Чужие дороги

и воздухом подышать, а во дворце что? Сиди в покоях и сиди...

Домой и только домой.

Но и дома дела нашли Лилиан.

#

Выдержка из протокола.

Составлено Ганцем Тримейном

Девушка (Женщина?)

На вид лет пятнадцать — двадцать.

Волосы светлые, глаза серые, среднее телосложение.

Тело находится в переулке. Лежит на спине. Руки раскинуты в стороны, левая нога поджата, правая вытянута.

Одето в коричневое платье, белый передник, чепец. На ногах — башмаки и чулки.

На руках порезы, видны следы веревок. На теле порезы, платье разрезано. Оружие предположительно длинный кинжал.

Живот вскрыт.

Мизинец отрезан.

На щеке след от поцелуя.

Объединить с делами №№ 1-5.

Г. Тримейн.

Протоколы №№ 1-5 не сохранились за древностью лет, но данный документ очень долго хранился в музее милиции Ативерны.

ГЛАВА 3

Ее величество Мария смотрела на Лилиан Иртон спокойно, но решительно. Она была настроена на серьезный разговор. И не просто так...

Лиля ответила таким же взглядом.

Вчера состоялись королевские похороны, а сегодня ее величество пришла в гости?

Не приказала приехать, не вызвала к себе — приехала сама. Ждала, пока Лиля уедет из дворца и поехала следом, наплевав на приемы и балы, обязанности и дела. Явно потому, что во дворце слишком много лишних ушей.

А вот у Иртонов — ровно четыре уха. Два у Ляли, два у Нанука, и поверьте, у собак лишние уши, а у подслушивающих иногда обнаруживаются очень лишние ноги. Собака — это ведь не только милая улыбка, умильные глаза и густой мех, это еще и много-много очень острых зубов.

— Лилиан...

— Ваше величество, — Лиля попробовала сделать реверанс, но Мария остановила ее резким взмахом руки.

— Прекрати!

Лиля послушно кивнула.

Да, за прошедшее время принцесса Мария сильно изменилась. Это уже не был голенастый худой подросток, сейчас это была вполне оформившаяся красивая девушка. Высокая, статная, с красивыми формами, пышной грудью и тонкой талией. Темные волосы, гладкая чистая кожа, громадные глаза...

Ее величество Альбита, на которую и была похожа принцесса, в молодости была потрясающе красивой женщиной. И дочь не уступала ей. Может, даже и превосходила кое в чем, в конце концов его величество Гардвейг не просто так был назван Львом Уэльстера.

Мария взяла лучшее от обоих родителей, и Лиля думала, что у Ричарда будут красивые дети.

Но е сейчас, чуть позднее. Ричард решил подождать с близостью до той поры, пока Марии не исполнится хотя бы семнадцать лет. А с детьми — и до девятнадцати.

Лиля не ставила себе в заслугу сексуальное просвещение монарха. Все было намного проще — после Тиры Ричарду не хотелось никого и ничего. Как приморозило. Бывает.

Близость с другой женщиной? После того, как потерял любимую? Единственную?

На это Ричард просто не был способен. Вот и уцепился за подходящий предлог, который ему предоставила Лилиан.

Мало ли что?

Ранние роды вредны для здоровья женщины, это давно известно, равно как и раннее начало половой жизни. Не стоит торопиться с некоторыми вещами.

Эдоард тоже не настаивал. Насколько поняла Лиля, с ним поделилась некоторыми сведениями Анжелина, и его величество не стал давить. Представил себя на месте сына — и отступил. Молча.

— Что-то случилось? — отбросила она вежливость.

— Да, — кивнула Мария. — Лилиан, кто такая Тира?

Лиля прикусила губу. И понадеялась, что не выглядит слишком глупо. Но откуда Мария узнала это имя? Кто посмел?!

Видимо вопрос был явственно написан на лице женщины, потому что Мария прошлась по комнате, швырнула веер на диван, и снова повернулась к графине.

— Ричард говорил о ней. Ночью, во сне...

— Вот даже как?

Мария опустила глаза.

— Лилиан, мы...

Лиля подняла руки.

— Я поняла. Не стоит продолжать.

А чего ту непонятного? Видимо, смерть отца стала спусковым крючком для Ричарда. Захотелось, чтобы рядом с ним кто-то был... почему бы не Мария?

Сбегать из дворца он не стал, да и официальной фаворитки у него не было. Была одна милая девушка, кстати говоря, в замке Тараль, кружевница. Никто ничего и не подозревал, особенно-то. Бирмане помалкивали, не видя в этом ничего странного или удивительного, девушке тоже было много чего обещано за молчание, а остальные...

Замок Тараль и так был плотно обложен агентами Ганца Тримейна, промышленный шпионаж, знаете ли, никто не отменял. Так что сплетни и слухи гасились на подлете.

— Во сне Ричард метался, говорил, умолял отца не уходить, потом вспомнил Тиру, стал звать ее... я пробовала его разбудить. У меня получилось, но...

— Но? Ваше ве...

— Лилиан!

— Хорошо, Мария, — сдалась Лиля, понимая, что здесь и сейчас от нее требует ответа не королева. А просто — девушка, которая не знает, чего ждать. Девушка, которой страшно.

А кто бы не боялся неизвестного в таком-то уравнении? Когда решение приходится принимать на всю жизнь и нет возможности сделать работу над ошибками?–

Ее величество опустилась в кресло и уставилась на Лилиан.

Графиня плюнула и отправилась к небольшому бару.

— Выбирай настойку. Малиновая, вишневая, сливовая, брусничная?

— Вишневая, — выбрала Мария. — Нам она понадобится?

О нелюбви Лилиан к спиртному знали все. Выпить женщина могла только если была в большом душевном раздрае. Только так.

Второй случай — если подкрадывалась жестокая простуда, с которой можно было справиться именно так. Доза алкоголя внутрь, прогреться под тремя одеялами и поутру встать здоровой. Но сейчас речь явно не шла о простуде.

— Тебе. Я так... составлю компанию.

— Все так серьезно? — попробовала улыбнуться одними губами Мария.

— Более чем, — кивнула Лилиан, и недрогнувшей рукой разила настойку из графинчика по рюмкам. Тоже — статья дохода торгового дома Мариэль.

Настойки, специальная тара — квадратные бутылки, стаканчики определенной формы...

Это даже не вопрос вкуса, скорее, вопрос престижа. Стоила бутылка столько, что Лиле даже жутко становилось иногда. Но — если у вас есть эксклюзивная продукция, по рецептам другого мира, на очищенном спирте, настоянная по всем правилам...

Наливка хоть и была вкусной, и градус почти не чувствовался, в голову била так, что Лиле хватало двух рюмок. И мозг уходил в туман. Вишневый.

Себе буквально пару капель, Марии до верха. Достала закуску — орешки, сухофрукты, сладости и кивнула на рюмки.

— Поехали.–

Мария послушно сделала пару глотков. И Лиля начала рассказ.

— Тира уже мертва. И была мертва, когда Ричард познакомился с тобой.

Ее величество выдохнула с явным облегчением.

— Это хорошо.

— Да. Плохо другое — Ричард любил ее.

Мария сделала еще пару глотков.

— Любил?

Лиля развела руками.

— Я не хотела об этом говорить. Но — так было. Из песни слова не выкинешь.

— И продолжает любить?

Теперь глоток вишневки сделала уже Лиля.

— Не думаю. Скорее это... как несъеденное пирожное, знаешь?

— Н-нет?

— Ты попадаешь в гости. И видишь там красивое вкусное пирожное. Хочешь попробовать, но именно тебе оно не достается, его съедают раньше. Или тебя отвлекают чем-то еще, а оно закончилось. Может, и десять лет пройдет, и двадцать, но это пирожное ты будешь помнить. Обидно же! Не досталось!

Мария медленно кивнула.

— Ты думаешь, что у Ричарда это так же?

-Да.

Лиля мысленно попросила прощения у Ричарда за свое вранье. Она еще поговорит с ним, или лучше, с Джерисо- ном. Ладно, это надо обдумать. И с кем, и как. А пока важнее всего девушка, которая сидит напротив, смотрит глазами олененка Бэмби и просит, чтобы ей помогли. Хотя бы успокоили. Хоть пару слов сказали, если иначе никак!

Мария выдохнула и допила рюмку.

— Но что делать мне?

— Не обращать внимания, — четко ответила Лиля. — Не подавать вида, не лезть, не разговаривать об этом. Рассосется, уж ты поверь.

— Но Ричард ее помнит.

— И что? Она умерла. Остальное — неважно.

Мария медленно опустила ресницы.

— Спасибо, Лилиан.

Лиля почти по-матерински погладила темные волосы, уложенные в затейливую прическу.

Фамильярность?

Да, и недопустимая. Но здесь и сейчас — можно. Так уж получилось, что Лилиан Иртон оказалась для Марии близким человеком. Тут все сложилось один к одному. И участие Лилиан в спасении Милии с детьми, и благодарность принцессы, и путь домой, в Ативерну, когда другим дамам было не до принцессы, им было просто тяжело после всего случившегося, а Лиля и Мири как раз и уделяли большую часть времени будущей королеве, и помощь в Ативерне...

Лиля не искала для себя выгоды, и принцесса поняла это. Вот и получилось, что графиня Иртон стала для Марии кем-то вроде старшей сестры или тетушки. Надо же с кем- то хоть иногда советоваться?

Надо...

Вот и сейчас ее выслушали, дали совет и Мария знала, все сказанное останется между ними.

А Лиля смотрела и думала, хорошо, что Мария еще молода. Она не понимает главного, и Лиля не станет пока ей объяснять. Лучше она объяснит Ричарду, на что обратить внимание.

Нельзя состязаться с мертвыми.

В памяти любящих они всегда будут идеальны. Мария может выпрыгнуть из шкуры, но затмить Тиру ей не удастся. Никогда.

• 94

И полюбить ее так, как ту — Ричард не сможет. Это закон.

Это — жизнь. А она частенько бывает жестока.

«

Анжелина не часто чувствовала себя виноватой. Но...

Ей тяжело было общаться с Джолиэтт.

Получалось так, словно ее счастье строится на несчастье сестры, и все об этом знают. Никто не осуждает, но... Но! Разве от этого легче?

Вроде бы Анжелина и ни в чем не виновата, и ничего сама не делала, а в то же время — так получается.

Неудобно.

Неуютно.

Раньше, до замужества Анжелины, сестры были очень близки. Но потом...

Джолиэтт возненавидела Брана Гардрена с первого же взгляда.

— Анжи, что ты в нем нашла?! — возмущалась ее высочество.

Анжелина только пожимала плечами.

А как тут ответишь?

Старая, старая сказка, о красавице и чудовище. О чудовище, которое умрет без красавицы. Но никто и никогда не думал, а что творится на душе у Красавицы?

А правда ведь?

Уродство — это как маска, под которой не видно душу. Красота — тоже. В своем роде, красота — идеальная маскировка. Ты очарователен — и тебе можно многое. Тобой восхищаются, тебя охотно принимают в компании, тебя любят, за тобой ухаживают... а что у тебя внутри? Кого-то это волнует? Мы видим красивую картинку, и не думаем, что модель, которая на ней запечатлена, может быть устала, или голодна, или у нее проблемы дома... нет.

Только внешность.

Чудовище полюбило Красавицу, разглядев в ней не красоту, а душу. И за это Красавица полюбила Чудовище. Сказка-то двусторонняя, и смысл ее в том, что красота и уродство, это всего лишь две стороны одной монеты. А люди охотнее смотрят на ту сторону, которая больше блестит.

Анжелина иногда чувствовала себя именно такой красавицей.

Принцесса, красавица, умница... ну и? Хоть кого-то из поклонников интересовало, что у нее на душе?

Ни-ко-го!

Именно потому и пришлась ко двору Лилиан Иртон с ее странными сказками.

Она умела слушать — и слышать. Она видела не принцесс, и Анжелина это понимала, она видела двух девочек, которые остались без матери, понимала их, сочувствовала... почему-то Джоли это больше раздражало, а вот Анжи наоборот, было уютно и спокойно.

Хоть кто-то видит в ней человека.

И Бран...

Муж увидел в ней Анжелину.

Не принцессу, а просто женщину, жену, любимую... мало кто может этим похвастаться. И променять это Анжелина не была готова даже на королевский титул.

Джолиэтт этого просто не понимала. Вот и сейчас...

— Какой же он страшненький...

Ангелина и сама так думала, глядя на ребенка, поэтому кивнула и улыбнулась.

— Есть немного. Ничего, подрастет, и будет таким же красавцем, как Иан. Правда, солнышко?

Иан, который играл с Хильдой тут же, в углу, кивнул и улыбнулся мачехе.

Сначала он побаивался, честно-то говоря. Мачеха... и какой культуре нет сказок про злобных гадин, которые выходят замуж за отцов — и ну портить жизнь детям? Да но всех, наверное, есть такие истории.

Вот он и опасался.

Ладно еще за себя, он-то мужчина, взрослый, считай, серьезный мужик. А мелкая как?

Хильда ведь ни слова сказать не сможет, ни взглянуть... и нянька тоже не защита. Мало ли что?

Мало ли как?

Но Анжелина оказалась нормальной.

Если бы она пыталась как-то завоевать его доверие, если бы пищала от восторга, тиская малышку, уверяла, что будет любить малышей всегда и везде, до конца жизни и за ее концом...

Иан никогда не поверил бы в такое. Но ничего из вышеописанного Анжелина не делала.

Анжелина действительно хотела подружиться с пасынками, ради своего мужа. И поэтому... побаивалась. Ведь что-то не так сделаешь — потом уже не исправишь, а тебе с этими детьми жить, общаться, строить быт... и ты от них не избавишься, потому что это дети твоего мужа.

Любовь?

Пока ты их еще не любишь, но кто знает, что будет потом? Тут главное не лишить себя шансов. А как поступить правильно? Как не ошибиться?

Анжелина просто не знала.

Шла, как по болоту, осторожно и неуверенно, медленно и с оглядкой. И Иан точно так же. А когда боишься, то и чужой страх лучше виден. И шаг за шагом, постепенно, несколько жизней сплетались в один клубок, имя которому — семья.

Иан не полюбил мачеху до безумия. И жизнь бы за нее не отдал — его жизнь еще сестренке пригодится. Но при-

знать ее — признал. И убить за нее мог, это — спокойно, с таким-то отцом. Почтения к чужой жизни у Гардренов вообще никогда не было. Скорее, Иан принял Анжелину и согласился делить с ней и пространство, и жизнь. И это было намного честнее слов о большой и красивой любви.

Анжелина поступила примерно так же.

Она любила Брана, Бран безумно любил своих детей.... Смерть старшего он вообще переживал так, что едва вытянули, а потому...

Если она не наладит отношения с малышами, ее мужу будет... неприятно. Значит надо постараться. Анжелина старалась, Иан старался — и у них все получилось. Это еще не была любовь, как у Лилиан и Миранды, но безусловно — дружба, понимание, приятие, желание идти дальше... мало?

Очень много.

Джолиэтт она это объяснить не могла. Сама понимала очень на грани, но ведь было же, было! И получалось постепенно... Анжи чувствовала, что если все пойдет хорошо, то когда-нибудь Иан скажет ей самое главное слово в мире.

Мама.

Ради этого стоило поработать.

А вот сестра этого не видела в упор. И сейчас смотрела на мальчика, пожимая плечами.

— Анжи, может, малыш пока пойдет, погуляет? Посмотрит что-нибудь интересное?

— Иан мне не мешает, — отозвалась Анжелина. — Секретов от сына у меня нет.

— Пасынка.

— Сына. Джоли, мы ведь это обсуждали.

Джолиэтт поморщилась.

— Ладно... скажи, вы собираетесь все лето сидеть в поместье?

Анжелина подняла брови.

— Разумеется. У меня трое маленьких детей.

— Поручи их нянькам. Скоро бал, я хочу, чтобы ты присутствовала. Ты стала совсем домашней курицей с этим нирманином.

— Я люблю своего мужа и мне с ним хорошо, — безмятежно отозвалась Анжелина. — Извини, сестричка, я не хочу на бал.

— Ты еще не восстановилась? Хотя да...

— Со мной все в порядке. Но я лучше посижу дома.

— Анжи!

— Извини, сестричка. Попрощаться с отцом я была обязана, но в остальном... Лилиан посоветовала мне не ездить в город слишком часто. Лето, мухи, жара, болезни, а у меня маленькие дети. Я не хочу, чтобы они заболели.

Джолиэтт поморщилась.

— Дом, дети, муж... Скучно же! Анжи!

— Меня все устраивает.

— Анжи, плюнь на все — и приезжай!

— Извини, сестренка. Нет.

Джолиэтт пыталась уговорить сестру больше часа. Потом махнула рукой и распрощалась, весьма недовольная.

Иан фыркнул и полез на кровать к мачехе.

— Мне она не нравится.

Анжелина вздохнула. Взъерошила пасынку мягкие волосенки на макушке.

— Джоли хорошая. Просто мне повезло — у меня есть папа и вы все. А у нее никого нет.

— А этот ее... облезлый?

— Герцог Леруа? — Анжелина невольно хихикнула. Да, дети попадают в точку. Всегда. Потому что их жизнь еще не научила ни врать, ни лицемерить.

— Ага, он.

— Джоли его не любит. И он ее тоже.

— Ия ее тоже не люблю. Она какая-то... злая внутри. Не как ты.

— она тоже хорошая. Только очень несчастная.

— Нет. Несчастные — другие. А она просто злая и гадкая.

Анжелина махнула рукой и не стала разубеждать ребенка. Тем более, что Иан был настоящим отпрыском своего отца. Если упрется — не свернешь. Значит, не стоит и разубеждать. Потом, постепенно, она поговорит с Браном...

Да и на бал совершенно не хотелось. Ни на какой.

Ни на балы, ни на морские прогулки, ни на пикники, ни на выезды — никуда. Муж, дети, спокойная и тихая жизнь... Анжелина была удивительно похожа на свою мать, Джесси- мин, которой тоже не надо было ничего больше.

Любимый человек — и дети.

И все. Это и есть счастье.

Джолиэтт этого понять не могла. Увы...

А Иан грелся рядом с мачехой, которая рассеянно обнимала его, и думал, что надо поговорить с отцом.

Не нравилась ему эта тетка. Вот не нравилась — и все тут.

Пусть она лучше не приезжает.

* * *

Альдонай знает, как Ричард хотел избежать этого разговора. Но...

Мария — его жена.

Нравится ему или нет, любит он до сих пор другую или нет, Мария с ним навечно. В горе и радости, богатстве и бедности, до самой смерти.

Она будет делить с ним трон и власть, будет матерью его детей, его тылом и опорой.

Случись что, она станет регентом.

Ладно, Джерисон — и Мария. Одну женщину-регента аристократы не потерпят, да и не справится Мария. На, как и ее мать... тьфу ты!

Не воспринимал Ричард свою жену дочерью бунтовщицы. Только дочкой Милии Уэльстерской.

Милой, нежной, домашней...

Мария была именно такой, и то, что о ней рассказывал Джерисон, только подтверждало информацию. Да и сам Ричард видел.

Такую обидеть — это как котенка ногой пнуть. Гадкий и пакостный поступок, вот.

А вчера...

Выпил он вчера, вот и не удержался. И никто бы на его месте не удержался.

Но как объяснить Марии, что им хорошо бы еще подождать? Как ее при этом не обидеть?

Нет ответа.

Ричард толкнул дверь в спальню.

Мария сидела на кровати, на этот раз во всем белом. И выглядела совсем ребенком. Волосы заплетены в косу, лицо чистое и свежее, а глаза тревожные, внимательные...

— Рик?

— Мария, милая...

Ричард уселся рядом, взял девушку за руки, но заговорить не успел.

Мария облизнула губы. А потом...

— Ричард, пожалуйста, выслушай меня?

-Да?

Неужели он ее обидел?

Сделал больно?

Пьяный дурак!

Но Мария смотрела как-то... странно? Не обиженно, нет...

— Ричард, я всегда буду рядом с тобой.

— Мария?

— Я тебя никогда не брошу. Ты мой родной, единственный, я тебя всегда любить буду. Не отталкивай меня, пожалуйста.

Тонкие руки легли Ричарду на плечи, губы приблизились к губам, и... кто бы отказался в такой ситуации?

Ричард железным не был.

Про то, что назвал Марию чужим именем, он и не помнил. Да и Лилиан отсоветовала заговаривать с ним об этом.

Подобные вещи мужчины должны рассказывать сами — и не жалеть об этом. Или потом всю жизнь эта тень висеть будет.

Нет уж.

Подчеркивай, как можешь, что та, другая, мертва, что ты жива, что ты будешь рядом, что ты его любишь — и люби.

И рано или поздно, так или иначе...

Нельзя соперничать с воспоминаниями, но заменить их на новые — вполне возможно. Этим Мария и занялась.

Пусть прошлое хоронит своих мертвецов. А ей надо строить будущее.

# # *

Светская жизнь шла своим чередом.

Придворные обратили внимание на изменение отношений между их величествами — не слепые же все вокруг и не глупые.

Все видели, как их величества дотрагивались друг до друга, как общались... между ними появилась определенная теплота, интимность даже. Такое не скроешь.

А Ричард и не скрывал.

Он был однолюбом, он понимал, что никогда не сможет забыть Тиру, и всегда, до конца своей жизни, глядя на луну, будет видеть платиновые волосы, голубые глаза....

Более несхожих девушек, чем Мария и Тира, еще было поискать. Все разное, все.

Волосы, глаза, фигура, поведение, характер... так оно и к лучшему.

Конечно, к лучшему. Искать замену — только сердце в клочья рвать, лучше уж сразу сказать, что это не та, что той никогда не будет...

Может быть, Альдонай смилостивится над ним?

И когда придет его черед, Тира легко сбежит по лунному лучу, протянет руку, улыбнется... идем, любимый? И Ричард сможет уйти рука об руку со своей единственной любовью.

А пока — нет.

На нем долг перед Ативерной. Он должен воспитать сына, преемника, передать ему трон, проследить, чтобы потомок не наломал дров — и только тогда...

Сорок лет?

Пятьдесят?

Да кто ж его знает, сколько Альдонай даст.

Все его будет. И ни минуты он не потратит зря. И когда предстанет перед Альдонаем, посмотрит и скажет: «Я не любил жену. Но я не сделал ее несчастной». Ричард помнил ошибки отца и учился.

А Мария просто любила.

Она была молода, она была счастлива, она надеялась на лучшее...

Она справится, обязательно справится!

Ричард полюбит ее!

Ей еще никто не говорил, что можно любить по- разному.

Лиля с отвращением посмотрела на приглашение. Но... Коронованным особам отказывать не принято. Ладно, она может это сделать.

Ине пойти никуда. И остаться дома. И вообще...

Как ей неохота ни на какой бал!

Со дня смерти его величества и двух недель не прошло. Но у светской жизни свои законы, она не останавливается ни на день.

Приглушается, оттеняется траурными бантами и накидками, но не прекращается. Эдоард давно понял, что Лилиан Иртон полезнее в замке Тараль, чем во дворце, и не злоупотреблял, но есть мероприятия обязательные, на которых быть попросту надо. Иначе решат, что ты впадаешь в немилость. А это уже плохо для дела.

Придется им с мужем ехать на бал.

А потом еще на выезд.

И вот тоже...

Приезд знаменитого поэта. Тьфу!

Местных поэтов Лиля не любила. Она и родных-то не понимала, вот честно... не дал Бог таланта, ну и любви к стихам не додал. Вот латынь — дело другое, латынь Лиля учила, потому что там было просто, понятно и доходчиво. А стихи...

Не давалось!

Сказки — дело другое, а стихотворения Лилиан не слишком уважала, еще во времена оны. А уж местные поэты с их мадригалами, балладами, и прочими стихотворными формами... они вызывали у несчастной графини Иртон реальный приступ зубной боли.

А зубной боли Лилиан боялась до истерики. Она не стоматолог, это совсем другое направление, даже если она что-то и посмотрит, то вырвать зуб... уже вряд ли сможет как следует.

А доверяться местным коновалам?

Бр-р-р-р!

Поэтому зубы Лиля чистила шесть раз в день, а иногда о восемь, пристально рассматривала, и радовалась, не на-

ходя кариеса. Молочные продукты твердо отвоевали себе место в ее рационе.

Лучше уж предупредить, чем лечить.

Так же неусыпно она следила и за всеми близкими. Джерисон ворчал, потом смирился и даже начал получать удовольствие. Любимая женщина должна быть приятной на вкус, разве нет? А не благоухать позавчерашней котлетой или утренней яичницей.

Ох...

Планируется выезд на природу.

Пикник у моря, поэт читает свои вирши... да пропадом он пропади! А ехать-то придется.

Ричард обещал часто их не терзать, но если уж присылал приглашения, то отказываться было нельзя. Такой негласный договор. Джерисону хорошо, он с малолетства ко всему этому привык, при дворе, как рыба в воде, а Лилиан каково? Она от всего этого шипит, как кошка от воды, но деваться-то некуда!

Надо идти...

Лиля скривилась, и пошла выбирать платье. Хорошо, цвета Иртонов белый и зеленый, так что траурный бант идеально подойдет к наряду. Были бы они, к примеру, розовый и фиолетовый, и пришлось бы куда как сложнее. Поди подбери оттенки так, чтобы не выглядеть пугалом.

Э-эх...

❖ >:< ><«

Снова туда, где море огней.

Снова туда, с тоскою моей...'

Лиля насвистывала про себя песню, приближаясь ко дворцу.

А куда деваться? Бал, да. Но тоска-а-а-а-а-а-а...

¹ Георг Отс. «Ария мистера X». — Примеч. авт.

— Мам, не зевай, — Миранда подмигнула мачехе и получила в ответ тоскливый взгляд.

— Мири, тебе хорошо, тебе это нравится.

— Мам, мы все это проходили. Смирись и получай удовольствие.

— Удовольствие я буду получать от другого, — проворчала Лиля.

Джее расплылся в улыбке, и привлек к себе супругу. Миранда весело улыбнулась. Родители...

— Например, любовь моя?

— Например, тихий вечер у камина, с книжечкой, — не удержалась Лилиан.

— Обсудим, — блеснул глазами Джерисон. — И вечер, и камин, и книжку. Обязательно.

Этим все сказано.

Родители.

— Это ненадолго, часов на пять, потом домой поедем, — «утешила» их Миранда.

Лиля прикрыла глаза. И пока никто не видел, скинула в карете туфли.

Потом наденет. И мечтать будет о паре минут покоя...

Ну почему ЭТО — ей?

Никогда она не мечтала ни о светской жизни, ни о балах, ни о приемах... лучше бы ей три ночных дежурства подряд поставили! Даже четыре!

Судьба ехидно ухмылялась, наблюдая за графиней Иртон.

Мирной жизни захотела?

Медицинской практики?

А вот тебе... балов в корзинку!

* * ❖

Приезд гостей.

Общение (мало ли кто опоздает), опять же, надо дать людям время поздороваться.

Выход их величеств.

Танцы.

Первый танец Ричард танцевал с Марией, открывая ;бал. А потом уж и придворные вступили.

Сегодня ужин не предусмотрен, поэтому гости только танцуют.

В соседнем зале играют, в третьем — прогуливаются и мирно беседуют, в четвертом сидят в креслах, попивают вино и тоже беседуют, в пятом сплетничают дамы, в шестом....

Все продумано.

Бал это единый целостный организм, которым умело дирижируют церемониймейстеры. И никто не остается обиженным.

Учтены все вкусы, все предпочтения, найдены кавалеры для девиц, и дамы для кавалеров, подобраны пары, расписаны бальные книжки — недавнее, и двадцати лет еще не прошло, но очень удобное изобретение.

Вдоволь слуг, которые разносят напитки и закуски. А если кто-то перепьет и начнет буянить, есть и стража.

Все учтено.

Все предусмотрено и неожиданности воспринимаются организаторами, как личное оскорбление.

Ее величество Мария наблюдает, очаровательная, в золотистом бархате.

Подоплеку бала она тоже видит, ей рассказывают по приказу короля, но организовать такое — самостоятельно?

Пока она не сможет. Пределы своих сил она отлично знает. Вот, года через два-три другое дело, а пока она будет учиться. Она обязательно станет опорой для своего мужа и защитой для своей семьи.

Обязательно.

И Ричард, словно догадавшись о мыслях супруги, нежно целует ей руку.

Ему повезло.

Ему действительно повезло.

♦ ♦ ♦

— Наконец-то!

Энтони Лофрейн был искренне рад. И его можно понять.

Явился ты на охоту. А добычи-то и нет!

Вот не выходит олень под стрелу! Нет — и не выходит!

Лилиан Иртон, хоть и не была оленем, уворачивалась не хуже. На балах ее просто не было. При дворе — тоже. Если она и приезжала, то быстро проходила к их величествам, и сколько она там пробудет, предсказать не получалось. Часто уходила она вместе с мужем.

Как в такой ситуации знакомиться с дамой?

Только людей насмешишь.

Тони это понимал и не торопился. И — дождался.

Лилиан Иртон была здесь. Правда, с супругом.

Она в зеленом и белом, он в белом и зеленом, красивая пара. Пока — пара.

Тони усмехнулся — и направился на поиски Горацио Альдена. Заодно и леди Сейнель кивнул.

Нечего прохлаждаться, пора действовать.

* * *

Явление чуть не подпрыгивающего от нетерпения Лофрейна, Альден приветствовал сухим кивком.

— Лоррейн.

— Альден. Она здесь...

Горацио огляделся.

— Вот что, Лофрейн, я не буду вас представлять ее сиятельству.

-Что?

— Я займусь леди Иридой. А вас представит ее сиятельству Корабел.

— Ее отец?

— Он сегодня тоже здесь, со своей Гадюкой.

— С кем?

— Алисией Иртон. Та еще гадюка вдовствующая графиня, но невестку обожает. Я скажу, что вы заинтересованы в продукции дома Мариэль, дальше все в ваших руках.

Энтони медленно кивнул.

— Да, пожалуй. Идем?

Горацио поднялся из-за стола.

Идем, а куда деваться. Представлю я тебя и Иртонам, и Брокленду. И с удовольствием посмотрю, как графиня из тебя перья повыдергивает.

И — поделом.

Но вслух Альден, конечно, ничего не сказал.

Дипломат-с.

# *

Прием.

Танцы, дамы, кавалеры, в одном зале играют в шарады, в другом беседуют, в третьем пасут отпрысков, науськивая их время от времени на нужных людей... светская жизнь подчиняется определенным закономерностям.

Сначала Лилиан было сложно, потом она привыкла.

И сейчас небрежно фланировала по залу для бесед с бокалом вина в руке. Пить не хотелось, но надо же выставить знак — дама занята. Дама не танцует.

— Лили, милая...

Алисия. И какой-то тип рядом с ней.

— Матушка, — тепло поздоровалась Лилиан. — Что случилось?

— Мне бы хотелось представить тебе этого милого мальчика.

Лиля подумала, что Август плохо влияет на «старую гадюку». Слишком у нее свекровь добрая и мягкая стала. Но ведь не злить же ее специально?

— Ваше сиятельство.

Мужчина склонился в поклоне перед Лилиан Иртон.

Лиля посмотрела без особого интереса.

Да, красивый. И что? Видела она красавцев и симпатичнее.

Каштановые волосы, зеленые глаза, телосложение... и что? У нее муж не хуже, только постарше и в других цветах.

Лиля хмыкнула про себя, но улыбнулась вполне благосклонно. Называется — светские условности. Да и Алисия смотрит строго — не вредничай, дорогая невестка. А то ай- яй-яй будет.

— Достопочтенный Лофрейн.

Лиля сделала реверанс и мило улыбнулась.

Алисия милостиво взирала на молодых людей.

— Лилиан, милая, барон весьма заинтересован в новинках торгового дома Мариэль. И умолял меня представить его.

Лиля склонила голову.

— Очень приятно. Так чем я могу вам помочь, барон?

Тони склонился перед дамой и обжег ее страстным взглядом. Так на пробу.

Нет реакции.Странно.

— Ваше сиятельство, я понимаю, это слегка зазорно для дворянина, но я не так богат. И моя семья занимается торговлей...

— Моя — тоже, достопочтенный Лофрейн, — Лилиан пожала плечами, приковывая внимание барона к пышным сливочным холмикам в вырезе платья, и делая это совершенно неосознанно.

Ах, какая грудь!

Какая грудь! Так руки и тянутся...

Тони с трудом вспомнил тему разговора.

— Я хотел бы поговорить о поставках изделий торгово- • го дома Мариэль в Авестер.

— Это не обсуждается на балу, — Лилиан была не против поговорить о торговле.

Авестер был мало охвачен их товарами. И эввиров там не любили, и Ативерну, а рынок сбыта большой, чего его терять? Может, стоит попробовать договориться? Лучше процент от продажи, чем дырка от бублика.

— Я готов обсудить наши дела в любое время, которое вы назначите.

— Послезавтра. Торговый дом Мариэль, я там буду после обеда. Приезжайте, когда удобнее.

— Благодарю вас, графиня.

Тони поклонился, ловко ухватил ручку графини и запечатлел на ней страстный поцелуй. Заодно и от бокала вина даму избавил.

— Вы позволите пригласить вас на танец?

Не просто так он фланировал по залу, он шел туда, где можно танцевать. Музыка как раз заиграла, и барон предложил Лилиан руку.

Танцевать Лиля не любила, разве что с законным мужем. Что поделать, она не училась танцам с детства, да и тело графини Иртон, доставшееся ей, тоже было не слишком поворотливым.

Хорошие партнеры, такие, как покойный ныне герцог Фалион, как Джерисон Иртон, как его высочество, легко сглаживали ее огрехи. А вот кто-то другой...

Нет, танцевать с незнакомцами Лиля не любила. Но и не отказывать же? Вдруг удастся заключить выгодный контракт?

И Джее, как нарочно, куда-то запропастился!

Барон Лофрейн наблюдал за женщиной с легким изумлением. Он привык к другой реакции на себя. Красавец, богат, титулован — что еще надо женщинам? Как замужним, так и свободным?

Да ничего! Только покажи дичь — мигом навострят уши и помчатся по следу.

Но Лилиан Иртон энтузиазма не проявляла, даже наоборот, слегка отстранялась. Это-то барон видел. Но почему?

Ему стало любопытно.

Кажется, в этот раз ему попалась интересная добыча?

Наконец Лилиан вложила пальцы в ладонь достопочтенного Энтони Лофрейна. И барон невольно обратил внимание на ее руки.

Узкое запястье, длинные пальцы, аккуратно подпиленные ногти, одно кольцо — с изумрудом, фамильное, Иртонов, на второй руке какое-то интересное украшение — браслет, соединенный с кольцами причудливым плетением. Это из продукции дома Мариэль?

Да, наверняка. А смотрится красиво, и подчеркивает и белизну кожи, и изящество руки. Вот, и дамы поглядывают с немалым интересом.

Что ж, графиня Иртон умеет подбирать украшения.

— Барон...

Танцевала она неплохо. Но — только танцевала, к удивлению барона.

Танец!

Ах, как много можно сказать простыми телодвижениями.

Улыбка и многозначительный взгляд, жест и прикосновение, чуть задержавшаяся рука, или скользнувшие выше, чем нужно, горячие пальцы...

Танец так хорошо позволяет показать свои истинные чувства! И намекнуть, и позвать, и попросить...

Равнодушие.

Это было единственное чувство, которое излучала Лилиан Иртон.

Спокойствие, холод и равнодушие. Она улыбалась, по- , тому что так предписано. Если дама не улыбается, она по- ’ называет, что ей достался плохой кавалер, а это почти оскорбление. Она танцевала, словно механическая игрушка — ни шага дальше, ни лишнего жеста, ни даже взгляда. Зеленые глаза, такие яркие, прячутся под густыми ресницами. И никакого кокетства.

Вообще никакого.

Барон попробовал сам бросить горячий взгляд, но куда там! Его словно и не заметили. Даром пропала и обворожительная улыбка. Заговорить?

Но Лилиан Иртон опередила его.

— Сегодня замечательная погода, не так ли, достопочтенный Лофрейн?

— Да, ваше сиятельство.

— Весна в этом году выдалась необыкновенно теплая. Как вы думаете, будет ли жарким лето?

— Я надеюсь, ваше сиятельство.

— Будет хороший урожай...

Вежливые фразы, не содержащие ровным счетом ничего. Барон не сразу догадался, что над ним просто издеваются. Или...

Не издеваются?

Вроде бы все, как положено, с ним поддерживают светскую беседу, но... все равно — это издевательство! Разве так можно поступать с мужчиной, который — а что?

Что, собственно, он значит для Лилиан Иртон?

Просто мужчина.

Просто человек.

Хм.

Барон понял, что его обаяние не подействовало с первого взгляда, и решил, что надо усилить напор. Пообщаемся, а там посмотрим.

ИЗ

Что у нас больше всего любят женщины?

Правильно. Говорить о себе. Вот мы и предоставим ее сиятельству такую возможность. Барон приободрился и принялся поддерживать разговор о погоде.

* * #

Если у Лилиан и была мечта, то очень маленькая.

Сесть, снять противные туфли (даже самые лучшие туфли — это судьба — обязательно где-то да натрут ногу), и пару минут отдохнуть. Обычно на балах она удирала на пару минут на балкон или в сад, и сидела где-то в беседке.

В Ативерне не было принято нарушать чужое уединение, так что она ничего не опасалась. Ясно же — дама не просто так сидит, комаров кормит, дама ждет кавалера. Конечно, есть любители подглядывать и подслушивать, но Лиля-то никого никогда не ждала. Хочется людям наблюдать, как она сидит и расслабляется — на здоровье.

А сейчас что делать?

Какого черта этот барон к ней прилепился? Договорился о встрече — и отвали, дама устала! Сгинь, рассыпься!

Лиля мысленно послала ему лучи поноса, но увы — не подействовало. Мало того, барон поклонился и вознамерился продолжить действовать на нервы Лилиан.

— Могу я предложить вам что-то прохладительное, ваше сиятельство?

— Нет, благодарю вас, — отмахнулась Лилиан.

Ага, сначала прохладительное, потом протекательное. Вода, как известно, себе дырочку найдет. Да, неромантично, но ей совершенно не хочется ни вспотеть, ни искать место для уединения.

Ладно, в последнее время многое поменялось, и дам с кавалерами ждут ночные вазы в уборных.

А еще — услужливые лакеи и горничные, которые помогут, поправят наряд...

До этого в Ативерне уже дошли. А вот до дезинфекции — еще не совсем. А Лилиан была брезглива, и общественные туалеты еще на Земле-матушке не любила.

— Возможно, вы хотите погулять по саду?

Хочу. Но одна.

Что ж тебя так разбирает?

Лиля, прищурившись, поглядела на красавчика. Что тебе надо-то, дружок? Или ты просто пытаешься начать разговор о деле?

Ну, нет! Этим я на балу заниматься не буду, да и бессмысленно. Надо показывать образцы продукции, надо устраивать демонстрацию, тогда получится договориться с большей выгодой для себя.

— Благодарю вас, достопочтенный. Танец с вами мне доставил искреннее удовольствие.

По правилам этикета, услышав нечто подобное, мужчина должен был понять и откланяться.

Не понял.

И продолжил предлагать сладости, прогулку на балкон, еще один танец...

Когда вернулся Джерисон, Лиля едва ему на шею не бросилась. Наконец-то!

Ричарду тоже достался луч поноса! Ну сколько можно! Вам без бала времени не хватает? Наговориться не успели, бессовестные?

Джерисон с интересом поглядел на даму.

Та очаровательно улыбнулась.

Белый танец — изобретение, которого раньше не знали. Но Лиля посоветовала его их высочествам Анжелине и Джолиэтт, а уж те ввели в моду.

На каждом балу обязательно были один — два белых танца. Этим и воспользовался Горацио Альден, ловко пе-

рехватив спешащую к графу даму и подтолкнув вперед Ириду.

Вот и сейчас.

Лили, как на грех, рядом не оказалось, а дама уже приседала в реверансе, показывая очень неплохую грудь, улыбалась, трепетала веером, намекая, что готова к продолжению знакомства.

Отказывать было никак нельзя.

Джее горестно вздохнул про себя (ладно, не особенно горестно, чай, не уши отгрызают, а на танец зовут), и подал даме руку.

Раздалась медленная красивая мелодия, пары поплыли по паркету.

— Граф Иртон.

— Прощу прощения, моя госпожа, но я не знаю вашего имени.

— Ирида. Ирида Сейнель, леди Сейнель.

— Вы из Авестера? — Джерисон улыбался и поддерживал светскую беседу.

— О да, граф. Я из Авестера. После смерти своего супруга, я решила развеяться, и приехала в Ативерну с посольством.

— Я надеюсь, вам понравится в Ативерне, — Джее деликатно обошел вопрос, в качестве кого прибыла с посольством дама? Обычно там случайных людей не бывает.

Либо шпионка, либо родственница, либо шлюха. Одно из трех.

В любом случае, связываться с ней будет крайне неблагоразумно* Да и хотелось бы!

А то ведь — не хочется!

Вообще не хочется!

Грудь у нее неплохая, и волосы, и глаза, и вся она похожа на обаятельную живую лисичку, но...

Не тянет.

Разглядывать даму Джее мог, и не без интереса. Даже если ты сыт, можно ведь и меню почитать, верно? Но что- то большее?

Не хотелось.

Рядом с Лилиан дама казалась какой-то вертлявой, неинтересной, фальшивой и искусственной. И глуповатой, честно говоря.

Умная женщина — редкость, и если уж Джерисону повезло ее найти — менять жену на дурочку, которая только и способна, что восхвалять твой ум?

Невыразимая пошлость!

Нет, на такое Джее никогда не пойдет. А Лилиан ведь не простит измены.

Если узнает... она узнает, обязательно.

Дама щебетала.

Джее поддерживал беседу, но не более того. Каждая женщина понимает, когда мужчина в ней заинтересован. Каждая. И когда не заинтересован — тоже.

Ирида отлично поняла, что она Джерисона не интересует. Но попыток не оставила.

Не оставила бы.

На следующий танец приглашать должен был уже Джерисон, а он вежливо проводил даму к ее месту и удалился. К ее величеству.

Королеве как раз нужно было о чем-то посоветоваться...

$ >[<

— что это за облезлая кошка?

Джее сморщил нос.

— Ваше величество, что за выражения?

На правах спасителя и друга он иногда мог позволить себе нечто подобное. Мария не только не обижалась, ей

было приятно. Все же, она не только была королевой, она была еще и девушкой, которой резко не хватало семьи.

В чем-то ее заменой стали Джее и Лилиан. Тем более, что это поощрял Эдоард, отлично понимая — он смертен. А с кем останется Ричард?

Пусть спину брату прикроет брат. А королеве обязательно нужна подруга. Верная и неподкупная.

Лилиан Иртон была именно такой — стоило пользоваться возможностями.

— Действительно, зачем оскорблять кошек? Это милые и умные создания, — согласилась ее величество. — Так что же, граф?

— кто ее знает? Авестерка, намеки делает...

— Хорошо, Лиля не видела.

— Хорошо.

Лиля не стала бы устраивать сцен. Но что она может придумать в отместку?

Кто знает? Джее проверять не хотел, им только международного конфликта и не хватало для полного счастья.

— Я уже попросила Кантара ее занять.

Джее широко улыбнулся.

Один из его гвардейцев, Илон Кантар, из лэйров, был просто невероятным сердцеедом и бабником. И чем больше ему отказывали, тем активнее он преследовал добычу.

Справедливости ради, никогда не болтая о своих победах. Но всегда добиваясь своего.

Почти всегда.

На жен, сестер, дочерей своих друзей он не охотился никогда. И*знал, к кому приближаться не стоит. А потому был целым, невредимым и, так сказать, полным комплектом. Хотя количество мужей, которые порывались забодать Кантара развесистыми рогами, или откромсать от негодяя какую-нибудь деталь на долгую память, перевалило за сотню.

Джеса радовало, что Илон не стал охотиться на Лилиан.

В жене-то он был уверен.

Но и Илон был неплохим парнем, и провеять, какую часть оторвет или отрежет ему дражайшая супруга — не хотелось. Ясно было только, что добром это не кончится.

Сейчас Мария спустила сердцееда с цепи и намекнула на безнаказанность.

Авестерке стоило только посочувствовать. А ему стоило найти супругу. Джее подозревал, что Лилиан уже смертельно надоело на балу — и не ошибся.

❖ ❖ ❖

Барон смотрел, как Лилиан Иртон буквально подалась навстречу мужу.

Доставшаяся ему во время танца улыбка оказалась лишь бледной тенью. Там улыбались лишь губы. А тут — женщина буквально расцвела.

Улыбнулась мужу, улыбнулась королю и присела в реверансе, из которого его величество тут же поднял даму и посмотрел на Джеса.

— Ты позволишь?

— Лилиан?

— Ваше величество, мы все ваши покорные слуги.

Про барона забыли, словно его и не было. А он приглядывался и впитывал информацию.

Определенно, так не общаются с королями, разве что она — фаворитка Ричарда?

Хм... возможно. Тогда понятно, почему она не обращает на Лофрейна никакого внимания, кто же будет рисковать своим положением?

Или нет?

Барон внимательно наблюдал за происходящим в танцевальном зале, но — снова никаких признаков близости.–

Да, с его величеством Лилиан Иртон беседует намного свободнее, чем с бароном, и Ричард даже смеется каким- то ее словам, но... но это — и все.

Ни прикосновений, ни каких-то знаков, ни кокетства — барон столько раз видел, как женщины пытаются привлечь мужское внимание, что распознавал эти игры на уровне инстинкта. Но — не было!

И ее величество смотрела спокойно, без возмущения, и приняла предложение на танец Джерисона Иртона, и между ними тоже не было ничего — на первый взгляд!

Бывшая фаворитка?

Такое может быть. Но тогда есть шанс у Лофрейна. Или нет?

Барон задумался над перспективами, потом решил махнуть рукой и просто наслаждаться вечером. Жаль, нельзя подобрать себе сговорчивую любовницу, но у него другая цель — Лилиан Иртон. Если он обратит внимание на другую, ей мигом все доложат.

Нет, ни к чему.

Женщину себе можно найти и в другом месте. Да и в посольстве хватает сговорчивых служаночек. Можно и потерпеть ради графского титула, который обещал его величество.

Можно подождать.

$ $ $

Если бы барон знал, как отозвалась о нем Лилиан, у него бы значительно поубавилось самоуверенности.

Оказавшись в карете, Лиля тут же пересела к Джерисо- ну и спряталась в родных уютных объятиях.

— О чем вы говорили с Ричардом?

— Он меня выручил, — хмыкнул Джее. — Меня атаковала бешеная курица.

— Вот как?

— Леди Ирида Сейнель, из посольства Авестера.

Лиля нахмурила брови, но леди не припомнила. В упор.

— Она смерти ищет?

— Она же не местная, и не знает о тебе.

Лиля хмыкнула.

Чтобы в посольстве присылали кого-то неосведомленного? Так не бывает! Ну да ладно, оставим все на совести авестерского короля, или просто вспомним историю.

Не за что ему любить Иртона, ни отца, ни сына, ни ее саму. Учитывая ее роль в раскрытии заговора Ивельенов.

Кстати говоря...

— А меня атаковал бешеный петух.

— Это кто?

— Некто барон Лофрейн.

Теперь настала очередь Джерисона хмуриться.

— Та-ак... это такой, высокий? В сером и синем?

Лиля пожала плечами.

— Да, кажется. Я как-то на него не сильно обратила внимание. Он говорил, что прибыл по делу, его что-то интересует в торговом доме Мариэль.

— Лофрейн... что-то не припомню.

Лиля промолчала, но реплика: «Вряд ли ты знаешь всех торговцев» так и повисла в воздухе.

— Я торгую предметами роскоши, к которым относится и твоя продукция. И в своем кругу я знаю многих, если не всех.

— Друзья-конкуренты?

— Именно так, любовь моя.

— Тогда что Лофрейну надо от меня?

Невысказанное «шпион» повисло в воздухе.

— Ну, не стоит сразу думать о человеке плохо. Возможно, он выполняет чью-то просьбу...

— Да, похоже на то. Поговорю — выясню.

— Где будет происходить разговор?

— Разумеется, в торговом доме Мариэль, — хмыкнула Лиля.

Роскошное здание торгового дома открылось не так давно, но уже завоевало популярность в столице. Туда ходили и за покупками, и посидеть, полакомиться неизвестными доселе блюдами. Пригласить туда даму стало «хорошим тоном». И конечно, у Лили там был свой кабинет.

— К нам ты его не приглашала?

— Вот еще не хватало!

Джее понимающе кивнул.

Лиля была мила и гостеприимна, она с улыбкой принимала любых гостей, но старалась никого не приглашать сама. Кроме самых близких.

Мой дом — моя крепость. И кого попало за ее стены не пускают. Точка.

Джее сначала посмеивался над этим ее убеждением, а потом начал находить в нем что-то привлекательное. Действительно, его дом, его дети, его семья — и какие-то чужие люди?

— Я поговорю с Ганцем, пусть прощупает этого аве- стерца.

— У него и так хлопот хватает, с убийствами.

— Да. Тогда пусть поручит кому-нибудь. Мне это не нравится.

— Не ревнуй, — отмахнулась Лиля. — Ты знаешь, кроме тебя мне никто не нужен.

— Знаю. Но ревновать буду.

*

ГЛАВА 4

Завтрак в доме Иртонов проходил, как обычно — весело и вкусно.

Джерисон расправлялся с большим куском мяса, Лиля, без особого удовольствия, жевала кашу. Мяса хотелось больше, но — сдержанность, сдержанность и еще раз — сдержанность. Умереннее надо быть в своих желаниях и тем более, в пище.

Диета есть образ жизни, а не разовая акция, тогда она даст результат. И если лопать все, на что взгляд упадет, легко превратиться обратно в шарик на ножках.

Это уж молчим про восстановление после родов. Чего только один утягивающий пояс стоил — здесь их до сих пор не изобрели.

Пришлось срочно вводить в продажу, специально для дам, в торговом доме Мариэль. Лиля и не подозревала, что здесь нет утяжек. Только корсеты, а это не совсем то...

Пояса уходили влет.

А кашка жевалась все грустнее. Нануку, что ли, скормить?

Ага, как же. Предатели-псы переместились поближе к Миранде, и та упоенно подсовывала двум клыкастым мордам ветчину со стола.

— Мири! Я все вижу...

— А я ничего и не делаю.

— А я во все верю? Ну-ну...–

Миранда не успела оправдаться. В комнату вошел слуга.

— Посыльный для ее сиятельства.

Лиля кивнула.

— Проси.

Вестовые и посыльные в доме Иртонов тоже редкостью не были и появлялись в любое время. Хоть ранним утром, хоть поздним вечером... да и ночью прибегали, было дело. Лиля не отказывала никому, если речь шла о медицинской помощи, и «тревожная сумка» у нее всегда была наготове. Мало ли что?

Тот не врач, кто лечит только в тепличных условиях. Нет, ты «в поле» попробуй, поработай, на «скорой помощи», на бегу, когда секунда означает жизнь или смерть.

Вот тогда и сможешь называться профессионалом.

Правда, к стоматологам это не относится. Лиля предпочла бы, чтобы с ней работали медленно и вдохновенно. Но — увы. Стоматологов здесь нет, а местные цирюльники, которые и работают с зубами, вполне могли пробоваться на роль палача в допросную. Бр-р-р...

На взгляд Лилиан — лучше уж было напильником по зубам. Гуманнее.

В комнату вошел молодой человек с букетом роз. Здоровущим таким... ядреные ярко-алые цветы буквально бросали вызов сидящим в гостиной. На фоне светлых стен, спокойных и прохладных тонов в одежде, самой атмосферы завтрака, розы казались вызовом. Хищным, плотоядным и неуместным.

Кажется, сегодня зверски пострадала не одна розовая клумба.

— Ее сиятельству.

Джее сдвинул брови.

Лиля кивнула, мол, поставьте на стол. И продолжила завтракать.

Слуга сунул рассыльному пару медяков и подтолкнул к дверям.

Доставил — свободен.

Лиля протянула руку и достала небольшой конверт. Розовый.

Бр-р-р-р!

А что внутри?

Ох ты ж! Давно она такого не видела.

Мадригал!

-Хм?

— Да, дорогой, — Лиля передала супругу письмо. А что еще можно было сделать?

Приди букет в другое время, она бы попросту выкинула конверт и забыла о нем раз и навсегда. Но сейчас-то как открутиться?

— Прекраснейшей, что в сердце моем Осанну я сердцем пою Тону в глазах, как в морях Запутавшись в твоих кудрях И голос твой душу мою маня Дарует сияние дня...

— Хм? — не удержалась Лиля.

— Мне хотелось бы узнать, кто это моей супруге пишет, — задумался Джее.

— Ты знаешь, мне тоже, — призналась Лиля.

Ответный взгляд супруга был полон подозрения. Но прежде, чем кто-то и что-то успел сказать, вмешалась Миранда.

— Папа, верни мне стихи.

— Мири?

Девочка... ох, да почти уже девушка, расправила плечи. И стало видно, что у нее и грудь есть, и вообще...

А ведь красотка выросла! И когда успела?

И черные локоны упали на плечи, и синие глаза засияли, и грудь у девочки уже оформилась, и фигурка обтянута голубым платьем... так и взрослеют дети. Ты думал, они еще в детском садике ползают? А они уже своих наплодить готовы!

— Папа, ну подумай сам, разве море — зеленое? Море — синее.

Джее тряхнул головой.

— Подожди... Миранда, но...

— Сказано было — ее сиятельству, — сморщила нос Миранда. — Но я ведь тоже — ее сиятельство, разве нет?

Джее искренне задумался.

— Но... ты же еще ребенок.

— Папа!

— И кстати, у тебя жених есть...

— И что? Это мешает кому-то мной восхищаться? — парировала девочка, надменно задрав нос.

Лиля от души рассмеялась.

— Держи, юная обольстительница.

И передвинула букет поближе к девочке.

Миранда приняла его с царственной величавостью, которой хватило ненадолго.

— Девочки от зависти умрут!

Теперь рассмеялся уже и Джерисон. Острый момент прошел, как и не бывало.

* >:< «

— Мама?

— Да, Мири?

— А если так... это твой или мой букет?

Лиля задумалась.

— Не знаю, малышка. Искренне надеюсь, что твой.

— А если нет? — Миранда была серьезна. — Я хоть и сказала так, чтобы папа не ревновал, но ты понимаешь...

— Понимаю, — теперь уже посерьезнела и Лиля.

Нельзя сказать, чтобы в Ативерне царили пуританские нравы, но...

Букет плюс мадригал мог означать лишь одно. Дама дала повод.

Дама делала авансы, так это называется.

И если для Миранды легкий флирт считался в пределах допустимого, когда девушке еще и очаровывать, как не до замужества, то для Лилиан...

Замужняя женщина должна быть вне таких подозрений.

Лиля покусала губы.

— Не знаю, детка. Что тут скажешь — проблема.

— И серьезная, — протянула Мири.

Как и Лилиан, она оценила ситуацию в одном ключе. Появился кто-то, желающий насолить графине Иртон. Да, именно насолить.

Внести раздор в семью, вбить клин между Лилиан и ее супругом, все же Джерисон мужчина, и ревновать будет... а где ревность, там и подозрения, и злость, и споры, и ссоры, а уследить за Лилей не получится просто по техническим причинам. Она постоянно в движении. Половина ее времени проходит в разъездах.

М-да.

— Интересно, что это за гадина, — задумалась Лиля.

Хотя Джерисон и поймет, что поводов для ревности нет, что Лиле никто кроме него не нужен, но!

Ох уж это коротенькое слово, способное разрушать чужие судьбы!

Ревность логике не подчиняется. И не подчинялась никогда.

— ух мне тоже люоопытно, — кивнула мири. — поговорим с Ганцем?

— Нет. Поговорим с вирманами.

Миранда кивнула. Все правильно. Пусть передают букеты и впредь, если их будут присылать. Но — не записочки. Если попросить, записки Джерисон не увидит, а значит, и злиться не будет. А букеты пойдут Миранде.

Пусть подруги завидуют.

Но кто это может быть?

Лилиан это решительно не понравилось.

❖ ❖

— Ваше сиятельство, к вам барон Лофрейн.

— Проси.

Лилиан сидела в своем кабинете. Оборудовала в торговом доме.

— Вр-р-р? — поинтересовался с ковра Нанук.

— Если что — не убивать, — дала Лиля инструкции псу. А кто его знает?

Собака, особенно вирманская, шуток не понимает. Сначала порвет, потом закопает.

Энтони вошел, словно летний день. Или клумба?

Большая такая, цветочная... с лилиями. Роскошными, тигровыми...

На этом романтика закончилась. Ибо Лилиан, хоть и носила имя этого нежного цветка, но...

Лилии — пахнут.

Сильно, сильно, сильно. А когда их много — ОЧЕНЬ СИЛЬНО. *

Поэтому первое и последнее слово, которое сказала Лилиан, было:

-АПЧХИ!!!

И повторено это слово было раз двадцать.

Антони застыл в дверях монументом, наполняя каои- нет запахом лилий и лишая его остатков кислорода. Вот не знал он, что в таких случаях делать надо, как-то не случалось такого на свидании. На шею бросались, пощечины отвешивали, в обморок падали, но чтобы — обчихать? И что дальше делать? Лиля поняла, что сейчас шлепнется в обморок, и плюнула на все приличия.

— Нанук! Пчхи! Убери! Пчхи, пчхи, пчхи!!!

Пес аллергией не страдал, но лилии тоже не любил. А потому растерянного барона просто снесло тяжелой собачьей тушкой. Восемьдесят, а то и больше килограмм литых мышц небрежно смахнули барона в сторону — и Лиля промчалась на свободу, не переставая чихать.

В себя она пришла только внизу, в салоне, начисто умытая и отпоенная водой.

Энтони Лофрейн спустился вниз не сразу.

Нанук — зверюга гадкая, словно нарочно, не просто сбил достопочтенного Лофрейна, он на него еще наступил. Да на такое место, о котором при дамах лучше вслух не говорить.

Энтони взвыл, но его уже никто не слышал. Не Лиля, точно, и не через чихание.

И кто сказал, что собаки — несообразительны?

Очень даже умные, и все понимающие, и с чувством юмора. Своеобразным таким... на восемьдесят кило.

Так что спускался барон долго и осторожно. И рукой прикрывал перед. Отпечаток лапы тоже получился хороший. Лапка-то тяжелая, бархат костюма — тонкий...

Букет остался в кабинете.

— Ваше сиятельство.

Лиля окинула Лофрейна подозрительным взглядом, подозревая авестерскую диверсию. Но спросила о другом.

— Барон, ваш букет еще наверху?

— Да, ваше сиятельство, — развел руками Тони.

Наверху.

Растерзанный по частям — по нему сначала промчался кобель, а потом и сама Лилиан. Да и Тони, когда на полу корчился, не смотрел, что там валяется.

— Ирис, — попросила Лилиан одну из девушек, — пожалуйста... поднимись, собери все, выбрось и проветри этаж. Надеюсь, достопочтенный Лофрейн не возражает?

Тони не возражал. И развел руками.

— Простите, ваше сиятельство. Я не знал...

Лиля только головой покачала. И еще раз чихнула, хорошо хоть уже не приступообразно.

Вообще, лилии в Ативерне особо не росли. Не прижились, почему-то. Их привозили из Ханганата, за большие деньги, поэтому раньше ей ничего подобного не дарили. Муж предпочитал дарить драгоценности, поклонники быстро понимали, что им ничего не светит, так что цветов не присылали, а друзья тащили со всех сторон книги и свитки.

Лилии оказались первым опытом. Неудачным.

— Я тоже не знала. Надеюсь, впредь вы будете приходить без букета.

Приходить — впредь?

Тони понял это в своем смысле и оживился. Сработало? Она хочет видеть его чаще?

Лилиан как раз имела в виду, что прийти ему придется еще пару раз. Посмотреть продукцию — за один раз это не успеешь сделать при всем желании. Потом еще договор заключать, продукцию отгружать... видеться придется. А време&1 нет...

Но благородный дворянин. Ничего не поделаешь, других дворян у нее на службе нет, самой придется. Хотя и не хочется. И времени нет.

Мужчина и женщина переглянулись, не поняли друг друга, но заулыбались.–

— Что ж, достопочтенный Лофрейн, — Лиля мио улыбнулась, — давайте я вам покажу, чем располагает дом моды Мариэль, и вы выберете нечто подходящее.

Горячий чай сделал из нее вменяемого человека, сопливый нос почти успокоился, краснота улеглась, голос звучал ровно.

Сойдет.

Работать она может, показывать продукцию и торговаться — тоже сможет.

Это не с температурой под сорок на лекциях сидеть, обожравшись таблеток, потому что на следующей неделе зачет, и за непосещение можно сильно огрести от преподавателя, в таком-то состоянии Лиля могла сколько угодно пробегать.

— Буду вам весьма признателен, ваше сиятельство.

Лиля поднялась с дивана и пошла проводить экскурсию с демонстрацией. Никуда не денешься. Ради нового рынка сбыта можно и потрудиться.

* * *

Тони был впечатлен.

И бельем, и приборами, и...

Да, все это доходило в Авестер. Но не столько. И не такое тонкое, и не такое изящное, и меньше, и...

Обделили.

Занимайся он и впрямь торговлей, ухватился бы за предложенное двумя руками. А так... предлог хороший, для продолжения отношений.

— Ваше сиятельство, а могу я ознакомиться с расценками?

— Конечно.

По приказу Лилиан, барону вручили прейскурант. Оптовые цены, розничные...–

Тони обещал ознакомиться. И поинтересовался, нельзя ли приехать завтра?

Лиля вздохнула. Завтра?

Видеть лишний раз барона не хотелось. Не любила она таких красавчиков еще с юности. Еще с мединститута, когда подобные павлины расхаживали по коридорам, гордо тряся... хвостами. Злили они ее, раздражали, бесили...

Парадокс жизни — за Джерисоном она оказалась замужем, а муж мог бы занять достойное место в «павлинни- ке». Но Джерисона она воспитывала, они с мужем кое-как приспособились друг к другу, а этот?

В честь чего она должна терпеть самовлюбленного болвана? Да еще так часто?

Нет уж, дайте сделать перерыв!

— Если вы считаете, что можете ознакомиться со всеми цифрами за ночь — милости прошу, достопочтенный Лофрейн.

И все это спокойным тоном, без малейших признаков страсти... клюнула — или нет?

Тони не знал, но намеревался выяснить завтра же вечером.

* ❖ ❖

— И снова — букет.

На этот раз розы были желтые, но с алыми сердцевинами. Кстати — дорогой сорт, называющийся весьма романтично: «сердце страсти». Лиля никакой страсти не испытывала, только раздражение.

ЛиляЪдвинула брови и посмотрела на Мири.

— Детка, надо выяснить, кто это такой.

— Обязательно, — кивнул Джерисон. — Ты все же помолвлена.

— Я помню об этом. И не изменю Амиру ни с кем! — задрала носик Мири.

Лиля послала дочери нежную улыбку.

— Даже не сомневаюсь. Но выяснить, кто такой наглый и провести разъяснительную работу — необходимо.

— Да, мам.

Джее согласно кивнул. Его эта ситуация тоже начала раздражать. Пусть цветы шлют не жене, а дочери, но это ЕГО дочь! Какого военно-морского неизвестные личности ухаживают за его малышкой?!

Он ведь может и ноги переломать!

Записку вирмане потом отдали лично Лилиан Иртон.

В нескольких стихотворных строчках некий загадочный господин воспевал локоны цвета солнца, глаза цвета моря и улыбку. И мечтал о встрече со своим предметом.

Лиля только головой покачала.

Вот уж некстати!

Ладно, Миранду успокоим, это не по ее душу. Но кто?

И главное — зачем?

Цветы Лилиан дарили, бывало, но это было в рамках вежливости. К примеру, Альтрес Лорт обязательно присылал букет раз в месяц. Его величество регулярно баловал графиню Иртон цветами, муж дарил букеты...

Но чтобы так?

Нагло, нахально...

И ведь понимает человек, что может внести раздор в ее семью! Наверняка понимает! Букеты эти роскошные, послания анонимные, с намеками...

Нет, Лиле это решительно не нравилось. Надо найти отправителя и прекратить, пока Джерисон не стал ревновать.

« * ❖

Барон Лофрейн выглядел сногсшибательно, и сам это понимал.–

Камзол цвета неспелых орехов, который так замечательно оттеняет глаза, роскошная вышивка золотом, плащ из тяжелого изумрудного бархата на подкладке бронзового цвета, шитая золотом перевязь...

Даже отвороты у сапог — и те были расшиты золотом.

Тони посмотрелся в зеркало, поправил завитой локон и улыбнулся.

Очарователен.

Просто сногсшибателен и убийственно неотразим для женщин. Никто не сможет устоять перед ним.

Вот и торговый дом Мариэль. Роскошь невероятная — стеклянные витрины, посуда из разноцветного стекла, манекены...

Красиво?

И богато, и красиво.

Тони бросил поводья конюху и прошел внутрь.

— Я к графине Иртон.

Одна из девушек склонилась в глубоком поклоне, демонстрируя неплохую грудь в глубоком декольте.

— Прошу минуту подождать, достопочтенный, сейчас ей будет доложено о вашем прибытии.

Лофрейн кивнул.

И милостиво согласился подождать, разглядывая манекены в кружевном белье. М-да, выглядит оно... оно — выглядит.

Лилиан себя ждать не заставила. Сегодня она была в простом белом платье в тонкую зеленую полоску, вырез на груди прикрывала кружевная вставка, на пальцах сверкали кольца, на запястье — графский браслет с изумрудами.

Лофрейн склонился перед дамой и обжег ее страстным взглядом. Потом взял руку и приложился горячим поцелуем.

Он знал, как надо целовать, чтобы дама ощутила весь его напор. Чтобы смутилась, чтобы осознала — она желанна.

Знал.–

Но в этот раз никакого отклика не было. Даже пальцы не дрогнули.

Тони выпрямился, посмотрел Лилиан в глаза, что называется — проникновенным взором, и улыбнулся.

— Ваше сиятельство, я счастлив видеть вас...

Лиля хмыкнула про себя.

Ага, если б барон не ломал комедию! Но откуда ему знать, что в двадцать первом веке такие выкрутасы не смущают, а в лучшем случае, забавляют. Мило, конечно, но чтобы растеряться?

Покраснеть?

Заметаться?

Ага, обязательно. Вот если бы барон достал и показал что-то важное, или попробовал ее завалить на ближайший стол — она бы хоть заинтересовалась. А взгляды...

Студента-медика взглядами и вздохами не смутишь. Даже не насмешишь.

Комплименты Лиля выслушала с самым серьезным лицом, и улыбнулась в ответ. Дежурно.

— Итак, достопочтенный Лофрейн, вы решили, что из нашего ассортимента вам подходит?

-Да...

Следующий час прошел плодотворно для Лилиан. И ужасно — для Энтони.

Лиля четко прошлась по всему списку товаров, от и до, уточняя позицию — количество — цену — цвет — форму...

Попытки Тони свильнуть вправо или влево результатов просто не давали.

Вот представьте себе:

— Да, диадемы две. Мне кажется, вам изумительно к лицу будет диадема с зеленым янтарем. Ваше сиятельство, она так пойдет к вашей коже, к вашим глазам, глубоким и чистым...–

— Да, я умываюсь по утрам. Итак, диадемы — две. Подвесок — шестнадцать?

-Да.

— Из них четыре с красным янтарем, четыре с желтым, четыре с зеленым, четыре — с набором камней всех цветов.

— Да. Госпожа, вы позволите?

Легкое касание, подвеска, поднесенная вплотную к вырезу...

— Как она играет рядом с вами. Это не драгоценность украшает вас — это вы затмеваете любые драгоценности...

— Я их и не демонстрирую. Перстни — шестнадцать? -Да...

К концу часа Тони волком был готов выть. Лилиан просто не поддавалась ни на какие уловки. Ни кокетства, ни лукавства — ничего. Только работа, только дела.

Реакция?

Да если б он не знал, как на него реагируют нормальные женщины — засомневался бы в себе! Он тут из шкуры выпрыгивает, а графиня и ухом не ведет. Даже тяжелая артиллерия не дала результата.

— Ваше сиятельство, я восхищен вашим умом. Как вам только могло такое прийти в голову? Вы великолепны...

О ком любит поговорить женщина?

Да о себе! Только дай ей начать хвалиться своим умом, своим талантом... до завтра не остановится.

Ага, как же!

Лилиан и тут оказалась оригинальна.

— Барон, мы обсуждаем товар, а не меня. Давайте к делу...

И снова по списку. Цены, сроки...

Тони не знал, что Лилиан просто не могла рассказать о себе.

А как?–

Так и начать: я ничего не изобретала, меня всему этому учили в другом мире, в мединституте...

Лиля и не пыталась так начать. Проще разговаривать четко по делу.

То, что ее «клеят» она осознала сразу же. И постаралась вести себя спокойно и ровно. Дело — первично, чувства же... а какие у нее чувства к этому мальчику?

Да никаких!

У него?

Вот и в резко вспыхнувшую любовь Лилиан тоже не верила. Не со стороны авестерца, точно. Вон какая внешность, там бабы должны как селедка на нерест — косяками ходить. А он вдруг западает на нее?

Лиля здраво себя оценивала. Красавица, конечно.

Но для романа в стиле «Ромео и Джульетта», чтоб раз увидел и упал без чувств... нет, этого в Энтони нет. Игру от истины она отличает. Играет мужчина талантливо, а зачем ему это надо?

Ради скидки?

Перебьется! Однозначно... разве что за мелкий опт можно чуток скинуть. Совсем немножко.

Тони старался, столько сил он еще ни в одну женщину не вкладывал, но куда там!

Все было бесполезно. Все впустую.

Наконец переговоры были завершены, и Тони принялся откланиваться.

— Ваше сиятельство, я ведь еще увижу вас?

— Да, конечно, достопочтенный Лофрейн.

— Когда же?

— В скором времени. Я буду при дворе.

— Я буду ждать.

Лиля многообещающе улыбнулась.

И порадовалась, что следующий визит во дворец состоится только через две недели. Может, ей повезет и барон уже уедет домой?

Что ж, оставьте хотя бы надежду бедной девушке.

« « *

Тони был резко недоволен.

Нет, не собой, он-то отработал на всю катушку, выложился по полной, едва сам себя наизнанку не вывернул. Но Лилиан Иртон просто не реагировала.

Что ж.

Приятное разнообразие...

Обычно дамы так легко сдаются, а эта заставит побегать за собой. Это интересно...

Тони ощутил запах добычи.

Эта женщина будет его. Она еще будет под ним извиваться и стонать, она еще его попросит, она еще побегает за ним. Она за ним.

Не он, как это происходило сейчас, нет...

Тони чувствовал себя охотником — в кои-то веки. Его ждал захватывающий поединок с Лилиан Иртон... интересно, она такая скромница, она просто холодная женщина, или она любит мужа?

Это обязательно надо разъяснить, при первой же встрече.

Обязательно.

♦ ♦ ♦

Третий букет, четвертый, пятый...

Джее Только головой качал, глядя на счастливую Миранду.

А Лиля мрачнела.

Нет, на виду-то она улыбалась. Но записки не оставляли никакого шанса. Хорошо еще, первая оказалась невнятной, а вот остальные...

Про что там только не было. И про золотые локоны, которые идеально будут смотреться на подушке. Понятное дело, не у мужа, муж уже насмотрелся.

И про лебединую шею.

И про возвышенную грудь (именно так и было написано!).

И про бедра, покачивание которых способно свести мужчину с ума...

Это было последней каплей.

Лиля подумала, что при встрече с удовольствием сделает неизвестному поклоннику трепанацию черепа подручными средствами (полено, сковородка, кочерга), и написала записочку Ганцу Тримейну. Не хотелось тревожить друга, но если это само собой не рассосется?

Ганц явился в тот же день, и отнесся к просьбе Лилиан предельно серьезно.

— Ваше сиятельство, вы не давали повода?

— Ганц!

— Прошу меня простить, — улыбнулся королевский доверенный. — Но все же?

Лиля покачала головой.

— Как жена тебя только любит, вредного такого?

— Чудом Альдоная, не иначе, — отозвался Ганц, — а все же?

— Не давала я повода, — проворчала Лиля. — Не давала. Чем хочешь клянусь.

— Верю. А насолили вы, госпожа, кому?

— Так и не перечислишь, — вздохнула Лиля.

И верно. Несколько лет назад, когда принцесса Мария взялась формировать свой близкий круг, один человек в него попал сразу.

Ее сиятельство Лилиан Иртон.

И принцесса была очень жесткой в суждениях. Она уберет любую даму, которая как-то не поладит с графиней. Но ее сиятельство останется.

А про приключения Лилиан в Уэльстере не знал никто.

Эта история не добавила ей симпатии придворных, как ни старались и Ройвели и Элонты. Но Лиле было плевать — тогда. А сейчас?

Когда принцесса стала королевой? Кому это могло встать поперек горла?

Да кому угодно, что Лиля и сказала Ганцу. Тримейн только покачал головой и для начала подрядил компанию уличных мальчишек приглядывать за рассыльным.

* * *

Кто в столице знает все?

Нищие. Воры. Уличные мальчишки.

Первые две категории в силу профессии, третья — в силу того же любопытства. Интересно же...

Дай денег, попроси, и тебе столько всего расскажут! Замучаешься сведения перебирать...

Трех дней не прошло, как Ганц вернулся с докладом к Лилиан.

— Мои люди проследили рассыльного.

— Они разные.

— Но букеты высокого класса. В городе всего несколько цветочниц, которые могут собрать нечто подобное.

— Я не знала об этом.

— Вам, графиня, и не надо дарить кому-то цветы. Их дарят вам.

— Тьфу!

— Ну да. Но цветочницы тут были не при чем.

— А кто тогда?

— Цветы выращивают не в городе. На фермах за городом...

-Так?

— Там и заказал доставку цветов чрезвычайно милый молодой человек, с каштановыми волосами и зелеными глазами, такой очаровательный...–

Лиля слушала описание, и кого-то оно ей напоминало...

— Перстень с баронским сапфиром, герб...

— Погоди-ка...

-Да.

— Лофрейн?

— Он самый.

— И зачем ему это понадобилось? — искренне удивилась Лилиан. — Товар он получил, я даже скидку обещала, что ему еще от меня надо?

— А вот на этот вопрос у меня ответа нет, — покачал головой Ганц. — Предлагаю его еще поискать. Ответ, не барона.

— Предлагаю спросить прямо, — парировала Лиля.

— А если не ответит?

— А куда он денется?

— Лилиан, я не могу хватать его, тащить в допросную... это все-таки авестерец, тут надо осторожнее.

Лиля хмыкнула.

— Я и не просила так серьезно. Но спрошу обязательно. Зачем ему надо в чужой суп свой яд сыпать, хотела бы я знать?

— И я тоже.

— Вот и узнаем. Вместе.

— А если он просто за вами ухаживает? Если вы, Лилиан ему просто нравитесь?

Лиля покачала головой.

— Ганц, я в это не верю.

— Почему?

— Я его видела. Я его глаза видела, когда он приходил за товаром., может, у него и любовь такая, кто его знает. Что сначала он себя любит, а потом кого-то, может быть. Но... Не верю!–

— Вы — красивая, умная, обаятельная женщина. Разве этого мало?

— Для таких, как Лофрейн — достаточно. И все же, Ганц, мне кажется, что это не любовь. Даже не увлечение. Что-то за этим должно стоять... нехорошее.

— Если вам так кажется, Лилиан, это обязательно надо проверить.

— Вот и проверим. Вместе.

Ганц улыбнулся и кивнул.

Женщина, которая защищает свое гнездо...

Достопочтенный Лофрейн, вам можно только посочувствовать. Недолго. Напоследок.

❖ * ❖

Балы Лилиан не любила. Но работа есть работа.

Она не просто Лилиан Иртон, она лицо торгового дома «Мариэль», кому как не ей и показывать товар лицом?

Она и старалась.

Появлялась на балах хоть и ненадолго, но регулярно демонстрировала новинки, которые тут же становились последним писком моды.

Вот и сейчас...

Графиня выглядела как обычно, изумрудно-зеленое шелковое платье не отличалось роскошью, разве что вышивка золотой нитью в виде кленовых листьев была хороша, а вот туфельки....

Ноги были приоткрыты почти неприлично — до щиколотки, и*все могли видеть необычную обувь, в которой нога казалась такой изящной...

Шпильки обувной мастер пока не освоил, но был близок к этому. Идея супинатора прижилась и нашла отклик в его душе, хотя, казалось бы, что тут сложного?

Но раньше не додумались.–

Котурны, танкетки — это одно, а вот шпилька, изящная и почти земная — совсем другое. Да еще Лиля, вспомнив Землю, нагло распорядилась покрасить подошву в зеленый цвет. А что?

Пусть будет фирменный знак! Чем «Мариэль» хуже «Лабутен»? Да ничем! Лучше даже!

Интересно, за плагиат в другом мире какая-то кара полагается — или нет?

Лиля непринужденно управлялась со шпильками, а дамы смотрели и завидовали. Скоро, очень скоро в доме «Мариэль» будет аншлаг.

Джерисон, как и обычно, танцевал только со своей супругой, никому ее не уступая. Свет уже привык.

Примерно после шестого танца Лиля запросила пощады, любящий супруг проводил ее к стене зала, подал бокал с водой (никакого вина на выездах, только там, где можно расслабиться среди своих) — и вынужден был уйти. Ее величество Мария позвала.

Лиля улыбнулась краешками губ.

Ладно, не просто так ее величество отвлекла Джерисо- на. Лиле нужно пространство для маневра, а как это обеспечить, если рядом торчит муж?

Нереально.

А Мария уже оценила шпильки. Лиля обещала ей первую же пару. И — не одну. Королева должна быть первой, и никак иначе. А она, Лилиан, просто модель.

И-да.

Обязательно уроки ходьбы на шпильке. Тоже не так просто, чтобы не ковылять кое-как. Если идти правильно, держать осанку, нога, вперед от бедра, то выглядит шпилька очень эротично.

А если начать вилять попой, как дешевая девка... так и выглядеть будешь. Дешево.–

Сложная это обувь — шпильки, и особого обхождения требует.

Долго Лилиан ждать не пришлось. Она планировала допить воду и поискать намеченную жертву, но искать долго не пришлось. Лофрейн явился сам.

— Ваше сиятельство...

Поклон был более чем почтительным. Еще бы глаза из декольте убрал, а то Лилиан так и потянуло платочком закрыться. С другой стороны — а зачем? Да, у нее красивая грудь, но это не повод на нее так нагло пялиться. Она для мужа одевалась, чтобы быть самой красивой, чтобы ему все завидовали, да и вырез так не такой глубокий, и кружевом прикрыт...

Или этот взгляд и рассчитан на смущение?

Это вы, барон, зря. Только не студентке-медику. Этих смутить не удастся даже полным нудистским парадом. Даже оргией — и то не удастся. Разве что о венерических заболеваниях напомнят, испохабив все удовольствие.

— Достопочтенный Лофрейн, — Лиля не сделала попытки встать. Неохота...

— Вы сегодня — королева бала, ваше сиятельство. Вы затмили всех дам...

— Любезнейший Лофрейн, я к вам искренне расположена, поэтому дам совет, — мурлыкнула Лиля.

— Слушаю, ваше сиятельство?

— Не советую больше называть женщин — королевами. При нашем дворе это не принято.

— Ее^еличество так ревнива?

— Нет. Его величество не понимает глупых шуток.

Лофрейн поклонился.

— Ваша воля, госпожа.

— Что вы, просто совет, — Лиля безмятежно улыбалась. — А что с ним делать — решайте сами.

— Я приму его к сведению, как и любое слово, срывающееся с ваших губ...

А вот так на губы смотреть тоже не стоило бы.

Лиля искренне понадеялась, что Мария справится со своей задачей, и пошла в атаку. А что?

Только барону можно?

— Благодарю за цветы, достопочтенный Лофрейн. Они очаровательны. А вот эпистолярный жанр — не ваша сильная сторона. Записки просто удручают, да-с...

Лофрейн являл собой картину ошеломления. Ну и правильно, так его. Был ты барон — будешь баран! Впрочем, надолго удивления не хватило.

— Ваше сиятельство, я...

— Вы, достопочтенный, вы... давайте не тратить мое время на глупые увертки?

Достопочтенный понял, что увертки действительно не пройдут — и взял коня за рога. Попытался — с тем же печальным результатом. Нет у коней рогов, нет, и все тут. Хочешь — бери, хочешь — не бери, а рогов все одно не найдешь.

Попытка успехом не увенчалась, но смотреть со стороны было очень интересно.

Лиля даже не поняла, когда именно ее увели из зала, вроде бы контролировала происходящее, но на стороне барона были напор и большой личный опыт. Казалось только что стояли в укромном уголке, а вот, под непрекра- щающиеся комплименты, они уже и у стены, почти у выхода... вот и коридор. Ладно, будем считать, что это представление для одного зрителя. Не для масс.

А как романтично смотрится! Как возвышенно!

Как потрясающий красавец, мечта половины присутствующих в бальном зале дам, падает на одно колено, хватает руку Лилиан и подносит к губам. Ага, как же!

Перчатки — наше все. Митенки, кружевные, но плотные, сама плела в свободное время, чтобы пальцы навыки не потеряли.

А вы как думали, рукоделие — это просто так?

Нет.

У медика должны быть чуткие и ловкие пальцы, отсюда и кружево, и макраме, и музыкальная школа (увы, медведь крепко выспался на ушах ребенка, но пальцы-то она развила) по классу фортепьяно. И для общего развития — и для развития мелкой моторики. И верно, пальцы у Али были очень чуткими, и каким-то чудом это передалось и Лилиан Иртон.

Хотя здесь девочки с малолетства рукодельничают...

Барон не растерялся и попробовал коснуться поцелуем обнаженных пальчиков, но тут уж Лилиан не зевала и руку ловко повернула так, что перед носом барона оказался изумруд графского кольца. Как напоминание.

Энтони это не остановило.

— Лилиан! Вы... вы не просто королева! Вы чудо, сотворенное из солнечных лучей! Вы...

Комплименты Лиля прослушала с удовольствием. Интересно же! Почти, как в сериале! А дальше что?

Дальше были еще комплименты. И — пиковый момент, благо, альков, в который барон умудрился втолкнуть даму, при полном ее непротивлении (устраивать скандалы и сцены напоказ? Вот еще не хватало, лучше все оторвать по-тихому, кулуарно) был достаточно хорошо изолирован от окружающего мира.

— Я 1еряю от вас голову! Я безумно влюблен в вас...

Тонкая кисть выскользнула из пальцев мужчины.

Энтони приготовился заключить женщину в объятия и покрыть поцелуями — или заслониться от пощечины, бывало всякое, но чего он не ожидал, так это ленивых аплодисментов. И застыл статуей.

-э...

Вышло глупо, но — а как реагировать?

Лиля фыркнула.

— Достопочтенный Лофрейн, перейдите к сути дела?

— Э...

Вышло еще глупее. Но... к какой сути?

— Я ваши чувства я не верю. Договор на поставки подписан. Что еще вам от меня нужно?

Энтони собрался с силами.

— Вы, Лилиан. Вы и только вы. Вы пробуждаете в моем сердце...

— Тахикардию.

— Простите?

— Альдонай простит, — Лилиан фыркнула и аккуратно переместилась поближе к двери. — Барон, не тратьте ни свое, ни мое время. Ни единому вашему слову я не поверила, хотя, не спорю, изложено очень занимательно. Для моей дочери — в самый раз. А что до меня — приходите, когда дозреете поговорить откровенно. И не тратьте свое время на цветы и комплименты, не стоит. Все равно не сработает.

— Лилиан, вы меня не так...

— Поняла? Да нет, любезнейший Лофрейн, я все поняла правильно. А вот вы почему-то не можете говорить откровенно — воля короля?

И Лиле показалось, что в зеленых глазах барона блеснул огонь тревоги.

Или это ветер колыхнул свечу? И огонь на миг отразился в зрачках?

Черт его знает!

— Лилиан, почему вы мне не верите?

— Потому что вы врете? — предположила Лиля. И улыбнулась краешками губ. — Спросите разрешения сможем договориться. Авестер — хороший рынок сбыта.

Барон только рот открыл.

Он знал, что Лилиан Иртон — необычная женщина, но чтобы так?

— Лилиан... постойте!

-Да?

— Вы можете мне не верить...

Портьера, закрывающая дверь колыхнулась, скрывая женскую фигурку. Барон бросился вслед за ней, но...

Дверь уже была закрыта на засов. Снаружи.

А Лиля удалялась неспешным шагом. Через пару минут она пошлет слугу выпустить барона из заточения. Еще не хватало, чтобы за ней кто-то бегал по дворцу или продлевал эту сцену. Скучно...

Лиля не считала себя знатоком человеческих душ, но все же видно сразу!

Барон — врет. Это заметно.

Зачем он врет и почему именно ей? Это надо попросить Ганца разузнать. И что, и как, и где...

Что будет дальше?

Да посмотрим! Дальше будет видно!

Ага, вот и слуга...

Лиля достала золотую монетку из ридикюля на запястье.

— Друг мой, не откажите в маленькой услуге?

Монетка исчезла, как и не бывало, а слуга направился к алькову. Барона выпустят минут через десять, Лиля как раз успеет вернуться в зал. Эх, а надо бы — замуровать. Нашелся, тоже, умник!

И почему мужчины считают, что женщины любят ушами?

Слушают они ими, слушают, иногда даже верят услышанному (верят — не ушами). Но рано или поздно информация доходит и до мозга, и подвергается тщательному анализу.

фект человека двадцать первого века.

Жить быстрее, думать быстрее...

И не верить кому попало.

ф ф $

Энтони действительно не просидел долго за запертой дверью. Не прошло получаса, как ее кто-то открыл — и послышались шаги по коридору. Не Лилиан, она, в этих туфлях, двигалась совершенно иначе.

И какие красивые у нее ноги!

Она вообще очень красивая...

Тони не торопился выскакивать из алькова. Он дождался, пока спаситель отошел на достаточное расстояние, и только потом вышел. Оглядел себя, усмехнулся.

Поиграть изволите, ваше сиятельство? Поводить меня за нос?

Отказать?

Ах, ваше сиятельство, ну почему вы так упрямы? Я этого не хочу, но мне придется поступить... жестко.

ГЛАВА 5

Выезд на природу.

Лиля любила пикники.

Природа, лес, речка, тишина и спокойствие. Птицы поют, деревья шумят, речка играет на солнце серебристыми бликами, рыба пляшет, сосновым воздухом веет — и такой покой на душе!

Просто лежишь на одеяле, смотришь на всю эту красоту — и отдыхаешь. Не телом расслабляешься — внутренней сутью своей. Первобытной частичкой души.

А можно лечь на спину, раскинуть руки и смотреть в небо.

И тогда через какое-то время тебе покажется, что кроны деревьев, небо, облака и ты — все движется в едином ритме. И ты лежишь — и ощущаешь себя единым целым с землей, с этим миром, с небом, с ветром...

Ты — его часть.

А мир постепенно вползает в тебя и остается внутри. Такой уютный, спокойный...

И когда ты уезжаешь домой, в твоем сердце остается маленький осколочек лесного неба. Ты становишься сильнее, мудрее, лучше и чище. Ты становишься немного иной.

Меняешься ты — и меняется весь мир вместе с тобой. Лешка это понимал.

Они вместе ездили на природу, они вдвоем сидели у костра, глядели на закат, встречали рассвет...

Джее?

Джерисон тоже старался понять.

Он не умел отдыхать именно таким образом, для него выезд на природу был сопряжен с чем-то другим. Охотой, к примеру. Лилиан научила его рыбалке — и графу понравилось. Но чтобы просто сидеть и впитывать тишину?

Ощущать каждой клеточкой кожи спокойствие и умиротворение?

Этому Джерисон только учился.

А на выездах на природу...

Бр-р-р-р!

Это не камерный пикник, это серьезное светское мероприятие. Сложно организованное и достаточно формальное.

Сначала весь двор собирался в одном месте.

Потом кавалькада через весь город ехала на лужайку или в лес, которые были назначены для пикника. Выезда по-королевски.

Там половина придворных начинала охотиться на несчастных животных, а вторая половина друг на друга. Заключались союзы, прощупывались варианты...

Отдохнуть?

Полюбоваться природой?

Вот еще!

Интриговать надо, пока есть время и возможность. А то опередят, оттолкнут, подсидят...

Одно слово — тьфу!

В этот раз была предусмотрена не только охота, был предусмотрен еще и поэт. Как водится — знаменитый, именитый, родовитый и вообще лапочка и душка.

Боран Элевальский (Лиля подозревала, что имя придумано самим поэтом), очаровательный златовласый красавец лет двадцати, пользовался успехом у дам. На вкус Лилиан он был слишком метросексуальным, слишком хрупким,

да и локоны его не украшали, но это — на ее вкус. А дамы млели. Причем — все.

Днем он будет развлекать дам, а вечером королевскую семью.

Лиля только вздохнула — и полезла на Лидарха. Надо же продемонстрировать новую амазонку?

Надо...

А как не хочется никуда ехать!

Джее, понимая состояния супруги, поцеловал ей руку.

— Солнышко, крепись.

— Не называй женщину солнышком, она и засветить может, — пробурчала себе под нос Лиля. Но — что поделаешь? Ехать-то надо, ворчи, не ворчи...

Она тронула поводья, и умный конь послушно последовал за Джерисоном. Да, аварец — это...

Это даже не конь. Это частичка души, частичка солнца, света, кусочек чистого восторга, который почему-то принял форму лошади. Это — воплощенное чудо Альдоная.

О чем Лилиан еще раз сообщила Лидарху и угостила его горбушкой хлеба с солью.

Умный конь схрумкал угощение и фыркнул. Да, он тоже любит хозяйку. И восхищение любит, тем более такое, справедливое...

Любите его! Любите, чешите, кормите и восхищайтесь, это правильно! Он — само совершенство!

# «

ЕхатКдо места в составе придворной кавалькады было невыносимо скучно. Миранда вообще не поехала — случается с женщинами такое иногда. Не хочется им никуда ехать. И не можется, и состояние-то у них не слишком хорошее, и лапы ломит, и хвост отваливается...

Лиля героически терпела.–

Улыбалась, сплетничала, не подавала виду, что ей ужасно скучно... если ты в Риме — веди себя, как римлянин. Выбора нет.

И обсуждай стихи, детей, иностранцев... да, такой милый этот Лофрейн, такой галантный... Вот, черт его принес в Ативерну!

А леди Сейнель, которая тоже приехала в составе посольства, она такая... тс-с-с!

Вообще, это обсуждать неприлично, но кажется, она ищет мужа. Или приключений... она себя ведет не так, как должна вести себя благовоспитанная леди.

Да, авестерцы тоже здесь, куда ж они денутся!

Лиля покусала губы, и решила, что будет действовать по обстоятельствам. Но за букеты барон ей ответит. Они ведь так и приходили, день за днем...

Вот и поляна.

Замечательно, кстати говоря, место. Сосновый лес, поляны, засыпанные сухой хвоей и заросшие мхом, почти никакого подлеска, заблудиться в нем просто невозможно. Все видно за перестрел и всех видно.

В таком лесу хорошо гулять, хорошо устраивать шашлыки, хорошо отдыхать. Но — небольшой компанией. А когда пара сотен человек шляется между сосен...

Люди убивали все очарование природы, увы.

Лиля спешилась и принялась сама, не доверяя слугам, расседлывать коня.

— Дорогая, я на охоту?

Джее поцеловал супругу в щеку — и удрал. Лиля и не спорила. Нравится человеку гонять лис — поделом ему. Пусть гоняет.

Там и его величество, и ее величество... сплошные фанатики охоты. А ей всегда зверей очень жалко.

Поймите правильно, если бы стоял вопрос — жить или не жить, есть или не есть, ты ешь или тебя едят — Лиля бы–не колебалась и выбрала себя. Для пропитания убийство животного допустимо. Та же шкура.

Надо согреться — нужна одежда — нет другого выхода, можно и меха носить. А просто для красоты — зачем?

Ну и если носишь кожаную обувь, моешь руки мылом, понятное дело, можно и мясо есть. Чтобы ни одна часть коровы даром не пропала.

А для забавы, просто так, убивать зверей? Которых ты и кушать-то не станешь, как тех лис?

Фу!

Тем более, загонная охота. Когда у тебя собаки, загонщики, оружие — а у зверя только клыки и когти.

Так неправильно. Ужасно неправильно, подло, гадко... хорошо еще, что тут тоже соблюдают сезон охоты. А если кто-то убьет мать с детенышами, да не в сезон — за такое и повесить могут. Даже аристократа.

Хоть что-то хорошее.

Хотя Лиля все равно считала, что правильно — когда один на один. Нужен тебе зверь — вот один и выслеживай, загоняй, убивай — это хотя бы честно.

— Ваше сиятельство, вы позволите помочь?

Барон возник рядом, словно из-под земли.

— Благодарю, достопочтенный Лофрейн, о своем коне я забочусь сама, — пропела Лиля.

Кстати, это не вызывало никакого удивления. Да, заботится.

Но это же аварец!

Это естественно! Если бы Лиля бросила коня на произвол судьбы — вот тогда бы ее точно не поняли, а забота о верном друге в порядке вещей. Так что Лиля расстегнула последнюю пряжку...

— И все же позвольте...

Ага, наивный...

Дальше все развивалось спонтанно.–

Тони потянул к себе седло.

Лиля не стала спорить и отпустила его.

Лидарх переступил с ноги на ногу — и ремень букваль- • но соскользнул с гладкой шкуры.

Нанук... кто сказал, что у собак нет чувства юмора?

Этот собачий сын осуществил классический «подкат», хоть ты его в учебники включай! Подошел сзади и ловко толкнул барона своей здоровущей головой.

Один тычок.

Только один, а больше и не понадобилось

Тони свалился в траву. Седло упало сверху.

— Ох... простите, достопочтенный Лофрейн!

— Ряв! — сказал Нанук, словно бы тоже извиняясь.

Ага, сказал. В сантиметре от уха барона, да еще со всей громкостью...

Тони подскочил в обратном направлении. И только застыв, осознал происходящее...

Ты можешь быть каким угодно.

Злым, жестоким, равнодушным, экзотичным, надменным, горделивым... но смешным ты быть не можешь. Если ты смешон, то как соблазнять дам?

Лилиан Иртон таким образом точно не соблазнить, разве что насмешить получится. Стоит она напротив, улыбается, в зеленых глазах пляшут смешинки... и не у нее одной. Слуги же еще!

И придворные, кое-кто видел... на чужой роток не накинешь платок!

Тони едва не застонал. Но выбора не было — следовало оставаться и продолжать ухаживания. Слишком уж удобный момент.

Природа, охота, есть возможность уединиться...

Шавка?

Если дойдет до дела, справится Лофрейн и с вирман- ским псом, никуда этот барбос не денется! Подождите, ва–ше сиятельство, мы еще поговорим при случае, я дождусь, я терпеливый...

* * *

До вечера Лиля изобретательно прокляла все.

Претензий не было к природе — место было великолепным. Лес с одной стороны, речка с другой, комары, правда, одолевали, но гвоздичное масло у Лилиан было. Из Ханганата привезли.

И сама намазалась, и поделилась кое с кем...

И есть преимущество у пышных нарядов — юбки, к примеру, ни один комар не прокусит.

Лиля задумалась о введении моды на шляпы-накомарники, для выезда. Широкие поля, кисея или кружево, которое спускается по кругу, у Лилиан была такая шляпа дома. Правда, там сетка была, дешевенькая, ну и что?

Здесь будет дорогой эксклюзивный вариант. Для аристократии.

Лиля пометила себе поговорить с девушками-кружевницами.

Претензий не было к слугам — мясо на углях было выше всяких похвал. Обслуживание на уровне, напитки охлаждены как раз в меру — достаточно, чтобы освежить, но простудиться не получится ни у кого. Даже лед есть — в термосах.

Лиля довольно улыбнулась. Ее изобретение, то есть — ее воспоминЗние.

А вот все остальное...

Погода была не лучшей — жара, безветрие. В такую погоду лучше всего сидеть по уши в реке, не вылезая даже на обед. Но искупаться-то и нельзя.

Не принято.

Так бы Лиля сбежала от всей честной компании, да и залезла где подальше в речку. Лидарха оседлать недолго, удрать и искупаться — тоже.

Но барон Лофрейн прилип хуже, чем то самое... неот- липаемое, к подошве сапога.

И ясно было — если Лиля попробует уехать, он наверняка последует за дамой.

Чтоб его крокодил забодал!

Барон был второй претензией к мирозданию.

Окопался, понимаешь, рядом с дамой, и нудил, нудил, нудил...

Сам барон полагал, что делает комплименты, составляет компанию и всячески развлекает даму.

Дама смотрела и мечтала утопить его в болоте. Чтоб точно не выплыл.

Другие дамы тоже все это видели, и на голову Лилиан посыпались шуточки. Оно и понятно — обычно графиня Иртон не давала повода над собой поиздеваться. А тут!

Безответно влюбленный авестерец!

Как такое пропустить? Никак нельзя...

Да еще этот поэт, чтоб ему лишаями покрыться...

Баллады и поэму Лилиан не любила. В принципе. Ни читать, ни слушать...

А пришлось. И удрать не было никакой возможности. И все еще восторгаются.

Ах, как это умно, как тонко...

Твою ж зебру!

Окончательно озверев, Лиля встала и отправилась искать те самые волшебные кустики. И просидеть она в них намеревалась минут тридцать, не меньше. Хоть отдохнет немного...

Дамы отметили, что вскоре после ухода графини Иртон куда-то исчез и барон Лофрейн, но случившегося дальше они уж точно не ожидали.–

Лиля забрела подальше от людей.

Устроилась под кустиком, сделала все свои черные дела, а потом решила прогуляться вдоль берега реки. Подышать свежестью, кстати, еще камыша можно наломать.

Когда камыш цветет...

Ладно, это не камыш, это рогоз. Такие тростинки с толстенькими коричневыми початками на верхушках.

Маленькая Аля их просто обожала.

Сначала их надо было найти, нарвать и принести домой. Потом они долго стояли в вазе, а потом их так здорово можно было растрепать... и мама из этой «растрепуш- ки» подушки делала. Спалось на них просто великолепно!

Лиля подумала — и решительно полезла в камыши. Рвать...

Хорошо, кинжал был при себе, руками дергать не придется. Хотя можно было бы и надергать, тоже молодость вспомнить...

Рогоз же!

Кто не в курсе — великолепная вещь для пропитания. Лиля его в детстве грызли. Не стебель, конечно, а листья у основания стебля. Это, правда, до того, как семенная головка распустится.

Вкусно, кстати говоря, почти как молодые огурчики.

А у старого рогоза в пищу пригодно корневище.

Его можно почистить и запечь на костре, на углях. Получается вкусно, как картошка.

Можно высушить и смолоть в муку, можно обжарить и смолот^ — тогда получится напиток вроде кофейного. И кстати — намного полезнее.

Чего только не узнаешь, когда денег нет, а кушать хочется¹.–

И это в России двадцать первого века, где уже не во всех реках рыба водится. А здесь, где вся трава экологически чистая, максимум — на нее птичка нагадит, здесь можно отрываться. Так что Лиля упоенно принялась дергать корни.

Одна охапка, вторая...

Опа!

Ах ты, гад!

Такого эпитета удостоился не рогоз, к нему Лиля относилась вполне нежно. Но борщевик...²

Черти б его побрали...

Лиля помнила, как ругалась ее мать, в свое время. Поиграли дети в пиратов, называется...

У него же стебель длинный, полый... самое то для подзорной трубы.

Приложил ребенок трубу к глазу — и получил. Мало того, что обширный ожог, так еще и ослеп на один глаз. Так- то местные дети знали, с чем играть не надо, но эти были приезжие! Гарнизон же! Служба! Офицеров с места на место переводят, вместе с женами и детьми...

Поиграли детки на мамину голову.

Лиля подошла к борщевику, оглядела его со всех сторон.

Вообще, он похож на борщевик Монтегацци, но тут она не специалист. Так, постольку-поскольку...

Лечить-то ей придется, если что, поэтому проще опознать ядовитое растение заранее и предупредить разных неосторожных умников...

Ядовит?–

Да, кажется, это ядовитая разновидность. И ожоги может вызвать... сорвать его сейчас?

Лиля осмотрела перчатки. Тонкие, из кружева... сок легко попадет на кожу. Не пойдет!

Нет, рисковать неохота. Платком попробовать?

Зачем ей эта пакость?

Как — зачем!

Желчекаменная болезнь, расстройства пищеварения, даже зубная боль! В ложке лекарство, в чашке — яд, Лиля отлично знала несколько десятков рецептов снадобий из борщевика. Главное правильно приготовить...

Здоровущий, гад!

Приказать слугам сюда прийти? Пусть выдерут и принесут со всем почтением?

Да, наверное, так и надо сделать... эх, не феодал она. Приличная графиня и рогоз сама бы дергать не стала... надо место запомнить... так, река чуток поворачивает. А здесь — обрыв, небольшой, но крутой, как раз хватит лечь на живот и достать руками до воды. Если что — она сможет руки сразу же промыть? Если сок попадет?

Надо прикинуть, ожоги с пузырями и шрамами женщину не красят, а у нее вообще, ее руки — ее богатство.

Лиля ругнулась, но разобраться с борщевиком не успела — на берег реки заявилось новой действующее лицо, барон Лофрейн.

— Ваше сиятельство, наконец-то я вас нашел!

— Нашли, — согласилась Лиля, размышляя о борщевике. _г

Интересно, здесь есть еще такие же полезные растения? Хорошо бы заготовить... и надо с Тахиром поговорить. Хотя в Ханганате борщевик, наверное, не растет, а вот Джейми знать о нем может.

— Ваше... Лилиан!

Лиля подняла брови и повернулась к барону, который уже подошел почти вплотную.

— Лилиан, умоляю вас!

— О чем?

— Неужели вы не видите, как я страдаю?

Можно подумать, Лиля на барона смотрела. Разве что в медицинском смысле.

— Если болит живот — могу посоветовать клизму. Ведерную, — проинформировала жестокая графиня.

Тони скрипнул зубами и попробовал еще один заход.

— Лилиан, неужели вам совсем безразличны мои чувства?

— Абсолютно, — заверила Лилиан. — Будьте любезны, оставьте их при себе, а меня — в покое.

Тони понял, что графиня непрошибаема — и решил пойти ва-банк.

То есть сгрести даму в охапку и покрыть страстными поцелуями. Вдруг впечатлится?

До сих пор срабатывало (с другими женщинами), вот и сейчас привычное средство не должно дать осечки, разве нет?

Разве да.

— Лилиан, я умоляю вас, лишь один поцелуй...

А потом второй, и третий... и когда дама опомнится, у нее юбки будут уже на голове. А потом, после супружеской измены, что ей останется? Только плакать... или изменить еще раз.

Уж удовольствие она точно получит...

Эти мысли были крупными буквами написаны на лице барона. Или что-то очень к тому близкое.

Лилиан понимала, что находится в невыигрышном положении.

Одна, черт-те где, скандал устраивать опять нельзя... да что ж такое?

Лезут разные гады, а ты даже заорать: «помогите, насилуют!!!» не можешь! Ибо — репутация.

Как и с цветами, то ли он украл, то ли у него украли, а история там была. Нехорошая... а у нее дети, и есть, и еще будут, и муж ревнивый. Лучше не рисковать.

Охладить барона не получилось?

Тогда...

Лиля ловко дернула за шнурок юбки.

Энтони даже остановился на минуту. Амазонка от Лилиан Иртон тем и была хороша — юбка легким движением руки превращалась в тряпку, снималась и отбрасывалась одним жестом. И графиня осталась в плотных кожаных бриджах, надетых под амазонку.

Да, именно так! Конский пот — штука едкая, и через ткань отлично проникает. А вот через кожу — нет. Лиля не собиралась лечить у себя раздражение, поэтому подстраховалась.

Юбка оказалась в руках у дамы и Лилиан ловко взмахнула ей.

— Торо!

Откуда и выплыло-то?

Не иначе, как из детства, когда малолетние поросята изображали матадоров и дразнили петуха Парамона. Надо сказать, ума у птицы было не больше, чем у быка, и кидался он совершенно по-бычьи. Даже достал пару нахалят клювом.

Тони ничего подобного не ожидал, и затормозил.

Лиля не стала ждать милостей от природы.

Юбка'ловко обернулась вокруг здоровущего — малым не в человеческий рост — борщевика, Лиля дернула что есть дури стебель — и легко его переломила.

И всем кустом, да с оттяжечкой, да по барону...

Что это такое, Тони, кажется, знал. Руками он закрыться успел, но по рукам пришлось качественно. По голым...

И раз, и два, и три...

— Лилиан!

Лиля отпрыгнула на полметра, не выпуская средство самообороны.

— Советую лезть в речку и промывать руки, пока ожоги не пошли!

Что ответил на это барон?

Такие слова приличным женщинам не говорят. И даже неприличным. Это можно сказать только кошке... если ты о нее споткнулся в час ночи и загремел с лестницы.

Лилиан фыркнула и бросила на землю остатки борщевика. Тряхнула юбкой.

Ага, вот так...

Минута — и юбка заняла свое место. Лиля подхватила охапку рогоза.

Тони уже лежал на животе, на обрыве, и, отчаянно матерясь, промывал руки.

Кто бы осудил ее сиятельство?

Она не удержалась, и на ее месте никто бы не удержался.

Барон так удачно лежал, большей частью тела вниз... и не расшибется, там глубоко, она видела, вода без зарослей и водорослей, это несколькими метрами дальше она чуть мельчает, наверное, ила нанесло...

Лиля сделала два шага.

Один рывок за ноги — и барон улетел головой вперед, в реку, так и продолжая материться. А Лиля подхватила камыш — и рванула так, словно за ней черти гнались.

Да, она помогла Тони, свершила, можно сказать, акт милосердия.

Теперь он искупается целиком, и ожогов у него не будет, но...

Что-то подсказывало графине, что барон ее за это не поблагодарит.–

Все-таки сплетники подключены к ноосфере.

И информацию получают напрямую «из оттуда». Иначе это никак не объяснить.

Лиля отсутствовала полчаса — барон полтора.

Лиля появилась в лагере с одной стороны, он с другой.

Лиля принесла с собой рогоз и принялась при всех, демонстративно его чистить, барон с собой ничего не принес.

Но!

Вот скажите, кто распустил сплетню, что барон решил приставать к графине Иртон, а та его в воду спихнула?

Кто?!

Как!?

Там ведь никого не было!

Но — угадали... ноосферщики проклятые.

Лиля понадеялась только, что Джерисон сначала спросит у нее, а потом уж будет разбираться с бароном...

❖ * ❖

Вечером Лиля сидела рядом с супругом.

Джее укрывал жену полой плаща и выглядел неприлично счастливым и довольным. Сегодня ему удалось загнать оленя, так что Лиля жевала мясо, добытое мужем.

Есть в этом нечто первобытное...

Оленина, вообще, была жесткой, Лиля подозревала, что олень был спортсменом и умереть собирался от старости, но мужу^на этого не скажет. Наоборот — похвалит.

Охотник!

Добытчик!

Даже если кот принес вам на подушку дохлую крысу — нельзя его за это ругать. Старался ведь, кормилец-поилец! Добывал! Вот и мужа тоже хвалить надобно. Пусть дальше все в дом тащит.–

Нанук лежал рядом с хозяйкой.

Очень собакин расстроился — такая возможность порвать наглеца мимо него прошла! Он, понимаешь, зверье -по лесу гонял, а мог бы...

Мог бы целого авестерца сожрать!

Конечно, Лиля рассказала обо всем супругу. Джее как раз явился с охоты и отмывался над тазиком в шатре семейства Иртон. Туда-то и зашла Лиля.

И на миг замерла.

Все-таки у нее красивый муж.

Стоит только посмотреть, как играют мышцы на его спине, перекатываясь под гладкой кожей, как он двигается, как липнут мокрые черные волосы, свиваясь крупными кольцами, как он оборачивается — и улыбается.

Так беззащитно...

И Лиля понимает — ее действительно любят.

Рисковать таким чувством? Ради мимолетной интрижки? Смешные вы... люди.

— Джее...

— Солнышко, иди ко мне?

Лиля покачала головой. Улыбнулась.

— Ну уж — нет.

— Почему — нет? Лилиан?

— Потому что шатер звукопроницаемый. Я не хочу, чтобы потом надо мной смеялись, — разъяснила супруга «политику партии».

Джее фыркнул.

Да, Лилиан — и «тихо» несовместимы. И шатер... действительно. Подождем до дома. Это — только их, личное.

— Хорошо. Я подумаю, что с тебя стребовать в качестве процентов.

Лиля улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными, и улыбка сползла с лица Джерисона.

— Лилиан?–

— Джее, дай мне слово, что ничего не предпримешь, не поговорив с Ричардом.

— Лилиан?!

— Я в порядке, все обошлось, до меня и пальцем не дотронулись.

— Кто посмел? — выделил главное Джее.

— Слово!

— Имя!?

— Слово, родной мой! И не повышай голоса, не оповещай всех присутствующих, — надавила Лилиан.

— Лили, или ты говоришь имя, или я...

— Что? Перевернешь меня и за ноги трясти будешь, пока имя не вытрясешь?

Джее представил себе эту картину — и рассмеялся. Приступ гнева прошел, оставив по себе легкую память в виде сжатых кулаков.

— Не буду. Но Лили, изволь рассказать?

Лиля вздохнула.

— Слово, любовь моя. Или я расскажу все только в присутствии их величеств.

Джее скрипнул зубами. Но если жена упрется... а она может.

— Ладно! Мое слово!

— Отлично.

Лиля не стала тянуть — и подробно рассказала о своей встрече с Лофрейном. И как оно началось, и чем закончилось, и даже про букеты — чего уж там, пойдет в общей куче.

Джее слушал.

Кулаки’у благородного графа сжимались так, что Лиля решила вопрос по-простому. Подошла и села ему на колени. Авось, сразу не спихнет, даст время задержать.

Полет благородного барона в воду, правда, супруга успокоил. Джее представил себе эту картину и рассмеялся.

— Лилиан, ты — чудовище.

-Я?!!

-Ты.

— А ты — супруг чудовища!

— Я герой! Это же ясно!

— Странный ты герой. Я думала, они другими клинками с чудовищами сражались.

— Да кто ж его разберет за древностью-то лет?

Лиля фыркнула.

— Ну да... Так себе и представляю, бежит рыцарь за чудовищем с воплем: стой, гад, я тебя щас... уестествлю! Бежит чудовище и верещит-ругается, уберите извращенца, лучше убивайте, но чести не лишайте!

Джерисон представил эту картину и тоже рассмеялся.

— Чудовище.

— Красавец.

Синие глаза встретились с зелеными.

И... да черт с ней, со звукопроницаемостью! Пусть завидуют молча!

* ❖ *

Энтони покусал губы.

Что ж.

Если Лилиан Иртон не желает по-хорошему, будем по- плохому.

Попробуем ее скомпрометировать и затащить в постель.

Насилие?

Да что вы! Ей понравится!

Всем и всегда нравилось, а тут исключение будет? Не бывает такого!

Эта заносчивая сука еще будет его умолять о продолжении... какие ножки!

И попка какая!

И как она это... с юбкой!–

Тони сам еще не понимал, но к раздражению плотно примешивалось восхищение. Какая женщина!

Какая! Женщина!

Джерисону Иртону неоправданно повезло, так-то. И Ативерне повезло. Пора делиться.

Конечно, после всего случившегося, на пикнике ему оставаться было нельзя. Смеялись — все, даже, кажется, лошади ржали. Хотя они и так ржали, как лошади.

Сволочи копытные...

Мокрый и грустный Энтони Лофрейн ехал в Лавери и обдумывал план действий.

Лилиан Иртон будет его. И можно попробовать кое-что еще... посмотрим, как она завертится, если опасность будет угрожать ее близким!

Он с ней еще поквитается. Никуда эта стерва не денется, и сама придет, и просить будет, а он еще посмотрит. Еще подумает, да-с...

♦ * *

К Ричарду Джерисон отправился вполне умиротворенным. И рассказал все, честь по чести.

Его величество только головой покачал.

— Что там рассказывала твоя супруга? Господин граф, ваша жена упала в море, а там акулы?

— Почему я должен спасать ваших акул? — удивился «господин граф». Мария, присутствовавшая при этом разговоре, хихикнула.

— Да, бедные акулы.

— И вообще, Лилиан этого авестерца просто спасла. У него быЪжоги были по всей морде, а так отмоется, жив останется...

— Уже остался. Попросился домой, я отпустил...

— В Авестер?

— Нет. В Лавери.

Джее хмыкнул, что-то прикидывая. Ричард погрозил ему пальцем.

— Даже не думай!

— О чем?

— Знаю я, о чем ты думаешь! Так вот — никаких дуэлей!

— А упасть случайно он может?

— Может. Но в Авестере.

— Хм... я это обдумаю.

— Вот, обдумай, — согласился Ричард. — Лилиан умная женщина, она не стала раздувать скандал. У нас и так отношения с Авестером отвратительные, а война сейчас не ко времени.

— Знаю...

— Тогда послушай мое обещание. Этот Лофрейн обязательно упадет, я же еще и помогу. Понял?

-Да.

— Тогда иди к Лилиан. А с этим гадом мы разберемся, обещаю.

Джее кивнул и удалился. Когда за ним опустился полог шатра, Мария посмотрела на Ричарда. Его величество приложил палец к губам и ее величество поняла. Подошла ближе и зашептала на ухо.

— Рик... это правда?

— Не сомневаюсь.

— Вот мерзавец... ты с ним разберешься?

— Обещаю, дорогая.

Мария коснулась губами щеки супруга.

— Я не знаю, если бы я там была... я бы растерялась.

Ричард скрипнул зубами.

Да, он не любил Марию так, как Тиру. И не полюбит, наверное. Но...

Но!

Это — его супруга. И она не будет в своем королевстве никого бояться! Тем более, всяких смазливых сопляков!–

— Мария, я обещаю тебе, я преподам наглецу урок. И все узнают за что...

— Но доказательств не будет? — просияла Мария, поняв суть вопроса.

— Именно.

— Милый, какой ты умный!

Рик привлек жену поближе к себе и крепко поцеловал.

— Ты у меня умничка, девочка.

Ее величество расплылась в объятиях супруга. И подумала, неожиданно трезво, что идет правильным путем.

Так держать.

Ей не стать — той женщиной. Но на своем месте она будет незаменима для мужа, а это уже немало, правда?

❖ ❖ ❖

Что нужно для интимного общения с дамой?

Свой дом. Чтобы никто не помешал в самый неподходящий момент.

Слуги. Это — посольских можно взять.

Ну и, естественно, дама.

А вот с дамой возникали проблемы. Лилиан Иртон решительно не собиралась даже терпеть общество барона. Даже вид делать.

Что ж.

Не получится через мать — попробуем через дочь?

И на первом же балу Энтони пригласил на танец Миранду Кэтрин Иртон.

Девушка еще не начала выезжать официально, но во дворце бывала частенько. Как фрейлина ее величества Марии. Как подруга ее величества.

Как подруга их высочеств Анжелины и Джолиэтт.

Как дочь Иртонов... одним словом, Мири развлекалась вовсю. И родители считали это нормальным. Лилиан верила своей дочери, и понимала, что безрассудств не будет. А потом...–

А что будет у Мири потом?

Пусть танцует, пока можно. В Амира Лилиан верила, он будет любить и беречь ее девочку, но отношение к женщи- - нам в Ханганате другое. И танцуют там не С мужчинами, а ДЛЯ мужчины. Одного.

Своего.

Так что Лилиан не собиралась ограничивать свою дочь. Мири добрая и умная девочка, она справится.

Соответственно, встреча Миранды Кэтрин Иртон и Энтони Лофрейна стала вопросом времени.

Миранда даже и не сильно удивилась, когда барон пригласил ее на танец. Она не планировала уделять внимание барону, но на то и бал, чтобы танцевать? Один танец она может подарить даже авестерцу.