Чужой III

6

Рипли вспомнила все, «Настромо», «Счастливчика Люка». ЛБ-426… ЧУЖИХ. Все. Ядерную вспышку, поглотившую планету, и тварь, словно призрак, возникшую на корабле. Разорванного пополам Бишопа. Даже надвигающуюся темноту анабиоза. А вот дальше…

- Что произошло? Что это за место? Как она оказалась здесь? -

- Где остальные? Что с ними? -

Туча вопросов роилась в ее мозгу. И ни одного ответа.

- Что же было дальше? -

Боль - яркая, белая, как стена больничной палаты, - вернулась вновь. Она подступила медленной волной, как морской прилив. Растеклась под черепом и тяжелыми каплями стала просачиваться куда-то в грудь. Под уставшее измученное сердце. Все возвращается. Боль - жизнь. Или наоборот?

Рядом с ней возникли шаги. Они доходили до приглушенного страданием сознания в виде странных искаженных шорохов. И, тем не менее, Рипли почему-то была уверенна - рядом с ней человек.

- Кто это? Хикс? Головастик? Бишоп? Нет, не Бишоп. У Бишопа ведь больше нет ног. -

Человек положил ей пальцы на шею, нащупывая пульс. У него были приятные руки. Теплые, нежные, легкие. Доброжелательные. Рипли даже стало спокойнее. Она хотела сказать ему, объяснить, КАК ей больно, но почему-то промолчала, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Теперь боль разделилась на две половины. Они жили сами по себе, независимо друг от друга. Два белых шара. Один в голове, второй где-то рядом с желудком. И пульсировали они по-разному. Тот, что в голове, медленно, обстоятельно, раздуваясь до невероятных размеров и опадая, превращаясь в слепящую точку. Второй, наоборот, быстрый и злобный, как маленькое хищное животное. Этот шар мерцал, пульсировал в такт ЕЕ сердцу, ее жизни.

Рвотный спазм прокатился от пустого желудка к основанию языка. Рипли бы стошнило, но желудок был абсолютно пуст.

- Странно. -

Наверное, у нее сотрясение мозга. Иначе, откуда взялась эта тошнота?

Человек хмыкнул и убрал руку с шеи.

- Оставь! Оставь. Пусть она лежит так! -

хотелось крикнуть ей, но Рипли опять промолчала.

- О, Господи! Как больно! -

Спазм повторился, и у нее появилось ощущение, что в живот воткнули тупой зазубренный нож.

- Так, так, так, детка,- задумчиво сказал человек.

Голос принадлежал мужчине, но

- это не Хикс -

- Что же нам с тобой делать дальше?- размышлял он вслух, еще не зная, что Рипли в сознании. Человек видел лишь лежащее на больничной койке бесчувственное тело,- Что же нам делать?

Сквозь плотную пелену боли она слышала, как мужчина звенел своими склянками, не переставая что-то бормотать себе под нос.

Рипли старалась отвлечься от страдания, не дать боли возможность взять над ней власть.

- Что, испугался, ублюдок? Правильно. А теперь удавим того, что в голове. Ну-ка… -

Ничего не вышло. Боль усилилась. Между глазными яблоками и шторками век вспыхнули разноцветные пятна. Вспыхнули и понеслись в безумном хороводе.

Когда боль стала почти невыносимой, что-то коснулось ее руки. Холодное, освежающее, мягкое.

Вата! Ей протирали локоть, собираясь делать укол. Незнакомый человек, в совершенно незнакомом месте!

Вата пропала, а вместо нее появилась игла. Рипли была уверенна, что это игла. Ей ХОТЕЛОСЬ, чтобы это оказалась игла. И в то же время она ПОНИМАЛА: нельзя допустить этого. Если бы ее спросили - ПОЧЕМУ? - она не смогла бы ответить. Это была какая-то слепая беспочвенная уверенность. И, повинуясь бессознательному импульсу, Рипли подняла руку и схватила человека за запястье.

Он с удивлением смотрел в ее вдруг широко открывшиеся глаза и видел в них боль, плещущуюся, как вода в бутылке.

Но он был врачом и поэтому сказал совершенно спокойно:

- Надо же, а я-то был уверен, что вы еще без сознания.

Теперь Рипли слышала его лучше, хотя яркий шар в голове по-прежнему мешал ей.

Она скосила глаза на шприц, который человек держал в руке, и хрипло, еле ворочая сухим распухшим языком, спросила:

- Что это?

- Это?- он тоже перевел взгляд на шприц, словно удивляясь, откуда тот взялся, и пояснил,- Мой маленький коктейль. Ничего страшного - обезболивающее и успокаивающее. Вам станет лучше.

Рипли внимательно - насколько позволяло корчащееся в приступах боли сознание - посмотрела на мужчину.

Худой. Лицо спокойное. Тонкие губы, хрящеватый нос и голубые глаза. Обычно такие глаза бывают холодными и колючими, но этот человек, видимо, являлся исключением из правила. Его глаза оказались внимательными и теплыми.

Мужчина был лыс. Не совсем, короткие светлые волосы украшали его голову, но как раз из-за их белизны он казался как-то по-особенному лысым. Даже еще больше, чем те, кто тщательно, до блеска выбривает стриженные наголо головы.

Но ничего настораживающего в нем не было. Обычный, средний, ничем не выдающийся человек.

- Так вы позволите сделать вам укол?- спокойно спросил он и пояснил: - Это приведет вас в чувство.

Рипли расслабилась и, разжав сомкнутую вокруг запястья мужчины руку, подставила вену для укола.

Глядя, как поршень пополз вниз, она безразлично спросила:

- Вы врач?

- Меня зовут Клеменс,- спокойно, не меняя тона, представился он,- И я здесь не просто врач. Я здесь главный врач.

Окончание фразы мужчина произнес странно. С какой-то издевкой, и Рипли посмотрела на него, ожидая объяснений. Но, поскольку их не последовало, следующий вопрос задала сама.

- Здесь, это где?

Он осторожно извлек иглу и, приложив к ранке комочек смоченной в спирте ваты, отошел к столу, объясняя на ходу:

- «Ярость-161». Одна из самых строгих тюрем,- Клеменс бросил шприц в стерилизатор и обернулся,- Кстати. Вас надо будет обрить. У нас здесь проблемы с насекомыми. А когда вы будете чувствовать себя получше, я дам вам ножницы, чтобы вы могли…

- Как я сюда попала?

«Что скажет ей этот человек? Вынужденная посадка? Она заболела, и компьютер сам опустил корабль на планету? Чушь. Рипли знала: диагност сделал бы необходимые инъекции сам, без всяких посадок. Что тогда?»

Клеменс несколько секунд молча разглядывал ее, словно видел впервые.

«Мда. Вид диковатый. Бровь рассечена, на лбу шишка размером с воробьиное яйцо. Ссадина на скуле. Левый глаз покраснел. Но это от давления, через пару часов пройдет. Хотя и без этого выглядит она неважно».

- Так что же? - повторила Рипли.

Он вздохнул, словно очнулся от каких-то своих важных мыслей.

- Ваша шлюпка упала в океан. Судя по всему, она отделилась от корабля еще до того, как он вошел в атмосферу. В противном случае, нас бы всех просто расплющило в лепешку. Сколько вы летели?

- Господи, я не знаю. А какой сейчас год?

Врач пожал плечами.

- Это здесь никого не интересует. Кроме дирекции, разумеется.

Шар, сидевший в голове Рипли растворился, но вместо этого накатила новая волна тошноты.

- Я что-то заболела. Неважно себя чувствую…

Клеменс посмотрел на побледневшее, покрытое бисеринками пота лицо женщины, и спросил:

- А что с вами?

Но она словно не услышала его вопроса.

- А где остальные?

- Ну… Я бы сказал, что им повезло меньше, чем вам.

- Что?…,- Рипли дернулась, как от пощечины.

- Они погибли.

Женщина откинулась на подушку и закрыла глаза.

«Вот оно что. Авария. Значит, на корабле произошло что-то такое, с чем не смог справиться основной компьютер. Это ставило под угрозу жизнь спящих в криогенных капсулах людей, и корабль принял

решение отстрелить спасательную шлюпку. Это должно было быть чем-то очень значительным. Очень. Головастик и Хикс погибли. Что произошло? КАК они умерли? Криогенный саркофаг надежно защищает людей даже при падении с таких высот, как та, на которой пришлось лететь им. Что же случилось наверху?»

Рипли открыла глаза и села.

«Мог ли остаться на корабле ЧУЖОЙ? Вряд ли. Она сама осматривала «Счастливчика» и запрашивала компьютер о наличии на корабле постороннего движения. Ответ был отрицательный. Что же тогда? Что?»

- Мне нужно осмотреть шлюпку,- резко заявила она,- Где я могу это сделать?

Клеменс посмотрел на нее с таким изумлением, словно Рипли просила о чем-то невозможном. Даже если бы он не видел бледного лица женщины, а только слышал голос, и то сразу бы понял, что она крайне взволнованна.

- Я думаю, это невозможно,- спокойно ответил врач,- Вам нельзя покидать лазарет до прибытия спасательной партии. Да и с точки зрения медицины, я бы вам не советовал этого делать. Физические нагрузки могут вызвать сильные головные боли.

Женщина откинула одеяло и соскользнула с койки на холодный кафельный пол изолятора. Она даже чуть съежилась, ожидая новой вспышки боли в мозгу, но… ничего не произошло, и Рипли мысленно поблагодарила Клеменса за «коктейль».

- Я могу получить какую-нибудь одежду?

Врач скользнул взглядом по обнаженному телу и вздохнул.

- Или мне идти так?

Он вздохнул еще раз и направился к длинному ряду высоких металлических шкафов. Открыв один из них, Клеменс вытащил стопку чистой арестантской одежды, бутсы, куртку, и сложил все это на пустую кровать. Повернувшись к серо-желтой стене, врач кашлянул и произнес:

- Учитывая характер поселенцев, я бы все-таки предложил вам одеться,- он помолчал и добавил,- Никто из них уже многие годы не видел женщины. Я, кстати, тоже.