Цена Веры

Сузку

Они не шевелились. Ни Перн, ни мастер Кочин. Лица старого учителя он ещё не видел, но в этом и не было необходимости – он знал каждую его чёрточку, каждую морщинку, каждый шрам и каждое выражение. Мастер Кочин был старым, ещё когда Перн был ребёнком. Самый долгоживущий хаарин клана, ни разу не терял клиента, ни разу не подводил клан. Кочин – само воплощение хаарина, и он находился здесь, чтобы убить Перна.

Здесь нечего было говорить. Перн знал, что настанет день, когда хаарин из клана его настигнет. Он сильно надеялся, что это окажется кто-то другой, кто угодно, но мир работает по своим законам, и, сколько ни надейся, этого не изменишь. Они будут сражаться. Один умрёт. Скорее всего, умрёт Перн, хотя он и надеялся на иной исход.

Донеслись звуки битвы – лязг металла по металлу, крики, вопли, даже пара взрывов. Ни Перн, ни Кочин по-прежнему не двигались. Ночь была прекрасной, воздух чуть прохладный, и лампы, как могли, разгоняли темноту. Над головой мерцали звёзды, то пропадая, то появляясь, а они вдвоём так и стояли друг в десятке шагов друг напротив друга.

Действие посредством бездействия – часть обучения хаарина. Битвы нужно выигрывать одним ударом клинка, и в этой дисциплине неподвижность так же важна, как и движение. Перн прокручивал в голове сотню движений, а потом обдумал другую стойку и прокрутил ещё сотню. Возможно, Кочин занимался тем же самым – скорее всего так оно и было.

Перн не знал своего отца. Как и любой хаарин. Их забирали в детстве, старейшины давали им имена и воспитывали как следующее поколение всего клана хааринов. Он не знал отца, но в минуты слабости, в полётах фантазии, представлял себе, что был зачат Кочином. Сильные руки, твёрдая ровная стойка и небесно-голубая аура глубочайшего контроля. Любой хаарин гордился бы, будь он зачат Кочином, и Перн не был исключением.

Издалека донёсся очередной крик, на этот раз похожий на Генри, и на миг глаза Перна дёрнулись.

– Пришло время исполнить твой контракт, хонин, – голос мастера Кочина был густым, глубоким и с сильным акцентом от долгих лет жизни в Диких Землях.

Он отработал не меньше четырёх контрактов. Большинству хааринов в лучшем случае доводилось отработать два. Перн не исполнил даже первого – он едва начал его, а потом помог убить человека, которого поклялся защищать.

– Клан выдал контракт Кессику? – спросил Перн.

Мастер Кочин медленно поднял шишковатую руку и навершием меча приподнял на дюйм свою шляпу. Перн увидел глубокие зелёные глаза на старом морщинистом лице, сердито смотревшие на него из-под соломенного конуса.

– Кессик пришёл к нам. Он не просил контракта. Он сказал, что ты с Чёрным Шипом, и что Чёрный Шип придёт за ним.

– Тогда, если вы меня убьёте, – медленно сказал Перн, – прошу вас, сделайте то же и с Кессиком.

Молчание. Оно тянулось так долго, что Перн начал думать, что старый учитель хааринов не ответит.

– Это не моё дело. Я хаарин.

Перн стиснул зубы. Впервые в жизни он почувствовал, что бездействие претит ему. Его друзья сражались, может даже умирали. Чёрный Шип и Андерс. Генри. Его зубы заскрежетали друг об друга, и он медленным движением вытащил свой меч. Когда клинок полностью вышел из ножен, он взял рукоять двумя руками – направив острие вниз и вправо.

Мастер Кочин по-прежнему не вытаскивал свой меч.

– Если вы не убьёте Кессика, тогда мне придётся убить вас, – сказал Перн сквозь сжатые зубы. Грязно-красный цвет стал просачиваться в его ауру. Если бы Кочин мог её видеть, то почувствовал бы отвращение. Хаарину не нужны эмоции, особенно гнев.

– Конец у этого может быть только один, хонин. Если ты одержишь верх надо мной, то, пока дышит хотя бы один хаарин из нашего клана, за тобой будут охотиться.

Сузку нахмурился.

– Я вижу два возможных конца.

Мастер Кочин убрал меч от шляпы, позволив ей снова скрыть его лицо.

– Ты уничтожишь свой клан ради этого?

– Я видел людей, которых защищает наш клан. И сам я должен был защищать самого злобного из всех, кого я когда-либо знал…

– Не дело хаарина судить клиента.

Перн выпрямил спину и встал в полный рост.

– Я хонин. Я могу судить, кого угодно.

И снова сокрушающая тишина. Даже сейчас, спустя год после того, как он стал хонином, разочарование мастера Кочина ранило Перна до глубины души. Он сосредоточился, стараясь скрыть чувства, как учили хааринов. Плохо, что он не мог от них избавиться, не мог снова обрести то ощущение покоя, которое было у него, когда он знал, что всё делает правильно, служа своему клану.

По улице полетели пепел и горячая зола. Что-то где-то горело – скорее всего, здание, а возможно и весь город. Перн не собирался оглядываться, чтобы выяснить. Отвести взгляд от оппонента было бы равносильно смерти, и сам мастер Кочин собирался пригласить смерть.

Перн чуть склонил свой меч и отставил левую ногу на дюйм назад, всё ещё пытаясь решить, как лучше атаковать. Сам мастер Кочин однажды сказал: "Иногда лучший способ победить – это сделать не то, что противник не ожидает, но то, что он ожидает, только лучше, чем он ожидает". Редко можно услышать слова мудрее, но Перн по-прежнему плавал в море возможностей. Кочин был самым опасным противником из всех, с кем Перну доводилось встречаться, и теперь, когда Перн стал хонином, он, не колеблясь, нанесёт смертельный удар бывшему ученику.

Перн выставил вперёд правую ногу. Кочин атаковал.

Для человека его лет хаарин двигался как молния. За несколько мгновений он покрыл разделявшее их расстояние, а Перн всё ещё стоял в нерешительности. Он слышал, как меч Кочина вылетел из ножен, увидел наклон его левой ноги и начал действовать.

Перн шагнул влево, опустился на одно колено и ударил. Его меч в правой руке взмыл по смертоносной дуге вверх и вперёд. Он почувствовал, как меч Кочина кольнул его в грудь, боль пронзила, будто раскалённое копьё, и исчезла.

Перн встал на трясущихся ногах и сделал глубокий неровный вдох. Левой рукой он достал из кармана грязную белую тряпку. С преувеличенной тщательностью стёр кровь с клинка, убедившись, что на мече не осталось ни пятнышка. Сунул тряпку в карман и медленно убрал меч в ножны. Потом Перн вздохнул, призрачная улыбка появилась на его губах, и он рухнул рядом с телом своего старого учителя. Их кровь смешалась в пыли.