Царевна Медного хребта

9 глава

Ворса шёл через лес с той легкостью, с какой птицы летают, а звери дышат. Он ступал уверенно и тихо, хотя земля под ним дрожала — позади не оставалось никаких следов и не было ни звука. Тропа под его ногами петляла, но густые кустарники и старые древние деревья сами отодвигались с пути. Лес вокруг был столь же тих, как и шаг Ворсы, не было никаких естественных звуков, ни пения птиц, ни шороха листьев. Мир словно был окутан удушающей тишиной. Веселина слышала пульс крови в ушах и стук собственного сердца. С момента исчезновения волхва Ворса ей ничего не сказал. Он только взял её за запястье и потянул за собой. Он держал осторожно, словно она была хрупкой птицей, но за этим всё ещё было отчётливо видно, что он был сердит. Чувствуя давящую тяжесть его гнева Веселина так же молчала. Именно из-за его гнева и беспокойства лес и погрузился в тишину. Хозяин Меднолесья подчинился своим чувствам и всё вокруг подчинилось его настроению. Ворса же с каждым шагом как будто только больше сердился. Лес от этого медленно становился темнее, словно весь солнечный свет поглощался тенями. Веселина шла следом, чувствуя себя грустно, раньше Ворса на неё никогда не злился и теперь она не знала как осторожно спросить в чём причина его таких ярких и мрачных чувств. Даже когда они вошли во дворец Малахитницы она продолжала держать язык свой за зубами, не придумав как начать разговор.

Ворса заговорил с ней сам. Голос его звучал сухо, как потрескавшаяся жухлая трава, декадами лишённая влаги.

— Жди тут, — сказал он коротко и исчез среди множества бесконечных коридоров.

Веселина, в досаде поджав губы, садится в одно из каменных кресел с бархатными подушками. Ей не нравится, как Ворса молча привёл ее домой, после чего оставив одну отправиться искать Малахитницу. Раньше такого никогда не было. Руки Веселины беспокойно обхватывают одну из мягких подушек и прижимают к груди. Пальцы впиваются в ткань и Веселина задумалась: провинилась ли она? Взгляд её блуждает по залу, ни на чём определённом не останавливаясь. Раньше матушка её не ругала. Бывало смотрела мягким любящим взглядом, в котором плавало густое разочарование. Из своей прошлой жизни Веселина помнит, какого это, когда на тебя кричат. Помнит так же, как болят синяки от розг. Воспоминания заставляют её крепче сжать в руках подушку, так, что белеют костяшки пальцев. Веселина чувствует, что нет повода, чтобы мама расстраивалась: она хотела защитить Меднолесье и свою семью. Даже обидно, что унай Ворса не оценил её усилий. Она ведь нашла волхва, он тоже его видел\ А это самое главное. Нужно только ещё раз его найти и в этот раз не упустить. Откинувшись на мягкую подушку, Веселина скучает в ожидании. Она обдумала всё и успокоилась: раз нет повода маме расстраиваться, но и ругать её не за что. Свет проникает сквозь огромное окно, полузакрытое тяжелыми парчовыми шторами, создавая игру теней и света по всему помещению. Веселина обдумывает возможность поймать волхва во второй раз. У неё нет дельных идей, хотя она уверена, что если она снова будет в опасности — то Ворса опять появится, дабы спасти её. Но в этот раз это не сработало. Может волхв опять успеет сбежать. Немного запоздало Веселина думает: возможно, что Ворса сердится, потому что думает, что не успел бы. Ведь она в самом деле не продумала детали того, как победит волхва.

Веселина, поглощенная вернувшимся беспокойством, немного нервно теребит ленту в волосах. Она обдумывает, что скажет матушке, дабы та её поняла, но когда Малахитница входит в залу — Веселина ничего не может сказать. Она подскакивает на месте. Руки её на мгновение крепко сжимаются и сразу расслабляются. Матушка её не ударит.

Взгляд Малахитницы быстро находит Веселину. Когда она вошла он подобно острому клинку, рассекал воздух, будь волхв достаточно близко — тело его было бы изрублено одним взглядом. Весь гнев иссякает, как только Малахитница видит дочь. Веселина кусает губу, увидев мать. Руки её едва заметно подрагивают, она, казалось, едва сдерживалась. И огонь гнева в зелёных глазах сменился жаром бесконечной материнской любви. Веселина оказалась заключена в обожающие объятия. Крепко держа дочь в своих руках, Малахитница напряженным голосом спросила:

— Янтаринка, о чём ты думала?

Как только она заговорила, слова уже лились из нее мощным потоком беспокойства. Ее руки нежно обнимали Веселину за плечи, стремясь спрятать от всех невзгод и опасностей мира.

— Как ты могла быть такой безрассудной? Этот волхв уже пытался отнять тебя у меня, но ты сама отправилась на его поиски! Ты поставила себя под угрозу! Что, если бы он действительно преуспел? Он мог использовать какое-то другое колдовство, что-то подлее!

Ее голос постепенно становился громче, отражая всю тревогу, срываясь к концу. Веселина поняла: в уме матери уже всплывали ужасные образы того, что могло бы произойти, если бы не явился Ворса в нужный момент. Чтобы он не рассказал ей о том, что видел — это было достаточно ужасно, теперь Малахитница переживала. В ее словах звучала лишь дрожащая любовь и неистовая тревога, исходившие из сердца матери, переполненного бесконечным желанием защитить своего ребенка от всех невзгод.

— Ты совсем не думала о последствиях! Разве можно так подвергать себя опасности? Чтобы я делала, если бы с тобой что-то случилось? Янтаринка моя…

Малахитница сжала дочь еще крепче, словно стремилась превратить ее в часть самой себя.

— Этот человек чуть не убил тебя! Зачем тебе повторно искать его?

Малахитница отступила на шаг, отпуская дочь. Она строго заглядывает ей в глаза, положив руки на плечи Веселины и вздохнув продолжает:

— Обещай, что больше не подвергнешь себя такой опасности!

— Матушка…

— Обещай, Янтаринка.

Веселина пожевала нижнюю губу и опустила глаза. Было стыдно из-за того, как обеспокоенно смотрела матушка. Зелёные глаза, казалось, могли утопить в волне паники. Сама Малахитница в ней уже утонула. И всё же Веселина не думала, что поступила неправильно.

— Но кто-то должен был обнаружить этого волхва!

— Но не ты! Ты не должна была это делать!

— Почему бы и нет? Я смогла, так ведь?

— Ты только подвергла себя опасности!

— Но я же нашла его! Ворса не смог найти его сам!

— И он всё равно сбежал!

Голоса их постепенно становились выше, а аргументы начинали повторяться. Веселина хотела, чтобы матушка поняла. Конечно она знала, что волхв опасен, но если его не остановить — то, конечно, будет хуже. К сожалению Малахитница совершенно не слушала аргументов, просто желая, чтобы Веселина обещала не повторять поиски. Ей как будто было всё равно на пожар и на тот вред, что волхв уже нанёс.

Веселина сердито топает ногой, внутренне вспыхивая негодованием. Вместо того чтобы повиноваться матери и дать обещание не подвергать себя опасности, она, испытывая прилив гнева и упрямства, выбегает из зала, демонстрируя свою непокорность и решимость принимать собственные решения, несмотря на опасность. Веселина понимает, что волхв может навредить ей, но если его не выгнать — то он навредит Меднолесью. Что, если он ищет живую воду? Или он хочет украсть сокровища матушки? В Великом болоте полно тайн, которые нельзя позволить узнать смертным. В глубине леса — Путь в Подземный мир сокрыт. За чем бы волхв не явился — это может быть куда важнее, чем одна Веселина.

Зная, что матушка наверняка последует за ней и попытается снова убедить никуда вмешиваться — Веселина оборачивается в маленькую ящерицу, чтобы искать ее было сложнее. Выйдя на улицу — она бежит вперёд, не глядя. Ей не хочется ругаться. Веселина знает, что была права, а матушка просто беспокоится, поэтому слушать не будет. Лучше если она покажет, что ей ничего не грозит. В первый раз она просто не ожидала, что на неё нападут, а во второй не продумала всё полностью.

Лес вокруг шумит, жизнь в нём продолжается, несмотря на присутствие волхва или бурю в сердце Веселины. Он есть сейчас, был века назад и продолжит существовать ещё долго, какие бы травмы не были ему нанесены и как бы не страдали его обитатели. Чтобы не происходило, шорохи не утихнут, а ветер продолжит бродить между исполинскими стволами, путаясь в зелёных листьях и хвойных колючках. Веселина расстроена, что Ворса и матушка были явно согласны друг с другом. Наставница наверняка скажет, что они правы и будет объяснять Веселины в чём ее ошибка. Как будто никто из них не верит, что она справится. В отчаянии она продолжает бежать вперед, не оглядываясь. Добравшись через лес до подъема в горы, где впервые встретила волхва, Веселина перевернулась снова в человеческий облик.

Вздохнув она остановилась, снова, как и вчера, оглядывая маленькую поляну со старым пнем, который помог ей уцелеть. Следы огня внезапно не появились, как и следы волхва. Веселина протяжно вздохнула. Сможет ли она ещё раз разыскать его? И стоит ли? Маменька так очевидно испугалась за неё. Может быть не стоило убегать? Или нужно было поспорить с ней? Объяснить? Веселина опять вздохнула, начав на себя сердиться. Точно надо было объяснить, что она хочет помочь. Меднолесье — как лабиринт, сотканный из запутанных непостижимых загадок. Подобно переплетению узоров, на волшебном ковре, каждое растение, каждый зверь и каждый камень, в лесу, сплетаясь могут раскрыть множество страшных секретов. Они существуют и подвергаются опасности из-за волхва. Где-то среди исполинских деревьев скрывается этот человек, как мерзкая насмешка над мирным существованием Меднолесья. Подобно скорбной болезни он распространяет свои следы по лесу, заставляя его страдать под гнётом его злых чар. Волхв, словно живое воплощение темных мыслей и зловещих персонажей, о которых рассказывала Солоха, когда Веселина была младше. Раны, нанесённые волхвом, отпечатки колдовства, которым он терзал лес, исцелялись ли они полностью или под ковром нежной зелёной травы всё ещё есть бугристый шрам, который не может быть исцелён?

Думая об этом — Веселина верит, что должна продолжать поиски, игнорируя собственную безопасность. Она идёт вперед через плотный лес, раскинувшийся на склоне гор. Под её ногами шуршит трава со старыми прошлогодними листьями и хрустят маленькие веточки. Вчера она вышла к болоту, потому что так ей казалось правильным. Сегодня она чувствовала, что это будет бесполезно. Когда-то давно ей сказали, что она может найти любую дорогу, пока её не ждут там, куда она хочет попасть. Веселина надеется, что это всё ещё работает, хоть она и получила от матери новое имя.

Родилась Веселина в другой семье, у смертных. Было там когда-то в одной семье крестьянской четверо сыновей и очень родители их любили, всё в доме было хорошо. Ладно жили: не ссорились, хозяйство большое имели. Был глава семьи лучшим охотником в окрестных лесах. Коли кому важный подарок надобно — его меха были лучшим выбором. Мать семьи же была рукодельницей, да такой хорошей, что с соседних деревень приходили просить, чтобы Лана в приданое что-нибудь продала. Даже барыня дочке своей в приданое у Ланы платье брала, сказывали.

Так хорошо жила семья, да сглазил кто всех.

Забеременела в зимнюю пору мать. Пятой родилась дочка, Нежданой назвали. И как родилась она — так беды одна за другой посыпались. То скотина захворает, то старший из братьев на охоте покалечится, то миска треснет деревянная, то разобьется кувшин. Вроде одно мелочи, а другое на первый взгляд не связано. Только и Лана тоже болела после родов, трудно ей стало хозяйство вести, ссориться с мужем начала, да всегда дочь защищала. Так и отец, и братья, и соседи водрузили всю вину на Нежданку. Одна мать и защищала её. А уж когда в особенно холодную зиму померла — так и вовсе житья девке не стало.

Главе семьи из пяти ртов некогда в трауре ходить было — взял в жены вдову кузнеца из деревни соседней, что той же зимой помер. И вот было теперь в семье две дочки: одна новой матери — родная, другая — падчерица. Свою Мару та женщина любит и лелеет. Неждане же ни капли любви не досталось от новой «матери». Тем более, что вся округа считала, что проклятая она. Горе приносит. Семья её болеет, и медведь не ловится, не растёт овёс на их полях. Братья богам молились, да ничего не изменилось. Волхва старого звали: тот головой покачал, сказал, что дурь выбивать надо, да не уточнил у кого. После него-то уж никого не звали больше. Зря только деньги отдали.

Так Неждана в доме делала всю работу: чистила хлев; варила еду на всю семью; прибирала в хате; обшивала всех; пряла если было что; ткала когда надо было; стирать ходила даже зимой; траву для скота косила сама, если братьям лень было; коров доила и гусей тоже щипала. А мачеха всё одно не рада и бранит её, братья же только кивают. И не смягчало их ничего: ни слёзы её прозрачные, ни вид жалкий, ни что терпела послушно всё Нежданка. Напротив, от этого только всё хуже и хуже обращалась с бедной девочкой. Только Марушка сестре новой помогать и пыталась, ибо добрая она была.

Росла бы так Нежданка, зная только страдания, да только минуло ещё два тяжелых лета и пришла снова лютая зима и половина деревни слегла. Соседи кто жил ближе к семье — заболели все. Только «проклятая» Нежданка, закаленная отсутствием заботы, продолжала бойко бегать, хоть и одета была не по погоде всегда. Зашептались люди, коситься начали. Сказал кто-то, будто хворь подснежниками вылечить можно, да только на дворе снежник стоит, до березеня ещё почти три месяца, цветы просто негде взять. В один солнечный день отец ей сказал:

— Ступай в лес. Принеси подснежники, болеют всё. Лекарство нужно.

— Папенька… — пролепетала Марушка, вскочив на ноги, к сестре бросаясь, — Где ж она их зимой возьмет?

Проигнорировал мужчина падчерицу. За шиворот Неждану к двери выволок. Молча протащил родную дочь за ограду.

— Не возвращайся без цветов! — Качнул головой охотник, махнул рукой в сторону леса и, развернувшись, ушёл, ни разу не оглянувшись. Девочка же осталась стоять на улице у околицы. Долго она ждала, надеясь, что отец вернется за ней. Да только так он и не появился, а темнеть начало. Заливаясь слезами, пошла она в лес. Вдруг бы повезло, может быть сжалился бы Хозяин Меднолесья над ней. Только не видно в снегу ничего. Дорогу вокруг деревни замело. Давно все болеют, никто не ходит далеко от хаты. Снегу вокруг — сугробы в три роста Нежданки и никакого намека на человеческие следы. Долго бродила она по лесу. Голод её мучил, не дали ей с собой в путь ничего. Тряслась она от холода в своей шубке потёртой, ещё матери принадлежавшей. Валенки и те — молью поедены. Надеялись отец с мачехой, что помрёт проклятая девка. Вдруг видит вдали огонек. Маленький такой, едва заметный. В начале Неждана и не поняла, что костёр то вдали. Пошла она на тот огонек. Вёл он её мимо оврага, вёл вокруг озера лесного, вёл через камни и холмы и всё не приближался. Однако некуда было ей деваться, поэтому продолжала идти. И пришла на большую поляну. Там горел большой костер, а вокруг костра лежало двенадцать камней, и на тех камнях сидели двенадцать людей: трое из них с белыми, седыми волосами, трое помоложе, трое еще моложе и трое совсем молодых. Шесть женщин и шесть мужчин. Сидят тихо, молча, неподвижно глядя на огонь. А тот трещит себе, горит ярко, бегает в нём пара ящериц рыжих, из огня сотканных.

Никак не отреагировали эти люди на появление Нежданы. Только самый старый — белый как снег старик, с длинной бородой, сидящий на самом высоком камне, посмотрел на неё кратко и вернулся к созерцанию костра и саламандр в нём. Страшно было девочке, да только холод кусал сильнее. Набралась она храбрости, подошла поближе к людям и попросила:

— Люди добрые, позвольте мне погреться у вашего огня?

Глянул снова на неё старший из людей, кивнул, разрешая, и спрашивает:

— Зачем пришла, девица? Чего здесь ищешь?

— Я пришла за подснежниками, — ответила Неждана.

— Не время теперь цветы собирать, снег кругом… — возразил старик. Наклонил он к плечу голову, как старый филин, рассматривая незваную гостью.

— Знаю, — сказала та, — только отправил меня отец за ними. Коли не принесу — то и домой могу не приходить. Болеют все в деревне, а подснежниками вылечить можно. Прошу вас покорно, люди добрые, скажите, где бы мне цветов нарвать?

— Не люди мы, девица, — отвечает женщина с серебряными волосами. Выглядит она и молодой и старой, наряд у неё как у княжны: меха соболиные белые, вышивка аккуратная, корона на голове серебряная и хрустальная. Голос её такой холодный, что проникает в кости, промораживая нутро. Фыркает сидящий рядом с ней молодой парень.

— Ты, Люта, ребёнка пугаешь, глянь только как малышка побледнела.

— Белая она, Жетвар, потому что на дворе зима, — смеется в ответ рыжая веснушчатая девушка, сидящая рядом с ним. Отсмеявшись она улыбается, подпрыгивая на месте. Двигается девушка быстро, как юркая белка. Неждана только моргнула, а рыжая уже к ней идет. Наклоняется и говорит, словно секрет доверяет, — я Зарева, а это ещё одиннадцать месяцев. Двенадцать со мной. Как тебя зовут, девочка?

— Неждана я.

— Ах, — улыбается Люта, — вот как ты к нам пройти смогла. Кто нежданный — тот куда хочет — дойдёт всегда, пока его там не ждёт никто.

Покивали на это месяцы и Зарева за запястье потянула Неждану к костру, чтобы та погреться смогла. В руки ей вручили деревянную чашку с отваром дымящимся, дали рогалик и Люта, закатывая глаза и надменно вздыхая, сняла с плеч свою соболиную накидку и накинула на Неждану. Та ойкнула, прогнувшись под неожиданным теплым весом.

— Грейся, маленькая смертная.

Выпила Неждана горячий отвар, наелась свежим рогаликом, да и задремала, где сидела. Пока спала она — шушукались месяцы. Жаль им было девочку, темная у неё жизнь. Худенькая, маленькая. Не загляни она на огонёк их — то и умерла бы, замёрзнув. Так договариваясь между собой — они решили помочь немного ребёнку. Пока она спала — мир менялся вокруг неё. Уступил Снежень власть младшей сестре своей, Березень. Как отошёл он, уступая дорогу, так снег начал таять, а на прогалинах было полно цветов, таких же белых как снег. Собрала их Зарева, сложила в корзинку и поставила ту у ног девочки. К утру уж никого из месяцев рядом не было. Проспала Неждана все чудеса. А когда проснулась — то была одна на поляне, укутанная в соболиную накидку Люты. В мехах было так тепло, что она не сразу поняла, что всё ещё в лесу, а не дома, в углу за печкой спряталась, чтобы погреться. Яркое солнце над головой означало, что уже день, девочка огляделась по сторонам, но никого не увидела и не было никаких следов вокруг. Только корзинка, полная подснежников, стояла рядом. Приняв этот подарок — она встала, укуталась в накидку соболиную и побрела вперед, надеясь, что сможет вернуться домой.

Долго она шла, дважды без сил упала в снег. Но всё-таки увидела вдали вьющийся вверх дым. Верно путь выбрала, к людям выйдет. С новыми силами Неждана пробиралась через снег, часто проваливаясь по пояс. Выбравшись — она продолжала идти. Так к ночи девочка дошла до деревни. А как дошла — так её облаяли собаки с каждого двора. Вой и гам такие стояли, что все ставни открылись, каждый кто встать мог — все проверять кинулись. Псы же не успокаивались, продолжали выть на Неждану, чуяли на ней след двенадцати месяцев и потому от страха и лаяли, друг друга подбадривая.

Выгнали б Неждану взашей, да только заметил кто-то у неё корзинку, полную подснежников. Принесла она цветы, что вылечить должны падучую. Пустили всё же ребёнка домой. Хватило совести. Только Марушка сестру обнимать кинулась рыдая. Глупой её в семье считали за любовь к проклятой девке. Хотела мачеха забрать у Нежданки явно дорогую соболиную накидку, да только стоило прикоснуться к меху, как накидка враз обратилась в десяток живых белых соболей. Мелкие звери юрко разбежались, словно и не было никакой накидки никогда. Меньше чем через год Неждана навсегда эту семью покинула.

А ещё через столько же имя новое получила с новой судьбой и не было Нежданки в мире больше, была только Веселина, дочка Хозяйки Медного хребта. Хорошенькая маленькая девочка с внешностью фарфоровой дорогой куколки. Ни о ком крома Марушки она и не вспоминает давно, да и про сестру редко когда думает.

Быть нежданным ребёнком силу Веселине давало, благодаря которой она надеялась ещё раз волхва разыскать, хоть и не сегодня уже. Сомнительно, что он всё ещё в лесу, когда столкнулся с Ворса. Веселина будет разыскивать его завтра. Если, только, он не догадался, как именно она его разыскала. Мог ли кто-то в мире среди смертных скрыться от нежданного гостя, если и духи не могли? Она продолжает свой путь через лес, медленно поднимаясь выше по склону. С каждым шагом она чувствует, как меняется воздух. Лесная влажная мягкость уступает место свежести гор и запаху нагретых камней. Через густые листья уже можно увидеть хрустальные укутанные льдом вершины. В стороне высится Красногорка, с её рыжей верхушкой, как молодой страж, охраняющий лес и хребет вокруг.

Веселина из лесу, к каменному склону, выходит и сразу же сталкивается с милой мордой барашка. Он стоит на большом камне, с которого теперь не может спуститься, только топчется на месте, блея и зовя на помощь. Веселина оглядывается по сторонам, но рядом никого нет. Должно быть барашек убежал от Дубыни. Не зная как быть — она помогает детёнышу осторожно спуститься с камня. Почти сразу он бежит от нее в сторону, проскакивает между двумя большими валунами, с тем восторженным воодушевлением, какое возможно только у маленьких животных. Беспокоясь, что он потеряется, Веселина спешит следом. Они вдвоём огибают большой холм, укутанный в яркую изумрудную траву, за которым начинается зелёное пастбище. Там, в окружении своей отары, по сторонам оглядывается Дубыня. Маленький барашек радостно скачет к нему, подпрыгивая и стремясь показаться на глаза. Он ударяется головой в колено старика, едва не роняя пастуха. Веселина хихикает, глядя как детёныш восторженно приветствует своего хозяина. Она подходит ближе, чтобы поздороваться и Дубыня поворачивается к ней с мягкой улыбкой. Он опирается на тот же посох, с помощью которого ранее её спас.

— О, юная царевна, — говорит пастух с улыбкой, его голос звучит нежно, рад снова встретить тебя.

— Здравуй будь, дедушка!

— Вижу, ты моего барашка привела.

— Это он меня привёл, дедушка, — улыбается Веселина.

— Ну, ну, — смеется Дубыня, — мне он сказал совсем другое.

— Ты понимаешь что говорят тебе овцы?

— Конечно, как бы я был пастухом хорошим коли б не знал о чём они говорят?

Веселина задумчиво пожевала губу и кивнула, понимая, что пастух, конечно, прав. Она ему ярко улыбается и наклоняется, когда барашек подбегает к ней. Теперь — он трется к её ногам, выпрашивая, чтобы его погладили и Веселина хихикает снова. Она играет с ним, бегая по полю и забыв о том, что искала волхва. Вечером она замечает на большом валуне Гордану, появившуюся, должно быть, чтобы следить за ней. Дубыня собирает отару, чтобы идти домой, а Веселина восторженно прощается с ним и, подобрав на руки черную ящерицу, уходит.