Чужие маски (Unknown) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 4)

А она точно знала, что именно будет.

Прождав до утра, не раньше, жена и мать погибших поднимет вой. Или жены и матери, кто их там знает с их родственными связями.И выяснится, что проходя через деревню, паломницы сперли у нее ценность. К примеру — один золотой.

Или даже один серебряный.

Мужчины обнаружили это и помчались за воровками, а воровки... взяли — да и убили несчастных!

Кошмар!

Это и будет высказано в деревне, после чего народ — не все, но пара-тройка идиотов решит прогуляться по их следам.

Почему так мало? А у нормальных людей свои дела, пошлют они родственничков подальше и правильно сделают. А то и будут в курсе промысла, и потребуют долю...

К полудню, не раньше, на этом месте окажутся люди.

Что дальше?

Либо придут с собаками, либо — без. И сначала могут прийти даже без собак. Охотничьи собаки... м-да.

Вот такой парадокс.

Большая часть Авестера покрыта лесом, а с охотой сложно. Силки ставят, пращой работают, а вот чтобы с собакой, да ловчие ямы, да капканы — нет такого. Земля здесь принадлежит сеньору, а уж кому он разрешит в лесах охотиться...

Далеко не каждому. Может, одному-двоим из всей деревни. Тони рассказывал, у него в баронстве примерно так и было.

Ловчие ямы?

Да вы представляете, что сделаете феодал с человеком, если попадет в такую яму? Или если кто-то из его людей попадет в такую яму?

Повесит — в лучшем случае. В худшем повесит вместе со всей семьей, случались прецеденты.

Так что силки, праща, лук... но не охотничьи собаки! Нет их по деревне!

Служебно-розыскные?Не тот век, не то место. Нет здесь пока таких собак, а обычные брехливые шавки годятся разве что дом охранять. Команду «ищи» им не выполнить. Не справятся.

Сначала будут искать просто так.

Потом, если не найдут, будут искать уже с собаками. Но это дело не слишком быстрое, староста организует поиски, попросит у сеньора егерей... если сеньор еще даст. Егерей, не плетей.

Это ведь не просто так. Надо найти, где они сошли с дороги, надо найти само место происшествия, а как? По дороге?

Так это дорога, на ней следов, считай, и нет. Без собаки след точно не возьмешь. А к тому времени, как приведут собак — все уже давно выдохнется. На это есть хорошие шансы.

Что выиграет на этом Лиля?

Время.

Они успеют уйти достаточно далеко, чтобы их не догнали. Иначе...

И разбираться никто не будет.

Хотели ограбить, не хотели, кто кого хотел...

Повесят. Или камнями забьют.

Это Лиля и изложила подруге. Лари прониклась и закивала.

— Да, надо... идем...

Не хотелось ей до слез, Лиля это видела. Но надо.

Поляна была...

— М-да.

Лиля только вздохнула. Драка хоть и короткая, оказалась достаточно яростной, трава потоптана, орешник поломан, кое-где дерн взрыт «до мяса», выворочен с клочьями земли...

Начать стоило с врага.Лиля выругала себя за непрофессионализм, потом еще больше разозлилась. Она врач, а не убийца! А сейчас...

Ей придется добивать людей. Потом хоронить их, потом...

С-сволочи!

Да что ж вам дома не сиделось-то?! Что ж вы решили меня ограбить?! Не могли себе другую жертву поискать?

И Лиля наклонилась над старшим подонком.

Дышит?

Нет, за этого можно быть спокойной. Рука медика сбоя не давала, хоть лечить, хоть калечить. Какой из ударов оказался смертельным, Лиля не знала, чай, не патологоанатом. Но голову она подонку размозжила напрочь, считай — половину черепа снесла. Мозг — и тот наполовину разлетелся по поляне.

Гадость...

Лиля поморщилась и направилась ко второму.

О, черт! Альдонай и все его Мальдонаи! Живой еще...

Лиля выругалась сквозь зубы, и принялась за обследование. Живой, да... ненадолго.

Лари очень удачно стукнула подонка по голове... Лиля приподняла веко и увидела — то есть не увидела зрачка. Глаза закатились.

Выживет?

При таких травмах весьма сомнительно.

Но ей-то что делать? Добить?

Лиля прикусила губу.

Не могла она... вот так — не могла. В горячке боя ее рука не дрогнула бы, случись защищаться, она не колебалась, но раненого, беспомощного врага?

Добивать?

— Поэтому Россия никогда не могла удержаться впереди всех, — проворчала себе под нос женщина. — Мы не умеем добивать упавших...Хотя стоило бы. Но решимости не хватило.

Лиля покусала губы и решила пока не трогать негодяя. С такой травмой он или умрет сам, или... или... не умрет. Тогда на совести Лари не будет смерти.

— Я его... — Легка подруга на помине.

— Жив, — отозвалась Лиля.

-Жив?

Интересно, чего больше в ее голосе? Радости — или разочарования?

— Жив, — еще раз подтвердила Лиля. — Иди сюда.

— Зачем?

— Собирай наши вещи.

— Хорошо. А мы не останемся?

— А ты хочешь здесь ночевать? Нет, Лари, нам надо до утра уйти как можно дальше. Собирай вещи.

А сама Лиля занялась тем, за что ненавидели и презирали людей на войне.

Мародерством.

Можно назвать это сбором военных трофеев, неважно. Ее сиятельство, словно последний мерзавец, принялась обшаривать карманы своих недавних жертв.

Улов был негустой. И то — зачем им брать с собой что- то ценное? Они рассчитывали не поделиться, а получить, вот и не взяли ничего. Так, ерунда.

Горсть образков и знаков Альдоная, восемь медяков, два больших ножа, длиной чуть не в половину руки Лилиан, четыре маленьких, один засапожник...

Моток веревки, горсть семечек, кусок сыра.

Все добро.

Да, два мешка. Одежда, обувь...

— Отвратительное поведение, — приговорила Лиля. — Пришли нас грабить и ничего с собой не взяли. Фу!

Лари истерически рассмеялась.Лиля пожала плечами. Не то, чтобы ей импонировала такая роль, но стервой жить проще. Спокойнее, да и совесть не грызет...

Как там шутят?

Выбил совести зубы, теперь она не грызет, а задумчиво посасывает?

В данном случае совесть Лилиан и не ворохнулась. Она разобралась с теми, кто пришел ее убить. Чего их жалеть? Они бы ее не пожалели...

Плохо другое.

Местные здесь елку от елки на ощупь знают, наверняка. Дети — точно. Надолго они эти два трупа не спрячут. Но... шли они быстро, ушли достаточно далеко, так что...

Лиля сноровисто раздела обоих мужчин и хозяйственно упаковала одежду в мешки.

— Возьмем с собой, пригодится.

— А они...

— Им уже не понадобится. Если что — лапником прикроем, — решила Лиля. Сунула в костер смолистую сосновую ветку, и чадя импровизированным факелом, отправилась по окрестностям.

Лес...

Пусть плохонький, но лес. Это место, в котором можно спрятать многое. И многих...

Лиля сделала бы проще всего — подняла бы этих мерзавцев на дерево... а кто сказал, что нельзя так сделать? Если рычаг?

Нет... долго, муторно, да и привязать их там надо. И на дерево лезть... не пойдет.

Закопать?

Надолго не получится, а значит, нечего и силы тратить. Лиля искала или водоем, или яму или...

Нашла — и быстро.

Выворотень.Сосну повалило ветром, и вывернуло здоровущий ком земли вместе с корнями. Образовалась яма. Лиля прикинула размер, поковыряла землю на корнях, и решила, что ничего лучше не придумает. Значит — так тому и быть.

Два тела, одно мертвое, одно условно живое, отправились в эту самую яму. Лиля срубила здоровущую еловую лапу и они с Лари сделали нечто вроде волокуши. Погрузили тела, поволокли...

Медленно, осторожно — Лиля боялась за ребенка. Но малыш вел себя хорошо, да и трава была сырой...

Протащили одно тело, второе, причем Лари старалась больше подруги. Потом нарезали лапника, благо, ножами их обеспечили, прикрыли тела...

Лиля понимала, что оставляет человека на смерть в этой яме.

Что милосерднее было бы добить.

Что это жестоко...

Выбора у нее не было. И добивать она не могла. Так что...

Пусть им лес судьей будет. Они, наверняка, не всех добивали. Кто-то оставался в таком е виде, а жизнь — жестокая штука.

Как аукнется — так и откликнется.

Теперь поляна.

В ход пошел тот же лапник. Следы заметали в буквальном смысле слова, дерн притаптывали, кое-где даже прижгли огнем, но все равно — было видно, что здесь боролись.

Было видно, что тащили...

— Дождь бы нам, — тоскливо сказала Лиля. — Грозу и град...

Лари поглядела на небо.

— Вроде месяц красноватый, может, и повезет?— Если к вечеру только, — откликнулась Лиля, которая тоже знала приметы. — Что с вещами?

Вот что значит — дитя средневековья! Шок или трепет, а вещи Лари собрала подчистую, ничего не забыла.

Девушки навьючили на себя мешки и медленно двинулись к дороге. Им предстояло идти всю ночь.

* *

Ночью оказалось идти даже лучше, чем днем.

Темно? Кто сказал такую глупость? Звезды и луна дают достаточно света.

Дорога свободна, никто по ней не идет, никто по ней не едет.

Прохладно, опять же, комары не кусают, мухи не летают... Не выспались?

С этим ничего не поделаешь, отоспаться они потом успеют.

— Аля, а что мы с их вещами сделаем?

— Продадим старьевщику, — приговорила Лиля. — Или отдадим кому...

— А... их искать не будут?

— Будут. Но лучше их, чем нас.

Лари кивнула. С ее точки зрения так было лучше, факт.

Адреналин гнал девушек вперед и вперед. Лиля знала, что к полудню они уже ног не снесут, но у нее была одна идея...

Так что — вперед, насколько получится. Подальше от негостеприимной деревни.

ГЛАВА 8

Уже к десяти утра Лиля почувствовала усталость. Они два раза останавливались передохнуть, но все равно — ноги подкашивались, голова кружилась, как бы не упасть...

Дорога постепенно заполнялась народом.

Лиля приглядывалась к людям, к одному, к другому, и наконец, выбрала того, кто показался ей наиболее безопасным. Мужичка средних лет на телеге с мешками. Лошадка неторопливо трюхала по дороге, мужчина сидел на облучке и грыз краюху, и вид у него был... спокойный.

Не наглый такой, не подлый... вроде как.

Лиля переглянулась с Лари.

— Если что — поддерживай, — попросила она, и когда телега поравнялась с ними, заговорила.

— Альдонай в помощь, сынок.

— И тебе, бабушка, — отозвался мужчина. — Откуда путь держите, куда идете?

Кажется, жертва была выбрана правильно. Человеку было скучно, человеку хотелось поболтать...

/- В Висляйки, — на ходу придумала Лиля.

— Это где ж такие?

— Аккурат еще три дня по дороге, да потом на восход, — махнула рукой Лиля, — и еще несколько дней в пути. Мы в храм ходили, чтобы Альдонай девочке моей исцеление послал...

— Исцеление?

Лиля ханжески завела глаза к небу.— Альдонай терпеть заповедовал... муж у моей девочки всем хорош, и работящий, и могучий, а только вы ж мужчины, у вас штаны плохо завязываются.

Мужчина понял намек и приосанился.

Да, мы такие! Ходоки и молодцы! Гуляки и удальцы!

— Вот и принес домой моряцкую болезнь. Пришлось нам с девочкой идти к святым местам, молиться, чтобы исцеление нам послали...

— Вдвоем?

— Ты что ж думаешь, я девочку молодую одну отпущу? Хоть и не мать я ей, а все ж — присмотрю по-родственному!

— И как? Вылечилась?

Лиля развела руками.

— Кто ж знает? Муж дома проверит...

Так, слово за слово, и пошла дорога. Лиля расспрашивала, мужчина разливался соловьем, Лари поддакивала. Потом мужичок предложил Лиле полежать в телеге, и та не стала отказываться. Там и уснула на несколько часов, наплевав на всю амортизацию и на попадающиеся кочки.

Потом поспала Лари.

К вечеру все трое остановились на ночлег, и женщины принялись хозяйничать, выкладывая свою нехитрую снедь. Угостить хорошего человека было приятно.

Фарн Дит, так звали крестьянина, ехал в Турон. Порт же!

Вот ежели в хозяйство рыбки вяленой прикупить чай, там дешевле! А еще бы бочечку капустки квашеной, морской... в зиму очень полезно.

В порту всегда можно дешевле взять, опасно, конечно, а только что делать?

Раньше Фарн с сыном ездил, да вот незадача — у старшего жена на сносях, одну не оставишь, рожать со дня на день, а младший приболел.

Кашляет и кашляет... и что делать — неизвестно! И кашель-то сухой, он не отхаркивается... Может, еще и лекарство какое прикупит?Лиля посоветовала растирать грудь и спину барсучьим жиром, а еще сок черной редьки.

Дело несложное — купи редьку, разрежь, сделай в половинке углубление и положи туда мед. Нет меда? Морковный сок накапай, чай, морковка не редкость.

А как выделится сок — пить по столовой ложке каждый час. Можно еще горло пополоскать, свекольный сок с уксусом хорошо для этого идет. Без смотра точнее не скажешь, но может и подействовать. Хуже точно не будет.

Лишайник можно заварить, не всякий, но вот, пармелия... там природного антибиотика—усниновой кислоты аж шестьдесят процентов! Бери, да пользуйся, если знать, как именно!

Фарн выслушал внимательно, и видно было, что не забудет. Повторил несколько раз, покивал. Редька дорого не стоит, морковка тоже не редкость, лишайник повсюду растет, да и барсука поймать можно. А нет, так купить жира.

Только барсучьего?

Лиля сказала, что можно растирать и медвежьим жиром. Вообще, все животные, которые впадают в спячку, подходят. Но барсучий, наверное, лучше будет? Можно и нутряным, если что.

Козий, бараний... но с теми хуже получается.

Фарн покивал и обещал поискать жир.

На женщин он поглядывал с легким подозрением, но был уверен, что в случае чего — справится. Да и то — женщины ж! Бабы! Чего от них ждать?

А и не надо было ничего ждать Лиля хотела только убраться подальше. Ну и погоню со следу сбить, если что.

Нет уже двух бродяжек на большой дороге, есть мужчина на телеге. С женой и матерью. Совсем другое описание, верно?

Нельзя сказать, что в эту ночь Лиля спала спокойно, они с Лари договорились и дремали по очереди, сначала одна, потом вторая, но хотя бы ушли подальше.

Это хорошо.История с убийцами аукнулась спустя день, уже на постоялом дворе, куда они зашли за припасами.

— Говорят, разбойники опять появились, вы осторожнее, — предупредил трактирщик.

— Да что вы! — ахнула Лиля. — Как? Где?

Только разбойников ей не хватало!

— Недавно купец проезжал на ярмарку, в Турон. Охранник посплетничал. Говорит, бабы заманивают, а потом мужики режут...

— Это куда ж? Где такое? — насторожился Фарн.

Лиля едва не скрипнула зубами. Если сейчас он удерет... понять-то можно! Но поди, поищи нового такого же подходящего?

— Это в двух днях пути, — трактирщик махнул рукой туда, откуда они пришли.

Лиля принялась расспрашивать. И верно!

Та история и аукнулась.

Правда, звучало все немного иначе. Якобы, через село прошли две разбитные бабенки, и пока одна глазки строила, вторая со двора гусака свела, да простыню прихватила, хорошую...

Отец и сын решили догнать негодяек и забрать свое добро, но на них напали.

Надо полагать — не меньше четверых мужиков, иначе б не справились... отца сразу насмерть, сына бросили, где упал... нет, не выжил.

Осиротили семьи, негодяи!

Ограбили бедняг, раздели наголо, еще, говорят, и над телами поглумились, едва не на части разорвали...

Лари слушала с ужасом, хваталась за лицо, ужасалась...

Лиля думала, что их никто не свяжет ни с описанием, ни с результатом, Это хорошо.

— А что ж односельчане?— Так посылали к барону, а пока он людей отправил, пока с собаками пришли...

Лиля покивала головой, мысленно улыбаясь.

Получилось!

Они успели удрать, и это — хорошо.

Что ж, теперь их впереди ждет Турон. И там будет сложно.

Но судя по всему, Лари можно доверять. Не до конца, так, наполовину, а лучше — на треть. Двоим женщинам явно будет проще устроиться в жизни, чем одной. А устраиваться надо.

Пока осень, пока зима, пока роды, потом ребенка подрастить надо...

Альдонай, как же домой хочется!

С другой стороны, Турон — порт. Может, туда и вирма- не зайдут, хоть их в Авестере и не любят? Но что-то подсказывало Лиле, что ее будут искать. Надо только набраться терпения.

И жить. Ждать лучше с комфортом, вот, этот комфорт она для себя и обеспечит.

Ативерна, Лавери

Экипаж Иртонов подкатил к поместью Леруа после обеда. Когда Стуан точно будет дома — и проснется. Проспится...

Агентура доложила.

Весь смысл был именно в этом — чтобы Ида понаблюдала за Стуаном и определила — он, или кто-то другой? Вдруг да показалось?

Ида вся дрожала, как осиновый лист. Но Ляля и Нанук ее успокоили. Две громадные собаченции притерлись с двух сторон и принялись лизаться. Потом еще носами полезли, потом решили, что их надо гладить — малышкапочти потерялась на фоне мохнатых туш. Миранда не возражала.

Собаки умные, собаки чувствуют, когда человек боится.

Не их, нет. И не провоцирует на агрессию. Ида боялась встречи со своим темным прошлым, боялась...

В те дни для нее не было надежды и радости. А сейчас — были. И как ж страшно даже на секунду ощутить себя там. В темноте, холоде, в ночи, когда никому до тебя нет дела.

Миранда это понимала, а потому не препятствовала собакам. И сама улыбалась девочке. Уговаривала не бояться, обещала, что они только поговорят — и сразу обратно, в Тараль...

Ида кивала.

В замке ей было спокойно.

Там были люди, которые ее любили и баловали, там у нее была своя комнатка и своя кровать, с белым овчинным покрывалом, там у нее были игрушки — и работа! Да, дело, которому ее учили.

Она не окажется на улице!

У нее было ремесло в руках!

Ее промысел!

У нее была надежда. Да и кто бы узнал сейчас ту замарашку? Страшненькую, оборванную, грязную и голодную?

Девочка в светло-коричневом платье, с двумя тщательно заплетенными косичками и аккуратным чепчиком, с тоненькой серебряной цепочкой на шее (да, и такое есть, Мири и подарила!) производила впечатление дорогой куклы.

Белая гладкая кожа, большие глаза, красивый рисунок губ.-

Вот и поместье.

Миранда выпрыгнула из кареты первой, за ней — Ляля и Нанук, потом последовала Ида.— Иди за мной и не отставай. Если что — зови собак, они кого угодно завалят. Эти зверюги даже кабанов рвут, а уж человека-то! В минуту!

Иду это утешило.

Вот и гостиная.

И ее высочество Джолиэтт, сидящая в кресле с вышиванием.

Зеленое платье, вуаль, заплетенные светлые волосы, перевитые зелеными же лентами, грусть в глазах... из всех украшений — браслет с рубинами.

— Мири!

— Ваше...

— Мири, как тебе не стыдно!

Джолиэтт улыбнулась, вставая с кресла, и Миранде стало даже чуточку стыдно. Почему нельзя ей довериться? Она бы помогла... наверное.

Все же странное что-то между ней и Стуаном.

Но может, Джоли была неосторожна, а он ее шантажирует? Такой гад! Миранда бы и не удивилась!

— Времена меняются, Джоли.

— Но я отлично помню девочку, которой заплетала косички. Что Лилиан? От нее нет известий?

— Пока тишина, — Миранда вздохнула, и словно сгорбилась. Потом расправила плечи. — Прости. Твое горе тяжелее...

— Мы обе потеряли близких, — Джоли поднесла к глазам платочек с вышивкой и изящно промокнула угол глаза.

М-да.

Так — не плачут!

Миранда видела Джолиэтт в слезах. У нее нос распухал, и глаза тоже, стоило ей минуту поплакать — и сразу все налицо. У них с Анжелиной это было общее, обе блондинки обладали чрезвычайно чувствительной кожей, которая не переносила слез и мгновенно шла красными пятнами.Некрасиво.

А тут...

Одна хрустальная слезинка, которую изящно промокнули платочком. И — все.

Это — по любимому супругу? Ну-ну...

Мири сочувственно положила свою ладонь на кисть принцессы.

— Крепись. Джоли, умоляю, будь сильной. Терять близких — невероятно тяжело, и что бы кто ни сказал, все кажется глупой и злой насмешкой. Когда твое сердце рвется на части от потери, а кто-то смеет говорить о понимании... каком? Откуда человек может понять — такое?

— Ты права, Миранда...

— Я не буду говорить о понимании. Но будь сильной, что нам еще остается?

— Я не могу... я слабая. Увы. И Анжи не приехала...

— Она боится, что от переживаний у нее пропадет молоко.

— Она замужем за убийцей! Эти мужчины...

Миранда аккуратно постаралась обойти тему Анжелины.

— Мне, вот, пришлось взять с собой собак. Не хотят оставаться дома... после того, как Лили уехала... ты понимаешь...

-Да.

— Нанук просто не может отпустить меня одну. Никуда. Даже в уборную!

— кошмар! Такая морда рядом!

— Он замечательный! И охраняет меня... кстати, мы хотим их с Лялей повязать, уже скоро. Вот, заранее думаю о щенятах...

— Мы с мужем думали о детях. Он так хотел еще сына — или двух!

— Но у него уже... — Миранда поняла что говорить про внуков некорректно и быстро поправилась. — У него же уже трое сыновей! Неужели ему было мало?— Сыновья — муж говорил, они не вполне оправдали его надежды. Старший ничего не сделает без его позволения, средний — без позволения жены, а младший даже йне женат.

— Понимаю... да, это тяжело.

— Очень. А теперь наша мечта не сбудется...

Про Иду никто и не говорил. Девочка стояла и держала собак на поводках — и все. Миранде ничего не требовалось, она ни о чем не просила, не приказывала, и Ида просто стояла. Сидящие собаки были, как бы, не выше ее ростом.

— Виконтесса...

Антонель быстро вошел в гостиную. Оценил обстановку, поцеловал Миранде руку, напомнив при этом цаплю. Потом перевел взгляд на Джолиэтт.

— Матушка.

Сказано было так ядовито, что Миранда машинально посмотрела вниз. Так вот, капнет человек ядом — и паркет испортит!

— Сынок, — в тон ему отозвалась Джолиэтт.

— Примите мои соболезнования в связи с постигшей вас нелегкой утратой, — Миранда решила соблюдать протокол.

— Благодарю вас, виконтесса. Разделенное горе стано- вится_/меньше, — протокольно ответил Антонель. — С вашего/позволения ...

И удалился.

Джолиэтт скривила губы.

— Дурак и ханжа.

Ответить Мири ничего не успела — дверь гостиной открылась вновь. И в этот раз в сети заплыла рыбка.

Стуан Леруа!

Очаровательный, в салатового цвета камзоле, который удивительно шел к его белокурым волосам, он вошел в гостиную, и так же склонился к ручке Джолиэтт.— Матушка...

На виконте камзол смотрелся не в пример лучше. А вот Джолиэтт зеленые тона решительно убивали. Миранда и сама... хорошо, Лилиан подсказала, как лучше сочетать цвета, и все платья Миранды были с подходящей отделкой. Белой, серебряной, золотой... вот и сейчас зеленое платье с белым кружевом смотрелось на девочке чудесно.

Виконт перевел взгляд на Миранду.

— Виконтесса.

Нужное ей Миранда уже услышала.

Иронию. И... все же — они любовники. Это явно. Но... почему они показывают это Миранде? Здесь и сейчас?

Решили не скрываться?

Или...

Мири решила не морочить себе голов... пока. Потом подумает, сейчас главное все запомнить, и захлопала ресницами.

— Виконт...

Маркизом был старший сын герцога. А на долю Стуана достался лишь титул учтивости. Виконт — и все. Наследник, но поместья у него нет. Вообще ничего нет... кроме долгов.

И — наглости.

Взгляд, брошенный им на Миранду, был откровенно раздевающим. Увидел бы такое Амир — казнил бы подонка! Так что Миранда решила ответить достойно. И оценивающе провела взглядом по виконту. Потом скривила губы, словно не находя ничего интересного.

Мужчина сощурился, но — собаки очень хорошо остужали любой пыл. Это вам не беззащитных девушек в коридорах дворца тискать!

— Примите мои соболезнования, виконт. Вы потеряли доброго и щедрого... то есть любящего отца, — Мирандапроизносила красивые слова. Но от шпильки не удержалась.

Стуан сощурился.

• — Я слушал, в вашей семье тоже горе, виконтесса?

— Ума не приложу, о чем вы? — удивилась Миранда.

— Ваша мачеха... говорят ее похитили?

— Позвольте, что за бред? Лиля... ладно, я расскажу по секрету, но скоро это станет известно всем. Просто я жду братика. Или сестренку. Вот Лиля и уехала в Иртон, отдохнуть. Здесь ей точно этого сделать не удастся, она всем просто безумно нужна! ЕЕ буквально на части рвали... один дом Мариэль чего стоит!

— О, да! Говорят, у вас там новинки?

— Будьте гостем нашего дома, виконт, и оцените их са- . ми, — Миранда пожала плечами.

Стуан двигался по комнате, Ида наблюдала за ним.

Хватит?

Или еще потянуть время?

Ладно, дадим себе еще пару минут.

— По секрету — там есть белье для мужчин. Но дорогое... Лиля что-то говорила об особых моментах в жизни...

— Очень интересно. А подробностей вы, конечно, не знаете, виконтесса?

-/Мне их знать не положено, — чопорно отозвалась Мирй. — До замужества.

— Ах да. Ваш пустынный лев...

— Который разорвет любого ради своей львицы.

Намек не пришелся Стуану по вкусу. Но...

— Главное, чтобы вы оказались львицей, виконтесса. А не ланью или горной козочкой.

— Неужели вы еще не убедились, виконт? В нашем роду воспитывают сильных женщин, только тогда они рождает достойных мужчин. Амир это понимает.— Мири, не надо ругаться с моим сыном, — попросила несправедливо забытая Джолиэтт. — Он немного зол на язык, но уверяю тебя, совершенно не желает зла.

В переводе с дипломатического — успокойтесь или убирайтесь.

Что ж. уже и время.

Мири выбрала второй вариант и поклонилась Джолиэтт.

— С вашего позволения, я поеду.

— Я надеялась, ты останешься на обед, — чуть огорчилась Джолиэтт. Действительно огорчилась? Да, похоже...

— Лиля уехала, а дом Мариэль лег на мои плечи. Увы...

— О, Мири! Это должно быть очень тяжело!

— Поэтому, с вашего позволения, я не останусь на обед.

Знаем мы те обеды! Минимум три часа, да со всеми регалиями, да целый церемониал...

Лучше в самой захудалой таверне столоваться. Хоть и отравишься, но это — все меньше времени займет.

Миранда честь по чести распрощалась, и отправилась восвояси. Ида вела за ней собак. На девочку никто и внимания не обратил. Два мохнатых слона своими тушами надежно закрывали ее от всего мира. А вот она могла наблюдать, и Мири надеялась, сделать свои выводы.

В карете Мири спихнула собак на соседнее сиденье,, а сама упала рядом с Идой.

-НУ?

— Мне кажется, это он. Двигается он очень похоже...

— Интересно, кто второй?

Иде это интересно не было. Девочка поежилась, словно от холода, и Миранда наплевала в очередной раз на все этикеты, сгребла малышку в охапку.

— Ну все-все... Ты справилась, ты сильная, ты умничка, детка! Ты молодец! И дядя Ганц будет тобой очень гордиться!— Правда?

— Если бы ты знала, как ты ему помогла!

Ида догадывалась, потому что приободрилась.

А Мири вдруг посетила страшная мысль.

А ведь она... становится взрослой.

Вот так это и происходит. Сначала — серьезное и взрослое дело, потом ответственность за тех, кто младше и слабее, а потом что?

Потом... как это выглядит?

Что уходит из жизни человека, когда он взрослеет?

Спросить бы у мамы, но ее сейчас нет рядом... чтоб тот Авестер Мальдоная сожрала! А лучше — сверху села и он бы... тем самым накрылся!

Сволочи!

Миранда еще погладила Иду по голове, шепча что-то успокоительное.

Если все правда... неужели — это Стуан?

И если его удастся выследить...

Перестанут погибать девушки.

Подруга Мири будет отомщена...

Да и просто... грех такую гадину не придавить!

Карета ехала по направлению к Лавери...

>!< ф >!<

— Он?! — Ганц встретил их на пороге особняка Иртон.

— Да, — кивнула Ида.

Миранда молчала. Это триумф девочки. Это — ее подвиг. Каково ей было на такое решиться...

Но реакция Ганца стоила риска. Мужчина подхватил девочку на руки, закружился по двору, расцеловал в обе щеки...

— Девочка моя!!!

Ида счастливо смеялась и лепетала, что она всегда- всегда...

Мири им мешать не стала, и направилась в гостиную. А оттуда на кухню.

Кушать хотелось. И можно не на парадных тарелках.

Ганц появился только через час. Уселся рядом за кухонный стол и без лишних размышлений затребовал себе миску с похлебкой.

— Ида спит?

— Спит. Устала и переволновалась.

— Она умничка. И молодец.

— Да, замечательная малышка. Мне бы такую дочь...

— Старайтесь, — поддела Мири.

— Обязательно. А ты мне ничего не расскажешь?

— Как стараться? Дядя Ганц, мне о таком и говорить-то неуместно!

— Мири! Я тебе уши надеру!

— Обещания, обещания...

Этого Ганц уже не выдержал и действительно легонько дернул Мири за кончик уха.

— Рассказывай, давай!

— Я? А что?

— Ты наверняка составила свое мнение о происходящем. Вот, его и давай.

Мири задумалась.

Крепко задумалась, анализируя все, что видела в поместье Леруа.

— Дядя Ганц, я бы сказала, что там какие-то странные I отношения.

— Странные?

Ганц и сам подметил странность, но в чем она заключается? Он не мог четко сформулировать ответ. Страсть?

, Любовь?

Что, какие чувства есть между двумя людьми? Между мужчиной и женщиной?

Или их нет?

Непонятно...

— Джолиэтт не любят. Ее не любит ни старший сын, ни средний, ее там... она принцесса, и поэтому ей оказывают все положенные знаки уважения. Но о любви или симпатии речи не идет.

— Стуан?

— А вот Стуан — другое дело. Между ним и Джолиэтт что-то есть. Но это не любовь.

— Страсть?

— Не знаю.

— Но что-то же быть должно?

— Дядя Ганц, хоть убивайте... Я не знаю! Не могу понять...

Ганц и сам понять не мог.

Но что-то же есть!?

ЧТО!?

Во имя Альдоная, ЧТО!?

Мири серьезно поглядела в глаза старому другу семьи.

— Вы всегда можете на меня рассчитывать. На нас.

— Спасибо, Миранда.

Хотя Ганц и так знал.

Устанавливать наружное наблюдение — и следить, следить, следить, собирать данные, а дальше — дальше посмотрим! Он от безнадежности хватается за соломинку?

Никто не примет во внимание слова Иды?

Может, и так.

Но следить он будет. И хватать.

Авестер, окрестности Турона

С Фарном они попрощались на третий день, свернули с дороги и даже прошли по ответвлению километра три.

— Зачем? — тихонько поинтересовалась Лари.

— Век живи, век учись...

Лиля смотрела на «поселок» углежогов и на угольные кучи, раскрыв глаза.

Сами углежоги были заняты делами, кто волок здоро

— Век живи, век учись...

Лиля смотрела на «поселок» углежогов и на угольные кучи, раскрыв глаза.

Сами углежоги были заняты делами, кто волок здоро

280

281

— Особо незачем. Просто — опасно, — объяснила Лиля. — Не хочу, чтобы кто-то знал, кто мы такие и откуда идем.

— Ты думаешь, за нами будет погоня?

Лиля пожала плечами.

Она не знала. Но точно знала, что лучше не подставляться.

Корабль рано или поздно придет в порт. И что сделает Энтор, не получив ни Лилиан, ни барона?

Что бы сделала она?

Объявила бы в розыск Лофрейна. А заодно и саму Лилиан. Можно не как ее сиятельство, а как матерущую бандитку. Какую-нибудь Маньку-вырви-глаз или Соньку-от- куси-ухо. Сказать, что она украла коронные драгоценности, пыталась охально изобидеть его величество и скушала королевскую собачку. Или кошечку...

Не просто отловят, еще и пришибут по дороге.

Нет, Лиля не питала иллюзий относительно его величества.

Искать их будут. Вопрос — как именно и когда начнут?

— Углежоги. .

Лиля прищурилась.

Углежоги? Это что еще за зверь?

— Они деревья в уголь пережигают, — объяснила Лари.

Лиля покачала головой. В своих землях она с таким не сталкивалась. И как это делается?

Лари показала на одну из куч, напоминающую здоровущий муравейник.

— Укладываются древесные стволы. Засыпаются землей сверху, чтобы огонь не вспыхнул. И поджигаются... они должны изнутри тлеть, превращаясь в древесный уголь, а не гореть.

вущее бревно, кто что-то копал, что-то готовили на костре женщины, носились вокруг дети...

— Они тут всеми семьями?

— Да. Такой уж промысел.

Лиля кивнула.

Вот так, свернешь с дороги, чтобы уйти от попутчика, и поди ж ты! Сколько интересного увидеть можно! Хотя если б они шли по дороге, ничего бы не увидели. Они-то отошли чуток в лес, решили в ручье искупаться, а на дороге это неудобно. Лиля решила.

Лари хоть и была недовольна, но спорить не стала.

На двух женщин обратили внимание, но не сильное, так... поглядывали, не отвлекаясь от дел.

Лиля и Лари тоже решили развернуться да пойти обратно. Увы...

Часом раньше или часом позже, все сложилось бы иначе. Но буквально через несколько шагов раздался детский крик.

/ Кто бы на месте Лили не обернулся?

/ Один из детей, парнишка лет семи, споткнулся — и влетел в костер. Да так неудачно, ногами...

— Альдонай! — рявкнула Лиля, и помчалась помогать.

К ребенку уже бежала, причитая, мать, но Лиля успела первой. В такие минуты она вообще задумывалась о нуль- транспортировке, мгновенно оказываясь рядом с пациентом. А ведь зарекалась... дура!

Но не в такие моменты, когда кричит от боли ребенок, думать о конспирации.

I — Тихо! Терпи, малыш, терпи...Подхватила мальчишку и в два прыжка оказалась у ручья, сунула его в холодную воду, осторожно очищая ожоги от кусков тряпки — еще не хватало потом нагноения, воспаления...

-Что...?!

Мать мальчика упала рядом на колени, запричитала, кто-то отодвинул ее в сторону.

— Что ты делаешь?!

— Его лечить надо, — резко сказала Лиля. — Само не заживет. Что у вас есть? Мед? Яйцо?

— Сейчас в деревню мальчишку пошлю, — кивнул один из мужчин. — Так-то нет, денег пока мало.

Лиля покачала головой.

— Это долго. Пошлите, конечно, пусть жира гусиного прикупит, полезная штука. А пока...

Что другое, а цетарию, она же исландский мох, Лиля везде опознала бы! Сколько она его в свое время надрала, кто бы знал! Сколько ногтей оставила!

— Подержи вот так ребенка, чтобы ожоги промывались, — приказала она Лари.

Девушка закивала и ловко перехватила хныкающего малыша. Лиля кивнула и поднялась, ощущая, как заныли мышцы. Перестаралась... но куда уж тут молчать и терпеть, когда — такое?

Сорвать лишайник с дерева дело минуты. И протянула мужчине.

— Котелок есть?

— Сейчас найдем.

— Чистый!

Лиля распоряжалась, как привыкла, и подчинялись ей так же беспрекословно. Врач, этим все сказано. Когда дело шло о спасении пациента, она не признавала ни условностей, ни маскировки — ничего! Вперед и только вперед!Котелок доставили в две минуты. Лиля проверила его, фыркнула, еще раз промыла как следует, наломала мох и залила водой.

— Довести до кипения и подержать на огне. Потом охладить.

— Долго варить-то?

Лиля прикинула. Варить было минут пять, но как это объяснить?

— До скольких считать умеете?

— До пятидесяти, — усмехнулся мужчина.

Был он невысок, но осанист, и больше всего походил на медведя. Разве что уплющенного сверху немного. А так — мощная грудная клетка, перекатывающиеся глыбы мускулов, твердо стоящие на земле ноги, густой темно-бурый волос усов и бороды...

Как есть — медведь.

— Шесть раз посчитаете до пятидесяти — и снимайте с огня. И чистые тряпицы нужны, примочки будем делать.

Лиля развернулась и направилась к ребенку.

— Ничего, малыш, не переживай. Вылечим, и следа не останется.

* *

Пока заваривали лишайник, пока делали примочки, день начал клониться к вечеру.

Лиля все это время возилась с мальчиком, Лари куда- то отошла...

Малышу было чуть получше, но все равно — первые несколько дней ему очень плохо будет. И ожоги поболят, но главное — воспаления не будет.

Лиля поругалась с бабами, но заставила прокипятить тряпки, которые пойдут для примочек, и настаивала, что надо их каждый раз проваривать, сушить, да не абы как...

Попадет в рану грязь — и пиши пропало.До вечера так и провозились, проговорили, утешало одно — сильно никто не спорил.

А то!

Травница — человек нужный и важный. И полезный.

Хоть и честят их тильдами, хоть и говорят, что все они порождения Мальдонаи, да где ты докторуса-то на всех возьмешь?

Не набегаешься.

И берет он дорого, и еще поможет, или нет... травница тоже может промахнуться, но берет уж точно дешевле. А Лиля и травы знала, и распоряжалась уверенно.

Уже к вечеру, когда ребенок был и накормлен, и напоен, и перевязан как следует, Лиля уселась на берегу ручья и медленно выдохнула.

Вдохнула еще раз и снова выдохнула.

Во-от...

Постепенно, полегоньку приходя в себя.

— Сидишь? Как тебя... Аля, подруга сказала?

Рядом опустился мужчина-медведь.

— Сижу, — согласилась Лиля. — Как вас звать только — не знаю.

— Зови Шимоном, не ошибешься.

— Хорошо.

— На ночь у нас останетесь? За Мишуком приглядите заодно?

Лиля пожала плечами.

— Можно и остаться. Если накормите и напоите.

— А за работу что возьмешь?

— Ничего, — покачала головой Лиля. — Ребенку не помочь — себя не уважать. Дрянью я была бы, пройдя мимо.

Ответ мужчине понравился. «Медведь» кивнул нечесаной головой.

— Правильная ты баба, смотрю. Сколь лет-то тебе, Аля?— Сколь ни есть, все мои, — отрезала Лиля. — Тебе какой интерес?

— Так прямой. Для умелой травницы у нас работа всегда найдется. Ремесло, вишь, такое, без бед не обходится... ты только ожоги можешь... или еще чего?

— У кого что? — обреченным тоном спросила Лиля, понимая, что медицина — это даже не карма. Это ее кровь и плоть. И поднялась с берега.

Шимон расплылся в улыбке:

— Есть несколько человек. У меня и самого, вот, вчера веткой защемил...

И показал перевязанный грязной тряпкой палец.

Ругаться Лиля не стала, сил не было. А молча потянула нож — срезать узел и выпутывать палец. Промывать, примочки делать, перевязывать — еще нагноения не хватало!

Один перелом. По счастью, несложный, не осколочный, просто кость сломалась посередине, словно сухая веточка.

Три раны с нагноениями.

Два чирья.

Куча шишек, синяков и ссадин. На которые обычно и внимания-то не обращают, но раз уж есть травница — надо лечиться.

Кашель и больное горло — две штуки.

А про глаза и вообще молчим. Считай, у половины нездоровые. Хорошо — лес. Тут и семена подорожника, и ромашка аптечная, и душица, и лишайник, и калина...

Чего только не наберешь, когда понадобится. Конечно, в свою пору всякая трава сильнее, но пока Лиля была в лесу, она ничего не собирала. Не на себе ж тащить? Упустила сезон, теперь хоть ругайся, хоть плачь, ничего не поделаешь. Но остатки трав и ягод пока еще можно найти.

Конечно, их накормили-напоили.

Конечно, пустили переночевать.И с утра стали уговаривать остаться, но Лиля покачала головой.

— Нам в Турон надо.

Шимон не стал платить злом за добро и удерживать травницу. Вместо этого он предложил сделку.

— Может, подождешь немного? Дней десять поживите с нами, а там мы и сами соберемся? Уголь продать надо, сговориться с человеком надо, и до города вас проводим, не обидим.

Лиля задумалась.

— Если хочешь, я за эти дни поучу кого из женщин, какие настойки да отвары составлять. И наберем по лесу с детьми, чего надо. Много не обещаю, но хоть самое необходимое.

— А взамен что хочешь?

— Вы в Турон пойдете не просто так, верно?

Шимон тут же ощетинился, словно еж. Только грибочка сверху не хватало.

— А что?

— Да ничего. Хотелось бы пару дней в Туроне у кого знакомого или надежного переночевать, а уж потом дальше решать, что делать.

— Так не решила еще? Может...

— Не может, — покачала головой Лиля. — У меня обязательства есть. Но что могу — отдам, таиться не буду. Многому не обучу, но хоть чем глаза промывать, чем горло полоскать, что от жара, что от угара — вобью науку. А остаться с вами точно не смогу. Прости — не моя дорога.

Шимон вздохнул — и принял ответ.

— Ладно... мы к Терку-трактирщику идем. У него останавливаемся, у него живем по нескольку дней... и за тебя словечко замолвим. С подругой. И приглядит, и в обиду не даст. Но за постой заплатить придется.

Взгляд мужчины прошелся этак... оценивающе.Лиля не дрогнула. За свой камуфляж она была полностью спокойна. Давно не мытые золотые волосы стали серыми и тусклыми, пропыленное лицо было на совесть закамуфлировано и сажей, и потом, и грязью...

Тут не отмывать, а отковыривать скоро понадобится. Как бы еще какое зверье не подхватить! А то поди, выведи тех же вшей!

С ума сойдешь раньше! Или керосин откроешь! Да понадобится — не то, что нефть перегонять будешь, новый континент откроешь!

Лиля мотнула головой.

— Сговоримся. Не верю я, что у него никто не болеет. Отработаю.

— И то верно. Дней через десять, как очередной сбор сделаем, так и можно будет отправляться.

Лиля кивнула.

— Ты завтра ко мне пришли кого посмышленнее. А с подругой я поговорю, она по хозяйству поможет.

Шимон усмехнулся, плюнул на ладонь и протянул руку Лиле.

Та не подвела. Лихо плюнула на свою ладошку (получилось чисто символически, но выразительно) — и припечатала длани углежога.

— По рукам!

Ативерна, Лавери

Убийца смотрел на труп девушки, и его переполняло... отчаяние.

Да, именно так.

Не то!

Не та!!!

Раньше хотя бы эти тела могли облегчить его боль. Грызущую, давящую, сводящую с ума...

Сейчас же...

289

Минутное облегчение, даже не катарсис — его замена, и снова безумная тяжесть на душе.

Не отвлечься, не сбросить это, как намозоливший плечи груз, но...

Больно!

БОЛЬНО!!!

Тихий голос сзади.

— Все в порядке?

И ты качаешь головой, с отчаянием понимая, что — нет! Не в порядке! И в порядке, наверное, никогда не будет!

Тебе плохо, плохо!!!

Но что ты можешь поделать?

И в отчаянии ищешь чужие глаза, понимая, что ответа в них не найдешь.

Или...

— Потерпи немного. Мы это исправим...

— Как? — и столько боли в этом слове. Кажется, ей пронизан воздух... или это боль умершей девушки?

Впрочем, кого интересует это быдло? Пусть радуются, что хоть на что-то сгодились!

— Я обещаю...

И тебе остается только верить.

Может, потом и правда станет легче? Кто знает?

* * *

Ганц стоял над телом девушки.

Очередной.

Не крестьянка, нет. Это или мещанка, или купеческая дочь...

Голубые глаза широко раскрыты, светлые волосы в грязи, и снова нет мизинца...

Да что ж ты...

Руками бы порвал подонка!

288

Но...

Что там со Стуаном Леруа?

Узнать было несложно.

— Объект провел ночь в борделе мадам Розанны. Уеди- . нился с одной из девушек.

— И не выходил из комнаты?

— Нет...

Ганц прикусил губу.

Не Стуан?

Или...

Бордель — место своеобразное. Тем более мадам Розанны, говорят, к ней и наследный принц наведываться не брезговал. Ганцу там ловить точно нечего...

Не дадут ему там копаться.

Если только человека заслать туда?

Но кого?

Хм... был у Ганца один вариант, но согласится ли граф Иртон?

С ним надо поговорить на эту тему. После похищения Миранды Джерисон на все согласен, лишь бы найти негодяя. А если Ганц еще пообещает ему пару минут наедине с негодяем...

Использование служебного положения в личных целях — Лилиан Иртон говорила эту фразу, как-то подозрительно улыбаясь. Но...

Да!

Надо поговорить с Джерисоном.

Авестер, лес в районе Турона

У углежогов Лиля прожила двенадцать не самых худших дней.

Потом на телеги погрузили уголь и деготь, засыпали поташ (Лиля попросила себе немного и получила кулек), и двинулись по направлению к городу.

Дни для Лилиан прошли плодотворно, углежоги оценили.

290

291

Все больные выздоравливали, дети научились собирать травы и правильно сушить их, женщинам был дан мастер-класс правильной заварки.

Дело нехитрое?

Так кто ж будет секретами мастерства делиться? Для травниц это вопрос жизни и смерти, они травы приносят уже в мешочке, истолченными и вперемешку, а что там внутри? Когда собиралось, как сушилось, от чего помогает...

О таком травницы предпочитают помолчать.

Лиля молчать не собиралась. Ей-то что, она в Авестере жить не собирается, а детей жалко. И их родителей жалко, профессия углежога — вообще опасная и травматичная. В том сезоне у них человек сгорел.

В буквальном смысле.

Когда выкладывается курган, когда он обсыпается землей, пламя должно оставаться внутри. А вот если оно прорывается...

Не забьешь, не заглушишь — считай, погиб труд всей артели. Вот и кидаются засыпать пламя землей.

А если человек провалится внутрь, в курган...

Спасти его не удалось бы даже в двадцать первом веке. Здесь — тем более.

Лиля ехала на телеге и размышляла, что все к лучшему. Их впереди ждал Турон.

— Ты точно не хочешь остаться с углежогами? — уточнила она у Лари перед отъездом.

— Нет, — замотала головой девушка. — Не хочу.

— А то парни на тебя поглядывают.

Лари передернулась. Вот этого ей еще не хватало!

— Обойдусь!

Лиля пожала плечами.

— Как хочешь. Если что — я тебя отпущу в любой момент.

Еще и приданое дала бы. Заслужила девчонка. Пусть даже у Лили и негусто сейчас с деньгами.

— Я с тобой останусь.

— Хорошо, — приняла еще раз это решение Лиля.

Будем надеяться, в Ативерну за ней Лари не поедет. Хотя — кто знает? Жены декабристов и в Сибирь за мужьями ехали, мешая тем развлекаться на каторге.

Лошадки мерно цокали копытами по дороге, мимо шли и ехали люди...

Лиля прислушивалась к себе. За последнее время это стало для нее обыденным делом.

— Как ты там, малыш?Как твои дела?

Ответом была тихая пульсация под пальцами.

Робкая-робкая, еще не слишком уверенная, но Лиля точно знала — это бьется сердечко ее ребенка. Да, вот так и перекраивается мировоззрение.

Когда она оказалась в Иртоне, одна, испуганная и растерянная, она готова была кинуться в любую авантюру. Она отвечала только за себя, ни на кого не надеялась и никому не верила.

Она шла вперед и победила!

Сейчас она будет вдвое, втрое осторожнее. За ее спиной ее малыш. Один, беспомощный, в большом враждебном мире. Ему не на кого рассчитывать, кроме мамы. А маме?

А мама все равно рассчитывает только на себя.

Как же это сложно — жить!

А как сложно выжить?

Ну и ладно! Чего мы только не пережили, когда СССР распадался. Думаете, Энтора не переживем?

Да из принципа!* ❖ «

Турон оказался самым обычным портовым городишкой вроде Альтвера.

Некрупный, на треть состоящий из порта, пристани и складов.

Кораблей было много, это да. Моряков, соответственно, и промыслы были специфические.

Трактиры.

Бордели.

Перекупщики.

Производителей тут особо не было. Сюда приезжали, продавали товар, закупались рыбкой и уезжали.

Ярмарка тут была, но плохая — слишком маленький порт. Вот, пару дней плавания — и будет Берма, и порт побольше, и город, и расторговаться там можно выгоднее.

А здесь — так.

Зайти, починить чего, перехватить нужное и двигаться дальше.

Трактир Терка был у самой пристани. Это было хорошо для планов Лилиан.

А вот другое плохо... острым взглядом она окидывала корабли. Раньше для нее все были на одно лицо, а сейчас она видела, что ни одного вирманского корабля с их характерными обводами, звериными головами на носу — нет.

Спросить?

Вряд ли углежог может что-то знать. Но попробовать можно...

— Интересно, вирмане сюда заходят?

— Они гости редкие, — отозвался Шимон. — Их тут не любят.

— Да их и по Авестеру вообще не любят, — махнула рукой Лиля, — или здесь особенно?— Вот-вот. У градоправителя вирманин дочку обрюхатил. Да с собой свел... он с тех пор на всех вирман, как собака цепная бросается.

Лиля мысленно пожелала незнакомому ей вирманину быть здоровенькому. Из-за того, что один умник штаны не может держать застегнутыми, ей страдать!

Паразит!

Вряд ли ее здесь найдут вирмане.

Ну и ладно — сама выберется. Она и раньше милостей от природы не ждала... блин!

Но не таких же пакостей?!!

Альдонай, у тебя совесть есть?!

Трактир дядюшки Терха оказался на редкость обтерханным, иначе и не скажешь, заведением. Трактир?

Дешевая питейная!

Где стопроцентно разбавляют выпивку, подливают . в нее выморозки, и разводят тараканов и клопов.

Стопроцентно!

Двестипроцентно!

Лилю аж передернуло. Шимон, заметивший это, ухмыльнулся.

— Я чай, не к такому привыкла?

Женщина покачала головой.

— Я видела и лучшее, и худшее... у него хоть есть, где ночевать?

— Мы сарай снимаем.

Лиля скрипнула зубами.

Ага, сарай!

Значит, еще и крысы по головам ходить будут. Значит так, она тут ночевать не будет. Только — где тогда?

Шимон вздохнул.

— Слушай, я могу с тобой сходить, куда скажешь. Все равно сегодня поздно приехали, только и того, что выпить, да спать лечь.-и?

— Не выпью сегодня.

Лиля посмотрела с сомнением. Шимон махнул рукой.

— Я себя знаю, если начну, то берега потеряю. А потому сначала с купцами обо всем договорюсь, товар пристрою, деньги получу, а уж потом можно и напиться. Ребята потом погрузят, да и отвезут.

Лиля кивнула.

— Кем ты был раньше?

Вопрос ее интересовал давно. Несмотря на медвежью внешность, Шимон был неглуп, достаточно наблюдателен, образован...

Далеко не простяга-мужик.

Слишком умный, слишком у него широкий кругозор для обычного углежога. И выгоду умеет видеть на милю вперед.

— Наемником, — помрачнел Шимон.

— А в углежогах как очутился?

— Как-как... я у герцога Раштера служил.

Если б Лилиан это о чем-то и говорило? Она смотрела недоуменно, и Шимон махнул рукой.

— Где ж ты была, что не слышала?

— Поверь — мне было не до того, — честно созналась Лиля. — Расскажешь? Или не стоит?

Шимон подумал несколько минут, а потом принялся рассказывать.

Герцог Раштер был родней его величеству Энтору. Причем родней достаточно близкой, его дед был женат на королевской сестре. Тетке Имоджин Авестерской, кстати говоря.

Брак оказался счастливым, потомков было аж четыре штуки, было бы и больше, но еще троих Альдонай прибрал во младенчестве.

Дальше?Да все классически.

Сначала — дорогие родственники, мы с вами слишком дальние родственники.

Потом — у вас слишком много денег, земель, власти.

И завершающим аккордом — не хотите ли поделиться? Классическая вилка.

Если ты живешь богато — у тебя есть, чем поделиться с королем. Если ты живешь бедно, значит, ты что-то скопил и можешь поделиться с королем.

Разве нет?

На нет — и головы нет.

Вот, у герцога ее и не стало. Арестовали, обвинили в колдовстве, пытали, казнили...

Лиля покачала головой.

— Жаль.

— А нам-то как жаль...

Из дальнейшего Лиля поняла, что герцог был хорошим человеком — насколько это возможно для герцога.

Не драл три шкуры, не повышал налоги, умело распоряжался своим хозяйством — и совершенно не понимал, почему должен делиться. Даже с самым раскоролевистым королем.

Самому мало!

— А жена у него была? Дети?

— Дочь была. Потом, когда отца арестовали, вроде как и ее тоже... а уж там! Герцога-то казнили, а девочку — нет. Хорошая она была, Сандрина. Глаза голубые, волосы черные, как куколка...

Лиля покачала головой, вспоминая другую девочку с теми же ТТХ, у Мири тоже голубые глаза, то есть синие, иртоновские, тоже черные волосы...

Что сейчас с неизвестной ей Сандриной?

Вполне возможно, она мечтает о смерти. А что с Мири?Ярость захлестнула петлей горло, сжала до хрипа, до красных точек перед полуослепшими глазами. Заставила сжать кулаки так, что ногти едва не до крови впились в ладони, потом медленно разжать их и выдохнуть. Через силу, через ненависть...

Если не дай Альдонай...

Если пока она здесь, там кто-то покусится на ее семью... Кровью плакать будут. И на своих кишках вешаться. Она обеспечит.

Она обязательно вернется домой, и все будет хорошо. Главное, чтобы дом — был. Было еще в старом, в оставленном ей мире, стихотворение, Лиля его сейчас не помнила, но смысл был прост. Можно ввязываться в любые приключения, если есть куда и к корму возвращаться. А если нет...

Есть ли вообще смысл в такой жизни?

И смысла нет, и жизни нет...

Здесь и сейчас она есть. И есть маленький комочек жизни, который надо сберечь и доставить домой. Она обязана справиться.

Турон...

Да, порт.

А что маленький, что здесь тихо... да и пусть! Так даже лучше. Пока можно пожить здесь, врасти, а потом и уехать. Она справится.

* * *

Поесть и выпить воды Лиля, впрочем, не отказалась. Искать от добра — бобра лучше, когда ты отдохнула, перекусила и крепко стоишь на ногах. Тем более, по мере роста ребенка, аппетиты тоже росли. Сейчас она слопала бы даже тушеные гвозди. Не то, что тушеную картошку с мясом.

Трактирщик предлагал похлебку, но суп — дело тонкое. Кто его знает, может, там вчерашнюю крысу уварили? Или тухлую капусту?Сдобить перцем, хоть тот и дорог, да чуток можно, пряными травами, никто и не заметит, что чего-то не хватает. Или что там нечто лишнее плавает.

Картошка в этом отношении честнее. Ее не подменишь. А если принесут гнилую, так ее можно отгрести ложкой в сторону и не кушать.

Лиля так и сделала. Выбрала самую приличную и съела. Пожевала морскую капусту.

Вот ведь!

Порт — и этим все сказано. Ни квашеной капустки, ни огурчиков, зато подается морская капуста. Тоже квашеная и с накрошенным луком.

Пельмени бы тут зашли, точно. Но не в этом же гадюшнике их вводить в меню? Тут их просто никто не будет заказывать... наверное.

Лари смотрела вопросительно.

— Аля, а куда мы теперь?

— Думать надо, — честно созналась Лиля. — Здесь оставаться мне не хочется...

— Почему? — поинтересовался подошедший сзади Шимон.

— Потому что грязно и неуютно. Может, комнатку какую сниму? — Лиля понимала, что вопроса это не решит. — Здесь нас на два дня приютят?

— Мы здесь дней пять будем, потом уйдем опять. Вот, пять дней можешь с нами пожить...

Лиля кивнула и поблагодарила.

Пять дней.

Пять дней, за которые надо найти себе работу, место жительства и более-менее освоиться в Туроне. Вот как во времена оны это удалось дАртаньяну?

Приехал — и салют, Париж?

Но там был молодой гвардеец, а она — беременная женщина.Тьфу!

И больше тут ничего не скажешь. Просто — тьфу!

* ❖ *

Ноги, ноги и еще раз ноги. Это основной рецепт для тех, кто хочет чего-то добиться в жизни.

Не побегаешь? Не полопаешь! Волка ноги кормят, никак иначе. Так что Лиля поступила просто. Она взяла в компанию Лари, и девушки отправились гулять по Турону.

Как — девушки?

Лиля так и была в образе пожилой тетки, почти бабки. И снимать маскировку пока не собиралась. Там посмотрим...

Лари, конечно, догадывалась, догадывались и углежоги, но не спорили. Принимали с пониманием. Молодая женщина, да на дорогах?

Гарантированная жертва насилия. А бабку, может, и помилуют. Если повезет.

❖ ❖ ❖

Кожемяки.

Прачки.

«Чистый» квартал.

Опять трущобы.

Улицы чередовались, мелькали перед глазами. Пару раз на женщин едва не вылили ведро с помоями, раз пять обругали, один раз воришка попробовал свистнуть кошелек, получил от Лили по рукам и засвистел вслед что-то неприличное. Ага, нашел дуру, в портовом городе на виду кошелек с деньгами держать! И медяка там не было!

Вышивальщицы...

Швеи-белошвейки.

Могильщики...Поплохело Лиле на рынке, там, где торговали рыбой. Как нюхнула какую-то гниль, так и повело. И шлепнуться бы ей в кучу мусора всей попой, Лари б ее ни за что не удержала, но с другой стороны Лилю перехватила уверенная рука.

— Дуры вы, что ли? Куда прешься, если плохо?

Лиля помотала головой.

— Выбора нет.

— Головы у тебя нет. Потому и выбора нет!

Отчитывала Лилю типичная рыбачка. Коренастая, плотная, лет сорока на вид, этакая бой-баба, которая и коня на скаку остановит, и слона — не особо напрягаясь. Еще и кита за хвост потащит...

Платье натягивалось на крутых боках, гуляло на бедрах, вздымалось на пышной груди, под чепчиком, накрахмаленным до снежной белизны, сверкали ясные карие глаза, хмурились черные брови...

— Голова пока есть.

— Да неужто?

Лиля пожала плечами.

— Мы в город только сегодня пришли. А там, где хотели остановиться. Там клопы во-от такого размера!

— Может, это были мыши? — поинтересовалась женщина, критически обозревая руку Лилиан с широко разведенными пальцами.

— Тогда у них было бы четыре лапки, а не шесть, — серьезно ответила Лиля.

Женщина посмотрели друг на друга — и прыснули.

— Берта, — представилась женщина.

— Аля, — кивнула Лилиан. — Моя племянница, Лари.

— Будем знакомы. А что вас в Турон-то занесло?

Лиля решила сильно не врать. И изложила историю Лари, почти без прикрас. Берта внимательно послушала, потом кивнула и поинтересовалась.— А ты куда сорвалась, с дитем?

Лиля вздохнула. Да, женщин провести на порядок сложнее.

— Я и не хотела бы, но мой муж был старшим в семье. А его брат все наследует... долго мой ребенок проживет? Если братец на мне женится, как хотел?

Берта кивнула с пониманием. Тоже не самая редкая ситуация.

— Зато была бы дома, под крышей... у меня из двенадцати четверо померли, так на то воля Альдоная.

— Альдоная — я приму, — парировала Лиля. — А чтобы принимать волю каждого подонка — не было такого угово- РУ-

Берта рассмеялась вторично.

— Ладно... у меня старший сын хотел об эту осень свадьбу играть — не сложилось.

— Смотрю, ты не печалишься? — поддела Лиля в отместку за «беременность».

— Чего там печалиться? Дуру выбрал, она б его несчастным за год сделала, да парень смотрел, как завороженный. Повезло — ей другой подвернулся, побогаче...

— Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло, — промурлыкала Лиля⁸.

— Ишь ты — песня, что ли?

— Ага, — кивнула Лиля. — Песня.

— А еще там как?

— Я петь не умею, — предупредила Лилиан. Но слова воспроизвела.

Берта немного помурлыкала, потом махнула рукой.

— Были бы слова, а дальше как пойдет. Так вот, сын жениться собрался, мы ему уж и дом поставили. А свадьба расстроилась. Можешь там пожить, если не слишком долго.

Лиля медленно кивнула.

— Недолго. Так или иначе, я определюсь.

— Вот и ладно. Пошли?

— Пошли, — кивнула Лиля.

❖ ❖ %

Рыбачья слободка Лиле глянулась.

Да, воняет рыбой, да чешуя, сети, неподалеку коптильни, тут же рыба вялится, дети за ней приглядывают, гоняя окрестное зверье, но порядок виден во всем.

И в вытащенных на берег лодках, которым сейчас промазывают днище.

А в сетях, развешенных на просушку.

И в команде женщин, которые их чинят...

Кто-то это все организовал и достаточно грамотно. Молодцы.

Домик оказался вполне себе добротным пятистенком, с печкой внутри. Крыша крыта дранкой, щели между бревнами проконопачены, жгут просмолен — в таком доме не придется мерзнуть и в самые страшные холода.

— С любовью сделано, — оценила Лиля.

— Хоть и из благородных, а понимаешь.

— Я? — Лиля искренне удивилась. — С чего ты взяла?

— А разве нет? — прищурилась Берта.

Разве да. Но — как?

Видимо, вопрос был достаточно красноречиво отражен на лице Лилиан, потому что Берта ухмыльнулась.

— Ты голову держишь не так, как местные. И сутулиться не привыкла, забываешь, и видно, что лет тебе не шестьдесят, а меньше, особливо, когда двигаешься. Одышки нет, дыхание легкое, зубы хоть и зачернила, да только это от мужиков. У женщин-то глаз на мелочи приметливее. \ Лиля только головой покачала.

Маскировка. Альдонай ее возьми!— Всем видно?

— Ну, за всех не скажу, а от меня не спрячешься.

— Понятно. И что ты теперь делать будешь?

— Ничего. В дела благородных лезть — своей головы не сносить. Вы договоритесь, а с нас шкуру спустят.

Лиля задумчиво кивнула.

— Ты правильно думаешь. Скажи, а могу я с оказией попасть в Берму?

Турон она осмотрела.

Порт ей не понравился, да и вирман здесь вряд ли дождешься. Берма крупнее, там больше шансов. Правда, к столице ближе, но в столицу Лиля не собиралась.

Хотя...

Если прятаться, то под носом у Энтора, нет?

Нет. Зная свою привычку ввязываться во все проблемы и лезть в каждую дыру — лучше не надо такой радости. Потому ищем среднее арифметическое. Не полная провинция и клоповник, как Турон. Но и не столица.

— А не побоишься?

Лиля усмехнулась.

— Ты ж не дура. За меня расплатятся. И я из Бермы весточку передам...

— Не проще мне будет тебя отсюда шугануть?

Лиля пожала плечами.

— Ну, шугани, если тебе так легче будет. Я пойму — кому оно в самом деле надо?

Берта молчала. Думала, постукивала ногой по полу...

— Сколько заплатишь?

— Сколько попросишь?

— Три монеты! Золотом!

Лиля рассмеялась ей в лицо.

— Одной и то много будет!

Цены она знала.

— Да за монету я и весло с пола е подниму!— А за три монеты мне проще новую лодку для себя купить!

— А ходить на ней кто будет?

— Найду. Моряки товар нередкий.

Берта скрипнула зубами.

— Два с половиной.

— Золотой и две серебрушки. И то много!

Торговались они достаточно долго. И сторговались на золотом и восьми серебрушках. За двоих.

Лари Лилиан хотела взять с собой. Если та поплывет, конечно. А здесь — воспользоваться Шимоном. Придет углежог к Берте, поиграет мышцами, погрозит пальцем...

Покажет, что Лилиан не одна. Что за нее есть, кому заступиться.

Авось, и не кинут ее. И не спустят за борт.

Когда Берта узнает, что Лиля сама по себе, и с углежогами считай, ничем не связана, будет уже поздно. Конечно, риск.

Но шансом надо воспользоваться!

Лиля уже осмотрела Турон!

Ей здесь не нравится. Будь жив Лофрейн...

Хотя — нет! Не стоит так думать. Лофрейн все равно из леса живым не вышел бы, она собиралась его сама убить. И пара минут благородства не искупает его пакостей.

Не похищал бы — сидела бы она дома в тапочках.

— Завтра ночью две лодки уйдут в Берму, — наконец прикинула что-то Берта. — Хочешь — пойдете с ними. Только там никаких удобств, ребята вдоль побережья пойдут — и быстро.

— Рыбаки? — уточнила Лиля.

—... налоги,... — ответила Берта.

Можно подумать, Лиле это о чем-то говорило. Берта посмотрела на ее удивление, и принялась объяснять.

Большая часть Авестера — леса.Есть море, но побережье Авестера непригодно для судоходства. А вот для рыбалки — вполне.

Рыбацкая лодка мелкая, верткая, она отлично проскользнет мимо любых мелей и рифов. И до восшествия Энтора на престол, рыбаки жили неплохо.

Старый король их особо не ущемлял, так, гонял по мелочи. А вот новый...

Энтор ввел налог на рыбу. Конечно, и раньше он был, но рыбаки же! Снялись, да и ушли!

Ан нет!

Энтор сделал то, что рыбаки прощать не собирались — на них натравили пиратов с Лориса.

— Идиот, — пробормотала себе под нос Лиля.

Берта этого не услышала — или сделала вид, что не слышит.

Рыба не просто была обложена налогом, если в выловленной рыбе было больше локтя, ее могли попросту отобрать. Так что крупная рыба быстро исчезла с рынка, ее ловили и ей торговали из-под полы.

А кто ее так купит?

Купят, но цену даст куда как меньше. Так что крупняка рубили и продавали по частям, стереглись от сборщиков податей и стражи, причаливали, если что, вообще вдали от города...

Угря продавать и ловить вообще запретили, выловившему — штраф. А как его?

Если в сети лезет? Выбрасывать?

Опять же, угорь, говорят, для энтого дела хорошо помогает!

— Зачем это Энтору? — искренне удивилась Лиля. — Неужели на его долю не хватает?

Берта передернула плечами.

— До Альдоная не долететь, до короля не дотянуться. Кто ж его знает?— Не верю, что ты не думала, — покачала головой Лиля. — Неужели не размышляла?

Берта только вздохнула.

Размышлять-то можно. А что на самом деле?

Энтору нужен флот, безусловно. Он строит корабли, кстати — на верфях Бермы в том числе. И на флот нужны деньги.

А рыбаки?

Под денежный пресс попали все.

Рыбаки, купцы, крестьяне, разве что с дворян налоги не брали, ну так то дворяне!

Энтор серьезно закрутил гайки. Но почему?

Зачем?

Берта была не в курсе. Но наверное, надо?

Лиля покусала губы.

А ее похищение? Это просто месть — или? Или... почему не быть совмещению целей?

Зачем ты красишь губы? Чтобы не обветрели, чтобы подкорректировать форму, чтобы они были ярче, чтобы...

Зачем ты похитил графиню Иртон? Чтобы отомстить, достаточно было и стрелы из-за угла, разве нет? Даже не в графиню, в Ричарда. Эдоарда это добило бы...

Ладно, допустим, Леонар как-то сдерживал отпрыска. Допустим, Энтор решил не убивать короля Ативерны...

Допустим?

Нет, в политике всегда есть какая-то четкая причина. А поскольку за всеми политическими процессами стоят финансовые...

Альдонай!

Лиля впервые пожалела, что прогуливала экономику. Твердо решив, что экономить она и без преподавателя умеет — поди, поживи на стипендию?

А им и не говорили ничего толкового. Микроэкономика, макроэкономика, какие-то пирамиды, процессы —сферический конь в вакууме, вот! А надо было коротко и четко объяснять — вот это происходит, вот такое движение капитала, вживую объяснять! На примерах из телевизора! Даже на родном мединституте!

¹ Ю. Друнина. Я столько раз видала рукопашный. — Прим. авт.

Где есть люди, там будут и деньги, и финансовые потоки...

Итак!

Вопрос — зачем Энтору Лилиан Иртон?

Ответ. Чтобы заработать денег. Насолить врагам можно и другими путями, еще и быстрее получится, и действеннее.

А для чего ему деньги?

Авестер... Лиля попробовала припомнить, но Эдоард вроде бы, говорил, что при Леонаре страна была стабильна. Спокойна, не голодала, не бунтовала... а сейчас?

Зачем Энтор давит, словно прессом?

Ему нужны деньги.

На что?

А тут тоже несложно. Королю нужны деньги. Нужны срочно, много, серьезно, ждать он не может... так зачем?

На фавориток?

На постройку Версаля?

На что!?

Ведь нет ничего в донесениях, ничего такого!

И пиратов Энтор прикармливает.... Зачем?

Это же глупо натравливать подобную мразь на своих людей! Это глупо и тупо, а Энтор не такой! Он хитрая и подлая мразь, он сволочь редкостная, и он зовет волков против глупых овец?

Это все равно, что собирать налоги для государства с помощью рэкета! Или ганфайтеров, к примеру!

Понятное дело, до цели и трети не доедет. Но если Эн- ; тору нужны пираты?

Зачем? Как противовес Бирме?

Этот глупо. Это стая шакалов против стаи волков, вир- мане их раскатают в блинчик, не особо задумавшись. Пираты справляются с вирманами только при подавляющем • численном превосходстве, и то далеко не всегда... охрана берегов?

Тоже не пойдет...

Для чего вообще могут пригодиться пираты?

Морган...

Панама...

Капитан Блад и Картахена...

Лиля вспомнила, как еще в том мире поступил Морган. А. может ли так поступить его величество Энтор? Пустить пиратов в бой первыми? Постараться сберечь своих людей?

Чисто гипотетически — да.

Практически — с кем это он воевать собрался?

А если с Ативерной?

Лилю едва не затрясло...

А если — правда?!

Она была дочерью военного, она была из страны, которая потеряла миллионы людей во второй мировой войне, она разговаривала с теми, кого посылали в Афганистан и Чечню.

Она видела их глаза.

Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне...¹

Если Энтор решит пойти войной на Ативерну...

Лиля не знала, как. Но его надо, НАДО было остановить. Хотя бы, как французских королей... Лиля не помнила ни имен, ни титулов, но помнила ситуации.

И королей, бывало, убивали. А кто плохо знает историю, может и Библию полистать. Есть там такое имя — фдифь.Ничего, еще и в героини вышла.

Итак, что происходит, и как с этим бороться?

Лиля подумала, что ей действительно нужно в Берму. Если там большие верфи, если там строятся корабли, если там кипит жизнь...

Она сможет собрать информацию. А знания — сила. Она обязательно узнает, как действовать. Итак, Берма.

Все равно ей нужно где-то рожать, почему бы и не там? Эх, малыш!

Досталась тебе сумасшедшая мамаша...

Но!

Лиля четко представляла себе другие картины.

Кровь на снегу.

Джерисона, который сражался до последнего и умер, не выпуская меча из рук. Защищая свой дом и свою кровь.

Изнасилованную и умершую от боли Миранду — кто не знает, как поступают на войне с красивыми девушками.

Убитых для развлечения Романа и Джейкоба.

Джайса. В которого... нет! Эти милые солдатские развлечения она даже представлять не хотела. Сейчас времена непринужденные, детей на пики сбрасывать — в порядке вещей...

Это ее семья.

Если она сможет это предотвратить, неужели она не рискнет собой? И собой, и ребенком... Альдонай все побери!

Что ж, Лофрейн, если будет необходимо, я и твои кости из могилы вытащу! Я буду орать на каждом углу, что это твой сын, если не будет другого шанса.

Я справлюсь.

Лиля обвела взглядом убогую хижину — и Берта даже отшатнулась от нее. Такое было преображение...

Вот стоит сгорбленная старуха, и понимаешь, что маска, а все равно. Обманываешься.А потом, в какую-то долю секунды, она расправляет плечи, вскидывает голову, и...

И словно сама Мальдоная стоит рядом.

Страшно...

Берта почувствовала, как по позвоночнику у нее пробежал морозец.

Что уж там. Были мыслишки... и как слово не нарушить, и свою выгоду соблюсти. Но сейчас....

Хотите — не верьте. А Берта точно знала, что шильды существуют! Еще как существуют, и ходят среди нас, и ой, мамочка!

Неужели это...

Рыбачку аж затрясло.

Ненадолго, конечно, не тот Берта была человек, чтобы долго бояться. Но холодок остался глубоко внутри. И не было такого огня, чтобы растопил его...

Жутко...

Лиля прищурилась.

А глаза у нее зеленые, как у кошки Мальдонаи, — подумала в замешательстве Берта. — Страшно, ой, мамочки, Алъ- донай, защити меня, дуру грешную...

Альдонай промолчал.

— Лодка будет завтра?

- Д-да.

— Я приду сюда завтра вечером. С подругой.

Берта закивала.

И задавила гаденькую мыслишку.

Хоть бы Альдонай шторм послал, что ли? Чтобы вы, шильды, утонули и землю своими телами не поганили!

Страшно...

>•< >;<

Лари при этой беседе не присутствовала, она сидела на \ берегу и угощалась жареной рыбой. Она и для Лили взяла рыбешину.Есть при всех графиня не стала, поблагодарила и пошла. И только за дюной позволила себе расслабиться, опустилась на кучу сухих водорослей, вытянула ноги...

— Лари, ты поплывешь со мной в Берму?

— В Берму?

-Да.

Лари задумалась.

— Аля, а почему мы не можем остаться здесь?

Лиля пожала плечами.

— А кем мы здесь останемся?

Лари задумалась.

— Можно служанками устроиться...

— И обслуживать всех желающих еще и по сеновалам? Здесь ведь кроме моряков, считай, никого и не бывает. Народ простой, грубый... ты замуж не хочешь, а кроме замужества, что тебе еще могут предложить?

Лари поежилась.

— Не хочу...

— И не спросят, — махнула рукой Лиля, вгрызаясь в рыбий хвост. Кости она сплевывала в лист лопуха, лежащий рядом. Рыба была — чудо. Нежная, жирная, в меру прожаренная, а главное, совершенно свежая. Утреннего улова.

Это совершенно особенный вкус, если кто его не пробовал — просто не понять.

Этот привкус морской соли, йода... чего-то сложно уловимого, что пропадает даже у вчерашней рыбины, уммм!

Лиля подумала, что хотя бы проблем со щитовидкой у нее не будет. Йода ребенку хватит. А если морскую капусту лопать, то и витаминов, и микроэлементов...

Диета из морепродуктов. Так элитно!

Лари рядом поежилась.

— А иначе никак?— Здесь — никак. Чем мы можем здесь еще заниматься, кроме прислуги? Модистка в городе есть, конкурентки ей не нужны, да и мы с тобой в модах не особо. Докторусы? Так я не докторус....

— Но травница ведь?

Лиля пожала плечами.

Она действительно не докторус, она — врач. Разница как от земли до неба.

— Служанки? Мне рожать скоро, а ребенок заботы требует. И денег. А их надо заработать. Здесь я этого сделать не смогу.

— Ав Берме?

Лиля пожала плечами.

— Есть у меня одна идея...

— Какая?

— Для этого не надо будет приехать в Берму. И посмотреть, как там и что, — улыбнулась Лиля.

Лари думала. А потом махнула рукой.

— Меня здесь все равно ничего не держит. Так что я с тобой...

— Отлично. Тогда — идем.

- Куда?

— Мне надо побывать еще на рынке сегодня. Нам кое- что понадобится.

ГЛАВА 9

Мечта брюнетки — стать блондинкой.

Мечта блондинки...

Отродясь Лиля не мечтала краситься. Ее всегда и родной цвет волос устраивал, что в том теле, что в этом... а придется!

Всю жизнь она чумазой не проходит, рано или поздно придется вымыть голову. И умыться. И....

Может, ей остричься?

Толстенная коса золотистого цвета оттягивала голову назад. Одно движение ножом...

Духу не хватит.

Лиля понимала, что это было бы идеальным решением. Отрезать волосы, покрасить огрызки в темный цвет и ходить так. И — не могла.

Маскировка!

Но... но... сколько ее волосы будут отрастать потом? И Джерисону они безумно нравились. И... рука не поднимается!

Она не сможет так поступить. Разве что цена будет намного серьезнее, вплоть до спасения жизни.

Значит — красить все. Благо, орехи на рынке не редкость. Лиля и так набрала, но на такую массу волос ей просто не хватит. Эх, басму бы... о! А это что?

Хна?

Лиля потерла руки.А ведь хна — это идеальный вариант. И женщина принялась торговаться. Действительно — зачем краситься в брюнетку? Пусть даже ей повезло, и брови с ресницами у нее темные, но кожа-то светлая! И волоски на руках тоже светлые...

Не стоит считать всех глупее себя.

Или она будет оттенять постоянно кожу — это можно делать, но муторно же! Или окраситься в рыжий цвет. Благо, рыжики тоже бывают белокожими, никто ничего и не заподозрит.

Так Лиля и сделала.

В той самой таверне дядюшки Терса, в верхних комнатах. Закрылась, с помощью Лари нанесла на всю массу волос красящую хну — хватило еле-еле, впритык, выждала нужное время, потом смыла.

Зеркала не было. Пришлось смотреться в лезвие ножа. И кажется, получилась вполне симпатичная рыженькая.

Лиля щедро украсила кожу веснушками — наставить хной точки и через какое-то время смыть. Украсила шею, плечи и грудь. А руки... руки и так пострадали при окрашивании.

Да, получается рыжий-рыжий, конопатый! И пусть!

Привлекательной для мужчин Лиля выглядеть не собиралась, лучше уж наоборот.

Теперь опять натянуть грязные тряпки, нанести на лицо сажу — за последний месяц Лиля проделывала все необходимые «начертить-растушевать» на автомате, уже набила руку, замотать волосы тряпками, еще и плащ сверху накинуть.

Лари помогала, не докучая расспросами.

Лиля размышляла.

Макиавелли — был такой мудрый человек в Италии, говорил в свое время, что лучше повесить десяток санов-ников, чем поднять налог хотя бы на один грош. Не дословно, но как-то так.

Сановники — что?

Кому они там нужны?

Если президент решит перестрелять всю Госдуму — да и черт с ней. А вот если он налоги поднимет...

Здесь — то же самое.

Если Энтор убрал нескольких графов-герцогов, ничего страшного. Разве что кто-то вздохнет — мол, хорошие хозяева были, да и займется своими делами.

А если поднимет налоги...

Фарл ворчал, Берта ворчала, Терс, угольщики...

Народные массы недовольны?

А ведь так оно и есть. Недовольны.

Не стоит ждать революции или классического «из искры разгорится пламя», но побунтовать могут. Что-то сожгут, что-то сломают — это полезно для государства?

Нет!

А Энтор и налоги поднял, и сановников прижал... зачем?

Что происходит!?

Почему об этом не доложено Ричарду? Или доложено?

Лиля задумалась.

Она не сомневалась, что соглядатаи есть. Есть и у вир- ман, есть и у Ричарда. Обязаны быть. Но...

Могут ли они посмотреть со стороны на ситуацию в Авестере так, как это делает она? Не просто непредвзято — взглядом человека из двадцать первого века? Человека, который привык искать подвох в деяниях власти? Человека, который... ладно! Историю Лиля не любила. Но и безграмотной не была.

И параллели провести могла...

Что-то происходит в Авестере.

Энтору нужны деньги, очень нужны...Народный бунт?

Он его или не опасается, или... или — что?

Нет, не сообразить. Пока — не сообразить. У нее недостаточно информации. Может, что-то прояснится в Берме. А если нет...

А если нет — она никуда не полезет! Тоже мне! Разведчица!

Дура... тут тебя и прикопают, если что!

Лиля еще раз обругала себя, и принялась подсчитывать, какими активами она располагает.

Выходило негусто.

Деньги несчастного Алекса. Это — не слишком много.

Драгоценности Лофрейна. Фамильный перстень, браслет. Это продавать нельзя, если вовсе край не придет.

Свои собственные драгоценности. Это продавать мож- * но, но не хотелось бы.

Так что денег — нет.

Их не хватит, чтобы открыть трактир, чтобы купить помещение, чтобы пожить безбедно хотя бы год. Их ни на что не хватит.

Пару месяцев при должной экономии — и только. Нет, это не выход.

Лечить кого-то?

Это тоже не выход. А, ладно! Для начала окажемся в Берме. И кстати, а ведь не обязательно открывать трактир! Можно сделать чуточку иначе...

Лиля задумалась ненадолго. Потом кивнула сама себе, потерла руки, поплотнее укуталась в тряпье.

Беременность!

Чертов сбой гормонального фона!

Не тошнило, и то радость. Но мерзла она капитально! Даже в жару — подмерзала.

\ Спазм сосудов?

Вполне возможно.Или анемия... сейчас бы анализы сдать, да провериться со всех сторон... где те лаборатории! Первого она носила легче, а второго, да при плохом питании...

Тяжко.

Но надо! Надо идти вперед!

Лиля вздохнула, встала со стула и отправилась разыскивать Шимона.

# *

Поговорить?

Да запросто! И пойдем, и поговорим, и кулак покажем... не жалко. Делать-то, я правильно понимаю, больше ничего и не надо будет?

Лиля заверила Шимона, что не надо.

Всего лишь создать у Берты впечатление, что здесь, в Туроне, осталась родня Лилиан и Лари. Которая, если не получит весточку от сестричек, может и с визитом явиться.

Берте такое ни к чему, у нее дом, семья, свой маленький бизнес... да и не тот доход!

Что можно получить, продав пиратам двух баб?

Ей-ей, немного! Такого добра у них лопатой не перекидать, еще и по доброй воле пришли и готовы на все. Только плати!

Продать их с Лари в Ханганат?

Глупее не придумаешь.

Туда первосортный товар нужен, или мастерицы какие, или юные девственницы. А не две потасканные жиз-' нью тетки.

Лиля не обольщалась, если ее отмыть, она красивая, и Лари можно сделать симпатичной, но в этом мире ее возраст уже считается зрелостью. Это уже не юность.

Как было у кого-то из классиков?

В салон вошла старуха тридцати шести лет!

Старуха!В тридцать шесть!

Так что ни к пиратам, ни в Ханганат... прирезать и ограбить? А будет ли смысл? Если выгода неясна, а отдача и замучить может?

Эту мысль Лиля и пыталась донести до Берты. И надеялась, что преуспела.

* & *

— Энто... сестру мою, значит... довезти берешься?

— Берутся ребята, — кивнула Берта.

— Тогда половину монет вперед. А вторую половину отдам, как от сестры весточку получу.

— Что за весточка?

— Она мне передаст, — насупился Шимон. — А ты уч- *ти — мы семья большая. Ежели что — во всем море воды не достанет ваш поселок потушить, когда он с восьми концов полыхнет!

— Ты мне не угрожай, и не таких видали!

— Таких не видали!

Шимон и Берта стояли друг напротив друга. Оба подбоченились, сверлили друг друга злыми взглядами, и весьма напоминали двух собак, встретившихся на узкой дорожке. Даром, что разного пола...

Лиля еще раз подумала, что Альдонай все видит.

Вот не повез бы их Фарл, не захотели бы они отделаться от слишком болтливого крестьянина, так и не попали бы к углежогам. И сейчас отношение у Берты было бы совсем другое.

Атак...

Вот они, стоят девять крепких мужчин, дубинками поигрывают. В лесу такие мышцы накачали, что бодибилдеры \с досады под забором плакать будут. Это не красивости, это реальная сила. Это мощь, которую дает толькотяжелая ежедневная работа. А не шлифовка своих прелестей на тренажерах.

И стоят они сейчас, вписываясь за Лилиан.

Не тронь нашего!

Даже если реально им делать ничего и не придется. И они знают, что не придется. Но ведь стоят!

Лиля им добром помогла, они ей в ответ хорошее дело сделали — на том и мир держится. А не на трех китах и черепахе.

За Бертой тоже рыбаки стоят, подтянулись, на оживленный разговор, и тоже палку в руке удержат. Но сам факт...

Лиля здесь не одна.

За нее есть кому вступиться...

Эта мысль до Берты была донесена четко. И женщина поморщилась, потом пожала плечами...

— Ладно. Доставим мы девочек, доставим до Бермы, никуда они не денутся по дороге...

Шимон осклабился.

— Я и не сомневался.

— Ты уверена, что уехать надо?

— Уверена, — кивнула Лиля.

— Смотри. Если что не так...

— Я знаю, ты за меня отвечать не будешь. Ну, хоть деньги им не отдашь, и то дело, — кивнула Лиля.

Писать она не собралась — Шимон читал крайне плохо и только в редких случаях. А отослать ему платок, завязанный одним узлом — запросто.

Если двумя, значит, все плохо. Если платок не завязан — тоже.

А вот если одним узлом — можно отдавать Берте вторую половину денег и прощаться. Эх, плохо жить без телефона! Очень, очень плохо.И в средние века жить тоже не сахар, особенно если бродишь по чужим дорогам. Графине еще хорошо, она знатная дама, ее лишний раз не обидят. А обычной крестьянке, побродяжке?

Ее жизнь сейчас дешевле стоит, чем ее же тряпки. Как ни печально это осознавать.

— Я их и так могу не отдать, — ухмыльнулся Шимон. Лиля покачала головой.

— Отдашь. Я тебя уже знаю. Ты угольщик волей судьбы, но если бы ты продолжил служить своему господину...

— Не надо, — помрачнел Шимон. — Не надо.

Лиля покладисто кивнула. И посмотрела на небо.

То есть — на закопченный потолок трактира.

— Альдонай всемогущ и всевидящ. Поверь, он все знает и делает, как лучше...

• — Что-то я этого не заметил...

— Мы не всегда его замысел видим. Так нам и не положено...

— А за что мой господи пострадал? Ладно он, а его дочь?

Лиля нахмурилась.

— Мы не знаем всего. И дети часто платят за грехи родителей... думаешь, из-за твоего господина ни один человек не плакал? Ни у кого дети не умирали по его вине?

Шимон вильнул взглядом.

-Ну...

— То-то и оно. Мы — не знаем. Помолись за то, чтобы Альдонай простил их. Помолись...

— Помолюсь.

Лиля положила ладонь на руку Шимона.

— Я тоже помолюсь за них. Больше мы ничего сделать не можем.

—'Аля, она такая была.... Светлая, солнечная... смотрит мне в глаза, смеется...Шимон пил, и говорил. И Лиля понимала все яснее, что происходило в душе мужчины.

Любил он ту девочку.

Не имел права, да ведь любовь — не спрашивает и не разбирает. Она просто приходит, и плевать ей, что он — стражник, а она герцогская дочка. Было бы все хорошо, так Шимон и остался бы рядом с любимой. Пусть глаз не поднимал бы, пусть слова бы не сказал, но хоть знать, что у нее все в порядке! Хоть это видеть!

Быть счастливым вместе с любимой... и кто тут аристократ по рождению?

Шимон или Лофрейн?

Если один ворует женщин, а второй готов на все, лишь бы любимая была счастлива. Даже — не с ним!

Но даже этого крохотного утешения мужчину лишили. И было ему плохо и больно.

А что могла сделать Лиля?

Только посидеть рядом, послушать горькие слова и еще раз пообещать помолиться. А толку с того?

Ни толку, ни ответа...

* # #

В море выходили на заре.

Лиля медленно залезла в лодку. Лари — за ней.

Обе помахали руками Шимону, который стоял на берегу, страдая от жестокого похмелья. Половину своих вчерашних откровений он не помнил, вторую половину забыл вполне целенаправленно. Неприятно как-то...

Ты перед человеком душу наизнанку, считай, вывернул, и кто его знает, что он там увидел? И как это потом использует?

Уезжает эта странная баба — и пускай ее.

Шимон дураком не был. И по свету его помотало изрядно, и людей он повидал, и нередко только хорошее зна-ние психологии (пусть это слово еще и не появилось на свет) выручало его из беды.

Чутье на людей у него было звериное.

; И именно оно, чутье, в голос кричало, что с женщиной нечисто.

Неладно с ней что-то, как бы за ней беда не пришла...

Вот Лари — там все просто и понятно, таких баб по деревням десять на дюжину. Обычная девчонка, и руки у нее мозолистые, натруженные, сразу видно — ни минуты в покое не сидела.

А вот Аля...

Нет, с ней не то.

И руки, вроде, не холеные, а все ж...

Именно по рукам можно узнать человека. Есть руки благородного, руки воина, ученого, докторуса, фехтоваль-

* щика, моряка, скотника... да для каждой работы есть свой запах, вид, свой профессиональный жаргон.

Так вот.

Аля не вписывалась — никуда.

Она не вела себя, как благородная дама — насмотрелся на них Шимон. Но и как простолюдинка — тоже. Для каждого из этих сословий она была слишком... свободна! Слишком...

Аля вела себя так, словно за ней сам Альдонай стоял. Безумная?

Или...

Шимон предпочитал об этом не думать. Ни к чему.

Уходит опасная баба — и пусть ее. А он забудет. Уже забыл. И людям скажет...

❖ * *

Лиля страдала, привычно наклоняясь за борт. И размышляла на печальную тему — как быть, когда тошниться нечем, а тошнит?Надо было хоть хлеба наесться, а? Так бы ее стошнило, да и полегче стало, а она не стала ничего есть. Вот и крутит ее на пустой желудок, и мутит, и выворачивает...

Она мрачно сплюнула за борт желчью и в очередной раз выругалась.

Несовместима она с морем, ни в каком виде. И вообще, раздражает ее это пространство. Бесит!

Злит!!!

Лиля и сама себе не признавалась, что она попросту боится.

Она откровенно плохо плавает, вообще, считай, не умеет плавать. Если лодка перевернется, у нее практически не будет шансов на спасение.

А жить так хочется.

Лиля пообещала себе, что обязательно научится плавать. Вот дайте только родить и отлежаться с полгодика... или лучше годик?

А вот Джерисон плавать умеет. Его она и попросит.

Мысли о доме немного отвлекали от гадкой действительности.

А желудок болел. Сильно болел...

Лиля знала, как будет происходить путешествие. Они пойдут вдоль берега. Днем — на лодках под парусом, часов до двенадцати дня. За это время и рыбы наловят, уже начали. Потом пристанут к берегу и устроят привал.

До вечера они будут отдыхать, отсыпаться...

Вечером — опять сядут в лодки.

Почему так?

Да пираты!

Все те же гады с Лориса, чтоб им! Днем от них не уйти даже рыбачьей лодке.

Нападают?

Еще как нападают. Не из выгоды — что с тех рыбаков взять? Разве что лодку — велика ли ценность для пирата? Да пару рыбин.Это не ценность.

А вот сами люди...

Не секрет, что процветает работорговля, что людей увозят в тот же Ханганат... Лиля это знала, но — что поделаешь? Систему надо менять, а она в ниспровергатели основ не годится. Самой бы выжить.

Разве что Миранда, и то, не сама, а через много лет, через детей, начнет как-то бороться с этим кошмаром.

Рабство...

Самое страшное слово мира. Недаром в советских учебниках было написано: «Мы — не рабы. Рабы — не мы!».

Может, и коряво, но мысль-то верная!

И даже если людей не продадут, могут просто так взять в плен и поглумиться. Думаете, пираты были благородными разбойниками?

Черта с два!

Это были негодяи и подонки, которые убивали мужчин, насиловали женщин, ради потехи выбрасывали за борт детей, пытали и мучили, издевались и убивали для развлечения.

Благородство там и не ночевало. И рядом не проплывало. Лиля, как и всякий армейский ребенок, была свято уверена, что место разбойников на рее. Жаль, сейчас она их не могла туда пристроить.

Ничего, дайте срок. Сочтемся!

Лиля пообещала себе, что направит сюда вирман. Или станет основателем фонда по борьбе с пиратами.

И принялась вычерпывать воду.

А то как?

Лишнего груза в лодке не бывает, даже если ты пассажир — все одно балластом быть не должен. Лодка большая, рыбацкая, хотя в их строении Лиля откровенно не разбиралась.Длина — метров пять или шесть. Достаточно широкая и глубокая. Лиля не знала этого названия, но самым сходным по строению была лодка-дори. Высокие борта, плоское дно, острый нос, несколько скамеечек, на которых сидят гребцы. Лиля в одной лодке, Лари в другой.

Паруса нет.

Зато есть черпак для воды, которая, нравится, не нравится, заливается через борт. И ее надо вычерпывать.

Что Лиля и делала, стараясь быть аккуратнее.

Получалось не слишком хорошо, и она мысленно благодарила Шимона, который заставил их с Лари и одеться потеплее, и взять с собой запасную одежду...

Эх, как же хорошо в двадцать первом веке!

Непромокаемые плащи, резиновые сапоги — и чихать на все брызги.

А здесь!

Никаких непромокаемых вещей!

Сапоги есть, но во-первых они отлично промокают, а во-вторых, стоят бешеную сумму. Эти сапоги почти сокровище, они в семье передаются от отца к сыну, от деда к внуку. Громадные, безразмерные, с тяжелой деревянной подошвой, подбитые гвоздями...

Купить-то их можно... за бешеные деньги. И на один раз?

Вот еще не хватало!

Так что Лиля навертела на ноги что смогла, надеясь, что сильно не промокнет. А на берегу высушится.

Э-эх...

И выпить придется, наверное.

Лиля не любила вино, и пить не собиралась, но сейчас это не прихоть, а необходимость. Если она промерзнет...

Ей нельзя болеть.

Здесь и сейчас — нельзя. Поэтому в купленную на берегу фляжку был залит гадкий на вкус горлодер, иначе и не назовешь.Но Шимон его пил, не отравился. Лиля тоже, авось, не помрет.

Опьянеть с двух глотков не получится, а вот согреться в самый раз будет.

Прости, малыш, но твоя мама не видит другого выхода. Вот ведь проблема — при беременности очень сложно лечиться. Проще уж не болеть.

Нет здесь ни антибиотиков, ни жаропонижающих, а что до травок...

В том-то и дел, что побочных эффектов у трав ничуть не меньше, чем у новейших лекарственных средств. Та же эхинацея — от кашля просто великолепно. Та же сенна — шикарное слабительное.

А при беременности их лучше избегать. Даже при малейшем тонусе матки они могут вызвать выкидыш.

Крапива повышает свертываемость крови?

Отлично, но при беременности она может дать гипоксию плода. Кровь-то вязкая, кислород к ребенку не поступит в должном количестве...

И это только часть ограничений. Маленький кусочек.

Лиля горестно вздохнула, выливая за борт очередной ковш морской воды, и вспоминая Джейми, с которым они составляли картотеку трав.

Домой, как хочется домой...

И еще один ковш воды за борт.

Ничего! Прорвемся!

На пол в шлюпке упала здоровущая рыба. Кажется, тунец. А может, и кто-то другой, Лиля не знала. Она вообще предпочитала знать два вида. Ладно — три. Подвиды — речная рыба и морская рыба (вторая предпочтительнее, в ней костей меньше.). И подвиды — рыба в речке и рыба на тарелке. Вторая лучше, но первая встречается намного чаще.Вот, если рыба на тарелке — это отлично. Остальное ее не слишком интересует. Такая вот, прагматичная женщина.

Лиля попробовала вспомнить, к какому классу — роду — виду относится тунец, не смогла, и с досады вылила за борт еще ковш воды.

Ничего. Не в латыни счастье...

♦ # *

К полудню лодки причалили.

Лиля выбралась, пошатываясь.

Рыбаки поглядывали не то, чтобы с приязнью — скорее, с признанием.

Берта предупредила, что в море не слишком-то болтают, что-то там то ли с поверьем, то ли еще как...

Лиля не знала.

Может, это связано с тем, что над морем звук хорошо разносится?

Да Альдонай его знает! В этой области Лиля была практически беспомощна. В воде, вроде бы, звуки разносятся очень хорошо и далеко, есть такое. Этим гидроакустика занимается... занималась.

А НАД водой?

Вот не интересовалась. Ни разу.

В обустройстве стоянки девушки участия не принимали. Рыбаки отлично знали и как надо делать, и что надо, у них были сработавшиеся команды, а Лилиан и Лари могли бы только мешаться под ногами.

Так что им вручили рыбу, ножи и кивнули на море.

Чистить.

Лиля скрипнула зубами, но...

Любишь кушать?

Люби и рыбку потрошить.

Потрошить, чистить, потом ее порезали на куски и побросали в котелок. Ну, хоть варить не заставили, так чтопоявилось время вымыть руки и поменять портянки. Смотать мокрые, намотать сухие, растереть ноги, прячась за ближайшими скалами.

Лиля плеснула на ладонь из фляжки и растерла ступни Лари, Лари помогла Лилиан, потом девушки перемотали ноги заново, надели ботинки...

— Все равно холодно, — поежилась Лари.

— От воды тянет.

- Бррррр.

— Пошли кушать. Там разберемся — бррррр или не брррррр.

Мисок не было — у всех были с собой ложки, большие, деревянные, которыми в свой черед и черпали из котелка. Сидели в кругу, неторопливо зачерпывали варево, жевали...

Разговоров практически не было.

Рыбаки друг друга знали, а девушки...

А чего им?

И расспрашивать рыбаков не хотелось, мало ли кто и что подумает. И рыбаки по той же причине помалкивали.

Лиля зачерпнула уху и отправила в рот.

Горячее тепло прокатилось по пищеводу, мягко упало в желудок, разбежалось по ниточкам вен, заставило чуть- чуть порозоветь щеки.

Да, это не традиционная рыбачья уха... или — наоборот? Вот такая она и есть, как была раньше? А уж потом пошло...

Первый взвар, второй взвар, головешку затушить в котелке...

Да тут все по-простому, надо сварить, съесть, восстановить силы — и двигаться дальше.

Часть рыбы запекли на углях. Положили, ее съедят ближе к вечеру. А пока похлебали горячую уху и улеглись спать.

Лиля сделала пару глотков из фляги, заметила мужские взгляды — и пустила ее по кругу. Мужчины не наглели —отпивали так же, по паре глотков — и передавали следующему. К хозяйке фляга вернулась полупустой, ну и ладно. Зато взгляды стали чуть помягче.

* * *

Потом мужчины завернулись в тяжелые рыбацкие пла- > щи — и уснули. Впрочем, для девушек благородно оставили местечки поближе к костру. Теплее будет.

Плащи были и уЛили, и у Лари, так что...

Девушки обнялись для тепла, один плащ подстелили, _во второй завернулись — и тоже уснули.

Спать по очереди?

А смысл?

Их двое, а мужчин тут двенадцать человек. Если что...

Лиля отдавала себе отчет — долго она не посопротивляется. Ну, минут десять.

Потом ее скрутят и сделают, что захотят. А раз так — нечего себе нервы трепать.

Спать!

И еще раз — спать! Даже помирать лучше как следует выспавшись.

Обошлось.

Никто девушек убивать не стал. Все проснулись к вечеру, съели по куску печеной рыбы — и принялись деловито .? грузиться в лодки.

Опускалась ночь.

Романтика?

Ночной лов, звезды, море...

Увы.

Первым делом — холод,

Ночью на море адски, каторжно, безумно... холодно? Даже не так.

Промозгло.

Может?, Лиле не повезло с морем, может со временем года — все же осень на носу, но было промозгло. Не спасали ни теплые плащи, ни шерстяные кофты, пододетые под ' низ...

Один из рыбаков посмотрел на это дело, потом буркнул что-то неразборчиво себе под нос, достал из ящика под скамейкой еще один плащ и протянул Лиле.

Женщина с благодарностью взяла и укуталась.

Все равно было холодно, но появилась надежда пережить эту ночь.

Мужчинам — что?

Они привыкли, они притерпелись, они, на минутку, работают! Гребут так, что спины дымятся!

А она?

Сидит, вычерпывает воду, и мерзнет, мерзнет, мерзнет...

Но выбора не было. Плыть на корабле Лиля не могла по вполне понятным причинам.

Э-эх...

Когда они причалили — уже под утро, Лиля все-таки промерзла. И крепко отхлебнула из фляги, чтобы согреться.

Лари была не в лучшем состоянии. Но рыбу чистить все равно пришлось. А как иначе?

И поесть их заставили, почти силой. А растирала ноги, спину и грудь себе и подруге Лиля уже на одних моральноволевых, понимая, что если они этого не сделают...

Свалиться им еще не хватало.

Воспаление легких здесь и сейчас — это приговор. Для любой из них. А потому...

Через не могу.

Через стиснутые до хруста зубы.Через боль и закрывающиеся глаза — двигаться. Хоть как-то...

А впереди еще одна такая ночь...

Лиля не застонала только потому, что уснула быстрее, чем улеглась. Когда голова ее коснулась плаща, она уже спала.

Убивать будут?

Сделайте одолжение, убивайте! Только — не будите! А то она сама кого угодно убьет!

Как ни странно, вторая ночь путешествия оказалась легче первой.

То ли привыкла, то ли...

— Не боитесь шторма? — спросила она у одного из рыбаков.

Имен она так и не знала. Да мужчины и не рвались их называть, равно как и спрашивать имена девушек.

Берта попросила, им заплатили — вот и достаточно.

— Не будет шторма, — ответил мужчина. Пожевал немного трубку, которую грыз все это время, и добавил. — Ночь будет тихая... хорошо.

— Если мне понадобится обратно — я смогу вас найти? — решилась Лилиан.

— В трактире у дядюшки Патни, — кивнул мужчина. — Тот знает, когда мы бываем.

— Спасибо.

Рыбак кивнул — и опять занялся своим делом. Дальше Лиля решила не расспрашивать. И тоже принялась за работу.

К себе она прислушивалась достаточно часто. Период у нее такой — второй триместр. Самый опасный для ребенка и матери. Если потерять ребенка в первом триме-стре — это может пройти и без последствий — организм еще не перестроился как следует, отойдет.

Если в третьем — это уже преждевременные роды. Ребенок может не выжить, но мать справится.

А если во втором...

Тут может погибнуть и мать, и ребенок.

Хотя здесь это в любом триместре реально.

Но живот не тянуло, ничего не болело, и подтверждало любимую мамину теорию. Здоровый и правильно сформировавшийся плод никакой медициной не угробишь. И никакой работой.

Жаль только, что эти теории неприменимы, когда дело касается твоего ребенка.

Лиля коснулась рукой живота. Под плащом, там, в глубине, тихо-тихо стучало сердечко ее ребенка.

— Справимся, малыш. Обязательно справимся.

А утро встретило их уже на берегу.

❖ * #

Берма была намного крупнее.

Больше, и пристань здесь была — раза в три объемнее, чем в Туроне. Больше кораблей, больше народа...

Причем чувствовалась четкая организация. Не разнобой и чересполосица, как в том же Туроне, нет.

Кусок пристани для военных кораблей, для купеческих, для свободных, причем каждый кусок пристани поделен на части. Корабли выстроены чуть ли не по размеру, отдельный кусок пристани для лодок, в том числе и для их.

Вот и таможенник...

Опять же — не бегает по пристани. Но причал построен так, что миновать домик таможенника просто нельзя — выход через него и идет.

Лиля поежилась.Страшновато было. Она столько пыталась убежать, а сейчас засветится перед официальными лицами. Один из рыбаков посмотрел на нее.

— Боишься?

— Боюсь, — призналась Лиля. А чего врать-то, если все видно?

— С тебя еще два медяка. Найдется?

— За что?

— Увидишь. На вот, рыбину возьми.

И в руки Лиле всунули корзину с рыбой. Та, недолго думая, плеснула хвостом, добавив к размазавшемуся «макияжу» еще немного грязи и чешуи.

— Иди за мной.

Лиля пожала плечами и пошла. А что — таможню все одно проходить надо.

* ❖ *

Таможня.

Небольшой домик с проходной комнатой.

В комнате стоят два стола, за ними сидят молодые люди, и лица у них... брезгливые, презрительные, надменные... конечно, для них рыбаки — грязь на сапогах, они себя всяко выше считают.

— Откуда?

Лиля прямо-таки поразилась метаморфозе, которая произошла с рыбаком.

Вот только что был серьезный независимый мужик, знающий себе цену, ни перед кем не гнущий спину...

С достоинством, рассудительный...

И словно выключатель перещелкнули.

Стоит этакое ничтожество, пресмыкающееся, иначе и не скажешь, смотрит угодливым взглядом, мнет в руках шапку.

— Так ведь это... ваша светлость...— Какая я тебе светлость?

— Ваша честь... простите, не знал...

О чем там не знал, кто не знал...

Неважно!

Но как рыбаку это удается? Мямлит что-то нечленораздельное, пододвигается поближе к столу чиновника, и тот морщится, кривится...

Лиля хлюпнула носом, основательно заложенным после путешествия.

Да что происходит?!

И тут она это ощутила.

В море как-то не чувствовалось... или... нет, непонятно! Но рыбак — не просто вонял. Он смердел так, что глаза резало! И придвигался поближе к чиновникам, угодливо кланялся, смотрел, как потомственный спаниель...

Воняло чем-то... тухлая рыба?

Гнилые водоросли?

Резко, отчетливо...

— Имя? — пролаял чиновник, закрывая нос надушенным платком, но все равно бледнея.

— Эта...Хорк Ной...

— А это кто? — кивок на Лилиан.

— Тетка моя эта... она по копченой рыбе лучшая. Не желаете ли отведать, ваша честь?

Какое там — отведать?

Чиновник что-то черканул в бумагах.

— Сколько с вами людей?

— Ишшо... энта...

Чиновнику были продемонстрированы обе руки. Потом еще одна пятерня. Рыбак подумал — и загнул три пальца.

— Энта... вот!

Чиновник вписал что-то еще, сунул рыбаку бумаги — и замахал руками.— Вон отсюда!

Ага, как же!

Лиля едва не фыркнула, глядя, как рыбак вытягивает у нее и рук корзину с рыбой, а потом с угодливым поклоном начинает приближаться к чиновнику с явным намерением отблагодарить невезучего бедолагу.

- Не надо!!! НИЧЕГО НЕ НАДО!!!

Аж шарахнулся бюрократ!

Лиля со злорадным удовольствием подумала, что так и надо давать взятки. С охотой, с восторгом даже...

И — такой облом!

Человек сам отказывается! Даже шарахается!

Хорошо, тряпья на ней было накручено невесть сколько, потому что злорадная ухмылка как наползла на губы, так и уползать не собиралась. Так вас, гадов! И еще раз — так!

Вылетели из дома они, словно пробка из бутылки. И Лиля затрясла головой.

— Это что у вас такое? Что их так пробрало?

Рыбак, который уже вовсе не казался ни тупым, ни ограниченным, растянул губы в улыбке.

— Так... мелочи.

И протянул Лилиан флягу с какой-то пакостью.

Лиля помнила, как им влетало в лаборатории в студенческие времена, а потому понюхала флягу, как учили.

Аккуратно, помахав рукой и погнав к себе воздух от фляги. А не сунув нос в горлышко и не поднеся (смилуйся, Альдонай!) флягу к лицу. И правильно.

Воняло...

Смесь чего-то чесночного, тухлого, прогорклого...

Здесь и сейчас она отлично понимала чиновника. Саму тошнить начало. Даже заложенный нос пробило.

— Это... жуть какая!

— Не... вещь полезная, нужная.Лиля задумалась.

— Можете научить, как приготовить?

Рыбак интернациональным жестом обозначил деньги. ; Лиля подумала, да и заплатила.

Лишние знания?

Никогда они лишними не бывают! Мало ли какой случай возникнет, а умение — вот оно, родненькое, в руках пригрелось. Мало ли?

Вдруг она будет готовить бомбу-вонючку?

❖ ❖ ❖

Трактир дядюшки Патни был небольшим, но достаточно уютным. И чем-то напоминал нарисованного над входом...

Опа!

Ручейник!

Лиля отлично знала этих симпатичных речных обитателей. Трактир так и назывался: «Хитрый ручейник». Интересно...

Лиля помнила, как они в детстве писали контрольную работу по биологии. Они переезжали из городка в городок, школ она за свою жизнь штук восемь сменила, и если бы не мать, точно не поступила бы ни в какой медицинский. Многое уж и забылось за столько лет.

Но ту школу она помнила.

И биолога по имени Георгий Аркадьевич — тоже помнила.

Замечательный учитель, который пока было тепло, предпочитал проводить уроки на свежем воздухе, знакомя ребят с понятием экосистемы. А по ручейникам они писали самостоятельную работу. И даже...

Так, ладно.

Это оставим на будущее.

Лиля пометила себе еще один способ заработка и довольно кивнула. Для него ничего особенного и не надо даже, только место и время. Сможет ли она себе их обеспечить?

Время покажет.

Трактир напоминал именно что домик ручейника.

Уютный, надежный, без особых изысков, но крепкий и теплый. Такой любую бурю выдержит, любой шторм и ураган.

И внутри вполне прилично.

Пахнет жареной рыбой, пахнет похлебкой из той же рыбы, посетители — моряки и рыбаки.

Драки?

Глядя на хозяина, который стоял за стойкой, Лиля бы не рискнула в его заведении даже неправильно чихнуть.

Экая глыба!

Экий матерущий человечище!

Лиля сама не была хрупкой тростиночкой, но в этого

♦ мужчину можно было четверых таких, как она утрамбо

вать. И ведь это не жир.

Это сложение такое. Мощное, основательное... Динозавры вымерли?

Может быть. Но потомство они оставить успели. Наверняка.

Служанки стрекозами летали по залу, рыбаки заняли один и столиков.

Лиля и Лари переглянулись.

Лиля оценила и выскобленные столы, и пол, густо засыпанный свеженарезанным (явно сегодняшним) тростником, и чистые миски-ложки, и чистый же котелок с похлебкой, который поставили им на стол.

Однако...

И это когда люди считают, что руки — и те мыть не надо! Что мытье — путь к болезням, а от частого мытья и помереть можно во цвете лет.

Вкусовые качества у похлебки тоже оказались на уровне. Лиля молча жевала, думала...

А потом подошла к трактирщику.

# # #

— Хорошего вам дня, уважаемый.

— И вам тоже коль не шутите.

— Скажите, можно ли у вас комнатку снять?

Мужчина пробуравил ее взглядом.

— Можно. Но сразу предупреждаю — шашней не потерплю.

Лиля усмехнулась.

— Вы мне льстите.

— Э, нет. Не знаю, что вас заставило так размалеваться, но двигаетесь вы легко. Не как старуха... так вот. Никаких шашней, никаких мужиков.

— А что — своих девочек здесь нет? — не удержалась Лиля.

— Сюда люди поесть приходят. А если за девочками, так это через дорогу, к мамаше Буни.

Лиля задала еще пару вопросов — и восхитилась организацией труда.

А что?

Девочки нужны. Когда мужчина поел, выпил, его тянет на дам-с. Но где проституция, там и драки, ссоры, свары, стража, опять же. Делу не убыток, но дядюшка Патни именно этого и не хотел.

У него в местах был трактир, а не бордель.

Оно, конечно, надо... ну так договоримся с борделем по соседству!

Хочешь покушать?Кушай!

Хочешь девочку?

Перейди через дорогу — и вот тебе, на любой вкус и цвет. А если ее угостить захочется, так кухня одна. И для борделя и для трактира. Здесь и готовят.

— Мне просто нужна комната. Нам с подругой.

— Вы здесь с прислугой?

Лиля покачала головой.

Не воспринимала она Лари, как служанку. Скорее, как подругу. Младшую, бестолковую, невезучую, но

— С подругой.

Теперь сомнение обосновалось в глазах трактирщика. Не похожи были Лиля и Лари на подруг. Но...

Судьба распорядилась именно так.

— Надолго?

Лиля пожала плечами. Знать бы?

— Пока не найдем, где остановиться.

— А денег-то хватит?

Лиля пожала плечами еще раз.

Хватит, не хватит... не на улице же им ночевать? И не в доме напротив?

— Сколько стоит?

— Три медяка за ночь. За двоих. В комнате два тюфяка, это без питания.

Лиля кивнула.

Цена была божеская. Дорого, конечно, не без того, на три медяка можно было два раза плотно и сытно поесть. Но — пусть.

Зато она может присмотреться к трактирщику. Может погулять по городу.

Может...

Может выспаться.

Им с Лари это сейчас необходимо.

— Вот деньги. За три дня.

Лиля выложила на стойку десять медяков. Трактирщик сгреб их, не моргнув глазом — и подозвал одну из служанок.

— Сита! Сита, открой женщинам угловую комнатку, да тюфяки принеси.

Лиля поблагодарила и пошла к лестнице.

Честное слово, сейчас она бы даже на клопов и тараканов внимания не обратила. Но против обыкновения — их не было.

Тюфяки были набиты чем-то вроде водорослей, или еще чего... не солома, та бы кололась безбожно. Не перо и не пух, это точно. Но они были приятно толстенькими, одеяла — двумя большими кусками шерсти... В комнате было чисто.

Изнутри дверь закрывалась на большую щеколду, посреди комнаты стоял стол, на нем кувшин и таз для воды. Две кровати — скорее, рамы, на которые и положили тюфяки.

Еще бы вымыться...

Но Лиля решила не гневить судьбу. И так обласкана сверх меры.

Она сбросила обувь, сделала пару глотков из фляги с горлодером, завернулась в одеяло, упала на кровать — и уснула.

Краем гаснущего сознания она еще отметила, как Лари задвигает щеколду — и тоже падает на кровать. И сон сморил девушек наглухо.

# # *

Когда Лиля открыла глаза, за окнами как раз светало. Занимался новый день.

Она медленно, прислушиваясь к своему телу, потянулась.

Тело ответило ноющей тупой болью.Нет, не там. Просто — ныли и болели мышцы, но это была правильная усталость. Как после тяжелого трудового дня потянуться — и заноет каждая мышца, но ни одна не надорвется, ни одна не застонет от боли, ни одна не закричит, кляня своего бестолкового хозяина за невнимательность.

Живот вообще пребывал в покое.

Лиля коснулась его ладонью.

— Как ты там, малыш?

И словно волна пробежала.

Лиля была уверена, что сегодня, в первый раз, внутри шевельнулся ее ребенок.

Эх, Джерисона нет рядом! Вот кто был бы доволен! Счастлив!

Но — ребенка он, в лучшем случае, через год увидит.

Да чтоб тебе оплешиветь, твое величество Энтор! У тебя интриги, политика, всякие тайности и крайности... вот зачем меня-то похищать было!

Гад, гад, гад!!!

Мысленно обругав короля Авестера, Лиля почувствовала себя получше, послала ему еще один луч поноса и задумалась.

Надо бы отлежаться еще денек.

Да, так она и сделает. И Лари тоже.

Сегодня они спят и едят.

Еще — отмываются и приводят себя в порядок. Из Бермы она пока уезжать не собирается, а если захочет уйти, так в старуху себя превратить несложно. Но пока...

Пока лучше выглядеть как человек.

Да, именно так.

Отсыпаться, отъедаться, отмываться, переодеваться...

Как раз дня им хватит. Или лучше — два дня?

Лиля решила посмотреть по состоянию и пошевелилась.Лари открыла глаза.

-А...

— Лежи, — успокоила ее Лиля. — Я спущусь вниз, закажу нам пару кувшинов с водой, а лучше бочку, будем отмываться.

— Бочку?

Ванную бы!

Но Лиля знала, что такую роскошь на постоялых дворах держат редко. Разве что для дворян, и не везде.

Остановятся здесь дворяне?

Да никогда!