Дар миротворца

Глава шестая Дуэль для троих

(Мельвия)

«Новый поход, – думал Марк, устало плетясь по каменистой дороге. Крутой подъём, казалось, будет бесконечным. – Нескончаемые странствия. Будет ли у меня когда-нибудь собственный дом, семья? Родной очаг, к которому приятно вернуться после долгого путешествия? Или судьба миротворца – вечные скитания?»

Марк шёл первым, неся на плечах бремя ответственности за свой новый поход. Перед ним простирался суровый предгорный край Мельвии. Дорога то резко уходила вверх, то стремительно падала вниз, то изящно огибала обрывы, внизу которых блестели озерца и играли ручейки, впадающие в них. Кое-где дорогу обрывали шумные потоки воды, сбегающие с Диких гор, чтобы превратиться где-то далеко внизу в притоки большой реки Эридан. Местами дорога проходила сквозь заросли пахучего можжевельника, среди которого раскинули могучие ветви горные кедры.

Следом за Марком, боясь от него отстать, торопился послушник Ильмар. Появление его в отряде стало для Марка неприятной неожиданностью. Уже наутро после событий в Саламоре Ильмар догнал их на дороге в Мельвию. Ночью прошёл сильный дождь, и заночевавшие под кустами путешественники отогревались и сушились у костра. Ильмар долго околачивался неподалёку, не решаясь подойди, пока Сурок, приняв его издали за разбойника, не поймал его и не привёл к костру. Поимка только обрадовала послушника. Промокший в своих храмовых одеяниях до нитки, юноша трясся от холода и, как только оказался у костра, протянул к огню дрожащие руки.

– Я ш-шёл за в-вами… я х-хотел с в-вами, – стуча зубами, заговорил он. – Я х-хотел д-доказать…

– Что твоя помощь будет неоценима! – с усмешкой подсказал Сурок. – Ну что, д-д-доказал? Может, харчей принёс или одежды тёплые?

На плечах Ильмара не было даже маленькой котомки.

– Плохо же ты подготовился к славному походу, странствующий рыцарь. Ладно, на, ешь, – смягчился сарпедонец, протянув юнцу хлеб, кусок сыра и вяленого мяса. Ильмар набросился на еду с жадностью.

– Одеждой сменной тоже не запасся, ясное дело, – порывшись в своём вещевом мешке, Сурок вытащил длинную матерчатую рубаху морфелонского пошива, подаренную настоятелем Малонием. – На, переоденься. Не хватало ещё с простуженным возиться. Оружия тебе подыскать не смогу, сам с одним топориком остался.

Тут Ильмар гордо выхватил из-за пояса свой короткий бронзовый меч.

– Ты же его выбросил! – удивился Сурок.

– Я его отыскал потом, – буркнул юный храмовник с набитым ртом.

Сурок взял его меч в руки, провёл большим пальцем по лезвию, попробовал согнуть. Клинок был совершенно плоским, без граней, с плохой заточкой и наверняка очень ломким.

– Да-а-а, – многозначительно протянул Сурок, вернув меч. – Таким даже арпака не заколешь. Надо срочно искать что-то понадёжней… Ну-ну, иди переоденься, а то простынешь. Солнышко ещё нескоро из-за туч вылезет.

Ильмар понятливо закивал головой и, дожёвывая на ходу зачерствевший хлеб, полез переодеваться глубоко в заросли, опасаясь смутить девушек.

– Вы что, собираетесь его с собой тащить? – недовольно бросила тогда Эльмика.

– А что ты ко мне на «вы» обращаешься, я не король и не священник, и даже не архимаг, – осклабился Сурок. – Я просто помог земляку из чувства аделианского сострадания.

– Маркос!

– Эльмика, что я могу сделать? – развёл руки Марк. – Отослать его назад? Он не послушается и опять потащится следом. Он вбил себе в голову, что должен искупить вину за свою трусость, или что ему суждено стать в этом походе странствующим рыцарем, или ещё что-то в этом роде. Словом, он не отвяжется. Так что теперь: потянем жребий и решим, кто из нас отведёт его в Саламор?

– Да пусть идёт с нами, чем он нам помешает? А в Амархтоне сдадим его тамошнему морфелонскому воеводе, – сказал Сурок.

Теперь юный послушник, мечтающий стать рыцарем-пилигримом, боясь отстать от отряда, так и норовил вырваться вперёд, шепча себе под нос зазубренные молитвы. Узнав, что Марк, ко всему прочему, Седьмой миротворец, послушник необычайно воодушевился, уже ничуть не сомневаясь, что сам Всевышний свёл его со столь знаменитой личностью.

Сурок вёл своего осла с навьюченными на него вещевыми мешками, а тот время от времени начинал упрямиться, норовя сбросить лишний груз, а когда отряд переправлялся через горный поток, оглашал окрестности протяжным рёвом.

«Куда же я всё-таки иду? – всё чаще преследовала Марка мысль. – Куда веду людей, которые верят, что я знаю, что делаю?..»

Появление в отряде Ильмара было только началом бед. На второй день пути Марка сразила болотная лихорадка. Поначалу он почувствовал жар, затем слабость, а ближе к ночи его начало рвать. До ближайшего селения было полдня пути, разместиться пришлось в пастушьем шалаше. Лейна что-то твердила о лечебных травах, которые должны произрастать в округе, Эльмика предлагала магический эликсир, облегчающий рвоту, Ильмар порывался отправиться назад в Саламор за храмовым лекарем. Эти заботы скорее донимали Марка, чем радовали. В какой-то мере его утешил Сурок, сказав, что болотная лихорадка – хворь неприятная, но не смертельная, и через несколько дней пройдёт сама.

«Как мне не хватает родного пристанища! – в этот раз Марк ощутил своё скитальчество особенно остро. – Куда приятнее болеть дома, чем в сыром шалаше посреди болот. Почему я не могу жить в своём доме, как все нормальные люди?»

Жар, озноб, тошнота – это были худшие для Марка дни. Именно теперь, когда рядом не было Эфая, он почувствовал, насколько стал уязвим.

«И это простая лихорадка… Обыкновенная в этих местах хворь. А если бы сейчас на нас напали даймоны или какие-нибудь твари похуже? Я же и меч поднять не смогу».

Осознание своей беспомощности оказалось хуже самой болезни. Поначалу Марк молился за собственное исцеление, но вскоре бросил это занятие, склоняясь к мысли, что эту чашу он должен испить сполна. Должен претерпеть это испытание: сочувствующий взгляд Лейны, досадно поджатые губы Эльмики, которую раздражал каждый день промедления, Сурок, моловший какую-ту чушь о секретах сарпедонских целителей и, наконец, Ильмар, возомнивший себя чудотворцем и благоговейно возлагающий руки на больного.

«Даже этот послушник сейчас куда более способный боец, чем я, – вынужденно признал Марк. – Что я смогу совершить в этом мире, какой враг мне по силам, если какая-то болотная лихорадка запросто превращает меня в беспомощного калеку?»

Впрочем, как и предсказывал Сурок, через несколько дней Марк пошёл на поправку и вскоре дал бодрый приказ выдвигаться. Бодрость его, правда, была напускной. За время болезни он отощал, поскольку пил одну воду, ослаб и чувствовал себя прескверно. Ко всему прочему, друзья постоянно справлялись о его здоровье, вызывая раздражение и злость. Оставалось только молиться, чтобы какая-нибудь напасть снова не сделала его обузой для попутчиков.

А опасения для этого были. Ненастная погода стояла изо дня в день. Налетающие тучи поливали путников скоротечными дождями, лицо обдували ледяные ветры с гор. За четыре дня пути по мельвийским предгорьям путешественникам удалось всего раз переночевать под соломенной крышей в небольшом посёлке. Последние гроши Марк потратил здесь на покупку тёплого одеяла: кров, а также хлеб, молоко и сыр гостеприимные мельвийцы давали гостям даром. Таверн и постоялых дворов в этом диком краю отродясь не было, отыскать охотничий домик или шалаш пастуха, не зная местности, было трудно. Пару раз пришлось ночевать под можжевеловыми кустами или под ветвями деревьев, укутавшись в плащ и накрывшись одеялом. Несмотря на разгар лета, ночи здесь были прохладными. Марк не раз с грустью вспоминал отличную, хоть и тяжеловатую палатку Лесного Воинства, потерянную во время перехода через Скалы Ящеров. Утром все вставали невыспавшимися, хмурыми и раздражёнными. Шли медленно, часто делая привалы. Эльмика жаловалась, что стоптала туфли и натёрла ноги, а когда Лейна напоминала ей, что юная магесса сама подбила остальных на этот поход, та огрызалась, мол, тебя-то я с собой не звала. Сама Лейна хоть и переносила тяготы пешего пути с достоинством ученицы Школы Рыцарей, но говорить с ней Марку становилось всё сложнее.

«Эльмику ведёт любовь к Мелфаю. Сурка – верность заданию Сарпедона. Ильмара – мечта стать странствующим рыцарем. Меня – туманная миссия Седьмого миротворца. Одна Лейна отправилась с нами неизвестно по каким мотивам. Часть её души осталась с Никтой в Фаране, часть – с её названным учителем, воином-отшельником Фосферосом в Туманных болотах. Почему же она пошла с нами? Только лишь потому, что Эфай не разрешил ей остаться с ним?»

Марк порой останавливался, украдкой глядя на идущую в самом конце плеонейку. Волосы её, будучи некогда светлыми, приобрели грязноватый оттенок, и она постоянно скрывала их под капюшоном. В эту минуту Марк начинал испытывать к ней то удивительное, нежное чувство, которое то вспыхивало, то угасало, как далёкий огонёк в пустыне. Ему хотелось подойти к ней, сказать что-то ласковое, ободряющее, но он опасался, что она ответит ему какой-нибудь колкостью, и он останется в дураках.

«…Ты ослабел, Маркос. С самого Фарана ты начал слабеть», – вспомнились слова Эфая.

«Да, это так. Во всех отношениях я ослабел. Эфай правильно сделал, что отослал от себя прочь и меня, и Лейну. Мы полагались на него, как на небесного заступника. Мы верили, что с ним нам не страшен никакой враг. Именно это и вело нас к ослаблению и разложению».

Сзади раздался громогласный рёв осла, упёршегося копытами в каменистую землю, и ругань Сурка, пытавшегося сдвинуть с места упрямое животное.

– Проклятая скотина! Долго ты ещё будешь меня мучить?! О, подлая саламорская бестия, посланная мне в наказание за грехи всего Сарпедона!

Марк улыбнулся. Сурок, будучи с недавних пор седым как лунь, оставался самим собой, хотя не мог не измениться после того, что произошло у дома Мелфая в Саламоре. Он ни разу не вспоминал о том, как вышел против некроманта один на один, и всякий раз замолкал и хмурился, когда Марк пытался об этом заговорить.

«Он не может оставаться прежним. Его второе «я» – личина коварного шпиона, вкрадывающегося в доверие, чтобы впоследствии предать, – кануло в небытие».

Марк дважды сталкивался с некромантом лицом к лицу и знал, какая сила воли нужна, чтобы просто не сойти с ума. Человек с сердцем двуличного подлеца не выступил бы против некроманта. Тот боевой клич, вырвавшийся из уст Сурка, тот брошенный им топор не были пустой бравадой. Сурок бился с непобедимым врагом по-настоящему. Мог убежать, спрятаться, но нашёл в себе силы устоять даже в леденящем отчаянии, зная, что эта схватка сулит ему в лучшем случае быструю смерть.

Наконец подъём закончился. Путешественники оказались на перекрёстке двух дорог, одна из которых вела через Мельвию в Амархтон, другая – вниз, в Анфею. Здесь у дороги расположились на привале несколько анфейских воинов во главе со старым белобородым рыцарем. Рядом паслись лошади, которых было явно больше, чем людей. Старый рыцарь удивился столь разношёрстной компании, а когда услышал, что путники направляются в Амархтон, восхищённо заговорил:

– О, хвала Всевышнему, нашего полку прибыло! Вы, стало быть, тоже услышали призыв королевы Сильвиры встать на защиту Амархтонского Королевства и дать Хадамарту последний бой! Мы вот уже недели две, почитай, ездим по Мельвии, призывая всех верных аделиан взяться за меч. Да только мало кто откликается, всех эти проклятущие племенные дрязги засосали.

Марк попробовал расспросить рыцаря о том, что происходит в Амархтоне, но тот был не особо в курсе последних событий, сказав только, что Сильвира успешно преследует и уничтожает остатки Хадамартовых полчищ в Тёмной долине. Эльмика не проявляла интереса к анфейским воителям, Ильмар пытался узнать у старого воителя о его рыцарских обетах, а Сурок обрадованно вонзил зубы в жёсткую копчёную козлятину, которой поделились с путниками анфейцы. Зато Лейна в кои-то веки оживилась, принявшись выспрашивать воителей обо всём, что касалось королевы Сильвиры, войны с Хадамартом, а когда узнала, что отряд старого рыцаря направляется в Анфею, Марк с тревогой заметил, как в её глазах появилась странная грусть.

Вскоре анфейцы отправились вниз по дороге в Анфею, оставив путешественникам часть своей снеди. Лейна смотрела им вслед, не прикоснувшись к еде, а когда Сурок спросил с полным ртом, почему она ничего не ест, плеонейка сухо проговорила:

– Кто мне скажет, что мы собираемся делать в Амархтоне?

– Хм, думаю то, за чем шли: искать Мелфая.

– А дальше? Что дальше, когда найдём его?

Сурок пожал плечами, вновь взявшись за козлятину. Вопрос Лейны повис в воздухе. Марк понимал, что ничего для неё убедительного ответить не сможет, а неясные рассуждения её будут только раздражать.

– Я уговорю его, – наконец ответила Эльмика. – Он вернётся со мною в Мелис.

– В Саламоре он что-то не слишком тебя слушался, – недружелюбно бросила Лейна. – Маркос?

Марк смотрел, как жарится подмокший хлеб на углях. Он боялся сейчас обернуть к этой девушке взор и не отдавал себе отчёта в своей боязни.

«Каким я сейчас выгляжу перед ней? Что она думает обо мне сейчас, когда рядом нет Эфая?»

– Главное найти. Там видно будет, – произнёс он вынужденно.

– Не боись, Маркос, что-нибудь придумаем, – заверил Сурок. – Ты же всё равно хотел Мелфая к Сильвире отвести, а он, быть может, теперь сам с нею встречи ищет.

– Если этого хочет его покровитель, то надо думать, как не допустить этой встречи, – отозвался Маркос, думая сейчас совсем о другом.

– Эй, а о каком покровителе ты толкуешь? Некромант-то сгинул.

– Я не уверен, что некромант был один, – признался Марк.

Он не стал говорить, что за Мелфаем стоит ещё некто, похуже некроманта, а за этим некто – ещё кое-кто, с кем не под силу справиться даже всем рыцарям Серебряного Щита. Почему-то в этот момент его перестали беспокоить и Саркс, и таинственная Акафарта, и все остальные тайны, которые он желал разгадать. Сейчас ему просто хотелось, чтобы эта синеглазая девушка с удивительным изгибом бровей просто оставалась рядом и воодушевляла его своей милой, пробуждающей песню в душе, улыбкой.

– Ты ни в чём не уверен, Маркос, – неожиданно сказала Лейна. – Помню, Никта говорила, что порой неуверенность это хорошо. Но не думаю, что она повторила бы это сейчас.

Марк стиснул зубы, унимая восставшую в груди злость. В одно мгновение его тихое, нежное чувство вспыхнуло и исчезло, оставив после себя тлеющий пепел обиды.

– Может быть, ты подскажешь, что делать, Лейна? – произнёс он сухо. – Ты всегда такая уверенная…

– Я думала, ты знаешь, что делаешь, – ответила девушка, откинув капюшон. Грязновато-жёлтые волосы промокли и слиплись, а глубокие небесного цвета глаза были воспалены после бессонных ночей. – Но ты постоянно нуждаешься в наставнике, Маркос. Пока с нами была Никта, ты знал что делать. Когда с нами шёл Эфай, ты тоже ни о чем не беспокоился. Но теперь, когда мы остались одни…

– Да, да, я не знаю, что делать и мы идём в никуда! – с нарастающим раздражением ответил Марк. – А что ты предлагаешь делать?

– Прежде чем гоняться хаос знает за кем, надо узнать всё о твоём враге. Есть пророки, есть древние летописи, есть просто знающие люди. Ты же гоняешься за Мелфаем неведомо зачем. Что мы будем делать в Амархтоне, если мы уже сегодня живём на подаяние добрых встречных? А если Мелфай отправится дальше – на южные острова, ты и туда за ним последуешь? Ты играешь врагу на руку, Маркос, и мы заодно с тобой. Это – не путь в никуда. Путь в никуда означает, что впереди есть хоть что-то! Что-то скрытое, таинственное, неизведанное, но есть! А наш путь – это путь в тупик. Туда, где ничего нет. Откуда лишь одна дорога – назад.

Марк медленно выпрямился и уставился на Лейну долгим немигающим взглядом. Гнев не смог вынудить его сказать девушке какую-то колкость, но, подавляя его, Марк почувствовал себя неимоверно тоскливо. Те чувства к этой девушке, которые он втайне даже для самого себя таил и лелеял, показались ему глупостью, несбыточной мечтой наивного деревенского простачка, влюбившегося в аристократку.

«Я никто для неё. Она отправилась в поход не со мной, а с подругой Никтой, а потом – с учителем Фосферосом. А когда Эфай нас оставил, оказалось, что идти рядом с Седьмым миротворцем у неё и желания-то нет. Проклятье!»

Очередной взгляд Лейны вслед уходящим воинам-анфейцам заставил Марка против воли сказать:

– Лейна, я никого не упрашивал идти со мной. Если хочешь – возвращайся к Никте в Фаран. Если путь в Амархтон для тебя лишён смысла – нам лучше разойтись. Да, так будет лучше. Для всех.

Острый взгляд девушки, как просвистевший дротик, ударил ему в глаза. Длинные изогнутые брови плеонейки возмущённо дрогнули.

– …Путь лишён смысла… лучше разойтись… да ты, ты!.. – от негодования у Лейны перехватило дыхание. – Ты туп и самолюбив, Маркос! Из-за тебя я оставила Никту! Как ты можешь так говорить! Я шла с тобой, готовая встретить смерть, если придётся! Тебе этого мало?!

Марк понял свою ошибку. Общаясь с Никтой, он привык, что чуткая хранительница секретов понимала его с полуслова, а то и с полумысли. Лейна же, прежде всего, слышала слова. Желая предоставить ей свободу выбора, он невольно уязвил её, словно заявив, что не слишком нуждается в её обществе.

«Нет, не греши против своей совести, не оправдывай себя, Маркос! Ты нарочно так сказал. Нарочно хотел оскорбить её чувства. Это была твоя маленькая подленькая месть за то, что она тянется к Никте и Эфаю, а не к тебе, за то, что восхищается не тобой, за то, что никогда не станет твоей!»

Опешив от неожиданного внутреннего обличения, подобно молнии сверкнувшем в разуме, Марк упустил момент, когда плеонейка бросила на него прощальный взгляд:

– Счастливого пути, Маркос! Искренне желаю тебе больше не терять друзей.

Сперва он не понял, к чему она это говорит. Но когда Лейна бросила слова прощания остальным и, подхватив свою сумку, лук и пояс с саблями, побежала вслед за анфейцами, Марк понял, что случилось непоправимое.

– Лейна! – тихо окликнул он, не зная, зачем это делает.

Она не оглянулась. И что теперь? Бежать следом? Глупо.

– Что это на неё нашло? – пробормотала Эльмика, деликатно делая вид, что ничего не поняла.

Сурок с отстранённым видом всё ещё жевал жёсткую козлятину.

– Ну что ж, по крайней мере, она в безопасности. Через два дня будет лопать скороспелку с анфейских яблонь. А там, глядишь, и Никте будет веселей.

Ильмар, заедая мясо поджаренными ломтиками хлеба, только кивал, не желая встревать в этот неприятный разговор.

***

Не тратя больше времени у погасшего костра, путешественники двинулись дальше. Марк шагал на редкость твёрдо и решительно. Силы его движениям придавала ярость. Ему захотелось совершить какое-нибудь безрассудство, встретить на дороге лютых врагов, пусть даже крайне опасных архидаймонов. Он злился на Лейну и на самого себя. Пока она шагала рядом с ним, ему казалось, так будет всегда, и у него ещё вдоволь времени, чтобы отважиться объяснится с ней в лучших рыцарских традициях. Он промедлил, и вот, теперь её нет рядом и, скорее всего, не будет.

«Впрочем, так даже лучше. Хорошо, что всё кончилось так быстро, даже не начавшись… Всё равно мы бы с ней не ужились. Она мечтает об идеальном рыцаре, вроде Эфая, каким я никогда не стану. Что ж, помоги ей Всевышний найти того, с кем она будет счастлива!»

Легче от этих мыслей не стало. На душе было так гадко, что Марк впервые подумал о великой Башне Познания в Амархтоне, способной вернуть его в родной мир.

«Нет, нельзя. Это будет не уход, а бегство. В прошлый раз я ушёл из Каллирои героем, победившим Проклятие миротворцев. И не имею права бежать из Каллирои сейчас, как трус и неудачник. К хаосу Мелфая! Если не удастся его найти в Амархтоне, наймусь к королеве Сильвире. Ей, наверное, нужны такие люди, как я. Буду служить ей так, как умею. Заслужу титул рыцаря. Построю собственный дом. Женюсь на какой-нибудь южанке незнатного рода, и уж точно не на воительнице!»

К вечеру дорога стала более оживлённой. Поначалу набрав высоту, она теперь резко уходила вниз – в чудную предгорную долину. Тут простирались сады и возделанные поля, а дальше на востоке виднелись зелёные холмы. С запада по-прежнему высились Дикие горы, простирающиеся далеко-далеко. Здесь же, в долине, к радости усталых путников, раскинулся небольшой мельвийский город.

– Герсаим, – произнёс Сурок. – Знаю, слышал. Ну что же, лучше уж Герсаим, чем голодный ночлег под дождём.

С запада Герсаим защищал крутой косогор, с трёх других сторон – стены из глины и камня, высотой в два человеческих роста и толщиной локтей в пять. Вдобавок стены были угрожающе укреплены острыми кольями. Против серьезного легиона Хадамарта эти укрепления вряд ли устояли бы, но от набегов даймонов, наверно, защищали неплохо. Дома здесь строились преимущественно из тех же глины и камня, поскольку этого материала здесь было с избытком, с обширными пристройками для скота: коз, овец, лошадей и ослов. Судя по размерам города, в Герсаиме проживало около тысячи человек – довольно крупное поселение, как для малозаселённой Мельвии.

Тут Сурок пустился в повествование обо всём, что слышал о Мельвии. Это было гордое независимое княжество, не раз терпевшее поражение от орд Хадамарта, но так и не склонившее голову перед могущественным теоитом. Вряд ли какой-либо другой народ Каллирои пережил столько бедствий, сколько мельвийцы. Набеги даймонов, моры, голод, постоянные межплеменные стычки – население Мельвии медленно вымирало. Сорок лет назад часть мельвийцев во главе с племенным князем Агафиром, отцом нынешней королевы Сильвиры, ушла на юг, основав Южное Королевство. С тех пор Мельвия постепенно приходила в упадок. Не раз послы Сильвиры предлагали мельвийцам стать протекторатом Южного Оплота, обещая всяческую помощь и защиту. Но мельвийцы не желали склонить головы перед «дочерью предателя, который покинул свой народ в час нужды».

Победу Армии Свободы в Амархтонской битве в Мельвии восприняли с видимым равнодушием, хотя плоды этой победы были для этого края немаловажны, если не спасительны. Те селения, которые ранее откупались от Хадамарта данью, были освобождены от амархтонских поборов. Почти прекратились набеги нечисти. Тёмный Круг, от которого не раз терпели мельвийцы, тоже оставил их в покое. Мельвийские купцы получили привилегии для торговли в Амархтоне.

– В последнее время у Сильвиры здесь появляются немногочисленные сторонники, но их не слишком любят. Лучше представляться морфелонцами или мелисцами, чем её подданными, – закончил Сурок.

– А Седьмым миротворцем представляться можно? – спросил Марк.

– Можно. Хотя они признают только Первого. Вообще, я слышал, они нормально относятся к чужакам, особенно если те оставляют деньги в их лавках. Но только не сторонников Сильвиры. Это имя разжигает в Мельвии больше вражды, чем даже борьба за прибыльные рудники и шахты.

Городские ворота оказались открыты, однако на входе путников встретил старый стражник в потёртом кожаном нагруднике, с длинным топориком-чеканом. Лицо у него было тёмное, обветренное и изборождённое морщинами.

– Кто такие и откудова? – неприветливо крякнул он, и сразу за его спиной появились ещё трое стражников помоложе.

– Мы путники из Саламора, идём в Амархтон, – незамедлительно ответил Сурок. – А в ваш славный город зашли купить пищи и, быть может, приобрести что-нибудь из изделий ваших знаменитых оружейников.

Сурок попал в цель: в некоторых видах оружия, особенно в древковом, мельвийцы действительно славились мастерами. Старый стражник мгновенно изменил отношение к незнатным на вид чужакам:

– Ну входите, Герсаим всегда открыт для добрых гостей, – стражник убрался с дороги, недобро косясь только на магическую трость Эльмики. Магов, скорее всего, в Мельвии не любили, учитывая сколько бед претерпел этот край от Тёмного Круга. От юной магессы, привыкшей к косым взглядам ещё в Анфее, это не ускользнуло.

– Скажи-ка, почтенный, где здесь найти таверну? Да поприличней. Так, чтобы и пообедать, и переночевать? – аристократическим голоском пропела она.

Стражник бесхитростно усмехнулся.

– Чайная – во-он там впереди, отсюда видно. А таверн у нас никто не держит. В любом доме переночевать можете.

– Чайная так чайная, – ободрился Сурок. – Идём, Эльмика. Деньги только у тебя остались, так что до лучших времён мы на твоем иждивении.

Шагая по пыльным улочкам, Марк оценил уютные крепенькие дома, куда более внушительные, чем хилые домишки Туманных болот. По беглому взгляду на сады и огороды, раскинувшиеся у подножия крутого утёса, и на тщательно возделанные поля, можно было сказать, что жители здесь далеко не ленивы. И только благодаря своему упорству и трудолюбию сумели выжить в этом суровом краю.

Солнце клонилось к закату. Здесь в долине было по-летнему тепло. Мужчины носили крестьянскую робу, кто побогаче – льняные рубашки и кожаные штаны, женщины – длинные платья, преимущественно тёмных оттенков, с широкими поясами.

Сооружённая под соломенным навесом чайная встретила путников прохладой проносящегося через неё горного ветра. Полноватый хозяин, обрадовавшись гостям, кинулся раздувать огонь в глиняной печи. Потянуло смолистым запахом горной сосны и кедра.

Вскоре путникам подали ужин: запечённое в глиняных горшочках мясо с овощами, хлеб, чай. После голодных переходов такой ужин показался Марку королевским. Посетителей здесь было немного: два пастуха в толстых войлочных обмотках, оплетённых ремнями, нищего вида гончар, дюжий бородатый камнетес и такой же крепкий кузнец в кожаном жилете. Скамеек и столов в чайной не было. Гости сидели на запылённых ковриках, попивая чай и брагу. На чужеземцев они поглядывали внимательно, и временами их голоса понижались до шёпота.

– Говорят о нас. Сейчас подойдут и что-нибудь спросят, – шепнул Сурок и попал точно в цель.

Дородный кузнец поднялся и подошёл к чужакам.

– Мир вам, добрые странники, и вашим землям!

– И твоему краю мир, и тебе тоже, почтенный, – отозвался за всех Сурок.

– Хвала Всевышнему! – подошёл следом и нищего вида гончар.

– И мы Его славим, – тут же нашёлся Сурок и указал рукой на свободное место, приглашая присесть.

Кузнец охотно уселся, гончар же, вполне довольный ответом, спешно вернулся в свой круг, чтобы поделиться с односельчанами мыслями о чужестранцах.

– Мое имя Асмир, я кузнец, как вы верно догадались, – представился пожилой коваль, улыбаясь с озорным добродушием. – Но не спешите называть свои имена и края. Не откажите мне в удовольствии блеснуть своей проницательностью. Вот ты, благородный воин, конечно же, морфелонец.

Сурок хмыкнул:

– Надо же, неужто по глазам догадался?

– Нет, по твоему топору, почтенный. Я оружейных дел мастер, а добротную сталь, которую выплавляют в Морфелоне, я сразу узнаю. А знаки дубового листа и благородного оленя на рукояти, которые явно ты сам нацарапал, говорят о том, в каких войсках Морфелонского Королевства ты служил. А ты, послушник, никак из Туманных болот, верно? Твоя бледная кожа, редко видящая солнце, тебя выдаёт, а ещё этот старый бронзовый меч. Морфелонцы дарят их тамошним жителям, словно в насмешку над их отсталостью… не обижайся, друг, я говорю лишь о том, о чём молва говорит, – поспешил добавить кузнец, так как Ильмар, не терпящий оскорбления своего меча, обиженно надул щёки. – Ты, сероволосая девица, не иначе как мелисская волшебница, – улыбнулся Асмир Эльмике. – А вот ты, воитель, явно не из Каллирои.

Настал черёд Марка удивляться.

– А меня что выдаёт? Говор?

– Нет. Тебя-то как раз глаза выдают, – усмехнулся кузнец. – Сколько разных людей повидал, со всех концов Каллирои, но ни у кого такого взгляда нет. Как будто ты из другой страны вовсе.

– Приятно удивлён твоей наблюдательностью, почтенный, – признался Марк.

– А, это я так, жизнью наученный, хвастаюсь. Моя старшая дочь умеет прошлое и настоящее по глазам читать. Хорошо хоть будущее не прорекает, а то бы ведьмой прозвали, – кузнец хохотнул. Он явно гордился своей дочерью. – Так откуда ты, странный воин с некаллиройским взглядом?

– Меня называют Маркосом, я из Дальних земель.

– О, Дальние земли! Все края, которых мы не знаем, мы называем Дальними землями. И кто ты по призванию, Маркос?

Если всю дорогу Марк осторожничал, не рискуя открываться чужим людям, то теперь ему, обозлённому и опечаленному уходом Лейны, было всё равно.

– Я Седьмой миротворец.

Асмир почтительно кивнул, но его уважение могло быть простой вежливостью.

– Славно, славно! В Амархтон путь держишь?

– Да, почтенный.

– С Сильвирой встречи ищешь?

Здесь уже Марк насторожился, памятуя слова Сурка об отношении мельвийцев к королеве Южного Оплота.

– Да, ищу. И буду просить аудиенции по одному важному для меня делу, – осторожно ответил Марк.

– Важному делу? О, миротворец, Сильвире сейчас не до твоих дел! – кузнец уткнул кулаки в бока и придвинулся ближе. – Вы, почтенные, конечно не слышали последних вестей. Мы сами только вчера узнали, что в Амархтоне теперь – новая власть. Мятежники, в числе которых морфелонский князь Кенодок и сам южный принц Этеокл, короновали какого-то Дарвуса, якобы наследника самого Геланора. Так что теперь у Амархтона король, а не королева.

– А Сильвира? – хором выпалили Марк и Сурок.

– Сильвира ещё не вернулась из Тёмной долины. С дня на день все ждут её возвращения, и тогда такое начнётся… что держитесь, друзья, от Амархтона подальше!

– А что у вас говорят? – сразу осведомился Сурок, которого это известие взволновало не меньше Марка.

– У нас не только говорят, а бьются уже, – сказал Асмир, и глаза его погрустнели. – Вы, должно быть, знаете, что междоусобицы в Мельвии не редкость. Лодор, предводитель Братства Волка из соседнего Суммана, вызвал на поединок Ификла, предводителя Братства Тура из нашего Герсаима. В Суммане любят Сильвиру и требуют от князя заключить с нею союз. А у нас её… гхм, недолюбливают. Братства Ификла и Лодора всегда друг на друга зубы точили, до кровавых драк дело нередко доходило. А сейчас, когда Лодор потребовал поддержать Сильвиру против нового короля, а Ификл выступил за союз с тем самым королём – новой крови не избежать. Будет поединок. Если останетесь у нас до послезавтра, то сами поглядите, как лучшие воины Мельвии решают спор. Особой остроты придаёт то, что на сей раз будут биться сами предводители братств – Ификл и Лодор, в прошлом – побратимы, вместе ходившие в походы против хадамартской нечисти.

– Биться будут насмерть или только до первой крови? – спросил Сурок.

– Хе-хе, скажешь тоже! – усмехнулся Асмир. – Ты мельвийскую секиру в руках держал, воитель? Зайдёшь ко мне – посмотришь. Хе-хе, в таком поединке, брат, первая кровь – она же и последняя. Словом, славный будет бой. И печальный.

– А что будет, если победит… ну, тот, который за Сильвиру? – робко спросил Ильмар.

– Лодор? О, победа придаст ему столько спеси, что он пойдёт собирать людей по всей Мельвии, чтобы выступить на помощь Сильвире с немалым войском. Сторонники Ификла им этого не спустят. Пойдут мстить. Ясное дело, кончится всё резнёй.

– А если победит Ификл? – спросил Марк.

– Тогда его люди потребуют от братства Лодора, чтобы те отвергли Сильвиру и признали нового короля Амархтона. Те, ясное дело, откажутся и возьмутся за оружие. Что так, что эдак резни не миновать, – заключил Асмир. – А если случится так, что названные братья друг друга зарубят, то их сторонники начнут решать, кто честно дрался, а кто по-даймонски. А такие споры у них всегда кровью заканчиваются.

– Дикари какие-то, – бросила Эльмика, не задумываясь, что может оскорбить чувства мельвийца, чтящего законы чести своего края.

Кузнец не обиделся.

– Легко тебе, высокородная волшебница, со своего мелисского огорода нас, варваров, судить. А нам иначе никак не выжить. Сорок лет Хадамарт нас изжить пытается, да только всякий раз его даймоны о наши щиты зубы обламывали. Но когда среди нас появлялся предатель – вот тогда и постигали нас беды похуже всякого мора. Вот и сейчас – один кличет Мельвию за новоявленного, никому неведомого короля, другой – за прежнюю королеву-предательницу. Каждый называет свой призыв «волей Всевышнего», каждый клянётся, что именно он идёт Путём Истины. Как разрешить такой спор, если не по законам чести? Воин с душонкой обманщика и предателя на честном поединке мигом своё нутро обнажит.

– Значит ли это, что Лодора у вас считают предателем только потому, что он за Сильвиру? – решился задать опасный вопрос Марк.

Асмир посмотрел на него с настороженностью и одновременно с уважением.

– Остры твои слова, миротворец Маркос. Буду честен с тобой: Сильвиру я не жалую. Она предала Мельвию ещё тогда, когда воссела на престол Южного Королевства, а не отреклась от него ради возвращения в свой родной край. И Лодор предатель, если под крыло предательницы хочет Мельвию затянуть. Но на то и поединок, чтобы он смог доказать, что именно в его сердце вложил Всевышний истинный путь для нашего княжества.

Марк молча обдумывал услышанное, чувствуя в груди странное беспокойство. Он внезапно проникся этим суровым краем, как будто был знаком с ним давно. В этой предгорной долине он ощутил что-то близкое и родное, словно с нею была связана его судьба.

– Есть ли смысл попытаться отговорить Ификла и Лодора от поединка? – спросил он.

Кузнец лукаво усмехнулся.

– Э-э, я знал, что ты это спросишь, миротворец! Нет, друг. Такие поединки в Мельвии запрещены и князем, и храмовниками. Если уж их запреты не помогают, то тебя и подавно никто слушать не станет. Когда на кону честь братства, названные братья скорее тебя зарежут, чем от боя откажутся.

– Ясно, – ответил Марк, унимая свой странный порыв. – Скажи ещё, почтенный Асмир, где здесь можно ночь провести?

– В любом доме, – кузнец гостеприимно развёл руки. – Да хоть бы и в моём! Идёмте. Для хороших гостей у меня всегда свободный угол найдётся.

***

Далеко не все мельвийцы были рыжеволосыми, как самая знаменитая представительница их рода – королева Сильвира. В Герсаиме встречались и тёмно, и светловолосые жители, хотя чаще всего преобладал именно рыжеватый оттенок: от тёмно-каштанового до огненно-красного.

Хеламира, старшая дочь кузнеца Асмира, выбежавшая навстречу отцу, отличалась янтарным цветом волос, которые были заплетены в две длинные до пояса косы. На вид ей было не больше восемнадцати. Встретившись с нею взглядом, Марк невольно смутился от горячей, словно лава в кратере вулкана, глубины её глаз. Нежно-золотистое лицо было создано не для сурьмы, румян и прочих женских прикрас. Они, казалось, только испортят эту естественную хрупкую красоту. Чуть приоткрытые губы будто что-то вопрошали. Марку почудилось, что девушка хочет о чём-то спросить именно его, однако янтарноволосая мельвийка только гостеприимно поклонилась и убежала в дом.

Дом кузнеца Асмира оказался совсем не бедным. Асмир был не просто кузнецом, а оружейником, а это сословие пользовалось в Мельвии особым почётом. Несмотря на то, что у кузнеца была жена и шестеро детей, он нашёл отдельную комнатку для Эльмики. Марку же, Ильмару и Сурку предложил расположиться в сенях. Перед сном кузнец не удержался, чтобы не похвастать перед гостями своей оружейной. По его словам, у него работают два мастера и пять подмастерьев, которые сами скоро станут мастерами. Заказы на изготовление оружия приходят часто, и с тех пор как существует кузница, дому Асмира не приходилось жаловаться на жизнь.

Мельвийцы редко использовали мечи, чаще предпочитая большие топоры или длиннодревковое оружие. В оружейной Марк обнаружил шесть видов копий, короткую алебарду, глефу – древко с насаженным на него сабельным лезвием, боевой багор и клевец – топорик с длинным загнутым вниз клювом. Выбор оружия вызывал у Сурка восторженное сопение и досаду, что в кармане ни гроша.

Наконец, когда все отправились на ночлег, Марк ненадолго вышел в сад. Над горами, нависающими над уютной долиной, зажигались звезды. Где-то в соседнем дворе кто-то играл на свирели. Мысли путались. Дурацкая ссора с Лейной не выходила из головы.

«…Это не путь в никуда… Это путь в тупик», – слова плеонейки против воли всплывали в памяти, уязвляя душу. Марк попытался отвлечься, забыть, выбросить из головы эту девушку, начав вновь думать о своей миссии и призвании. Через какое-то время Лейна и впрямь стала отходить на второй план. Но легче от этого не стало.

«Ты зашёл в тупик, миротворец. Ты больше не знаешь, кто ты и куда идёшь. Что означал сегодня твой минутный порыв остановить назревающее кровопролитие? Память об утраченном призвании? Или просто дань забытой присяге? Неважно, неважно. Совершенно неважно, чем был этот порыв. Важно то, что ответ Асмира, заверивший тебя в невозможности примирить названных братьев, тебя в глубине души обрадовал. Ты почувствовал, как с тебя спадает бремя ответственность, и был этому рад. Ответ кузнеца тебя обрадовал, хотя должен был огорчить. И так происходит каждый раз, когда ты слышишь подобные слова. Облегчённый вздох вместо страстного желания пойти наперекор обстоятельствам и совершить невозможное – вот твоя истинная реакция на испытания, которые тебе дарует Всевышний. Тщедушность. Покорность обстоятельствам. Ты мельчаешь, Маркос. Уже не только как миротворец, не только как аделианин, а как человек вообще…»

Марк сжал кулаки, чувствуя и необходимость отразить нахлынувшую тоску, и бессилие это сделать.

«Я пытался. Пытался, как мог. Но вражда, неприязнь, закостенелость – они везде. Куда бы я ни шёл – Морфелон, Спящая сельва, Мелис, Туманные болота, Мельвия – везде одно и то же! И я не в силах ничего изменить… Возможно, всё дело в том, что значение миротворцев само по себе умаляется, – вспомнил он давний разговор с архивариусом Фабридием. – Да, умаляется. Наверное, всё дело в том, что время отдельных миротворцев заканчивается. Миротворцев должно быть много, и у них не должно быть отдельных титулов: «Седьмой», «Восьмой», «Девятый». Быть просто миротворцем с маленькой буквы, может, и не так почётно, как Седьмым миротворцем, но это то будущее, к которому надо стремиться. Да, возможно, я и был призван ради этого. По крайней мере, это многое объясняет…»

…Путающиеся размышления Марка были прерваны появлением Ильмара. Если Сурок без слов понимал, когда Марку хочется побыть одному, то саламорский послушник был не столь догадлив. Шурша своими храмовничьими одеждами, юноша подошёл к нему, омрачённо опустив голову.

– Ты, наверное, презираешь меня, Маркос?

– Презираю? Я? О чём ты, Ильмар, опомнись.

– Ты знаешь, о чём. Ты видел, как в бою с тенебежцами… я… я струсил… – Ильмар не мог поднять глаз. – Я бросил меч, упал на колени… тьфу, как же тошно! Я ведь трус, да? Скажи правду, Маркос. Хуже чем есть, мне уже не будет.

Марк посмотрел на него со скрытой улыбкой. Внезапно он почувствовал в этом парне нечто знакомое, родственное, словно увидел себя прежнего – робкого, но полного надежд юнца, разочарованного и впавшего в уныние после первой неудачи.

«Какими же смешными выглядят наши вчерашние страхи! Почему же страхи завтрашние нас так пугают?»

– Это был твой первый бой, Ильмар?

– Нет, второй. Первый был, когда мы отражали набег болотной нечисти на храм прошлой ранней зимой. Нас тогда много было, а враги, хоть числом и больше, но тупоумны… Тогда я тоже испугался.

– Ильмар, мы бились с тенебежцами – тварями, достойными меча настоящих рыцарей. Это тебе не арпаки какие-то. Если бы ты знал, как я сам испугался, ты бы собой гордился.

– Ты? – Ильмар удивлённо поднял взгляд. – Ты, правда, боялся? Ты не шутишь?

– Чего уж тут шутить! Боялся, не то слово. Правильнее сказать – чуть не обделался.

– Правда? – Ильмар, казалось, не верил. – Но ты же столько всего прошёл, столько пережил!

– Я прошёл не так уж много, Ильмар. А то, что прошёл, оставило на сердце такой отпечаток, что я молю Всевышнего, чтобы ничего подобного не повторилось.

– Но ведь… – Ильмар запутался. – Но ведь столько боёв, столько испытаний… Воины привыкают. И не боятся.

– Может быть. Но я не такой. Я не могу привыкнуть. И боюсь в каждом бою. Страх не становится меньшим. Наверное, я просто научился с ним жить.

Между деревьями появилась тонкая тень. Медленными печальными шагами из темноты выступила янтарноволосая девушка Хеламира.

– Миротворец Маркос, я хочу поговорить с тобой, – проговорила она быстро и чуть взволнованно.

Взглянув в её глаза, в которых отражался путь небесных светил, в это хрупкой красоты лицо, Марк растерялся. Он улыбнулся, чтобы как-то заполнить неестественную паузу, кивнул, и только справившись с секундным замешательством, ответил:

– Очень рад. О чём ты хотела спросить, Хеламира?

Голос его показался ему сухим, а слова – пустыми. Если бы девушка была ничем не примечательной, Марк сказал бы что-то пооригинальней, но сейчас он был просто заворожён ею, и с языка срывались одни банальности.

Тут Марк, проследив за взглядом девушки, посмотрел на Ильмара. Послушник понял его не сразу, но всё-таки понял и удалился, задумчиво глядя на звёзды.

– Ты знаешь моё имя, – сказала девушка, жестом увлекая его за собой.

– Твой отец говорил о тебе. Ты правда умеешь предсказывать будущее?

Хеламира вздохнула, будто уставшая от непонимания.

– Будущее предсказывают ворожки, гадалки и всякие шарлатанки. Как ты сможешь проверить то, что ещё не случилось? Я могу рассказать только о прошлом и настоящем. Хочешь, я расскажу о тебе?

Протянув руки, она коснулась кончиками пальцев его щёк. Марк невольно вздрогнул от нежного непривычного прикосновения.

– Это всего лишь часть обряда, – с долей укоризны сказала Хеламира, всматриваясь в его глаза. – Разочарование в жизни, череда неудач, несчастливая любовь, неуверенность в своём будущем – всё это было, верно?.. Конечно же верно, об этом тебе скажет любая шарлатанка, потому что трудно найти в мире человека, у которого этого не было. Но теперь слушай, Маркос, что я тебе скажу…

Девушка подняла взор к звёздам, словно там было большими буквами написано прошлое Марка, и какое-то время молчала.

– Ты мечтал о подвигах, Маркос. Мечтал служить людям, – она опустила глаза, вновь встретившись с ним взглядом. – Всевышний увидел твоё сердце и призвал тебя миротворцем. Ты славно шёл этим путём. Но в конце концов он тебя утомил. И ты уже не рад, что Всевышний избрал тебя. Ты бы охотно передал эту ношу другому, если бы это было возможно… В твоих глазах, Маркос, печаль одинокого рыцаря, который из-за непонимания близких решил, что больше никому не нужен.

Марк сглотнул слюну. Хеламира чувствовала всё. Она видела его душу насквозь, понимая его больше, чем он сам себя. Но Марка вовсе не заботило, что его скрытная душа сейчас открыта незнакомой девушке нараспашку. Его взволновало то, что он уже три дня не брился, и нежные пальчики Хеламиры колются о его щетину.

– Всё так, – прошептал он. – Может быть, теперь скажешь и о моём настоящем?

Пальцы Хеламиры скользнули по его щекам, вискам, а затем плавно опустились.

– Что о нём говорить: оно совершается здесь и сейчас.

Хеламира впилась взглядом в его глаза, точно хотела в полном безмолвии излить нечто глубоко личное из своей души в его душу. Марку показалось, что её глаза влажны от слез.

– Здесь и сейчас, миротворец Маркос. Ты – ответ на мои молитвы Спасителю. Он не случайно привёл тебя в Герсаим. Я сразу это поняла, едва только услышала от отца, что у нас в гостях Седьмой миротворец.

В голосе её становилось всё больше огня, а Марк, слушая её, чувствовал, как вскипает и пенится его кровь, нарушая своё привычное, упокоенное течение.

– Отец не сказал тебе, что Лодор – его племянник, сын его сестры, мой двоюродный брат. Отец не любит свою родню из-за давней ссоры и никогда не вспоминает о ней… А я росла вместе с Лодором. Он старше меня и как старший брат всегда помогал и защищал. Теперь мы нечасто видимся, но он мне дорог, очень дорог. У меня нет более близкого человека, чем брат. Если Ификл окажется сильнее… я не перенесу этой утраты.

– Чем я могу помочь? – с сильным волнением спросил Марк.

– Ты миротворец, – сказала Хеламира, устремив на него полный доверия взгляд.

В первую секунду у Марка в груди мелькнуло неприятное чувство беспомощности, возникавшее всякий раз, когда ему говорили эти слова. Но уже в следующий миг, под действием этого доверчивого, почти умоляющего взгляда нежно-голубых глаз мельвийки, его неуверенность сменилась буйным благородным порывом. Марк выпрямился, обнаружив, что всё это время, оказывается, стоял ссутулившись.

В него верят. Ему доверяют. Доверяют самое близкое. И это трепетное чувство доверия испытывает к нему именно та девушка, чья судьба, волей Всевышнего, будет тесно переплетена с его судьбой – теперь у Марка не было в этом сомнений.

– Хеламира, как только я услышал о поединке, то сразу решил попытаться примирить Ификла и Лодора. Но твой отец сказал, что это невозможно. Они меня ни за что не послушают.

– Это правда. Они воинственны и необычайно упрямы, – девушка опустила глаза. – Но ты можешь примирить их, если выступишь с ними на турнире.

Марк удивился.

– Это как? Третьим соперником? На стороне Лодора? Это будет нечестный поединок. Никто на такое не пойдёт.

– Ты выйдешь на поединок не соперником, а примирителем. И судьи, и названные братья не посмеют этому воспрепятствовать. Есть одно древнее правило, которое применялось в Мельвии всего один раз – во времена Первого миротворца. Ты не должен выступать на чьей-либо стороне – ты же понимаешь: кто бы из названных братьев не победил, кровь в Мельвии всё равно прольётся. Ты должен выступить на турнире так, чтобы не победить, а примирить врагов.

– Я не совсем понимаю.

– Слушай меня, – возбуждённо заговорила Хеламира. – Поговори с отцом, он очень влиятельный человек в Герсаиме, и сможет устроить, чтобы тебя допустили к поединку… Только, прошу тебя, не говори ему, что это я тебя надоумила! – девушка умоляюще сложила руки под подбородком. – Ты встанешь между Ификлом и Лодором и не позволишь им убить друг друга. У тебя всё получится, я верю, я знаю…

Марк ненадолго задумался, пытаясь представить себе картину подобного поединка, но она получалась смутной. Стоять между двумя лютыми воинами, жаждущими разрубить один другого на куски, и парировать их удары?.. До каких пор? Пока они не свалятся от усталости? Но он сам упадёт раньше.

С минуту он колебался, но тут Хеламира, позабыв в приступе отчаяния все обычаи, опустилась перед ним на колени, вновь сложив руки в мольбе. Опешив от неожиданности, Марк тотчас поднял и поставил девушку на ноги, ощутив при этом дрожь её тела. В эту минуту пламя, разгоревшееся в нём под действием взгляда глубоких, чувственных глаз мельвийки, выжгло все колебания дотла.

– Хорошо, Хеламира. Я попытаюсь… Нет, силы небесные, я выйду между ними и примирю их!

Девушка одарила его ласковой благодарной улыбкой. Сильно, почти неудержимо захотелось обнять её, прижать к себе и…

«Нет, миротворец. Ты ещё не герой. Выйди на поединок, исполни обещанное, а тогда…»

– Спасибо, спасибо тебе, Маркос! Я буду молиться за тебя. Я верю, верю… Ты справишься… О, Всевышний…

Из глаз Хеламиры брызнули слёзы. Закрыв лицо платком, она повернулась, но тут, словно почувствовав, что Марк вообще не понимает, как ему примирять столь ожесточённых дуэлянтов, шагнула к нему и прошептала на ухо:

– Если не выйдет примирить их, прошу тебя, сделай так, чтобы Лодор остался жив.

После чего, отступив в темноту, девушка исчезла среди деревьев и кустов ночного сада.

***

Давно у Марка не было такой бессонной ночи. Сухая изба, мягкая удобная лежанка, соломенная подушка под головой, но в душе – лихорадочное беспокойство. Решение принято, назад не повернуть. Да и окажись он снова перед выбором, разве смог бы он сказать «нет», глядя на это умоляющее лицо мельвийки, обрамлённое пламенем янтарных волос? Никогда!

«Странно. Сколько всего я пережил в Каллирое… Сколько всего прошёл. Но никогда ещё я не был настолько кому-то нужен. Что со мной? Всего за несколько минут эта девушку стала для меня самым близким человеком в мире!»

Ильмару и Сурку он рассказал о своём намерении только утром. Сарпедонец поглядел на него, как на сумасброда, ищущего красивый способ уйти из жизни.

– Ты что, рехнулся, Маркос? Они же будут рубиться по-настоящему! Ты видел, какое оружие в их кузницах куют? Да двух сцепившихся львов разнять будет легче!

Впрочем, отговаривал его Сурок лишь для виду. Марку показалось, что хитрый сарпедонец заметил за завтраком, какие взгляды бросает Хеламира на Марка, и обо всём догадался.

Кузнец Асмир, выслушав Марка, перечить ему не стал.

– Опасное ты дело затеял, миротворец. Опасное, но благородное, а потому грех тебя отговаривать. Помогу, чем смогу. Названные братья будут биться, скорее всего, на топорах или булавах, в паре со щитом. Не знаю, каков ты в бою, Маркос, но твой меч тебе не поможет. Переломают с первого удара. Да и чтобы разнимать, а не калечить, иное оружие надобно… Алебарда? Нет, не подойдёт… Глефа? Тоже нет… О, придумал! Тебе доводилось биться сулицей?

Марк покачал головой.

– Нет, а что это?

Кузнец разочарованно вздохнул.

– Боевой багор. Плохо, Маркос. Придётся подучиться. Один день у тебя есть.

Асмир провёл Марка в оружейную, вручив ему ту самую сулицу – длинное копейное древко с насаженным на него железным наконечником с остриём и крюком.

– Держи, брат. Я бы тебе и доспехи подыскал, но в таком поединке они тебе только мешать будут, а от секиры или булавы всё равно не спасут. Учись, а я пойду потолкую с судьями о твоём участии.

Эльмика, узнав от Сурка о том, что им придётся задержаться в Герсаиме до завтрашнего полудня, пришла в ярость:

– Вы с ума посходили! Зачем вам это нужно? Маркос, мы же идём за Мелфаем! Разве ты забыл?

– Мелфай, наверное, уже в Амархтоне. Один день ничего не решает, – ответил Марк.

– Ты так уверен в этом? А если тебя прикончат? Или ты об этом не думал? Ты же сам говорил, что Мелфай – твоя миссия!

– Моя миссия – вершить мир, – сказал Марк, не задумываясь, насколько пафосно прозвучат его слова. – Если не остановить Ификла и Лодора, в Мельвии вспыхнет война.

– Да здесь каждый день война! – воскликнула Эльмика, но видя, что Марка не переубедить, фыркнула и убежала.

Поначалу учёба давалась с трудом. Марк нелепо размахивал непривычным оружием, не зная толком, как его использовать в бою. Сулицы не используются в поединках, это оружие пехоты против конницы. К счастью Сурок был знаком с сулицами. Научившись правильно держать в руках это оружие, Марк перешёл непосредственно к ударам и захватам. Ильмар и Сурок изображали двух противников, которых нужно разнять.

– Ты, главное, завали их разков пять-шесть на землю, а там они в своих доспехах, тяжёлых, как смертный грех, и выдохнутся, – бодро говорил Сурок.

С небольшими перерывами Марк упражнялся до вечера. Когда же на предгорную долину опустились сумерки, Марк удалился в тихий уголок сада, где среди старых яблонь можно было поупражняться в ином мастерстве. Рассчитывать на свои скудные боевые навыки против двух искусных бойцов бессмысленно: ему не продержаться и минуты. А это значит, что пришло время вспомнить те таинства, которые помог ему познать в пустыне воин-отшельник Эфай.

«Путь воина основан на решительном и окончательном принятии смерти. Смирившись и приняв её, можно одолеть даже такого врага, который раньше казался тебе непобедимым. Лик смерти способен помочь осознать истинный смысл поединка».

Марк зажмурился, пытаясь растворить эту мысль в себе, наполнить душу и кровь холодным принятием смерти. Но достичь прозрения, о котором говорил Эфай, ему было не под силу. Пытаясь осознать, во имя чего он вызвался на поединок, Марк неизбежно возвращался к чарующему образу Хеламиры. Янтарный блеск её волос обжигал душу огнём и ускорял сердечный ритм.

Марк понял, что не готов к смерти. Вчера он слишком сильно полюбил свою жизнь. Вспыхнувшая надежда, что в будущем, возможно, у него будет здесь родной дом и своя семья, не позволяла и думать о риске всё это потерять.

«Смерть мне не грозит, – отбросил мрачные мысли Марк и тотчас почувствовал себя легче. – Ификл и Лодор не станут убивать миротворца за попытку их примирить. В худшем случае умрёт кто-то из них. Но не я».

Марк глубоко вдохнул в себя вечерний воздух. Святые небеса, до чего хочется жить! До чего, оказывается, может взбудоражить одна-единственная встреча, один недолгий разговор в ночном саду под яблонями!

***

Поединок начинался утром, через три часа после рассвета, когда до полуденной жары ещё далеко, а тело уже окончательно пробудилось после сна. Большой пустырь за пределами города, обнесённый камнями, служил местом состязаний. У пустыря находился низкий деревянный помост, где располагались судьи и посланники князя, следящие за порядком. Все понимали, что именно произойдёт здесь с минуты на минуту. Кровавые поединки в Мельвии были запрещены, однако о грядущем смертоубийстве огласили, как о рыцарском турнире на победу, а не на смерть. Ну а смерть, если к ней приведёт поединок названных братьев, назовут несчастным случаем.

У помоста толпился народ – сторонники Лодора из Суммана были одеты в длинные куртки из кожи, покрытые кольчужной сеткой. Это племя мельвийцев жило выше герсаимцев – в горах, где бушуют суровые ветры. Многие были в шапках, вычиненных из звериных голов, и издали могло показаться, что это дикие звери встали на задние лапы, опираясь на мечи, секиры и рогатины.

Напротив расположились сторонники Ификла. Все в кожаных доспехах, как и сумманцы – в полном боевом облачении, как будто здесь предстоял бой двух братств, а не только их предводителей. Асмир оставил Марка недалеко от толпы жителей Герсаима и окрестных сёл, пришедших поглазеть на турнир, а сам поспешил к судьям – узнать последние новости. Ильмар и Сурок пришли чуть позже. Подошла и Эльмика, так и не оставив свою трость в доме Асмира. Кузнец предупреждал, что магов здесь не любят и приходить на ристалище с «магической палкой» небезопасно, но девушка лишь вздёрнула нос.

Облачённый для приличия в лёгкий кожаный нагрудник и шлем, Марк украдкой поглядывал на толпу герсаимцев, пытаясь разглядеть среди них Хеламиру.

«Не надо, не ищи ее. Не думай о ней. Думай о схватке. Потом увидишь её, потом её поведёшь на вершину вон того прекрасного холма… Но сперва – ты должен победить!.. Стать для неё спасителем её брата».

Сурок уже успел оббежать толпу и вернулся с новостями:

– У Ификла шиповатая булава, у Лодора секира. Каждый из них имеет право трижды менять щит. Поскольку у тебя щита нет, ты сможешь трижды менять оружие. Настроены названные братья серьёзно. Для них зарубить даже такого героя летописей, как ты – плёвое дело.

– Весело. А что вообще обо мне говорят? – сухим голосом спросил Марк.

– Все в восторге. Таких поединков, чтобы кто третий между врагами вставал, со врёмен Первого миротворца не бывало. Народ уже деньги ставит: кто на Ификла, кто на Лодора, а кто на тебя, что ты примиришь противников. Скажу по секрету, я тут одолжил у Эльмики пару монет и бегу на тебя ставить.

– Очень лестно, – ещё более сухо отозвался Марк ему вдогонку.

– Вот клоун! – покачала головой Эльмика. – Ты как, Маркос? У меня эликсир выносливости есть. Может, всё-таки выпьешь?

– Нет, Эльмика, спасибо. Я отлично себя чувствую.

Юная магесса с недоверием глянула ему в глаза, затем улыбнулась и потрепала его по голове.

– Прости за то, что вчера тебе наговорила. Ты храбр, Маркос. Даже чересчур храбр. Мне не по себе от вида этих дуболомов.

Волнение, ускоряющееся с каждой минутой, перерастало в тревогу. Спокойствие, овладевшее Марком после утренней молитвы в здешнем храме, испарилось, точно он провёл всю ночь в мучительном ожидании. Он не испугался бы, если б против него выставили пятёрку арпаков или одного архидаймона, пусть даже изолита. Но ему предстояло биться с людьми. Биться так, чтобы не навредить никому, и самому выжить. Хуже всего то, что Марк до сих пор не мог себе чётко представить, как ему примирить двух разъярённых воинов. Причём примирить так, чтобы они не скрестили оружие ни завтра, ни через месяц – никогда.

Он снова повернулся к толпе, надеясь разглядеть Хеламиру, но вместо неё наткнулся на подошедшего к нему воина-мельвийца в шапке, подобной волчьей голове.

– Ты, что ли, Седьмой миротворец? – скривил тот губы в насмешке.

– Ну я, – скромно отозвался Марк.

– Я от Лодора, – небрежно представился воин. – Он говорит, если хочешь, можешь повертеться со своей клюкой минуту-две, а потом падай на землю и отползай подальше. Ясно?

Марк решил ответить миролюбиво. Важно сохранить душевное равновесие. Да и лишняя ссора сейчас ни к чему.

– Я всё понял. Ты доступно объясняешь.

– И не вздумай из себя тут примирителя корчить, шут морфелонский, – кротость Марка придала мельвийцу ещё большей наглости. Смиренный ответ Седьмого миротворца он воспринял за его трусоватость. – Здесь сражаются настоящие воины, а не избалованные сопляки. Ты, сопливый, лучше сразу проваливай в свой Морфелон, девиц развлекать. А будешь под ногами путаться, Лодор говорит, «отрублю ему руку или ногу, как повезёт сопляку».

Марк снова покорно кивнул, желая поскорее избавиться от напыщенного посланника, но тут как назло встрял Ильмар.

– Разве достойно аделианина поступать так с несущим мир? Или твой Лодор не чтит Путь Истины и рыцарскую честь?

Мельвиец смерил его худощавую фигуру презрительным взглядом:

– А ты, храмовая крыса, видать, уже в рыцари посвящён, если так о чести ратуешь? Может, после поединка выйдем на бой, а? Что скажешь, щенок сопливый?

Ильмар потупил взгляд. Даже ему было ясно, что шансов против опытного бойца у него нет. Мельвиец ухмыльнулся, довольный собой.

– А ты, видать, очень благороден. Настолько, что мальчишку себе противником избрал! – неожиданно сказала Эльмика, опираясь на свою трость. – Вызови на бой меня, храбрец! Как тебе меч против магии, а?

Поглядев на её магическую трость с выгравированными на ней знаками мелисской Гильдии серых магов, мельвиец на секунду опешил. Затем хохотнул и презрительно плюнул на туфли юной магессы.

– На бой с девкой? И эдакая помесь колдуна и нелюди ещё смеет аделианина на поединок вызывать! Да я против тебя и пса постыдился бы выставить, мелисская шлюха…

…Удар кулака в челюсть едва не свалил его с ног. Волчья шапка слетела с головы и упала в пыль. Стоявшие рядом люди шарахнулись, посмотрев на Марка, как на безумца. Он и сам был изумлён. Всего час назад ему казалось, что нет в мире силы, способной выбить его из хладнокровного покоя, а сейчас, истерзанный волнениями, он был готов разорвать хамскую морду мельвийца в клочья. Увидев, что тот схватился за кинжал, Марк ударил его ногой под нагрудник, отчего мельвиец потерял равновесие и упал на спину.

– Передай своему хозяину, урод, что он не дождётся от меня того, чего требует! Такие как он недостойны защищать имя королевы Сильвиры. Пошёл вон!

Из образовавшейся вокруг толпы возник Сурок, встав за спиной мельвийца:

– Топай, топай отсюда. И смени волчью шапку на свиную. Она тебе больше к лицу.

Мельвиец, сделав вид, что не услышал Сурка, поглядел на Марка с уничижающей злобой, подобрал шапку и спешно ушёл, прошептав что-то вроде «Пожалеешь».

– Спасибо, Маркос, – услышал Марк сдержанный голос Эльмики. – Не стоило этого делать. Но раз сделал – спасибо.

– Пустяки, – прошептал Марк, вновь оборачиваясь к пустырю.

– Хорошенькое начало, – пробормотал Сурок. – Вряд ли этот самохвал Лодор будет в восторге от твоего ответа.

До Марка, уже остывающего, доходила грандиозная глупость его поступка, вернее – его слов. То, что он оскорбил Лодора – ещё полбеды. То, что он, по сути, признал себя сторонником королевы Сильвиры, тем самым настроив против себя и сторонников Ификла – две трети беды. Но вот то, что подумает о нём Хеламира, когда узнает о том, как он отозвался о её брате – это катастрофа!

«Опомнись, миротворец! Что тебя пугает? Тебя должна сейчас пугать сталь мельвийских секир и булав, а не мнение Хеламиры!» – твёрдо сказал себе Марк.

Да и времени о чём-то сожалеть не осталось. Раздался протяжный рёв боевого рога, оглашающего начало поединка. Судья – суровый бородатый старейшина – произнёс вступление, разъясняя причины поединка. Впрочем, те три-четыре сотни людей, собравшихся на пустыре, и так знали, кто с кем и из-за чего будет биться. Однако слухи о Седьмом миротворце для большинства людей пока что оставались слухами, а потому судья счёл нужным сказать:

– …Седьмой миротворец Маркос из Дальних земель, согласно древнему обычаю, установленному великим патриархом – Первым миротворцем – участвует в поединке с третьей стороны. Он вызвался примирить названных братьев. Правила ему известны. Начали!

Противники вышли на середину пустыря. Ификл, немного тучный, но крепкий на вид парень с широкими плечами и толстой шеей, был облачён в тяжёлые кожаные доспехи с впаянными в них чешуйками, а на голове воителя был железный круглый шлем с рогами. В одной руке предводителя Братства Тура была длинная булава с шипованым навершием, предназначенная для дробящих ударов, в другой – треугольный деревянный щит, обтянутый кожей.

Его противник Лодор уступал ему в весе, но был чуть выше ростом, строен и плечист. Уже по его походке Марк заметил, что кроме недюжинной силы этот мельвиец отличается гибкостью и быстротой. Пожалуй, для Марка он гораздо опасней, чем Ификл. Стройное тело Лодора защищал железный панцирь. Не слишком тяжёлый, чтобы не обременять движения, но вполне способный смягчить удар булавы. Руки и ноги были покрыты кожаными наручами и поножами. Из-под узкого островерхого шлема струились длинные тёмные волосы. Вооружён Лодор был длинной секирой с широким закругленным лезвием и овальным деревянным щитом.

«И против таких могучих противников выступил я, мечник-недоучка, с багром в руках!»

Марк поднял сулицу и неспешно вышел на арену. Пульс стучал с бешенной скоростью, дрожь пробегала по спине, ногам недоставало нужной упругости. Тело пребывало в наихудшем состоянии для поединка.

Ификл глянул на Марка с усмешкой. Лодор удостоил его косым презрительным взглядом. Оба были молоды, но опытны, и не считали миротворца серьёзной помехой для решения своего спора. Противники поклонились друг другу и начали сближаться. Двигались они неспешно и важно, как и подобало воителям их ранга.

Названные братья ударили одновременно. Булава и секира разминулись, каждая ударив по щиту противника. Оба бойца сделали плавные, почти синхронные движения вбок, нанеся новый удар. Толпа затихла, и попадания железа по щитам отозвались резким гулом, разлетевшимся по округе. Пользуясь преимуществом в росте, Лодор бил сверху, целя по шлему, отчего удары секиры, усиленные весом её лезвия, были особенно страшны. Ификл же целил своей булавой по щиту, то ли пытаясь его проломить, то ли силясь заставить противника попятиться и потерять равновесие. О миротворце вмиг забыли и дуэлянты, и зрители.

«Начинай, миротворец. Готов ты или не готов, но это – твой путь, твоё призвание, и только тебе его вершить. Здесь и сейчас!»

Он ринулся между братьями, когда те оба размахивались для удара. Стык острия и крюка его сулицы захватил длинную рукоять булавы Ификла, и в тот же миг другой конец оружия Марка – гладкое древко – ударил по занесённой секире Лодора. Страшный удар сверху-вниз ушёл в сторону. Разгорячённый воитель, рассчитывавший проломить шлем противника, попал в пустоту и чуть не потерял равновесие.

– Щенок! – прошипел Лодор, бросаясь на него с выставленным перед собой щитом.

Марк ушёл вбок, и в это же мгновение булава Ификла чиркнула шипами по спине Лодора, соскользнув с брони его доспеха. Отскочив в сторону, Лодор бросил на Марка такой яростный взгляд, что тот с холодом осознал: второй раз этот воитель будет бить его не щитом, а секирой. Пока Марка спасало лишь то, что противники были слишком заняты друг другом.

Но что дальше? Приём, отработанный с Ильмаром и Сурком, удался, но больше на эту уловку противники не попадутся. Вымотать этих бойцов теперь казалось невозможным. Для этого их нужно несколько раз свалить на землю, причём так, чтобы один не успел добить другого.

Времени на размышления не было. Братья снова сошлись с громким криком, обрушив на щиты друг друга сокрушающие удары. Тучный Ификл был более устойчив, Лодор – более подвижен, и каждый извлекал максимум пользы из своего преимущества. Марк бросился к ним и сунул сулицу под ноги Ификлу, когда тот брал разгон для удара. Споткнувшись, воин грохнулся животом на свой щит, а Марк тут же махнул древком, намереваясь ударить по ногам Лодора. Тот, однако, ловко отпрыгнул, ответив Марку презрительной усмешкой, а затем – с рёвом ринулся на него в атаку. Свист секиры, длинные, могучие удары, подобные барсу, прыгающему на добычу, объяли Марка таким ужасом, какой испытывает неустойчивый к страху боец, видя, что никакая сила не спасёт его от надвигающейся смерти. Сжимая сулицу двумя руками, Марк только отскакивал, отпрыгивал и отбегал, не пытаясь парировать удары. Лодор преследовал его большими плавными шагами, не сбивая дыхания и не нарушая ритма движений. «Предупреждал ведь, щенок, а ты лаять вздумал! – читалось в его горделиво-яростных глазах. – Выбирай теперь, что тебе отрубить: руку или ногу?»

Очередной удар задел оружие Марка и выбил из рук. Приподняв упавшую сулицу носком сапога, Лодор ловко перерубил её у основания наконечника, превратив в бесполезную палку. Но эта задержка позволила Марку отбежать на безопасное расстояние и перевести дух. Лодор не собирался его преследовать, поскольку Ификл был уже на ногах и шёл на него, как могучий тур.

– Сюда, Маркос, сюда!

Марк помчался на крик и вскоре уже держал в руках длинную пику с затупленным остриём и широкой, выгнутой вперед железной поперечиной для захвата вражеского оружия. В мыслях Марк выругал мельвийские правила, которые позволяли ему трижды менять оружие, но запрещали использовать оружие одного и того же типа.

– Бей по ногам, бей что есть силы! – крикнул Сурок. – Лучше ты переломаешь им ноги, чем они друг другу головы!

Названные братья почему-то не спешили продолжить схватку. Медленно покачивая оружием, они ходили вокруг да около, примеряясь для удара, и в то же время украдкой поглядывали на Марка.

Марк не успел задуматься над тем, что замыслили противники, как взгляд его скользнул по толпе жителей Герсаима. Скользнул и замер…

Хеламира. Янтарные пряди волос обрамляли её лицо чудесным пламенем. «Умоляю, Маркос, ради меня», – просили её нежно-голубые глаза. И этот взгляд, полный веры, доверия и нежности, придал Марку новый прилив отваги.

«Верь и молись за меня, Хеламира! Я спасу твоего брата, я сдержу слово!» – ответил ей Марк взглядом.

«А потом, я расскажу тебе, какое чудо ты сотворила со мной, – сказал он уже себе в мыслях. – Скажу всё, что чувствую, о чём мечтаю, и мы…»

Он отогнал приятные мысли.

«Бой только начинается, миротворец. От твоей награды тебя отделяют два закалённых воина, которых ты должен победить! Вернее, примирить».

Названные братья стояли друг напротив друга, по-прежнему не нападая. Что они задумали, Марк понял только тогда, когда, подбежав к ним, заметил две хитроватые ухмылки.

«Сговорились!» – мелькнула мысль, и тотчас Марк отпрыгнул от занесённой булавы Ификла. Лодор в три исполинских шага оказался за спиной Марка, и тот, зажатый в клещи, бросился куда глаза глядят, пронёсшись едва ли не под мышкой у Ификла. Просвистевшая за спиной булава легко чиркнула по кожаному доспеху, но от ужаса, что его настиг смертельный удар, Марк растерялся и упал лицом в пыль.

«Вставай! Вставай и беги!!!» – в панике забурлила кровь.

Неловко рванувшись, упав, пробежав три шага и снова поцеловавшись с пылью, Марк наконец отбежал на безопасное расстояние. Обернувшись, он увидел, что названные братья снова сошлись в поединке, а народ кое-где покатывается со смеху. Видимо, беспорядочное бегство миротворца выглядело уж слишком нелепо.

«Ничего, я не гордый», – сказал Марк сам себе, старательно отгоняя мысль о том, что о нём думает сейчас Хеламира.

Страшные, как порывы бури, удары секиры Лодора обрушивались на щит Ификла. Здоровяк отступал, не успевая ударить в ответ, рассчитывая лишь на то, что противник скоро выдохнется. Но тут от щита предводителя Братства Тура начали отлетать огромные щепы, а очередной страшный удар проломил железную пластину щита, полностью его разрушив. В левой руке Ификла остался бесполезный ремешок с обломком дерева. Это могло означать, что участь этого воина предрешена. Без щита он может только уклоняться от ударов, а при его телосложении это очень непросто. Булава же непригодна для парирования атак. Конечно, он имеет право взять другой щит, но не похоже, чтобы Лодор предоставил ему такую возможность.

Марк побежал, выставив вперёд пику, на бегу вспоминая уроки Эфая. Вот бы сейчас на него сошло озарение Таинства Жизни! Но рассчитывать на такое чудо было нелепо. И понимая, что непостижимые принципы боя, которыми владел Эфай, не откроются ему в ближайшем будущем, Марк прошептал те слова, какие действительно могли сплотить его волю. Слова, которые давно стали частью пути миротворца, пусть и неосознанные этим миротворцем как следует.

– Там, где вражда, сеять мир.

Выгнутая поперечина пики захватила рукоять секиры Лодора, прижав её к земле. Оказавшись между противниками, Марк собрал всю силу своего до сих пор неосознанного дара, и выпалил, стараясь смотреть одновременно в глаза Ификлу и Лодору:

– Во имя победы над извечным врагом нашего рода – забудьте вражду!

Он не задумывался, насколько пафосно сейчас звучат его слова, наивно ли или вовсе по-дурацки. Он почувствовал в себе силу своего непознанного дара, а кроме того – искреннее желание, чтобы в этих двух заносчивых, жаждущих почестей сердцах взошло, как тихая заря, понимание друг друга. Чтобы до их горячих голов дошло осознание, что бессмысленный цикл междоусобной войны надо прекратить, что сложив оружие и обнявшись как братья, они заслужат гораздо больше чести, чем своими мнимыми победами…

«Сейчас мой враг – ты, и нет другого!» – ответил мертвенной глухотой к его зову взгляд Лодора.

Его овальный щит толкнул Марка в грудь с такой силой, что тот отлетел на несколько шагов, рухнул, быстро откатился в сторону, вскочил. Счастье, что Ификл не стал тратить время, пытаясь прикончить миротворца, а побежал за новым щитом.

От натиска Лодора, подобного смерчу, в котором мелькает чёрное лезвие секиры, защищаться было бессмысленно. Будучи в ярости от того, что этот жалкий миротворец помешал ему, когда победа была у него в кармане, Лодор бросался на него, как лев, метя секирой куда придётся. Марк заметался по полю загнанным зайцем, слыша крики, свист и улюлюканья, а кое-где и грязные ругательства.

К счастью, Лодору вскоре пришлось отказаться от преследования, так как Ификл уже вернулся с новым щитом. Он, похоже, был доволен: для него миротворец вмешался именно тогда, когда было нужно.

«Ты не должен становиться на чью-либо сторону, – приказал себе Марк. – Их мало обезвредить. Надо сделать так, чтобы и после они не пытались убить друг друга».

Легко сказать! Собьёшь на землю одного – другой тут же его прикончит. Собьёшь обоих – поднимутся и продолжат. Или снова возьмут в клещи, и второй раз вертлявому миротворцу может и не посчастливиться уйти.

«Ты достиг предела своих способностей, миротворец. Тебе не примирить этих разъярённых волков. Ты только разжигаешь их ярость. И становишься для них всё более и более ненавистным врагом…»

Ошеломляющая догадка – яркая, как взблеск молнии, и вместе с тем – зловеще-мрачная, как чёрная туча, предвещающая бурю!

Думать и колебаться некогда: названные братья бились всерьез, обрушивая на щиты страшные удары, каждый из которых грозил стать роковым для одного из соперников.

«Там, где вражда, сеять мир!.. Даже если ради этого самому миротворцу придётся стать чьим-то врагом!»

Искусный воин, подобный Лодору, всегда, даже в пылу боя, видит, что творится у него по бокам. Но, видимо, уж слишком он увлёкся своей сокрушительной атакой, предвещающей ему близость победы. Впрочем, как и его противник, выжидающий подходящий момент для одного точного удара. Лодор не заметил Марка, а обернулся к нему лишь тогда, когда пика миротворца воткнулась в землю – аккуратно между его ног. С инерцией собственного тела, при всей своей ловкости предводитель Братства Волка справиться не сумел – споткнулся и полетел под ноги Ификлу. Тот, озарившись победной улыбкой, вскинул булаву, чтобы с торжествующим гиком обрушить её на голову поверженного противника…

…Марк оказался на долю секунды быстрее. В два прыжка он оказался почти за спиной Ификла и с силой ударил его древком под колени. Крепкие ноги Ификла подогнулись, он тяжело рухнул на спину, выпустив от падения булаву. Победная ухмылка на его лице сменилась сперва изумлением, затем – гримасой ярости.

Сотни взглядов замерли. По рядам зрителей пронеслись возгласы изумления.

Не теряя ни секунды, Марк поддел секиру Лодора поперечиной пики и сильным броском отшвырнул за ряд камней, ограждающих место боя. Люди в первых рядах отскочили, чтобы оружие не угодило им по ногам. Лежащий на спине Ификл, уразумев, что сейчас и его булаву постигнет та же участь, яростно зашарил рукой по земле, но спешка его и подвела. Марк снова успел первым. Одноручная шипованая булава полетела вслед за секирой.

Народ встретил это событие неоднородным гулом. Одни кричали в восторге, другие изрыгали проклятия, третьи взывали к справедливости и требовали продолжения поединка. Из отрядов Ификла и Лодора выступили сразу несколько воинов, предлагая оружие своим вождям, которые в ярости вскочили на ноги, готовые разорвать подлого миротворца голыми руками.

Судья был неумолим:

– Правила турнира запрещают противникам менять во время боя оружие, а только лишь щиты. Древней поправкой к этим правилам разрешено менять оружие только миротворцу, примиряющему враждующие стороны…

– Но он же не победил! – вскричал во всю могучую глотку Ификл. – Он сделал предательскую подножку, когда мы бились друг с другом! Это трусливая подлость, а не честная победа!

– Он обезоружил вас. И он победитель, – сухо объявил судья, наверное, сам в душе протестуя против своего решения. Но рядом были посланники князя, которых бескровный исход поединка вполне устраивал.

Толпа высыпала на место боя. Рядом с Марком появились ратники князя – обезопасить его от гнева побеждённых. Он тяжело дышал, наслаждаясь победой, утёр пот со лба, отдал кому-то пику и тут заставил себя сосредоточиться для новой схватки.

Что-то ещё кричал Ификл, требуя продолжить поединок, но Лодор, будучи умнее его и понимая, что спор бесполезен, произнёс вполголоса:

– Оставь это дело, брат, мы с тобой встретимся на следующем турнире. Уже через десять дней, как предписывают правила. Но прежде, – Лодор бросил полный презрения взгляд на своего куда более ненавистного врага, – я сойдусь в поединке с этим трусом, который привык побеждать своей обезьяньей хитростью… Слышишь, миротворец, я вызываю тебя на бой! А если откажешься, я всё равно выслежу тебя и заставлю принять мой вызов!

Весь народ вокруг застыл, выжидающе глядя на Марка: что он ответит? Марк глубоко вдохнул, унимая сердцебиение. Лодор, сам того не понимая, облегчил ему задачу.

– Я принимаю твой вызов, Лодор. И твой тоже, Ификл… Ты ещё не объявил о нём, но я читаю его в твоих глазах… Однако, в силу моего титула миротворца, я вынужден выдвинуть одно условие: вы не сойдётесь в поединке друг с другом до тех пор, пока не сразитесь со мной. Призываю в свидетели всех присутствующих, особенно достопочтенного судью: пусть названные братья дадут слово, что их поединок друг с другом состоится не раньше, чем их поединок со мной.

– Согласен, – процедил сквозь зубы Лодор, не задумываясь в порыве ярости о приготовленной ловушке. – Даю слово! – добавил он нехотя, чувствуя на себе пытливые взгляды.

– Даю слово! – в такт повторил Ификл, готовый удушить миротворца глазами.

Судья засвидетельствовал уговор, после чего его помощники вручили победителю награду – красивую двуручную секиру с каплеобразным лезвием. Марк передал приз скалящему зубы Сурку. Тот тут же принялся с жадностью рассматривать дорогостоящее оружие. Толпа поредела. Разбившись на группки, люди обсуждали турнир, многие уже расходились по домам. Марк всё ещё учащённо дышал, не в силах успокоиться.

– Маркос, что ты натворил? – услышал он рядом приглушённый шёпот Эльмики. – Ты нажил себе двух злейших врагов! Это твоя работа миротворца?

– Да, Эльмика. Это моя работа. Делаю, как умею. Ненависть ко мне их примирит и даже сплотит. А данное слово не позволит им поднять оружие друг на друга.

– При всём уважении, Маркос… Тебе не победить этого Лодора.

– Верно. Но согласно местным правилам, между турнирами должно пройти не меньше десяти дней. А кто сказал, что я собираюсь сидеть здесь всё это время? Завтра мы покинем Герсаим, а тогда – пусть названные братья ищут меня по всей Каллирое.

Эльмика нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Почему завтра? Мы можем уйти прямо сейчас!

– Прости. Я ещё не закончил свои дела в Герсаиме.

Невзирая на её протестующие жесты, Марк торопливо пошёл к группе сторонников Лодора. Где-то там мелькнули янтарные пряди Хеламиры, и сердце Марка забилось сильнее. Да, она была здесь! Счастливая, улыбающаяся мельвийка стояла в кругу суровых воителей, что-то тихо шепча своему разгорячённому брату…

Марк почувствовал страшную неловкость. Ноги стали заплетаться, плечи сутулиться. Он замедлил шаг. И причиной этому был вовсе не страх перед Лодором и толпой его сторонников, которые не осмелились бы сейчас его и пальцем тронуть. Замедляя и замедляя шаг, Марк остановился, стыдливо прячась за тремя почтенными стариками, горячо обсуждающими турнир. Хеламира, прекрасная и счастливая Хеламира стояла всего в двадцати шагах от него и всей душой радовалась спасению Лодора, но… обнимала его вовсе не как брата.

Мускулистая рука мельвийца крепко охватывала девушку за талию, прижимая к своим грубым доспехам. Руки Хеламиры смыкались на его шее, нежно-голубые глаза восторженно глядели на его мужественное лицо. Изредка воитель наклонялся, целуя девушку в губы, и она отвечала ему страстным, трепетным поцелуем. По строгим мельвийским обычаям, такое поведение незамужней девушки не приветствовалось, но, видимо, уж слишком была велика её радость, что всё закончилось хорошо.

Марк стоял, точно оглушённый молнией. Он отвёл взгляд, опасаясь только одного: что Хеламира может невзначай обернуться и заметить его.

– Да, брат, их не обманешь, – Сурок незаметно оказался рядом, опираясь на призовую секиру. – Наши парни из Сарпедона кого угодно окрутить могут, только не рыжеволосых мельвиек. Одна Сильвира чего стоит!.. Ты извини, Маркос, я всё слышал той ночью под яблонями. Прости, привычка такая, сарпедонская. Я всё сразу понял, просто не хотел тебя разочаровывать. Да и всё равно ты бы мне не поверил.

– Свинья ты, Сурок, белобрысая, – совершенно без обиды проронил Марк.

– Знаю. Но ты всё равно герой. Ни один миротворец не управился бы лучше тебя. Разве что Первый, ну да тот ведь легенда! Ты, будем по правде говорить, жизнью рискнул, чтобы вражду в Мельвии остановить.

– Я чувствую себя полным идиотом, – признался Марк.

– А зря, Подорлик. Я же не чурбан бесчувственный, знаю, чем ты горел в этом бою. Особенно к концу поединка. Ты и не думал в те минуты о Хеламире. В тебе горел твой дар, твоё призвание. Они-то тебя и вели, а вовсе не любовная страсть.

– Зачем ей был нужен этот обман? Зачем она выдумала эту историю с двоюродным братом? Почему не сказала правду? Я бы и так пошёл на этот поединок.

Сурок хитровато усмехнулся.

– Ой, не будь так самоуверен, миротворец! А впрочем, что я на тебя грешу? Может, и пошёл бы. Однако сострадание и чувство долга – далеко не лучшие помощники в бою. А вот обаятельная милашка из знатного рода мельвийских оружейников – совсем другое дело. Девчонка всё рассчитала, как заправский стратег, – Сурок вздохнул с искренним сочувствием. – До завтра время есть. Будешь объясняться с ней или как?

– Никаких завтра! – отрезал Марк. – Где Ильмар, Эльмика? Уходим немедленно!