Чужие маски

Лиля не знала. Но старалась поддерживать эту иллюзию.

— Червяки погибнут, мы спокойно выпьем воду, когда она остынет. Или перельем куда надо.

Энтони кивнул.

И Лиля занялась охотой.

Лягушки?

М-да, с лягушками вышло не очень. Удалось подбить всего четыре штуки. Зато крупных, матерущих даже. Потеряла она сноровку...

И сачка не было.

Вот, в детстве мальчишки по-простому охотились — глушили их палками с берега, а потом вылавливали сач- ] ком для бабочек. Лиля их просто глушила... и не всегда попадала.

Прошло детство.

Барон покривился, а Лиля пожала плечами.

Не хочешь квакушку?

О^на сама ск^ушает. Е^й нужно полноценное питание, белки, жиры, углеводы... ладно, последние вряд ли обнаружатся в лягушке, но все остальное — запросто.

Зато рогоз пошел «на ура». Запеченных корневищ ба- > рон стрескал штук тридцать, и куда только влезло? Как не , лопнул еще...

Но Лиля была не в претензии.

Осознав, что уничтожил все надерганное, барон устыдился и лично полез дергать камыш дальше. А Лиля разлеглась на плаще и отдыхала.

В путь они в этот день не двинулись. От болота? Зачем?

Нет, от добра — добра не ищут, лучше уж запасов набрать...

Да, запасы...

Как приготовить лягушку?

Французы, с их высокой, хм, кухней, лопают только лапки.

Эстеты паршивые.

Лиля отлично знала, что съедобна вся лягушка.

Что надо сделать?

Оторвать ей голову и снять шкуру. Внутренности удалить, конечно. Кто ж кушает лягушку с потрохами?

Это несложно.

Зачем снимать шкурку?

Да потому, что Лиля собиралась варить бульон из лягушек. А шкурка в бульоне горчит.

Жарить?

Ачто там жарить-то? Проще поварить , тогда и бульончика можно попить, а им горячее полезно, и мясо от ко- г утей отделится, и зеленки можно какой набросать... че- ■ /ремшу Лиля отлично опознала.

Барон кривился и морщился, но еще пару лягушек под- \ бил и принес.

Добытчик.

Но ехидничать Лиля не стала. Поблагодарила, порадовалась и засунула принесенное в бульон. Что ж, за котелок I- Алексу громадное спасибо, без него было бы сложнее.Бульон варился достаточно долго.

Лиля даже успела обтереться водой.

Махнула барону рукой, чтобы не подсматривал, разделась, зашла в болото по щиколотку, выбрав место почище, намочила клок, оторванный от юбки, и принялась протираться. Слизистые оболочки не трогать, а кожа — естественный барьер между нами и природой, ее протереть даже нужно.

Пусть дышит, пусть грязи поменьше будет...

В море Лиля по понятным причинам не купалась. Оно и неплохо бы, но ведь вода соленая! Кожу разъедает, потом смывай ее... проще пресной обтереться, чем в соленой искупаться. И в глаза попадет — щиплет.

Нет, море Лилиан решительно не нравилось.

Бульон, наконец, сварился, и Лиля принялась сервировать стол.

Тарелок у них не было, ложка одна, кружка одна, поэтому Лиля решила вопрос быстро. Налила себе бульона в кружку, выловила и разложила мясо по листьям лопуха, а котелок с остатками бульона придвинула к барону и вручила ему ложку.

— Приятного аппетита, Лофрейн.

— Лилиан... вы и правда будете это есть?

Лиля фыркнула и демонстративно отпила из кружки. Ловко, чтобы ни губ, ни языка не обжечь.

— И что?

Бульон все равно чуть горчил, пах травой, немного болотом, а вкус...

Курица и есть курица.

Просто это — курица-мутант. Чернобыльская, к примеру. Или еще какая с могильника ядерных отходов.

Лофрейн молчал.

Лиля отщипнула толику мяса, пожевала...

Не идеал.И соли не хватает, и вообще...

Можно бы бросить в котелок кусочек солонины, но ее беречь надо. Пока подождем разбрасываться.

; — Что вы на меня так смотрите, барон?

Энтони покачал головой.

Он пока не притронулся ни к бульону, ни к лягушке...

Лиля смотреть не стала.

Выпила свою часть, съела мясо и улеглась отдыхать. Пусть сам решает, она, если что, барона на себе не потащит. Вот еще не хватало.

Жить — или не жить? Вот в чем вопрос... Куда там Шекспиру, здесь все по-взрослому, без душевных страданий. Все всерьез.

Над головой, высоко в синем небе, плыли сосны. Покачивались рядом упругие метелочки травы. Полз хлопотливый муравей.

Лиля прикрыла глаза.

— Я подремлю немного, если соберетесь спать — разбудите.

И отключилась.

Мгновенно, словно свечу задули. Спать хотелось...

Черт с ним, с Лофрейном! Пусть сидит и страдает над невинно убиенной лягушкой.

* * *

Энтони Лофрейн, барон Лофрейн, не страдал.

В настоящее время он решал серьезный вопрос: кто сошел с ума?

Он сам?

Мир вокруг него?

Альдонай?

В первое верить не хотелось, а остальное было сложно проверить. Вот что тут скажешь, что сделаешь?

Лилиан Иртон вела себя...Да где вы видели аристократку, которая лопает на обед собственноручно пойманную, ошкуренную и приготовленную жабу!? Что за бред!?

>« ф

>« ф

Мужчина даже головой замотал.

Лягушка никуда не исчезла.

Лилиан — тоже. Лежала, дремала себе, и простая рубашка натягивалась, обрисовывая такую грудь, что у мужчины руки зачесались.

Так бы и протянул....

Не стал из чувства самосохранения. Энтони дураком не был, и догадывался, что прозвучит в ответ. Если вообще прозвучит...

Под рукой у Лилиан Иртон очень удобно устроилась небольшая палка... так, чтобы схватить — и сразу пустить в ход. Определенно.

Графиня может драться палкой?

Шаблоны рвались с таким треском, что уши закладывало. Мир вообще никак не желал обращать внимание на баронские страдания. А Энтони не мог увязать все в своем разуме.

Лилиан Иртон была аристократкой.

Это было видно в каждом слове, жесте, взгляде... что отличает холуя от аристократа?

Лакей может разбогатеть, может купить себе титул, но всегда, всегда, в любой одежде, будет попадаться на одно I и то же.

Взгляд. И поведение.

Холуй может быть либо выше, либо ниже, и третьего ; ему не дано. Он либо пресмыкается, либо унижает.

А благородный человек будет на равных с кем угодно.

С герцогиней, крестьянкой, нищенкой, королевой... он никогда не поставит себя ни выше, ни ниже...

Энтони не рассуждал именно такими словами. Он просто был аристократом, он вращался в этой среде....

Лилиан Иртон в нее не вписывалась.

Крестьянка?

Слишком умна, свободна, спокойна.

Мещанка?

Все то же самое.

Аристократка?

Она чувствовала себя равной Лофрейну. И как человек — тоже. Не как женщина... женщина вообще не может быть равна мужчине, она от рождения слабее, глупее... но в том-то и дело! Лилиан Иртон и чувствовала себя на равных с бароном, и шла с ним на равных, и охотилась, и...

Честно говоря, пока от него пользы было меньше.

Она вела себя как урожденная высокородная дама. Но для аристократки...

Энтони знал, что всю его жизнь ограничивают опреде- * ленные регламенты. И нарушить их... чревато. Можно переспать с крестьянкой, но нельзя представить ее ко двору.

Можно иметь дела с купцом, но дружить с ним? Или жениться на его дочери? О, нет...

А Лилиан Иртон никто был не указ!

Она была... свободна внутренне. Вот как!

Для нее не было рамок, она сама могла их устанавливать, двигать, решать любые вопросы... но как так получилось? Так не воспитывают девочек. И даже если бы отец воспитывал ее, как мужчину, было бы все иначе. Не так, не то...

Энтони мучился до вечера, когда Лилиан открыла глаза.

— Что вы на меня так смотрите, барон? Лиля зевнула, прикрывая рот рукой, потянулась.

— А-аааа...

— Ваше сиятельство, — не выдержал Лофрейн, — вы не хотите объясниться?

— Не хочу, — согласилась Лиля. — А я должна?— Должны, — заявил Лофрейн с уверенностью, которой вовсе не испытывал. — Обязаны.

— Не припомню обязательств, — махнула рукой Лилиан. — Барон, вы котелок помыли?

— Эээээ...

Под нравственные мучения лягушка очень даже не- 5 плохо пошла. Но котелок барон не промыл, задумался, 1 и теперь котелок был жирный. Еще и в застывшем жире, что вдвойне неприятно.

Лиля вздохнула, поднялась, и потопала к берегу болот- ' ца. Зачерпнула прибрежного ила и принялась оттирать | металлические бока.

— Ваше сиятельство!!!

Барон уже почти стоном стонал.

Ну не полагается такого благородной даме, НЕ ПОЛАГАЕТСЯ!!! Ладно еще, барон знал, с грехом пополам, что песком можно мыться. Но благородная дама, которая моет посуду?

Лиля только головой покачала, продолжая с помощью листьев, ила и какой-то матери оттирать котелок. Но разъяснения дала.

— Барон, скажите, если я сейчас забьюсь в истерике, нам легче станет?

— Э... нет.

— Мы быстрее из леса уйдем?

— Нет.

— К людям выйдем? Пропитание найдем? Котелок от- '■ моем?

На каждый вопрос барон качал головой, и Лиля в ответ • развела руками, . едва не утопив ценную собственность и черпанув котелком воды.

— Так что вы хотите? Чтобы я тут устроила невесть что, в лучших традициях придворных дам?

Энтони не хотел.

Вот честно, никак не хотел.

Он уже успел понять, что так — намного лучше. Лиля прищурилась. Наглый ветер сбросил ей на голову зеленый Лист, и женщина тряхнула косой, пытаясь смахнуть его без помощи мокрых и грязных рук. Солнце вызолотило ее волосы, бросило на лицо кружевную вуаль из света и тени, сделало ее невыразимо лукавой — и неожиданно юной. И барон замер, не смея шевельнуться, чтобы не прогнать этот момент.

Лесная дева...

Красивая, отстраненная, земная — и невыразимо чуждая. Создание из еловых ветвей и солнечных лучей.

Зеленые глаза и золотые волосы, улыбка — и приподнятая бровь... и весь этот момент, словно пропитанный чудом.

Лиля не дала долго длиться очарованию.

— Устроить?

— Н-нет...

— Тогда поймите главное, барон. Я очень прагматична. Практична, если так будет легче. Будет время для переживаний — и я от души поплачу. Будет время для гнева, боли, слез, радости, а сейчас я должна пройти из одной точки в другую. Чтобы вернуться домой.

— Лилиан...

— Да, я знаю, что вы скажете. Вы не допустите, — Лиля сморщила нос. — Не будем пока об этом, сейчас у нас общая цель. Выйти к людям. Остальное вторично. Вот я и бу- /ду делать все, чтобы выйти к людям. Есть суп из лягушки, жарить змею, если та попадется, танцевать голой на поляне... неважно! Здесь и сейчас это нужно делать — и я делаю. Этого достаточно?

Тони кивнул головой. И все же не удержался.

— Если бы я не видел вас, здесь и сейчас, я бы поклялся, что таких женщин не существует.Улыбка у Лилиан получилась совершенно Мефистофелевская. Данте оценил бы.

— Я здесь. И я существую. Ложитесь спать, Лофрейн, я подежурю. А вы смените меня к утру.

— Хорошо, Лилиан.

Барон послушно отправился к лапнику.

Практичность?

А подготовка?

Что он, дурак, что ли? Попробовала бы леди Сейнель освежевать лягушку! Да она от одного вида жабы на два часа в обморок падала. Когда акулу поймали и ее на палубе разделывали, ей от запаха дурно стало. А Лилиан Ир- тон?

Что-то подсказывало барону, что Лилиан бы еще и тесак попросила. И он был прав.

Акул вскрывать ее сиятельству еще не доводилось. А интересно...

Кто мог научить всему этому Лилиан Иртон? Какие тайны хранит ее прошлое? Определенно, надо их разузнать. Энтони оценил решимость в голосе женщины, когда та говорила о дороге домой. Она вернется. Сделает все возможное. А значит, что?

Значит, ему надо помешать графине. Задача серьезная.... Ладно, время еще есть, он все обдумает.

Он справится. При всех своих достоинствах, при всем недюжинном уме, Лилиан Иртон была и остается женщиной, а с бабами Лофрейн управляться умел. Проверено всей жизнью.

« * *

Барон не видел, каким взглядом проводила его Лилиан.

Кажется, она спалилась? Прокололась, показала свое настоящее лицо?

Есть такая вероятность.Но то вы предлагаете ей сделать? Что?!

Тут или-или, или она падает на руки барону и косточки ее в лесу истлеют. Или она берет дело в свои руки, и от- • правляется домой. Ну, хотя бы помирать будет спокойно, если что. С осознанием, что сделала все возможное и немного больше.

Лиля ласково коснулась рукой живота. Предусмотрительно, отвернувшись так, чтобы Лофрейн ее не увидел.

Ничего, малыш. Прорвемся, и не таких в клочья рвали.

Мама справится, она и из леса выйдет, как можно скорее, и тебя домой доставит, к папе, сестренке, братикам... тяжко?

А кто сказал, что будет легко?

Мама, конечно, не супервумен, или как это называется, но для своего спасения Лиля все сделает.

Надо жабу слопать?

Да с кишками проглотит! И со шкурой!

Надо барона построить?

Будет строить в три шеренги... барон. М-да, проблема.

Лиля понимала, что она действительно не вписывается в это общество. Она честно соблюдает все нормы и правила, пытается стать своей, но получается...

Да химера получается!

Когда лапы от одного зверя, хвост от другого, уши от третьего, а тело от четвертого. По отдельности все знакомо, а в картину не складывается.

Увы.

Таких, как она, действительно не существует здесь и сейчас.

Душа чужого мира, создание в чем-то противоестественное... или наоборот — естественное?

Лиля не собиралась рассуждать над сложными философскими вопросами. Плохо было то, что барон узнает ее с другой стороны.

Узнает не Лилиан Иртон.

Алевтину Скороленок. Ту самую, девчонку-медичку. А что делать?

Графиня не выберется, отсюда сможет выйти только Аля. Чужая душа, в чужом мире...

Она и сама выйдет, и ребенка вытащит. А барон...

Лиля холодным жестким взглядом посмотрела на барона.

Ему. Придется. Умереть.

Лиля не знала, как она это сделает. Отравит, удавит, зарежет — она действительно не знала. Но барон не должен дойти до конца пути.

Чудовищно?

А почему? Она защищает себя и своего ребенка. И этим все сказано. 1^1

Прости, Лофрейн, но ты сам виноват.

Аника была полностью домашней скромной девочкой... ладно. Это он еще переговорит с ее величеством. И с родителями девушки.

| ’ И... '

Ц Тварь! 1

Ярость опять накрыла волной, сжимая горло удавкой,

туманя алым глаза, заставляя стискиваться кулаки...

Ты мне еще попадешься...

И я тебя, подонка, на твоих же кишках повешу!!!

❖ 11

— Тримейн, вы меня огорчаете. 1

К Ганц опустил глаза к полу. 1

Да, его величество Ричард разочарован. 1

Н Чем это может грозить? 1

В Самое обидное, практически ничем. Не будет Ричард 1

В сейчас ничего с ним делать, слишком ценен ему зародыш 1

Ативерна, Лавери

В службы, которую сейчас создает Ганц. 1

В Н_о 1

-Б... И

Ганц Тримейн редко матерился. ^В

Но сейчас... ^В

Глядя на тело королевской фрейлины, которую он, ^В кстати, отлично знал! ^^В

Аника Реваль. -^В

Фрейлина ее величества Марии — и в таком виде... ^^В

Мать-перемать... ^^В

Вся искромсана, большие голубые глаза смотрят в не- ^В бо, светлые волосы испачканы кровью и грязью... '^^В

Мизинца — нет. ^В

И как тут быть? ^В

Опять тот неуловимый подонок... ^В

Но кто?! ^В

КАК!? 'М

11м. • • И

В Не справился. 1

В Подвел... 1

В Вот как это у барона Холмса все так легко получалось? 1

В — Ваше величество, я найду его. 1

В — Когда? 1

В — Ваше величество... 1

В / — Люди начинают... разговаривать, Тримейн. Пока 1

/ еще тихо, но вскоре эти разговоры будет не остановить. 1

В — Я понимаю, ваше величество. 1

В: — Тогда принесите мне голову подонка. Будь это хоть 1

В граф, хоть герцог. 1

В — Я все сделаю, ваше величество. Но... это действи- 1

В тельно кто-то из... 1

В Ганц выразительно возвел глаза к небу. 1

В Ричард махнул рукой. 1

— Идите, Тримейн. Я жду от вас доказательств. Ганц поклонился и вышел.

Кто же?!!

Кто!?

Авестер, лес в районе побережья

Мужчина и женщина шли по лесу.

Менялись, то впереди шел Энтони, то Лилиан. Опирались на посохи, вырезанные из крепкого орешника, тащили груз, молчали.

Иногда переругивались, но не сильно.

Берегли дыхание.

Время от времени ложились прямо на мох, выбирали более-менее чистую полянку, и отдыхали.

По часу-два.

Лиля помнила принцип Смока Беллью.

Долгие переходы — долгие остановки.

С едой, правда, было хуже, чем на Клондайке. Но при терпении и умении можно было прокормиться где угодно, а их-то Лилиан было не занимать. Как и любому медику.

По дороге Лиля нарвала сыроежек, у лесного болотца запаслась рогозом, и даже успела пригвоздить рогатиной шуструю гадюку. Тут уж Энтони не сплоховал, и рассек змею на две части.

Потом Лиля отсекла ей голову, свернула без всякой брезгливости туловище кольцом, увязала в ткань и подвесила на палку. А как ее еще нести?

Привязать сверток на палку, палку закинуть на плечо — и вперед, по лесу. Удобнее всего получается.

— Выше нос, господин барон! У некоторых народов считалось, что змеиное мясо положительно действует на мужские качества. Так что вам повезло — бесплатно поднимете все, что должно стоять и не падать!

— У меня и так не падает!— Вот выйдете из леса и проверите на ком посимпатичнее, — подначила Лиля. Она знала еще одно правило. В походе самый страшный враг — тоска.

Мы не выйдем, мы не справимся, мы все умрем здесь... Есть такое?

Есть.

Что надо делать, чтобы справиться с этими пораженческими настроениями?

А кому как. Кому юмор, кому подначка, кому злость, кому любовь... для каждого есть свой пряник и свой кнут. Для господина барона ей предстояло отыскать их.

И дойти.

Гадюка?

Да она кого угодно сожрет! Лишь бы к семье вернуться!

Вечером Лиле больше всего хотелось упасть, вытянуть

ноги и ничего не делать. Нельзя.

Она помнила свой опыт и шла не до изнеможения, а до легкой усталости, еще ведь надо бивак обустроить, ужин приготовить, еще ночью дежурить...

Последнее — обязательно.

Это не Европа с ее ухоженными лесополосами, где даже грибы растут по ранжиру и строго в указанных местах. Это лес, которому до цивилизации, как... как барону — до Лешки...

Боги, сколько ж лет она не вспоминала любимого некогда человека.

А вот встал перед глазами как живой.

Они когда-то вместе ходили в походы, вместе пели под гитару... ладно, Лешка пел, Лиля предпочитала не травить слух людей своим «голоском», делили одну палатку, мечтали, строили планы.Все перечеркнула та авария.

Лилиан Иртон не ругала неизвестного подонка. Но теплилась и еще одна мысль. Если ей вот так повезло... может, где-то там, в других мирах, так же устраивают свою жизнь и мама с папой? И смерти нет, есть переход из одного мира в другой, просто не всегда душа помнит о своей прежней жизни? А ей повезло, она помнит...

Ладно, философия — философией, но привал нужен.

Барону было поручено устроить костер, это он умел, собрать и натаскать хвороста, а Лиля принялась за готовку.

Корни камыша можно отлично кушать, если их запечь, не хуже картошки получится, змей (по дороге не повезло еще двум гадюкам) надо выпотрошить и приготовить, а грибы — сыроежки, собранные по дороге, прекрасно можно насадить на прутики и поджарить сразу же, заморить червячка.

А еще нарезать лапника — это к барону и устроить правильное ложе, это уже к ней.

Разуться и осмотреть ноги, сделать массаж, сначала себе, а потом, позднее, и до барона доберемся.

Ноги — это все.

Лиля прекрасно знала, что такое мозоль в походе.

Ногу натер — ерунда?

Да, когда ты в новых туфельках топаешь на свиданку. Там можно домой прийти, промыть все и пластырем залепить. И походить в удобной обуви пару дней.

А если в походе, да грязь попала, да воспаление началось...

Лиля так рисковать не была готова.

Ноги сейчас — это жизнь.

# « *

Прошло больше двух часов, прежде, чем на поляне разгорелся и прогорел до углей небольшой костер, змеи последовали путем лягушек, то есть варились в котелке, гри-бы были уже готовы и даже съедены, а Лиля решительно усадила достопочтенного барона на кучу лапника:

— Садитесь, Тони. И снимайте сапоги.

-Я...

— Снимайте, не стесняйтесь, чего я там не видела? Голых пяток?

Барон пожал плечами, мол, сама напросилась, и сапоги снял. О чем Лиля тут же и пожалела.

— Кхе! Тьфу! Черт! Барон, вы чулки меняете? Или только на водку?

Вот тоже задача — научить благородного барона наворачивать портянки. В этих чулках он далеко не уйдет, определенно.

Лиля запихала брезгливость куда поглубже, и принялась за дело.

Массаж.

Надо бы вчера вечером, но вчера руки не дошли. А вот сегодня она уже была в состоянии заниматься и собой и спутником.

Можете смеяться, можете не смеяться, а первое дело в походе. Лиля и собой потом решила заняться, себе массаж делать неудобно, ну да ничего, переживем! Вот как права была мама, заставляя маленькую Алечку учиться всему подряд.

Попадешь в сложную ситуацию, а умение уже здесь...

И на массаж Аля ходила, занималась, курсы были прямо при мединституте организованы, без отрыва от учебы. А как еще?

Это физиотерапия, это поднимать на ноги больных, это — пригодится...

Не эротический массаж, не тайский, для этого на другие курсы надо и в другие места, а вот такой, самый простой и доходчивый. Размять мышцы, как следует промять ступни, щиколотки...Барон сидел молча. И только когда Лиля стряхнула ладони, потерла об траву, ополоснула и принялась тщательно вытирать их листом лопуха, решил поинтересоваться.

— Откуда вы это знаете, Ваше сиятельство?

— Это меня Тахир Джиаман дин Дашшар научил, — Лиля даже и не подумала покраснеть, вот еще! Это не вранье, это для дела. — Они у себя такое практикуют в Ханганате, если кого на ноги поставить.... У них же калекой быть стыдно, знаете?

— Калека не может вести за собой род, да, это я знаю.

— Вот. А это чтобы человек быстрее на ноги встал, чтобы двигался лучше... как ноги?

— Сейчас проверю, — барон взялся за чулки.

Лиля отобрала у него бяку, решив постирать в ближайшем же болоте, и решительно оторвала две полосы от своей юбки.

Хорошо, что они в этом времени такие пышные, на все хватит!

— Смотрите, как это надо делать.

— Ага...

Первую портянку навертели совместно с Лилиан, вторую барон наворачивал сам под ее чутким руководством.

Носки, чулки — это хорошо, когда на тебе берцы. Или гриндерсы. Или еще какие высокие ботинки специфического образца.

А если сапоги из мягкой кожи? С нефиксированным голенищем? И вообще, черт его знает...

За свою обувь Лиля была спокойна, ее сапожки легко выдержали и купание в море, и переход выдержат — сказалось перестроечное детство.

Тогда они не могли себе позволить многое, и мама покупала одну вещь, но качественную. Чтобы выдержала все грозы и беды, чтобы десять лет сносу не было. Пусть не так красиво, но денег-то нет каждый год новую покупать!Мода?

Да плевать на моду три раза, когда на хлеб и то не хватает!

С тех пор Лиля привыкла, что обувь должна быть хорошей и качественной. И в Ативерне своим правилам не изменила.

Удобная колодка, голенище, вставочки из жесткой кожи...

А вот с бароном было хуже. У него сапоги были красивые, но с практичностью было похуже.

— М-да...

Ладно, развалятся, тогда и будем думать. Хотя лапти Лиля плести не умела. Вообще. Тут ведь свои тонкости, своя технология... но вот не довелось как-то столкнуться. Липа здесь есть, лыко надрать можно бы, а дальше как? Это не макраме, это сложнее...

Пара идей у Лилиан была, Буссенара она в детстве почитывала, но... где здесь взять бизона?

Негде...

Лилиан вздохнула и принялась за свои ноги. А то завтра хромать будет, как утка, так далеко не уйдешь...

Уй, больно-то как...

Господин барон, а вы куда смотрите? Женских ног не видели? Отвернитесь и делом займитесь!

Альдонаааааай! Как же больно-то!

* ❖ ❖

Вторая ночь прошла куда как спокойнее.

Лиля отбывала первую вахту, барон честно не спал с двух часов ночи и до утра.

В этот раз он ходил, сидел у костра, превозмогал дрему... да и выспался.

Ноги почти не болели.

Честно говоря, после первого дня ломило и ступни, и икры... да все ломило!Что чувствовала графиня, он не знал, но не жаловался только потому, что рядом с ним была Лилиан Иртон. Стыдно как-то...

Благородная дама, а делает больше него, справляется, не плачет, ничего не требует...

Даже подумать о таком страшно, а вот!

А массаж?

Энтони вспомнил руки Лилиан Иртон.

Красивые руки.

Не тоненькие пальчики и хрупкие ладошки светской дамы, которые к губам поднести страшно — сейчас раздавишь, нет. Лилиан была живая, настоящая...

Пропорциональные ладони, длинные сильные пальцы, красивые кисти рук...

Руки докторуса.

Не знатной дамы, а докторуса.

Сильные, чуткие, с ожогами, в шрамиках, с коротко подстриженными и опиленными ногтями... нет в ней ничего светского. Это руки человека, который возится с больными, не чурается никакой работы, который может и верхом, и пешком, и ребенка укачать, и за спиной своего мужчины встать — и пока она жива, ни один враг не подойдет.

Энтони даже головой потряс, от накативших мыслей.

И что это с ним?

Лиля спала, зарывшись в лапник, завернувшись в плащ, и во сне ее лицо было мирным и спокойным.

Золотая коса вилась змеей, выскальзывала из еловых ветвей, сбегала в траву... еще муравьи набегут... или кто... или от росы намокнет...

Энтони осторожно взял в ладонь золотистые тяжелые волосы, поправил косу, положил поудобнее.

Пальцы не хотели отпускать плотно свитую золотистую веревку.Интересно, как выглядит Лилиан Иртон с распущенными волосами? Если без одежды...?

Тони даже в жар кинуло. А одна часть его тела недвусмысленно продемонстрировала, что всегда готова на подвиги.

Барон подумал, как это может выглядеть...

Ваше сиятельство, я мужчина, вы женщина. Мы здесь одиноки... может быть, скрасим друг другу долгую дорогу?

Потом резко передумал.

Посмотрел на посох, которым Лилиан сегодня ловила гадюк, на саблю, на котелок... и как-то поубавилось энтузиазма.

Сильно убавилось.

Энтони был уверен, что ему ответят... неласково. Если вообще соизволят потратить время на разговоры, а не начнут сразу охаживать чем потяжелее.

Ему повезло, что Лилиан не вмешалась в их драку с Алексом. Очень повезло. Интересно, почему? Надо будет завтра спросить, Лилиан не похожа на женщину, которая будет сидеть, сложа руки.

Но ведь ждала?

Надо спросить, определенно....

И Тони опять зашагал вокруг поляны, стараясь отогнать неуместные мысли. Будем считать, что Лилиан не женщина, а боевой товарищ.

Так проще.

* * «

На завтрак были печеные корни рогоза.

— Было бы время, я бы корневища высушила да и растерла в муку. Ее можно заваривать и пить, очень вкусно получается, — помечтала Лиля. Но удовольствовалась малым.

Набросала собранные по дороге травы — земляника, малина, иван-чай, который рос и здесь, зверобой, калина(не трава, но раз уж куст попался?) в кувшин и залила их кипятком из котелка.

— Сахара бы. Ладно, камыш попадется — сделаю.

— Сахар? — удивился Тони.

— Да... надо взять стебли камыша, мелко нарезать, залить водой один к одному и час кипятить. Потом профильтровать — и кипятить до густоты. Вот и сахар будет. Конечно, не такой хороший и чистый, но все же... или пчелы бы попались. Дикие.... Вы умеете добывать мед, Тони?

— Нет.

— Вот и я — нет.

— Даже странно. Неужели есть что-то такое, чего вы не умеете? — съехидничал Энтони, ощущая себя болваном. — Мне казалось, что вы все можете.

— Это вам только казалось, — Лилиан грустно кивнула. — Плавать не люблю, море... пчел вот, не особенно люблю. Они кусаются...

Тони кивнул.

— Да уж... я знаю, их как-то дымом окуривают...

— Не с нашим счастьем, — махнула рукой Лиля. — Еще лес подожжем, а от лесного пожара я бегать не хочу. Страшновато...

Лофрейн медленно кивнул.

Да, пожар в лесу — это страшно. В доме, кстати, не лучше, ему однажды не повезло — чудом в окно выскочил. Вспоминать — и то неприятно. А уж заново поучаствовать...

Действительно — без него.

— Значит, без меда обойдемся. Лилиан, а почему вы не помогли Алексу? Когда мы дрались?

Лиля пожала плечами.

— Не успела.

— Разве?

И как тут правду ответишь?Боялась, что зацепите меня и повредите ребенку, вот и не лезла. И правильно сделала. Лиля выбрала второй вариант, тоже правдивый, но чуть сместила акценты.

— Во-первых, я просто не успела схватить оружие. Во- вторых, без оружия, женщине, вмешиваться в драку двух мужчин? Да я бы раньше сама пострадала. В-третьих, Алекс слишком рано начал.

— То есть?

— Если бы он дал мне время... Лофрейн, я бы предложила вас просто отравить.

Энтони поежился.

— М-да...

— А вы как хотели? Чтобы я пожалела своего похитителя? И отравила бы, и пошли бы мы с Алексом вдвоем. Вряд ли далеко ушли, но... кто знает?

Энтони поежился.

— Сейчас вы меня тоже отравить хотите?

Корни приобрели неприятный привкус. Словно дерево жуешь...

Лиля махнула рукой.

— Сейчас — нет. Поживите пока...

— Пока?

— А там посмотрим на ваше поведение.

Доедали в глубоком молчании.

Ативерна, Лавери.

Миранда шла по дворцу.

Как же ей здесь надоело!

Это только говорят — королевский дворец! ДВОРЕЦ же!!! АХ!!!

И попасть сюда стараются, и пожить, и прижиться. А Миранде это с рождения принадлежит, ей тут уже надоело, хуже горькой редьки. На разминку с утра не выберешься, с вирманами не поболтаешь, собак приходится

*

*

112

112

113

113

в личных покоях держать, чтобы бедолаг на псарню не от- ? правили, да еще каждый день в Тараль мотаться...

Гррррр!

Настроение у девочки было ниже низкого.

Еще и о маме никаких известий... да что б того Лоф- рейна... что б его крокодилы сожрали!!! Медленно!!!

Почему — крокодилы?

Так им к падали не привыкать!

Злость помогала не отчаиваться.

Злость держала Миранду на плаву, злость и борцовский характер.

Как-то она спросила маму: что ты чувствовала, когда ; меня похитил Донтер? Это ■ же страшно, когда твоего ре- ! бенка крадут... ты ведь меня тогда любила?

Лилиан ответила честно, как и всегда.

Да, любила. И с ума сходила от страха. Но я поклялась себе — если с твоей головы упадет хоть волос, я Донтера на кусочки разрежу! Карманным ножиком!

Когда крадут твою маму, это тоже страшно. Очень- очень страшно...

Миранда давала себе слово каждое утро.

Если Лилиан не вернется...

Если с ней что-то случится...

Скоро ей выходить замуж за Амира. Осталось подождать всего пару лет...

Так вот.

В качестве свадебного подарка она попросит у мужа головы Лофрейнов.

Всех.

Она этот род пресечет! Вырежет подчистую, и только тогда сможет вздохнуть спокойнее.

Не спокойно. Чуточку спокойнее...

Мама, мамочка, где же ты!?

— Виконтесса...

Поклон — и рядом с Мири оказывается придворный в блестящем голубом наряде. Миранда улыбнулась в ответ.

Имени она не помнила, но лицо, кажется, видела...

— Лэйр?

— Виконт Леруа.

— Доброго дня, виконт. Простите, у меня отвратительная память на лица, — Миранда решила не лгать.

Отвратительная. Леруа... супруг Джолиэтт. А это, надо полагать, его сын или внук... она все равно их не помнила! Видела-то пару раз в жизни!

Можно бы и запомнить, но зачем? Если через пару лет все равно уезжать в Ханганат?

— Вы ранили меня в самое сердце, виконтесса.

— А выглядите вы вполне здоровым.

— Нет-нет, я убит и ранен. Я просто умираю... и только вы меня можете спасти, виконтесса.

— Да неужели?

Миранде быстро надоел этот разговор, но виконт шагал в том же направлении, что и она. Придется терпеть.

Ох уж эти дворцовые коридоры! Быстрее бы они заканчивались!

ЛА!

Мужчина вдруг оказался впереди, наклонился к Миранде.

— Неужели вы пожалеете раненному вашей красотой воину один крохотный поцелуй? Самый невинный?

Вот когда Миранда пожалела, что Ляля и Нанук в ее комнатах. Вот они бы сейчас поцеловали гада... навек бы зарекся!

Но...

Собак — нет.

Убивать — нельзя.

Драться нежелательно, мужчина тяжелее вдвое и вдвое же массивнее... что делать?

А виконт уже наклонялся клицу Миранды...— Виконт, целовать девушку на людях — дурной тон, — мурлыкнула Миранда, указывая глазами ему за спину.

Такого изощренного коварства виконт не ожидал. И обернулся.

За что и поплатился.

Миранда не стала бить в пах. Вместо этого она со всей силы пнула негодяя по колену.

Получилось очень душевно. Попала она по опорной ноге, виконт мало того, что загремел на пол, так еще и взвыл от боли. А Миранда подхватила юбки — и ловко метнулась так, чтобы мужчина не смог ее поймать.

— Протянешь руки — протянешь ноги! — рявкнула она напоследок — и шаги виконтессы стихли в коридорах.

Мужчина кое-как поднялся на ноги, но о преследовании и речи не было. И о танцах забыть придется. И...

С-сучка!

* *

Миранда кое-как отдышалась у себя в покоях.

Так...

Чему мама учила?

Кладем в карман пакетик горького перца. Молотого, конечно.

В следующий раз негодяй получит его прямо в лицо.

И кастет.

Как мама называет его — явара. При правильном применении может доставить неудобства кому угодно. А выглядит этакой изящной палочкой, резной, деревянной...

Но кто бы мог подумать, что во дворце возможно такое? И ведь не пожалуешься!

В таких ситуациях почему-то всегда виноватой оказывается женщина! Неизвестно почему, но обидно, это уж точно!

Вот сын собаки легкого поведения!Авестер, лес в районе побережья

Они шли по лесу уже несколько дней.

Лиля знала, что восемь, отмечала черточками на кусочке пергамента. Потерять счет времени ей не хотелось.

По ее предположениям, километров пять — шесть в день они проходили. Может, больше, может, меньше...

Она бы шла и быстрее, и больше, но зачем рисковать ребенком? И зачем показывать барону свои истинные способности?

Нет, ни к чему.

Лучше чуток подольше. Заодно их, может, и искать перестанут.

Пока погода их щадила, но Лиля все чаще оглядывалась по сторонам. Не нравился ей сегодняшний день...

Если кто понимает...

Когда вроде бы и небо еще чистое, и солнышко светит, и птицы чирикают, но — давит.

Душно, тяжко, словно на тебя руку положили — и при- гинают к земле, и воздух тяжелый и невкусный, и в глаза словно песку насыпало, и давит, давит, давит...

Лиля чувствовала, что может сейчас лечь и уснуть. И отчетливо понимала, что с ней происходит.

Метеозависимость.

Видимо, от беременности. От возраста оно чаще бывает, но и от беременности тоже может быть. Организм становится чувствительнее иного барометра, улавливает малейшие изменения в атмосфере ну и реагирует.

Будет дождь?

Наверняка.

А у них-то ни зонтика, ни резиновых сапог, ни плащей- непромокаек... почему здесь еще не открыли каучук?!

Хочу!!!

Лиля даже способ помнила, которым пользовались первые изобретатели, проваривать каучук с серой... проблема одна.Гевеи нет.

А собирать сок одуванчиков? Трижды ха.

Оставалось только начинать искать укрытие. Лиля вертела головой по сторонам, озадачив тем же самым и Лоф- рейна, но повезло ей за полчаса до начала грозы.

Гроза в лесу...

Страшно?

Поверьте, это не то слово.

Когда сизые тучи в одну минуту затягивают небо, и день превращается то ли в вечер то ли в ночь, когда наступает сумрачное тяжелое безвременье, когда деревья шумят грозно и предостерегающе — не уйдешшшшшь!

Когда было тепло, даже душно — и мгновенно стано- | вится холодно, промозгло, так, что до костей пробирает

в единую минуту и хочется надеть на себя хоть шубу, лишь бы согреться!

Когда кусты цепляются за одежду, а организм чувствует грядущие неприятности каждой клеточкой.

Лиля отлично знала это ощущение.

И понимала, что если не найдет укрытие, вымокнет до нитки. А это чревато воспалением легких — считай, в данных условиях верная смерть.

Энтони тоже это понимал. Так что оглядывались они на пару, и подходящее укрытие заметили одновременно.

Дерево.

Здоровущее, в несколько обхватов, и что приятно — уже упавшее. Этакий матерый выворотень.

Корни врасхлест, воздетые, словно руки для призыва о помощи, вывороченный кусок земли, размером с телегу...

Тони хотел спрыгнуть в яму, потом опомнился и для начала сунул внутрь посох. Потыкал туда как следует, повозил палкой в яме на предмет нежелательных соседей....Соседей не нашлось.

Ни змей, ни мышей, если кто и был, то поспешил убраться подальше. И правильно сделал.

— Пробуем?

— Определенно.

Вдали послышался раскат грома, и путники заторопились.

Тони наломал веток и лапника, Лиля переправила под дерево все пожитки и попробовала сама слезть в яму.

Огляделась.

Отлично.

Почти землянка, кстати говоря. Ствол дерева послужил отличной крышей, с трех сторон они загорожены, а с четвертой сейчас что-нибудь придумают, чтобы к ним вода не заливалась, хотя бы плащ повесят. Какое-то количество все равно попадет, но намного меньше. Чай, не все грозовые волны им на голову прольются...

Громыхнуло уже поближе.

— Тони?

— Минуту!

В яму полетели еще ветки и лапник, потом туда же спрыгнул сам барон и принялся помогать обустраивать временное укрытие.

Сложил лапник у стены, ветки, жаль, для костра места не хватило. Ну и ладно, перебьемся.

Всухомятку пожуем...

По дереву забарабанили первые капли, пока еще редкие.

Лиля поежилась и укуталась в плащ.

Последнее время она постоянно мерзла, но старалась об этом не говорить. Да, так бывает. Вариант токсикоза, у кого-то тошнота, у кого-то головокружение, а ей, вот, становилось холодно. И спала она поближе к костру, один раз едва не спалив себе волосы, и просыпаться ей было сложнее...Увы, выбора не было.

Домой бы, в уютную кровать, и чтобы подушки ее любимые, с гречневой шелухой, и чтобы Джее был рядом...

Лиля вздохнула.

Дождь навевал грустные мысли, барабанил все чаще, гроза приближалась, раскаты становились все мощнее и мощнее, и Лиля принялась считать расстояние.

Молния.

Теперь начинаем отсчитывать секунды.

Один, два, три... двадцать два — есть! Гром...

Двадцать два умножаем на триста. Около шести с половиной километров получается.

— Что вы делаете? — заинтересовался Тони.

Пришлось объяснить ему, кое-как переведя километры в привычные ему перестрелы и переходы.

Тони задумался и принялся считать.

Вот взблеснула молния.

— Один, два, три... одиннадцать — есть!

Около трех километров. Три километра триста метров.

Молнии сверкали все чаще и чаще.

— Один, два, три — есть!

Гроза приближалась.

— Один... есть!

Жахнуло так, что Лиля чуть не оглохла.

И снова взблеск молнии, и снова удар, совсем рядом.

И двоих людей поневоле бросает друг к другу, Лиля, гордая и независимая, прижимается к барону, а тот гладит ее по волосам, в попытке утешить, закрыть от бушующей непогоды...

Это — внутри, там, где бушует гроза рядом с первобытными людьми, а они жмутся к кострам в своих пещерах. Глубинное, древнее, подсознательное...

Взблеск молнии — и тут же удар. Совсем рядом.

Лиля невольно запомнила направление Потом она обязательно посмотрит...

И снова молния, и снова...

И Лиля понимает — гроза уходит.

Постепенно она смещается в том направлении, куда надо и им. Оставляет за собой мокрый лес, поваленные деревья, молнии...

Кстати говоря!

Лиля не удержалась.

Когда дождь чуть-чуть притих, она вылезла из-под укрытия.

Огляделась.

И направилась туда, к месту предположительного удара молнии.

Долго искать не пришлось, поляна была совсем рядом. Шагов сто пройти — и вот она.

Деревья поломаны, на поляне обгорелый круг...

— Лили?

Лиля подняла руку.

— Минуту, Лофрейн!

Лес-то хвойный. Почва песчаная, что хорошо...

Была б она глиняная, им пришлось бы намного хуже, а песчаник хорошо воду впитывает. По глине к ним в укрытие лужа набежала бы мгновенно, а вот песчанка все в себя впитала, потом деревья выпьют эту воду...

А тут что?

А тут...

Лиля взяла первую попавшуюся палку. Обмотала ее конец тряпкой...

Вот не помнила она ничего из физики о проводимости, но подозревала, что если молния ушла в землю, она больше не опасна.

И только....Он был серый и страшноватый. Чем-то похожий на : корень, не слишком длинный и с отростками, словно червяк. Но...

* * *

* * *

мной.

мной.

1=

I

1=

I

наез- меня

наез- меня

¹ Мечта всего детства автора. Но злые родители были против подобных поисков. — Прим. авт.

¹ Мечта всего детства автора. Но злые родители были против подобных поисков. — Прим. авт.

Это была детская мечта.

Лиля давно хотела найти фульгурит, но не получалось. Это ведь не рядовая игрушка, это даже не янтарь, который ! тоже редок, но встречается намного чаще.

А фульгурит, замершая молния...

— Что это, Лили? .

Лиля подняла молнию на вытянутых руках.

— Это — молния.

Тони посмотрел удивленно, и Лиля не удержалась.

Рассказала и про молнии, и про то, как они бьют в землю, и....

Тони слушал, пока они шли обратно. Разглядывал фульгурит, вертел его в руках, безропотно убрал корявину в мешок. И только потом поинтересовался:

— Лили, а откуда вы это знаете?

По счастью, ответ у Лилиан был отработан. Еще со времен медицины.

— Вы не в курсе, как складывалась моя семейная жизнь?

— Нет. А при чем тут это?

— Когда я вышла замуж, я была иной, совсем Джее не хотел меня видеть.

На лице Тони явно прочитывалось: «ВРЕШЬ!!!».

Лиля рассмеялась.

— Честное слово, Джее отправил меня в Иртон и жал раз в полгода. Сделал мне ребенка и бросил в замке... мне стало скучно. И я начала читать.

— Читать?

— А что там было еще делать? Даже вышивать надоедает, если заниматься этим целыми днями. Я раскопала в библиотеке старый сундук со свитками — и увлеклась.

.• Там много чего было. По медицине, сказки... наверное, кто-то из предков Джерисона привез его в библиотеку, а разобрать поленился. Или не понял, какое сокровище попало ему в руки. Там и про фульгурит было. Помните, я рассказывала...

— И про медицину тоже. И про рукоделие...

— Я бы не удивилась. Может, кто-то из предков графа Иртон ходил в поход и сгреб в сундук все рукописи из библиотеки...

Тони задумался.

Это было возможно. Но чья библиотека так пострадала?

— Не верю, что вы не пытались ничего узнать... Лиля развела руками.

— Пыталась. Но не получилось. Увы...

Взгляд Лофрейна выражал подозрения.

Лиля мило улыбнулась в ответ.

Не выдам я военную тайну, не выдам. Перебьешься! Лучше посмотри, какой у меня фульгурит!¹

— Каменная молния...

— Да. Красиво, правда?

-ф.

Лиля так и уснула в обнимку с фульгуритом, словно ребенок с плюшевым мишкой. А Тони сидел, сторожил / и смотрел на нее.

/ Такую... такую...

Какую?

А ответ-то был прост.

Настоящую женщину.ГЛАВА 4

Море в районе Авестера

Ивар Хелгдан оглядел море.

Солнце, ветер... и не скажешь, что скоро сезон штормов. Пока еще все прекрасно и корабль летит, словно птица.

Оседает на губах солеными каплями вода, играет, переливается под солнцем, словно драгоценные камни...

Море...

Жизнь и счастье вирманина.

— Парус! Впереди парус!!!

Орал впередсмотрящий так, словно его за известное место укусили.

Ивар даже команд не отдавал — все и так отлично знали, что кому делать.

Преследовать, понятно.

Они сейчас неподалеку от Авестера, так что...

Отребье с Лориса? Отлично!

Авестерцы?

Тоже неплохо!

Все в дело пойдут, все пригодятся!

Бирманская ладья расправила парус и буквально полетела по волнам.

Корабль задергался, попытался принять к ветру, уйти... Куда там!

От вирман в море еще никто не уходил. Началась погоня.

Час, два, три...А потом вирмане настигли корабль.

И...

«Танцующая русалка»!

— Олайв смотрит на нас! — рявкнул Ивар! — На абордаж!

* ❖ *

Джок только зубами скрипеть мог.

Вирмане!

Откуда их только Мальдоная принесла, волков морских?! Акула их закусай!

И ведь заметили, и уверенно нагоняли «Русалку». Джок отлично понимал — этих с хвоста не собьешь. Не сбросишь, не извернешься, не...

Даже если сейчас уйти удастся, через пару часов все равно возникнут, словно из-под воды.

Словно Мальдоная им ворожит.

Но сдаваться?

После Ативерны?

Проще всем за борт попрыгать. Сразу и быстро.

А жить хочется...

Сен Релар делал все возможное и невозможное, но вирмане уверенно нагоняли «Русалку».

Шерт Дарен подошел к капитану.

— Что делать будем, кэп?

— А что тут сделаешь? — огрызнулся Джок. — они нас скоро нагонят.

— Это и так понятно. Драться будем?

— они нас в лохмотья покромсают, — Джок не питал иллюзий относительно своей команды.

Торговля, мелкая неучтенка, может, и контрабанда...

Если пограбить, то только как шакал — налететь на ослабленного противника, рвануть кусок мяса и удирать побыстрее.Но драться с вирманами?

Шакал может схватиться с волком, но кто при таком раскладе возьмет вверх?

Ох, не шакал.

Умирать никому не хотелось. Да еще было б за дело, а то...

За что!?

Уже и не за что, как бы... ни барона на борту, ни графини...

— Можем попробовать поторговаться, — скривился Джок от предстоящего унижения.

— Думаешь, получится?

— Хуже-то точно не будет.

С этим боцман был согласен.

— Тогда поднимай черный стяг.

Черный щит или черный флаг — хочу поговорить. Красный — бой до смерти. Разговоров не будет.

Джок отправился в каюту и принес черную ткань. Собственноручно прицепил — и поползло полотнище вверх, сопровождаемое зубовным капитанским скрежетом.

* # #

— Поговорить хотят.

— что делать будем, капитан?

Лойе, боцман, ожидал решения. Ждали и остальные.

И Ивар махнул рукой:

— Поднимай черный щит.

— А может...

— Убить их несложно. Но нам же не только добыча нужна... Да и корабль паршивый, и за команду много не дадут в Ханганате.

Это было верно.

И то сказать — были б у Джока деньги, к чему бы ему жизнью рисковать? Открыл бы лавку, да и торговал в свое удовольствие.На мачту медленно пополз черный щит.

Поговорим.

Олав Хардринг приказал — узнать. Вот вирмане и про- «чесывали мору в поисках не добычи, а информации. И сегодня Ивару повезло.

* * #

Когда на мачту поднялся черный щит, Джок порадовался. Умирать сегодня не придется.

А вот когда на палубу спрыгнул вирманин...

Было у Джока такое...

Никому он в этом не признавался, но когда в тебе чуть больше пяти футов и трех дюймов роста, когда у тебя лысина и пузико, поневоле начинаешь... нервничать.

И завидовать.

Стоит перед тобой этакий громила, выше тебя на две головы, мышцы такие, что хоть ты мачту голыми руками ломай, топор Джоку еще и не поднять...

Смотрит сверху вниз... вот почему одним — такое, а другим эдакое!? И девки, небось, к нему липнут, и отбоя нет, и никто сверху вниз не взглянет, и спину у него по ночам не ломит...

Где справедливость-то?! Альдонай!?

Почему вот эта морская скотина выглядит, как ожившая девичья мечта, даже с переломанным носом и шрамом на лбу, а он, Джок, сколько ни пытается, все равно — не то получается.

И в шитой золотом одежде, и в кожаном плаще, и в доспехах он все равно выглядит смешно. Даже если он отличный мечник, и капитанство ему не за красивые глаза досталось...

Все равно обидно!

Обиду пришлось проглотить и даже поклониться.

Ивара поклоны не заинтересовали.— Я сейчас скажу имя, — громыхнул вирманин. — И если ты мне не ответишь...

— Что я могу рассказать господину? — Джок решил не сопротивляться.

— Лилиан Иртон.

Вирманин внимательно смотрел на реакцию людей, произнося это имя. И не прогадал.

Джок-то собой владел, а вот его матросы...

Не бывает так... все слышали, и все удержали лицо. Нет, не бывает. Ивар тоже не был дураком.

— Где она?

Вирманин не повышал голоса, не бранился, не обещал ничего, но у Джока мороз по спине пробежал. Как-то он мигом понял, что говорить надо правду и только правду. Топор бывает весьма убедителен в качестве аргумента, а здоровущий детина, который на этот топор опирается — тем более.

— Э... мы можем пройти в каюту, побеседовать.

Топор с хрустом опустился на палубу, заставив боцмана поморщиться.

— Я слушаю. Здесь.

Джок сглотнул — топор выглядел очень внушительно, а вирманин — очень решительно. И заговорил.

— Мы... нас наняли, чтобы отвезти барона Лофрейна в Авестер. Обычный фрахт. А когда барон поднялся на борт с дамой... бывает всякое. Может, это его любовница.

Вирманин смотрел немигающим взглядом гадюки. И кажется, не верил Джоку. Вот совсем.

— Когда она сказала, что она графиня Иртон, что ее похитили...

— Вы тоже не поверили?

— Помилуйте, господин! Мало ли что бабы говорят, кто ж им верить-то будет?! Барон сказал, что это его сестра, только душевнобольная, он ее домой везет... мол, ее графИртон... того... от... отлюбил, вот она себя графиней и возомнила!

Вирманин покивал и задал главный вопрос.

— Где ее сиятельство?

Вот тут Джоку и стало грустно. Ответ, увы, был печален.

— П-пропала.

- Что!?

Даже не так.

По буквам.

ч.т.о???

Джок икнул, пукнул от ужаса — и заговорил вдвое быстрее.

И про гада Алекса, и про Уэльстер, и про побег, и даже про художества на стене каюты...

Вирманин слушал, потом кивнул своим людям.

Обыск на «Танцующей русалке» был произведен быстро и качественно. Не нашли ни Лофрейна, ни графини, но несколько ее (предположительно — ее?) вещей остались.

Черновики, кое-какие наброски, одежду Лиля предусмотрительно забрала с собой.

Почерк графини вирманин не знал, и потому принял самое удобное для себя решение.

— Я высажу на ваш корабль призовую команду. Пойдете за нами.

— К-куда?

— На Вирму.

Джок замотал головой.

— Нас же там... Нет!

— А тут? — ласково уточнил вирманин. И погладил так нежно топор.

Джок не был отчаянной храбрости человеком, но за себя готов был стоять горой.— Какая разница? Тут хоть сразу кончимся, а там еще пытать будут... нет!

Ивар подумал пару минут. И снизошел.

— Мое слово. Жизнь вам оставят.

— А корабль?

— Зависит от рассказанного. И помни — сегодня ты уже живешь в долг.

Про себя Джок полностью был согласен с вирманином.

Если бы вирмане подняли красный щит — Джок не питал никаких иллюзий. Они бы их всех здесь положили. Но ведь не подняли?

А пока живу — и дальше жить очень хочется. И желательно капитаном, да на своем корабле...

— Мы подчиняемся, — скрипнул зубами Джок.

Но если он хотел заморочить голову вирманам и потом сбежать, его ждало жестокое разочарование.

Вирмане не первый год пиратствовали, и свое ремесло знали хорошо.

Команду Джока сноровисто распределили по двум трюмам, оставив несколько человек — самых смирных. И те пошли на корабль к вирманам. А призовая команда перебралась на «Русалку».

Два корабля медленно пошли вдоль берега.

Вирмане внимательно приглядывались.

Мало ли что?

Мало ли кто?

Если графиня сбежала... конечно, вряд ли она станет в открытую ждать на берегу, не тот человек. Но узнать вир- манские корабли?

Выйти к знакомым?

Ладно, лично Ивар ее сиятельство никогда не знал и в глаза не видел, но Вирма ей кое-чем обязана. А значит, и Ивар ей поможет.

Это графиня знать должна.

Может, сама покажется?

Но берег был тихим и пустынным. Никаких признаков живого человека. Да и откуда бы им взяться? Лодку Тони и Лилиан спрятали на берегу, Алекса похоронили, костры „на виду не жгли — и что остается?

Да ничего!

Был человек — и нет его. Как море волной слизнуло.

# #

В трюме было темно, тесно и воняло тухлой рыбой.

Джок сидел молча, не реагируя ни на что. Размышлял — не зря ли он сдался?

Может, проще было сразу, чтобы в бою? Один раз отмучиться — и все? К Альдонаю?

Не хотелось.

Джоку пока и тут неплохо было. Опять же, мечта была — на старости лет поставить таверну, жениться, детей воспитывать...

А теперь это под большим вопросом.

Но если б он не сдался...

Матросы хоть и ворчали, но дураками не были. И топор вирманина оценили. Получать таким по голове никому не хотелось. Так что Джок сидел хоть и в одиночестве, но сильно на него не ругались. Да и...

Это у капитана корабль.

А команде — что?

Пинок под зад — и ищи новое судно в порту! И найдут! Хороший матрос — он на вес золота. Чтобы ремесло знал, не пил больше нормы, дурными болячками не болел, оружие держать умел, за себя постоять...

Да много чего входит в этот перечень. Команда у Джока была не то чтобы самая лучшая, но и не из последних. И достаточно мирная.

Рядом опустился штурман.

— Что, капитан, конец?— Может, еще и побарахтаемся.

— Куда нас сейчас?

— На Бирму.

— А потом?

— Кто ж его знает? Но жизнь сохранить обещали...

— Ты им веришь, капитан?

Джок зло сверкнул глазами.

— Верю, не верю... тебе тут что — храм с пастером!? А не пошел бы с ними — всех бы положили. Ты вирманина видел?

Бирман видели все, так что возражающих не было.

Жить хотелось всем.

— На Бирме, значит, всех повесят?

— А за что? — окрысился Джок. — Что мы плохого сделали?

— Графиню-то...

— Так нас наняли! А зачем — не сказали! Это сейчас разобрались, а так-то...

— Ну, тоже верно. Но это ж вирмане, могут и повесить, — гнул свою линию штурман.

Джок махнул рукой.

— Может, и так. Но в бою нас бы всех положили, а так, может матросов и отпустят. Сам понимаешь — шанс.

— Да. Шанс, — со странной интонацией повторил собеседник.

А больше в трюме и заняться было нечем, разве что разговаривать...

Ативерна, Лавери

— Ваше сиятельство, меня просили передать записку. Миранда подняла голову от бумаг.

Сегодня она была в салоне Мариэль.

А куда денешься?

Она виконтесса, но она дочь своей матери! И не собирается бросать ее детище на произвол судьбы. Вот мамавернется, и пусть разбирается дальше с Модным Домом, а пока — Миранда справится.

Но как же тяжело с этими цифрами!

Бухгалтерия определенно не была призванием виконтессы.

-Кто?

— Какой-то мальчишка.

— Давай, — Миранда протянула руку к секретарю.

Клочок бумаги. Чистый, даже надушенный... печать из гладкого кольца... красный воск легко поддался под пальцами.

Если вы хотите узнать новости о своей матери — я жду вас на улице, в синей карете. Никому не говорите, иначе я уеду.

Строчки поплыли перед глазами.

Мама!?

Миранда подскочила — и метнулась к выходу... ага!

— Виконтесса! Нет!!!

Остановил ее телохранитель. Да, Джерисон настоял, чтобы хоть один вирманин постоянно находился рядом с дочерью. А лучше — два.

Миранда не возражала. После похищения Лилиан — тем более! Лучше перестраховаться!

-ЧТО!?

— Ваше лицо!

— Ой...

Сражаясь со злобными и коварными цифрами, Миранда грызла перо. И теперь личико виконтессы украшали живописные разводы.

— Ой...

Пара минут ушла, чтобы оттереть их с помощью душистой воды и носового платка. А телохранитель тем временем прочел записку.

— Вы одна не пойдете!— Гэл!

— Я. Сказал.

— А если там мама?!

— Откуда бы?

Миранда дернулась, но поняла, что это бессмысленно. Это придворный, бедняга, не знал, чего от нее ждать, а телохранители ее давно изучили. Не удерешь.

— Что вы предлагаете?

— К карете не подходите. И дайте нам буквально три минуты.

Миранда кивнула — и Гэл вылетел из кабинета.

Три минуты прошли, как на костре. Страшно...

А если — мама?

А если врут?

А если...

Неопределенность в таких делах хуже каленого железа. Так что Миранда пометалась по комнате — и начала спускаться вниз.

Вот и улица.

Карета.

Миранда сделала шаг, второй...

Из кареты высунулась рука в перчатке и поманила ее ближе.

— Нет, — покачала головой Миранда.

— Вы хотите увидеть ее сиятельство?

— Да, — сделала еще один шаг Миранда.

Дверца кареты распахнулась. Оттуда выскочил мужчина — и мгновенно приложил девочку кулаком в челюсть.

* ❖ ❖

Выйди Миранда одна — похищение могло удаться.

Но телохранители...

Из дверей мгновенно вылетели Ляля и Нанук, залаяли, пугая лошадей. Гэл выстрелил с крыши, сняв кучера. А Ивар схватил коней под уздцы.И как вирмане успели?

Но успели же! И праздновали победу.

— Я убью ее!!! — завопил тип из кареты.

■ — А потом мы тебя, — распахнул дверь Гэл. — Тебе «ор

ла» вырезать? Ребра развернуть? Сделаем!

Предложение энтузиазма не вызвало.

— Я ее...

Оставь виконтессу — и уходи. Мешать не будем.

— Да, — кивнул Ивар.

— Брешете! — похититель ни капельки не походил на аристократа. Так, крыса воровская, средней упитанности. Мордастый, крепко сбитый... девчонку бы такой уволок, не надорвался.

Но против вирман, конечно, не тянул, что и сам отлично понимал. Сверкал глазами, но в драку не рвался.

— Вот те слово, — побожился Гэл, скрещивая пальцы и сплюнув наземь.

— Ага, я отойду, а вы...

Переговоры завершились неожиданно для похитителя.

Дверь кареты — противоположную, не ту, через которую он вел переговоры, буквально вырвало — и внутрь метнулась еще одна светловолосая тень. Олав смял нахала в комок глины, и принялся от души месить кулаками. Ивар нырнул внутрь — и вытащил живую виконтессу.

— Синяк будет, — определил он.

Гэл на крыше дома расслабился и опустил лук. Боевой, тяжелый...

Повезло.

И что записку они перехватили, и что виконтесса их послушалась... а вот кто послал гада?

Расспросим.

И вирманин достал нож.

Работа только начиналась.Миранду приводили в чувство девушки.

Похитителя они крыли матом, как крыши — дранкой. В несколько слоев...

Синяк получился жуткий, и челюсть у Миранды должна болеть...

Тем временем Гэл проводил экспресс-допрос. Замечательная методика. Задали вопрос — отвечай. Не ответил — минус один палец. Соврал — минус еще один палец. Их у человека двадцать, ну и так... есть еще чего откромсать. Так что похититель «поплыл» достаточно быстро, но толку!

Звали его Сель Крыса, нанял его тип в плаще и попросил похитить «наглую сучку». Карету и лошадей дал, план подсказал, письмо вручил. Дружка Сель привлек уже по своей инициативе — кучера, то есть.

Куда девку?

— Так не сказали точно. Сказали оставить в карете, а самому приходить в таверну «Молоко и вино». Там к нему и подойдут.

Гэл на это сильно бы не рассчитывал.

Удерет, гад!

Примчавшийся по вызову Ганц Тримейн был с ним полностью согласен. А таверной обещал понаблюдать, но...

Было подозрение, что все это бесполезно.

Не дурак же похититель... Ганц на его месте наблюдал бы и за похищением. Окрестные дома обшарить?

Даже и ни к чему.

Напротив дома Мариэль четыре таверны. Вот, в них кто угодно мог ждать.

Бесполезно.

* « «

Дома вечером рвал и метал Джерисон, злилась Миранда, но — но что тут сделаешь?Интересно, кому она понадобилась?

Маньяку?

Но тип внешности не тот. И если предполагать, что одержимый будет искать замену...

Следующая жертва тоже была блондинкой.

Ричард ругался на Ганца, Миранда переживала и обещала не отходить от телохранителей, Джее мрачнел, не получая никаких известий, а время шло.

❖ >!< *

— Волк.

Лиля побелела, как мел.

Страх?

А кто бы не испугался?

Волк явно был бешеным. И глаза, и оскаленная пасть, и текущая по клыкам пена...

Один укус — и конец.

А еще слюна может попасть на слизистую — и этого тоже хватит.

Зверь пока еще стоял, но долго ли ему кинуться?

Считание секунды.

— Лили, лезь на дерево, — резко бросил Энтони.

Ага, лезь!

Нет здесь такого дерева, чтобы ее выдержало. А бежать — тоже не дело... этот волк явно сбесился и ушел из стаи, они так делают.

Лиля отбросила в сторону все, кроме рогатины и перехватила ее поудобнее, оперла на землю.

Если кинется, попробовать принять его на рогатину, чтобы не дотянулся...

Получится?

Надо пробовать.

— Сабля, — прошипела она, радуясь, что Алекс прихватил хоть какое оружие, а барон тащил его с собой. Повезло... много бы они ножиком тут навоевали?-я...

И тут волк прыгнул.

С места, быстро, целясь в голову и горло, как они обычно и нападают.

Рефлексы сработали быстрее мозга. Лиля крутанулась так, чтобы рогатину подставить под зверя в прыжке. Одно движение, слитное и четкое, словно на учениях.

Она никогда волка не удержит, но затормозить его рогатиной реально, лишь бы Тони не подвел...

От силы удара Лиля отлетела назад и упада на попу. Но волк налетел на рогатину и затормозил. И Энтони успел один раз взмахнуть саблей.

Увы, по шее он не попал, попал примерно посередине волка, перерубил ему позвоночник, по поляне разнесся даже не вой — крик....

Лиля зажала руками уши — и только и могла, что смотреть, как барон ожесточенно кромсает волка мечом, с каждым ударом выталкивая из себя матросскую брань.

Это продолжалось минут пять.

А потом барон обнаружил, что волк таки сдох.

Огляделся...

— Лилиан?

Лиля выставила вперед руки — и совершенно по- женски свалилась в обморок.

❖ >!< ❖

Очнулась ее сиятельство от холодной воды, которой ей брызгали в нос.

-Фуууу!

— Лиля, все в порядке?

Барон был обнажен до пояса и сейчас они находились около пройденного полтора часа назад болотца...

Удачно им болотина попалась. Энтони и сам отмылся как следует, и Лилю водой полил... о том, кто живет в этой воде, Лиля сейчас даже и не думала.Кишечная палочка?

Да хоть холерный вибрион! Все съедим, все переварим!

Женщина вспомнила про волка и ее затрясло.

Смерть прошла мимо.

Смерть, стекающая пеной с клыков... или?

— Тони, вы целы?

- Д-да...

Бесполезно. Лилиан подбросило на месте, и барон был атакован настоящей фурией, которая осматривала его руки и лицо, ощупывала и едва не облизывала каждую царапину.

Кажется, все обошлось...

— Вы боитесь, что я заразился? — догадался Энтони. -ДА!!!

Лиля действительно этого боялась. Но вроде бы как — все нормально?

Открытых царапин на руках и лице не было, одежда порвана, но контакт с кожей отсутствует, так, вспоминаем про бешенство.

Слюна животного должна попасть в открытую рану или на слизистую.

Тони рубил его посередине, вот она была в группе риска, но от толчка отлетела назад и упала... ребенок?!

Лиля прислушалась к себе и тут же успокоилась.

Уж что-что, а кровотечение она бы точно не пропустила, и боли, и спазмы...

А кровь?

Да, на одежде у Энтони была кровь, но не так, чтобы много. И он ее стирал в болоте, утопив и оставив так...

Лиля вздохнула.

Ладно, вспомним перестроечные времена, потрем одежду песком, а еще лучше — засыплем этим песком и потопчем ногами, чтобы отстиралась получше.

— Живой...Тони посмотрел в зеленые глаза, которые находились совсем рядом с его глазами... и мысленно плюнул на все.

Адреналин гулял в крови, и он поступил так, как диктовали ему инстинкты.

Поймал Лилиан за подбородок и властно прижался губами к губам.

Лиля на миг замерла, а потом подалась вперед — и ответила на поцелуй.

* ❖ ❖

Двоих людей бросило друг к другу, как прошедших под смертью, как переживших ужас, которому нет названия...

Глаза в глаза, губы к губам, кожа к коже, Лиля царапалась и кусалась, кричала, позабыв обо всем, так, что с деревьев птицы поднимались. Она приникала к мужчине и отстранялась, чтобы прижаться еще сильнее, зеленые глаза горели ведьмовским огнем, и не было в их страсти ничего осознанного. Энтони прижимал ее к себе так, словно пытался впечатать в свое тело, поставить тавро, оставлял синяки на коже, но кому до этого было дело?

Не ласка и нежность, нет.

Не любовь и доверие.

Просто радость жизни — и единственное, что может подтвердить безусловно — ты жив! Ты победил сегодня смерть, она коснулась тебя своим ледяным платком и прошла мимо.

Мужчина и женщина выжигали холод от прикосновения смерти огнем страсти. Пьянели без вина от осознания: Живы, ЖИВЫ!!!

Переплетались руками и ногами, пили друг друга и не могли насытиться.

Жизнь продолжалась во всей своей полноте.

И ликующий крик освобождения взвился в небо — одновременно.Лиля обмывалась.

Вода из болота? Ну и пусть, так лучше. Конечно, она уже к вечеру будет и грязной, и потной, но...

Но...

Что произошло с ней?

Хотя что произошло — и так понятно. Отец рассказывал, а ему еще дед, когда ты на войне побываешь, это вот так. После обстрела, после боя, когда смерть проходит мимо, иногда так кидает друг к другу...

Всякое бывало.

И недаром после взятия города его отдавали солдатам на несколько дней на разграбление и поругание. Это — тоже оттуда. Когда кипит кровь, когда в ней плещутся отзвуки боя, когда смерть взяла свою жатву, но — не тебя, сегодня не тебя...

Звериные инстинкты, дикие реакции, ну так что поделать? Поскреби позолоту — обнаружишь железо, соскреби цивилизацию и на месте человека окажется дикий зверь.

Потом ее сиятельство сидела на камушке у воды, смотрела на болото и чувствовала себя... странно она себя чувствовала.

Неправильно.

Идти к Энтони не хотелось, хотелось расставить все по своим местам. Спокойно, в тишине, в одиночестве.

Что должна чувствовать женщина, которая изменила мужу?

А черт его знает, с ней такого не случалось.

В том мире был Лешка, самый-самый лучший Лешка на свете, с которым они были вместе с раннего детства. И представить на его месте кого-то другого просто не получалось. Ну как так можно свою руку на чужую поменять? Это же чужая рука, а то — своя.Вполне естественно молодые люди и в одной постели оказались, и чувствовали себя в ней прекрасно, и расставаться не хотели.

И поженились бы, и счастливы были...

Не срослось.

Оказалась Аля — Лилиан Иртон.

А тут — муж.

Законный и даже симпатичный где-то, и отношения с ним наладить надо, и дочь уже общая есть, и хозяйство, и...

Чего тут больше-то было? Любви?

Привязанности?

Понимания необходимости момента?

Вот так все сразу сложилось, и получилось — счастье.

Лиля не могла пожаловаться на супруга, она его любила, насколько могла, она была с ним счастлива, и вообще, Джее оказался отличным вариантом.

Умным, готовым обучаться (покушение так прекрасно прочищает мозги, не правда ли?), в меру веселым, в меру серьезным, готовым принять Лилю со всеми ее заморочками...

Без Джерисона ее жизнь стала бы намного беднее.

И явись перед ней Альдонай, и спроси — оставить Джерисона или перенести сюда Лешку, Лиля не знала бы, что выбрать. Просто — не знала бы.

Причинить мужу вред?

Даже подумать о таком она не могла. Вот так вот... сложилось и срослось, сжилось и слюбилось, и хорошо ведь получилось, разве нет?

Хорошо...

А что — сейчас?

Она ведь даже е чувствует своей вины за измену, и вообще...

Она любит Лофрейна?

Да она его ненавидит! Если бы не эта сволочь...Волк?

А не надо девушек в леса таскать, тогда и от волков отбиваться не придется! Вообще!

И все же их бросило друг к другу, и это было... здорово это было!

До звезд в глазах, до вопля, и плевать — пусть рядом с тобой хоть молебен читают, есть вещи, которые сильнее любых условностей и стыда. И вины никакой Лиля не чувствует... так... по пунктам?

Было?

Было.

Хочешь повторить?

На физическом уровне — да. Обалденный был секс, из тех, которые в романах описывают... с Джерисоном тоже все было классно, но до такой степени не доходило.

Но с мужем она в такой ситуации никогда и не оказывалась. Разве что когда на них разбойники напали. И в Уэльстере. И...

А у нее вообще спокойная жизнь-то была когда-нибудь?

Лиля даже задумываться над этим вопросом не стала, махнула рукой. Адреналин там, еще что... это было здорово. Но повторять — не будем.

Не по моральным соображениям, а по сугубо физическим. Ребенок, знаете ли...

Один раз ему ничего не сделает, вроде как проблем нет, но все равно — надо изобразить «умирающего лебедя» и полежать денек. Лично Лилиан никуда не торопится, на календаре начало лета, до осени они так и так куда-то выйдут, а о своем здоровье надо заботиться. Особенно когда ты беременна.

Хорошо, если этого не понял Лофрейн.

Ладно, прощупаем почву — узнаем, понял или не понял.

Да, измена мужу — такая вещь... сложная.С одной стороны, Лиля за собой вины не чувствовала — если бы она осознанно, целенаправленно, сначала охотилась, потом затащила мужчину в постель, добившись своей цели...

Она так не поступила.

Их бросило друг к другу, и причиной страсти стала смертельная опасность.

Так и на войне было. Вот надо после боя — и что ты хочешь с собой делай.

Но там-то понятно, а тут как быть дальше?

У Лилиан было два варианта. Первый — сделать вид, что ничего не произошло, и дальше общаться с Той спокойно и равнодушно.

Второй — принять все происходящее и скрасить себе ночи.

В пользу второго варианта говорило полученное удовольствие. Очень часто красавчики в постели оказываются никудышными любовниками. Они так привыкли составлять счастье для любой женщины, что не считают нужным утруждаться. А зачем?

Они уже! Допустили! Бабу! К телу!

Пусть лежит рядом и млеет от восхищения. Это как с памятником, если тебе «Давида» Микеланджело подарят, ты же не предъявишь претензий, что он здоровый и пыльный?

Нет. Хвали и восторгайся.

Вот, то же самое. Але частенько подруги жаловались. Мединститут же, нравы свободные, а общежитие вообще сошло бы за бордель. Только табличку над входом поменять — и радоваться жизни уже легально. Красавчики с большим выбором чаще всего вели себя, как скоты.

Тони был внимательным и страстным любовником, и знал, как доставить удовольствие партнерше.

Нежность?Ладно, нежности между ними в этот раз не было. Но женщина такие вещи просчитывает быстро — Лиля понимала, что ей будет хорошо.

Это — единственный плюс. Все стальное было в минусах.

Супружеская измена — раз. Уже осознанная.

Беременность — два.

Секс при беременности, конечно, не запрещается, равно как и сауна, и баня, и физические нагрузки, но как он подействует на ребенка — на ваше усмотрение. Исключительно на ваше.

Готова Лиля рисковать малышом? Пусть ему и трех месяцев еще нет...

Не готова.

Да и случись что — в лесу, вдали от цивилизации...

Кровотечение, выкидыш... ее откачают?

Ага, МЧС прилетит, Или служба 911 в другой мир нагрянет, вызванная через астрал.

Нет уж. Не нужны ей такие риски.

Да и просто...

Гадко это все-таки. Тони, хоть они и спасли друг другу жизни, хоть и выживают вместе, но в первоисточнике-то что?

Не похищал бы — и спасать не пришлось бы, представляете? Сидела б она в замке Тараль и горя не знала. Так что — незачет.

По его вине она здесь, и благодарить негодяя особо не за что. Это пусть Тони спасибо скажет, будь она обычной средневековой графиней, сидеть бы ему на берегу до скончания века или из леса выйти аккурат к зиме. Одному.

Так что — никакого сближения и уж тем более, никакого секса.

С этим решением Лиля и ушла от берега ручья.Тони смотрел на огонь, но видел не языки пламени.

Он видел зеленые глаза, затуманенные страстью, ощущал вкус женских губ...

Сколько у него было женщин?

Много. Очень много. Но такой не было никогда.

Легендарная воительница.

Женщина, которая и рядом с тобой на стене встанет, и копье поднимет, и ни один враг не пройдет, пока она жива.

Настоящая подруга для настоящего мужчины. Такими женщинами рыцари и проверяются, с дурочкой рядом легко и приятно, но ей и соответствовать не надо. А ты встань рядом с такой, как Лилиан Иртон?

Оценишь!

Тони искренне позавидовал Иртону.

Досталось сукину сыну сокровище, а он его даже не ценит... я сказал — не ценит! Иначе не так охранял бы! Вот была б Лилиан его женой, он бы ее никуда из поместья не выпустил.

Его... что?!

Да, его женой.

Тони осознал, о чем он подумал, и едва не выматерился. А ведь и правда.

Когда он успел увлечься? Или и того хуже? Полюбить?

Ответа не было. Небеса привычно-издевательски молчали, даже Мальдоная не отозвалась, хотя это чувство точно было по ее ведомству.

Тони вообще влюбляться не собирался. И свою супругу видел иначе.

Вот, лет через десять, когда ему будет за тридцать, когда он как следует нагуляется, он найдет себе жену.

Молодую, лет шестнадцати, из хорошей семьи, можно не слишком красивую — ни к чему, зато воспитанную и по-слушную. Поселит ее в поместье и будет приезжать, делать ей детей.

Это правильно.

А Лилиан Иртон...

Лилиан Элизабетта Мариэла Брокленд Иртон переворачивала с ног на голову все его представления о хорошей супруге.

Она была слишком умна, слишком самостоятельна, слишком....

Она — была. И с этим приходилось считаться.

Но что делать дальше?

Тони покусал губы.

Он попросту не знал, какое решение принять.

Сказать ей о своих чувствах? А каких? Что он такого чувствует?

Любовь?

Готов он ради этой любви поставить под угрозу свое будущее, свою семью, весь Лофрейн... готов?

Не готов.

Но что тогда он может предложить Лилиан Иртон? Тони не знал. В голове у мужчины царила каша.

Отпустить ее? Отправить домой? Оставить рядом с собой? Броситься в ноги Энтору — все равно ведь Лилиан должны будут выдать замуж, так почему не за него?

Все мысли ломались об одно и то же.

Тони представлял себе лицо Лилиан, представлял надменно вскинутые брови, и почти слышал спокойный грудной голос.

«Вы решили осчастливить меня своей персоной, барон? Вынуждена отказаться».

Тони был более, чем уверен в ее ответе.

Но как же быть?

Что сказать, когда Лиля вернется от ручья? Или... подождать ее слов?Может быть, так будет и лучше.

Тони ждал.

Недолго, вот Лилиан вернулась, перебирая золотистые пряди, заплетая их в косу, уселась рядом с костром, посмотрела на него... и не было в этом взгляде ничего такого — ничего из того, что он привык видеть у женщин.

Ни страсти, ни интереса, ни...

Равнодушие.

Такое же, как и в тот первый вечер, на балу, когда он пригласил графиню на танец.

И иголкой в сердце — на мужа она смотрела иначе. Совсем иначе.

Больно...

— Лили...

— Барон?

Поднятая бровь, легкая улыбка.

— То, что было...

— Между нами что-то было? Сомневаюсь.

Тони едва не выругался.

Вот ведь... заноза!

Сколько раз он сам так поступал, скольким женщинам говорил эти слова, скольких отстранил от себя... и — нарвался. Вот так, спокойно и безжалостно.

А чего он хотел?

Любви?

Признаний?

Обещаний?

Тони осознавал, что примерно — да, но разве можно это получить от Лилиан Иртон?

Невероятно.

— То есть мне все приснилось?

Лиля хмыкнула.

— Достопочтенный Лофрейн, взрыв эмоций, который мы разрядили подобным образом, не имеет ничего обще-го ни со страстью, ни с любовью, ни даже с обычным соитием. Окажись здесь любая другая баба — вам и она сошла бы. Равно как и мне — любой другой мужчина. Просто — . безумие схватки требовало выхода. Надеюсь, вы не собираетесь объясняться мне в любви и клясться на коленях?

— А должен? — огрызнулся задетый за живое Тони.

— Нет. И на всякий случай хочу заметить, что я не невинная девушка, не страдаю безответной любовью и не покончу жизнь самоубийством от позора и бесчестия.

— Даже не сомневаюсь.

Лиля ответила ехидной улыбкой. А что? Только мужчинам издеваться можно? А ей нельзя?

— Так что я должна сделать?

— Ничего, — кивнул Тони. — Надеюсь, графиня, вы понимаете — я все равно доставлю вас к его величеству.

— Лучше к Ричарду.

— Энтору, — придавил интонацией Тони.

Лиля пожала плечами.

— Тем хуже для вашего монарха.

Тони не стал ввязываться в дискуссии.

— Может, приготовим обед?

Лиля кивнула и принялась развязывать мешок.

Вот так. Все правильно. Все при деле, все заняты, и никакой дурной романтики.

Ах, дорогая, теперь я страдаю...

Ах дорогой, теперь ты навеки мой...

Мы с тобой перепихнулись, и влюбились, и не очнулись...

Нет уж. Это не романы в мягких обложках, которые читали девчонки в общаге. В них обязательно главзлодей влюбляется в героиню, главгероиня всю дорогу не может выбрать между ним и главгероем, а все окружающие наблюдают за торжеством идиотизма и тоже страдают.

То ли кретинизмом, то ли запором, а чаще — всем сразу.

А в жизни все проще и одновременно жестче.

Есть друзья, есть враги, и путать их чревато. Потому как никогда они друг в друга не перейдут, даже если на каком-то отрезке у вас совпадут интересы.

Вот и здесь так же.

Лофрейн — враг.

И с этой мыслью Лиля принялась разогревать над ко­стром жареную змею.

А в жизни все проще и одновременно жестче.

Есть друзья, есть враги, и путать их чревато. Потому как никогда они друг в друга не перейдут, даже если на каком-то отрезке у вас совпадут интересы.

Вот и здесь так же.

Лофрейн — враг.

И с этой мыслью Лиля принялась разогревать над ко­стром жареную змею.

Бран ехал домой.

ГЛАВА 5

ГЛАВА 5

Ативерна, Лавери

Ативерна, Лавери

Ехал и улыбался. И было это так непривычно для жреца Холоша...

Губы сами собой складывались в мечтательную улыбку.

Семья...

Не клан — семья.

Раньше у него был клан, а вот семьи не было. Жена была, сыновья были, и детьми своими он гордился, и дочь любил. А вот семьи все равно не было.

Были союзы, заключенные для выгоды.

Были договора, которые строго соблюдались.

А любви он не знал.

Так и прожил бы жизнь, даже и не подозревая, что она ущербна и неполноценна, но...

Анжелина.

Если бы она первая не сделала шаг навстречу...

Если бы не убийцы...

Ладно, убийц Бран за это даже простил. Он бы их убил быстро — без мучений, потому что именно благодаря заговорщикам Анжелина оказалась рядом. И полюбила его.

За что?

На этот вопрос у вирманина до сих пор ответа не было. Душа — слишком эфемерная материя, чтобы принимать ее во внимание. Но ведь полюбила...

150

150

151

151

Бран смотрел в серые глаза жены и не видел в них лжи. Его любили.

Бескорыстно и искренне. Вот такого, с горбом, с его инстинктами хищника, с мантией жреца Холоша, со всеми тайнами и загадками...

И Бран готов был защищать свой дом и семью всеми средствами.

Анжелина...

И дети...

Бран уже представлял, как приедет домой, как повиснет на его шее с радостным воплем Иан, как за ним последует Хильда, как улыбнется ему Анжелина — не бросится, но будет ждать и смотреть...

Все же дворцовое воспитание... другая бы кинулась на шею, а Анжелина просто не может переступить через себя, не умеет проявлять чувства прилюдно.

Но любит.

Бран улыбался, но даже мечты о любимой женщине не заставили его стать менее осторожным.

И странное — непонятное, не такое, как должно быть, движение на крыше дома, привлекло его внимание. Бран шарахнулся в сторону.

Свистнул арбалетный болт, пробивая плащ.

Плащ, не седока. Седок успел отшатнуться. Невероятно?

Так ведь стрелок должен был шевельнуться, чтобы натянуть тетиву, потом прицелиться, спустить курок — постоянно арбалет взведенным не подержишь, может не выстрелить. Случалось такое.

Время?

Буквально несколько секунд, но Брану хватило.

Он соскользнул с лошади и спрятался за ней.

Прижался, слился с тенями... хорошо, что уже смеркалось.

Интересно — стрелок уйдет — или попробует взять его?

А еще интересно, кому помешал скромный жрец Холо- ша? Хотелось бы знать...

Опять же, долг платежом красен, надо и ответный визит нанести... можно с кинжалом, без арбалета обойдемся.

Ответ на первый вопрос Бран получил очень быстро, когда свистнул еще один арбалетный болт, и жалобно заржала, оседая, лошадь. Только вот Брана уже рядом с ней не было.

Упасть на землю, переползти в тень от дома, затаиться — это недолго. Это доли секунды.

А потом из переулка вышли четверо человек.

Бран даже расстроился.

Его не уважают. Всего четыре человека? Или стрелок остался на крыше?

Нет, вот, у одного из убийц арбалет в руках... это даже как-то обидно. Если бы десяток, а то...

— Где он?

— ... знает!

— Калека не мог уйти далеко.

Если Бран что и не любил — так это намеков на его физический недостаток.

Ну, горб. Ну, хромота.

И что?

Кому это мешает? Вот он прекрасно со всем этим живет... и вас переживет, умники!

И Бран перешел от мыслей к действиям.

Свистнули в воздухе короткие метательные ножи, отправленные в полет с двух рук. Сразу двое убийц свалились замертво. Двое оставшихся бросились вперед — свалить гада, пока до них очередь не дошла...

Бран встретил их чем пришлось.

Кнутом.Холодным оружием он тоже владел, но хотелось хоть кого-то взять живым. А лучше — парочку, а то вдруг один ничего знать не будет? Да и нервы не железные...

Надо успокоиться, перед тем, как домой ехать.

Кнут свистнул, заплел ноги третьему убийце — и тот душевно загремел костями по булыжной мостовой. Да так, что в конце полета и шевелиться перестал.

Бран на него не особенно смотрел — он кинулся под ноги четвертому.

Не ожидающий такого коварства убийца споткнулся — и тоже полетел кубарем.

Бран еще в полете добавил ему ускорения — и пронаблюдал, как бедолага встретился со стеной дома.

Стена оказалась крепкой и устойчивой. Она устояла.

Бран поднялся и пошел проводить контроль.

Двоим уже ничего не надо было — Бран только ножи повыдергивал. Не оставлять же?

Хороший метательный нож — это как твоя рука, или нога... оставлять подобную ценность на поживу падальщикам?

Никогда!

Быстро обыскал.

Хм, интересно.

В кошельках у каждого по... один, два...

Десять золотых?

И кто это у нас деньгами расшвыривается? Да не на всех десять золотых, а на каждого. Что ж, его ценят. Надо бы встретиться с ценителем, побеседовать.

А больше и ничего.

Наемник обыкновенный, ничем не примечательный. Таких по любым трактирам десятками.

Вот когда Бран пожалел, что не взял с собой ни слугу, ни охрану. Но ведь привык на Бирме!Один да один, и не нужно ему никого. Сейчас бы и лошадь привели, и погрузить помогли, и за стражей сбегали...

Вдруг из тел тоже можно что-то выжать?

Бран сноровисто связал двух других, пока еще не пришедших в себя наемников и тоже обыскал их.

Еще двадцать монет золотом.

Так... что же делать?

А что тут сделаешь?

Бран огляделся вокруг.

Переулок словно вымер. Ладно же...

Вирманин шагнул к ближайшему дому и заколотил в дверь.

— Откройте немедленно!

Молчание.

— Я вашу хибару сейчас запалю с четырех концов. И ничего мне за это не будет!

Опять молчание.

Бран подумал, что придется выполнить угрозу, и уже полез в карман за кремнем-огнивом но тут дверь приоткрылась. На пороге стояла женщина лет сорока, которая при виде грязного, потрепанного и окровавленного вир- манина тут же упала на колени.

— Не убивайте, господин! Альдонаем прошу! Помилуйте!!!

— Не ори, дура, — поморщился Бран. — Ты одна дома?

— С детками... не погубите, господин! Детушки малые...

Бран поднял руку, останавливая словесный понос.

— Денег хочешь?

Куда и страх делся?

— Господин?

— Золотая монета. За то, чтобы кто-нибудь из твоих детушек позвал сюда стражу.Женщина замялась.

Золота хотелось, но...

— Так ведь не пойдут, господин! Место здесь, сами видите...

Видел Бран, видел.

Трущобы, чего уж там. Портовый квартал. Но... самый короткий путь в порт. Вот он и пользовался, срезая дорогу малым не вдвое. Если через хорошие квартала объезжать, почитай, вдвое дальше и дольше получится.

Неудобно.

— Два золотых. Кто из твоих детей пойдет?

— Шерви, господин.

— Пусть выйдет сюда.

Долго ждать крысенка ему не пришлось. Золотом сверкнула монета в пальцах.

— Как хочешь, не стражу сюда пригони. Тогда получишь две таких.

Шерви хитро блеснул глазами.

— Задаток бы, господин.

И осекся, когда к его нижнему веку плотно прижалось острие кинжала.

— Задаток, говоришшшь?

Шерви замер, как птичка перед змеей.

— Зссссадаток?

Ответом Брану было громкое икание. Отлично, клиент дозрел. Бран улыбнулся, хоть в темноте и видно не было как следует. И улыбка была такой, что голливудские режиссеры встали бы к нему в очередь и платили золотом. Она проняла даже трущобного мальчишку своей «добротой» и «любовью».

— Если тебе придет в голову идея привести дружков, или еще что... Я подожду в твоей хибаре. Ты своих родных любишь?

-Д-ддца...

— Вот и не заставляй меня перерезать их подчистую.Бран говорил спокойно и тихо, но так убедительно...

Шерви проникся — и стоял, даже не дыша, не то что не дрожа.

Медленно, очень медленно лезвие кинжала убралось от его глаза. А в ладонь легла монетка.

— Серебра тебе хватит для задатка. И быстро!

Последнее слово было излишним. Сейчас Шерви обогнал бы даже скакового жеребца.

Не ходит сюда стража?

Да он на коленях умолять будет!!!

Он сюда кого хочешь притащит!

Что угодно сделает...

Лишь бы это чудовище убралось из их трущоб.

Не был Шерви маменькиным сыночком, на своем веку он повидал и поножовщину, и убийства, и трупы, и публичные казни видел, и воровал, и сам под карой ходил, но вот так...

Это — не кто-то из воровых¹. Не свинорез^{5 6}. Даже не птицелов⁷.

В тихую гавань заплыла не акула. Морской Змей.

И скалился сейчас во все клыки, надеясь отведать свежего человеческого мясца.

Шерви вспомнил выражение глаз Брана, всхлипнул — и припустил еще быстрее. Невозможно?

Вас бы туда, поглядеть в глаза смерти! Авось, и стрела бы не догнала!

* * *

Долго Брану ждать не пришлось — и получаса не прошло, как по мостовой затопали сапоги стражников. А ругались они... даже вирманин пару новых слов узнал!Шерви и не надеялся уговорить стражников. А потому он подкрался поближе, цапнул у одного из них кошель — нагло, напоказ — и кинулся бежать.

Ворье себе такого не позволяло, понятное дело. Стражники тоже люди, часто мстительные и злопамятные, найдут и ноги выдернут. Но другого пути он не видел.

Так что кошель лег Брану в ладонь, а стражники словно на стену налетели.

Перед дворовыми собаками вырос бойцовый кобель. Матерущий и страшный.

И те попятились.

Бран подбросил кошель на ладони.

Чей?

— Мой, господин.

Стражник шагнул вперед и получил свою собственность. А заодно и распоряжения.

— Мальчишку не трогать, он мой приказ выполнял. Уз- I наю, что обижали — лично займусь. Держи...

В ладонь Шерви легло ТРИ! ЗОЛОТЫХ! МОНЕТЫ!

Состояние по его меркам.

И уличный крысенок вдруг перевоплотился в простого мальчишку, который кинулся к матери:

— Мама, посмотри!

Женщина обняла парня, хлопнула дверью, и Бран услышал, как она разрыдалась за тонкой перегородкой.

Натерпелась страха...

Ладно, эти несколько минут он ей компенсироаал. Мальчишку наг^радил. ^Тепе^рь ст^ража.

— Я — лорд Га^рдрен, зять его величества. Вы обо мне слышали?

кто ж не слышал, господин?

Действительно, даже не зная герба, Брана было легко узнать. Светлые, почти белые волосы, горб... да и найди еще такого дурака! Шкуру ведь сдерут!

— На меня покушались эти четверо. Двое мертвы, их погрузить и доставить в покойницкую. Положить отдельно, обозначить, никому не показывать, кроме тех, кто при- < дет с бумагой от Тримейна. Еще двое живы. Вот этот и этот. Их надо отвезти в дом графа Иртона. Ты остаешься, а второй может сходить за телегой.

— Да, господин, — уважительно поклонился стражник. И ушел.

Второй стражник посмотрел с уважением.

— Господин, и вы один? Всех?

-Да.

-Да...

И столько в этом вздохе было зависти. Бран даже улыбнулся.

Сначала он думал забрать убийц к себе домой, а уж там их расспросить. Но... передумал. Вот приходит он, и привозят двоих убийц...

И что он скажет жене?

Анжелина наверняка выйдет его встречать. Мало того что Бран потрепан, так еще и убийцы.

А ведь их допрашивать надо!

Не то чтобы Бран смягчился душой или пожалел их.

Но семье-то это зачем слушать?

И вообще, жена нервничать будет, переживать, а она сейчас ребенка кормит, еще молоко пропадет...

Вот когда Бран узнает, кому он так сильно мешает, найдет умника, выпотрошит его по всем правилам рыболовной науки — до донышка — тогда можно и к супруге. Прийти — и так, ненароком, между делом: дорогая, тут несчастный случай произошел с одним нашим знакомым — такое горе, такое ГОРЕ!!!

А что знакомым — Бран и не сомневался. О его привычках не всяк наслышан просто потому, что Бран и наВирме многим мозоли оттоптал. И теперь был вдвое осторожнее.

И за себя боялся, и за семью.

Нет-нет, за себя — по другой причине. Вот не станет его — и кто тогда о его семье позаботится? Ричард? Джерисон?

Замечательные они ребята, но той жесткости, которая нужна, в них нет. Может, в Ричарде и будет, все же ему от жизни больше горя досталось, а вот Джерисон все одно пока мальчишка. А Анжелине и детям защита нужна, опора, стена, за которой в любой момент укрыться можно...

Вот Бран и осторожничал.

А кто-то все равно прознал...

Разберемся.

Если кому к Холошу хочется... ах да! Здесь же в Альдо- ная верят...

Что ж мы — звери?

Отправим к Альдонаю!

$ # ❖

Как и рассчитывал Бран, у Иртонов были только свои — то есть вирмане. Джерисон, от греха, перевез всю семью во дворец, Брану тоже предлагали, но Гардрен искренне считал, что пока рано.

Или — стоит?

Если уж за него взялись, то не просто так.

Бран себя не переоценивал.

Его пока недооценивают. Пусть так, не страшно. Но одно пока все знают точно. Хочешь тронуть Анжелину?

Перешагни через него.

А это не так просто.

Бран за свою семью порвет медленно и жестоко. Это поняли.

И занялись — им.

Значит кто в опасности?Его родные.

Бран собирался все вытряхнуть из наемников, мало ли что? Пройти по цепочке, размотать ее, добраться до зачинщика — и уничтожить. Показательно. Так, чтобы зареклись остальные.

Бирмане встретили Брана с полным пониманием.

Явился Гардрен?

Замечательно!

Привез на телеге двух связанных наемников?

Лейф Эрквиг подошел, поздоровался и поинтересовался одним:

— В подвал нести? Или сначала в доме побеседуете?

— в подвал, — тут же решил Бран. В доме, конечно, хорошо — для затравки. Но зачем туда-сюда таскать? Все равно шкуру драть удобнее в подвале? Жесткий допрос вести...

Знал бы Бран словосочетание «форсированный допрос» или «допрос третьей степени», обязательно бы его употребил. Но — не знал.

Вирманин только методикой владел, а вот с научными определениями — беда. Но ему и того хватало.

* >!< *

Джерисон Иртон.

Милейшей души человек, гуляка (бывший), бабник (бывший), примерный семьянин. Детей и супругу обожает, на руках носит (детей, супруга такое непотребство пресекла сразу, сказав, что сорванную спину лечить не будет), королю предан, с друзьями само очарование.

Вопрос.

Откуда у него в подвале пыточная камера?

Лилиан Иртон в свое время до нее не добралась, вот и не знала. А Бран добрался.

И одобрил.Очень приличная дыба, растяжки, крестовина козлы, хороший набор пыточного инструмента, все на совесть смазано, наточено... не используется.

Увы.

Слой пыли там небольшой, но отчетливый. Слуги тряпкой протирают, ну так не уследишь же! В покоях у господ прибирать куда как тщательнее надо, а тут раз в месяц тряпкой махнешь — и иди себе восвояси.

Вот, отец нынешнего графа — тот пользовался. Джайс Иртон, вестимо.

А Джерисон Иртон совсем дела забросил... скоро весь инструмент проржавеет.

Горе.

Выслушав старого слугу, Бран похлопал его по плечу — мол, не переживай. Поможем, не дадим ценные вещи угробить — и уверенно принялся распоряжаться.

Вирмане повиновались.

Со жрецами Холоша лишний раз не спорят. Если хотят жить.

Скоро один из наемников был привязан к крестовине, второго возложили на козлы, в жаровне теплились угли, калились инструменты, Бран разминал пальцы...

Сочтя психологическую подготовку исполненной, он подошел к одному из мужчин и вытащил кляп.

— Поговорим? Для начала?

❖ * *

Минус шесть часов.

Минус два тела.

Бран порадовался, что послал гонца к супруге с письмом. Мол, не волнуйся, надо с Джерисоном поговорить. Задержусь, но буду. К утру — точно.

Кстати — не соврал.Джерисону доложили практически сразу, тот и приехал. В интересный момент, когда Бран одного из наемников препарировал.

Поинтересовался, не обнаглел ли друг — такое в его доме творить, получил объяснения, согласился, что жену волновать нельзя. И предложил свою помощь.

Бран, конечно, отказался.

Ладно бы граф был профессионалом! А то!

Глаза он, конечно, не закатывает, и не блюет, но толковой помощи с него не дождешься, это тоже видно.

А вот результаты потом обсудить за бокалом вина...

Яблочного сока?

А, понятно. Джерисон для себя решил, пока супругу не вернет — пить не будет. На нем дом, дети, производство... для вина тут просто ни места, ни времени.

Бран решил тоже выпить сока. Все же, после тяжелой ночи, еще «поведет», а ему домой ехать, и там целый день, с детьми, с супругой — тяжеловато. Эх, где его семнадцать лет?

Угрызения совести Брана совершенно не мучили.

Да, он убил четырех человек.

Двоих в бою, еще двоих собственноручно замучил — и что? У вас есть какие-то претензии?

Это — ваши проблемы, а Брану было и есть плевать на все. Зато информацию выбил.

— Повезло. Двое, которых я убил, были обычными исполнителями, а вот один из пленных — тем, который взял заказ.

— Это тот, что без глаз — или без пальцев?

— Без глаз.

— Не соврал?

— Мне? — даже слегка обиделся Бран.

Джерисон поднял руки ладонями к собеседнику, демонстрируя раскаяние.— Глупый вопрос.

Бран примирительно улыбнулся.

— Таверна «Огненный цвет». Трущобы, в которых собирается эта шваль. Наемная таверна. Из грязных.

Пояснений Джерисону не требовалось.

Есть наемники — есть и места, где можно их нанять. Чаще всего это таверны, туда приходят командиры отрядов, туда приходят наниматели. Посидят, поговорят, выберут, еще поговорят — да и наймут кого. Но цели бывают разные, наемники и таверны — тоже. Для чистых дел и для грязных.

Вот, это был тот случай, когда наняли для грязных дел — наемное убийство.

— А почему наемников?

— Хотели «свинорезов» нанять, но потом решили, что лучше наемники. Те уточняли. Об опасности «дичи» их предупредили.

— Не до конца.

— До конца меня здесь не знают, это не Вирма, — отрезал Бран.

— Может, и не Вирма. Но мои люди тебя послушались.

Бран усмехнулся, потом покачал головой:

— На самом деле нет.

-Нет?

— Они знали, что мои действия не направлены во вред тебе или твоей семье. А остальное... жрецам Холоша, да и главам кланов лучше поперек дороги не вставать. Главой клана я могу не быть, но жрецом останусь.

— Вот даже как...

— Да, именно так.

Джерисон задумчиво кивнул.

— А если бы...

— Эрквиг бы тут, на пороге, и лег. Но меня бы дальше не пустил.— Это радует.

Бран пожал плечами — мол, хорошо.

— В таверну пришел мужчина в маске. Нанял их четверых, заплатил половину вперед. Вторую обещал по завершении дела, теперь-то мы его там вряд ли поймаем.

— Нельзя было их не уродовать? Попробовали бы пустить...

— И ничего не получилось бы, — прозвучал за плечом Джерисона знакомый голос. — Мое почтение, ваше...

— Тримейн, ты еще поклонись. Садись с нами, — пригласил Джерисон.

— Благодарю.

Ганц Тримейн, не чинясь, уселся за стол — и потянул к себе блюдо с мясом.

— Задали вы мне работы, глава Гардрена!

— Неужели?

— Ну да. Мне о трупах доложили, я и съездил. Пока осмотрел, пока то да се...

— И что скажете, королевский дознаватель?

— Хозяин таверны должен был знать, кто к нему придет.

— Откуда такая уверенность?

— Я наемников этих знаю. Ваших покажете... для уверенности?

— У них вид... своеобразный, — предупредил Джерисон.

Бран предложил проводить уважаемого дознавателя в подвал, Тримейн кивнул и согласился. Вернулся, глотнул сока, и скривился.

а вина нет?

— Прикажу подать, если надо, — отмахнулся Джерисон. — Приказать?

не надо. Так... это наемники «Осы». Есть у нас такой отряд, а это прозвище их главного. Кусает больно, но рабо-тает по мелочи. Ничего крупного, вроде войн и конфликтов за ним не замечено, а вот такие поручения... Здесь убить, там кого прирезать...

— И?

— Долго б они не продержались, но их прикрывают.

-Кто?

— Супруг ее высочества Джолиэтт.

Мужчины переглянулись.

— Герцог Леруа?

— Оса — из благородных. И какой-то... то ли его отец был незаконным отца Леруа, то ли его мать спала с нынешним Леруа — я не уточнял. Но Леруа ему оказывает покровительство.

— Интересно, чем я помешал Леруа? — задумался Бран.

— А вы ничем не мешали?

Бран пожал плечами:

— Делить нам нечего. Разве что из-за Джолиэтт.

— Что не так с ее высочеством? — заинтересовался Ганц.

— Все так. Она начала ругаться с моей супругой, и я предупредил, что не потерплю подобного в своем доме, — коротко ответил Бран.

— И все?

-Да.

— Это не причина. А что еще может быть?

— Больше ничего.

— Странно, — протянул Джерисон.

— Еще как странно. Оса не мог не посоветоваться. Леруа — зять его величества, но и Гардрен — тоже. И Бран, — Тримейн отвесил символический поклон в сторону Гар- дрена, — тоже. Допустим, он не знает, чего можно ждать от Брана, но... зачем связываться?

— Я бы вступился. И Лилиан. И вирмане. И Ричард был бы сильно недоволен, — кивнул Джее.

— Вот.

— Могли люди Осы взять подработку... помимо него?

— Нет.

— Но в кабаке...?

— Кто-то должен сидеть. Обязательно Если у отряда нет найма, они сидят и ждут покупателя, — отрезал Тримейн. — Так что... Оса в курсе.

— И Леруа? — прищурился Бран.

— без сомнения.

— Допустим, меня бы убили. Что дальше?

— Анжелина бы год побыла в трауре. Потом ее бы опять выдали замуж... наверное.

Бран хмыкнул.

Не знают они его Анжи. Ой, не знают.

Замуж?

Может, и выдали бы. А потом еще на год оставили в покое. Траур же... по следующему мужу. В супруге он не сомневался.

Знает ли об этом Леруа?

Джолиэтт?

Бран подумал, и решил, что вряд ли.

И его величество Ричард совсем не тот, что до визита на Вирму. И Анжелина уже не та. Внешне мало что изменилось, но внутри...

— Леруа решил укрепить влияние своего семейства?

— Возможно. У него есть в роду неженатые мужчины, даже несколько. Один из них может и подойти принцессе.

Бран выдохнул и уговорил себя не злиться. Потом он с Леруа за все спросит — понятно же, в такой расклад никак не вписываются его дети. А вот их отсутствие....

Беда детей в том, что они хрупкие. До определенного возраста с ними очень легко расправиться.

— Если бы меня убили... Стали бы искать виноватых?

— Стали бы.— Допустим, кто-то хочет подставить Леруа? Сто я должен сделать сейчас?

Авестер, лес в районе побережья

Авестер, лес в районе побережья

— Вызвать его на дуэль, — хмыкнул Тримейн.

— Дуэль? — искренне удивился Бран.

Ладно еще — убить! Но дуэлировать? Вот уж глупость несусветная!

— Кто бы из вас кого не убил — ослабнет престол.

— Убил? Позвольте, я же дикий вирманин, — ядовито хмыкнул Бран, — я никого не могу вызвать на дуэль.

— Убить?

— Могу, — охотно согласился Гардрен. И никто бы даже не подозревал, что это убийство. Захворал герцог сердечком... или там, печенкой...

— Либо это Леруа, либо кто-то решил вас стравить, — подвел итог Тримейн.

— Это возможно определить точнее?

— Сто говорил наемник?

— Их наняли в таверне, нанял человек в маске — там это и неудивительно, приехал в карете, герб был закрыт , досками...

- Герб?

— Неудивительно, нанимал их точно дворянин.

Бран подумал несколько секунд.

— Можем ли мы как-то попробовать выманить лису из норы?

— Теоретически...

— И почему был выбран именно Оса? Полно других на- ; емников, которые с легкостью пойдут на грязное дело, и не связанных с Леруа.

— Да, этого мы бы нашли... Значит, все-таки не герцог.

— Предлагаю все же стравить нас — и посмотреть, кто отзовется. Кто что будет делать.

Бран хищно ухмылялся.

— И как вы предлагаете это сделать?

Гардрен оскалился уж вовсе жутко.

— Зависит от герцога Леруа. Но разговаривать с ним будем не мы.

— Его величество, — кивнул Джерисон. — Никого другого старик просто не услышит.

— Тогда — едем, — подвел итог Ганц. — Все надо сделать очень быстро. ОСЕНЬ.

Яблочный сок был выпит одним глотком — и мужчины сорвались с места.

Когда впервые попались признаки человеческого жилья, Лилиан искренне обрадовалась.

Срубленные деревья, протоптанные тропинки...

Наконец-то!

Вот оно — СЧАСТЬЕ!!!

Лес ей успел дико надоесть.

Во-первых, в лесу очень сложно ухаживать за собой. И двое аристократов сейчас больше всего напоминали бомжей. Утешало лишь одно — здесь большая часть населения так ходит.

Не моется и в лохмотьях. Нищие — так точно. Удивления они ни у кого не вызовут.

Во-вторых, надоел подножный корм.

Осень — время, когда от голода в лесу не помрешь. Но... Хотелось хлебушка.

Хотелось в ванную.

Хотелось...

Цивилизации хотелось! Даже средневековая лучше, чем полное ее отсутствие!

В-третьих, Лофрейн.

После того случая, когда их бросило друг к другу, больше между ними ничего не было. И Лиля, и Энтони тщательно делали вид, что им все почудилось.Не было ничего.

И не будет...

Но Лофрейн... напрягал.

Ненавидеть его, как прежде, не получалось. А как быть? Если встанет выбор между ее свободой — и жизнью барона? Лофрейн ведь в лепешку расшибется, но в Ативер- ну ее не отпустит.

И как?

Травить?

А рука поднимется?

Лиля в этом искренне сомневалась. Даже сейчас... не сможет она! Не сумеет! Она же не изверг какой...

А еще героинь романов осуждала. Да травани ты того козла, дуреха, и живи себе счастливо!

Ага!

Вот возьми — и отрави.

В глаза ему посмотри, почувствуй себя убийцей... да, бывало.

И пациенты умирали, и убивала Лилиан. Но это были враги!!!

А здесь как быть?

Лиля откровенно маялась, и желание Энтони поговорить восприняла без малейшего энтузиазма. Впереди уже замаячила опушка леса, когда Тони предложил устроить привал. Сам развел костер, нарубил лапника, уселся рядом с Лилиан и осторожно взял ее за руку.

— Ваше сиятельство...

— Да, барон?

Энтони смотрел серьезно и неожиданно грустно.

— Мы скоро выйдем к людям, Лилиан.

— Да, — кивнула Лиля.

И не договорила. Выйдем к людям, и я попробую сбежать. Я это понимаю, ты это понимаешь. Энтони был печален и как-то собран.— Я обязан доставить вас к королю, Лилиан.

— Я понимаю.

— И не могу отступить от своего слова. Но... я могу защитить вас своим именем.

— Вот как?

— У меня будет к вам одно предложение...

Лилиан напряглась, но услышать предложение не успела. Равно, как и ответить. Помешал глумливый голос:

— Какие к нам птички залетели!

На поляну выходили люди.

Два, четыре... десять человек.

Лиля чертыхнулась. Даже одиннадцать. Черт побери! Нет, не так! ЧЕРТ ПОБЕРИ!

Слишком много на них двоих. Как-то на них с Джери- соном напали, но Джее был вооружен, она была вооружена, от них не ждали подвоха...

А это к нам пожаловали местные «робингуды». Лиля знаменитого разбойника не уважала, как бы его не опоэтизировали. Что хорошего в грабеже? Брать у богатых, раздавать бедным...

Ничем, кроме похабщины эта идея кончиться не могла.

А чем кончится для них эта встреча?

И так ясно.

Ничем хорошим.

«Робингуды» приближались, в самых похабных выражениях обсуждая стати Лилиан, и прикидывая, в какие позы ее поставить.

Идея не вдохновляла. Объясняться Лиля не стала, понимая, что сейчас придется драться. Сбросила с плеч поклажу и сунула руку в карман.

Лес же!

Осенний.Соответственно — праща и несколько камешков всегда лежат под рукой, мало ли какой зверь подвернется? Вот и пришло время проверить Библейские истины.

Давид,говорите?

Голиаф?

— Когда я ввяжусь в драку, убегай, — шепнул Тони, вставая рядом с ней на ноги.

Блеснула в руке сабля, во второй нож...

Лиля чертыхнулась — и рванула завязки мешка.

Один нож у нее был с собой, но один же!!!

А еще четыре лежали в мешке, ведь не нужны были... дура!!!

Нет времени... нет...

Мужчины надвигались — и Лиля решила не ждать. Коротко хлопнула праща.

Один из мужчин свел глаза к переносице — и повалился навзничь. Не врут?

Он, правда, камешек лбом поймал, не виском, но и так неплохо.

— Бей!!!

Ага, пока мужики налетали со всех сторон, Лиля еще раз успела «выстрелить».

Минус два.

Еще двое набегали на нее, и Лиля упала на колени, истошно визжа так, что деревья зашатались:

— Дяденьки, не бееееейтеееее!!!!!

Секундного замешательства ей хватило.

Нож сверкнул — и вонзился ближнему... ну, куда долетело. На коленях Лиля ему была примерно по пояс, а раз ; так — зачем целиться в горло?

Хотела в живот, прилетело чуть ниже, судя по хлынувшей I крови — смахнуло под корень. Или хотя бы попробовало.

Наверное, фамильные ценности были ему чем-то дороги, потому как мужчина взвыл, схватился за живот — и скорчился на земле. Схватка его больше не интересовала.

Четвертый от неожиданности споткнулся о товарища, шлепнулся — и оказался мордой почти у ног графини. Лиля без особых затей надавила ему на сонную артерию. Там « и силы не надо, и без размаха обойтись можно, и главное — времени нужно немного. Полминуты, не больше — и летальный исход.

Минус четыре.

Лиля выхватила свинорез из руки упавшего — и первым делом полоснула его по шее. А что?

Лежачего не добивать?

А если встанет? И добавит?

Нет уж, пусть помрет сразу и не мучается!

Блеснул нож, который сдуру выдернул второй... кровью истечет... да и плевать — Лиля схватила клинок в другую руку — и обернулась.

Графиня обернулась к Тони, и вовремя. Дела у Лофрей- на шли не блестяще. Двоих он уложил, остальные пятеро окружали его, и у двоих были рогатины, как у нее когда- то.... Даже сейчас...

Лиля сунула руку в карман...

Выручай, праща...

Минус еще один.

Тони распластался в длинном выпаде, доставая самым кончиком сабли по горлу еще одного разбойника — и на этом его везение кончилось. Подвела скользкая от крови трава.

Как в дурном сне Лиля увидела — поворачивается щиколотка, неудачно подламывается колено — и Тони с каким-то страшным звуком напарывается животом на рогатину.

Тварррри! .

Мужики оскалились.

Они уже торжествовали победу.

Тони повержен, с такой раной не дерутся.Девка?

Сейчас они ее... и мяукнуть не успеет...

Лиля мяукать и не собиралась. Она бросилась вперед с такой яростью, которую и сама от себя не ожидала.

Трое, всего лишь трое...

Нож сверкнул серебристой звездой, вонзаясь одному из подонков под бороду, в открытое горлышко... так тебя!

Второго она достала поперек живота — и мужик скорчился, запихивая выпадающие внутренности обратно, а они лезли из разреза, скользкие, синеватые...

Оставался последний.

Самый крупный, он шагнул вперед, ухмыляясь...

Как Тони поднялся?

Как он смог ЭТО преодолеть?

Но смог как-то.

Сверкнула сабля — и вышла из груди подонка, покрасневшая от крови. Мужчина качнулся вперед и осел к ногам Лилиан. А следом осел и Тони, едва успев прохрипеть:

— Добей их!

Лиля выругалась так, что небу жарко стало.

А потом перехватила поудобнее свинорез.

Добить?

Значит — добить.

И надо это делать быстро, пока адреналин не сошел, пока ее не начало трясти и выворачивать наизнанку, пока она еще может...

Ребенок?

Все в порядке, она это чувствует... пока — в порядке.

Лиля шагнула к первому негодяю, и полоснула его по шее. Она медик. Она умеет лечить. Но и убивать она тоже умеет.

Контрольный удар, удар милосердия, соир бе §гасе — называть можно по-разному. Очень по-разному, а суть одна. Добей раненого.Иногда это делается из благородства, а иногда, чтобы он не добил тебя

Одиннадцать ударов — одиннадцать трупов.

Кто-то уже был трупом, до того, кто-то еще подыхал...

Лиле было наплевать.

Она механически, как безумный и бездушный робот перерезала глотки всем, кто валялся на поляне, заливая осеннюю пожухшую траву свежей кровью.

А и ничего.

От крови трава растет.

Потом она скорчилась на траве, но дать себе волю не посмела.

Как было бы хорошо!

Закричать, забиться в истерике, в конвульсиях, взвыть так, что Альдонай с небес выглянет...

Нельзя.

Держись, Аля, держись... ты должна!

За тобой твой малыш!

И Иртон.

И...

И даже Лофрейн, которому нужна помощь!

Расселась, идиотка!

Лиля выругалась еще раз и пошла к Тони. Пока он в бессознательном состоянии, самое время осмотреть его рану.

❖ ❖

Спустя полчаса обстановка на поляне поменялась.

Трупы были в одной стороне, Тони Лиля кое-как перекатила на плащ и утащила на другой конец поляны. Не рядом же с этими оставаться... они и при жизни-то воняли, а уж после смерти — как стадо очумевших скунсов. И костер надо разжечь, и устроиться хоть как-то...

Лиля все же была врачом.Медиком до кончиков волос, и сейчас она отлично понимала перспективы.

Энтони обречен.

Рана в живот — здесь это приговор. Сколько ему осталось?

Она бы поставила на несколько суток. И то...

Как бедняга будет мучиться последние дни, лучше даже не думать. Явно разорван кишечник, рогатина — такое гадкое оружие, она калечит насмерть, с такими ранами, не факт, что удалось бы спасти и там, в двадцать первом веке.

Разрезать, удалить, промыть, зашить, обколоть антибиотиками — и то, ни один хирург не дал бы гарантии.

А здесь?

Когда содержимое кишечника оказалось в брюшной полости, а у тебя ничего рядом нет? Нож вместо скальпеля, ниток разве что из рубашки надергать, из нижней, только вот ничего это не даст. Лиля отлично видела, что Энтони обречен. Это безвыходная в данном случае ситуация.

Нет антисептиков, антибиотиков, нет — ничего нужного!!!

Будет она что-то делать, не будет, а конец один.

Женщину обуяла ярость.

Суки! Твари!

Да чтоб вы сдохли!!!

Хотя вы и так сдохли.

Чудовищно? Но здесь и сейчас Лилей владели боль, горечь, ярость и ненависть. Ей хотелось хоть как-то выплеснуть это отчаяние, и почему бы не на подонках, которые помешали им?