Чужие дороги

— Мама!!! Мамочка!!!

Джее схватил дочь за плечи и встряхнул.

— Займись Нануком! Он ранен!

— Помогите мне, леди Миранда — словно из воздуха материализовался дин Дашшар. — Прошу вас.

— А я во дворец. Поднимем гвардию, флот, — кивнул Джее.

— Папа...

— Пришлю курьера, — пообещал отец, срываясь с места. — Обещаю.

Лейф помчался следом за графом.

Вирманин чувствовал себя виноватым, чего уж там... не уследил. И то, что ему не ставилось такой задачи, что все было спокойно...

Нет, это не аргумент.

Виноват — и все тут.

« ♦ *

Через три часа в королевском кабинете сидели шестеро человек: сам Ричард, Джерисон, Эрик, Лейф, Бран, Ганц. Уже были отправлены курьеры в порт, уже отдали приказ по крепостям...

Оставалось разобраться в случившемся.

Хотя подозрения у мужчин были одни и те же.

Откуда Гардрен узнал о происходящем — Ричард не ; представлял. Но вот, приехал вирманин, и не пустить его было нереально. Это как волну останавливать. Попро- бовать-то можно, но волна — она такая волна. Она своего добьется, а ты будешь стоять мокрый, с рыбешкой за пазухой и водорослями на ушах. И обтекать.

— Авестерцы, — приговорил Джее.

— Я осмотрел труп, который нам оставила ее сиятельство, — Бран говорил тихо, но слышно его было, наверное, даже в подполе. Очень уж убедительным был господин Гардрена. — Это наемник, судя по рисунку на плече «Черные коты». Есть такой отряд. И недавно от него откололось два десятка человек...

— Конечно, о найме и нанимателе они промолчали, да? — Ричард не питал особых иллюзий.

— Не совсем, — Ганц был тих и деликатен. — Ваше величество, у наемников принято прогулять аванс...

— ближе к истине, — рыкнул Джерисон.

— Джее, — цыкнул на него Рик.

— Извините...

— Мы все нервничаем. Итак, барон Тримейн?

— Один из наемников проговорился, что у них фрахт до Авестера.

— Именно так?

-Да.

Корабль... Авестер...

— Лофрейн, — сверкнул глазами Джерисон. — Это он, этот подлый, гнусный...

— Жаль, доказать не получится, — огрызнулся Рик.

— Дайте время, — отозвался Бран. — Докажем.

— Время есть у нас. А у Лилиан Иртон? — прищурился Рик.

- У нее меньше, — согласился Бран. — Но она умна. И она нужна живой, на этом можно играть. Я знаю графиню Иртон, ее ум — наше спасение. И ее спасение тоже.

Присутствующие здесь мужчины молча согласились с его словами. Но...

— Я выхожу в море, — Эрик стукнул по столу ладонью. — И ни один авестерский корабль мимо меня не пройдет.

— Не ты один, — резко кивнул Лейф. — Выходит вся Вирма.

— Из порта ушли шесть кораблей — за последние пять дней — проинформировал Бран. — «Плясунья», «Танцующая русалка», «Жемчужница», «Кларисса», «Рододендрон» и «Милость Альдоная». Скорее всего, Лилиан Иртон на одном из них.

Вирмане кивнули.

Все, этим шести кораблям в море не плавать.

Найдут, обыщут...

Спрятать человека на корабле?

Можно. Но — не от вирман. Эти кого хочешь найдут.

— Так и решим, — кивнул Ричард. — Вы выходите в море. Джее, ты едешь домой — мало ли что? Вдруг принесут письмо с требованиями, или покусятся на Миранду, на младших детей... ты понял?

Джее кивнул.

— Я перевезу их во дворец?

— Лучше сегодня же. Займись.

— Благодарю, ваше...

—Джее!

Джерисон поклонился и вышел.

— Ганц. Наша агентура в Авестере. Бран, я знаю, у вас там тоже есть люди... вы поняли?

— Да, ваше величество, — в один голос кивнули мужчины

— Вы тоже перевозите свои семьи во дворец. Чем скорее, тем лучше.

— Да, ваше величество.

— Сегодня же, — надавил Ричард.

Мужчины поклонились.

А чего тут воздух сотрясать? И так понятно, во дворце безопаснее будет. Брану это было особенно важно, семья для него была ценнее своей жизни, и заботу Ричарда он оценил по достоинству. Понятно, тот о сестре беспокоится, но ведь и дети Брана тут будут, и сам Бран.

Семья...

— Если всем понятны задачи — выполняйте, — кивнул Рик, отпуская всех. — Гардрен, скоро прибудет авестерский посол. Поприсутствуете?

— Если ваше величество позволит.

— Позволит. Даже настоит.

— Благодарю за доверие, ваше величество.

Рик кивнул. Вызвал слугу и распорядился устроить Брана Гардрена в зале для малых приемов, чтобы вирма- нина не было видно.

А сам отправился к Марии.

# *

Жена повисла у Ричарда на шее.

— Милый?

Мужчина ласково погладил темные блестящие локоны.

— Да, Мария... это похищение. Мы будем искать ее.

— Я верю! Вы справитесь! Правда же?

Ричард только вздохнул.

— Обещаю, родная. Я верну ее...

- О, Рик...

Но даже поплакать Марии не дали. Вошедший слуга доложил о прибытии авестерского посла. Ричард хищно улыбнулся.— Пойду, проработаю его... с песочком, с ракушками...

— Я могу присутствовать? — успокоилась Мария. Ричард покачал головой.

— Не стоило бы...

— Рик... прошу тебя!

Мужчина вздохнул — и сдался.

— Мария, давай найдем компромисс?

— Какой?

— Присутствовать будешь, но в потайном ходе. Все видеть, слышать, но тебя и не увидят, и не услышат.

— О, Рик! Благодарю!

Ричард только вздохнул.

Пусть так. Потом Мария расскажет все Миранде, чтобы успокоить девочку. Да и проще так... чем пересказывать, кто и что сказал, кто и как посмотрел...

И жене приятно. Ее от государственных дел не отстраняют. Хоть как-то, но мужу она помогает. Это важно, для Марии важно.

Королевская дочь, этим все сказано.

— Пойдем, милая. Я провожу тебя в потайной ход. Мария улыбнулась супругу.

Хоть и нехорошо так думать, но похищение Лилиан Иртон их сильно сблизило. Очень сильно... посмотрим на посла. Послушаем, как он оправдываться будет!

$ #

Его величество Ричард был гневен и яростен.

Горацио Альден даже испугался. Немного...

Он понимал, что доказательств нет, что связать его с похищением Лилиан Иртон невозможно, но...

Но!

Королям не всегда нужны доказательства. Им и подозрений хватает. А вот как ты будешь доказывать свою невиновность — еще большой вопрос. Животрепещущий. Можно сказать — насущный.

— Ваше величество...

— Граф Альден, — прищурился Ричард. — Что ж, я вас слушаю.

— Ваше величество?

Альден играл, и видел, что Ричард ему не верит. Нет, не верит.

— Где барон Лофрейн?

— Ваше величество, он отбыл на родину.

— Да неужели? На каком корабле?

— «Танцующая русалка».

А чего скрывать? Все равно узнают...

— Замечательно. Это не авестерский корабль, не так ли?

— Вы правы, ваше величество.

— Почему барон не отправился на «Летучем дельфине» или «Пляшущей даме»?

Сводки из порта Ричард недавно проглядел, и названия авестерских кораблей помнил. «Танцующая русалка», говорите?

Но проверять все равно будем все шесть кораблей, вдруг Альден соврал?

— Я не могу знать, ваше величество.

— Зато я могу. Ваш барон замешан в похищении графини Иртон, Альден.

Горацио промолчал.

Не побледнел, не прикусил губу — какие пошлости! Он дипломат, а эти твари произошли от ящериц, не иначе. Где вы видели эмоциональную ящерицу?

Нет?

Вот и эмоционального дипломата тоже не бывает.

— Ваше величество...

— Я жду ответа, граф Альден.

Ричард не повышал голоса, не гневался, внешне он был совершенно спокоен, и только побелевшие костяшки пальцев на подлокотнике выдавали его состояние. И это пугало больше всего остального.

Истерики?

Крики, скандалы... это — не так страшно. А вот эта ледяная ярость, накапливающаяся внутри, она просто бежит по залу, как морозные узоры на окне, она захватывает человека, она...

Она тем и страшна, что непредсказуема. Может, в следующий миг ты окажешься на пытке, а может, и на плахе. Или...

Горацио предпочитал даже не гадать. Ричард оказался страшен в своем гневе, и дипломат понимал — выйди он из зала целым и невредимым, так уже удача будет.

— Ваше величество, я не знаю что ответить. Я в курсе, что барон Лофрейн влюблен в ее сиятельство, и мне сложно его осуждать...

— Вы его осуждали?

— Ее сиятельство очаровательная женщина. Можно понять тех, кто пал жертвой ее красоты. Но насколько я знаю, барон был влюблен не без взаимности.

— Что вы говорите.

Иронии в голосе Ричарда было — хоть ложкой ешь. Граф предпочел ее не расслышать и разве руками.

— Ваше величество, мы с бароном не обсуждали его... амурные похождения. Но я знаю, что сначала он переживал, а потом успокоился.

— Вот даже как.

— Ваше величество, я не знаю, что еще сказать.

— Правду, граф. Только правду. Барон похитил ее сиятельство?

— Я не знаю, ваше величество.

Горацио действительно НЕ ЗНАЛ.–

Он отправил отряд, он отправил корабль... за все остальное отвечал Лофрейн. Непосредственно за операцию.

Он присутствовал на месте похищения, он должен был отвезти графиню на корабль и расплатиться с наемниками. Именно он.

А уж что там и как сложилось...

Горацио наоборот, все утро крутился во дворце, дабы его никто не заподозрил.

Здесь он! И ни в чем не принимал участие.

Он чист, как стеклышко, вот!

— Вы организовали похищение?

— Ваше величество, я могу поклясться перед ликом Альдоная...

— Не сомневаюсь, можете. Клятвопреступников карают ТАМ, а вы пока еще здесь, — Ричард смотрел пристально, жестко, холодно. — Можете.

— Ваше величество, я...

— Я помню, Альден. И учтите, от долгой и мучительной смерти вас спасает только ваш статус посла.

— Ваше величество!

— Я взял на контроль это дело, Альден. И если я узнаю, что вы причастны к похищению...

Альден поежился.

— Умоляю вас, ваше величество.

— Пока не найдется Лилиан Иртон, Альден, вы будете гостем Ативерны. И радуйтесь, что просто гостем, не заключенным. Уверяю вас — меня не остановят дипломатические осложнения.

И ведь действительно не остановят, кто б сомневался.

— Ваше величество, я могу вас заверить...

— Меня не надо заверять, Альден. Я посылаю корабли на перехват «Танцующей русалки». И если на ее борту окажется Лилиан Иртон... молитесь, Альден. Хорошо молитесь.–

— Да, ваше величество.

— Я не хочу войны, но не боюсь ее. А похищение жены моего друга — это более, чем достаточный повод.

— Ваше величество, — набрался наглости Альден. — Если графиня уехала по своей воле? Если барон и ее сиятельство... прошу простить мне мою дерзость, но она молодая женщина, а он привлекательный мужчина?

Ричард улыбнулся.

И от этой улыбки у Альдена по спине мороз прошел. Потому что в глазах Ричарда сейчас стыла смерть.

— Молитесь, Альден. Хорошо молитесь.

Дипломат поклонился.

— До выяснения всех обстоятельств, я запрещаю всем обитателям посольства любые сношения с внешним миром.

— Ваше величество!

— Вы хотите со мной поспорить, граф?

— Нет, ваше величество.

— Замечательно. Вы свободны.

Ричард сделал жест рукой, отпуская его, и Горацио почти вылетел за дверь, словно камень из пращи.

Ричард дождался, пока за ним захлопнется дверь и обернулся.

Дрогнула портьера.

Бран Гардрен был спокоен, словно ядовитая змея. И глаза у него были не лучше, чем у Ричарда.

— Он лжет.

— Да-

— Если и не участвовал, то уж точно организовал.

Ричард кивнул еще раз. Он и сам не сомневался, но подтверждение от такой гадины, как Глава Гардрена, дорогого стоило. В интригах Бран разбирался, как дышал.

Жрец Холоша, этим все сказано.

— Где Джее?

— Метнулся к Августу. Там вирмане, скоро корабли выйдут в море.

— «Русалку» надо перехватить. Но и про остальные корабли не забывайте.

— Мы сделаем все возможное, ваше величество.

— Не надо делать все возможное, Бран. Надо сделать — все.

Бран чуть поклонился. Он так и собирался поступить, за сына он был кое-чем обязан ее сиятельству, а долгов Глава Гардрена не забывал.

— Ваше величество...

— Бран!

— Хорошо. Ричард, я предлагаю сделать кое-что еще.

— Что именно?

Бран коротко изложил свою идею.

Ричард задумался.

— Так мы сможем получить от него показания?

— Под пыткой — безусловно. Но я предлагаю покамест разобраться в происходящем, а уж потом принимать какие-то меры.

— Что ж. Тебя не поймают?

Бран улыбнулся.

— Ваше величество...

И так это укоризненно получилось...

Ричард посмотрел на эту ядовитую гадину с невинными голубыми глазами — и только фыркнул.

Анжелине повезло с супругом.

Вслух он этого не произнес, понятное дело.

— Что ж. Сразу после... я жду тебя с докладом.

— Это будет поздно ночью. Или рано утром.

— Все равно. Я буду ждать.

— Хорошо, Ричард.

Ричард отпустил Гардрена и уставился в стену. Мысль была лишь одна.

Сволочи!

Сволочи, и еще раз сволочи. Мрази и твари!

Тоже мне, интрига!

Рано или поздно это должно было случиться, слишком уж заметна стала Лилиан Иртон. Похищение стало вполне закономерным. Но чтобы вот так, нагло...

Хорошо еще Нанук успел убежать...

Умничка Лилиан, это еще додуматься надо. Когда пес прибежал в Тараль, там, конечно, поднялась суматоха, вирмане похватали оружие и помчались вслед за собакой, сразу напали на след, но только и смогли, что помахать «Русалке».

Главное — они не упустили время.

И ведь как подгадали... сволочи!

Ладно, собаку вылечим. А будь Лилиан верхом... в ландо она и удрать-то не смогла. Аварец, это совсем другое...

Если бы Лидарх смог, он унес бы свою всадницу. А так, Лиля и бежать не могла, не получилось бы у нее ничего. Это понятно...

Наверное, потому и пошла своей волей. Если ей пригрозили...

За себя она стала бы драться. Но к шантажу женщины чувствительны.

Ричард не представлял, что там произошло, но...

Узнает.

Тримейн уже землю носом роет, если к нему еще добавить то, что предложил Гардрен...

Интересно получится.

Однозначно интересно.

❖ ❖ «

Горацио Альден вылетел, как ошпаренный.

Успокоился он только в посольстве. Да и то — не до конца. Ричард был страшен. Действительно страшен.–

И впервые у дипломата закралось подозрение.

Может, они совершили то, что хуже преступления?

Ошибку?

Увы, исправить ее не представлялось возможным, оставалось лишь разгребать последствия.

А вот какие они будут...

Альден не знал, но боялся уже заранее.

* * *

Вечером Лиля вытянулась на своей койке.

За окном — иллюминаторы были в других местах, не в этой каюте, мягко шумело море. Лиле это не нравилось, но кто ее спрашивал?

Девочка из гарнизонного городка росла далеко от моря. Вот по лесу она ходить умела, в средней полосе России для нее ничего страшного или сложного не было. А море она не знала.

Плавать она умела, но на уровне — не утонуть. Удержаться на воде, нырнуть, может, порыбачить немного, но и только. Плавать как рыба она не могла, и воду не любила.

Море?

Они выезжали на море с родителями, раза три или четыре, но это было так давно, так плохо помнилось... большой пляж, куча людей, мороженое под цветными зонтиками...

Море она не слишком любила. Море не было ее союзником. Броситься в волны, вплавь добраться до берега — нет, это не ее.

Про Алена Бомбара она знала, но сама повторять его подвиг не хотела.

Остается ждать земли.

И Авестер ей нравился больше, в качестве места для побега. Там есть лес, а в лесу она своя, родная... по лесу Лиля ходить умела. В лесу ее не найдут.–

Рука опустилась, легла на живот.

Черт побери!

Джее знает, что она беременна. Это хорошо — с одной стороны. Что бы о ней не придумали, муж никогда и никому не поверит. Она беременна, она никогда его не бросит. Уж до родов точно не бросила бы. Не увлеклась никаким красавчиком, не сбежала, не...

Если она исчезла, значит, ее или похитили, или убили.

Вот второе хуже. Если все обставят, как ее убийство, Джее искать не будет. Или будет?

К чему было забирать ее тело, если можно было просто убить ее там же, на месте? Да ни к чему. Нелогично.

Нет, искать ее будут. А вот когда найдут... да-да, вопрос именно во времени. Когда ее найдут, и не будет ли слишком поздно?

Если ее похитители узнают, что она беременна, ее будут шантажировать. Что уж проще — ради своего ребенка она что угодно сделает. И бежать будет намного сложнее, ведь их будет двое...

Ребенок — это, конечно, счастье. В принципе.

Но вот так?

В чужой стране, на руках у беглеца он серьезная обуза. А есть еще роды, есть еще кормление... ладно. Лиля первый раз родила достаточно легко, второй раз она уже знала, чего ждать. Если не запаникует, сможет и сама родить. Даже без повитухи. И молоко у нее было.

На первое время хватит, а дальше видно будет. Но лучше бы обойтись без таких потрясений.

Лучш? всего добраться домой до девятого месяца, но сможет ли она?

Ох, что-то Лиля сильно сомневалась.

Ладно, сейчас важно не признаваться. Токсикоза у нее нет, внешних проявлений тоже, фигура у нее удачная — прежде, чем начнет что-то выпирать, еще два месяца

пройти должно, минимум. Она достаточно крупная. Не толстая, но фигуристая, это тоже в плюс, да и платья можно подобрать подходящие.

Не должен никто догадаться. Не должен...

А вот как там получится на самом деле?

Лиля покусала губы. Плохо, когда не можешь собой располагать, как тебе нравится. Сама она могла многое. И походы в лесу у них тоже случались. И отец ее брал в походы, и с Лешкой они уезжали на несколько дней, да и с Джерисоном — случалось. Но у нее была экипировка, у нее был напарник — всегда. И она была полной хозяйкой своему телу.

А сейчас ее телом распоряжается маленький комочек клеток. Сын или дочка. И терять малыша Лиля не собиралась.

Она из кожи вон вывернется, лишь бы с ребенком все было в порядке. Это уже не зародыш, это человечек. И там, внутри мамы, ему тоже страшно.

— Ничего, прорвемся, — шепотом пообещала Лиля то ли малышу, то ли себе, и подошла к окну.

Звезды сияли на полотне неба. Совсем другие. Ни большой Медведицы, ни Ковша — ничего знакомого и родного. А так хотелось бы увидеть Полярную звезду...

Слезинка капнула на полотно ночной рубашки.

По небу медленно, словно нехотя покатилась одна из звезд.

Быстрее, еще быстрее, вот она уже сорвалась вниз — и Лиля выдохнула, стремясь загадать, пока не прошел этот момент падения или полета.

— Домой! Хочу домой, к Джесу, к детям...

А вдруг — поможет?

ГЛАВА 8

Джерисон, граф Иртон в этот момент на звезды не смотрел. Он ругался. Окружающие внимали, не собираясь одергивать благородного графа. И даже не напоминая, что тут дамы присутствуют.

Дамам тоже хотелось ругаться, но — нельзя. Так хоть послушать, мысли-то у всех шли в одном и том же направлении.

Небольшая, но тесная компания состояла из его величества Ричарда, собственно Джерисона, Ганца Тримейна, Лейфа и Эрика. Примчался с верфей, получив весточку, Август Брокленд, и сидел, как был, в рабочей одежде. Простые брюки, рубашка, жилет... нельзя так при дворе?

При его величестве?

Брокленду сейчас все было безразлично.

Вернулся и Бран Гардрен. Усталый, пропыленный насквозь, задумчивый и недовольный. Но пока делиться переживаниями не спешил. Сидел рядом с женой, перебирал ее пальцы, было видно, что он успокаивается буквально на глазах.

Дамы тоже потребовали не выгонять их — и хотел бы Джее посмотреть на того, кто решит прогнать его матушку. Хм... недолго посмотреть и посмертно. На тело в гробу.

Старая Гадюка даже не закопала бы недоумка, который заслонил ей дорогу — он сам бы закопался.

Ее величество Мария, принцесса Анжелина, Ингрид, Миранда — все они были здесь. И выставить дам не представлялось возможным.

Сидели в покоях его величества, в небольшой гостиной, которую прозвали «Солнечной». То ли за цвет обивки и подушек — ярко-желтый. То ли за солнечную сторону... сейчас, правда, солнце уже ушло. Но в гостиной все равно было тепло и уютно, жаль, присутствующим было не до того.

Джее уже перестал сдерживаться.

Он и раньше-то метался по гостиной, как лев в клетке, едва его Ричард удерживал, а когда стали известны все обстоятельства похищения, вообще разошелся.

— Как это,..., произошло?! Мою супругу,..., похитили, и никто ничего, ...не видел,...!!!

Получилось очень экспрессивно и образно.

— Моих людей убили, — присоединился Эрик.

— Расслабились, — рыкнул Ричард. — Давно ничего не случалось...

Ганц опустил голову.

— Моя вина. Ваше величество, мы разобрались. С утра ее сиятельство ехала в замок Тараль. На дороге оказалась засада. Негодяи выстрелили из арбалетов, перебили охрану, потом подъехали, убили кучера... какое-то время разговаривали с ее сиятельством. Удрать она не пыталась, понимала, что в ландо у нее просто нет шансов. Но одного из нападающих она убила. На месте похищения обнаружен ее клинок.

— Один? — уточнил Джее.

— Один, — кивнул Ганц.

— Обычно у Лилиан их было два.

— Джее, сядь и прекрати метаться, — одернул его Ричард. — В глазах от тебя уже рябит.

— Слушаюсь, ваше величество, — язвительно отозвался Джерисон, отошел к камину и встал подле него. Даже за каминную полку заякорился, показательно так... смотрите — выполняю приказание!

— Обнаружен только один клинок. Вполне возможно, второй у ее сиятельства отобрали, как трофей, — продолжил Ганц. — После разговора ее сиятельство пересела на коня, мы разобрались по следам — и похитители направились к берегу моря, где и погрузились на ожидавшее их судно. И отплыли, бросив коней.

Лейф тоже выглядел виноватым.

Замок Тараль, как ни крути, находился под охраной вирман. И чтобы вот так, на дороге... да еще чтобы судно причалило к берегу, а вирмане не среагировали...

Расслабились, иначе и не скажешь!

Пусть больше пяти лет все было тихо-мирно — это неважно! На то и беда, чтобы приходить неожиданно.

— Это мы уже поняли, — Бран был практичен, как и всегда. — Что будем делать? Кто именно похитил графиню и как нам ее вернуть?

Ганц бросил благодарный взгляд на вирманина. Действительно, казнить его можно в любой момент, но сейчас куда как важнее разобраться с бедой. А уж потом — хоть казните, хоть гоните, слова не вымолвит в свою защиту.

— Из порта за последние три дня вышли шесть кораблей. Я приказал проверить все сведения о них. Сейчас идет сбор оперативной информации...

— Пцрще, — рыкнул Лейф, наплевав на все авторитеты. Впрочем, Ричард не стал злиться. Не до того.

Здесь и сейчас у них военный совет, а поругаться на наглого вирманина можно и потом. Правильно Ганц начал собирать сведения, если бы корабль стоял дольше, его бы точно заметили. А вот пара дней... это могло получиться. И получилось, чтоб у похитителей хвосты поотрастали!–

Ганц развел руками.

— Пока ничего не известно. Хорошо уже то, что поиски были начаты почти сразу, спасибо Нануку. К сожалению, пес был ранен, но известие он доставил и поиски были начаты практически сразу.

— Нанук выживет, — сообщила Миранда. — На излете царапнуло, повезло...

Не совсем царапнуло, но для мощного кобеля такая рана — семечки. Заживет, как на собаке.

— У меня есть предположение.

Ее величество Мария говорила редко, но Ричард старался к ней прислушиваться. Подавлять тихую и скромную жену ему не хотелось.

А еще...

Любить ее он никогда не будет, но и такой ситуации, как допустил его отец, у него тоже не случится. Пусть Мария будет счастлива за них двоих.

Даже за троих... он помнил девушку с глазами цвета моря.

— Дорогая?

Мария замялась, покосилась на Джерисона и чуточку покраснела.

— Лилиан не рассказала бы мне, но я поневоле была свидетельницей происходящего. Барон Лофрейн пытался ухаживать за ее сиятельством... очень настойчиво. И получал раз за разом решительный отказ.

-ЧТО?!

Джее побагровел от злости. Впрочем, смотрелось это неплохо, красное с черными волосами сочетается.

— Лилиан решила проблему... в своей манере, — чуть улыбнулась ее величество. — Барон не слишком пострадал, но сильно разозлился. Лилиан дала мне объяснения. По ее словам, барон несколько раз делал ей авансы, достаточно недвусмысленные предложения, первый раз попробовал–распустить руки, получил достаточно убедительный ответ и отступился.

Джерисон хмыкнул. Он догадывался, как может ответить его супруга. А про случай с борщевиком и знал, Лиля же и рассказала.

Миранда кашлянула.

— С вашего позволения...

— Мири? — поднял бровь Ричард.

— Барон пытался ухаживать и за мной. Я была вынуждена ответить ему... резко.

— Я его...! — вскипел Джерисон.

— Молчать, — осадил Ричард брата. — Мири, я слушаю. Расскажи все подробно.

История заняла пару минут. Слушатели задумались.

— Я бы сказал, что барон Лофрейн пытался подобраться к ее сиятельству. Любыми путями, — подвел итог Бран Гардрен. — Сам — используя свое обаяние. Через дочь. И... Джерисон? К вам походов не было?

— Если бы. Леди Сейнель, — сказал, как сплюнул благородный граф.

— Леди Сейнель? — Бран и знать не знал, что это за дама такая.

— Дама приехала с авестерским посольством, ведет достаточно строгий образ жизни, — объяснила Мария.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Строгий? — ошалел Джерисон. — Да эта... она на меня так вешалась! Сказать страшно!

— В$т и надо было сказать, — буркнула себе под нос Алисия. — Я бы ей...

Бран, естественно, услышал — и насмешливо поглядел на даму.

— Вы бы могли ее хоть в бочку головой засунуть. Но если даме отдали приказ? Если у нее было задание — совра-–тать его сиятельство? Если некто вышестоящий что-то ей пообещал?

— Вы полагаете, что за похищением стоит Авестер? — понял Ганц.

— Именно Авестер, не барон, — кивнул Бран.

Несколько минут все присутствующие обдумывали эту информацию.

Ее величество опомнилась первой.

— Пожалуй, да. Лилиан была для барона заданием. Я знаю, что барон Лофрейн тесно дружил с леди Альмейн. И еще несколько дам могут похвастаться его вниманием.

Ричард поднялся, подошел к своей королеве и поцеловал ей руку.

— Благодарю вас, ваше величество.

Мария покраснела от удовольствия.

Именно здесь и сейчас она постигала то, о чем говорила ей Лилиан. Не просто супруга, но друг.

— Барон не был заинтересован в графине, как в женщине, но ухаживал за ней. Да, Авестер... — согласилась Анжелина.

Мужчины переглянулись.

Итог подвел Ричард.

— Что ж. Рано или поздно это должно было случиться. Лилиан слишком яркая, слишком заметная, и скрыть ее не получилось бы. Я не удивлен, но с Энтором еще разберусь. Он еще поплатится за наглость.

Это утверждение комментировать никто не стал. И так понятно — разберется. На своем уровне... и Энтор еще пожалеет.

— «Танцующая русалка» отчалила три дня назад, но один мой знакомый капитан видел ее у побережья, как раз в районе Тараля, — сообщил Август Брокленд.

— Вот даже как? — прищурился Ричард. — Ганц?

— Я сегодня же наведу справки, ваше величество. Если вы позволите, я немедленно отдам приказания. Остальные корабли мы тоже проверим, но если все же это «Русалка» — будет немного проще. И разошлем курьеров...

— И возвращайтесь, — кивнул Ричард.

Ганц поклонился и вышел.

— Ваше величество, я бы предложил подать весточку вирманам, — заговорил Бран. — Ее сиятельство — желанная гостья на Бирме. Для всех кланов.

— Всех? — с нажимом уточнил Ричард.

— У нас нет голода, — просто ответил Бран. — Не впервые, но когда кто-то стоит за твоей спиной, когда знаешь, что в любом случае твои дети не умрут... это важно. Если бы не ее сиятельство, переговоры были бы невозможны. Это понимают все.

Ричард резко тряхнул головой, становясь похожим на разозленного льва.

— Что ж. Дайте знать своим, Гардрен.

Бран поклонился.

Невысказанным в воздухе повисло и другое.

Эрик — одиночка. Лейф имеет врагов на Вирме. Они тоже выйдут в море со своими людьми, но этого мало. А вот связываться со жрецом Холоша, а заодно и с правителем Вирмы, Олавом Хардрингом, который кровно обязан Брану, никто из вирман не решится. Если не хочет навсегда попрощаться с родным островом.

Бран мог это обеспечить.

Стелит на Бирму долететь голубю — и Вириом превратится в растревоженный муравейник. Никто не выйдет в море непроверенным. Вирман там будет больше, чем рыбы в океане. И плевать им будет на международные осложнения — свои долги этот народ привык выплачивать. Островная жизнь, знаете ли... Либо такие подлецы выра-

стут, что мама дорогая, либо — люди чести. С вирманами получился именно что второй вариант.

— Зачем им нужна Лилиан?

Алисия заломила руки. Она искренне переживала за невестку. И Август тоже...

— Чтобы сделать для Авестера то, что она уже сделала для нас, — отозвался Август. — Я знаю, как идут дела в замке Тараль. Даже мне предлагали огромные деньги просто, чтобы я устроил разговор с Лилиан.

— И? — поинтересовался Джее.

— Не взял ли я денег? — корабел искренне обиделся на зятя.

Джее едва головой не покачал. Насчет денег и так понятно. А вот остальное...

— Да нет же! Что стало с идиотом?

— А... да ничего. Мы его за борт выкинули... может, и доплывет, там до берега недалеко было, с полсуток хода.

Как «идиот» оказался на борту корабля никто уточнять не стал. Незачем.

— Лиля будет очень против, — подвел итог Джее. — Я ее знаю, она никогда не согласится.

— И это плохо, — покачал головой Ричард. — Я боюсь, если Энтор поймет, что ему не получить желаемого, он пойдет на все.

Заключение.

Пытки.

Смерть.

Эти слова повисли в воздухе непроизнесенные, но от того не менее грозные.

— А я верю в ее сиятельство, — стукнул кулаком по столу Лейф — Она не дура. Найдет, как вывернуться.

Он отлично помнил даму в таверне.

Отчаянно трусящую, но — идущую вперед. И когда она его людей отстаивала от Авермаля, и когда договаривалась с Эриком, и когда лечила раненых...

Если судьба даст Лилиан Иртон хотя бы шанс — женщина справится. Не тот человек, чтобы складывать лапки и тонуть.

Джее подумал пару минут, но потом махнул рукой и решил раскрыть тайну, которую ему доверила Лилиан.

— Мы второго ждали... ждем.

— Папа! — охнула Миранда. — Правда!?

— Да, Мири. У тебя будет еще один братик или сестренка.

— УРА!!! — искренне ответила виконтесса. И тут же ахнула, понимая, что это значит для Лилиан, поднесла кулак к губам. — Ох...

— Она просто не сможет сопротивляться. И бежать не сможет, — покачал головой Джее.

— Я бы не стала недооценивать графиню, — Ингрид тоже была тихой, но когда хотела, ее слышали все. Торсвег, все же Торсвег... и кровь рода, и осознание себя...

Дочь, сестра, жена воинов — она тоже не умела сдаваться. Лилиан Иртон была той же породы, потому и сдружились женщины.

— Маме будет тяжело, — не поняла Миранда. — И рисковать малышом она не станет, я маму знаю. Своей жизнью она распоряжается по желанию, но когда на ее попечении оказалась я... когда в Уэльстере, там тоже, мама защищала детей... она сама говорила. Сначала дети — потом она сама. Что бы ни случилось. И сейчас она будет зависима от малыша.

— Лилиан считает, что здоровый ребенок родится вопреки всем обстоятельствам, — просветила Ингрид. — Когда она уедала первенца... ваше сиятельство, на каком месяце она перестала ездить в Тараль?

— На девятом, — понял Джее.

— Вот именно. Ее сиятельство не кисейная барышня. И я в нее верю.

— Это все, что нам остается, — вздохнул Джее. — Только вера.

Почти неслышно вернулся Ганц Тримейн.

— Ваше величество, господа и дамы... приказания я отдал.

— Спасибо, друг, — выдохнул Джее. — Ричард, у меня есть просьба...

— Нет, — отрезал его величество, даже не желая слушать.

— Но почему?

— Потому что пока еще рано ехать в Авестер, — пояснил король. — А сорвешься сам — прикажу запереть. Потерпи. Сначала ее надо найти, а потом я не возражаю. Пойми, в Авестере ты тоже станешь заложником.

— И ее сиятельство будут шантажировать еще и вашей жизнью, — поддержал Бран Гардрен. Злобный взгляд Дже- рисона его не смутил. Скорее, поразвлек. Ага, покосись еще, на жреца Холоша! Хоть окосей, а Бран даже не почешется. — Я пошлю голубя на Вирму. Если будет на то милость Холоша, «Танцующая русалка» не доберется до Авестера. А если и доберется, мы будем знать все.

— Может и добраться, — скрипнул зубами Эрик.

Бирмане переглянулись. Двое моряков, ну и Бран с Августом, как имеющие непосредственное отношение к мореходству, они понимали и другое.

Пока долетит весточка.

Пока выйдут в море вирмане....

У Лофрейна был хороший шанс проскочить непойманным.

С другой стороны... в море ему было лучше не выходить. Никогда.

Если Энтони Лофрейн попадется в руки любому вир- манину — он сильно позавидует мертвым. Легкой смерти ему не дадут.

— Я прикажу своим людям искать сведения, — поддержал Ричард. — И как только мы что-то узнаем, ты тут же поедешь.–

— Я с ума здесь сойду, — почти простонал Джее.

— Не сойдешь. Ты ей нужен.

Против этого никто не возразил.

Но как же мучительно было ждать — и осознавать свое бессилие!

Как же жестоко и тоскливо...

Страх рвал душу на части, страх не за себя — за близкого человека. Близких людей.

Ох, Лилиан... где ты?

Его величество закончил совет и распустил всех.

Хотя — распустил, это громко сказано. Всем присутствующим были выделены покои во дворце,. Все разошлись по своим комнатам, только и всего. Даже Август....

Ричард и его попросил оставаться покамест во дворце, в Лавери. Он лучше других понимал, насколько Лилиан зависима от близких. Если ее будут шантажировать... да кем угодно!

Лофрейн допустил одну ошибку. Если бы вместе с Лилиан он выкрал кого угодно — Романа, Джейкоба, Мири... любого из Иртонов, Лилиан вела бы себя тихо и примерно, опасаясь за их жизни.

Сейчас она одна. Это плохо, но это же может ее и спасти. Удержать ее у Лофрейна не получится.

Ричард был в этом уверен. Лилиан Иртон сделает все, чтобы вернуться домой, а они ей помогут.

« ф

— Бран?

Анжелина глядела, как собирается муж. Как одевается в темное, проверяет каждую пряжку, каждую петельку, цепляет оружие...

— Да, дорогая?–

— Ты... — Анжелина хотела спросить: «ты куда?», но потом передумала. И вместо этого поинтересовалась. — Ты надолго?

— Надеюсь, нет.

— Тогда я подожду тебя?

Бран поцеловал руку своей супруге.

— Лучше ложись, родная. Если хочешь, я разбужу тебя, когда вернусь.

Анжелина улыбнулась.

— Я подумаю. Но если я усну — обязательно разбуди меня.

— Обещаю.

Обещаю.

Долго не задерживаться, да...

Бран улыбнулся супруге. Само очарование, которому и горб не помеха. Свет души в голубых глазах, свет любви, тепло и уют родного дома. Пусть этот дом и переместился временно в королевский дворец. И ответная улыбка Анжелины.

Как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут.

❖ ❖ *

Просыпаться можно по-разному.

От поцелуя любимой, от запаха кофе, поданного тебе в постель с разными вкусняшками, от звонка будильника и от звонка в дверь. Но это достаточно... ладно, иногда не самые приятные, но все же спокойные, бытовые пробуждения.

Мирные...

А вот каково это — просыпаться, оттого, что с тебя начинают драть шкуру?

Не в переносном, в буквальном смысле слова. Делают длинный тонкий надрез вдоль ключицы, аккуратно поддевают ножом кожу...

Больно!

Ты выгибаешься, пытаешься кричать, но неизвестные вивисекторы весьма предусмотрительны.

Тебя, пока ты спал, привязали за руки и за ноги к кровати, растянув, словно букву «X», и дергаться ты почти не можешь.

Кричать?

Кляп человечество изобрело очень давно. И неизвестные прекрасно ознакомились с этим изобретением. Как им только удалось все это сделать?

Хотя Бран попросту пережал жилу на шее дипломата, а когда тот ушел в глубокий обморок, сделал все, что ему было необходимо. Хватило времени и привязать, и кляп засунуть...

Что остается?

Только рыдать. Но есть подозрения, что неизвестного ты этим не разжалобишь.

Лезвие скользнуло выше, пропутешествовало по горлу Альдена — дипломат даже дышать боялся, так близко от сонной артерии был этот клинок. Так плотно...

— Поговорим? — прошипела темнота?

Дипломат согласно замычал.

Да, поговорим, конечно! Вы только кляп выньте, а уж я всю улицу соберу...

Темнота приблизилась еще сильнее.

— Нет, малыш, ты меня не понял...

Горацио смотрел на своего мучителя широко раскрытыми глазами, но...

Что^Можно увидеть?

Плащ, широкий, окутывающий негодяя, словно облако. Капюшон.

Глубокий и надежно закрывающий лицо. Попытка вглядеться тоже ничего не дала, под капюшоном было черным-черно.

Кинжал скользнул, прочертил кровавую линию как раз надо лбом, по линии волос.

— Как-то раз, одна милая дама рассказала мне про интересный обычай. Согласись — убивать человека — это грязно.

Альден замычал.

Да, грязно! Отвратительно!

И вообще — не надо его убивать! Пожалуйста!!!

Дипломат был храбрым человеком, но в такой ситуации сломается любой, гораздо более сильный духом.

А незнакомец еще не закончил ломку.

— Поэтому лучше не убивать человека. Можно сделать так, что он будет мечтать о смерти. Можно так изуродовать человека, что от него будут шарахаться с воплем ужаса даже самые стойкие... если конечно, таковые окажутся в доме призрения для безумцев.

Горацио задрожал всем телом. Вот уж куда ему совершенно не хотелось! А незнакомец продолжал академическим, сухим и скучным даже тоном.

— Это интересный обычай, который позволяет оставить себе на память частичку врага. Это делается так. Кожа надрезается вот здесь, здесь и здесь... — кинжал неприятно холодил кожу в указанных местах, поцарапывал... — Потом поддевается и снимается, словно шапочка. Хочешь попробовать?

Горацио не хотел. Но подозревал, что его мнение в расчет не примут!

— На память мне останется симпатичная шапочка с волосами. Называется это — скальп. Мило, правда?

Почему-то Горацио не находил в этом ничего милого.

— Есть и другие варианты. К примеру, красный орел... не доводилось слышать?

Нет, не доводилось. И не хотелось. Только кто ж его слушать-то будет?

— Я сделаю надрезы здесь и здесь... Правда, лучше это делать на спине, но со стороны груди тоже можно. Или я просто оглушу тебя и перевяжу нужным мне образом. Делаются надрезы, потом аккуратно снимается кожа, чтобы получить доступ к ребрам, и я начну их выламывать...

Голос шептал ужасы.

И самое страшное было в его спокойствии. Безразличии даже.

Это-то и заставляло поверить — сделает.

И это, и не только это, и что пострашнее...

Не просто сделает. С огромным удовольствием, методично, спокойно, так, что никто не услышит. А утром — утром Горацио найдут после всего проделанного... найдут... Живого? Вполне возможно. И он сам попросит, чтобы его добили...

Потому что жить таким нельзя. Он будет умолять о смерти...

Альдонай!!!

ЗА ЧТО!?

Я НЕ ХОЧУ!!!

Горацио бился на кровати, из глаз его текли слезы, а голос все шептал и шептал, и кинжал гулял по коже, и...

Бран жестко контролировал клиента.

Запугать до безумия?

Можно. Жрецы Холоша могли одними рассказами довести до сумасшествия. Этот, вот, уже обделался, слабоват оказался авестерец.

Хотя кто бы на его месте проявил героизм? Бран знал таких, 1й) единицы и единицы. Да и на тех нашлась бы управа со временем.

Ломать человека — это высокое искусство, которое не стоит поганить всякими неприязнями, ненавистями и прочим душевным мусором. Это надо делать методично и монотонно, тогда все получится. К каждому надо подбирать свой ключик, к каждому своя методика, свой подход, одного можно сломать быстро, другого надо гнуть медленно, кого-то расшатывать, кого-то сломать одним ударом.

■ Все очень индивидуально.

Главное — сохранять спокойствие и отслеживать все реакции клиента, вплоть до самых отвратительных.

И Гардрен знал, о чем говорил.

Доводилось...

Ох, доводилось.

Жрецы Холоша иногда занимаются жертвоприношениями. А иногда — восстанавливают справедливость. Бывало у Брана всякое... его рекордом было два месяца. Два месяца, в течение которых умирал... человек?

Нет.

Мразь, которая налетела на прибрежный поселок вир- ман, разграбила его, подожгла, убила всех и трусливо удрала.

Нечисть. Нелюдь.

Остались живые свидетели, негодяев нашли и привезли на Бирму — кого смогли довезти живьем. И те позавидовали мертвым. С Альденом, конечно, ничего такого делать не стоит — пока.

Сегодня он вообще не сделал ничего сложного. Какие тут могут быть трудности?

Пройти в особняк, который охраняется с двух сторон — авестерцами и ативернцами. Причем, вторые его не только пропустили, еще и посты авестерцев указали.

Бран и прошел мимо.

В доме оглушил дворецкого и связал, положил под лестницу так, чтобы не сразу нашли. Легко разминулся со слугами, которые уже отправились спать, в большинстве своем. И отправился в спальню посла.

Если пережать жилу на шее — легко перевести сон в беспамятство. Пару секунд, но больше и не нужно, чтобы–привязать человека и сунуть кляп. И вскорости начать его будить.

А потом — ломать.

Бран не шутил, он не просто мог проделать все обещанное, он готов был это проделать.

И авестерец поплыл.

Обделался... вот эта часть для Брана была самой неприятной, ну почему люди такие слабаки? Вечно они норовят испортить воздух, хоть ты нос затыкай.

Бран и затыкал бы, но ужас, который гундосит?

Нет, не вяжется.

Он должен внушать ужас, а не смех, это несовместимо.

Придется потерпеть и понюхать.

Брани терпел.

И спокойно, методично доводил авестерца до того состояния, когда страх преодолеет все запреты. И можно будет начать задавать вопросы... почти уже.

Вот-вот...

И Альден дрогнул.

Сломался и «поплыл», как то самое, которое не тонет. Но Бран не осуждал клиента, он слишком хорошо знал свои возможности и способности. Рано или поздно он сломал бы любого.

Бран задавал вопросы и мрачнел.

Плохо, очень плохо.... И как теперь доложить Ричарду?

А докладывать придется, никуда не денешься. И калечить этого хорька нельзя, он должен быть целым и невредимым. .Лне стоит слишком рано ссориться с Авестером. Всему свое время.

Так что Бран снова пережал жилу на шее графа, борясь с желанием подержать пальцы подольше — чтобы временный сон перешел в вечный.

Но — ладно.–

Всему свое время, будет и время поквитаться. Бран дал себе это обещание — и ушел.

Тихо, спокойно, травинки лишней не шевельнув, раз- - вязав на прощание Горацио и хозяйственно забрав с собой и веревку, и кляп...

О ночном визите Горацио Альдену напомнил только болезненный порез. На шее, по линии волос, по груди...

И почему-то граф никуда не побежал жаловаться. Никуда.

Чего уж там, у самого рыло в пуху по самый затылок. Не убили — и на том спасибо... хотя могут еще и убить.

Увы, сбегать тоже было нельзя...

«Добрую» память и бессонницу Бран авестерцу обеспечил.

❖ ❖ ❖

Ричард почти и не спал.

Только-только уснул, а его уже трогает за плечо личный камердинер.

— Что, что-то...

— Господин Гардрена...

Ричард поднял руку, останавливая остальную речь, накинул халат на ночную рубаху — и вышел из спальни.

Бран сидел в кабинете, чистил ноготь кинжалом и ждал. При виде Ричарда он поднялся, механически выполнил поклон, но было видно, что душу он в это действие не вкладывает.

Ни раболепия тебе, ни подобострастия, ни трепета душевного — король, среди ночи, ради тебя голову от подушки оторвал, а у тебя никакой восторженности!

Но Ричарду это и не требовалось.

Придворных подлиз и подобострастных челядинцев у него целый дворец бегает. А люди, которые способны делать дело, не размениваясь на страдания, стенания и про–чие душевные поллюции, крайне редки. Их беречь надо, ценить и главное — им это показывать. Чтобы знали. Чтобы служили с радостью.

Хотя какой там слуга из жреца Холоша?

Соратник, друг, но не слуга. Служит он только своему богу. И это тоже ценно. Слуг — много. Сподвижников — мало. Особенно тех, которым можно доверять, пусть и до определенного предела.

— Итак?

— Все плохо, ваше...

— Бран, говори без титулов. Ты муж моей сестры, не стоит об этом забывать.

Бран усмехнулся. Кинжал словно растворился в его руках, и Ричард лишний раз подумал, что Анжелине повезло.

— Не сразу получается перестроиться. На Бирме было проще.

— Да, на Бирме было проще, — согласился Ричард. — Но мне отсюда хода нет.

— Соболезную.

— Альдонай с ними, с соболезнованиями. Что ты узнал?

— Ничего хорошего, Ричард.

Его величество уселся за стол, плеснул себе вина, подумал, налил Брану воды.

— Вина не предлагаю?

— Не надо. Благодарю.

— Слушаю?

— Дорогой брат, это действительно авестерцы.

Ричард слушал и мрачнел.

Слушал про план соблазнить ее сиятельство, потом его сиятельство, потом о похищении... и только под конец поинтересовался.

— Авестерец точно не соврал?

— Не думаю, — Бран позволил себе улыбнуться.–

Искренне.

Как улыбаются жрецы Холоша после жертвоприношения. И данная улыбка довела бы до истерики женский монастырь в полном составе, да еще пару прилегающих деревень захватила бы.

Выглядело это очень убедительно.

Ричард поверил.

— Он хоть жив?

— Жив, — улыбка блуждала по губам Брана, и казалось, из-под них сейчас волчьи клыки полезут. — Жив... пока.

— Не покалечен?

Повод беспокоиться у Ричарда был, но Бран небрежно махнул рукой.

— Не стал я его калечить. Цел и практически невредим, пара царапин не в счет.

Ричард вздохнул и запустил пальцы в волосы.

— Хорошо. То есть хорошо, что этот... Альден жив, а не все случившееся. Что я Джесу скажу?

Бран только вздохнул в ответ. Убить-то проще. И выудить информацию — тоже. А вот душевные переживания всегда были его слабым местом. Он представлял себя на месте Джерисона, и даже сочувствовал графу. Случись такое с Анжи...

Бран перевернул бы небо и землю. Но то — Бран, с его подготовкой, характером, знаниями. А у графа совсем другое образование, другая жизнь, да все другое! Не стоит сравнивать убийцу — и воина, это совершенно разные навыки.

Даже сейчас Бран сумел бы раз пять убить его величество. А Ричард даже не ощущает опасности, сидит, как будто так и надо, спокойный...

— Правду нельзя, ваше величество.

Ричард кивнул.–

Джее, с его вспыльчивостью, может отправиться в Авестер, наломать дров... допустим, до войны дело не дойдет, но и спасти его не получится.

А что тогда?

— Я скажу Джерисону, что Лофрейн похитил его супругу из...

— Лилиан Иртон отвергла притязания похотливого негодяя, и он не перенес этого. Уязвленное самолюбие, — кивнул Бран.

Инициатива одного человека — все ж не инициатива короля. Это совсем другое.

А если Джерисон устроит Лофрейнам какую-то гадость, даже смертельную для Лофрейнов...

Туда им и дорога!

Еще и маслом смажем, дорожку-то, для скользкости и скорости. Колобками покатитесь, с-сволочи!

* « *

Джее объявился во дворце с утра и был тут же призван пред очи его величества.

Не светлые, красноватые — Ричард почти всю ночь не спал, увы...

-Рик?

— Джее, садись и слушай.

Версия, разработанная Ричардом и Браном, была именно такова.

Барон Лофрейн приехал в составе посольства. Да, он хотел заключить договор с торговым домом Мариэль, но потом бар&н заинтересовался лично Лилиан Иртон.

Захотел кое-чего другого... ему отказали намного более резко.

И барон решил похитить понравившуюся ему женщину.

Как легко догадаться, тут и начались проблемы.–

Джее выслушал все это, подумал пару минут...

— Рик, ты меня отпустишь в Авестер?

— Да. — и прежде, чем Джее вскочил и умчался собираться, добавил, — Но — не сразу.

— Почему?

Джее собрался и приготовился спорить.

Ричард поднял руку.

— Джее, я понимаю, что ты хочешь плыть за Лилиан. Но... как ты думаешь, что с тобой случится в Авестере?

— Меня попробуют убить, — пожал плечами Джерисон.

— Не попробуют. Попросту убьют, — «порадовал» его Ричард. — Здесь ты на своей территории, там — на чужой, и его величество Энтор многое нам не простит. Сам понимаешь.

Джее понимал.

Но...

— И оставить Лилиан в лапах этого подонка?

— Ты настолько не доверяешь своей жене?

— Доверяю! — оскорбился Джее.

— Тогда дай нам время. Я обещаю, мы ее вытащим.

— Рик, Лилиан беременна... ты забыл?

Рик выразился непечатно. Действительно, из головы вылетело...

Джее подумал и добавил пару фраз.

— Да, тогда все намного хуже.

Мужчины переглянулись и подумали об одном и том же.

Времени нет...

И что остается делать?

Только надеяться на саму Лилиан.

— Все равно. Я сделаю все возможное и невозможное, но ты не подставляйся.

— Три месяца, Рик. Потом я плыву в Авестер.

— Хорошо. По рукам.

Джее кивнул.–

— Пойду к себе. Успокою Миранду.

— Перевози всю свою семью во дворец. Пока мы не решим проблемы с Авестером, не стоит рисковать.

Джерисон кивнул.

Как ни защищайся, как ни обороняйся, но! У нападающего всегда есть преимущество. А у авестерцев — вдвойне. Они нападают — раз. Им достаточно одного успешного удара — два. А Джерисону надо защититься успешно каждый раз.

Им хватит одного раза, а ему — каждого. Конечно, у них преимущество.

— Хорошо.

Мужчины попрощались, и Джее отправился в свои покои во дворце.

Альдонай... помоги Лилиан, прошу тебя.

Помоги...

❖ ❖ ❖

Бран Гардрен ловко привязал письмо к лапке голубя — и выпустил его.

Лети...

Пусть птице предстоял неблизкий. В Альтвер.

Его величество тоже отправил письмо Торию Аверма- лю. Ему предписывалось любой ценой задержать и обыскать шесть кораблей. И вообще, не пропускать ни одного авестерского корабля.

Любой ценой.

Хоть пиратством заняться! Но чтобы эти гады не ушли!

Чтобь^ не увезли свою добычу.

Хотя Бран на это сильно не рассчитывал.

Лавери...

От Ативерны до Авестера можно добраться тремя путями. Первый — мимо Уэльстера, Эльваны, Барийского Ханганата... в Уэльстер уже отписали.–

Это дольше, это сложнее, да и припасы пополнять придется. А в Ханганате... там свои обычаи, свои привычки...

Бран не думал, что Лофрейн отправится в Авестер че- " рез море дельфинов. Он бы не отправился, точно.

Второй путь — по суше.

Через Ативерну и Дарком. Но это тоже достаточно сложно, да и зная Лилиан Иртон — она не станет ждать, пока ее куда-то довезут. Не тот человек.

Третий путь — опять море. Мимо Бирмы, через Вири- ом, мимо Ивернеи...

И тут есть одна хитрушка.

Шандовар.

Не стоит удивляться, это всего лишь попутное течение. Попутное течение, плюс попутный ветер, и получается, что в Авестер корабли приходят гораздо быстрее, чем из Авестера. Если Лофрейн этим не воспользуется — идиотом будет. А он мразь, похититель, но не дурак. Не настолько дурак, к сожалению.

«Танцующая русалка» — скорее, клипер. Не особо комфортный, предназначенный для быстрого плавания, да и пиратством промышляет, насколько разузнал Бран. Если его капитан не дурак — он воспользуется течением и разовьет большую скорость. Ветер, течение...

Птице надо долететь до Альтвера, Авермалю надо принять меры...

Бран почти не сомневался, что перехватить Лофрейна не удастся.

А на Вирме?

Да то же самое.

Несколько вирманских кораблей уже вышли в море, в Альтвере тоже есть вирмане, и Бран им напишет. Но...

Пока Хардринг выведет в море свой флот, «Русалка» уже будет в Авестере.–

А потому Бран решил заранее отправить еще несколько писем.

В Авестер, в Ивернею...

Свои люди у него есть везде, пусть разузнают, что могут. Как известно, владеющий информацией — владеет миром. Ну, мир Брану и даром не нужен был, а вот оказать услугу Короне... это ценно.

Все же Глава Гардрена авансом получил очень много. А долги надо возвращать.

И Бран привязал письмо к лапке следующего голубя.

Пусть летит.

Рано или поздно, так или иначе... никуда похитители от него не уйдут.

Бран узнает все, что ему необходимо, и возможно, съездит в гости. В Авестер. Холошу служат и таким образом, да... если после поездки Брана в Авестере совершенно случайно сменится король — бывает. Просто Бран будет молиться. Очень горячо молиться Холошу.

Одна крохотная деталь — Холош не признает словесных молитв.

Можешь — сделай, и дело станет твоей молитвой.

Нет? Не можешь? Ну и нечего тут бога отдел отвлекать.

Бран мог — и Бран делал. И собирался сделать еще намного больше. Но для начала надо собрать максимум информации о происходящем.

В окно голубятни вылетела следующая птица.

# >!< ❖

Нож блвснул, вонзился в мишень.

— Отлично, ваше сиятельство.

Миранда повернулась. И широко улыбнулась.

— Эрик!

— К вашим услугам, ваше сиятельство.

Мири покачала головой.

— Эрик в самом деле...

Задворки дворца.

Забавно звучит, не так ли? Но дворец — это не только роскошные покои и парки. Это и хозяйственная часть.

Комнаты для слуг — маленькие, тесные, с низкими потолками.

Хозблок — кухни, кладовки, мастерские...

Свои пруды, птичники, скотный двор.

И — двор, на котором сейчас и пребывала Миранда, отлично знакомая с устройством дворца. Двор для тренировок. Не его величества, конечно, но дворцовой страже тоже надо где-то размять ноги, так что небольшой пятачок им выделили. Камни положили, чтобы поднимать, столбы поставили, чтобы лазить. И мишени повесили. Миранда уже успела поприседать, поотжиматься, и теперь метала ножи в центр мишени, явно представляя на ее месте лицо Лофрейна. В простых штанах, в перехваченной кожаным ремнем рубахе, она совершенно не была похожа на виконтессу. Только изумруды и выдавали ее. Кольцо она сняла и повесила на шею, на цепочку, а вот серьги снимать не стала, и зеленые камни поблескивали в мочках маленьких ушей, волосы-то она тоже заплела в косу и подколола ту, чтобы не мешалась.

— Пока ничего не известно?

— Нет, — Мири погрустнела. — Ничего. Но папа ее обязательно вернет.

Эрик кивнул.

— Да. Но — не сразу.

— Почему?! — Миранда даже ногой топнула. — Вы с Лейфом сегодня выходите в море.

-Да.

— Папа может...

— Отправиться с нами? Нет, ваше сиятельство, не может.

— Но почему!? — второй раз возмутилась Миранда.

— Потому что ваш отец слишком приметен.

Миранда даже головой замотала.

— То есть... как так?

— Он — граф Иртон, близкий и доверенный друг его величества Ричарда. Его знают в Авестере в лицо. Как только он ступит на землю Авестера — что случится?

— Его убьют?

— В лучшем случае, — кивнул Эрик. — В худшем — захватят и используют, чтобы шантажировать и его, и равно, вашу мать, виконтесса. Разве вы этого не понимаете?

— Понимаю, — плечи Миранды опустились. — Но мама там... и я ничего не могу сделать! Ничего! Эрик, это сводит сума!

— Вы пока можете позаботиться о младших, — Эрик никогда не был особо красноречив но сейчас слова откуда- то приходили. Свыше? Может, и так, если Олайв сейчас наблюдает за своим слугой. По преданиям, он может наделить любого даром красноречия. — А графиню мы обязательно спасем. Но сначала — разведка.

Миранда кивнула.

Вот это она понимала. Сначала знание, потом действие. Это повторяла и мать, это повторял и отец, и многие люди, хотя и не в такой формулировке.

— Мне так страшно за нее, Эрик Так страшно...

Вирманин протянул руку, и Миранда молча вложила в нее нож.

Клинок свистнул в воздухе и глубоко вонзился в столб. Едва не Йо самую рукоять.

— Обещаю, Мири. Мы ее вытащим. Клянусь.

Третий клинок вонзился рядом со вторым и с первым.

— Верю.

Не клятва на крови, конечно. Но — нечто весьма к ней близкое. Верить — стоило.–

Для Иды утро началось просто чудесно.

Она проснулась в уютной комнатке, в теплой кровати, • ласковая служанка помогла ей умыться и одеться в симпатичное платьице чудесного темно-красного цвета, а потом ее проводили в столовую. Где Ида и увидела вчерашнего дядю. И красивую тетю — его жену.

— Доброе утро.

Реверанс у нее получился плохой, но старательный.

— Доброе утро, детка, — улыбнулся Ганц. — Иди, садись, позавтракаем.

-Да...

— Дядя Ганц. Можешь меня так называть.

— Спасибо, дядя Ганц.

— А меня можешь называть тетей, — вступила его супруга. И дружески улыбнулась девочке. Так, что Ида окончательно расслабилась. В этом доме на нее не злились, это она отлично поняла.

Ее усадили со всеми за стол, и кормили вкусной кашей, и мясом, и чем-то сладким... у девочки даже глаза разбегались, так всего было много. А потом ей вымыли личико и ручки приятно пахнущей теплой водой, вытерли — и дядя Ганц протянул ей теплый плащ. Как раз на ее размер.

— Поехали, малышка.

- Куда, дядя Ганц?

— В замок Тараль. Тебе там понравится, обещаю.

Ида немного побаивалась. Мало ли что там может быть — в замке? Но если дядя Ганц сказал, что все будет хорошо, наверное, это так и будет? И кормить там будут всласть, и обижать не будут... правда?

— правда, кивнул Ганц. — и я приезжать буду. Если что — ты мне только скажи.

Ида покрепче прижалась к доброму дяде. Получила большой леденец и облизнула его.

Хорошо...–

Дорога пролетела, как один миг, Ида немного даже подремала, и когда они приехали чуть-чуть огорчилась. Но дядя Ганц уже слезал с лошади, а навстречу ему шла удивительно красивая тетя.

Светловолосая, голубоглазая, красивая такая...

— Ингрид, ты с каждым днем все очаровательнее.

— Лэйр Ганц, — улыбнулась блондинка. Ида смотрела на нее во все глаза. — А это что с вами за птенец?

И верно, темноволосая и темноглазая Ида очень походила на любопытного взъерошенного галчонка.

— Это — Ида, — представил девочку лэйр Ганц. — Ей идти некуда, на улице она пропадет рано или поздно, а в Тарале... думаю, со временем из нее получится хорошая кружевница?

— Попробовать всегда можно, — согласилась Ингрид. А потом присела, в своем роскошном ярко-желтом платье так, что их с Идой глаза оказались на одном уровне. — Не бойся, детка. Как тебя зовут?

— Ида, госпожа.

— Тетя Ингрид.

Женщина улыбнулась так по-доброму, что Ида оттаяла. И ей стало спокойно и уютно.

Тетя Ингрид.

И она не злая, это видно. Она хорошая...

— Тетя Ингрид, — повторила девочка.

— Вот и ладно. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Она небольшая, но и ты у нас еще маленькая, так что места хватитЯПока поживешь одна, чтобы освоиться, а потом, если захочешь, переедешь к девочкам.

— Да, тетя Ингрид.

Лэйр Ганц кивнул.

Бирманка все поняла правильно. Ему не надо было просить, не надо было ничего делать... девочку возьмут–под покровительство. О ней позаботятся, она вырастет вместе с вирманскими детьми, она получит помощь и защиту, ее научат ремеслу — разве мало?

Фактически, девочке дают шанс прожить долгую и счастливую жизнь. И она это понимает, чай, не дура.

— Дядя Ганц, спасибо!!!

Маленькие ручки сомкнулись на шее мужчины, в щеку пришелся чуть липкий поцелуй. Ганц потрепал малышку по волосам.

— Я буду приезжать, детка. Обещаю.

И мужчина собирался сдержать слово.

❖ ❖ ❖

Впервые за десять, даже больше, лет, Джее не знал, как будет смотреть в глаза собственной дочери.

Первый раз был, когда он решил жениться на Лилиан Иртон.

Легко ли сказать ребенку — деточка, у тебя будет новая мама?

Кому как.

Джесу это далось нелегко.

Но справился. И — напророчил. Лиля действительно стала матерью для Миранды. Они привязались друг к другу так, как не всякие родные мать и дочь будут любить друг друга.

Миранда обожала свою мачеху, а Лиля готова была кого угодно порвать за дочку. Джее это понял, еще когда Лиля чуть не разорвала на клочки его любовницу.

И сказать Мири, что Лиля похищена надолго, если не навсегда...

Что ее нет...

Что неизвестно, когда она будет....

Легко ли?

Джее мучился сомнениями пока шел по дворцу. А когда увидел глаза Миранды, выбежавшей навстречу, едва не застонал от боли в сердце.–

Столько всего было в этих глазах!

Надежда — мама нашлась!? Найдется!?

Горечь — мамы нет...

Удивление — почему ты ее не нашел?

Разочарование. Папа, ну как же так, это — мама, а ты... Джее едва не застонал. И крепко притянул к себе дочку.

— Мири, нам надо поговорить.

— Надо, — согласилась дочка.

— Как там Нанук?

— Лежит. На лапу ему наступать пока больно, — вздохнула Миранда очень по-взрослому. — Тахир уже приходил, лапу промыл, рану перевязал и сказал, что воспаления быть не должно. Но я на всякий случай слежу за ним.

— Это правильно.

Джерисон готов был говорить о собаке весь день. Но кто ж ему даст? Миранда не привыкла откладывать неприятные вопросы на потом.

— Папа, так что с мамой?

— Она сейчас плывет в Авестер.

— Почему?!

— Потому что доказать ничего нельзя...

— Папа!!!

— Мири, солнышко, если мама не найдется, я сам поплыву в Авестер. Обещаю...

— Тебе туда нельзя!

Миранда была неглупа, а утренний разговор с Эриком многое поставил на свои места. Да и Лиля никогда от дочки ничего не скрывала. Зачем? У вранья короткие ноги. Раз соврешь ребенку, два солжешь, а на третий раз, самый важныйДебе и не поверят. Раскаешься, да будет поздно.

Вот Лиля и не врала. И самые нелицеприятные вещи излагала дочери как могла честно. Разве что просила помолчать в том или ином случае. Миранда обещала. И слово она свое держала. Так что про Авестер девочка тоже про-

молчит. Ни к чему о таком разговаривать, даже с самыми близкими.

— Мне все равно. Лилиан я там не брошу. И.... ты зна- . ешь...

— Мама мне обещала братика. Ты об этом?

-Да.

— Ее тем более нельзя оставлять одну!

Джее погладил дочку по смоляным волосам.

— Я знаю, малышка. И обещаю, что не оставлю Лилиан. Я ее обязательно верну, но если я поеду сейчас, это будет равносильно войне с Авестером. Его величество Энтор...

То, что процедила сквозь зубы Мири, девушкам говорить не подобало. Вообще.

Но Джее сделал вид, что ничего не слышал. Сам бы высказался еще похлеще.

Миранда помолчала и взяла себя в руки.

— Папа, я пригляжу за малышней. Но я надеюсь, что ты скоро вернешь маму.

Джее сгреб родимое детище в объятия и замер так. Мири, детка... и когда ты успела так повзрослеть? Так вырасти?

Малышка ты моя... самая замечательная и родная.

— Мама будет тобой гордиться.

И вовсе он не плачет.

Это просто ветер, вот... сквозняки тут! Развели, понимаешь...

❖ * >:<

Она его не узнала.

Алекс Ройс лежал на узкой матросской койке, покачивался вместе с кораблем, нюхал отвратительный спертый воздух кубрика и вспоминал женщину, которую лично барон Лофрейн проводил в каюту.

Она. Его. Не. Узнала.

Три года назад.

Всего три года назад Алекс был уэльстерским лэй- ром, был доволен и счастлив своей жизнью... ладно — не вполне.

Чего хочет каждый безземельный дворянин?

Обзавестись землей.

Барон Фремонт обещал ему землю, если на престол взойдет ее величество Альбита. Только надо чуть-чуть помочь... восстание?

Что вы! Назовем это реставрацией.

Вернуть трон законному монарху — разве в этом есть нечто противоправное? Ее величество Альбита была беременна, у его величества Гардвейга есть старший сын, а Гардвейг...

Да помилуйте!

Человек, которого ненавидит половина страны, человек, ущемляющий храмы, человек, который заявил, что сделает альдоном свою собаку, человек, который разводился и женился по своему желанию...

Его даже свергать не собирались, так... попросить подвинуться.

Герцог Альсин просто не предвидел всего. Что Гардвейг вместо разумной беседы начнет сопротивляться, драться, что схватит оружие... ну и получилось так.

Был Гардвейг — и нет Гардвейга.

Ну и пусть. Кто там о нем жалеть будет?

Екнуло у Алекса впервые, когда он узнал о побеге Ми- лии. От очередной Гардвейговской девки не ждали ничего — да и $то там можно было ждать?

Мышь серая, домашняя, вечно беременная. Клуша!

С животом, глазки в пол, морда постная... ни красоты, ни ума, ни сообразительности, но поди ж ты! Умудрилась сбежать. Да так, что ее всем войском, всеми отрядами наемников не поймали!–

Тогда и прозвучало впервые имя, которое запомнил Алекс.

Лилиан Иртон.

_; Ладно, случайности бывают. Милия сбежала — это ненадолго. Найдут ее, никуда не денется, стерва.... Ан нет!

Сбежала и принцесса Мария.

И тоже с помощью Иртонов!

А потом Милия умудрилась связаться с войсками, дать весточку Альтресу Лорту...

Переворот провалился с грохотом и треском, и кто был в этом виноват?

Понятно же!

Граф Лорт — в первую очередь. Милия Уэльстерская, которая сейчас была регентом при своем малолетнем сыне — во вторую очередь. Но была там и третья, и четвертая, и пятая...

И — Лилиан Иртон в том числе.

Алекс помнил, как крыл ее вдоль и поперек барон Фремонт, напившись в хлам. Когда они собирались бежать из Уэльстера...

Алекс — сбежал.

Барон остался. И сейчас его череп уже солнце выбелило, а Алекс, вот жив, но не слишком рад своей жизни. Лучше, конечно, чем смерть, но намного хуже того, что у него было. Тем более, хуже того, что он заслуживает.

Алексу не везло.

Деньги быстро кончились, пришлось идти в наемники, но удача, словно в насмешку, развернулась к нему тылом. Два раза его отряд вырезали почти подчистую. Алекс спасся чудом, но больше его брать в наемники никто не хотел. Люди войны суеверны, почище беременных баб.

Пришлось Алексу наниматься на корабль.

Моряк... хорошая карьера для лэйра?–

А мог бы уже быть бароном, или графом, при дворе ее величества Альбиты... и кто виноват в его бедах?

Конечно же, эта стерва.

Лилиан Иртон...

Ладно, не только она, но другие-то были недосягаемы, да и поди, обвини Альтреса Лорта! Отдача замучает! А тут — обычная баба, и рядом, рукой подать...

Алекс потер руки.

Ну, погоди, гадина, я до тебя доберусь.

Барон зафрахтовал его корабль, чтобы доставить Лилиан Иртон до Авестера? Пусть доставляет. А в одну из ночей...

Алекс прикинул... надо просто подгадать так, чтобы была его вахта. Или кривого Маки. Или Тома-обезьяны...

Надо подумать, как это лучше обставить. Но одно несомненно — до Авестера Лилиан Иртон живой не доплывет.

И Алекс принялся драить палубу, насвистывая про себя. Решение было принято.

Хоть одной гадине, но он отомстит за свою поломанную судьбу!

Никуда ты, стерва, не денешься!

Блевала Лиля примерно дня три.

Потом организм кое-как адаптировался.

Она уже могла вставать, уже могла пить воду, и даже удерживать ее внутри, уже позволила себе размоченный в воде матросский сухарь.

Да, есть такая хитрушка. Сухарь надо размачивать, а если его грызть насухую, можно попрощаться с зубами. Навечно. А еще в галетах и сухарях водятся долгоносики. Личинки. И лучше размочить сухарь, чтобы они все выплыли, не то можно наесться хлеба с мясом. Лиля была лояльна к китайской и африканской кухне, но кушать насекомых? Нет, не хочется...

Энтони заходил несколько раз.

Принес кое-какие книги, принес ткани, нитки, иголки, даже ножницы.

Из позолоченного серебра!

Даже чтобы отрезать такими ткань, придется час страдать. А чтобы кого-то заколоть?

Даже не смешно. Неделю можно тыкать в туловище, но так и не повредить жизненно важные органы. Орудие пытки, не иначе. Измучить человека можно, а угробить нельзя.

Появление Лофрейна вызывало у графини такие рвотные спазмы, видимо, на нервной почве, что Энтони не оставался в каюте больше, чем на пару минут.

Попытка прислать лекаря, закончилась злобным графским рыком и помойным ведром, которыми попытались огреть «клистирную трубку». А чего с похитителями церемониться?

Такой агрессии докторус не ожидал, прилетело ему качественно, окатило еще лучше — так что графиня, к полному своему удовольствию осталась без медицинской помощи.

Но на четвертый день тошнота прекратилась, и Лиля кое-как смогла передвигаться.

Положила руку на живот.

Под пальцами потихоньку пульсировало.

Брюшная артерия?

Лиля была свято уверена, что уже — УЖЕ — ощущает своего ребенка.

— Ничего, прорвемся, малыш...

И принялась оглядывать каюту глазами более-менее здорового человека. Которому здесь жить какое-то время, до побега.

Да уж.–

Клетка для канарейки — и то просторнее. Так вот и понимаешь, что худеть надо. Только вот у нее это не получится, она так выглядит. У нее есть грудь, есть попа... талия тоже есть, но она женщина, а не пересушенная рыба под пиво.

Стоит попробовать здесь устроиться.

Когда вечером барон вошел в каюту, он был искренне удивлен.

Лиля перебрала вещи в шкафу, застелила кровать по- новому, поправила занавески...

Лента здесь, тряпка там — и поди ж ты! Вот и красота наведена, и уютно стало.

Сама Лилиан решила вернуть себе дурные манеры выпускницы мединститута и даже не повернула головы к визитеру.

Она была занята.

Она собиралась сбежать от Лофрейна, а как это лучше всего сделать?

Быстро и качественно. Но это лирика, главное в побеге — что?

Правильно одеться. Вы пробовали в амазонке в шлюпку спускаться? Или по берегу идти? Или...

Лиля и пробовать не собиралась. Для бегства первым делом нужна правильная одежда и обувь, вот, их она себе обеспечить и собиралась.

Обувь — ладно, сапожки свои она любила, носила достаточно давно и была уверена в их надежности. И то, надо бы подстраховаться. Портянками запастись или носков себе нашить...

А еще брюки, рубашку, куртку какую...

Амазонка — шикарно смотрится. Хотя после трех дней развлечений с помойным ведром уже не смотрится, будем честны. И попахивает от нее...

Нужна удобная и простая одежда, в которой она сможет двигаться, не стесняя себя.

Так что Лиля кроила себе безразмерные брюки.

Параметры она свои примерно знала, плюс— минус локоть?

И плевать.

В длину — подошьем после примерки. В ширину — пусть будет, лишний метр ткани не помешает.

Ткани мало и она дорого стоит?

Она не просила ее похищать, сами украли, пусть сами и мучаются.

Поняв, что гостя не замечают, барон легонько постучал по обшивке костяшками пальцев. И был вознагражден отсутствующим взглядом зеленых глаз.

— Что случилось?

— Я вижу, ваше сиятельство, вам уже лучше.

— Вашими молитвами.

— О, да. я молился за вас...

— А жертву принести не хотите за мое здоровье? Вирмане так делают. Одного козла будет достаточно, — не удержалась Лиля.

— Козла?

— Да. Выброшенного за борт.

Намек до Энтони дошел, и мужчина побагровел. Но сдержался. Впрямую же его козлом не назвали, а интонации к делу не пришьешь.

— Чем вы занимаетесь?

— Крою. Потом шить буду, — Лиля задумчиво уставилась на ткань. — Вы же не озаботились гардеробом, когда меня похищали.

Крыть было нечем. Не говорить же: «я не знал, удастся ли похищение...», это уж вовсе глупо.

— Это, конечно, не продукция торгового дома Мариэль...

- Я и есть дом Мариэль, — не удержалась Лиля от подражания Людовику XIV, с его знаменитым «Государство — это я». На государство она не претендовала, но маленькая торговая империя у нее была. И производственная тоже.

— Несомненно, — согласился Энтони. — И я буду рад навещать вас в Авестере.

Лиля только головой покачала.

— С чего вы взяли, достопочтенный, что я останусь в Авестере?

— Ваше сиятельство, — укоризненно протянул Тони, понимая, что дело намного серьезнее, чем показалось с первого взгляда. Его обмануло отсутствие истерик, слез, криков и просьб, обычных в такой ситуации для любой женщины. Лилиан не смирилась, не приняла свою судьбу, она просто решила при первой же возможности все переиграть в свою пользу. Потому и спокойна — к чему тратить силы на слезы? — Вы должны понимать, что его величество Энтор...

— Планы его величества меня никоим образом не интересуют, — отрезала Лиля.

Тони покачал головой.

— Ваше сиятельство, лучше бы вам не говорить ничего подобного при его величестве. Наш монарх бывает несколько... поспешен в решениях...

Лиля пожала плечами.

— Не имею ни малейшего желания общаться с вашим монархом. А потому меня и не интересуют его привычки.

— йолагаю, значение имеют только желания монарха.

— Ваш монарх — вам его и удовлетворять, — отмахнулась Лиля.

Даже без желания нахамить. Сказала, как думала, а уж как и кто понял...

Бывает.

Тони покраснел. Потом побагровел... и решил, что убивать ценного пленника все же недальновидно. Лучше доставить ее к королю, а там уж пусть его величество сам решает. Энтони в любом случае заслужит свою награду — он-то все выполнил, графиню привез...

Хотя и без ее согласия.

Тут уж — как вышло, извините. Была б она посговорчивее, было бы вполне приятное путешествие для обоих.

Ладно, стоит перевести тему.

— Вы будете ужинать, Лилиан?

Лиля чуть сморщила нос. Но отказываться от еды — глупо. Ослабеешь и не сможешь бежать. Варить воду на тему обращений — еще глупее. И так ясно, как захотят, так и назовут, хоть Ржавой Кастрюлей. Оставалось только язвить в ответ.

— Да. Можете принести мне ужин в каюту.

Барон прекрасно понял посыл. И сравнение его, красивейшего и любимого, с официантом, мужчине не слишком понравилось. Глаза потемнели, словно море в штормовую погоду и стали не светло-зелеными, а темными, даже злыми.

— Вы не составите нам компанию?

— Вам — это кому?

— Мне и капитану с его помощниками.

— Хм... а разве пленникам не положено сидеть на одном месте и смирно?

Идти Лилиан не особенно хотелось, это и звучало в ее голосе.

— Вы не пленница, а моя дорогая гостья.

— А-а... понятно. И сколько я стою — по последнему предложению?

Барон поморщился.

— Более чем достаточно.

— Ну так скажите своим людям, что гостья закапризничала и видеть никого не желает.

Барон развел руками.

— Не могу. Сами понимаете, графиня, не хочется разочаровывать людей...

— А мне не хочется их очаровывать, — упиралась Лилиан. Она свято верила в старый принцип — лучше час потерпеть, чем три часа уговаривать. И вообще, пусть лучше уговаривают — ее.

Ей хочется и пройтись по кораблю, и узнать, что здесь за люди, и чего от них можно ждать, но...

Но!

Скажи она это барону, и ее запрут в каюте до самого берега. Кто б сомневался. Этот тип хоть и не похож на мелкого садиста, но она уже успела ему потоптаться по гордости. И в прямом смысле, и в переносном. Он и так-то не был ей другом, а сейчас тем более.

Нет уж.

Не нужен ей этот корабль. И барон не нужен. И вообще она останется у себя в каюте! Отвяжитесь!

Лиля так в это поверила, что сейчас испытывала серьезное раздражение. Вот чего ее куда-то тащат? Не желает она ни с кем общаться. Отвяжитесь!

Что главное в игре?

Поверить в то, что ты показываешь. Ты не играешь, ты живешь. И Лиля нетерпеливо постукивала ножницами по столу. Уберите, наконец, барона! Дайте делом заняться!

Энтони сдвинул брови.

— Ваш^сиятельство, я убедительно прошу вас присоединиться к нам за трапезой.

Лиля шваркнула ножницами об стол.

— Не хочу.

— И все же я настаиваю.

Графиня зашипела, но встала.–

— Господин Лофрейн. Раз уж вы меня похитили, извольте хотя бы избавить от лицезрения вашей отвратительной персоны!

_; Лофрейн расплылся в паскудной улыбке. Кто бы сомневался — не избавит.

— Ваше сиятельство, вы можете голодать и впредь.

В пользе лечебного голодания Лиля не сомневалась, но три дня она и так уже... того-с. Проголодала.

— Надеюсь, мое присутствий пойдет вам не на пользу.

— Украсьте наше общество, ваше сиятельство.

— Говорят морская болезнь заразна, — уронила в пространство Лиля. А вдруг поверят и отвяжутся? Но нет, в такое не поверил даже Лофрейн. Обидно...

— Я настаиваю, ваше сиятельство.

Лиля плюнула, отложила раскрой и встала из-за стола.

— Чтоб вам всем опаршиветь...

Последнее было сказано так тихо, что Энтони притворился глухим. И все же...

Вот стерва!

* * *

М-да. Это ни разу не круизный лайнер — это единственное, что могла сказать Лилиан Иртон через десять минут.

Коридоры узенькие, потолки низкие, а кают-компания рассчитана на содержание двух некрупных кошек. Собак сюда уже запихивать жестоко, Ляля и Нанук точно не поместились бы.

Компания за столом была не слишком большая, и не особенно респектабельная. Даже в тусклом свете корабельного фонаря было видно, что каюта обшарпана, стол изрезан ножами вдоль и поперек, словно его специально кромсали, посуда грязная даже на вид, а обитатели корабля...

Выглядели они так, что бомжи двадцать первого века с удовольствием прикупили бы у них вещей для работы. Все засаленное, потрепанное, в заплатах...–

Понятно, глупо надевать нечто парадно-выходное на вахту. Но на ужин вроде принято переодеваться? Ладно, черт с ней, с одеждой, но хоть бы умылись! Или бороды расчесали...

Пираты?

Это, скорее, не волки, а неудачливые шакалы морских просторов. Хотя тоже опасные и гадкие. И тоже загрызть могут. Кто сказал, что шакал трусливый? То один, а поодиночке эта твари не бегают, предпочитают стаю. Умные, хитрые, вредные, а стаей и человека загрызут, не особо раздумывая.

Всего за столом было шесть человек.

Собственно, барон, капитан корабля, штурман, боцман и патер. И Лилиан.

Лиля обвела всех ледяным зеленым взглядом. Все же, с этими людьми ей жить бок о бок несколько недель. Итак, капитан.

Невысокий, с лицом, похожим на печеное яблоко, с виду добродушный, но глаза его выдают. Жесткие, холодные, неприветливого карего цвета. Казалось бы, карие глаза обычно теплые, но тут...

Осенний лист во льду.

— Капитан Джок Арран, — принялся представлять всех Энтони Лофрейн.

— Ваше сиятельство, — капитан встал и не слишком изящно поклонился. Лиля медленно наклонила голову, но говорить ничего не стала.

— Штурман. Гастон Ревье.

Мужчина лет тридцати на вид, щеголеватый, гладкие черные волосы зализаны так, что почти слились с черепом, глаза чуть навыкате, тонкие усики, горячий взгляд...

Кажется, он считает себя неотразимым для женщин?

Лиля посмотрела на него, как на пустое место. Намерено. Если он действительно такой ловелас, худшее, что мож–но сделать — это растаять от одного взгляда. Нет, с такими можно только так.

Чем меньше женщина в них заинтересована, тем боль- ^: ше она им нужна. Лиля с таким и при дворе сталкивалась.

Тут главное не перегнуть ни в одну сторону. И не обозлить, и дать понять, что крепость, она конечно, стойкая и мощная, но при правильной осаде возможно все.

Кажется, подействовало. В темных глазах вспыхнул откровенный интерес. Сказать, правда, ничего не решился, ну так тут барон бегает. А вот когда его не будет...

— Корабельный докторус. Сен Релар.

Лиля посмотрела с большим интересом. Когда доктор- ус приходил, ей было ни до осмотра, ни до разговоров. Так тошнило, что казалось, сейчас печенка в ведро вывалится. Вместе с желчным пузырем.

А вот докторус ее запомнил, и хорошо. Явно не рад новой пациентке, даже потенциальной.

Врач был похож на большой фасолевый стручок. Лет пятидесяти, весь какой-то полусгорбленный, полусмор- щенный, совершенно неинтересный на вид.

А по профессиональным качествам? Может, она зря хорошего человека обидела?

Лиля решила, что потом напросится на осмотр. Или прямо сейчас? Какая разница, когда начинать рекогносцировку?

— Надеюсь, у вас найдется что-нибудь от головной боли? Эта качка просто ужасна...

Докторус посмотрел на Лилю примерно так же, как она сама на штурмана.

— Женщинам вообще лучше на кораблях не плавать. К несчастью.

Лиля фыркнула. Нет, не зря она нехорошего человека обидела. Надо было еще добавить.

— Я не напрашивалась. Готова сойти на берег в любом месте, в любое время — и лучше одна.

Барон чуть сильнее сжал пальцы на ее руке.

— Ваше сиятельство, вам придется потерпеть.

— Да, — печально согласилась Лиля. — Альдонай свидетель, я очень страдаю.

И покосилась на пальцы, стиснувшие ее локоть. Так выразительно, что Энтони едва не отдернул руку — укусит еще. Но опомнился, проводил женщину к ее месту и сам уселся рядом.

— Надеюсь, вы не сочтете за труд украшать собой наши трапезы?

— А если сочту?

— Я уверен, что не сочтете, — настаивал барон.

Лиля фыркнула еще раз.

— Пленники не могут выбирать себе камеру, не так ли?

— Я бы предпочел определение — дорогие гости.

— Да, за этих гостей вам дорого заплатят, — не осталась в долгу Лиля.

Обед прошел в едкой пикировке между графиней и бароном. Капитан и доктор помалкивали, штурман пытался ухаживать за женщиной, хотя и достаточно неуклюже.

Патер большей частью молчал. Его роль свелась к тому, чтобы осенить пищу знаком до обеда и благословить всех после.

И Лиля не удержалась.

— Скажите, любезнейший, а как вы относитесь к похищению людей?

Патер посмотрел исподлобья.

— Все, что делает Альдонай, все делается к лучшему.

— Наделось, вы продолжите так думать и на виселице, — оскалилась в ответ Лиля.

И отправилась обратно в каюту.

А чего она ожидала? Она среди врагов.

Ну и ладно, тем хуже для врагов. Начнем с простого — одежда и обувь.

ГЛАВА 9

Бордель «Бутон розы».

Элитное, дорогое даже заведение, не для простых смертных.

Ганц сюда не заходил ни в бытность свою лэйром, ни когда получил баронский титул. Раньше денег не было, потом желания. У него жена есть, и супругу он любит, а шляться по продажным девкам...

Лечись потом.

Да и брезгливо как-то...

С другой стороны, в этом борделе был и свой докторус, и девочек эксплуатировали достаточно бережно, и кадры подбирали соответствующие.

Образованные, воспитанные, красивые, часто и девственные... разные бывают в жизни обстоятельства. Кто-то умирает с голода, а кто-то решает, что смерть и подождать может. И начинает зарабатывать себе на жизнь, продавая... хм, известное место.

Дальше судьба девочек разнится.

Кто-то оказывается достаточно умен, чтобы пойти в содержанки. Да, проституция, но для одного хозяина, а если поменять несколько хозяев, можно сколотить определенный капитал. И уехать из столицы. В провинции жизнь дешевле, а как заработаны деньги там никто не знает.

Кто-то оказывается недостаточно умен, и рано или поздно начинается путь вниз.–

Из элитного заведения — в менее элитное, и еще проще, и последняя стадия — портовый бордель. Хотя нет — последняя — это ловля клиентов на улице, и обслуживание там же, на улице. За стакан дешевой выпивки, за кусок хлеба...

Страшно?

Такова жизнь.

Ганц сталкивался с ней, и именно поэтому так ценил свой дом. Никогда он не разговаривал с женой о своей работе. О ее — пожалуйста, узнать как дела в замке Тараль, послушать о кружеве, о графине Иртон, о доме, о детях...

Это одно.

А тащить грязь, в которой он копается — в дом?

Ганц просто не мог так поступить. Физически.

Даже представить, как он, разговаривая с женой, упомянет вот эту... особу!

Невозможно!

Хозяйка «Бутона розы» была очаровательна. Для своих лет — вдвойне. Она уже справила сорокалетие, более, чем почтенный возраст, но морщин на ее лице было удивительно мало, фигура не расплылась, а волосы почти не поседели.

Лиля мигом объяснила бы Ганцу разницу между дамой в макияже и дамой без макияжа, но ее здесь как раз и не было. Да и какая разница, как выглядит бандерша?

В любом виде она оставалась омерзительным существом, которое торгует живым товаром.

Гадкой подлой тварью. Убийцей женщин и детей. Или кто-тй думает, что в такой работе — без крови?

Нельзя жить в выгребной яме и не замараться. И Ганцу казалось, что сквозь аромат дорогих духов и благовоний пробивается запашок, простите, дерьма.

Казалось, конечно, откуда бы такое? Но впечатление было вполне устойчивым. Если бы не работа со свидетель-

ницей, которая требовала деликатности, Ганц плюнул бы на все, и пользовался флаконом с нюхательными солями.

Нельзя.

С другой стороны, если эта гадина причастна, ее всегда можно будет отправить в пыточную. И даже думать об этом весьма приятно. Ганц от всей души улыбнулся и чуть поклонился. Не сильно, все же он — лэйр, но видимо — перед ним дама. Дама оценила вежливость и оскалилась в ответ, живо напоминая о бешеных крысах и лисах.

— Госпожа Эмма.

— Достопочтенный Тримейн, рада вас видеть в моем скромном заведении. Каких девочек вы предпочитаете?

Ганц смерил бандершу убийственным взглядом.

Эта тварь что — решила ему взятку предложить? Или подумала, что он может...

Рвотный рефлекс подавить удалось. Вспышку ненависти — нет. И изжогу она оставила, как память о себе.

— Исключительно разговорчивых, госпожа Эмма.

Намек бандерша поняла быстро. Но кому ж такое понравится?

— К сожалению, достопочтенный Тримейн, девочки в моем заведении не обучены разговаривать.

— Да неужели?

— Клиентам нравятся услужливые девочки, а не болтливые.

Это было логично. И все же...

— Тогда поговорите со мной вы, госпожа Эмма.

— Что вы хотите услышать?

— Правду о девочке, которую вы продали с аукциона. Бандерша развела руками.

— Поверьте, барон, у нас ничего подобного не проводится...

Терпение Ганца и так не отличалось прочностью, а после этих слов лопнуло окончательно. Он наклонился через

стол к бандерше и зашипел так, что позавидовали бы все кобры Барийского Ханганата.

— Ты думаеш-ш-ш-шь, я с-с-с-с тобой ш-ш-ш-шутить буду? Я через два часа получу у его величества разрешение, и закрою твой домик к Мальдонае, а тебя, стерва, по городу плеткой прогоню. Бритую и с голым задом.

И столько было убедительности в его словах, что госпожа Эмма дрогнула. Ненадолго, всего на минуту, но...

— Я не делаю ничего противозаконного.

— Меня не интересует твой маленький бизнес, — Ганц тоже чуть успокоился. — Меня интересует лишь один клиент. Всего один, тот, который купил девочку. Поняла какую?

Дама кивнула.

Ганц прищурился, как кошка на очень жирную мышь.

— Если мы договоримся, я оставлю вас в покое. А если нет... кстати, мне никто не помешает допросить девочек и разослать клиентам пригласительные билеты на прогон. А у них жены есть, дети... тебя, дрянь, в мусорной куче зароют.

Угроза была существенной.

Одно дело — ходить в бордель, это достойно, это как-то и пристало даже аристократу.

Другое — обнародовать сей факт.

Вот именно, у всех есть семьи, жены, дети, деловые партнеры... есть вещи, которые делать неприлично. И если тайные пристрастия джентльменов окажутся известны всему миру...

Г& то и бордель, чтобы позволить себе с нанятой девочкой то, чего никогда не позволишь в спальне с родной женой. С женой-то тебе еще жить и жить, и она родным пожаловаться может, и приданое у нее есть, и... да много там чего намешано.

А с проституткой — чего стесняться?

Делай что пожелаешь, все равно она и слова против не скажет.

Мадам побледнела. Ганц медленно кивнул.

— Поговорим?

— Поговорим, достопочтенный Тримейн, — согласилась дама. Как и все продажные девки (а начинала она именно так) дама отлично знала, что ломаться стоит до определенного предела. А то поломают уже тебя.

Не стоит доводить мужчину до крайности.

— Вот и чудесно. Расскажите мне про аукционы.

Госпожа Эмма вздохнула, и завела речь.

* * *

В наше тяжелое время, порядочной женщине очень, очень трудно жить. Вы это должны понять.

Непорядочной жить тоже сложно.

А что отличает одну — от другой?

Крохотный кусочек кожи в интимном месте, который почему-то весьма ценится мужчинами. Считается, что контакт с девственницей возвращает потенцию, лечит некоторые болезни и чуть ли не продлевает молодость.

Глупость, конечно, да и девушек на всех не напасешься. Но...

Почему бы не пользоваться чужой придурью?

Госпожа Эмма так и поступала.

Иногда девушек для аукциона находила лично она, иногда кто-то из ее «девочек».

— Вы поймите меня правильно, достопочтенный Тримейн, — каялась жаба, едва ли не заламывая руки в браслетах и кольцах, — жить очень тяжело. Налоги, сборы, и цены растут, и дом построить надо, и мужья пьют, и матери умирают, и... всякое бывает, деньги нужны всегда. А я... я делаю благое дело для этих девочек. Что их может ждать в родной деревне? Да ничего хорошего, брак с каким-ни-

будь толстомясым увальнем — и только. Множество родов, быстрая старость, ранняя смерть...

А я им даю — шанс! Шанс встретится с мужчинами, с которыми они никогда бы иначе не столкнулись, шанс устроить свою жизнь, вырваться из нищеты, помочь семьям, устроить своих родных и близких, обеспечить свое будущее! Если они не глупы, они этим воспользуются. Обязательно.

— Как благородно!

— Я рада, что вы это понимаете, — вполне серьезно отозвалась бордель-мадам. — Именно благородно. Да, не у всех девочек это получается, но я стараюсь не обманывать. Я честно говорю, что все зависит от их желания и способности учиться.

Зависит, как же...

Ганц представил, что его жена, или дочь, могли оказаться в руках этой хищной гарпии, и едва зубами не заскрипел.

Да Лилиан Иртон надо памятник поставить за то, что она увезла девочек из Альтвера. А эта... гадина.

И ведь всех не спасешь. Кого-то спасла Лилиан, кого-то он сам, как Иду, а сколько детей и женщин попалось в эти хищные лапки? Сколько пропало навеки?

Сколько закончило свою жизнь в руках извращенных и развращенных негодяев?

Ну да, все она описывает верно. Но стоит ли упоминать о таких мелочах, как вкусы мужчин, покупающих себе любовницу? Более, чем противоестественные. На которые ни одна нормальная женщина не согласится по доброй воле. Некоторые привычки...

Насмотрелся Ганц на всякое, пока ездил по стране. И рад бы что-то забыть, да до смерти не забудется.

Полная зависимость от покупателя, полная воля в жизни и смерти.... Часто — в смерти.

Мягко стелет — жестко спать. Но об этом Ганц не сказал. И попросил продолжать.

Аукционы...

Только девушки, которых прямо на сцене мог осмотреть и докторус, и любой желающий.

При этом деньги отдавались или девушке, или любому из ее семьи, по выбору самой девушки... Соли, так звали погибшую, пошла на то не из желания погулять.

И денег ей было не надо. Точнее — надо не ей.

За два года до того у них умер отец. Мать с детьми перебивались с хлеба на воду. И Соли не выдержала.

Она сама решилась пойти на этот аукцион. Да, она рисковала, но деньги, за вычетом пятидесяти процентов госпожи Эммы, отдали ее семье.

Мать так радовалась, теперь они дом починят, корову купят... выживут. И младшеньких хоронить не придется. Можете сами проверить, достопочтенный.

Ганц кивнул.

Так он и собирался сделать.

Если девушка действительно пошла на это ради семьи... он может хотя бы проследить, чтобы у ее семьи все было в порядке.

Хотя бы так.

Жалко девчонку. И пожить еще не успела...

Как проводятся аукционы. Обычно — один раз в месяц, ровно в полнолуние. И все об этом знают.

Приглашение?

Что вы, достопочтенный, на такие мероприятия не приглашают. Люди сами приезжают, кто пожелает...

Всех впускают?

Нет, не всех. Только тех, кто выглядит респектабельно. Здесь приличное заведение, никому скандалы не нужны.

Разумеется, все в масках, в плащах... кому ж охота афишировать свое лицо и имя? Вот деньги — те да, те проверяют. Если хоть одна монета фальшивая — никто девушку не отпустит. Да и цена разная.

Чтобы поиметь девушку прямо на сцене и передать другим, чтобы взять ее на ночь, на месяц, увезти с собой... последнее — самое дорогое. Лучше даже не думать, сколько клиент отвалил за Соли.

Много, очень много.

А остальное...

Нет, госпожа Эмма остального и не касалась.

Видела ли она этого конкретного клиента?

Да, пожалуй. Он заходил пару раз. Снимал Лолли, они во что-то играли, потом он уходил. Во что играли?

А это важно?

Главное, девочек после его ухода лечить не приходилось, это главное.

Позвать Лолли?

Разумеется, сейчас она это сделает. И если достопочтенный Тримейн не возражает, даже будет присутствовать при беседе.

Достопочтенный не возражал. Так, немного...

* * «

Лолли пришла очень быстро.

Да, при свете дня девочка выглядела откровенно... жалко.

Пухлое пышное тело, круглые щечки, темные волосы, карие глаза, но...

Красива?

Неу, Ганц не сказал бы так. Для него все портил взгляд девушки.

Затравленный, боязливый, угодливый...

•— Лолли, сядь, — распорядился он. — нам надо поговорить.

Взгляд на госпожу Эмму. Даже два взгляда, Ганц посмотрел пристально, и мадам тяжко вздохнула. Кивнула Лолли.–

— Лолли, отвечай правдиво на вопросы достопочтенного Тримейна. Это важно.

— Да, госпожа.

— Лолли, госпожа Эмма сказала, что у тебя был клиент...

Ганц бился почти час.

Госпожа Эмма не соврала.

Девочки допускались на аукцион, они помогали и «завести» клиентов, и «сбросить напряжение», которое возникало в процессе торговли. Подавали напитки, закуски, были полезны и молчаливы.

Не все, конечно, но Лолли работала хорошо, а слушалась беспрекословно. Потому и была допущена в святая святых.

Господин, купивший девочку?

Да, Лолли его знала. Он приходил несколько раз за последний год... раз десять, может больше.

Вкусы?

Да не сказала бы она, что там нечто извращенное. Ну, любит человек поострее — дело совершенно обыденное на фоне некоторых. Так, чуток.

Каких-то особых пристрастий у него просто нет.

Приметы? Лицо?

Вот лица-то она никогда и не видела, но это тоже неудивительно. На входе в дом всем выдаются маски.

Хочешь — носи, хочешь — не носи, дело совершенно житейское. Этот клиент маску надевал всегда.

Волосы?

Соль с перцем, пожалуй, он уже немолод, лет сорока — сорока пяти... тело не слишком молодое. Но ухоженный, это видно.

Белье дорогое, подштанники — и те шелковые. Благовония, опять же...

Чувствуется, что человек себя любит и денег не жалеет.–

Шрамы?

Есть два шрама, один на левом бедре, длинный, второй на плече. Тоже на левом. На бедре такой, словно человека по ноге рубанули, на плече — круглый, от прокола.

Откуда?

Этого девушка не спрашивала, не принято такое в их профессии. Излишне любопытные девушки долго не живут.

Кольца-браслеты?

Были, определенно. Есть у него бледные места на руках, словно он снимает все это перед приходом в бордель.

Голос — обычный.

Лица она никогда не видела... Ганц едва не взвыл. Поди, найди человека по таким приметам?

Нереально...

Карета?

Последняя ниточка лопнула со звоном и дребезгом.

Карета была с досками на дверцах. Обычная, темная, с досками... такая может быть и у очень богатого — и у очень бедного человека.

Нет, с этой стороны не подобраться.

Кучер?

Ганц отправился и на конюшню, но не достиг успеха.

Господин приезжал на всю ночь и карету попросту отпускал. Так что никто с его кучером не разговаривал. А на рассвете карета вновь приезжала за мужчиной.

Ждать не приходилось.

Да, и&ать человека по таким приметам — дохлый номер.

Ганц попросил госпожу Эмму приглядывать за Лолли — обязательно приглядывать. Если с девушкой что-то случится — он лично займется борделем. То, что он сделает, никому не понравится, но криков и огня будет много,–а останется от борделя очень мало. А может, и от самой госпожи.

И второе. Если данный клиент еще раз пожалует в бордель надо — что?

Правильно. Рысью бежать к Ганцу Тримейну и сообщать ему об этом. А клиента задержать любой ценой.

Или...

Правильно. Смотрим пункт первый.

Церемониться Ганц не собирался.

Жаль только, что все угрозы мира не могли его привести к убийце.

❖ ❖ ❖

— Леди Миранда, Нанук ничего не ест.

Слуги тоже переживали за графиню, хотя и старались держаться. И что удивительного?

Лиля была хорошей хозяйкой, она вовремя выплачивала жалование, даже немного побольше, чем в среднем по столице, она не придиралась по пустякам, не лезла на кухню, не считала каждый медяк, но была достаточно рачительной хозяйкой, а к праздникам слугам доставались и маленькие подарки. Хорошее место, если кто понимает.

Она не любила воровства — и наглости, но кто их любит?

Счета она проверяла, но маленькие недочеты могла и не заметить.

В ее доме можно было не волноваться за свою честь, не ждать, что тебя в углу станет зажимать хозяин или его гости, не переживать за свою жизнь.

Вот герцог... тс-с-с, не будем называть имени, известен тем, что напивается каждый второй день, и любит в слуг пустыми бутылками швыряться. Метко.

Потом, конечно, пару монет сунет, но случай — он разный бывает. Одному бедолаге герцог так удачно в голову–попал, что скончался несчастный на третий день, не приходя в сознание.

А есть еще граф, который обожает охотиться. Провинился — выпустят тебя в лес и собак спустят, а там уж — беги, как хочешь. Не убежал?

Твои проблемы.

И по щекам прислугу хлещут, почем зря, и на конюшне порют, и недоплачивают, и каждый кусок считают, и за каждой пылинкой охотятся — всякое бывает.

В доме Иртонов ничего такого не было, и те, кто в нем работают, ценили своих хозяев.

А теперь ее сиятельство пропала.

Слуги все знают.

И собака ее...

Служанка дрожала, но на Миранду смотрела упрямо.

— Альдонай! — виконтесса Иртон отложила незаконченный рисунок и встала из-за стола. — Спасибо, что сказала... Энни?

— Да, ваше сиятельство.

— Спасибо, Энни.

В ладонь служанки скользнула серебрушка.

Энни покачала головой.

— Ваше сиятельство, я не из-за денег...

— Я понимаю. И я не откупаюсь, а просто — купи себе ленту. Или еще что...

Миранда решительно вышла из комнаты и направилась в родительские покои.

Родительские...

Пока была мама, отец исправно ночевал дома. А сейчас мама пропала, и что? И отцу просто больно сюда заходить. Мири видит, какое у него делается лицо...

Так!

Не думать о плохом!

Мама обязательно найдется, иначе и быть не может! Она это знает...

Мири прошла в родительскую спальню.

Нанук лежал на ковре у кровати, с той стороны, с которой обычно спала Лилиан Иртон. Уткнул нос в ее домашние туфли, и лежал.

И глаза у него были такие...

Кто сказал, что собаки не переживают?

Миранда и сама не поняла, как оказалась на коврике рядом с псом.

— Ну что ты, маленький...

«Маленький» был едва ли не длиннее виконтессы, но на такие мелочи девочка и внимания не обратила.

— Ты мой хороший, ты чудо мое пушистое...

Нанук даже не шевельнуть ухом.

— А ну, смотреть на меня! — разозлилась Миранда. И как следует потянула за то самое ухо.

Ноль внимания.

Ага, вирманские собаки — милые животные. Чтобы они тебя заметили, их надо поленом промеж ушей лупить, иначе и не поморщатся. Полена, увы, не было, вариантом была кочерга, но Миранда решила не перегибать палку.

— Нанук, она вернется. Обещаю.

Молчание. И даже глаза не двигаются.

Миранда махнула рукой, вытянулась на ковре и обняла пса за шею. Прижалась покрепче...

— Нанук, миленький, мама жива,. И обязательно вернется. Надо просто немножко подождать, и она придет, и опять вы будете с ней гулять... ты у нас умничка, ты вовремя прибежал в Тараль, иначе ее не хватились бы до вечера, ты замечательный, ты поднял тревогу, а сейчас тебе надо кушать и выздоравливать. И дождаться маму, обязательно дождаться. Папа ее вернет, он у меня сильный и умный, а гада Лофрейна мы с тобой сами покусаем. Я по-–

кусаю, а ты загрызешь, ты ведь можешь его загрызть? У тебя вон какие клыки, и когти есть, и ты сильнее меня...

Миранда шептала какую-то чушь, и не сразу поняла, что плачет.

А потом осознала и другое.

Нанук повернул здоровущую морду, и смотрит на нее, серьезно и вдумчиво. Как бы спрашивает — правда?

Конечно, правда! Только живи! А там уж разберемся с любыми врагами! Обещаю!

Мокрый язык прошелся по лицу девочки, убирая слезы. Нанук тоже подбадривал малышку на свой лад... в конце концов, это — щенок его хозяйки. Пока хозяйки нет, он позаботится о девочке, а дальше будет видно...

Не плачь, маленькая, мы всех врагов загрызем, обязательно...

Миранда подвинула кобелю миску с водой и умиленно наблюдала, как он пьет, а потом в два укуса расправляется с большим куском мяса. Только кость на зубах хрустнула.

— Представь себе, что это Лофрейн, — шепнула Мири. Кость хрустнула еще раз. Очень выразительно.

Девочка зарылась пальцами в густую шерсть.

— Вр-р-р-р, — с другой стороны ее подперла Ляля.

— Держитесь, ребята. Нам надо просто дождаться.

Миранда верила в свои слова. Но как же тяжело у нее было на сердце. Как же тоскливо...

Мама, где же ты?

■ф * * *

Раскроить и сшить. Что тут сложного?

Ничего.

Особенно если у тебя есть весь портняжный набор. Метр, иголки, ножницы (нормальные!), мел, чтобы начертить что надо по ткани, удобный стол...

Когда половины из этого набора нет, а стол шатается в такт чертову кораблю...

Кругом одни сволочи!

* Через два часа работы Лиля была в этом уверена на сто процентов.

Штанины оказались разной длины. Кое-как Лиля их подколола и принялась подшивать, матерясь, периодически попадая иголкой в палец и вспоминая с тоской швейную машинку. Даже старенькую, с ножным приводом, которая стояла у них дома.

Она бы сейчас на что угодно согласилась

Ручками, дамочка, ручками...

Но штаны были нужны, так что Лиля шила и материлась, материлась и шила.

От важного занятия ее отвлек приход барона Лоф- рейна.

— Ваше сиятельство...

Лиля злобно посмотрела на барона, но того было не смутить.

— Я пришел сопроводить вас на завтрак.

Лиля молча поднялась из-за стола.

— Как вам спалось?

— Замечательно, — не покривила душой женщина. — Под утро мне приснилось, что вас повесили.

— Значит, буду жить сто лет, — парировал Тони.

— Не будете. Я постараюсь об этом позаботиться.

— Ваше сиятельство, стоит ли так меня ненавидеть? Поверьте, через пару лет вы будете даже благодарны мне. Все забудется... его величество Энтор по достоинству ценит и красоту и ум...

Лиля мысленно покривилась.

Понятно, начата обработка. Если она, представ перед его величеством, обматерит его со всем пылом души, Энтони не поздоровится. Надо настроить ее соответ–ствующим образом. Чтобы смирилась, успокоилась, не переживала, а привыкала к роли «переходящего кубка». Что ж...

Окажись на месте Лилиан приличная средневековая барышня — проблем бы не было. Здесь дамы смирные, им смирение с детства проповедуют, да и привыкли они переходить из рук в руки.

Женщины, земли...

Лиля читала в свое время — у нее волосы дыбом становились. Как так можно?

Жила с одним мужем, пришли завоеватели, всех перерезали, мадам изнасиловали, половину ее детей поубивали... начала жить со вторым. Смирилась, успокоилась...

Объективная реальность.

Здесь так и поступали.

Жаль, Лиля была человеком из двадцать первого века. Смирения в ней не было ни на грош.

Тебя ударили по одной щеке?

Подставь вторую. А потом нырни под удар и пробей противнику прямой в печень.

Какой он, к чертям, ближний, если себе такое позволяет? А если не ближний, то и церемониться с ним нечего!

Лиле намного проще было принять другую философию, по которой зло надо было наказывать еще на земле. Не откладывая на время, и не перекладывая свою работу на Альдоная.

Тот далеко, у него важные дела, поэтому надо заботиться ц справедливости самостоятельно.

Опять же...

Вот, тебя оскорбили. А ты простил. Что случится дальше? Да об тебя еще и ноги вытрут. И будут втаптывать в грязь, пока не затопчут окончательно. Таким образом, ты совершаешь два греха. Первый — провоцируешь человека на большую жестокость, подлость, то есть человек–легко впадет в грех. Возможно — непрощаемый. Опять же, ты-то ему простил, а кто-то и не простит. И ответит жестко, так что нарвется твой обидчик по самое дальше некуда.

А второй грех, который ты совершаешь — подводишь своих близких. Ведь если о тебя будут вытирать ноги, кто защитит их?

Никто.

Так тоже нельзя.

Вывод — с негодяями надо расправляться здесь, на земле, и отсыпать им за подлости сразу. Полной меркой. Лиля бы с удовольствием и корабль потопила, кстати говоря. Жаль, порох тут не изобрели, а нитроглицерин она и сама готовить бы не стала. Слишком уж неустойчивая это пакость, одно движение — и у тебя ноги на Юпитере, а уши на Сатурне.

Да и негде его приготовить, и не из чего...

Ну, хоть помечтать!

Как же она все это возненавидела! Убивала бы — всех! Медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, топила ы в море и плевалась сверху шелухой от семечек, чтобы тонуть было противнее. А потом подожгла бы гадкий корабль и тоже затопила!

Никаких сил нет! И так желудок крутит, голова словно ватой набита, ноги подкашиваются...

Конечно, разглагольствования барона о лучшей доле в Авестере прошли мимо ушей Лилиан, как их и не было.

Завтрак, обед и ужин на корабле были похожи, словно под копирку.

Солонина, которую надо было или крепче просаливать, или отваривать — во всяком случае душок от нее шел крепкий.

Галеты, которые надо было размачивать в воде.

Вот воды, собственно, не было. Была смесь воды с вином.–

Лиля запротестовала уже на второй трапезе, и у нее был повод. Весомый. Она беременна. И ничего хорошего употребление алкоголя на ранних сроках не несет.

Но как пить протухшую воду? Откровенно несвежую, которую наливали вовсе не в дубовые бочки, небось, там у этих бочек на стенках столько грязи, что картошку сажать можно! С одной стороны ее прочистило — теперь с другой будет? Извините, не хотелось бы. Только вот поноса ко всем ее радостям не хватало.

Лиля покрутила кубок...

— Ваше сиятельство, это хорошее вино.

— Я не люблю вино, — вздохнула Лиля, понимая, что придется сделать хоть что-то. — Вода есть? Простая, чистая?

Мужчины переглянулись именно с тем выражением., с которым они испокон веков смотрят на бабские капризы.

Ну, задурила... теперь весь мозг десертной ложкой выскребет...

Наверное, даже в те времена, когда люди ютились в пещерах и у них не было десертных ложек — даже тогда мужчины смотрели именно так. Искренне сочувствуя себе, любимым. С которых глупые бабы требуют невесть чего. Сумочку из розового динозавра или сапожки из тираннозавра реке.

Вода-то есть, но...

— Полагаю, для графини Иртон можно вскипятить немного воды, — приговорила Лиля. — с вашего позволения, я буду ежедневно заходить на камбуз, следить за этим и забирать к себе кипяченную воду.

Капитан нахмурился.

— Это так необходимо?

— кроме того, — не заметила вопроса Лиля — мне необходимы воронка, шерсть и уголь.–

Уж что-что, а элементарный фильтр она сделать может. Хотя бы для себя, чего травиться?

Солонину Лиля тоже есть не собиралась. Вспоминая, •как ее готовят...

Ингредиенты-то нормальные: мясо, специи, лук, морковь, пиво... проварить четыре часа утрамбовать в бочки и оставить. Одна маленькая оговорочка — солонина считается приемлемой после двух лет выдержки.

Лиля рисковать своим желудком не собиралась. Жить хотелось.

Да и готовят ее после того, как из бочек достанут своеобразно, она помнила. Бирмане рассказывали. Еще ужасались.

Сначала солонину надо вымочить сутки, иначе ее просто нереально разгрызть. А в процессе вымачивания происходит усадка вдвое, причем половина там — жирной грязи. Грязь эту сливают и продают на свечи. Или на смазочно-корабельные нужды.

Приятного аппетита?

Вот, и у Лилиан его почему-то не было.

Овсянка выглядела более-менее съедобной, если не считать попадавшейся в ней шелухи. В товарных дозах. Ладно, это и отплюнуться можно.

Масло и сыр воняли тухлятиной. То ли уже пропасть успели, то ли бочки, в которые их трамбовали, попросту не помыли.

Еще на столе была птица — одна штука. И несколько яиц.

Капитан закупил для себя лично небольшой птичник. Лиля попробовала съесть куриную ножку, прожаренную до состояния углерода, но вонзив зубы, едва смогла выдернуть их обратно. Нет уж, такое сами кушайте.

Кстати, практически у всех присутствующих, не считая ее лично и барона Лофрейна, была острая нехватка зубов.–

У кого больше, у кого меньше — оно и понятно, с таким питанием...

Хоть капусты бы наквасили да возили с собой в бочках. Яйца она есть не рискнула, кто их знает, как там что варили?

Вроде как в вине, но... рисковать Лиле не хотелось.

А если сальмонеллез? Здесь это приговор, ребенку — так точно.

— Почему на столе нет рыбы?

Мужчины переглянулись и скривились. Настоящие морские волки почему-то не признавали употребление рыбы в качестве продукта питания.

То ли дело — крыса.

Свежепойманная, ошкуренная и зажаренная.

Деликатес.

Добыча, кстати говоря. Вот что достойно настоящего мужчины — сам поймал, сам сожрал. М-да.

Кстати, на вирманских кораблях такого не было. Хотя там своих проблем хватало. Но у вирман не было предрассудков. Они отлично питались рыбой. Ловили, готовили из нее уху, тушили рыбу, могли съесть сырой, могли засолить... и воду, кстати, получали не самую худшую. Уж овечьи-то шкуры с собой возить несложно. И немного угля для того же фильтра.

Почему этого не было на кораблях того же Авестера или Ативерны?

Загадка.

Да, не хотелось Лиле садиться на диету, а придется.

— Надеюсь, из галеты вытряхнули всех червячков? — светски осведомилась графиня.

Энтони покачал головой.

— Ваше сиятельство, откуда вы об этом знаете?

Лиля повертела в пальцах галету, показала на характерные дырочки.–

— я же вижу, был долгоносик. Так как?

— Вымочили, — процедил капитан. — Все для вас, ваше сиятельство.

; — Вы так любезны, — оскалилась Лилиан. — Я попрошу

его величество Ричарда, чтобы он заменил вам повешение обезглавливанием. Все не так мучительно.

Почему-то никто не обрадовался щедрому обещанию, и застольная беседа грустно увяла.

Лиля хмыкнула и принялась подгрызать галету.

* « *

— Ваше сиятельство, вы позволите?

— Не позволю, — отрезала Лиля.

Энтони просочился внутрь каюты и без спроса уселся на рундук.

— Ваше сиятельство, не надо смотреть на меня, как на врага. Я делаю для вас все возможное. Стараюсь, чтобы вы не испытывали лишних неудобств в плавании...

— Плавание происходит по вашей вине. Не могу считать себя благодарной вору и мерзавцу, — отрезала Лиля.

— Я выполняю приказ своего монарха...

— Не бесплатно.

— Ваше сиятельство, поймите меня правильно...

Лиля вздохнула.

— Барон, я не желаю вас понимать. Ни правильно, ни кривельно — никак. Вы мне просто омерзительны. Можете сидеть здесь, можете убраться к Мальдонае — я не хочу с вами разговаривать. Я не хочу вас видеть, слышать... моя бы воля — я бы вас кинула на корм рыбам. Это понятно?

— Графиня, почему бы вам не передумать? Нам плыть еще долго...

— Барон, вы вообще в своем уме? Передумать? Да у меня одно желание — утопить вас в нужнике! Вы мне омерзительны! В жизни не видела мужчины гаже! Останься вы–последним человеком на земле — и я предпочла бы помереть девственницей!

Уголки губ Энтони поползли вниз.