Дар миротворца

Глава пятая Дыхание Драконовых скал

(Амархтон)

Вести о победе Сильвиры в Битве у Драконовых скал застали Пелея во время очередного обхода Аргоса. Для того чтобы обойти громадину-дворец требовалось полдня, отчего градоначальник был зол, что теряет столько времени попусту. Но возложенная на него королевой ответственность за оборону Аргоса не позволяла ему скинуть все заботы на начальника дворцовой стражи – ленивого толстяка Гермия, которому Пелей не доверял. Силы Сумеречного города составляли всего чуть больше тысячи человек, большинство из которых были необстрелянными новичками. Основу обороны Аргоса составляли две сотни девушек-лучниц, которых, словно в насмешку, оставил Пелею Дексиол. Проводя осмотр гарнизона дворца, Пелей скрипел зубами. Аргос не устоит против удара Тёмного Круга. Две атаки, быть может, отобьёт, но на третьей его защитники дрогнут. Вся надежда лишь на то, что осторожные маги, всегда предпочитавшие интриги прямым ударам, поосторожничают и на этот раз.

Получив радостные вести из Тёмной долины, Пелей в первую секунду возликовал: теперь-то тёмные точно не сунутся в Сумеречный город! Но вслед за тем у градоначальника возникла неприятная мысль: а что, если Тёмный Круг, предчувствуя нападение Сильвиры со стороны Западных врат, в отчаянии ринется на Аргос?

Несколько дней Пелей провёл в мрачных размышлениях, пока морфелонцы в лице управителя Мглистого города князя Кенодока не потребовали созвать Высший Совет Священного Союза.

– Чего им неймётся, – пробормотал Пелей. – Не к добру это, ох, не к добру.

Самое неприятное было то, что князь Кенодок имел полное право потребовать такой созыв. Однако Совет Священного Союза всегда проходил под главенством Сильвиры, а скорого её возвращения ждать не стоило. Впервые в истории Священного Союза предстояло провести Совет без её участия. Впрочем, была одна зацепка, с помощью которой Пелей мог отказать морфелонцам.

– Согласно договору о Священном Союзе, на Высшем Совете должны присутствовать представители как Морфелонского, так и Южного королевств, – заявил Пелей, когда посол князя Кенодока собрался откланяться. – И если сторону Морфелона может представлять любой из князей, то сторону Южного Оплота – только лицо королевской крови. То есть, или королева Сильвира, или принц Этеокл. А эти особы сейчас находятся весьма далеко от Амархтона.

– Как, разве почтенный Пелей ещё не знает? – удивился посол морфелонцев. – Этеокл высадился два дня назад в Иргане, и завтра его войско будет здесь.

Пелей вопросительно поднял брови, выдав своё изумление. Иргана – портовый городок в провинции Выжженных Земель. Что там делает Этеокл, который должен сейчас находиться в Нерее?

Сразу же после отбытия посла он вызвал главу тайной службы Теламона.

– Почему люди Кенодока работают лучше твоих хвалёных шпионов? – строго стребовал градоначальник.

Тот, как всегда в подобных случаях, расплылся в своей гаденькой высокомерной ухмылке.

– Прошу простить, почтенный Пелей, но мои люди получают деньги за то, что шпионят за врагами королевства, а не за своими правителями. Если Этеокл не пожелал известить тебя о своём приближении, значит, у него есть причины.

– Этеокл должен сейчас быть в Тёмной долине с Сильвирой! Что он делает в одном дне пути от Амархтона?

Теламон только развёл руки с невинной усмешкой, мол, знать не знаю, моё дело маленькое.

– К чему волноваться, почтенный Пелей? Завтра принц Этеокл всё расскажет сам.

Тяжёлые думы одолевали Пелея до рассвета. Что задумала Сильвира? Зачем разделила армию? Неужели угроза Аргосу и Сумеречному городу столь велика, что она отправила «степных орлов» Этеокла на их защиту, разделив и ослабив тем самым своё войско? И как её посланники сумели перехватить принца в открытом море, чтобы доставить ему её приказ? Наняли быстроходный корабль в Меликерте? Возможно. Но тогда почему Сильвира ничего не сообщила ему, своему верному градоначальнику? Неужели побоялась, что голубя или посланника перехватят маги?

Происходило что-то непонятное, и это что-то постепенно выводило сдержанного Пелея из себя. «Или же Сильвира ничего не знает о манёвре Этеокла?» – страшная мысль заставила градоначальника вздрогнуть. Надо спросить её, прояснить хоть чуть-чуть, что происходит!

Легко сказать – спросить! Войско Сильвиры не стоит на месте – королева преследует разрозненные части легионов Хадамарта по всей Нерее. Меньше чем за три дня гонец до неё не доберётся. А потом – три дня назад. Да ещё и заставы Тёмного Круга. Голубь, конечно, самый быстрый посланник, но увы, никто ещё не смог обучить птиц отыскивать нужного человека в степи.

Значит, надо послать всадника. Нет, лучше трёх всадников, хоть один да доберётся. Но это потом. Сперва надо послушать, что скажет на Совете тот, кто его так настойчиво добивался, а тогда и отправить владычице свежие вести. И прежде всего нужно расспросить Этеокла о его странном манёвре.

Но с самого утра всё пошло не так, как рассчитывал Пелей. Войско Этеокла действительно прибыло к утру, но недоверчивая осторожность вынудила Пелея приказать страже Восточных ворот не впускать в город никого, кроме принца и старших военачальников.

Этеокл вошёл в тронный зал, где вскоре должен был начаться Высший Совет, решительным, даже раздражённым шагом. Принц был в полном воинском облачении: золотистый доспех, конусный шлем с вымпелом и светло-синий плащ благородного сословия. И он был настолько зол, что, сорвав с себя пропитанные потом перчатки, швырнул их в оторопевшего Пелея.

– Что это значит, Этеокл? – возмутился градоначальник. – Что за манеры?

– Манеры?! – вскипел принц. – Старый негодяй! Мои воины прошагали без отдыха три дня, а ты вынуждаешь их жариться под солнцем! Немедля прикажи открыть ворота!

Пелей терпеливо снёс оскорбление.

– Сиятельная королева Сильвира поручила этот город мне, и я не смею пренебрегать её доверием, впуская войско, которое подчиняется неизвестно кому.

– Издеваешься, Пелей… – Этеокл подошёл к нему почти вплотную, перейдя на яростный шёпот, подобный шипению. – Войско «степных орлов» подчиняется мне. А я – лично королеве Сильвире. И я здесь – по её приказу!

Пелей нахмурил брови. Ему очень не хотелось ссориться с таким влиятельным человеком, как принц Этеокл. К тому же, он уважал его за необычайную отвагу в Амархтонской битве. Сейчас градоначальнику было бы достаточно списать всё на досадное недоразумение и приказать открыть ворота. Этеокл остынет. Он самолюбив, но не мстителен. Но червяк сомнения, не дававший Пелею покоя, и смутное чувство заговора, взывающее об опасности, его пересилили.

– У тебя есть письмо Сильвиры с её печатью и подписью?

Пелей почувствовал, что в голову Этеокла ударяет кровь. Лицо принца начало багроветь, что было заметно даже под шлемом, который он так и не снял, вопреки этикету.

– Совсем из ума выжил, старый филин? Какое к хаосу письмо?!

– В котором Сильвира приказывает тебе высадиться в Иргане и двигаться к Амархтону.

Этеокл поджал губы, теряя терпение.

– У моего писаря. Который остался за воротами… Если сейчас скажешь, что я должен сбегать за этой проклятой бумагой, то горько пожалеешь, Пелей!

– Я всего лишь хочу узнать, почему Сильвира не оповестила меня об этом манёвре? Я не получал от неё никаких вестей, кроме вести о её победе у Драконовых скал.

– Тёмный Круг мог перехватить голубя. Об этом ты не думал, великий стратег?

– Она бы прислала гонца.

– Может быть, он уже на подходах! – едва-едва не срываясь на крик, выпалил Этеокл. – Может быть, попал в плен или убит, или упал с лошади… Тьма Гадесова, могут быть сотни причин почему ты не получил её послание, Пелей! Всё, довольно с меня! Или ты прикажешь открыть ворота или это сделаю я!

– Стража тебя не послушается, – спокойно ответил Пелей, не слишком веря в собственные слова. Авторитет Этеокла среди воинов гарнизона крепости Восточных врат гораздо выше авторитета мрачного градоначальника, и если дойдёт до этого… – Не устраивай бурю из горсти песка, Этеокл. Я прикажу впустить твоё войско, как только получу от Сильвиры подтверждение того, что «степные орлы» прибыли в Амархтон по её приказу. А пока я распоряжусь доставить твоим воинам пищу и питиё и, если угодно, походные шатры.

Принц отступил на шаг, неотрывно глядя на ненавистного градоначальника. Но, видимо, он понимал, что при всех своих талантах, ему не переспорить и не запугать въедливого старикана.

– Сам у меня будешь в походном шатре жить, – процедил он сквозь зубы и спешно удалился прочь.

Вскоре начали прибывать участники Высшего Совета. Первым явился князь морфелонской провинции Мутных озёр, управитель Мглистого города Кенодок. Полноватый, чернобородый князь был по-обыкновению резок и вспыльчив, и на вопрос Пелея о причинах созыва Высшего Совета нервно ответил: «Скоро всё узнаешь, наберись терпения, Пелей!» Следом пожаловал Смотритель Каменной Чаши – старик с пепельного цвета бородой, облачённый в длинные, волочившиеся по полу одежды каменистого цвета, отчего сам был похож на движущуюся каменную глыбу. Это был один из Совета Пяти – высшего руководства Чаши Терпения. Пелей почти не знал этого чашника, но вид его был чрезвычайно отталкивающим. Двое следующих участников Высшего Совета выглядели более дружелюбно. Это были морфелонский епископ Фаргот, не расстававшийся со своей умилённо-добродушной улыбкой и высокий, моложавый, вечно усмехающийся князь Адельган, один из влиятельнейших князей Южного Королевства и ближайший друг принца Этеокла.

– Ободрись, старина Пелей, смени свои мрачные одежды, эпоха смут подходит к концу! – весело проговорил князь Адельган и по-приятельски похлопал Пелея по плечу, но от подобного панибратства хмурый градоначальник только поморщился.

Этеокл, расставшись со шлемом, но оставив на себе остальные доспехи, молча расположился в кресле справа от трона, демонстративно не глядя на сидящего слева Пелея. Трон королевы между ними оставался пуст. Пустовали и многие другие почётные места. Не было ни архистратега Тибиуса, ни главы Серебряного Круга Главка и других старших военачальников, не было архиепископа Велира – все отправились с королевой в Тёмную долину Нерею. Не было никого, на кого Пелей мог бы всерьёз положиться – не принимать же в расчёт ленивого толстяка Гермия и самодура Теламона.

Совет полагалось вести Этеоклу, но видя, в каком недобром расположении духа пребывает принц, Пелей взял это дело на себя. Решив, что начать следует с хороших вестей о победе у Драконовых скал, он предложил выступить тому, кто больше других осведомлён об этом славном событии. Однако, к удивлению Пелея, слово взял князь Кенодок:

– Без сомнения, королева Сильвира одержала славную победу, в чём несомненная заслуга и наших морфелонских собратьев, которые, из чувства долга перед Священным Союзом, отправились с её войском. Однако, как все мы видим, поход королевы Сильвиры, изначально оглашённый как оборонительный, перерос в захватническую войну против народов Тёмной долины Нереи. Преследуя даймонов Хадамарта, воины королевы Сильвиры разоряют поселения мирных нерейцев. У нас есть донесения о гибели сотен жителей Нереи, вставших на защиту своего края. Волнения докатились до самого Нефелона. По всей Тёмной долине поднимаются племена и готовятся к большой войне с Амархтоном. Кроме того, ходят слухи, что князь Меликерта намерен поддержать племена нерейцев. А вступление Меликерта в войну против Амархтона станет сигналом для морских князей южных островов, таких как Тан-Эмар… Я ни в коей мере не хочу оспаривать боевых заслуг королевы Сильвиры, она проявила себя как неплохой полководец. Но как правительница она поставила Амархтонское Королевство на грань разрухи и хаоса. Если это положение не изменить, Амархтон падёт без всякого вмешательства Хадамарта.

Речь Кенодока была хоть и неожиданной, но вполне соответствовала его характеру. В отсутствие Сильвиры он мог кичиться. Пелей украдкой поглядывал на Этеокла: принц во время речи морфелонского князя не менял выражения лица, но в глазах его читалась насмешка на речами Кенодока. Это хорошо.

Следом взял слово епископ Фаргот. Он, будучи умнее князя Кенодока, говорил мягче и осторожнее, постоянно употребляя слова «мир», «единство» и «добрососедство», но по сути так же осуждал Сильвиру за её бездумный поход, принесший королевству новые беды.

«К чему вы всё это ведёте, почтенные? – напряжённо думал Пелей. – Вы же не жаловаться на Сильвиру сюда собрались».

– …И в самом Амархтоне назревает неудовольствие властью королевы Сильвиры, и в Сумеречном городе в том числе, – продолжал епископ Фаргот. – И не раз уже светлые умы и чуткие к голосу Всевышнего сердца пытались убедить сиятельную королеву, что Амархтону нужен законный правитель. Тот, чьё владычество поддержат не только все стороны Священного Союза, но и знать, и духовенство, и простолюдины Амархтонского Королевства…

Вот тут Пелей насторожился всерьёз. Его пальцы впились в рукояти кресла. Дело попахивало не просто заговором, а попыткой узурпации власти! Почему же Этеокл сидит с невозмутимым выражением лица, словно всё это его не касается?

Когда епископ Фаргот заговорил о том, что «ввиду исключительных обстоятельств, требующих немедленного вмешательства, Совет Священного Союза обязан принять решение без участия Сильвиры», Пелей решительно поднялся:

– Прошу простить, епископ, но при всём почтении я вынужден вас прервать. Вопрос о престолонаследии Амархтона поднимался уже неоднократно, но всякий раз Высший Совет приходил к выводу, что законного наследника последнего короля Амархтона не найти. Кроме того, вы должны понимать, что вести подобные разговоры без присутствия королевы Сильвиры не вполне уместно…

– Когда речь идет о спасении королевства, нам не до приличий! – вздорно бросил князь Кенодок.

– Враг не дремлет. Хадамарт оплетает паутиной всё королевство, жаждая вернуть себе утраченное, – продолжил Фаргот. – Но сегодня Всевышний даровал нам уникальный шанс нанести сокрушительный удар этому врагу рода людского. Всевышний услышал наши молитвы и послал Амархтону законного правителя. Прошу пригласить королевича Дарвуса!

Распахнулись двери. В зал вошёл окружённый рыцарями-телохранителями юноша лет восемнадцати в богатых одеждах. Золото и парча так и вспыхнули в огнях сотен свечей. Юноша был светловолос, кучеряв и сильно бледен, вероятно, от волнения.

Пелей тяжело задышал, уже прямо посмотрев на Этеокла. Тот по-прежнему молчал, лишь в уголках его губ прослеживалась затаённая усмешка.

«Он всё знал заранее. Знал об этом Дарвусе и его претензиях на трон!.. Заговор?»

– Что это значит, почтенный Фаргот? Объяснитесь, кто этот юноша?

Морфелонский епископ не менял своей добродушной улыбки. Похоже, он ощущал за собой такую силу, что мог позволить себе говорить без всякого волнения.

– Долгие годы Амархтон оставался без законного наследника. После отречения короля Геланора прошло больше сорока лет. Его династия прервалась, дети и родственники рассеялись по всей Каллирое. Почти все они уже умерли или сменили имя, отрёкшись от своего высокого происхождения. Но вот, общими усилиями достопочтенного князя Адельгана и моей скромной персоны, нам удалось отыскать прямого наследника, который в последние годы проживал в маленьком городке Сифир, что в предгорьях Гор южных ветров. Родители этого юноши долгое время скрывали его истинное происхождение, чтобы уберечь себя и своего сына от Хадамартовых убийц. Несмотря на то, что жили они скромно, они сумели дать своему сыну образование и привить манеры, соответствующие его благородному происхождению, а главное – утвердить его как праведного адельфа, чтящего Путь Истины умом и сердцем. Позвольте представить вам ниспосланного нам самим Всевышним помазанника: Дарвус, сын Ифрания, внук и прямой наследник короля Геланора!

Юноша приветствовал присутствующих почтительным кивком головы, но не как король своих подданных – для этого он был слишком взволнован. И это волнение было вызвано не только тем, что он оказался среди множества знатных людей. Пелей видел, что взгляд юноши прикован к высокому трону, находящемуся напротив него. Пустующему трону. Бегающие глаза названного престолонаследника беспокойно вглядывались в это кресло, и нетерпение, охватившее юношу, выдавало его с головой.

Пелей поднялся и застыл, словно окаменевший. Всё это обрушилось на него так неожиданно, что он не успел как следует осознать происходящее.

– Кто ещё может подтвердить истинность наследия этого юноши? – спросил он сухо.

– Я, – наконец отозвался Этеокл. – Я смотрел с моими писарями грамоты. Всё верно. Наследие Дарвуса подтверждают главный архивариус Южного Оплота Алоний, летописец Горак, биограф династии амархтонских королей Фалварн и настоятель местного храма Сифира Харлавей.

Против свидетельства таких влиятельных людей градоначальник Пелей, само собой, устоять не мог.

– Большое королевство нуждается в сильном правителе, – зашёл он с другой стороны. – Какие реальные силы стоят за наследником Геланора?

– Морфелон поддерживает Дарвуса как законного престолонаследника Амархтонского Королевства, – торжественно объявил Фаргот и Кенодок подтвердил его слова довольным кивком.

– Смотрители Чаши Терпения в лице Совета Пяти тоже поддерживают достопочтенного Дарвуса, – кажется, это были единственные слова, которые произнёс на Совете Смотритель Каменной Чаши.

– А Южный Оплот? Южный Оплот поддерживает нового наследника? – Пелей затаил дыхание, украдкой поглядывая на Этеокла.

Принц, как и прежде, казалось, думал о чём-то своём, отстранённый от всей этой суеты с престолонаследием, как от ничтожного дела, никак его не касающегося.

– Да, – коротко бросил Этеокл, поднялся и тут, во грубейшее нарушение дворцового этикета, удалился из зала.

Это был последний удар. Что-то ещё говорил, усмехаясь, о «новой светлой эпохе» князь Адельган, но Пелей его как будто не слышал.

«Силы Небесные, что я скажу Сильвире, что?» – терзала его одна-единственная мысль.

– Итак, для принятие окончательного решения Высшего Совета Священного Союза не хватает одного голоса, – благодушно улыбнувшись присутствующим и отдельно Пелею, закончил епископ Фаргот. – Мы ждём твоего слова, достопочтенный градоначальник Сумеречного города и управитель Аргоса.

Пелей в эту минуту лихорадочно вспоминал, кто сейчас стоит в карауле и кто из сотников будет верен ему до конца.

«Безумие. Они не пойдут на это. Они не осмелятся!»

Эта мысль придала ему храбрости. Пелей важно кашлянул и расправил плечи.

– Почтенные друзья, должен признать, вы хорошо потрудились. Отыскать прямого наследника короля Геланора через столько лет – это заслуживает всяческих похвал. Амархтон действительно нуждается в правителе, которого признают все. Об этом не раз говорила и сиятельная королева Сильвира. Конечно же, я не смею возражать, чтобы законный наследник занял престол… – по губам Кенодока и Фаргота пробежала победная усмешка. – Однако, как вы верно подметили, почтенный епископ, я всего лишь управитель. Слуга сиятельной королевы, обязанный блюсти закон и порядок в вверенном мне городе до её возвращения. Поэтому мой ответ может быть лишь один: мы должны повременить с решением и дождаться сиятельной королевы. Лишь согласие из её уст может дать столь важному решению Высшего Совета законную силу. Без слова сиятельной королевы Сильвиры ни одно из наших решений не будет иметь никакого веса.

– Даже если это единогласное решение Высшего Совета? – с вызовом спросил Кенодок, фыркнув и переменившись в лице.

– Ни одно решение Высшего Совета не принималось доселе без участия королевы Сильвиры, и всем нам известный договор не позволяет этого делать…

– Кроме как в случае измены или смерти королевы! – рявкнул Кенодок. – Ты не думал, Пелей, что Сильвира может и не вернуться из своего похода, и тогда Амархтонское Королевство охватит безвластие!

– Королева Сильвира недавно одержала великолепную победу. Так уместно ли всерьёз допускать такую возможность? – с лёгкостью парировал градоначальник.

Епископ Фаргот, как вновь убедился Пелей, был куда умнее Кенодока:

– Почтенные друзья, ввиду того, что не все стороны Высшего Совета осведомлены насчёт истинного положения дел, я предлагаю объявить перерыв.

Главенствующий Пелей не нашёл, что на это возразить.

***

«Донесение королеве! Срочно! Пусть загонят лошадей, пусть половина гонцов попадёт в руки Тёмного Круга, но королева должна знать, какой чудовищный предательский удар нанесли ей в спину её же соратники…»

– Постой, Пелей!

Фаргот, Кенодок и Адельган догнали его в коридоре, когда градоначальник направлялся в свои покои.

– Итак, Пелей, теперь мы можем поговорить свободней, – князь Кенодок грубо придержал градоначальника за локоть. – Ты же не такой дурак, за какого тебя принимает Сильвира. Сам видишь, какая кутерьма началась. Не коронуем Дарвуса сегодня – завтра смута охватит всё королевство.

Пелей медленно отвёл от себя руку князя.

– Не много ли на себя берёте, почтенные? – тихо ответил он, посмотрев поочерёдно в глаза каждому. – Вы хоть понимаете, что затеяли? Вы меня благодарить должны, что я обернул всё миром, а не кликнул стражу, чтобы вас арестовали как заговорщиков. Это же чистой воды заговор, хоть бы вы самого Геланора из могилы подняли!

Епископ Фаргот миролюбиво улыбнулся. Князь Адельган многозначительно закивал. Возмутился только князь Кенодок.

– Да что ты плетёшь, служака! Кто тебя послушает! Твоим воякам своё место дорого!

– Ты угрожаешь мне, Кенодок?

– Ладно вам, почтенные друзья, не будем ссориться в столь ответственное время, – не прекращая улыбаться, сказал епископ Фаргот. – Что поделать, Пелей, мы все сейчас пленники неподвластных нам обстоятельств. Победа Сильвиры – мнимая. Она выиграла бой, но проиграла войну. Тебе разве ещё не докладывали, что происходит на Меликертской гряде? Скажи ему, Кенодок.

– На Меликертской гряде расположился Первый легион Хадамарта, – брюзгливо сообщил морфелонский князь. – Тот самый – Легион Смерти. И ещё тысячи три даймонов.

– Ты понимаешь, что это означает для Сильвиры, Пелей? – добавил князь Адельган.

– Что надо собрать силы и ударить по Легиону Смерти со стороны Амархтона, – пробормотал градоначальник с некоей долей растерянности.

«Почему Теламон ничего не доложил мне? Или он тоже в этом сговоре?»

– Нет, Пелей, – усмехнулся его наивным словам Адельган. – Это означает, что вернуться в Амархтон через Меликертскую гряду Сильвира не сможет. Хадамарт занял чудовищно выгодную позицию, и что хуже всего – Меликерт его поддерживает. Морем Сильвире тоже не вырваться – Хадамарт пригнал к берегам Нереи весь свой боевой флот. Или, думаешь, почему Этеокл отказался плыть к Сильвире на помощь. Это было бы сущим самоубийством для его войска.

– Есть и другие пути возвращения в Амархтон.

– Только один, Пелей, только один, – с наигранной удручённостью проговорил Адельган. – И этот путь – Западные врата. Башня Тёмного Круга. Маги ни за что не пропустят Сильвиру, ты ведь понимаешь это, Пелей. Ей не останется ничего другого, как пойти на штурм. И она пойдёт, не сомневайся. Начнётся безумная война, которая охватит всё королевство.

– Своим голосом в пользу нового короля ты не предаёшь Сильвиру. Ты её спасаешь, – мягко пояснил Фаргот.

– Хотелось бы знать как.

– Очень просто, – продолжил морфелонский епископ. – Да будет тебе известно, что Дарвуса готов признать даже Тёмный Круг. Речь идёт об умеренной его части. Маги согласны пойти на такие уступки, какие Сильвире и не снились: убрать заставы, разрешить постройку храмов и миссий в Тёмном городе, открыть свободный проход через Западные врата, совместно решить вопрос о Подземных Копях и многое, многое другое. То, ради чего Сильвира боролась все эти годы, не добившись и тени успеха, – всё будет достигнуто одним договором! Без всякой войны и крови, – Фаргот сделал паузу, чтобы полюбоваться произведённым на градоначальника эффектом. – И главное: если мы завтра провозгласим Дарвуса королём, то Тёмный Круг согласится свободно пропустить войско Сильвиры в город! Но она уже войдёт в Амархтон как гостья, а не как его владычица. Что же касается тебя, Пелей, то ты останешься градоначальником при новом короле. Только отныне ты будешь управителем не одного Сумеречного города, а всего Амархтона. Который, наконец-то, воссоединится вновь.

– А Хадамарт на Меликертской гряде?

– Хадамарту придётся убраться подобру-поздорову, – усмехнулся Адельган. – Он всегда боялся мощи сплочённого королевства.

– И что же будет с Сильвирой?

– Ничего дурного. Вернётся домой. Будет как и прежде править Южным Оплотом. Её заслуги в освобождении Амархтона никто не оспаривает, память о ней остаётся светлой… Пелей, ты же сам видишь, что наш план гораздо лучше бесконечной войны без всякого просвета, которую предлагает Сильвира! Понимаешь, ведь? А раз так, то забудь о слепом верноподданичестве и рассуди как правитель, а не простой служака, не имеющий мнения.

Пелей молчал, глядя в пол, устланный красной ковровой дорожкой.

– Да, Адельган, вы все рассуждаете здраво. Но я говорил и повторю снова: без Сильвиры я ничего не решаю. Хотите – коронуйте Дарвуса в твоём замке, Кенодок, или в палатах чашников. Но в Аргосе я этого делать не позволю.

– Он ничего не понял, почтенный епископ, – с сожалением проговорил Адельган.

– Действительно, совсем ничего, – согласился Фаргот.

– А мне кажется, он попросту не хочет ничего понимать! – резко вставил князь Кенодок. – Скажи, старик, а сколько у тебя людей в городе? Одна тысяча? И сколькие из них будут тебе верны? Что ты скажешь на то, что мои две тысячи отборных пехотинцев готовы пойти на Аргос, по моему приказу? А ещё столько же вооружённых чашеносцев…

– А главное – семь тысяч «степных орлов», которые сейчас стоят под стенами города, – добавил Адельган. – Они ведь с готовностью пойдут на штурм, едва услышав, что в Аргосе засели изменники!

Если бы не стена, Пелей отшатнулся бы от южного князя, как от прокажённого. Страшная догадка пронеслась в его голове столь внезапно, что он от потрясения проговорил её вслух:

– Значит, вы и на это готовы… Подкупили Этеокла, посулив ему корону Южного Оплота, чтобы стравить его потом с Сильвирой, а затем разделить и пирог Южного Королевства.

– Ты бредишь, – фыркнул Кенодок.

– Осторожнее, Пелей, ты на самом краю, – погрозил пальцем Адельган. – Мы спасаем королевство, которое твоя королева довела до разрухи, и готовы пойти на определённые жертвы. Штурм Аргоса – это жестокая цена, но ты не оставляешь нам выбора.

– Пойми простую истину, Пелей, – с улыбкой добавил Фаргот. – Завтра Дарвус будет коронован в Аргосе! С твоего согласия или без него. Мирно или после непродолжительного кровопролития. Ты уже не решаешь быть или не быть завтра Дарвусу королём Амархтона. Но ты решаешь, прольётся при этом кровь или нет.

Пелей понял, что это конец.

– Я согласен, – едва слышно вымолвил он.

***

(Тёмная долина Нерея)

Войско королевы Сильвиры длинной вереницей двигалось к Амархтону. Долгие дни и недели преследования даймонов Хадамарта заканчивались, и все были этому рады. Даже глава конных лучников Эномай, на долю которого приходилось выслеживание и уничтожение мелких даймонских отрядов, облегчённо вздохнул: «Наконец-то в Амархтон! Может, там повеселее будет. А то какая здесь война? Охота на сусликов!»

Тёмная долина недобро встретила Сильвиру. После Битвы у Драконовых скал нерейцы не решались оказывать сопротивление войску королевы, но и дел с ней иметь не желали. Иные из ненависти к «рыжеволосой захватчице», иные из страха перед местью соплеменников. Жители покидали свои селения, угоняя скот и уничтожая за собой всё продовольствие, которое не могли унести. Добывать провизию для воинов и корм для лошадей становилось всё труднее. За всё время конникам Эномая удалось перехватить всего три крупных купеческих караванов, идущих из Нефелона в Амархтон. Но и те наотрез отказались что-либо продавать войску южан.

– Наглые скоты! – ругнулся Эномай, докладывая об этом королеве. – Они открыто насмехались над нами! Говорили, что скоро Нефелон пойдёт на нас войной и положит конец вашему правлению. Если бы вы не запретили нам грабить караваны, сиятельная королева…

– И думать об этом не смей, Эномай. Хадамарт только и ждёт, чтобы настроить против нас нефелонцев.

– Так-то оно так, сиятельная королева. Да только мне всё труднее сдерживать моих парней. Всю дичь повыбили, скоро начнут втихую на стада местных скотоводов охотиться.

Каждый день королеве приносили донесения, что там-то и там-то было уничтожено столько-то даймонов, но эти вести ничуть не ободряли владычицу. Единственной важной целью был неуловимый Легион Смерти, который то появлялся, то исчезал, словно крылатый дракон. Отягощённое длинным обозом войско было неспособно угнаться за элитным, манёвренным легионом, а одной конницы было слишком мало для того, чтобы разбить такую силищу.

Почти месяц бороздило Тёмную долину полуголодное войско южан, пока группа разведчиков во главе с белобрысым Аргомахом не сообщила странные известия: Легион Смерти прочно обосновалась на Меликертской гряде.

– Зачем Хадамарт это делает? – недоумевала Сильвира. – Да, мы не сможем атаковать его там, но и ему оттуда деваться некуда. С Меликертской гряды штурмовать Амархтон невозможно. Ему придётся спуститься и ударить со стороны Восточных врат. Но и там ему ничего не светит.

– Может быть, Хадамарт провоцирует нас на атаку? – предположил архистратег Тибиус.

– Он знает, что я на это не клюну. Непонятно, что он задумал, но сейчас его лучший легион засел в таком месте, откуда ему не уйти. Надо поспешить и захлопнуть ему путь назад.

Но спустя всего один день пришло ошеломляющее известие из Амархтона. Аргос в руках мятежников! Наследник Геланора, некий Дарвус, коронован в тронном зале. Этеокл со своим войском «степных орлов» неожиданно объявился в Амархтоне и от имени Южного Оплота поддержал нового короля. По крайней мере, так говорится в письме, которое доставил посыльный начальника тайной службы Теламона, едва-едва проскользнувший через заставы Тёмного Круга. Градоначальник Пелей упрямо молчит. Как и Этеокл.

Военный совет получился коротким. Все быстро пришли к единому мнению, что произошедшее в Аргосе – мятеж и узурпация власти, за которыми стоят козни Хадамарта. Стало быть, войску Сильвиры следует как можно скорее вернуться в город и преподать урок дерзким мятежникам. Вопрос только как? Разбить Легион Смерти на Меликертской гряде невозможно – слишком выгодную позицию занял Хадамарт. Измором его тоже не взять. По донесению шпионов из Меликерта, тамошний князь поддерживает легион Хадамарта всем необходимым.

Итак, путь, по которому войско Сильвиры вошло в Тёмную долину, перекрыт. Рассчитывать, что Этеокл пришлёт корабли глупо. Выход остаётся только один – Западные врата. Башня Тёмного Круга.

– Это ведь и был ваш изначальный план, моя королева, – сказал Главк, заметив обеспокоенность королевы. – Разбить Хадамарта в Нерее, а затем вынудить Тёмный Круг открыть Западные врата.

– Именно так, Главк. Но теперь, когда Хадамарт отрезал нам остальные пути, я уже не столь уверена в своей задумке. Уж очень настойчиво Падший подталкивает нас к Западным вратам.

– Легион Смерти на Меликертской гряде прибавит тёмным наглости, – подметил в свою очередь Тибиус. – Я не верю, что они согласятся пропустить нас в Сумеречный город.

– Крепость Западных врат не так уж сильна, – сказал Варрей, глава прославленной Третьей когорты, которую ещё называли «штурмовой». – Но взять её без стенобитных орудий и катапульт будет очень непросто.

Наутро королева выступила перед войском, не утаивая ничего. Да, нас предали. Да, Аргос захвачен узурпатором. Да, нам предстоит биться с Тёмным Кругом. Но если мы победим, если Тёмный Круг будет смят нашим натиском, то нам не придётся скрестить мечи с нашими соплеменниками. Предатели убоятся столь победоносного войска и сбегут, а верные Сильвире люди, вынужденно принявшие сторону узурпатора, откроют перед ней врата Аргоса.

Королева верила в это. Верила, вопреки тому, что твердил разум. Просто совершила некий скачок в вере, перепрыгнув через доводы разума, которые упорно твердили: Этеокл, Адельган, Кенодок и чашники не сбегут из города. Слишком много у них вооружённых людей в городе. А кроме того, они понимают, что прощения им не будет, и бежать им некуда.

Однако войско поверило своей королеве. Вновь вознеслись ликующие крики, как после победы у Драконовых скал, когда многие горячие головы требовали идти до самого Нефелона, где по слухам укрывается сам Хадамарт. Восемь с половиной тысяч воинов двинулись в сторону Амархтона с небывалым после затянувшего похода ободрением.

Войско тянулось вдоль Драконовых скал, минуя древнее капище с каменными драконами, вытесанными прямо в скалах. Разведчики Аргомаха, обшарив это место, сообщили королеве, что совсем недавно здесь проводились кровавые ритуалы, и лучше тут не задерживаться. Королева так бы и поступила, если бы не Мойрана – последняя из семи Зрящих королевской свиты.

– Ты что-то чувствуешь, Мойрана? – королева уловила её беспокойство.

– Да, моя королева, – глаза Зрящей были широко открыты. – Что-то происходит под толщью этих скал.

Королева поглядела вокруг. В этот вечерний час, когда солнце почти скрылось на западе, Драконовы скалы отдавали тёмно-красным, почти багровым оттенком. Ни единого мерцания тени на отвесных стенах, ни камешка, катящегося по склонам. Тишина. Вековечная неподвижность. Драконовы скалы, словно какие-то живые существа, пытались заверить владычицу: «Мы просто груды камня, породы красного известняка, гранита и обсидиана, мы были такими тысячи лет и такими останемся».

Но Сильвиру одолевало предчувствие бури. Она словно стояла под медленными, ленивыми тучами, не предвещающими грозы, которые плывут себе, плывут, и вдруг – взблеск молнии, и сверху непроглядным заслоном рушатся поглощающие потоки ливня.

Так было и теперь. Драконовы скалы готовили бурю, хотя вид их не внушал ничего, кроме извечной безмятежности.

– Скоро что-то произойдёт, – прошептала Мойрана. Крупные, угольного цвета глаза Зрящей открылись чуть шире. – Что-то скапливается там, под скалами. Глубоко. Но подбирается всё ближе и ближе… Здесь были жрецы крови. Совсем недавно.

– Ты уверена в этом, Мойрана?

– Да, моя королева. Магия крови… я чувствую её. Слышу скорбь утрат, слышу голоса жертв, взывающих о возмездии…

Сильвира приказала трубить привал и разбить лагерь для ночёвки.

– Спасибо, моя королева, – склонила голову Мойрану, когда телохранители помогли обеим женщинам спешиться. – Спасибо, что поверили мне.

– Как мне тебе не верить после всего, что было, – тихо ответила королева и подозвала старшего прознатчика. – Аргомах! Обследуй здесь всё вокруг. Найди пещеру, трещину, лаз, хоть какое-то отверстие в скалах, в которое можно войти.

– Слушаюсь, сиятельная королева, – нисколько не смутившись от странного приказания, белобрысый юноша мигом кликнул своих парней и скрылся.

В наскоро установленном королевском шатре Сильвира собрала своих военачальников.

– Тибиус, тебе предстоит продумать и начертить общий план штурма. Варрей, на долю бойцов твоей когорты выпадет самый тяжёлый бой – вы должны первыми подняться на стены крепости, спуститься во внутренний двор и открыть ворота. Как только это произойдёт, в бой вступит рыцарская конница. Под твоим командованием, Главк. Дексиол, дымовые смеси для твоих лучников готовы?

– Да, моя королева. Напустим дыму так, чтобы ни один колдун не видел, куда молнию бросать.

– Рафар, твои баллисты можно использовать с той же целью?

– Можно, сиятельная королева, – ответил старик-морфелонец. – Их можно много чем зарядить… Однако, да простит мне сиятельная королева, не хотелось бы, чтобы дело дошло до такой бойни. С людьми воевать придётся. Тёмные тысяч пять легионеров выставить смогут, а ещё и горожан сгонят.

– Почтенный Рафар, мы все молим Всевышнего о том, чтобы наше шествие через Западные врата не ознаменовалось кровопролитием, – ответила королева. – Я готова пойти на уступки, но вряд ли на них пойдут маги.

Дальше речь пошла о том, как лучше штурмовать стены, подавлять магию, оттеснять легионеров, чтобы поменьше проливать кровь, но обсуждение было вялым и почти не вызывало споров. Мысль, которая мучила сейчас всех военачальников, озвучил Тибиус:

– Сиятельная королева, маги Тёмного Круга и их легионеры – наши давние враги. Но как быть, если против нас выступят те, кто встал под знамёна узурпатора? Чашники, морфелонцы и… «степные орлы» Этеокла…

– До этого не дойдёт! – твердо заявила королева, окинув архистратега таким взглядом, что тот вмиг стушевался. – Мятежники коварны, но не безумны, чтобы пойти на это. Они могут устроить завалы на улицах, могут преградить нам дорогу к Аргосу – пусть. Тогда мы испытаем, чей голос для простых воинов значит больше: мой или изменников. К тому же сегодня прибыл новый гонец из Аргоса. На этот раз от Гермия. Он говорит, что мятежники никуда не выдвигаются, а заняты лишь укреплением обороны дворца.

– Вы уверены, что Гермию можно доверять? Что он ещё не на стороне узурпатора? – спросил Эномай.

Королева проигнорировала вопрос.

– Есть ли вести от Пелея? – задал ещё один неприятный вопрос Тибиус.

– Нет. Пелей молчит. Если верить письму Гермия, он перешёл на службу к узурпатору, – проговорила королева чуть слышно. – Но мужайтесь. Нет сомнения, что большинство людей в Аргосе на нашей стороне. И они встанут под наши знамёна, едва мы войдём в город.

Вернулся Аргомах.

– Сиятельная королева, мы обнаружили вход в пещеры Драконовых скал! Здесь, недалеко от капища. Ребята хотели войти и всё обследовать, но я, прежде всего, хотел доложить вам…

– Правильно сделал, Аргомах. Показывай, где это.

– Осмелюсь спросить, вы хотите туда войти, сиятельная королева? – испугался юноша. – Это очень опасно. Один хаос ведает, какие силы там дремлют.

– Опасно – не знать, что именно там дремлет. Идём, Мойрана, пока ещё не совсем стемнело. Филгор, захвати факелов побольше. Главк, не сопроводишь ли нас?

– С превеликим удовольствием, моя королева, – кивнул глава Серебряного Круга.

Отряд в тридцать человек торопливым шагом вышел из лагеря. Королева, Мойрана и Главк шли первыми. Ещё раньше перед ними побежали несколько разведчиков.

– Магия крови, говоришь, – произнёс Главк задумавшись, когда выслушал Мойрану. – Да, проверить это не мешает. Тем более что завтра нам, вероятно, придётся с ней столкнуться.

– Почему ты так думаешь? – спросила королева. Внутри у неё что-то вздрогнуло. О том, что вместе с магами Тёмного Круга её могут встретить и жрецы крови, она как-то не думала.

– Красные жрецы были замечены в Легионе Смерти Хадамарта, – напомнил Главк. – Да и пробуждение багровых драконов не могло обойтись без их участия. А ещё то ранение, которое перенёс Автолик, когда бежал из Башни тёмных. Думаю, надо готовиться к открытому бою со жрецами крови.

– Меня приятно удивляет, насколько спокойно ты об этом говоришь, – усмехнулась королева. – Один ковен красных жрецов хуже шести шестёрок лучших магов Тёмного Круга, а мне думается, что ковен будет не один.

– Верно думаете, моя королева.

– И что ты посоветуешь им противопоставить?

– Только наши мечи и щиты, – усмехнулся Главк. – К сожалению, Всевышний пока что не удостоил меня поединком с настоящим жрецом крови, а потому их силы и возможности мне неизвестны.

– А ты, что думаешь, Мойрана?

– Опыт противостояния магии крови есть у вас, моя королева, – тихо проговорила Зрящая. – Вспомните схватку возле Обелиска Скорби. Те твари, которых вызвали жрецы крови, были почти неуязвимы для оружия ваших телохранителей, но все они рухнули замертво, когда вы с Тальгой совершили обряд освящения их нечистой крови.

Королева об этом не думала. Желая вычеркнуть из памяти тот эпизод, эти раскрытые глаза Тальги, кровь, сочившуюся изо рта, носа и глаз Зрящей…

– Это было озарение, которое случается лишь единожды, – сказала Сильвира, опустив взгляд. – Да и без Тальги я не смогу повторить этот обряд. Жрец крови убьёт меня раньше. Заклятие Хайма Катара действует молниеносно.

Мойрана понимающе замолчала. О том, что делает это заклинание с человеком, хоть раз убившего другого человека, она хорошо знала.

– А вы, владычица… вы разве кого-то убивали? – чуть помедлив, нерешительно спросила Мойрана.

– Я не убивала лично. Но я посылала на смерть. Я выносила приговоры. Я давала поручения лишить человека жизни. Моя совесть называет это убийством. Для заклятия Хайма Катара этого достаточно.

Мойрана потупила взгляд.

– Но у Обелиска Скорби тот жрец вас не тронул.

Королева нахмурила брови. Этот вопрос не давал ей покоя и по сей день. Почему? Чего испугался жрец? Нет, его вид не был видом испугавшегося или неуверенного в своих силах мага. Он мог её убить. Даже без помощи Хайма Катара. Он мог использовать любое другое смертельное заклинание, чтобы добить упавшую владычицу. Но не сделал этого.

– Я была нужна им живой, – призналась Сильвира. – Не знаю зачем, но тогда моя смерть не входила в их планы. Думаю, что теперь, после восшествия на престол Дарвуса, это уже не так.

Королева недолго помолчала, собираясь с мыслями, затем оглянулась, не слышат ли её телохранители и другие воины.

– Я вот что подумала, – тихо прошептала она. – А что, если мятежники правы? Что, если их надежды на нового короля Амархтона, о которых писал Гермий, оправдаются? Морфелонцы, чашники и наши южане сплотятся в мощный союз. Тёмный Круг пойдёт на большие уступки. А Хадамарт уже не посмеет выступить против объединённых сил нового королевства. Если всё это сбудется, то есть ли нам смысл бороться за город? Не пришло ли время просто уйти и не мешать тому, что должно свершиться?

– Ну что вы, моя королева, опомнитесь! – почти воскликнул Главк. – Этот сговор и произошёл по замыслу Хадамарта! А если древний владыка что-то задумал, то неужели наши смертные мудрецы вроде Кенодока или Адельгана сумеют его перехитрить?

– Но единство, Главк единство. Испокон веков Хадамарт стремился разделять человеческие племена и стравливать их друг с другом. Если бы коронация наследника Геланора входила в его планы, то он бы ни за что не позволил объединиться Сумеречному и Мглистому городу.

– А кто говорит, что объединились города, владычица? – сказал Главк. – Сговорились верхушки удельных князьков, возомнивших себя королями. Старейшинам провинций, да и простым горожанам и крестьянам остаётся только поддержать нового короля, который пообещает им снижение налогов и какие-нибудь нелепые вольности. При нынешней власти равнодушия склонить амархтонцев на свою сторону Дарвусу будет не сложно.

– …Но, тучи, владычица! – добавила Мойрана. – Амархтонские тучи равнодушия никуда не исчезнут. Они, они истинные хозяева Амархтона, а вовсе не Дарвус, Тёмный Круг или Хадамарт.

– Верно! – кивнул Главк. – Никакие союзы не развеют этих туч, пока не пробудятся сердца амархтонцев.

– А это ваш жребий и ваша судьба, – проговорила Мойрана своим негромким глубоким голосом.

Пещера, к которой привёл королеву Аргомах, напоминала трещину, которая расползлась до таких размеров, что в неё свободно могла бы проехать колесница. Что делалось внутри, никто сказать не мог. Разведчики Аргомаха, сунувшиеся на свой страх и риск, неумело скрывали суеверную боязнь.

– Мы ничего не видели, сиятельная королева. Но там воздух такой… не по себе становится.

Почти всю свою охрану Сильвира оставила у входа, взяв с собой лишь Мойрану, Главка с двумя рыцарями и трёх своих телохранителей, включая Филгора. В тесных пещерах толпа охранников будет только мешать.

Филгор раздал зажжённые факелы и первым шагнул под высокий свод. Яркий огонь осветил круглую залу, неровные стены, покрытые шершавым налётом. Ничего особенного. Только поток ветра, затрепавший огни факелов подсказывал, что, если в пещере такой сильный сквозняк, значит, она не замкнута.

– Идёмте дальше, – решительно сказала королева.

Отряд прошёл по широкому туннелю, который по мере расширения обдувался всё более тёплым воздухом. Королеве показалось, что самый дальний конец туннеля должен просто-таки пульсировать жаром. Она знала, следопыты не раз докладывали, что подземелья Драконовых скал состоят из лабиринтов лавовых каналов, угасших много веков назад. Но тогда откуда исходит жар?

– Мойрана? – окликнула она.

Зрящая шла сразу за Филгором, с тревогой глядя на стены и свод пещеры. Туннель всё тянулся и тянулся, пересекая многочисленные аркады, казавшиеся пустыми. Но по мере продвижения отряда, королева всё чаще стала замечать покрытые пещерной пылью развалины древних жертвенников – настоящих алтарей ритуальных убийств со стоками для крови. Они пришли в запустение не менее века тому назад, а может, и веков пять-шесть. Подумав о том, какие силы раскрепощали здесь красные жрецы, королева вдруг ощутила новый поток горячего воздуха, несущий в себе что-то тяжёлое, далёкое, древнее и могущественное.

Червеобразно извиваясь, туннель вёл всё ниже и ниже, пока отряд не оказался на полукруглой пещерной площадке, перед широкой горловиной глубокого провала. Может быть, даже бездонного – Главк бросил вниз камешек, но стука, свидетельствовавшего о глубине, никто не услышал.

– Кажется, тупик, – сказал Главк. – Никаких верёвок не хватит, чтобы туда спуститься.

– Смотрите, здесь есть ответвления, – указал один из телохранителей на узкие трещины в стенах, где едва-едва протиснулась бы даже Мойрана – самая худенькая из всех. – Камень поддаётся, можно расширить.

– Не надо, – королева глянула в темень провала, откуда исходил горячий воздух, и вдруг отшатнулась с приступом дурноты. – Дальше идти нет смысла. Мойрана… вслушайся. Ты должна почувствовать и понять, что таится в этих пещерах.

– Ещё одно драконье логово, – чисто по-рыцарски решил Главк.

– Можно, конечно, попытаться заглянуть внутрь… – королева снова шагнула к краю и бросила горящий факел в темень провала.

– Стой! – Главк не успел её остановить.

Порыв палящего воздуха охватил королеву с ног до головы и затряс. На какой-то миг её глаза широко раскрылись, и она увидела мучительно отчетливую картину: кроваво-красное жерло провала – бездонная глотка, изрыгающая потоки ненавидящей силы…

Королева зажмурилась, и веки её как будто вспыхнули пламенем драконьих глаз. Её охватило пьянящее неистовство, ярость беспощадной войны, дикий восторг истребления, уничтожения, тотальной смерти. Кровь. Крики. Смерть. Раболепный безумный страх сотен тысяч рабов. Великая империя, созданная на крови, повелевающая ужасом – грозная несокрушимая мощь, которая двинет могучие армии за пределы Каллирои – на Южные острова, за Белый океан, в страны Дальних Земель – поколеблет весь мир!

«И это всё принадлежит мне! Мне! Власть над непобедимой империей, абсолютное владычество сотни и сотни лет! Бессмертие! О-о-о-о!!!»

…Сильные руки старшего телохранителя оттащили её от края. На секунду ноги Сильвиры подкосились, но, подхваченная Филгором, она тотчас опомнилась и тряхнула головой. Её люди выглядели испуганными. Мойрана лежала на полу, вяло приходя в себя.

– Что с ней? – спросила королева.

– Зрящая заглянула в провал следом за вами, владычица, – сообщил Филгор. – Но тут же отшатнулась и упала и пролежала без чувств минут пять.

– Минут пять?! А я всё это время стояла у края? – поразилась Сильвира, уверенная, что все произошедшее у провала длилось секунды три.

– Мы не хотели вас отвлекать, владычица, думали, что вы что-то узрели и размышляете. Но когда ваши ноги затряслись, я счёл необходимым отвести вас от опасного края. Прошу простить, если моё беспокойство за вас оказалось излишним.

– Ты всё сделал правильно, спасибо, Филгор, – королева постаралась улыбнуться. – У меня просто голова закружилась… Наверное, от этого жара.

О том, что именно вскружило ей голову, Сильвира не призналась бы сейчас никому в целом мире. Даже Тальге, восстань та из мёртвых.

Мойрана тем временем окончательно пришла в себя. Губы её дрожали, в глазах запечатлелся ужас.

– Мойрана? Ты в порядке? Можешь говорить? Что ты видела?

– Владычица… я видела… видела то, о чём говорили древние. Эти пещеры долгое время были местом жертвенных алтарей. Давным-давно, когда не было ещё ни Амархтона, ни других городов, здесь совершались жертвоприношения. В жертву приносилась не просто человеческая кровь. У людей отнимали то, что было для них дороже всего: их родных, любимых, их веру, мысли, память… Эти стены пропитаны бессильной яростью жертв, ненавистью к палачам, предсмертными проклятиями и заветами мести. Всё это лишь усиливало мощь, которую порождали жертвоприношения. Именно потому на алтарь не вели добровольных жертв. Жертва должна была гореть жаждой жизни, мучаться от боли утрат и ненавидеть всей душой своих палачей… Обретённую мощь жрецы использовали против тех, кого считали угрозой своей власти. Они вызывали хищных подземных тварей, изливали на своих врагов кроваво-огненные дожди, насылали моры и смерчи. Так продолжалось веками. Все Драконовы скалы превратились в один огромный жертвенник…

Мойрана сделала короткую передышку, чтобы отдышаться. В свете факелов глаза её горели безумным огнём тревоги за свою владычицу, за Амархтонское Королевство, за весь мир, но щёки Зрящей оставались бледны.

– Начало постижения людьми Пути Истины означало закат власти красных жрецов. Новая вера, сродная исконному внутреннему закону совести, находила всё больше сторонников среди правителей южных племён. Уставшие от войн, крови, жестокости, люди стали отворачиваться от своих одурманенных кровью поводырей – красных жрецов. Те, однако, сопротивлялись. Многих вестников Пути Истины ловили и приносили в жертву как самых опасных преступников. Но кротость, миролюбивая улыбка и прощение, с которыми шли под ритуальные пытки эти люди, только ускорили падение красных жрецов. Отрёкшись от всего земного, вестники Пути Истины не имели ничего, что можно было у них отнять и вызвать скорбь утраты. Магия крови слабела и гасла. Чудовища, которых пробуждали жрецы, вновь засыпали в недрах Драконовых скал. Огромное количество проклятий было высечено на скалах и камнях, жрецы приносили в жертву своих близких и самих себя, но изменить уже ничего не могли. Путь Истины примирял враждующие племена, народы заключали мир и складывали оружие. В конце концов силы жрецов ослабли настолько, что Драконовы скалы уснули и больше не давали им ни капли силы. Последние из жрецов скрылись в горах и подземельях. Они живут там и поныне, передавая знания о чудовищной магии крови из рода в род. Они ждут своего часа. Ждут дня своей мести. Ждут, когда снова обретут власть посредников между людьми и древними стихиями, драконами и богами. Они долго учились и не повторят прежних ошибок. За долгие века род красных жрецов претерпел изменения, но цель их, скреплённая неутолимой жаждой возмездия и древними проклятиями, остаётся прежней. И они чувствуют, что день их триумфа близок…

Мойрана сделала глубокий вдох, словно ей не хватало воздуха и, схватив у Главка флягу, принялась жадно пить.

– Вернулись, чтобы отомстить, – проговорила королева, сощурившись. – Что же, хорошо, если их замыслы только этим и ограничиваются.

– Нам и этого хватит, когда они появятся на стенах Тёмного Круга, – заметил Главк.

– Тут уж ничего не поделать, – королева оглянулась. – Возвращаемся в лагерь. Всё, что можно было узнать, мы узнали, а большего нам знать не дано.

***

Выброс магической силы из жерла, в который унесся горящий факел Сильвиры, не испарился в воздухе. Невидимый поток понёсся дальше через туннели и трещины, просачиваясь через пористый камень и мелкие отнорки, пролетел через огромные рукотворные залы, пустующие уже много веков, и наконец вынесся наружу. Не на свет, но и не во тьму.

Учитель-следопыт вздрогнул и открыл глаза. В последнее время подобные выбросы силы из-под Драконовых скал участились и чувствовались даже здесь, в Подземных Копях, сокрытых под толщами песка, глины и камня Диких гор.

Калиган приподнялся, размяв затекшую шею. Перед ним, под огромным, почти необъятным пещерным сводом, простирался огромный муравейник Подземных Копей. Снаружи наступил вечер, и здесь в пещерах тоже заметно потемнело. Трещины и сквозные отверстия в куполообразном своде пропускали достаточно дневного света, чтобы обеспечить работу рудников, а большего, по мнению управляющих, и не требовалось. В дальних пещерах использовались масляные светильники. Так, в дневном полусвете и вечерней полутьме и проходила жизнь нескольких сотен жителей Подземных Копей.

Здесь никогда не было холодно, даже зимой, когда с Диких гор стекала талая вода. Драконовы скалы приносили тепло – точнее не они, а лавовые потоки под ними. Подземных ручьёв вдоволь хватало на всех, но Калиган любил подставлять лицо под падающие с изъеденного трещинами свода капли дождя. Пожалуй, он был единственным человеком, кому эта детская забава здесь доставляла удовольствие.

Калиган представлял себе Подземные Копи такими, какими представлял их себе любой человек из окружения королевы Сильвиры. Ужасная тюрьма с пыточными условиями, жестокие надсмотрщики, избивающие кнутами спины закованных в цепи рабов, которые день и ночь добывают драгоценные и магические камни для Тёмного Круга. Страшное место, ссылки в которое боялись больше казни. Тюрьма проклятых – человек, сосланный сюда, считался наверху обречённым. Сюда ссылали непокорных Хадамарту амархтонцев, пленных южан, жестоко провинившихся магов и легионеров, а также самых опасных разбойников.

Когда-то давно Калиган возглавил вылазку в эту подземную тюрьму-прииск, о чём впоследствии не любил вспоминать. Вылазка закончилась ничем. Один-единственный освобожденный узник оказался помешанным, который бесцельно бродил по пещерам, ища смерти. В последние месяцы Калигану довелось изучить реальную сторону жизни Подземных Копей.

То, что он обнаружил, потрясло его до глубины души. От потрясения он в первое время с трудом выполнял требования подземного мага, который к нему был приставлен в качестве надзирателя. Вместо ужасов, которые рисовали ему слухи о Подземных Копях, он обнаружил грубоватое, но тихое поселение, обитатели которого следовали правилу: больше работай, больше думай о себе и не доставляй неприятностей другим. Охраны и надсмотрщиков здесь почти не было, за исключением небольших застав с магами и легионерами – охранять рудники от подземных тварей и следить, чтобы не было крупных стычек между рабочими. Последнего, правда, не случалось уже несколько лет. Дальние туннели, ведущие к амархтонским катакомбам, были напичканы ловушками и охранной магией, но они служили защитой от шпионов Сильвиры и разных искателей приключений. Из узников никто туда не забредал. Разве что одинокие сумасшедшие, вроде того, кого вытащил в своё время Калиган.

«Даже нормальные поселенцы вряд ли устроились бы лучше, – думал в первые дни следопыт. – Почему никто не пытается убежать? Ведь свободолюбивого человека не остановят рассказы о хитроумных ловушках и кровожадных бестиях. Почему же эти сотни узников так безропотно принимают свою участь? Ладно, если бы это были только равнодушные амархтонцы, но ведь и южане здесь есть, в том числе из Армии Свободы, и мельвийцы, и нерейцы. Наверняка здесь сокрыт какой-то тайный принцип – подавляющая волю магия».

Ответ не заставил себя долго ждать. Напряжённо поработать Калигану пришлось только первые две недели, а потом за ним стали меньше следить. Довольствовались тёмным обсидиановым браслетом на его запястье, по которому следопыта легко могли найти в любой пещере. Появилась возможность поговорить с простыми узниками, и первое, что поразило Калигана – узником себя почти никто не считал! Исключением оказались лишь те, которым было всё равно, узники они или нет.

Каждый из рабочих имел свой «дом» – маленькую пещерку, отнорок или просто выемку в стене. Там люди хранили свой скарб: инструмент, одежду и… деньги. Настоящие амархтонские динары, которые по сей день были в обиходе даже в Сумеречном городе. Калиган взял у одного горняка монету, попробовал на зуб – настоящая. Добытые драгоценные и полудрагоценные камни, а также магические кристаллы маги скупали у рабочих за бесценок, истинная их стоимость была в десять-двадцать раз больше. Но даже с таким доходом, тот, кто жил здесь больше десяти лет, сумел скопить целое состояние. Правда, мало кто в Подземных Копях жил больше пятнадцати лет – пещерная пыль забивала лёгкие, неумолимо сокращая жизнь. Однако по сравнению со страшными россказнями, гласившими, что больше двух лет в Подземных Копях никто не живёт, это было очень много.

Не было никакого тряпья на измождённых телах и въевшихся в запястья оков. Одевались жители Подземных Копей по-рабочему, но не в рваньё. Одежду и пищу доставляли сверху – её тоже меняли на добытые камни, и всё же большая часть добычи обменивалась на амархтонские динары. Зачем нужны деньги в пещерах Калиган не понимал. Большинство людей работали сообща, хотя участки были индивидуальными, а после работы расходились спать по своим норам. Добытые камни каждый держал при себе, обменивая на деньги, пищу, одежду или на инструмент раз в два-три дня.

Здесь были и семьи – всё-таки в Подземные Копи ссылалось и немало женщин. Кое-кто даже обзавёлся детьми – рождённым в Подземных Копях было отведено в самом благоприятном случае до восемнадцати лет жизни. Романтикой в отношениях не пахло. Мужчина подходил к приглянувшейся женщине и спрашивал обыденным голосом, словно покупатель на базаре: «Будешь моей женой? У меня уже двести динаров накоплено» – о «состоянии» упоминалось всегда. Если женщина отвечала «да», то в тот же миг она переселялась со всеми пожитками в его отнорок. С этого момента она считалась его женой. Иные проводили какой-то обряд, но чаще всего всё происходило сухо и буднично. Если же мужчина слышал в ответ «нет», то, ничуть не обескураженный отказом, возвращался к работе, вновь поглощаемый мыслями «о сколачивании состояния».

О «состоянии» здесь думали все. К нему сводились все разговоры. О жизни наверху и о побеге говорили лишь новички, быстро угасая в своем свободолюбии и вливаясь в общий ритм. Нефриты, бериллы, рубины, гранаты, агат, гиацинт, белый, коричневый, красный, голубой кристалл – каждый из них имел свою отдельную цену. И каждый добытый кристалл или камень натренированный ум горняка мгновенно переводил в динары.

– Зачем тебе деньги? – спросил как-то Калиган, разговорившись с одним маленьким шустрым человечком.

– Как это зачем? – изумился тот. – Состояние сколотить надо-то! Как же без этого!

– Зачем, если в пещерах покупать нечего?

– Это сейчас нечего, а наступят времена – вот тогда денежки всё решать будут. А как жениться надумаю – без состояния никак. А там, глядишь, детишкам наследство останется.

На вопрос, зачем деньги детишкам, которые в этих условиях и до двадцати лет не дотянут, человечек подозрительно поглядел на Калигана, как на человека, опасно приблизившегося к грани безумия. Таких людей здесь сторонились.

Между тем добывание камней и кристаллов было не таким уж простым делом. Люди работали постоянно, иные даже приспособились трудиться в полной темноте. Зубило, молоток да изрезанный, исцарапанный кусок стены, от которого отваливаются обломки пыли и песка, забивающие глаза и лёгкие – это был выматывающий, отупляющий труд, от которого возникали судороги в руках и деревенели ноги. Возвращаясь «домой», люди валились от усталости, жуя перед сном свой нехитрый ужин. Многие жаловались на тяжёлые условия, на скудость пайков, на болячки и отсутствие лекарств, но никому – никому! – не приходила в голову мысль о побеге. Люди могли ругать власти, называя магов Тёмного Круга зажравшимися свиньями, но следившие за порядком маги и легионеры не обращали на вольнодумцев внимания. Этот ропот был обыденным и совершенно безобидным.

Хищная нечисть тоже оказалась не столь опасной, как о ней толковали наверху. Её жертвами становились те, кто забредал слишком далеко от подземного городка – в разыскивании новых залежей, разумеется, а не в поисках пути к побегу. Некоторые хищники, правда, умели тихо подобраться к жилью, чтобы подстеречь добычу – тут-то и пригодились навыки Калигана. Меры предосторожности, которые посоветовал магам бывалый следопыт, дали результат уже на третий день, и подземный маг Тайрон, следивший за Калиганом, остался доволен.

В Подземных Копях трудилось много разных людей. В основном – амархтонцы, но было немало и южан, анфейцев, жителей Диких гор, Мельвии и Туманных болот. Общаясь с ними, Калиган убедился, что ритм здешней жизни смывает все особенности характеров и культур, превращая всех в людей одного типа. Это был тип труженика, который живёт одной работой, вечерним отдыхом и сном. Мысли этого человека вертятся исключительно вокруг добычи камней и кристаллов, а ещё – денег, которые можно за них выручить и спрятать в надёжном тайнике.

Здесь не было и ссор, хотя, по слухам, сюда ссылали самых жестоких убийц и насильников. Рабочие изредка дрались, но чаще по недоразумению – когда кто-то влезал на чужой участок. Изредка кто-то сходил с ума и отправлялся бродить по пещерам. Правда, недолго. Пещерные твари и магические ловушки не оставляли безумцу ни единого шанса уцелеть.

Калиган понял, почему ему позволили свободно разговаривать с узниками. Он никого не сумел бы подговорить к побегу. Его восприняли бы как сумасшедшего, который пытается сломить привычное течение их мирной жизни. Всех устраивал её обыденный ритм: работа, еда, сон, накопление денег – чем не жизнь? «О какой свободе ты говоришь, Калиган? Разве мы не свободны? Если бы кто-то позарился на заработанное нами – о, да, мы бы восстали! А так, чего шуметь понапрасну? Да, работа тяжела, изнурительна, но ведь и платят за неё хорошо, где ещё так заработаешь, как здесь?»

Это было само сосредоточение амархтонского равнодушия – густой осадок, осевший под городом и заползший дальше, охватив всё подземное поселение.

«Хитры маги, – думал Калиган. – Знали, что одних чар равнодушия будет недостаточно для прибыльной работы рудников. Зарплата за труд стала тем мощным стимулом, который заставил людей работать истово, усиленно, а главное – добровольно. Без всякого бича и показательных казней. Зарплата, ничтожная зарплата стала единственной целью и смыслом бытия этих людей. Ни о чём ином у них попросту не осталось времени думать. И что самое обидное, чары равнодушия сыграли здесь не такую уж большую роль».

Но тогда почему Тёмный Круг так тщательно скрывает правду о Подземных Копях? Зачем ему понадобился страшный миф о тюрьме-прииске? Ведь правда остудила бы многих южан, жаждущих пробиться и освободить несчастных узников.

И на этот вопрос Калиган вскоре отыскал ответ.

Всё-таки страшный образ был Тёмному Кругу нужнее – для поддержания порядка в городе. Пожизненная ссылка в ужасные копи, откуда никто не возвращается, была тем бичом, который держал в повиновении непокорных. Кроме того, можно представить себе состояние осуждённого, который едва не сходит с ума от страха перед «местом стона и плача», а находит вполне пристойное поселение, с условиями хоть и тяжёлыми, но сносными, да ещё и с возможностью сколотить «состояние». Тут любой поддастся расслабляющей радости спасения, включится в работу, утешая себя мыслями о скором побеге. Будет убеждать себя, что поработает с месяц, освоится, узнает всё, что нужно для побега, и… не пройдёт и месяца, как чары и накопительская человеческая натура сделают своё дело. Человек включится в ритм, и ему, усталому, измученному после рабочего дня, будет не до мыслей о побеге. Свобода? Какая свобода? Разве я не свободен?

У Калигана работа была не такая выматывающая, но более опасная. И что самое удивительное – плату за свою работу он тоже получал. Но обходы дальних туннелей заканчивались, услуги следопыта требовались всё меньше, и Калиган понимал, что скоро присоединится к остальным горнякам в добыче камней и кристаллов. Хотя бы ради пропитания.

Но что дальше? Что будет с ним, когда он вольётся в отупляющий ритм тружеников подземелья, если уже чувствует, насколько далёкой и безразличной становится ему жизнь наверху? Разбить проклятый браслет и попытаться сбежать? Без оружия и снаряжения шанс выбраться невелик, но Калиган не стал бы колебаться, если бы не Флоя…

Каждый день он настаивал на встрече со своей ученицей, но позволили им увидеться только раз. Девушка выглядела здоровой, хоть и печальной. По её словам, с ней обходились хорошо, разрешали ходить по верхним этажам Главной Башни, но всё-таки она чувствовала себя пленницей. А кроме того – заложницей того, что Калиган будет исправно выполнять свою работу. Пока королева Сильвира не выкупит их из плена. А в это Калиган уже не верил.

«Держись, Калиган. Ты был учителем Школы Рыцарей. Ты – многоопытный следопыт. Ты – ближайший советник королевы Сильвиры…»

…Следопыт приподнялся на оклик. Звал его тот самый маленький шустрик, который успевал за день оббежать несколько месторождений.

– Эй, следопыт, тебя там ищут!

Калиган лениво поднял руку, показав браслет.

– Маги знают как меня найти.

– А это не маги, – возбуждённо проговорил человечек. – Эти люди вообще нездешние.

Калиган встал, почувствовав, что сердце его бешенно заколотилось. В пещерах не принято шутить и друг друга разыгрывать. Но, силы небесные, кто из нездешних может его здесь искать?!

Приблизившись к площадке, служившей местом для обмена, Калиган увидел три знакомых фигуры…

Он едва удержался от изумлённого вскрика. Повидавший на своём веку такого, что и старому рыцарю-пилигриму не снилось, удивлявший своей выдержкой самых крепких воителей, Калиган почувствовал, что теряется и не знает уже, сон перед ним или явь.

Он очень хорошо знал этих трёх людей. Как знал и то, что они не могли ни встретиться вместе, ни спуститься за ним в это забытое Создателем место.