Чингисхан. Пядь земли

Глава тринадцатая Чтобы не убить

Отразив рубящий удар щитом, Эйрих отвёл оружие оппонента, захватил щит бородкой своего топора и нанёс прямой удар ногой. Пусть и кратковременная, но рискованная потеря устойчивости была вознаграждена падением оппонента на землю.

— Чего хотел? — увидел он Нимана Науса.

— Нам есть о чём поговорить, Эйрих, — произнёс старший дружинник.

— Альбоина, благодарю за поединок, — помог Эйрих деве щита встать на ноги.

Знакомство с ней произошло декаду назад, как раз во время тренировок на площадке за казармами.

— И я тебя благодарю, претор, — отряхнулась от пыли дева щита.

— Не знаю, кто тебя учил этому, но ты слишком крепко держишься за щит, — произнёс Эйрих. — Подумай об этом до следующего поединка.

— Благодарю за науку, претор, — поклонилась Альбоина.

Ростом она была чуть выше Эйриха, крепкой телосложением, с не очень красивым лицом, испорченным шрамом через весь лоб. Рыжие волосы заплетены в короткие и узкие косы, схваченные на затылке кожаным ремешком. Лицо очень светлое, отчего отлично видна общая неумытость Альбоины. Подбородок острый, челюсти квадратные, форма её болотисто-зелёных глаз с чуть островатым изгибом, что придаёт взгляду некоторую хитрость и хищность.

Для женщины она достаточно сильна, но недостаточно для мужчины, впрочем, как уже понял Эйрих, Альбоина старается брать своё мастерством владения копьём и топором, чего не всегда достаточно — этот поединок наглядно продемонстрировал, что иногда без силы вообще никак.

Одевается она как мужчина, на ногах высокие сапоги, обязательно в кожаных штанах, а на туловище у неё всегда можно увидеть тунику и кольчужную рубашку с рукавами до середины плеча.

В отличие от других добровольцев в эйрихову дружину, Альбоина пришла с качественными оружием и бронёй, отказавшись почти ото всей выдаваемой каждому новому дружиннику экипировки, за исключением копья и щита.

Первый же день знакомства ознаменовался испытательным поединком против Хумула. Естественно, Хумул её одолел, но это далось ему нелегко, а ещё он расплатился за победу вывихнутой правой кистью. Далее следовали испытания её умений в метании дротика, стрельбе из лука, верховой езде и в кулачном бою. Во всём она показала высокий уровень, кроме последнего — Ниман Наус, решивший испытать её лично, без труда свалил изрядно уставшую деву щита серией быстрых ударов и подсечкой.

После успеха на испытаниях Эйрих провёл беседу и узнал её биографию.

Эта дева берёт род из вандальского племени силингов, являясь старшей дочерью дружинника Аммата. Сейчас ей двадцать четыре зимы, она с семнадцати зим участвует в набегах и имеет пять трофеев с поединков — у неё есть мешочек с сушёными удами побеждённых противников.

Из рода она ушла одну зиму назад, потому что ей не понравилось, как в племени всем заправляют гунны. Вместе с сотней воинов некого Арифрида она добралась до римских пределов на Дунае, поучаствовала в битве против небольшого отряда конных наёмников из аллеманов, где сотня Арифрида потерпела сокрушительное поражение, но Альбоина сумела скрыться от преследования. После такого неудачного начала, она, тем не менее, продолжила движение на юг и даже подвизалась охранять важного патриция в Фессалониках. Патриция, к сожалению для неё, уличили в продаже варварам римского оружия и казнили, поэтому она вновь осталась без работы. Постепенно судьба завела её в Константинополь, где, как говорили ей в Фессалониках, всегда много денег. Но тут был голод, люди отказывались просто так расставаться с деньгами, поэтому она уже думала, что придётся вернуться домой несолоно хлебавши, но в один из последних дней на форуме Константина она услышала о странном варваре, вхожем аж к самому консулу, после чего поняла для себя, что это шанс, выпадающий раз в жизни. Дальше она познакомилась с Эрелиевой, начав с того, что она тоже дева щита, после чего представление Эйриху стало решённым делом.

Эйрих остался довольным результатами и с радостью принял Альбоину в свою дружину, указав помогать ей обучать свою сестру воинским премудростям. Его подкупила искренность этой девы, не ставшей скрывать даже собственные неудачи, уделяя им внимания равно успехам.

Ниман Наус терпеливо ожидал ответа.

— Пойдём, — указал Эйрих на врытую в землю лавку у стены казармы.

Сев на лавку, он принял у Ликурга глиняный кувшин с разбавленным вином.

— Крепкая баба, эта Альбоина, — произнёс севший рядом Ниман Наус. — Жаль, что в девы щита пошла — хорошая жена бы вышла.

— Ты со мной о бабах будешь говорить или перейдёшь к сути? — поинтересовался Эйрих, сделавший несколько глотков из глиняной чашки.

— Я по делу, — покачал головой Ниман. — Мы тут с ребятами поговорили.

По всей видимости, ему неловко говорить о том, что он хочет сказать дальше, поэтому он замолк и начал рассматривать свои грязные ногти на правой руке.

— Спасибо тебе, Ликург, — передал Эйрих чашку рабу. — Как Эрелиева закончит с тренировкой, займись её латынью.

— Да, господин, — поклонился раб-учитель.

— Итак? — посмотрел Эйрих на старшего дружинника.

— Уходим мы, — выпалил тот. — Я, Хумул, Ансивульф, Храбнс, Вихрабан, Бадвин, а также ещё двадцать три человека из новеньких.

— Куда вы уходите? — сохраняя спокойствие, поинтересовался Эйрих.

— Под руку консула, — уже без промедления ответил Наус. — Он же, если ты не знал, собирает свою дружину, гвардию. Там нужны надёжные люди, знающие, с какой стороны браться за копьё. Обещает по две силиквы в день для обычных воинов и по три для десятников, но взамен будет учить нас римскому воинскому мастерству.

— Интересно, — хмыкнул Эйрих. — И вы согласились на такое?

— Я поговорил с Иоанном, тот разъяснил мне, что это будет, — честно признался Ниман. — Те, кто первыми начнут в новой гвардии, в будущем могут рассчитывать на рост в званиях, ну, если хорошо себя покажут.

— Ты ведь понимаешь, что той дружинной вольницы, даже такой слабой, как при мне, у римлян вообще не будет? — спросил у него Эйрих.

— Зато платят гораздо больше и вообще, мне нравится в Городе, — ответил на это старший дружинник, теперь уже бывший.

Ниман Наус, Хумул, Ансивульф, Храбнс, Вихрабан, Бадвин — это почти все «старички», те самые, которые были больше всех недовольны «военными реформами» Эйриха в отдельно взятой личной дружине.

Это было неожиданно и неприятно, потому что все они стоящие воины, на которых, отчасти, держалась вся дружина. Не стой они в Чёрных вратах посреди дружины, ауксиларии могли бы справиться с дружиной гораздо быстрее. К тому же, как бы ни было Эйриху неприятно это признавать, много кто пришёл в его дружину не из-за него, а из-за наличия в дружине таких славных воев как Ниман Наус, Бадвин и Хумул.

Удар оказался гораздо подлее, чем можно было ожидать.

— Вы свободные люди, — решил Эйрих. — Насилу держать не буду. Но брони и оружие сдадите Аравигу, под запись.

— Ты хороший парень, Эйрих, возможно, в будущем станешь могущественным вождём, но нам больше не по пути, — вздохнул Ниман Наус.

— Ступай, — твёрдо произнёс Эйрих. — Чтобы завтра с утра вашего духу здесь не было.

Бывший старший дружинник встал и пошёл к группе ожидающих его воинов.

— Отгер! — позвал Эйрих своего дружинника.

Этот из молодых и, судя по всему, не повёлся на обещания Науса и Хумула.

— Претор, — на римский манер приложил кулак к груди подошедший дружинник.

Отгер приходился братом Аравигу, старшему дружиннику, ответственному за вещевое довольствие дружины. Эйрих собирался передать Аравигу и денежное довольствие, но в будущем, когда дружина станет очень большой и Эйриху станет слишком маятно возиться с выплатой зарплат.

— Найди мне Иоанна Феомаха, скажи, чтобы приходил в казарму, я буду ждать его тут, — распорядился Эйрих.

— Да, претор, — вновь приложил кулак к груди дружинник и направился искать Феомаха.

Эйрих же оправил защитную экипировку и вновь взял деревянный топор.

— Альбоина, готова?

Через два тренировочных поединка, в которых Эйрих вновь пробовал одолеть деву щита через тот же приём, причём один раз успешно, явился Иоанн Феомах.

— Звал, претор? — спросил он.

— Альбоина, крепко подумай, что именно не так ты делаешь со щитом, — вздохнул Эйрих. — Хродегер, покажи ей!

Оставшийся верным старший дружинник кивнул Эйриху и пошёл к стойке с защитным снаряжением.

Защитное снаряжение — это новшество, внедрённое Эйрихом. У римлян для защиты от ударов тренировочным оружием надевали по две-три туники или одежду из толстой воловьей кожи, но, на взгляд Эйриха, всё это было неэффективными полумерами, почти не защищающими от по-настоящему сильных ударов.

Воины Темучжина надевали под кольчуги толстые куртки, сшитые из десятков слоёв ткани, между которыми набивался конский волос. Такие куртки превосходно глушили удары, причём даже без кольчуги, поэтому в них можно было удобно тренироваться, не ходя потом с лишними синяками по всему телу.

Константинополь предоставлял швейные услуги всякому желающему, поэтому Эйрих не пожалел денег и купил нужные материалы, после чего нанял несколько десятков швей, которые сшили ему тысячу толстых курток. Правда, конского волоса в таких количествах тут не было, поэтому пришлось отступить от традиции и набивать куртки конопляной паклей.[45] И то, очень повезло, что продавец слишком дорогого даже для Эйриха индийского хлопка посоветовал сходить на верфи и поспрашивать там — Эйрих о пакле до этого никогда не слышал.

Куртки представляли собой халаты до колен, с вырезами по бокам, для удобства езды, застёгиваемые на большие деревянные пуговицы с запашным бортом,[46] создающим на груди двойную толщину защиты.

Получилась привычная Эйриху и удобная экипировка, защищающая от синяков и служащая дополнительной защитой от преодолевших кольчугу топоров и стрел. Просто, понятно, но такого нет даже у римлян.[47]

Эйрих расстегнул деревянные пуговицы и указал Иоанну Феомаху на лавку у стены.

— Если ты о Нимане и других дружинниках… — начал римлянин.

— Ты надоумил их уходить под руку консула, — прервал его Эйрих. — Тебе придётся объяснить мне это.

— Я сделал это, чтобы ты не убил их, — ответил Иоанн.

— Продолжай.

— Все видели, к чему идёт их с тобой противостояние, — продолжил римлянин. — Ты не из тех, кто прощает дерзость, поэтому такое могло закончиться только их смертью, а они хорошие люди.

— И чего ты добился? — с усмешкой спросил Эйрих.

— Я уговорил всех недовольных не бросать тебе вызов, в тщетной попытке вернуть былые привилегии, а уйти в новую гвардию, — ответил Иоанн, — в которой их может ждать отличное будущее. Таким образом, они перестают баламутить остальных дружинников, а ты больше не будешь вынужден бороться с недовольством.

— Хочешь сказать, что все оставшиеся довольны? — поинтересовался Эйрих.

— Я говорил со всеми, — сказал на это римлянин. — Те, кого что-то не устраивает, уходят с Наусом и Хумулом.

— Ты делал это у меня за спиной, — произнёс Эйрих.

— Я хотел показать тебе, что могу быть полезен, — ответил Иоанн. — Знаю, что ты мне не доверяешь, но я не давал тебе оснований для недоверия.

— Своими действиями ты не прибавил к себе доверия, — вздохнул Эйрих. — Впредь никаких действий с дружиной без моего разрешения. Узнаю — тебя ждёт смерть.

— Полностью в твоей власти, — доброжелательно улыбнулся римлянин.

Феомах действительно, пусть и несколько своеобразно, решил надвигающуюся проблему со старыми дружинниками. Эйрих собирался казнить пару-тройку из них, как только они бросят ему вызов, чтобы остальные больше не смели даже задумываться, но теперь выходило, что возможный мятеж пресечён на корню, пусть и с ощутимой потерей хороших воинов.

«Римляне думают по-другому», — в очередной раз напомнил себе Эйрих, которому подобный способ решения проблемы даже не приходил в голову.

Вечером Эйрих сидел в своих палатах, пил разбавленное вино и писал.

На этот раз не путевые заметки, а монументальный труд по тактике.

Озаглавлен сей труд был надписью EURICUS LARGUS «STRATEGEMATA».

Да, ему не пришло в голову назвать своё будущее произведение как-то оригинально, поэтому последовал примеру Секста Юлия Фронтина и назвал свой труд «Стратегемами».

Первую книгу он решил посвятить военным хитростям, начав сразу с седьмой главы, где речь идёт о применении дымов. Вторая книга будет о военной тактике кочевников из далёких земель, о которой он знает лучше всех, но её он запланировал дополнять фактами о гуннской тактике, ежели она окажется отличной от той, которую в прошлой жизни применял он.

«Начиная с подготовки кочевого войска к войне в мирное время, продолжая организационной структурой и заканчивая дележом завоёванных пастбищ», — размышлял Эйрих, думая о второй книге. — «Кочевники обязательно станут большой проблемой для остготов, поэтому будет полезно, если полководцы будущего будут знать о таких важных особенностях кочевого войска».

Макнув бронзовое перо в чернильницу, он продолжил писать.

«… помня о событиях, произошедших в деревне во время вероломного нападения римлян, я счёл возможным переосмыслить значение дыма на поле боя и разработал новую стратегему для ночной атаки на неукреплённый лагерь. И после этой атаки мне в голову пришла замечательная идея доработки новшества на основе полученного опыта. Я заметил, что из-за дёгтя, коим было щедро полито подожжённое сено, асдингские воины ослабели в дыму и не смогли оказать достойного сопротивления моим воинам. Мы победили не только внезапностью, не только беззащитностью мгновения назад спавших врагов, но ещё их ослаблением травящим дымом. И вот на основе этого я предлагаю своему читателю рассмотреть новшество, ради которого я несколько дней ходил по рынку и искал особенные товары…»

Эйрих гордился тем, что изобрёл. Он действительно ходил по рынку, расспрашивал людей и сумел обнаружить несколько вещей, которые окажутся залогом его военных побед, если его стратегема окажется работоспособной.

Первое вещество, найденное им на рынке, называлось иудейской смолой[48], а в прошлой жизни Эйриха он видел такое же вещество, но называемое земляной смолой — китайцы использовали его для лечения старческих кожных заболеваний, нагревая на жаровнях и намазывая старикам больные места. И от китайцев Темучжин доподлинно знал, что дышать дымами земляной смолы ни в коем случае нельзя, потому что быстро подурнеет, а если продолжишь дышать ими, то сляжешь с болезнью, а может и помрёшь.

Второе вещество, обнаруженное в той же лавке, называлось серой, в прошлой жизни Эйриха называемом эрликовым хурутом,[49] за жуткую вонь при горении и плохие последствия от вдыхания её дыма. Кочевникам эта сера была без надобности, а вот китайцы считали её очень важной и ценной. В их верованиях ей уделялось какое-то место, а ещё они делали из неё ярко взрывающиеся в небе штуки.

«Бесполезное баловство, но красиво — этого не отнять». — с улыбкой припомнил Эйрих визит в его улус китайских послов, пытавшихся выпросить для себя мир.

Смешав иудейскую смолу с серой можно получить отличный источник ядовитого дыма, который не просто снизит видимость на поле боя, но ещё и потравит вражеское войско, если поджечь достаточно этой смеси в правильном месте. А какие перспективы открываются при осадах городов…

У Эйриха захватило дух от осознания всего губительного потенциала его нового оружия.

Можно нанять умных людей, чтобы искали другие отравляющие смолы и камни, более ядовитые и более дымные. В прошлой жизни он слышал, что есть у мусульман некие учёные мужи, пытающиеся проникнуть в суть вещей, в суть металлов, камней и жидкостей…

Тут такие тоже есть, вот их Эйриху и нужно искать. Но это дело будущего, а сейчас у него уже есть два вещества, подходящие для изготовления сокрушающего воинства и города оружия.

«Иудейская смола и сера».

Он написал это, а потом остановился. Лучше такие сведения держать в голове, не доверяя их пергаменту. Мало ли как жизнь повернётся? Если такие сведения попадут в руки к врагам…

И это направление — это ведь далеко не всё, что можно придумать! Дым необязательно пускать кострами, ведь можно использовать камнемёты из книг — прикрепить к метателю прочный кувшин со смесью, поджечь и запустить в город или в войско врага. Много кувшинов — много губительного дыма.

— Это ведь лежит на поверхности! — изумлённо воскликнул Эйрих. — Как же я раньше не додумался до такого?!

Со стороны резной лавки, на которой Эйрих иногда дремал, раздалось деликатное покашливание. Это Ликург.

— Господин, может, всё-таки заменить вас? — предложил он.

Эйрих уже настолько привык к этому тихому рабу-учителю, что забыл о его присутствии в палатах.

Ликург, названный в честь Ликурга Спартанского, о котором они уже вдоволь поговорили, был кротким человеком, что не слишком-то нравилось Эйриху, но зато грек был очень образован и эрудирован. Достаточно образован и эрудирован, чтобы Эйрих получал ответы на большую часть интересующих его вопросов. Раб-учитель читал все книги, какие только есть у Эйриха, а также знал на память несколько десятков трудов, выученных в Афинском Атенее, где он проходил углубленное изучение философии. Крайне полезный человек в кругу Эйриха. Тысячекратно более полезный, нежели Виссарион и Татий вместе взятые.

Последний вообще будто бы не особо горел желанием становиться тем, кем его видит Эйрих. Пара-тройка заданий, некоторые важные поручения по пути в Константинополь — Татий выполнял всё, но как-то без огонька. Он много времени проводит среди воинов дружины, даже завёл там несколько приятелей, поэтому Эйрих в нём разочаровался. Скорее всего, уделом Татия будет обычная жизнь рядового члена остготского племени или свобода и изгнание в римские земли.

Эйрих увидел в нём волю, когда не смог сломать его рабским ярмом, но, похоже, что он неправильно смотрел.

— Нет, некоторые вещи я должен писать самостоятельно, — тяжело вздохнул мальчик. — Хотя знаешь… Давай-ка, бери пергамент и готовься записывать.

Старик сел напротив Эйриха, взял второй комплект писчих принадлежностей и чистый пергамент, после чего стал ждать слов.

— Эйрих Ларг, «Стратегемы», книга вторая, — произнёс Эйрих. — Основываясь на личном опыте и знаниях других уважаемых учёных мужей, хочу поделиться с читающим это своей мудростью об устройстве далёкого племени могущественных кочевников…

— Нет, ты послушай, Альв… — пьяно вещал Ниман Наус. — Мы завтра уходим, да? И ты можешь с нами! Консул будет рад встретить тебя среди своих воинов! Тем более, я слышал, что он уже тебе такое предлагал!

— Брага воняет, — поморщился гигант.

— И брага там будет, сколько хошь! — обратился к нему Хумул. — И бабы! Самые лучшие римлянки сочтут за честь, если их будет тискать сам Альвомир Стальной Великан!

— Чо? — слегка заинтересовался Альвомир.

— Ты что, не знаешь, как тебя прозвали в Городе? — деланно удивился бывший охотник. — О тебе только и слухи ходят! Даже об императоре вспоминают реже, чем о тебе! Тот самый покрытый бронёй гладиатор, убивший франка с аркобаллистой!

— А потом истребивший убийц императора! — вторил ему Ниман. — Особенно горячо обсуждают последнего убийцу, которого ты выкинул из ложи! Ты УЖЕ великий воитель в глазах римлян! А Эйрих… Он так, рядом ходит, сопливый молокосос…

Бывший старший дружинник не успел увидеть руку Альвомира, но вместе со всеми услышал звук, с которым ладонь гиганта коснулась его левой щеки. Ниман слетел с лавки и рухнул на каменный пол казармы. Гигант встал и грозным взглядом посмотрел на резко ставшего маленьким Хумула.

— Ой, полегче! Спокойно! — поднял руки тот. — Всё хорошо, никто Эйриха не обижает!

Альвомир вышел из-за стола, потом посмотрел на тарелку с недоеденной куриной ножкой, взял ножку, в два укуса очистил кость от мяса и пошёл на выход.

У двустворчатой двери он обернулся и посмотрел на Хумула:

— Скажешь раз ещё такое — спать будешь. Совсем спать.

В повисшей тишине он вышел из помещения.

Ниман лежал под лавкой и не подавал признаков жизни.

— Ниман, ты как? — потормошил его спохватившийся Хумул.

— М-м-м, крепко бьёт… — очнулся Ниман Наус. — Он ушёл?

— Зря ты язык распустил, — огорчённо произнёс Хумул. — Видел же — на браге и бабах он заинтересовался! Пережали, эх…

— Да уд с ним, с Альвомиром, — зло отмахнулся Ниман. — И без него хорошо всё будет!

— Ага… — не очень уверенно кивнул бывший охотник и бывший старший дружинник.

Консул обещал по сто золотых каждому, если они смогут убедить Альвомира переметнуться к нему. Хумул думал, что гигант слишком тупой, чтобы это было проблемой, но даже в такой простой задаче можно очень сильно налажать.

— Неси ещё браги, последний раз тут гуляем! — крикнул Ниман одному из молодых дружинников.