Да не настанет ночь

11. СОВЕТ

Постепенно Элвин сообразил, что произошло. Невозможно добиться от его робота неподчинения давным-давно полученным приказам, но можно создать копию с теми же знаниями, но со снятой блокировкой памяти. Великолепное решение — но лучше, пожалуй, сейчас не задумываться о разуме, способном его найти, и о силах, способных его осуществить.

Элвин позвал роботов, и они дружно двинулись к нему. Мысленно он повторил вопрос, который уже задавал много раз и во множестве вариантов:

— Можешь рассказать, как твой первый хозяин добрался до Шалмирейна?

Рордену оставалось лишь жалеть, что он не воспринимает беззвучные ответы машины. Впрочем, радостная улыбка, озарившая лицо Элвина, была вполне красноречива.

Мальчик торжествующе посмотрел на хранителя записей.

— Номер первый тот же, что и прежде, — сказал он, — но второй готов говорить.

— Лучше отложить допрос до возвращения, — предложил Рорден. — Нам потребуются ассоциаторы и регистраторы.

Элвин, хоть и сгорал от нетерпения, был вынужден признать его правоту.

— Ты ничего не забыл? — улыбаясь, спокойно спросил Рорден.

Красная лампочка на переводчике продолжала мигать, а с экрана не сходило требование:

Элвин подошел к машине, пригляделся к панели. В нее было встроено окошко из почти невидимого вещества, в котором утопал кончик стила. Острие упиралось в белый лист, рядом уже виднелось несколько подписей и дат. Последняя была пятидесятитысячелетней давности, и Элвин узнал имя одного из былых председателей Совета. Над ним стояло два имени, незнакомых ни мальчику, ни Рордену. В том ничего удивительного, поскольку они были написаны двадцать три и пятьдесят семь миллионов лет назад.

Элвин не видел в подобном ритуале смысла, но он понимал, что гадать о побудительных мотивах создателей этого места — занятие неблагодарное. Испытывая легкое чувство нереальности происходящего, он взялся за стило и написал свое имя. Инструмент перемещался вправо свободно, поскольку в горизонтальной плоскости окошко оказывало не большее сопротивление, чем стенка мыльного пузыря. Однако никакая сила не заставила бы его двигаться по вертикали — мальчик это понял еще до того, как решил поэкспериментировать.

Аккуратно написав свое имя, он отпустил стило, которое медленно вернулось в исходное положение. Лампочка на панели погасла.

Уходя, Элвин думал о том, зачем его предшественники посещали этот зал и чего они требовали от машины. Несомненно, через тысячи или миллионы лет на эту панель будут смотреть другие, спрашивая себя: «Кто такой этот Элвин Лоронеи?» Но будут ли? Возможно, они просто воскликнут: «Смотри-ка, это же подпись Элвина!»

Мысль показалась довольно интересной, но он предпочел не делиться ею с другом.

У входа в коридор они еще раз оглядели пещеру. Под ними раскинулся иллюзорный город из загадочных белых зданий, залитый ослепительным светом, не предназначенным для человеческих глаз. Он выглядел мертвым, да он и не был никогда живым, но Элвин знал: однажды Диаспар умрет, но останутся эти машины, они будут действовать, и время не в силах оторвать их от мыслей, подаренных великими людьми прошлого.

Возвращаясь, они почти не разговаривали. Улицы Диаспара были залиты солнечным светом, но он казался тусклым в сравнении с блеском города машин. Оба думали о знаниях, которые вскоре им откроются, и не замечали красоты проплывавших мимо огромных башен и любопытства во взглядах сограждан. Элвин не мог не дивиться, вспоминая пройденный путь. Он прекрасно понимал, что человек творит свою судьбу, но с тех пор, как мальчик встретился с Рорденом, события будто сами несли его к предначертанной цели. Послание Алена, Люс, Шалмирейн... На каждом этапе он мог отвернуться и ничего не увидеть, но какая-то сила влекла его вперед. Приятно верить, что судьба к тебе благоволит, но разум твердил Элвину иное. Этот маршрут мог быть пройден уже тысячи раз. Он просто первый, кому повезло.

Первый, кому повезло. Слова отдавались в ушах издевательским эхом.

В комнате Рордена молча ждал, сложив руки на коленях, человек в облачении, не похожем ни на что из виденного Элвином прежде. Мальчик вопросительно посмотрел на побледневшего Рордена и только тогда понял, что это за посетитель.

Когда они вошли, гость встал и холодно поклонился. Не говоря ни слова, протянул Рордену маленький цилиндр. Тот взял его и сорвал печать. Письменные сообщения были неслыханной редкостью, что делало безмолвную сцену еше более драматичной. Закончив читать, Рорден с легким поклоном вернул цилиндр. Несмотря на тревогу, Элвин не сдержал улыбку.

Похоже, Рорден достаточно быстро пришел в себя. Когда он заговорил, голос звучал вполне нормально.

— Элвин, с нами желает пообщаться Совет. Боюсь, мы заставили его ждать.

Об этом Элвин и сам догадывался. Кризис наступил раньше — намного раньше, — чем он рассчитывал. Он убеждал себя в том, что не боится Совета, но ожидание давалось нелегко. Мальчик невольно перевел взгляд на роботов.

— Придется оставить их здесь, — твердо сказал Рорден.

Элвин вздохнул и спокойно ответил:

— Хорошо.

По дороге в Зал Совета все молчали. Элвин выстраивал свои аргументы, которые так толком и не продумал, полагая, что они не понадобятся еще много лет. Он испытывал скорее досаду, чем тревогу, злясь на себя за то, что оказался столь неподготовленным.

Они прождали в приемной несколько минут, но Элвину этого хватило, чтобы с удивлением отметить слабость в ногах. Ведь он же не боится предстоящей встречи! Наконец раздвинулись большие двери, и они вошли в зал, где двадцать членов Совета сидели вокруг своего знаменитого стола.

Это было первое заседание Совета в жизни Элвина, и он почувствовал себя польщенным, заметив, что в зале нет свободных мест. О том, что Джезерак — тоже член Совета, он не знал. Встретив его удивленный взгляд, старик беспокойно пошевелился в кресле и едва заметно улыбнулся, словно говоря: «Я тут ни при чем». Остальных Элвин ожидал увидеть; только двое были ему незнакомы.

Председатель дружеским тоном обратился к вызванным, и Элвин, оглядывая знакомые лица, недоумевал, что так встревожило Рордена. Может, он просто струсил? Но мальчик тотчас спохватился: несправедливо так думать о друге. Рорден не отличался смелостью, но ведь сейчас он не о себе беспокоится, а о должности, которую столь давно занимает. Еще не было случая, чтобы хранителя записей сняли с его поста, и Рордену очень не хотелось создать прецедент.

Несколько минут спустя планы Элвина существенно изменились. Речь, которую он столь тщательно подготовил, была забыта, изящные фразы, отрепетированные перед зеркалом, неохотно отвергнуты. В его поддержку выступил самый вероломный союзник — несерьезное отношение даже к самым важным событиям. Совет мог собираться раз в тысячу лет, управляя судьбой Диаспара, — но сидевшие перед мальчиком были всего лишь утомленными старцами. Элвин знал Джезерака и не верил, что остальные сильно от него отличаются. Испытывая непонятную жалость к ним, он вдруг вспомнил слова Серанис: «Много веков назад мы пожертвовали бессмертием, а Диаспар по-прежнему живет ложной мечтой». Мальчик не верил, что это принесло счастье его согражданам.

Поэтому, когда председатель предложил Элвину рассказать о своем путешествии, тот выглядел не более чем мальчишкой, который случайно обнаружил нечто, чему не придал особого значения. Какие там планы или заранее намеченные цели? Одно лишь любопытство заставило его покинуть Диаспар; собственно, такое может случиться с кем угодно. О Шалмирейне и роботах он и словом не обмолвился.

Получилось неплохо, хотя в полной мере оценить свое выступление мог лишь он один. Совет, похоже, его оправдания воспринимал благосклонно, только на лице Джезерака отражалась смесь облегчения и недоверия. На Рордена Элвин смотреть не решался.

Когда он закончил, последовала короткая пауза, затем взял слово председатель.

— Мы понимаем, — заговорил он, тщательно формулируя мысли, — что тобой двигали самые лучшие побуждения. Однако ты поставил нас в затруднительное положение. Уверен ли ты, что открытие сделано случайно и что никто на тебя не влиял? — Он многозначительно перевел взгляд на Рордена.

— Не совсем, — ответил после некоторого раздумья мальчик.

Члены Совета быстро переглянулись, и стоявший рядом Рорден беспокойно пошевелился. Невинно улыбнувшись, Элвин поспешил добавить:

— Я уверен, что многим обязан своему наставнику.

Услышав столь неожиданный и сомнительный комплимент, все повернулись к Джезераку, который густо покраснел и хотел было что-то сказать, но не решился. Наступила неловкая пауза, ее в конце концов нарушил председатель.

— Спасибо, — проворчал он, — А теперь оставайся здесь, жди, пока мы не обсудим твой рассказ.

Раздался облегченный вздох Рордена — а в следующий миг словно безмолвное покрывало опустилось на Элвина. Он видел, что члены Совета оживленно спорят, но ни одно слово до него не долетало. Сперва это казалось забавным, но вскоре стало утомительным, и он был рад, когда тишина наконец прервалась.

— Мы пришли к выводу, — сказал председатель, — что имело место несчастное стечение обстоятельств, за которое никто не может нести ответственности. Хотя мы считаем, что хранителю записей следовало раньше сообщить нам о случившемся. Впрочем, может быть, оно и к лучшему, поскольку теперь мы осознаем угрозу и способны принять меры, чтобы подобные находки впредь не будоражили юные неокрепшие умы. Мы сами разберемся с обнаруженной тобою транспортной системой, а ты, — впервые обратился он к Рордену, — позаботишься, чтобы все упоминания о Люсе исчезли из записей.

Зазвучали аплодисменты, и на лицах советников появились удовлетворенные улыбки. Проблему удалось быстро решить, и обошлось без неприятной процедуры вынесения выговора Рордену. Главные граждане Диаспара имели все основания считать, что они достойно исполнили свой долг. При удачном стечении обстоятельств могут пройти века, прежде чем снова возникнет подобная необходимость.

Даже Рорден, несмотря на некоторое разочарование, радовался исходу. Все могло быть намного хуже...

— И когда именно вы намерены закрыть путь в Люс?

Советники застыли в своих креслах, и улыбки медленно исчезли с лиц. Прошло некоторое время, прежде чем Рорден, еще не до конца осознав катастрофу, понял, что слова эти произнес Элвин.

Успех, который принесла его хитрость, недолго радовал мальчика. Он все больше злился, слушая председателя и понимая, что Совет пытается разрушить его планы. Такие же точно чувства Элвин испытал в Люсе, когда Серанис предъявила ему ультиматум. Тот поединок он выиграл, и вкус победы был все еше сладок. На этот раз рядом не было робота, способного помочь, и мальчик не знал, чем все закончится. Но он больше не испытывал страха перед этими старыми глупцами, считавшими себя правителями Диаспара. Он видел настоящих правителей города и говорил с ними в гробовой тишине их ярко освещенного подземного мира. Кипя гневом, Элвин сбросил маску, и теперь перед советниками был уже не тот простодушный малец, что униженно оправдывался какие-то минуты назад.

— Почему вы хотите закрыть путь в Люс?

В Зале Совета наступила тишина, лишь губы Джезерака искривились в едва заметной улыбке. Таким он Элвина еще не знал, но перемена ему явно понравилась.

А вот председатель, похоже, не сразу понял, сколь серьезен брошенный ему вызов.

— Вопросы высокой политики мы в этот раз обсуждать не станем, — высокопарно проговорил он. — Одно лишь скажу: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Диаспар заразился от других культур.

Он с притворной благожелательностью улыбнулся Элвину.

— Странно, — холодно произнес мальчик, — но в Люсе мне говорили то же самое про Диаспар. — Он с радостью увидел раздражение на лицах членов Совета, но не дал им возможности возразить. — Люс намного больше Диаспара, и его культура ничем не хуже. Там всегда знали о нас, но решили не вступать в контакт — не хотят, как ты сказал, заразиться. Разве не очевидно, что и мы не правы, и они?

Он испытующе вглядывался в лица и ни в одном не находил понимания. Неожиданно его злость на этих косных стариков с оловянными глазами достигла своего предела. Кровь застучала в висках, и хотя голос звучал теперь ровнее, в нем появились ледяные презрительные нотки, которых даже самый миролюбивый из членов Совета не мог не заметить.

— Наши предки построили империю, достигшую звезд, — напомнил Элвин. — Люди свободно путешествовали между мирами, а теперь их потомки боятся высунуться за стены собственного города. Нужно ли объяснять почему?

Он сделал паузу. В большом зале никто не двинулся с места.

— Потому что мы боимся. Боимся чего-то случившегося в начале нашей истории. В Люсе мне открыли правду, хотя я и сам давно догадывался. Полмиллиарда лет назад Пришельцы оттеснили нас обратно на Землю. Но разве это достойная причина, чтобы мы до скончания века трусливо отсиживались в Диаспаре и притворялись, будто ничего другого не существует?

Элвин коснулся тайных страхов, которых сам никогда не понимал и не разделял. Пусть делают что хотят — он сказал правду.

Вся ярость исчезла, осталась лишь легкая тревога из-за только что совершенного. С независимым видом он повернулся к председателю.

— Я могу идти?

Тот не произнес ни слова, лишь коротко кивнул. Большие двери распахнулись перед мальчиком, и как только они закрылись, в Зале Совета разразилась буря.

Председатель дождался неизбежного затишья и повернулся к Джезераку.

— Мне кажется, что сперва следует выслушать тебя.

Джезерак помедлил, пытаясь найти в его словах подвох, и наконец ответил:

— Думаю, Диаспар может потерять один из своих самых выдающихся умов.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве не очевидно? Сейчас юный Элвин на полпути к гробнице Ярлана Зея. Нет, вмешиваться нам не следует. Мне будет очень жаль его потерять, хотя он никогда меня особо не любил. — Старик вздохнул. — Впрочем, он никогда никого особо не любил, кроме Элвина Лоронеи.