Чудовища в янтаре-2. Улица моя тесна

Глава XII ПОЛЕТ ВОРОНА

Сварог сидел в своем кабинете, откинув голову, прижав затылок к спинке кресла, прикрыв глаза. Шмели пока еще были на подлете — те, что отправлены в Вантерн, остальным до Шалуата еще лететь — они все же незначительно уступают в скорости реактивным истребителям, да и виманам тоже…

Он смог ими запяться только через сутки. Раньше никак не удавалось выкроить времени, лавиной нахлынули гораздо более важные дела. Все эти сутки (с трехчасовым перерывом на сон) к нему буквально вереницей шли военные, моряки, другие нужные сейчас люди, Интагар. И все это было не зря — и кое-какие меры успели не только разработать, но и начать претворять в жизнь, и наладили каналы информации.

Вот только легче от этого не стало нисколечко — он лишь стягивал силы, еще не вступившие в бой. А информация поступала насквозь удручающая…

В Харлане он, теперь уже никаких сомнений, потерпел нешуточное поражение. Утоплены восемнадцать из тридцати стоявших в тамошних портах кораблей — а среди тех, что все же прорвались, нет ни одного, не получившего серьезных повреждений. Все до одного придется ставить на долгий ремонт. Из тех моряков, что сумели высадиться на берег после потопления их кораблей (или если капитаны убеждались, что шансов прорваться ни малейших), погибло приблизительно две трети — они оказались разобщены, лишены единого командования, их было мало, да и плохо они (исключая морскую пехоту, понесшую гораздо меньшие потери) были не обучены сухопутному бою, разве что абордажному, а это существенная разница…

Гораздо успешнее действовали конница и пехота — у них потери процентов примерно сорок, хотя точных цифр еще нет. Ощетинившись оружием, они отступали с боями и редкими контратаками (чему как раз были обучены хорошо), при малейшей возможности сбиваясь в крупные соединения, как и было предписано. Последние еще уходили через границы (за которые харланцы не совались), но их не так уж много.

В Горроте царил покой — что сейчас для Сварога было еще хуже харланской заварушки. Судя по донесениям тамошней агентуры и ушедших в подполье людей барона Скалитау, большинство там приняли официальную версию событий (о которой продолжали вопить на перекрестках больших дорог и городских площадях разосланные по всей стране герольды) — попытка переворота, убийство королевы, везение принца, коему удалось уцелеть благодаря верным людям…

Главным козырем был как раз принц. Люди Сварога во дворце, знавшие истинное положение дел, погибли все до одного — а те из агентов, кто тоже был в курсе, не имели ни малейших средств воздействия на массы. Кто бы их слушал, притворявшихся самыми обычными обывателями, часто даже и не дворянами, не занимавшими мало-мальски авторитетных должностей и постов?

Очень быстро (что свидетельствовало: переворот тщательно спланирован) на главной площади Акобара отрубили головы девяти как раз занимавшим весьма высокие посты людям, военным и цивильным, в том числе военному министру и командующему военно-морским флотом. Еще не менее полусотни человек отправились за решетку. Все они считались преданными сторонниками королевы (и стоявший за ней Сварог мог на них вполне полагаться, играя их втемную). Как объявили герольды, именно эти супостаты и устроили заговор, за что и понесли заслуженную кару.

Ни малейших выпадов или каких-то силовых акций против обитавших в столице вполне легально подданных Сварога. Три его военных корабля, стоявших в Акобарском порту (куда, понятно, прибыли исключительно с дружественным визитом), уведомив портовые власти, что намерены отплыть домой, немедленно получили должное разрешение и уплыли из Горрота беспрепятственно. Сварога уже посетил горротский посол, подробно изложил ту самую официальную версию и заверил, что случившееся нисколечко не повлияет на добрососедские отношения меж Акобаром и Латераной, каковые принц Эгмонт (коему в скором времени предстояло короноваться) намерен сохранить и крепить. Что интересно, искусно плетя словесные кружева, он недвусмысленно зондировал почву: предоставит ли ему король Сварог убежище, если посол его попросит, как уже случалось в Глане несколько лет назад? Сварог столь же прозрачно намекнул, что предоставит — посол числился сторонником королевы (и справедливо опасался огрести теперь за это по полной), знал он много и мог оказаться полезным.

Бедная Литта, за свою, можно сказать, коронную роль поплатившаяся жизнью… Ей ближайшее время предстояли роскошнейшие королевские похороны, упокоиться предстояло в фамильной усыпальнице горротских королей — интересно, что она сама об этом думала бы, знай она заранее?

Принц-подменыш словно в воздухе растворился. Ну, не совсем так — всех остальных, погибших во дворце, тоже собирались хоронить с приличествующими согласно рангу почестями как верных слуг короны, геройски павших в бою с заговорщиками. Только один-единственный труп, тщательно завернутый в большое полотнище, украдкой вывезли из дворца и сожгли в печи одного из пригородных медеплавильных заводов — и это был как раз подменыш. Сварогу было его самую чуточку жаль — злобный, циничный, недалекий подросток, невероятно развращенный для своих лет, но все же смерти он никак не заслуживал…

Сколько Золотые Обезьяны ни наблюдали за происходившим во дворце, ничего полезного не открыли. Принц Эгмонт вел себя в точности так, как любой другой на его месте: советовался с новыми министрами и свеженазначенными генералами, как обустроить жизнь, и только. Ни разу не прозвучало каких бы то ни было выпадов против Сварога — и ни разу ничего постороннего. Обычные дела юного, но неглупого и энергичного принца, будущего короля, на чьи плечи легло тяжкое бремя власти. Единственная новинка — официальное создание нового отряда телохранителей, именовавшегося Королевские Безликие — в красивой форме и глухих черных капюшонах, где прорези для глаз, рта, носа и ушей были обшиты золотой тесьмой. Никто в Горроте не увидел в этом ничего необычного — случалось, личную королевскую стражу не только в Горроте именовали даже причудливее, и не раз они выступали с укрытыми лицами для пущего психологического воздействия на приближенных ко дворцу и широкие массы при торжественных выездах королей и королев.

Здесь пока что зацепиться не за что. Сварог лишь приказал Обезьянам наблюдать со всем рвением за «безликими» — возможно, от этого и будет какой-то толк. Как и следовало ожидать, придворных и высокопоставленных дворцовых служителей, во время резни имевших счастье оказаться за пределами дворца, заменили едва ли не поголовно — но кое-кто из рядовых лакеев и прочей услужающей публики остался на своем месте — а среди них давно затесалась парочка агентов Интагара. Так что наблюдение будет с самих разных сторон…

А вот мятежники… С ними до сих пор многое неясно. Установлено уже, что постоянное и хорошо налаженное руководство существует — они двигались б строгом порядке, изрядно этим отличаясь от иных мятежных отрядов других времен и мест. Насчитывалось примерно с полдюжины вожаков, часто собиравшихся на совет. Их разговоры Обезьяны всякий раз старательно слушали — но ничего необычного не случилось. Обычный совет главарей мятежников, обсуждавших маршрут, добычу продовольствия, налаживание разведки и прочие немаловажные детали похода…

Они, как и ожидалось, вышли к городу-провинциарию Тамизену, вошли почти без сопротивления. Перед этим Мистериор зарегистрировал в Тамизене новые «всплески», аналогичные тем, что случились в Роментале, Харлане и Вантерне, а также во время оставшихся необъясненными тех двух бунтов. Правда, на сей раз измелись некоторые отличия: в отличие от прошлых случаев сейчас «всплесков» было значительно меньше, словно на сей раз невидимый «сеятель» (а он, похоже, существовал) рассыпал некие ядовитые семена не полной горстью, а крайне скупо. Больше всего «всплесков» наблюдалось в расположении стоявшего в пригороде драгунского полка — каковой опять-таки полностью передался мятежникам. С горожанами и городской стражей, которым досталось меньше отравы, обстояло как раз иначе — там был явный разброд — часть примкнула к мятежникам, а часть пыталась оказать сопротивление, быстро подавленное ввиду численного превосходства. Ни грабежей, ни пьяного разгула победителей в Тамизене не было, хотя при мятежах сплошь и рядом бывает как раз иначе. Главари, по наблюдениям, дисциплину поддерживали строжайшую. В городе воинство это было недолго, запасшись продовольствием и разными необходимыми в походе вещами, от лошадиных подков до аптекарских снадобий, двинулось дальше, предварительно напялив на примкнувших к ним те самые белые колпаки — в обозе, судя по всему, их был большой запас, рассчитанный на немалое число «новобранцев» — то ли такие уж оптимисты, бабушку их через забор, то ли по каким-то причинам уверены в себе и рассчитывают на пополнение и в будущем…

Очень быстро им предстояло столкнуться с организованным отпором — Арталетта, получавшая от Сварога все новые сведения, не сидела сложа руки: к Тамизену форсированным маршем двигались пять оказавшихся не так уж и далеко (и на маршруте движения мятежников, идущих, если верить расчетам, тем же «полетом ворона» на Латерану) — полков, два пехотных и три кавалерийских, в том числе один гвардейский, стоивший в бою парочки «безымянных». Обычно гвардейцы считали ниже своего достоинства усмирять «бунтующее мужичье», и их по неписаной традиции на подавление не посылали (исключая случаи, когда жертвами мятежников становились гвардейцы — тут уж каста реагировала жестко и мстить отправлялась охотно). Однако по совету Сварога Арталетта пустила в ход надежный козырь: гвардейцам соврали, что это не мятеж, а провозглашенный по всем правилам ваганум — вот в этом случае они обязаны были воевать, нравится им это или нет. И полковые пушки имелись, к тому же в том же направлении следовал отряд Вольных Топоров в триста всадников — вот эти считали своим вечным долгом мстить «мужичью» за вурдалачью ночь так, чтобы небу стало жарко…

Нельзя было сбрасывать со счетов возможную опасность — учитывать, что и этот правительственный отряд форменным образом разбежится в приступе необъяснимой паники. Мэтр Тигернах, ввиду чрезвычайной ситуации самолично прилетевший в Латерану, высказал предположение, что и переход войск на сторону мятежников, и приступ паники как раз и вызваны всплесками. Идея была толковая — вот только подтвердить ее на практике пока что нельзя…

Силы, конечно, не равны — пять с лишним тысяч человек у Арталетты и девять с лишним у мятежников. Однако не стоит забывать, что у Артатетты сплошь — профессиональные вояки, особенно гвардейцы и Вольные Топоры — а у мятежников не менее половины — горожане и крестьяне, вооруженные чем попало. Как бы там ни было, уже через пару часов мятежникам должен был преградить дорогу внушительный отряд, а к Латеране стягивались войска, в основном кавалерия маршала Гарайлы, ратагайцы и гланские полки и военные пароходы. Даже если у «белых колпаков» и была дурная идея напасть на Латерану, к которой они двигались тем же «полетом ворона», встретят дорогих гостей так, что уцелевшие помнить будут долго. Если, конечно, не случится поганых сюрпризов вроде необъяснимой с точки зрения прежнего опыта паники. Но уж в этом-то случае, поскольку речь идет о безусловном — и массированном — применении черной магии, Сварог мог с санкции Канцлера (а Канцлер наверняка таковую даст) пустить в ход имперские силы. Пока что для этого не было повода, и здесь царила своя бюрократия — но если паника среди правительственных войск повторится, Канцлер вынужден будет дать санкцию…

Ага! Сварог встрепенулся, получив краткий рапорт. Шмели наконец добирались до Вантерна и оказались над городишком, где зачем-то торчал Орк, — согласно неустанному потоку донесений от наблюдателей. Герцог изволит прогуливаться на окружной ярмарке, не интересуясь никакими товарами, уделяя время исключительно молодым смазливым особам неблагородного звания — роман там у него с Дали или нет, но что-то не похоже, чтобы он собирался хранить ей верность, какой сроду не страдал…

Передний Шмель круто пошел вниз по безукоризненной прямой, остальные два оставались высоко над ним, прилежно наблюдая происходящее. Ни у кого, в том числе и у Орка, не возникнет ни малейших подозрений: самый обычный шмель с разлету ударил прохожего в грудь — бывает…

Все заслонил вишневого бархата камзол Орка… Миг темноты, и Шмель, словно пуля, вылетел у Орка, из спины, развернулся, полез выше в небо, присоединяясь к собратьям.

Именно так! Он буквально прошил Орка, словно солдатская пуля — соломенное чучелко на стрельбище. Вошел в грудь, вышел из спины, не встретив ни малейшей преграды, ровным счетом ничего не зафиксировав необычного, словно пролетел сквозь полосу тумана или дыма костра!

А Орк не обратил на вздорное насекомое ни малейшего внимания, так словно вообще его не видел и ничего не почувствовал. Все так же неторопливо шагал вдоль торгового ряда с молоком, сырами и творогом, покручивая усы и высматривая торговок покрасивее и помоложе. Объяснение было одно: это не Орк, это иллюзия, что-то вроде «синего морока» или «стеклянной тени»… нет, пожалуй, все-таки «морок», «тень» дает осязательные иллюзии, которых не мог бы не почувствовать Шмель. Синим мороком владеет любой лар — и Сварог с Марой его когда-то использовали в Равене, и Бравая Компания, когда вопреки приказам с приближением Багряной Звезды отправилась на поиски Сварога… да кто его не использовал, сколько раз случалось, никаких законов это не нарушает и соответствующими службами не фиксируется.

Вот так. Это иллюзия, а настоящий Орк пребывает неизвестно где. И не стоит винить в промахе ни орбиталы, ни Золотых Обезьянов, ни самого себя — все было нацелено исключительно на визуальные наблюдения, есть аппаратура, позволяющая определить, что перед Тобой не живой человек, а «синий морок», но она в ход не пускалась. Подмена была, без сомнения, Орком устроена в какой-то подходящий момент… Но получается, он заранее знал, что за ним будут неустанно следить? Ох, похоже на то…

Сварог просидел, как на иголках, еще не менее трех квадрансов, пока другие Шмели не вышли к Шалуату — не к княжеству, а столице. И прямиком ринулись к княжескому дворцу.

Удачно получилось — Дали не в своих покоях, куда пришлось бы добираться кружным путем, отыскав во дворце открытую оконную створку или неприкрытую дверь, а то и каминную трубу. Она стоит у конюшни, о чем-то оживленно беседуя с двумя доезжачими, почтительно снявшими шляпы с кокардами в виде княжеского герба внутри подковы…

Шмель спикировал, не превышая скорости полета обычного шмеля, пошел по прямой линии…

И повторилось то же самое, что с Орком, — краткий миг темноты, Шмель, пронизав тело девушки словно туман, ушел на бреющем, над самой землей, подальше от конюшни, полез в небо… Правда, на сей раз свидетели имелись, оба доезжачих, невольно шарахнулись, когда меж ними целеустремленно пролетел шмель. А вот «Дали» ничего не почувствовала и не заметила, все так же стояла, наставительно помахивая рукой, отдавая какие-то указания. «Синий морок» — персона в сто раз тупее любого безмозглого робота, глух и слеп ко всему окружающему, выполняя заложенную в него программу от сих и до сих. Доезжачие недоуменно переглянулись, но промолчали, вновь обратились в зрение и слух, почтительно внимая распоряжениям хозяйки. Возможно, решили, что им просто примерещилось…

Он отправил Шмелям приказ возвращаться — больше в них не было никакой надобности. Итак, ни Дали, ни Орка на месте нет, вместо них — «синий морок». В таком случае, где они? Ничего нельзя заранее сказать насчет Дали, а что касается Орка, можно быть абсолютно уверенным: такие вещи он ради забавы никогда не делал. Дважды за последние годы случалось, что уходил из-под наблюдения именно таким вот образом, оставив призрачного, сотканного из воздуха двойника — перед тем, как в глубокой тайне отправиться на Диори, еще в какой-то авантюре, которой Сварог не интересовался, поскольку это было еще до него и не касалось текущих дел. Что-то связанное с безуспешными поисками Верных Кладов короля Шелориса, кажется.

Где? Наблюдение за мятежниками ведется чисто визуальное — но все равно, с уверенностью можно сказать: среди главарей их нет ни Дали, ни Орка. Все главари — мужчины, так что Дали исключаем заранее, а голос Орка Сварог узнал бы моментально. Следует допустить, однако, что они могут скрываться среди нескольких тысяч людей в белых колпаках. Очень уж не похоже на совпадение: Орк ушел от наблюдения, скорее всего, в Вантерне, и именно оттуда вывалилась орава, положившая начало мятежу. Не бывает таких совпадений. Где Орк — там и авантюра…

Итак? Против лома нет приема… окромя другого лома. Без труда сыщется и управа на Орка. «Ореол», ясное дело. В научных пояснениях на сей счет Сварог в свое время ничего не понял — но это и ни к чему начальнику спецслужбы — но суть уяснил четко: человеческий мозг испускает некое излучение, столь неповторимое и уникальное, как отпечатки пальцев. Соответственно, и в восьмом департаменте, и в девятом стоде есть техника, способная очень быстро отыскать человека на земле по «ореолу» — если только он пребывает на открытом пространстве, не в доме или, скажем, подземелье. Однако Орк по подземельям никогда не прятался, вообще не шастал, а если он что-то замыслил, под крышей сидеть не будет. В тех двух прошлых случаях не было приказа его искать, он перед законом ни в чем не провинился, просто-напросто хотел свои странствия сохранить в полной тайне. Вот и не искали.

Есть, правда, одно обстоятельство… Получать разрешение на такой поиск следует непременно у императрицы — какой-то из параграфов Эдикта о вольностях, «тайна личности», как выразились классики. Но вряд ли Яна, узнав, в чем дело, будет цепляться за замшелые параграфы. Нужно будет еще узнать в Вентордеране, найдутся ли там способы поиска человека по «ореолу», — ведь средства наблюдения, подслушивания и подглядывания, какими располагают Золотые Обезьяны, превосходят имперские. Может, и теперь… Черт, что там у них творится?

Он подошел к окну, приоткрыл створку. Над городом, над высокими крышами тяжелой волной проплыл густой, пронзительно чистый бронзовый звон. Звучал Толстяк Буч, главный городской колокол, громадина в пять человеческих ростов, покрытая выпуклыми изображениями мифологических животных, дубовых ветвей и звезд, чей язык поначалу, при первых ударах, приводили в движение четверо дюжих звонарей, и лишь потом оставался один. И еще удар, и еще, и еще, от могучего звона тихонечко задребезжали стекла в высоких окнах.

Круглая Башня, где на звоннице в окружении полудюжины колоколов поменьше висел Толстяк Буч, располагалась в неполной лиге от его королевского дворца. Сварог впервые в жизни слышал, чтобы колокол бил набат — а это был именно набат, никаких сомнений. Такое, он знал, случалось в чрезвычайных ситуациях — когда, скажем, к городу неожиданно подступали враги (которым сейчас просто неоткуда взяться), иди происходило еще что-то, заставляющее всполошить город.

Он нажал нужный завиток на столе, и в кабинет влетел очередной дежурный адъютант, то самый молоденький лейтенант Черных Лучников, что дежурил в прошлом году в день Снегопада. Как и тогда, его лицо был белым как мел, щегольские черные усики казались нарисованными черной тушью. Но держался он браво, вытянулся по-уставному.

— Что? — рявкнул Сварог.

Лейтенант, все так же вытянувшись, ответил совсем не по-военному:

— Беда небывалая, государь…

…Сварог гнал Рыжика галопом, на полкорпуса опережая полусотню ратагайцев, заранее выхвативших сабли. Паники на улицах, по которым он мчался, не было, но переполох начинался нешуточный: кто-то бестолково метался, люди стояли кучками, что-то оживленно обсуждая, телега с бочками въехала на тротуар, конные полицейские протектора торчат на перекрестках с оцепенелым видом…

Чем ближе к Ителу, тем гуще становился поток бегущих, скачущих навстречу, кучера ожесточенно нахлестывали лошадей, встав на облучках и козлах, с одной из ломовых телег посыпались, подпрыгивая на мостовой, квадратные рогожные тюки, судя по всему, с шерстью иди чем-то еще мягким — и Сварог едва успел обогнуть один, преградивший дорогу, вернее, Рыжик сам успел.

Потом он вылетел на высокий откос, полого спускавшийся к реке, натянул поводья. Кто-то за его спиной громко охнул. Река, оба берега, была как на ладони.

Не впервые в жизни, но крайне редко видел Сварог такие ужасы. Река прямо-таки кишела длинными, проворно изгибавшимися, пенившими воду исполинскими змеиными телами в черно-зеленых знакомых узорах. Ублюдки двух великанских змеев вскидывались из воды до половины, падали верхней частью туловища на край одетой гранитом набережной, выползали целиком, так же проворно скользя по гранитным плитам мостовой, уползали в выходящие на набережную улицы, некоторые, выбивая головами оконные стекла, заползали в ближайшие дома. Порт был далеко отсюда, и Сварог не мог видеть, что там творится, — но подозревал, то же самое, учитывая, что Ител кишит змеями, а порт расположен выше по течению, и змеи, несомненно, пришедшие из моря, никак не могли его миновать. В голове промелькнула трезвая, холодная мысль: вполне возможно, они поднялись по Тею, таким путем до моря гораздо ближе…

Палубу стоявшего у противоположного берега небольшого военного парохода заполнили змеи — и новые, взметываясь из воды, переваливались туда, ломая фальшборт. Сварог и отсюда видел, что там все кончено. Второй пароходик, идущий из верховий, издали открыл огонь двух носовых орудий, взлетели белопенные фонтаны, забилась змея, несомненно, пораненная ядром, — но навстречу метнулось скопище других, обрушилось на палубу. Запоздало и бесцельно прогрохотали орудия обоих бортов, над рекой поплыл пороховой дым…

Сварог рысью спустился по откосу. Змеи были совсем недалеко — одна, дергая верхней половиной туловища, трепала, как терьер крысу, коня со всадником в гвардейской форме — конь уже не бился, всадник не кричал. Вторая прянула навстречу Сварогу. Понимая, что конь тут бесполезен, он слетел с седла, развернул Рыжика головой к откосу и силой хлопнул по крупу. Рыжик припустил на откос — кажется, с превеликим облегчением.

Шагнув навстречу, Сварог отщелкнул застежку и выхватил из чехла топор. От змеищи ничем не пахло, она метнулась к нему, сделала молниеносный выпад утюгообразной головой, желтые глаза горели холодным огнем, пасть широко разинута, обнажая густой ряд небольших, но острейших зубов…

Доран-ан-Тег опередил. Отсеченная огромная голова гулко грянулась на мостовую, хлынул фонтан черной крови. Сворог вовремя отскочил — и чтобы его не забрызгало, и чтобы уберечься от бившегося в судорогах обезглавленного туловища, длиной, пожалуй что, побольше десяти уардов — тут все пятнадцать будет…

Поймав топорище, размахнулся и отправил Доранан-Тог в полет — над набережной мелькнул косо наклонившийся туманный диск с рубиновой полосой по кромке. Топор смахнул голову ближайшей змее, словно ребенок снес одуванчик хворостиной, еще одной, метнулся к третьей, гнавшейся за улепетывающим во все лопатки моряком в бирюзовом камзоле торгового флота, с цветастым платком на шее. Смахнул и ей башку, а потом вернулся к Сварогу — больше поблизости змей не было, они выползали на берег уардах в тридцати.

За спиной у него захлопали пистолетные выстрелы — ратагайцы ожесточенно палили по змеям, что, если прикинуть, зря: особенного вреда змеям пистолетные пули причинить не могли. Сварог подумал, что нужно отступить, против такого скопища, затопившего оба берега, бесполезны и пистолеты, и сабли, да и топор не справится, надолго увязнет в огромной стае змеи. Нужно отступать — и скомандовать выдвигаться к порту всей артиллерии, какая только найдется в Латеране, — с такими тварями справиться можно только пушками… Сколько же их, Господи! В голове вертелась неотвязная мысль: как же это допустили, где…

Ага! Под водой что-то происходило: сначала одна змея всплыла на поверхность, неподвижно, мертво выпрямилась, потом их стало несколько, а там они нелепой, неподвижной ордой — некоторых уже сносило быстрое течение — замерли от берега до берега. Ну наконец-то, где ж вы раньше были…

Из реки выныривали отливающие синеватой сталью «Ящеры» Морской бригады, их становилось все больше и больше, они били теперь по обоим берегам яркими сиреневыми лучами, целя змешцам в головы — и те моментально цепенели, замирали, вытягивались во всю длину безобидной падалью. «Ящеры» кинулись в выходящие на набережную улицы, прочесывая их ливнем сиреневых лучей. Все по законам и уставам — Морская Бригада обязана истреблять таких вот чудищ и средь бела дня, не озабочиваясь количеством зрителей на земле. Но почему они опоздали? У Оклера достаточно датчиков в море, а уж возле устья рек…

«Ящер» со знакомой эмблемой по борту камнем упал уардах в пяти от него, поднялась левая дверца, и выпрыгнул Оклер, в начищенных до зеркального блеска сапогах, синих форменных брюках с красным кантом и черной кожаной тужурке с золотой косаткой на грид. Стоявшие за спиной Сварога ратагайские конники невольно попятили коней.

Оклер подошел и отдал честь.

— Где вас носило, адмирал? — сквозь зубы спросил Сварог. — Вы их должны были засечь гораздо раньше…

— Не засекли, — тихо и серьезно сказал Оклер, стоявший с озабоченным лицом. — Честное слово, не засекли. Они как-то ухитрились проскользнуть в Тей незамеченными. Не зафиксировали их датчики. Никто еще ничего не понимает, но датчики их не засекали. Только когда они всплыли, орбитад поднял тревогу…

— И чего теперь делать? — сквозь зубы сказал Сварог. — Простите, что вспылил…

— Ничего, я понимаю… Справимся. Пустим в ход детектор массы, еще кое-что… Канцлер только что отдал приказ истребить их полностью. Мы непременно справимся, Лорд Сварог!

…Все равно, погибли около ста человек — разрушения столь мизерны, что они не в счет. Главное, те устройства, что Оклер пустил в ход, работали исправно, и змей истребляли повсюду — а тех, что выподзли на берега и дохлыми плавали по реке, лучами другого цвета превращали в пар. Вся полиция и половина гвардейских полков вышла на улицы, но все равно пройдет немало времени, прежде чем успокоится взбудораженная Латерана. Сварог разослал всех имеющихся под рукой герольдов огласить короткий, наскоро сочиненный манифест, гласивший: король ручается честным словом, что угрозы больше нет и такое не повторится. Однако все, кто имел такую возможность, кинулись верхами, экипажами и пешими в свои загородные имения, усадьбы и домики — и упрекать их не следовало… Следовало разве что пресечь всевозможные дурацкие слухи, как всегда в подобных случаях, разлетавшиеся по городу лесным пожаром…

Увидев мигающий огонек, он нажал на завиток, разрешая войти. На сей раз лейтенант Черных лучников не выглядел ни испуганным, ни ошеломленным — но лицо его было горестным.

— Говорите! — рявкнул Сварог. — Офицер вы или кто?

— Плохие новости, мой король, — решился адъютант. — Отряд герцогини Браг, посланный против мятежников, разбит наголову на Гарритальском поле…

— Была паника? — спросил Сварог, борясь с подступающей тревогой.

— Ни малейшей, мой король… но наши потерпели форменный разгром. Командир, генерал, погиб, потери огромные, оставшиеся в живых беспорядочно отступают… то есть, называя вещи своими именами, бегут, рассыпаясь по окрестностям. Мятежники их не преследовали. Вероятнее всего, отнюдь не по недостатку сил, а…

Сварог его прекрасно понял. Разбитого наголову противника не преследуют в двух случаях: когда собственные боевые порядки расстроены и погоню не удается наладить, а если такого не произошло, то это выражает крайнее презрение к потерпевшим поражение. Поскольку лейтенант уверен, что первого не произошло, — иначе не докладывал так уверенно, он парень толковый — значит, второе. Наглость поразительная — обычно так себя ведут только военные, а мятежники редко когда удерживаются, чтобы не пуститься в погоню…

Случайное совпадение, или командир отряда умышленно выбрал для боя именно Гарритальское поле? Историческое место, один из символов ронерской воинской славы. Лет восемьдесят назад, во время очередной снольдерско-ронерской не особенно большой войны (их набралось слишком много, так что названия получила одна из пары десятков, из разряда крупных) немаленький снольдерский корпус потерпел там сокрушительное поражение, едва четверть вторгшихся унесла ноги — ронерский генерал, командовавший войсками, их не преследовал именно что из презрения к драпавшему противнику. Даже если место было выбрано с умыслом (вполне вероятно, хотели еще больше воодушевить свои войска), на сей раз все случилось наоборот…

— Что известно? — спросил Сварог.

— Туда летали люди из военной разведки. Разбежавшихся собирают по окрестностям — все же не было всеобщего драпа, некоторые подразделения отошли, изрядно потерявши в числе, но в порядке. Принявший командование командир гвардейского полка делает все возможное… Мятежники добили раненых — что законам войны решительно противоречит, но мятежникам они всегда не писаны… Они встали укрепленным лагерем. Своих убитых сжигают на огромных погребальных кострах — старинный военный обычай, давным-давно вышедший из употребления, но они почему-то о нем вспомнили… Никаких поминальных служений на сей раз, правда, не производилось. И вот что еще… К нашим людям буквально кинулся один из Вольных Топоров — у них самые большие потери, хорошо, если уцелел один из двадцати. Он кричал, что должен поговорить с вами, что он вас знает. Подумав, они взяли его в самолет и привезли сюда. Он сейчас в Орлецовом кабинете. Шесть раз ранен, но все раны не особенно опасные. Его хорошо перевязали, накормили, келимаса дали самую чуточку, исключительно для бодрости — коли уж он хочет с вами говорить, должен быть в соображении. Какие будут распоряжения?

Сварог спокойно сказал:

— Никаких. Я сейчас туда пойду…

Подобно многим другим залам и покоям, получившим название от убранства или отделки, Орлецовый был украшен панелями и медальонами полосатого орлеца, густо-красного с белым и темно-желтого с голубым. Помещение было не особенно и большое, как несколько других, служившее Сварогу для частных разговоров с глазу на глаз. Человек в темно-зеленом камзоле излюбленного Вольными Топорами фасона встал и вытянулся, когда Сварог вошел. На первый взгляд он казался чересчур толстым для Вольного Топора — они всегда жилистые, поджарые, без капли лишнего жирка — но Сварог тут же сообразил, в чем дело: камзол сиял многочисленными прорехами от многочисленных ударов клинками и пиками, и в доброй половине из них белели чистые бинты.

— Садитесь, — распорядился Сварог отрывисто, присев к столу и бесцеремонно разглядывая незнакомца. На столе стояли тарелки с недоеденным жарким, солеными огурцами и хлебом, рядом пустая чарка. Лет сорока, с ранней проседью в темных курчавых волосах, стриженных коротко, «под каску», лицо, как у всех Топоров, обветренное, продубленное семью ветрами, глаза темные, умные. Он производил хорошее впечатление — вот только Сварог, порывшись в памяти, мог бы поклясться, что никогда его прежде не видел, никогда не встречались.

Вольный Топор, не чинясь, опустился на стул, тоже отделанный красно-белым орлецом. На правой руке у него, выше локтя, накрепко пришита нашивка из широкой полосы красного бархата, посередине украшенная эмблемой Вольных Топоров — медная голова каталаунского тигра с двумя скрещенными топорами. В давние-предавние времена голова была львиной, но с тех пор львы на Таларе повывелись. Ага, лейтенант. У Вольных Топоров были свои сержанты с капралами, лейтенанты, капитаны и полковники (генералов не имелось). Звания неофициальные, военные их просто-напросто терпят, когда поневоле приходится воевать бок о бок с Топорами, — словом, нечто вроде казачьих атаманов, есаулов и сотенных той поры, когда казаки еще вошли в состав русской регулярной армии.

— Занятно, — чуть усмехнулся Сварог. — Вы сказали, что меня знаете, но я-то, могу сказать со всей уверенностью, вас никогда прежде не видел… Как так?

— А я им сказал чистую правду, ваше величество, — Топор тоже усмехнулся, и от его ухмылки разошлась глубокая царапина в левом уголке рта, показалась капелька крови, на что Топор не обратил ни малейшего внимания. — Я же не говорил, что вы меня знаете. А вот я вас, точно, знал. Был в отряде Шега Шедариса, когда начался поход на Дике. Это я поджег и сбросил «кляксу», когда королева Сегура заняла главную башне Кортана. Вы к нам потом поднимались… конечно, не запомнили всех, но я-то вас не забыл… Так что смело можно сказать: я, как многие, вас знаю, это вы всех не упомните, да вам и нужды нет…

Он не врал.

— Понятно… — сказал Сварог.

— Ваше величество… А нельзя ли еще чарочку? Ваши лакеи мне плеснули воробьиный глоток, а после всего, что на Гарритальском поле случилось, душа просит доброй чарки. Я от такой соображения не потеряю и умом не поплыву, честное слово…

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Сварог. — Не первый год знаком с вашим братом…

Он извлек из воздуха добрую чарку келимаса, поставил перед лейтенантом. Тот взял ее, не высказав особенного удивления, молодецки осушил до дна, поморщившись, оторвал от ломтя кусочек хлеба, прожевал. Шумно выдохнул:

— Уфф… не пойло, не пиркет какой… Благодарю, ваше величество. Огонь по жилочкам, и бодрей себя чувствуешь — крови вытекло немало, как из резаной свиньи. Ну да дело привычное, кто и надеется в нашем ремесле остаться непокарябанным. Благодарю. Не подумайте, что я славословлю, оно и вам не надо, и мне не пристало, но у нас вас крепенько уважают. За все, что сделали. Вот я и решил к вам, не мешкая. Хорошо, ваши послушали, взяли с собой. Первый раз в жизни оказался в этой летучей штуке, ну да нас ничем особенно и не удивишь…

Усмехнувшись, Сварог извлек из воздуха и поставил перед ним бутылку с узенькой сине-красной наклейкой без надписей и рисунков. Сказал:

— Только наливайте себе понемногу, соблюдая меру… Хотите что-то мне рассказать?

— Иначе чего я здесь… Я подумал: когда еще ваши начнут уцелевших опрашивать. Если начнут… А дело серьезное… Я, с вашего позволения… — Он налил себе с четверть чарки и выпил уже степеннее, откусил огурец. — Никак нельзя было медлить или держать при себе. В общем, мы стояли до последнего, потом они нас смяли, убили капитана, к тому же знамя упало, вот мы с чистой совестью и отступили… да наутек пустились, что уж там. Главное, не позорно, все честь по чести…

Сварог понятливо кивнул. С обычаями Вольных Топоров он был хорошо знаком, главным образом благодаря Шедарису, хотя и другие внесли свою лепту. Топоры стоят насмерть и отходят только по приказу, либо увидев, что упало знамя, а это означает, что главный командир убит, войском больше никто не управляет, и без малейшего ущерба для чести можно не то что отступать, со всех ног бежать…

— Дрались пешими? — спросил он.

— Ну, конечно, ваше Величество. Мы ж, сами, наверное, знаете, наподобие драгун и даже более того — на коней садимся, только чтобы быстрее до боя добраться. Хоть и знаем конный бой, но не любим его, так уж исстари повелось. Нам бы ногами на земле попрочнее встать, чтобы получше размахнуться… А ведь будь я конным, мог бы ничего и не заметить… хотя и тогда, наверное, заметил бы, очень уж оно было странно. Понимаете, на нас ударила орава каких-то определенно неправильных. Не такие они были, вот что, на обычных людей не похожие. Конечно, опытных бойцов везде хватает, полно тех, кто мечом или топором виртуозит, как ребенок погремушкой, и все равно, были они какие-то не такие. Не может человек быть таким проворным и вертучим. Таким — не может. А они были вертучие, как белка, когда она по дереву носится. Да что там, никакой белке и не снилось… Думаешь, все, достал его, гада — а он ухитряется в последний миг уклониться, сам бьет, да ловко так, словно молния ударяет. Уж не знаю, как я вьюном вертелся, уцелел и даже парочку все же достал, но было это адски трудно. Они-то наших и выкосили едва не начисто — а уж как валили и обычную пехтуру, и даже гвардейцев, а Синие Мушкетеры не лопухи, меч держать умеют… и даже не эта их вертучесть пугала, как неопытную девку… ох, простите. В общем, и вертучесть пугала, конечно — как и не люди. Но вот другое… У них крови не текло, понимаете? Сам видел, как друг мой Торис — он там остался — одному вогнал в грудь топор чуть ли не до обуха на все острие — а тот просто-напросто назад отпрыгнул и словно бы с топора снялся. Видно, что грудь разрублена, обычный человек тут же завалился бы, а этот нисколечко не кровил, опять в драку кинулся и Ториса на месте положил мечом в глотку… Я махнул как следует, снес ему напрочь руку у самого плеча — а из него опять не кровинки, подхватил меч другой рукой — и на меня. Только когда я исхитрился и башку ему напополам раскроил, повалился… И он там был не один такой, их целая орава навалилась… Было их вполовину меньше нашего, при другом раскладе мы бы их завалили, но вот такие они оказались, невероятно вертучие и ни капли крови не проронившие… А больше и рассказать нечего, знамя упало, мы и кинулись кто куда. Один из ребят крикнул еще: «Оборотни!» От чего только быстрее бежалось. Уж не знаю, оборотни они там или кто, не слыхал я что-то про таких оборотней, но вот плохо верится, что это люд и. Люди так не умеют… У людей всегда кровь течет, и проворства такого нет…

— Лиц вы, конечно, не видели? — спросил Сварог.

— Конечно, ваше величество, они все в белах колпаках были, только глаза сверкают…

Сварог откинулся на спинку кресла, машинально извлек из воздуха зажженную сигарету, хотя в кармане лежал полный портсигар. Топор понятливо молчал, видя, что он погрузился в раздумья. Налил себе до половины с видом человека, которому больше нечего сказать.

Сравнение всплыло в памяти моментально.

Навьи. Это их ухватки, их способности. У них не течет кровь, они невероятно «вертучие» в бою, их можно обезвредить, лишь снеся напрочь или разрубив голову, по и тогда тело будет долго ворохаться, пытаясь вслепую, невидяще достать противника оружием, нужно в куски изрубить, чтобы унялся…

И ведь некому больше! Очень уж описание совпадает. Навьи… И Орк, считавший их своей собственностью и исчезнувший с глаз наблюдателей. Лет пятьдесят о них не было ни слуху ни духу, обнаружились совершенно неожиданно в замке великой герцогини Мораг… Стоп, стоп! Может, потому они и сжигают своих убитых? Чтобы ничего не раскрылось раньше времени? Может, потому они все поголовно напялили белые колпаки, надежно скрывающие лица? У навьев рожи специфические, от обычных людей можно отличить с первого взгляда… Вот это сюрприз… дающий, кстати, неплохие шансы на победу — если удастся доказать, что там и в самом деле навьи, можно пустить в ход и оружие Империи, опять-таки совершенно законно. Конечно, там не одни навьи, полно и примкнувших к мятежникам самых обычных людей, но это не меняет дела, главное, законы дают право пустить в ход людей, посерьезнее самых лучших гвардейцев, вооруженных тем, чего на земле не знают. Но нужно как-то убедиться, как-то доказать… Тогда, при штурме дворца Мораг, люди Гаудина взяли пленного, и никаких сомнений не оставалось. Чтобы пускать в ход на земле имперское оружие, нужны веские основания, без этого такое самовольство и Сварогу даром не пройдет, несмотря на его, скажем так, особое положение в Империи…

Дверь чуточку отошла, в щели появилось озабоченное лицо лакея — знакомого, из интагаровских. Подойдя к двери и выслушав торопливый шепоток, Сварог кивнул:

— Все правильно, сейчас иду… — и, вернувшись к столу, сказал. — Благодарю, лейтенант. Очень помогли.

— А можно узнать, что за твари такие, ваше величество? Ведь не могут это быть люди…

— Разберемся, — веско сказал Сварог.

— Понятно, — кивнул лейтенант. — Раз не положено знать, значит не положено. Благодарю, что не прогнали и выслушали, может, помог чем…

— Помогли, — сказал Сварог нетерпеливо. — И весьма. Я распорядился, вам отвели комнату. Если в чем-то нуждаетесь — скажите без стеснения лакеям, они все сделают: конь, деньги, все что понадобится. Еще раз благодарю. Меня срочно вызвали по делу…

…Ожидавший его в небольшой каминной — во дворце их имелось с дюжину, опять-таки для приватных разговоров главным образом — киларн Гилем (одетый горожанином среднего достатка, с медной бляхой гильдии градских обывателей — очень удобная гильдия, за ней много профессий кроется, можно в зависимости от личности собеседника много кем притвориться, и тебя не распознают, если сами к таковой отношения не имеют) поднялся с кресла, степенно поклонился, опять-таки без всякого подобострастия. На столе лежала трубка из плотного картона с крышкой и ручкой, в каких носят карты, картины, канцелярские бумаги нестандартного формата.

— Во дворец пропустили без скрипа? — спросил Сварог.

— В общем, да, ваше величество. Поначалу воротили рожи и не пускали, но когда я сказал пароль, помягчели и людей из тайной полиции кликнули.

— Я вам нынче же дам бляху, с которой будут пускать без ворочения рожи, — сказал Сварог. — Дел было много, руки не доходили… Да и вы никогда не являлись по собственному желанию. Хорошо хоть, пароль вам дал… Случилось что-нибудь?

— Да нет, ваше величество. Тут другое. Я кое-что обмыслил, когда вы мне дали карты, поговорил с людьми. Для чего пришлось в Каталаун слетать. Первый раз в жизни летал на самолете. Дух замирает, но быстро и удобно… Вот, посмотрите…

Он стал раскладывать на столе карты, каждую придавливая по четырем углам тяжелыми бронзовыми полушариями размером с половинку небольшого яблока — они для этого специально и лежали на краю стола в немалом количестве, и стол был просторный — в этой каминной как раз и разглядывали карты, если выпадала такая необходимость.

Насквозь знакомые карты, Сварог сам их киларну дал два дня назад — составлены в Мистериоре, на них старательно нанесены все всплески. Вообще-то это было нарушением правил, запрещавших давать в руки жителям земли какие бы то ни было имперские документы, тем более секретные, на что требовалось особое разрешение. Однако Сварог на эти правила давно втихомолку плевал, что ему всякий раз сходило с рук — документы попадали только к надежным людям, которые умрут, но не проболтаются, что однажды держали в руках…

— Так, — сказал Сварог, присаживаясь к столу. — Надо понимать, у вас появились какие-то соображения, когда изучили все как следует. Или в Каталауне что-то подсказали?

— И то и другое, ваше величество. Сначала у меня после долгих раздумий забрезжила мысль… Чтоб ее подтвердить — или от нее отказаться — полетел в Каталаун. Там поговорил с двумя… старыми знакомыми, показал им карты. Не беспокойтесь, ваше величество, люди надежные, словечка лишнего не обронят, молчать умеют, как рыбы — жизнь научила, в годах уже оба. Они мне кое-что подсказали, а потом я пошел к мэтру Антаху, он перерыл половину своей библиотеки, дал мне три старинных книги. Одолел одну, взялся за вторую и очень быстро наткнулся… Очень уж намного похоже…

— На что?

— На одну вещичку из Черных Кладов короля Шелориса. С ними обстоит так: никто их толком не видел и ничего из них в руках не держал — одни пересуды и страшные сказки. Но все равно, написано о них много. Как учено выражается мэтр Антах, существует обширная литература… так вот, есть там в числе прочих диковинок и такая штука — Черные Горшочки с Черными Семенами. Сеять их никуда не нужно, но если разбросать и применить должные заклинания, добиться можно многого — и взбаламутить людей на мятеж, и обратить противника в паническое бегство и еще несколько вредных умений. Но я их не касаюсь — а вот мятеж ни с того ни с сего и паническое бегство мы как раз и наблюдали… то есть знаем о таковых. Посмотрите, как все подтверждающе складывается. — Он взял в руки деревянную палочку на манер указки, приложил к карте. — В тех двух мятежах зерна рассыпали щедро — и в Харлане словно горстью разбрасывали. А вот потом что-то пошло наперекосяк. Может быть, семена стали кончаться раньше, чем они рассчитывали. Увлеклись, не прикинули все то — но такое и с владеющими магией бывает, впросак попадают не так уж редко. Обратите внимание: в Тамизене у них все получилось как бы наполовину: всех взбунтовать и заставить к себе примкнуть не сумели. Экономили, надо думать. Вряд ли у них Черные Семена кончились совсем — уже после этого случилось паническое бегство войск. Но, так смотрится, будто они начали именно что экономить. От Тамизена прошли еще лиг шестьдесят, по пути было два города, не чета Тамизену, но и не маленькие. Вот там они вообще не старались никого к себе приманить, прошли мимо. В обоих городах собрали стражу и ополчение, приготовились драться, вот они и не стали ввязываться, прошли мимо. А ведь людей у них не так уж особенно много, причем значительная часть — не солдаты, без опыта. Вы можете выставить не в пример больше… Нужны им люди, особенно солдаты — а одном из тех городков как раз и стоял пехотный легион. Нет, прошли мимо. То ли накладка какая случилась, и семян у них оказалось меньше, чем они поначалу рассчитывали, то ли еще что. То ли закончились совсем, то ли экономят оставшиеся для крайней необходимости. Это все умозрительные заключения, но ведь, если их применить к происходящему, многое совпадает? И объяснение получает?

— Пожалуй… — сквозь зубы сказал Сварог.

Орк в свое время, точно известно, как раз и искал Черные Клады и в Ямурлаке, и в Иллюзоре. Но не нашел. А если все же что-то да нашел? И придержал до поры до времени, пока не подвернулся удобный случай? Можно предположить и такой вариант: он не умел обращаться с тем, что нашел, а вот Дали как раз умела. Многое можно предположить. Ничего нельзя сказать с уверенностью, но киларн прав: очень уж многое совпадает…