Чёрное на чёрном

Глава 6 Признания

Боль в его свете усилилась ещё до того, как он её увидел.

Он знал по конструкции, что это настанет.

Я не до конца понимала, что он имел в виду под «конструкцией», но я знала, что это как-то связано со зданием, где он стоял, общим оттенком того, что жило внутри.

«Полагаю, вы ещё не насладились нашим питомцем… не так ли, мистер Блэк?»

Сидящий во главе стола мужчина, на мой взгляд, выглядел как вампир. Как злодей из какой-то сказки. Однако это был не Счастливчик.

Я знала это от Блэка.

Однако Блэк очень насторожился из-за этого мужчины. Очень насторожился.

Вампироподобный мужчина работал на Счастливчика. Его точное место в этом отвратительном дворце дерьма оставалось неясным, но Блэк знал, что он должен занимать относительно высокое положение. Среднее звено управления, как минимум. Блэк подозревал, что выше.

Когда мужчина жестом показал ему проходить вглубь комнаты, Блэк осмотрелся по сторонам, изображая беззаботность.

Комната с высокими потолками сразу несколькими способами напоминала о своих старых корнях.

С потолка свешивались люстры с настоящими свечами, капающими белым воском. Длинный деревянный стол перед ним был уставлен едой, хотя большая часть стульев пустовала. Блэк знал, что его вызвали рано, до конца религиозного служения, или как там называлась херня, которая происходила внизу.

Очевидно, они вытащили его сюда, чтобы он и вампир могли поболтать с глазу на глаз.

Блэк тоже был счастлив пропустить религиозное дерьмо, но нахождение наедине с этим социопатом его вовсе не радовало.

Он сел, когда старший видящий указал ему садиться.

Он чувствовал себя голым без пистолета, который они конфисковали у двери. Даже если не считать физической неуверенности от пребывания здесь в одиночестве, он уже чувствовал, как они вмешиваются в его свет.

Они постоянно лезли к его свету.

Я чувствовала, как он думает обо мне.

Однако он и меня выбросил из своего сознания, даже когда эта боль усилилась, на мгновение сделавшись настолько сильной, что он стиснул челюсти. Он знал, что это тоже их рук дело, по крайней мере, отчасти. Он знал это ещё до того, как увидел, куда вампир указывает своей бледной рукой.

«Иди, — подстёгивал его мужчина с бледно-жёлтыми глазами, улыбаясь. — Предложи себя ей. Она чувствует себя пустой без твоего члена в ней, брат…»

Видящий был красив какой-то готической, лишённой цвета красотой.

Он выглядел почти альбиносом со своей фарфоровой кожей, этими жутковатыми жёлтыми глазами и длинными белыми волосами, идеально обрамляющими высокие скулы и безупречное лицо с полными красными губами.

Он действительно выглядел как вампир.

Блэк где-то слышал, что этот больной мудак ловил кайф от намеренного культивирования этого образа. Вероятно, чтобы пугать людей. В любом случае, он видимо получал удовольствие, максимально придерживаясь мифологии. Выходил только ночью. Пил кровь. Избегал солнца.

Иными словами, он был грёбаным психом высшего уровня.

Он называл себя «Григуар».

Блэк сомневался, что это настоящее имя.

«Иди же, — поторапливал мужчина-видящий, указывая в сторону голой женщины на полу. — Она умирает от желания взять тебя в рот, брат… и она очень хорошо обучена. Ты не пожалеешь об этом, я тебе обещаю. И она не ест, пока не проглотит… — он погладил волосы женщины, как будто она была собакой. — Ведь правда, моя дорогая? — ворковал он с ней. — Ты голодна, не так ли, сестра?»

Блэк сдержал гримасу. Он едва удостоил женщину взглядом.

Конечно же, это не первый раз, когда они предлагали ему секс.

Он даже слышал историю данной видящей. Согласно кое-кому из «верных» внизу, которые как зомби пели в подземной церкви этого дурдома, она перешла дорожку людям Счастливчика, пытаясь освободить других пленных женщин.

Она сама была видящей, конечно же, одной из очень немногих в этом мире, а они практически сломали её разум за неповиновение.

Насколько Блэк мог судить, они здесь держали несколько женщин как что-то вроде ресурса для людей Счастливчика. Оправдание, которое ему назвали — это продолжение расы, но Блэк прекрасно понимал, что это. Всего лишь оправдание. Мысль о том, что они практически поработили себе подобных, приводила его в ярость, но Блэк научился молчать о многом с тех пор, как приехал сюда.

Он не хотел думать о том, что, по слухам, сделали с данной женщиной-видящей за преступление попытки освободить своих сестёр. Его куратор, вполне приличный с виду мужчина-видящий по имени Фонтейн, посоветовал ему держаться подальше от всех дел между вышестоящими. Очевидно, эта женщина также пыталась убить Счастливчика во сне после того, как они несколько месяцев были любовниками, так что это ещё и личное. Она ранила его в сердце осколком стекла, едва не убив, после чего Счастливчик подарил её этому больному мудаку.

«Я прошу прощения, но моё тело не принадлежит мне… — сказал Блэк так вежливо, как только мог. — Я подчиняюсь соглашению, брат. Эксклюзивному соглашению».

«Это не обсуждается?» — невинно поинтересовался Григуар.

Слабая улыбка играла на его губах, когда он окинул взглядом тело Блэка.

«Совершенно не обсуждается», — сказал Блэк чуть твёрже.

Они говорили на другом языке.

Не на французском. Определённо не на английском.

Должно быть, это тот язык видящих, на котором Блэк говорил ранее. Вопреки этому я понимала их обоих, потому что видела и слышала через Блэка. Я невольно заметила, насколько более официальным звучал этот язык.

Насколько более древним в каком-то роде.

«Выходит, она такая собственница, твоя полукровка? — сказал Григуар. — Как… необычно».

«Не особенно, — Блэк сохранял нейтральное выражение, пожимая плечами. — Человеческие женщины тоже злятся, когда их бойфрендам и мужьям оказывают сексуальные услуги случайные незнакомцы. Такого рода ревность не исключительная черта видящих. Как и ожидание верности».

«Но откуда она вообще узнает, твоя полукровка? — спросил Григуар тем невинным тоном, наблюдая за глазами Блэка. — Одно из преимуществ иметь червяка в качестве партнёра по постели — это некоторая скрытность в плане того, что им известно. Разве не так, брат?»

Блэк покачал головой, тихо щёлкнув. Он отвернулся, глядя на длинные бархатные шторы, закрывавшие окна от пола до потолка. Стараясь сохранить спокойное выражение, он ответил тихим голосом.

«Некоторые из нас серьёзно относятся к договорённостям, брат. И неважно, с кем мы заключаем эти соглашения. И не только тогда, когда мы думаем, что можем попасться».

«Но это не единственная причина. Ведь так, брат? — глаза Григуара оставались пронизывающими. — Ты знаешь, что если она узнает, она поступит так же с тобой. Разве не так?»

Блэк пожал плечами, его выражение и тон голоса оставались безразличными. «Отчасти, да. Я не могу ожидать от неё того, чего сам не желаю дать».

«Ты бы сделал это? Если бы не этот страх?»

Я ощутила, как Блэк колеблется. Ему не нравилось, к чему шёл этот разговор.

Он вообще не хотел говорить обо мне с этими мудаками.

«Что за зацикленность на моей девушке? — голос Блэка тоже зазвучал насмешливо. — Ты клеишься ко мне, брат? Вот почему тебе так не терпится увидеть меня без одежды?»

«Я всего лишь желаю знать границы твоей верности, брат».

«Верности ей? Или тебе?»

Алебастрово-белый видящий улыбнулся. «Ей, конечно же. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто уже распоряжаюсь некоторой верностью с твоей стороны. А она — наш единственный рычаг против тебя. Разве нет?»

Блэк стиснул зубы.

В этот раз он поймал себя на том, что вопреки своему желанию смотрит на женщину-видящую. Она наблюдала за ним, её глаза с оранжевой каёмочкой выражали то ли любопытство, то ли какую-то попытку оценить, что он за личность. Черт, да она вообще могла мысленно напевать гимн Соединённых Штатов.

В любом случае, он чувствовал, на что намекает этот беловолосый видящий. С таким же успехом здесь могла быть Мири, с этим ошейником на шее.

Эта мысль вызвала у него тошноту. Она также охрененно его испугала.

Голос Блэка сделался холодным. «Я думал, меня вызвали сюда доложить о прогрессе… поговорить с тобой о вашем видящем-мятежнике… а не сидеть и слушать это дерьмо. Или выслушивать твои угрозы моей паре…»

«Твоей… паре, брат?»

Блэк напрягся. Он отмахнулся от собственных слов, практически не поколебавшись. «Ты знаешь, что я имею в виду. В нашем языке нет хорошего слова для такого рода отношений».

Светловолосый видящий улыбнулся. «Интересно. Весьма любопытная оговорка, если хочешь знать моё мнение, — помедлив, он как будто ожидал, что Блэк заговорит. Когда он этого не сделал, Григуар добавил: — Я бы хотел услышать, как ты говоришь это, брат. Изволь повеселить меня, поскольку я нахожу такого рода покаяния весьма занимательными…»

Блэк тяжело сглотнул, снова взглянув на женщину-видящую.

«Какого покаяния ты ищешь, брат?»

«Ты её любишь? — спросил Григуар, сладко улыбаясь. — Свою полукровку? Ты должен любить её, верно? Раз ты здесь рискуешь своей жизнью ради неё…?»

Подбородок Блэка напрягся. «Не твоего бл*дского ума дело».

«Тогда это вина, брат? Вина тоже заставляет тебя хранить ей верность?»

«Этот грёбаный психопат действительно не отстанет», — подумал про себя Блэк.

Он не собирался оставлять эту тему.

«Я люблю её, — выпалил Блэк. — Теперь мы можем закрыть тему? Я не позволю тебе наблюдать, как мне делают минет, Григуар, и это траханье мозгов реально наскучивает. Так что если я тебе не нужен…»

Он начал подниматься на ноги, но другой поднял ладонь, заставляя голос звучать резче.

«Сядь, маленький брат, — приказал он. — Я настаиваю».

Блэк неохотно опустился на деревянный стул с высокой спинкой.

Я осознала, что стараюсь не отреагировать на его слова.

Я знала, что он мог врать, конечно же. Он мог говорить это потому, что не хотел, чтобы на долю этой женщины-видящей выпало ещё больше насилия; по крайней мере, он не хотел напрямую содействовать этому. Я ощутила, как Блэк краем сознания думает, что возможно, ему удастся заключить для неё сделку, найти способ вытащить её отсюда, отослать её в Сан-Франциско для работы на его компанию.

Однако он считал это практически несбыточными мечтами.

В любом случае, мы с Блэком никогда не заключали официального «соглашения», что бы он там ни говорил этому видящему. Я не совсем понимала, что именно он имел в виду — но как бы там ни было, это звучало куда более официально, чем его просьба не спать с Ником. Я никогда не признавалась в чувствах и не просила Блэка о моногамии, но это определённо подразумевалось.

В любом случае, Блэк знал, что я ревновала.

Мне не нужно было ещё сильнее кормить его эго в этом отношении.

Моя ревность проявилась предельно ясно в Бангкоке, после того как я узнала, что он спал с другими женщинами. С тех пор мы не особо многословно говорили об его поведении, но Блэк определённо несколько раз обмолвился о том, что считает нас моногамными партнёрами. Не только потому, что просил меня не спать с Ником. Он также говорил кое-что о себе.

В обоих случаях он ясно давал понять, что он скучает по мне, скучает по сексу, и он не намеревался…

— … Мири?

Голос заставил меня вздрогнуть и вскинуть голову.

Я осознала, что смотрю на Роджера, моего психиатра, чьё лицо выражало беспокойство. Я ощутила, как щеки заливает жар.

— Мири, куда ты только что погрузилась? — спросил он.

Я уставилась на него, мой мозг отказывался соображать. Затем, увидев, как беспокойство в его серых глазах крепнет, я окинула взглядом его офис, книги на полках, стопки газет, древний настольный компьютер на ещё более древнем столе, заваленном всякого рода игрушками-антистресс и фотографиями его внуков. Я все ещё пыталась сообразить, когда эмоции Роджера ударили по мне очередным многослойным скоплением — приторным и почти подавляющим.

Большая часть сводилась к беспокойству за меня.

Частично это были воспоминания об его собственном прошлом, его кошмарах.

Покачав головой как будто в попытке отогнать это, я посмотрела вниз, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. Я переплела пальцы, как будто нервничала.

Я знала, Роджер решил, что у меня только что была вспышка ПТСР.

Это выглядело хорошим оправданием, и он предположил именно это, когда я впервые потеряла счёт времени перед ним — то есть во время наших сессий — и я просто позволила ему думать, будто так и есть. Из всех оправданий это было наиболее правдоподобным.

— Насколько я отключилась в этот раз? — спросила я, и мой голос выражал немного стыда.

— Несколько минут.

Я кивнула, все ещё не отводя глаз от ладоней. Когда я подняла взгляд, его глаза выражали сочувствие.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросил он.

Уставившись на свои пальцы, затем на узорчатый ковёр на полу офиса, я покачала головой. Я думала о той женщине, голышом прикованной к полу столовой на другом конце света. О пустом взгляде её глаз, пока та горгулья поглаживала её как питомца, предлагая её Блэку, будто она была бутылкой вина на пробу.

Когда в этот раз перед глазами все размылось, я делала это уже не для эффекта.

— Нет, — произнесла я хриплым голосом. — Нет, я не хочу говорить об этом, Роджер.

Я вытерла глаза тыльной стороной руки, крепче стискивая зубы.

Я действительно не хотела говорить.

Насколько я понимала, время разговоров закончилось.

Я толкнула медного цвета дверную ручку, наваливаясь своим весом на тяжёлую дверь. Я вошла в «Охрану и Расследования Блэка», и мне в лицо ударил поток кондиционированного воздуха, как только я отворила дверь в это похожее на хранилище пространство.

Мой офис находился вдали, по соседству с кабинетом Блэка. Однако я не направилась прямиком туда. Вместо этого я подошла к стойке ресепшна и улыбнулась Лизбет, офис-менеджеру.

— Привет, — небрежно сказала я, прислоняясь к стойке с гранитной столешницей. — Я хочу попросить об одолжении.

Она просияла в ответ, но я почувствовала, что её нервозность обострилась.

Это меня не удивило. К тому времени я неделями читала их всех.

Как и вся компания, они сплетничали.

— Конечно, мисс Фокс, — сказала она со слишком широкой улыбкой. — Чем я могу помочь вам, дорогая?

Она думала, что я спрошу информацию о Блэке. Где он. Что он делал. С кем он. Кто его клиент. Весь офис прикладывал ракушки к стенам вокруг меня задолго до того, как я психанула на Декса и Кико в том ресторане.

Странно, я все равно не думала, что они с кем-то поделились той историей. У меня не было доказательств, но я не замечала этого знания ни в ком другом, и теперь я лучше доверяла своим инстинктам, особенно когда дело касалось людей. Мне действительно не казалось, что Кико или Декс станут разбалтывать такое.

Нет, офис реагировал на то, что Блэк исчез на месяцы и оставил меня позади. Некоторые из его людей видели, как мы целовались на самолёте из Бангкока, так что не секрет, что у нас были отношения. Все они знали, что последний месяц я спала в его квартире.

И да, это слегка ранило мою гордость, по крайней мере, когда я позволяла себе об этом думать… но моя гордость сейчас не являлась главным приоритетом. Большую часть времени я изо всех сил игнорировала взгляды и перешёптывания в свой адрес.

Теперь я давно миновала этот этап.

Теперь я хотела использовать эти слухи себе на руку.

Я просияла в ответ на улыбку Лизбет, изображая лёгкое смущение.

— Это глупости, правда. Мне очень нужно попасть в компьютер Квентина…

Она вздрогнула, когда я назвала его по имени.

Я притворилась, что не заметила.

— …Вы не сильно станете возражать, если я попрошу сказать его пароль? — спросила я.

Она побледнела.

— Его… его пароль?

— Да, — я радостно улыбнулась, как будто только что озвучила самую нормальную в мире просьбу для компании-которая-параноидально-помешана-на-безопасности, с боссом, которого никто не знал лично и которому никто не осмеливался перечить. — Мне всего лишь нужно взять несколько файлов. Ничего серьёзного. И клянусь, он давал мне пароль как-то раз, я просто никак не могу вспомнить, что там было…

— Мисс Фокс, — она выглядела ещё более нервной. — Я не могу дать вам пароль мистера Блэка. Не могу. Уверена, вы это понимаете?

— О, я уверена, он не стал бы возражать, — заверила я её. — Обещаю, он будет не против.

Но она качала головой, импульсивно мотая всем черепом туда-сюда и теребя золотой крестик, который носила на шее.

— Нет. Прошу прощения. Мне очень, очень жаль, доктор Фокс. Но это совершенно невозможно.

— Даже первые несколько букв? — уговаривала я. — Наверное, я угадаю остальное.

— Абсолютно точно нет! — выпалила она с выражением открытого шока.

Я нахмурилась, сводя брови, как будто её реакция меня озадачила. Позволив этому недоумению просочиться в голос, я вздохнула, безразлично пожимая плечами.

— Ладно. Простите. Я просто спрошу у него. Я пыталась не беспокоить его, поскольку он всегда занят, но, кажется, я понимаю, почему вы не хотите мне говорить. В любом случае, спасибо!

Лизбет продолжала смотреть на меня с выражением лёгкого ужаса, но я притворилась, будто не замечаю, дружелюбно хлопнула ладонью по столешнице, ещё шире улыбнувшись и развернувшись, чтобы уйти. Помахав ей через плечо, я бодро зашагала от стойки ресепшна в сторону коридора, который вёл в задние офисы.

Лизбет, конечно же, выучила пароль наизусть.

Я знала об этом.

Она не из тех людей, которые рискнули бы записывать.

Я также знала, что если заставлю её взволноваться, она, скорее всего, подумает о пароле, так что мне не придётся искать эту информацию. Называть Блэка по имени было дешёвым трюком, но сработало же.

Спасибо богам за старых школьных администраторов.

Офис полностью опустел только к восьми часам вечера.

К тому времени, когда я действительно уселась за его компьютер, я уже провела несколько часов за другими исследованиями, по большей части копаясь в базах данных компании относительно сетей торговли людьми в Азии и Восточной Европе. Я узнала мало нового.

Хотя кое-что я все-таки узнала.

Главное, я узнала, что была права насчёт того, что за годы Счастливчик нажил несколько врагов. Не только среди конкурентов в торговле людьми и в правоохранительных органах, но также среди правительства и по меньшей мере одной милиционной группы, действующей вне системы. Я не была уверена, пригодится ли мне это, но информация точно не помешает. В любом случае, у меня уже были кое-какие мысли, как можно узнать побольше.

Когда офис опустел, никто, кажется, не заметил, что я осталась здесь.

Или они заметили, но это не вызвало беспокойства.

Они все знали, что у меня есть ключ от квартиры Блэка, так что если они вообще об этом думали, то наверное решили, что я планирую остаться там на ночь.

Переключившись со своего компьютера на компьютер Блэка, я удостоверилась, что кабель интернета отсоединён, перед тем как включить его.

Я также заранее прихватила блокиратор беспроводного сигнала из шкафчика с оборудованием, поставила его на стол и включила. Меньше всего мне нужно, чтобы один из его техников психовал по поводу взлома файрвола в офисе Блэка.

Потому что конечно же, у Блэка был собственный файрвол.

Конечно же, у него есть что-нибудь на тот случай, если кто-нибудь войдёт в сеть с одного из его устройств. Я не сомневалась в этом ни на секунду. Зная Блэка, он, вероятно, использовал цепочки виртуальных прокси-сетей, базирующиеся на правительственных спутниках, которые перенаправляли информацию через Узбекистан перед тем, как вся его информация проходила военную шифровку и доходила до него через третий или четвёртый VPN, заканчивающийся в Пентагоне.

Он был бывшим разведчиком с хорошими связями и любил гаджеты.

Учитывая все это, я знала, что с высокой долей вероятности все равно активирую какой-то тревожный сигнал, что бы я ни сделала. Но мне приходилось рассчитывать, что файлы, которые он хотел мне показать, находились на жёстком диске, иначе он вообще не сказал бы мне искать их.

Опустив свой чемоданчик рядом с его стулом, я опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой, включив его настольный компьютер спустя всего несколько секунд возни с сетевым фильтром, к которому все было подключено. Его монитор был крупнее моего последнего телевизора — но с другой стороны, я больше любила книги, чем телевидение.

Как только я ввела пароль и открыла проводник, мне потребовалось несколько минут кликанья туда-сюда прежде, чем я это увидела.

Он действительно хранил это на своём жёстком диске. Это находилось внутри более крупной папки под названием «Три».

К сожалению, когда я кликнула на неё, перед монитором выдвинулась небольшая коробочка.

— Распознавание голоса… — озвучила она.

Я поколебалась, затем наклонилась ближе к экрану.

— Мириам Фокс, — нерешительно сказала я.

Изображение изменилось. Спустя несколько секунд передо мной открылась папка с файлами.

Несколько секунд я просто таращилась в монитор, откинувшись на кресле.

— Ха, — пробормотала я.

Я начала просматривать имена в главном каталоге папок. Наполовину пролистав список, я осознала, что опять наклоняюсь поближе к монитору. Он назвал папку второго уровня «Косатка».

Одна из папок внутри называлась М.

Папка М имела то же изображение, что он показывал мне в моем сознании — то же детальное изображение прыгающей косатки и трёх звёзд, выполненное на подвеске, которую я носила на шее. Коснувшись узора из серебра, я кликнула на папку и начала просматривать имена файлов. Там их было много. Большинство из них назывались цифрами, но я не могла уловить логики названий, при условии, что она вообще существовала.

Что бы ни означали эти числа, они определённо не были датами.

Выбрав рандомный файл, я его открыла.

Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать, на что я смотрю.

Наконец, до меня дошло, что это анализы крови — два анализа — и диаграмма, сравнивающая разные наборы. Имена были вымараны черным, но присмотревшись, я увидела, что анализ подчёркивал и различия, и сходства. Большая часть анализа состояла из пронумерованных сокращений.

Я не могла уловить смысл записей, которые были написаны от руки и отсканированы.

Закрыв этот файл, я открыла другой. Это был какой-то список, написанный на незнакомом мне языке. Я поймала себя на мысли, что это может быть тот же язык, который я видела на стенах Почётного Легиона, но я не могла быть уверена, поскольку те слова были написаны кровью.

Третий открытый мной файл содержал отсканированное свидетельство о рождении — моё.

Четвёртый — текстовый документ, написанный на том же незнакомом языке.

Следующие пять-шесть файлов, которые я открыла наугад, также были лабораторными анализами, только написанными на разных языках в отличие от предыдущих нескольких. Лишь некоторые языки казались мне смутно знакомыми. Я подозревала, что часть может быть на санскрите, но я не очень-то владела санскритом.

— Проклятье, Блэк, — пробормотала я. — Какого черта я должна с этим делать?

Я кликнула на ещё несколько подпапок. Во многих из них оказались ещё папки. Увидев одну под названием «изображения-М», я кликнула на неё и увидела, что папка полна моих фотографий, практически во всех возрастах. У него были даже мои детские фото.

В другой папке, под названием «изображения-С» лежали фотографии моей сестры, Зои.

Некоторых из них не было даже у меня. Некоторых я даже не видела.

У него была и другая папка, «изображения-Р», которая содержала фотографии моих родителей. Только тогда буква «С» для Зои обрела смысл.

Родители. Сестра.

Среди файлов с фотографиями находились ещё две папки, одна под названием «Фауст?» (с вопросительным знаком), а другая под названием «Фаэлен».

Открыв обе, я с удивлением обнаружила, что узнаю людей на этих фотографиях.

Изображения в папке «Фауст» оказались фотографиями моего дяди Чарльза, единственного кровного родственника папы, которого я когда-либо встречала. «Фаэлен» оказался старым другом моей мамы, «дядей Филом» — мужчина, который не был кровным родственником, но мы обращались с ним как с родным.

Я не видела их обоих со дня смерти моих родителей, когда мне было десять лет.

В детстве мы много времени проводили с ними, ходили в походы, сплавлялись на каяках несколько раз в год, а также устраивали обычные барбекю, ужины, вечеринки в честь дня рождения. Вдобавок к этому мы несколько раз в году навещали дядю Чарли в его большом доме в Биг Бейсин, часто проводя там все выходные и отправляясь на побережье.

Когда я в последний раз спрашивала о них, сестра моей мамы сказала, что дядя Фил болен, возможно, раком, и живёт за границей. О дяде Чарли я ничего конкретного не слышала, но ходили слухи, что он признался в том, что он гей, и теперь живёт со своим бойфрендом где-то в Азии.

Я подумывала попросить Ника помочь и отследить их. Я несколько раз уже почти попросила его об этом, но в конце концов решила оставить их в покое.

Если бы кто-то из них хотел поддерживать контакт, они бы это сделали.

Я даже не знала, в курсе ли они, что Зои была убита.

Теперь, глядя на их лица на мониторе и то, какими счастливыми и беззаботными они выглядели на этих фотографиях, я невольно заметила в этом счастье безразличие. Я ощутила, как сдавило горло при осознании того, какую большую часть своего прошлого, принадлежавшего к периоду до смерти родителей, я забросила на грязный чердак своего разума.

По большей части я хотела забыть, что это вообще происходило.

Мы с дядей Чарльзом были близки. Даже ближе чем мы с папой в какой-то мере.

Он даже не передал записку с соболезнованиями, когда его брат с женой умерли. Он даже не потрудился послать открытку насчёт Зои.

Ощутив, как моё горло сдавливает ещё сильнее, я закрыла файл, стараясь выбросить это из головы. Эмоциональные американские горки, на которых я каталась последние несколько месяцев, совсем не упрощали задачу. Я ощутила, как опять возвращаюсь в период, когда мама и папа только что умерли, когда я усиленно старалась сохранить эти искры для Зои. Но когда Зои погибла, и все это оказалось впустую, я знала, что какая-то часть меня никогда не простит их за то, что их не было рядом. Не простит моих дядюшек, которые исчезли. Не простит семью моей мамы, просто не понимавшую.

Какая-то часть меня немного ненавидела их. Даже маму и папу.

Зло потерев глаза, я снова выбросила это из головы, заставив себя сосредоточиться на текущем задании.

Другие папки содержали фотографии более дальних родственников.

Практически все они были родственниками со стороны мамы.

Фотографии бабушки и дедушки со стороны матери, включая дедушку, который сделал подвеску с косаткой и звёздами, висевшую теперь на моей шее. Он умер, пока я была в Афганистане, во время войны. В то время я работала на разведку и ни о чем не знала, пока похороны не закончились, и он не оказался в земле.

Борясь с усиливавшейся тяжестью в груди и просматривая фотографии, я вновь пыталась игнорировать то, какую большую часть своего детства и прошлого я просто замела под коврик. Все это резко нахлынуло назад, пока я смотрела на фотографии семейных встреч на севере, обедов вскладчину и индейских церемоний у костра на северо-западном побережье. Фотографии меня с дядей Чарльзом, держащих весла рядом с каяками. Фотографии меня с папой на рыбалке. Фотографии моей мамы и моего дедушки, смеющихся над какой-то историей у огня.

Фотографии родственников, чьи имена я забыла, но чьи лица и улыбки я помнила. Фотографии тётушек и кузин, которым я перестала звонить и перестала писать даже в социальных сетях.

В конце концов, все это оказалось слишком. Я вышла из папки с фотографиями.

И все же я задавалась вопросом… третий или четвёртый раз вытирая глаза тыльной стороной ладони с тех пор, как начала это… как, черт подери, Блэк сумел найти все это.

Прочистив горло, я вернулась в главную папку М.

Я могла потом разобраться с эмоциональной составляющей попыток забыть свою семью. Пока мне нужно было найти то, на что указывал мне Блэк.

В другой подпапке я нашла ещё минимум два анализа крови, и что-то вроде отсканированного изображения фамильного древа, в этот раз написанного на знакомом языке, на котором я все равно не могла читать. Это была письменная форма языка индейцев одного из кланов, из которых происходила моя мать.

Нахмурившись, я закрыла и этот файл.

Блэк просто хотел, чтобы я знала, что у него есть это все? Или это доказательство чего-то обо мне? Записи того, как я появилась на свет? Или так он признавался, что все это время копал под меня в свободное время?

Конечно же, я более-менее догадывалась об этом.

Он ни капли не скрывал своего восторга относительно того, откуда я родом и кем я являлась — с самого первого дня нашей встречи. Он прямо сказал мне, что намеревается заглянуть в моё прошлое, как только он осознал, что я не пришла через «дверь», через которую пришёл он, а действительно родилась на этой версии Земли и имею одного человеческого родителя.

Черт, да я хотела, чтобы он поискал эту информацию.

Я тоже хотела ответов — вероятно, даже намного сильнее его.

Но с чего вдруг Блэк захотел, чтобы я увидела это сейчас? Здесь было что-то, что я могла использовать против Счастливчика? Или Блэк хотел, чтобы я уничтожила это и не дала Счастливчику узнать, кто я такая?

Я наткнулась на очередной документ со списком слов, которые я не могла прочесть, только в этот раз слова сопровождались цифрами. Как и некоторые другие, этот документ был отсканирован с бумаги.

Внизу я узнала почерк Блэка на английском.

Я ощутила, как моё сердце забилось тяжелее к концу этой записи.

Он говорил обо мне.

В Таиланде Блэк кое-что сказал мне. Что он не может использовать меня в основном потому, что у меня «ноль боевого опыта» в том, что он называл навыками видящих.

Он никогда не говорил этого открыто, но мы оба предполагали, что если у меня был родитель-видящий, то это был мой отец. Он был сиротой, почти не имел семьи. У моей матери была семья, задокументированная на сотни лет назад, согласно одному из кланов её родословной.

Если предположить из чистого азарта, Блэк оценивал меня в каком-то плане.

Пытался, во всяком случае.

Я не понимала, что такое «потенциальный», хотя могла предположить. Вероятно, он имел в виду, что таким может быть моя оценка, если меня подобающе натренировать, поскольку тренировки, кажется, имели для него большое значение. Я понятия не имела, что значили числа, поскольку не знала, какой шкалой он пользуется. И что значили знаки вопроса? Это значило, что он лишь предполагает? Или это означало, что цифры кажутся ему неправильными?

Вздохнув, я закрыла и этот документ.

Раздражённо закрыв папку М, я вернулась на уровень папки «Косатка».

На несколько позиций выше папки М находилась папка под названием «Истории».

Она оказалась папкой, из которой я наконец-то могла что-то прочесть.

Первый же открытый документ содержал просто набранный текст — на английском. Просмотрев первые несколько абзацев, я поймала себя на мысли, что это скорее всего написал Блэк.

Я вздрогнула, поморщившись в конце.

Мне пришла в голову мысль, что Блэк будет вовсе не в восторге, что я это читаю.

С другой стороны, что касается узнавания любой полезной информации, мои варианты были ограничены, и это он указал мне в этом направлении.

Несколько раз прокрутив варианты в голове, я вернулась к чтению, изо всех сил стараясь пролистывать части, которые казались более личными.

Дверь. Я и ранее слышала, как Блэк упоминает эту дверь, пусть даже мельком.

Он никогда не упоминал никого по имени Врег, но очевидно, он знал его в той версии Земли. Странно было думать о том, что в другом мире у него была совершенно иная жизнь. Он тоже был там солдатом, он сам говорил.

Он сказал мне, что пришёл сюда — в эту версию Земли — в начале 1950-х.

Я все ещё не совсем уложила это в голове, и не только потому, что он выглядел скорее на тридцать, нежели на девяносто с лишним лет, которые он прожил по собственному заявлению.

Я была уверена, что «дверь» — это его обозначение способа, как он перешёл из того измерения в это.

Я пролистала вниз страницы.

С. Должно быть, это значит «Счастливчик».

Я продолжала читать, опять пролистывая фрагменты, которые казались более личными.

Трискелион.

Это три соединяющиеся спирали. Я изучила этот символ в связи со Свадебными Убийствами, и он оказался очень древним, датируемым по крайней мере неолитическим периодом в Западной и Восточной Европе. Как и несколько других архетипичных символов, трискелион в различных формах всплывал во многих культурах, включая кельтскую, древнегреческую, тибетскую, японскую, итальянскую, английскую, мальтийскую.

Большинство трактовок были положительными.

Однако если записи Блэка были верны, на Старой Земле это означало нечто другое. Примерно как свастика после того, как её начали использовать нацисты.

Я вернулась к чтению его слов.

Я помедлила на этом слове. Террорист.

Блэк никогда не говорил, кто его завербовал, пока он жил на той другой Земле. Теперь он упоминал вербовку и называл своего куратора террористом. Учитывая, что в том другом мире видящие были порабощены, полагаю, это не должно было меня удивлять, но я невольно задавалась вопросом, что именно это значит.

Нахмурившись, я просмотрела текст дальше.

Я нахмурилась, пролистывая ещё больше текста.

Большая часть текста напоминала что-то вроде дневника или потока сознания — попытку Блэка задокументировать все, что он помнил со Старой Земли. Возможно, он хотел описать то другое место, каким-то образом соединить точки между его родным миром и этим.

Возможно, он просто не хотел забывать, и это был его способ сохранить воспоминания живыми. Однако даже по небольшому количеству прочтённого складывалось впечатление, что здесь кроется что-то ещё.

Он пытался что-то выяснить, что-то, что не стыковалось в его голове. Возможно, это как-то связано с тем, как он вообще здесь оказался, почему все они здесь оказались.

Возможно, Блэк думал, что тому есть какая-то причина.

Листая дальше, я видела, что он много пишет об истории.

Однако это была незнакомая мне история.

Здесь много говорилось о той версии Второй Мировой Войны, где Гитлер нанимал видящих на фронтах бок о бок с людьми, используя их как шпионов, ассасинов, даже военных генералов. В Блэковской версии этой войны нацисты также убивали неугодных людей в газовых камерах, но они также убивали видящих — гоняли их в концлагерях вместе с евреями, поляками, цыганами, гомосексуалистами и многими другими.

На видящих также проводились медицинские эксперименты, что, возможно, было неудивительно. Нацисты пытались выделить черты видящих. Они также пытались создать гибридов, возможно, в попытках снабдить людей способностями видящих. Очевидно, Гитлер в мире Блэка мечтал создать главенствующую расу с экстрасенсорными и даже телекинетическими способностями.

Блэковская версия нацистов также практиковала полосование видящих ножами по лицу, чтобы их легко можно было идентифицировать.

Время от времени Блэк приводил что-то вроде цитат, даже дословных выдержек но я не узнавала их. Большинство из них рассказывало об исторических событиях и людях, которые были как будто родом не с этой версии Земли. Даже те, которые звучали для меня смутно знакомыми, казались выдержками, которые он помнил со «Старой» Земли.

Честно говоря, это больше сбивало с толку, нежели помогало.

Я нашла отсканированные страницы двух книг этого мира, обе художественные. Он выделил отдельные предложения, обводя их чернилами и подписывая «Видящие??» на полях страниц. Он как-то раз говорил мне, что потратил много свободного времени на поиски себе подобных в этой версии Земли.

Он даже немного рассказывал об этом на самолёте из Бангкока.

Нахмурившись, я вернулась к папке с косаткой и тремя звёздами.

Я бы прочла и истории тоже — но только после того, как просмотрю каждый файл в папке, на которую мне прямо указал Блэк.

В этот раз я решила быть методичной.

Я начала с самого начала.