Чудовищный секрет Авроры 3, или Дочь ректора все объяснит

Глава 11. О птичках, которых никак нельзя отпускать

– Помогите ее достать, – прошептала Салливану.

Тот медленно шевельнул ладонью, обволакивая кроху воздушным коконом и аккуратно спуская мне в руки. Пернатая девица испуганно забилась, явно не желая продолжать путешествие в нашей компании. Кто-то ее сильно напугал и надолго отвадил от человеческих рук.

– Надо отнести ее в целительский корпус. Пойдемте.

– В такой час? – нахмурился Рандор и отобрал у меня непоседливого птенца. – Я сам отнесу. Вызову главного целителя. А вам, княжна, пора в постель.

– В чью? – подняла на него пытливый взгляд.

– Сегодня в свою, – засопел тролль, раздувая ноздри.

Промолчала, поразмыслила. Нет, в свою – неинтересно. И решительным шагом направилась к целительскому корпусу, надеясь, что Салливан с пернатой ношей поспевают следом.

На том конце Заповедника слышалось завывание. То ли ветер, то ли «господин ректор» – толком и не разобрать.

Ничего, Бехтереву полезно пару раз схлопотать каменным хвостом по похотливой физиономии. Уверена, к утру он научится хорошим манерам и уважению к девушкам. А синяки быстро заживут, проверено: он не первый, кто разбудил камнехвоста.

Главное, чтобы новоявленный божок не додумался наутро отхлебнуть «нектар»… А то чесоточный эффект еще сутки продержится.

До целительского оставалось минут пять, как вдруг, без всякого предупреждения, хлынул холодный дождь. Он мгновенно размазал дорожку в грязную кашу. Приехали! Точнее, приплыли.

Птица жалобно заверещала в руках Рандора, и он спрятал ее под пальто. Там, в уютной темноте, ламбикура продолжала попискивать, царапаться, бить здоровым крылом и стремиться к свободе.

– Держите крепче. Ей нельзя дать улететь, – я обернулась и за стеной дождя поймала его напряженный взгляд.

– Не отпущу, – хрипло заверил Салливан. – Не отпущу, Аврора. Даже если начнет возмущаться, клеваться и бить крыльями. У нее был шанс улететь, а теперь поздно: я ее уже поймал.

Капли размазывали черную челку по его хмурому лбу. А мы все еще о ламбикуре, да?

Птица недовольно заерзала под пальто, приняв сказанное на свой счет. Рандор осторожно пригладил лапой перья, нагнулся и что-то прошептал ей в ухо. Та покосилась на Салливана с недоверием и… продолжила царапаться. Но уже не так активно.

В целительском было тихо и пусто. Только мои шмырлы сонно подняли головы, едва я открыла дверь. Днем я снова переместила веселую компанию, не желающую размножаться, в медпункт. Так мне спокойнее, пока у нас замки не работают и чары слетают от одного неловкого движения.

Темнота помещения разбавлялась бледными сиреневыми огнями: на стенах работало резервное освещение. Запахи сырости, зелий и трав пробирались в нос. Тут было тепло и, главное, сухо.

Я сбросила грязный промерзший плащ на стул и зажгла пару дополнительных светильников. Потрясла головой, пытаясь просушить мокрые волосы. Выжала подол юбки на деревянный пол. Оправила платье, знававшее и лучшие времена, и поглядела на спутника.

Рандор застыл на улице под дождем, не решаясь войти. Мокрая ламбикура негодующе ерзала в его лапах, верещала, требуя сухости и тепла.

Дождь хлестал, как умалишенный. Похоже, тролль, переместившись из Англии в Академию, случайно захватил с собой лондонскую погоду.

– Постоите там еще пару минут, и завтра будете очень сопливым троллем, магистр, – заверила мужчину, одной Судьбе ведомо, о чем размышлявшего. – А может, даже кашляющим. И – не сомневайтесь даже! – я снова приду вас спасать. На этот раз с очень, очень горькими отварами. У Мари есть такой отвратительный, фальшиво поющий термос, он даже спокойного человека до истерики доведет…

– Убедили, – выдохнул Салливан и, стряхнув ледяную воду с волос, ступил на порог.

Запер дверь, запустил ламбикуру в открытую клеть. Небрежно прошелся ладонью по своему лицу, собирая влагу. Почесал подбородок. И оперся спиной о закрытую дверь, то ли мне, то ли себе отрезая путь назад.

Я скосила голову набок, разглядывая тролля, застывшего озадаченным камнем. Подошла и попыталась вытряхнуть мужчину из распахнутого мокрого пальто. Обнаружила под ним порванную рубашку. Очень, очень плохая птичка! Сочувственно охнула: опять я втянула его в неприятности.

– Займитесь ламбикуром, – велел Рандор, забирая свое пальто. Сел на ближайший стул и уперся в меня тяжелым взглядом. Да так и застыл мраморным изваянием.

Я вытащила юную негодяйку из клетки и перенесла на стол для перевязок. Осмотрела птицу, шикнула пару раз для острастки. Девица нахохлилась, всем видом демонстрируя, что оказывает мне большую услугу, сидя без движения.

Совсем еще молодая самочка. Но с характером. Перья светлые, розовые, а в глазах – ярко-рыжий, в цвет клюва, огонь.

Я принялась аккуратно наносить мазь на поврежденное крыло. Никогда еще мои движения не были такими неловкими, как сегодня! Инструменты вываливались из рук, пальцы путались в повязках. Словом, показывала себя Салливану форменной неумехой.

– Вы чего так пристально смотрите? – наконец простонала я и извиняющимся тоном добавила: – Обычно у меня все более ловко получается.

– В магприютах не хватает людей вроде вас, княжна, – сипло пробормотал магистр.

– Умм?

– Готовых дарить заботу и ласку безвозмездно. В первое знакомство я ошибся на ваш счет, – он откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Задумчиво постучал пальцами по губам. – Вы выросли в любви, но не стали избалованной эгоисткой. В вас взрастили чувственную щедрость. Вы готовы дарить… делиться… Просто так, по велению сердца. Заботиться, помогать. Не меняйтесь.

Пинцет все-таки вывалился из моей руки и с неприлично громким звоном приземлился на металлический стол. Очень уж неожиданное признание. Я думала, в его глазах я вечная катастрофа, несущая разрушения и неприятности.

– Я больше по животным, магистр, – пробормотала, не очень представляя себя в магприюте. Где я и где дети? – Они тоже очень восприимчивы к любви. Это только кажется, что они не ценят. Да и, сами видите, я их достала со своими экспериментами. Они шугаются, конечно, но где-то в глубине звериной души… наверняка же…

– Уверен, что так и есть, – Салливан глубоко вдохнул и медленно выдохнул. – Вы поговорили с Эвер, Аврора?

– Да, я… она… Леди Валенвайд рассказала, что вы пили ее кровь. Если вы об этом, – я вернула глаза к заерзавшей ламбикуре.

– Об этом. И?

– Я впечатлена насыщенностью вашей личной жизни, магистр, – нервно прошептала и поправила волосы, случайно измазав их заживляющим снадобьем. Завозилась, вытерла старательно, оттягивая момент. – Давайте уже сразу выкладывайте, что еще у вас в меню, кроме кофе. Может, мне и готовить учиться не стоит…

– Не до шуток, княжна. Я забирал ее кровь силой. Нарушал древнейший закон, – его суровый тон вбивал гвозди в мою решимость.

Древний закон, да. Священный для всех магов. Представители магических рас, конечно, могут добровольно поделиться чудотворной кровью. Дать состричь шерсть лунной ночью, завещать свое мохнатое тело любимым хозяевам… Но никто не в праве брать «ингредиенты» без их согласия.

Закон распространяется на всех разумных существ – русалок, морфов, гоблинов, ламбикуров, ихтиоподов… Но высшие древние расы всегда были под особой охраной. И наказание за нарушение полагалось самое суровое.

– Это один из немногих случаев, когда полукровка, в которой бурлит древняя кровь, имеет право защищаться и нападать, – напомнил Салливан. – Эвер… имела.

– Я поняла уже, да, – кивнула поспешно.

Врагу не пожелаешь пережить то, что случилось с вампиршей. Кошмарно узнать, что любимый человек годами тебя обманывал, чтобы за твой счет подпитывать паразита внутри себя. Что коварно пользовался твоим телом, твоей кровью, твоими родственными связями… Что с твоей помощью вошел в доверие к дорогим тебе людям и пытался сотворить еще большее зло.

Но леди Валенвайд не была врагом. И оттого становилось больнее.

– В любой момент Эвер может потребовать разбирательства, – едва слышно прохрипел Рандор. – Даст показания. Подтвердит магически.

– Зачем ей это?

– Чтобы обелить свое имя и честь. Вернуть титул и положение. Смыть с репутации незаслуженное пятно. Получить шанс работать везде, где захочет, – перечислял Салливан, в целом, разумные доводы. – Снизить градус напряжения в отношении полукровок. Притормозить законы, продвигаемые Вяземским. И тогда… я буду заключен под стражу.

– Ну… буду вас навещать, – выдохнула, невозмутимо пожав плечом.

– Аврора, я серьезно.

– Я тоже, – я сосредоточенно сдвинула брови и вернулась к перевязке. – Без меня вы там совсем заскучаете.

– Очень сомнительное времяпрепровождение для юной, магически несовершеннолетней особы, княжны и дочери ректора – по темницам шастать.

– Эвер не станет этого делать. Вы ей… небезразличны, – добавила неохотно. – Это чувствуется.

– А вам?

Этот тролль тоже Ублиум Мортиса наелся, что уже все забыл?

– Будь вы мне безразличны, я бы позволила отцу вас убить, – напомнила тугодуму.

Сколько ему еще надо доказательств, что я не собираюсь отказываться от своего чудовища?

– Тогда вы не знали всего. Ваше мнение могло поменяться.

– Вы действительно творили ужасающие вещи, – выдохнула согласно. – Вон, и мою кровь тоже пробовали… Вы ведь не планируете повторять? – уточнила настороженно. – Или успели пристраститься?

– Аврора!

– Да сомневаюсь, что это вкусно, – помотала головой, выгоняя чушь из головы. – И выглядит… прямо-таки «бррр»! А я не так чтобы сильно брезгливая, магистр.

– Аврора… – повторил он и с мученическим видом закатил глаза к потолку, словно ему ногу придавил огромный кирпич. – Разумеется, я не планирую это повторять. Даю слово.

– Ну вот и договорились. Так, ладно, – я уперла руки в бока и шумно засопела. – Давайте выкладывайте уже сразу все, что вспомнили. Оптом. Кого убили, где прикопали… Может, еще откопать успеем? Или хотя бы получше следы заметем.

– Хумбл сорвался сам, – покаянно выдохнул тролль и поднялся со стула. – Я планировал обойтись внушением, но он оказался не так уж беззащитен, как выглядел. А поединки на скалах не приводят ни к чему хорошему.

– Тогда вопрос, думаю, можно закрыть, – я решительно затянула повязку и сунула обездвиженную ламбикуру обратно в клетку. Пускай подумает о своем поведении. – А вашу рубашку уже ничто не спасет, лучше сразу выкинуть.

Откинув растрепанные волосы со лба, я нацелилась на нового пациента. Не факт, что ламбикура разодрала его в кровь, но проверить-то не помешает?

– Авро-о-ора… – предупреждающе зарычал тролль, когда я ухватилась за его рубашку и, расстегнув пару выживших пуговиц, отодвинула ткань.

Глаза пристыли к шурховым волоскам. Вот дались они мне? Но не оторваться!

– Тише, тише, – прошептала успокаивающе и ласково похлопала по ткани. Так, как если бы это был дикий тигр, которого надо приручить.

– Я не ваша зверюшка, – строго напомнил тролль. – И я кусаюсь.

– Стойте смирно.

Салливан не был ранен. Моя помощь тут не требовалась: пара мелких царапин заживет сама. Но раз я уже подошла, а рубашка все равно расстегнута…

– Карпова!

– Может, мне тоже надо разобраться в том, что реально, а что нет? – предположила задумчиво и провела ладонями по редким, темным, удивительно мягким волоскам. Совсем они меня с ума свели. – Где было настоящее, а где сон? Может, вы не один тут такой… Запутавшийся в том, что и куда тянется…

Мои вот пальцы упорно тянулись к шурховым волоскам. Тоже магический магнетизм, не иначе.

– А от вас еще никто не сбегал, да? – хмыкнул Салливан, стараясь не шевелиться под моими ладонями.

– Они пытаются, конечно… – я покосилась на Карла и вернулась к манящему троллю в распахнутой рубашке.

Сама не знаю, почему мне так важно было к нему прикасаться. Словно я, как и шурхова капля, только вблизи этого мужчины чувствовала себя завершенной.

– Опасно, княжна, – проворчал он. – Вам лучше остановиться. Сейчас.

– А вы все еще страшный хищник, от которого надо держаться подальше?

– Несомненно, – серебро в его глазах плавилось, побулькивая, и растапливало серый лед.

– Я вас не боюсь.

Я провела ладонями выше по грудной клетке и наткнулась пальцами на ключицы. Очертила их едва заметным движением, добралась до плеч, чуть сдвигая полы изодранной рубашки. Рандор вздрогнул, судорожно набрал воздуха в грудь и замер. Глянул с укором, но рук моих не убрал.

– После истории с новым ректором… Полагаю, бояться надо мне, – сдержанно улыбнулся магистр. – Ладно, княжна. Трогайте, сколько хотите. Удовлетворяйте свое любопытство. Разбирайтесь в том, что и куда тянется.

Ламбикура ревниво разверещалась в клетке, но я на нее строго шикнула. Она уже потрогала! Вон, одни лохмотья остались. Теперь моя очередь.

Я восторженно – мне разрешили! – прикусила губу и сдвинула рубашку дальше. Так, что та скатилась к локтям напряженного, как камнехвост в брачный период, тролля.

– С чего вдруг такая покладистость? – я сощурилась и с подозрением поглядела на застывшего Рандора.

– Это честно. Сам я хорошо все успел рассмотреть… и потрогать, – он приподнял черную бровь, и я закашлялась похлеще ламбикуры. Помню я это… «троганье». – У вас есть пара милейших, чертовски привлекательных родинок на…

– Магистр Салливан! – шикнула на тролля, пленившего взглядом мои бедра. Нечего при шмырлах рассказывать мои интимные тайны.

Подрагивающими пальцами я обвела твердые мышцы плеч, выглядывавшие из белой ткани. Добралась до локтевых сгибов, ухватила присборенные рукава и легонько потянула на себя.

Я не настаивала, лишь предлагала. И лапы окаменевшего магистра тут же пришли в движение. Послушно легли на талию, приобняв некрепко. Позволяя в любой момент улететь по глупости давшейся в руки птичке.

Его лицо было слишком близко, в секундной доступности. И я велела себе сконцентрироваться. Запыхтела сосредоточенно, как крошечный генератор. Только бы случайно не влезть в его голову!

– Вы даже больше напряжены, чем я, – удивленно отметил магистр, притягивая меня поближе. Забирая птичку в мягкий, но в то же время прочный капкан. Но все еще оставляя возможность вырваться. При желании.

– Боюсь вам что-нибудь внушить, – призналась растерянно, возвращая ладони на магистерскую грудь и с исследовательским интересом скользя ниже. Убеждаясь, что этот мужчина совершенно реален. Полностью, до последней мурашки на каменном животе. – Потом опять скажете, что я вас к чему-то принудила. Знаете, с господином Бехтеревым получилось легко, а я всего несколько капель «Имморы» добавила…

– Вы невероятны, – прохрипел Салливан, касаясь моего носа кончиком своего. – Невероятно беспечны, легкомысленны и… и просто невероятны тоже.

– А вот со шмырлами не вышло, – призналась ему шепотом. – Хотела внушить Карлу тягу к размножению. У меня чуть вены на висках не полопались: так старалась! А этот увалень просто заснул.

– Может, вам запастись терпением и подождать, пока Карл сам решит, что готов?

– А что мне остается? Придется, – вздохнула удрученно. – У него не меньше тараканов, чем у вас. И даже «Животная страсть» не берет!

– А к чему вы собирались принудить меня? – с интересом уточнил тролль и подался вперед, оттесняя пойманную меня к перевязочному столику. – Просветите, чтобы я знал, чему сопротивляться…

– Может, вам не захочется сопротивляться?

– Может, и не захочется, – сосредоточенно кивнул Салливан и прижал меня поясницей к шаткому металлическому столу.

Нахальная ламбикура огласила медпункт ревнивым криком. Это она зря, конечно. Салливан давно не невинен и в сюзы ей не годится.

Молодая, бедовая, глупая… прямо как я. Тоже вляпалась в тролля с холодными северно-серыми глазами. В которых, впрочем, от моих прикосновений разжигалось нешуточное пламя и плавилось зачарованное серебро.

И так я загляделась на эти две мерцающие бездны, что не заметила, как тролльи лапы плавно переместились на мои бедра. Подхватили, подбросили вверх. И по-хозяйски усадили на стол для перевязок, опрокинув пару каких-то склянок.

Вот любит он меня на что-то усаживать! Как птичку на жердочку. То на камни, то на столешницы…

Прижав свой нос к моему, Салливан аккуратно сдвинул меня на самый краешек, окончательно лишив стол устойчивости. Вжал в себя разволновавшимся телом, вместе с ладошками, что я грела на его теплой груди. Только из-за этих вот прилипших ладошек и оставались какие-то сантиметры между нами.

– Карпова… Вы шурхово наказание… – обвинительно выдохнул Салливан в мои губы.

Потерся о них своими. Дразня, заставляя то ли ерзать в нетерпении, то ли замереть в ожидании чего-то большего, что неминуемо должно случиться…

– Я не внушала, – прошептала с надеждой. – Наверное…

– Не внушали, – успокоил тролль.

Он сосредоточенно, раздражающе неспешно переместил мои руки себе на шею, избавляясь от препятствия. Обхватил лапами спину и прижал к себе теснее, прогнав затесавшиеся между нами лишние сантиметры. Всем видом намекал, что птичке улетать надо было раньше – пока он еще позволял.

Рандор замер. Давал птичке последний шанс, чтобы начать отбиваться и требовать свободы. Тогда ему, как порядочному троллю, пришлось бы отпустить пленницу на волю. Размечтался!

Я доверительно откинула голову на горячую ладонь, облизнула губы и уставилась на тролля с выжидательным интересом. Рот восторженно приоткрыла, разглядывая фейерверки в глазах магистра. Многообещающие такие, яркие… взрывоопасные.

Очень хотелось ему улыбнуться – озорно, ободряюще – но я старалась держать себя в руках. Хочет сопеть напряженно, договариваясь то ли с каплей, то ли с тараканами – его право. Я обещала запастись терпением и его не спасать.

Вот… сижу. Терплю. Из последних сил не спасаю.

Салливан поморгал, переваривая мой на любые приключения согласный вид. Выдохнул обреченно. Судя по всему, переговоры с каплей и тараканами не увенчались успехом.

– Авро-о-ора-а…

Впервые мое имя из его уст прозвучало мягко. Ласково. Словно его заботливо укутали в бархат и положили на взбитую перину. Обычно магистр его или рычит, или ворчит, или хрипло стонет…

Салливан поправил мои влажные волосы, налипшие на виски. В то время как его собственные привычно застилали лоб мужчины. С них неспешно стекали капли и падали на мои щеки, скатывались на шею, вызывая мурашки… Этот тролль повсюду таскал лондонский дождь с собой.

– Княжна Карповская… Первая этого имени, – пробормотал с щемящей нежностью, разыскивая что-то в моих распахнутых глазах.

Он смотрел так пронзительно, словно держал связывавший нас канат. Отпустишь – и кто-то из двух сорвется с обрыва, улетит в пропасть. И для меня вдруг тоже стало важным сохранять этот контакт. Впиваться в его зрачки своими. Растворяться в замерзшем, искрящемся серебре, темнеющем с каждой секундой. Тонуть в бездне, поглощающей меня без остатка.

– Ран… дор…

Я не собиралась сказать ничего конкретного. Губы сами сложили из звуков его имя. Буквально выудили из воздуха. Добыли из бездны темно-серых глаз.

Попробовали на вкус, и им понравилось. Терпко, с горчинкой, чуть солоно, с пьянящим послевкусием… Словом, незабываемо. И очень вкусно.

Рандор. Так звали этого мужчину. Моего мужчину. По-настоящему моего, полностью, со всем его разудалым выводком тараканов. Даже если этот тролль и делает вид, что это не так. Мне лучше знать.

Салливан дернул кадыком, проглатывая сомнения. Не закрывая глаз, приблизился настолько, что впитал меня в свои серебристые омуты, окутал ледяной, но очень горячей дымкой.

Рвано выдохнул, сжал горячей лапой затылок. Стиснул прилипшие к шее волосы. И резко потянул на себя, заставляя преодолеть последние сантиметры. Столкнуться с его губами. Врезаться, впечататься в них с разгона – пусть небольшого, но ощутимого. Размазать носом дождь, нашедший убежище на его щеках.

Он не шевелился. Не целовал. Просто прижимал к себе всю целиком. Как самое нужное и ценное, что только водится в нашем мире.

Капли с его челки падали на мои веки и ресницы, вынуждая часто моргать. Прижатая к его лицу – кожей к коже, губами к губам – я тряслась в мелкой дрожи. Зачем-то хотелось расплакаться и смешать соленую влагу с его лондонским дождем. А потом пробежаться по его полчищу тараканов и лично приобнять каждого. Будем знакомы…

Было так здорово и так странно сидеть на столике, целиком и полностью вмятой в моего магистра, что я и не ждала чего-то большего. Меня вполне устроило бы провести так всю ночь до рассвета. И потому даже удивилась, когда Рандор вдруг настойчиво приоткрыл мой рот и обрушился на меня с поцелуем. Хмельным, глубоким, жадным… Крушащим остатки границ. Таким сумасшедшим, что я задохнулась.

Я впилась ногтями в покрытую мурашками шею, пытаясь удержать равновесие на шаткой металлической жердочке. Не сорваться в бездну. Обхватила тролля ногами, как та самая обезьянка, которой меня вечно кличут, – сохраняя баланс, разыскивая опору.

Не разрывая поцелуя, он пальцем сковырнул с моей пятки мокрую туфельку, и та с глухим стуком приземлилась на пол. Ухватил теплой лапой за щиколотку, сжал… Заскользил шершавой ладонью вверх по чулку, собирая смятую юбку над коленом.

Сердце оголтело забилось в груди той самой птицей, требующей свободы. А тело нетерпеливо жаждало сдаться в плен.

– Еще, – хрипло потребовал Салливан, на миг отрываясь от меня.

Я похлопала глазами, недоумевая, чего от меня хочет тролль. И почему забрал свои вкусные губы, которые успели стать с моими единым целым.

– Кто я? – прошептал он.

Дал времени лишь на то, чтобы судорожно набрать воздуха и произнести запыхавшимся голосом: «Рандор…». И снова надежно запечатал рот, обратив остаток речи в требовательное мычание.

В следующий раз ему хватило быстрого, помутневшего взгляда, чтобы я без всякой просьбы повторила:

– Рандо-о-ор…

Он выдохнул шумно, с надрывом. С облегчением. Его сердце забилось чаще, звонче – я чувствовала это кожей.

Будто имя, сказанное мной, несло некий сакральный смысл. Обрисовывало ему самого себя. Идентифицировало. Дарило признание. Спасало, крушило оковы, чинило сломанное. Прогоняло тьму и помогало вспомнить…

Больше он не просил. И возможности произнести хоть звук, кроме довольного мычания, не давал. Насытившись своим именем, звучащим моим голосом, Рандор теперь насыщался мной. Жадно, голодно, как в последний раз. Или, напротив, в первый.

Обстоятельно, с упоением собирал вкус с губ, с мокрых щек, с языка, возвращаясь туда, где не распробовал… Оставлял зацепки на тонких чулках своими шершавыми пальцами… Гладил волосы, бережно сминал кожу…

Потакая его требовательным пальцам, отвечая каждому движению губ, я мягкой, послушной глиной растекалась в его объятиях. Плавилась телом и мыслями в плену рук и потемневших до черноты глаз. Внутри плескалось пламя, отрезая от внешнего мира. Заставляя забыть обо всем, кроме самого важного.

Прикрыв глаза, я улыбалась Салливану каждой клеточкой. Вся моя суть звенела легкой, довольной радостью. Дрожала от восторга и сладостного понимания: нет в этом мире ничего приятнее, чем находиться в руках моего занудного тролля.

Упиваясь бесконечным поцелуем, я скребла ноготками напряженную шею, заплетала пальцы в волосы на затылке… Мне сильно не хватало их длины, привычного хвостика. Обнимала ногами крепко, чтобы и не вздумал сбежать.

Здесь все мое. Каждый таракан мой. Никому не отдам. Штампики поставлю и буду каждый день пересчитывать. Никогда не думала, что я такая жуткая собственница. И к тому же ревнивица. Откуда что взялось?

– Аврора… ты меня… наизнанку выворачиваешь, – обвиняюще прошептал Салливан в шею, лаская кожу губами.

Его лапа грозилась порвать мой новенький, почти даже не запачканный чулок. Хотела, видно, убедиться, что привлекательные родинки на том же месте, что раньше. И заодно показать Карлу пример, как размножаться нужно. Мои-то добровольно-принудительные методы не работали.

Точно… шмырлы! И шурхова ревнивая ламбикура, ошеломленно притихшая. Зверье пялилось на нас во все глаза. Разве что попкорн не жевало!

Соскребая по сусекам остатки сознания и силы воли, я взволнованно заерзала на холодном металле между пинцетов и склянок. Нет, я ничего против «поиска родинок» не имела… Но при такой орде пернатых и мохнатых наблюдающих было неловко. Как я потом Хлое-Жюли в глаза смотреть буду?

– М-магистр… я… – пробормотала в его плечо, теряя связь с реальностью. Очень уж убедительны были его руки и губы.

– Не отпущу, – проворчал тролль, сжимая в лапах взволнованную птичку. – Я поймал.

– Поймали, – согласно выдохнула, не решаясь напомнить, что не очень-то убегала. И сама нашла его губы, требуя еще больше вкусных поцелуев.

Шаткий металлический стол для перевязок всем своим скрипучим видом пытался сообщить, что никак не подходит для тролльего сумасшествия. И рекомендовал ему спятить в каком-нибудь другом, более комфортном, устойчивом и надежном месте.

Но магистр с таким ажиотажем высасывал из моих губ остатки смущения, что вряд ли слышал предсмертные хрипы и судороги разваливающегося столика. И потому был совершенно обескуражен, когда тот с металлическим стоном (таким громким, что заглушил даже неприличный мой) все-таки развалился.

Я испуганно перескочила на троллье тело, впиваясь ногтями в голые плечи. Теперь уже застонал магистр. Вряд ли от удовольствия, скорее, от боли: когтями я не уступала индийской гарпии. Мужественно ухватив меня под охотницу до самых необычных неприятностей, тролль завалился на спину и гулко ударился затылком о дощатый пол.

– Да твою-то… – прохрипел Рандор, с трудом приходя в себя. Его грудь еще разрывало сердечным грохотом, но отяжелевшее дыхание восстанавливалось. – Вы уверены, княжна, что в вашей компании у меня больше шансов на выживание?

– Несомненно, – просипела я. Оправила юбку и набросила ее на «охотницу», закрывая обзор любопытным животным. Вот будто больше смотреть им некуда!

Рядом валялись ножки от столика и пинцеты, осколки колбочек и россыпь гранулированных витаминов разных цветов. Опять завтра полдня убираться буду.

– Ка-та-стро-фа, – окрасив губы легкой полуулыбкой, пробормотал Салливан и чуть приподнял меня на себе. Поправил накрепко застегнутый ремень и судорожно вдохнул.

– Уж какая есть. Другой предложить не могу, – невинно похлопала глазами. Сам «поймал», со всеми вытекающими.

И вообще, не я это все начала! Хотя… может, и я. Опасно все-таки гладить магистров, я давно об этом догадывалась.

Пока он не завел свое фирменное «это-все-капля», я слезла с мужчины и с невозмутимым видом отряхнула мятое платье. Пнула туфелькой отломанную ножку стола, загоняя предательницу под шкаф. Пошарила рукой на полке и залпом выпила какой-то тонизирующий сбор для шмырлов. Или успокаивающий – для крысоловов. Тролль разберет. Они похожего цвета.

Неважно, хуже мне от них точно не станет. А вот выпрыгивающее из груди сердце до добра не доведет: еще немного, и я сама потребую продолжения представления. А ведь столов у нас не так много. Да и перед животными, Судьба свидетель, неудобно.

– Хотите? – я вытерла запястьем припухшие от поцелуя губы и предложила магистру второй бутылек.

Он поглядел на него с опаской и на всякий случай отполз на полметра. Словно я его насильно поить собиралась! Но я ведь не тиран? Мои методы всегда больше добровольные, чем принудительные. Наверное.

Карл одобрительно крякнул, глазея на Салливана: нечасто по полу медпункта магистры ползают. Не знала, что шмырлы умеют крякать. Да еще и одобрительно.

– Аврора, я… – Рандор качнул головой, и влажная челка снова завалилась на его нахмуренный лоб.

– Да знаю, знаю! Это все капля, вы не можете ее контролировать. А еще вы зло и мне стоит вас ненавидеть, – протараторила взволнованно. – И произошедшее совершенно неправильно. Ведь вы мой преподаватель, а я недостаточно взрослая магически.

– Княжна, помолчите минуту.

– Да и вы все равно скоро погибнете, пообщавшись с папенькой. Мне не стоит к вам привыкать, – продолжила перечислять, загибая пальцы. – А если вдруг выживете и Эвер сообщит в магтрибунал о ваших кровавых пристрастиях, то вас ждет тюрьма. Ничего не забыла?

– Я хотел спросить, что вы делаете завтра вечером, – проворчал магистр.

Тролль побери! Иногда мне стоит затыкаться пораньше! Но как-то это зелье для шмырлов (или крысоловов?) странно на меня подействовало. Или то не снадобье вовсе, а характер…

– Так что? – Салливан подарил мне еще один шанс. Но я им, к собственному удивлению, не воспользовалась.

– Завтра вечером я занята, – выдохнула растерянно. – Надо прибраться, закончить перевязки и… и у меня есть планы.

– Планы, – мрачно повторил Рандор.

– Угу, – закивала старательно. – Я не могу отложить, я уже… настроилась.

Еще какие «планы», спешно накиданные во время прогулки с «господином ректором». И посвящать в них магистра я была не готова. Для его же блага. Потому плотно сжала губы и стойко терпела испытующий взгляд.

Завтрашний день у меня был расписан по минутам. Для начала нужно встретиться с подругами и показать им магическую проекцию. Может, вместе нам удастся приблизить «объекты» и получше рассмотреть.

Затем, велика вероятность, придется отправиться в Эстер-Хазский Заповедник: их библиотека посолиднее нашей и специализируется на всяких окаменелых древностях. Надо выяснить, что за зверя «вылупляет» Вяземский и о каком ритуале идет речь.

Еще мне предстояло украсть у брата его пропуск в Эстер-Хаз, который он давно зачаровал втайне от родителей. С ним ни у кого не возникнет вопросов, почему юная леди гуляет по столице без сопровождения.

Договориться с девочками, чтобы они прикрыли тылы. Сделать уборку в медпункте, перевязать ламбикуру. Ну и… по мелочи. Сейчас я мысленно дорисовала в расписание еще один пункт. Чертовски смущающий.

Мне очень нужно проконсультироваться с Джил наедине на предмет кое-каких интимных моментов. Она девушка разумная, она все знает. А я не настолько безрассудная. Вот шмырлам пора размножаться, а мне пока рановато!

– Ладно, княжна. Хорошего вам завтра вечера, – Салливан поднялся с пола и окинул взглядом устроенный им разгром. С тролльим размахом, надо сказать, устроенный!

– Послезавтра свободна, – выпалила в напряженную спину, уже натянувшую пальто и теперь продвигавшуюся к двери. – Как птица. Могу даже… до Лондона долететь. Только вы чай купите, ладно? Или я сама принесу. От кофе у меня полдня живот болел. И хорошо бы вам все же дверь зачаровать, чтобы не встречать меня каждый раз у общественного портала.

Салливан притормозил. Спина о чем-то долго размышляла. Не иначе, опрос среди тараканов проводила.

– До Лондона не надо, – выдал он наконец. – Я собирался предложить вам прогулку, птичка, а не то, о чем вы подумали.

Ну, судя по разочарованным мордочкам моих шмырлов и довольным искоркам в глазах маленькой, но запредельно нахальной ламбикурицы, подумала об этом не одна я.

Впрочем, даже если тролль и не планирует повторять сумасшествие и ломать мной очередное возвышение, проконсультироваться с Джил не помешает. На какое-нибудь отдаленное будущее.

– Не знаю, о чем подумали вы, но я вот созрела на творческий кулинарный эксперимент, – с невозмутимым видом заверила мужчину. Могла же я и правда созреть?

– Тогда точно ограничимся прогулкой, – поперхнулся тролль, не оценивший пока моих талантов. Или вспомнивший, в каком состоянии был Бехтерев после предыдущего эксперимента.

– Вот и зря. Уверена, пицца ничуть не сложнее «Эльфийской ночи» или «Сомнии», – я уверенно закивала, теперь уже по-настоящему заражаясь идеей. – Главное – приноровиться. А с просроченными ингредиентами я и сама завязала – уж больно эффект непредвиденный.

Тролль недоверчиво уставился на меня, всем видом вопрошая: «Вы что, Карпова, серьезно?». Я на всякий случай еще раз кивнула.

Может, настал тот самый момент, когда пора учиться магической кулинарии? И она даже в жизни мне пригодится? У мамы вот неплохо получается, может, и мне что-то генетически передалось. Пока не попробую – не узнаю.

– Аврора… – Салливан потер сосредоточенный лоб, размазывая по нему влагу, натекшую с челки. Решал, видно, что смертельнее: ужин в моей компании или прогулка? Почесал ушибленный затылок. И неохотно произнес, заранее прощаясь с жизнью: – Ох, к троллям! Послезавтра вместе решим. Если, конечно…

Он резко замолчал, и мне привиделось в его проницательном взгляде что-то в духе: «Если вы сами останетесь в живых после ваших неотложных планов». Но это я, конечно, нафантазировала. Просто сама сомневалась в успехе спонтанной затеи: до Эстер-Хаза еще добраться надо.