Демон Жадности. Книга 2

Глава 20

Я нахмурился. Термин был знаком, но лично я никогда с этим не сталкивался. И, на самом деле, слава Богу.

Каждый артефакт в этом мире имел свой «сюжет». Все эти «История о метком выстреле», «Сказание об Энго, благородном морском волке», «Хроника храма сияющего золота» — это были не просто названия, придуманные от балды.

Летописцы — люди, составляющие каталоги зачарований и артефактов, были не просто исследователями. У каждого из них был особый дар — читать сюжеты артефактов и именно на их основе они создавали свои каталоги.

При этом артефакт и сюжет были неразрывно связаны. Не существовало артефакта без сюжета, и также, обнаружение нового сюжета непременно вело к появлению нового артефакта.

Потому создание новых зачарований и артефактов было крайне непростым делом, несмотря на тысячи известных чар. От мейстера — создателя артефактов, требовалось не просто сложить известные чары в новую комбинацию, а найти такое сочетание, которое сложилось бы в один из сюжетов, истинное количество которых не было известно никому в мире.

Отсюда становилось понятно, почему артефакты не только большинство Артефакторов (и мной в том числе), считались частично живыми, но и почему артефакты высоких уровней могли проявлять своеволие и не позволять себя использовать слишком слабым или не понравившимся им людям.

Это называлось «несоответствием сюжету», что означало, что ты никак не подходишь на главную роль в тех истории, сказании, хронике, предании и так далее, о которых рассказывают сюжеты артефактов.

Однако простая невозможность использовать артефакт была самым малым, к чему могло привести несоответствие. Список последствий включал в себя галлюцинации, изменение характера, лунатизм, непрекращающиеся мигрени, лихорадку, застой маны…

И за исключением смерти, к которой несоответствие никогда не приводило, худшим из возможных последствий была как раз «сюжетная петля».

— Петлю? — переспросил я. — Какого ранга артефакт?

Сирмак снова потер переносицу, будто одни только мысли об этом приносили ему головную боль.

— Предание.

— Дерьмово, — вздохнул я.

— Да. Теперь… кома. Тело здесь. А разум… — Сирмак сделал жест рукой, будто изображал улетающего в небо мотылька.

Я кивнул, понимая.

Когда артефакт был слишком силен для человека, воля артефакта, скрытая в его сюжете, могла подавить человеческое сознание и затянуть его разум внутрь своего сюжета. При этом артефакт становился как бы паразитом на захваченном человеке и его нельзя было отделить, не убив носителя.

Для того, чтобы разорвать «петлю», нужен был кто-то достаточно сильный, чтобы завладеть артефактом, но при этом желающий потратить время и силы на то, чтобы вырвать пленника из петли. С учетом того, что артефакт мог использовать пленника, чтобы усилить свой сюжет и сопротивляться подчинению куда яростнее, если у бедняги, попавшего в петлю, не было искренне обеспокоенного его судьбой силача-Артефактора, шансов спастись у него не было никаких.

Сирмак отхлебнул коньяк, его рука дрожала.

— Где я, черт возьми, найду Предание? Во всей Исхаке дай Бог один Артефактор Предания — какой-нибудь древний страж короля. Да и то не факт. Они не ходят по барам, Марион. И не помогают таким, как я. Да и стоить это будет…

Тишина повисла между нами, густая, нарушаемая лишь тихой музыкой и звоном бокалов где-то вдалеке. Запах виски, коньяка и безысходности. Я смотрел на этого могущественного преступника, главу ячейки «Непроглядной Ночи», внезапно ставшего просто уставшим, отчаявшимся человеком с неподъемным долгом. Его «долг» был зеркалом моего — столь же безнадежным на первый взгляд.

— Предание… — протянул я, вращая остатки виски в бокале. — Да… это серьезно. Почти как убийство пиратского совета. — Я поднял бокал. — Похоже, у нас обоих… невыполнимые миссии, Сирмак. Но разве это кого-то останавливало?

Он посмотрел на меня. В его глазах не было надежды. Была лишь горечь и усталая решимость донести свою ношу до конца.

— Останавливало многих, Марион. Сломало еще больше. — Он допил коньяк и поставил бокал со стуком. — Но ты прав. Остановка — не вариант. Ни для меня. Ни, похоже, для тебя.

Мы еще раз чокнулись и выпили.

Будь мы ближе друг другу, вряд ли смогли бы выложить такие тайны вот так просто. Но дистанция, неожиданно, работала в плюс. Каждый казался другому кем-то вроде случайного встречного, который все равно ничего не сможет сделать с полученной информацией.

Хотя, если Сирмак действительно не мог ничем мне ни помочь, ни помешать, я на самом деле мог выудить из его откровения кое-какую важную информацию. А именно что Сирмаку отчаянно были нужны сила и власть, чтобы найти Артефактора Предания, который смог бы разорвать сюжетную петлю на его близком человеке, и при этом не стал бы гробить попавшего в плен к артефакту человека.

Предлагать ему, как Силару, вступить в Коалицию я не собирался. Хотя бы потому, что это бы в любом случае не сработало.

Но у него была своя карьерная лестница. Здесь, в Исхаке. В «Непроглядной ночи».

— Ты можешь рассказать мне побольше о твоей… организации? О «Непроглядной ночи Исхаки»?

Сирмак на мгновение замер. Пальцы его, лежавшие на столе, слегка сжались.

— Интересно, — протянул Сирмак, его голос стал чуть жестче. — Какая именно информация тебя интересует, Марион?

— Мне не нужны ваши тайны, явки или пароли, не подумай, — я покачал головой, сохраняя спокойный тон. — Просто хочу разобраться в устройстве синдиката. Опиши общую картину. Силы. Структура. Чем дышит зверь, в логове которого я сейчас сижу? Знать врага — полезно. Знать… партнера — необходимо.

Сирмак долго смотрел на меня, взвешивая. Потом медленно откинулся в кресле, сложив руки на животе.

— Общую картину… — он повторил, словно пробуя слова на вкус. — Ладно. Без имен. Без точных цифр. Только скелет. — Он сделал паузу, собирая мысли. — «Ночь»… это не пиратская вольница, как твой бывший Совет Перекрестка. Это строгая иерархия. Около пятидесяти ячеек по всей Исхаке. Занимаемся мы всем: контрабанда, казино, притоны, бордели, рекет с торговцев, ростовщичество, шантаж, работорговля… — он чуть поморщился, произнося последнее, — … наркоторговля, бутлегерство запрещенных артефактных эссенций… Список длинный. Каждая ячейка самодостаточна в своем деле. Глава ячейки — Артефактор, от Развязки Сказания до Завязки Хроники. Ну и в подчинении у него, понятное дело, соответствующие силы. Зарог, которого вы поймали, был одним из самых мелких. У меня несколько казино в Трех Лунах, «Скарабей» — просто главное, самое большое и самое прибыльное, потому я почти постоянно тут.

Он отхлебнул коньяка.

— Над нами — восемь лидеров. Тех, кто курирует группы ячеек, решает споры между ними, распределяет ресурсы, связывается с… внешними партнерами. — Он кивнул куда-то в сторону, подразумевая, вероятно, коррумпированных чиновников или других криминальных авторитетов, а возможно и кого-то из соседних стран. — Лидеры — это уже серьезно. Стадии от Развития до Развязки Хроники. Каждый — маленький царь в своем уделе. Я, например, — он указал на себя жилистым пальцем, — отчитываюсь Тейну. Самому сильному из восьмерки. На Развязке Хроники. Старый… змей. Опасный.

Сирмак замолчал, его взгляд стал отрешенным.

— А над всеми… стоит глава теней. Мы его редко видим. Еще реже слышим. Но его воля — закон. Его сила… — Сирмак сглотнул, и в его глазах мелькнул отблеск уважения, замешанного на страхе. — На Эпилоге Хроники. В полушаге от ранга Предания. Ходят слухи, что он уже начал конденсировать ману наводнения Предания. Не знаю, правда ли. Но даже слухи… они кое-что значат.

Я слушал, впитывая информацию. Пятьдесят ячеек. Восемь лидеров. Глава на пороге Предания. Это было похоже даже не на преступную организацию, а на теневую империю.

Это была сила, куда более структурированная и опасная, чем пиратский Совет Перекрестка с его вечными склоками. Сирмак, будучи всего лишь главой одной ячейки, пусть и влиятельной, обладал серьезными ресурсами и связями. А Тейн, его куратор на Развязке Хроники… и сам Глава…

— М-да… — протянул я задумчиво. — У меня вопрос. Личный. Не о структуре. О тебе. Ты не хочешь быть среди лидеров? Твоей стадии лишь немного не хватает до их уровня, да и опыта, как мне кажется, у тебя достаточно.

Сирмак медленно вздохнул. Поднял на меня взгляд. В его глазах не было ни возмущения, ни удивления. Была лишь… усталая горечь и слой толстого, непробиваемого цинизма поверх нее.

— Хотеть? — он произнес слово с каким-то странным оттенком. — Кто не хочет больше власти? Больше влияния? Больше… возможностей? Особенно с учетом моих… необходимостей. Но хотеть и мочь — разные вещи, Марион. Я… уперся в потолок. Моя мана… она достигла своего предела. Завязка Хроники — это финал. Я не гений маны. Не наследник древних кровей. Шансов прорваться на Развитие… — он покачал головой, жест был тяжелым, окончательным. — … практически нет. Ноль. Точка. К тому же, даже если предположить, что я как-то прорвусь выше, восьмерка вряд ли будет просто смотреть на то, как я влезаю в их ряды. Чтобы закрепиться среди лидеров, одного Развития Хроники маловато. Так что моя роль — глава ячейки. Мечтать о большем… глупо.

Он говорил с ледяной убежденностью человека, давно смирившегося с приговором. Но в этой покорности сквозила ярость. Ярость загнанного в клетку зверя, который знает размеры прутьев.

— Предположим, — я сказал тихо, наклоняясь чуть вперед через стол, — что этот потолок… можно пробить. Что кто-то может тебе помочь. Что я могу тебе помочь. — Я выдержал паузу, давая словам осесть. Сирмак не дернулся, но его взгляд стал пристальнее, острее. Как у ростовщика, почуявшего невероятный, но возможный куш. — Станешь ли ты тогда одним из лидеров? И… будешь ли ты помогать мне? Моим… начинаниям. Здесь и в других местах. Информацией. Ресурсами. Каналами. Когда это будет нужно.

Тишина повисла густая, как сигарный дым. Сирмак смотрел на меня. В его глазах бушевала буря эмоций. Недоверие. Надежда. Жажда. Страх. Расчет. Он медленно повернулся ко мне на вращающемся барном стуле, скрип металла громко прозвучал в тишине.

— Гарантированно… — он произнес слово шепотом, как что-то святотатственное. Потом покачал головой. — Нет таких гарантий, Марион. Это… невозможно. Ты сам знаешь.

— Я знаю много невозможного, Сирмак, — я кивнул в сторону своей груди, где пульсировало золото. — Время покажет. Ответь на вопрос. Если это случится. Станешь ли ты моим… партнером в тени? Со всеми вытекающими рисками?

Он долго молчал. Потом поднял голову. В его глазах теперь горел холодный огонь азартного игрока, ставящего все на кон.

— Да, — выдохнул он. Голос был хриплым, но твердым. — Если ты… если ты сделаешь это. И если ты не подставишь меня. Не заставишь лезть против Главы или Тейна напрямую. Я не самоубийца. И не предатель без причины. Но да. Я буду помогать. Информацией. Ресурсами. Чем смогу. В рамках разумного и безопасного для меня. Это… договор?

— Договор, — подтвердил я. — Устный. Скрепленный взаимным интересом к… невозможному. Как и все стоящие сделки.

###

Сняв с себя все артефакты, я разложил их на бархатной скамье в апартаментах Сирмака.

В теории можно было сбежать уже сейчас. Экипировав себя и Силара, а также почти закончив исцеление Яраны, мы могли бы захватить какой-нибудь быстроходный небесный катер и в теории успешно отбиваться от преследователей до тех пор, пока не удалось бы скрыться в облаках и бесконечной пустоте.

Однако вернуться в 35-ю дивизию сейчас значило подписать себе отсроченный смертный приговор. Без золота, без постоянной подпитки, Маска сожрет меня задолго до того, как я доберусь до пиратского совета Перекрестка. Тем более что после доклада Яраны у начальства не останется поводов давать мне новые шансы.

Нужен был ход. Быстрый, дерзкий и, желательно, с гарантированной золотой отдачей.

— Готов рискнуть? — спросил я себя вслух, хотя ответ был очевиден. Риск — это мое второе имя. Третье. Четвертое, если уж на то пошло.

Идти туда, где меня разыскивают с постами охраны на каждом углу и обещанием награды за голову, в полном боевом облачении — самоубийство. Но прийти безоружным?

Это был либо гениальный ход, либо последний в моей жизни. Однако потенциальная выгода того стоила, особенно с учетом того, что я помнил о «Балах Невинности» по рассказам принцев Амалиса, с которыми мы туда наведывались однажды.

— Силар, — бросил я наблюдавшему за мной Медведю, уже подходя к двери. — Не выпускай Ярану. Если через час меня не будет, улетайте без меня. К Сирмаку не лезьте — он свое слово пока держит.

— Мак… — начал он, тяжело вставая с кресла, где чистил клинки.

— Это приказ, — отрезал я.

Я вышел, не оглядываясь. Шум казино «Золотой Скарабей» обрушился на меня — звон монет, крики крупье, смех пьяных игроков, терпкий запах дорогого табака и дешевого пота. Я прошел сквозь толпу, вышел на улицу.

Меня не знали и не собирались узнавать, простое описание внешности на розыскных листовках никак не помогало при опознании. Но по мере приближения к «Яркой Ночи» — ресторану, где неделю назад мы с Яраной вкусно ели и сладко пили перед визитом на «Бал Невинности», напряжение в груди продолжало нарастать.

Двери ресторана в утренние часы были закрыты. Я подошел к главному входу и трижды гулко постучал массивным медным молотком.

Щелчок глазка. Потом скрежет засова. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы показалось бледное лицо молодого официанта.

— Мы откроемся в пять вечера, господин, — произнес он с наигранной улыбкой на лице.

— Я не на ужин. Передай начальству, что пришел Тигр-456124014.

Он явно знал о кодовых именах, так как весь резко подтянулся, побледнел, торопливо кивнул и скрылся за дверью, но вряд ли ему было известно о том, что мы натворили на балу.

Я прислонился к каменному косяку, скрестив руки на груди. Мои пальцы инстинктивно искали рукоять сабли, которой не было. Только гладкая ткань рубахи и холод камня под локтем.

Официант вернулся через пару минут, еще бледнее прежнего. Он избегал смотреть мне в глаза, пальцы нервно теребили манжету фрака.

— П-пройдете, пожалуйста. Управляющий… примет вас.

Я кивнул, не ожидая иного исхода, и шагнул за ним в полумрак холла. Запах дорогого паркета и воска вскоре сменился пыльной затхлостью служебных коридоров. Почти тут же ко мне шагнули двое.

Охранники. Судя по информации, считываемой татуировкой «Юдифи», оба на Развязке Сказания. Подготовились они неплохо, вот только я сам уже Сказанием не был и, если бы захотел, раскидал бы их даже без татуировок.

Впрочем, сегодня у меня были другие планы. Вид у них был усталый, но действия — отточенные до автоматизма. Первый, коренастый, с лицом, покрытым оспинами, молниеносно прижал мое запястье к пояснице.

Его партнер, высокий и жилистый, с холодными глазами, накинул браслет блокирующих ману наручников на запястье, затем руку заломили за спину и защелкнули второй браслет.

Поток маны по белым нитям прервался. Я почувствовал себя… пустым. Обычным. Непривычно. Однако золотые линии продолжали жить и вместе с опустошенностью пришло и четкое понимание: при желании я смогу поглотить ману из наручников и освободиться за секунду.

— Не дергайся, — прошипел коренастый мне в ухо, его дыхание пахло чесноком и дешевым табаком. — Сопротивляться — себе дороже.

Я не сопротивлялся. Смысла не было.

Жилистый охранник методично обыскал меня. Его руки, грубые и цепкие, прошлись по карманам, подмышками, вдоль ног. Нашел только носовой платок и несколько медяков. Саркастическая усмешка тронула его губы.

— Чист. Артефактов ноль.

— Пошли, — толкнул меня в спину коренастый.

Их конвоем меня провели через залы, еще недавно заливавших светом сотни обнаженных тел, затем через один из боковых коридоров. Двери в кабинет управляющего были массивными, дубовыми, инкрустированными блеклой латунью.

Охранник-жила постучал, услышал хриплое «Войдите!» и распахнул створки.

Кабинет был роскошным, но уже наполовину разобранным. «Бал Невинности» готовился к переезду на новое место. Книжные шкафы из темного дерева зияли пустыми полками. С огромного стола, покрытого когда-то зеленым сукном, исчезло все кроме пары небольших стопок бумаг. За столом сидел мужчина.

Пожилой. Лысый, с седыми височными прядями, зачесанными назад. Лицо — сеть глубоких морщин, сведенных в перманентную гримасу недовольства. Глаза маленькие, острые, свинцового цвета, сверлили меня с порога.

Он был одет в строгий, но дорогой черный сюртук, однако галстук болтался расстегнутым. В правой руке он сжимал хрустальный стакан с остатками янтарной жидкости.

— Наконец-то, — его голос был низким, хриплым, как скрип несмазанной двери. Он не встал. Взгляд скользнул по моим наручникам, по конвою, и вернулся ко мне. Ни тени страха, только холодная, усталая ярость. — Усадить. Намертво.

Коренастый охранник грубо толкнул меня к тяжелому креслу с высокою спинкой, стоявшему перед столом. Оно было явно не для гостей — массивное, дубовое, с толстыми подлокотниками и… массивными стальными кольцами, вделанными в ножки.

Жилистый быстро пристегнул мои наручники к одному кольцу цепью из того же черного металла. Второй цепью, прикрепленной к полу, он опутал лодыжки, зафиксировав их у основания ножек кресла. Звон металла был резким в тишине кабинета.

— Выйдите, — приказал управляющий, не глядя на охранников. — Ждать за дверью. Никого не впускать.

Охранники обменялись быстрыми взглядами. Коренастый открыл было рот, вероятно, чтобы возразить — оставлять его одного с таким опасным типом? Но жилистый резко тронул его за локоть. Они молча вышли, плотно закрыв за собой тяжелые двери.

Я остался один. Прикованный. Без маны. Перед пожилым мужчиной, чьи свинцовые глаза изучали меня с видом коллекционера, рассматривающего редкого, но очень мерзкого жука.

Впрочем, беззащитным я себя совершенно не чувствовал.

Он медленно допил коньяк из стакана, поставил его на стол с глухим стуком. Тишина в кабинете стала густой, тягучей, нарушаемой лишь моим ровным дыханием и тихим потрескиванием догорающих поленьев в камине где-то сбоку.

Он откинулся в своем кресле, сложил руки на животе. Его палец начал медленно постукивать по сукну стола. Раз. Два. Три.

— Что тебе нужно? — спросил он. — Последние слова? Или ты пришел умолять о пощаде, которую не заслужил?

Я расслабился в жестком кресле, насколько позволяли цепи. Наручники на запястьях давили холодом, но золотые нити под кожей продолжали подрагивать, вселяя уверенность. Так что голос мой звучал спокойно, почти лениво, контрастируя с обстановкой.

— Ни то, ни другое. Я пришел предложить сделку. Вам и тем, кто стоит за «Балом Невинности». Взаимовыгодную.

Тишина повисла на мгновение, а потом его смех разорвал ее — резкий, хриплый, лишенный всякой искренней веселости. Он откинул голову, обнажив желтые зубы, и смеялся, пока не начал задыхаться, хватая ртом воздух.

Слезы выступили в уголках его маленьких глаз. Он вытер их тыльной стороной руки, все еще давясь хриплым карканьем.

— Сделку? — он выдохнул, оскалившись. — Ты? Прикованный к полу? С наградой за голову? Ты украл наш товар, унизил важного гостя, убил троих наших лучших охотников! Ты думаешь, у тебя есть что-то, что нам нужно⁈ Мы вырежем твои внутренности здесь и сейчас и ты ничего с этим не сделаешь!

Он встал, опершись ладонями о стол. Его тень, искаженная тусклым светом умирающего камина, заплясала на стене, огромная и угрожающая.

Я не шелохнулся. Просто смотрел ему в глаза. Когда его дыхание немного выровнялось, я заговорил снова, ровно и отчетливо, как будто объяснял очевидное нерадивому ученику.

— Мне кое-что известно об организаторах «Балов». Выгоду они ценят куда дороже бессмысленной мести. И куда дороже выгоды они ценят полезные знакомства. Так давайте познакомимся. Меня зовут Мак. Я проник на «Бал», украл миллион золотых, украл вашего раба и без проблем уехал на вашем же такси, а потом убил трех ваших Хроник. Я сделал это без плана, без поддержки, без подготовки. И теперь вернулся сам, потому что вы так и не смогли меня поймать и мне стало скучно ждать. — Я наклонился вперед, цепи звякнули. — Скажите, много ли у вас найдется таких, как я?

Его лицо исказилось. Губы подергивались. Ярость боролась с холодным расчетом где-то в глубине его свинцовых глаз. Он понял. Понял, что я не хвастаюсь. Я констатирую факты.

— Так что, — продолжил я мягко, — вместо того, чтобы терять еще одного ценного персонажа, готового к сотрудничетсву… может, все же выслушаете? Хотя бы из профессионального любопытства?