Глава IV Обезумевший Манхэттен

Кейт задержал дыхание, мысли беспорядочно заметались. По радио только что передали, что полиция проводит повальные обыски по домам, так что её визит в отель объяснялся чрезвычайно просто. А поскольку он скорее всего был в числе последних, кто снял номер, начали с него. Иными словами, основанием для их подозрений служил лишь поздний час его прибытия в гостиницу, не более того.

Но не было ли при нем самом чего-либо такого, что выдало ьы его в случае обыска? Ну конечно же деньги! Не те кредитки, что всучил ему хозяин драгстора, а монеты и доллары.

Он поспешно выгреб из кармана всю мелочь — один двадцатипятицентовик, два — по десять и несколько — по пять. Из бумажника извлек банкноты — три по десять и несколько однодолларовых бумажек.

В дверь постучали вновь, на сей раз с большей настойчивостью.

Кейт поспешно завернул монеты в банковские билеты, сложил все это тугим пакетиком и спрятал подальше с глаз за бортиком оконного карниза.

Затем пошел открывать.

На пороге выросли три молодца, двое в полицейской форме. Последние настороженно держали его на прицеле приклеившихся к рукам револьверов. Третий, одетый в серый выходной костюм, произнес:

— Извините, мистер. Это всего-навсего проверка. Вы, надеюсь, слышали переданные по радио сообщения?

— Естественно, — откликнулся Кейт. — Входите.

Впрочем, его приглашение явно запоздало. Все трое уже были в номере, готовые к любым неожиданностям. Стволы револьверов тупо глядели, не дрогнув ни на миллиметр, прямо ему в грудь. Холодный, недоверчивый взгляд в сером не сходил с лица Кейта.

Но разговаривал он намеренно учтиво.

— Ваша фамилия, пожалуйста?

— Кейт Уинтон.

— Профессия?

— Журналист. Главный редактор «Необыкновенных приключений». — И Кейт указал на валявшийся на постели журнал.

Дуло одного из наставленных на него оружий несколько опустилось. Лицо державшего его полицейского расплылось в широкой улыбке.

— Вот это да! — воскликнул он. — Так вы, наверное, тот самый тип, кто занимается отделом «Почта астронавтов»? Вы и есть «дежурный астронавт»?

Кейт утвердительно кивнул.

— В таком случае, — продолжал полицейский, — вы, должно быть, помните мою фамилию — Джон Гэретт. Я четыре раза писал вам, а два моих письма были напечатаны.

Он быстро перекинул револьвер в другую руку — не снимая Кейта с мушки — и протянул правую для приветствия.

Кейт пожал его пятерню.

— Ну как же, как же, — поспешил он, — это ведь вы постоянно требуете от нас включать цветные иллюстрации вовнутрь журнала, даже если для этого потребуется повысить розничную цену норма на один… — он вовремя поправился, — на одну кредитку.

Улыбка полицейского, казалось, стала ещё шире, и он опустил оружие книзу.

— Ясное дело, что это я. Ведь я один из самых горячих почитателей вашего журнала с…

— Эй, сержант, не забывайте о револьвере! — жестко бросил человек в сером. — Будьте осторожнее.

Оружие тотчас же опять взметнулось на уровень груди Кейта, но улыбки у сержанта от этого не убавилось.

— Этот тип говорит правду, босс, — авторитетно заверил он. — Иначе откуда бы ему знать о содержании моих писем?

— Они ведь были опубликованы? — ехидно переспросил инспектор.

— Хм… да, но…

— У арктуриан превосходная память. Если он готовился выступить на Земле в роли журналиста, то уж, поверьте, тщательно изучил все появившиеся номера журнала, за руководителя которого он собирался себя выдавать.

Сержант побагровел.

— И то верно, — пробормотал он, — может, оно и впрямь так, но… — Он сдвинул фуражку на затылок и почесал лоб.

Инспектор тем временем прикрыв дверь, плотно вжался в нее, его глазки перебегали с Кейта на сержанта.

— Но в принципе идея неплоха, — продолжал он. — Поэтому можно проверить мистера Уинтона, поговорив с ним о вашем письме, которое ещё не было опубликовано. Это возможно?

Служивый, похоже, подрастерялся, но Кейт подхватил:

— Сержант, а вы помните ваше самое последнее письмо? Вы его отправили, думаю, с месяц назад.

— Вроде бы. Вы имеете в виду то самое, где…

— Минуточку, — прервал его Кейт. — позвольте уж мне напомнить его содержание. Вы тогда писали, что ведь как-то умудряются успешно продавать альбомы цветных комиксов дешевле журналов по фантастике, и вы не понимаете в таком случае, почему бы и нам не пойти по этому пути, не увеличивая продажной цены.

И опять ствол револьвера опустился.

— Босс, это — все так! Именно об этом я и писал, причем это нигде не было напечатано. Значит, тип не врет, иначе откуда бы ему все это знать? Разве что… — Он покосился в сторону лежавшего на кровати номера. — Может, оно напечатано в последнем номере? Он только сегодня появился в продаже, и я его ещё не видел.

— Верно, — ничуть не смутился Кейт. — Но вашего опуса там нет. Можете убедиться сами.

Сержант вопросительно взглянул на начальника, который скупо кивнул в знак согласия. Обойдя за спиной Кейта, Гэретт взял журнал и полистал его до рубрики «Почта астронавтов», которую пробежал глазами, ухитряясь в то же время не упускать Кейта из виду.

Человек в сером усмехнулся, вытащил из кобуры тупорылый револьвер и бросил ему:

— Ладно, сержант, положите свое оружие, Берт и я понаблюдаем за ним.

— Спасибо, шеф, — гаркнул сержант Гэретт. Двумя освободившимися руками он справлялся с журналом явно проворнее. Просматривая нужный раздел, он комментировал:

— Вы знаете, мистер Уинтон, я по-прежнему выступаю за цветные иллюстрации внутри. Вы только выиграете от этого.

— Мне бы очень хотелось позволить редакции эту роскошь, сержант. Но нам и так достаточно дорого обходятся наши художники.

— Они чертовски талантливы у вас, — продолжал сержант. — Рисунок на обложке — это ведь одна из этих тварей с третьей планеты Арктура?

— Если я достаточно хорошо припоминаю сам рассказ, — непроизвольно вырвалось у Кейта, — то это — житель Венеры.

Сержант густо расхохотался, как если бы Кейт отмочил отменную шутку. Кейт невольно подумал, какую именно, но уверенно улыбнулся. Гэретт продолжал пробегать глазами почту читателей.

Минуту спустя он отвлекся от своего занятия.

— Эй, мистер Уинтон, тут мне попалось письмо одного типа из Провэнстауна, который не жалует писания Бергмана? Не стоит обращать внимания на таких глупых, как пробка, любителей. Ясно, что Бергман — ваш лучший автор, за исключением, возможно…

— Сержант! — окрикнул его холодно инспектор. — Мы ведь здесь не ради того, чтобы выслушивать ваше мнение о тех или иных авторах. Извольте просто взглянуть на подписи под каждым из писем, чтобы убедиться, что вашего там нет. И не тяните резину на целый вечер.

Сержант опять побагровел и зашелестел страницами.

— Нет, — наконец выдавил он. — Его и впрямь не опубликовали.

Человек в сером кисло улыбнулся Кейту:

— Ну что же, вы выдержали испытание, мистер Уинтон. И все же для очистки совести соблаговолите показать ваши документы.

Кейт с готовностью потянулся было за бумажником, но инспектор упредил его.

— Подождите. С вашего позволения…

Не ожидая оного от Кейта, он зашел сзади и быстро прощупал его карманы. Не нашел там ничего для себя интересного, кроме портмоне. Его он взять не преминул, быстро ознакомился с содержимым, затем вернул Кейту.

— Отлично, мистер Уинтон, — протянул он. — Кажется, все в порядке, но…

Он шагнул к шкафу, открыл его и посмотрел во внутрь. Затем выдвинул ящики комода, не забыл бросить взгляд под кровать и в разные укромные уголки номера.

В голосе вновь проскользнула нотка недоверчивости:

— А что это у вас нет багажа, мистер Уинтон? Неужели даже зубную щетку не прихватили с собой?

— Представьте себе, — нашелся Кейт. — Я просто не думал, что придется задержаться на ночь в Гринтауне. Но дела задержали меня здесь дольше, чем я предполагал.

Человек в сером, похоже, исчерпал свои возможности вынюхивать ненормальное.

— Ну что ж, — промямлил он, — извините за беспокойство, мистер. Но мы обязаны проявлять высочайшую бдительность, нельзя допускать ни малейшего риска, а вы только-только прибыли в отель. Вам повезло, что наткнулись на сержанта Гэретта, который сумел удостоверить вашу личность, в противном случае пришлось бы все перепроверить и, уверяю вас, на это нам понадобилось бы времени куда побольше. Но раз все ясно…

Он сделал знак второму полицейскому, который также спрятал в кобуру оружие.

— Пустяки, мистер инспектор, — откликнулся Кейт. — Я отлично понимаю, что вы не могли позволить себе ни малейшего риска.

— Именно. Особенно, когда где-то поблизости обретается шпион-арктурианин. Но ему все равно не вырваться из кольца Гринтауна. Мы установили вокруг города плотнейший полицейский заслон, через который и комару не проскочить. И будем сохранять его до тех пор, пока не накроем этого арка.

— Вы полагает, что у меня возникнут трудности с возвращением в Нью-Йорк? — забеспокоился Кейт.

— Очевидно… на всех вокзалах установлен строжайший режим проверки. Думаю, однако, что вам удастся убедить их пропустить вас. — Он усмехнулся. — Особенно, если опять попадется в оцеплении кто-нибудь из читателей вашего журнала.

— Ну, теперь это уж маловероятно, инспектор. Знаете, я рассчитывал выехать завтра утром. Но в сущности сложившееся я положение грозит задержать мое возвращение настолько, что я, пожалуй, изменю свое решение и выеду сегодня вечером. Решив здесь заночевать, я исходил из того, что сильно притомился, но сейчас чувствую себя снова в хорошей форме. Вы не подскажете, каким бы примерно поездом я мог вернуться уже сегодня в Нью-Йорке?

— Лучше всего вам подошел бы экспресс в девять часов тридцать минут, ответил полицейский, взглянув на часы. — Успеть-то на него вы успеете, но вот пройти контроль на установление личности едва ли. Так что, без сомнения, опоздаете, а следующий поезд будет только в шесть утра.

Кейт принял озабоченный вид.

— И все же мне желательно уехать в девять тридцать. Послушайте, инспектор, а вы не могли бы оказать услугу, позвонив коллеге, ответственному за фильтрацию пассажиров на вокзале, поручившись за меня? В этом случае они не станут чересчур долго меня мытарить, и я, вполне возможно, успею покинуть город? Или эе это чрезмерные с моей стороны претензии, граничащие с наглостью?

— Да нет, что вы, мистер Уинтон. Знаете что, давайте-ка я позвоню прямо отсюда.

Через десять минут такси уже мчало Кейта на вокзал, а полчаса спустя он комфортабельно устроился в почти пустом поезде, следовавшем до Нью-Йорка.

И только тогда он облегченно вздохнул — пока что, кажется, пронесло. А в гигантском Нью-Йорке он не сомневался, что окажется в полной безопасности. Ведь главное было — прорвать здешний полицейский кордон. Он осмелел настолько, что, естественно, после ухода проверявшей бригады достал с подоконника спрятанный там ранее комочек с деньгами. Ведь теперь, после соответствующего звонка блюстителя порядка он мог с полным основанием предполагать, что на вокзале ограничатся простой установкой его личности и подвергать новому обыску не станут. а расставаться с этими банкнотами и монетами, так и не узнав, в чем тут дело, ему просто претило. Понятно, что в принципе сама затея носить эту сумму при себе была небезопасна, но раз хозяин драгстора отвалил ему за двадцатипятицентовик кредиток на сумму, эквивалентную двумстам долларам, то остальные дензнаки, не исключено, стоили на местном рынке и того поболее. Разве этот недомерок не признал сам, что монетка в двадцать пять центов котировалась гораздо дороже, чем та цена, что он смог ему предложить?

Да, но что за история приключилась с полудолларом… «Хватит! одернул себя Кейт. — Зачем ломать голову? Не лучше ли подождать, пока на прояснится общая обстановка, а затем уж принять самые драконовые меры безопасности?»

После оплата счета в гостинице и железнодорожного билета у него оставалось в наличии ещё кругленькая сумма в кредитках, равноценная ста сорока долларам. Это позволит ему какое-то время продержаться на плаву. И даже достаточно долго, если он не будет транжирить. А пока что небольшой пакетик из завернутых в доллары монет покоился в пиджачном кармане, где он обычно держал зажигалку. Он все уложил очень тщательно, чтобы, не дай Бог, не звякнул металл или по рассеянности он не вынул бы не ту валюту.

Конечно, безопаснее было бы вообще освободиться от этих превратившихся вдруг в смертельную угрозу денег. Но у Кейта пересилило соображение более весомое, чем просто их покупательная стоимость. Ведь они, по существу, стали для него единственной тонкой ниточкой, на которой ещё держалась надежда, что он не спятил окончательно и бесповоротно. Если допустимо, что его воспоминания — ничто иное, как плод его соображения — то они-то, эти монетки и банкноты, были чем-то сугубо материальным, их можно было пощупать. Они служили в определенной мере доказательством того, что в какой-то, хотя бы частичной доле, его воспоминания отнюдь не являлись бесплотным вымыслом. И в этом ключе плотный комочек в пиджачном кармане как-то успокаивал.

По мере того, как поезд втягивался в сельскую местность, городские огни Гринтауна стали понемногу исчезать.

Ну что же, пока ему удалось все же спастись. И у него в распоряжении оказались два добрых часа, чтобы без гонки, степенно просмотреть оба журнала и газету.

Начал он с последней, сразу же обратив внимание на броский заголовок: «Арктуриане дерзко атакуют Марс и полностью уничтожают Капи».

Это была главная новость дня. Кейт внимательно прочитал статью. Судя по всему, Капи была четвертой из семи освоенных землянами колоний на Марсе. Разбитая в 1939 г., она была самой малочисленной из всех — что-то около восьмисот сорока жителей. Полагали, что все они погибли вместе с примерно ста пятьюдесятью рабочими-марсианами.

Так, подумалось сразу же Кейту, значит, существуют ещё и марсиане, отличавшиеся от эмигрантов с Земли. Интересно, как они выглядят, эти местные жители? Статья, лаконичная, словно коммюнике военного командования, ясное дело, ничего на этот счет не сообщала. В таком случае, не исключено, что возглас «Селенит!», обращенный к алому чудовищу, был именем собственным, а сами пурпурные монстры — марсианами, а не жителями Луны?

Но на него тут же нахлынули другие темы рассуждений, куда более срочные и важные. Он продолжал изучать газету.

Какому-то одиночке-звездолету арктуриан удалось, неведомо как, просочиться сквозь межпланетарную оборонительную систему и выпустить свою смертоносную торпеду до того, как истребители Допелля обнаружили его. Она, натурально, тотчас же атаковали наглеца, и хотя арктурианин все же сумел взять курс на ближайшую галактику, земляне «достали» его и доблестно ликвидировали.

«Нью-Йорк Таймс» сообщал, что начались лихорадочные приготовления к репрессиям. Но военные, понятное дело, хранили упорное молчание в отношении деталей предполагавшегося рейда.

Читая газету, Кейт натолкнулся на множество фамилий и жизненных деталей, которые абсолютно ничего ему не говорили. Но ещё более странным оказалось то, что иногда в совершенно необычном контексте всплывала вроде бы знакомая ему фамилия» например, в качестве командующего венерианским театром военных действий упоминался генерал Дуайт Д. Эйзенхауер.

В конце статьи делался недвусмысленный намек на необходимость существенного усиления мер обороны в наиболее уязвимых городах, но Кейту Уинтону все это показалось сплошной тарабарщиной. Так, в частности, говорилось о важности «тотального отуманивания» и довольно часто зловеще упоминались «ренегаты» и «ночевики».

Кейт проштудировал номер буквально от первой до последней строчки, вплоть до имени заведующего дирекцией. Он с пристрастием изучил все заголовки, все, что показалось ему достойным внимания или необходимым. У него создалось впечатление, что в бытовых мелочах и практически во всем образе жизни расхождений с его миром по существу не было.

В хронике светской жизни попадались немало знакомых, вызывавших какие-то ассоциации, имен, и он, очевидно, разобрался бы в этой тематике поглубже, если бы раньше почаще заглядывал в эту рубрику. В чемпионате по бейсболу в южной подгруппе лидировал Сан Льюис, а в северной — Нью-Йорк. Так было и в родной ему вселенной, хотя Кейт и не смог точно припомнить, с таким ли же счетом заканчивались там матчи. Реклама назойливо предлагала те же марки товаров с той лишь разницей, что цены последних указывались не в долларах, а в кредитках. Чего в ней не было, так это расхваливаний достоинств звездолетов и воспевания игровых наборов для детей под названием «Просветимся в атомных делах».

Большое внимание Кейт уделял мелким объявлениям. Положение ра рынке жилья, похоже, было получше, чем в его мире, и объяснение этому, видимо, следовало искать в том, что кое-какие комнаты и дома сдавались по причине отлета на Марс. В разделе «Продажа собак» фигурировали «колли с Венеры» и «лунная такса»…

Чуть за полночь поезд медленно подкатил к перронам Центрального вокзала. Кейт свернул газету, дав себе слово ещё раз вернуться к её детальному изучению. Чтение «Нью-Йорк Таймс» увлекло его до такой степени, что ознакомиться с журналами у него просто не хватило времени.

По мере того, как поезд неспешно втягивался в вокзал, Кейта стало охватывать чувство чего-то необычного, отличающегося от обыденности.

Понять, в чем дело, ему никак не удавалось, хотя ощущением странности был буквально пропитан весь воздух. Речь явно не шла о каком-то затемнении — наоборот, света вроде бы было даже поболее, чем обычно.

Бросилось в глаза и то, что поезд был заполнен пассажирами самое большее на четверть. Выходя из вагона, Кейт обратил также внимание и на то, что других прибывающих или отбывающих поездов не было, а окинув взглядом перрон, нигде не заметил ни одного из служащих железнодорожной компании.

Впереди Кейта, всего в нескольких шагах, мучился с тремя чемоданами какой-то не очень крупный с виду человек: держа в руках по одному, он пытался, но безуспешно, одновременно тащить под мышкой третий.

— Может, вам помочь? — участливо спросил Кейт.

— О! Большое спасибо, — живо откликнулся тот полным признательности голосом. Он охотно отдал Кейту один из своих здоровенных чемоданов, и они зашагали бок о бок по перрону.

— Что-то немного сегодня вечером народу, верно? — осмелился Кейт.

— Кажется, это — последний поезд. Вообще-то не следовало бы разрешать движение в столь поздний час. Какой смысл в том, чтобы прибыть к месту назначения, но не иметь возможности добраться домой? Конечно, есть и преимущество, вы можете отправиться, куда вам нужно спозаранку, но по существу, какой от этого прок, если все равно сейчас двигаться нельзя?

— И в самом деле, — поддакнул Кейт, недоумевая, о чем идет речь.

— Восемьдесят семь убитых за последнюю ночь! — патетически воскликнул низкорослый. — Во всяком случае, столько обнаружено трупов, но никто ведь не знает, сколько человек ещё сгинули в реке!

— Ужас какой-то! — согласился Кейт.

— И учтите — это только за одну, самую что ни на есть обычную ночь. Всего, погибло, вероятно, человек сто. И одному Богу известно, скольких ещё забили до смерти где-нибудь в мелких улочках, где они тихо подохли. — Он горестно вздохнул. — Эх, а я ведь ещё помню то время, когда никто ничего не боялся, даже на Бродвее.

Он внезапно остановился, поставив, отдуваясь, чемоданы на землю.

— Пора перевести дыхание. Если это вам задерживает, можете оставить чемодан и идти дальше.

Кейт с большим облегчением воспользовался предоставившейся возможность освободиться на время от ноши, поскольку ранение в левое плечо мешало ему перебросить чемодан в другую руку. Он стал сжимать и разжимать затекшие пальцы, державшие рукоятку.

— Ничего, — бросил он своему спутнику. — Мне не к спеху. Чего торопиться-то?

Человечек так и залился хохотом, как если бы Кейт отмочил что-то ужасно смешное. Тот улыбнулся, напустив на себя вид все понимающего человека.

— Да, соленая получилась шутка, — все ещё веселился его компаньон, Это надо же: «мне не к спеху, чего торопиться-то?» — От удовольствия он даже похлопывал себя по ляжкам.

— Послушайте, — прервал его Кейт. — Я давненько не слушал радио. Есть что-нибудь новенькое?

— Еще бы, конечно! — Коротышка вдруг помрачнел, сделавшись как-то сразу серьезным. — В окрестностях объявился шпион-Арк. Хотя вы, должно быть, слышали об этом… передавали как раз в вечернем обзоре событий. его передернула легкая дрожь.

— Знаете, не пришлось, — отозвался Кейт. — Сообщали какие-нибудь подробности?

— Это случилось где-то в Гринтауне, в том самом городишке, что мы проезжали. Неужели не помните? Они же наглухо позакрывали все двери вагонов, а на перрон допускались только люди, прошедшие предварительный строгий контроль полиции. Вокзал так и кишел копами.

— Должно быть, я спал, — стал оправдываться Кейт, — и как раз в тот момент, когда мы проезжали этот… как вы сказали… Гринтаун?

— Да, да, Гринтаун. Я был так доволен, что запретили выходить из поезда. Ну теперь они в этом городишке все перевернут вверх дном.

— А как этого арка обнаружили? — полюбопытствовал Кейт с невинным видом.

— Он пытался сбыть монету, изъятую из обращения. Она была явной подделкой арков… Знаете, не та дата.

— Ах! — крякнул Кейт.

Значит, все же монета. Он так и думал. В таком случае, наверное, лучше всего избавиться от остальных денег, сколько бы они, возможно, не стоили в пересчете на местную валюту. Забросить их при первой же возможности, например, в канализацию или же в сточную канаву. А может, вообще следовало бы их оставить спокойно лежать на подоконнике в гостинице Гринтауна?

Нет, вот это-то никуда не годилось, поскольку в случае их обнаружения, тотчас же стало бы ясно, что деньги принадлежат ему. А в отеле он записывался под своей настоящей фамилией и — ах, как тогда повезло! сообщил её также и допрашивавшим его полицейским. Представим, что монеты находят на окне. Естественно, первым же делом обращаются к Кейту Уинтону из Нью-Йорка с разлюбезной просьбой разъяснить, каким образом он оказался их обладателем. Когда он их изымал из импровизированного тайника, то об этой стороне вопроса как-то не подумал. Более того, он даже слегка упрекал тогда себя, что опасно расхаживать с таким компроматом. Но сейчас он внутренне возликовал, что прихватил их с собой.

— Однако, если этот шпион так грубо прокололся на монетах, почему его тут же не арестовали? — недоумевающе спросил Кейт.

— АРЕСТОВАЛИ? — поразился, весь дрожа от возбуждения, низкорослый пассажир. — Но, дорогой мой мистер, арктуриан НЕ АРЕСТОВЫВАЮТ — их уничтожают тут же и немедленно как бешеных псов. Что и пытались сделать местные жители — я говорю о хозяине драгстора и о селените, которого он позвал на помощь. Но арк исхитрился чудом ускользнуть.

— Ах! — проронил Кейт.

— С тех пор в Гринтауне по ошибке уже пристрелили человек двадцать-тридать, — мрачно изрек человечек. Он потер ладошки и ухватился за чемоданы. — Если не возражаете, думаю, можно трогаться в путь.

Кейт согласно кивнул, и они дружно затопали по направлению к залу ожидания вокзала.

— Надеюсь, не все кушетки ещё заняты, — забеспокоился спутник.

Кейт уже открыл рот, чтобы выяснить, что именно тот имел в виду, но вовремя спохватился, лишь лязгнув зубами. Сейчас любой заданный вопрос мог оказаться нелепым в силу неведения им какой-нибудь общеизвестной детали, что выдало бы его с головой.

— Вероятно, их не хватит, — угрюмо изрек он, но с оттенком иронии, так, чтобы если в его ответе содержалась какая-то глупость, то её можно было бы счесть за проявление остроумия.

Но малохольный его собеседник лишь печально покачал головой. Они подошли ко входу в зал ожидания, откуда выдвинулся навстречу служащий в красного цвета фуражке.

— Нуждаетесь в кушетках, джентльмены? — спросил он. — Осталось всего несколько штук.

— Ага, тем лучше! Нам потребуется пара, — обрадовался человечек. Спохватившись, он обернулся к Кейту: — Извините, я даже не поинтересовался вашим мнением. Некоторые предпочитают провести это время сидя.

У Кейта было такое впечатление, что он в кромешной темноте пробирается по туго натянутому канату. Что это ещё за штука — лежать на кушетках или просто сидеть? Ему лично не улыбалось ни то и ни другое.

— Я, пожалуй, немного прогуляюсь, — небрежно, чуть нерешительно, бросил он.

Но, войдя в вокзальный зал ожидания, тут же остановился, словно пораженный молнией: все свободное пространство в нем было заставлено длинными кушетками военного образца; свободными от них оставались только специально оставленные для прохода места. На большинстве раскладушек лежали посапывающие во сне люди.

Неужели в этом мире жилищный кризис достиг столь отчаянных масштабов? Нет, сие никак невозможно, судя по числу объявлений о сдаче в наем свободных площадей, которые попались ему на страницах «Нью-Йорк Таймс». Однако…

Обделенный ростом человек дотянулся рукой до его плеча — ткнул прямо в рану! — и Кейт вздрогнул. Но тот даже не заметил этого.

— Минуточку! — отрывисто бросил он шедшему впереди них служащего железной дороги.

Пассажир подтянулся к Кейту:

— Хм… если у вас несколько туговато с кредитками, дорогой мой мистер, я бы мог… хм-м… вам одолжить нужную сумму.

— Спасибо, — откликнулся Кейт. — Мне все же лучше смотаться.

— Надеюсь, ваши слова не означают, что вы хотите УЙТИ отсюда?

На его лице отчетливо проступило выражение ужаса, смешанного с неподдельным удивлением.

Кейт лишний раз убедился, что ляпнул что-то из ряда вон выходящее, но что именно, не догадывался. Впрочем, он не мог взять в толке и другое: почему зал полон раскладушек и с какой стати придают такое значение вопросы останется ли он здесь или нет. Но одно было неоспоримо: следовало немедленно избавиться от этого невзрачного человечка, пока у того не зародились подозрения, если, кстати, они уже и не появились.

— Конечно, нет, — как можно небрежнее кинул он. — Не до такой же степени я лишился рассудка. Но здесь я должен был кое с кем встретиться, посему и собрался пофланировать в его поисках. Попозже, возможно, придется взять кушетку, хотя сильно сомневаюсь, что в состоянии сейчас заснуть. Так что не беспокойтесь на мой счет. Спасибо за проявленную любезность, но у меня есть все необходимое.

Кейт, опасаясь, как бы незнакомец не разродился другими вопросами, поспешил покинуть его. Освещение в просторном станционном зале ожидания было приглушенным, очевидно, чтобы не мешать пассажирам спать. Кейт пробирался сквозь ряды лежанок практически в полутьме, стараясь делать это, как можно осторожнее, чтобы ненароком не разбудить прикорнувших людей. Он целеустремленно двигался к выходу на 42 улицу.

Подойдя почти вплотную, он обнаружил, что по бокам двери возвышаются два дюжих копа.

Но теперь Кейт уже не мог остановиться. Они видели, что он шел к ним и уже наблюдали за его продвижением. Поэтому ему ничего не оставалось, как шагать к охраняемому ими выходу — изменить маршрут, не привлекая к себе ещё большего внимания, он оказался уже не в состоянии. Лихорадочно соображая на ходу, Кейт решил, что если в конечном счете по абсолютно неведомой ему причине полицейские не выпустят наружу, он притворится, что подошел к двери с единственной целью — посмотреть в окно.

Итак, он беспечной походкой продолжал свое продвижение вперед, машинально отметив, что стеклянная дверь была выкрашена в густо черный цвет.

Полицейский, что был покрепче с виду, обратился к нему, но с изысканной вежливостью:

— Вы вооружены, мистер?

— Нет.

— Тогда, знаете ли, опасно. Разумеется, мы не имеем права воспрепятствовать вам в этом, можем лишь высказать свой совет остаться в зале.

Первое, что испытал Кейт, — это чувство громадного облегчения. Значит, вопреки его опасениям, никто не собирался силой удерживать его здесь. А проводить ночь на вокзале он вовсе не собирался.

Но что кроется за словами копа? Опасно? О какой неведомой ему опасности шла речь, что за угроза могла удерживать эти тысячи людей в станционном зале? Что все-таки стряслось с самим Нью-Йорком?

Отступать теперь было уже поздно. Да, к тому же, подумал Кейт, если разобраться, опасность грозила ему ОТОВСЮДУ до тех пор, пока он не разберется в обстановке.

Поэтому максимально небрежным тоном он заметил:

— Я живу совсем рядом. Никакого риска.

— Как хотите, — ответил блюститель порядка. — Надеемся, что вы выпутаетесь из этой истории целым и невредимым. — Добавило второе официальное лицо и открыло дверь.

Кейт чуть не попятился назад. Стеклянную дверь никто и не думал мазать черной, как деготь, краской. То, что он видел, глядя на них, было… чернотой в чистом виде. То, какого мрака он ещё в жизни не видел. Ни одного огонька. Освещение вокзала, похоже, никак не влияло на эту абсолютную темень. Кейт опустил глаза долу: тротуара далее, чем на полмерта от двери, видно уже не было.

И… то ли у него разыгралось воображение, то ли на самом деле какая-то толика тьмы проскользнула сквозь приоткрытую дверь в вокзальное помещение, как если бы это была не просто безликая темнота ночи, а какой-то вполне реальный сгусток мрака, который можно было пощупать, нечто вроде газообразного облака. В общем, то было не просто отсутствие света, а что-то и еще.

Но что бы не представлял из себя этот феномен, теперь он уже не мог обернуться, заскулив, что НЕ ЗНАЛ, что его ожидало. Волей-неволей он был обязан переступить порог и нырнуть Бог знает во что.

Кейт сдвинулся с места, и дверь тут же захлопнулась за ним. Было такое впечатление, что он вошел в черную комнату. Затемнение было идеальным и куда как превосходило все то, что ему довелось видеть в этом роде. Наверное, это и было то, — он вспомнил фразу в «Нью-Йорк Таймс», — что называлось «тотальным отуманиванием».

Он взглянул вверх — ни единой звездочки, ни лучика Луны, хотя в Гринтауне она просматривалась на небе во всем своем блеске.

Кейт сделал пару неуверенных шагов и оглянулся на дверь. Ее и след простыл. А между тем она ведь была стеклянной. И каким бы слабым ни было освещение в зале ожидания, но, хоть как-то, но все же должно было пронизывать эту темень. Если, конечно, дверь и в самом деле не затушевали черной-пречерной краской снаружи. Кейт вернулся по своим следам и увидел крайне слабые световые очертания прямоугольника на расстоянии вытянутой руки: это и была предельная дистанция, на которую ещё как-то пробивалось освещение изнутри вокзала.

Кейт отступил на шаг — и блеклый прямоугольник стеклянной двери пропал. Достав из кармана коробок, Кейт зажег спичку. Огонек воспринимался как слабая световая точка, когда он отодвинул его на всю длину руки. Он хорошо различал его только в пятидесяти сантиметрах от себя, не далее.

Пламя куснуло Кейта за пальцы и он выронил спичку. Он не был в состоянии сказать, продолжала ли она ещё гореть, когда коснулась земли.

Да, теперь он искренне сожалел, что не снял раскладушку в здании вокзала, но обратного хода уже не было. Он и так уж привлек к себе внимание копов, когда выходит. И почему не послушался он совета своего малохольного спутника? Отныне он понял, что самый разумный для него способ поведения имитировать поведение других людей.

Одной рукой он уперся в стену дома, а вторую вытянул перед собой, нащупывая дорогу. Так и направился он в сторону Лексингтон-авеню. Он старательно таращил глаза, стремясь хотя бы что-то рассмотреть в темноте, но с таким же успехом он мог бы и не открывать их — эффект был один и тот же. Теперь Кейт знал, какое ощущение бывает у слепого. Сейчас он с удовольствием воспользовался бы тросточкой, чтобы простукивать ею невидимо стелившийся под ногами тротуар. Собака в этой ситуации была бы совершенно бесполезной. Он сомневался, что даже кошка видела что-либо в этом чернильном тумане дальше чем на тридцать сантиметров.

Неожиданно его рука, скользившая по стене здания, куда-то провалилась. Вероятно, он вышел на угол. Кейт постоял мгновение, вопрошая себя, а стоит ли вообще продолжать всю эту затею? Понятно, что обратная дорога на вокзал была ему заказана, но почему бы не сесть вот прямо сейчас на тротуар, прислонившись спиной к дому и не дождаться утра… в надежде, что солнышко разгонит этот чертов туман.

Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы добраться до своего пристанища в Гринвич-Виллэдж. Такси, конечно, не могли двигаться, когда не видно ни зги. Как, впрочем, явно не работал и любой другой вид транспорта. В таких условиях только свихнувшиеся или такие вот несведущие люди, как он, — кстати, в последней категории наверняка кроме него, больше никого и не было — могли отважиться высунуть нос наружу.

Немного поразмышляв, Кейт, однако, отказался от комфортной мысли усесться на тротуаре. А, может быть, по улицам бродят полицейские патрули, которые начнут допытываться у него, чем это он занимается так близко от надежного укрытия в вокзале. Нет, даже если ему и придется где-нибудь присесть в ожидании утра, то уж явно не в двух шагах от места старта. Если тогда его и подберут, то он всегда сможет сказать, что пытался добраться домой.

Руководствуясь исключительно шарканьем ног, он отошел от дома на тротуар, пытаясь выйти на середину улицы. А вдруг все же какое-то движение по ногам существует… нет, это было исключено, разве что прибегали к помощи радара. Эта мысль неожиданно поразила его, когда он переходил улицу: как мог бы он удостовериться, что они им не пользуются?

Тем временем он споткнулся о бортик тротуара противоположной стороны улицы. Приподнявшись, он с натугой двинулся дальше, придерживаясь середины прохожей части до тех пор, пока его правая рука, наконец-то, не коснулась стены дома на 42 улице, в двух шагах от Таймз сквера и Бродвея, но положение, в котором он очутился, было сравнимо с тем, как если бы он шагал по… нет, только не по Луне, где в компанию ему сразу набились бы алые монстры. Но в сущности, РАЗВЕ ЗДЕСЬ ИХ НЕ БЫЛО?

Он сделал усилие, чтобы напрочь отогнать от себя подобные мысли.

Напрасно Кейт напрягал слух — он различал только приглушенный звук собственных шагов. Он вдруг понял, что неосознанно перешел на цыпочки, чтобы, не дай Бог, нарушить цепенящую тишину улиц.

Дойдя до Таймз сквера, он стал на ощупь отыскивать Пятую авеню.

Куда податься? К Таймз скверу? Почему бы и нет? Его дом был слишком далеко, чтобы он мог реально надеяться добраться до него этим шагом улитки. И тем не менее, куда-то все же надо было идти! Тогда почему бы не в самый центр города? Если на весь Нью-Йорк в это время открыт один-единственный бар, то это могло быть только там.

Итак, идти куда угодно, лишь бы выйти из положения, когда темно так, хоть глаз выколи!

По пути он неоднократно пытался повернуть попадавшиеся ему ручки дверей домов. Но все они были наглухо заблокированы. Это напомнило ему, что у него в кармане лежал ключ от офиса издательства Борден и что он находился как раз в этом районе. Да, но на двери здания ведь был ещё и засов, а тот наверняка в этот час был задвинут так, что как-то сдвинуть его с места не представлялось возможным.

Он пересек Пятую авеню. На тротуаре напротив слева должна была находиться муниципальная библиотека. На какое-то мгновение возникло искушение пойти и растянуться на ступеньках тамошней лестницы, чтобы скоротать остаток ночи. Но в конце концов он выбросил эту мысль из головы. Уж лучше продолжать продвигаться до Таймз сквера, раз уж он поставил это себе в качестве цели. Там он найдет какое-нибудь укромное местечко, хотя бы на худой конец станцию метро.

Дойдя до угла Шестой авеню, он перепробовал двери всех домов. Впустую.

Тогда он пересек улицу.

Потряс ещё одну дверь — так же наглухо задраена, как и все остальные. Но нк короткий миг, когда его ноги перестали устало волочиться по тротуару, а сам он занимался обработкой ручке, Кейт явственно услышал какой-то посторонний шум. И это был первый НЕ ЕГО звук, который он различил с тех пор, как оставил Центральный вокзал.

То был шум шагов, столь же приглушенный и осторожный, как и его собственный. Кейт остро почувствовал, что надвигается опасность, лютая и беспощадная.

Загрузка...