Глава 29 Трагедия Владыки Дэви

Он летел всю ночь и, когда солнце огромным спрутом потянуло щупальца-лучи из-за восточного горизонта, был у края Пустоши. Здесь Дэви опустился, скинул крылатое обличье и надел новое — зеркальная полусфера скрыла вампира и от людских глаз, и от дневного света. Так, невидимый, он некоторое время наблюдал, как край солнца выдвигается из-за горизонта. С недавних пор Владыка полюбил это зрелище. В мгновения восхода страх смешивался с восторгом в его крови, даря ощущение встречи с божеством — истинным и единственным.

Он дождался, когда солнце полностью выкатится из-за холма, и отправился в путь. К полудню нужно было добраться до развалин дворца Макты. Зеркальная полусфера блестела отражённым солнечным светом, и, казалось, по Пустоши движется ещё одно маленькое земное солнце. Впервые вампир прибегнул к необычному укрытию в день штурма "Тени Стража", и с тех пор гулял, пользуясь зеркальной полусферой, каждый день. Конечно, это отнимало немало сил, но позволяло вести дела, не останавливаясь, не уступая время солнцу…

А дел у Владыки с уходом из Карды прибавилось. Первое, что необходимо было сделать — разобраться с границами своих новых способностей, установить рамки, за которые нельзя переходить, потому что за ними — разрушение себя и мира. При этом нужно было научиться экономно расходовать силы: голод вампира возрос многократно. Много времени отнимала и свита. Одни carere morte желали немедленно возвратиться в Карду, отнять у Вако цитадель, другие советовали бежать из страны. Слухи о невероятных новых способностях Владыки ширились, и свита росла… и требовала решительных действий от предводителя.

Дэви не уступил ни требованиям воинственных соратников, ни мольбам осторожных. Карда предала его, и возвращаться к предательнице он брезговал. Старая цитадель ещё будет молить его о прощении! Он же пока обратился к Доне — больной, несчастной, разрывающейся на части. То лежащей в оцепенении, то трясущейся в лихорадке — совсем как новообращённый вампир… Дону оставили все — и Король, и Арденсы, и Орден. Столице нужен новый хозяин! Распутать тугой клубок, в который заплелись нити, составлявшие канву жизни Доны, ему не составило труда. Асседи против "Гроздьев"… Но поздно было вмешиваться в эту войну. Победитель определился — молодые революционеры узнали свою силу. Даже, если убрать сейчас верхушку "Гроздьев", это лишь поднимет новую волну народной ненависти.

Мира Вако, его противница, уже подготовилась к смене власти в стране. Вернир Реддо, надеющийся взойти на трон Доны при поддержке "Гроздьев", сочувствовал делу охотников. Но подобраться к герцогу не было никакой возможности. Его фигура была оружена всей мыслимой и немыслимой защитой, и Дэви, поразмыслив, решил не препятствовать и даже помочь "Гроздьям" и Реддо. Приход к власти новой династии — нервное время для страны, во всеобщем хаосе Владыке легче будет вплести свою крепкую нить — канвой в полотно новой жизни столицы. Он отыскал и будущих союзников среди смертных. То были мистики — пока слабые, обращённые в себя созерцатели, заранее тоскующие по уходящему времени вампиров. Из них могли бы получиться десятки и сотни дикарей, но Дэви они сейчас были нужны в качестве смертных соратников.

Дел в Доне было много… И всё же в начале весны Дэви оставил свиту и поспешил на север, в Термину. Он был готов к встрече с Первым вампиром.


У холма, за которым начинался яблоневый сад, Дэви остановился. Первый таился где-то там, под куполами старых кривых деревьев. Дэви чувствовал его: точно колодец — глубокий, холодный, пахнущий сыростью и грязью. Яблоневый сад на месте дворца Макты был местом рождения Первого и источником его силы — ненависти. Старейший приходил сюда, когда ему нужно было набраться сил. Считалось, что здесь, у источника, он абсолютно непобедим.

Но сейчас земля содрогалась под ногами Дэви — Первый трясся. Он боялся, впервые за свою вечность боялся… Впервые за вечность у Старейшего появился достойный противник: Владыка вампиров.

Дэви прищурился, выискивая видимые только ему частицы Бездны в бескрайнем поле мироздания. Здесь их было много, Бездной густо проросла вся Пустошь. Несколько быстрых пассов руками… частицы начали стягиваться к вампиру, и тот придал им нужную ему форму — дополнительную защитную оболочку, щетинящуюся острыми гранями: этакий огромный кристалл, в центре которого помещалася фигурка человека. Он работал вдумчиво, нетеропливо, ведь назначением оболочки была защита от Макты. С губ Владыки при этом не сходила сардоническая усмешка.

…Когда Дэви считал себя Богом, он на самом деле был несчастным больным.

Теперь же, когда он воистину стал Богом, он больше не верил в божественность вампиров.

Какая насмешка судьбы! Двести лет Дэви думал, что Бездна — великая Госпожа вампиров, и только их. Он верил, что обращение в carere morte — шаг на путь божества и сильнейшие в конце этого пути становятся подлинными Богами. Он считал себя таким богом — богом carere morte.

Он упорствовал в этой вере, даже когда начались грозные предзнаменования его неправоты. Сначала Избранный заявил, что способен исцелять вампиров, всех, в том числе и старейших — богов. Потом его преемница уничтожила дикарей Доны как класс за пару месяцев и даже смутила разум некоторых carere morte из его свиты. Удар за ударом: Арденсы живы, а значит, существование вампиров зависит не только от Первого, но и от кучки жалких смертных. Затем один из этих Арденсов, Гесси, нашёл способ избавить потомков создателя вампиров от их метки… Дэви держался. Лишь упрямее он верил, что Бездна — великая Госпожа вампиров, не оставит его, ведь он верно служил ей столько лет. Не может её шёпот быть ложью!

Он обманывался! Правы оказались его идейные противники, те, кого он безжалостно уничтожал. Те, что полагали вампиров больными. Те, что считали силу Бездны большей, чем чёрные крылья. Те, что утверждали, что Бездна — безличная сила и вовсе не отличается особой благосколонностью к вампирам, а та её частица, что покровительствует carere morte — больна, безумна. Искалеченная Атером когда-то, она не обладает и сотой долей мощи истинной Бездны…

Дэви закончил строить защитную оболочку и взмахнул руками, проверяя степень своей свободы в этом двойном коконе. Простора для нападения было достаточно. Чувствительными кончиками пальцев вампир нащупал в воздух частицы Бездны, которой будет назначено стать его оружием в поединке с Первым. Он находил невидимую материю по холоду, который она оставляла, а когда его пальцы пробегали по ней, обрисовывая будущую форму хаоса, Бездна приветствовала его, целуя и поглаживая ладони снопами крохотных ледяных искорок.


Он помнил, как научился этому, помнил всё ещё ярко, точно это было намедни. Утро штурма "Тени Стража". Охотники начали наступление с предгорий, и Дэви слишком хорошо понимал, чем это наступление закончится. Его чары оказались слабы против света Избранной, — маленькое солнце воссияет днём в разрушенной цитадели вампиров! Визит Макты во внутренний двор замка и вовсе вознёс его на высшую ступень отчаяния. И там, отрешившись от всего, утратив всякую надежду, отрёкшись от своей веры, уже считая себя мёртвым, он внезапно понял, что разбирает шёпот истинной Бездны. Она шептала: признай мою силу, прими мою силу, пользуйся моей силой! Она ласково поглаживала его бессильные руки, холодила кожу маленькими искорками… В мгновение последнего разочарования Она явилась ему во всей своей мощи. Он прошёл Её проверку? Его пожалели? Неизвестно… Неважно!


Дэви взошёл на холм. Внизу, на развалинах дворца Макты, яблони топорщили тощие, ещё не покрытые листвой ветви: точно скрюченные мёртвые паучки. Но где же главный паук? Дэви чувствовал паутинные нити, которыми Первый оплел источник. Старейший затаился.

— Макта! — его крик пронёсся над развалинами дворца, и невидимая материя Бездны затрепетала. Дэви нарочно растревожил её, чтобы зов Владыки достиг ушей Первого.

— Макта! — он чувствовал страх Старейшего — дрожали паутинные нити… — и ликовал. — Я знаю, что ты здесь! Выйди, или я вытащу тебя на свет! — В доказательство серьёзости своих намерений, Дэви чуть потянул на себя нити паутины Макты. Они поддались плохо, разрезали пальцы вампира в кровь — Старейший упирался.

— Фонс! — позвал он, зная, как бесится Старейший при упоминании своего истинного имени. Опять потянул за нити, и ещё не отпустив их, понял, что Макта выходит.

Тень потянулась к холму. Она была широка, поглотила яблоневый сад, затопила руины дворца. Она ползла выше, цепляясь за туго натянувшиеся паутинные нити, как лоза за подпорки… Дэви ждал. Он укрепил защитню оболочку, начавшую проседать, и взмахнул рукой, небрежно выудив из окружающей пустоты меч. Оружие, невидимое для всех, кроме Владыки: он один отчётливо видел искорки, пляшущие вокруг длинного ледяного клинка.

— Дэви, ты разрушаешь себя, — едва слышный шёпот Первого распространился по струнам паутины, усиливаясь, и по ушам Дэви ударил яростным криком. — Остановись!

Тень лизнула вершину холма и взвилась, став силуэтом невысокого кряжистого человека. Макта откинул тень назад, словно капюшон, открыв белое, круглое лицо. Глаза Старейшего сверкали, как холодные искры на клинке Дэви. Разговор начался.

— Ты ещё не осознал это, Владыка вампиров. Твоя новая сила вошла в конфликт с твоей вампирской сущностью. Слабому carere morte не удержать Бездну. Ты должен был прежде стать смертным, — медленно, будто нерадивому ученику, втолковывал Макта. — Вы слабы, дети мои, и я дал вам возможность вернуться в жизнь. Почему ты не воспользовался ею, Александр?

Дэви усмехнулся.

— Ты много говоришь, Фонс. Но я вижу: ты боишься… Ты ведь понял, зачем я здесь? Может быть, по доброй воле откажешься от своей мести? Я оставлю тебя, даю слово.

— Мести?.. — прошелестел Макта. Его тень начала обходить Дэви справа и слева. — Что ты знаешь о мести, Александр?

— Достаточно, — сухо сказал тот. Воспоминание об отце мелькнуло и пропало, кольнув острой ядовитой иглой.

— Я знаю твои мысли, Дэви. Ты не закроешь их щитом! Я помню тебя высокомерным богом… Но сейчас ты ненавидишь свою больную вампирскую сущность. Ненавидишь и держишься за неё, потому что твоя новая сила привязана к твоей старой сущности! Ты хотел бы избавится от грязи carere morte, исцелившись, но это разделит тебя с новой силой, а ты не хочешь её терять. Я повторяю, Дэви: ты разрушаешь себя! Вернись в жизнь, как Вако, у тебя будет время на изучение Бездны.

— Если я вернусь в жизнь, у меня будет немного времени: год или два, — глухо возразил Владыка. — Я уже ничего не успею.

— Кого ты защищаешь, Александр? Carere morte?…Зачем? Ты стал далёк от них… Что ты так стремишься успеть, Дэви?

Тень замкнулась в кольцо вокруг вампира и вдруг взметнулась в небо, сплавившись высоко вверху в единый купол.

— Что тебе действительно дорого, Александр? — пропели струны-паутинки, которые Владыка всё ещё сжимал в левой руке. Вокруг была искусственная тьма, только глаза Макты блестели звёздами. Старейший остался за границами чёрного купола. Первый из вампиров, проклятых детей несчастной пленницы Атера. Беспощадный в своей правоте. Но всё же слабый, слабый перед Владыкой…

Дэви ударил — невидимый клинок легко рассёк тьму, достал и Макту. По пустоши прокатился грохот — многократно повторённый гром, сухой и чёткий. Тень обрушилась на землю и брызнула с холма. И Первый осел, сияющие глаза впервые за четыре столетия замутила боль.

— Ты… почти разрушен, Дэви… — звенели струны-паутинки. Макты резко выбросил одну руку вперёд, и тень потянулась от его пальцев к Владыке, проникла сквозь первый защитный барьер и принялась шарить по второму, ища трещины в кристалле.

— Пока ты carere morte, Дэви, я могу обратить тебя пеплом по одному мановению руки! — прогремели струны и оборвались, когда Дэви пустил в ход новое оружие: невидимые верёвки с пронзительным взвизгом вырывались из пустоты Бездны и опутывали тело Макты, скручивая, сдавливая, превращая человека в подобие смятой глиняной статуи. Потом Дэви заключил искалеченное тело Первого в подобный своему кристалл. Бой со Старейшим был окончен.

— Может, ты был прав, Фонс… но ты был и слаб, — выдохнул Владыка вампиров и тяжело опустился на землю. Он извлёк из кармана бутыль стабилизированной крови и осушил её в два долгих глотка. Но его пустоте этого было мало, хотя перед встречей с Мактой он взял себе десяток жизней за одну трапезу. Он чувствовал себя песком в часах, медленно, но необратимо персыпающимся из верхнего резервуара в нижний — в ничто, в пустоту. Он… рассыпался.

"Ты всё ещё carere morte, Дэви, и я могу обратить тебя пеплом по одному мановению руки!" — крутилось в голове.

"Помни это, помни это, помни это", — звенела последняя необорвавшаяся струна паутины Макты… Скоро она замолчала.


Он утолил голод в селении у восточного края Пустоши и к ночи был в Карде. Он шёл открыто, позволив нестойкой без подпитки его жизнью полусфере раствориться. Никто не узнавал его, но многие оборачивались и долго, с тревогой глядели вслед уходящему. Смертные чувствовали возвращение старой тени… Сытый вампир вовсе не глядел на них. Он торопился к дому у перекрёстка Карнавальной улицы с улицей Виндекса. К дому Вако.

В окне на втором этаже горел огонёк. Маленькая лампадка. Не отрывая от него взгляда, Дэви взлетел над оградой и опустился в саду. Посередине главной аллеи проходила граница защиты, и вампир остановился перед ней. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

"Здесь моя кровь. Теперь это и мой дом", — мысленно сказал он себе и, отрешившись от злых мыслей, сделал шаг вперёд. Защита особняка пропустила вампира, точно он был тут хозяином. Невидимый щит не дрогнул, не разбился, не ударил в лицо вихрем осколков. Он лишь чуть спружинил — и поддался.

"Значит, всё верно. Родная кровь…" — эта мысль и напугала, и обрадовала его.

Над светлым окном на краю крыши примостилась вампирша. Свесив длинные тёмные волосы, она тихонько напевала что-то и покачивала головой в такт своей мелодии. Край серого шёлкового платья соскользнул с черепицы и свешивался перед окном, как ещё одна занавесь.

"Клара!" — мысленно позвал Дэви. Вампирша вздрогнула и вскинула голову.

— Кто зовёт меня? — поглядев в сад, она осеклась и сейчас же скользнула с крыши к супругу.

— Воланс, зачем ты пришёл?

Он нарочно не ответил. Ждал её новых слов. А Кларисса волновалась. Тонкие пальцы нервно мяли широкий рукав платья.

— Ты пришёл убить? Я не позволю! Вако — но не его! Это наша кровь, Дэви, родная…

Он разомкнул губы:

— Уверена, что родная? Думаю, у Вако было немало любовников, — почему-то желчно. Всё же он не готов был поверить…

— Нет, — Клара грустно улыбнулась. — У ангела на могиле Карла Хортора черты лица Миры и крылья carere morte. Он и Мира — вторые Охотник и Майя, и у новой истории есть продолжение. Это наша с тобой кровь, Дэви. Ты поверишь, когда увидишь его, он так похож на Ала…

Он не дослушал. Поднялся к окну и осторожно заглянул в комнату.

Это была детская. Очень светлая, почти белая комната — Вако, став смертной, совсем отреклась от ночи. Полугодовалый малыш спал в кроватке, немолодая мать дремала в кресле рядом. Одна рука была приподнята — лежала на спинке кроватки, точно женщина собиралась задёрнуть полог над ней — закрыть чадо от чужих взглядов из тьмы, но заснула.

Дэви шевельнул пальцами, и задвижка окна отлетела в сторону. Окно отворилось. Вампир тихонько ступил в комнату.

Вблизи Мира показалась Дэви отвратительно похожей на прабабку Регину. То же худое лицо с выступающими острыми скулами, тёмные бессонные круги под глазами, брезгливо поджатые губы с вертикальными старческими морщинками. Дэви вздрогнул, вспомнив злые холодные глаза Регины, и малодушно порадовался тому, что эта старая женщина в кресле спит.

Он мог бы убить её сейчас: пусть не легко и не быстро — защита дала бы охотнице сигнал, разбудила её, и сражение было б долгим… Но он убил бы Вако! Кто способен противостоять Владыке Дэви, когда даже Макта уже побеждён им? Дэви думал так, но не делал ни шага к Мире, и его руки, обладающие смертоносной мощью, не поднимались, чтобы взять невидимый меч.

Он не мог убить её, как прежде не мог убить Регину Вако… Хотя та ведьма не раз переходила границы его владений и нарушала его законы, оставаясь безнаказанной. Среди вампиров свиты ходили слухи, что Дэви неравнодушен к женщинам рода Вако, но причина милосердия Владыки крылась не в области чувств. В Мире он видел то же, что и в Регине: отмеченная Бездной! Служительница Госпожи, равная ему. Всеми её помыслами, действиями, осознанными и неосознанными, управляла Бездна. Встать на её пути — встать на пути Бездны. И Дэви ушёл с пути Регины, а потом — с пути Миры.

Мира долго испытывала его терпение: избавилась от цепей вампирского голода, обзавелась защитой охотника, дала клятву сражаться с Бездной и успешно её выполняла. Но Бездна по-прежнему была в ней, и Владыка знал, однажды эта тёмная частица выйдет на свободу. Вампиры свиты видели путь славной охотницы-вампирши, но Дэви видел другое: Мира уже разрушила Орден, и отдала страну на растерзание "Гроздьям"… Ею, несомненно, владеет Бездна! И Дэви ждал. Чем выше взберётся Мира, чем большую часть Земли Страха накроет её охотничья сеть, тем больший кусок отойдёт потом Госпоже!

Он долго, неприлично долго смотрел на спящую. Странно было видеть вампиршу, совсем недавно просившую его милости, старой и… смертной.

"Исцелилась всё-таки!"

Он вспоминал, как впервые увидел её смертной… Когда охотники ворвались в галерею, он сначала не разглядел Миру среди них. Все эти смертные были для него на одно лицо, и все — окружены защитой, прорваться за которую было главной целью Владыки. Ему удалось, хотя убивающее охотников оружие было непосильно тяжёлым для бессмертного, после он не рисковал повторить этот опыт. И в момент, когда Дэви почти ликовал, почти праздновал смерть врагов, он вдруг расслышал слабое, быстрое сердцебиение — жизнь в жизни, ребёнка в утробе матери.

Он давно разглядел, что Мира беременна, но полагал, что вампирша останется graspi. И он отпустил её, исцелённую. Возможно, носящую ребёнка этого Хортора… Дитя его, Дэви, крови!

Малыш заворочался в кроватке, почувствовав присутствие чужого. Вампир отвлёкся от Миры. Он шагнул к кроватке и заглянул в приоткрытый полог. Ребёнок спал на животе, выпутавшись из одеяльца. Пухлые щёки, курносый, какой-то кукольный нос. Узнать в нём Ала или кого-либо из Дэви по мнению вампира было совершенно невозможно.

Он повернул камень перстня на безымянном пальце, выдвинул из небольшого резервуара маленькую острую иглу. Потом склонился над кроваткой. Ребёнок почувствовал холодную тень вампира, захныкал. Дэви быстро кольнул его запястье и отступил к окну, а Мира уже вскочила. Она не расслышала появления чужого в доме, но тихий плач сына мгновенно разбудил её. Она скользнула к кроватке, взяла малыша и только потом обернулась к окну и подслеповато прищурилась. На мгновение ей померещилась там знакомая угловатая вампирская тень, но, приглядевшись, женщина заметила лишь колышущуюся от ветра занавеску. Вако подошла к распахнутому окну и, хмурясь, закрыла его, нервно дёрнула задвижку, запирая… А Дэви уже был на крыше. Он стряхнул каплю крови с иглы себе на язык, и закрыл глаза, смакуя вкус. Вкус был тем самым. Знакомым. Кровь Дэви.

— Убедился? — прошелестел голос позади. Клара скользнула к краю крыши и обняла супруга за плечи.

— Я же говорила: это наша кровь, — прошептала она. — И… Я знала, что ты пощадишь их. И его, и Миру.

— Вако отмечена Бездной. Бездна её и погубит, не я. А вот ребёнка следует забрать.

— Почему? — жена нахмурилась.

— Вако воспитает его в ненависти к вампирам. И через двадцать лет история с его отцом повторится.

— Нет, нет! Мира не внушит ему ненависть! — Клара заторопилась. Она резким движением откинула волосы назад, глаза Пророчицы яростно блестели, вечный туман ушёл из них. — Как можно? Она — исцелённый вампир, и её сын был carere morte в первые месяцы жизни. Тень нашего проклятия всегда пребудет с ним. Мира не захочет, чтобы он возненавидел себя.

— Что тогда, вместо ненависти?

Вампирша опять грустно улыбнулась — звёздам:

— Жалость, Воланс. Прости…

Он дёрнул плечом, освобождаясь, и поднялся, расправил крылья. Только буркнул на прощание:

— Следи за ними.


Макту он отправил в Дону, по старинке — в закрытом экипаже. Сам отправился по воздуху, чтобы успеть подготовить всё для тайника. Тело Макты Дэви решил спрятать в столице: достаточно далеко от источника Бездны — Пустоши и в то же время достаточно близко — в пределах страны, чтобы иметь возможность время от времени подновлять стены невидимой темницы Старейшего. Оставалось подготовить место тайника, но, прибыв в Дону, Владыка первым делом отправился на встречу со своими сторонниками. Путешествия и сражения отняли у вампира много сил, и голод нужно было утолить.

Это собрание не походило на прежние холодные, высокие беседы в "Тени Стража", угощение на которых казалось безвкусным. Сейчас вампиры играли, подобно ушедшим в вечность дикарям Доны. Они наслаждались мучениями смертных, назначенных им в пищу и не соблюдали меру, когда брали чужую кровь. Равной делёжки добычи не было: каждый брал себе столько жизни, столько удавалось урвать. И Дэви на этих трапезах не наблюдал со стороны безмолвным истуканом, как раньше. Он был предводителем новой орды дикарей, в тёмных, прежде пустых глазах полыхало пламя десятков отнятых жизней.

Разумеется, они не охотились на улицах открыто, как юные вампиры столицы. Охотники в Доне оставались грозной силой, несмотря на то, что хаос, поднимаемый "Грозьдями" каждой новой ночью, мешал им. Дэви лично выбирал следующее место охоты — вдали от стандартных маршрутов рейдов, стараясь подбирать будущую добычу так, чтобы её долго не хватились после исчезновения. Потом он и несколько старейших отправляли группу кукол "пошалить" перед носом охотников, отвлекая врагов, а сами в это время устраивали обед. Потом тела убитых куклы уносили далеко за пределы Доны и хоронили. Следов трапез не оставалось. Разумеется, охотники вели подсчёт пропавших без вести, но предъявить этот счёт Дэви не могли.

Сегодня праздновали победу над Мактой, и угощение было богатым. Вампиры пировали в доме в местечке Плоро, за восточной границей Доны. Дом был небольшой, небогатый, но обставленный претенциозно и даже с собственной бальной залой. В ней вампиры и устроили пир. Куклы стащили сюда добычу со всех концов столицы — двенадцать смертных, и собравшиеся carere morte затеяли нешуточную свару за эти жизни — ведь бессмертных было три десятка. Визги, крики, споры, хохот разнеслись далеко по пустынной улице. Некоторые вампиры расправили крылья, и вот — зазвенели стёкла окон, попадали со стен картины и фотографии. Первая струя крови ударила в зеркало в спальне хозяйки дома, а через десять минут все стены, пол, потолок были залиты кровью.

Владыка ухватил свою долю в первые мгновения свары. Он сорвал с двух дерущихся старейших их крылатые оболочки и отнял жертву, унёс на софу между двух высоких окон. Добычей оказалась рыжая девчонка лет четырнадцати. Её серые глаза были туманными — чары carere morte, она безучастно наблюдала за вампирской трапезой, пока не осмысливая, что сама должна стать чьей-то едой, и только изредка вздрагивала от особенно громких криков вампиров или их жертв.

"Лира Диос", — подумал он, срывая с вялого, безвольного тела одежду. Ярость — и на ту глупую куклу, и на эту, поднялась в нём, и вампир отпустил контроль над ситуацией. Он свернул девчонке шею и выпил жизнь за несколько мгновений. Ещё не затихли стоны немолодой дамы, которой угощался у окна сосед-старейший, а жертва в руках Дэви была мертва. Он швырнул её куклам, носящимся под высоким потолком главного зала, и те, голодные не менее своих хозяев, тут же разодрали её на части, добираясь до сладких остатков ещё горячей крови.

Дэви поднялся на балкон и оттуда любовался зрелищем вампирской трапезы. Пустота Владыки, недовольная быстрой смертью добычи, наслаждалась зрелищем чужой агонии. Но вот его взгляд упал на пятно рыжих волос внизу — за креслом лежала, откатившись, голова девчушки, и Дэви жестом подозвал к себе одного из насытившихся carere morte.

— Макта побеждён. Следует заняться оставшимися нитями проклятия сarere morte. В Карде ходят слухи, что Лира Диос мертва. Дом Корвусов, действительно, пустует. Случившееся с Палачом и Лирой вполне в их духе: Митто обратил Палача, Диос попыталась исцелить новообращённого, но тот не справился с проклятием и убил её, а потом — себя. Могилу Корвуса даже возможно проверить, хотя тела Лиры к сожалению не осталось: Палач его сжег. В могиле тело новообращённого, его кровь сохраняет бессмертные свойства. Но всё же что-то меня тревожит в этой истории! Полагаю, поиски Лиры Диос нельзя оставлять. Связь с двором Асседи удалось наладить за время моего отсутствия?

— В охране Асседи теперь есть охотники. Никто из наших агентов не вернулся после первого визита к Королю.

— Они верят Гесси, — Дэви вздохнул. — Увы, я не сумел предложить им нечто, что заинтересовало бы их. В конце концов, Арденсы согласились поверить одному из своих. — Он замолчал, не досказав. И дом к этому времени затих: трапеза вампиров кончилась, только несколько слабейших дрались в холле за последние капли жизни. Собеседник Дэви вглядывался в темноту холла, пытаясь разглядеть детали драки. Пустота молодого вампира — видел Дэви — была всё ещё голодна…

Он изменил правила охоты свиты намеренно. Обновлённому Владыке требовалось обновление свиты. Изгнанные из цитадели, вампиры утратили ось и теперь чувствовали себя слабыми, беспомощными в стремительно меняющемся мире. За их спиной более не было Карды. И, поразмыслив, Дэви решил вернуть их к состоянию дикарей. Пусть соратники вспомнят бурную юность и истоки своей силы. Пусть их умы займёт новая борьба за власть и сферы влияния. Все они выйдут из этой борьбы иными, обладателями нужных обновлённому Владыке качеств: жестокости, культа силы, высокой скорости мыслей, но при этом крепко привязанными к старому проклятию carere morte.

— Господин, этот дом мы сожжём? — спросил очнувшийся от созерцания вампир, теперь с ужасом озирающий последствия вампирской трапезы.

— Да. Пусть куклы займутся подготовкой.

— Господин… — вампир замялся. Дэви раздражённо потёр пальцами висок. Пожалуй, в обновленной свите ему не хватало Митто! Поддёвки Адама прежде приводили его в боевое настроение.

— Спрашивай, — велел он резковато.

— Мы будем устраивать Большую Охоту в Доне перед отбытием?

— Перед отбытием куда?

— Говорят, теперь, когда Макта у вас, мы покинем Землю Страха…

— Вовсе нет! Мы остаёмся в Доне.

— Но охотники…

— Охотники — не угроза для меня. Чтобы поддерживать Первого обездвиженным, мне необходима близость к источнику Бездны, поэтому оставь мысли о бегстве из страны. Сейчас мы займёмся подготовкой наших смертных, мистиков… Выяснили, кто подойдёт на роль их лидера?

— Дэрет или Ронго, возможно. И ещё, мне кажется…

— Говори.

— Кира Керно. Полагаю, наш мир готов принять женщину в качестве политического лидера.

— Что ж, займёмся всеми тремя.

— Готовить шлейф чар?

— Чары… — Дэви задумался. — Нет, в Карде наши чары показали свою несостоятельность. Нужно нечто посильнее. Пойдём по пути "чучела в короне", как Алитер.

Видя, что молодой вампир не понял его последних слов, он пустился в объяснения:

— Чучелом в короне называли Короля Константина Второго. Тот Король был марионеткой Владыки Алитера. Время было сложное, carere morte пришлось вмешаться в политическую жизнь страны. И сейчас мы найдём сильного лидера среди наших мистиков и возведём его куклу на трон.

— Трон уже занят… Верниром Реддо, — осмелевший вампир позволил себе шпильку. Дэви ностальгически улыбнулся:

— Реддо не вечность будет сидеть на троне. Мы продолжим раздувать ярость "Гроздьев", и в конце концов они сметут своего ставленника. К тому времени народ устанет от революционных бурь и легко примет лидера-мистика.

— Господин, охотники собрались с рейдом в окрестности Плоро, — доложила одна кукла, и Дэви оборвался. — К поджогу всё готово? — быстро спросил он соратника и тот торопливо кивнул.

— Факел мне, — приказал Владыка. — Уходите.

Сивта послушалась мгновенно, как и в старые времена. Единой чёрной тенью вампиры поднялись под потолок и вылетели в разбитые окна. Дэви не торопился. Он прошёлся по комнатам с факелом, поджигая занавеси и ковры. А потом, выйдя во двор, долго ещё смотрел, как пламя разгорается и пожирает человеческое жилище.

Он понимал чувства молодого соратника, обуреваемого страхом в новом мире Земли Страха. Да это был новый мир: меняющийся каждое мгновение! Даже быстрые суетливые смертные, его населяющие, вконец запутались, меняя маски… Бежать из страны — эта мысль была весьма здравой. Было заранее ясно: авантюра с чучелом на троне вряд ли окупит вложения Владыки, и всё же он упорствовал. Существование далеко от источника Бездны низведёт carere morte до жалких паразитов, которыми они предстают в поучениях охотников. Какой бесславный конец!

Пламя проело крышу, столб взметнулся вверх, к звёздам. У горящего дома собиралась толпа, но люди неосознанно старались держаться подальше от вампира. Дэви развернулся, пошёл прочь, и перед ним расступались. В глазах смертных полыхало пламя большого пожара, его же вновь были пусты, голодны. Он шёл между смертными, неузнанный, Бог, потерявший свой мир. Всесильный, но не могущий удержать свой мир из песка в ладонях — он просыпался сквозь пальцы и таял в пустоте…


Часы Солнечной башни Ратуши пробили четыре, когда Владыка подходил к Академии. Печальный звон заставил вампира вздрогнуть. Ему вспомнилась ночь штурма цитадели Ордена. Тогда с неба светили те же яркие звёзды, дул тот же обжигающе холодный северный ветер. И, оседлав его, армия Дэви неслась к зданию на перекрёстке улиц под те же, вереницей следующие, но одинокие удары большого колокола…

Дэви вышел на Восточный проспект и остановился напротив бывшей Академии. Перекрёсток казался странно пустым. Парк Академии разросся и закрывал полнеба. Высокий забор скрывал руины старого здания.

Вампир скользнул в тень домов на противоположной стороне улицы и обратился. Бесшумно он поднялся в небо и оттуда спикировал на территорию за забором.

Он задумал спрятать тело Макты здесь. Кто станет искать Старейшего вампира в развалинах цитадели Ордена? Смертные обходили это место стороной, да и охотники появлялись нечасто: тяжело им было видеть разрушенный дом. Но окончательное решение сделать Первую Королевскую своим тайником Дэви принял, когда узнал, что на месте Академии построят новый жилой квартал. Отличная маскировка! Пусть древнее зло севера затаится под фешенебельным новейшим кварталом в центре столицы.

Он стоял на центральной аллее напротив старого входа в здание. Ещё два года назад здесь была крепкая, обитая железом дверь, а сейчас зиял пустой квадрат входа — чёрная пасть Бездны.

…Во время штурма он не проходил этим ходом. Они влетели и вылетели в окна, так и оставшись гостями, а не хозяевами гордой Академии. Скоропалительный декабрьский штурм — начало падения Дэви и взлёта Вако! После слов Лиры Диос о продолжающейся связи Арденсов с Мактой страх возобладал во Владыке. Он увидел близкий конец мира carere morte, и потому согласился на предложение Краса. Огромная фигура Макты заслонила горизонт, и Дэви перестал видеть путь, что указывала ему Бездна. Он оступился всего один раз, после штурма признал свою вину и покаялся, но Госпожа жестока и малейших колебаний не прощает!

Дэви вскинул голову вверх — бриллианты звёзд отразились в глазах — чёрном и серебристом и тут же погасли в их пустоте… Пришло странное ощущение: он прежде испытывал его лишь однажды — всепоглощающая усталость. Где-то совсем недалеко плескался океан грёз, шагни — и утони во снах. Забудь, хоть ненадолго, Землю Страха и все её ожившие древние легенды. Отдохни. Поспи…

То Бездна пела колыбельную. У Бездны был звонкий и металлически-равнодушный голос Лиры Диос…

Дэви встряхнулся, как замерзающий, но ещё не желающий умирать человек. Он направился было с аллеи к старому входу, но тут же остановился. Ему почудилось какое-то движение позади.

Ощущения живого не было. Не слышно ни сердцебиения, ни дыхания. Значит, не случайные смертные… — ноздри вампира раздувались, он осторожно принюхивался, хоть и знал: если это охотники, он ничего не почует.

Слева сверкнуло серебро — вампир повернулся, взметнул руку и поймал стрелу. Наконечник был серебряным, сиял как звезда: новёхонький, чистый. Следующая стрела просвистела рядом с лицом — Дэви успел отклониться с её пути. Владелец стрел не показывался: таился где-то в заросшем парке. Сколько тут охотников? Один, несколько? Значит, Вако всё же оставляет здесь охрану.

Пальцы Дэви затрепетали: Владыка создавал оружие, способное разрезать защиту охотников так же легко, как и плоть. Но его клинок ещё не успел обрести окончательную форму, как из парка на вампира обрушлся дождь стрел.

Дэви чертыхнулся, укрываясь в защитном кристалле. Серебро зазвенело, расплющиваясь о невидимую преграду. Клинок он выпустил. Похоже, тут несколько отрядов… Но позорно ретироваться от них закутанным в крылатую тень Владыка не хотел. Он мысленно позвал своих кукол, патрулирующих окрестности. Сейчас вампир владел двадцатью марионетками одновременно, но рассудил, что хватит и половины.

Десять крылатый теней опустились на центральную аллею и сейчас же вступили в бой с вышедшими из парка охотниками, а Дэви, под надёжной защитой невидимого кристалла, занялся подсчётом сил неожиданного противника.

Против его кукол встало четыре или пять отрядов. Лица закрыты платками, фигуры почти неразличимы в ночной тьме. Охотники были вооружены, будто для большой облавы: арбалеты, кинжалы, мечи. Они предвигались быстро, так что Дэви и его куклы успевали заметить далеко не каждое их движение. Отыскать смертных по стуку их сердец вампир также не мог: защита охотников!

Пока его марионетки принимали на себя удары серебра, Дэви занялся конструированием нового оружия. Невидимого меча для такой битвы было мало. Трёх его кукол обезглавили, но Владыка не заторопился. Дэви знал, что сил хватит на одну-две попытки, не больше, и кропотливо воссоздавал знакомые сложные структуры. Вот он воздел руки, и вихрь, поднятый им в Бездне, разметал служителей Ордена по аллее. Но люди тут же поднялись, не дав ему передышки: вновь засверкало серебро стрел и мечей, и Дэви с куклами отступил к старому входу.

"Неправильная битва! — подумал он. — Не то!" Не могли охотники так скоро подняться после его чёрного вихря! А служители Ордена продолжали наступать, и Дэви кликнул оставшихся кукол. Сам он шагал уже по руинам, по битому камню и кирпичу. Вход в бывшую Академию был совсем рядом: из дыры на месте двери пахнуло каким-то затхлым холодом, но подняться на ступени Дэви не дали. Новые отряды охотников пробежали коридором и встали в дверях. Прибывшие куклы бросились на них. Теперь битва кипела и на тротуаре перед зданием, и в самих руинах.

Владыка вновь направил вихрь в руины — с тем же результатом. Неуязвимость противников начинала пугать вампира. Одна его кукла изловчилась, и поймала врага, сильно сжала, обхватив за плечи, раздробляя защиту… Но, ощутив тело смертного в руках своей марионетки, Дэви вздрогнул: оно было ледяным. Кукла сорвала платок с лица охотника. Смертный был потусторонне бледен, глаза запали в глубоких глазницах, нос заострился, губы казались чёрными. И Дэви вспомнил, когда прежде видел это лицо: один из убитых в ночь штурма Академии!

Охотник криво усмехнулся и рассыпался в руках марионетки Владыки — песком сквозь пальцы…

"Сон", — подумал Дэви, но ощущения нереальности происходящего не испытал. Если он и грезил, то пока бессилен был очнуться от грёз. Он стоял у ступеней старого входа под защитой невидимого кристалла, но связи Бездны в нём слабели с каждым мгновением. Куклы окружили Владыку, защищая, а охотники-призраки подходили со всех сторон. Их мечи засверкали молниями… Дэви попробовал было задушить их мягкой, но тяжёлой тьмой, как в "Тени Стража", но понял, что на это упражнение уже не хватит сил. Тогда он подхватил невидимый меч и им успел рассечь двоих подходящих. Эти призраки рассыпались прахом как первый, но остальные продолжали сражаться. Скоро на защите Владыки не осталось никого.

В руинах здания также продолжалась битва. В стенах родной цитадели охотники сражались успешнее, к тому же у них был предводитель. Это был высокий мужчина без платка на лице и серого плаща, в одной рубашке с расстёнутым жилетом сверху, и брюках. Вооружённый мечом и арбалетом, он чаще пускал в ход меч. Его движения были уверены, быстры, точны, но он не стремился провести удар изящно. Охотник обезглавил трёх кукол Дэви, прежде чем они разглядели его лицо, потом метнулся к старому входу, здесь рассёк надвое последнюю из новоприбывших, и, теперь открыто поглядев в лицо Владыки, стоявшего на ступенях ниже, усмехнулся.

Ужас и неверие… Дэви с головой погрузился в них лишь на мгновение, но за этот миг его защитный кристалл пошёл трещинами — и вот уже невидимыми руинами он лежал у ног вампира. Клинок в руках расточился. Сосредоточиться вновь Дэви так и не смог. Бледный, как все эти призраки, предводитель охотников был хорошо знаком Владыке.

Глава Ордена, убитый в Академии полтора года назад…

Карл Хортор спустился по ступеням к Дэви, окружённому толпой охотников-призраков. Тёмные с проседью волосы были растрёпаны, черные, как у Владыки вампиров, глаза глядели весело, насмешливо, и для призрака непозволительно живо. Охотник остановился в шаге от вампира — и оказался немного выше Владыки ростом. А Дэви всё силился понять, что это: морок, чары… великолепно сделанная кукла? Но верные мысли тонули в его ужасе и неверии. Сон не кончался.

— Это моя Академия, Дэви! — возгласил глава Ордена. — Здесь осталось моё сердце…

Дэви механически опустил взгляд, ища страшную разверстую рану на теле охотника, через которую было извлечено его сердце после достопамятной битвы, — и не нашёл. А тёмные глаза Карла вдруг в мгновение опустели, и вновь все чувства, мысли вампира застыли куском льда: он узнал в этих новых глазах отражение своих собственных.

— А где твоё сердце, Владыка бессмертных? — прошептал охотник.

Кончик его меча вонзился в грудь Владыки, но далеко не прошёл. Дэви почувствовал жжение серебра. Острие меча касалось стенки его заходящегося в испуганном стуке сердца.

— О, оно на месте… Остриё слышит его стук! — глухим чужим голосом констатировал охотник, и Дэви наконец сумел взять себя в руки. Невидимый клинок вновь легко встал в его правую руку, и он одним взмахом снёс головы нескольким призракам-охотникам. Их предводитель ушёл в сторону от удара, молча отступил и скрылся в чёрном провале входа. Дэви огляделся. Призраков вокруг больше не было. От недавней битвы осталось несколько стрел на тротуаре, со сплющенными, тускло блестящими наконечниками.

Дэви поднялся по ступеням и прошел на первый этаж Академии. Здесь на полу среди хлама лежали его изрубленые куклы, но охотники-призраки растворились без следа. Доказательством того, что краткая жестокая битва была не сном, служила также жгучая боль в груди, там, где плоть вампира разрезало серебро меча.

Вампир остановился у прохода к арсеналу Ордена. Лестница вниз, стены, потолок были черны от копоти. Охотники, сражаясь с зачарованой толпой, подожгли этот путь, — зачем-то вспомнил он.

Он был странно отстранен от реальности, и если б не рана у самого сердца, верил бы, что спит…Может быть, то Макта насылает ему видения? Может быть, он ударил себя кинжалом сам, то был не клинок охотника?

Как бы то ни было, он начал спускаться к арсеналу: этот огромный подземный зал был идеальным местом для тайника. Но скоро вновь остановился: там, в конце лестницы, на самом дне темной бездны, кто-то таился. Ощущения жизни от невидимки не шло, было противоположное ему ощущение древнего, бесмертного вместилища частицы Бездны. Похоже, арсенал Ордена стал прибежищем какого-то старейшего.

— Напрасно ты затеял это, Дэви, — сказал знакомый голос из гораздо более далекого, чем штурм Академии, прошлого. Вампир вскинул голову, прислушиваясь. Видя замешательство Владыки, невидимка захохотал — надменно и равнодушно.

— Мне знаком твой голос. Ты прежде служил мне? — со всей возможной властностью спросил Дэви. Невидимка снова захохотал.

— Ты прежде служил мне! — повторил он за Владыкой, но утвердительно.

…Возможно, умалишеный вампир? После явления истинной силы Дара, безумцы стали нередки среди старейших…

— Это убежище тебе придется оставить, — спокойно сказал Дэви. — Ты можешь присоединиться к моей свите. Твое имя?

— Улисс… — прошелестел вампир. Звук был похож на тот, с каким серебряное лезвие достают из ножен. Дэви оглянулся, но сверкания металла во тьме не различил. Охотники-призраки не возвращались.

— …А ты помнишь, кому служил, Владыка вампиров?

— Не думай, что лучше меня слышишь волю Бездны, бессмертный, — Дэви шагнул с последней ступеньки лестницы и оступился, так что чуть не упал. Невидимка опять засмеялся, и сейчас этот смех вызвал в памяти Владыка образ лица смеющегося: полнокровный румяный человек с холодными светлыми глазами и жестким ежиком седых волос.

— Я не веду речь о Бездне, Дэви! Не нам, господам бессмертных, рассуждать о Ней, это удел мудрецов. Помнишь ли ты, кому служил, Александр, до того, как тебя объявили Владыкой вампиров?

— Владыке Алитеру, — с машинальной почтительностью сказал вампир и замолчал надолго. Нет, не может быть, чтобы во тьме заброшеного арсенала таился сам Улисс Алитер, первый Владыка вампиров! Дэви видел, во что превратилось его тело после инициации Избранного, он видел, как другой Избранный двести лет спустя уничтожил его дух, нареченный проклятием Дара…

— Напрасно ты затеял это, Дэви! — снова повторил невидимый Алитер. — Не трогай Макту, как не трогал его я. Твоя сила мала против Бога вампиров. Твоя сила мала даже против юного несмышленыша Вако…

— Дэви ощупью погладил нити Бездны, протянутые в пустоте мира, и уверенно улыбнулся темноте арсенала.

— Я и сам бог вампиров, — ровно сказал он невидимке. — И других божеств не потерплю.

— Нельзя идти по двум дорогам одновременно, Дэви! Ты или Бог, или Владыка вампиров. Бог не властен над телами своих рабов, Владыка не властен над душами. Ты же пытаешься удержать в руках все — и все упустишь. Как песок сквозь пальцы — все утечет… — голос приближался — Алитер шел к нему. Дэви приготовился и ударил вперед во тьму широким лезвием косы.

— Никто не смеет дразнить меня! — проревел он. — Алитер мертв, как и Хортор! Кто ты, подражатель? Покажись!

Темнота захохотала, зашелестела, как мягкие крылья carere morte. Мимо Владыки пронёсся ледяной чёрный метеор. Невидимка в крылатом обличье торопился к входу, и Дэви метнулся за ним. На последних ступенях Владыка догнал беглеца, кончиками пальцев ухватил край чудовищного обличия, дернул — и вампир вывалился из тени, кубарем покатился куда-то в коридор.

… Попался!

Уже обретя неприступный надменный вид, Дэви ровным шагом вышел в коридор. Подражатель-невидимка поднялся и тушевался теперь в тени у полуобвалившйся стены. Судя по небольшому росту, изящным очертания фигуры — женщина.

— Либитина! — свистящим злым шепотом заметил Дэви. — Значит, выжила все-таки после большой охоты Ордена! Как же я сразу не узнал твою манеру…

Женщина сухо рассмеялась и шагнула к Владыке, в полосу лунного света. Некрасивое худое немолодое лицо было почти закрыто длинными темными волосами, занавесью спускающимися ниже пояса. Крючковатый нос ведьмы, тонкие, брезгливо поджатые губы… Но тело под длинным, непристойно обрисовывающим фигуру платьем не было старым и уродливым. Оно было прекрасно: холеная белая кожа, тонкая талия, высокая грудь, округлые, соблазнительные бедра.

Вампирша скользнула к Владыке, сухие холодные руки обняли его шею, сухие холодные губы коснулись его щеки.

— Давно не виделись, Александр, — кривая усмешка сделала лицо Регины Вако еще более некрасивым.

— Ты умерла…

— А ты видел мою смерть? Ты тогда трусливо сбежал из Карды… Неужели ты поверил сплетням смертных, Дэви?

Он хотел ухватить ее за плечи, запястья, оторвать от себя, но женщина не давалась. Юркая, как змея, она обвилась вокруг него, поглаживала, покусывала, оставляя на коже тонкие ровные царапины от острых клыков. Тело Дэви поневоле вспоминало эти холодные ласки. Ее кожа всегда оставалась ледяной, даже ночь бурной любви не будила ее сердце. Холодна, равнодушна, прекрасна… как сама Бездна.

— Регина… Что тебе нужно, глашатай Бездны? — сдался он.

— Лишь слово, Дэви. Одно слово: что тебе дороже всего на свете? — прошептала та ему в ухо. — Ты говорил Мне наедине, что любишь одну Меня… Но теперь Я ревную, Владыка вампиров! Где твое сердце, Дэви? С Бездной ли оно… или его жжет еще огонек вечности смертных, вновь найденный в доме Вако?

Он сделал вид, что поддался ласкам, а сам осторожно коснулся ее волос и резким движением отбросил их назад. Открывшееся его взору лицо не было лицом Регины. Похожая, но иная женщина, хотя тело — он мог бы поклясться в этом — было тем самым. Та же винного цвета родинка над левой грудью, те же шрамы от двух серебряных стрел пониже правой ключицы…

Владыка резко оттолкнул женщину. Вампирша ударилась о противоположную стену и зашипела от злости.

— Либитина! — его голос звенел от ярости. — Что за тварь ты мне подсунула?! Чужая голова на теле Регины? А другие?!

— Сам догадайся, — раздался мужской голос. От стены у арсенала отделилась еще одна тень: худощавый мужчина с длинными, преждевременно поседевшими волосами. — Только твоей краткой вечности не хватит, чтобы разгадать все мои загадки, Александр.

Регина Вако обратилась крылатым чудовищем и улетела. Дэви провел по лицу ладонью, снимая остатки паутины чар.

— Что за спектакль ты для меня поставил, Нефандус? Не вижу морали…

Седовласый мужчина улыбнулся:

— Это было не последнее действие "Трагедии Владыки Дэви". Нет пока морали, но есть вопрос: что ты выберешь? Единожды ты предавал и Бездну, и свою человеческую сущность. На предательство которой из двух своих половин решишься вновь?

Он хохотнул голосом Алитера и взмахнул руками, расправляя крылья. Быстро взлетел. Невидимое копье Владыки вонзилось в стену, где только что стоял посланник великого Кукловода севера.

Загрузка...