Чудесный генератор

17. И ЧТО, ВСЕ ЭТО БЫЛО?

Похоже на то, что академик Антохин напрочь потерял всю свою обычную степенность. Он проводил почти все свое время в лаборатории, возле генератора; он яростно спорил с Мистером Питерсом, доказывая ему настоятельнейшую потребность немедленного форсирования дальнейших работ:

— Телемеханика для нас — пройденный этап. Принципиально мы решили эту проблему, — горячо говорил он. — Друг мой, перед нами теперь другие, огромные перспективы…

— А «Альгамбра?» — возражал Рома.

— И что вы мне с этой вашей «Альгамброй»? С ней будет все в порядке. Приборы для управления лодкой на расстоянии мы построили? Опробовали? Поставили их на лодку? Укомплектовали подводную лодку приборами для телевидения? Итак, все уже сделано. Подводная лодка теперь в руках опытных ЭПРОНцев. Они сделают остальное. Наше дело было — помочь им, дать наши приборы, вооружить их последними достижениями советской техники. А практическую часть дела они сделают лучше нас, потому что это их специальность. Я, знаете, за дифференцированную работу. Каждый делает то, что он лучше умеет. Вот так.

Он вытирал потный лоб платком и возвращался к своей любимой теме:

— Телемеханика — уже обычная вещь. Ничего принципиально нового. Просто — нам повезло остроумнее, проще построить приборы. И все. Друг мой, другая перспектива перед нами. Пересылка энергии на расстоянии без проводов — вот гигантская проблема, которую до сих пор никому не удавалось решить. Вы чего же это смотрите в сторону. Не слушаете, а?..

— Иван Петрович, я со всем вниманием, — сконфуженно мямлил Рома.

— Нет, нет, я вижу. Вы, наверное, думаете, что мы слишком увлекаемся?

— Иван Петрович, да что вы…

— Не верю… Не верю. Однако, я вам сейчас объясню. Вы только представьте себе: вот стоит электростанция. От нее тянутся провода, которые несут ток к потребителям. Сколько лишнего металла тратим мы до сих пор на эти передачи?.. Сколько денег тратим на уход, на ремонт линий? А аварии? И все это отойдет в прошлое, как только нам удастся решить нашу проблему…

Антохин поднимал руку, говорил торжественно, словно видя перед собой все то, о чем он говорил:

— Вот… вот стоит электростанция. Над ней возвышаются вверх высокие мачты ее антенн. На антеннах экраны, которые направляют потоки электроэнергии — активной электроэнергии, которую станция пересылает к потребителям — заводам и фабрикам. Никаких проводов, никаких линий. В воздухе, невидимые, молниеносно быстрые несутся потоки электричества, реки электрического тока высокого напряжения. И где-то далеко они находят приемники. Реки электричества спускаются к приемникам, покорные нашему замыслу. Они идут к трансформаторам, они вновь текут по металлическим проводам — и питают моторы, станки, фабрики, заводы… Разве не чудесная картина? Разве не воодушевляет вас такая идея?.. Новая энергетика, по-новому построенное хозяйство, без потерь во время пересылки, без аварий… Ах, друзья мои, это — удивительная вещь!

Он взволнованно потирал лоб рукой и поглядывал на слушателей. Его седые волосы серебрились над возбужденным лицом. Это была теперь его любимая тема. О ней он мог говорить часами, следя за работой конструкторов, проверяя расчеты и графики. К Анне Иван Петрович относился теперь как к человеку, который заслужил всеобщее уважение и почет. Как же эта хрупкая красивая девушка доказала свою чрезвычайную смелость, она, в конце концов, спасла лодку!

Если бы не вычерпывала она бесстрашно воду из лодки — разве стояла бы сейчас лодка с аппаратурой на берегу, готовая к дальнейшим экспериментам?.. Безусловно, нет; аппаратура затонула бы вместе с лодкой, она лежала бы теперь на дне моря.

Вот почему Иван Петрович охотно беседовал с Анной и пытался подробно и понятно для нее объяснить все, что касалось новой работы. Анна слушала академика с большим интересом: никогда раньше не знала она, какие огромные перспективы открывает во всех областях науки и техники новый генератор Мистера Питерса!

А сам Мистер Питерс теперь уже даже не пробовал сердиться на Анну или в чем-то подозревать ее. Он только поглядывал в ее сторону и улыбался, видя, как внимательно слушает Анна объяснения Ивана Петровича. «Ей-право, электротехником будет моя Анна», — думал он.

— Что такое воздух в обычных условиях? — рассказывал Антохин. — Один из лучших диэлектриков. Вы же знаете, самыми лучшими конденсаторами мы считаем такие, где между пластинками есть именно воздух — никакой слюды, ничего. И вот, мы делаем сам воздух чудесным проводником. Мы ионизируем его. Наши чудесные волны ионизируют воздух — так же, как и ультрафиолетовые лучи, рентгеновские и тому подобные. Но этого мало. Нам совсем не интересно ионизировать весь воздух вокруг нашей антенны, как это происходит при обычных радиоволнах. Это ничего не даст для решения нашей проблемы. Но теперь мы можем делать иначе. Мы берем этот самый генератор, направляем его лучи рефлектором в определенном направлении. Таким образом, мы получаем пучок направленных лучей. Правда, эта направленность все еще нас не удовлетворяет. Ведь лучи на расстоянии все больше расходятся в стороны. Как веер, например. Но у нас есть дополнительное оборудование. Перед рефлектором мы ставим щит из материала, который совсем не пропускает ультракороткие волны. И в этом щите делаем маленькую щель, узкую, как нож. Она, эта щель, прорезана перпендикулярно к рефлектору. В ширину эта щель, как видите, всего один миллиметр. Длиной три миллиметра. Вот через какой проем мы заставляем проходить наши волны. И теперь, практически, рассеяние пучка лучей нам не страшно. От нас до нашего приемника несется узенький пучок лучей…

Антохин аж подался весь вперед, показывая этот пучок.

— Но это не только пучок лучей. Ведь он проходит сквозь атмосферу. И вот, представьте себе, везде, где мчится этот пучок, воздух ионизируется, превращается в отличный проводник электричества. Этот воздушный кабель лежит в обычном воздухе, он изолирован воздухом. И теперь… теперь мы делаем вот что…

Антохин бросался к столу, тянул Анну, показывая ей сложную конструкцию:

— Вот оно. Мы берем какой-нибудь источник энергии. Мы хотим переслать эту энергию на какое-нибудь расстояние. Для этого, в обычных условиях, нужны два проводника, два металлических провода. Теперь, мы так же берем два проводника, но не металлических, а необычных, из нашего ионизированного воздуха. Наверное, вы уже догадались, что это — два параллельных пучка наших ультракоротких лучей. И все. Через эти необычные проводники, невидимые провода — мы пропускаем электрический ток высокого напряжения так, как сделали бы это и через обычные провода. Разве не прекрасное решение проблемы, разве не красивая идея?..

Иван Петрович восхищенно затихал. Руки его любовно поглаживали медные катушки, выпуклые контуры базальтовых изоляторов, которые несли на себе толстые провода, что подводили сюда электричество высокого напряжения. И, слушая этого человека, нельзя было не проникнуться его вдохновенной речью; каждый горел желанием помочь делу, быть чем-то полезным ему…

Самая сложная из всех конструкций, которые были когда-либо в этой лаборатории, росла медленно на квадратном столе перед окном, как раз на пути луча, зеркально отраженного экраном генератора. Благодаря остроумной мысли Мистера Питерса, генератор мог теперь излучать одновременно два колебания разной частоты. Вот почему перед его рефлектором (их теперь две) стояло теперь по щиту с тончайшими прорезями. Именно через эти прорези, эти щели должны будут проходить узкие лучи. Дальнейший их путь проходил через конструкцию на упомянутом квадратном столе.

На нем новая сложная конструкция возносила вверх два металлических заостренных стержня. Точно выверенное размещение экранов, щитов и стержней позволяло быть уверенным, что узенькие лучи ультракоротких волн, проходя над квадратным столом, обязательно пройдут между стержней. А это давало следствием электрический контакт между двумя системами проводников — металлических и воздушных. Электричество из стержней свободно перетекало в поток ионизированного воздуха, создаваемого чудесными лучами; электричество текло по этим невидимым воздушным проводникам через окно, далеко на берег, где его ждала сложная приемная установка с высоко поднятыми металлическими приемниками-веерами. Электричество из воздуха должно было стекать по этим веерам к обычной системе металлических проводников и питать установленный здесь электромотор.

Так должно было быть. Или не будет так?

Иван Петрович был уверен в том, что так будет. Мистер Питерс разделял его убеждения. Рома и верил, и не верил одновременно: уж слишком фантастической казалась ему эта идея… А Анна? Анна, незаметно для себя, превратилась в восторженного сторонника идеи нового изобретения и, в меру своих сил, даже помогала в работе по монтажу установок.

Последовательный историограф этих чрезвычайных событий не имеет права обойти вниманием несколько незначительных фактов, связанных с работой тех дней в лаборатории.

Ведь кто знает — не явятся ли важнейшими для дальнейшего развертывания событий эти, с первого взгляда, незначительные факты? Мы должны напомнить: роковое яблоко упало еще тогда, когда в совхозе «Победа» окончательно сбылась мечта старого Андрея Антоновича скрыть свою лысину под новыми роскошными волосами. Громкий удар этого условного яблока раздался еще раз — во время события с прядями волос бедного Потапыча, этой невольной жертвы околонаучных экспериментов Андрея Антоновича. Узел окончательного развития событий завязался дважды: и тот, кто не сделал еще из этого определенных выводов, не обдумал окончательно всего веса этих двух фактов, — пусть не удивляется дальнейшим неожиданностям. Ведь мы уверены, что эти будущие, вроде бы, неожиданности совсем не впечатлят пристального и внимательного наблюдателя, который всегда делает свои логические выводы из всего, что замечает и на что его, тем более, настойчиво заставляют обратить внимание.

А теперь, сделав еще раз все эти недвусмысленные и откровенны намеки, вернемся к нашему краткому и сдержанному изложению событий в лаборатории.

Назойливый посетитель, лысый главный бухгалтер треста «Мореход», который уже дважды появлялся в нашем повествовании, очевидно, не хотел останавливаться в своем решении. Более того: он даже пытался создать вокруг своей цели, так сказать, общественное мнение. Бухгалтер был решительным человеком, в чем наши исследователи убедились очень скоро.

В лаборатории появились еще три посетителя. Почтенные, пожилые люди, они были совершенно обычные и нормальные на вид. Рома только говорил потом, что он сразу заметил в их глазах какую-то странную вспыльчивость, возбужденность, какое-то угрожающее воинственное сверкание. Однако, — Рома мог и ошибаться.

Итак, эти трое посетителей принесли в лабораторию, на имя академика Антохина и Мистера Питерса, что-то вроде петиции. Сначала, ни Антохин, ни никто из остальных не мог даже понять: что за письменная просьба?.. В чем дело, мол, граждане?..

Но содержание большого листа прояснило дело. Смешно, удивительно, невероятно, но — факт: петиция говорила о настоятельной потребности обратить внимание на интересы многочисленных людей, лишенных по тем или иным причинам растительности на голове. Проще говоря, лысых. Да, да, в письме, которое принесли официальные переговорщики, говорилось:

«…Инициативная группа граждан с дефектной растительностью, так называемых — лысых, от имени многих заинтересованных, просит Вас назначить определенные часы для систематического облучения пациентов и ликвидации досадных дефектов их внешности. Инициативная группа обращает Ваше внимание на то, что в случае отказа она вынуждена будет предпринять другие меры воздействия для безусловного и полного удовлетворения законных требований многочисленной категории граждан…»

Это уже смахивало на угрозу. Мистер Питерс грозно поднял глаза:

— Слушайте, если вы не шутите, вы не сумасшедшие?..

Но первые же слова одного из посетителей доказали полнейшую серьезность требований:

— В городе, знаете, большое возбуждение. Наша группа, так сказать, вынесена на поверхность гребня общей заинтересованности, — сказал посетитель, угрожающе поблескивая выпуклыми очками. — Мы не можем поручиться ни за что. Советуем вам дать удовлетворительный ответ…

Антохин, что до сих пор смотрел на оратора с заметным интересом, как смотрят на интересный образец чего-то нелепого и бессмысленного, не выдержал:

— Вот мой ответ. Прощайте, и перестаньте надоедать нам. У нас здесь очень серьезная работа. Не заставляйте нас вызывать милиционера — у него и так много серьезных занятий. У вас слишком много свободного времени, как я погляжу. Прощайте!

И он повернулся к посетителям спиной — как и следовало ожидать. Они переглянулись:

— Ну, что же, — сказал тот, что говорил уже. — Мы предупредили вас, и инициативная группа…

— Ко всем чертям! — воскликнул Мистер Питерс. — Ко всем чертям, говорю я вам, с вашей инициативной группой вместе. Не мешайте работать. Идите, иначе…

Этого хватило. Посетители исчезли, словно их ветром сдуло.

Мистер Питерс остервенело проговорил:

— Черт знает что! Какие-то сумасшедшие, честное слово…

— Подожди, Мистер Питерс, — отозвался Рома, который смотрел в окно. — Они, кажется, действительно организованы… Он… да, это тот самый бухгалтер, который был у нас тогда. Он встречает их… они рассказывают… показывают кулаки… ой, смотрите, там их целая толпа!.. Боже, это и впрямь какое-то сумасшествие!

Совсем недалеко на улице, действительно, собралась целая толпа. Главную роль играл, очевидно, бухгалтер «Морехода». Он горячо агитировал, он жестикулировал, он поднимал руку, как настоящий оратор. Он показывал угрожающе на дом, где была лаборатория.

— Спасите, — шутливо произнес Иван Петрович, — это же просто ужас… Вы не думаете, друзья, что они на нас нападут? Это же анекдот, это юмористика…

— Они хотят быть красивыми, — рассмеялась Анна.

— Как Андрей Антонович, — улыбнулся и себе Рома.

— Нет, Потапыч, — вполне серьезно добавил Мистер Питерс.

Общий веселый смех был ему ответом. И исследователи вернулись к работе: приближалось время решающей проверки новой конструкции, и хватит тратить драгоценные минуты на разговоры о людях, которые почему-то сошли с ума…

Установка была готова. За забором на берегу моря энергию ждали веерообразные антенны. Отсюда, из окна лаборатории, было хорошо видно и сам мотор, который должен был заработать с помощью электричества, пересланного без проводов. Кожаный ремень соединял шкив мотора с семафором: его рычаги начнут двигаться, как только заработает мотор.

Все это было сделано, чтобы из лаборатории можно было наблюдать за всеми фазами опыта. Движение рычагов семафора — сигнал победы…

Проверка заканчивалась. Академик Антохин заметно волновался. Его лицо вновь стало серьезным и сосредоточенным. Мистер Питерс стоял возле генератора, Рома следил глазами за состоянием вспомогательной установки, которая давала ток для лучей. Иван Петрович взял телефонную трубку:

— Приемный пункт? Да, это я. Можно начинать. Включайте приемники. Через минуту начнем и мы. Хорошо.

Он положил трубку и скомандовал Мистеру Питерсу:

— Включить генератор. Сейчас дадим ток.

Это была необыкновенная минута. Анна смотрела на все это, как зачарованная. Она увидела первые длинные фиолетовые искры с обеих антенн. Искры холодным пламенем крутились наверху, они загибались, как огненные пряди волос, словно не смея прикоснуться к блестящей поверхности рефлекторов. Они, вскипая и переплетаясь друг с другом, направлялись, наконец, в сторону от рефлектора. Но тут, на их пути, стояли щиты. Искры искали себе путь, их отталкивало от рефлекторов, они пытались пробиться сквозь щиты. Но щиты были непроницаемы для них.

— Вот оно!..

Первые искры все-таки проскользнули сквозь узкие щели в щитах. И больше их не было видно, они исчезали по ту сторону щитов. Зато появилось странное, волшебное излучение на остриях стержней. Языки золотистого свечения распушились на остриях. Свечение вибрировало, оно колебалось, переливаясь разноцветными бликами. Свечение заметно отклонялось к окну, оно дрожало и сияло золотистым светом.

Анна взглянула на Антохина: тот смотрел совсем не на сияние над столом. Его сосредоточенный, вопросительный взгляд был направлен туда, где над забором высились веерообразные антенны, где неподвижно застыли в воздухе рычаги семафора. Анна поняла: то, что она видела, то, что ей так нравилось здесь, все эти искры, золотистые сияния на остриях стержней, — все это были лишь побочные эффекты, сопровождающие работу установки. Побочные световые эффекты… А она увлеклась… Она застенчиво посмотрела на Мистера Питерса.

Тот внимательно следил за измерительными приборами. Стрелки на циферблатах амперметров и вольтметров нервно дрожали, передвигаясь от цифры к цифре. Казалось, им было очень тяжело двигаться. Но они все же двигались. Сила тока росла, она медленно, но верно доходила до предусмотренной.

Антохин весь подался вперед. Нервно он ухватился за воротник пиджака. И в ту же секунду раздался его голос — взволнованный, радостный:

— Движется… движется!

Он не ошибался. Вот, рычаг семафора медленно, лениво качнулся. Так, словно бы его качнула чья-то рука. Незначительное движение в одну сторону, в другую… вновь качания… И, наконец, он медленно обернулся вокруг своей оси. Еще раз, еще… Кружение становилось сильнее и убедительнее, оно ускорялось. Мотор работал. Он крутил рычаг семафора. Электричество дошло без проводов к приемной установке.

Уважаемый Иван Петрович Антохин, почтенный академик — подпрыгнул, как ребенок. Он всплеснул руками, повернулся к помощникам. Широкая радостная улыбка засияла на его лице.

— А? Крутится, друзья мои, крутится! Что? Все правильно. А? Ну разве это не чудесно? Крутится, крутится!..

Он повторял одно и тоже несколько раз, он смеялся и пританцовывал, поглядывая в окно. Вот он торжественно пожал руку Мистеру Питерсу:

— Поздравляю вас, друг мой! Поздравляю!

Потом нашел руку Ромы:

— Поздравляю. Мы победили!

Наконец, глаза его остановились на Анне:

— Поздравляю вас, моя дорогая. Чудесно! Очень благодарен.

— Но за что, Иван Петрович? — откровенно и искренне удивилась Анна.

— За то, что… а, да что говорить!.. я всех поздравляю сейчас, всем благодарен… Крутится, вертится!..

Мистеру Питерсу почему-то показалось, что он очень устал. Заболело где-то в спине, захотелось потянуться, выпрямиться. Он медленно потянулся — и застыл в такой позе. Глаза его расширились от изумления. Он смотрел в окно, раскрыв рот. Он видел: в окне показалось знакомое, отвратительное лицо бухгалтера «Морехода». Лицо угрожающе улыбалось, руки бухгалтера хватались за подоконник. Он лез в комнату.

— Стой! — воскликнул Мистер Питерс. — Стой! Тебя убьет электричеством!

Но отвратительная голова, сверкая розовой лысиной, уже попала в невидимый луч, дотронулась до невидимых воздушных проводов, по которым текло электричество высокого напряжения. Бухгалтер ойкнул и исчез, взмахнув руками. Он упал. Послышался глухой стук.

Исследователи посмотрели друг на друга. Никто ничего не понимал. Но вот снизу, из-под окна раздались угрожающие выкрики. Рома бросился к окну.

— Стой! — воскликнул Мистер Питерс.

Резким движением он выключил генератор. Исчезли искры, исчезли золотистые сияния на остриях стержней. Рома подбежал к окну. Он увидел внизу целую толпу, которая угрожающе кричала, двигаясь к главному входу. И все они, все эти люди были лысыми…

— Лысые движутся на нас! — крикнул Рома, отбегая от окна.

Мистер Питерс тоже увидел это, выглянув в окно. Толпа лысых брала приступом дом. Впереди бежал отвратительный бухгалтер «Морехода». Он что-то кричал, он вел всех. Значит, его не убило?

— В лабораторию!..

— Заставим!..

— Мы им покажем!..

Эти возгласы снизу звучали уже совсем угрожающе. Антохин, ничего не понимая, обратился к Мистеру Питерсу:

— Что это? Чего они так кричат?

— Лысые движутся на нас… — мрачно ответил тот.

— Их ведет бухгалтер.

— Бухгалтер?

Возгласы звучали все громче. Очевидно, лысые прорвались к дому. Они приближались.

Мистер Питерс схватил большой медный стержень.

— Рома, хватай что-нибудь! Надо защищаться… Лысые идут сюда. Иван Петрович, идите к окну. Анна, назад! Мы их встретим…

Он видел бледное лицо Анны. Девушка испугалась, она беспомощно оперлась о стену. Рома схватил и себе какую-то палку:

— Пусть идут, — запальчиво воскликнул он, — пусть!..

Безумный пыл охватил и Мистера Питерса. Он ощутил в себе отвагу и боевую ярость. Он размахивал в воздухе своим медным стержнем, выкрикивая:

— Пусть идут!.. Мы защитим себя и наш генератор…

Но где же Иван Петрович?.. Куда он исчез?.. И с ним вместе и Анна… Может, они спрятались? Однако искать было некогда. С грохотом распахнулась дверь. Первые лысые показались на пороге. Это была страшная картина.

Разъяренные, пугающие лица смотрели в комнату. Сжатые кулаки мелькали в воздухе. А сзади, на поднятых вверх руках, неподвижно лежал бухгалтер… Лысые несли его, как флаг. Они кричали:

— Отомстим за смерть… Вперед!

Мистер Питерс услышал, как зашевелились волосы на его голове: ведь только что он видел бухгалтера живым, впереди всех… он вел толпу лысых в наступление… неужели — умер?

Но вот бухгалтер поднял голову. Он взглянул на Мистера Питерса, язвительно улыбнулся, погрозил ему пальцем:

— А я еще жив… Вот я тебе сейчас… Держись!

И он легко соскочил на пол. Оглянувшись, он воскликнул:

— За мной! Вперед!

— Вперед! За ним! — раздались возгласы — и вся толпа двинулась к лаборатории за бухгалтером.

Мистер Питерс рассердился окончательно:

— Живой ты или мертвый, мне все равно! На тебе!..

Он взмахнул медным стержнем, стараясь попасть в отвратительную розовую лысину. Промах!..

^{Он взмахнул медным стержнем, стараясь попасть в отвратительную розовую лысину…}

— Ну, вот. Раз!..

Стержень опустился на лысину. Но — удивительно! — он отпрянул назад, как от подушки. И Мистер Питерс, бессильно опустив стержень вниз, увидел, как нагло улыбнулся бухгалтер:

— Ага? Не берет? Хватай его, хватай!..

— Рома… — не успел еще воскликнуть Мистер Питерс, как его схватил добрый десяток рук.

Через минуту он был связан по рукам и ногам. Его посадили на стул, подвинули вместе со стулом к столу. Он услышал голос бухгалтера — ах, какой отвратительный голос!..

— Вот мы сейчас тебя самого облучим твоим генератором!

— Мистер Питерс, держись!..

Это был, кажется, голос Ромы. Где это он?

Странный покой охватил Мистера Питерса. Он почувствовал, как пригнули его голову вниз, как зашипел генератор. Видимо, его включили. Да что же это делается?.. Однако, пусть будет, что будет…

Он сидел, ожидая горячего прикосновения лучей. Чего это они все замолчали? Почему такая тишина? Что случилось еще?

Мистер Питерс ждал. Но тишина ничем не нарушалась. Только назойливо шипел генератор.

«Выключили бы его, что ли, — подумал Мистер Питерс. — Так недолго и лампы пережечь…»

Он пошевелил связанными руками. Веревка легко поддалась и руки освободились. Он пошевелил ногами. Тоже свободно. Что же такое?..

Осторожно Мистер Питерс поднял голову, взглянул. В лаборатории было пусто. Шипел генератор, сияли лампы. Но почему лампы сияют не фиолетовым светом, а обычным, оранжевым?.. Почему с антенны не срываются длинные фиолетовые искры?.. Где щиты?..

Растерянно Мистер Питерс поднялся на ноги. Подождите, где же вся установка для пересылки энергии на расстоянии?..

Лаборатория была пуста. На столе перед ним стоял генератор. Генератор был старый — тот, с которым они работали раньше, до изобретения нового. Что это — лысые люди его принесли, что ли?..

Мистер Питерс растерянно оглядывался. Он не понимал ничего. Где Иван Петрович, где Анна… красавица Анна, его милая Анна?.. Где, в конце концов, Рома?.. Никого нет…

Он оглянулся на дверь. Черт знает что!.. Какая чушь… Наконец, Мистер Питерс тихо позвал:

— Рома!

Тишина.

— Рома!.. — повторил Мистер Питерс уже громко.

Наконец, вот открылась дверь. На пороге стоял Рома, — заспанный, протирая глаза своими длинными неуклюжими руками.

— Ну, что? Какие результаты? Получил? — спросил он.

— Что получил? Какие такие результаты? — переспросил Мистер Питерс.

Теперь на него удивленно посмотрел Рома.

— Да ты что, обалдел? Как новый генератор, я спрашиваю?

И он указал пальцем на генератор, что стоял на столе.

Мистер Питерс посмотрел на генератор, на Рому… в голове что-то прояснилось. Он все понял. А Рома все еще смотрел на него, укоризненно покачивая головой:

— Я говорил, что к добру не приведет… Ей-право, ты совсем с ума сошел…

Мистер Питерс почесал затылок:

— Вот, тут мне такой сон приснился…

— С этого ты и шальной такой?

Но взгляд Мистера Питерса вновь остановился на генераторе. Так неужели это все сон?.. Как жаль… Но… Что это показывают измерительные приборы?

— Постой, Рома! — воскликнул вдруг Мистер Питерс.

Так, приборы показывали… правда, не миллиметровую длину волны, а почти обычную, около сорока-шестидесяти сантиметров. Но… но, мощность генератора, вот в чем дело. Сколько показывает амперметр?

Рома тревожно следил за стремительными движениями приятеля. Но Мистер Питерс победно взглянул на него:

— Есть! Я же тебе говорил. Вот машина так машина получилась. В четыре раза мощней нашей старой!

— В четыре? — переспросил Рома.

— Ага. Он дает целый киловатт мощности. Видишь?.. Замечательный получился генератор. Бьютифул!

Рома укоризненно взглянул на приятеля:

— Опять? Сам обалдел, а меня вновь «фуулом» ругаешь?

— Не «фуул», а — «бьютифул», что означает — волшебно. Я уже тебе раз говорил, а ты все не понимаешь разницы…

Рома молчал, переступая с ноги на ногу, как журавль.

— Ну, видишь, построили-таки? — вновь обратился к нему Мистер Питерс. — Это, братец, уже не шутки. Это хороший, мощный генератор. Мы с ним такого наделаем, такого…

Он остановился. «Такого наделаем, такого»… Словно в тумане, перед его глазами проплыла гигантская убитая крыса. Он провел рукой по глазам:

— М-да… наделаем интересных вещей… вот, тогда я тебе расскажу, что мне приснилось. Целый роман. Правда, правда, очень интересно, вери-интерестинг…

…На дворе светлело. Скоро надо начинать работу — упорную исследовательскую работу, раскрывающую новые и новые горизонты, которая поднимает все выше и выше завесы таинственного и неизвестного в природе. Сегодня это кажется фантастикой, сегодня — это смахивает на сказку. А завтра — наша сегодняшняя фантастика станет уже обычным явлением, она полностью изучена, она работает на нас…

И снова, в своих лабораториях, на полях, на научно-исследовательских станциях, в институтах и заводах — за работу принимаются упрямые, сосредоточенные исследователи, люди, которые своей профессией избрали превращение фантастики в действительность. Фантастика, ставшая фактом, привычным фактом той прекрасной, чудесной жизни, что окружает нас.

А впереди — новые бесконечные горизонты, новые необъятные перспективы. И нет им границ, нет им края, как нет предела и края человеческой пытливости, огромному тяготению человека к познанию всего сущего…

Харьков, 1934