Чужой III

26

Теперь ей было о чем подумать. «Нужно решить, как выжить самой. Черт с ним, с Эндрюсом, пусть погибает, если хочет, но она умирать не собирается». Боль начала отпускать. Рипли не очень беспокоилась относительно боли как таковой. Ее волновало то, что этот приступ был сильнее первого. «Возможно, это просто сильный ушиб, тогда плевать. А если что-то серьезнее? Здорово будет, когда она, столкнувшись с ТВАРЬЮ, хлопнется в обморок. Замечательно».

Рипли прислушалась к собственным ощущениям. Шар не исчез совсем. Он остался там же, под желудком, хотя и стал гораздо слабее. Но теперь начала появляться боль в голове. Это было хуже. «А вдруг это внутреннее кровотечение? Если бы не Арон, она пошла бы к капсуле и легла в диагност, проверить, нет ли серьезных повреждений. А теперь ей придется топать в лазарет и сидеть там, пока толстяку не стукнет в голову выпустить ее оттуда. Черт. Этот тупица принял все, что она рассказала, за выдумку. Да еще и посмеялся. Скотина».

При этом воспоминании на скулах женщины заиграли желваки.

Арон не проронил ни звука, конвоируя ее к лазарету. Судя по всему, он не умел разговаривать, когда рядом не было универсального подсказчика - Эндрюса. Женщина не воспринимала его как нечто серьезное. Она давно поняла, что помощник директора глуп, как пробка. Можно разговаривать с ним, объяснять ему, втолковывать трагичность ситуации, Арон ничего не понял бы. Директор - его единственный эталон. Женщина свернула за угол и оказалась у дверей лаборатории.

Она зашла в комнату в тот момент, когда Клеменс делал инъекцию Голику. А через секунду селектор возвестил:»Директор Эндрюс собирает общее собрание! Внимание! Директор Эндрюс собирает всех в столовой!»

Врач усмехнулся и бросил пустой шприц в стерилизатор.

- Отсюда можно сбежать?- быстро спросила Рипли.

Он, удивленно посмотрев на женщину, покачал головой.

- Нет, конечно. Да и не на чем. Корабль с провиантом прилетает два раза в год.

- И все?

- Все.

- Черт!

Клеменс истолковал восклицание по-своему и поторопился утешить ее.

- Скоро за вами придет спасательное судно.

- Да? Что значит, скоро?

- Я не знаю,- пожал плечами мужчина,- Сюда еще никто не спешил.

В лазарете повисла тишина. Каждый из них думал о своем. В этой наступившей внезапно тишине было слышно, как ерзает Голик, бормоча себе под нос какой-то длинный встревоженный монолог.

Клеменсу было тяжелее, чем Рипли. Он видел, что ей плохо, и не мог узнать причины этого. Все его догадки рассыпались, как карточный домик, стоило лишь приглядеться к ним повнимательней. Самое страшное то, что он искренне хотел помочь, но женщина отгородилась от него плотной завесой тайны, приоткрыть которую было некому, кроме нее же самой. И потом… за этот длинный день он, кажется, успел влюбиться в нее. Это казалось самым важным, но и значительно осложняло его, и без того не очень хорошее, положение. А она… она либо не понимала этого, либо просто не хотела понять.

Врач тяжело вздохнул и первым прервал затянувшееся молчание.

- Может быть, вы мне расскажете, о чем говорили с Эндрюсом?

Рипли подняла на него глаза.

- Нет. А то ведь и ты решишь, что я ненормальная.

- Ну, это, по-моему, лишнее,- улыбнулся он.

Клеменс вдруг ощутил, что не просто отвечает за ее жизнь и безопасность, а то, что для него ОЧЕНЬ ВАЖНО, чтобы с ней ничего не случилось.

- Как ты себя чувствуешь?

Голос был мягким и - нереально - заботливым. За последние несколько лет она всего один раз слышала ТАКОЙ тон. ТАК говорил Дейв Хикс, надевая ей на запястье радиобраслет. И Рипли позволила себе расслабиться. Она устало закрыла глаза и качнула головой.

- Да не очень что-то. Голова болит, живот, горло.

- Ну, это можно понять, учитывая все обстоятельства,- согласился доктор и предложил:- Может быть, сделать тебе укол? Мой особый коктейль?

Не дождавшись ответа, он достал ампулы и принялся набирать лекарство в шприц, продолжая говорить.

- Кто совершенен? Лично я не знаю совершенного человека. Все люди, в той или иной степени, подвержены влиянию обстоятельств.

- Ты замужем?

Голос, задавший вопрос, был совершенно незнаком Рипли. Она испуганно открыла глаза, полагая. Что начались галлюцинации. Но это оказался Голик. Готовя шприц, врач ткинул занавеску, и теперь сумасшедший мог видеть Рипли. Женщина удивленно смотрела в его ясные, совершенно чистые, без малейших признаков сумасшествия, глаза, белеющие на покрытом кровавой коркой лице.

- Я?- переспросила она, стараясь понять, действительно ли заключенный говорит с ней, или только бредит.

- Тебе нужно замуж,- вдруг спокойно сказал он и, повернув голову, уставился в белый потолок,- Рожать детей. Ты очень красивая девушка. Я много красивых девушек знал. Дома. Они меня любили. Какое-то время,- он снова посмотрел на нее, улыбнулся и спокойно закончил,- Ты тоже умрешь, поверь мне.

Клеменс быстро задернул занавеску.

- Ты в порядке?- спросил он все еще смотревшую в сторону сумасшедшего женщину.

- Да,- выдавила она.

Ей вдруг стало страшно. К белым пульсирующим шарам боли добавился темно-красный шар злого предчувствия. Что-то должно было произойти, Рипли ощутила это всем своим естеством.

Врач остановился перед ней, держа наполненный смесью шприц иглой вверх.

- Мне интересно, ты все-таки расскажешь правду о том, что случилось?

Рипли помолчала, а затем, вздохнув, возразила.

- Когда я спросила тебя, каким образом ты получил назначение сюда, ты промолчал. Потом, когда я поинтересовалась насчет татуировки, ты снова ушел от ответа.

- Это долгая и грустная история,- вздохнул он и добавил,- И очень мелодраматичная.

- Ничего,- слабо улыбнулась Рипли,- Я выдержу.

- Ну, если настаиваешь,- Клеменс отложил шприц и присел на краешек больничной кровати рядом с Рипли,- Я был молод, закончил колледж, медицинский факультет,- доктор вздохнул,- И, несмотря на то, что я стал наркоманом - дня не мог прожить без морфия -, меня считали очень многообещающим врачом. Врачом будущего. Я помню, шел первый год моей работы…

Рипли слышала его, словно издалека. Она понимала, что он говорит, но мысли ее потекли в другом направлении. Клеменс сказал: «Я был молод…» А сколько ей лет? От ЛБ-426 до ближайшей колонии пять световых лет. Значит, ей не меньше девяносто четырех. По земным меркам, конечно. Кто остался у нее на Земле? Друзья? Они, наверное, давно умерли. Значит, ее никто не ждет. Там, на Земле, на планете, к которой она так стремилась, у нее никого нет. И никому Рипли не интересна. Никому нет до нее дела. Умрет она или останется в живых - не важно. Хотя… нет. Ее утверждение - ошибка. Есть люди, которым очень нужно, чтобы Рипли была жива. Это представители Компании. Компания! Одна из самых влиятельных организаций на Земле и ее колониях. Одним движением пальца эти люди посылают других на смерть. Для них Рипли - клад. Состояние. Миллиарды и миллиарды долларов. Это по их желанию ее жизнь превратилась в кошмар, бесконечный бег наперегонки со смертью. Это для них важно, чтобы кошмар продолжался. Им он нужен. Все, что она слышала с момента прибытия в космический госпиталь, - ложь. Ей лгали все, кроме умерших десантников, кроме этих заключенных, которым тоже предстоит умереть, ради того, чтобы ЭТО осталось жить. Те, кто не лгал, - умерли. Или умрут. И до них Компании тоже нет дела. Всем плевать. Что сказал этот сумасшедший? «Ты тоже умрешь…» Да. Наверное, это и есть выход из страшного, заколдованного круга. Там, где нет света, лишь сплошной вечный холод, закончатся ее мучения и страхи. Смерть. Так ли страшна она, и страшней ли той жизни, которая жует Рипли, перемалывая, срезая с нее слой за слоем, как огромная, бешено вращающаяся фреза. И каждый слой - годы и люди.

А если Рипли и в этот раз удастся избежать смерти, прекратятся ли ее страдания? Или она просто вернется на старт этой безумной кровавой гонки? Что дальше? До каких пор она будет снова и снова подыхать на маленьких захламленных планетах, подобной этой?

И тогда голос, спящий где-то внутри нее, просто и жестко ответил:

«До тех пор, пока тебя не препарируют в одной из лабораторий Компании. Или пока ты не сдохнешь».

- … Я тридцать шесть часов дежурил, под наркотиками. Пил, проснулся пьяный,- Клеменс вздохнул. Было видно, что ему тяжело вспоминать давно прошедшее, покрытое жесткими корками болячек,- В ту ночь случился взрыв на заводе, перерабатывающем химические отходы. Тридцать человек погибло. Никто так и не понял, ОТ ЧЕГО они умерли. От ожогов или слишком больших доз болеутоляющего, которое я прописал им. Суд оказался более, чем мягок. Мне дали всего семь лет тюрьмы,- он через силу улыбнулся,- По крайней мере, я отвык от морфия.

Рипли прослушала середину рассказа, но это, наверное, было и не важно. Главное, она все-таки поняла.

- Ты сидел здесь.

- И поэтому очень хорошо знаю этих ребят,- подтвердил Клеменс,- Когда они остались, я тоже решил быть вместе с ними. А потом, меня все равно никто не взял бы на работу,- он встал и. взяв шприц в руку, как-то отрешенно спросил,- Ну так что, доверишься мне? Дашь сделать укол?

Рипли молча протянула ему руку. Клеменс улыбнулся благодарно. Холодная, пропитанная спиртом вата прошлась по локтевому сгибу, оставив на коже влажную, быстро испаряющуюся дорожку. Острое, идеально чистое жало вошло в вену, и Рипли увидела, как поршень, дрогнув, пополз вниз, к основанию, вытолкнув из стеклянного цилиндра живительную прозрачную жидкость, смешивая ее с торопящейся по сосудам горячей пульсирующей кровью.

Странное ощущение вызвал у нее этот блестящий металлический поршень. Рипли вдруг показалось, что там, внутри шприца, заключена жизнь. Крохотная частица ее собственного «я». И пресс давил на нее, сминая, размазывая по стеклянным стенкам. Это было какое-то наваждение.

Голик думал о своем. Его совсем не интересовали дела этих двоих. Нет. Девушка была красивой. Очень красивой. Да. Она выйдет замуж и начнет рожать детей. Да. Таких же выродков, как и он, Голик. Или Рейн. Хотя Рейну-то будет накласть на это, мать его. Потому что его сожрал дракон. И девушку он тоже, конечно, сожрет, да. Но сперва она родит ребенка. Похожего на Морса. И на него. И на всех остальных сучьих детей, что живут здесь. Да. Но он-то будет уже далеко в это время. На Земле. Его там ждут очень красивые девчонки. Да. Очень-очень. А он крутой парень. Он уберется отсюда. Да. Улетит, когда за девчонкой придет звездолет. Но ее-то сожрет дракон, и тогда он, Голик, попросит взять его с собой. У него есть, чем прокормиться в полете. Да. Запасы галет. Только бы дракон не нашел их и не сожрал. А то его, Голика, могут не взять на Землю. Он ведь ест больше, чем какая-то там крохотная девчушка. Вон она. Во-о-он, что-то шепчет ему из-за занавески. И подмигивает. Ну нет. У него тоже есть девочки.

Голик повернулся на бок и замер. Повернутый разум на мгновение принял свою обычную нормальную форму. Всего на одно крохотное мгновение, и виной тому был страх. Неудержимый, скотский, животный ужас, от которого сумасшедший тихо заскулил и обмочился под себя, чувствуя, как горячая едкая струя стекает по ногам, и резкий запах мочи распространяется по лазарету.

Сверху, с потолка, из темнеющего в углу отверстия воздухозаборника выскользнуло серебристое НЕЧТО. Оно спрыгнуло на пол практически бесшумно, и скрип пружин под дергающимся на кровати безумным заключенным заглушил мягкий удар, когда ЕГО лапы коснулись кафеля.

От дикого запредельного ужаса Голик не смог даже закричать. Он лишь судорожно сглатывал воздух. Глаза заключенного полезли из орбит, ноздри раздулись, заскорузлые от застывшей крови, скрюченные пальцы пытались натянуть одеяло на голову, словно это могло спасти ее обладателя от смерти.

НЕЧТО стояло на четырех лапах. Было видно, что тонкие передние лапы предназначены лишь для опоры и не помогают чудовищу передвигаться. Змееобразную шею венчал тяжелый панцирь, защищающий существо от нападения сзади. Хотя к нему и так никто не смог бы подобраться незамеченным. ОНО обладало удивительно тонким слухом. Человеческий шепот тварь могла уловить даже на расстоянии ста метров. Длинный хвост служил противовесом и помогал координировать точность передвижения. С его помощью тварь мгновенно меняла направление бега, даже если передвигалась с максимальной скоростью. Сильные задние лапы, похожие на лапы тираннозавра, могли долго удерживать существо в вертикальном положении. От головы до хвоста его длина составляла три метра, но когда оно поднималось для атаки, то казалось настоящим гигантом.

Сейчас чудовище приняло именно такую стойку. Длинная шея изогнута, хвост упирается в пол, передние лапы подобраны и прижаты к груди. Ему не надо было стараться хватать. Это происходило рефлекторно. Так же, как слух, инстинктивно отсеивая огромное количество шумов, выбрал тот, КОТОРЫЙ БЫЛ НУЖЕН. Голоса, протоплазма, жизнь. Простейшая схема, но именно благодаря ей существовала и множилась его раса.

Сейчас он пришел сюда не сам по себе. Тому виной был его слух. Слух как раз подсказывал, что недалеко есть место, где в данный момент находится гораздо больше протоплазмы, а следовательно, и добыча может быть гораздо более значительной. Его привел сюда четкий и ясный приказ. Приказ, которого он не мог ослушаться. И, согласно этому приказу, у него была цель. Одна, конкретная, направленная на обеспечение безопасности того, кто это приказ отдал.

Чудовище сделало шаг, приблизившись к полупрозрачной занавеске.

Голик видел его движения и все сильнее ворочался в своей кровати, стараясь выбраться из нее, освободиться от ремней, но они все глубже смыкали объятия, словно насмехаясь над жалким безумным существом. Он не мог кричать, потому что язык отказывался повиноваться ему. И тогда, собрав все силы, заключенный замычал. Громко и страшно, как умирающая, задыхающаяся от боли корова. Глаза его налились кровью, губы перекосило в страшном напряжении, и еще один горловой выдох нарушил тишину лазарета, выведя Рипли из состояния задумчивости.

Еще только поднимая глаза от опустевшего шприца, женщина уже увидела что-то огромное и бесформенное за полиэтиленовой пленкой. Сердце испуганно сжалось и рванулось к горлу, норовя выпрыгнуть изо рта крохотным, сведенным жуткой судорогой комком мышц. Кровь резко отлила от лица, отчего Рипли стала бледнее снега. Поворачивая голову, женщина инстинктивно уперлась ногами в пол, готовясь прыгнуть в сторону. За какую-то долю секунды, прежде, чем монстр кинулся на них, ей удалось вскрикнуть. Но времени на то, чтобы спастись, у них уже не было. Рипли с ужасом увидела, как вздулась занавеска, и поняла, что это конец. Клеменс даже не успел сообразить, отчего она так испугалась. Он лишь почувствовал, как обруч сомкнулся вокруг его груди, а в следующую секунду ощутил, что ноги потеряли опору, и он висит в воздухе. Доктор попытался оттолкнуться от того, кто стоял за спиной.

Одна нога ударила по тележке с препаратами, стерилизатором и стоящим здесь же судаком с ужином. Тележка опрокинулась, и все это взлетело в воздух, разбрасывая вокруг себя капли спирта, дезинфицирующего раствора и густой оранжевой баланды. Шприц перевернулся в воздухе и, упав на кафель, раскололся на сотню блестящих в свете ярких ламп осколков. Никелированный стальной поршень покатился по полу, замерев у самых лап монстра.

Рипли не разобрала, КОГДА тварь убила Клеменса. Она знала, КАК ОНО это делает. Через секунду полиэтилен оказался забрызганным кровавыми сгустками. Бьющееся в агонии тело размазывало их по пленке.

Женщина скатилась с кровати на пол и поползла к выходу. Вонючие лужи покрывали кафель, осколки впивались в руки, но она не ощущала боли. Был только страх. Сводящий с ума, требующий жизни, собирающий все силы для спасения.

Ей оставалось проползти еще метров пять, - и тогда она сумела бы позвать на помощь,- когда за спиной раздался шелест сминаемого целлофана и глухой стук падающего тела. А следом звук шагов. Не человеческих,- размеренный и твердый, а иной - рваный, легкий, цокающий. Рипли перевернулась на спину и привалилась к ближайшей стене.

Все. Все. Гонка кончилась, и ОНО победило. Финиш оказался гораздо ближе, чем ей это представлялось.

Рипли увидела, как существо поднимает голову и быстро - идет? ковыляет? - к ней на длинных сильных задних лапах. Крохотная часть ее разума отметила, что ОНО выглядит не так, как ТЕ, которых она видела раньше. ЭТО было другим, но… Какая разница, каким будет тот, кто убьет тебя. ТАКОЕ ОНО или НЕТ, не имеет значения. Через две секунды подвижная внутренняя челюсть твари пробьет ей голову и… Все.

Чудовище приблизилось к вжавшейся в стену женщине.

Рипли почувствовала, что на лицо упала тень, а сразу за этим - ледяное прикосновение и липкая слизь. Капельки потекли по щеке, сползли на шею и скрылись за отворотом майки.

- Ну, убей меня. Убей. Сразу. -

ОНО страшно заскрипело. Пасть раскрылась, и из нее медленно появилась подвижная челюсть. Покрытая липкой белесой слюной, она доползла до шеи Рипли, а затем так же медленно убралась на место.

Женщина слышала, как жидкость, скатываясь с гладкой морды, падает на кафель. Она даже ощутила ее на ладони и растопыренных пальцах, цепляющихся за холодный пол. Но Рипли ничего не видела, потому что зажмурила глаза.

Она никогда раньше не представляла, до чего же это страшно, вот так беспомощно сидеть, зная, что через секунду тебя не станет. Раньше она не задумывалась над этим. На ЛБ-426 просто не было времени. Но это там, а здесь…

Здесь было тупое, покорное, ненавистное ожидание. Мерзкое, липкое, жуткое.

Чудовище застыло рядом с ней, медленно покачиваясь на задних лапах. Голову оно опустило почти до самой груди Рипли. Казалось, тварь впала в транс. Передние лапы рефлекторно подергивались.

От наступившей тишины женщине стало еще страшнее. Она стиснула зубы и открыла глаза.

Чудовища не было! ОНО ИСЧЕЗЛО!

Рипли судорожно огляделась и почти сразу заметила скользнувшую в черный провал воздухозаборника серебристую полоску хвоста.

По какой-то невероятной причине чудовище не тронуло ее.

- Рипли! Рипли!!! Осторожней! Ты знаешь, эти твари НИКОГДА

не останавливаются перед добычей! Что-то здесь не так!!! -

Но ей некогда было думать об этом. Цепляясь за гладкую поверхность стены пальцами, она поднялась. Колени подгибались, а в глазах мельтешило, словно перед лицом сыпали нарезанную бумагу. Конфетти.

- Давно забытое слово. Праздник. Чей? -

Рипли поковыляла к выходу на то и дело подворачивающихся ногах. Взгляд ее скользил по торчащему из-под окровавленной занавески месиву, бывшему пять минут назад человеком, врачом, Клеменсом. По выгнувшемуся в дикой неестественной позе сумасшедшему, на замершем лице которого навечно отпечатался ужас. Она почему-то подумала, что

- это лицо похоже на лист бумаги, по которому шлепнули резиновым клеймом. Сколько ни старайся, а то, что на нем выбито, уже не сотрешь. Можно размазать чернила по лощеной бумаге, и тогда оттиск - лицо - примет грязный неприятный вид. А можно еще скомкать и выбросить сам листок. -

Все эти мысли проходили в ее голове подспудно, параллельно основной. Сильной и требовательной:

- БЕГИ!!! -

И Рипли побежала. Да, страх. Она боялась. Дрожала от ужаса. Падала. Сходила с ума. Там, впереди, были люди. Охота началась.

- ЕГО ОХОТА! БЕГИ! БЕГИ, МАТЬ ТВОЮ!!! -

И их много. Она покажет им Клеменса. Эти люди пойдут за ним. Коридор хохотал ей вслед эхом ее собственных неровных шагов. И она слышала

- ТЫ СПЯТИЛА ОТ СТРАХА, РИПЛИ! -

над собой, сквозь металлические перекрытия, ЕГО дробную мягкую поступь и скрежет когтей по стенам воздухозаборника.

- ОН ИДЕТ!!! ИДЕТ ИДЕТ ИДЕТ!!! ЗА ВАМИ!!! БЕГИТЕ!!! -

Нет. Они соберутся все вместе и убьют эту тварь. Убьют. Размажут по стене, мать его. ОН один, а их много. И если

- ЕСЛИ, ЕСЛИ, ЕСЛИ… БЕГИ!!! -

люди соберутся, ему не справиться с ним.

- ЭТО ЕГО ОХОТА, БЕГИ! -