Демон-любовник

Глава 16

Пока мы с Элизабет суетились вокруг Дианы, Суэла отвела Феникс вниз. Перемазанная кровью Феникс истерически рыдала, но я, если честно, гораздо сильнее беспокоилась за Диану. Она была почти без сознания. Мы с Элизабет с трудом дотащили ее до гостиной и осторожно уложили на диван.

— Напрасно я позволила ей сидеть так близко от всех этих железяк, — сокрушалась Элизабет.

Нагнувшись к подруге, она убрала прядь, прилипшую к мокрому от пота лбу Дианы. Она была такой бледной, что россыпь веснушек у нее на лице казалась брызгами крови.

— Может, дать ей что-нибудь… какое-нибудь противоядие? — беспомощно спросила я.

— У вас на кухне, случайно, не найдется веточки розмарина?

— Наверняка у Феникс где-нибудь есть — она просто, без ума от специй.

— Тогда вскипятите воды, положите туда розмарин, щепотку заварки и несколько листиков мяты и принесите сюда. Ах, да, и прихватите полотенце. Сделаем ей компрессы, а потом, когда она сможет пить, напоим ее горячим чаем.

На кухне Суэла промывала ранку Феникс, изливая на нее потоки сочувствия.

— Все в порядке, дорогая, — ворковала она. — Тебе больше нечего бояться. Нет-нет, уверяю тебя, ты не сошла с ума.

— Ты тоже все это видела, Калли? — закричала Феникс, едва увидев меня на пороге. Глаза у нее были круглые. — Ты слышала, как выл ветер, видела, как вдруг разом потухли свечи и как потом вдруг одна за другой стали взрываться мыши? Все так и было, да?

— Да, — ответила я, поставив чайник на плиту. — Теперь все позади… ведь так?

Обернувшись, я заискивающе глянула на Суэлу. М-да, похоже, Феникс не единственная, кого требовалось успокоить.

— Да, все уже закончилось, — пробормотала Суэла, продолжая бинтовать Феникс голову.

Она была так поглощена этим делом, что даже не обернулась. Во всяком случае, мне хотелось думать, что это была единственная причина, по которой она избегала смотреть мне в глаза.

Дождавшись, когда вода вскипит, я заварила чай с мятой и розмарином, поставила чайник на поднос, прихватила небольшую миску и чистое полотенце и отнесла все это в гостиную. Диана по-прежнему была без сознания. Стараясь не мешать, я забилась в уголок дивана, пока Элизабет, намочив в заварке полотенце, обтирала лоб Дианы, при этом бормоча какие-то ласковые слова. Мне на мгновение стало неловко… вдруг возникло такое ощущение, словно я подглядываю в замочную скважину. Но я не могла заставить себя уйти, не убедившись, что с Дианой все в порядке. В конце концов, это я виновата в том, что случилось, с раскаянием думала я. Будь я с инкубом построже, возможно, он предпочел бы поскорее унести ноги. Или если бы я сразу попросила о помощи… Я сидела, терзаясь угрызениями совести, но мягкий голос Элизабет и ароматы розмарина и мяты, в конце концов, сделали свое дело. Я даже сама не заметила, как задремала.

Должно быть, я проспала несколько часов — потому что когда открыла глаза, первые утренние лучи, пробравшиеся в комнату сквозь заледеневшие окна, уже вовсю шарили по полу. Возле меня стояла Элизабет Бук. Ее всегда безупречная прическа смахивала на воронье гнездо, а лицо в безжалостном ярком ревете казалось серым и постаревшим. В руке у нее был телефон.

— Это ваш приятель, — прошептала она, протянув мне трубку.

Прикрыв трубку ладонью, я шепотом спросила, как там Диана.

— Думаю, самое страшное позади.

Элизабет покосилась на диван, где, укрытая ее тяжелым меховым пальто, лежала Диана. Издалека казалось, что рядом с ней мирно похрапывает средних размеров медведь. Тут я заметила, что кто-то заботливо укрыл меня пледом. Наверное, Элизабет.

— Однако остались еще кое-какие проблемы. Когда вы поговорите, мы их обсудим.

— Пол, все в порядке? — прижав к уху телефон, крикнула я. — Ты где?

— В Буффало! — завопил он. — Представляешь, мой самолет едва не рухнул! Жуткий ураган налетел… и откуда он только взялся, черт его знает! Нашему пилоту пришлось срочно сажать самолет, так что мы приземлились на кукурузное поле. Просто чудо, что мы вообще остались живы!

— Прости… Жуткий шторм?! Господи, неужели?

— Да не переживай ты так! — Пол вдруг заговорил, торопясь и глотая слова. — Это самое потрясающее приключение в моей жизни, ей-богу! Жаль, что ты не видела эти молнии! Говорят, порывы ветра достигали 150 миль в час, представляешь? Я уж совсем было приготовился умирать, а вот поди ж ты, остался в живых. Знаешь, когда такое происходит, на многое начинаешь смотреть по-другому…

— Ух, ты! — присвистнула я, невольно спросив себя, на что именно он теперь стал смотреть по-другому. — Это здорово. Не могу дождаться, когда ты приедешь и все расскажешь. А из Буффало самолеты сюда летают? Или, может, лучше возьмешь машину? Думаю, до меня тебе не больше пяти часов езды…

— Господи ты, Боже мой! Ты что, новости не смотришь?! Так выгляни в окно!

Я таращилась в окно, но стекла затянуло льдом, так что я ничего не могла рассмотреть. Выбравшись из кресла, я на цыпочках прокралась к задней двери, стараясь не разбудить Диану.

— В «Новостях» передавали, что твой Фейрвик оказался в самом эпицентре урагана, — услышала я в трубке, пока шла к двери. — Говорят, дороги засыпало снегом во всех направлениях в радиусе двадцати миль от города. Такой снежной бури тут никто не помнит. А у вас там как?

— Ощущение такое…

Я замолчала, тщетно пытаясь подобрать подходящее слово, чтобы описать то, что было у меня перед глазами. Весь задний двор за моим домом превратился в сплошной ледяной ковер — ослепительно сверкая в лучах утреннего солнца, словно россыпь мелких бриллиантов, он тянулся до самой кромки леса. По мере того как солнце поднималось все выше, деревья тоже начинали сверкать — каждая ветка, половина которых была поломана, каждый сучок, каждая сосновая иголка и сухой, каким-то чудом не слетевший на землю лист был покрыт тончайшим панцирем льда. Стоило только солнцу коснуться их, как они ослепительно вспыхивали один за другим, рассыпаясь мириадами радужных искр. Я невольно зажмурилась.

— Ощущение такое, что я попала в страну фей…

Пол сообщил, что собирается поехать в отель, где авиакомпания забронировала номера для него и остальных «уцелевших», как он выразился, чтобы хоть пару часов поспать, и пообещал позвонить, как только что-то узнает. Попрощавшись с ним, я вернулась на кухню. Элизабет и Суэла, сидя за столом, мирно пили кофе и смотрели телевизор. Шли новости по Си-эн-эн. Взяв из шкафчика кружку, я налила себе кофе и присоединилась к ним.

— Ледяная буря, разразившаяся в День благодарения, оказалась для всех полной неожиданностью, — взволнованно тарахтела репортерша, до самых ушей закутанная в толстую куртку с пушистым меховым воротником.

За ее спиной тянулась цепочка занесенных снегом автомобилей, а чуть дальше виднелся указатель на Фейрвик.

— Все дороги занесены снегом, повсюду — застрявшие в сугробах машины. Удивительно, но это не первый случай, когда Фейрвик становится жертвой погодных катаклизмов. Так, летом 1893 года на город обрушился град, а вместе с ним — сотни и тысячи живых лягушек…

— Один из экспериментов Каспера опять вышел боком. — Суэла, выразительно закатив глаза, покачала головой. — Сколько раз я ему говорила — не шути с погодой!

На экране телевизора возникла карта северной части штата Нью-Йорк. Фейрвик оказался в самом центре голубой кляксы с рваными краями — вероятно, таким образом, один из художников-графиков попытался изобразить лед, догадалась я, хотя, если честно, она больше смахивала на какого-то зловредного микроба.

— Ничего себе! — ахнула Элизабет. — Ну что ж, хорошо хоть, что пострадала только одна наша маленькая долина. Если ничего не изменится, думаю, мы справимся. Позвоню Дори — нужно организовать группу волонтеров. Пусть пройдутся по домам, проверят стариков и инвалидов — узнают, хватит ли им дров и продуктов, работают ли генераторы, ну и все такое. Мы тут в Фейрвике привыкли помогать друг другу. А сейчас мне понадобится ваша помощь. Вы не против немного прогуляться?

— Конечно, нет.

— Вот и славно. И не забудьте надеть крепкие ботинки на рифленой подошве. Держу пари, там, куда мы идем, нас могут поджидать всякие предательские сюрпризы.

Поскольку весь город оказался погребен под толстым слоем льда, я решила, что со своим советом Элизабет явно хватила через край. Однако заметив, что она направилась к лесу, я забеспокоилась, гадая, что она имела в виду. До того как ударил мороз, ураганный ветер успел сломать немало веток и даже повалил несколько деревьев. А заросли, покрытые толстой коркой льда, превратились в одну сплошную стену, смахивающую на крепостной вал. Сколько я ни щурилась, мне так и не удалось разглядеть тропинку. Пока Элизабет неуверенно топталась на опушке, я, обернувшись, бросила взгляд на дом. Ставни на окнах второго этажа, где была моя спальня, были вырваны, те, что находились рядом, криво свисали с петель, но каким-то чудом еще держались, а в остальных кое-где зияли прорехи. В самой крыше не хватало стольких кусков черепицы, что она смахивала на шахматную доску.

— Вот ведь скотина! — в сердцах рявкнула я. — Демон, называется! Чуть что — закатывает истерику! Представляю, в какую сумму мне обойдется ремонт!

Элизабет, обернувшись, окинула взглядом дом.

— Да, воспаленное самомнение — проблема всех инкубов. И то, что он демон, конечно, его не оправдывает. Суэла тоже демон, однако ничего подобного себе не позволяет. Но вообще, если честно, я ожидала худшего, — призналась она.

Бук грациозно вспрыгнула на поваленную сосну и, балансируя словно канатоходец, двинулась вперед. Я неуклюже полезла за ней, цепляясь за сломанные ветки и мысленно уже смирившись с тем, что добром это не кончится. Элизабет уверенно прокладывала дорогу. Ее красное стеганое пальто (своей шубой Элизабет укрыла спящую Диану) ярким пятном выделялось на фоне ледяной пустыни, в которую ураган превратил лес.

Ощущение было такое, словно мы очутились в заколдованном мире. На мгновение представив себе дикую ярость стихии, бушевавшей тут накануне, я зябко поежилась. Лес выглядел довольно пугающе… и вместе с тем завораживал своей красотой. Исполинские деревья были расколоты надвое точно щепки, зато кроны сосен, шишки, желуди и даже хрупкие желтые цветочки лещины, которую иногда называют «ведьминым деревом», покрытые тонкой коркой льда, смахивали на засахаренные фигурки, которыми принято украшать торт. А когда мы добрались до хорошо знакомых мне зарослей винограда и жимолости, я пришла в неописуемый восторг: покрытая льдом чаща напоминала гору колотого сахара. Отблески света загадочно мерцали, скрываясь в узорах ветвей, бесчисленные сосульки радужно сияли, словно свечки на рождественской елке. Подойдя поближе, я с содроганием разглядела темнеющие внутри силуэты крохотных птичек, мышей и даже бурундуков — несчастные зверушки, застигнутые врасплох ураганом, так и замерзли, не сумев выбраться из своей ледяной ловушки.

Элизабет, печально покачав головой, подняла синичку — покрытая ледяным панцирем пичужка засверкала на ее ладони, точно какая-то экзотическая драгоценная безделушка.

— Почему их столько гибнет в этом месте? — не выдержала я.

— Это ведь Приграничье, — вздохнула она. — Они просто заблудились. Такие крохотные создания часто попадают в беду. Даже крупные — и очень сильные — животные могут заблудиться, пересекая грань между двумя мирами. Боюсь, вчерашний ураган застиг в пути многих из них. Ну вот, мы почти пришли… осталось совсем немного.

Приподняв тяжелую виноградную лозу, увешанную пурпурными ягодами, которые смахивали на подвески из аметиста, Элизабет с трудом протиснулась в чащу. Я последовала за ней, удивляясь про себя, как ей удается отыскать дорогу в этих зарослях. Мы постепенно пробирались все дальше. С каждым шагом мне все больше становилось не по себе. Что, если она специально притащила меня сюда, чтобы бросить тут, в этом самом Приграничье? Может, это какой-то местный вид наказания — специально для тех, кто навлекает несчастья на их драгоценный город. Фантазия у меня разбушевалась. Я уже открыла было рот, собираясь потребовать, чтобы она отвела меня домой, когда Элизабет вдруг резко остановилась, крепко сжав мою руку.

— Ох, бедные! — с жалостью воскликнула она.

Повернув голову, я увидела среди зарослей жимолости что-то вроде полянки. Поначалу я не заметила ничего особенного, однако когда солнце, поднявшись повыше, смогло пробраться сквозь чащу ветвей, сообразила, что имеет в виду Элизабет. Луч солнца, протиснувшись в узкую щелку, выхватил из полумрака смутные очертания каких-то фигур — слегка мерцая, они как будто повисли в воздухе. Ощущение было такое, словно исполинский паук оставил тут свою паутину, а потом ее прихватило морозом, и она так и осталась висеть вместе с теми, кто имел несчастье запутаться в ней. Приглядевшись повнимательнее, я похолодела — отовсюду на меня смотрели остекленевшие глаза. Мужчины, женщины, звери, еще какие-то непонятные создания — наполовину люди, наполовину животные. У некоторых человеческие лица были увенчаны рогами, у других по обе стороны лица торчали остроконечные уши, тела еще нескольких были покрыты чешуйчатой, как у ящерицы, кожей, но больше всего меня поразили звериные морды, с которых на меня смотрели светившиеся умом человеческие глаза… И все эти лица были искажены гримасой боли.

— Что с ними произошло? — сдавленным голосом спросила я.

— Ваш инкуб устроил ураган в двух мирах сразу. Обычно грань между ними одновременно могут пересекать одно-два существа, не больше, но ураган принес в Приграничье всех, кого ему удалось застать врасплох, а потом, когда ударил мороз, они так и застыли тут, в проходе.

— Они… мертвы?

Элизабет, не ответив, подошла вплотную к одному из этих существ — приглядевшись, я рассмотрела женское лицо с огромными, как у кошки, глазами и пучками шерсти на остроконечных ушах. Я заметила, что Элизабет старается не дотрагиваться до нее, однако когда ее теплое дыхание коснулось ледяной корки, та вдруг треснула и на землю, звеня, посыпались льдинки. В паутине как будто образовалась дыра — она расползалась прямо у нас на глазах. Не прошло и нескольких минут, как застывшие лица одно за другим стали покрываться трещинами.

— Неужели мы не можем ничего сделать, чтобы их спасти? — закричала я.

Элизабет обернулась — ее напряжённое, побледневшее лицо напоминало маску. Я даже испугалась немного; что оно тоже треснет и рассыплется прямо у меня на глазах.

— Может быть, и можем. Вам ведь в свое время удалось открыть проход для другого живого существа — вспомните птичку, которую вы спасли. Это было подтверждение, что в ваших жилах течет голубая кровь фей. Выберите одно из них — не важно какое — и положите обе руки ему на голову…

— Выбрать?! Черт возьми… как я могу выбирать?

Лица вокруг меня, покрывшись паутиной трещин, теперь казались просто глыбами льда. Еще немного, и они все рассыплются на куски… а уж тогда выбирать просто будет не из кого. Подгоняемая этой мыслью, я выбрала одно лицо, которое еще можно было смутно различить — крохотное создание с лисьим личиком, огромными ушами и белоснежными острыми зубами. Протянув руку, я осторожно дотронулась до него кончиком пальца. И вместо холодной ледяной корки нащупала пушистый мех. Сцепив зубы, я поспешно просунула руку в… не знаю даже, как это описать: больше всего это смахивало на зыбучие пески, — нащупала пушистую меховую шубку, схватила неизвестное существо за шкирку и рывком дернула на себя. Раздался громкий треск, и существо выскочило из своего ледяного кокона, словно пробка из бутылки. Я слегка попятилась, заметив оскаленные зубы, но вместо того, чтобы вонзить их в мою руку, существо благодарно лизнуло меня длинным шершавым языком, а потом повернулось и кенгуриными прыжками поскакало к лесу.

— Какого дьявола?! — ахнула я, протирая глаза.

— Фавн! — рассмеялась Элизабет. — Я давно уже ни одного тут не видела. Думала, они все переселились в страну фей. Не волнуйтесь, он отыщет дорогу к колледжу. А потом мы либо подыщем ему работу, либо отправим его в Западную Талию, там есть небольшая греческая община. — Она вытерла глаза, а потом вдруг, к неописуемому моему смущению, заключила меня в объятия. — Я знала, что вы не просто так появились у нас! А теперь пошли. Нам еще многое предстоит сделать.