Черная вдова: «Красная метка»

ГЛАВА 28: АВА И НАТАША

Ава с Наташей сидели по-турецки на продавленной кровати, лицом к лицу. Алекс беспокойно стоял, прислонившись к единственной двери, и ждал.

– Дай мне руку, – сказала Наташа.

Аве не хотелось этого делать, но выбора не было. Да и Наташа Романофф определенно была не в восторге. Но деваться было некуда. Решающий момент для них обеих. Что перед ними, тупик или же новая дверь – это станет известно только в зависимости от результата.

Впервые в жизни обе девочки Ивана понимали, что им необходимо заставить себя на время отказаться от ментальной защиты.

Сама мысль об этом была для них мучительна.

Иван творил с ними ужасные вещи – с ними обеими.

Не только в «Красном отделе» с Наташей. Или в лабораториях проекта О.П.У.С. с Авой. Длинные руки Ивана Сомодорова дотянулись гораздо дальше.

Иван приговорил их к жизни в вечной тени и одиночестве, заставил поверить, что они одиноки и что так будет всегда. Такова была жизнь под «луной-вареником», в мире Ивана. Это было его проклятие.

Даже подсознательно ни одна из девушек не допускала мысль, что это можно изменить.

Во всей вселенной не было ничего сильнее жестокой правды Ивана Сомодорова, их ненависти к нему и их страха.

По крайней мере, так они думали.

До этого момента. Когда они обе оказались...

Впутанными во что-то большее, что-то иное.

У них была своя неопровержимая правда.

Они вместе протянули друг к другу руки. Вместе посмотрели друг другу в глаза. И вместе они сделали то, чего никто от них не ожидал.

Они позволили этому произойти.

Как только пальцы Авы коснулись Наташиных, сознания обеих девушек переплелись и покатились вперед, сочетаясь в бесконечном множестве комбинаций; Ава поддалась боли, которая неизменно приходила в момент соединения с Наташиной психикой, но, как только девочка перестала сопротивляться, это чувство захлестнуло ее с головой, поглотило ее целиком, и она больше не могла различать границы боли, будто рыба, которая больше не чувствует воду.

Невозможно было разобрать, поглотила ли боль Аву или Ава поглотила боль, но девочка больше ничего не чувствовала.

Она ничего не ощущала, но видела все.

Вскоре она уже не могла отличить одно воспоминание от другого или даже определить, в чьем подсознании они с Наташей были в тот или иной момент.

Они были единым целым. Так было всегда.

Они – начало и конец, все вместе.

Воспоминания нахлынули.

Сталинград, перепуганная Таша прижалась к стене с причудливыми узорами на обоях, прислушиваясь к грохоту тяжелых ботинок по мостовой и выстрелам за окном своей комнаты. Таша просовывает руку через перегородку детской кроватки рядом с ней. – Не плачь, Алексей. Плохие дяди тебя не обидят, я не позволю. – Она смотрит на маленького коричневого щенка, скулящего возле ее ног. – Мы же не позволим, правда?

Маленькая Ава не хочет отпускать папину руку, бежит за ним вниз по лестнице и на улицу, умоляя не уходить из их старенькой московской квартиры. – Ну и что, что работа! Мы с мамой не хотим ехать без тебя в Одессу!

Хватаясь за перила, Таша как можно быстрее спускается по ступенькам в подвал, держа на руках маленького брата. Вслед за ними семенит щенок. Где-то вдалеке мама срывающимся голосом зовет отца. Таша зажимает уши, и старый каменный загородный дом осыпает градом шрапнели.

Ава сидит на коврике и играет со своей новой фарфоровой куклой, Каролиной, которую папа прислал по почте из-за границы, где он работает. Мама, окруженная бесконечными стопками рабочих документов, устало наблюдает за ней.

Держа на коленях младшего брата, Наташа сидит перед накрытым флагом гробом и слушает панихиду по своим родителям. Под ее стулом свернулся коричневый пес. Наташа серьезна, ее взгляд мрачен; она не позволяет никому забрать у нее брата. – У тебя есть я, Алексей. Я никогда тебя не оставлю.

Ава отрабатывает балетные позиции, держась за спинку стула матери в ее одесской лаборатории, в кабинете без единого окна.

Наташа, уже постарше, тайком плачет в московском «Красном отделе», лежа на низкой железной койке и уткнувшись лицом в подушку. – Алексей. Я нужна ему.

Ава репетирует танцевальные движения в старой одесской балетной студии, кружится, ступая по мозаичному полу. В желтом солнышке посередине плитки краской выведено число шестьдесят два. Танцуя, Ава напевает своей кукле: – Каролина, Каролина, Каролина... каждый шаг – ключик мой, я с тобой, и ты будь со мной... раз-два-три, раз-два-три...

Наташа собирает и разбирает штурмовую винтовку снова и снова под внимательным взглядом Ивана. – Мне за тебя стыдно. Медленная, как жирная американка. Что ты собираешься делать в бою? Попросишь врага остановиться и подождать? – Палец Наташи обвивает спусковой крючок.

Ава отрабатывает пируэт в балетной студии, вытягивая носочки, снова и снова касаясь носком номера шесть на плитке – но только левой ногой и только в нужном ритме.

Наташа стоит перед Иваном, на ней майка-безрукавка. Из ножен на поясе он вытаскивает охотничий нож. Наташа не успевает сказать ни слова, как лезвие сверкает – и из пореза на ее плече брызжет кровь. Иван смеется. – Я атакую, птенчик. Если не хочешь, чтобы я покромсал в клочья твою одежду, рекомендую шевелиться побыстрее. Иначе я подрежу твои крылышки. – Наташа делает шаг назад, но Иван быстрее, он снова оставляет порез на ее руке и опять смеется.

Ава кружится, касаясь носком – теперь только правым – плитки под номером два, уже не так много раз. Ее мысли заняты одним: левой – шесть, правой – два. Мама, сидящая рядом, отрывает взгляд от бумаг. – Репетируй танец, Ава, скоро у тебя сольный концерт, и папа тоже скоро вернется. – Из города с голубой мечетью, мам? – Именно, Ава.

Наташа склонилась над унитазом, ее тошнит. И вот она уже пытается смыть кровь с трясущихся рук, но кровь не отмывается, только вся раковина становится красной от безуспешных попыток. Иван стоит у нее за спиной и смеется. – Ты только что совершила свое первое убийство в «Красном отделе», птенчик, и теперь стоишь с дикими глазами и ревешь. Из-за кого, из-за оленя? Это что же будет, когда Москва отдаст тебе приказ убить меня? Да, уж лучше бы ты и впрямь родилась американкой.

Ава вместе с мамой подходит к кабинету военного, но внутрь заходить отказывается. Мама начинает паниковать и дает ей пощечину. Ава ошеломлена. – Генерал Сомодоров – очень важный человек, Ава. Ты должна сделать то, что он скажет, ради твоего отца.

Наташа стоит у станка, отрабатывая плие [балетный термин, обозначающий приседание] ее черный балетный купальник ничем не выделяется среди пятидесяти таких же; она грациозно тянет руки к потолочным балкам театра, стараясь не задевать пистолет, пристегнутый к верхней части ее бедра и скрытый под балетной пачкой.

Ава сидит на полу, прислонившись к стене казенного санузла. Зеленая кафельная плитка. Ава ковыряет цемент, стараясь не натягивать цепь, приковавшую ее к трубе под раковиной. От этого болят запястья.

Наташа за считанные секунды разбирает штурмовую винтовку. Ее лицо неподвижно, как камень. Иван молча наблюдает, закуривая «Беломорканал».

Ава сидит на стуле в лаборатории, одна из дюжины детей, усаженных в одну линию. Ее лоб и запястья опутаны проводами. Голос Ивана начинает обратный отсчет: «Три, два, один...» – и Ава зажмуривается от громкого треска, эхо которого заполняет все помещение. Эксперимент «Красного отдела». Ава смотрит на маму, стоящую за стеклянным экраном, и видит, что та плачет.

Наташа смотрит в покрытое ржавчиной зеркало над раковиной «Красного отдела». Морщась, она рассматривает шрам на верхней части руки. Порезы крест-накрест напоминают песочные часы. Все Наташино тело покрыто синяками и ссадинами. Она набирает в ладони воду и плещет себе в лицо, а затем снова поднимает взгляд на себя в зеркало. – Придет день, и я убью тебя собственными руками, Иван Сомодоров.

Ава лежит на койке и смотрит на свою куклу Каролину. Руки у девочки связаны. Глаза покраснели от слез. Но даже теперь она тихонько напевает мелодию из балетной студии. Чайковский. – Я убегу, Иван Сомодоров. Однажды я уеду отсюда далеко-далеко, как папа. Тебе не заполучить меня, как ты заполучил маму...

На этом воспоминания сошли на нет, уступив дорогу темноте, а затем, наконец, свету.

– Она приходит в себя, – сказал Алекс. По крайней мере, Ава подумала, что это говорит Алекс. Его голос звучал откуда-то издалека.

Ава открыла глаза. Она лежала на кровати. Алекс сидел рядом, положив руку ей на спину.

– Слава богу. Ты очнулась. Ты справилась. – Он поцеловал ее в щеку.

Наташа ходила по комнате взад и вперед.

– Я все видела, Ава. Все. Никогда ничего подобного не испытывала. Это словно...

– Квантовая связь? – предположил Алекс.

– Эта музыка, – пробормотала Ава. – Мамина музыка.

– Под которую ты танцевала? «Лебединое озеро», – кивнула Наташа. – Ты ведь, конечно же, знаешь, что такое «Лебединое озеро»?

– Озеро? В котором плавают лебеди? – спросил Алекс, беря Аву за руку.

– Она каждую ночь напевала мне эту мелодию, – сказала Ава. В уголках ее глаз заблестели слезы.

– Это балет. Очень известный, истинно русский. – Глаза Наташи блеснули. – Его еще часто называют опусом. Опус Петра Ильича Чайковского. Его ставят в Большом театре.

– Опус? – Ава изумленно посмотрела на нее.

– Что это может значить? – спросил Алекс.

Наташа села на кровать рядом с Авой.

– Это значит, что танец Авы, как мне кажется, был вовсе не танцем.

– Тебе кажется? – Ава села.

– Чем бы ни занималась твоя мать, она хотела быть уверенной в том, что ты запомнишь одну вещь, пусть даже спрятав ее глубоко в подсознание. Собственная лебединая песнь доктора Орловой – последнее, над чем она работала.

– Ты о моем танце? – Ава сопоставила факты. – «Каждый шаг – ключик мой». Так меня учила мама. По крайней мере, так я это помню.

– Именно. В буквальном смысле. Ключ. Думаю, это какой-то код. Возможно, код от того самого проекта, над которым она работала. В котором Иван ставил опыты над ее собственным ребенком. – Наташа многозначительно посмотрела на Аву.

Ава схватила ее за руку.

– Думаешь, все это время код был при мне? Сообщение от моей мамы? Со времен Одессы?

– Что? – Алекс непонимающе смотрел на них. – Думаешь, этот твой танец как-то связан с О.П.У.С.ом? Как такое возможно?

– Вообще-то, я думаю, это некий генетический код, записанный в виде математической последовательности. Полагаю, он основан на ДНК Авы... – Наташа покачала головой и посмотрела на девочку. – И, скорее всего, в твоих воспоминаниях была вовсе не балетная студия. Ведь других танцоров ты не помнишь, верно? Может быть, это происходило в какой-то лаборатории.

– На полу, в том подвале под складом, – медленно проговорила Ава. – Мы там были. Я видела. Там теперь все покрыто грязью, но я разглядела под ней какие-то рисунки.

Наташа вытащила из рюкзака ноутбук, поставила перед собой на кровать и открыла.

– Думаю, твоя мама нарисовала на полу цифры и, похоже, составила их последовательность таким образом, чтобы ты смогла запомнить. И – да. Я думаю, эта последовательность может оказаться неким ключевым кодом к отключению проекта О.П.У.С.

– А это значит, что мы сумеем его вырубить? – спросил Алекс. – Это безумие.

– По крайней мере, мы сможем попытаться его контролировать, – сказала Наташа. Она стучала по цифрам на клавиатуре так быстро, как только могла. – Чтобы не забыть код, – улыбнулась она Аве. – Должно быть, у твоей мамы был блестящий ум.

– И у папы тоже, – медленно сказала Ава. – Он тоже работал на Сомодорова. Там говорила мама. В городе с голубой мечетью.

– Стамбул, – сказала Наташа. – Похоже, у Ивана была еще одна лаборатория. –- Она оторвала взгляд от клавиатуры. – Значит...

– Вот оно. Это и есть ответ. Вот откуда Иван планирует свое большое возвращение, – сказал Алекс.

– Раз уж мы выяснили, что в Одессе его нет, – добавила Ава.

Наташа кивнула.

– Если у меня получится запрограммировать код в какое-нибудь передающее устройство... что-то, что может перекрыть сигналы О.П.У.С.а...

– Как ты собираешься это сделать? Это тебе не мозговой центр ЩИТа, – сказал Алекс. Он оглядел темную комнату. – Понятия не имею, что это за место, но явно не мозговой центр.

– Может, нам и не нужен ЩИТ. Вернее, все, что нам нужно, у нас уже есть. – Наташа взяла со стула свою черную кожаную куртку и пошарила в карманах. Она достала маленький черный прибор. – Должно сработать. Небольшой подарок от Коулсона. Передатчик высокой мощности, прямиком из мозгового центра.

– И ты думаешь, это поможет нам заглушить О.П.У.С. с помощью кода доктора Орловой? – Алекс взял устройство из рук сестры.

– Думаю, попытаться стоит, – сказала Наташа. – Авина мама хорошо натренировала дочь, чтобы та запомнила ее послание. Давайте хотя бы попытаемся сделать так, чтобы ее усилия не пропали понапрасну.

– Моя мама не сдавалась. Она пыталась помочь мне вырваться из лап Ивана единственным способом, который она знала. «Лебединое озеро». – Потрясенная Ава посмотрела на Наташу. – Я даже не подозревала.

Наташа пожала плечами.

– Спасибо, сестра. – Ава вдруг наклонилась к Наташе и поцеловала ее сначала в левую щеку, затем в правую. По русскому обычаю. – Сильная как бык и опасная как бритва, так моя мама сказала бы о тебе, если бы тебя знала.

Наташа отстранилась от объятий, вид у нее был крайне смущенный.

– Молодец, Таш. – Алекс сжал плечо сестры.

Наташины губы растянулись в улыбке, как только

прозвучало это имя.

– Кстати, ты не ошибся. Ты действительно называл меня Ташей, когда только-только научился говорить. Я вспомнила, пока наши с Авой воспоминания были связаны.

– Правда? – удивился Алекс.

Она кивнула.

– А помнишь Брата? Это был мой щенок. Я попросила тебя приглядывать за ним, когда меня отправили в «Красный отдел». – Наташа строго посмотрела на Алекса. – Воришка.

– Погоди. Серьезно? – Алекс изумленно смотрел на нее. – Ты попросила?

Наташа изнуренно прислонилась к стене.

– Ты плакал. Не хотел отпускать меня с солдатами. Ты ненавидел всех людей в форме за то, что случилось с нашими родителями.

Алекс устало опустился на кровать.

– Мне иногда снятся кошмары. Как взрываются бомбы. Прямо в снегу. Снега было много. – Он поднял взгляд на Наташу. – Так много, что я зарывался с головой.

– Зимой мы прятались в подвале. Когда наш дом обстреляли, пробило крышу, и снег падал прямо в детскую. Выжили только мы с тобой.

– И Брат, -– медленно проговорил Алекс.

– И Брат. Только звали его Борисом, пока мне не стукнуло двенадцать и меня не отправили в «Красный отдел».

– Борисом? – Алекс не смотрел на сестру. Он был не в силах.

Наташа откинула голову назад, прислонившись к стене затылком, и посмотрела на грязный потолок. Собравшись с духом, она продолжила:

– В тот день, когда за мной пришли солдаты, я сказала тебе, чтобы ты перестал плакать, потому что ты пугаешь Бориса. Потому что за Бориса теперь придется отвечать тебе, он теперь тебе как младший брат. Ты должен заботиться о нем так же, как я заботилась о тебе...

– «И любить его так же, как я тебя любила», – мягко сказал Алекс. Ава взяла его за руку.

Наташа не ответила.

Алекс вытер слезы рукавом.

– Поэтому я называл его Братом. Он спал со мной в одной кровати. Я кормил его картошкой со своей тарелки. – Теперь он уже говорил по-русски. Ава не выпускала его руку. – Я помню все. Как пытался не шуметь. Пытался не плакать, пока пес лежал со мной под одеялом.

Наташа снова посмотрела на него.

– Несколько лет ты писал мне письма, в которых рассказывал о нем. А потом перестал писать.

– Почему перестал? – Алекс нахмурился, пытаясь сообразить.

– Потому что тебе исполнилось двенадцать, и солдаты пришли за тобой, – тихо ответила Наташа. –- А в «Красном отделе» Ивана даже собакам было не место.

– Этого я не помню.

– Я помню. – Ава сжала руку Алекса. – Для Ивана Сомодорова мы все были просто животными.

Позже тем же вечером Ава с Алексом в обнимку лежали на кровати. Ава слышала, как Наташа в коридоре разговаривает по мобильному с Тони Старком, который занимался проверкой и перекрестной проверкой всех имен из списка подопытных Ивана в рамках проекта квантовой запутанности.

Помимо Авы Орловой и Алекса Романофф.

Наташа достаточно верила Тони, чтобы поговорить с ним. Больше никому из ЩИТа она не доверяла, а проводить второй сеанс квантовой связи было слишком рискованно.

Нельзя из-за необдуманных действий упускать Ивана. Только не теперь, когда мы так близко.

Ава прислушалась к разговору. Похоже, Наташа спорила с Тони о способах нейтрализации теперь уже восьмидесяти семи подтвержденных «запутанных» объектов из списка Ивана и о том, стоит ли предупреждать об опасности сто пятнадцать мировых разведывательных организаций, которые к этому моменту могли быть подвергнуты риску.

Квантовая армия Ивана.

Если ЩИТ их раскроет, они раскроют и нас.

Меня и Алекса.

Наши имена тоже фигурируют в тех документах.

В глазах ЩИТа мы так же опасны, как все остальные зомби Ивана, разве нет?

Если они узнают – если что-то случится, – я навсегда останусь в «7Б».

Или еще хуже, я проведу остаток жизни с электродами на голове.

Думать об этом было невыносимо, и Ава решила, что Наташа, наверное, именно поэтому и вышла в коридор, а не осталась в комнате вместе с ними. Ее терзал тот же вопрос.

Что с нами будет?

Ава лежала в тишине, прислушиваясь к биению сердца Алекса. Алекс не проявлял никаких признаков того, что был поставлен под угрозу, но исключать такую возможность они не станут. Наверное, он обеспокоен ничуть не меньше.

– Алекс, – в темноте Ава приподняла голову с его груди. – Как ты думаешь, Наташа права насчет моей мамы? Она правда пыталась меня спасти?

Алекс обнял ее за плечи.

– Да, думаю, она права.

Ава снова опустила голову ему на грудь.

– Надеюсь, это так.

Но все еще беспокоюсь, вдруг мы ошибаемся.

Вдруг мы не сможем разобраться с этой проблемой, пусть даже Наташа Романофф на нашей стороне.

Вдруг случится что-то такое, чего мы и представить себе не можем.

Алекс сжал ее крепче в объятиях.

– Не бойся. Таша сообразит, как вывести из строя эту стиральную машину для мозгов, и тогда все снова станет как раньше, – сказал он. – Вот увидишь.

– Все? – Ава дотронулась до его щеки. – А что, если я не хочу, чтобы все становилось как раньше? – спросила она. – Что, если я хочу, чтобы кое-что осталось так, как сейчас?

– Что, например? – По голосу Алекса было понятно, что он улыбается.

Ава поднялась повыше, к его лицу, и стала целовать его подбородок.

– Ну, у меня есть несколько догадок. – Он обхватил Аву руками и перевернулся, крепко прижимая ее к себе.

После этого они уже ни о чем не думали.

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»

СМЕРТЬ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ИСХ.: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415

ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН

ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА, ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА

РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

МО: Так вы говорите, в памяти несовершеннолетнего объекта было скрыто секретное оружие?

РОМАНОФФ: В одном конкретном воспоминании. Да, сэр.

МО: И биологическим триггером для расшифровки послания был балетный танец?

РОМАНОФФ: Думаю, да, сэр.

МО: Насколько правдоподобным это кажется вам теперь, при свете дня?

РОМАНОФФ: Настолько же правдоподобным, как единороги, сэр.

МО: И вы предполагали, что это был некий секретный код от О.П.У.С.а?

РОМАНОФФ: Я предполагала, что, раз уж доктору Орловой хватило ума создать эту программу, у нее хватило бы ума и остановить ее, сэр. Думаю, она была уверена, что ее дочь вырастет достаточно сильной, чтобы суметь это сделать.

МО: Так, значит, вы перенесли свою «охоту на ведьм» в стиле «Красного отдела» в Стамбул только потому, что поверили детским воспоминаниям некой призрачной балерины о ее умершей мамочке?

РОМАНОФФ: Я сделала это потому, что наша с Авой квантовая связь была так сильна, что я и думать не хотела о том, на что способны остальные девяносто девять подопытных.