не слышала. Даже узнай я, которая из них наложила на Баллардов проклятие, какова вероятность того, что мне удастся уговорить ее — или его (одно из имен было явно мужским) — снять проклятие с Ники? И почему я так расстроилась, застукав Лайама с Фионой? В конце концов, даже если им приспичило перепихнуться, это не мое дело, тем более они два сапога пара — оба неравнодушны к противоположному полу!

Но тогда почему Лайаму вздумалось целовать меня у ворот?

Достаточно было вспомнить тот поцелуй, как кости у меня стали плавиться… в результате я едва не выскочила в крайний левый ряд прямо перед огромным трейлером. Едва не описавшись от ужаса, я мертвой хваткой вцепилась в руль и какое-то время ехала, не отрывая глаз от разметки. Этот поцелуй ничего не значит, твердила я себе. Для него уж точно. Лайам поведал мне длинную грустную историю о том, почему не способен полюбить вновь, но при этом ни словом не упомянул о недавней интрижке. На мой взгляд, Фиона была как две капли воды похожа на Мойру. А я? Мне казалось, я сама не похожа ни на Мойру, ни на Дженни. Я посоветовала ему переключиться на девушек другого типа… вдруг он подумал, что я имею в виду себя? Может, он поэтому меня и поцеловал? Стоп… а что, если я все придумываю? В конце концов, мне ведь уже пару раз казалось, что он хочет меня поцеловать? Может, это не он, а я сама поцеловала его?

При одной мысли об этом я едва не выпустила руль из рук. Проклятие… да что на меня нашло?! Сначала я закрутила любовь с инкубом — впрочем, особого выбора у меня в данном случае не было… или все-таки был? Должна же быть какая-то причина, почему инкуб положил глаз именно на меня, верно? В конце концов, Матильда, племянница Дэлии, прожила в доме много лет, а инкуб ее даже пальцем не тронул. Может, было во мне нечто такое, что притягивало его? Какая-то неудовлетворенность?..

Еще бы! Учитывая, что мой приятель живет в трехстах милях и видимся мы пару раз в год, фыркнула я. Ничего удивительного, что я чувствовала себя неудовлетворенной! Ничего удивительного, что я взялась соблазнять сначала инкуба, а постом перекинулась на весьма сексапильного ирландского поэта и даже не побрезговала вампиром! Да, похоже, я и впрямь превратилась в «женщину, лишенную моральных принципов», как говорила тетушка Аделаида, никогда не употреблявшая таких слов, как «шлюха», даже когда было ясно, что именно это она хочет сказать. Ответ напрашивался сам собой — мне просто необходимо остепениться. Если Пол действительно нашел работу в Нью-Йорке, если действительно намерен сделать мне предложение, значит, я просто обязана согласиться. Я должна переехать в город — даже если это означает, что мне вновь придется какое-то время мыкаться в поисках постоянной работы. Ну и черт с ним — выставлю «Дом с жимолостью» на продажу, а на вырученные деньги куплю квартиру в Бруклине — или в Куинсе, или в Вестчестере… да хоть в Нью-Джерси — лишь быть вместе с Полом.

К тому времени как я въехала на мост Джорджа Вашингтона, я уже приняла решение и нисколько не сомневалась, что сделала правильный выбор. И не могла дождаться, когда увижусь с Полом.

Чтобы добраться до Бэттери-парка, и отыскать наконец этот чертов «Ритц-Карлтон», мне пришлось задействовать все отпущенные мне природой мозги. К тому времени как я сдала машину с рук на руки швейцару (в своем черном пальто и пушистой меховой шапке парень здорово смахивал на гвардейца у стен Букингемского дворца), я уже с ног валилась от усталости. И едва не заплакала от счастья, когда коридорный проводил меня в роскошный номер на одиннадцатом этаже, из окон которого открывался впечатляющий вид на Нью-Йорк. Оставшись наконец одна, я забралась в исполинскую ванну, пустила горячую воду, щедро плеснула в нее геля с ароматом лимона, который отыскался в ванной, и со стоном наслаждения погрузилась в душистую пену. Потом, спохватившись, оторвала пластырь, которым накануне залепила разбитую коленку. Саднящая боль вновь напомнила о поцелуе Лайама, о его горячих губах…

Нет, нет, нет! — твердила я себе, высунув нос из горячей воды. Задержав дыхание, я дождалась, когда видение исчезнет, помыла голову, а потом принялась с остервенением скрести себя губкой, пока не убедилась, что смогла изгнать из памяти образ Лайама. Только после этого я вылезла из ванны, замоталась в роскошный, висевший тут же банный халат и позвонила в аэропорт узнать, сел ли самолет Пола. Как выяснилось, он приземлился десять минут назад, так что максимум через час он будет здесь, прикинула я.

Предполагалось, что Пол приедет в отель, ляжет спать, а утром прибуду я. Решив сделать ему сюрприз, я забралась в постель, потом позвонила в службу обслуживания номеров и заказала бутылку шампанского (правда, едва не поперхнулась, когда увидела, сколько оно стоит). В номере уже стояла корзинка с фруктами и блюдо с сырами — подарок администрации, — так что еду я заказывать не стала. К этому времени я уже высушила волосы феном и облачилась в ночную сорочку из розового шелка, которую Пол в прошлом году преподнес мне ко Дню святого Валентина. Обычно я розовое не ношу, но знаю, что Полу нравится этот цвет — особенно на мне.

Бросив взгляд на часы, я убедилась, что до приезда Пола есть еще полчаса. Я воспользовалась этим, чтобы как можно соблазнительнее раскинуться на кровати, но только почувствовала себя на редкость глупо и вдобавок замерзла. Из-за всех этих огромных окон, выходивших на залив, в номере было зябко. Вздохнув, я выбралась из постели, чтобы задернуть шторы, но вид за окном был настолько красивым, что я залюбовалась сновавшими по воде катерами. Подтащив к окну кресло, я укуталась в теплый халат и, устроившись поудобнее, стала смотреть на мелькавшие в заливе огоньки. В них чудилось что-то очень знакомое… мне вспомнились блуждающие огни, призрачно мерцающие в чаще леса, пламя свечей в пустом зале, сыпавшиеся с черного неба; кружившиеся в воздухе снежинки… Комната качнулась у меня перед глазами, и я вдруг почувствовала, что меня уносит приливом…

Я стояла в темном лесу, со всех сторон окруженная горевшими свечами, — в точности как в Бриггс-Холле… только на этот раз это был не Бриггс-Холл. Теперь я была в лесу… и меня окружали не свечи, а какие-то крошечные существа, мерцавшие как светлячки. Я поднесла руку к лицу — и увидела, что она светится. Кожа моя сияла изнутри… я видела огонь, струившийся у меня по жилам. Мое тело просвечивало насквозь… Присмотревшись, я увидела позлащенный солнцем, словно залитый жидким золотом, мир, раскинувшийся позади чаши леса, — те же цветущие луга, кристально чистое озеро и густо-синие горы, которыми любовалась на триптихе… только в жизни Они показались мне еще красивее.

Я попыталась броситься туда… и вдруг обнаружила, что не в силах шевельнуться. Я сама стала блуждающим огоньком, бесплотной душой, покорной рабыней, вынужденной подчиняться прихоти ветра. А между тем сцена, представшая моим глазам, стала постепенно тускнеть. Я отчаянно пыталась не дать ей ускользнуть… потом зацепилась взглядом за какую-то точку, которая росла прямо у меня на глазах, пока наконец не превратилась во всадника на белом коне, скакавшего галопом через луг. За спиной у него развевался черный плащ. Я прищурилась, пытаясь разглядеть лицо всадника. Неужели это он? Однако капюшон скрывал его лицо до самых бровей. На опушке леса всадник натянул поводья и замер, словно наткнувшись на невидимое препятствие… Внезапно сообразив, что он не может въехать в лес без меня, я задергалась — и каким-то чудом сдвинулась с места. Так я дотолкала себя до кромки леса, где пролегала граница между светом и тенью. Мужчина нагнулся, протянув ко мне руки, капюшон упал, открывая лицо… и я вдруг заметила, что обе мои руки, светившихся в темноте леса, попав на свет, словно растворились в нем.

Я вскрикнула, дернулась, чтобы уцепиться за всадника… и тут услышала голос:

— Калли, ты что? Это я, Пол!

Я открыла глаза и увидела перед собой лицо Пола.

— Нет, то был не он…

Я потрясла головой, прогоняя остатки наваждения, и сконфуженно пробормотала:

— Я, наверное, уснула… Ждала тебя и…

— Да, я догадался. — Пол сел напротив меня. — А я ждал тебя только утром…

Я смущенно провела рукой по лицу, стряхивая с себя паутину сна и пытаясь вернуться к реальности. Что-то было не так….

— Я решила приехать вечером.

— А я думал, ты боишься ездить вечером.

— Так и есть, но мне захотелось поскорее увидеть тебя…

Я присмотрелась к Полу. На нем был костюм. Это действительно было странно. Пол, сколько мне помнится, предпочитал джинсы. С чего ему вдруг вздумалось влезть в костюм? Вдобавок он подстригся — намного короче обычного. Он заметно похудел — куда-то исчезли пухлые щеки и мягкий живот. Впрочем, выглядел он неплохо — повзрослевшим, чуть-чуть усталым, но это ему шло. Однако мне показалось, он избегал смотреть на меня.

— Что-то не так? — потуже затянув пояс халата, спросила я. — Полет прошел нормально? Наверное, страшновато снова лететь после того…

— Все в порядке. Просто… Я рассчитывал, что мы утром обо всем поговорим…

На его лицо набежала тень. Взгляд Пола, испуганно отскочив от меня, метнулся к бутылке шампанского в ведерке со льдом, потом к корзинке с фруктами и вернулся ко мне. Не к моему лицу, а к халату, из-под которого выглядывал краешек розовой шелковой сорочки.

— О чем поговорим? — осипшим голосом спросила я.

Внутренности вдруг будто стянуло тугим узлом.

К моему ужасу, Пол вдруг закрыл лицо руками.

— Калли… я… Я должен кое-что тебе рассказать, но это нелегко. Мне давно уже казалось, что между нами не все ладно… Ты заметно отдалилась от меня…

— На новом месте всегда нелегко, — возмутилась я.

И тут же закрыла рот — по лицу Пола пробежала судорога. Казалось, он испытывает настоящую боль.

О Господи, с ужасом подумала я… Он прилетел не для того, чтобы сделать мне предложение, — он тут, чтобы порвать со мной!

— У тебя появился кто-то еще? — жалобно спросила я.

Пол поморщился, судорожно глотнул, запустил обе руки в волосы, словно намереваясь выдрать их с корнем.

— Да. Рита, та женщина, с которой я познакомился месяц назад…

И тут Пола вдруг словно прорвало. Я услышала, как они держались за руки, когда их самолет едва не разбился, как они провели выходные в гостях у ее родителей, в Бингхемптоне. Как они подолгу разговаривали, и переписывались, и как ей, в конце концов, удалось устроить для него это собеседование в Лос-Анджелесе, в крупной фирме на Уолл-стрит, а потом еще одно, в Нью-Йорке, которое, как выяснилось, было просто формальностью, потому что ему уже предложили работать на Уолл-стрит, и что они с Ритой уже поговаривают о том, чтоб вместе поселиться в ее мансарде.

— Стало быть, дело за малым — сообщить мне, — тусклым голосом сказала я, когда он, наконец, выдохся.

— Зачем ты так, Калли? — запротестовал Пол. — Просто я хотел говорить об этом по телефону. И не мог допустить, чтобы ты прилетела в Калифорнию и… в общем, по-моему, это было бы некрасиво. Вот я и решил, что тебе будет легче услышать об том здесь, где осталась твоя семья и все твои друзья…

Я рассмеялась:

— Семья? Ты забыл, что моя тетка переехала в Туксон? Впрочем, если ты думаешь, что я буду плакаться ей в жилетку…

— Я имел в виду Энни, — перебил Пол. — Не знаю, есть ли у тебя еще друзья, хотя мне иногда приходило в голову…

— Что у меня кто-то есть? Да, тогда все было бы намного проще — для тебя, я хочу сказать. Нет. Извини, но вынуждена тебя разочаровать. У меня никого нет.

Я не особо покривила душой. Попытайся я объяснить Полу, чем мы занимались с инкубом, он бы решил, что у меня поехала крыша. И все же мне было неловко.

— Вообще-то я рад! Знаю, знаю, я не имею права так говорить, но дело в том, что у нас с Ритой пока еще ничего не было. И мне не хотелось, чтобы мы с тобой расстались, потому что просто надоели друг другу и от скуки занялись сексом с кем-то… кто ничего для нас не значит. И потом, у меня все время было такое чувство, что ты чего-то недоговариваешь.

Конечно, мне было больно узнать, что мое место в сердце Пола заняла Рита. Но, по правде сказать, я до сих пор ощущала смутное чувство вины — ведь я действительно не была с ним откровенна, утаив десяток-другой событий из области сверхъестественного… и один более чем реальный поцелуй. Надо чем-то его утешить.

— Если честно, мне очень нравится наш новый преподаватель литературы, — с тяжелым вздохом, словно грешница на исповеди, призналась я.

— Так я и знал! Этот твой Лайам… как его? Я прогнал его через «Гугл» — знаешь, этот парень как раз твоего типа!

— Неужели? А вот я так не думаю… и вряд ли это к чему-нибудь приведет. Мы даже еще… в общем, между нами пока ничего нет.

— О…

У Пола явно гора свалилась с плеч.

— Значит, ты прогнал его через «Гугл»?

— Угу… — Пол кротко улыбнулся. — И еще залез на его страничку на «Фейсбук». Господи, этот парень — просто герой романа: учит детей в школе, работает в «Международной амнистии», да еще поэт! Кстати, он пишет совсем даже неплохие стихи.

То, что Пол не поленился прочитать кое-что из стихов Лайама, неожиданно растрогало меня до слез.

Я осторожно покосилась на Пола — слегка успокоившись, он поудобнее уселся в кресле, не замечая, что взъерошенные волосы встали дыбом, несмотря на весь тот гель для укладки, который он вылил на голову, перед тем как сесть в самолет. Он снова выглядел моложе — передо мной вновь был тот самый Пол, в которого я влюбилась в колледже. Если б я только захотела, то без труда увела бы его от Риты.

Теперь я догадывалась, почему он собирался поговорить со мной утром.

Бедный Пол не настолько доверял себе и очень боялся, что наш разговор закончится в постели. А если он переспит со мной, то с Ритой точно придется расстаться.

Пусть лучше Пол будет счастлив.

А мое собственное счастье никак не зависит от него.

Я решительно встала.

— Я уезжаю, — объявила я. — Переночую у Энни в Бруклине.

— Нет! — запротестовал Пол. — Пусть номер останется за тобой. Моя фирма оплатила его на пять дней. А я могу перебраться к…

Он поспешно прикусил язык.

А, так Рита в этом же отеле. Что ж, пусть так.

Но что я могла? Только оттянуть неизбежное… ну, если, конечно, не собиралась вернуть его себе.

— Ладно, иди к ней, — миролюбиво кивнула я. — Но предупреждаю честно: раз такое дело, счет будет километровый.