Глава V Полет швейных машинок

Но каков бы он ни был, этот мир, Кейт в нем очутился и, похоже, крепко застрял. Более того, всюду и все время его подстерегают неведомые опасности. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не научится достаточно свободно ориентироваться в этом универсуме, чтобы не подвергаться постоянному риску совершить фатальную ошибку всякий раз, едва он раскроет рот или отважится на какой-то поступок.

То была непозволительная роскошь допускать ляпы в мире, где вас могли без излишнего шума прихлопнуть как шпиона, или прикончить только за то, что вы ополоумели настолько, что захотели с наступлением ночи прошвырнуться от Центрального вокзала до Таймз сквера.

Кейт решил повременить со сном и лучше ещё поднабраться информации.

Он решительно раскрыл «Очерк всеобщей истории» Х.Дж. Уэллса. Он совсем изнемог сидя в неудобном кресле. Поэтому не устоял перед искушением прилечь на кровать, внутренне, однако, поклявшись самому себе, что если невзначай уснет за чтением, то наверстает это утром и будет тогда просвещаться столь долго, сколь это окажется возможным, прежде чем выйти на улицы Нью-Йорка. И каким бы не оказался этот город днем, все равно ничего уже не могло быть хуже того, чем он был ночью.

Подложив под голову обе подушки, Кейт открыл Уэллса. Первые главы он просто пробежал, выхватывая там и сям по фразе.

Кейт тут же вспомнил, что читал её несколько месяцев тому назад. И этот экземпляр полностью соответствовал прежнему… во всяком случае до сего момента. Даже иллюстрации были те же самые.

Дикозавы, Вавилон, египтяне, греки, Римская империя, Карл Великий, Средневековье, эпоха Ренессанса, Христофор Колумб и открытие Америки, война за независимость, Промышленная революция…

Освоение космоса

Этот заголовок попался ему на глаза, когда он пролистал уже девять десятых книги. Стоп! С этого места он стал вчитываться в текст внимательно.

В 1903 году американский профессор из Гарвардского университета Джордж Ярлей открыл способ перемещения в Пространстве.

Причем, совершенно случайно!

В тот день ученый муж пытался починить для собственных нужд принадлежавшую его жене старенькую швейную машинку, давно поломавшуюся и заброшенную за ненадобностью на чердак. Ярлей хотел наладить её таким образом, чтобы крутя педалями, приводить в действие миниатюрный генератор собственного изготовления, предназначавшийся для получения тока высокой частоты и малого вольтажа, что потребовалось ученому для некоторых задуманных им опытов по физике.

Окончив монтаж, — к счастью, он сумел потом вспомнить, в какой момент допустил ошибку, — профессор нажал на педаль и после нескольких движений нога совершенно неожиданно для него уперлась в пол.

Швейная машинка вместе с педалью и генератором попросту исчезли.

Уэллс замечает далее не без юмора, что ученый проделывал всю эту операцию в абсолютно трезвом состоянии и вообще натощак, но после случившегося поспешил исправить положение. Протрезвев после выпитого в этой связи виски, профессор притащил новую швейную машинку жены и быстренько соорудил другой генератор, идентичный пропавшему. Именно тогда он и обнаружил допущенную им при сборке ошибку и сознательно повторил её.

После этого Ярлей нажал на педаль… и новехонькая швейная машинка испарилась.

Профессор не знал, что за открытие он совершил, но чувствовал, что оно имеет большое значение. Поэтому, ничтоже сумняшеся, он снял деньги со своего счета в банке и купил ещё пару швейных машинок. Одну он любезно возвратил для бытовых нужд жене. А вторую смонтировал точно так же, как и в первые два раза.

Но теперь он привел на демонстрацию свидетелей, в том числе декана и ректора университета. При этом он не стал говорить им о том, что их ожидает — просто попросил внимательно наблюдать за швейной машинкой.

Те уставились на неё и недвусмысленно убедились, как она растворилась в воздухе.

Ярлей не без труда удалось убедить их, что не может быть и речи о каком-то ловком фокусе, но когда он преуспел в этом — правда, ценой отправки «в никуда» новенькой швейной машинки жены декана прямо из комнаты, в которой та находилась, — все дружно признали, что в этом и в самом деле что-то есть.

Ярлей освободили от лекционного курса и выделили необходимые материальные средства для продолжения опытов. Так сгинули ещё с полдюжины швейных машинок, после чего он решил свести свою экспериментальную базу до строжайшего минимума.

Так он открыл, что может опереться на мотор с часовым механизмом правда, подключенный несколько особо — для включения генератора. Педаль оказалась необязательным атрибутом, но если для запуска генератора использовался электромотор, то что-то там получалось не так, и феномен не изволил себя проявлять. Отметил он, наконец, и тот немаловажный факт, что можно обойтись без шпулей и без маховика, но никак не без челнока из цветного металла.

Была установлена возможность использования для запуска генератора любой силы, кроме электричества. Так, помимо механической тяги от педали и часового механизма, он перепробовал гидравлическое колесо и небольшой паровой двигатель, которым игрался его сын (что вынудило профессора купить ему потом новый).

Кончилось все это тем, что ученому удалось так упростить аппарат, что его стало возможным монтировать в простом ящике — они, естественно, обходились намного дешевле швейных машинок — причем, энергию создавал скромный моторчик на пружинах, из тех, что используют в детских игрушках. Устройство теперь стоило менее пяти долларов, а чтобы собрать его достаточно было нескольких часов.

Профессору теперь оставалось лишь ставить на нужное место моторчик, включать рычажок… и аппарат куда-то проваливался. А вот куда он девался и почему это происходило, Ярлей так и не мог установить. Но упорно продолжал проводить опыты.

Наступил, наконец, день, когда сообщили, что какой-то предмет сначала грешили на метеорит — врезался в стену внушительного здания в Чикаго. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это — деревянный ящик, в котором беспорядочно напичкано что-то, напоминавшее часовой механизм и электрические приборы.

Первым же поездом ярлей отбыл в Чикаго, где тотчас же признал в остатках злополучного предмета творение своих рук.

Тогда-то он и сообразил, что его устройство переместилось в пространстве, и он с удвоенной энергией продолжил свои эксперименты. Никто не мог хронометрически, с точностью до секунды, установить тот момент, когда аппарат пошел на таран стены дома, но по ряду косвенных свидетельств Ярлей пришел к выводу, что путь от Кэмбриджа до Чикаго тот проделал практически мгновенно.

Университет выделил ему помощников, и ученый без конца множил количество своих опытов, присваивая номер каждому новому детищу, которое уходило неизвестно куда, тщательно фиксируя детали относительно, например, числа заводов пружины, направления, в котором был повернут аппарат, времени, с точностью до долей секунды, его исчезновения.

Кроме того, он развил бурную деятельность по оповещению граждан о своих опытах, обращаясь ко всем людям на всех континентах с просьбой разыскивать пропадавшие из его лаборатории устройства.

Из тысяч засланных им таким образом в неизвестность предметов выявили всего два. Но когда подызучили условия, L, при которых ставился с ними опыт, то пришли к некоторым выводам фундаментального порядка.

Первое. Устройство всегда устремлялось в направлении точно по оси генератора.

Второе. Существовала строгая зависимость между количеством оборотов прибора и преодоленным расстоянием.

Вот теперь-то можно было приняться и за настоящую работу. В 1904 году он сделал открытие, что путь, пройденный машиной, прямо пропорционален кубу числа оборотов и их долей, проделанных генератором и что продолжительность перемещений была и в самом деле нулевой.

Доведя размер генераторов до величины наперстка, удалось заслать аппарат на сравнительно небольшое расстояние — в несколько километров — и заставить его приземлиться в поле в пригородной полосе.

Все это могло бы принципиально революционизировать методы земного транспорта, но беда заключалась в том, что все объекты опытов оказывались серьезно поврежденными, когда их обнаруживали в пункте прибытия. Чаще всего от них оставалось росно столько, сколько позволяло только идентифицировать их как таковые, да и то не всегда.

Не стоило рассчитывать и на то, что открытие возможно будет использовать в качестве нового убойного средства: так, посланные подобным образом взрывчатые вещества ни разу до цели не дошли. Видимо, взорвались где-то по пути.

И все же после трех лет всевозможных экспериментов ученые вывели очень красивую математическую формулу феномена, подобрались к понимаю самого его принципа и даже к прогнозированию результатов.

Они совершенно однозначно установили, что причина поломки засылаемых объектов состояла в том, что они на финише материализовывались в воздушной среде. А воздух, как известно, — субстанция довольно плотная. Поэтому невозможно переслать какое-то его количество за нулевое время без того, чтобы тело, вызвавшее это перемещение, не пострадало от этого и не только по своей внешней форме, но и вплоть до структуры на молекулярном уровне.

Тем самым стало очевидным, что единственная область, в которую можно было бы мгновенно переместить любой предмет без риска значительно его повредить, было космическое пространство, в межпланетный вакуум. А поскольку расстояние посыла прямо зависело от куба числа оборотов генератора, то не требовалось создавать что-то громоздкое, чтобы достигнуть Луны или любой другой планеты Солнечной системы. Даже межзвездные перелеты не требовали сооружения каких-то гигантских механизмов, потому что их можно было разбить на отдельные «прыжки», каждый из которых длился не более того времени, которое требовалось пилоту, чтобы нажать на соответствующую кнопку.

Таким образом, раз фактор времени перестал играть какую-либо роль, то и прокладывать трассы оказалось делом просто ненужным. Достаточно было хорошенько прицелиться в нужное место, просчитать расстояние, нажать на кнопку — и ты материализовывался на желаемом расстоянии от планеты и мог начинать подготовку к посадке на нее.

Естественно, первой целью избрали Луну.

Тем не менее потребовалось несколько лет, чтобы отработать систему «прилунения». В то время наука аэродинамика делала лишь свои первые шаги, хотя за несколько лет до этого братья Райт в Соединенных Штатах уже сумели поднять ввысь аппарат тяжелее воздуха (кстати, это произошло в том же году, когда профессор Ярлей лишился своей первой старенькой швейной машинки). К тому же, вначале полагали, что на Луне воздуха вроде бы быть никак не должно.

В конце концов проблему удалось все же разрешить: в 1910 году на Луне высадился первый человек, благополучно вернувшийся живым и невредимым на Землю.

В течение следующего года люди побывали на остальных планетах Солнечной системы.

Следующая глава книги называлась «Межпланетная война», но Кейт почувствовал, что осилить её ему уже не удастся. К этому моменту было уже полчетвертого утра. А день, помнится, был весьма богат на всякого рода приключения. Глаза Кейта слипались.

Он протянул руку, чтобы выключить свет, после чего его голова ещё не успела упасть на подушку, как он уже впал в глубокий сон.

Кейт проснулся только к полудню. Какое-то время он лежал, не размыкая век и раздумывая о приснившемся ему абсурдном сне, в котором он якобы очутился в особом мире, где швейные машинки открыли дорогу к межпланетным путешествиям, свирепствовала беспощадная война землян с арктурианами, а Нью-Йорк окутывала по ночам непроницаемая тьма.

Он машинально повернулся на бок, и от пронзившей его в плече острой боли открыл глаза. Над ним нависал совершенно незнакомый ему потолок. Болевой синдром окончательно вывел его из состояния заторможенности. Кейт приподнялся на кровати, сел и посмотрел на часы. Ого! Уже одиннадцать сорок пять! Здорово же он опоздал сегодня на работу.

Впрочем, а опоздал ли он в самом деле?

Кейт почувствовал, что дезориентирован, его охватило чувство полной потерянности. Он поспешно вскочил на ноги — кстати, и кровать какая-то чужая! — и рванулся к окну. Все верно, он находился на четвертом этаже какого-то здания на 42 улице, и её общий вид в целом казался ему вполне родным и знакомым. Нормально двигался транспорт, тротуары, как обычно, заполнены вечно куда-то спешащей публикой, причем, люди одеты, да и выглядит по поведению привычным образом. Да, это был тот самый Нью-Йорк, который он хорошо знал.

Понятно, значит ему и впрямь привиделся какой-то кошмарный сон. Но с какой все же стати он очутился на 42 улице?

Это поразило его так, что он застыл у окна, пытаясь найти какое-нибудь разумное объяснение своему здесь присутствию. Последнее, что он отчетливо помнил, — это безмятежное сидение на лавочке в саду мистера Бордена. Потом…

Могло ли все произойти так, что он вернулся в Нью-Йорк каким-то иным, чем сейчас ему помнилось, способом и что какой-то кошмар подменил неизвестно как его подлинные впечатления от поездки? Если это так, то давно пора пойти на консультацию к психиатру.

Не сошел ли он с ума? Вполне вероятно. Но в то же время с ним явно что-то случилось. Если не принимать неприемлемое, то он никак не мог вспомнить, каким способом он сумел добраться из поместья мистера Бордена сюда, в Нью-Йорк, как, впрочем, и причину своего пребывания в данный момент в отеле, а не у себя дома в Гринвич Вилледж.

Да и плечо ноет совсем по-настоящему. Он потрогал его и под рубашкой отчетливо нащупал перевязку. Ясно, что он был ранен, но совершенно исключено, что это произошло в тех фантастических обстоятельствах, которые он вообразил в своем бредовом сне. В любом случае отсюда надо было уходить, возвратиться к себе и… а вот что делать дальше, он, право, пока даже не мог себе представить. Ладно, решил он, ограничусь на данный момент тем, что вернусь домой, а там — посмотрим.

Он развернулся и подошел к креслу, на котором разложил часть своей одежды. Что-то лежавшее около кровати привлекло его внимание. То была книга карманного формата «Очерки всеобщей истории» Х.Дж. Уэллса.

Чуть задрожавшей рукой он поднял её и открыл оглавление. Просмотрел названия трех последних глав. Они шли в таком порядке: «Освоение Космоса», «Межпланетная война», «Битва с арктурианами».

Книга вывалилась из его рук. Нагнувшись за ней, он заметил ещё одну, почему-то очутившуюся под кроватью. Она называлась: «За» или «против» отуманивания?».

Кейт рухнул в кресло и несколько минут пытался сосредоточиться, привыкая к мысли о том, что все случившееся — никакой вовсе не кошмар, а самая что ни на есть реальность.

Или что-то такое, что весьма на неё походит.

Если только он не буйнопомешанный, на которого надо спешно надевать смирительную рубашку, то тогда все это происходило на самом деле. За ним всерьез гнался монстр пурпурного цвета. Он действительно попадал в безобразно черный туман, в котором торжествовал закон джунглей.

Он поискал портмоне в брючном кармашке. Банкноты были кредитками, а не долларами. Всего чуть более тысячи.

Одевался Кейт раздумчиво, неспешно. Затем опять подошел к окну. Да, это была все та же 42 улица, и вид у неё был достаточно ординарный и привычный ему, но теперь он не мог уже так грубо ошибаться, как это было вначале. При воспоминании о том, что происходило на этом месте в час ночи, его пронзила легкая дрожь.

Да и вглядевшись повнимательней в улицу, он подметил некоторые не замеченные им на первых порах детали. Так, он узнавал большинство магазинов, но выявил и ряд таких, о которых не имел никакого понятия и был уверен, что ни разу в жизни до сего дня их не видел.

И — венец всему! — в толпе спешивших горожан он различил алое пятно. Это и в самом деле был алый монстр, который входил в магазин новинок на противоположном от него тротуаре.

И никто не обращал на него внимания больше, чем на любое человеческое существо из числа шмыгавших по улице.

Кейт горестно глубоко вздохнул и стал собираться в дорогу, Багажа у него было, что кот наплакал, — всего-то рассовать по разным карманам «Очерки» Уэллса, «Жизнь Допелля» да два журнала. Поскольку он уже извлек все полезное для себя из знаменательного труда «За» и «против» отуманивания?», то решил оставить книгу в номере. Как и вчерашний выпуск «Нью-Йорк Таймс».

Спустившись по лестнице, Кейт пересек вестибюль. За стойкой теперь стоял другой служащий, который даже не удостоил его взглядом. Кейт на секунду задержался в входной двери, поскольку, как ему сначала показалось, стекло было абсолютно целым. Но почти сразу же заметил следы свежей замазки по краям.

Кейт, окончательно придя в себя, почувствовал, что голоден. Поесть стало главным делом, поскольку он не держал ни крошки во рту со вчерашнего обеда. Кейт вошел в привлекательный по внешнему виду ресторанчик напротив муниципальной библиотеки.

Усевшись за небольшой столик, он принялся изучать меню. Из дюжины названий блюд лишь три оказались совершенно ему незнакомыми. Все они были вынесены вниз и в сторону от основного перечня. Речь шла о «Зот с Марса по-тулузски», «Роти Крайль с соусом Капи», а также «Лунная галлина».

Последнее, если только его не подводил испанский, означало «лунную курочку». Он пообещал себе, что как-нибудь обязательно отведает её, а также «Зота» с Марса и рои «Арайль». Но сегодня ему слишком хотелось есть, чтобы пускаться в сомнительные эксперименты. Посему он заказал гуляш.

То было блюдо, которое и требовало повышенного к себе внимания, и Кейт, жуя мясо, пролистал две последние главы «Всеобщей истории».

О межпланетной войне Уэллс писал с горечью. Он расценивал её как захватническую, в которой Земля выступала агрессором.

Жители Луны и Венеры оказались существа дружелюбными и начать их эксплуатировать не составило землянам никакого труда, чем они с лихвой и воспользовались. По своему умственному развитию эти колоссы с Луны не ушли дальше диких африканских племен, но селениты отличались более мягким и благодушным характером. Из них получались превосходные рабочие и особенно замечательные механики (в тех случаях, когда им толково объясняли таинства машин). Наиболее искусным и ловким из них удавалось сэкономить на зарплате ради путешествия на Землю. Но долго на ней задерживаться им было нельзя: после двух-трех недель пребывания начинало заметно ухудшаться здоровье. По этой же причине оказалось невозможным использовать их в земных условиях в качестве рабочей силы. Последнее, впрочем, было официально запрещено законом с тех пор, как тысячи селенитов полегли костьми спустя несколько месяцев после прибытия на Землю. Продолжительность жизни селенита равнялась примерно двадцати годам на Луне. Но на других небесных телах — Венере, Земле, Марсе или Каллисто — она никогда не превышала и шести месяцев.

Венериане по своему умственному развитию практически стояли вровень с землянами, но по складу характера кардинально от них отличались. Их интересовали только философия, искусство и высшая математика, и они очень радушно встретили землян, искренне надеясь на плодотворный обмен в области культуры и интеллектуальной деятельности. Их цивилизация не носила материального характера — ни домов, ни городов они не строили, вещами себя не обременяли, как, впрочем, машинами и оружием.

В сущности это были немногочисленные бродячие племена, которые за исключением интеллектуальных занятий, вели образ жизни, мало чем отличавшийся по своему примитивизму от животных. Они не только не препятствовали, но и всячески содействовали — правда, никогда не выступая в качестве рабочей силы, — колонизации и эксплуатации богатств Венеры пришельцами. Земля быстро основала там четыре колонии, население которых вскоре достигло миллионной отметки.

На Марсе, однако, события развивались совсем по-другому.

Его обитателей почему-то воодушевляла смехотворная идея не дать себя колонизировать. Их общество в своем развитии практически достигло того же уровня, что и земное, за исключением того, что они не додумались ещё до межпланетных путешествий, что, возможно, объяснялось отсутствием привычки носить одежду, а значит, полным их неведением в отношении швейных машинок.

Марсиане встретили первых землян вежливо, солидно и строго (они вообще все делали чрезвычайно серьезно, совсем не обладая чувством юмора). После куртуазного приема они посоветовали гостям вернуться восвояси и больше у них не появляться. Членов второй, а затем и третьей экспедиций они попросту уничтожили.

Захватив астролеты, на которых прилетели земляне, они даже не соблаговолили ими воспользоваться или скопировать как образцы для создания собственного космического флота. Просто они не испытывали никакого желания куда-то улетать с родной планеты. Уэллс в этой связи резонно замечал, что ещё никогда ни один марсианин не покидал свою планету живым, даже во время вскоре разгоревшейся межпланетной войны.

Те же несколько аборигенов, которых удалось взять в плен и водворить на борт корабля с намерением отправить их на Землю и тщательно там подызучить, покончили с собой ещё до того, как тот поднялся в разряженную атмосферу Марса.

Это неприятие возможности или даже неспособность прожить хотя бы несколько минут вне родимого планетарного дома, касалась также растений и животных Марса. Поэтому ни в одном зоопарке и ни в одном ботаническом саду Земли до сих пор не было ни единого образца фауны и флоры этого мира.

По указанным причинам так называемая межпланетная война развернулась исключительно на поверхности Марса. Она вылилась в беспощадную бойню, в ходе которой марсиан неоднократно выкашивали в неслыханном количестве. Все же им удалось капитулировать до того, как их истребили всех на корню, и они дали согласие на колонизацию землянами Марса.

Итак, как выяснилось, во всей Солнечной системе разумные существа обитали только на четырех планетах и их спутниках — Земле, Луне, Венере и Марсе. На Сатурне развилась какая-то странного рода флора, а на некоторых из лун Юпитера встречались растительная жизнь и некоторые виды диких животных.

Человек натолкнулся на соперника — то есть на агрессивных с колонизаторскими замашками мыслящих существ за пределами Солнечной системы. Ко времени выхода землян в Космос, арктуриане бороздили его уже в течение многих веков. Лишь по чистой случайности — ведь наша Галактика чрезвычайно обширна — они до сих пор не заскакивали в Солнечную систему. Но обнаружив наше существование в результате нечаянной встречи где-то в окрестностях Проксины Центавра, они немедленно решили выправить столь ненормальное положение вещей.

Со стороны землян война с арктурианами сразу же приобрела оборонительный характер, хотя включала в себя все, что мы могли бы расценить как наступательную тактику. До сего момента эта межгалактическая битва не очень-то продвинулась вперед, поскольку у каждого из противников оказались достаточно мощные оборонительные системы, чтобы воспрепятствовать любым сколь-нибудь длительным наступательным операциям. Дело свелось к тому, что время от времени одному из звездолетов одной из сторон удавалось проникнуть сквозь защитные кордоны и посвирепствовать в тылу врага.

К счастью для землян, они сумели достаточно быстро захватить несколько кораблей арктуриан и это позволило им в сжатые сроки преодолеть многовековое техническое отставание, при котором они втянулись в военные действия.

Более того, благодаря гениальности Допелля, Земля даже вырвалась несколько вперед и все время успешно сохраняла это преимущество, хотя в сущности вся эта межзвездная схватка явно развивалась в русле взаимного выматывания сил до тех пор, пока один из участников не выдержит постоянного напряжения.

Допелль! Опять это имя. Кейт отложил книгу Х.Дж. Уэллса и уже собрался было вытащить из кармана другую — «Жизнь Допелля», — как вдруг заметил, что давно покончил с трапезой и, собственно говоря, в ресторане ему засиживаться долее никакого резона не было.

Уплатив по счету, он вышел на улицу. Ступеньки лестницы, ведущей к расположенной напротив ресторана муниципальной библиотеки так и манили присесть на них и почитать ещё немного, чтобы продолжить накопленные знания об этом мире.

Но следовало подумать и о том, чем же он здесь профессионально занимается.

Прежде всего, следовало выяснить, работал ли он — в этой вселенной! в издательстве Бордена или нет? Если да, то не выйти на работу с утра в понедельник — это не бог весть какое непростительное преступление, но отсутствовать целый день — это, извините, было бы уже нечто другое!

А время, между тем, уже перевалило за час пополудни.

Стоило ли сначала позвонить и попытаться собрать все возможные сведения, прежде чем самолично заявляться в контору? Такое решение представлялось ему логичным и разумным.

Кейт вошел в табачный магазинчик. Перед телефонной кабинкой выстроилась очередь в несколько человек. С одной стороны было досадно терять время на ожидание, но с другой — это позволяло ему понять, как работает общественный телефон в стране, где отсутствуют металлические деньги. Кейт стал наблюдать. Покинув кабину, каждый клиент проходил к кассе и платил банкнотами ту сумму, которая выскакивала на счетчике, соединенном с аппаратом. Получив соответствующую сумму, служащий нажимал на кнопку, и счетчик возвращался в исходное состояние.

Так же — теперь это было очевидным — действовал и телефон в Гринтауне, но Кейт этого механизма оплаты попросту не заметил. А поскольку там ему так и не удалось соединиться с клиентом, то счетчик, видимо, так и остался на нуле.

Кейту повезло, что никто из стоявших перед ним лиц не затягивал разговора, и ему понадобилось всего несколько минут, чтобы оказаться в кабине.

Набирая номер издательства Бордена, он все время укорял себя в том, что пока ожидал в очереди, не заглянул в справочник, поскольку здешний номер места его работы вполне мог оказаться другим.

Но его мысли тут же прервал очень смахивавший на Мэрион Блейк голос телефонистки:

— Издательство «Борден».

— Мистер Уинтон на месте? — поинтересовался он. — Я имею в виду Кейта Уинтона.

— Нет, мистер, его нет. Кто спрашивает?

— О! Это не имеет никакого значения. Я перезвоню завтра.

Кейт поспешил повесить трубку, дабы Мэрион не успела забросать его какими-нибудь другими вопросами. Он крепко надеялся, что та не узнала его голоса. Скорее всего, так и было.

Оплачивая полкредитки в кассу, Кейт с неудовольствием подумал, что плохо распорядился этой суммой. Надо было бы полюбопытствовать, вышел ли Кейт Уинтон пообедать, был ли он вообще в Нью-Йорке и знали ли, где он сейчас обретается. Но было уже поздно корить себя. А если начинать все сначала, то пришлось бы снова выстоять очередь.

Ему страшно не терпелось поскорее побывать в своем офисе и — пусть это будут даже самые нелицеприятные известия, — выяснить истинное положение дел в этом вопросе.

Кейт спешно направился к зданию, в котором издательство борден занимало весь третий этаж.

Поднявшись на лифте, он сделал глубокий вдох, прежде чем ступить на лестничную площадку.

Загрузка...