Чувство времени

Глава 2. Святилище

К восходу мы утомились, лошади и вовсе выбились из сил. Беллина была все еще жива, но в таком же странном состоянии забытья, когда все реакции тела отсутствуют, и лишь слабая жилка едва бьется на шее. Метель закончилась еще ночью, но против ожидания небо не разгулялось, и восход был еще более поздним и безрадостным. Деревья вокруг стояли укутанные в бархатные снежные шубы, ни дуновения ветра не трогало белесого мира, и только грязная дорога все уходила и уходила вдаль.

— Город, вон, — Мастер указал рукой туда, где и вправду на горизонте уже проступали силуэты домов. Да и поля вокруг были разгорожены заборами. — Я ухожу, не торопись следом, ничего не измениться.

Маг заботился обо мне не зря. Во-первых, я был вымотан до предела, во-вторых, сутки в седле без подготовки так натрудили мои мышцы, что каждый шаг лошади вызывал тягостную боль. Я грезил только одним: вернуться в свою башню и принять ванну с листьями Палуи. И конечно поспать, чтобы восстановить потраченные на стражника в Лесных Долах силы.

Проследив, как Мастер галопом уносится к Форту, я с облегчением вздохнул. При маге было как-то неловко морщится или жаловаться. Теперь я вовсе слез с Лютика, чем вызвал его радостное пофыркивание. Идти тоже было непросто, но легче, чем ехать верхом. Нога вот еще разболелась.

Так что я задержался гораздо дольше, чем полагал Мастер. Впрочем, думается, он был занят с женщиной.

Лютика я сдал на руки конюху и впервые за долгое время вошел в конюшню сам, чтобы поглядеть за тем, как конька вычищают и задают ему корм. Когда-то у меня был конь, ставший другом. Я его потерял и не хотел привязываться к животным, но с Лютиком как-то сразу сжился за эти сутки. Конек был доволен едой, жевал себе в стойле овес и то и дело поглядывал на меня, словно и ему было не безразлично мое присутствие.

Пожелав конюху, которого звали Пархол, хорошего дня, я вскоре вышел на улицу. Солнца как не было, так и нет.

— Пора идти спать, — согласился я с собственными мыслями и пошел вверх по улице, но ушел недалеко. В проулке услышал какую-то ругань, крики. Можно было бы и не обращать внимания, да я свернул. Видимо, не так уж и устал.

По каменной мостовой, плотно сцепившись, катались два парня. Оба вымазались в грязи, в которую превратился таящий снег; кроме того успели друг другу выдать по лицу, от чего оба были забрызганы кровью. Но даже в такой суматохе я разглядел, что один из драчунов, одетый в зеленую куртку, явно житель Форта. А вот второй — раб. Я предпочитал называть их пленниками, маги часто приводили молодых юношей и женщин силой, потому что им нужны были сильные руки и молодая кровь. За прошедшие годы я наблюдал, как одни пленники сменяют других, некоторые добивались многого, кто-то из прислуги становился свободным человеком, но на это требовалось время.

Пришлось разнимать драчунов, уже понимая, что зря ввязался. Того, что сверху я схватил за шиворот и оттащил в сторону, пытаясь разобрать, что он выкрикивает. Выходило не очень-то хорошо во всех смыслах. Житель Форта всегда прав, раб — всегда виноват. Но сейчас извивающийся в моих руках юнец, лет которому было чуть больше двадцати, цедил совершенно недвусмысленные угрозы, которые могли значить только одно: завтра на площади его повесят, и никто даже разбираться не будет.

— Ты, — я встряхнул его, глядя как вяло возится на мостовой его противник. — Как звать?

— Ален, — не стушевавшись, отозвался парень. Из его рассеченной брови текла кровь, а в глазах была ненависть.

— Я — маг Форта. Не боишься меня? — я сощурился.

— Нельзя было поступить иначе, понял?! — проворчал он, пытаясь высвободить заломленную мною руку. — Он совершает насилие над собственной сестрой.

— С чего ты взял? — от такого вот заявления я опешил.

— Она мне сама сказала, девочка с рынка, торгующая курами! Я застал ее плачущей, всю в синяках. Эта тварь что только с нею не делает!

— Он лжет, — просипел второй и, наконец, приподнялся на локте. — Грязная ложь, дори Демиан! Я требую, чтобы его наказали. Меня зовут Фаран, я сын достопочтенного фермера Замуна!

— Я займусь этим, — в проход между домами шагнул Рынца. Ненавижу скользкого, будто слизняк, мага. Когда-то у меня были проблемы с ним. Он всегда выглядит неопрятно, словно не моет волосы, а говорит маслянисто, так что после его слов хочется непременной пойти умыться. И он всегда появляется там, где я не хочу его видеть.

Я передернул плечами, вспоминая. Передернул от отвращения перед тем, что мне придется сейчас сделать, чтобы спасти невольника от петли.

— Я сам накажу его, — сказал я, поворачиваясь к Рынце. Маг привычно скривился, с ненавистью глядя на меня.

— Это мое дело, наказывать виноватых, — процедил он.

— Твое дело торговать и следить, чтобы до такого не доходило, — отрезал я. — А коли дошло и мне пришлось вмешаться, сам решу.

— Что, захотелось немного поразвлечься? — уточнил Рынца. На его лице появилось понимание, ему казалось, он меня раскусил, думая, что мне не на ком выместить свою злобу, вот я и лезу в его дела.

— Почему бы и нет, — согласился я.

— Пусть его повесят, — прошипел с земли Фаран, но я взглянул на него так, что дальнейшие слова застряли в пересохшем горле.

— Рынца, разберись, за что этот человек издевается над своей сестрой.

— Непременно, — ласково согласился Рынца. — Только посмотрю, как ты справишься. Тут ведь нужна сноровка, Демиан, повесить человека нужно правильно, чтобы он подольше мучился.

Я почувствовал, как по телу удерживаемого мною Алена прошла крупная дрожь. Короткая, но сильная волна. Он хорошо владел собой, этот паренек. Ну и что мне теперь с ним делать?

— Я уже выбрал наказание, — выводя Алена из переулка, проворчал я.

— Какое же?

— Сейчас высеку его, чтобы знал свое место. Потом ты выяснишь, виноват ли сын фермера. Если виноват, разговор будет другим. Если не виноват, я решу.

— Ты не имеешь права, — от такого возмущения Рынца даже охрип. — Есть законы, за нападение на жителя Форта — смерть.

— Только если житель Форта достоин защиты магов, — заорал я, теряя терпение. — Что тебе не ясно из моих слов, Рынца?

— Все ясно, пошли на площадь, решил сечь — секи, — внешне Рынца согласился со мной, но все было не так, и шел он за мной проследить, чтобы я непременно наказал парня. Он как никто другой знал, чего я стою, и знал, во что обойдется мне поднять руку на простого невольника, который не причинял мне вреда.

— Попробуй мне только пикнуть, — прошептал я на ухо Алену. — Я с тебя шкуру живьем сниму. Из-за тебя я вляпался в эту пакость.

— А я и не просил меня защищать, — так же тихо огрызнулся юнец. Я опешил, потом улыбнулся — люблю непокорных. Хорошо бы еще он действительно заступился за реальную девушку, а не обманул меня.

— Пятнадцать ударов, понял?

— Это возмутительно, — тут же обозлился Рынца, нагнавший нас. — За такое и тридцати мало.

— За глупую драку и десяти достаточно, — отрезал я. — Кроме того, если мальчишка и вправду защищал женщину…

— Себя вспомнил, да? — желчно спросил маг. — Помнишь, как висел на столбе, ожидая суда, а в тебя бросали камни?

— Ты забыл, что меня признали невиновным? — сухо уточнил я.

— Сейчас никто бы не стал разбираться! — вырвалось у Рынцы, его глаза забегали. Он понял, что перешагнул границу дозволенного.

— Это меня и пугает.

— А я считаю, так верно. Нечего плодить всякое отребье, — похоже, он уже не мог остановиться.

— Вроде меня, да, Рынца, договаривай уже? — я грозно надвинулся на мага, отпустив Алена. Парень выдохнул и стал тереть вывернутое плечо. Кажется, в споре с Рынцей я немного забылся. Пора было завязывать с этой словесной перепалкой, и маг это понимал также как я. Потому он приветливо улыбнулся и потянулся к поясу, где неизменно висел его бич с окованным железом хвостом. Страшное оружие, способное с легкостью убить.

— Я дам тебе плеточку, — ласково сообщил он.

— Не нужно, — я отвернулся и отвел руку в сторону. Прикрыл на мгновение глаза и поднял кисть. В моей ладони, изогнувшись причудливой дугой, вспыхнул кнут. Голубоватое свечение растеклось по кисти и стало притухать. Ален задержал дыхание, Рынца отступил на шаг.

— Сними рубашку, встань к столбу, — твердо велел я, содрогнувшись внутренне и, подойдя следом за парнем, затянул на его запястьях ремни. Уж я то знаю, что так легче, ведь часть веса можно перенести на руки. А когда просто стоишь без опоры, легко упасть и опозориться. — Готов?

Парень дернул головой, и я мягко повел кнутом вперед. Хлестко прозвучал удар, на коже появилась красная полоса. Запоздало Ален содрогнулся, но так всегда: боль от первого удара приходит не сразу. Я отвел руку, ударил снова. Было слышно, как парень едва сдержал стон. И то верно, не всякий человек способен просто терпеть, сцепив зубы. Что-то я слишком много на него возложил. Ударил еще и еще, оставляя бардовые, параллельные полосы, подспудно ожидая в любой момент крика, но парень молчал. На седьмом ударе я почувствовал, что Рынца вот-вот взорвется. Тогда довернул кнут, протянув Алена вдоль всей спины, слегка надрезая кожу. Кровь обильно потекла из раны, парень едва заметно провис на ремне. Я видел, как пальцы его, до того сжатые в кулаки, расслабились. От вспотевшей кожи шел легкий пар, воздух по-прежнему был холоден.

Еще удар, мягкий, почти не качнувший тело, потом снова.

Я чувствовал, что Ален сдался, но сознание не потерял. Четырнадцатым ударом я снова рассек ему кожу и замер, отшвырнув от себя кнут, который распался в воздухе, истаяв.

— Не досчитал, — прищелкнул языком Рынца.

— Надоело, — я уставился на него и под моим неприятным взглядом маг попятился. — А теперь займись своими прямыми обязанностями и разберись с этим сыном фермера. Но если я узнаю, что ты что-то утаил…

Я надвинулся на Рынцу и тот, весь искривившись и зачем-то плюнув мне под ноги, быстро скрылся из виду.

Щеку тронуло мягкое прикосновение солнца, неуверенный в собственных силах луч пробился сквозь тучи.

«Разгуляется, — с удовлетворением подумал я. — Это — словно прощение от мира за то, что я только что натворил. Надо было остановиться раньше, опять я пошел на поводу у магов!»

— Ну что, живой? — я стал ослаблять ремни, когда ответ Алена поверг меня в замешательство:

— Спасибо.

Я придержал парня за локоть и переспросил:

— Спасибо?

— Я нагрубил, — сказал Ален вяло, и в том была не его вина. — Но вы, дори, все равно обошлись со мной по-доброму.

— Да уж, — проворчал я. — Какое тут добро-то?

— Он бы повесил меня на столбе, этот Рынца. Я видел вора, болтающегося на веревке…

— Вор не только украл, но и убил, — возразил я. — Иди-ка ты за мной, защитник. Рынца совсем распоясался, я бы все равно не дал ему тебя повесить, потому что нельзя лишать жизни просто так. Надеюсь, про девку ты не сочинил.

— Нет, — Ален перекинул через локоть свою рубаху и поплелся следом. Было видно, что холод остужает обожженную кнутом кожу. — Но ведь он от меня не отстанет?

— Ты думаешь, у магов нет других дел? — с сарказмом уточнил я и поймал его серьезный и понимающий взгляд. Этот взгляд меня поразил.

— Чтобы отомстить вам, дори Демиан.

— Да, не позавидуешь тебе, Ален, — согласился я. — Не вмешайся я, тебя бы повесили. Вмешался — сначала высекли, потом повесят.

— Это неизбежно?

— Хочешь попробовать сбежать? — вопросом на вопрос ответил я.

— Говорят, всех беглецов находят, и тогда их ждет вовсе ужасная смерть. Говорят, у Форта хороший палач…

— Более чем. Рынца умеет причинять боль…

— Это был он? — парень встрепенулся, но как-то ненатурально. Боль слишком выматывает людей.

— Да, и что хуже всего, мне придется вскоре отбыть по морю к южным островам, так что за тобой приглядеть не удастся.

— Я знаю кое-что в мореходстве, — сообщил парень. — Умею с парусами и снастями…

— Взять тебя с собой? Неплохая идея, — я поджал губы и открыл дверь башни — мы дошли. — Надо подумать. Пару дней и вправду будет спокойно, потом Бегущая отчалит. Думаю, у нее команда — полный комплект, но сведущие люди никогда не будут лишними. Сойдешь за гребца на крайний случай, если оправишься.

— Я оправлюсь, но Бегущая — парусник, на ней нет нужды в гребцах, — он даже спину выпрямил, чтобы доказать, что все хорошо.

«Видимо, хочет жить», — подумал я.

— Иди уже, — я свернул в ванную и включил воду, чтобы наполнялась лохань. Взял с полки мешочек с толченой Палуей, щедро сыпанул в воду.

— Дори Демиан, — с опаской глядя на воду, сказал Ален, — не надо. От воды будет только хуже.

— Раздевайся и ложись, — потребовал я.

— Да вы, наверное, не знаете…

Я вздохнул, снял плащ, куртку, рубаху, потом кольчугу. Парень наблюдал за мной с изумлением. Потом я повернулся к нему спиной и задрал нательную рубашку. Ален издал булькающий вздох, пораженно спросил:

— Вас тоже били?

— Как видишь, — согласился я, — и в отличие от тебя у меня на спине остались не два, а все рубцы. Так что делай, как я велю, не отбирай мое время. Я и так много потратил на тебя. В воду добавлена травка, которая снимет воспаление и боль. Давай.

Парень стал раздеваться, решительно влез в лохань и, затаив дыхание, погрузился в горячую воду. Задышал тяжело, но через несколько вдохов его дыхание выровнялось.

— Лучше? — я улыбнулся, присев на табурет. Натруженные мышцы требовали неподвижности.

— Да, — протянул Ален. — А когда это было?

— Что? — я, кажется, потерял нить разговора.

— Когда вас так исполосовали?

— Ты и вправду считаешь, что я отвечу на твой глупый вопрос?

— Но вы ведь показали спину, дори Демиан, хотя могли этого не делать, — аргумент был железный. Сказал букву, выговаривай слово, а лучше фразу, в которой заключено то, что ты думаешь.

— Что ж, во всяком случае, честно, — я помедлил. — Давно, больше десяти лет назад. Тогда я был таким же пленником как ты, без прав, без понимания, зачем все это.

— Дори Демиан, вы были пленником?

То ли я раскрыл страшную тайну, то ли просто ляпнул лишнего.

— Думаешь, маги рождаются вместе с драконами? — усмехнулся я.

— Думал, да, — как то растеряно согласился Ален. — А теперь выходит, я тоже могу стать повелителем дракона?

Я вздохнул. Ну как объяснить деревенскому парню без образования, без глубокой моральной культуры, что не все так просто?

— Перерождаются, да, — осторожно оперируя опасными словами, сказал я. — Но не рождаются. У каждого мага словно бы две жизни. Та, в которой он был обычным человеком, и та, в которой он переродился вместе с драконом. Я считаю, тебе достаточно на сегодня. Как отдохнешь, оботрись и иди отдохнуть. Не забудь, что ты после горячей воды, а на улице холодно.

И не залеживайся, я тоже хочу помыться…

— Последний вопрос, пожалуйста, — он сделал совсем уж жалобные глаза, под разбитой бровью они смотрелись особенно выразительно, но я чувствовал скрываемое жгучее любопытство и нежелание отставать от меня.

Этот мальчишка не так-то прост, как показалось, что ему нужно? Причастность?

— Ну?

— Кнут, он появился прямо из воздуха. Что это за магия такая, способная создавать предметы? Я слышал, что ничто не может быть создано из ничего!

— Так выглядят энергии, Ален. Твой разум и ожидания Рынцы заставили его выглядеть так.

— Это магическое оружие, оно опаснее обычной вещи? — жадность, с которой Ален задавал вопросы, поражала. Он действительно пытался понять. Согласен, вышло эффектно.

— В твоем случае — нет. Возьми я бич Рынцы, мог бы навредить тебе куда сильнее. Энергия же подчинялась мне полностью, точно повторяя то, что я хотел получить. Я тебя лишь погладил, Ален, так что не мни, что тебе серьезно досталось.

Я развернулся и быстро вышел.

Помыться не вышло. Я ушел к себе в комнату и там, упав на кровать, уснул, а проснулся от настойчивого стука в дверь. Кто-то самозабвенно барабанил в окованные железом доски ногой.

— Опять ты, мальчишка Марги? — вяло откидывая одеяло, крикнул я.

— Да, дори Демиан! Мне велели передать вам послание. Это очень важно! Дори Мастер просил прийти. Дело касается вашей вчерашней поездки.

— Куда идти-то? — проходя мимо двери, но так ее и не открыв, уточнил я. В комнате за ночь выстудило, а дрова давно прогорели, от чего пришлось поспешить развести огонь в камине. Палуя — южное растение и не терпит холода, будет очень жалко загубить ее.

— К Оружейнику, — расслышав мой вопрос, откликнулся мальчик.

Я поджог щепу, бросил в жерло камина несколько поленьев и, наконец, открыл дверь:

— Не забудь принести дров и, как и прежде, приглядывай за тем, чтобы в комнате было тепло, — распорядился я. — Хотя бы один раз в день зажигай огонь, не хочу, чтобы мои цветы завяли.

— Скоро настоящая весна, — мечтательно сообщил Марги.

— Да, и я освобожу тебя от этой надоедливой обязанности, не сомневайся.

— И придумаете новую, — смело заявил мальчик, с любопытством разглядывая мой обнаженный торс.

— И то верно, — согласился я. — Сегодня вечером сбегай к Рене и попроси у нее книгу для меня. Что-нибудь о кораблях, об их устройстве и управлении. Когда в следующий раз придешь разжигать камин, хочу, чтобы эта книга или две, на выбор хранительницы библиотеки, лежала у меня на столе. Ты понял?

— Ага, — скучно согласился мальчик.

— Марги, ты умеешь читать? — спросил я, повернувшись.

— Умею, — не очень убедительно кивнул Марги.

— Обучаясь у отца стекольному делу, недостаточно повторять его рецепты, — сказал я, нахмурившись. — Настоящий искусный мастер должен уметь вносить в свою работу что-то новое, а для этого нужно умение читать.

— Настоящий мастер должен хранить секреты своей семьи, передающиеся из поколения в поколение, так говорит мой отец.

— Ну-ну, иди уже, — помолчав, разрешил я. Этим мы займемся позже, если, конечно, я найду время. — Не забудь про книги для меня.

— Дори, а вы не забудьте, что Мастер очень просил, — напомнил Марги на прощанье и весело сбежал по лестнице.

Я вздохнул и расправил плечи. Нет, определенно те шесть или семь часов сна, которые мне перепали, вовсе не исцелили утомленное дорогой тело.

Я накинул волчий жилет поверх рубахи и, взяв ножницы, принялся отстригать подвядшие на растениях листья. Было ясно, что ждать меня никто не будет, но я от чего-то не торопился. Не очень-то хотелось встречаться со всеми магами разом. Если речь пойдет о том, что мы видели прошлым днем, то явятся непременно все, включая тех, с кем я не хочу видеться. Например, придет Рынца, да и к Анри с Гораном я не питаю особых симпатий. Люди Северного неприятны тем, что отстранены и делают вид, будто держатся группой. В целом, маги вроде бы равны, несмотря на то, что Северный или Мастер имеют больше власти в силу того, что доставшиеся им драконы составляют как бы основы мироздания, заключив в себе самые мощные энергетические потоки. Но, с другой стороны, два любых мага против одного пересиливают всегда. Потому всем надлежит держаться на равном удалении друг от друга, чтобы не создавать перевеса. Но так не выходило, конечно, и группа Северного тому подтверждение. Впрочем, он и верховодил, от чего я был склонен не обращать внимания на происходящее. Северный мог быть жесток или поспешен, но не глуп.

— Я так и знал, — я вздрогнул. Обрезая листья, совсем задумался о том, как обстоят отношения среди магов, так что не услышал шагов. Мастер умел приходить совершенно бесшумно и, чем ближе к ночи, тем незаметнее он становился, и с тем росла его сила. Днем он словно отступал в сторону, давая свободу Северному. Между нами существовала невидимая связь, но сейчас я слишком сильно задумался.

— Знал, и послал мальчишку, чтобы еще раз убедиться? — я швырнул в огонь срезанные сухие листья и принялся одеваться, на этот раз без кольчуги.

— Мне давно уже не нужны подтверждения, — поморщился маг. — Пошли, я сам решил проследить, чтобы ты не игнорировал нас. Поверь, так надо. Хочу, чтобы все свои размышления ты высказал прямо. Тогда напряжение, связанное с тобой, спадет до следующей глупой выходки.

— Доклад? — я подошел к двери.

— Иначе и вовсе будет допрос, — совершенно серьезно ответил Мастер. Ну и ну!

Выйдя из комнаты и прикрыв за собой дверь, я спросил:

— Что с Беллиной?

— Узнаешь вместе со всеми, Недгар тоже будет. Думаю, уже все собрались, даже Рене будет.

— Слушай, — я остановился, — давно хотел спросить: у хранительницы библиотеки нет дракона, она не маг, но не стареет. Она имеет власть над ветром, спускается в подземелья Форта и не боится призраков, перед которыми вы безмолвно отступаете. Все вы невольно или вольно уступаете ей первенство, когда речь заходит о правосудии. Так кто же она на самом деле?

— Задай ей этот вопрос сам, — тоскливо попросил Мастер. Я знал, что когда-то он любил ее, пришел за ней в Форт, преодолел, должно быть, тысячи трудностей и совершал достойные поступки в надежде лишь на взгляд. А она без колебаний отдала его дракону, сделав тем, кем он был теперь. Значит, ей уж точно больше лет, чем самому Мастеру, у которого на счету не одно столетие.

— Нет, ответь мне ты, — резковато потребовал я. — Рене никогда мне не ответит, а вы все знаете, но молчите!

— Не все знают, — Мастер замялся. — Кое кто даже оспаривал ее право сильного и, знаешь ли, безуспешно.

— Как же это, если она не маг?

— Демиан, ты разве не понимаешь, что и Оружейник не маг?

— Он — учитель, а учителей принято уважать, но за что уважать Рене?

— Достаточно тебе знать, что ей нельзя причинить вред, — Мастер стал бочком пробираться мимо меня к выходу, но я притиснул его к стенке.

— Эй, нет, так дело не пойдет. Что значит «нельзя причинить вред»?

— Демиан, — предостерег меня маг, — сейчас я не буду с тобой это обсуждать, мы опаздываем.

В словах его я почувствовал опасное напряжение и отступил. Есть звери, которых нельзя загонять в угол, они могут за это убить. Ничем хорошим не кончатся мои попытки припереть Мастера к стене. В конце концов, у каждого человека должны оставаться свои секреты.

— Но ты расскажешь? — больше попросил я.

— Может быть, — согласился он. — Ты ведь никогда не оспаривал право Рене, почему теперь?

— Любопытство, праздное любопытство, — пожал я плечами.

— А ведь ты хотел спросить, может ли ее ранить фантом, так? Магия времени, вот что тебя интересует! Да-а, — протянул он, — как-то я не подумал, к чему все это.

Он открыл дверь и вышел в сгущающиеся сумерки.

— Так что? — натянуто уточнил я, хотя Мастер ошибся. Мой вопрос был задан из чистого любопытства, никаких других мыслей на этот счет у меня не было.

— Так, ничего, — передразнил меня он. — Магия времени разотрет ее в пыль так же, как любого из нас. Как деревья, камни или… призраков.

— Вот оно как, — протянул я, следуя за магом. — Так кто же она, откуда взялась?

Но Мастер не пожелал ответить, он лишь еще больше прибавил шаг, оттолкнул на повороте с дороги какого-то пьяненького бродяжку, который, взметнув ноги выше головы, упал на грязные камни. Я равнодушно проследовал мимо, заметно хромая. Старик Демиан частенько помогал людям, да не всем.

Как и предполагалось, собрались все. И, хоть мы с Мастером пришли не последними, Недгар с Оружейником почти синхронно наградили меня недовольными взглядами.

— Нечасто ты балуешь нас своим присутствием, — скрипуче сказал Оружейник, а целитель Недгар, подойдя и взяв за локоть, отвел в сторону к большому окну оружейной.

— Что с тобой, Демиан? — спросил он настойчиво. — Никогда не могу тебя застать.

— Я не прячусь, — даже как-то смутился я. — Просто много забот, я постоянно в отъезде. Пару раз видел, что ты заходил. Обрывал Палую?

— Да, хотел пополнить запас болеутоляющих, а твой источник самый лучший, — он улыбнулся. — Я откопал небольшой отросток, теперь будет собственное растение.

— Не может не радовать, чего ты хотел все же?

— Мастер настаивает, чтобы…

— Чтобы ты в свою очередь настоял и подлечил мне ногу? — насмешливо продолжил я.

— Именно так, — не стал отпираться Недгар. — Годы уходят, и все сложнее будет что-то поправить даже с нашими умениями. Мастер рассказал, что ты сделал в Лесных Долах, думаешь, спустя годы так же просто врачевать, как по горячим следам?

— Нет, я так не думаю, — отказался я. — Это было не так уж и сложно, пока в костях осталась память.

— Но и не приуменьшай своих заслуг, — одернул меня врач.

— Ты прав, — кивнул я, — и Мастер в своем праве, но решать мне!

Я давно уже усвоил урок: гораздо проще соглашаться, чем спорить, а делать все равно по-своему.

— Ты-то нарешаешь, — проворчал Недгар, но его напор ослаб под моим видимым смирением.

— Что там с девушкой, которую мы вчера привезли? Ребенок родился?

Недгар нахмурился, сплел руки на груди, словно защищаясь, но тут вошел Рынца, и Оружейник звонко позвал нас перестать секретничать. Как мне показалось, Недгар с облегчением вздохнул и подсел к Северному за длинный стол. Частенько маги собирались для разговоров в небольшой компании, и тогда рассаживались в удобной комнатке с камином, что за тренировочным залом, но когда людей собиралась так много, как сегодня, предпочитали второй этаж. Здесь было холоднее, чем внизу, зато значительно просторнее.

Я невольно обратил внимание на стулья с высокими спинками из железного дерева. Столь утонченные и красивые предметы мебели не разочаровали бы и самого привередливого вельможу. Признаться, я не знал, кто сейчас в Форте способен наносить подобную резьбу столь умело, ведь железное дерево, добываемое из центра гор, необычайно твердое и непослушное. Зато в его внутренней структуре скрыты замысловатые узоры и, если только резчик хорош, предметы из железного дерева представляют собой настоящие произведения искусства. Сдается мне, эти четырнадцать стульев, обтянутые бардовым бархатом, стоят примерно столько же, сколько средненький торговый корабль Инуара.

Но я опять пытаюсь развлечь себя отстраненными мыслями вместо того, чтобы сосредоточиться на происходящем. Вон и Мастер смотрит на меня с укором, начав рассказывать о произошедшем. Он умолчал о бовуре, и это не может не радовать. Я не уверен, что остальные маги поймут мои… предпочтения.

— Теперь ты, — потребовал Мастер, когда закончил рассказ о наших приключениях, — что еще тебе известно?

Я послушно начал говорить, пересказывая все то, что до этого говорил Мастеру в пути, про ситуацию в целом на материке, про слухи о шаманах гор, про деревню стариков. Про то, что магия в мире разрастается, словно трофическая язва, и несет она с собой тьму и отраву.

Меня слушали, не перебивали, и, когда я закончил, все еще долго молчали.

— А что с женщиной, Недгар? — спросила Рене, откидывая белесую прядь волос. Как сейчас помню ее сидящей за книгами с чашкой остывшего чая. Она всегда так делала — откидывала волосы, которые мешали, но остричь их не бралась.

«Кто же ты такая, Высшие тебя побери?» — в который уже раз подумал я. Выглядит молодо, но магического дуновения в ней не ощущается, как не ощущается ее присутствия вообще. Любой человек источает из себя отсвет энергий, оплетающих его тело, но только не Рене. Она словно мертва, но это какой-то обман. Я прикасался к ее коже, она теплая и живая, и все же какая-то другая…

Все смотрели на целителя, но лучший врач Форта как-то устало глядел в отполированную до блеска, отливающую красным столешницу. Его ладони ровно лежали на столе, словно он пытался вжать пальцы в дерево.

— Я вырезал ребенка, — наконец, как-то через силу сказал он. — Лучше бы не делал. В какой-то степени ваша ведьма, кричащая, что внутри у нее чудовище, оказалась права. Там точно не человек.

— Что?! — задала за всех вопрос Рене. Ее голос взволнованно прозвенел.

— Сморщенная мертвая тварь, вот что я скажу вам.

— Это похоже на канал для оттока времени? — холодея, спросил я. Все теперь глядели отчего-то на меня, возможно, вопрос, который я задал, поверг всех в замешательство. Но, если в чреве матери обнаружилось иссохшее нечто, не значит ли это, что зачавший его человек (или не человек) попросту высосал маленькую жизнь?

— Какое страшное предположение, — негромко пробормотала себе под нос Инга.

— Я не знаю, — Недгар пожал плечами. — Не знаю такой магии, не представляю даже, что такое возможно. Это не очень-то походит на прикосновение фантома, если об этом вы думаете… но больше походит на умение, — он запнулся. — Приобретенное умение.

— Выходит, если ее взял силой Тюдор, то он — именно тот, кто распространяет знания о магии времени? — уточнил Оружейник, как всегда не позволяющий своему разуму окунаться в страсти событий.

— Вот незадача, Тюдор недостаточно умен для этого, — возразил Рынца. — Я хорошо его знаю, Тюдору не было дела до всей этой глупости. К тому же, он пропадал месяц назад, за месяц в чреве женщины не могло прорости его семя.

— Тогда почему же ведьма Риана говорили о Тюдоре? — неприязненно переспросила Рене.

— Может быть, его видели вместе с ней?

— Зачем это магу Форта посещать какую-то простолюдинку? — взвился Горан. Северный положил ему на плечо руку и, вспыхнувший было верзила, успокоился.

— Я не знаю, — Недгар пожал плечами. — В сущности, никто из нас ничего не знает наверняка. Надо искать ответы на эти и многие другие вопросы. И путь от Тюдора к человеку, раскрывшему магию времени, самый что ни на есть прямой.

— Мы думали с Мастером, что он может быть во главе Ордена Немых, — вмешался я. — Вестник, или как там его. Или кто-то из его приспешников. Немые сейчас необычайно многочисленны, мы можем только подозревать, сколько на самом деле у них сторонников и что они из себя представляют. Но нужно выяснять, и чем быстрее, тем лучше. Меня удивляет, что никто не поинтересовался судьбой женщины. Она умерла, Недгар?

— Нет, но она все в том же забытьи. Боюсь, это все. Я не могу что-либо сделать, ее жизнь не дает к себе даже прикоснуться.

— Как такое может быть? — удивленно поднял бровь Северный.

— И этого я не знаю, мои руки отводит в сторону чья-то воля. Мягко, но настойчиво.

— Тогда она для нас бесполезна, — подытожил Рынца, но я думал иначе.

— Если нельзя прикоснуться, то можно за ней пройти, — сказал я негромко. — Где-то, возможно, все еще жива ее душа, и я могу нагнать ее, как уже однажды поступал. Мне знакомы те тропы, которыми идут живые к миру мертвых…

— Демиан, ты сделаешь это? — Рене даже пододвинулась ко мне. — Ты же понимаешь, насколько это важно? Я не хотела бы верить на слово какой-то деревенской ведьме, в конце концов, Рынца прав, и Тюдор мог оказаться там по какой-то другой причине. Или женщина могла солгать ведьме, пытаясь спасти себя и прикрыться магами Форта. Но тебе я поверю, только догони ее.

— Это непросто, Рене, — ворчливо проскрипел Оружейник. — Когда было время оскорблять, ты не сказала и слова в защиту Демиана, а теперь имеешь совесть просить?

— Это не имеет никакого значения сейчас! — отмахнулась хранительница библиотеки. На ее лице не дрогнул ни один мускул, да и остальные не проявили никаких эмоций.

«Хаяли меня, значит, за глаза, — равнодушно подумал я. — Ничего удивительного, нужна большая смелость, чтобы высказать в лицо все то, что ты на самом деле думаешь».

— Зачем ты пытаешься нас рассорить сейчас, Оружейник? — уточнил Мастер.

— Так, для себя, чтобы сделать кое-какие выводы, — отозвался тот как ни в чем небывало.

— Ты ведь знаешь всех как облупленных, какие еще выводы тебе нужны? — Северный поднялся и тронул за локоть Недгара. — Пусть принесут сюда женщину, Оружейник, вызови служку, хочу, чтобы убрали со стола бокалы, они будут нам мешать. В конце концов, не только Демиан умеет ходить этими дорогами, я сам поддержу его, чтобы уменьшить риск.

Оружейник встал и распорядился, целитель ушел, а Рене, посчитав незазорным, сама унесла со стола кубки и три широких кувшина с вином, а также фрукты. Я вознамерился выйти на крыльцо, чтобы продышаться перед тем, что мне предстояло сделать, но Мастер, от чего-то попросил не уходить.

— Что такого? — я, следуя его призыву, отошел к окну.

— Не знаю, но мне… тревожно. Что-то будет, Демиан, я чувствую, что тебе угрожает опасность.

— Меня ничего не смущает, Мастер, ты видно устал. Не надо опекать меня как ребенка и не надо говорить с Недгаром обо мне.

Я пристально уставился на мага.

— Сам решишь, я помню, — согласился Мастер. Я невольно взглянул на его руки, задумался о прошлом. Я помнил, как маг постарел от страшных стычек с фантомами. Когда-то его время было на исходе, но теперь… казалось, он с каждым годом молодеет. Должно быть, это дракон возвращает ему утерянное, давая все новые силы.

— Демиан? — я взглянул на подошедшего Северного. Его белые волосы как всегда были собраны в тугой хвост. — Справишься?

— Думаю, да. Скажи, ты знаешь, где Шива? Куда он пропал после соединения миров? В первое время он появлялся, но я давно уже не получал о нем никаких вестей…

— Так и я не знаю, куда делся этот треклятый фантом, он не счел нужным поставить меня в известность о своих планах. Уже думаю о нем нехорошо, видимо, как и ты.

Маг дня пожевал бескровными губами.

— Искали, конечно, остервенело искали все мои люди. Я даже посылал Горана, а ему в поисках нет равных, от него не спрятаться, но на материке никаких следов Шивы не нашли. Быть может, он где-то на островах? Океан, омывающий материк, огромен, и то, что мы зовем Льдистым морем — лишь начало морского пути. Вокруг разбросано много мелкой суши, и мы знаем о существовании лишь ближних островов не дальше, чем на месяц пути. Я уверен, что есть и еще что-то. Суша еще есть, просто нам до нее не добраться, а вот Шива мог уйти и за горизонт.

— Изыщите возможность построить и отправить легкие корабли, способные на длительные плавания, — проворчал я. — Возможности у нас есть. Пусть это займет год, но мы, принесшие с собой столько знаний, не можем позволить себе такое невежество! Нужно составить точные географические карты.

— Демиан, в этом ты прав, и я давно думаю об этом, — кивнул Северный, — но лишь услышав твои слова, укрепился в необходимости этого. После вашего плавания отправим Бегущую, она быстра и надежна. Попросим Ингу, пусть ведет корабль. Я видел ее на мостике, огонь, не женщина!

— Да, мое место на корабле, а душа в море, — согласилась, подходя, голубоглазая Инга. Она мне нравилась, хотя была непонятна именно этим своим стремлением поскорее уплыть подальше от материка. Возможно, она, так же как и я, сторонилась драконов или человеческих дрязг, а, быть может, просто не представляла, как жить без моря. — Чего это вы тут шепчетесь?

— Инга, нужно проложить карты на запад и юго-запад, пока Демиан не разведает, что можно сделать с водяными змеями. А в идеале — выстроить новые, подробные карты дальних путей. Мне кажется, это дело как раз по тебе.

— Можно, — легко согласилась женщина. — Не соскучитесь тут без меня?

— Ну, ты же всегда можешь примчаться обратно на крыле лазурный птицы, — поддел ее Сверенный. — Достаточно только позвать, и она доставит тебя быстрее ветра. Так мы выстроили карты материка.

— О да, — Инга улыбнулась, думая о своем драконе, но в глазах ее скользнула смутная печаль.

Дверь внизу хлопнула, несколько служек несли на тростниковых носилках укрытую льняной тканью женщину. Она и вправду походила на мертвую, похудевшая, спавшая с лица, с глубоко запавшими глазами и тяжелой морщинкой, залегшей между бровей. Сейчас она казалась мне куда старше, почти старухой. Мы все обернулись и наблюдали, как ее положили на стол, как Недгар зачем-то поправил край прикрывающей тело ткани. Мне казалось сначала, он расстроен или напуган, теперь я ощущал его острое чувство вины. Врач, не смогший спасти… вот, кем он себя ощущал. Врач, полный бессилия.

Как-то, в одной из наших бесед я спросил его, каково смотреть, как у тебя под присмотром умирают другие, и он, пожав плечами, сказал, что не может привыкнуть только к двум вещам: к умиранию детей и животных.

«Вот когда такое случается, я всегда спрашиваю себя: за что? Спрашиваю Высших, за что эта чистая, только начавшая путь душа, уходит в муках… и не нахожу ответа. Наши боги молчаливы, их взглядов нам не уловить. А внутри себя я так и не отыскал ответа».

Я не стал смотреть на тех, кто собрался в комнате, без церемоний и промедления подошел и, присев на стул, положил руки женщине на лицо, преодолевая острое, болезненное сопротивление чужой воли.

Слева от меня встал Мастер, справа Северный; я чувствовал их прикосновение к собственным плечам. Это то, что не даст мне уйти безвозвратно, то, что в критический момент напомнит о необходимости вернуться. С ними я не пропаду, хочется в это верить.

Стоило сосредоточиться, и я с легкостью шагнул вслед за умирающей, но внезапно оказался не там, где ожидал. Передо мной была не тонкая тропка между взвешенными границами тьмы и света, а глухой низкий коридор с неровными, грубо отесанными стенами, полный огненных отсветов. Я не видел факелов, но вокруг было достаточно светло. Сначала показалось, вдалеке капает вода, потом стало понятно, что это звонкое эхо удаляющихся шагов. Я бросился было на звук, но почти сразу остановился, уперев ладонь в стену. Передо мной был черный провал в полу, внутри которого клубился густой дым. Шаги стали отчетливее, они торопили меня, рождая нервозность. Чудилось, какая-то жаба шумно прыгает, медленно удаляясь прочь. Провал был невелик, но движение внутри него меня пугало. Я стоял у самого края, не решаясь перепрыгнуть на другую сторону. Казалось, это какая-то загадка и, если не удастся ее разгадать, придется слепо рисковать всем.

Понадеявшись на помощь Мастера и Северного, я все же подобрался и прыгнул вперед. За моей спиной взвилось облако перегретого пара, ударило в потолок, мгновенно затянуло весь коридор, подсвеченное кровавым светом огня. Больше не было видно ничего — ни стен, ни потолка. Я задыхался в душном мареве, пытаясь понять, куда нужно идти. Сместился в сторону, нашаривая стену, еще и еще, как вдруг ощутил, словно укол страха, будто сработала чуйка или кто-то предупредил. Я замер, а потом пошел в другую сторону. И тут же натолкнулся на стену. Похоже, еще один шаг в предыдущем направлении неизбежно привел бы меня в пасть провала.

Дымка рассеялась, я шел все быстрее, пытаясь поспеть за шлепающими шагами.

Развилка. Я задержался, прислушиваясь, но звуки летели со всех сторон, и из-за спины, и из обоих коридоров.

Теперь пришлось идти осторожнее, выбрав левое ответвление по наитию. Затаив дыхание, я вслушивался, вглядывался, но не видел той, за кем следовал. Беллина для меня была лишь тенью: еще не на пути к смерти, а где-то между, пойманная в этом пугающем, диковинном лабиринте, пронизавшем разум несчастной.

«Забытье, — подумал я внезапно, — блуждание внутри собственного осознания. Неужели это выглядит именно так? Все здесь, рядом, у нее в голове? Найти бы и задать верный вопрос».

Ну же!

Я остановился на краю разрушенного зала. Потолка не было, от купола остались лишь расколотые края скалы, сходящейся надо головой. Там, высоко, выше обрывков плотной, словно ткань, паутины, слабо трепетала зеленая вода. Я видел, как по поверхности то и дело прокатываются белые буруны волн, но не ощущал запаха моря.

Прямо перед моим лицом снизу вверх поднималась пыль. Провалившись, свод истончался в песчинки и медленно поднимался обратно, туда, где, подхваченный водой, растворялся без следа.

Посреди зала был разрушенный трон; часть сидения раскололась, а щиты и мечи, украшавшие царственный престол, заржавели. Все указывало на былое величие, даже едва различимые картины на дальней стене. Сердце застыло: эти изображения уже волновали меня когда-то там, в храме другого мира, с религией которого я был незнаком. Изображения зверей, природы и одинокого, разбившего меч, Бога.

В ногах появилась легкая слабость, воспоминания прошлого накатили тяжелой волной, но я справился с собой, понимая, что и мой разум сейчас, возможно, играет со мной злую шутку.

«Нужно найти ее, больше ничего от меня не требуется», — напомнил я себе и шагнул в летящий песок, который неприятно зашуршал, стоило мне его потревожить. Я шел, ощущая, как песчинки трутся о мою кожу, царапая; как они касаются друг друга; слышал все нарастающее словно бы шипение…

Оглянулся. Прямо за моей спиной частицы камня сконцентрировались, приподнялись огромной змеей, распустившей широкий капюшон. Из серой пасти то и дело выскальзывал длинный, железный язык.

— Да ладно, — протянул я и, отвернувшись, пошел дальше, пытаясь расслышать через шипение звук босых ног. Неужели я свернул не в тот коридор?

— Кто ты?

Я вздрогнул, повернулся. Беллина в тонкой рубашке до пят, затянутой на груди шнуровкой, стояла у трона, опустив голову. Рука ее лежала на треснувшем подлокотнике. За ее спиной, опасно покачиваясь, нависла змея, но женщина не замечала угрозы.

— Я пришел тебе помочь…

— Ты? Мне? А мне нужна помощь? — казалось, она удивлена. — Посмотри вокруг, это все мое, я здесь хозяйка, а ты вторгаешься в чужие владения, и твои мысли отражаются на моих стенах! Зачем ты пришел сюда?! Отвечай, не лги самому себе!

— Я пришел, чтобы ты ответила мне, — стараясь говорить мягко, сообщил я. — Кто сделал с тобой такое?

— Кто?! Что?

Она развела руки в стороны, и змея качнулась, приподнялась. Беллина отшагнула назад и принялась гладить чудовищное создание, которое охотно склонилось под ее толстую кисть.

— Я — тот маг, что спас тебя из деревни. Помнишь меня? Помнишь второго?

— Ты избегаешь имен, — Беллина подняла голову, ее черные редкие волосы, наконец, дали возможность рассмотреть лицо, принадлежащее дряхлой старухе. — Это очень верно, ведь я передам, кто ко мне приходил.

Она неприятно засмеялась молодым, звонким голосом, и я внезапно узнал в ней ведьму Риану.

— Ты попался в ловушку, ты зашел слишком глубоко и вскоре умрешь вместе с нечистой. Я лгала тебе, но эти знания будут для тебя бесполезны. Не Тюдор виноват в том, что случилось, нет, конечно. Ведь он просто покорно делал то, что велели. Он приходил и охранял эту девку, чтобы с нею ничего не стряслось. Он часто приходил к ней, а последний месяц и вовсе никуда не отходил. Потому что Вестник боялся за ее жизнь, опасался, что она кому-то расскажет о том, что произошло.

— Что же произошло? — уточнил я.

— Зачалось дитя, живущее вспять, маг! Оно дает силу тому, кто его создал. Оно дает ему время, которого у тебя уже не осталось.

Песок полетел быстрее, теперь он не сек, а резал кожу, оставляя на ней тонкие кровавее бороздки.

— Я возьму Тюдора и восстановлю его связь с драконом, а потом убью Вестника, — пообещал я.

— Глупые, ничего не значащие слова, маг. Ты уже мертв, ты заблудился в лабиринте, запутался в сетях, и вскоре твое тело превратиться в тот же прах, что камни скал!

Я отвернулся и пошел прочь. Все, что можно было узнать, я узнал, теперь оставалось слишком мало времени на то, чтобы вернуться.

Я шел, и эхо чужих шагов накатывало на меня со всех сторон, тревожащее шипение шло по пятам, охватывало облаком кружащегося песка, не имеющего формы, но знающего свою цель.

Я чувствовал, как меняются пути, как сходятся и расходятся коридоры, и лишь прикосновение магов на моих плечах заставляло меня идти вперед, туда, где это ощущение холодного и жаркого касаний становилось сильнее.

— Вышел! — радостно воскликнул Оружейник. — Демиан, ты заставил нас понервничать!

Я откинулся на спинку стула, ощутив, как неприятно врезается в воспаленную кожу казавшаяся красивой резьба.

— Выпей-ка, — Инга сунула мне в руку высокий бокал, но, увидев, что я не шелохнулся, отобрала его и заставила пригубить. Первый же глоток вина немного прояснил мысли, вернул ощущение реальности. До этого, хоть и чувствуя собственное тело в комнате, я видел стены бесконечных коридоров, пленивших мой разума. Ничем хорошим это не могло кончиться.

— Что, что ты видел? — спросил меня кто-то, но я поднял руку, останавливая всех. Мастер первый отошел в сторону, сел на свое место, его примеру последовал и Северный.

Я, наконец, справился с собой, взял и выпил залпом остатки вина. Звучащее в ушах шипение притихло, но напиток внезапно поразил мой мозг, наполнив его хмелем. Оружейник был прав, понервничали все, и трудно представить, сколько собственных сил мне пришлось отдать за один лишь шанс вырваться из смертоносной ловушки. Теперь я был слегка пьян и слаб, мои энергии окончательно иссякли, и я вяло отметил, что это путешествие отобрало куда больше сил, чем воскрешение стражника в Лесных Долах.

Ловушка.

— Это была ловушка, — сказал я отчетливо. — Ведьма Риана создала ее для того мага, который решится прийти. Я говорил с ней…

— С ведьмой? — не сдержалась Рене.

— Да.

— Чего она хочет? — не давая мне молчать, уточнил Мастер.

— Чего хочет она? — я задумался. — Или чего хотят те, кто стоит за ней. Она говорила о ребенке, живущем вспять, говорила о Вестнике, которому все это нужно. Еще сказала, что Тюдор служил ему. Вестнику. Как такое может быть? Где сейчас Тюдор?

— Я приглядываю за ним, — сказал негромко Недгар. — Он не в себе, и сегодня я обнаружил, что он не может себя обслужить. Пришлось обмыть его будто младенца или немощного старика. Теперь мои помощники не сводят с него глаз и кормят его, но мне кажется, Тюдор все больше походит на пустую оболочку. Ты узнал что-то еще?

— Ведьма была уверена, что мне не вырваться, но все равно была осторожна со словами, — нотка вины прозвучала в моем ответе. — Она не так уж и много сказала.

— Потому что ты мало или неверно спрашивал, — сухо заметил Оружейник.

— Я сделал то, что сделал. Женщину умертвите, я так и не видел ее души, а, значит, она будет вечно блуждать по тем коридорам, подвластная чарам, до той поры, пока не распадется телесная оболочка.

— Ведьму эту надо убить, — сказал Горан. — Если она способна на такое… я сейчас же подниму в лет дракона и выжгу эту деревню дотла. А ведьму изловлю живьем…

— Это разумно, — согласился до той поры молчавший Анри. — Я отправлюсь с тобой.

— Что «разумно»? — резко спросил я. — Убивать ни в чем неповинных людей? Пожарище — большая деревня, в ней проживает по меньшей мере сотня семей, люди разводят коз и овец, чешут и валяют шерсть, торгуют с равниной, пекут лепешки. Этих людей вы готовы испепелить? За что?

— Они жили бок о бок с магией времени, с самым черным знанием, которое существует в этих землях, но ни один не усомнился, ни один не пришел к нам! — возразил Рынца. — Значит, они причастны или их приобщили. Это уже не люди. Я склонен полагать, что действовать нужно как можно быстрее. Дело Горан говорит.

— Ни один дракон не взлетит, чтобы убивать невиновных, — я даже поднялся, притянув все взгляды к себе. Негромко что-то обсуждающие Северный и Недгар замолчали. Вокруг повисла плотная, ужасающая тишина.

— А не кажется ли вам, что Демиан только что угрожал нам? — Рынца тоже встал. Он не мог упустить такого шанса. — Не кажется ли вам, что он слишком много на себя взял?

Северный с силой впечатал сцепленные кулаки в столешницу и облокотился на них лбом. Жест был полон тоскливого отчаяния, и я подумал, что он, верно, не знает, как поступить, но уже понимает, что надвигается буря.

— То, что все драконы говорят с тобой, не дает тебе никакого права указывать нам, — нехорошо улыбаясь, высказался Горан.

— Как можно так, — протянула Инга, — предавать тех, кто защищал тебя и кого защищал ты? Нас так мало, Демиан, и я слышу такие страшные слова, вылетевшие из твоего рта…

«Да ведь я напугал их, — подумал я отстраненно, — тем испугал, что и вправду могу приказывать их драконам, хотя никогда этого не желал и уж точно никогда об этом не думал раньше. Я могу приказывать потому, что любой дракон, памятуя о том, что я сделал для него, ответит на мое приветствие и выслушает мои слова. Никто, ни одна живая душа в этом мире, кроме меня, не способна говорить с чужим драконом… была не способна. Теперь вот этот страшный случай с Тюдором, повергнувший все наше понимание мира в хаос. И то, там дело не чистое. Уж не знаю, послушаются ли меня крылатые ящеры и кого выберут, если придется выбирать, но ведь и маги не знают! Я же посягнул на святое!»

Я медленно сел обратно. Неосторожные, мои слова разрушили все.

— А вы знаете, как называют Демиана в Инуаре? Властелином драконов, верно? Он возомнил себя здесь монархом и взялся указывать, чего мы должны, а чего не можем делать! — Рынца кривился, предвкушая. — Этим утром он отверг закон Форта, он защитил раба, поднявшего руку на жителя города. Он считает, что в праве устанавливать новые законы.

— Это так? — хмуро спросил Северный, не поднимая головы.

— Пленник защищал женщину, над которой жестоко издевался житель города, — отозвался я. Теперь уже ничто было не в моей власти, остались только слова, и я был не уверен, что они смогут развеять охватившую всех упрямую глухоту. — Нельзя слепо следовать законом, раньше такого не было. В Форте был честный суд, в городе не убивали зря. Если житель Форта творит непотребства, он прав только потому, что он здесь законно? Ответьте мне?

— Когда речь заходит о женщинах, город должен разобраться, — со вздохом вмешалась Рене. — Сейчас вы говорили о другом, Рынца, оставь судебные разбирательства мне. Я хочу, чтобы мне рассказали все об этом деле, но позднее. То, что происходит здесь и сейчас, не касается ни меня, ни Оружейника. Она встала и быстрым, стремительным шагом вышла из комнаты. Я отчетливо слышал, как каблуки ее сапог простучали по доскам пола.

Оружейник тоже поднялся, словно раздумывая над словами Рене, потом кивнул своим мыслям и ушел через низкую дверь в спальню.

Мы остались одни, теперь это было только между мной и магами. Их глаза пристально смотрели на меня, как вдруг Инга встала и сказала:

— Не могу так! Ты не имел права это говорить, Демиан. Я разочарована, — она развернулась и тоже вышла, почти бесшумно затворив за собой дверь.

— Так нельзя, — Недгар сплел руки перед собой. — Вы знаете, через что он прошел? Вы знаете, что тысячи слов не значат одного поступка? Вы сами судите его по словам, но забываете про дела. Разве он мало служит нам всем, разве он кого-то предал? Он не нашел нужных убеждений, потому что устал и пьян. Не сама ли Инга влила ему в глотку вино? Мы, это мы виноваты в том, что происходит!

Я слегка повернул голову, ожидая, что скажет Мастер, ожидая от него должных слов поддержки, но маг молчал, глядя мимо меня.

— Нет, Недгар, лично я не готов так все оставить, — масляно сообщил Рынца, — и, думаю, я не одинок. Инга сказала свое слово, Горан и Анри тоже. Есть способы, чтобы научить пониманию даже мага и, если он не хочет слышать язык уважения, можно начать говорить и по-другому. Я сам могу…

— Мастер, отведи Демиана в глубину Святилища, — Северный резко поднял голову, и я вздрогнул, ощутив на себе его тяжелый, требовательный взгляд. — Пусть Хозяин Форта сам…

Рынца заулыбался. Это было во сто крат страшнее того, что мог сделать со мной палач города. Он не учел только одного: я знал, кто обитает в подземельях ниже библиотеки, я уже однажды слышал скрип воротов и истошные крики, сам Хозяин Святилища провел меня по древним лестницам. Город знал меня, и Северный, понимая это, осознанно выбрал то, что было наименее опасным. Со стороны маг приговорил меня к одному из самых жутких наказаний, но в свою очередь пропустил то, что сейчас я был необычайно уязвим. После произошедшего за последние сутки сил в моем теле практически не осталась, а энергии иссякли. Что будет, когда я спущусь туда, где власть и воля решают все? Смогу ли держаться с призраком наравне, не вызвав желание перемолоть меня, как нечто нестоящее?

— Бегущей отплывать скоро, — сказал как бы между прочим Анри. Он слово отступил, услышав, какое наказание за неосторожные слова выбрал мне Северный. — А ему плыть с ней.

— Бегущая не уйдет без него, — возразил Горан. — Ради этого все и задумано. Мастер, не забудь закрыть решетку, а когда отворить ее — мы решим сами. Бегущая отплывет, но не раньше, чем Демиан образумится.

— Или его образумят, — словно шакал поддакнул Рынца.

Раньше мне казалось, что Горан — человек Северного, но сейчас, глядя на происходящее, я осознал: Горан изменился. Он всегда был грубоват и недальновиден, но раньше помалкивал, разрешая Северному принимать решения. Теперь же он не боялся сказать свое слово, и думал на удивление примерно так же, как Рынца. Его броня упрямого безразличия стала заскорузлой и плотной, а уверенность в своей правоте — безграничной.

— Как же мы все, в конечном итоге, похожи, — сказал я, поднимаясь. — Все мы не готовы услышать друг друга. О каком единении может идти речь, если у всех у нас разные собственные цели и нет общей? Мы грыземся как лисицы, пытаясь чувствовать себя важнее, чем мы есть на самом деле, но задумайтесь: каждый из вас пусть вспомнит, зачем он проживает год за годом, не в силах умереть!

— Многим давно уже не интересно жить ради других, — как-то вяло озвучил свои мысли Анри.

— Тогда зачем все это?! Почему ты не остался там, за чертой, в гибнущем мире?

— Чтобы остановить магию времени, — твердо ответил Мастер. — Этого мы никогда не забудем. Можно рождать империи и играть в царство, мы во власти создавать или разрушать, наводить страх или дарить жизнь. Это мелкие фигуры на той доске, на которой ставкой — время.

— Мастер, опомнись, мелкие фигуры после партии кладут в ту же коробку, что и крупные! Нельзя пренебрегать теми, кто не в состоянии вам противостоять!

— Та-та-та, какие благородные слова лицемера, — пропел Рынца. — Не оттягивай неизбежное, иди. И, конечно же, не забудь вернуться, иначе мы заскучаем без твоих нравоучений. Хотя, мне кажется, после Святилища и ты позабудешь все эти сказки про доброту и благородство. Сила всегда — только сила!

— Что же ты ничего не сказал? — спросил я, когда мы покинули оружейную. Я остановился, достал серебряный портсигар и извлек оттуда свернутую из тростниковой бумаги и лучшего южного табака, сигарету. К востоку от острова Тур, там, где воздух полон свежей влаги, есть несколько клочков суши, на которых люди живут в маленьких лачугах, питаются тем, что пришлет им море и выращивают лучший в мире табак. Такого листа я более нигде не встречал; то, что попадается на материке — чаще всего смесь трав с добавлением горных дурманов. Такой дым медленно разрушает разум, давая удовольствие, зато дешев и всегда доступен. А вот настоящий табак — особая драгоценность, как и кофе. С тем, как прекратилось сообщение с южными островами, достать его стало практически невозможно, но у меня сохранились еще кое-какие запасы. Да, я всегда был запаслив на счет трав и табака.

Я прикурил от кремниевой зажигалки, заполненной спиртом. Руки слега дрожали.

— Что бы ты хотел от меня услышать? Слова, оправдывающие тебя? — казалось, Мастер удивлен.

— То, что ты думаешь на самом деле. Мне не нужна ложная защита, — отрезал я.

— Я считаю, что ты собственными руками убил тех людей, — помолчав, глядя, как вспыхивает и угасает уголек в моей руке, сообщил маг. — Тебе нужно было искать верные слова и убеждать, а не угрожать. Демиан, ты — ничто. Двое других из нас могут стереть тебя в порошок, а ты делаешь вид, что тебя это не беспокоит вовсе.

— Они сожгут деревню, потому что я этого не хотел?

Мастер кивнул.

Прошла стража, зажигая светильники. Пока ночи длинны, в городе меняют масло дважды за темноту, потом, когда наступит лето, будет хватать и одного раза.

— Дори, — командир квада Мишель Форрапс поклонился и, не задерживаясь, проследовал дальше. Уважение уважением, но дело есть дело.

— Чтобы я чувствовал свою вину? — провожая взглядом стражу, резко спросил я.

— Чтобы в следующий раз ты думал, прежде чем угрожать им.

— И тебе?

— И мне, иди.

Мастер быстрым движением выбил у меня из руки недокуренную сигарету, и десятки ярких искр осыпались на мостовую, угасая.

Он спустился за мной по ступеням, ведущим в библиотеку, и еще ниже, туда, где ждала меня тьма, затворил за нами дверь и вынул из ниши у входа пару масляных ламп.

— Не надо, Мастер, — попросил я, — мне уже претит блуждание по коридорам, освещенным светом огня.

— Это на будущее, — Мастер сунул мне лампу. — Ты ведь опустошен, Демиан, я же вижу, — он поднял руку вверх, и над нами растеклось мягкое, сероватое свечение. — Я боюсь, что Северный ошибся и страшусь последствий этой ошибки.

— Но не сделаешь нечего?

— Нет, так рассудил случай, и не мне что-то изменять. Я устал от твоего самодурства, Демиан. Жизнь, текущая вокруг, не дает надежды и новизны. Я существую только потому, что дракон не дает мне уйти.

— Конечно, заставить тебя что-то сделать может только очень сильные чувства, — проворчал я. — Или мои!

— Ты бередишь мои раны, но это не означает, что я буду ходить у тебя на поводу! И все же я скажу одну вещь… не забывай себя Демиан, чтобы там не произошло. Смотри, не разрушь Форт, когда будешь сопротивляться. Я то знаю, что ты можешь…

— С чего бы это? — я даже опешил от такого заявления.

— Ты всегда был способен на большее, даже когда не обладал истинной силой или знаниями, разве забыл? Никогда не знаешь, чего еще от тебя можно ждать…

Мы спускались по лестнице, и уже давно миновали библиотеку, когда внезапно за моей спиной неприятно лязгнуло железо. Я повернулся, замер на последней ступени. Мастер, просунув руки через закрытую решетку, без выражения глядел на меня.

— Ты когда-нибудь сам ходил туда? — глухо спросил я. — Ниже, еще ниже?

— Позови Калороне, если не будет другого выбора, — равнодушно сказал маг.

— Когда вы откроете решетку? — словно не услышав его совета, потребовал я.

— Не жди этого, ищи выход сам, — снова посоветовал Мастер.

— Вот как… а они бывали здесь?

— В сердце Форта спускается только Рене. Нет, Демиан, библиотеки более чем достаточно, но там, в глубине мы не властны…

— Так кто же она?! Скажи мне сейчас, быть может, это последний шанс!

— Надеюсь, ты не веришь в это, — Мастер пожал плечами. — Думаешь, ты хочешь услышать ответ?

— Возможно. Это поможет мне выжить?

— Возможно, это погубит тебя…

Мы молчали, Мастер медлил, хотя давно уже должен был уйти.

— Ты знаешь, что на самом деле представляет из себя Святилище? — вдруг спросил он и, не ожидая ответа, заговорил быстро, будто боясь, что его кто-то уличит в пособничестве: — Ты думал, Святилищем называют землю, на которой построен Форт, да подземные казематы, но это не так. Форт стоит поверх древнего города, который опустился в недра вместе с жителями. Там, куда тебе предстоит идти, живут призраки, но подземелья не граничат с миром мертвых и не приблизят тебя к смерти ни на йоту. Ты не сможешь там умереть, Демиан, там некому тебя убить. В Святилище не живет ни одной даже самой глупой мыши! Это — иллюзии, я уже говорил тебе о них, иллюзии и метаморфозы.

Я знал, о чем он говорил, но не хотел вспоминать. Когда я оказался под городом в прошлый раз, не было такой смертельной усталости, и сам Хозяин Форта был рядом. Он показывал прошлое, но не желал навредить. Это не значило, что я не подвергался опасности, но, признаться, тогда у меня было куда больше шансов уцелеть, чем теперь. Опустошение делало меня податливым и желанным.

— То, что окружит тебя, может свести с ума, — продолжал маг. Я никогда не заговаривал с ним о том, как когда-то возвращался в библиотеку в тщетной надежде все изменить. — Ты будешь думать, что это происходит с тобой, но ничего этого нет! Есть только камни, Демиан, древние камни, поросшие плесенью и припорошенные пылью. Да призраки. Самый сильный из них — Хозяин. Душа города. Остерегайся его, он не способен испытывать благодарность, а та любовь, которой награждает тебя город, основана на праве сильного. Но сейчас ты уязвим как никогда!

— Я запомню, — когда Мастер замолчал, согласился я. — Рене?

Маг оглянулся тревожно, прислушался и пошел прочь.

— Мастер!

— Она был до того, как Святилище опустилось вниз, — донеслось с лестницы. За изгибом затихли шаги, померкло магическое свечение, медленно погружая меня в абсолютную темноту.

— Века и века ты жива, — поставив незажженный фонарь на пол, пробормотал я. — И ничего не меняется. Ты не стареешь, Рене. Не имея власти, ты, тем не менее, необычайно сильна. Кем же ты была в Святилище?

Женой, — прошелестел легким шорохом вдоль пола голос. Я вздрогнул. Сейчас не лишним было бы зажечь огонь, прогоняя жуть и развеивая мрак, но я не хотел. Есть вещи, которые не стоит видеть. Есть дела, о которых лучше не знать. Впрочем, выбора мне не оставили, и Хозяин Форта сам рассудил за меня. По полу вдоль коридора метнулась пульсирующая, белая искорка, забилась, заметалась от стены к стене, осветив на мгновение, подобно вспышке молнии, окружившие меня казематы. Длинный, нескончаемый коридор с низким потолком, десятки отводов — то ли боковых коридоров, то ли камер — закрытых решетками. Черный провал слева, комната с неожиданно высоким потолком, жаровни на идеально отполированных, без нагара, треногах. Стол и шесть кресел. У дальней стены какие-то… механизмы. Вокруг ни пылинки.

Снова темнота, сквозь которую не может пробиться мой привычный к ночному мраку взгляд. Здесь я вовсе не властен. Тихо, только бьет в грудную клетку взволнованное сердце.

Не было ни криков, ни запаха разложения, но скользкие касания животного страха все равно достигли моих внутренностей.

Жена?

Рене была женой Хозяина Форта, древнего правителя, ушедшего в недра вместе со своим городом? Но как она выжила? Как сохранила разум? Почему и ради какой цели живет?

Я видел однажды, как она плачет по утраченной библиотеке, и тогда мне казалось, что она — самая обычная женщина, потерявшая нечто очень дорогое ее сердцу. Так бывает, когда теряешь близкого, но разве книги — простые вещи с всеобъемлющим знанием — могут быть настолько близки? Нет, в тот черный день, когда время разрушало привычный всем нам мир, она оплакивала вовсе не потерянные книги, а сам город. Или того, что жил в его глубине.

Меня невольно тянуло в темноту, и я вглядывался, хотя видел только круги, растекающиеся по сетчатке. Что там за машины, неужели это пыточные приспособления, которых я никогда не видел?

Тишина.

Я несмело оттолкнулся от стены, сделал несколько шагов внутрь залы, слыша, как рождается эхо — помещение было достаточно большим, чтобы звуки отражались от стен.

Я уже протянул руку, стараясь нащупать то, что было у противоположной стены, когда за моей спиной кто-то прошел. Скрипнуло кресло, хрустнул стол. Должно быть, когда здесь проходили допросы, когда несчастных пытали, вытягивая из преступников признания, за этим самым столом сидели писцы и судьи, а в промежутках тишины, когда прерывались душераздирающие вопли, становились слышны потрескивания углей в жаровнях и скрип гусиных перьев по бумаге.

— Зачем ты пришел сюда, маг? В эти подземелья вход для подобных тебе закрыт. Я не звал тебя! — прошелестело по залу. Я вздрогнул, как будто голос этот ударил меня. Вздрогнул, но не повернулся. Сейчас, не защищенный собственной силой, я боялся взглянуть на Хозяина Форта, боялся, что это видение станет для меня последним, лишающим остатков разума. Потому я наоборот зажмурился, пытаясь усмирить частившее сердце.

— Знаю, ты пришел сюда не по своей воле, — снова пронеслось по залу. — Маги думают, я — чудовище. Они подсунули мне крысенка в надежде, что я научу его уму разуму! Словно я их инструмент. Знаю, о чем ты думаешь, Демиан. Тебе кажется, что сейчас я вторгнусь в истерзанное событиями сознание, и тогда ты призовешь Калороне. Наиболее умные из магов тоже считают, ты поступишь так, не боясь того, к чему это может привести.

Да, Калороне придет. Быть может, я и вправду решу вырвать из твоей души все лишнее, тогда мы сразимся, потому что старик не даст тебя в обиду! Я знаю и то, во что это перерастет. Слышу голос… твой голос. Ты кричишь, ты требуешь найти мир вместо разрушения!

Не находишь, Демиан, что все это пустое? Я — бесплотное эхо прошлого, сокрытого в моем разуме. Я согласен на этот обман до тех пор, пока мне не удастся разгадать эту страшную загадку: почему моя жена не способна уйти…

— Я думаю, что можно решить…

— Ты?! Думаешь? А ты уверен, что это так уж необходимо? Я оберегаю Рене, и ничто не способно нанести ей вред; смерть — это забвение, стоит ли она того, чтобы идти к ней?

— Смерть — это начало нового пути, это перерождение…

— Через забвение, Демиан. Смерть разрушит тебя лишь кратким прикосновением. Она развеет твои части по ветру, а энергии мира соберут тебя, быть может, для новой жизни в другое время, но совершенно из иных составляющих. Ни одна крупица тебя не вспомнит, кем она была раньше, иначе даже новые дороги утратят новизну! Ты — человек дракона, ты умирал и возродился из того, кем был. Теперь скажи, кем же был раньше? Знаешь, сколько прожил жизней? Вот оно, главное знание, которое тебе необходимо. Не стремись туда, где тебя не станет, Демиан. Там — ничто. Так и Рене не тянется к смерти. Ей нравится быть причастной, порой жизнь становится пресна для нее, и она ищет утешение и знания в книгах. Она — целый мир в себе, ей нет равных. Это Рене — главное сокровище Форта. Если она уйдет, я уйду следом за ней, но пока эта необратимость является для меня самой важной загадкой: почему она не смогла уйти. Но если такое случится, я оставлю свой город, Демиан, чтобы быть рядом с ней. Ты знаешь, почему Святилище оказалось здесь? Почему оно так называется?

Я отрицательно покачал головой. В книгах часто встречались упоминания о кровавых жертвоприношениях, и у меня сложилось впечатление, что казематы Форта были неким местом отчуждения, куда свозили извне преступников и убийц. Теперь, после слов Мастера и хозяина города, я внезапно подумал, что здесь все не сходится. Ведь я частенько видел призраков в Библиотеке, и их приходило несметное множество. Так откуда они брались, те люди? Можно было бы предположить, что они — умерщвленные в застенках пленники, но сейчас, стоя в полной темноте между креслами и пыточными машинами, я внезапно подумал, что ошибался.

— Да, маг, все правильно, — прошелестел голос. Каждый раз, когда он нарушал глубокую тишину, сердце мое учащалось, и я был не в состоянии справиться с той потусторонней древней жутью, которая накатывала на меня вместе с чуждым сознанию голосом. — Эти люди — жители моего города! Святовяща! Так он назывался раньше, но люди склонны слышать то, что более знакомо их ушам. Святилище, да, теперь вы зовете его так. Мой город, где я взошел на царство тысячи лет назад.

Тогда я был молод и яростен. Я собрал вокруг себя армию лордов, захватывал и разделял земли. Своими подвигами я доказал женщине, что достоин ее взглядов, и взял ее в жены.

И что же сделали маги? Они разрушили свой мир! Это их помышлениями время взбунтовалось; это по их вине оно обозначило себя, привлеченное древними ритуалами, которые дерзко творили они, ища себе бессмертия и освобождения от драконов. Думаешь, ты знаешь все, Демиан? Думаешь, твои видения целостны?

Твои знания — всего лишь урывки, украденные у вечности. Маги поплатились за свою глупость и невежество, они так и остались в своем мертвом мире отбывать там бесконечное, нескончаемое наказание. Но я считаю, этого недостаточно, потому что маги уничтожили много больше! В знакомый тебе мир прошли лишь двое. Да, ты не знал. Северный и Аткала. О, как люто она ненавидела холодного мага за его гордыню и глупость. Он ответил ей тем же, отвернулся, когда фантом испивает ее до дна…

— Зачем ты говоришь мне все это? — устало спросил я.

— Это месть, — глухо сказал хозяин Форта. — Он думает, что никто кроме Мастера не знает, но я расскажу, чтобы знали другие. Знали истинное его лицо. Я долго ждал, и мои чувства остыли. Теперь месть особенно сладка. Слушай о прошлом, маг равновесия. Слушай и запоминай.

Пленные всегда мечтали сбежать, и маги были такими же, как те жалкие люди, чьи твердые кости хранятся в камерах моих тюрем! Северный нарушил равновесие ради обретения свободы, и Аткала никогда не могла ему это простить. Они прошли вдвоем и чуть не оборвали собственную историю, неся следом разрушения. Это их волей и волей других магов Форт оказался над Святовящем, вминая его в небытие. О, поверь, мой город был центром мира, а люди из любого закоулка земель стремились прийти и поглазеть на белые шпили кафедралов.

Все это уничтожено магами. Они разрушили свой мир и пришли в мой, безжалостно стирая то, что было на этом месте ранее. Ты думал, только проходящие через границу теряют свои тела? Зря, потому что когда сливаются воедино миры, смешиваются все вероятности. Мой город вместе со всеми жителями провалился в недра, лишь бы не нарушать законов материи. Рене тогда не было в городе, моя бедная девочка отправилась в один из наших летних дворцов.

Теперь все, кто жил в Святовяще, по прежнему существуют в нем. Я остановил для них время, чтобы только не дать страшному горю случиться. Они верят, что вокруг них привычный мир. Я пленил их умы, я создал для них миллионы иллюзий.

Тут есть рай на земле, Демиан. Мы создаем его своими руками. Мне не интересно причинять боль, мне уже давно ничего не нужно от магов.

— А как же Калороне, все эти пытки?..

— В жизнях любых государств есть темные времена и темные страницы, исписанные алой кровью. Святовяща был силен тем, что я держал в стальном кулаке кольчужной перчатки жизни всех своих подданных, но никто не мог обвинить меня в несправедливости.

— Справедливость, так ты называешь то, что произошло с Калороне? — скривив губы, спросил я. Знаю, Призрак был прекрасно осведомлен о моих эмоциях.

— Зачем ты задал этот вопрос, Демиан? — прошелестел хозяин Форта. — Произошедшее между тобой и магами ничему не научило тебя?

— Я не хочу учиться уходить от своей совести, призрак! — проворчал я. — И не готов закрывать глаза, когда надо смотреть. Мои слова ранили тебя и ты вправе делать со мной все, что заблагорассудится, ведь видишь же, что я не могу тебе противостоять. Но уходить отсюда, не узнав и доли той правды, которая погребена под башнями Форта? Уволь!

Он долго молчал, не шевелился, и ни единый звук не нарушал гнетущей тишины. В какой-то момент мне показалось, он просто ушел. Я хотел уже сойти с места и пойти пощупать там, где было кресло, на котором сидел призрак, когда он вдруг заговорил:

— Калороне был моим Наместником в те времена. Это очень высокий титул, дающий возможность говорить моими устами. Когда я отбывал на поле брани — а я всегда шел впереди своего войска и не раз слышал свист летящих в меня стрел — он оставался править. Он мог отправиться в любое герцогство и распоряжаться Лордами на свое усмотрение. Согласись, это — немало.

Я верил ему как себе, но пришло время, и ядовитая змея проползла между нами. Несколько советников, решив, что Наместник им неугоден, раскинули свои сети и поймали мой пораженный любовью разум в силки лжи. Они представили мне десятки доказательств того, что Колороне в тайне от меня приходит к Рене; они напомнили мне о невольно брошенных словах и взглядах. Их козни были так опасны, а моя любовь столь страстна, что я… поверил. Поверил не другу, не любимой женщине, которая лила горькие слезы… Эти слезы, напротив, убедили меня, что все рассказанное — правда; они подтолкнули меня к ужасному. Вместо того чтобы подарить другу быструю и легкую смерть, я отдал Калороне в руки палачей.

Отдал и забыл…

Ты молчишь. Почему не осуждаешь?

— А кто я такой, чтобы осуждать то, что минуло задолго до моего рождения? — я даже растерялся.

— Тогда зачем тебе это знание?

— Чтобы не повторить ошибок, которые невозможно исправить!

— Ты мне нравишься, — по пустому каземату пронесся легкий смешок. — Ты так правильно думаешь, но делаешь все невпопад. У тебя впереди еще, должно быть, миллион других, собственных ошибок. Демиан, мне жаль тебя. Это будут только твои ошибки и только твои испытания, но раз уж тебя занесло в мой город, запомни: даже в самой кромешной темноте рано или поздно вспыхнет свет. Не бойся ни боли, ни мрака. Если в душе твоей есть цель, ничто не сможет тебе помешать. Береги этот свет и, когда будешь выбирать между другом и врагом, выбирай с осторожностью.

— О чем ты? — нахмурился я. Не люблю намеки, они пугают, заставляют ощущать смутные предчувствия перед тем, чего может и не случиться.

— Ворчу, — хмыкнул призрак, — всего лишь бредни старого, сошедшего с ума духа. Тебе не место здесь, Демиан, не время быть в таком плачевном состоянии. Ты ходишь путями мертвых, а это отбирает много сил, истирает границы и связи с материальным…

В другом конце комнаты внезапно что-то заскрежетало. От этого душераздирающего визга трущегося железа и дерева, мои конечности заледенели. За спиной по полу отъехало кресло… и, следом, еще одно!

— Кто здесь?!

Я развернулся, не в силах больше стоять к призраку спиной.

Их было двое. Король Святовяща — молодой мужчина с кожей, похожей на бумагу, глубоко запавшими провалами пустых глазниц, несущий на голове царственный венок из сплетенных драгоценных металлов. Слепец, потерявший зрение после жизни.

И невидящий старик, обретший зрение после смерти. Калороне. Они оба все время были здесь, пытливо вглядываясь в мою спину и выискивая в моих ответах и эмоциях что-то одно им понятное. Они читали книгу моей судьбы внимательно, тщательно ища слова, которые потом спасут меня.

— Калороне, — я слегка наклонил голову. — Давно не встречал тебя в Библиотеке.

— Наши встречи будут все реже, — мягко сообщил он мне. — Все в мире проходит, и этот этап пройден тобой до конца. Возможно, это наша последняя встреча…

— А как же дочь? Моралли?

— Ты хочешь, чтобы я оправдывал тебя перед ней? Хочешь от нее взаимности?

— Я хочу, чтобы Моралли простила не меня; я хочу, чтобы ее сердце перестало разрываться на части от мыслей о тебе! Я приведу ее…

— Нет, Демиан, теперь я уверен: мы больше не свидимся. Но твою просьбу я запомню, потому что никому не дозволено изживать свой разум тем, чего нельзя изменить. Я сам приду к ней, но прошу: оставь ее. У Моралли другая судьба, и она не связана с тобой. Она хорошая, но простая девочка. Ты разрушишь ее, сделав частью своих войн. Я запрещаю тебе прикасаться к ней, ты понял?

Вопрос этот был задан спокойно, но было в нем что-то очень тяжелое, обещающее пустоту, и я лишь кивнул. Я давно уже не надеялся на то, что у нас с Моралли что-то может вернуться. Она навсегда осталась в моей памяти женщиной, зажегшей в притухающей жизни одинокого человека новую звезду.

Оба призрака приблизились ко мне, без предупреждения протянули руки, прикасаясь, и я знал, что не могу от них защититься. Но рядом был Калороне, и страха не было. Лишь сознание, растревоженное событиями прошедших дней, внезапно ускользнуло.