Царская свара

Глава 5

Западнее Шлиссельбурга

Генерал-прокурор Сената

Князь Александр Вяземский

после полудня 8 июля 1764 года

Александр Алексеевич посмотрел на генерал-аншефа Василия Суворова — на губах того играла странная улыбка. Князь его понимал — последние часы были сумасшедшими, события понеслись вскачь, как для неумелого седока, неожиданно понесшаяся прежде смирная лошадь. И если бы он сам предварительно не принял должные меры, то и сам бы оказался среди тех, кого меняющаяся на глазах обстановка застала бы врасплох.

Утромстало известно, что флот присягнул императору Иоанну Антоновичу — Петербург это известие ошарашило, все всматривались в устье Невы, ожидая там увидеть паруса приближающейся эскадры. Хорошо, что за полчаса до этого, императрица выразила желание отправиться к Петру Панину, под защиту гвардии.

Но сам Александр Алексеевич был уверен, что здесь умная женщина решила сыграть в свою игру — либо договориться с Иоанном Антоновичем напрямую, или как то попытаться убить его хитрым ядом или какой-нибудь иной каверзой, о которой можно было только догадываться. А потому и он сам, и Василий Иванович не выпускали императрицу из вида, проводив ее до кареты. А в конвой назначили своих проверенных кавалергардов, чтобы у царицы не было желания сбежать по дороге.

Он все сделал правильно — карты Екатерины Алексеевны побиты, они оказались слабыми перед козырями Иоанна Антоновича. И теперь держаться ее стороны гибельное дело, смертельно опасное для всего рода, ибо чревато опалой. Это как рядом встать на скамью, и сунуть свою голову в предварительно намыленную петлю. И так стоять, терпеливо ожидать, пока палач не выбьет из-под ног опору.

Василий Иванович был с ним полностью согласен — сколько людишек из Тайной экспедиции сбились с ног, рыская за всеми персонами, внесенными в «особые списки», можно было только догадываться. Но они оба тянули до последнего часа, и когда им стало предельно ясным, что партия Екатерины Алексеевны окончательно проиграла, заговорщики сразу же приступили к разработанным заранее действиям.

Тем более, что все было готово, а манифесты в полной тайне еще вчера вечером отпечатаны в Сенатской типографии. А чтобы никто не проболтал в городе раньше времени — всех наборщиков просто заперли и приставили к дверям надежный караул.

Первым делом они собрали господ сенаторов и признали императором Иоанна Антоновича. Процедура оказалось до удивления короткой — все присягнули дружно, отказавшихся не было. Видимо, скорое прибытие галерного флота на всех так подействовало.

Более того — Салтыковы, Кошелевы, князья Волконские, Кудашевы и многие другие влиятельные рода еще до этого вошли с ними в сговор. В противостоянии Екатерины Алексеевны с Иоанном Антоновичем они сразу заняли сторону последнего, отчего лейб-гвардии Измайловский полк еще ночью поднял мятеж и ушел в Шлиссельбург.

Затем отправили сенатских фурьеров во все присутственные места, коллегии и Синод с наказом готовить присягу законному самодержцу. Попытка кавалергардов высказаться против была молниеносно пресечена. Их быстро перебрали, оставив только тех, кто имел определенные фамилии, и был бы лоялен императору.

В погоню за Екатериной Алексеевной драгун не стали отправлять — Василий Иванович решил предоставить выбор судьбе. Тем более, в Шлиссельбург должны были отправиться галеры — о настоятельном приказе генерала Силина, касательно царицы и цесаревича, в Петербурге узнали вовремя. Вот и погнали мышку в ловушку, какобразно произнес сам Александр Алексеевич, предоставив императору право охоты на «рыжую лисицу». А когда поймает, то решит судьбу соперников или сам, либо предоставит их фельдмаршалу Миниху — тот далеко не сентиментален, и проблему очередности на престол решит сталью, отсекая лишних.

Так что галеры Балтийского флота встретили колокольным звоном, новому императору салютовали пушки с верков Петропавловской крепости — так быстро еще не менялись события, в сравнении с переворотом двухлетней давности. Столица сделала свой выбор — теперь осталось силой или миром принудить бывшую правительницу и гвардию преклонить колени перед новым — «старым» императором.

Весть об окончании «бабьего» царства от жителей столицы отразилась всеобщим ликованием — в городе и так переживали все эти дни за бывшего «безымянного узника», ставшего снова императором Иоанном Антоновичем. Правда, князья Долгорукие и Голицыны упрямились, но недолго — Александр Алексеевич нашел доводы переломить это упорство.

Было понятно, что определенные гарантии этим родам государь даст от своего имени — в примирении он должен быть кровно заинтересован, и так слишком много тех, кто сильно потеряет с приходом нового царя. И плодить дополнительных врагов просто неразумно, о том и фельдмаршал Миних ему вчера отписал, обещая разрешить к обоюдному согласию этот сложный вопрос. Так что старые счеты со времен царицы Анны Иоанновны будут закрыты, на это князь Вяземский сильно надеялся…

— Так, а теперь можно и посмотреть на…

Вяземский остановился и посмотрел на реку — Нева была заполнена галерами, на берег высаживались сразу несколько батальонов. Солдаты строились в густые колонны и направлялись на восток, туда, где сейчас должна была идти генеральная баталия, уже абсолютно ненужная. И она могла закончиться только одним — полным истреблением Преображенского и Семеновского полков. А против этого Сенат резко возражал — кому понравится гибель преждевременная их братьев, сыновей и внуков.

Царская власть сильна поддержкой дворянства, и очень неразумно со стороны монарха не принимать это в расчет. Даже император Петр Алексеевич мог покарать любого, но опирался в своих реформах и войнах именно на дворянство. В Шильдиху отправилась самая быстрая из малых галер с сенаторами и митрополитом — уговорить царя не прибегать к бойне и массовым казням. К сожалению, шхерный флот не мог туда пойти — моряки наперебой говорили, что южный берег Ладоги мелководен и доступен только лодкам, пару штук которых и приняли на борт…

Карета с императорскими гербами представляла ужасное зрелище — изрешеченная картечью и пулями. Трупы кавалергардов уже вывезли на галере в Петербург, а павших лошадей прибрали местные селяне, уже присыпав лужи крови песочком.

— Это ее карета! И фрейлина ее. А вот и она — ленту и звезду со знаком сняли, платье то самое, которое мы с тобой на ней видели перед полуднем, когда она сюда собралась.…

Генерал-прокурор осекся, взглянул на опешившего главу Тайной экспедиции. Они озадаченно переглянулись, заглянули вовнутрь, и, отгоняя ладонями жужжащих мух, приподняли остывшие женские руки, тут же их отпустив. Отойдя от кареты подальше, вытерли руки платками, брезгливо бросив их на дорогу.

— Провела нас немка, — хмуро произнес генерал-прокурор, — и как она ухитрилась подмениться на эту особу? В дороге? И кто она? Жаль, что картечью в лицо попали…

— Овдовел наш Брюс, — тоскливо отозвался Василий Иванович. — Приходилось мне целовать ручку этой шалаве, память хорошая. Без нее в моем поганом ремесле никак.

— Найдет другую жену быстро, с его положением и богатством, — сварливо отозвался князь. — И что нам теперь делать?

То, что государь будет сильно недоволен таким афронтом, понимали оба. И это еще мягко сказано — на них будут метать громы и молнии! И вина на них прямая — упустили в последний момент, раньше брать надо было. Они тоскливо переглянулись, понятно, что искать беглянку надо очень быстро, не теряя времени. А иначе останутся крайними для справедливого наказания. Или есть выход?!

— Так, в Кронштадте флот был рано утром. Галеру в Ревель с приказом закрыть порты в Эстляндии и Лифляндии отправили, — князь Вяземский повеселел, — так что если там прошляпят уход, то моряки и будут виноваты. Но отправить еще парочку галер туда надобно. В Финляндию она не побежит, в приграничных крепостях гарнизоны присягнули Иоанну Антоновичу. Но, на всякий случай, драгун немедленно отправлю, благо полк под рукою имеется вполне надежный.

— Драгун с нашими кавалергардами немедленно отправить во все порты и на границу с герцогством Курляндским. До Ревеля четыреста верст, до Пернова на пятьдесят больше, до Риги и Динабурга свыше пятисот верст, — Василий Иванович был профессионалом своего дела и рассуждал быстро. — Дам приказы под своей подписью, напишу их на галере. Через два часа я буду в столице — отправлюсь туда немедленно, дам наградных за быстроту сто рублей, а то и более. Да они сами загребут как проклятые. Драгун с кавалергардами отправлю даже в маленькие порты — все проверят, перетрясут. Не успеет она уйти! Мы ее поймаем!

— Почему ты в этом так уверен?!

— Четыреста верст она в седле не выдюжит! Тем паче пятьсот! С ней трое, но скорее двое сопровождающих. Четверка всадников приметна и лошадей потребуется на одну больше — в ямах будут платить за них золотом! Не мешок же серебра с собою везут! Золото! Это след! Его гнать надобно! Не уйдет она от меня!