Цена Веры

Танкуил

Том – возможно самый успешный, печально известный и по всей видимости бессмертный вор из всех, кого Танкуил когда-либо встречал, – сказал ему однажды, что он великолепный карманник и совершенный воришка. Разумеется, Том сопроводил комплимент кражей кошелька Танкуила с пояса, и отправив его восвояси ни с чем. Как бы то ни было, Танкуил кое-что знал, и в частности, как воровать из незапертых домов в бедных деревеньках глухой ночью. Так что, к тому времени, как Танкуил покинул Колмир, он разжился неподходящей ему по размеру рубашкой, сшитой из ткани, от которой всё зудело, и парой хорошо разношенных сапог, которые лучше было бы бросить в огонь, чем надевать на ноги.

Шен не бросилась за ним, и не послала никого вместо себя. Несомненно, ей достанется немало горестей от крестьян, за то, что позволила ему уйти вот так, но она не похожа была на женщину, которая может сломаться под таким давлением. Но всё же, Танкуил никак не мог выкинуть из головы её образ – стоящей на коленях, плачущей и умоляющей его. Он содрогнулся от воспоминаний, но больше от своих действий, чем от её реакции. Танкуил давным-давно дал себе слово не поддаваться зависимости от принуждения, но с этим приходилось бороться каждый день – с ноющей, сверлящей потребностью подчинять волю других людей. Он был отвратителен сам себе за то, что позволял себе даже небольшие промашки в этом намерении.

Солнце давно зашло, а отыскать запад по ночному небу было бы, возможно, нелегко, но Танкуил нашёл маленькую грязную дорогу, со следами множества копыт, ведущую из деревни. А старая деревянная табличка с единственным словом "Таллон" была всем, на что он мог надеяться. По крайней мере, указатель давал направление. И хотя Танкуилу в его состоянии нелегко было идти по дороге, но нужно было оставить Колмир как можно дальше позади, на тот случай, если крестьяне решат искать арбитра. Он сомневался, что Хизо из тех, кто просто стерпит такое поражение. А с рассветом Танкуил собирался сойти с дороги, найти дерево, под которым можно отдохнуть, и молиться Вольмару, что какой-нибудь дикий зверь не примет его за лёгкую добычу.

Как раз в такое время он больше всего скучал по Джеззет, и не только из-за защиты, которую она обеспечивала. Мастер Клинка, скорее всего, смогла бы пробиться из маленькой деревеньки, хотя, следовало признать, число убитых было бы гораздо больше. Но он скучал по Джеззет из-за её компании. Она заставляла его улыбаться, поднимала в нём всё лучшее, и Танкуилу нравилось думать, что он платил ей той же монетой. К сожалению, у Джеззет были небольшие разногласия с профессией Танкуила. Не то чтобы она была против охоты на ведьм и еретиков, или даже случайного сожжения тех, кого назвали еретиком. Джеззет была не согласна со всей идеей о том, что Танкуил должен отчитываться перед Инквизицией. Она не доверяла этой организации с первой встречи и c последующего очищения инквизитора Герон, но более того, она была не согласна с тем, как после этого они обошлись с Танкуилом.

Во время расследования ереси инквизитора Герон, Танкуил не отчитывался перед советом инквизиторов, а вместо этого взял дело в свои руки и осуществил своё фатальное правосудие. За это совет наказал его. Они постановили, что он никогда не поднимется выше ранга арбитра, и планировали отправить его куда-нибудь, где он не причинит им никаких неприятностей. А потом вмешался бог-император. Смертное обличие Вольмара возрождённого, император Франциск, потребовал, чтобы Танкуил был направлен в Драконью империю и предоставлен самому себе. Совет инквизиторов вряд ли мог отклонить требование своего собственного Бога, но постановил, чтобы Танкуил, работая на бога-императора, также выполнял свои обязанности арбитра и отчитывался перед советом.

В конечном счёте эта политическая борьба между советом и богом-императором поставила Танкуила в весьма неудобное положение. Он вынужден был отчитываться перед обеими партиями, от обеих принимать приказы, и быть верным обеим. Сам Танкуил принял это положение – хоть оно раздражало, но было ему совершенно неподвластно. А вот Джеззет не приняла. С тех пор их споры стали протекать жарко, а однажды и с применением силы. В тот раз Танкуила сбили на задницу и вынудили покориться, но он и не ожидал ничего иного от драки с Мастером Клинка, даже когда она без клинка.

И так, думая о Джеззет Вель'юрн, Танкуил с первыми лучами солнца, пробивавшимися через деревья с гигантскими листьями, ушёл с разбитой дороги в лес. Он изо всех сил старался игнорировать крики обезьян, надеясь и молясь, что никто в этом районе не будет достаточно большим или храбрым, чтобы доставить ему настоящих неприятностей. А ещё он надеялся, что в этой части леса не рыскают гигантские кошки, поскольку в его состоянии, чтобы с ним справиться, и одной-то было более чем достаточно, так они ещё и охотились стаями…

Он с трудом пробирался по лесу, постоянно запинаясь за упавшие ветки, но всё же продолжая путь. Уже не впервые в своей жизни Танкуил знал, что уже потерял бы сознание, если бы заклинание бессонницы не держалось до сих пор на его коже. Он снова запнулся и уткнулся в тоненькое деревце, которое тянулось высоко к пологу леса. Дерево закачалось, Танкуил услышал шелест сверху и взглянул вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть, как что-то твёрдое и тяжёлое упало на землю в футе от него. Этот промах заставил его сосредоточиться, и при ближайшем рассмотрении Танкуил понял, что это волосатый плод, из тех, что во множестве росли здесь на деревьях. Он мысленно сделал себе пометку найти для сна дерево, на котором такие плоды не растут, а потом ещё одну пометку, чтобы не забыть о первой.

В конце концов, он остановился под гигантским деревом с таким толстым стволом, что понадобилось бы десять человек, чтобы обхватить его. Торчавшие из земли корни были громадными, а посмотрев вверх, Танкуил увидел, что дерево тянулось практически прямо вверх до самого полога леса, где раскидывало свои ветви во все стороны, закрывая от света листьями всё поблизости.

Танкуил рухнул между двух корней и завернулся в свой арбитрский плащ. Воздух был тёплым и влажным, и не было сомнений, что проснётся он ещё сильнее пропотевшим. Но кожа плаща давала хоть какую-то защиту от кусачих мух, которые набрасывались на любого дурачка, отважившегося заснуть на улице без сетки. Измождённой рукой он открепил заклятье бессонницы от кожи, вырвав в придачу и несколько волосков. Как только заклятье перестало действовать, в глазах у Танкуила потемнело.

Танкуил смотрел снизу вверх на арбитра. На взгляд восьмилетнего мальчика этот мужчина казался почти гигантом. Сильный подбородок с редкой щетиной окаймляла копна грязных светлых волос. Впрочем, сильнее всего Танкуила завораживал арбитрский плащ. Грязная и исцарапанная коричневая кожа больше походила на доспехи, чем всё, виденное мальчиком, и пуговицы блестели в вечернем свете, приковывая взгляд. На каждой была одинаковая гравировка, но Танкуил со своего места не мог их разглядеть.

Арбитр положил левую руку Танкуилу на плечо, чтобы поддержать, или чтобы сдержать, кто знает. Мужчина посмотрел сверху вниз на Танкуила и коротко улыбнулся.

– Мальчик, ты знаешь, почему это должно быть исполнено? – спросил арбитр.

Танкуил хотел солгать. Ему это хорошо удавалось, даже родители не знали, когда он сочиняет, но по какой-то причине ему не удалось. Он почувствовал, как правда кипит у него внутри и вырывается из его губ.

– Нет.

– Мальчик, когда обращаешься к старшим, нужно использовать их титул.

– Простите, сэр.

И снова арбитр взглянул на Танкуила, но на этот раз никаких улыбок не было, лишь холодный блеск тёмных глаз.

– Я не какой-то рыцарь или жалкий лорд, мальчик. Я арбитр Инквизиции.

Танкуил не стал отводить взгляд. Он посмотрел в холодные глаза арбитра и шмыгнул.

– Простите, арбитр.

Удовлетворившись, мужчина отвёл взгляд, направив своё внимание на два костра, спешно сложенных горожанами посреди площади.

– Тогда вслушивайся в мои слова, когда я оглашу приговор. Слушай и запоминай. Не хочу, чтобы и тебя постигла та же судьба.

В другой части толпы Танкуил заметил Олли и Десятку. Оба парня были старше, и оба смотрели прямо на него, показывая грубые жесты. Танкуил знал: нужно продемонстрировать, что спуску он им не даст. В драке он бы проиграл – в конце концов, их было двое, и оба больше него, а история уже доказала и не раз, что он не справится даже с одним из них. Но несмотря на все причины, по которым ему не следовало доставлять им удовольствие избивать его, он знал, что придётся. Если он хоть раз сдастся, то они уже никогда не остановятся.

– Не обращай на них внимания, – тихо сказал арбитр.

Танкуил перестал злобно смотреть на парней и злобно посмотрел на арбитра.

– Не могу. Не могу позволить им думать, что они победили без драки. Папа всегда говорил…

– Мальчик, забудь всё, что говорил тебе этот человек.

Танкуил пнул ногой грязь и сглотнул.

– Они меня оскорбляют.

– Люди будут оскорблять тебя. Научись не обращать на них внимания. И вскоре они поймут, что тебе всё равно. – Арбитр повернул голову и посмотрел прямо на Олли и Десятку. Оба парня замерли на середине жеста, а потом исчезли в толпе. Теперь уж точно Танкуил получит двойную взбучку за то, что прятался за арбитра. – С этих пор тебе придётся привыкать к оскорблениям, мальчик.

Танкуил не понимал, но не собирался спрашивать арбитра, что тот имел в виду. Вместо этого он угрюмо глазел в землю, на толпу, на небо – куда угодно, кроме костров.

Спустя некоторое время он уже не мог выносить напряжение.

– Люди говорят, что вы охотник на ведьм, – сказал он, злобно глядя на мужчину снизу вверх.

Арбитр не глядя шлёпнул Танкуила по затылку. Удар обжёг, словно укус крысы, и парнишка растянулся в пыли. Люди поблизости отвернулись, не желая участвовать в этом, не желая привлекать внимание арбитра.

Танкуил нетвёрдо поднялся на ноги и собирался побежать, но арбитр схватил его и подтащил к себе.

– Станешь драться со мной, и я добавлю костерок поменьше для тебя, мальчик.

Танкуил уже собирался укусить арбитра за руку, чтобы сбежать, но остановился: инстинкт самосохранения предупредил его, что мужчина не бросал слов на ветер.

– Сбежишь, и я найду тебя, и сделаю то же самое, – Арбитр отпустил Танкуила. – Нам не очень нравится, когда нас называют охотниками на ведьм. Этот урок тебе стоит запомнить с первого раза. Другие могут оказаться не такими великодушными.

Один человек просигналил, что костры сложены. Сухое дерево, которое хорошо горит, сложенное высокой кучкой, с единственным толстым столбом посередине. Арбитр двинулся вперёд, всё проверил и одобрительно кивнул.

– Выводите их.

Четыре человека сопровождали родителей Танкуила на городскую площадь, и он всех узнал. Геральд Пекарь, который продавал лучший хлеб в деревне и иногда давал Танкуилу ломоть своей свежайшей выпечки. Боб Лесник, здоровенный, как медведь, и примерно такой же волосатый – больше всего он был известен своими частыми посещениями таверны, но ещё добродушием и улыбчивостью. Дин Кузнец, которому миновал шестой десяток, наверняка был самым старым в деревне – хотя он потерял все зубы, но заявлял, что он всё ещё силён, как бык. Кольт Старшой, городской глашатай, был маленьким и пухлым, с красными щеками и голосом громче своего колокола.

Все четверо шли с каменными лицами и с оружием, которое, как знал Танкуил, принадлежало им. Герольд нёс мясницкий нож, острый как бритва и тяжёлый как молот. Боб тащил свой старый топор, давно не точеный и ржавый, но всё ещё довольно опасный. У Дина на поясе висел в ножнах охотничий нож, а Кольт – человек, который был почти семьёй, человек, которого Танкуил называл дядей с тех пор, как научился говорить – нёс короткий меч с гербом стражи Сарта на ножнах.

Он знал их всех, а они знали Танкуила и его родителей. Все, за исключением Дина, часто их навещали, и пару раз даже оставались на ужин. Всего лишь три дня назад они с радостью называли Рыболовов из Стоунпоста друзьями. А теперь они вели Тана и Изу Рыболовов, связанных, с кляпами во ртах, на казнь.

Иза плакала. Мать Танкуила всегда была такой суровой и строгой, но сейчас она открыто рыдала, осматривая толпу, пока не встретилась взглядом с Танкуилом. На её лице он заметил проблеск надежды, призрак улыбки заиграл в уголках её глаз, а потом Геральд Пекарь толкнул её, и контакт разорвался. Танкуил сглотнул комок в горле и сдержал слёзы.

Тан Рыболов, некогда самый сильный и самый добрый человек из всех, кого знал Танкуил, на свою казнь шёл вовсе не покорно. Он таращился на каждого своего пленителя, смотрел каждому в глаза до тех пор, пока те не отводили взгляд. Это был вызов. Если они хотели его смерти за преступления, то пусть сами это сделают, а не перекладывают на охотника на ведьм Инквизиции. Никто не мог долго выдерживать этот вызов. Никто, кроме арбитра.

Охотник на ведьм подождал, пока Рыболовов крепко привязывали к столбам на кострах, а потом повернулся к собравшейся толпе.

– Вы знаете этих людей. – Он лишь слегка усилил голос, но на площади опустилась странная тишина – люди сами замолкали, чтобы услышать его слова. Танкуил заметил, что сам в благоговении слушает слова арбитра. – Вы с ними жили, вы работали с ними. Но они принесли зло в Стоунпост и в Сарт.

Арбитр окинул толпу взглядом и остановил его на Танкуиле.

– Одержимые демоном. Они виновны в самой гнусной ереси из всех возможных – они заключили сделку с демонами. За это преступление они должны быть преданы огню.

Иза Фишер снова разразилась слезами, но её муж не дал толпе удовлетворения – он лишь смотрел на арбитра, решительный и твёрдый перед лицом этих обвинений.

Дин Кузнец поджёг факел от ближайшей жаровни и передал арбитру.

– Пусть их кара послужит напоминанием всем, кто носит грехи в сердце. Инквизиция не потерпит еретиков.

Арбитр начал с костра отца Танкуила: медленно опустил факел к пропитанному маслом хворосту, пока языки пламени не охватили дерево. Его мать начала кричать сквозь кляп, когда загорелся её костёр. Арбитр отбросил факел, отвернулся и пошёл к Танкуилу.

– Не отворачивайся, мальчик. Смотри, как пламя смывает ересь твоих родителей, – сказал арбитр, положив твёрдую руку на плечо Танкуилу.

Он и не собирался отворачиваться. Он видел, как горят его родители, как пламя охватывает их тела, слышал их крики, чуял запах их горелой плоти. Он ощутил, как слёзы ручьями текут по его лицу и почувствовал соль на губах, но ни на миг не отвернулся от ужаса.

Когда крики прекратились, и тела его родителей стали всего лишь безжизненными обгоревшими трупами, толпа стала рассасываться. Некоторые люди бросали взгляды в его сторону, другие чертили пальцами в воздухе священные символы, но никто не делал попыток заговорить с ним. Танкуил, застыв, смотрел на пламя, и тяжесть руки арбитра на плече отчего-то успокаивала.

Что-то светлое и тёплое стукнуло Танкуила по лбу, и он поднял глаза, увидев, что арбитр держит цепочку с маленьким светящимся зелёным камнем на конце. Драгоценный камень замер у его лба и сиял яростным внутренним светом. Танкуил двинулся, чтобы схватить его, но арбитр быстро отдёрнул камень и положил в один из многочисленных карманов своего плаща.

– Я так и думал, – сказал арбитр, понимающе кивнув. – Мальчик, как тебя зовут? – спросил он, и Танкуил почувствовал, что из него вырывают правду.

– Танкуил.

– Танкуил, ты понимаешь, почему это нужно было сделать?

Он кивнул.

– Да.

И снова арбитр кивнул.

– Тогда ты составишь мне компанию в Инквизицию Сарта.

– Чтобы быть арбитром?

– Чтобы стать арбитром, Танкуил Даркхарт.