Дакия

Глава 14

— Михаил Александрович? — переспросил после долгого молчания майор-юстициар. — Вы точно в порядке? Быть может, вы все же пострадали при нападении? Если так, то я немедленно приглашу к вам врачей.

Наигранно взволнованный тон Флорина Василеу меня не обманул. Черта с два он теперь от меня отцепится, да и вся его забота — напускная.

Что, что, черт возьми случилось, что моя легенда развалилась от первой проверки пограничниками? Вальтер Макарович, ну е мое! Как можно было позволить своим сотрудникам сработать настолько криво?

Что ж, теперь спасение утопающих в руках самих утопающих. А вариантов у меня было немного. Я тряхнул головой и постарался принять максимально ошарашенный вид.

— Нет-нет, я правда в норме, благодарю. Помощь докторов не требуется — одаренные быстрее восстанавливаются. Просто сегодня был очень длинный день, и меня шокировало ваше заявление, господин Василеу. Вы утверждаете, что я… мертв?

Губы румынского юстициара тронуло подобие печальной улыбки.

— Боюсь, это утверждаю не я, а выписка из базы. Дакия и Объединенная Империя обмениваются данными для ужесточения контроля при переходе границ. Сами понимаете, времена неспокойные… Мы всегда пробиваем по базам документы пассажиров. Вот и сейчас обратились к базе, и вот что увидели, — он развернул бумаги и придвинул ко мне.

Я скользнул взглядом по распечаткам. Все было на греческом — насколько я понял, в Дакии он был своего рода универсальным языком общения, и все же офицерские чины здесь довольно неплохо говорили по-русски.

Информации было немного, да и фотография отсутствовала. Но дата рождения и правда совпадала. Репнин Михаил Александрович, родился в Москве…

Ага, вот оно!

— Господин Василеу, боюсь, вы нашли информацию не обо мне, — я зацепился за слабый шанс сбить погранца с толку. — Я родился не в Москве, а в Тульской губернии. Это недалеко от Москвы, примерно в ста километрах. Ныне я действительно проживаю в Москве, поскольку прохожу там обучение. И все же, боюсь, данные не мои.

Я старался говорить убедительно и спокойно, с достоинством, присущим одаренному и аристократу. Хотя поджилки тряслись, да и под ложечкой сосало. Я сейчас ходил по охрененно тонкому льду и был уверен, что Денисова и Грасс так же раскалывали в соседних помещениях. Разве что Аньке проще — у нее документы были самыми что ни на есть настоящими. Но она все еще могла нас сдать.

Майор-юстициар озадаченно уставился на бумаги.

— Но ведь, ваше благородие… Хотя погодите…

— В чем дело?

— Есть ли у вас при себе внутренний паспорт? По правилам вы обязаны путешествовать с международным, я это понимаю. Возможно, имела место путаница в базах. Но вы нас очень обяжете, если предоставите внутренний документ. Мы подадим запрос на сверку и все выясним.

Я лишь пожал плечами.

— Боюсь, это невозможно. Если я вообще взял его с собой, то он остался в моих вещах в поезде. Когда меня забирали в Фокшаны, то пообещали вернуть сравнительно быстро. Я ничего не брал с собой.

Василеу рассеянно кивнул.

— Да, верно. Кроме того, поскольку имело место применение газа, то все вагоны и вещи будут подвержены дезинфекции на случай, если вредоносные вещества останутся на поверхностях… Ох, Михаил Александрович, раз происходит подобная ситуация, боюсь, мы будем вынуждены просить вас задержаться.

Перевожу на русский: “черта с два мы тебя куда-нибудь отпустим”.

Думай, что можно сделать, Миха. Думай! Силу и ментальные практики применять нельзя, с друзьями не связаться. Но нужно сохранить лицо и легенду. Дух брата не просто так предупреждал меня не верить дакийцам. Это тоже следовало учитывать.

Я не думал, что конкретно этот Василеу имел на меня личные виды — нет, мужик просто старался хорошо делать свою работу. Но теперь нужно было как-то выкручиваться.

Впрочем, была у меня одна идея — раз уж вылезла проблема с документами, то быстро и без вмешательства империи вряд ли обойдется. Если проволочек избежать не удалось, значит, я сделаю так, чтобы они стали максимально неудобными для самих дакийцев.

Извините, господа, ничего личного…

— Разумеется, господин Василеу, — улыбнулся я. — Прекрасно понимаю, что вопрос серьезный. Однако, насколько я помню, как аристократ и одаренный, я вправе воспользоваться привилегией связи с дипломатической миссией.

По лицу майора-юстициара пробежала тень.

— Это так, — сухо сказал он.

— В таком случае я прошу вас связаться с представительством империи. Я готов оказать вам любое содействие и поддержку, готов объяснить причины применения Благодати и дать свидетельские показания о нападении на экспресс. Однако считаю правильным предупредить свою родную страну о случившемся и моей роли в этих событиях. Полагаю, это будет справедливо.

— Но долго, Михаил Александрович. В Фокшанах нет представительства дипломатической миссии. Нам придется подавать запрос в Букурешт.

Я театрально вздохнул.

— Что ж, придется подождать. Благо вы сами предложили воспользоваться вашим гостеприимством. Не переживайте, господин Василеу, я не избалован и особого отношения к себе не потребую.

Василеу собрал распечатки в одну стопку и хмуро посмотрел на меня.

— Вы — перебежчик? — тихо, почти беззвучным шепотом спросил он.

Я удивленно моргнул.

— Если вы желаете просить убежища в Дакии в обмен на сотрудничество, то дипмиссия Империи вам не поможет, — продолжил юстициар. — Они сдают своих обратно. Поэтому если вы подделали документы, чтобы проникнуть на территорию Дакии и просить убежища…

Интересно, ох как интересно! Значит, вот как Юсупов мог полулегально проникнуть в Дакию. Предложил сотрудничество в обмен на запрет экстрадиции. Дакия ведь не выдает преступников, прямо как Дон, откуда выдачи нет. Что ж, становилось понятнее.

Я мог бы сейчас театрально возмутиться. Мог бы, наоборот, дать знак, что мне нужно именно это. Но ни то, ни другое не поможет выполнению задачи. Мне нужно попасть в Констанцу и выяснить, что нарыла Ирина. И если придется выбирать между сдачей своим и сдачей дакийцам, я выберу своих.

— Нет, — я слегка качнул головой. — Прошу вас, господин Василеу, свяжитесь с дипмиссией в Букуреште.

Переводя на понятный язык, я заявил: “хрен вам, а не ответы, пока не прибудет представитель моей страны”. Один-один. Играем дальше.

Майор-юстициар вздохнул и поднялся.

— Разумеется, Михаил Александрович. Мы немедленно отправим запрос в Букурешт. А пока, боюсь, вам придется расположиться у нас. Вас сопроводят во временные апартаменты.

Временные апартаменты оказались похожи на одиночную камеру в тюрьме какой-нибудь Швеции или Норвегии. Впрочем, в моем мире примерно такие же параметры имели квартиры-студии где-нибудь в Мурино или Кудрово.

— Прошу, господин, — на кривом русском сказал сопровождавший меня пограничник. — Выход придется закрыть. Запореть.

— Запереть?

— Да, запереть! На ключ. Ради безопасности.

Я вздохнул. Что ж, ожидаемо, что я стал пленником.

— А если мне что-нибудь понадобится? Полотенце, например? Или еда…

Погранец немного растерялся. Судя по его реакции, ситуация для фокшанской ставки была не совсем типичная. Видимо, аристократов они задерживали редко, а для простых контрабандистов или других нелегалов имелись камеры попроще. Тем не менее мужик быстро сориентировался.

— Тут телефон, господин, — он указал на висевший на стене аппарат старого образца. — Наберите “один”, вам ответят. Попросите то, в чем нужда… То, что нужно вам. И вам все принесут.

— Благодарю, — улыбнулся я. — Обещаю, что постараюсь не доставлять вам неудобств.

Погранец смущенно кивнул и вышел. Я услышал щелчок запираемого замка.

Что ж, значит, отсиживаемся. И думаем. Мало притащить сюда представителя дипмиссии — нужно еще и заставить его помочь нам с Денисовым, стараясь не раскрыться. Хотя, чуял я, придется.

Я сделал свет ярче и огляделся. Окон в помещении не было — за прекрасное здесь отвечала репродукция картины, изображавшая карпатский пейзаж. В ванной комнате нашелся рукомойник и рулон бумажных полотенец — я с удовольствием умылся и долго пялился на свою осунувшуюся рожу в зеркало. Да уж, сейчас на аристократа я походил очень отдаленно — лицо в царапинах, костюм превратился в лохмотья, волосы всклокочены, под глазами синяки. Ничего, отосплюсь.

Благо кровать здесь была — одноместная скрипучая койка, продавленная так, что при попытке улечься я провалился вниз. Ну да ладно, и на полу приходилось спать. Я снял то, что еще вчера было скроенным по фигуре пиджаком, положил под голову и вдохнул запах битвы — перед глазами сразу же замелькали воспоминания.

Итак, Миха, давай раскладывать все по полочкам. Кое-что интересное мы, несмотря на полный хаос, все же узнали.

Во-первых, кто-то точил на меня длинный и острый зуб. Штефан и его подружка хотели выслужиться перед этим человеком и, видимо, получить финансирование своей революционной деятельности. Кто мог точить на меня зуб в Дакии? Из известных мне — только Юсупов.

Зато кривая организация захвата в целом объяснялась: НОАРД не знали толком, кто им нужен. Ориентировались лишь по фамилии, оперировали малыми сведениями и закономерно ошиблись. Плохая новость — Юсупов наверняка нас ждал и подготовился. Хорошая новость — используя воспоминания Штефана, можно было попытаться раскрутить этот клубок дальше.

Становилось понятнее, почему именно Дакия стала местом притяжения недовольных имперских аристократов. С появлением Юсупова здесь могла возникнуть организованность, а правительство, видимо, не мешало этой деятельности. Или же в какой-то степени даже было заинтересовано. Впрочем, все это — довольно очевидные выводы. Понять бы, кто и на каких местах отвечал за весь этот балаган.

Не успев додумать последнюю мысль, я вырубился. Усталость навалилась внезапно, словно внутри лопнула струна, и все последствия веселой ночи обрушились на меня единым потоком. Сил сопротивляться не было. Я закрыл глаза и провалился в целебный сон без сновидений.

— Михаэл Александерович! — стук в дверь разбудил меня, и я вскочил, непонимающе уставившись на незнакомую обстановку.

Лишь секундой позже, вспомнив, как я оказался в Фокшанах, я унял вскинувнуюся было силу и погасил активировавшуюся было “Берегиню”.

Заворочался ключ в замке. Когда дверь открылась, на пороге стояли двое бойцов в камуфляжной форме.

— Михаэл Александерович, добрый день, — поприветствовал уже знакомый мне погранец и посторонился, пропуская сослуживца с подносом. — Командир велел принести еды.

Я окончательно пришел в себя и потер затекшую шею.

— Пожалуйста, передайте командиру мои благодарности.

Погранец кивнул.

— Новости для вас, ваше благородие. Вчера направили запрос в Букурешт, утром пришел ответ. Сюда уже выехал представитель миссии. Через несколько часов ждем здесь.

А вот это уже было хорошо. И немного странно, что там так быстро зашевелились. Насколько я знал, обычно дипломатическая машина любила увязать в бюрократии и работала довольно медленно. А тут подорвались, словно на углях. Может опасались, что я решу сотрудничать с дакийцами?

— Спасибо, — улыбнулся я. — Это очень хорошие новости.

— Вот, поешьте, пожалуйста, — тоном любимой бабушки сказал второй погранец и поставил передо мной еще и термос. — Моя жена готовила. Лучший гуляш в Фокшанах!

Я взглянул на аккуратно разложенную еду в переносном контейнере. Пахло божественно: чем-то пряным, овощным и мясным.

— Только не говорите, что вы решили пожертвовать мне собственный обед, — с укором произнес я.

Погранец лишь отмахнулся.

— Так семья здесь рядом живет, я попрошу — мне еще на пост передадут. А вы, как мне сказали, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не держали.

Этот мужик изъяснялся по-русски очень хорошо. Правильно, почти без акцента. Меня даже начали терзать смутные сомнения, что он и вовсе не был дакийцем. Но нрав, судя по всему, имел легкий и добродушный, да и впитал традиции южного гостеприимства.

— Кушайте-кушайте, господин, — подгонял меня пограничник. — Мы еще для вас душ приготовим. Только со сменной одеждой беда. Нет у нас ничего… что вам по статусу.

— Я буду рад любой чистой одежде, — улыбнулся я. — А возможность помыться и вовсе превратит меня в самого счастливого человека на земле.

Добрый погранец улыбнулся.

— Тогда мы вас оставим и вернемся через четверть часа.

Я набросился на еду еще до того, как они вышли. Ел так быстро и жадно, что не сразу прочувствовал вкус блюда. Заботливые мужики даже подогрели контейнер — видимо, подумали, что я совсем непростой гость, раз представительство империи сорвалось ради меня так быстро. А может просто здесь было принято хорошо относиться к гостям…

Покончив с подобием очень густого гуляша, я сделал несколько глотков кофе из термоса с милыми цветочками. Да уж, точно домашней едой поделились. Приятно…

Когда с едой и приведением себя в порядок было покончено, я и правда почувствовал себя гораздо лучше. Попытался связаться с Денисовым — тот, судя по всему, отсыпался. Грасс зачем-то поставила ментальный блок. Может пыталась защититься от вмешательства в голову. С нее станется, она была тем еще параноиком.

Я как раз натягивал великоватые штаны и футболку, когда за мной пришли. На этот раз на пороге появился сам Флорин Василеу.

— Добрый день, Михаил Александрович, — учтиво поприветствовал он. — Вижу, вы освоились.

— Да, приготовился провести здесь несколько дней. Однако, видимо, поторопился.

Майор-юстициар кивнул.

— Полагаю да, — он понизил голос. — Не знаю, кто вы и кто за вами стоит, но я впервые наблюдаю, чтобы сотрудники имперской дипломатической миссии работали так быстро. Вероятно, вы гораздо ценнее, чем стремились показать.

Я не поддался на провокацию и лишь улыбнулся.

— Давайте же вместе выясним, почему они так зашевелились.

Василеу с небольшим конвоем повели меня в “рабочую” часть своего неприступного бастиона. Чем дольше мы шли, тем сильнее я ощущал дежавю — ну точно почти что советская функциональная застройка. Уже отвык в имперском Петрополе, где даже в Отделении на потолках сохранилась лепнина.

Майор-юстициар пропустил меня вперед, и я оказался в той же допросной, где мы разговаривали накануне. Я привычно уселся, демонстративно положил руки на стол, убеждая в отсутствии грязных намерений.

— Посланник прибыл, — шепнул на ухо Василеу один из конвоиров.

Майор-юстициар кивнул и вышел. Видимо, встретить посланника лично.

Я же попытался вспомнить, что читал об имперской дипломатической миссии в Дакии — все же успел немного подготовиться.

Высшей дипломатической миссией было посольство, а в Дакии была миссия второго уровня. Посланник считался дипломатическим агентом 2-го класса, вслед за классом послов, и был наделён всеми правами и привилегиями главы дипломатической миссии. Официально его должность звучала: “Чрезвычайный и Полномочный Посланник”.

Посланник, как представитель постоянных дипломатических миссий за рубежом, был дипломатическим агентом 2-го ранга и состоял в 3 классе по должности. Наравне с послами пользовались титулом «превосходительства», но только из вежливости.

Словом, шишка важная.

В коридоре послышались шаги. Я приосанился, готовясь встречать свою надежду на спасение. Дверь распахнулась, и первым вошел Василеу.

— Михаил Александрович, прибыл Чрезвычайный и Полномочный Посланник в Дакии его превосходительство Николай Иванович Ромодановский-Ладыженский с помощниками, — объявил майор-юстициар.

Следом вошел импозантный мужчина средних лет в строгом костюме, украшенном лишь изящной булавкой для галстука и двумя брошами на лацкане пиджака — гербами Империи и его рода. Сосредоточенный, приятной наружности, посланник больше походил на ученого. А может такой вид ему придавали очки в темной оправе.

— Здравствуйте, Михаил Александрович, — тихим, даже вкрадчивым тоном поприветствовал он и направился, чтобы пожать мне руку.

— Рад знакомству, ваше превосходительство, — учтиво ответил я.

Ромодановский-Ладыженский оглянулся и кивнул помощнику, застывшему на пороге. Тот отстранился и пропустил вперед женщину, которую я бы не забыл ни за что и никогда.

Матильда поцокала на высоченных каблуках и сняла шляпку.

— Здравствуйте, Михаил Александрович.

Я оторопел, не в силах выдавить ни слова. Матильда? Откуда она здесь взялась? Ирина же писала, что они были в Констанце! Да и откуда она могла…

— Не уверена, что мы знакомы, — обворожительно улыбнулась моя бывшая наставница и протянула руку для приветствия. — Баронесса Матильда Карловна фон Штофф.