Да не настанет ночь

1. ВЗАПЕРТИ

Урок закончился. Усыпляющий шепот гипнона неожиданно превратился в высокий писк и оборвался, завершившись трижды повторенной нотой-командой. Затем устройство расплылось и исчезло, но Элвин продолжал смотреть в пустоту, пока его разум возвращался к реальности сквозь многие столетия.

Джезерак заговорил первым; в голосе звучали беспокойство и легкая неуверенность.

— Это самые старые записи в мире, Элвин, — единственные, в которых показана Земля, какой она была до появления Пришельцев. И очень немногие люди просматривали их.

Мальчик медленно повернулся к наставнику. Чем-то его взгляд встревожил старика, и Джезерак пожалел о своем поступке. Он заговорил быстрее, будто пытаясь успокоить собственную совесть.

— Ты знаешь, что мы никогда не заводим речь о древних временах, и записи я показал лишь потому, что ты так настойчиво этого требовал. Пусть не приводят тебя в уныние картины былого; пока мы счастливы, разве важно, какую часть мира мы населяем? У людей, увиденных тобою, было гораздо больше жизненного пространства, но они не радовались жизни так, как мы.

«В самом ли деле?» — усомнился Элвин.

Из Диаспара — одинокого острова среди пустыни — его мысли перенеслись в мир, которым когда-то была Земля. Мальчик вновь увидел гигантские просторы воды и суши, увидел голубые волны, набегавшие на золотистые берега. В ушах все еще звенел шум прибоя, смолкший на планете миллиард лет назад. Он вспоминал леса, степи и удивительных зверей, когда-то деливших Землю с человеком.

Ничего этого больше нет. От океанов остались серые пустыни, словно саваном окутавшие планету. Соль и песок, от полюса до полюса, и лишь огни Диаспара горят среди безжизненных дебрей, которым предстоит однажды его поглотить.

И это самое меньшее из всего, что потеряло человечество, ибо над опустевшей Землей все так же сияют забытые звезды.

— Джезерак, — заговорил наконец Элвин, — однажды я поднялся на башню Лоранна, где давно никто не живет, и смог взглянуть сверху на пустыню. Было темно, и я не видел земли, но в небе было полно разноцветных огоньков. Я долго следил, но они не двигались с места. В конце концов я ушел. Скажи, ведь это звезды?

Джезерак встревожился. Элвин проник в башню Лоранна? Следует выяснить подробности... Увлечения мальчика становятся опасными.

— Это звезды, — коротко ответил он. — И что?

— Мы когда-то летали к ним, да?

Последовала долгая пауза.

— Да.

— А почему перестали? И кто такие Пришельцы?

Джезерак встал. Ответ был подобен эху слов всех учителей мира.

— Элвин, достаточно на сегодня. Вот подрастешь, я расскажу тебе больше. Но не сейчас. Ты и без того знаешь слишком много.

Элвин так и не повторил свой вопрос. Позже в том отпала необходимость, поскольку ответ стал ясен. К тому же в Диаспаре было столько интересного, занимавшего его мысли, что мальчик на многие месяцы забыл о своем странном желании, которое, очевидно, испытывал он один.

Диаспар был замкнутым миром. Здесь люди собрали все свои сокровища, все, что удалось вынести из руин прошлого. Каждый из когда-либо существовавших городов отдал что-то Диаспару. Еще до появления Пришельцев его имя гремело на планетах, которых затем лишилось человечество.

В строительство Диаспара были вложены все искусство и мастерство золотого века. Когда великие дни приблизились к своему концу, гениальные творцы полностью изменили город и снабдили машинами, сделавшими его бессмертным. Многое может уйти в забвение, но Диаспар должен жить, в целости и сохранности неся потомков человечества по реке времени.

Вероятно, диаспарцы были довольны жизнью и по-своему счастливы, как и любой другой народ из когда-либо существовавших на лике планеты. Они проводили свой долгий век среди красоты поистине непревзойденной, ибо тяжкий труд миллионов столетий был отдан во славу Диаспара.

Таков был мир Элвина, мир, век за веком погружавшийся в упадок. Мальчик этого пока что не осознавал, ведь в настоящем было так много чудесного, позволявшего с легкостью забыть о прошлом. Столько еще нужно сделать, столь многому научиться, прежде чем минуют долгие годы его юности.

Сперва Элвин увлекся музыкой и какое-то время экспериментировал с различными инструментами. Но это древнейшее из искусств успело до того усложниться, что на овладение всеми его секретами требовалась тысяча лет, и в конце концов он отказался от этой затеи. Элвин мог наслаждаться чудесными мелодиями, но не творить их.

Потом был мыслепреобразователь. Вот это вещь! На его экране мальчик создавал бесчисленные картины из фигур и красок, как правило — случайно или нет — подражая кисти древних мастеров. Все чаше и чаше он замечал, что рисует пейзажи далекой Эпохи Рассвета, и порой его мысли с тоской обращались к видеоматериалам, которые показал Джезерак. И тлел огонек беспокойства, хотя пока что лишь в глубинах подсознания.

Но проходили месяцы и годы, и беспокойство росло. Когда-то Элвина вполне устраивали развлечения, которые можно было найти в Диаспаре, но теперь он понимал: этого недостаточно. Горизонты сознания расширялись, делая невыносимой мысль о том, что вся его жизнь должна пройти в стенах города. Однако он прекрасно понимал: альтернативы нет, ибо весь остальной мир покрыт пустыней.

Пустыню он видел лишь несколько раз и не знал больше никого, кто хоть однажды посмел на нее взглянуть. Страх, который испытывал его народ перед внешним миром, был мальчику непонятен; ему самому этот мир внушал лишь предвкушение некой тайны. Когда Элвин уставал от Диаспара, пустыня звала его — также, как сейчас.

Разноцветные сверкающие дороги уносили во все стороны спешивших по своим делам жителей. Они улыбались Элвину, пока тот добирался до центрального высокоскоростного узла. Иногда его приветствовали по имени; раньше мальчику льстило, что его знает весь Диаспар, но теперь это нисколько не радовало.

За считаные минуты экспресс-канал вынес его из многолюдного центра, и, когда дорожка плавно остановилась, он очутился напротив платформы из пестрого мрамора; вокруг не было видно почти никого. С младенческих лет привыкнув к движущимся дорогам, Элвин уже не мог себе представить никакого другого вида наземного транспорта. Инженер древнего мира сошел бы с ума, пытаясь понять, как твердая дорога может быть неподвижна по краям, в то время как ее середина движется со скоростью сто пятьдесят километров в час. Когда-нибудь эта загадка могла бы заинтересовать и Элвина, но пока он так же некритично воспринимал все окружающее, как и остальные жители Диаспара.

Эта часть города была почти безлюдна. Хотя его население не менялось тысячелетиями, для семей были в порядке вещей частые переселения из дома в дом, из квартала в квартал. Рано или поздно здесь снова должна появиться жизнь — но вот уже сто тысяч лет циклопические башни пустуют.

Мраморная платформа заканчивалась у пронизанной ярко освещенными туннелями стены. Элвин, не колеблясь, выбрал один из них и шагнул. Его сразу же подхватило перистальтическое поле и понесло вперед. Путешествуя, он безмятежно лежал и поглядывал по сторонам.

Трудно было представить, что он находится в туннеле глубоко под землей. Здесь вступало в свои права искусство, чьим холстом служил весь Диаспар, и Элвину казалось, будто он видит над собой открытое всем ветрам небо. Вокруг сверкали в лучах солнца шпили. Это был не тот город, который он знал, а Диаспар намного более древний. Большинство зданий были ему знакомы, но хватало и едва заметных отличий, и это еще сильнее возбуждало интерес к ландшафту. Возник соблазн ненадолго задержаться, но мальчик не ведал способа прекратить или хотя бы замедлить свое движение по туннелю.

Вскоре он мягко опустился на пол большого овального помещения, полностью окруженного окнами, что ласкали взор картинами садов, усыпанных сверкающими цветами. ВДиаспаре сохранились и настоящие парки, но эти своим существованием были обязаны не садовнику, а художнику-декоратору и специальной аппаратуре. В нынешнем мире такие краски просто не могут быть живыми.

Элвин шагнул в окно — и иллюзия разлетелась вдребезги. Он находился в коридоре, круто уходившем вверх, круглом в поперечном разрезе. Пол под ногами медленно пополз вперед, словно направляя его к цели. Мальчик прошел несколько шагов и остановился — скорость движения пола возросла достаточно, тратить силы не имело смысла.

Коридор продолжал вести вверх и метров через сто начал подниматься под прямым углом. Но об этом Элвину говорила лишь логика; судя же по ощущениям, он быстро двигался по вполне горизонтальному туннелю. Тот факт, что на самом деле он поднимается по вертикальной шахте длиной несколько километров, не вызывал чувства опасности, поскольку невозможно было представить, что поляризующее поле способно вдруг отказать.

Потом коридор клонился вниз, пока опять не повернул под прямым углом. Движение пола неощутимо замедлилось, и вот Элвин остановился в конце длинного зала с зеркалами по стенам. Он понял, что находится почти на самом верху башни Лоранна.

Какое-то время он стоял как зачарованный посреди зеркального зала. Да и как тут не восхищаться, если больше нигде во всем Диаспаре не найдешь подобного зрелища. По некой прихоти художника лишь несколько зеркал давали подлинные отражения; при этом, как было известно мальчику, правдивые зеркала то и дело менялись местами с обманчивыми. Последние тоже что-нибудь да отражали, но до чего же дивно видеть себя в непрестанно меняющейся и совершенно нереальной обстановке. Элвин не знал, как быть, если вдруг кто-то двинется ему навстречу в этом мире отражений; но ничего похожего, к счастью, не случилось.

Пять минут спустя он оказался в маленькой пустой комнате, постоянно продуваемой теплым ветром. Это был элемент вентиляционной системы башни; из комнаты воздух уходил наружу через широкие отверстия в стене. Они позволяли увидеть пустыню, лежавшую за пределами Диаспара.

Мальчик и мысли не допускал, что Диаспар строился с расчетом наглухо отгородить его жителей от всего внешнего. Но как тут не задаться вопросом, почему невозможно увидеть пустыню из любой другой точки? Внешние башни Диаспара обступили город плотным кольцом, повернувшись спинами к враждебной округе, и Элвину частенько думалось о странном нежелании горожан говорить или даже размышлять о том, что лежит за пределами их крошечной вселенной.

Вдалеке солнечный свет прощался с пустыней. Почти горизонтальные лучи рисовали цветные пятна на восточной стене комнатки, а позади Элвина образовалась его широкая и высокая тень. Прикрыв ладонью глаза от яркого света, он посмотрел вниз, на землю, по которой в течение многих тысячелетий не ступала нога человека.

Он почти ничего не увидел. Лишь длинные тени барханов и низкую, неровную гряду гор против заходящего солнца. Неужели и правда из миллионов диаспарцев лишь он один созерцал подобные картины?

Сумерек не было; с заходом солнца на пустыню стремительным вихрем обрушилась ночь, а небо усеяли звезды. Высоко на юге сияло загадочное созвездие, уже не раз волновавшее разум Элвина, — идеальное кольцо из шести разноцветных звезд, с единственным белым гигантом в центре. Мало столь же ярких сыщется на небосклоне, ведь огромные солнца, в далекую пору не жалевшие пламени, успели состариться и теперь угасали.

Элвин долго сидел на корточках перед отверстием и разглядывал звезды на западе. Высоко над городом, в мерцающей тьме его разум, казалось, работал со сверхъестественной ясностью. В знаниях мальчика имелись громадные пробелы, но судьба Диаспара постепенно открывалась перед ним.

Человечество изменилось, сам же он остался прежним. Он отгорожен от всех своим любопытством, неуемным желанием узнать как можно больше. Но ведь когда-то эти качества были свойственны всем землянам. Давным-давно, миллионы лет назад, вероятно, что-то произошло, отчего люди стали совершенно другими. Где же искать ответ? Может быть, в обрывочных упоминаниях о таинственных Пришельцах?

Но пора возвращаться. Элвин встал, и тут родилась отчаянная мысль. Вентиляционное отверстие тянется почти горизонтально, длиной оно метра три. Мальчик считал, что дальше ничего нет, только отвесная стена башни, но это было лишь предположением. Отчего не проверить? Строители запросто могли оставить под дырой какой-нибудь выступ, хотя бы из соображений безопасности. Нынче уже поздно для разведки, но он сможет прийти завтра... Жаль, что приходится лгать Джезераку, но, поскольку старик весьма неодобрительно относится к его странностям, скрывать правду кажется вполне разумным.

Элвин даже себе не смог бы ответить, что именно надеется обнаружить. Он прекрасно понимал: если и удастся каким- то образом покинуть Диаспар, вскоре ему придется вернуться. Но мальчишеская страсть к приключениям неумолимо брала верх.

Пробраться по туннелю оказалось совсем несложно, хотя вряд ли он мог бы с такой же легкостью проделать это год назад. Мысль о полуторакилометровой круче нисколько не беспокоила Элвина — человечество успело полностью утратить страх высоты. Да и всего лишь в метре под отверстием, как оказалось, мальчика поджидал довольно широкий балкон.

И вот Элвин снаружи. В ушах стучала кровь. Впереди, более не ограниченная узким каменным прямоугольником, простиралась пустыня. Над головой уходила на десятки метров в небо стена.

Справа и слева, на север и юг, протянулась шеренга башен, словно опоры титанического моста. Элвин с интересом отметил, что не только из башни Лоранна выходят в сторону пустыни вентиляционные отверстия. Несколько минут он любовался великолепным ландшафтом, потом решил присмотреться к своему балкону.

Платформа шириной метров шесть не имела ограждения.

Элвин, бесстрашно заглянув за край, прикинул, что песок лежит по меньшей мере в полутора километрах.

Зато сбоку обнаружилось кое-что поинтереснее, а именно лестница. Похоже, она вела к другой платформе, метров на сто ниже. Ступени были вырублены прямо в камне, и Элвин подумал, нельзя ли по ним добраться до самой земли. От лихой затеи даже закружилась голова — хотя в эту голову не приходила мысль о том, чего будет стоить такой спуск.

Однако лестница протянулась не более чем на тридцать метров, неожиданно уперевшись в большую каменную глыбу. Тупик. Кто-то добрый позаботился о том, чтобы исключить риск для таких, как Элвин.

Разочарованный мальчик подошел к препятствию. Какая досада — забраться в такую даль лишь для того, чтобы потерпеть неудачу! О том, что не смог бы подняться по лестнице обратно, даже если бы удалось добраться до земли, он не думал.

Подступив к камню, Элвин увидел выбитые на нем слова. Буквы хоть и старинные, но распознать несложно. Три раза перечитав немудреный текст, он сел на массивную плиту и устремил взгляд вниз, к недостижимой земле.

ЕСТЬ И ДРУГОЙ ПУТЬ

ПРИВЕТ ОТ МЕНЯ ХРАНИТЕЛЮ ЗАПИСЕЙ

АЛЕН ЛИНДАР