Чужие дороги

— Виконтесса?

И поклон, и взгляд зеленых глаз из-под густых ресниц...

Как тут откажешь?

Миранда и не собиралась. Пусть подруги завидуют. Она вложила тонкие пальчики с ладонь барона и поплыла под звуки музыки, очаровательная в платье цвета голубиного крыла. Развернулся и вновь сложился кружевной веер.

— Вы великолепно танцуете, виконтесса.

Благо, танец позволял разговаривать.

Миранда мило улыбнулась.

— Благодарю вас, достопочтенный Лофрейн.

— Вам уже говорили, что ваши глаза совсем как море в ненастную погоду? В них можно утонуть, — пошел в атаку барон.

Особенно утруждаться он не собирался, подумаешь, соплюшка! Пара минут — и она разомлеет от внимания взрослого мужчины, потом можно будет пригласить ее погулять в сад, заодно расспросить о матери...

О.чем любят говорить женщины?–

О себе, конечно. Поддакивай, слушай — и узнаешь все и немножечко больше. И о женщине, и о ее делах, и о семье, и то, что она сама рассказывать никому не хотела. Но рассказала...

Слова — великие предатели. Сами подбор слов, тем, сами эмоции так часто выдают человека...

Миранда должна была стать легкой добычей. Но...

В синих глазах и капельки интереса не промелькнуло.

— Говорили.

— Не сомневаюсь. Такую красавицу должны окружать поклонники...

— Вы ошибаетесь, достопочтенный Лофрейн, — Миранда смотрела почему-то насмешливо. Жаль, Энтони не придал значения ее гримаске.

— Неужели у молодых людей Ативерны нет глаз?

— У них есть разум, — парировала Миранда — и отошла от кавалера в сложной фигуре танца.

Энтони смотрел, как кружится под музыку девушка, вскинув руку, и мысли его приобретали иной оборот.

Миранда... можно будет закрутить и с ней. Почему нет?

Красивая девушка, уже не ребенок, все при ней...

А еще это может стать инструментом воздействия на Лилиан Иртон. Вряд ли она захочет, чтобы ее супруг узнал о подобном промахе?

Пары опять сошлись, и Энтони продолжил атаку.

— Не верю в разум людей, которые оставляют такую красавицу в одиночестве.

— Поверьте, — красивые губки Миранды тронула усмешка.

— Будь я вашим отцом, я бы опасался похищения.

— По счастью, вы не мой отец, — парировала Миранда.

— Да, я тоже считаю это громадным счастьем. Вы столь очаровательны...

Миранда с трудом проглотила зевок.–

Увы, Энтони избрал в корне неверную тактику обольщения. Миранде не надо было утверждаться, как личности — к ней так и относились в семье. Ее уважали, ее любили, к ее мнению прислушивались.

Ей не надо было жаловаться посторонним на судьбу — ее полностью устраивала ее судьба.

А комплименты...

Помилуйте!

Сколько она их навидалась, сколько наслушалась... правда, не в качестве адресата, но как приближенная их высочеств!

Каждый придворный хлыщ считал своим долгом приударить за принцессами с потаенной надеждой.

А вдруг?

Вот именно он?

И станет королевским родственником?

Мечты, они такие мечты...

Но наслушалась Миранда столько, что от сладких слов ее уже тошнило. И куда милее ей был Амир.

Да, у него тоже случались подобные приступы, просто в силу того, что в Ханганате так принято. Цветистые слова, красивые выражения, стихи и воспевания. Это есть. Но Амир перешагнул через себя.

Он принял, как равную и Лилиан Иртон, и потом, с чуть большими сложностями, но и Миранду Иртон тоже. Один Альдонай знает, чего ему это стоило.

В Ханганате не считают женщину равной мужчине, да даже и просто — наделенной умом. И то, что Амир разговаривал с ней на равных, Миранда ценила.

Лилиан помогла оценить.

Понять, принять, осознать всю важность этого шага — и Миранда... она не могла сказать, что безумно любит своего жениха. Нет, такого пока не было. Но было понимание, взаимное уважение, желание строить мосты, заинтересо–ванность, причем как личная, так и финансовая, и политическая — разве это плохое начало для отношений?

Страсть?

Нежность?

Это все еще впереди. Миранда просто была не в том возрасте... ладно, по меркам Ативерны — почти в том. Даже и в ее возрасте могли заключить брак, и даже консуми- ровали его иногда, и беременность могла уже быть в этом возрасте. Но Лилиан дала дочери шанс подольше остаться ребенком.

Миранда это также оценила.

Здесь и сейчас ей было неинтересно флиртовать с Лоф- рейном. Слишком уж отдавали плесенью его уловки. Миранда была молода, но дурой она не была.

Скучно...

А барон тем временем вещал что-то про ее розовые губы, про чудесную улыбку...

Миранда еще раз проглотила зевок и позволила проводить себя обратно, на свое место.

— Могу ли я принести вам прохладительного?

— Благодарю, не стоит, — вежливо ответила Миранда.

— И все же...

Барон взял с подноса у ближайшего лакея кубок и вручил Миранде. Девушка прикоснулась губами к краю кубка — исключительно из вежливости, ощутила запах спиртного, и подумала, что даже глотка не сделает.

Спиртное — только дома. Только с теми, кому ты полностью доведешь.

Вино делает мужчину глупцом, а женщину шлюхой. Лилиан повторяла это достаточно часто, да и показывала Миранде пьяных, так что девочка не собиралась рисковать. Но Лофрейн не знал об этом и смотрел выжидающе. Сейчас глупая девчонка напьется, а потом...–

Потом ей станет куда как легче управлять, вино-то крепкое, вряд ли она к таким привыкла.

— Может быть, пирожное?

■ — Благодарю. Не стоит, — чуть надавила голосом Ми

ранда.

— Может, вы пожелаете пройтись по саду? Сейчас чудесная погода, и ночь восхитительная...

Миранде надоело окончательно.

Так она и взяла что-то из рук чужого человека! Смешно!

Да Лиля ей голову оторвет за подобное, и скажет, что так дочка и родилась! Безголовой!

Правила безопасности Лилиан вбивала в дочку всеми силами. Как и в нее когда-то родители.

Ничего не брать у чужих, никуда с ними не ходить, не верить ни единому слову. Чуть что — звать на помощь родителей... Ну, родителей на балу позвать было затруднительно, но Миранда прекрасно могла справиться и своими силами.

Да и не смогла бы — на балу был человек, который приглядывал за ней. Она даже не сомневалась, что без присмотра ее не оставят. Но зачем доводить до серьезного? Зачем нервировать родных?

Сама справится.

— Достопочтенный Лофрейн, как вы относитесь к леопардам?

Энтони хлопнул ресницами, не понимая, при чем тут эти кошки.

— Положительно... но виконтесса...

— Вы, вероятно, не в курсе, но я помолвлена.

Энтони покровительственно улыбнулся. Ну да, его вздумали пугать помолвкой и женихом. Ах, как это по- детски... как наивно!–

— Я в курсе. Но разве это может служить препятствием? Виконтесса, отдавать цветок северных земель в пустыню, в лапы варвара...

Вот теперь Миранда разозлилась. Но внешне это почти никак не выразилось. Лицо стало нарочито спокойным, синие глаза словно подернулись ледяной пленкой.

— Барон, я тоже люблю леопардов. Поэтому предупреждаю — вы уже наговорили более, чем достаточно. В Ханганате вас за подобное поведение затравят кошками и будут правы.

— Но мы же не в Ханганате....

— Безусловно. Поэтому я не стану травить вас кошками, — Миранда прищурилась. — Но убедительно прошу оставить меня — и более не появляться рядом.

— Вы настолько боитесь своего жениха?

— Я его уважаю. И не хочу бросить даже тени на его имя.

Энтони едва не присвистнул. Интересный подход... такого он не ожидал. И попробовал прощупать дальше. Любопытно же!

— И сколь далеко простирается ваша преданность жениху, виконтесса?

— Мне — достаточно, достопочтенный.

— Виконтесса, вы позовете родителей, чтобы они прочли мне мораль?

Лофрейн не собирался доводить дело до обострения, и отступил бы после этого вопроса. Но для Миранды это оказалось последней каплей.

— НеЛ-, достопочтенный. Я в состоянии справиться с вами сама, не смешивая в это дело родных и близких. Поэтому настоятельно прошу вас оставить меня в покое. Раз и навсегда.

Это оказалось спусковым крючком уже для барона. Ему— угрожать?!

Вот еще наглость! И кто! Нашлась, тоже мне, героиня!

— И что же вы мне сделаете, виконтесса?

Миранда прищурилась.

— Последнее предупреждение, достопочтенный Лофрейн.

Зря Энтони не принял ее всерьез.

С тех пор, как Лиля занялась воспитанием дочери, Миранда твердо усвоила одну истину.

Угрожать — нельзя.

Можно только обещать, а если уж пообещал — так выполняй. А угрожать, не имея возможности воплотить свою угрозу в жизнь — как это жалко выглядит! Как беспомощно!

Только обещания. Только то, что ты можешь сделать.

— Вы так очаровательно шипите и выпускаете коготки, виконтесса. Почти, как котенок. Вас так и хочется погладить, взять на руки...

Этого ему говорить не стоило.

Окончательно взбешенная Миранда воспользовалась тем, что барон стоял, а она сидела. Одно движение руки...

Вот тут-то и пригодилось вино, благо, оно было белым, а не красным.

Энтони просто не успел отпрянуть. Да и успел бы...

На бледно-голубом бархате штанов, спереди, в районе гульфика, расползалось большое мокрое пятно.

— Барон, — Миранда не повысила голос, но каким-то образом акцентировала его. Получилась почти сценическая речь, когда человек говорит вроде бы и негромко, но его великолепно слышно во всех концах зала. — Я обязательно поговорю с дин Дашшаром о вашем прискорбном недуге. Не переживайте, в Ханганате это лечат.

Взгляды скрестились на Лофрейне.

Еще не осознав происходящего до конца, барон шевельнулся, посмотрел вниз...

И едва не выругался в голос.

Ах ты... паршивка!!!

Лечат, говоришь?!

Ровно через три секунды половина зала уверилась, что барон страдает от недержания мочи!

Такого унижения Энтони в жизни не испытывал.

Миранда мило улыбалась ему из-за раскрытого веера. И куда только кубок дела, дрянь?!

Стерва, гадина...

Побагровев, Энтони бросился к выходу из зала.

Да, в подобной ситуации он еще не оказывался. А что тут сделаешь?

Свернуть бы гадкой девчонке ее тонкую шейку, но — на балу?

Нельзя, ничего нельзя... СТЕРВА!!!

Миранда ногой запихнула поглубже под кресло кубок и изобразила смущение. А нечего было ей белое вино подсовывать, да еще и крепленное. Хоть спросил бы, что она предпочитает...

Интересно, что этому гаду от нее надо? Матери он букеты слал, теперь за нее взялся?

Миранда решительно встала с кресла. Ей надо было срочно найти мать и поговорить с ней.

# « *

Лиля нашлась в покоях ее величества Марии. Девушке очень требовался совет...

Да, когда девушка становится женщиной, не все и не всегда бывает сладко и гладко, вопреки любовным романам. Увы...

Тут и стеснительность, и нервы, и... да много чего наложилось. Марии требовалось с кем-то поговорить о своей интимной жизни, а с кем? С Мидией?

Мачеха далеко.

Да и... Мария любила Милию, как родную, как старшую сестру, но помнила — ты все-таки королева Уэльстера. К чему давать компромат на себя королеве соседнего госу- • дарства?

Сегодня друзья, завтра не совсем друзья... политика. Никуда от нее не денешься.

А вот Лилиан Иртон вполне подойдет. И Анжелина Гардрен. Но второй пока не было во дворце, она находилась дома, с ребенком, а вот первая была вполне доступна. И Лилиан выслушает, поможет, подскажет... и никогда никому не расскажет о проблемах ее величества. В этом Мария была более, чем уверена.

И не воспользуется этими знаниями ей во вред.

— Мам? — Миранда постучала, честно. И тут же присела в реверансе. — Ваше....

— Мири!

Ее величество, очаровательная в кремовом бархате, взмахнула рукой. Миранду она любила, как племянницу, и охотно прощала ей мелкие нарушения этикета.

Лиля, в ярко-желтом платье с отделкой зеленым кружевом, чуть нахмурилась, но видя, что Миранда встревожена, ругаться не стала. Ребенок жив и цел — отлично. Остальное может подождать.

Но ребенок встревожен.

Кто посмел обидеть ее ребенка?

Кому надоело жить?

— Мария, прости... — исправилась Миранда.

— Мири? — нахмурилась Лилиан.

— Я просто не могу ждать, кто его знает, еще с папой что-то...

— Что с Джерисоном? — уловила главное Лилиан. И подобралась, занервничала...–

— Я... — Миранда замялась, а потом махнула рукой и выложила все про Лофрейна. И разговор, и танец, и даже о своем поступке.

Лиля хохотала от души, равно, как и Мария. Но отсмеявшись, женщины сделались серьезны.

— М-да. А ведь что-то ему от нас надо, — задумалась Лилиан.

— Вряд ли нам это понравится, — поддакнула Мария.

— Но не мужчин же просить с этим разобраться, — вздохнула Лиля. — И отношения с Авестером плохие...

— Да, — Мария была согласна. А ведь мимо Авестера идет торговля с Ханганатом, нет ссориться с ними нежелательно.

— А если папа разозлится и вызовет этого барона...

— Вот еще не хватало, — скрипнула зубами Лиля.

Поединки она терпеть не могла. Поединок может показать, кто лучше сражается. Но показать — кто прав?

Интересно, каким это образом?

И вообще, рисковать родным мужем?

Да она сама этого Лофрейна зарежет. Или отравит...

* * #

Получить отказ — унизительно?

Да еще как! А уж от соплюшки которой и пятнадцати нет! Энтони кипел и бесился, но ума барону хватило, чтобы понять — Миранда все же неприкосновенна.

Его цель другая женщина. Совсем другая. А если получить уму-разуму наглую маленькую дрянь, Лилиан окажется недоступна, кто бы сомневался

Так что? Стерпеть?

Терпения и понимания барону Альдонай тоже не дал. Так что Энтони начал раздумывать о мести, и быстро нашел слабое место у Миранды.

Ее шавка.–

Здоровущая зверюга, которая всюду сопровождала свою хозяйку, обожала всех присутствующих, и вообще...

Кому пришла в голову мысль сделать из вирманской собаки — меховой коврик? Игрушку для взбалмошной девчонки?

Хотя Миранда тоже постаралась, чтобы Ляля выглядела именно так.

Бирманские собаки здоровущие, мощные, с широченной грудной клеткой...

Да, не стоило Лилиан рассказывать девочке истории про пуделя Артемона. Но как не поведать про веселого мальчика Буратино?

В результате Ляля выглядела как тот самый пудель.

Помпоны, львиная грива, большой розовый бант на шее, отполированные когти — и венец роскоши. Золотой пояс, который перехватывал тело собаки. Хотя до абсурда Миранда доводить не стала. Помпоны были, но остальную шерсть просто подстригли покороче, а не сбривали.

Лиля не спорила.

Почему — нет? Ну, пудель, только кошмарных размеров. Пусть девочка развлечется. Главное в собаке что?

Готовность защищать свою хозяйку, это у Ляли есть. А остальное...

Пусть она выглядит безобидно и смешно, тем, кто попадет к ней на зубы, это не поможет. А чем безобиднее выглядит собака, тем лучше. Шансов больше будет.

Ночью хозяева особняка Иртонов были разбужены громким яростным лаем. Джее выглянул в окно.

— Что случилось?

Ответом ему было несколько непечатных предложений.

— Что там? — Лиля уже вскочила с кровати и спешно одевалась. Мало ли что? Мало ли кто?

— Я спущусь, посмотрю. Побудь пока здесь...–

— Пф-ф-ф-ф, — ответила супруга и принялась обуваться. — Я тебя бросать не собираюсь.

Во двор Джее спустился под руку с женой. Почему-то ужасно довольный ситуацией.

Во дворе уже было тихо и спокойно, собаки перестали лаять...

— Что случилось? — повторил Джее.

— Да вот, — один из вирман от души пнул оборванца лет пятнадцати. — Крыса тварьская...

— Пусти-и-и-и-ите! — проныл оборванец, не особо надеясь на милость вооруженной стражи.

— Щас, пущу, добавлю и шкуру спущу, — процедил вир- манин, которого, как Лиля вспомнила, звали Эльм. — Ты что во двор подбросил, сволочь?

— Что он подбросил? — заинтересовалась Лиля.

Вирманин молча пнул предмет ногой, пододвигая к ее сиятельству.

Лиля нагнулась, пригляделась — и похолодела.

Мясо?

Во времена оны жил у них в военном городке пес Дружок.

Дворняга, лохматая, черная, но умная — невероятно. Отравили какие-то сволочи, и спасти не смогли, как ни би

лись и человеческие врачи и ветеринары.

— Ах ты...!

То, что вырвалось у ее сиятельства, затмило скромную ругань вирманина, как солнце — свечку. А горловой рык, сопровождающий эти слова, мог бы заставить подавиться даже самого грозного тигра-людоеда.

Оборванец оказался хлипким и аж заскулил от испуга, отползая назад. Штаны у него подозрительно потемнели

спереди.

— Кто приказал? — Джее не тратил время на ругательства, хотя злился не меньше супруги.

Понятное дело, все собаки у него во дворе ученые, у чужих ничего не возьмут и с земли не поднимут, но... если вашу собаку хотят отравить, значит, это кому-то нужно?

— Не виноватый я, — заблажил пойманный негодяй. — Он мне золотой дал 1!!

— Кто — он? — обманчиво мягко поинтересовалась Лиля. Но эта мягкость никого не обманула, женщина готова была убивать.

— Не знаю я!!! Он в плаще был!!! Глубоком!!!

— Хм...

Из показаний мальчишки стало ясно, что к нему на улице подошел человек. Дал мясо, дал денег и приказал закинуть мясо через забор вон в тот особняк. Подождав, пока все уснут.

Понятное дело, мальчишка так и поступил.

— а если я тебе это мясо скормлю? — ласково поинтересовался Джерисон.

Мальчишка засучил ногами еще сильнее, и попробовал сбежать, но отползания были оборваны неласковым пинком от вирманина. Им тоже не нравились отравители.

Лиля посмотрела на мужа.

— Что с этим крысенышем делать?

— А что мы с ним можем сделать? — пожал плечами Джее. — Твой отец собирается спускать на воду «Лидарха»?

— Да, ты же знаешь. А что?

— Отправим этого дурака туда, юнгой. Не с хорошей ведь жизни он на это пошел, а так на кусок хлеба заработает. Семья-то у тебя есть, олух?

— Есть, — мрачно отозвался мальчишка, понимая, что не убьют. В первую минуту могли бы, потом передумали.

— Эльм?

— Слушаю, господин?

Джее подумал пару минут.–

— Мальчишке — пара подзатыльников и запереть. Завтра расспросите о семье и сходите с ним туда. Чтобы не искали, куда пропал.

— И искать не будут, — буркнул пацан. — Батя пьет, мамка в том году померла.

— Братья, сестры?

— Я младший в семье.

— Вот и отлично. Будешь младшим на корабле, — отрезал Джее.

И махнул рукой вирманам, мол, увести.

Эльм сгреб пацана за шиворот и потянул за собой, мальчишка послушно перебирал ногами.

Супруги Иртон развернулись и вернулись обратно.

В спальне Лиля подошла к мужу и крепко обняла его.

— Ты что? — Джее на минуту замер, его супруге нечасто были свойственны такие приступы сентиментальности, а потом сгреб жену в охапку.

— Лиля...

— Джее... я так тобой горжусь.

— Да ладно, — смутился благородный граф, понимая, что от его жены это не просто слова.

— Правда-правда.

Лиля не врала, она гордилась супругом. Джее сделал благородный поступок, даже если со стороны это так и не выглядело. Но еще пять — шесть лет назад он бы приказал просто выпороть и выкинуть мальчишку. А сейчас дал ему то, что называется шансом. На нормальную и достойную жизнь.

Юнга — это ведь только первая ступень, иные мальчишки так и до капитанов доходили, а «Лидарх» замечательный корабль. С хорошим капитаном, и надо полагать, команда там тоже будет хорошая.

Лиля поговорит с отцом, Джее с капитаном, и за мальчишкой присмотрят.–

Горацио Альден был спокоен и надменен.

Тони расхаживал по комнате, нервно перебирая ^; в пальцах платок, то завязывая на нем узлы, то распуская их, а Горацио сидел в кресле и поглядывал на происходящее, словно кот со шкафа.

Оно, конечно, люди, и суетятся они интересно, и шумят, но лезть в свару?

Нет уж, увольте.

Переждем, посмотрим...

— Эта сука!!!

Тони разразился еще одним потоком брани. Альден поморщился, покачал головой.

— А если без ненужных разглагольствований?

Ответом ему была еще более матерная тирада.

Горацио вздохнул.

— Что вы хотите мне сказать, Энтони? Что ваша миссия провалилась?

— Да! Нет! Альдонай, да ... и...!!!

— Она провалилась, но смириться с этим вы не желаете, — подвел итог Альден. Меланхолично и спокойно.

— Я... вы просто не понимаете...

— Чего уж тут не понять? Лофрейн, я вас предупреждал. Лилиан Иртон нужен только ее супруг. Никто другой, будь тут хоть сам Альдонай, ей не интересен.

Тони скрипнул зубами.

— И ее падчерица.

— Миранда Иртон? Надеюсь, вы ее не...

— Нет, — Тони иногда казалось, что у него зубы до основания сотрутся, так им доставалось. — Я ее не тронул, это она...

— Выставила вас писуном. Я знаю, — заверил Альден.

Тони смерил его злобным взглядом.

— Маленькая гадина.–

— Надеюсь, вы помните, кто ее жених?

Лофрейн помнил.

— Учтите, у нас с Ханганатом отношения хорошие... пока. Надеюсь, они и впредь такими останутся.

Лофрейн потер лоб. И опять принялся жаловаться на свою нелегкую судьбу.

— Альден, это невозможно!

— Неужели?

— Я бы все понял! Допустим, Лилиан Иртон боится, не хочет иметь со мной ничего общего, я ей не нравлюсь... но это невыносимо! Она смотрит на меня, как на маленького ребенка! Понимаете, Альден? На ребенка.

— Серьезно?

— Деточка шалит? Ха-ха, как забавно. Деточка обнаглел? Розгой его по попе! И дальше заниматься своими делами, вы же не обращаете внимания на детей? Вот, и она точно так же.

— Я не думал, что все так серьезно.

— Все еще серьезнее, Альден. Она даже не пытается держать меня на расстоянии, она просто не воспринимает меня всерьез. Вообще. Никак.

-Хм...

— Альден, учтите, мы в одной лодке. Буду тонуть — я и вас за собой потащу.

— А что ваша дама? — сменил тему Альден. О том, что утащить его в омут Лофрейну не удастся, он промолчал. Тони может плеваться ядом, сколько ему вздумается, Альден давид¹ подстраховался. У него все записано, на каждый чох свой пергамент есть, если его величество спросит — Альден сможет ответить. А Лофрейн?

А это его проблемы!

Энтони поморщился.

Леди Сейнель из кожи вон вылезает. Бесполезно.–

— Что, так-таки и не соблазняется? — искренне удивился Альден.

Действительно,странно.

Джерисон Иртон до замужества верность супруге не хранил. И после замужества тоже ее не хранил, и не берег. Таскался, где пускают. И тут вдруг такие твердые моральные устои?

— Вообще. Она уж и крутилась рядом, и намекала... даже один раз не соблазнился.

— М-да.

— Влезть в семью Иртонов не получится.

— Что вы предлагаете?

Тони швырнул в угол останки истерзанного платка.

— Я поговорю с Иридой. Пусть попробует еще кое- что... если не получится — тогда...

— Тогда?

— Тогда останется только силовой вариант решения проблемы, — приговорил Тони.

Альден вздохнул.

— Лофрейн, как вы себе это представляете?

— Я примерно знаю, что именно нужно. А там будет видно.

-Да?

-Да!

И что оставалось Альдену?

Только молиться, авось Альдонай поможет. Хотя... тоже занятие бесполезное. Молящихся много, Альдонай один. Начни он на каждую просьбу откликаться, давно бы на сувениры разодрали.

Как-то это очень... непозитивно.

— Я его не интересую.

Ирида Сейнель грустно смотрела на барона Лофрейна.–

— Да неужели?

— Я не заинтересовала графа Иртон. Я такое чувствую.

— И что ему надо такого?

— Не знаю. Что-то его во мне не устраивает.

— Вот нахал! Весь двор устраивает, а его, видите ли, не устраивает.

Ирида вспыхнула от гнева.

Но что тут было сказать? Если ты действительно придворная шлюха?

Если согласилась приехать в посольстве с целью соблазнить чужого мужа?

Если навязываешься мужчине и предлагаешь себя?

Стоит ли строить из себя оскорбленную невинность и вообще, Альдонаеву невесту?

Ирида попыталась вздернуть носик и пожать плечами, но Энтони даже не заметил ее претензий на независимость.

— Попробуешь еще раз.

— Да, Тони.

— Случай я вам обеспечу. Не нужно, чтобы он тобой интересовался, просто перепихнись с ним пару раз по- быстрому... даже одного раза хватит! А уж как подать это его супруге, я соображу сам.

Хам!

Других мыслей у Ириды не было, но и эти она вслух не озвучивала. Пощёчину от Энтони получить можно было быстро, а синяк на лице никого не красит.

— Я не против.

— Замечательно. А пока иди сюда...

— Тони!

— На коленки опустись, так удобнее будет....

Ирида сверкнула глазами, но приказ выполнила. И лаская напряженную плоть, кипела от злости.

Да, она шлюха!–

Но разве приятно, когда тебя вот так, тычут носом в твое несовершенство? Хотя мир вообще жутко несовершенен.

• Барон достаточно быстро разрядился, натянул штаны и вышел, а женщина осталась в комнате одна. Швырнула в стену подушку. Вторую.

Хотелось бы вазу, но потом за нее ведь платить придется! Энтор достаточно скуп в расходах на посольство... э-эх! Подушка такой душевной разрядки не давала.

Ирида пнула ногой пуфик, ушибла пальцы, уселась на диван и разрыдалась.

Было ужасно обидно. Вот как так жить?

Один брезгует, другой пренебрегает, третий относится, как к шлюхе, четвертый ухаживает, но так, что лучше б его не было...

И что за жизнь?

Кошмар, да и только!

* * *

— Бэ-э-э-э-э-э!

Лиля чертыхнулась, и опять склонилась над ведром. Отбросила назад тяжелую золотистую косу.

— Бэ-э-э-э-э-э!

Тошнило ее не по-детски. Но с какого перепугу?

Вроде ничего несвежего не ела, все, как у всех, а поди ж ты!

Проснулась — и понеслась... минуту?

А она точно — отравилась? Ведь было еще такое, было... где ее календарик?

Кое-как сплюнув всю накопившуюся за ночь желчь, Лиля помчалась смотреть «красные дни». И быстро уверилась в своих подозрениях.

А ведь и правда.

Кажется, она беременна.–

И что теперь делать?

Что делать, что делать...

Мужа обрадовать — и самой радоваться. Чего тут непонятного?

Только вот прогулки на Лидархе ей теперь запретят. И вообще...

Ладно, проверим еще перу недель. И пока чуть-чуть помолчим.

❖ « «

Джерисон Иртон сидел в своих покоях, во дворце.

Хо-ро-шо!

Тишина, спокойствие, бутылка вина на столе... что еще надо для счастья?

Да ничего!

Джее любил свою семью, обожал, готов был за них в огонь и в воду, но... отдохнуть-то дайте? Дом Иртонов давно превратился в безумный круговорот людей, событий, мнений... шум, гам, суета, крики, разговоры, кто-то куда-то бежит, кто-то что-то ищет...

Замечательно, кто бы спорил. Но так утомительно! Просто до безумия...

Иногда Джее даже тосковал по тем временам, когда единственным ребенком в доме была Миранда. И сидела она в своих покоях, под надзором гувернанток...

Лиля от всего этого отдыхала в замке Тараль, а вот он...

Он удирал во дворец.

Лиля знала, но не спорила и не протестовала. Пусть муж устрайвает себе «вечер отдыха», потом больше их ценить будет.

Джее и ценил.

Но вот такой вечер, с бутылкой вина, у камина, может, потом еще и Рик зайдет...

Чудесно.–

Камин распространял приятное тепло, пламя плясало на смолистых дровах, чуть потрескивая, вино радовало вкус изысканными нотками вишни и легкой полынной го- • речью, и Джее наслаждался.

Тишина.

Покой.

Граф Иртон.

Замечательное сочетание.

Джерисон только подумал, может, стоит взять что-то почитать, как в дверь постучали.

Нет, ну какого...

КТО!?

У Рика ключи есть, а все остальные... нет, ну кто?!

Пришлось вставать, открывать... за дверью обнаружилась леди Сейнель.

— Леди? — опешил Джее.

И был едва не сбит с ног.

Леди бросилась ему на шею, захлебываясь слезами и соплями.

— Умоляю вас!!! Граф, вы благородный человек!!!

Джерисон понял, что вечер окончательно испорчен, прикрыл дверь, не запирая, и потащил леди к ближайшему креслу. Вцепилась, зар-раза!

— Умоляю!!! Только вы!!! Как благородный человек...

Всхлипы прерывались с невнятными фразами. Джерисон вздохнул еще раз — и налил даме вина. Между прочим, ханганское, двадцатилетней выдержки... даже жалко такой эликсир на эту идиотку тратить.

А чего она, собственно, ревет?

Дама перешла от поскуливаний к повизгиваниям. Джерисон попробовал разъяснить вопрос и ему поведали банальную историю.

Дама делала авансы (ладно, она это назвала так — вела светскую жизнь) всем мужчинам, а клюнул тот, который ей–и не нравится, и не нужен, и не полезен. Зато влияния у него хватит, чтобы избавиться от леди Сейнель.

А потому она решила обратиться к графу Иртон. Он, как могущественный сановник, чиновник и вообще, благородный граф, должен войти в ее положение. И конечно, помочь.

Вот если бы граф позволил сказать, что она находится под его покровительством...

Она была бы так благодарна, так благодарна...

И вообще.

Граф, вы единственный мужчина при дворе... ладно, не считая его величества.

Ваши глаза, ваши плечи, ваши губы...

И платье так сползает, сползает и все ниже, и ниже, и ниже кромка выреза...

Джее опомнился, когда там сиськи наружу показались — и быстро подтянул платье обратно.

— Леди Сейнель, а если эта история дойдет до моей жены?

Ответом ему был очередной слезоразлив.

Вы благородный человек, ваша жена благородная дама, и ей так повезло, так повезло... неужели вы не пожалеете леди Сейнель?

Терпение Джерисона кончилось быстро. Его сиятельство пронаблюдал за сползающим вырезом в очередной раз (и ничего там выдающегося, у Лилиан те же виды куда как роскошней будут), и подвел итог:

— Леди Сейнель, я решу вашу проблему.

-ДА’?

— Я попрошу его величество выдать вас замуж.

Картина «день карпа». Леди, словно тот самый карп, хлопала плавниками, жабрами и глазами. Кажется, такого она не ожидала. Джее ухмыльнулся — и добил, жестко и расчетливо:

— У меня есть знакомый лэйр, он как раз ищет себе супругу. У него очень милое поместье на границе, доход, правда, небольшой...

Слезы хлынули так, что Джерисон даже испугался. Что там супруга говорила про обезвоживание? Сколько воды может потерять человек — и не умереть?

Или женщина — это не человек?

Хм!

Это лучше не говорить при супруге. Но слезы лились и лились, Джесу аж любопытно стало — сколько это продлится?

Оказалось, недолго. Леди Сейнель поняла, что слезы не помогают, вытерла щеки и пошла в атаку.

— Как вы — ВЫ! — можете предлагать мне такое. Вы... а я... а вы...

Смысл всхлипов в этот раз сводился к тому, что Джерисон — лучший мужчина на свете. И леди полюбила его с первого взгляда. Никогда она не видела никого столь красивого, умного, тонко чувствующего...

Джерисон был полностью согласен — он просто чудо. Приятно, когда тебя оценили по достоинству. Другой вопрос, что восхищение может быть только платоническим, изменять жене Джее не собирался, а леди напирала все активнее.

Ей-ей. Э, еще немного, и Джее ощутил бы себя прижатой в углу служаночкой. Но тут, на его счастье, в дверь постучали.

Леди Сейнель задергалась, а Джее с удовольствием рявкнул:

— Не заперто!

И в комнату вошел его величество.

— Джее, ты... не помешал?

— Ничуть. Леди жаловалась, что не может найти супруга, — отрапортовал Джее.

— Неужели? — заинтересовался Ричард.

Леди поняла, что попала — и спаслась бегством. Быстро и качественно. Вскочила, поклонилась — и метнулась за дверь. Только ветер по комнате пронесся...

— И что надо было леди? — прищурился Ричард.

— Я так полагаю — меня, — Джее устроился в отвоеванном кресле. — Проходи, садись.

— Что за вино пьем? О, «Золото Ханганата»?

— Угощайся. Там еще орехи на столе...

— Вот верноподданный, ничего ему для короля не жалко.

Джее послал Ричарду улыбку.

— Разумеется, ваше величество.

— Тебя — это в смысле? — Ричард сделал неприличный жест.

— Да, в том самом смысле, — согласился Джее. — а вот причины неубедительные.

— И какие же?

— Уверяет, что любит, жить без меня не может...

— Да, ты прав, — согласился Ричард. — Крайне неубедительно.

Джее фыркнул. Хорошо не в бокал, разливать такое вино — уже кощунственно.

— Нехорошее что-то творится. За мной гоняется эта драная кошка, за моей женой — авестерский кобель. Рик, прими меры?

— Обещаю.

И его величество лихо осушил кубок.

ГЛАВА 6

— Что случилось, Анжи?

Бран Гардрен застал супругу... не в слезах, но Анжелина была расстроена. И личико грустное, и улыбка словно бы вымученная, и радость...

Радость — настоящая. И любовь в ее глазах тоже настоящая.

А вот маленькие морщинки в уголках тех же глаз — привнесенные. И хотелось бы знать — кто посмел расстроить его жену?

А обманывать Брана было бесполезно.

Анжелина помялась немного — и призналась

— Джолиэтт приезжала.

— И что случилось? — допытывался Бран.

Супруга вздохнула.

А что тут скажешь? Что случилось? Как объяснить?

Когда сестра, вся такая очаровательная, смотрит на тебя...

Она сказала что-то такое?

Нет, она ничего не сказала.

Потрепала по голове Иана, улыбнулась Хильде, подарила погремушку малышу... нет, Анжелина ее не дала, она пока еще слишком тяжелая, да и не знает маленький, для чего это нужно.

Но-

Взгляд, интонация...–

Анжелина чувствовала себя неуютно в присутствии сестры. Неуютно, нехорошо...

— Мы были так близки раньше. А сейчас... нет, сейчас ничего не осталось.

— Попроси ее пока не приезжать.

— Я не могу, родной мой. Джоли так несчастна...

Бран пожал плечами. Он не любил этот жест, привлекавший внимание к горбу, но рядом с Анжелиной...

Никто другой не смотрел на него такими глазами. Анжелина его любила, и ей было безразлично все остальное. Будь у него три горба — и тогда бы она смотрела точно так же.

— Я поговорю с ее супругом, — нашел решение Бран.

— Зачем?

— А он поговорит со своей супругой. Еще лучше — сделает ее беременной, — предложил Бран.

На самом деле поговорить с Джолиэтт собирался он сам. Но Анжелине об этом знать не обязательно.

Никто. Не смеет. Огорчать. Его жену.

Никто.

Или... или это крайне плохо закончится. Для Джолиэтт, конечно.

Бран подумал немного, потом решил для начала поговорить с Лилиан Иртон, а потом уж и с ее высочеством. Чтобы точно не наломать дров.

В любом случае, Анжелина — его жена. И он никому не позволит ее огорчать. Даже родной сестре.

Танец...

Прекрасный смертельный танец.

Нож касается белой кожи, и та расцветает алыми цветами. Алые розы крови на полу, на одежде, на стенах, на губах...

Алые розы крови...

Человек наслаждается каждой минутой, каждой секундой происходящего. Он легко движется, играет ножом... на нижнем белье кровь — алая. Потом она потемнеет и побуреет, но это потом, потом...

Белье все равно никто стирать не будет, его просто сожгут в камине.

— Умоляю!!! Помилуйте!!!

Они всегда умоляют. Это так скучно...

Нож касается кожи в очередной раз.

Удар, еще удар...

Эта — крепкая. И держится долго... человек чувствует себя все лучше и лучше. По мере того, как девушка лишается сил, он словно наливается мощью и энергией. Впитывает в себя уходящую чужую жизнь, насыщается ей, словно пиявка кровью...

Смакует каждую минуту...

Наконец-то — излом.

Забилась в угол, скулит, поняла, что пощады не будет... Надо добить.

Сломанные игрушки надо доламывать, и никак иначе.

Человек подходит вплотную, чтобы нанести удар милосердия. И вдруг...

Одно движение.

Женщина из угла буквально кидается на своего врага. Она все поставила на этот порыв... и ей удалось бы, но — не повезло. Человек очень удачно держало кинжал, да так, что тупая стерва на него сразу и напоролась. И закономерно отдала богу душу.

Рука цепляет красивое породистое лицо, падает, бессильно...

Дрянь!

Человек едва сдерживает гнев. Из царапины на щеке вытекает капля крови... лицо!

Сука!!!

Человек впадает в ярость, и ругаясь черными словами, принимается пинать уже безжизненное тело. Что ж.

Именно этой девушке повезло.

Она боролась до последнего, она достала врага, она умерла мгновенное, но успела поверить в свою победу.

Много это или мало?

Сложно сказать.

Человек пнул тело еще несколько раз, и принялся отрезать сувениры на память.

Гадина! Она могла изуродовать ему лицо...

Ничтожество! Быдло...

Ругательства помогали, но царапина все равно болела. Увы...

❖ # ❖

— Джее, я должна тебе кое-что сказать.

— Да, родная?

Джее покрепче обнял жену. Они лежали рядом, на кровати, и ветерок овевал их обнаженные тела. Лиля накинула сверху шаль, но так, скорее, чтобы не простыть.

— У нас будет ребенок.

Джее на миг замер.

Потом повернул голову к жене и медленно, очень медленно коснулся губами ее губ.

Поцелуй затянулся надолго.

— Ты уверена?

— Свое тело я знаю. У меня пока задержка, но все остальное совпадает с первым разом. Скорее всего, это опять мальчик.

— Лилиан!

Джее буквально светился собственным светом. Сунь ему в рот лампочку — энергии на год хватило бы. Лиля улыбнулась ему.

— Надеюсь, ты не разочарован?

— Я счастлив. Ты у меня самая замечательная.

— Думаю, Мири будет рада новому братику. И Роман с Джейкобом, и Джайс...

— Не сомневаюсь! Я так рад, Лилиан. Если б ты знала, как я рад.

— Я догадываюсь, — подсмеиваться над мужем Лилиан не хотелось. — Я тоже счастлива.

Рука погладила пока еще плоский живот. Джее наклонился и прижался к нему губами.

— Ты чудо. Лилиан, я столько книг прочел, столько поэм, и понимаю, что не могу сказать тебе о своей любви. Нет таких слов, не придумали их...

— Придумали. Я люблю тебя.

— Нет. Я тебя не люблю. Я живу тобой, дышу тобой... ты — мое сердце.

Лиля прикусила губу.

А потом нежно взяла в ладони лицо супруга. Она не ожидала от него таких чувств, но...

Вот — случилось. И ей было даже чуточку стыдно, что она не может сказать нечто такое с подобной уверенностью. Но...

' — Без тебя моя жизнь была бы совсем иной. Я знаю... и не хотела бы жить в мире, в котором нет тебя. Ты самый лучший, самый чудесный муж, которого может только пожелать любая женщина. Ты — моя воплощенная мечта.

Вранье?

В какой-то степени. Но Джерисон услышал то, что хотел слышать. Так легко осчастливить влюбленных людей. Так просто... не надо с ними спорить — и все.

Но Лиля и не лгала.

Волей судьбы, в этом мире она оказалась связана с графом Иртон. И не жалеет.

Любит ли она его так, как Лешку?–

Нет. С Алексеем они были одной душой на двоих, одним разумом, одним сердцем. Ее как напополам разорвали, и одну половинку в другом мире оставили. С Джерисо- ном у нее так никогда не будет, просто потому, что они из разных миров и времен. Но то, что будет...

Она будет жить рядом с Джесом, будет рожать ему детей, любить их всех, будет защищать свою семью — если надо, то и против всего мира. Она умрет за них и будет счастлива.

Много это или мало?

Как для Лилиан, вполне достаточно. А красивые слова оставим поэтам, им по должности положено.

— Джее...

— Лилиан...

Долгий поцелуй. Путешествие рук...

— Нам пока еще можно?

— Да. Но медленно и печально.

Джерисон рассмеялся, потом сделал возвышенное и очень печальное лицо — и приступил к собственно, действию. Пока еще можно.

Библиотека.

Она же — рабочий кабинет. Большой письменный стол, рядом столик поменьше — для бумаг, полки с книгами вдоль стен, у окна кресло для отдыха, рядом с ним маленький поставец для бутылок и кубков...

Тони стоял, опираясь на большой стол, леди Сейнель стояла напротив. Сесть ей мужчина не предложил, но и самому сидеть, пока дама стоит — моветон. Пришлось стоять обоим участникам беседы. И разговор получался тяжелый...

Леди Ирида опустила глаза.

Она только что отчиталась Энтони по визиту к графу Иртон. И развела руками.–

— Бесполезно. Я только что не бросалась на него...

— Может, и стоило броситься? — прищурился Энтони.

Леди Ирида вспомнила все, что вытворяла. Вздохнула, -но не покраснела. И покачала головой.

— Бесполезно. Другому половины хватило бы, чтобы меня на ковер завалить, а тут... нет, это все бессмысленно.

Тони прищурился.

— Вы недостаточно старались, леди Сейнель. И я...

— Рискнете сообщить об этом его величеству? — прищурилась Ирида. Вот уж чего она не собиралась делать — так это служить козой отпущения.

Тони гадко усмехнулся.

— Почему нет? Вы могли соблазнить графа Иртон, после этого я сообщаю обо всем его супруге — и дело сделано.

— А вы могли соблазнить графиню Иртон. Получилось? — парировала леди.

Тони помрачнел.

— Не получилось, — торжествующе заключила леди. — И не получится. Ни у меня, ни у вас. А начнете жаловаться на меня, я нажалуюсь на вас, так-то!

Энтони посмотрел на любовницу, подумал, что она действительно нажалуется — и чуть сдал назад.

— Ладно. Все мы нервничаем... его точно не удастся соблазнить?

— С тем же успехом можно статую Альдоная совращать, — отрезала леди Сейнель.

— Леди...

— Я не нужна графу Иртон. Будь его жена беременна, к примеру, если бы его не подпускали к бабе несколько месяцев и требовалось бы облегчиться... тогда — возможно. А сейчас все это бесполезно.

Энтони вздохнул. Уселся в кресло у окна, потер руками виски...–

— Ладно. Леди Сейнель, идите. Я еще посижу, подумаю...

Леди мгновенно воспользовалась разрешением и исчезла. Тони налил себе вина в кубок и принялся медленно смаковать, глядя в окно.

Посмотрим правде в глаза — задание он проваливает.

Его послали сюда мирно вывезти из страны графиню Иртон.

Поссорить ее с мужем — не удалось.

Спровоцировать графиню или ее супруга на измену — не удалось.

Воздействовать на падчерицу графини — не удалось.

К детям и подступаться боязно, там полон двор вир- ман... счастье уж, что мальчишку, который кинул отравленное мясо, хоть и поймали, но ничего из него не вытряхнули. Не видел он заказчика в лицо.

Подозревать могут, но доказательств нет.

Есть возможность воздействия?

Нет.

Значит, остается только силовое решение проблемы.

Тони вздохнул, посидел еще минут двадцать, перебирая все возможные вероятности, и отправился к Альдену. Если уж уходить с шумом и грохотом, надо хотя бы скорректировать свои планы. И согласовать их, обязательно.

Хотя так и так, Тони был уверен, что Альдену это не понравится. Ему и самому не нравилось, но куда деваться?

Лилиан Иртон не оставила ему другого выхода.

«

— Энтони, вы не в своём уме.

Тони развел руками, выразительно глядя на посла.

Горацио Альден был хмур и невесел, и понятно, почему. Но полномочия-то были у Тони, а победителей не судят.

— Горацио, у меня нет выбора.

— Это у вас-то? Вы лучше скажите, что не старались... Тони нахмурился.

— Горацио, я здесь уже три месяца. Я слово вам даю, я ни за одной женщиной столько не бегал.

Альден фыркнул.

В душе-то он посмеивался над красавчиком, который неожиданно получил отпор. А так тебя!

Привык, что все бабы твои?

Ан нет! Нашлась и такая, для которой ты просто пыль под ногами. Ты перед ней на задних лапках пляшешь, а она тебя в упор не замечает, разве что старается мужа не провоцировать.

И то...

— Верно. Его величество уже выговаривал мне за ваше... гм-м... усердие.

Тони скрипнул зубами.

Усердие!

Букеты возвращались в посольство, драгоценности тоже, ативернцы откровенно посмеивались над его усилиями, а после того, что сделала маленькая мерзавка, падчерица герцогини, за спиной шушукались вдвое громче.

В лицо ничего не говорили, нет, но...

Разве от этого легче?

Тони оставалось лишь скрипеть зубами. Сделать он не мог ровным счетом ничего, даже вызвать на дуэль графа Иртон — после запрета Ричарда это было невозможно.

И трусом не обзовешь, все видели, что для Джерисона это такая же неожиданность, как и для него.

А вот для его жены...

Умная гадина.

Других слов Тони и подобрать не мог.

Иногда он просто мечтал оказаться с Лилиан Иртон в одной постели, чтобы эта стерва стала податливой, как глина, а иногда — мечтал свернуть ей шею.

Увы, мечты оставались недостижимы.

Выход был только один.

— Альден, я бы не попросил о подобном, но у меня нет выбора. Если я ее не привезу, его величество будет очень недоволен.

— А если вы ее привезете — в цепях? Его величество будет счастлив?

— Ну... по крайней мере, поручение будет выполнено. А убедить Лилиан Иртон сотрудничать будет уже несложно. Она все-таки женщина. Здесь она под защитой короля и супруга, а оставшись в одиночестве она быстро запаникует, растеряется...

Посол посмотрел с сомнением. Он-то жил здесь уже не первый год, и прекрасно помнил, как Лилиан Иртон появилась при дворе.

Помнил ее подарки королю и принцессам, знал, хотя и в самых общих чертах про историю в Уэльстере...

Запаникует?

Растеряется?

Не тот человек, уж поверьте. Совершенно не тот.

Но выбора у Альдена нет. Он и так не в милости у короля, а если Лофрейн отпишет его величеству, что посол вставлял палки в колеса....

— Лофрейн, я правильно понимаю? Вам нужно зафрахтовать корабль. Причем — не авестерский, чтобы его никто не связал с нами, но надежный. Вам нужно найти отряд наемников, чтобы они похитили для вас графиню Иртон. При этом поляжет минимум треть отряда, ведь в охране графини все вирмане, а эти вояки сдаваться не умеют. Нужно будет замести следы, ведущие к вам и дать вам время сбежать... я правильно формулирую?

— Вы как всегда точны в формулировках, Альден.

— А вы понимаете, что это может быть началом войны? Энтони вздохнул.

— Значит, надо сделать так, чтобы нас не заподозрили.

— Это безумие.

— Альден, у меня нет выбора. И у вас его тоже нет. Альден задумался.

— Дайте мне время, Лофрейн. Хотя бы месяц.

— Боюсь, у нас нет этого месяца. Графиня упоминала, что хочет уехать в Иртон.

— А не проще ее похитить оттуда?

— Не проще. Иртон сейчас кишит вирманами, и там придется подниматься по Ирте... нет, я думал над этим. Бесполезное занятие. Столько шума будет, что уж точно придется войну объявлять. Король нам не простит.

Альден хмыкнул.

Самое обидное, что Лофрейн был прав.

Опростоволосится он, а не простят им обоим. Есть два вида посла — есть посол, а есть посол в... Или на...

Вот, если Лофрейн пролетит со своим заданием, быть Альден послом на...

Лорис?

Лорис еще раем покажется, все ж там люди живут. А с Энтора станется законопатить Альдена куда поглубже и запретить выезжать.

А жить как?

Родное поместье не то, чтобы вконец разваливалось и ветшало, но и доходов пока особых не приносило, Альден бился, стараясь его поднять, и послом это было легче сделать. Определенно.

Итак, требовалось разобраться с похищением ее сиятельства.

Если фрахт корабля не составлял для Альдена никаких трудностей, то вот с наемниками придется попотеть.

— Придется нанимать последнее отребье... шваль...

— Деньги есть.

— Деньги — полбеды, главное, чтобы нас с ними не связали. Они вырезают охрану графини, вы подхватываете женщину — и на корабль.

Тони задумался.

— Это возможно... Я уже думал — смотри, Альден, Лилиан Иртон каждый день... практически каждый день ездит в замок Тараль. Если встретить ее вот здесь, — палец барона уткнулся в точку на карте — здесь достаточно далеко от замка и от города, есть небольшой перелесок, так что в самый раз. Устроим засаду, пока наемники будут резаться с вирманами, я схвачу графиню — и вот сюда. Если корабль нас будет ждать вот здесь...

— Это можно устроить, — кивнул Альден, приглядевшись к карте.

— Давай устраивать.

Горацио Альден вздохнул и попробовал еще раз.

— Тони, подумай. Может, проще ее опоить, подстроить что-то...

— Было бы проще! Она ничего не ест и не пьет вне дома.

На самом деле Лиля просто ничего не ела и не пила по другой причине. Легкий токсикоз, знаете ли. Ничего не хотелось.

Она и в прошлый раз, первые два месяца, считай, голодала. Вот не тянуло ее на еду, и все тут. А малосольные огурчики пришлись ко двору.

Огурчики она грызла дома. А во дворце их как-то не подавали. Все остальное же...

Ви^о? Исключено. Пищу не хочется, что остается?

Да ничего.

Тони об этом не знал, да и знал бы — на результат это никак не повлияло бы. Увы....

— Совсем ничего?

— Вообще ничего. Ни крошки, ни капли, сам понаблюдай.–

Горацио хмыкнул. Припомнил кое-что и сделал неправильный вывод.

— Может быть. Несколько лет назад графа Иртон отравили. Его едва спас Тахир дан Дашшар, но два раза чудеса не повторяются.

— Думаешь, она тоже боится?

— Кто этих баб разберет?

— Логично. Итак, отряд...

Мужчины принялись планировать похищение. Их ждали несколько дней напряженной работы.

Украсть-то женщину можно. А вот сделать это так, чтобы не оставить следов, не спровоцировать войну, не...

Вот где задача. И как все задачи, она требовала решения.

Бран Гардрен холодно смотрел на свояченицу.

Джолиэтт...

Герцогиня была очаровательна.

Светлые волосы такие же, как у Анжелины, серые глаза, такие же, как и у его супруги, вообще девушки были весьма похожи. Глаза, носы, волосы... даже телосложение.

И все же, на взгляд Брана, перепутать их мог только слепой.

Его Анжи — светлая, солнечная, искренняя и страстная. И Джолиэтт. Чутьем хищника Бран ощущал нечто...

Он не знал, что именно, и как это назвать, но у жреца Хо- лоша, в присутствии Джолиэтт, напрягалось нечто внутри...

Ему НЕ НРАВИЛАСЬ эта женщина.

Копия Анжелины?

Да кто их может спутать? Они же совсем разные! Совсем — совсем...

И розовое платье не украшало Джолиэтт. Женщина казалась в нем нежной, наивной, утонченной, хрупкой и тре–петной, словно весенняя роза. Но Брану она ужасно не нравилась.

Отвращение Чудовища — к красавице? На фоне герцогини Бран казался уродливой темной кляксой в своем простом черном костюме, но ведь и Анжелина тоже красива.

Нет, здесь что-то другое. Что-то неправильное...

— Герцогиня.

Брану решительно не нравилась Джолиэтт.

— Граф...

И легкая улыбка.

Джолиэтт подчеркивала, что Бран ей не ровня. Но... Бран тоже так считал. Только в свою сторону.

Он — жрец Холоша и Глава клана, и какая-то девчонка, будь она хоть трижды принцессой? И кто тут сильнее?

Явно — он.

Джолиэтт это понимала, потому что улыбка стала еще надменнее. Но съязвить ей Бран не дал.

— Герцогиня, вы расстроили мою жену.

Тонкие брови взлетели вверх.

-Я?

— Вы. После вашего ухода, Анжелина была не в духе. Это — недопустимо.

— Да неужели?

Бран даже бровью не повел в ответ на иронию. Видал он хищников и пострашнее.

— Если это повторится еще раз — я вынужден буду ограничить ваши визиты. И они будут проходить только в моем присутствии.

-ЧЛ'О!?

Джолиэтт вскочила так, что едва не перевернула стул.

— Что ты себе позволяешь, вирманин?!

Бран не шелохнулся. Как сидел за столом, так и продолжал сидеть, и лишь улыбка его не предвещала ничего хорошего любому, кто вздумает напасть. Словом ли, делом...–

— Я защищаю свою семью. Анжи — моя жена, она недавно родила, и я не хочу, чтобы она переживала. Это понятно, герцогиня?

— Анжелина — моя сестра!

— Поэтому я не запрещаю вам приезжать, ваша светлость. Но еще раз прошу — Бран подчеркнул это слово голосом так, что стало ясно, это не просьба, это приказ. — Умерьте вашу страсть к жалобам и поучениям.

Джолиэтт прищурилась.

— Откуда ты знаешь, о чем мы говорим?

— Анжи мне все рассказала.

— Не верю! Подслушиваешь?! Да?!

Бран покачал головой. Свояченица ему активно не нравилась. Но выкидывать на улицу герцогиню, да еще сестру жены...

На Бирме он сделал бы проще. Поговорил с мужем Джолиэтт и попросил внятно объяснить бабе, что за языком и приглядывать надо. И придерживать его. На привязи.

Здесь же...

— Мне нет нужды подслушивать.

— Да неужели? Ты просто ревнуешь Анжи! Знаешь, что ее недостоин.

Бран улыбнулся.

Шпилька прошла впустую. Недостоин?

Он не Анжелины недостоин, а вот такого, обычного человеческого счастья. Чтобы любимая и любящая женщина, дом, дети... кто бы понимал, насколько это много! Как это важно и нужно!

Но если уж Холош подарил своему слуге такие минуты счастья, Бран ни единой не выпустит. Будет держать, как дракон — свое золото. Будет считать их, перебирать, словно драгоценные камни...

Его можно убить.

А его счастье — нет.–

Он все сделает, чтобы защитить свою семью.

Солжет, украдет, убьет, умрет... все равно без них ему жизнь не в радость будет. Проще уж с Холошем договориться.

Так что Джолиэтт наткнулась на его улыбку, словно на клинок.

— Я знаю, чего я достоин, герцогиня. А вы знаете, что заслужили вы?

Джолиэтт приподнялась на креслом, словно готовая кинуться ядовитая змея. И зашипела почти так же.

Но жреца Холоша змеями было не запугать, видали мы гадюк поядовитее.

— Ты на что намекаешь?

— Не намекаю, герцогиня. Я еще раз прошу вас — умерьте свой пыл. Или...

— Или — что? Пожалуешься Анжи?

— Нет, — просто ответил Бран. — Сделаю так, что вы уедете в поместье. Надолго.

— Да неужели?

Бран насмешливо улыбнулся.

Он мог это устроить. Он и что похуже отлично мог устроить, и Джолиэтт это поняла. И зашипела вовсе уж бешено, едва ли не с пеной на губах.

Таких розовых и нежных.

Таких отвратительных сейчас, словно с них вместо фраз срывались и падали на пол живые жабы.

— Ты! Влез в нашу семью, обманул сестру...

Для Б{>ана не было новостью, что принцесса его недолюбливает, но такой ненависти... пожалуй, что и правда — ненависти, он просто не ожидал.

Ну и пусть! С него не убудет!

Бран пожал плечами, словно стряхивая горечь, накрывшую его серым пылевым облаком — и подвел итог.

— Вы не будете расстраивать сестру. Ваша светлость.

Джолиэтт попробовала еще раз топнуть ногой, но поняла, что это не возымеет никакого действия, и сдулась.

— Думаешь, она будет с тобой счастлива?

- — Уже счастлива.

— Это просто угар. А потом, когда все пройдет... да что у вас может быть общего?

Бран мечтательно улыбнулся.

Он знал, что у них может-быть общего.

Тихий вечер у камина. Дети играют на большой медвежьей шкуре, Анжелина плетет кружево, то и дело сбиваясь с ритма, он читает вслух поэму из свитка, они спорят над какими-то моментами, смеются вместе, переглядываются, иногда мимолетно касаются друг друга...

Что у них может быть общего?

Семья. Любовь. Счастье...

Бран вовсе не безграмотный серв, а Анжелина оценила его желание идти вперед, интерес ко всему новому, стремление учиться всю жизнь...

Она и сама училась рядом с ним. Им было о чем говорить, они интересовались одним и тем же... Бран знал, что это не пройдет. Страсть — песок и ветер размечет его по свету.

Любовь — прочная стена, за которой ветер может яриться и реветь, но ему ничего не поможет.

— герцогиня, давайте закончим этот разговор. Вы меня слышали, а я вас понял.

Джолиэтт вылетела из кабинета, хлопнув дверью о косяк.

Бран нахмурился,-и отправился в замок Тараль. Ему надо было кое-что забрать у знакомых.

* * *

— Анжи, милая...

— Бран!–

При виде солнечной улыбки любимой женщины, Бран снова убедился, что все сделал правильно.

— Это — тебе.

— О, Бран!!! Какая прелесть!!!

В руках у мужчины копошились два симпатичных живых комочка. Черный с белыми пятнами — и чисто белый. Бирманские сторожевые. Недавно сука ощенилась, как раз пришло время щенят от соска отнимать...

— Один тебе, второй нашему сыну. Пусть растут вместе?

Анжелина просияла и Бран получил поцелуй.

— Ты самый замечательный муж на свете!

— Знаю... а тебе теперь предстоит воспитывать троих.

— Троих я и раньше воспитывала. Тогда уж пятерых, — рассмеялась Анжелина. — Даже больше, считая собак Иана и Хильды.

Дети получили своих щенков еще полгода назад. От Ляли, между прочим, и Нанука. Такая вот родня по собачьей линии.

Иан назвал своего щенка — Шторм и воспитывал из него свирепого пса... как получалось. Пока пес ходил за ним следом, спал с ним, ел с ним, купался...

Бран не возражал.

Возражали няньки Хильды, которая во всем подражала старшему брату, и скандалила, требуя «исиа...», то есть — песика.

Анжелина только смеялась.

А пусть!

В доме, где есть дети, должны быть и животные. Обязаны. Только тогда из детей вырастают люди, когда им есть о ком заботится, кого опекать, учить, любить, когда они понимают, что другому тоже бывает больно...

Анжелина посмотрела на щенков.

И который ее? А который — сына?

Они оба были такие обаятельные...–

Щенки переглянулись — и решили сами. Белый щенок направился по одеялу прямиком к Анжелине. Сел, тявкнул, смешно запутался лапками, почти упал набок, опять сел — и с горя написал. Прямо, где сидел.

Анжелина рассмеялась.

— О, Бран!

— Как ты назовешь этого нахаленка?

— Снежок, конечно. Он так на него похож!

— Хорошее имя. Атам, глядишь, и в Снега вырастет.

— Я помню, какого размера Ляля и Нанук. Конечно, вырастет.

Анжелина позвонила слугам, чтобы те развернули деятельность по уборке и сжала пальцы мужа.

— Спасибо.

Бран поцеловал ей руку.

— Моя принцесса.

Как хорошо, когда рядом есть любимый человек! Как же это здорово!

♦ ♦ ♦

Дом Иртонов. Спальня хозяев. И сами хозяева, которые вовсе не спят. Джее и Лилиан усиленно пытались найти компромисс. Получалось плоховато.

— Лилиан, ты уверена, что хочешь ехать?

— Да, конечно! Джее, я просто беременна, я не больна. Джее вздохнул.

— Лиля, солнышко, тогда хотя бы возьми повозку.

Лиля сморщила нос.

— Джее, я не хочу!

— Ли-ли-ан.

Когда супруг начинал говорить таким тоном, Лиля предпочитала не спорить. Можно пробиться сквозь стену, можно поспорить, можно настоять на своем, но если это не принципиальный вопрос?–

Да, ей безумно не нравятся местные кареты. О рессорах тут и не знали, и не думали.

Да, она предпочитает Лидарха.

Но если уж супруг просит... потерпит она какое-то время.

Потерпит.

Поездит в ландо, ничего страшного. Все равно потом пересаживаться придется. Верховая езда — чудесное занятие, но для беременных не слишком полезна. Так что.... Месяцем раньше, месяцем позже...

В этот раз Джерисон хотя бы не пытается запереть ее дома на весь срок беременности. Вот прошлый раз, в первую беременность между ними такие скандалы гремели!

Джее никак не мог привыкнуть, что беременная женщина — сродни боевому слону. Этакая неудержимая и неостановимая сила. И достаточно громоздкая, да.

Конечно, большинство медиков заклевали бы Лилиан, и были бы в чем-то правы, но...

Аля твердо знала истину, которую преподала ей мать.

Если женщина здорова, если плод здоров, он легко носится и легко рожается. Кстати, неважно, идет он ногами или головой, все равно роды будут легкие.

Если у женщины проблемы — тогда да. Тогда начинается угроза выкидыша, начинается эксикоз, начинается эклампсия и куча других неприятных слов. А если мать и плод здоровы — беременную можно за ноги на Эйфелевой башне подвешивать. И не чихнет, и родит нормально.

Лилиан считала себя здоровой, и первая же беременность это подтвердила. Носилась она все десять месяцев, как в попу раненая рысь, и успевала все отлично.

Чуток подташнивало?

И что? Не лопай все подряд и будет тебе счастье. А если еще и чай с лимоном добавить — так счастья вдвое будет.–

Отеки появлялись?

Тоже не новость, они у восьмидесяти процентов женщин появляются, никто не помер. Главное следить и ограничивать себя. А то понятное дело, если лопать одни соле- • ные огурчики да запивать газировкой, тут и мышь до размеров слона разнесет. Лиля за рационом следила, и проблем практически не было.

Вторую беременность она намеревалась делать то же самое. А что?

Она молода, здорова, родила сама, родила достаточно легко, без порывов и последствий, промежуток между родами больше двух лет.

И?

Вполне можно беременеть и рожать второй раз, она восстановилась. Восстановилась настолько, что перестала хомячить всю простоквашу в пределах досягаемости.

Хотелось.

Не молоко, не творог (впрочем, из творога она приказывала делать запеканку), а именно сквашенное молоко. Простоквашу. Она до двух литров выпивала в день пока носила ребенка, кормила ребенка...

Кто бы там что ни говорил, как бы не пытались объяснить, что молоко вредно, что кальций усваивается плохо...

Но зубы-то у Лилиан были свои?

Значит, все правильно. Организм состоит из тела и сознания, так вот. Тело часто бывает умнее сознания. Человек еще думает, а тело действует. Требует, просит, и получив просимое, прекрасно распоряжается строительным материалом. Надо только себя слушать. И отличать желания тела от желаний мозга.

В чем разница?

Если хочется молока — может, и правда не хватает кальция.

А если идешь мимо рекламы газировки, и тебе внезапно хочется газировки — надо задуматься, это шуточки желудка или рекламы?

Впрочем, в этом мире газировка пока была неизвестна. Лиля жалела об одном.

Ездила она когда-то в Абрау-Дюрсо, и видела, как производится шампанское вино. Ладно, не из провинции Шампань, но игристое, с пузырьками...

Им даже рассказывали. Но запустить производственный процесс?

Нет, этого Лиля не смогла бы никогда. А жаль, очень жаль.

— Я поеду в ландо, дорогой.

Джее поцеловал супругу.

— Ты у меня чудо, родная.

— Не ты, а мы. Меня же теперь двое...

Джее улыбнулся — и поцеловал супругу в животик, пока еще плоский и подтянутый.

— Вы у меня — чудо.

« # #

Убийца метался по комнате.

Им владела рассудочная ледяная ярость.

Да как он...

Как эта мразь посмела?!

Он, он...

В угол полетела роскошная ваза. Потом вторая, за ней чернцльница, письменный прибор из дорогого лазурита — убийца разносил кабинет...

— Что с тобой?

Ответить не получилось — горло свело гневной судорогой. Но вошедшему и не нужен был ответ.

— Опять накрывает?

Кивок.

— Хорошо, поехали.

- Куда?

— Подберем тебе кого-нибудь...

-Где?

— Сегодня аукцион в борделе. Оденься так, чтобы тебя не узнали...

— Ты — возьмешь — меня — в бордель?

— Оденься так, чтобы тебя не узнали. Ты выберешь себе... игрушку.

— С-спасибо...

— Я жду в карете.

Убийца опрометью вылетел из кабинета и бросился переодеваться. Плащ с капюшоном, маска, темная неприметная одежда...

Да, ему нужна игрушка!

Ему. \

Нужна.

Чья-то смерть.

Нужно, чтобы по пальцам текла кровь, нужно ощутить чей-то последний вздох, нужно...

Эта гадина!

Гр-р-р-р-р!

Убийца остановился. Вдохнул, выдохнул, попытался успокоиться.

Скоро, совсем скоро сжигающее его пламя будет залито чужой кровью. Скорее бы...

* * «

В посольстве Авестера беседовали двое.

Уютный кабинет, роскошная обстановка, диваны, двое мужчин сидят, попивая дорогое вино и неторопливо беседуя — со стороны посмотришь, так наиприличнейшие люди! А если прислушаться к содержанию беседы? Это и сделал северный ветерок, ненароком залетевший в окна. Он

был еще молод, и не понимал, что от людей стоит держаться подальше.

— Все готово?

— Да. Корабль стоит под парусами, завтра, или послезавтра... в любой день ты можешь начинать. Людей я нашел, все готово. Тони, ты уверен, что другого выхода нет?

— Рац, я головой за это отвечаю.

Горацио хмыкнул.

И не поспоришь, именно что головой. Он отвечает местом, а Лофрейн жизнью.

Его величество Энтор не простит. Рано или поздно, так или иначе... опала?

Да выдаст его Энтор ативернцам, вот и все. А те постараются на совесть. Никто и не подумает ничего, отравился, бедолага, грибочками...

— Хорошо. Тогда завтра надо пробовать. Чем быстрее, тем лучше.

Горацио пожал плечами.

План они разработали вместе, но осуществлять его предстояло Энтони, и никак иначе. Только Энтони. Сам Горацио в это время будет в другом месте, чтобы его видело возможно большее количество людей.

— Завтра — так завтра. Удачи.

— Да пребудет с нами Альдонай, — кивнул Тони.

Особенно верующим он не был, но вдруг — поможет? Надо бы еще зайти, свечку поставить. Вдруг да пригодится?

Ветер фыркнул, взъерошив волосы людям и бумаги на столе.

Какое лицемерие!

Хотя чего и ждать от этих двуногих? То ли дело — ураганы? ч

* * *

Соли поежилась, обхватила себя руками за плечи. Холодно.

В одной рубашке-то, понятное дело, холодно. Была б ее воля, век бы ее здесь не видели, жила бы она в родном доме и радовалась.

А только и делать нечего.

Когда батя помер, им, конечно, худо стало. И поле обработать некому, и вспахать, и засеять... а уж когда корова померла...

Тут и стало — хоть с сумой по миру иди.

Младшие плачут, мать колотится целый день, а что делать-то?

Корова ж невесть сколько стоит, это какие должны быть деньги....

— Может, все-таки передумаешь?

Тим.

Теткин сын, друг и почти брат, с детства. Именно он и рассказал Соли о такой возможности. Не намекал, нет... просто Тим служил в конюхах у барона Сартре, а барон любил побахвалиться перед приятелями.

А смышленый юноша слушал, запоминал...

Вот и пригодилось сейчас.

Пол леденил босые ноги.

— Нет, Тим. Ты деньги забери и сразу моим передай. Пусть мамка хоть козу купит...

— Хорошо. Соли, ты еще раз подумай. Дам я денег, сколько надо дам....

Соли вздохнула.

Даст, конечно. А только и у тетки семья — сам-десять, им деньги тоже тяжким трудом достаются. Соли отчетливо понимала, если сейчас она не....

К лету вся семья вымрет. Может, старшие еще и будут живы, а младшие точно помрут в зиму. Нет, этого она не допустит. А цена...

А разве цена имеет значение, когда речь идет о жизнях родных и близких? О братиках и сестричках, которым она

рассказывала сказки? О маме, которую все чаще придавливает удушающий кашель?

И если Соли может им помочь, всего лишь...

А, какая разница?

Все одно, все девки через это проходят.

— Соли...

Девушка махнула рукой.

В комнату вошла госпожа Эмма, так эта дама велела к ней обращаться. И при взгляде на даму только слепой не догадался бы, чем госпожа зарабатывает себе на хлебушек с маслом.

Крашеные волосы, броская раскраска на лице, дорогое платье, но с таким низким вырезом, что все прелести едва ли не наружу вываливаются. Драгоценности, изящные туфли, кружева, но все это какое-то... словно липкое. Пятнами покрытое, неприятное... Соли было гадко дотрагиваться до госпожи Эммы. Но дальше точно не будет проще, так что девушка давила свою неприязнь, как прыщи на лице.

— Готова, девочка?

Ответом бандерше был кивок светловолосой голоски.

Баба с удовольствием осмотрела Соли еще раз. И родится же такое в крестьянской семейке? Наверняка, кто-то из ее бабок погулял с аристократом.

Девочка вся тоненькая, волосы светлые, глаза голубые, наивные... кому-то сегодня повезет.

— Помнишь все?

Ответом — испуганный кивок.

— Стоишь, по приказу поворачиваешься, раздеваешься, делишь что скажут, не орешь, не плачешь... деньги отдам твоему брату, моя ровно половина.

— Да, госпожа Эмма.

— Так и отвечаешь.

— Да, госпожа Эмма.

Бандерша хмыкнула.

Да, хороша...

Ее бы воля, она бы не стала отдавать половину честно заработанных денег. Но... лучше в первый раз не жульничать, тогда больше получишь. Если у этой девки сестры есть, или еще какие родственницы, грех не воспользоваться. А если она расскажет, что ее обманули...

Да и парень не промах, его на улице друзья ждут. Избить и деньги отобрать не выйдет. Ну и ладно, ей и так много достанется.

Госпожа Эмма кивнула и вышла вон.

Аукцион начался.

# #

Да, есть и такое в столице.

Есть бордели, есть и аукционы. И высокородные господа могут купить себе любовницу. На ночь, на две, на месяц, на год — это уж по их выбору.

Такие аукционы и проводила госпожа Эмма.

Вот и сегодня...

_ На сцену она выплыла с видом королевы, и сразу же завладела вниманием всех присутствующих.

— Дамы и господа, прошу минуту вашего внимания. Сегодня у нас замечательный лот. Девушка по имени Соли. Девушка, в чем может убедиться каждый желающий, посредством нашего докторуса — или самостоятельно. Итак....

Соли вышла сама.

Страшно было до ужаса, но вышла. И стояла, комкая в ладонях рубаху, разрезанную на спине. Она и не подозревала, как соблазнительно выглядит — в одной рубашке, с венком из белых розочек на светловолосой головке...

Зато это отлично представляли мужчины. По толпе пронесся ропот.

— Начальная цена — двадцать золотых.

Соли едва не ахнула.

Двадцать золотых... Корова! У ее семьи будет корова. И дом можно будет поправить.

— Двадцать пять золотых...

И нанять кого, чтобы поле вспахали...

— Тридцать.

— Тридцать пять золотом.

— Сорок.

Обстановка накалялась.

Госпожа Эмма, дождавшись нужного момента, ловко стащила с Соли рубашку — и девушка осталась стоять на подмостках голая, как палец.

— Шестьдесят...

— Восемьдесят...

— Двести, — перекрыл всех уверенный голос. — И девочка уходит со мной.

Госпожа Эмма прищурилась. Сумма была огромной, но...

— На одну ночь, господин.

— Пятьсот. И она сюда больше не возвращается.

Соли вгляделась туда, откуда раздавался голос.

Две фигуры. Одна высокая и мощная, вторая держится за плечом первой. Наверное, слуга?

Хоть бы этот мужчина оказался не злым. Хоть бы...

— Пятьсот! — согласно кивнула бандерша.

Перед глазами Соли все плыло.

Зал, человеческие лица, свечи...

Мелькнул и исчез Тим. Ему отдадут деньги, это безумное по деревенским меркам количество золота. Ее семья голодать не будет...

Настало время отрабатывать.

Соли послушно спустилась в зал. Кто-то набросил ей плащ на плечи, мужчина взял за руку холодными жестки-

ми пальцами и потянул за собой. Ногам было холодно, но девушка не протестовала.

Нельзя.

Холодные полы сменились камнями мостовой, а потом полом в карете. И только там Соли решилась поднять голову.

Посмотрела на сидящих напротив.

— Господи? Господа...

— Молчи и сиди смирно, — заткнул ее старший.

Маску эти люди не снимали.

Карета тронулась с места. Соли замолчала.

Она послушно молчала, пока карета ехала куда-то, молчала, когда ей приказали выходить, молчала, пока шла по саду.

И только когда оказалась в большой комнате, освещенной множеством свечей, решилась спросить.

— Господин, зачем это?

Комната не походила на место для любовных утех, в борделе Соли показали, как это все может выглядеть.

"Ни кровати, ни игрушек — ничего. Просто очень большой зал, наподобие бального, освещенный свечами. Колонны, мраморный пол — и ничего больше.

Старший покупатель молча вышел за дверь. Младший скинул плащ на пол. Соли открыла рот — она не ожидала увидеть этого человека. Нет, не ожидала...

— А теперь мы с тобой поиграем.

Соли посмотрела на человека, который приближался к ней. Почему в его пальцах переливается ртутью острый кинжал? Длинный, хищный... и почему этот человек так смотрит?

Почему такие страшные у него глаза... как этот кинжал. Альдонай, помоги!

— Поиграем? Но...

Первый удар кинжалом был почти безболезненным. Так, укол...

Соли вскрикнула и отшатнулась прочь.

— Что вы...

Второй удар располосовал ей руку. Третий...

— За что!?

— Потому что я так хочу...

Соли показалось, что это шипит громадная змея. Не человек, нет...

Гадина.

— Я ведь вам зла не сделала!

— И ш-ш-што?!

Удары все учащались. Становились все сильнее...

И в какой-то момент Соли поняла, что ее отсюда не выпустят.

Она здесь умрет.

И что с ней будет дальше? А что будет с ее семьей?

Мама...

Прости, мамочка. Но что могла, я для вас сделала, вы выживете. А я...

Убийца недооценил девушку.

До сих пор ему попадались достаточно изнеженные и хрупкие жертвы, которые быстро теряли силы. Но Соли была из другого материала. Выглядела она хрупкой и воздушной, но в деревне такие не выживают. Поди, поломайся по хозяйству?

Маленькие ручки могли удерживать и ведро с болтушкой для свиней, и строптивую корову...

Мо?ли поднять маленького ребенка или тяжелую вязанку хвороста.

Соли рванулась вперед.

Она целилась в ненавистное красивое лицо убийцы.

Вцепиться!

Выдрать глаза!

И был миг счастья, когда ее ногти проехались по лицу маньяка. Хорошо так проехались, до крови...

Убийца взвыл.

Лезвие кинжала вошло Соли в грудь.

Девушка даже не почувствовала боли, просто осела навзничь, будто из нее все кости вытащили. Стало холоднохолодно, и на миг ей привиделась родная деревня, заснеженный лес, бьющий в лицо ледяной ветер...

Альдонай, прими мою душу.

❖

Убийца пнул девушку ногой.

— Вот тварь! Мерзавка!

Но над телом склонился, и сувениры на память отрезал. Даже с остервенением... ушла, гадина! Еще и ударить попыталась... вот мерзавка! Негодяйка! И ведь не в первый раз уже... что ж это такое? Надо удвоить бдительность.

Дверь открылась. В комнату вошел старший покупатель.

Как ты? Игра уже закончилась?

— Эта мерзавка хотела меня изуродовать.

— М-да... покажи лицо?

Убийца послушно повернулся к свету. Ледяные пальцы взяли его за подбородок, чуть наклонили голову, чтобы было лучше видно.

— Надо чистить. Иначе напухнет.

— Сука! Прикажи выкинуть ее на помойке!

— Как скажешь. А сейчас идем — я позабочусь о твоих ранах.

— Благодарю.

— Идем.

Выйдя из комнаты, мужчина отдал пару приказов.

На помойке?

Пусть будет на помойке.

ГЛАВА 7

Ранее утро, дорога вдоль морского берега...

Лиля сидела в возке.

Править ей тоже не дали, на козлах сидел кучер, но Лиля и не настаивала. Одно дело — управлять Лидархом. Он умный, он умнее многих людей, кстати говоря, даже потеряй она на секунду контроль, даже упади в обморок, умный аварец и остановится, и сделает все, чтобы она не упала.

А эта упряжная скотина?

Что-то Лиля сомневалась в ее высоком интеллекте.

Лошади не дураки, но потеряй ее сиятельство сознание, что возможно на ранних сроках? Хватит ли у лошади ума остановиться?

А если лошадь что-то напугает, и она понесет?

Если ее кто-то укусит?

Если...

Нет уж. Рисковать собой и ребенком Лиля не собиралась. Знаем, плавали.

Удар* отслоение, кровотечение — и год до следующего зачатия, не меньше. Лучше не подвергать организм таким стрессам.

Все же тело уже настроилось на беременность, уже начали вырабатываться гормоны, заработала машина, спрятанная внутри туловища женщины, настраивая ее на «материнский» лад — и тут все это резко и травматически обрывается?

Это не полезно для здоровья.

Кстати, как и аборты, недаром же, после первого аборта женщина потом часто вообще забеременеть не может. И не надо списывать на грехи и волю божью. Оно, может, и есть такое, но чаще все объясняется анатомией. Мы же не лезем чинить часы кипятильником?

А в человеческий, тем более, женский, организм, лезем. Грубо, механически, со своими не всегда аккуратными лапами и инструментами. Вот и получаем черт-те чего.

Но это Лиля уж так ворчала, беззлобно. А так настроение у нее было замечательным.

Коляска катится, Нанук бежит рядом, четверо вирман едут сзади...

Солнышко светит, птицы перекликаются, с моря тянет соленым ветром, и соль оседает на губах...такой привкус — моря.

Думала ли она, что будет жить в такой красоте?

Есть с^ои плюсы и у гужевого транспорта с кучером. На машине она бы пролетела ракетой — ни подышать, ни полюбоваться, ни отдохнуть. А сейчас растеклась по удобному сиденью, балдеет, природой любуется — что еще надо для счастья?

Ничего.

Уметь поймать эти короткие минуты.

Скоро, совсем скоро, появится и замок Тараль...

Все было так замечательно, что, к стыду своему, нападение Лиля просто прошляпила. Из кустов негромко и зловеще свистнули арбалетные стрелы.

Двое вирман упали сразу. Еще одного сбило с лошади и протащило вперед, четвертый успел уклониться, но его достало вторым залпом. Как водится — огнестрел дей-

ственнее меча, особенно если снайпер сидит в засаде. А пистолет у него, или там, арбалет...

Это уже зависит от количества арбалетов.

— Стоять!!! Стоять, б...!!!

На дороге, навстречу коляске, выехали трое всадников в масках.

Лиля на миг замерла.

Что делать, что делать...

Будь она на Лидархе — ловили б ее долго, еще и не поймали бы.

Но коляска!

А фильмы, в которых герой бодро прыгает лошади на спину, обрубает постромки и скачет вперед — забудем сразу.

Упряжная лошадь — не верховая. Разные опции, разное предназначение, цинично говоря, даже если она все это проделает (самое то развлечение для беременной женщины) ее мигом догонят.

Значит... Выход только один.

— Нанук! Дом! Помощь!

Лиля рявкнула так, что кучер взвизгнул и уронил поводья. Их тут же подхватил один из «масочников».

— Осторожно, ты...

Так, убивать ее не хотят. И то радует.

Нанук сиганул в сторону громадным прыжком. В то место, где находился пес, ударило несколько стрел. А Лиля возблагодарила Эрика.

Вирманин лично занимался со щенком, приучая его к командам.

Да,Ч)анук был обожаемым, любимым и избалованным псом. Но — вирманским.

И команды он отлично знал, и выполнял их беспрекословно. Потом он мог посчитаться за глупые приказы, к примеру, сожрать чьи-то сапоги, или нассать под дверь врагу. Но — потом.

А сам приказ хозяйки...

Никогда она раньше так не кричала.

И страх в ее голосе...

Собака — существо сообразительное. И если стреляют, если пахнет болью, кровью и смертью, если хозяйка отдает приказ...

Надо выполнять.

Бросок в сторону — и клыки перехватывают руку невезучего арбалетчика, дробя кисть в осколки. А собака прорывается на волю.

Нанук легко просчитал цепочку.

Враги — врагов много — не справится — надо привести помощь — и рванул к замку Тараль так, что только пыль из-под лап полетела.

В него стреляли,да.

Лиля сжала кулаки и прикусила губу, но...

Нет, не попали.

Оно и понятно, одно дело стрелять в медленно едущего человека, который не ожидает нападения (расслабились за столько-то лет), другое дело — по бегущей собаке. Тем более, бегущей сложным зигзагом, не по дороге, и умело использующей рельеф местности.

Нанук отлично понял, что в него стреляют, и не собирался становиться мишенью.

— Б... шавка... — выругался один из мужчин. И кивнул кучеру. — поводья сюда подай. Осторожно подай, ты... может, и жив останешься.

Лиля медленно кивнула, разрешая сие действие. Что может сделать один парень против десятка бандитов?

Да ничего, разве что умереть героически.

Кучер послушно слез, передал поводья негодяю...и в следующий миг опрокинулся навзничь.

Кинжал в груди красноречиво указывал на причину падения.

Лиля скрипнула зубами.

Ах вы, твари...

— А ну, подвинься, ты, ш... — грязно выругался бандит. И сделал шаг вперед.

Зря.

Лиля не боялась смерти. Не хотела умирать, это верно, но не боялась. Чего ей страшиться — ей, живущей вторую жизнь? Того, что она перейдет в третий мир?

Руки при ней, голова при ней... разберемся!

А потому...

Кинжалы она не убирала никогда.

Ативерна там, Уэльстер... оружие должно быть. А потому...

Клинок вошел туда, куда и направляла его рука медика. Точно в глаз.

Бандит осел навзничь, даже не пискнув.

— Никому не позволено убивать моих людей, — ледяным тоном проинформировала Лиля, не двигаясь с места. А что она еще могла сделать?

Перехватить поводья?

Не получится. Ускакать ей тоже не дадут, равно как и развернуть коляску. Но хоть кого-то она заберет с собой!

На миг все замерло на дороге. А потом...

Командование взял на себя другой бандит.

— Так... графиня, отдайте оружие.

— Возьми, — огрызнулась Лиля.

Еще один кинжал у нее был, и тратить его попусту она не собиралась. Только в размен на чью-то жизнь.

-*Графиня, не заставляйте меня применять силу...

— Попробуй, — что-то знакомое послышалось Лилиан в голосе подонка. — Ты кто вообще? Обзовись?

Шелуха титула спадала, словно и не было ее никогда.

Мужчина спрыгнул с лошади. Сделал шаг, второй, подошел почти вплотную, Лиля изготовилась для удара...

вместо этого мужчина вдруг, словно и ждал такого, что есть силы хлестнул лошадь.

Та дернулась, попробовала взвиться на дыбы, заржала...

Дернулась и коляска. И Лиля была мгновенно выдернута из нее, как морковка с грядки.

Широкий плащ окутал тело, спутал руки...

— Будете вести себя хорошо — поедете верхом. Попытка сопротивления — и переброшу через седло.

— Буду, — процедила Лиля.

За себя она не боялась. Но ребенка после такой прогулки точно не будет.

— Кинжал бросьте.

— Сука...

Мужчина проигнорировал высказывание. Лиля скрипнула зубами. Клинок зазвенел, попав на камень.

— К лошади. Живо.

А она вдруг поняла, что ей знаком этот голос.

Черт!

— Лофрейн!!!

— На коня!!! — заорал уже в голос Тони. — Или я тебя сейчас оглушу! Ну!!!

Лиля прошипела нечто непарламентское, и полезла на коня.

Если ее оглушат, она уж точно никак не повлияет на ситуацию. А так, может, еще и получится сбежать?

Пара минут — и на дороге осталось ландо с двумя конями, пять тел, двое из которых еще были живы, и лошади, гуляющие сами по себе.

Похитители, что есть сил, мчались к морю.

Лиля быстро поняла, куда ее везут. Но — что тут можно сделать?

Ударить лошадь?

Сбежать?

Ага, не с этой клячей! Неплохая коняшка, но с Лидар- хом она и рядом не стояла.

Убить кого-то?

Минус один уже есть. Жаль, не того убила. Ничего, она еще поквитается с Лофрейном, эта гадина ей за все ответит.

Куда же они едут? Спрашивать не хотелось, да и не ответил бы ей никто — не сейчас. Оставалось молча ждать. И ведь даже сопротивляться как следует нельзя — ребенок!

Ответ Лиля получила достаточно быстро — впереди замаячили дюны.

Потом берег моря, а потом...

Шлюпка!

Корабль!

А она даже драться не может...

Вы мне за все ответите, твари!

Лофрейн помог Лилиан спуститься с лошади.

— Прошу вас в шлюпку, графиня. Надеюсь, утопиться не попробуете?

Лиля ответила ему словами прапорщика Зубейко, после того, как солдаты случайно уронили на беднягу ведро с краской. Не нарочно, но точно попали, со второго этажа упустили...

Часть внимала восхищенно, Тони исключением не оказался. Выслушал со всем почтением — и толкнул Лилиан в шлюпку.

-Живо!!!

Пришлось повиноваться.

Ничего, сочтемся еще, ты от возмездия не уйдешь, поганец...

Матросы ударили веслами по воде, и шлюпка почти полетела к кораблю. На берегу остались только лошади.

>!< * *

Ганц Тримейн только что зубами не скрипел.

Очередной труп.

Но сегодня было почему-то особенно обидно.

Девушка лежала скорчившись, словно замерзла. Такая вся...

Легкая, воздушная, удивительно красивая даже после смерти. И на голове — веночек из белых роз.

Вот этот венок Ганца и добил.

Мужчина аж зубами заскрипел.

И ведь это явно та же мразь! Тот же почерк!

Порезы, раны, отрезанный мизинец... да когда ж ты угомонишься, сволочь?

Хотя ответ Ганц тоже знал.

Ни-ког-да.

Бешеный пес будет рвать людей, пока его не убьют. Это понятно. Хоть и жалко собаку, но — выбора здесь нет. Или ее жизнь, или твоя.

В данном случае — или жизнь мерзавца, или жизнь девчонок. Таких вот, молоденьких, глупых... на этой была только рубашка.... какая-то странная. Балахон, застегивающийся сзади на пуговицы.

Ганц задумался.

И не сразу услышал детский голос.

— Дяденька, дай монетку?

Очередная попрошайка.

Девочка лет пяти, может, чуть постарше, тощая, в немыслимых лохмотьях, с чумазым личиком, смотрела на него серьезными голубыми глазами. И Ганц не выдержал.

Достал монету из кошелька, полновесную, серебряную, протянул девочке.

— Убери, чтобы не отняли. И вот тебе пара медяков...

Монетки мелькнули и исчезли. Девочка шмыгнула носом, вытерла его лоскутом и вздохнула.

— Тебе ее тоже жалко, да?

— Жалко.

— И мне тоже жалко, она вчера такая красивая была...

Ганц только что уши торчком не поставил.

— Так... детка, тебя как зовут?

-Ида.

— Ида, ты кушать хочешь?

-Да...

— Тогда пошли. Вот харчевня рядом, видишь? «Коронованный лев», там тебя и покормим. Будешь?

Ида кивнула.

Ганц протянул девочке руку, и она ухватилась за его ладонь своей грязной лапкой. О-о-ох...

— Ида, а родители у тебя есть?

— Мамка была, да о том году померла от лихорадки. Батя запил...

— А братишки-сестренки?

— Нет у меня никого. Братик был, да с мамой в поветрие помер.

— Понятно. Что кушать будешь?

В харчевне Ганц заказал девочке большую миску похлебки и мяса. Девочка принялась хлебать прямо из миски, и заодно рассказывать.

Зовут ее Ида, ей восемь лет. Папа у нее шорник, и хороший. Но как мамка померла, так он пьет и пьет, какие уж тут заработки. Скоро и из дома их выгонят.

Тетка из деревни приехала, якобы помочь по хозяйству, Иду она терпеть не может и гоняет в хвост и в гриву. Поэтому девочка старается удрать из дома.

Вот и вчера вечером тетка постаралась найти девочке работу. Мыть посуду от жира Ида не любит, тем более, что ее тетка почти и не кормит, а потому сбежала из дома и устроилась в переулке за борделем. Ей нравится там сидеть.

Ее никто не видит, а сама Ида может посмотреть на дам, на кавалеров... у них шикарные платья, и разговаривают они вовсе не так, как привыкли на улице, и внутри ’ там все роскошно...

Ида подглядывает за чужой жизнью, а потом, поздно ночью, идет домой.

Вот и в этот раз, она сидела за кучей мусора. И видела, как из задней двери борделя вышли трое.

Двое мужчин и девушка в веночке. Почему Ида ее и узнала... точно — она. И босиком она была, как и там. Холодно, небось, а она без сапожек... у Иды — и то обувка есть.

Ганц посмотрел на жутковатые боты, обвязанные в нескольких местах веревочкой, чтобы не развалились, и выругался про себя.

Как, как можно жрать сивуху — и забыть про своего родного ребенка? Которому тоже несладко после смерти матери?

Как!?

Нет ответа...

Ладно, с этим он разберется.

Почему Ида опять сюда прибежала?

А, с утра'тетка была злая, как собака. Орала, дралась, Ида и убежала. А тут частенько выкидывают что-то вкусное... почти целые пироги, фрукты... другие бродяжки сюда не лезут, потому что хозяйка держит злобную собаку. А Иду собаки любят.

И она их любит, у них раньше собака была, только потом померла. Отравили, наверное...

Ганц внимательно слушал откровения девочки.

— А можешь показать переулок, где ты пряталась?

— Конечно, могу.

— Покажи, пожалуйста.–

Ида серьезно кивнула. Она съела все поданное и изрядно осоловела от еды. Пришлось Ганцу подхватить девочку на руки.

Воняло от нее ужасно, а веса почти не было. Как птичка...

И прижалась так же... доверчивый ребенок, пока еще домашний, которого не успела сильно покалечить трущобная жизнь.

Ганц скрипнул зубами.

— Ида, а ты не хочешь научиться ремеслу?

— Ремеслу? А какому?

Ида не подошла бы абы к кому. Но Ганца в трущобах знали. Королевский дознаватель — это вам не кот начхал. Это фигура серьезная.

И оборванцы частенько шептались, мол, Тримейн хоть и суров, но справедлив. И платит честно, и бить не дает... если уж чего, сам в морду дать может, но чтоб просто так человека мордовать — ни-ни.

Потому девочка и решилась подойти.

Есть хотелось со вчерашнего дня, и домой возвращаться было боязно, тетка орала...

А тут может, хоть накормят?

И накормили, и монетку дали, и вообще...

Ремеслу учиться!

Она бы пошла, да только кто б взял? Это же платить надо! А если бесплатно, то потом на мастера работать сколько лет, и еще могут не взять... да и тетка не отпустит.

Это Ида и сказала. И услышала ответный смешок.

— В кружевницы пойдешь?

-ОЙ! Да!

Такого Ида не ожидала.

Кружево она как-то видела. Широкое, восхитительное, на даме, которая вышла из кареты. Полотно словно в воздухе парило и походило на застывшие снежные хлопья. Или яблоневый цвет...–

Нежное такое.

И чтобы она могла это чудо сделать?

Ой, правда?!

Ганц улыбнулся.

— Правда. Сейчас поедешь со мной, отвезу тебя к жене, отмоешься, поешь — и поедем в замок Тараль. Там ученицы есть, будешь еще и ты.

Ганц даже не сомневался ни в жене, ни в графине Иртон. Примут девочку, наверняка, и обучат всему. Дело правильное...

Ида закивала.

И показала на щель между домами.

— Нам вот туда, а потом налево...

Ганц понял, почему Иду там никто не видел. И не находил.

Просто пролезть не могли. Он бы так точно застрял — поэтому мужчина вздохнул и пошел в обход.

«Бутон розы».

Один из элитных столичных борделей. Очень дорогой.

Очень элитный.

Только для аристократов. Ганц медленно кивнул.

М-да.

То ли девочка ниточку дала, то ли еще работы добавила — кто знает? Может, и то, и другое разом...

— Понятно. Пойдем в карету.

Ида кивнула.

Шел, собственно, Ганц, а девочка сидела у него на руках и крепко прижималась к своему спасителю. Она поверила барону Тримейну и не прогадала.

Ганц честь по чести привез ее домой, рассказал всю историю жене и попросил ее отмыть малышку. И накормить еще раз.

Но отвезти Иду в замок Тараль у Тримейна не получилось.–

Примчался гонец от его величества.

Срочно во дворец.

Пропала Лилиан Иртон!

❖ >!< *

Тони лично сопровождал свою добычу по кораблю, потом в каюту, и только там снял маску.

Лиля посмотрела на него с отвращением. И наконец смогла спросить — раньше как-то ситуация не позволяла:

— Это что — похищение?

Энтони не смутился — с чего бы. Наоборот, улыбнулся, хищно и насмешливо.

— Вы абсолютно правы, ваше сиятельство. Именно похищение.

— И зачем я вам понадобилась?

Лиля мило улыбалась, а сама просчитывала варианты. Чтобы ее убить — похищать не обязательно. А зачем тогда?

Любовь, что бы ни нес этот павлин, отметаем сразу, не тот кадр, да и она не та женщина, к которой можно воспылать любовью с первого взгляда. Что остается?

Чье-то поручение. Элементарная выгода.

В принципе, логично. Чья-то умная голова просчитала выгоду от новинок, внедряемых торговым домом Мариэль, и решила направить золотоносный поток в свое русло.

Почему этот кто-то думает, что Лиля будет на него работать? А, тут тоже нет ничего удивительного. Здесь и сейчас — нет статьи за измену родине. Шпионить — нехорошо, попадаться — тоже, но вот конкретной статьи нет.

Дворянин может выбрать себе любого сюзерена, вот сюзерену он и не должен изменять. А родине — может.

Это даже не измена, просто сегодня он сражается на одной стороне, а завтра на другой.

Почему д’Артаньян не перешел на сторону кардинала? Не потому, что честь, достоинство и прочее, нет, Меня пло–хо примут здесь, на меня плохо посмотрят там. Мои друзья с одной стороны, мои враги с другой. А при иных раскладах и перешел бы, и ничего страшного в этом не увидел.

• Сегодня он на службе Испании, завтра Англии, послезавтра Греции — дело житейское.

Барон судит Лилиан Иртон по себе, ему и невдомек, что в теле средневековой женщины живет совсем другая душа. И для нее Ативерна...

А что для нее Ативерна?

Неважно. Не стоит сейчас произносить громкие слова. Но ее учили так — если уж ты встала под знамя, так стой до конца. Или победного — или конца знамени. Иначе ты — не человек.

Нет, ты двуногое, прямоходящее, говорящее и мыслящее, но человеком тебя уже считать нельзя. Без чести, без знамени...

Барон тоже держал паузу, но видя, что пленница ушла куда-то в свои мысли, и выходить ради него не собирается, все же разлепил губы.

— Его величество просил меня привезти вас.

— Его величество, — пробормотала Лилиан. — Ага... Энтор, значит. И зачем же я ему понадобилась?

— Полагаю, об этом он вам скажет сам.

Барон опять гадко улыбнулся.

Лиля ответила не менее гадкой ухмылкой.

Ты меня потроллить, что ли, решил? Меня? Гарнизонную девчонку? Да я таким умникам сифонные клизмы прописывала еще до совершеннолетия!

— А вас, барон, я так понимаю, в эту историю не посвятили?

— В какую? — искренне удивился барон.

Зеленые глаза женщины были невинными-невинны- ми, словно у кошки, которая под шумок обоссала весь хозяйский гардероб.–

— Это было не так давно... путешествуя, один молоденький принц увидел в саду девушку — и влюбился со всем пылом первой юношеской любви. И было во что влюбиться — золотые волосы, улыбка, — Лиля покрутила в пальцах кончик косы и наглядно обрисовала руками округлости. Не улыбка, конечно, но тоже получилось убедительно. Барон аж рот открыл. — Увы, добиться любви красавицы он так и не смог. Девушка была воспитана строгим отцом и не могла стать простой любовницей, а принц не мог предложить ей нечто большее. Им пришлось расстаться. Но спустя годы он вспомнил свою мечту. Он позвал к себе верного слугу, и приказал ему привезти красавицу...

Барон вовсе уж неаристократически открыл рот.

И Лиля добила. От всей души, жестоко и язвительно.

— А то в казне дефицит, а красавица умеет делать деньги. Почти из воздуха.

И не удержалась.

Расхохоталась прямо в обескураженное лицо барона, для которого вдруг красивая сказка, рассказанная в духе менестрелей — а вдруг? — обернулась едкой насмешкой.

— Вы...

— Ага, я.

— Это ложь!

— Которая именно? Про деньги, про принца, про приказ? — Лиля издевалась, и не скрывала этого. — Вы до самого Авестера будете думать, соврала я или нет. И если да — то где.

— Везде!

— если не соврала? И мы с Энтором давно знакомы? Энтони зашипел сквозь стиснутые зубы.

— Вы не можете быть знакомы.

— А если вдруг?

Вопрос был актуальным.

Барон мечтал отплатить наглой твари за свое унижение, но... а как тут отплатишь? Ты ей отомстишь во всех позах, она нажалуется королю и вместо графского титула, тебя самого — того. В тех же позах и со всем пылом.

Этого Энтони не хотелось.

Проверить? Но и проверить тут не получится.

— Наглая девка!

Улыбка на розовых губах графини Иртон стала еще ядовитей. Барону даже показалось, что между белых зубов мелькнул раздвоенный змеиный язычок.

— Наглая, да. Но далеко не девка.

— Сука!

— Гав. Гав.

Барон вылетел из каюты, лопнув дверью. Увы, засов он опустить не забыл.

Лиля чертыхнулась и подошла к окну.

Увы. Сюда и кошка не пролезет. Проветрить хватит, но и только. Не ей, с ее бюстом и попой так извращаться.

Какие есть еще варианты?

Эм-м-м... утопить корабль?

Лиля оглядела каюту. Увы, ничего полезного тут не было.

Койка — привинченная к полу. Стол и стул. Стул двигался в такт качке, стол стоял ровно. Тоже привинчен, не отодрать. Нет, дайте ей время, гвоздодер и топорик, или хотя бы топорик...

Сундук. Тоже закреплен намертво.

Каюта вообще рассчитана на то, чтобы находящийся здесь человек ничего не оторвал и не навредил себе. Есть кувшин для умывания и таз. Есть ведро с крышкой, явно для тех надобностей. Но — и только.

Чем-то оглушить человека, который к ней придет? Вырваться наружу?

И дальше-то что? Это — корабль, корабль посреди океана. Что она может сделать? Сигануть рыбкой за борт и поплыть обратно в Ативерну? Позвать на помощь дельфинов?

Стащить спасательную шлюпку и душевно изображать Алена Бомбара?

Это она может. И Тура Хейердала тоже. Только не стоит забывать, что Ален Бомбар потом попал-таки в сумасшедший дом. А у Хейердала было то, чего нет у нее. Снаряжение и команда. А еще он отлично ориентировался по звездам.

Как с этим у Лилиан?

Плохо. И моряк она плохой. А море разницы между пришельцами из другого мира и дураками из этого не делает. Булькнет, как миленькая.

А жить еще хочется, и жить хочется хорошо. Какие есть еще варианты?

Захватить корабль?

Лиля представила себя в роли террориста и едва не фыркнула. Ага... терроризм. В средние века. Смешно!

Почему его и не было-то в те времена? Да по кочану! Лиля живо представила себе картинку — какой-то полудурок захватывает замок Иртон и пробует диктовать условия ее супругу.

Реакция Джерисона была бы однозначной.

Замок — штурмовать, невзирая на потери.

Придурка взять живьем и вытряхнуть из него все. От сведений до навоза.

Потом — убить наиболее болезненным способом. А до того еще прибить всех его родных, близких, друзей, собачек и хомячков. Чтобы не воображал, что кому-то позволено дг&товать свои условия аристократам.

Жестоко? А жизнь такая. И если Лиля решит играть в терроризм, ее просто не поймут. И поступят... жестоко.

Нет, это не выход. А что — выход?

Ждать своего случая. Просто — ждать. И воспользоваться.

Где он представится, когда это будет и как он будет выглядеть — Лиля пока еще не знает. На суше или на море, люди или обстоятельства, рано или поздно — неважно! Главное не упустить своего.

Ей нужно — обязательно — оружие. И нет, она не настаивает на кинжале или мече. Ей даже арбалет не нужен.

Можно сделать удавку. Можно — заточку из подручных материалов. Она справится. Та же праща, кстати говоря, отличное оружие. Главное — сделать, а уж руки вспомнят.

Лиля хмыкнула.

Гарнизонная девчонка, что вы хотите?

Кому-то рассказывали сказки про Золушку, а ей — про Великую Отечественную войну, про то, как воевали деды и прадеды, какой опыт извлекли потомки...

Да того же полковника Карягина вспомнить! Их пятьсот, а противника сорок тысяч. И ничего так, справились. Хотя по всем законам войны должны были умереть.

Это вам не Спарта, это — реальность. Каких-то двести лет тому назад. Правда — в другом мире.

Лиля грустно вздохнула.

Итак. Оружие — первое. Местоположение — второе. Удобная одежда и обувь — третье. Остальное скорректируем по ходу дела. Куда там удрал барон?

Ладно, еще появится, тогда и поговорим. Или передадим просьбу о встрече через слуг.

Лиля хищно потерла руки.

Главное что? Принять решение, а дальше можно аккуратно проводить его в жизнь. И вообще, вы меня похитили? Ну и не обессудьте! Здесь ни Женевской ни Гаагской конвенции нет, никакими правилами она не обременена, а если вы слышали о вожде краснокожих...

Вы не знаете, кто такой О’Генри?

Это — ваши проблемы. А вот Лиля знает. Надо бы подумать, что такого запросить с Авестера, чтобы в Ативерне

согласились принять графиню Иртон обратно. И побольше, побольше...

Как-то там родные без нее?

Улыбка Лилиан потухла.

Да, как не храбрись, как не успокаивай и не поддерживай себя шуточками, а нервы все равно вибрируют натянутыми струнами.

Сволочи, ах, какие же сволочи! Ты мне за это ответишь, барон! И не просто ответишь, ты кровью умоешься! За моих людей, за все...

И за мою собаку!

Если Нанук умрет... Богом клянусь, барон, я твоей кровью цветочки на его могилке полью!

Зеленые глаза горели такой яростью и решимостью, что Лилиан повезло. Она была в каюте одна, ее никто не видел. Иначе барон приказал бы связать ее и засунуть в сундук до конца путешествия. А то и убил бы своими руками.

У окна стояла не графиня Иртон. Не Лилиан, счастливая и довольная жизнью. У окна стояла вновь Алевтина Скороленок. Опять, как и несколько лет назад, она оказалась во враждебном мире. Опять одна. Даже хуже. В тот раз ей никто не противостоял, во всяком случае рядом с ней врагов не было. А сейчас рядом с ней нет ни одного друга, даже верной Марты, которая — слава Богу! — осталась дома, и сейчас возится с детьми. Ее детьми.

К которым Лиля вернется, чего бы ей это не стоило!

Опять ей придется выжить и победить.

Она справится?

Безусловно.

* ♦ #

Замок Тараль жил своей обычной жизнью.

Перешучивались охранники на воротах, пересмеивались служанки, тренировались во дворе вирмане, плели

кружево девушки, не забывая поглядывать в окна, а некоторые, самые отчаянные — и строить глазки грозным островным воителям...

Все переменилось в один миг.

— Бежит что, кажись?

Стражники переглянулись.

Действительно, напрямик, через дюны и холмы, мчался серый зверь.

Громадный, он стелился над травой, едва касаясь ее лапами, но как-то странно...

Когда он подбежал ближе, страже стало ясно, что происходит.

Это был пес графини Иртон. Но в каком виде!

Весь грязный, всклокоченный, на задней лапе — рана, так, что пес ее то и дело поджимал, морда окровавлена...

— Альдонай! — ахнул один из стражников. И опрометью кинулся через двор, туда, где тренировались вирмане.

Пес тем временем влетел в ворота, плюхнулся на попу прямо посреди двора — и завыл.

Жалобно, отчаянно, горько...

Через двор к нему уже мчался Лейф.

Упал на колени перед собакой, ощупал...

Так, рана в задней лапе, но не сильно, на излете цепа- нуло... пасть в крови, но похоже, не своей. Или наоборот — своей?

Или рванул кого, или на несколько секунд остановился рану зализать — не столь важно, главное, других ран нет.

— Нанук! Лилиан?

Вой стал уж вовсе горестным.

Долго Лейф не размышлял.

— По коням!!!

И одобрительно поглядел на стражника, который тащил ведро с водой для пса.

— Пей, хороший, пей... и рану сейчас промоем.

Неглупый малый.

Конечно, собаку надо взять с собой... не стоило бы, но и оставить его не получится, это понятно. Что случилось с Лилиан?

Лейф боялся самого худшего.

Но если Нанук здесь...

Она могла быть жива, если отправила собаку за помощью.

Она должна быть жива!

Нанук в два приема выхлебал чуть не все ведро и распластался в пыли. Стражник принялся промывать рану.

Вот так, хоть чуток...

Не прошло и получаса, как отряд вирман сорвался из замка.

❖ ❖ ❖

Пыль.

Мухи.

Мертвецы.

А больше на дороге ничего и не было.

Коляска стояла, кони бродили...

След!

Вирмане в следах не так, чтобы очень хорошо разбирались, в море следов нет, но несколько ативернцев с ними увязались. Они сейчас и разбирались в следах, пока Лейф пытался привести в чувство единственного выжившего вирманина.

Поручалось откровенно плохо — торчащий из груди арбалетный болт адекватности не способствует.

Двое солдат разглядывали дорогу.

— Тут выехало несколько человек, перед ландо...

— Да. А сзади... похоже, вон там, за дюной была засада.

— Потом посмотрим. А тут что?

— Выехали. Подъехали к коляске... одного убила графиня, видишь?

Не увидеть тело, с торчащим из глазницы кинжалом, * было сложно. И кинжал был дорогой, с изумрудами на рукояти...

— Устроили засаду, расстреляли издалека... а вот следы графини.

И верно, отпечатки сапожек Лилиан Иртон, изящных, с узкими носами, резко отличались от сапог похитителей. Грубых, квадратных... да и видно, где мужской след, где женский.

Она вышла из ландо сама, сделала несколько шагов, села на коня.

— Ее увезли, — подвел итог один из стражников. — Вон туда, по бездорожью...

И махнул рукой по направлению к морю.

Ативернцы переглянулись.

Мысли у них совпадали. Да и чего тут гадать? Эка невидаль...

Если графиню пересадили на коня, значит, не убили. Похитили. Убить можно и здесь, не тащить ее невесть куда...

Если лошадей погнали по бездорожью, к морю... значит, долго верхом ехать не планируют. Это тоже понятно. Лошадь по таким буеракам спокойно может ногу сломать... долго так ехать не получится.

Если к морю, значит — корабль.

— Похищение, — Лейф кое-как смог распихать раненного. Надолго того не хватило, но про похищение он бормотал четко. — У вас что?

Ативернцы изложили свою версию событий.

Лейф помрачнел.

В том и беда...

Корабль?–

А какой?

Куда он отправился?

Сколько он здесь ждал?

Поди, найди корабль в море, если о нем ничего не известно...

Надо срочно ехать в Лавери, к королю, нужны портовые ведомости, нужно...

Искать нужно. И спасать.

Неблагодарностью вирмане не отличались. Лилиан Иртон подарила им новую жизнь, их острову — союзы, надежду на лучшее, признание... за такое да не отплатить?

Предки проклянут, и боги отвернутся.

Немедленно в Лавери.

А этих...

— Вы, двое, и... Гэл! Возьми десяток — и по следам, к берегу. Осторожно, чтобы в засаду не угодить, понял?

— Понял.

Если там корабль, вирмане вряд ли его догонят. Но

хоть увидеть...

Кто сказал, что все корабли похожи? Для вирман это утверждение звучит глупо. Раз увидеть, потом они корабль

хоть где опознают.

— Нанук!

Лейф посмотрел на пса.

Обычно собака прекрасно пробегала путь до замка Та- раль. Но сейчас...

— Ивар, ты полегче!

-Д*. капитан?

— Возьми пса перед собой, понял?

Нанук точно понял.

Иван положил скатанный плащ так, чтобы лука седла не мешала, потом похлопал рукой. Спохватился...

— Рэн, помоги!

Другой вирманин подхватил собаку и помог ему влезть на лошадь. Так бы Нанук и запрыгнул, но растревоженная задняя лапа опять кровила.

На собаке хоть и заживает, как на собаке, а больно. И уход тоже требуется...

Нанук обвис поперек лошади, свесив лапы, и расслабился.

В Лавери.

Там свои, там хозяин... он обязательно найдет хозяйку.

* # >!<

Его величество завтракал вместе с ее величеством, когда со двора послышались крики.

- Граф Иртон! ГРАФ ИРТОН!!!

Вопли были такой силы, что Рик заинтересовался. Джеса во дворце сегодня не было, но...

Рик выглянул в окно.

Этикет в Ативерне не был таким строгим, как некогда в Испании, да и Рик сделал многое, чтобы церемониймейстеры его лишний раз не трогали.

— Что случилось?!

— Графиня Иртон!!!

Больше вирманин, в котором Рик узнал Лейфа, ничего не сказал. Но...

— Немедленно ко мне!

Мария с ужасом посмотрела на мужа.

— Рик...

— Милая, ты...

— Ястобой!

Вот теперь Мария точно была дочерью Льва Уэльстера. На мужа смотрела малолетняя, но львица.

Лилиан была ее близким человеком, с ней что-то случилось, а Марии предлагается сидеть в своих покоях и вышивать шелком?

Вы сами-то поняли, какую глупость сказали?

Рик тряхнул головой.

— Идем.

И коронованная чета вышла из покоев.

А если уж честно признаться...

Не бежал Ричард только потому, что короли НЕ БЕГАЮТ! В мирное время это вызывает смех, в военное — панику...

Альдонай, что могло случиться с Лилиан?

Холод ледяной рукой сжимал внутренности Ричарда. Он отлично помнил свои ощущения, когда Тира...

Никогда он не пожелал бы такого брату. Альдонай, помилуй хотя бы Джерисона, прошу тебя!

❖ ❖ *

Вирманин был мрачен и запылен.

— Ваше величество, графиню Иртон похитили.

-Что?

-Как!?

Ричард выдохнул.

Жива?

Остальное все решаемо.

— Как это произошло?

— Неизвестные устроили засаду на дороге в Тараль. Перебили из арбалетов охрану графини Иртон, сама графиня убила одного из нападавших...

— Молодец! — не сдержалась Мария.

Ричард одобрительно кивнул. Конечно, умница. Так им и надо...

— Ее увезли к морю. Предполагаем, что погрузили на корабль... часть людей отправилась на побережье, часть — в Лавери.

— К Иртонам?

— Поехал Лейф.

Ричард кивнул.

— Значит, ждем Джерисона. А пока... дорогая, тебя не затруднит приготовить на всякий случай покои для Миранды и горничных для детей? Да, и Алисия наверняка захочет быть к ним поближе.

— Конечно, ваше величество, — Мария послала супругу благодарный взгляд и встала с трона.

Все правильно.

Сейчас она ничем не поможет, новости — Ричард дал это понять вполне отчетливо — от нее не скроют, а делом заняться надо. Обязательно.

Всегда проще делать, а не думать. Не думать, что могут сделать с Лилиан, зачем ее похитили...

Ох, мамочки...

Альдонай, помоги ей!

❖ ❖ ❖

В данный момент Альдонай никому помогать не собирался, и уж меньше всего Лилиан Иртон.

Лилю начала одолевать морская болезнь.

Да, вот такой у нее недостаток.

Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!

Как же жить-то тошно!

К моменту возвращения успокоившегося Лофрейна, Лилиан как раз доходила «до ручки». Или до озверения?

Тошнота неумолимо поднималась к горлу, подкатывала волнами...

Ни имбиря, ни лимона, ни... ничего!!!

Машу вать!

Гр-р-р-р-р!

Так что явившегося Лофрейна Лиля одарила взглядом недоенной кобры.

— Чего надо?–

— Ваше сиятельство, как грубо. Я думал, вы проявите чуть больше гостеприимства, — попробовал поиздеваться Лофрейн.

— Ох, я бы тебя проявила по всем правилам, — мечтательно протянула Лилиан. И представила, как засовывает гадкого красавчика в ванночку с проявителем. А потом с фиксажем. С головой — минут на пять.

Печатала она когда-то снимки во дворце Пионеров. И пленки проявляла...

— Я вам принес кое-что...

Кое-чем оказались одеяло, подушка, полотенце...

Лиля посмотрела на Лофрейна, как на идиота.

— Сколько вы планируете пробыть в море? До Авестера?

— Э...да.

— Лофрейн, — ледяным тоном проинформировала графиня Иртон. — Вы недоумок.

Тони рот раскрыл. Вот такого он не ожидал.

Мерзавец, подонок, похититель, убийца, может, даже насильник... но — недоумок? Это с чего еще?

— У меня одно платье. Одна смена белья. Вы мне так и предлагаете месяц проходить?

Рот закрылся.

Действительно... не подумал.

— На борту есть кое-какая одежда...

— Портовых шлюх?

Тони замялся.

Действительно, недочет...

— Кажется, у капитана есть ткани. Я прикажу, чтобы вам дали...

— Ткани. Нитки, иголки, ножницы, — Лиля смотрела ледяными глазами. — Если есть готовая мужская одежда — могу перешить ее.–

Нельзя сказать, что Лиля замечательно шила. Платье модного фасона она бы не сделала. И пиджачную пару не сшила. Но уж простенькую-то юбку? Или безразмерные ■ штаны?

Это она могла и раскроить, и сшить... не идеально, но крепко.

Лофрейн гадко улыбнулся.

— Могу предоставить в ваше ведение свой гардероб.

— Без блохастых обойдусь, — схамила Лиля.

Чувствовала она себя все омерзительней, с каждой минутой...

Энтони обиделся.

— А могу и не предоставлять. Если вы проявите ко мне определенную благосклонность...

Подошел он, конечно, зря. А хватать несчастную, мучимую морской болезнью, женщину за руку, да еще тянуть на себя...

Вдвойне зря.

Все, что Лиля съела на завтрак, в едином порыве эмоций выплеснулось на барона.

Тони отшатнулся с гневным воплем, но Лилиан уже не было до него никакого дела. Морская болезнь — такая штука, раз начавшись, она не отпускает свою жертву. Женщина упала на колени перед помойным ведром — и продолжила выкладывать ему свое мнение о Лофрейне.

Тони посмотрел, плюнул, да и вышел.

Да, морская болезнь у пленницы — такого он не ожидал. Хотя и непонятно — почему? Что, если графиня Иртон так и не человек, что ли?

* ❖ ❖

— Альдонай!

Никогда Джее не был еще так напуган.

Ладно, пару лет назад, в Уэльстере... но там понятно!–

Там чуть переворот не случился, там...

А сейчас?

Все тихо, мирно, спокойно... и У НЕГО ПОХИТИЛИ ЖЕНУ!!!

Альдонай!

-Кто!? Как?!

— Кто — пока не знаем. Повозку остановили на дороге...

Джее молча слушал. Нанук добрался до дома, улегся на подстилку и заскулил.

Примчалась Миранда. За ней Ляля, следом — малыши...

Услышала — и схватилась за голову.