Cadere Платины

Глава II Первые впечатления

Чтобы не упасть, Ия упёрлась рукой о холодную кирпичную стену и выдохнула первое, что пришло в голову:

— Вы из Академии?

— Нет, — озадаченно пробормотал молодой человек, явно растерявшись от подобного вопроса, но тут же пришёл в себя и выпалил, тряхнув длинной светло-русой шевелюрой:

— Позвольте представиться: Жданов Александр Павлович — мичман российского флота. С кем имею честь?

— Платина Ия Николаевна — студентка колледжа, — вскинув брови и машинально подражая собеседнику, пролепетала девушка, напряжённо размышляя: «Это он типа прикалывается? Под старину косит? Сейчас вроде у вояк мода такая: господа офицеры, юнкера, балы, ваше благородие и прочий «хруст французской булки». Вот же-ж! Нашёл место и время поручика Ржевского изображать!»

Даже не дослушав, собеседник горячо заговорил, смущённо отведя взгляд:

— Умоляю простить за то, что не смог вчера прийти вам на помощь! Никак не ожидал встретить здесь соотечественницу! До последнего думал, что почудилось. И мой друг, господин Мэнэзо Хаторо, настоятельно советовал не вмешиваться. Он посчитал случившееся досадным недоразумением, кои здесь иногда случаются даже в благородных семействах. Мы же видели, как вы сами добровольно пришли с этими людьми. Господин Хаторо уверял, что если я вмешаюсь, то нарушу все наши планы и вызову… неудовольствие не только вашего… кавалера, но и вас тоже, потому что местные дамы предпочтут лучше перетерпеть побои мужа, чем прибегать к помощи постороннего мужчины. Такая вот дикость даже среди образованных людей. А я слишком мало знаю о жизни здесь и привык полагаться на его суждение. Но хочу отметить, что ранее господин Хаторо никогда не ошибался и много раз помогал мне избежать недоразумений в общении с туземным населением.

«Так это он оправдывается за то, что не помог мне вчера!» — догадалась пришелица из иного мира, чувствуя, как густой румянец стыда заливает лицо и шею, а на глаза наворачиваются слёзы обиды и разочарования.

Этот парень мог спасти её от боли и унижения, но вместо этого предпочёл послушать друга и ни во что не вмешиваться, позволив Накадзимо её изнасиловать.

«А ещё офицер! — скривившись, мысленно сплюнула Платина. — Защитник б…! Моряк!»

Видимо, её вид показался ему более чем красноречивым, потому что, покраснев до корней волос и пряча взгляд, молодой человек заговорил ещё быстрее, невольно проглатывая окончания слов:

— Но после вашего побега мы уже не сомневались, что вы пленница, и эти люди удерживают вас насильно! Поверьте, мы бы вас обязательно освободили, только немного позже. Но мне очень хотелось узнать: не ослышался ли я? Всё-таки странно встретить соотечественницу там, где никто ничего не слышал о России… И вдруг вы…

Внезапно Платина как-то резко успокоилась. Не то чтобы обида совсем улетучилась, но словно бы «притупилась» и под напором здравого смысла, недовольно ворча, отползла куда-то в глубину души, где явно собиралась поселиться надолго или даже до конца дней.

Судя по всклокоченной шевелюре и заросшей физиономии, собеседник тоже не смог добиться в этом мире чего-то достаточно значительного. Во всяком случае, на дворянина он никак не походил, несмотря на то, что приёмная дочь бывшего начальника уезда и не могла видеть его одежду. Мужчины, причисляющие себя к благородному сословию, как правило, бреются или, по крайней мере, ухаживают за растительностью на лице. Соотечественник же своим видом больше напоминал простолюдина нули.

Однако его приятель, если судить по наличию имени с фамилией, а также по их окончанию на твёрдое «о» мог быть только дворянином. Тогда почему Жданов называет его «другом»? Или он так говорит только с ней, поскольку ни один здешний «благородный муж» не потерпит подобного обращения от простолюдина?

Насколько Ия успела узнать здешнее общество, сословные перегородки тут практически непроницаемы. Но, может, всё гораздо проще: мичман недавно попал в это мир и ещё не успел как следует изучить язык и нравы аборигенов, вот и произносит имя приятеля не как полагается, перепутав окончание. Поначалу девушка иногда тоже так ошибалась. Но тогда его друг тоже такой же простолюдин. И с чего тогда двум голодранцам бросаться защищать неизвестно кого, связываясь с тремя «чёрными археологами», двое из которых к тому же ещё и дворяне? Тем более, учитывая предназначение этого места, мичман со своим спутником вполне могли принять их за бандитов. Хотя, вполне возможно, что и сам этот Хаторо, а скорее всего всё-таки Хатор, и сам какой-нибудь разбойник и грабитель. Тогда пришелице из иного мира остаётся полагаться на защиту соотечественника. Вот и посмотрим, как русские своих не бросают?

— Мне очень жаль, сударыня, что я не смог предотвратить случившегося с вами несчастья, — горячо и бессвязно продолжал офицер. — Но я никак не мог знать всех тонкостей туземных нравов, и наше нынешнее положение…

— Не нужно так долго извиняться, Александр Павлович! — чуть резче, чем хотела, оборвала его девушка, принимая предложенную собеседником форму общения. Видимо, тот воспитывался в какой-то уж очень интеллигентной семье и, кажется, действительно очень сильно переживал, обвиняя себя в произошедшем. В глубине души Платина тоже так считала, но в данным момент не собиралась его ни в чём упрекать. Сейчас главное — поскорее выбраться отсюда, а молодой человек что-то не торопиться её выпускать. Поэтому Ия выдохнула и постаралась говорить ещё мягче: — Что случилось — то случилось. Просто отоприте дверь.

— К сожалению, пока не могу, — совершенно неожиданно для неё покачал головой собеседник, поспешно пояснив: — У нас с господином Хаторо есть важное дело к сторожу этой усадьбы, и я прошу вас пока оставаться здесь. Это для того, чтобы вы нам не помешали, сами того не желая.

— Я никому не буду мешать! — с нарастающей тревогой заверила девушка. — Я сразу уйду.

Лицо мичмана в окошечке исчезло, и Платина услышала, как тот передаёт кому-то её просьбу. В ответ раздалось раздражённое неразборчивое бормотание.

— Прошу вас, Ия Николаевна, потерпите ещё немного, — виновато посмотрев на неё, попросил молодой человек, пылко пообещав: — Даю слово офицера, что не оставлю вас здесь.

— Хорошо, — чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы обиды и разочарования, согласилась приёмная дочь бывшего начальника уезда и, с горечью осознавая свою полную зависимость от этих людей, выпалила: — Я надеюсь на вас, Александр Павлович!

— Не имейте сомнения, мадемуазель, — с самым серьёзным, даже торжественным видом заявил молодой человек. — Вы можете на меня рассчитывать.

Кивнув, он исчез, но почти тут же его озабоченная физиономия вновь появилась за металлическими прутьями решётки.

— Прошу прощения, Ия Николаевна, за то, что вновь напоминаю вам о прискорбных событиях, но знаете ли вы, когда вернутся те двое господ, с кем вы прибыли сюда? И настолько опасен их слуга?

— Они отправились в Фумистори за фургоном и вернутся только вечером, — не раздумывая, доложила девушка. — Зенчи очень опасен и верен своему господину. За него убьёт и умрёт. Не смотрите, что простолюдин, кинжалом владеет не хуже любого дворянина. Очень хитёр и коварен. Вам лучше не поворачиваться к нему спиной.

— Благодарю, мадемуазель, — сурово нахмурившись, кивнул соотечественник.

Лицо пропало, в подвале вновь стало светло. Послышалось негромкое бормотание, шорох травы под удалявшимися шагами, и всё стихло. Только комар надоедливо пищал где-то над ухом, да стрекотали кузнечики.

В наступившей тишине узнице вдруг показалось, что разговор ей просто привиделся, и нет никакого мичмана флота Жданова, только что беседовавшего с ней по-русски, а всё это на самом деле лишь галлюцинация, морок, бред воспалённого случившимся несчастьем сознания, сбежавшего от суровой реальности жизни в сладостные фантазии.

Нет, ну в самом деле откуда именно здесь и сейчас взяться её земляку да ещё и офицеру?

Однако память вновь и вновь «прокручивала» их разговор, добавляя всё новые и новые подробности. Платина как наяву видела виноватые пронзительно голубые глаза, слышала звонкий, слегка окающий говор. Всё это казалось слишком реальным для видения. Ну и в конце-то концов, уж если она здесь как-то очутилась, то почему бы не попасть и кому-нибудь ещё?

Ия уже привыкла, что в ожидании время идёт как-то по-особенному медленно, но сейчас оно тянулось совершенно нестерпимо.

Подойдя к двери, девушка прижалась к окошечку в тщетной попытке рассмотреть что-нибудь, кроме заросшего вьюном кирпичного забора, крытого растрескавшейся черепицей, сквозь щели в которой уже кое-где проросла трава.

Несмотря на то, что Платина убедила себя в реальности произошедшего и с нетерпением предвкушала новую встречу с соотечественником, звук стремительно приближавшихся шагов заставил её вздрогнуть, а через несколько секунд она невольно отпрянула от двери, увидев прямо перед собой за железными прутьями решётки знакомое лицо.

— Простите, что заставил вас ждать, мадемуазель, — торопливо извинившись, мичман лязгнул засовом. — Выходите.

Но едва она покинула подвал, офицер попросил:

— Пожалуйста, подождите немного. Нам нужно поговорить.

— Хорошо, — охотно согласилась Ия, желая поскорее прояснить ситуацию и понимая, что идти-то ей по сути особенно некуда.

— Не могли бы вы пока куда-нибудь схорониться, — выдал ещё одну, но уже довольно неожиданную просьбу молодой человек.

— Куда и зачем? — мгновенно насторожилась беглая преступница.

— Я уговорил господина Хаторо не убивать Криворотого Фуси, хоть он и достоин смерти, — принялся объяснять собеседник. — Мы запрём его здесь вместе со всем семейством. Но лучше бы вас с нами никто не видел.

— Вы правы, — сообразив в чём дело, согласно кивнула девушка, поинтересовавшись: — А что с Зенчи?

— С тем слугой? — уточнил Жданов и, получив утвердительный ответ, виновато потупился. — К сожалению, он мёртв.

При этих словах мичман вдруг перекрестился.

— Хоть и не христианская душа, но всё же живой человек. Я-то хотел его лишь связать, только он и впрямь оказался ловким малым и едва меня не прирезал. Тогда-то господин Хаторо и ударил его по голове камнем. Сначала думали, что он просто без памяти, а оказалось, что наповал.

— Ну, и земля ему стекловатой, — без малейшего сожаления буркнула Платина, после устроенной им утром провокации не испытывавшая никакого сожаления по поводу его безвременной смерти. — Тогда я пока схожу туда и кое-что заберу.

Густые брови моряка чуть приподнялись в гримасе то ли недоумения, то ли неудовольствия, и он отрицательно покачал головой.

— Там ничего нет. Мы всё забрали: и деньги, и оружие. С этими разбойниками сам сделаешься грабителем, хоть сие офицеру и не к лицу.

— Это не грабёж, — возразила соотечественница, вновь убеждаясь, что имеет дело с весьма щепетильным молодым человеком, мало походившим на большинство её сверстников. — А трофей или добыча.

И прежде чем собеседник успел что-то возразить, заторопилась.

— Идите, не хочу больше вас задерживать. Встретимся на той веранде.

— Будь по-вашему, мадемуазель, — согласился Жданов, закрывая дверь в подвал.

Прежде чем уйти, Ия окинула его быстрым взглядом с головы до ног, с лёгким удивлением подумав, что она, кажется, немного ошиблась в своих предположениях.

Короткая курточка мичмана и его «пузатые», мешковатые штаны, густо покрытые разнообразной формы заплатами, производили впечатление очень старых. Видневшаяся из-за ворота нижняя рубаха цветом напоминала дорожную пыль.

Однако ткань выглядела почти чистой, во всяком случае, выстиранной, а немногочисленные пятна казались «посаженными» совсем недавно.

«Какая-то очень чистоплотная нищета», — усмехнулась про себя девушка, пробираясь по высокой траве к бывшим покоям хозяйки дома.

Несмотря на слова офицера, она не стала сходу врываться в помещение. Для начала слегка приоткрыла створку и, заглянув в образовавшуюся щель, тут же заметила сдвинутый на середину комнаты тюфяк с брошенным сверху скомканным одеялом.

Уже безбоязненно шагнув через порог, Платина огляделась, отмечая и другие признаки недавно произошедшей потасовки.

Мокрое пятно на стене, а под ним осколки от разбитой глиняной бутылки. Ещё два матраса оказались сдвинуты со своих мест, и по ним явно кто-то топтался. На полу из облезлых, покрытых старым лаком досок выделялось кое-как затёртое коричневое пятно. Кроме того, в углу валялись какие-то тряпки. Судя по всему, Жданов с приятелем распотрошили ту самую котомку, которую Зенчи таскал за спиной.

Стараясь ненароком не наступить на жирные разводы, Ия толкнула дверь в смежную комнату, сразу же увидев лежащего на тюфяке слугу. Само неподвижное тело с нелепо вывернутыми руками и ногами более чем наглядно доказывали то, что «чёрный археолог» мёртв. А рассечённый затылок с белевшей костью, с ясно различимой вмятиной на черепе и слипшимся волосами только подтверждали это.

Вокруг разило кровью, успевшей густо пропитать матрас, и испражнениями. Темневшее на штанах Зенчи пятно более чем убедительно объясняло появление этой вони.

Зябко поёжившись, пришелица из иного мира почему-то подумала, что именно так и пахнет смерть. Во всяком случае, в первые часы.

Она не испытывала ни жалости к этому человеку, ни какого-то особенного злорадства. После случившегося вчера душа словно окаменела. Однако ни переступать через труп, ни тянуться над ним к окну, за которым прятались последние остатки её богатства, девушка не стала.

Оглядевшись, заметила всё ещё висевшее на стене шёлковое платье и удивилась: почему мичман с приятелем не взяли такую ценную вещь? Возможно, просто не захотели возиться? Однако Платина бросать его не собиралась. Аккуратно сложила и убрала в котомку, всё это время мирно лежавшую у неё за пазухой. Перед тем как запереть женщину своего господина в подвале, простолюдин не стал её обыскивать. Очевидно, посчитал, что та в любом случае никуда не денется из своей тюрьмы.

Даже не взглянув на прощание в сторону бездыханного тела Зенчи, Ия торопливо покинула комнату.

И хотя российский офицер уверял её, что они забрали все более-менее ценные вещи «чёрных археологов», беглая преступница решила ещё раз осмотреть соседнее помещение в надежде отыскать свой метательный нож. Девушка прекрасно помнила, как промахнулась, и тот влетел в распахнутую дверь. Однако поиски не дали никаких результатов, не считая закатившейся под матрас медной монетки.

Осторожно выглянув на веранду и не заметив в садике ничего подозрительного, Платина бегом бросилась на хозяйственный двор, едва не поскользнувшись на всё ещё кое-где сырой траве.

Знакомый вожделенный мешочек по-прежнему спокойно лежал под окном. Не без труда разорвав толстую шёлковую нить, Платина развязала горловину.

С минуту подумав, сбросила куртку, верхнюю рубаху и, повязав на талии пояс с зашитыми золотыми монетками, оделась вновь. Кошель с именными табличками спрятала под куртку, повесив его на плече.

Ия безусловно очень обрадовалась встрече с соотечественником. Однако то, что он, будучи офицером, не пришёл на помощь женщине, заставляло относиться к нему с большим недоверием или, по крайней мере, настороженно. А тут ещё и его странный приятель.

Ну нет, для начала следует узнать, что из себя представляют её очередные спасители, а уж потом откровенничать с ними.

Возвращаясь с хозяйственного двора, погружённая в свои мысли девушка едва успела остановиться, вовремя вспомнив предупреждение о том, что ей лучше не показываться на глаза коренным обитателям усадьбы.

Пригнувшись, она выглянула из-за угла здания и, облегчённо выдохнув, мысленно похвалила себя за предусмотрительность. По садику мимо фасада главного зала шествовала целая процессия, возглавляемая мичманом российского флота.

Он то и дело оглядывался на пробиравшуюся вслед за ним по густой траве плачущую, немолодую женщину с мальчишкой лет пяти или шести на руках. Второй сын гораздо старше шагал рядом, крепко держа её за руку и бросая на Жданова злобные, затравленные взгляды.

— Быстрее! — раздражённо прикрикнул одетый ещё более затрапезно, чем его молодой приятель, сухощавый мужчина, чей возраст надёжно скрывала густая, почти чёрная борода с нитями седины, а на спине висела перекинутая через плечо котомка.

Одной рукой он держал содержателя воровской гостиницы за воротник куртки, а вторая сжимала хорошо знакомый приёмной дочери бывшего начальника уезда кинжал, острие которого упиралось Криворотому Фуси в спину чуть выше поясницы. — Если всё ещё хотите увидеть его живым!

— Пощадите моего жалкого мужа, благородный господин! — перестав успокаивать сына, запричитала женщина. — Мы все умрём без него! Во имя Вечного неба и милосердной Голи, не оставляйте наших детей сиротами!

— Шагай! — оборвал её мужчина.

Наблюдавшая за ними беглая преступница решила, что это и есть господин Хаторо.

Тряхнув пленника, тот с гневом продолжил:

— Твой муж — мерзавец и негодяй! Он достоин тысячи смертей, а я лишь посажу вас в подвал, подлое отродье!

— Спасибо, добрый, благородный господин! — тут же отозвалась собеседница. — Да пошлёт вам Вечное небо долгих лет почёта и процветания!

А её несчастный супруг лишь глубже втянул голову в плечи, подняв вверх руки с раскрытыми ладонями в универсальном жесте покорности и подчинения.

— Круто! — одними губами пробормотала Платина, мысленно отметив у себя отсутствие каких-либо эмоций.

Также безучастно она наблюдала за тем, как сторож усадьбы со всем своим семейством скрывается за знакомой толстой дверью, обитой металлическими полосами. Даже с такого расстояния Ия услышала лязг с силой задвинутого засова и лишь после этого вышла из-за угла, направившись к веранде у бывших покоев хозяйки дома.

Усевшись на ступеньки, она дождалась, когда мужчины, обогнув заросли камыша, подойдут ближе, и, поднявшись, отвесила им церемонный поклон.

— Так это вы из той же страны, что и мой друг господин Ждао? — поклонившись в ответ, спросил старший из них, недоверчиво глядя на девушку.

— Да, господин Хаторо, — скромно потупив взор, ответила Платина, быстро сообразив, что таким нехитрым образом абориген переделал русскую фамилию своего приятеля. — Никогда не думала, что встречу здесь земляка.

— Как вас зовут? — поинтересовался собеседник.

— Вы хотите знать моё настоящее имя или то, как меня зовут у вас? — в местной манере уточнила пришелица из иного мира, уже понимая, что имеет дело с дворянином пусть и в грязных лохмотьях.

— И то, и другое, — усмехнулся мужчина.

— Ия Николаевна Платина, — неожиданно вмешался в разговор мичман, пояснив: — У нас так принято, что незнакомых господ представляет друг другу их общий знакомый.

Бывшая студентка циркового колледжа понятия не имела о подобных тонкостях, но, «поймав» удивлённый взгляд аборигена, согласно кивнула головой, успев подумать: «Значит, это правда, что в военных училищах ещё и этикет преподают. А может, парень раньше за границей учился в какой-нибудь закрытой школе. Ну тогда он из очень-очень уважаемой семьи… И чего его на флот потянуло?».

— Но вот как госпожу зовут здесь, я, к сожалению, тоже пока не знаю, — усмехнулся офицер, разведя руками.

— Ио Сабуро, — правильно поняла намёк девушка.

— Рад, что мы смогли вам помочь, госпожа Сабуро, — уже чуть ниже поклонился дворянин и извинился: — Простите, но, к сожалению, мы сможем проводить вас только до дороги.

— Как это, господин Хаторо? — вытаращив на него глаза, вскричал Жданов. — Что будет делать слабая женщина одна в незнакомом городе?! Она же совсем пропадёт! Мы не можем этого допустить?

— А уж до Фумистори вам придётся добираться самой, — недовольно зыркнув на приятеля и демонстративно проигнорировав его слова, чуть повысив голос, с нажимом продолжил абориген. — Из-за того негодяя, которого ваш земляк уговорил меня не убивать, нас ищут и не только власти. Если вдруг вас с нами поймают, то посчитают сообщницей. За такое, между прочим, могут и казнить, невзирая на сословие.

— Надо же! — совершенно искренне удивилась Платина, невольно вспомнив о тех «качелях», что постоянно устраивает ей судьба или некий сверхъестественный игрок, в чьё существование она то верила, то сильно сомневалась в его существовании. — И меня тоже!

— Вас?! — почти в унисон удивлённо переспросили мужчины, и тот, что постарше, решил уточнить: — И в чём же вас обвиняют?

Посчитав, что скрывать данные сведения от «товарищей по несчастью», один из которых к тому же является её соотечественником, нет никакого смысла, Ия спокойно объяснила:

— Именно меня ни в чём, но вот моего приёмного отца, бывшего начальника уезда Букасо провинции Хайдаро, — в принадлежности к тайному обществу и государственной измене. Мне точно известно: кто и как его оклеветал. Но я никак не смогу это доказать. Да и поздно уже. Господин Сабуро умер, его супруга тоже. Что случилось с остальными членами семьи, мне неизвестно. Как видите, господа, я в таком же положении, как и вы.

— Когда это произошло? — нахмурился собеседник.

— В семнадцатый день месяца Волка, — опять-таки честно ответила девушка.

— И вас до сих пор не поймали? — с явным недоверием вскинул густые брови мужчина, поинтересовавшись: — Как же вы здесь-то оказались? Из Хайдаро сюда путь неблизкий.

— Это долгая история, господин Хаторо, — усмехнулась Платина, дерзко глядя ему прямо в глаза и тем самым игнорируя все правила местного этикета. — Может, сначала покинем это место?

— Вы желаете отправиться с нами, сударыня? — то ли удивился, то ли испугался, то ли обрадовался флотский офицер.

Абориген нахмурился, явно недовольный тем, что спутники в его присутствии говорят на незнакомом ему языке.

— Да, — подтвердила Ия на местном наречии, надеясь, что тот поймёт о чём разговор, и торопливо пояснила: — Если вы, конечно, не против, господа.

— Это не только опасно, но ещё и очень тяжело, — наставительно заметил дворянин в лохмотьях, грустно усмехнувшись. — Мы и сами-то ещё не знаем, что делать дальше?

— Но, господин Хаторо… — удивлённо заговорил молодой, однако старший товарищ резко вскинул руку, заставив того замолчать, и девушка поняла, кто в этой паре главный, и с кем надо договариваться в первую очередь, чтобы избежать скандала.

Нахмурившись, абориген молча и вопросительно посмотрел на неё, явно предвкушая негативную реакцию на свои слова и, очевидно, надеясь, что она откажется от своей идеи отправиться вместе с ними.

— У меня есть кое-какие планы, — вместо этого осторожно заговорила Платина. — И мне бы хотелось узнать ваше мнение о них. Только давайте всё-таки уйдём из этого места. Или, может, лучше уплыть?

— По реке? — живо заинтересовался собеседник, и Ия поняла, что они пришли сюда пешком.

— Там, — девушка неопределённо махнула рукой. — Есть мостки и лодка. Маленькая, но на троих места хватит. Только я не помню, есть ли там вёсла? Зато я заметила у забора длинный, бамбуковый шест. Если что можно отталкиваться им от дна. Вряд ли у берега очень глубоко.

Впервые за время их беседы взгляд дворянина в лохмотьях потеплел, и в нём появилось что-то вроде заинтересованности.

— Я видел здесь вёсла, — проговорил он и, чуть поклонившись, обратился к хмурому спутнику, напряжённо следившему за их разговором: — Господин Ждао, не могу ли я попросить вас сходить в тот сарай, где мы застали того негодяя? Там в углу, справа от двери, стоят два весла. А мы с госпожой Сабуро подождём вас здесь.

Ответный поклон соотечественника показался приёмной дочери бывшего начальника уезда довольно неуклюжим. «Наверное, недавно здесь, вот и не привык ещё кланяться по каждому поводу», — подумала она.

— Я-то схожу, господин Хаторо, — с неприкрытой угрозой проворчал офицер. — Только имейте ввиду, я госпожу Ию не оставлю и сделаю всё, чтобы ей помочь.

— Не сомневаюсь в благородстве ваших побуждений, господин Ждао, — хотя собеседник произнёс это с самым серьёзным выражением лица, пришелице из иного мира послышалась в его голосе тщательно скрываемая ирония. — Только и вам не стоит забывать о серьёзности нашего положения. Госпожа просто не понимает, какой опасности подвергает себя, оставаясь рядом с нами. Вот я и собираюсь ей это объяснить.

— Но почему не в моём присутствии? — раздражённо насупился молодой человек. — Почему вы хотите, чтобы я ушёл? Вы мне не доверяете?

— Как вы могли подумать обо мне такое, господин Ждао?! — вскричал абориген, и Платина подумала, что на этот раз тот, кажется, действительно искренен. — Вы спасли мне жизнь. Мы стали братьями и вместе бежали из военного лагеря. Вы помогли мне наказать предателя! Клянусь Вечным небом, памятью предков и своими детьми, что я доверяю вам как себе! Но вы же сами признавались, что ещё недостаточно хорошо понимаете нашу жизнь. Вот я и опасаюсь, что вы в силу молодости и благородного желания помочь соотечественнице можете внушить ей ложные надежды. Без вас госпожа лучше меня поймёт и оценит ситуацию.

— Тем не менее я остаюсь! — упрямо набычился мичман.

— Идите, Александр Павлович, — по-русски сказала Ия и тут же перешла на местный язык: — Господин Хаторо старше нас и мудрее. Я с почтением его выслушаю и выскажу своё мнение, если он захочет его знать.

Тёмно-русые усы и борода задёргались, словно офицер пытался что-то прожевать, но девушка одобряюще улыбнулась, внутренне готовясь к тяжёлому разговору с аборигеном, а молодой человек, резко развернувшись, почти бегом побежал по узкой тропинке в густой траве.

— Господин Ждао молод и полон благородных устремлений, — задумчиво глядя ему вслед, проговорил дворянин в лохмотьях. — Как и всякий юный воин, он жаждет подвигов и всей душой хочет помочь своей соотечественнице, не понимая, что с нами вам будет гораздо опаснее, чем одной. Вы молоды, красивы и, как я понимаю, хорошо образованы. Ваши движения указывают на занятие танцами…

«Ну, не совсем, — мысленно поправила его Платина, уже догадываясь, куда клонит этот козёл, и выругалась: — Вот же-ж! И почему все здешние мужики хотят сделать из меня шлюху?»

— В одиночку у вас больше шансов выжить, — продолжал убеждать её собеседник.

— Предлагаете мне пойти работать в заведение Ветра и Луны? — напрямик спросила Ия. — Стать проституткой?

— Да, — нимало не смутившись, подтвердил Хаторо. — Управители публичных домов редко интересуются прошлым своих девушек. Особенно тех, кто приходит к ним по доброй воле. С вашей внешностью у вас есть шанс попасть в любое из закрытых заведений, предназначенных только для дворян и очень богатых купцов.

— Не выйдет, — покачала головой пришелица из иного мира, понимая, почему абориген отослал своего молодого приятеля, перед тем как сделать ей подобное предложение.

— Господин Ждао говорил мне, что в вашей стране подобное занятие считается ужасно постыдным для женщин любого сословия, — понимающе кивнул собеседник. — Но у нас в просвещённой Благословенной империи куртизанками восхищаются поэты, их портреты пишут самые знаменитые художники, сохраняя прекрасные образы этих дам для будущих поколений. Если вы сумеете очаровать богатого мужчину, то сможете даже стать его наложницей и официально войти в семью. Оставшись с нами, вы будете считаться сообщницей убийц и рискуете закончить свою жизнь под мечом палача. Или вас раздерут быками, привязав за руки и за ноги, а то и посадят на кол. С учётом того, что вы женщина, это может быть особенно мучительно и продлиться очень долго.

Платина невольно поёжилась, вспомнив суд в Кафусе и полные ужаса вопли Мкона.

Она не ходила смотреть на его казнь, но за время пребывания в этом мире видела уже достаточно смертей. От убийства крестьян работорговцами в роще у деревни Амабу и бойни на моноканской дороге, когда рабы, носильщики и надсмотрщики с воинами падали под стрелами солдат, охранявших «стену мечей», до схватки «чёрных археологов» с разбойниками по дороге в Сакудзи.

Ия понимала, что рассказчик специально нагоняет жути, чтобы от неё избавиться, но память упрямо подсовывала ей кровавые картинки. Вот только она уже решила держаться ближе к Жданову. Да, парень молод, немного странно воспитан, и не настолько храбр и благороден, как по её мнению положено быть моряку и офицеру. Скорее всего попал сюда недавно и разбирается в местных реалиях, наверное, ещё хуже её. Но всё же он… поневоле свой, один единственный на миллионы аборигенов. И им, по крайней мере, будет легче понять друг друга. И ещё Александр, то есть, конечно же, Сашка, по крайней мере, с ней честен. Кто-то похитрее мог бы и скрыть то, что слышал, как её насилуют. А этот признался, извинился и до сих пор, кажется, чувствует себя виноватым. Ну и ещё он мужчина. Пусть не такой сильный, смелый и надёжный, как бы ей хотелось. Да только лучше пока не попадалось.

Однако о своих мыслях девушка предусмотрительно умолчала, заговорив о другом:

— Да, вы правы, господин Хаторо. Для меня продажа своего тела действительно занятие крайне постыдное и совершенно неприемлемое. Но дело не только в этом. Не знаю почему, но спустя пять месяцев после ареста моего приёмного отца меня вдруг начали искать снова. До этого я была, кажется, совершенно никому не нужна и жила более-менее спокойно. А сейчас появились объявления о розыске и даже с портретом. Если управитель заведения Ветра и Луны или кто-то из посетителей меня вдруг узнает…

Она красноречиво замолчала, сжав губы в куриную гузку.

— Объявление о розыске приёмной дочери начальника уезда? — вскинув брови, недоверчиво переспросил абориген. — Да ещё спустя такое время… Вы ничего не путаете, госпожа?

— Я сама его видела, — покачала головой беглая преступница.

— Что же вы такого натворили? — усмехнулся собеседник, с интересом поглядывая на неё.

— Чем угодно поклянусь! — в порыве чувств Ия даже руку к груди прижала, стараясь казаться максимально искреннее. — Не знаю! Только эти объявления и в самом деле появились недавно. Из-за них я и очутилась в этой проклятой усадьбе с этими… нехорошими людьми.

Задумавшись, дворянин в лохмотьях машинально огладил свою грязную, всклокоченную бороду.

— Вы хоть представляете себе, как вам с нами будет тяжело? — после недолгого молчания заговорил он, с жалостью глядя на девушку. — Мало того, что нас ищут, и если поймают, то обязательно казнят, так мы сейчас ещё и нищие, последние бродяги, ниже любого простолюдина, даже нули. Каждый обидеть сможет, и жаловаться будет некому. Мы вне закона. Идти придётся всё время пешком, питаться объедками, ночевать в хижинах с дырявыми крышами, среди крыс и гадких насекомых, с такими же нищими, покрытыми язвами и больными чахоткой. Вы даже не представляете, насколько подлыми и безжалостными бывают люди, которым нечего терять. Мы с господином Ждао, конечно, будем вас защищать, но это не всегда у нас может получиться…

При этих словах Платина сразу вспомнила рассказ соотечественника о том, как его приятель советовал не обращать внимание на женские крики вчерашней ночью. Так что к этому предупреждению аборигена следует отнестись серьёзно и не особенно рассчитывать на его помощь. Более того, вполне возможно, что в случае опасности тот бросит не только её, но и своего спутника.

Однако что-то во всех этих страшилках показалось приёмной дочери бывшего начальника уезда довольно странным.

— Не верю, что такой человек, как вы, — озвучила она свои догадки, — готов до конца своих дней влачить столь жалкое существование!

Дворянин в лохмотьях вдруг рассмеялся, посмотрев на неё то ли с удивлением, то ли с одобрением.

— Да, вы правы. У меня есть знакомые, что помогут обрести хоть какой-то статус, ну или хотя бы заполучить именные таблички. Но пока мы до них доберёмся, всё будет именно так, как я вам и рассказал. Да и там ещё неизвестно, как получится. Люди эти опасные, вне закона. Вместо пайз нас могут убить, а вас продадут в рабство.

В этот момент Ия увидела, как из-за здания главного зала появился спешащий мичман, державший в руках два коротких весла.

Когда до него оставалось не более полутора десятков шагов, девушка громко заявила:

— Не будет!

— О чём вы, госпожа? — недоуменно вскинул брови абориген.

— Я говорю, что нам не придётся так жить, — пояснила беглая преступница. — Если, конечно, у вас есть деньги.

— Вы не понимаете, госпожа! — скорчив страдальческую физиономию, презрительно фыркнул собеседник. — Без статуса или хотя бы именной таблички вам никакие деньги не помогут!

— Всё я понимаю! — успокоила его Платина, осознавая, что вновь страшно рискует, доверяя свою жизнь чужим, почти незнакомым людям. Но разве у неё есть выход? — У меня с собой как раз две пайзы. Только, к сожалению, не дворянские, а купеческие.

— Это правда? — встрепенулся Хаторо.

— Что правда? — тяжело дыша спросил флотский офицер, опуская свою ношу и убирая со лба прилипшую прядь тёмно-русых, грязных волос. — Про что вы, Мэнэзо-сей?

«Ого! — мысленно присвистнула Ия, услышав подобное обращение, принятое только между очень близкими людьми. — И что это значит? Неужели они любовники? Ну нет, не может быть! Хотя вон какой Сашка вежливый и интеллигентный. Всё «на вы», по имени-отчеству, «сударыня» да ещё и «мадемуазель». Поневоле задумаешься. И понятно тогда, почему это местный фрукт от меня избавиться хочет. Небось, ревнует, зараза. Вот же-ж! Нет, ну до чего же не везёт! То лесбиянки, то гомосеки. Знала бы раньше, промолчала бы про пайзы. Но чего уж теперь-то».

— Ваша соотечественница, Лесо-сей, говорит, что у неё есть две именные таблички! — ответил абориген, глядя на девушку со смесью надежды и удивления.

— Вы имеете ввиду те каменные таблички с именами, по которым у вас узнают дворян? — видимо, решил окончательно прояснить ситуацию молодой человек.

— Не только дворян, — покачал головой его приятель или, не дай Бог, любовник. — Они есть и у купцов, только деревянные. У вас же именно такие, госпожа?

— Да, господин Хаторо, — сухо подтвердила Платина.

— Поддельные? — тут же став деловито-озабоченным, поинтересовался собеседник. — Дайте взглянуть.

— Настоящие, — возразила Ия, пояснив в ответ на недоуменно вскинутые брови: — Их хозяева умерли от петсоры, не осталось ни записей, ни свидетелей.

— Всё равно покажите! — настойчиво повторил свою просьбу мужчина, требовательно протягивая грязную, короткопалую ладонь.

— Давайте сначала уйдём отсюда, — выдвинула встречное предложение девушка. — Сколько можно тут торчать? А вдруг кто-нибудь зайдёт, или… мои спутники вернутся?

— Госпожа права, — неожиданно поддержал её офицер. — Мы и так задержались, пока вы требовали с этого негодяя деньги.

«Так Криворотого ещё и ограбили! — отметила про себя приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Ну тогда они и без моего золота обойдутся!»

— Показывайте дорогу до реки, госпожа, — без большой охоты согласился с ним приятель.

Платина провела спутников на хозяйственный двор, показала калитку. С этой стороны к ней крепился какой-то хитрый замок, сразу же открывшийся, после того как Жданов потянул за торчавший сбоку штырёк. А вот закрыть его уже не получилось. Снаружи из массивной доски чуть выступали четыре квадратные металлические кнопки, которые, видимо, следовало нажимать в определённом порядке.

Но беглецы не стали этим заморачиваться и поспешили по петлявшей в зарослях тропинке.

К счастью, лодочка по-прежнему стояла у узких бамбуковых мосточков.

— Ну, и как здесь грести, если нет даже уключин? — недовольно проворчал мичман, положив вёсла на дно.

Причём последнее слово он произнёс по-русски, очевидно, не зная, как называют данное приспособление аборигены.

— Руками, мой друг, руками, — рассмеялся Хаторо, одним ударом перерубив верёвку тем самым кинжалом, который Накадзимо когда-то подарил Ие.

Оттолкнув лодочку от причала, он опустился на одно колено и принялся объяснять:

— Этой рукой держите весло за конец, этой — ближе к середине, и вот так, вот так.

— Похож на способ диких северо-американских племён, — по-русски прокомментировал флотский офицер, поинтересовавшись: — Вы, Ия Николаевна, романы господина Фенимора Купера не читали?

— Читала, — растерянно кивнула девушка, вспомнив свою единственную и безуспешную попытку ознакомиться с творчеством этого знаменитого писателя.

— Очень популярный сейчас в Европе сочинитель, — непринуждённо продолжил молодой человек.

— Вы бы воздержались пока от разговоров на вашем языке, господа, — недовольно проворчал абориген, осторожно раздвигая рукой стебли камыша, прикрывавшие выход на гладь реки. — Голоса над рекой далеко слышно.

«Точно ревнует!» — мысленно фыркнула Платина.

Слегка смутившись, мичман понимающе кивнул.

— Куда мы сейчас идём, господин Хаторо?

Он быстро приноровился к короткому веслу, делая плавные, сильные гребки.

— В трёх ли вниз по течению есть бамбуковая роща, — ответил дворянин в лохмотьях. — В прошлый раз меня там высадили. И от дороги недалеко, и есть где лодку спрятать. Отдохнём, посмотрим на ваши таблички, госпожа, а там решим, что дальше.

— Только не очень-то вы похожи на купцов в таких нарядах, господин Хаторо, — не удержалась от ехидного замечания Ия. — Да и побриться бы вам не мешало, и подстричься. А то пайза будет купеческая, а одеты как бродяги.

— Вам сколько лет, госпожа? — не оборачиваясь, хмыкнул сидевший на носу лодочки абориген.

— Девятнадцать, — осторожно ответила девушка, слегка озадаченная подобным вопросом.

— А мне сорок два! — назидательно, с нажимом проговорил мужчина. — Из них пятнадцать я прослужил в городской страже и лучше вас знаю, как не попасться ей на глаза, и на что она смотрит в первую очередь. Так что зря не переживайте, от этого цвет лица портится. Лучше поделитесь с нами своими планами. Теперь-то вы можете говорить? Вот и расскажите: что вы задумали, перед тем как так неудачно сбежать?

— Но вдруг кто-нибудь услышит? — съехидничала в ответ Платина, напомнив с дурашливой серьёзностью: — Звук над водой далеко разносится.

— А вы не кричите, — нимало не смутился собеседник, посоветовав: — Говорите шёпотом. Ну и думайте, прежде чем что-то сказать.

И хотя в его словах прозвучала не только ирония, но и предупреждение, или скорее даже угроза, флотский офицер, с интересом следивший за их пикировкой, только насмешливо хмыкнул.

Отвернувшись от него, Ия громко заговорила, уперев взгляд в тощую котомку, криво висевшую на спине Хаторо.

— Я хотела добраться до морских портов, куда приплывают корабли из дальних стран.

— Думаете, там намного лучше, чем у нас в Благословенной империи? — рассмеялся дворянин, деловито орудуя веслом.

— Наши мудрецы говорят, что хорошо только там, где нас нет, — отпарировала девушка, тут же услышав одобрительное хмыканье молодого человека. — Но в этой стране у меня слишком много врагов и совсем нет друзей. Может, в другом месте мне повезёт больше? Но, главное, я подозреваю, что где-то за морем живут наши с господином Ждао соотечественники.

— Русские?! — от удивления мичман даже сбился с ритма, и лодочку повело в сторону. — Где?

— Это только предположение, Александр Павлович, — поспешила охладить его пыл Платина. Помня о том, как аборигену не понравилось, когда они переговаривались на родном языке, Ия использовала местное наречие, лишь обратившись к флотскому офицеру по-русски. — Но я очень хочу это проверить. Мне всё равно ничего не остаётся, кроме как покинуть эту страну. Вот и посмотрим, куда можно отправиться?

— Тогда и я с вами! — пылко вскричал молодой человек, тут же извинившись: — Простите, Мэнэзо-сей, но если где-то здесь действительно живут наши соотечественники, то нам будет лучше с ними.

— Чего уж там, Лесо-сей, — по-прежнему не оборачиваясь, проворчал приятель. — Я всё понимаю. Даже представить себе не могу, что бы со мной стало, окажись я на вашем месте, непонятно, как очутиться в чужой стране, даже не зная куда возвращаться? Тут ещё это убийство в военном лагере. В армию нас теперь точно не возьмут. Даже на границу. Остаётся только в разбойники идти, и всю жизнь по лесам прятаться.

— Тогда поехали вместе с нами? — неожиданно предложил Жданов. — Мы же названные братья. Как я вас брошу?

«Ну, тогда ладно», — пришелица из иного мира с трудом подавила рвущийся из груди вздох облегчения, но довольной улыбки удержать не смогла.

В одном из местных романов она читала о богатырях-побратимах, путешествовавших по фэнтезийному миру в поисках приключений.

Те персонажи тоже обращались друг к другу по именам. Однако девушка считала подобные взаимоотношения либо вымыслом автора, либо «преданием старины глубокой» и уж тем более не могла себе представить, что мичман, почти её ровесник, вдруг сделается побратимом матёрого, битого жизнью мужика. Но вдруг тот просто использует наивного, романтически настроенного юношу в своих целях? Пусть даже так, это всё равно лучше, чем её первое предположение.

Платина даже почувствовала лёгкий укол стыда. Действительно, как ей только могло прийти в голову, что они любовники?! Чушь какая!

— Нет, нет, — решительно отказался Хаторо — Я здесь останусь. Это вам молодым на новом месте легко устроиться, а я уже старый.

И, словно пресекая любые возражения, резко спросил:

— Как же вы, госпожа, собрались в порту своих искать?

Ия решила ничего не скрывать, рассказав всё откровенно, не столько для аборигена, сколько для соотечественника. Во-первых, хотелось проверить кое-какие зародившиеся у неё подозрения, во-вторых, окончательно убедить офицера последовать за собой.

— Не так давно я видела книгу, попавшую в Благословенную империю из какой-то заморской страны. Мне сказали, что написана она в неком месте собрания учёных под названием Академия.

— Вы сказали Академия? — встрепенулся молодой человек. — Но это же греческое слово. Так называлась школа, основанная Платоном в античных Афинах!

— В России тоже своя академия есть, — раздражённо глянув на него, заметила девушка. — Академия наук!

— И Академия художеств, — блеснул эрудицией Жданов.

— Но что, если это слово только похоже на ваше по звучанию? — вполне резонно возразил Хаторо, понизив голос до еле слышного шёпота, так как им навстречу двигалась большая лодка с шестёркой гребцов.

Платина повернулась к ним спиной и пригнулась, стараясь сделать фигуру как можно бесформеннее. Длинные волосы надёжно скрывала обмотанная вокруг головы тряпка. Вряд ли на первый взгляд её могли принять за девушку, но она опасалась, что кто-то может запомнить лицо, а потом вдруг увидит портрет в объявлении о розыске и захочет подзаработать.

Однако гребцы были слишком заняты борьбой с течением, а рулевой о чём-то оживлённо болтал с толстяком в длиннополом халате и лишь мельком глянул на проплывавшее мимо судёнышко.

Дождавшись, когда лодка удалится метров на сто, Ия зашептала:

— Всё может быть, господин Хаторо. Но цифры в той книге тоже наши.

Она обернулась к мичману, жадно ловившему каждое слово.

— Я имею ввиду арабские.

Последнее слово беглая преступница почти выдохнула, но соотечественник услышал, энергично закивав в знак понимания.

— В каждой стране свои буквы и цифры, — задумчиво произнёс абориген, размеренно работая веслом.

— Есть и другие признаки, — продолжила девушка, чувствуя, что тот настроен уже не столь категорично. — На пером листе нарисован герб Академии. Это птица с двумя головами, повёрнутыми в разные стороны.

— Наш двуглавый орёл?! — гораздо громче, чем следовало, вскричал флотский офицер. Даже усы и борода не могли скрыть того, как покраснело от волнения его лицо, а рот совершенно по-детски приоткрылся, словно в ожидании новых, потрясающих откровений.

— Мне сказали, что это сокол — священная птица их бога мудрости, — сочла необходимым разочаровать его Платина. — Но всё равно он очень похож на российский герб. Также раскинуты крылья, только вместо скипетра и державы в лапах свиток и какая-то палочка для письма.

На сей раз оба её спутника воздержались от комментариев. Старший, видимо, думал, а младший, судя по всему, уже поверил Ие безоговорочно.

— На книге есть ещё один знак, — выдала последний аргумент девушка. — У нас его применяют для записи музыки.

— Ноты? — удивился соотечественник.

— Нет, — покачала головой Платина. — Скрипичный ключ. Знаете о таком?

— Разумеется! — вроде бы даже обиделся молодой человек. — Сам-то я не играю ни на фортепьяно, ни на гитаре, но моя сестра и кузина — прекрасные музыкантши. Мы с ними не раз пели на званых обедах у наших соседей Балариных.

— Ну уж простите за то, что посчитала вас таким необразованным! — скрывая раздражение, извинилась Ия и вновь обратилась к аборигену: — Вряд ли это случайные совпадения, господин Хаторо.

— Возможно, так оно и есть, — не стал спорить тот. — Но как вы собираетесь попасть в ту страну, откуда эта книга, если она далеко за морем?

— Пока не знаю, — после недолгого раздумья честно призналась пришелица из иного мира. — Наверное, сначала постаралась бы побольше узнать об этой самой Академии. Потом написала бы письмо и попросила бы кого-нибудь из капитанов передать его туда.

— И сколько лет вам бы пришлось ждать ответа? — по-прежнему не оборачиваясь, усмехнулся собеседник. — И где бы вы прятались всё это время, если вас ищут по всей Благословенной империи?

— В большом городе одного определённого человека отыскать непросто, — ответила девушка. — А в порту постоянно появляются новые люди. Я понимаю, что всё это очень опасно, но даёт хоть какую-то надежду на будущее.

— Так и притворялись бы мужчиной? — задал новый вопрос Хаторо.

— Наверное, — пожала плечами Платина. — Так проще.

— В большом городе жизнь очень недешёвая, — медленно, словно бы размышляя, произнёс абориген.

— Зато всегда есть возможность заработать, — вновь нашла что сказать Ия.

— Я с вами, сударыня! — уже не столь пылко, но по-прежнему твёрдо заявил мичман.

— А вы, Мэнэзо-сей? — обратился он к побратиму. — Я не зову вас с нами за море, но, может быть, поможете хотя бы добраться до порта?

— Об этом не беспокойтесь, Лесо-сей, — недовольно проворчал бывший офицер городской стражи. — У меня сейчас тысяча дорог, и мне всё равно, по которой идти. Я дважды ваш должник, господин Ждао. Так почему бы мне не помочь названному брату? Проще всего добраться до Даяснору. Он стоит как раз в устье Митиндзане, а в неё впадает наша Ваундау.

Он кивнул на реку.

— Так и будем плыть на кораблях. Хоть и дольше, зато дешевле и надёжнее.

Нельзя сказать, что этот план полностью устраивал приёмную дочь бывшего начальника уезда. Она ещё не забыла, что Хваро получил назначение именно в Даяснору на должность таможенного надзирателя. Вдруг они там встретятся ненароком? До нового года, когда барон должен вступить в должность, осталось не так много времени.

Однако возражать девушка не стала. Во-первых, потому что маршрут действительно показался ей оптимальным. Во-вторых, если не удастся свалить из Благословенной империи до появления «бывшего», то ближе к зиме нужно будет перебраться в какой-нибудь другой портовый город. Ну и в третьих, проблемы лучше решать по мере их появления, а сейчас главное — попасть на море.

Все эти соображения на миг промелькнули у неё в голове, а абориген продолжал:

— Я хотел купить поддельные пайзы у знакомых воров, но если у вас есть настоящие таблички, то всё гораздо проще.

Какое-то время плыли молча. Разминулись с ещё одной большой десяти вёсельной лодкой. Другая посудина, чуть меньше, потихоньку догоняла их, сокращая расстояние между ними.

Мужчины уже тяжело дышали, а Платина напряжённо думала, пытаясь оценить сложившуюся ситуацию.

Судьба, или всё же та гадина, что играет её жизнью, на сей раз подкинула огромный, прямо-таки колоссальный подарок. На первый взгляд очень даже приятный и многообещающий. Меньше всего на свете Ия рассчитывала встретить здесь кого-нибудь из соотечественников.

Правда, насчёт Сашки девушку терзали смутные сомнения. Но всё равно он свой. Да ещё и с другом. Платина чрезвычайно обрадовалась тому, что её первоначальные, абсолютно глупые и нелепые подозрения не подтвердились, и её новых спутников связывают исключительно товарищеские отношения, подкреплённые совместно преодолеваемыми трудностями. Просто так побратимами не становятся. Во всяком случае, Ия ничего о подобном не слышала, только читала и то в сказке. Но самое главное, что теперь у неё есть проводник, готовый помочь добраться до нужного места. Теперь у беглой преступницы имеется не только цель, но и способ её достижения.

С учётом того, сколько раз она «обжигалась», доверяясь своим спасителям, всегда существует опасность очередного предательства. Однако другого выхода нет, несмотря на то, что всякий раз, когда она пытается взять судьбу в свои руки, та не только вырывается с раздражающей лёгкостью, но ещё и больно бьёт по голове и по другим частям тела.

«Только бы не «залететь»! — мысленно взмолилась пришелица из иного мира, зябко передёрнув плечами. — Только бы не «залететь»! Слушай ты, бог, демон, дух или как там тебя правильно называть? Ну избавь меня хотя бы от этого! Ну чего тебе стоит, гад!»

— Давайте к берегу, Лесо-сей! — командный голос аборигена заставил её вздрогнуть и оглядеться.

Спутники направили лодочку к невысокому холму, заросшему зелёным бамбуком, высоко взметнувшем ввысь свои коленчатые стволы с узкими, копьевидными листьями.

Берег в этом месте скрывали глубоко вдававшиеся в сушу тростниковые дебри.

Спрыгнув с лодки, Хаторо коротко пояснил:

— Здесь ручей. Спрячем лодку, вдруг ещё понадобится?

Коротко кивнув, Жданов последовал его примеру, а девушка решила пока никуда не дёргаться.

За камышовой «стеной» действительно скрывалось устье узкого ручейка. Мужчины вдвоём протащили их жалкое судёнышко метра четыре вверх по руслу.

— Всё! — выдохнул абориген, хлопнув лодочку по боку. — Оставайся здесь.

Тяжело дыша, мичман протянул руку, помогая соотечественнице выбраться на берег. Ноги её тут же оказались по щиколотку в холодной грязи, но уже через пару шагов стало сухо, только в туфлях противно чавкало, да зябли ступни.

Остановившись, их проводник огляделся по сторонам. Платина последовала его примеру, но не увидела ничего, кроме тянущихся вверх стволов.

— Пойдёмте туда, — решительно объявил абориген, направляясь почти параллельно реке по полого поднимавшемуся склону.

Под ногами шуршали опавшие листья, где-то по сторонам перекликались пичуги. Настырно на разные голоса пищали насекомые, норовя сесть на потную кожу, и липла к лицам паутина. Несколько раз Ия торопливо сбрасывала с себя её творцов, не без основания опасаясь ядовитых укусов.

Местами бамбук рос так густо, что приходилось буквально протискиваться между стволами.

Минут через двадцать проводник привёл их в неглубокую лощину или овражек, один из склонов которого почти отвесно обвалился, обнажив грунт на высоту чуть более полутора метров. Растущий наверху бамбук накренился, образовав что-то вроде навеса.

— Вот здесь можно и отдохнуть, — предложил Хаторо, присаживаясь на сухие листья.

— Вы хорошо знаете эти места, Мэнэзо-сей? — спросил младший товарищ, опускаясь на колени.

— Плохо, — неожиданно усмехнулся тот, пояснив: — В прошлый раз случайно наткнулся на этот овраг.

Вытерев грязным рукавом мокрый от пота лоб, он почти потребовал:

— Покажите ваши таблички, госпожа!

— Сейчас принесу, — пообещала девушка. — Подождите немного.

Отойдя от мужчин, она ловко вскарабкалась вверх по склону, сбросила куртку, стянула рубаху, сняла с плеча мешочек, убедилась, что там нет ничего лишнего, и торопливо оделась.

Внимательно осмотрев лакированные таблички, Хаторо неопределённо хмыкнул.

— Кажется, пайзы действительно настоящие. Но добраться с ними до Даяснору будет… трудновато.

— Почему, господин Хаторо? — нахмурилась Платина.

— Купцы просто так туда-сюда не ходят, госпожа, — наставительно произнёс бывший офицер городской стражи. — У них должен быть товар, а у нас его нет. И что отвечать, если спросят: где он?

— Можно сказать, что мы только собрались закупить его в Даяснору, — после недолгого размышления предложила приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Или мы только приказчики, которых хозяин послал узнать, что пользуется спросом у заморских купцов? Ну, что им нужнее всего, и за что они готовы дорого заплатить.

— Нет, госпожа, у нас так не делают, — довольно обидно рассмеялся собеседник, глядя на неё со снисходительным превосходством. — Наши купцы зря деньгами не разбрасываются и не отправляют своих людей на другой конец страны просто за тем, чтобы что-то узнать. Любая поездка денег стоит. Они должны хотя бы как-то оправдать затраты.

— Но мы же взяли деньги у Криворотого, господин Хаторо, — неожиданно напомнил Жданов. — Так почему бы их не поделить? Купим на мою долю какого-нибудь товара и будем говорить, что везём его на продажу.

«Видно, не хило так прибарахлились, — отметила про себя Ия. — Или Сашка просто цен местных не знает?»

— Ничего не надо делить, господин Ждао, — недовольно нахмурился его побратим. — По крайней мере, пока мы вместе. Тут трудность в другом. Я совсем ничего не понимаю в торговле, вы тоже. Про госпожу я уже и не говорю. И даже если мы решим что-то купить, понадобится повозка и слуга.

— А если обойтись ослом с вьюками и служанкой? — предложила девушка, вспомнив возвращение молодого господина Асано из столицы. — Товар же не обязательно должен быть громоздким.

— Но если его сопровождают сразу двое приказчиков, он должен быть дорогим, — заявил абориген, казалось, их пикировка доставляет ему удовольствие. — А нужны ещё и деньги на дорогу.

— Ну так и что? — вскинула брови Платина. — Достаточно купить пару-тройку дорогих вещей. Только чтобы показать тем, кто спросит. А тюки набить чем-нибудь дешёвым или вообще соломой. Нам же главное, чтобы не бросаться в глаза.

— Бросаться в глаза? — на миг удивился собеседник, но, быстро сообразив, понимающе кивнул головой. — Ах вот, что вы имеете ввиду. Любопытное выражение.

— Тогда никто не удивится, если у вас при себе будут кинжалы, — поскольку он сразу не отказался от её идеи, Ия вдохновенно продолжила развивать свою мысль: — На меч, насколько я знаю, даже купцы права не имеют, но небольшой ножичек…

Девушка развела руки примерно на полметра.

— … думаю, стражники не заметят, если не держать его на виду и подарить им пару лян на стаканчик доброго вина.

Мужчина тихо, но заразительно рассмеялся.

— Ваш кровный отец случайно не торговец?

Поймав недоуменный взгляд соотечественника, Платина почему-то решила отмолчаться, скромно потупив взор и неопределённо пожав плечами.

— Или вам уже приходилось иметь дело с городскими стражниками? — ухмыляясь, продолжил собеседник.

Понимая, что игнорирование ещё и этих слов может неприятно задеть дворянина в лохмотьях, и зная насколько здешние «благородные мужи» обидчивы, Ия туманно объяснила:

— Люди вокруг разное говорят, а я слушаю.

Абориген резко посерьёзнел.

— Когда вы говорили о служанке, то имели ввиду себя?

— А что ещё остаётся делать? — в местной манере вопросом на вопрос ответила беглая преступница, обосновывая своё решение: — Дворянка без слуг в компании купцов путешествовать не может.

— Но и купцов обычно сопровождают слуги, а не служанки, — в свою очередь заметил Хаторо.

— Может, госпоже лучше так и оставаться в мужской одежде? — предложил мичман.

— Но у нас всё равно только две именные таблички, — напомнил ему побратим. — В любом случае, кому-то из вас придётся изображать простолюдина. Вы готовы взять это на себя?

— Чтобы помочь Ие Николаевне? — вроде бы уточняя, спросил офицер, тут же с пафосом отвечая: — Да!

— Не нужно, Александр Павлович, — остановила Платина явно собиравшегося ещё что-то сказать моряка. — Я ещё плохо умею носить мужскую одежду, и если кто-то заподозрит во мне девушку, это будет двойной риск. Он нам совершенно ни к чему, не так ли, господин Хаторо?

— Вы правы, — усмехнулся абориген. — Только как вы объясните отсутствие у нас слуги?

— Мы можем вместе изображать слуг, — предложил офицер.

— Это ни к чему, — возразила Ия, предпочитая видеть своего соотечественника в равном положение с его побратимом. — Вряд ли вы сможете убедительно изображать простолюдина. А объяснить: почему с вами я, а нет мужчины-слуги можно тем, что тот умер по дороге. Змея укусила, или съел чего-нибудь. Это уж как вам больше нравится, господин Хаторо. Меня же вы взяли с собой для своей… сестры. Она вышла замуж в Даяснору и взяла с собой служанку, но та тоже умерла. Вот сестра и попросила прислать ей кого-нибудь из родного дома. С позволения своего супруга, конечно. Ваш почтенный отец выбрал меня и отправил вместе с вами. Надо только договориться: как их всех зовут, где они живут, ну и прочие подробности. Это вы лучше придумаете. Если переживаете, что некому будет стирать, штопать ваши вещи и готовить, то не беспокойтесь, с этим я как-нибудь справлюсь. А всякого рода постыдных услуг, надеюсь, вы от меня не потребуете?

— Да как вы могли даже подумать такое?! — с негодованием вскричал молодой человек.

— Не сердитесь, господин Ждао, — первым отреагировал на его благородное негодование старший товарищ. — После того, что с ней случилось, у госпожи есть право опасаться мужчин.

И обратившись к спутнице, заверил:

— Не беспокойтесь, никто не станет принуждать вас к чему-то недостойному. Клянусь Вечным небом и памятью предков!

— А я даю слово русского офицера! — пожалуй излишне патетически выпалил офицер. — Пока я жив, никто не посмеет причинить вам зло!

«Вот же-ж! — мысленно выругалась девушка, весьма впечатлённая душевным порывом соотечественника. — Где же ты вчера ночью был такой весь из себя благородный, без страха и упрёка? Интересно, он хоть сам себе верит или просто рисуется? Ладно, посмотрим».

Нельзя сказать, что она доверяла им безоговорочно. Тем не менее, успев достаточно «пропитаться» местными нравами, Платина поднялась на ноги и отвесила мужчинам церемонный поклон.

— Благодарю вас, господа, за заботу и понимание.

Поднявшийся вслед за ней молодой человек попытался помочь ей сесть, но она сама опустилась на пятки.

— Будь вы мужчиной, госпожа, — усмехнулся абориген. — Я бы посоветовал вам любовные романы писать.

— Я собиралась, — скромно потупившись, призналась Ия. — Но не успела. Пришлось бежать, жаль только, не с теми людьми.

— Всё, что вы тут наговорили, — проигнорировал её пояснение собеседник, — настолько нелепо, что похоже на правду. Разумеется, вашей чести с нами ничего не грозит, но обращаться мы с вами будем как со служанкой, и вам придётся вести себя соответственно.

— Я понимаю, — согласно кивнула девушка.

— Чтобы нас приняли за торговцев ценным товаром, лучше всего купить немного дорогого шёлка, — принялся детализировать её план бывший офицер городской стражи. — А к нему какой-нибудь дешёвой ткани, чтобы набить тюки. Ну и нужен осёл. Не на себе же нам всё это тащить. Вы, госпожа, сможете с ним справиться.

— Ослов и лошадей я не боюсь, — успокоила его беглая преступница. — Видела, как их седлают и крепят вьюки. Если что-то будет получаться плохо, никто не удивится. У вас же был слуга, а я его только замещаю.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул абориген.

— Тогда нечего здесь задерживаться! — решительно заявил Жданов. — Нам нужно в город, чтобы всё купить.

— Нет! — неожиданно возразил его старший приятель. — Вы с госпожой останетесь здесь.

«Уп-с! — моментально насторожилась Платина. — Уж не собрался ли он нас «кинуть» и смыться с деньгами?»

— Мне одному будет проще, — объяснил своё решение Хаторо. — Прошу вас, Лесо-сей, не обижаться на мои слова, но вы слишком плохо притворяетесь бродягой, а я все их повадки знаю.

С этими словами он протянул ему одну пайзу, потом достал из-за пазухи достаточно приличную пачку денег и, поделив примерно пополам, отдал половину мичману российского флота.

— Вот, возьмите. Если я не вернусь до завтрашнего полудня, то уходите отсюда, и да поможет вам Вечное небо добраться до Даяснору. И до этой вашей… Кадеми.

— Надеюсь, нам не придётся так поступать, — отозвался офицер, складывая ассигнации и убирая их под куртку. — И мы продолжим наше путешествие вместе.

— Я тоже на это надеюсь, — с самым серьёзным видом сказал собеседник, снимая через голову висевшую на спине котомку. — И это возьмите. Вам нужнее. Я в городе чего-нибудь поем.

— Благодарю, — кивнул молодой человек.

— Пойдёмте, я покажу вам дорогу, — предложил абориген. — На всякий случай.

Они вновь углубились в рощу. Ия внимательно осматривалась кругом, стараясь запомнить хоть какие-нибудь приметы среди однообразных, коленчатых стволов.

— Будьте осторожны и постарайтесь не шуметь, — вполголоса советовал проводник. — Тут недалеко деревня. В прошлый раз повстречалась мне тут… одна парочка. Хорошо, что не заметили, а то могли бы разболтать всей округе или пожаловаться местному землевладельцу. Не любят в деревнях бродяг. Воруют всё, до чего дотянутся. А мы сейчас как раз на бродяг и похожи.

Дорога представляла собой узкую просеку с неглубокими колеями от тележных колёс. На всякий случай бывший офицер городской стражи вновь повторил свои инструкции:

— Не вернусь завтра до полудня, непременно уходите. Дольше здесь не задерживайтесь. Может быть, вам лучше спуститься по реке? Так точно не заблудитесь и попадёте на море.

Отступив на шаг, он церемонно поклонился, прижимая ладони к животу. Платина и Жданов ответили. Причём, как с удовольствием отметила девушка, поклон у неё получился гораздо изящнее.

Когда мужчина развернулся и вышел на дорогу, приёмная дочь бывшего начальника уезда тихонечко спросила:

— У вас есть какое-нибудь оружие, Александр Павлович?

— Да, — глядя вслед побратиму, коротко ответил мичман. — Нож.

— Опасаетесь, что он может не вернуться? — по-своему поняла его беглая преступница.

Офицер резко обернулся к ней, гневно сведя брови к переносице.

— Господин Мэнэзо Хаторо — человек чести! Раз уж он обещал, то вернётся обязательно. Если его, не дай Бог, не схватят или не убьют.

Однако столь патетическое заявление нисколько не убедило битую жизнью соотечественницу.

— Посмотрите, пожалуйста, сколько денег он нам оставил?

Собеседник мрачно засопел, пытаясь «буравить» её тяжёлым гневно-упрекающим взглядом. А Платина продолжила спокойно смотреть в его красивые голубые глаза.

Губы молодого человека брезгливо скривились. Достав из-за пазухи деньги, он резким движением протянул их Ие.

— Считайте сами!

«Хорошо хоть, в морду не швырнул», — мысленно хмыкнула та, расправляя мятые листочки размером со старинную почтовую открытку.

— Ого! — не удержалась от удивлённого возгласа приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Шестьсот тридцать муни ассигнациями! Сколько же всего вы взяли в усадьбе?

— Не знаю, — презрительно дёрнул плечами Жданов. — Не считал-с!

— Откуда же у сторожа такие деньги? — не особенно рассчитывая на ответ, поинтересовалась девушка.

— Иудино серебро, — неожиданно снизошёл до ответа мичман, принимая у неё бумажки и вновь убирая их за пазуху.

— Он предал господина Хаторо! — догадалась Платина.

— И, боюсь, не его одного, — предположил офицер. — Негодяй брал деньги у всех: и у разбойников, и у властей. Ничем не гнушался! Настоящий мерзавец, никчёмный человечишка. Но его дети так просили сохранить жизнь их отцу, что я уговорил господина Хаторо не брать грех на душу и пощадить негодяя.

— Вы наказали его гораздо сильнее, чем думаете, — усмехнулась Ия, настоятельно пояснив: — Вы лишили его денег, а для таких людей — это страшнее смерти.

Странно, но только сейчас девушка сообразила. Что они всё ещё разговаривают на языке аборигенов. Появилось жуткое желание перейти на русский, но Платина удержалась, решив для начала добраться до оврага. Кроме того, ей хотелось побольше узнать о своём спутнике, проверив кое-какие догадки. Тем не менее спросила она совершенно о другом:

— Что у вас в котомке?

— Сушёная рыба и колобки из риса, — ответил Жданов и, видимо, тоже испытывая похожее чувство, заговорил на родном языке. — Как давно вы в этой стране, Ия Николаевна?

— Позвольте, я расскажу вам всё чуть позже, — попросила девушка. — Разговаривать на ходу как-то… неудобно. Дойдём до оврага, там и поговорим.

— Как вам угодно, мадемуазель, — холодно усмехнувшись, пожал плечами мичман. Похоже, он обиделся и за всё время пути до знакомой ложбины больше не сказал ни слова.

Однако, когда они вернулись на место их прежней стоянки, пришелица из иного мира его опередила, торопливо задав вопрос:

— Откуда вы родом, Александр Павлович?

Терпеливо дождавшись, когда она устроится прямо на земле, скрестив ноги «по-турецки», офицер тоже неловко уселся, поджав под себя ноги, и буркнул:

— Из Нижегородской губернии. У моих родителей имение в горбатовском уезде.

«Вот же-ж! — мысленно охнула Платина, чувствуя, как по коже на спине пробегают противные, холодные мурашки. — Так и знала, что он какой-то не такой, как не от мира сего или из фильма о старинной жизни. Теперь-то ясно, что мы с ним просто из разных времён. Неужели мне его и в самом деле игрок подкинул? Это же никак не может быть простой удачей или необыкновенным совпадением. Такое можно сделать только специально. Но тогда получается, что игрок может управлять не только пространством, но и временем! Вот это ни… чего себе! Вот это мощь! И с таким могуществом он играет со мной, обыкновенным человеком, устраивая то приятные сюрпризы, то гадости. Как же это… мелко. Или ему просто делать нечего?»

Внезапно перед глазами закачался толстый паук, спустившийся на нити с нависшего над ложбиной бамбука.

Не то чтобы Ия сильно не любила или боялась этих существ, однако тот появился уж очень не вовремя. Машинально отпрянув, она сбросила с плеча котомку и, махнув, ловко сбила паука на землю, для надёжности пристукнув кулаком. Подняв узел, скривилась, увидев мокрое пятно на ткани. На миг показалось, что пахнуло корицей. Прогоняя наваждение, поспешила выпалить второй вопрос:

— А как вы здесь оказались?

Но «поймав» недоуменный взгляд собеседника, торопливо пояснила:

— Я имею ввиду, что вы делали, когда это случилось?

— Ах, вон вы о чём, — понимающе кивнув, собеседник печально улыбнулся. — Я был смертельно ранен и упал за борт во время боя нашего пароходофрегата «Владимир» с турецким «Перваз-Бахри».

И тут же досадливо поморщился.

— Сам виноват. Повёл себя как мальчишка. Непременно захотелось всё рассмотреть. Всё-таки это было моё первое настоящее дело, первый вражеский корабль, с которым нужно принять бой. Вот я и забрался на ванты. Думал, только чуть посмотрю и назад. Но наш капитан Григорий Иванович Бутаков заметил, рассердился и приказал мне немедленно занять своё место по команде. Я уже начал спускаться, да только не успел. Какой-то особенно меткий турок выстрелил и попал в меня. Наверное, из французского штуцера. Это ружьё бьёт далеко и чрезвычайно точно. И представьте себе, мадемуазель, я не только увидел, как пуля ударила меня в грудь, но и как лечу в воду. Ещё и подумать успел, что душа-то пойдёт вверх: на небо, на божий суд, а тело вниз — на дно морское. Глаза закрыл, молитву начал читать…

Рассказчик внезапно замолчал, невидящим взглядом уставившись куда-то мимо слушательницы в обрушившийся склон оврага, словно бы заново переживая случившееся когда-то.

Девушка терпеливо ждала, стойко удерживаясь от вопросов и даже не пытаясь его торопить.

— Тогда-то и начались настоящие чудеса, — вновь заговорил Жданов, словно очнувшись от наваждения. — За борт-то я упал в Чёрное море — солёное, а вынырнул в пресном озере! Представляете? Мундир на груди порван в клочья, а на теле ни царапины. Только сил нет никаких. Я себя таким беспомощным только в двенадцать лет чувствовал, после того как тифом переболел и чуть Богу душу не отдал.

Мичман машинально перекрестился и продолжил:

— Однако же кое-как выбрался на бережок. Посмотрел на небо голубое и подумалось мне, что я, недостойный, сподобился смертным телом в райские кущи попасть. И так мне тогда страшно стало от мыслей таких богохульных, что закрыл я глаза и, верите ли, Ия Николаевна, заплакал, словно дитя малое!

При этих словах мичман пристально посмотрел на подругу по тяжёлой попаданской доле. Та слушала его, как заворожённая, невольно подавшись вперёд и вытянув шею. Вспомнив своё состояние, после того как, выпав из кабины лифта, очутилась в горном лесу, она энергично закивала.

— Да кто бы такого не испугался!

— Вот и я, на что уж храбрецом себя считал, — без лишней скромности заявил офицер уже немного другим, чуть более «доверительным» тоном. — А сколько тогда страху натерпелся! Представьте себе, совсем духом пал. Да только слышу, как трава шелестит под чьими-то лёгкими шагами. Открыл глаза: смотрю, девочка лет десяти в одеждах белых с лицом прекрасным как у ангела. Только волосы длинные и переливаются всеми цветами радуги. Красиво так, что взгляд не оторвёшь. Тогда-то я и понял, что ангел это и есть. Наклонилась ко мне и говорит: «Не бойся, раб Божий Александр. По воле Вседержителя перенесла я тебя смертельно раненого в этот мир, чтобы смог ты здесь достойную жизнь прожить». Тут я окончательно лишился чувств. Как понять такое? Только не видел я больше этого ангела и не смог просить о сём.

Молодой человек бросил на девушку взгляд, полный отчаяния и какой-то совершенно детской надежды. Как будто именно у неё есть ответы на все его вопросы.

— У меня ничего такого не было, — разочаровала соотечественника Платина. — И никто ко мне не являлся.

Тут она немного кривила душой, вспомнив то и дело появлявшийся в воздухе аромат корицы, который мог ей просто померещиться. И свой эротический сон в лесной избушке. Но его могла вызвать и болезнь.

Собеседник выглядел явно разочарованный. А Ие очень хотелось услышать продолжение истории коллеги-попаданца дальше, поэтому она быстро спросила:

— И что дальше? Что случилось когда вы очнулись?

— Увидел странных людей, — усмехнулся Жданов. — С гладко выбритыми головами, в больших коричневых балахонах. Суетятся вокруг меня, лопочут что-то на непонятном языке. Подумал, что опять видения или кошмары.

— Монахи, — понимающе кивнула собеседница.

— Да, — подтвердил мичман. Похоже, он считал явление девочки с разноцветными волосами самой важной частью случившегося с ним приключения и теперь то ли разочаровался, не узнав о своём ангеле ничего нового, то ли успокоился, поделившись мучившими его воспоминаниями.

— «Обитель девяти богов» в датунских горах, что в провинции Сагаро уезда Кванбок. Об этом я, конечно, потом узнал. Сначала думал, что попал в Китай или в какой-нибудь Сиам. Вроде бы там монахи тоже на лысо головы бреют. Да только те все жёлтые и узкоглазые. А лица этих людей вполне европейские. Пытался я с ними говорить по-английски и по-французски, и по-немецки, и даже на латыни и греческом, хоть сии языки я и знаю совершенно недостаточно. Спрашивал про Париж, Лондон, Санкт-Петербург, даже про китайского богдыхана. Да всё без толку. Обращались со мной очень почтительно, словно с коронованной особой. Любое моё желание старались исполнить. Сами-то монахи ни мяса, ни рыбы не ели, но меня ни в чём не ограничивали. Разве что в вине. Но оно у них слабенькое, мне столько не выпить, чтобы опьянеть. Ну и…

Замявшись, офицер как-то странно усмехнулся, посмотрел на застывшую соотечественницу, чуть покраснел и, отведя взгляд, прокашлялся.

— Когда язык их немного изучил, понял, что они посчитали меня посланцем с неба. Пруд, в который я попал, почитается священным, посвящённым тем самым девяти богам, в числе коих есть богиня Асиона. Так её как раз и изображают девочкой с разноцветными волосами, и она у них числится Хранительницей радуги. Я пытался объяснить, что никакой не небесный посланец, а обычный человек, попавший сюда по воле Господа, и эта Асиона — ангел, сиречь настоящий посланец его.

Тут молодой человек вновь перекрестился и замер, глядя на Ию с возрастающим недоумением. Скорее машинально, чем осознанно та торопливо совершила крестное знамение.

Платина не считала себя сильно верующей или тем более воцерковлённой. Однако в храм иногда захаживала ставить свечки или заказать молебен за родственников. Но из всех молитв знала только «Отче наш».

— Только простые монахи мне так и не поверили, — мрачно усмехнулся Жданов. — Странная у них вера. Они почему-то думали, что я изгнан из небесной страны богов на землю в наказание за какой-то проступок. Нечто вроде ссылки, чтобы жить среди людей.

— То есть никто не знает, кто вы на самом деле? — уточнила Ия.

— Я смог убедить только настоятеля обители преподобного Туэно и брата Дарака, что меня лечил, — ответил мичман. — Прочие же монахи всячески сторонились меня и избегали любых разговоров, если только те не касались самых насущных вещей.

— Как долго вы пробыли в монастыре? — поинтересовалась девушка.

— Если считать по местному календарю, то около года, — почти не раздумывая, ответил офицер. — Меня нашли в месяце Зайца, а сейчас уже идёт месяц Лягушки.

Вздохнув, он неожиданно посетовал:

— Никак не могу привыкнуть к этим звериным названиям. И неделей тут нет, то есть ни понедельников, ни суббот. Все дни одинаковы, различаются только по номерам. Когда пост соблюдать, непонятно? И в году здесь не триста шестьдесят пять дней, как у нас, а триста семьдесят три. Как узнать, когда тут Рождество отмечать, когда Пасху? Да и был ли здесь Христос? Случилось ли его воскрешение?

Соотечественник выглядел по-настоящему растерянным и озадаченным, а вот Платина никогда даже не задумывалась о подобных вещах. Ей вдруг очень захотелось как-то подбодрить «предка», произвести на него благоприятное впечатление. Поэтому, напрягая свои микроскопические познания в религии, она привела, как ей показалось, совершенно «железобетонный» аргумент:

— Но Бог-то здесь точно есть. Я имею в виду Бога-отца. Он же сотворил весь мир.

— Но это же совсем другой мир, — совершенно серьёзно напомнил молодой человек. — И здесь может быть свой Творец. Или мы попали во владения нечистого.

«Очень может быть», — мрачно усмехнулась про себя Ия. Однако, вспомнив из прочитанных книг, какое важное значение имели вопросы религии для жителей России девятнадцатого века независимо от возраста и сословия, шутить подобным образом не решилась, ограничившись крылатой фразой из советский киноклассики:

— Это вряд ли. Никто же не покушался на вашу бессмертную душу?

— Нет, — после некоторого размышления согласился собеседник.

— И тот ангел с разноцветными волосами ничего же не требовал от вас за новую жизнь в этом мире?

— Нет, — уже гораздо бодрее подтвердил Жданов.

Успев за время пребывания здесь поднатореть в демагогии, девушка с деланным удивлением вскинула брови.

— Но разве же дьявол будет делать что-нибудь бесплатно? Бескорыстен только Бог.

— Я тоже так думаю, — кивнул мичман. — Не похоже всё это на дьявольские козни. И преподобный Туэно тоже самое говорил, только на свой манер. Другими словами. По его рассказам выходило, что Асиона — одна из самых добрых здешних богинь. И ни в одной их священной книге не написано, чтобы она хоть раз кого-нибудь обидела. Только вот её считают покровительницей маленьких девочек, и преподобный не понимает, почему она вдруг захотела мне помочь? Но я-то знаю, что никакая она на самом деле не богиня, а всего лишь ангел — посланец Господа нашего, исполняющая его волю.

Взгляд офицера вспыхнул каким-то фанатично-обожающим блеском, и он опять перекрестился. Платина поспешила последовать его примеру. Однако на неё не произвели сильного впечатления религиозные переживания соотечественника, появившегося здесь из времени, отстоявшем по меньшей мере лет на полтораста от того, в котором жила она сама. У каждого в голове свои тараканы, главное, чтобы они друг другу не мешали. Считает парень, что к нему снизошёл ангел, ну пусть так и думает. Ие больше хотелось узнать о том, что дальше произошло с ним здесь, в этом мире.

— И много времени вы провели в монастыре?

— Много, — хмуро кивнул молодой человек. — Сначала долго болел. Рана-то на груди у меня чудесным образом затянулась. Но я очень сильно ослабел. Брат Дарак говорил, что это походило на большую потерю крови. Да я ещё и простудился в холодной воде. Потом учил язык, старался понять: куда меня занесло? А когда разобрался, то очень сильно переживал. Всё никак не мог смириться с тем, что не смогу вернуться назад. Я же для всех, кто меня знал, вроде как умер. Нам уже никогда больше не увидеться. По мне, небось, и панихиду отслужили и в поминание вписали. День и ночь тогда молился и монахам помогал, старался забыться за делами.

«Вот же-ж! — завистливо вздохнула беглая преступница. — Не жизнь, а прямо курорт или санаторий. Мне-то иной раз и поплакать как следует времени не было. Только и успевала, что шкуру свою спасать».

Засомневавшись в том, что у попаданца вообще возможна такая спокойная жизнь, и предположив, что рассказчик, возможно, чего-то недоговаривает, она осторожно поинтересовалась:

— И за это время с вами ничего плохого не случилось?

— Что вы имеете ввиду, Ия Николаевна? — словно бы очнулся от воспоминаний Жданов.

— Ну, например, как к вам отнеслись власти? — спросила девушка. — Или местный землевладелец? Вы же появились, можно сказать, ниоткуда. А в Благословенной империи все люди посчитаны, кроме разве что последних нищих бродяг.

— Я уже говорил, что монастырь тот стоял в горах, вдалеке от больших городов. Есть там рядом две деревеньки, но в них крестьяне больше настоятеля слушают, чем своего помещика, и зря не болтают. А от властей монахи меня прятали. Преподобный Туэно считал начальника их уезда лживым злодеем. Ну и он его тоже не любил. Но трогать опасался из-за влиятельных родственников настоятеля в губернаторской канцелярии. Если чиновник из уезда проезжал с какой-нибудь ревизией, то надолго не задерживался: получал мзду и отбывал восвояси.

«Он точно счастливчик! — решила Платина. — Мало того, что попал в дальний монастырь, так монахи его ещё и за небожителя приняли, от властей укрыли, лечили, кормили, холили и лелеяли. Знай себе переживай, и никаких забот. Не то что у меня. Как там Степаныч говорил? «То понос, то золотуха». А может, у нас с ним просто разные «игроки»?»

Предположение заставило Ию невольно поёжиться, а ничего не заметивший рассказчик продолжил:

— Я даже голову побрил, чтобы не выделяться, и ходил в таком же балахоне как у них.

— Но сейчас вы сильно обросли, — заметила девушка.

— Да, это так, — рассмеялся мичман, небрежно погладив тёмно-русую бородку. — Прямо как какой-нибудь деревенский мужик или извозчик, а не офицер императорского флота. Оправившись после всех болезней и смирившись с чужим миром, я как-то подумал, что напрасно проживаю свою новую, дарованную Господом жизнь. Я долго беседовал с преподобным Туэно в надежде, что он подскажет: как с пользой употребить мои силы и знания. Несмотря на то, что в этой империи наиболее почётной полагают службу статскую, я не мыслил себя вне флота или хотя бы армии. К сожалению, мне нечем подтвердить своё дворянское происхождение. Другие же сословия к государственной экзаменации не допускаются. А без этого невозможно рассчитывать ни на один даже самый младший чин.

Молодой человек перевёл дух. Судя по хрипловатому голосу, у него изрядно пересохло в горле.

— Вот что здесь действительно замечательное, так это чай! — неожиданно заявил он.

— Только у нас нет ни чайника, ни котелка, — напомнила Платина.

— Зато есть фляжка, — сообщил собеседник, развязывая котомку.

Внутри оказались три завёрнутые в широкие листья лопуха, сушёные рыбины длиной сантиметров в тридцать, пять рисовых шариков и плоская, странной формы фляга.

— Жаль только, что я забыл её наполнить, — слегка сконфузился Жданов. — Подождите, я схожу за водой.

— Только наберите её лучше в ручье, где мы лодку спрятали, — не удержалась от совета Ия. — Там она почище.

— Непременно, мадемуазель, — с улыбкой заверил мичман.

Когда он скрылся в роще, девушка сделала кое-какие свои дела, тщательно вытерла руки пучком листьев, потом уселась на краю оврага, с наслаждением вытянув ноги и прислонившись спиной к стволу бамбука. Всё же долго сидеть на пятках тяжело даже для её тренированных мышц.

Запах варёного риса и рыбы будоражил аппетит. Однако Патина твёрдо решила, что не будет есть в одиночку. А вот от беглого осмотра вещей в узелке спутника удержаться не смогла, но нашла только две застиранные рубахи, кремень с кресалом, местные «спички» да подштаники. Тоже вроде бы чистые. Никаких вещей из родного мира русского флотского офицера в котомке не оказалось.

Увидев того с мокрыми волосами Ия поняла, что молодой человек умылся, и подумала с запоздалым сожалением: «Зря с ним не сходила».

С благодарностью приняв тяжёлую фляжку с деревянной затычкой, девушка сначала пригубила, потом сделала пару больших глотков, хотя вода и имела какой-то странноватый привкус: не сильно противный, но заметный. Прежде чем вернуть, она повертела сосуд, пытаясь определить материал. Похоже на кожу. Тогда понятно, откуда во рту такое ощущение.

— Вы голодны, Ия Николаевна? — спросил Жданов и повинился: — Простите, я забыл спросить, ели ли вы сегодня?

— Утром меня накормили, — криво усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Но вы правы, пора и подкрепиться. Но давайте не будем есть всё? Оставим что-нибудь на ужин и на завтра.

Спутник не возражал.

Дождавшись, когда он разложит на расстеленной тряпочке их припасы, девушка решительно отодвинула в сторону рыбу.

— Колобки лучше съесть прямо сейчас. Жарко, как бы не испортились.

Мичман согласно кивнул и, как джентльмен, предоставил девушке право первой выбрать рисовый шарик.

Изрядно проголодавшись, они торопливо насыщались, передавая друг другу фляжку.

Утолив первый голод, Платина с трудом заставила себя остановиться и не наедаться досыта. Продуктов у них мало, так что пусть лучше морячку больше достанется. Сытые мужики не такие вредные.

К чести офицера, тот долго и настойчиво предлагал сотрапезнице разделить с ним последний колобок, но та решительно отказалась.

— Настоящая леди ест как птичка, — наставительно заявила она, беззастенчиво пользуясь словами из знаменитого фильма.

— Право, Ия Николаевна, не стоит вам брать пример с этих чопорных британцев, — возразил русский дворянин. — С их никудышной кухней они постоянно голодные, от этого вечно всем недовольны. Кушайте.

— Нет, нет, — пришелица из иного мира осталась непреклонна, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сглотнуть набежавшую слюну. — Мне достаточно.

— Ну, как будет угодно, — пожал плечами молодой человек.

После того как он аккуратно вытер губы, стряхнув крошки с усов и бороды, девушка вновь приступила к расспросам:

— Но, если вы не остались в монастыре, значит, на что-то рассчитывали?

— Вы правы, сударыня, — подтвердил собеседник, пытаясь усесться «по-турецки». — Преподобный Туэно сказал, что получить личное дворянство в армии всё-таки можно, и не сдавая их дурацкий экзамен.

Он тяжело вздохнул.

— Я бы, конечно, лучше пошёл во флот. Но меня от этого отговорили. Императорский флот невелик, и все офицерские вакансии издавна занимают лица одних и тех же знатных родов. Даже титулованному дворянину из провинций, что вдали от моря, карьеру сделать совершенно невозможно. А вот в армии шанс есть и не только у благородных господ. Там даже простой человек может выслужить чин. Но сейчас, когда нет официальной войны, только на границе. У них там постоянно идут стычки с немирными племенами. Как у нас на Кавказе с горцами. С правителями соседних стран здешний император воюет редко. Но с той стороны всё время приходят какие-то шайки: то грабители, то контрабандисты. Служба там тяжёлая и не считается почётной. У тех, кто готов там служить, даже документов не спрашивают: будь ты грабитель, убийца или беглый раб. Коли готов вступить в армию и отправиться на границу, любое преступление могут простить, кроме государственной измены. Это мне один монах рассказал. Его родственник знал человека, чей знакомый когда-то служил на границе и сумел вернуться. В офицеры не выбился, но смог купить постоялый двор. Вот я и попросил преподобного Туэно разузнать всё поподробнее. Он написал тому родственнику, что служит в губернской канцелярии. Оказалось, что всё не совсем так. Да, документов никаких не надо. Но если тебя разыскивают власти за какие-нибудь тяжкие проступки, и найдут до тех пор, пока не попал на границу, то могут и арестовать. Но меня-то никто не ищет.

«Что же за публика собирается в пограничных войсках?» — усмехнулась про себя Платина и не смогла удержаться от вопроса:

— То есть вы заранее знали, с кем придётся служить?

— Разумеется, — солидно кивнул Жданов. — Меня предупредили, что там собирается отнюдь не высшее общество. Но это единственная возможность занять достойное положение в этой стране. Опасности меня не пугают. Не хочу хвастаться, мадемуазель, но я неплохо фехтую. Приходилось, знаете ли, и на дуэли драться. Батюшка мой, Павел Афанасьевич, вышел в отставку майором Екатеринославского кирасирского полка и всю жизнь хотел, чтобы его сыновья тоже пошли в кавалерию. Я с малых лет в седле, но всегда мечтал стать морским офицером. Мы даже едва не поссорились из-за этого. Хорошо, что добрый покровитель нашей семьи, его сиятельство граф Сергей Васильевич Шереметев, уговорил отца позволить мне поступить в Морской кадетский корпус. Нет, нет, сударыня, провести остаток подаренной жизни в монастыре и молиться богам, в которых не верю, мне не хотелось. Уж лучше рискнуть…

«Мужчинам всегда проще, — в очередной раз позавидовала соотечественнику Ия. — В крайнем случае, я бы тоже могла куда-нибудь завербоваться, вместо того чтобы прятаться по лесам и чужим замкам. Нет, нам, женщинам, в попаданцах делать нечего!»

— Преподобный Туэно всё понял и не стал меня удерживать, — с видимым удовольствием вспоминал мичман. — Он позволил мне посещать монастырскую библиотеку, где я прочёл все книги по здешней воинской науке. Пороха тут не знают, воюют только «белым», сиречь холодным оружием. Знаете, что это значит, мадемуазель?

— Колюще-режущее, — согласно кивнула девушка. — Мечи, сабли, копья и луки со стрелами.

— Правильно, — одобрительно хмыкнул офицер. — Пришлось вспомнить то, чему нас учили на уроках военной истории…

— А вы знаете, как изготовить порох? — встрепенувшись, беззастенчиво прервала его Платина, внезапно ощутив острейший прогрессорский зуд.

— Я же изучал артиллерию, мадемуазель, — вроде бы даже обиделся молодой человек. — Я, конечно же, могу его сделать при наличии соответствующих ингредиентов, но не стану этого делать.

— Почему? — растерялась Ия.

— Когда мы с преподобным Туэно беседовали о моём мире, я рассказал ему о Бородинской баталии, о битвах при Лейпциге и Ватерлоо. Он тогда ужаснулся смертоносности нашего оружия и попросил меня сохранить этот секрет в тайне. Отказать ему я не смог и дал слово.

Понимая, что убедить благородного юношу объяснить хотя бы ей, как изготовить порох, не получится, девушка недовольно проворчала:

— Всё равно рано или поздно они до него сами додумаются.

— Но без меня! — подтверждая её предположение, решительно заявил собеседник. — Я на бесчестье не пойду и слово своё не нарушу.

— Даже не сомневаюсь в этом, — криво усмехнулась Платина, в очередной раз сетуя на скудность своих практических знаний. Вот если бы она сама умела делать порох…

«Ну и что? — спросила себя пришелица из иного мира. — Для нормального оружия к пороху ещё много чего надо: ствол, спусковой механизм, гильзы, капсюли и прочая дребедень. А мне здесь смогут изготовить разве что какой-нибудь фитильный самопал, ну или кремнёвую фузею, которую заряжать замучаешься. Тот же д'Артаньян хоть и назывался мушкетёром, а почти всю книжку только шпагой и махал».

Отбросив бесполезные мечтания, Ия вслушалась в слова Жданова, кажется, даже не обратившего внимания на её минутную задумчивость.

— … Когда я немного оброс и уже не походил на монаха, настоятель сам проводил меня в уезд. Там в канцелярии мне выписали документ, с которым я уже мог не опасаясь ни городских стражников, ни помещичьих гайдуков…

Девушка понятия не имела, что означает это слово, но по смыслу догадалась, что мичман так называет охранников местных землевладельцев, следящих за порядком в сельской местности.

— … добраться до сборного пункта рекрутов в Садафунском военном лагере, — продолжал моряк. — Это верстах в сорока от Фумистори. Добрый настоятель ссудил немного денег на дорогу, поэтому голодать мне не пришлось. Но поведение моё вызывало много вопросов, случались и всякие недоразумения. Пусть я и расспрашивал монахов о нравах и обычаях, но всё же путался порой, делая всё не так, как требуется. Даже драться пришлось по-мужицки «на кулачках». А раз меня арестовали и посадили в тюрьму, где я и просидел два дня. Какой-то мелкий дворянчик посчитал моё поведение предосудительным. Но едва чиновник из канцелярии увидел бумагу с печатью уезда Кванбок и убедился, что срок подорожной не истёк, сразу же отпустил меня, посоветовав поскорее покинуть тот городишко. Да только задержка и стала для меня роковой. Когда я добрался до воинского лагеря, оказалось, что рекрутская команда как раз-таки два дня назад ушла к северной границе, и пешком мне её уже не догнать, а коня понятно никто бы не дал. Оставалось ждать, когда соберётся новая команда, а это не менее восьмидесяти человек. И когда столько наберётся, никто не знает. Срок моей подорожной закончился, и я опять сделался обычным беспаспортным бродягой. Пришлось остаться в лагере. Хорошо ещё, что начальник не приказал меня выгнать взашей. Кормили там преотвратно. Жидкая каша раз в день, да иногда испорченные овощи. Если бы я не сумел сберечь немного денег, совсем бы худо пришлось. Жили в деревянной полуземлянке, спали на топчанах даже без циновок…

«Парню тоже досталось, мне-то хотя бы голодать не пришлось, — мысленно хмыкнула Платина, с жадным интересом слушая историю чужого попадания, и тут же напомнила себе: — Зато другого наелась до сыта, аж из ушей капает!»

— Никогда не слышал, чтобы у нас так обращались с рекрутами, — посетовал молодой человек. — Жили хуже свиней. Но и это приходилось отрабатывать. Рекрутов из крестьян офицеры посылали к окрестным помещикам. Бродяги строили дороги и чистили отхожие места.

— И нельзя было отказаться? — уже зная ответ, спросила Ия.

— Никак, — подтвердил её догадку собеседник. — Ещё в первый день предупредили, что за непослушание будут пороть или выгонят из лагеря, и здесь уже в армию не запишут. А на всю провинцию такой лагерь только один. Слава Богу…

Рассказчик перекрестился. На сей раз девушка без промедления последовала его примеру.

— Батюшка научил меня обихаживать лошадей, — с гордостью сообщил соотечественник. — Говорил, что настоящий кавалерист должен уметь всё делать сам и не надеяться только на денщиков. И вот я, дворянин Жданов, попал на конюшню, словно холоп какой. Утешало только то, что мой предок записался в солдаты ещё при государе Фёдоре Алексеевиче, а первый офицерский чин получил уже при Петре Великом. А другой предок, говорят, из крымского плена бежал. Им-то, небось, потруднее моего было.

— С господином Хаторо вы в военном лагере познакомились? — воспользовавшись паузой в повествовании, спросила Платина.

— Да! — оживившись, подтвердил мичман. — Он пришёл на пятый день после меня и стал восьмым в нашей землянке. Рекруты не говорили меж собой о своём прошлом. Расспрашивать об этом считалось моветон. Тогда господин Хаторо называл себя Наоби и по облику мало чем отличался от остальных. Но было заметно, что под грязным рубищем скрывается человек гораздо более благородный и образованный, чем прочие мои соседи. Не знаю, чем господин Хаторо не угодил унтеру из воинской команды лагеря, только он уже на следующий день хотел отправить его чистить выгребные ямы в какой-то гостинице. Представляете, сударыня? Послать дворянина выгребать вонючее… нечистоты!

— Ужасно, — без малейшего сочувствия покачала головой Ия.

— Уж если я, иностранец, понял, кто таков господин Хаторо, то неужели этот дерзкий унтер, или по-местному десятник, не догадался, что перед ним дворянин!? — с негодованием вопрошал собеседник и сам же себе ответил: — Конечно же знал, но хотел специально унизить благородного человека. Разумеется, господин Хаторо не стал терпеть подобного оскорбления и решительно отказался! Не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы рядом случайно не проходил командир расквартированного в лагере эскадрона. Его звали господин Тэмосу Каясо. Это благодаря ему я смог устроиться на конюшню. Мы с ним иногда даже беседовали о лошадях. Очень знающий офицер. Я попросил господина Хаторо не горячиться, а сам поспешил к господину Каясо и попросил себе в помощники господина Хаторо. То есть Наоби, конечно. Народу в лагере заметно прибавилось, и он мне не отказал, а унтер не посмел возражать офицеру. На конюшне господин Хаторо поблагодарил меня и признался, что никогда не ухаживал за лошадьми, но считает сие занятие гораздо более достойным, чем чистка нужников… Надеюсь, мадемуазель, вы извините меня за столь вульгарные подробности?

— Все туда ходят, Александр Павлович, — отмахнулась девушка и поспешила перевести разговор на другую, более интересующую её тему: — Так почему же вы сбежали из лагеря? Уверена, что на это имелась очень серьёзная причина?

— Более чем серьёзная, Ия Николаевна, — посуровел Жданов. — Всё началось с того, что в нашей землянке появились двое новичков самой простецкой наружности. В отличие от остальных, они своего прошлого не скрывали и назвались сыновьями разорившегося лавочника, решившими попытать счастья на воинской службе. Держались они скромно, как и подобает городским мещанам, начальству подчинялись беспрекословно, других рекрутов зря не задирали, исполняли любую, самую грязную работу.

Мичман замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли вспоминая подробности.

Платина терпеливо ждала, изредка отмахиваясь от докучливых насекомых.

Долго страдать от любопытства ей не пришлось.

— Не знаю, что заставило меня тогда проснуться среди ночи, — медленно заговорил офицер. — Должно быть Божий промысел?

Он так увлёкся воспоминаниями, что даже забыл перекреститься. Ну, а Ия тоже не стала, продолжая внимательно слушать.

— Надобно вам сказать, сударыня, что в нашей землянке было только два окна, заклеенных серой бумагой. На одном она уже порвалась, но погоды стояли тёплые, и никто не мёрз. Это к тому, что приподнявшись, я заметил у того места, где спал господин Хаторо, зловещую тёмную фигуру с занесённым над ним ножом! Мы лежали далеко друг от друга, и я успел только громко закричать. Негодяй ударил, но господин Хаторо проснулся и сумел увернуться. Они сцепились подобно античным борцам! Я поспешил на помощь, но на моём пути встал другой мерзавец. Я сразу узнал второго сына разорившегося лавочника. Он ударил меня по лицу. Тот монах из монастыря «Девяти богов», что в молодости разбойничал на большой дороге, узнав, что я собрался записаться на границу, показал мне несколько хитрых приёмов здешней борьбы. Один из них я и использовал. От крика и шума все в землянке проснулись. Только никто и не подумал разнять драку или хотя бы позвать солдат, чтобы прекратить это безобразие! Наоборот! Все только подзуживали и заключали пари, словно на скачках!

Хмурясь, молодой человек осуждающе покачал головой.

— Не стану посвящать вас с подробности той мерзкой драки. Скажу только, что она совсем не походила на рыцарский турнир, как его описывал в своих романах сэр Вальтер Скотт. Господин Хаторо — прекрасный борец, и его навыки бесподобны. Я никогда такого раньше не видел. Он не только справился со своим соперником, но ещё и мне помог. Вдвоём мы быстро скрутили злодея и отволокли в дальний конец землянки, где он признался, что его наняли убить господина Хаторо за деньги. Тот, кто ему заплатил, сказал, что он в Садафунском военном лагере, и обещал большие деньги за его смерть. Услышав такое господин Хаторо просто обезумел и, прежде чем я успел помешать, убил негодяя!

— Вот теперь понятно, почему вам пришлось бежать, — задумчиво кивнула девушка.

— Да, — подтвердил собеседник. — За убийство в военном лагере полагается смертная казнь. И никто не будет разбираться: почему так случилось? Мы живы, а они мертвы, и это уже достаточная причина для обвинения.

— Это Криворотый Фуси рассказал убийцам, где искать господина Хаторо? — предположила Платина.

— Не им, — возразил Жданов, уточнив, — а тому, кто их нанял. Потому что про военный лагерь никто больше знать не мог. Криворотый сам признался в предательстве, рассказал сколько получил и от кого.

— Чего же такого натворил господин Хаторо? — не сдержала любопытства Ия, стараясь собрать побольше информации о новом спутнике, но, заметив пробежавшую по лицу соотечественника тень, торопливо добавила: — Нет, нет. Если вы дали слово никому ничего не говорить, я всё понимаю и не настаиваю.

— Я не обещал держать его слова в тайне, — замялся мичман, явно колеблясь между желанием поразить девушку ещё одной потрясающей историей и опасением совершить бесчестный поступок.

— А вы не называйте ни имён людей, ни названий места, где всё случилось, — предложила более искушённая в демагогии приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Просто расскажите суть дела. То, что господин Хаторо служил в городской страже, я уже знаю. Неужели он сам нарушил закон? Или стал жертвой интриги? Или поссорился с какими-нибудь очень авторитетными людьми в своём уезде? Думаю, это скорее всего.

— Почему вы так решили? — заинтересовался офицер.

— Потому что власть не подсылает наёмных убийц, — попыталась изложить свои предположения Платина. — Ей это не нужно, когда есть армия и полиция. Если же подобное всё же случается, то на власть работают настоящие проф… мастера своего дела, и вы бы с ними ни за что не справились.

— Странные, однако, у вас рассуждения для молодой девицы, мадемуазель, — озадаченно качая головой, проговорил молодой человек, пристально глядя ей в глаза.

«Фильмы, книги, Интернет», — мысленно пояснила пришелица из иного мира, даже не думая опускать взгляд.

— Но вы правы, — первым не выдержал игру «в гляделки» мичман. — Всё дело во влиятельных людях. Точнее в одном человеке. Так уж и быть, я расскажу вам то, что услышал от господина Хаторо, но как вы и предложили: без названий и имён. Только прошу вас, не пытайтесь сами расспрашивать его о тех событиях.

— Даже не заикнусь! — с готовностью пообещала беглая преступница, но, заметив, как приподнялись брови офицера, пояснила: — То есть ни в коем случае ничего не скажу и ничего спрашивать не буду.

— Я надеюсь на вас, — строго напомнил молодой человек и приступил к изложению истории своего побратима. — Ещё прошлой осенью в уезде господина Хаторо объявилась непонятная разбойничья шайка. Те злодеи вели себя необычно. Они прятали лица под масками и не просто убивали и грабили, а ещё и измывались над своими жертвами. Ещё раз простите, Ия Николаевна, но я лучше умолчу о том, что они творили, нападая на мирных обывателей и даже на дворянские дома. Поверьте, это ужасно. Уездную канцелярию завалили жалобами. Дошло до губернатора. Его превосходительство приказал немедленно изловить и примерно наказать мерзавцев. Но ничего не получалось. Разбойники просто смеялись над властями. То дохлую кошку повесят на воротах дома начальника уезда, то в ограбленном доме оставят на стене гнусный стишок, то побьют палками чиновника, то усадьбу спалят вместе со слугами. Помещики со своими людьми тоже принимали участие в поисках, объявили большую награду за помощь в их поимке. Но опять-таки всё напрасно.

Рассказчик сделал короткую паузу, видимо, для усиления эффекта и продолжил с прежним накалом:

— В ту ночь господин Хаторо со своими людьми обходил город дозором. И как он говорит, решил вернуться на ту улицу, где недавно был. Там-то они и услышали, как кто-то кричит. Те самые злодеи в масках как раз напали на дом богатого купца. Но одна из жертв успела позвать на помощь, прежде чем её убили. Не окажись рядом господина Хаторо, разбойники так бы и ушли. Никто бы не помог. Рядом жили только обыватели и ни одного дворянина.

«У меня были дворяне в соседях, и что толку? — усмехнулась про себя Ия. — Полчаса орала, пока откликнулись и заглянули за забор».

Но вслух не сказала ничего, продолжая внимательно следить за развитием сюжета.

— Разбойники, как это принято среди подобных негодяев, бросились бежать, — красочно передавал историю своего побратима молодой человек. — Господин Хаторо пустился в погоню за главарём и почти настиг его, но споткнулся и едва не упал. Тогда он метнул свой меч, подобно копью, в убегавшего злодея.

— Убил! — с азартом вскричала девушка. — И это оказался кто-то из влиятельных людей!

— Всё ещё хуже, мадемуазель, — явно недовольный тем, что его прервали, проворчал собеседник. — Это был старший сын и наследник самого богатого помещика в округе.

— Понятно, — протянула приёмная дочь бывшего начальника уезда, высказавшись с уже привычным для себя цинизмом: — По закону убитый горем отец не мог отомстить за смерть непутёвого отпрыска, но очень хотел. Неужели он отыграл… то есть неужели пострадала семья господина Хаторо?

Посмотрев на неё с ещё большим подозрением, Жданов отрицательно покачал головой.

— Слава Богу, — на сей раз он не забыл перекреститься и, дождавшись, когда Платина последует его примеру, продолжил уже более сухим, деловым тоном: — Нет. Как только господин Хаторо узнал главаря, он в тот же день отправил жену и детей в…

Вспомнив условие, при котором мичман согласился рассказать о прошлом своего приятеля, Ия резко взмахнула рукой в предостерегающем жесте.

— Подождите! Если господин Хаторо захочет, то скажет мне об этом сам. Но сейчас такие подробности мне ни к чему.

Мичман стушевался. Увлёкшись, он совсем позабыл об их договорённости и едва не выболтал то, о чём они условились не упоминать.

Стремясь поскорее преодолеть возникшую неловкость, девушка задала первый пришедший в голову вопрос:

— А разве у господина Хаторо только одна жена?

— Я как-то об этом не спрашивал, — озадаченно пожал плечами офицер. — По-моему это очень личный вопрос. И я всё никак не могу привыкнуть к такому. Словно магометане какие.

— Это потому что вы долго прожили в монастыре, — понимающе кивнула Платина. — У крестьян на наложниц денег нет, а монахи о подобных вещах не разговаривают.

— Так точно, мадемуазель, — усмехнулся молодой человек. — Они больше о божественном беседуют, а о мирском помалкивают.

— Но почему же господину Хаторо пришлось прятаться в военном лагере? — почувствовав в его голосе неприятную игривость, Ия поспешила вернуться к главной теме их беседы, предположив: — Его подставили?

— Что? — удивился Жданов. — Куда подставили?

— Я имела ввиду оклеветали, — поспешила девушка разъяснить значение своей идиомы. — То есть сделали так, что его обвинили в том, чего он не совершал. Подставили вместо настоящего преступника.

— Как-то странно вы толкуете вроде бы знакомые слова, мадемуазель, — глядя на неё с явным недоумением, заметил соотечественник. — Но вы правы. Только откуда у вас подобные суждения? Ах, простите, я совсем забыл…

Отведя взгляд и слегка покраснев, мичман торопливо заговорил:

— Его действительно обвинили во взятках и в убийстве своего стражника.

Поначалу Платина не поняла столь странное смущение спутника, но быстро смекнула: «Он же меня в бандитской «гостинице» встретил. Вот, небось, и подумал, что я тоже из урок, просто поссорилась с братвой».

От подобных мыслей кожа на лице вспыхнула румянцем стыда, досады и раздражения.

— Но господин Хаторо сумел сбежать, — продолжил офицер российского флота. — Как благородный человек, он не пожелал становиться разбойником или бродягой, вот и отправился в Садафунский военный лагерь, по пути остановившись у Криворотого Фуси. Они знакомы уже давно, господин Хаторо как-то спас сторожа от больших неприятностей.

«Наверняка «за денежку малую»», — мысленно добавила Ия, не озвучив, однако, своего предположения.

— Но этот Иуда предал своего благодетеля! — кажется, совершенно искренне негодовал собеседник. — И рассказал, где его искать!

— Но откуда заказчик узнал, что господин Хаторо останавливался в усадьбе? — усомнилась девушка.

— Никто не знал! — возмущённо фыркнул молодой человек. — Криворотый сам съездил в… к тому помещику, чей сын грешил разбоем, и всё рассказал! За деньги!

— Вот же-ж козёл какой! — вскричала Платина. — Ну тогда понятно, почему господин Хаторо так хотел его убить!

— Да, он этого достоин, — нехотя согласился Жданов, повторив: — Но всё равно, это как-то… низко.

— Но мы же на самом дне этого общества, — вкрадчиво напомнила девушка. — Отсюда и такие… чувства.

— К сожалению, вы правы, — сокрушённо вздохнув, соотечественник оглядел свой более чем скромный наряд, огладил неопрятную бороду и вдруг встрепенулся. — Но, что это мы всё только обо мне? Вы-то как здесь оказались, Ия Николаевна?

— Вывалилась из кабины лифта, — с замиранием сердца сообщила та. — Когда он падал с восьмого этажа нашего дома. Так что там, у себя, я тоже умерла.

— Простите, — привстал молодой человек. — Откуда вы вывалились? Может, я что-то не понял? Что вы имели ввиду?

— Из кабины лифта, — принялась терпеливо объяснять Платина, чувствуя, как у неё бешено колотится сердце. — Это такое устройство, чтобы поднимать людей и грузы всякие.

— Я читал про такие механизмы в «Горном журнале», — собеседник выглядел более чем озадаченным и смотрел на неё со смесью беспокойства и удивления. — Но причём тут ваш дом? Или мне послышалось?

— Не послышалось, — голос Ии всё-таки предательски дрогнул. — Я действительно поднималась на лифте, и он упал. Только случилось это в две тысячи двадцатом году. От Рождества Христова.

— Что?! — Жданов вскочил на ноги и уставился на неё сверху вниз огромными, совершенно ошалелыми глазами. — Что вы сказали? Из какого года?

Девушка не торопясь поднялась, машинально отметив, что ноги снова затекли, и, не опуская взгляда, медленно, чётко выговаривая каждое слово, назвала точную дату собственного исчезновения из родного мира и даже свой домашний адрес.

Мичман российского флота побледнел настолько, что Платина, не на шутку забеспокоившись уже не только о душевном, но и физическом здоровье совсем недавно обретённого соотечественника, выпалила:

— Неужели, после того что с нами случилось, вы ещё чему-то удивляетесь?!

Шумно выдохнув, офицер озабоченно потёр лоб, где выступили мелкие капельки пота.

— Господи, во истину безгранична сила твоя! — подняв взор к небу, проговорил он, осеняя себя широким крестным знамением. — Это же почти сто семьдесят лет! Вы из будущего!

— Только по отношению к вам, — криво усмехнулась Ия, изо всех сил стараясь справиться с волнением и казаться спокойной.

— Если вы и вправду из будущего! — вдруг вскричал молодой человек. — То должны знать, чем закончилась война!

— Какая? — не сразу сообразила девушка, вновь усаживаясь на землю и скрестив ноги.

— Ну как же, Ия Николаевна?! — досадливо скривившись, как от зубной боли, воскликнул Жданов. — С турками! А вы ещё показались мне образованной барышней! Как же тогда вы можете не знать, что 4 октября 1853 года Оттоманская порта объявила Российской империи войну, требуя вывести войска из Дунайских княжеств! Стыдно-с!

— Знаете, Александр Павлович! — не на шутку обиделась пришелица из иного мира. — За это время столько всяких войн было, что все и не упомнишь. Вот и не поняла, о чём вы говорите.

— Простите, сударыня, — с видимым трудом взяв себя в руки, мичман вновь уселся и просительно, ну совершенно как Кот из «Шрека», посмотрел ей в глаза. — Ну, пожалуйста, попробуйте вспомнить. Я же почти погиб на той войне, когда наш «Владимир» шёл на соединение с эскадрой адмирала Нахимова и встретился с турецким «Перваз-Бахри». Наш капитан приказал дать бой, в самом начале которого меня так некстати подстрелили. Вряд ли вам известно о столь незначительном эпизоде, как сражение двух кораблей, но неужели вы совсем ничего не знаете о той войне? Хотя бы в самых общих чертах. Или вы совсем не учили историю?

Теперь уже Платина озадаченно потёрла лоб, словно это могло хоть как-то освежить её память.

— В каком году, вы говорите, это случилось?

— В одна тысяча восемьсот пятьдесят третьем в пятый день ноября! — выпалил офицер, и его взгляд вновь засветился надеждой.

— Ну, тогда, наверное, это Крымская война, — неуверенно предположила Ия. — Другой войны на Чёрном море в это время я не помню. Была ещё война за освобождение болгар, но это, кажется, гораздо позже.

— А почему вы назвали её «Крымской»? — видимо, пропустив её последние слова мимо ушей, удивился молодой человек. — Военные действия шли на Дунае и на Кавказе.

— Про Дунай и Кавказ я ничего помню, — с сожалением покачала головой девушка. — А Крымской у нас её все называют. Не помню когда точно, но, кажется, в 1854 году в Крыму высадились армии французов и англичан с турками…

— И что же, им никто не помешал?! — в сердцах вскричал собеседник. — А как же наш флот? Куда смотрели господа адмиралы?!

Проигнорировав вопрос, Платина возмущённо замахала руками.

— Да подождите вы! До этого наши моряки разбили турок в Анталье… то есть в Сиропе, кажется.

— Может, у Синопа? — с надеждой спросил Жданов.

— Точно! У Синопа! — обрадовалась Платина. — Там весь турецкий флот разбили. Вот после этого, кажется, англичане с французами за них и вписались, то есть вмешались. Вроде там ещё кто-то был, но я не помню.

— Пруссаки? — подсказал мичман. — Австрийцы?

— Не помню, — беспомощно развела руками Ия. — Название такое смешное. Рыбное.

— Может, сардинцы? — предположил офицер.

— Похоже, — согласилась девушка и торопливо заговорила: — В Крыму ещё большая битва была у какой-то речки. То ли Альта, то ли Альфа. Простите, Александр Павлович, не помню. Мне вообще история как-то не очень нравится.

— Ну, хоть кто её выиграл, знаете?! — насупился молодой человек.

— Французы с англичанами! — бодро доложила Платина, вспоминая школьные уроки. — Потом ещё была долгая осада Севастополя…

— Что?! — охнул молодой человек. — Враг захватил Севастополь?!

— Да, — подтвердила Ия, с сочувствием глядя на раскрасневшегося, взвинченного собеседника. Для неё те события позапрошлого века — глубокая старина, кусок текста на странице в учебнике, для него — настоящее и самое близкое будущее. Вновь почувствовав болезненный укол совести, девушка попыталась хоть как-нибудь утешить несчастного парня:

— Не переживайте вы так, Александр Павлович. Севастополь так нашим и остался. Враги только половину его заняли, но потом всё равно ушли.

— Да как вы не понимаете, сударыня!? — Жданов посмотрел на неё чуть ли не с презрением. — Там мои товарищи гибнут, защищая…

— А вы уже погибли! — теряя терпение, резко оборвала его пришелица из иного мира. — До конца исполнив свой долг! Вы же не отсиживались в тылу, а честно воевали. Так в чём вы себя упрекаете? Что мне ещё понимать?! Это вам надо понять, что та жизнь для вас закончена! Всё, game over! Вы попали сюда, и это билет в один конец! Назад нам уже не вернуться! Теперь важно только то, что здесь и сейчас! Поэтому… Поэтому зря не возмущайтесь. А то я вам больше ничего не расскажу. А в двадцатом веке в России такое творилось, что ваша война покажется, уж извините, вознёй в детской песочнице.

— Какая ещё песочница? — кажется, совершенно искренне удивился мичман.

— Ну, — слегка смутилась девушка, подыскивая подходящее объяснение. — Совсем маленькие дети, лет пять или даже меньше, любят играть в песочек. Игрушечные пирожки печь, замки строить. Вот так и ваша Крымская война…

— Так всё же кто в ней победил? — теперь уже офицер не давал ей «соскочить» с темы.

Он смотрел на соотечественницу с такой требовательной надеждой, что Платина даже немного смутилась. Врать Ия не хотела, просто опасаясь запутаться во лжи, поскольку вряд ли этот их разговор на историческую тему будет последним. Однако и сообщать напрямую о проигрыше Российской империи казалось ей слишком жестоким. Внезапно в памяти всплыли слова какого-то патриотического блогера, на чей ролик она случайно наткнулась в Сети, даже не досмотрев до конца, однако же его вступительные слова запомнила, хотя и в самых общих чертах, и теперь «выдала» застывшему в нетерпении собеседнику:

— Ту войну Россия просто не смогла выиграть. Но Крым остался наш, Севастополь тоже. России запретили только военный флот на Чёрном море иметь.

— Так моего Черноморского флота больше нет?! — едва ли не с ужасом вскричал молодой человек.

— Опять вы кричите, Александр Павлович! — поморщилась девушка. — Всё есть! Я же говорила, что после этой вашей войны было ещё много других.

— Простите, Ия Николаевна, — смущённо потупился Жданов. — Не сдержался. Но поймите и вы. Я же там воевал, там остались мои товарищи, моя жизнь.

— И смерть, — не удержавшись, в очередной раз напомнила девушка. — Там вы умерли. Привыкайте жить в этом мире, а тот оставьте воспоминаниям.

— Но я же русский офицер, сударыня, — нахмурился мичман. — И мне совсем не безразлично, что стало с Родиной за все эти годы.

С грустью осознав, что он всё равно не отстанет, а то и по-настоящему обидится, если получит отказ, Платина солидно откашлялась и заговорила, вытаскивая из памяти сведения из учебников, прочитанных книг, просмотренных фильмов и роликов в Сети.

Едва «добравшись» своём повествовании до русско-японской войны, Ия вымоталась, вспотела и уже балансировала на грани истерики.

Каждая её фраза вызывала у слушателя целый ворох вопросов, на подавляющую часть которых она просто не знала, что сказать.

Слушатель тоже нервничал, и девушка отчётливо понимала, насколько тяжело ему сохранять выдержку и видимость спокойствия.

Сделав пару глотков из фляжки, беглая преступница буркнула:

— Мне надо отойти.

— Что-то случилось? — встрепенулся молодой человек.

— Пойду попудрю носик, — раздражённо буркнула Платина.

— Носик? — недоуменно вскинул брови собеседник, и тут же смутился. — Пардон, мадемуазель.

Поднявшись по склону оврага, пришелица из иного мира отошла метров на тридцать и между делом одними губами высказала всё, что думала, о своём не в меру любознательном соотечественнике.

— Ну, откуда я знаю про походы на Бухару и Коканд? И почему это, когда освобождали болгар, не взяли ещё и Стамбул? А уж эти штуцеры, винтовки и пушки с кораблями мне вообще по… барабану!

Немного успокоившись, вернулась на стоянку, с ходу предложив:

— Давайте хотя бы хвороста соберём, чтобы ночью в темноте не сидеть. А то ещё неизвестно, когда Хаторо вернётся.

— Но тут один бамбук, — поднимаясь со своего места, напомнил Жданов. — А он, когда горит, стреляет не хуже револьвера.

— Вон там у ручья я видела какие-то другие кусты, — возразила Ия, указав рукой примерное направление.

— Сырые, небось, — засомневался мичман. — Плохо гореть будут.

— Там и сухие есть, — покачала головой девушка. — Сколько-нибудь да наберём.

— А потом вы мне расскажете, что было дальше, — словно маленький ребёнок сказку попросил офицер.

— Обязательно, — твёрдо пообещала Платина.

Чахлый, сухой кустарник легко ломался, и они очень скоро набрали целую кучу. В котомке Хаторо нашёлся кремень, кусочек железа и пучок местных «спичек». Но Ия не стала затруднять ни себя, ни своего спутника и воспользовалась ещё не до конца опустошённой зажигалкой.

Заинтересовавшись новым для себя предметом, молодой человек долго вертел в руках пластиковую безделушку, привычно засыпав соотечественницу градом вопросов.

Чем больше его вопросов оставалось без ответа, тем ущербнее чувствовала себя девушка. Словно это не она попала сюда из будущего с его торжествующим техническим прогрессом, а её новый знакомый. На фоне его практических знаний, подтверждённых самим характером вопросов, Платина казалась себе, если не полной дурой, то необразованной лохушкой.

Поначалу собеседник никак не мог поверить, что могучая Российская империя умудрилась проиграть каким-то японцам, чьи острова и на карте-то не сразу найдёшь.

К сожалению, из всей истории той войны рассказчица хорошо запомнила только три названия: «Порт-Артур», «Цусима» и «крейсер Варяг». Причём не имела ни малейшего понятия, где конкретно располагался город-крепость, как и почему в проливе разбили русскую эскадру, и что делал русский крейсер в корейском порту?

Ужасно смутившись под негодующе-презрительным взглядом Жданова и видя, как под заросшими скулами ходят желваки, Ия не выдержала:

— А что вы от меня хотите, Александр Павлович?! Я же не историк и никогда ей не увлекалась. Если бы какой-нибудь боярин Ивана Грозного встретил бы девушку из вашего времени, многое бы она ему рассказала о Петре Первом или даже о войне 1812 года?!

Мичман неожиданно фыркнул и слегка расслабился.

— Да, вы правы, мадемуазель. Уж на что моя кузина Мари считается девицей чрезвычайно начитанной и образованной, но и она вряд ли смогла бы удовлетворить любопытство такого вот боярина. Уж извините меня, Ия Николаевна, постараюсь вести себя сдержаннее и делать скидку на ваш пол.

«Вот же-ж! — мысленно выругалась Платина. — Всё-таки не мог не обгадить. Можно подумать, что обычный пацан, а не какой-нибудь задрот с исторического форума рассказал бы ему больше!»

Проглотив обиду, она заговорила вновь. Поначалу казалось, что офицер сдержит своё обещание. Во всяком случае, известие об отречении Николая II и упразднении монархии русский дворянин середины девятнадцатого века вынес стоически, хотя сжатые кулаки побелели от напряжения, а голубые глаза как-то подозрительно заблестели. Рассказчице даже показалось, что по заросшей щеке проскользнула одинокая слеза.

Однако офицер не сказал ничего, удержавшись от комментариев. Не особо его удивил и приход к власти большевиков.

— Якобинцы-с! Как во Франции. Все революции одинаковы.

И даже сумбурный рассказ о гражданской войне не произвёл на молодого человека особого впечатления. В этом случае он высказался ещё короче:

— Смута.

О Великой Отечественной Войне Ия знала чуть больше. И вот тут уже собеседник не выдержал. Узнав, что враг дошёл до Москвы, Санкт-Петербурга и Волги, Жданов вскочил, словно подброшенный пружиной, заметался туда-сюда, размахивая руками и обрушивая на свою соотечественницу из будущего вал совершенно незаслуженных упрёков.

— Да как же так?! Как вы только могли допустить подобное?! Это же позор и унижение! Дорвались хамы до власти! Да будь в России государь, ничего бы подобного не случилось!

— А я тут причём?! — воспользовавшись паузой в обличительном монологе, рявкнула девушка, тоже встав на ноги. — Это, между прочим, восемьдесят лет назад было! Даже мои родители ещё не родились! Бабушки и дедушки совсем маленькими были. Чего же на меня орать?!

— Простите! — отвернувшись, мичман вытер рукавом глаза. — Конечно, вы ни в чём не виноваты. Но… Это же такое унижение. Я просто не могу себе представить.

— Французы в 1812 году тоже до Москвы дошли, — ворчливо напомнила Платина. — И даже её сожги.

— Да! — подтвердил офицер и тут же покачал головой. — Но ни Малороссии, ни Эстляндии, ни Крыма враг не захватил. Великая Армия Наполеона шла узкой полосой, клином. А вы половину России потеряли.

— Как потеряли, так и вернули, — буркнула Ия. — И вообще, та война закончилась в Берлине!

— Но сколько людей отдали за это свою жизнь, — с грустью произнёс молодой человек.

— Двадцать шесть миллионов, — машинально ответила девушка, подавленная столь бурной реакцией «предка».

— Сколько?! — вытаращил глаза тот.

— Ну, у нас так считают, — пожала плечами Платина.

— Это же сколь велики армии тогда были? — удивился собеседник.

— Но большинство убитых не военные, — пояснила Ия. — Я не помню точное соотношение, но точно не военные.

— Это как? — непонимающе уставился на неё Жданов.

Девушка, как могла, рассказала о лагерях смерти, о сожжённых вместе с жителями деревнях, о массовых расстрелах, о блокаде Ленинграда. Правда, во избежании новых вопросов назвала его Санкт-Петербургом.

— Но это же ужасно! — охнул мичман, переспросив, с надеждой: — Вы не преувеличиваете, Ия Николаевна?

— Нисколько, — покачала головой Платина. — Тому есть множество доказательств и документы, и свидетели.

— Ужасно! — повторил офицер, глядя на неё со смесью сомнения и непонимания. — Как могли просвещённые европейцы опуститься до уровня азиатских дикарей?!

— Не знаю, — пожала плечами Ия. — Как-то вот опустились.

Она очень устала от этого разговора. Бесконечные вопросы, на которые она не знала что отвечать, крайне эмоциональная реакция собеседника ужасно её утомили.

«Тебе бы с кем-нибудь из реконструкторов поговорить, — мысленно советовала «потомку» девушка. — Из тех, кто старинную форму шьёт и с игрушечными ружьями по полям бегает. Ну или с теми, кто на исторических форумах собачится. Уж они бы тебе порассказывали. А я всех подробностей не знаю».

— Когда закончилась та ужасная война? — глухим голосом спросил молодой человек.

— В 1945 году, — ответила девушка. — Девятого мая. Но потом Россия ещё с Японией в Китае воевала. Там моего прадеда ранили. Мне мама рассказывала.

— А вы попали сюда из 2020 года? — уточнил Жданов.

Похоже, он тоже чувствовал себя подавленным обилием свалившейся на его голову негативной информацией.

— И что ещё плохого произошло за последние семьдесят пять лет? — криво усмехнулся мичман.

— Да ничего особенного, — пожала плечами Платина. — Всё восстановили, что враг разрушил, первые в космос полетели. В Афганистане воевали. Потом страна развалилась.

Она затаила дыхание, вновь ожидая бурной реакции офицера, но тот задал лишь несколько уточняющих вопросов и погрузился в мрачное молчание.

Выдержав минут десять, Ия опустошила флягу и встала.

— Я пойду схожу за водой.

— Позвольте мне, — встрепенулся молодой человек, довольно неуклюже поднимаясь на ноги.

— Не нужно, — девушка даже положила ему руку на плечо. — Я прогуляюсь. А вам надо прийти в себя. Я же вижу, как сильно вы расстроены из-за всего этого.

— Нет, мадемуазель, — качая головой, криво и как-то жалко усмехнулся собеседник. — Вы даже представить себе не можете насколько сильно.

Добравшись до ручья, Платина напилась, наполнила фляжку и долго прислушивалась, пытаясь уловить посторонние звуки, но убедилась, что вокруг нет никого, кроме птиц, насекомых и прочей мелкой живности.

Перевалив далеко за полдень, солнце неторопливо клонилось к закату. Сбросив куртку с рубахами и оставшись в штанах и грудной повязке, Ия умылась, сразу почувствовав себя гораздо бодрее.

А вот её спутник по-прежнему выглядел поникшим и подавленным.

— Не переживайте, Александр Павлович, — ещё раз попыталась утешить его девушка. — Всё, что я рассказала, осталось там, и теперь не имеет к нам никакого отношения.

— Зато имеет отношение к моим родным, — с упрёком заметил Жданов. — К сестре и брату. К другим моим близким, к друзьям, которые там остались. Ко всей стране! Сколько же бед и несчастий ожидает наше многострадальное отечество!

Платина уже хотела посоветовать ему подумать о себе и своих потомках в этом мире, но почему-то посчитала, что данные слова прозвучат слишком двусмысленно.

Опустившись на землю с другой стороны маленького костерка, Ия положила на угли пучок сухих веток, и те тут же вспыхнули, с весёлым треском выпустив в воздух облачко искр.

«Кажется, ночевать придётся здесь», — озабоченно подумала она, посмотрев на небо с редкими облаками.

Мичман по-прежнему молчал, уставившись невидящим взглядом на пламя. Уставшая от разговоров девушка тоже помалкивала.

Но поскольку перспектива ночёвки в лесу становилась всё более очевидной, она решила к ней подготовиться.

— Я пойду ещё хвороста принесу.

— Я с вами, — заявил офицер не терпящим возражения тоном.

На сей раз Платина возражать не стала.

Когда они добрались до редких зарослей, молодой человек спросил:

— А с вами что в этом месте случилось, Ия Николаевна? Как вы оказались в усадьбе Криворотого Фуси?

— Много всего, — туманно ответила приёмная дочь бывшего начальника уезда, пообещав: — Я вам обязательно расскажу. Только попозже.

— Я подожду, — согласно кивнув, собеседник вдруг снял куртку и расстелил её на земле.

— Это вам зачем? — моментально насторожилась девушка.

— Хворост таскать, — охотно пояснил собеседник. — Наложу в неё, перетяну поясом и понесу на спине. Так куда больше отнесёшь, чем в руках.

Секунду подумав, Платина сообразила, что именно он имеет ввиду, и едва не последовала его примеру, остановившись лишь в самый последний момент, почему-то опасаясь, как бы Жданов не посчитал её слишком вульгарной и доступной.

Вместо этого Ия попросила у него нож и принялась срезать стволики у самой земли, надеясь, что те будут гореть чуть дольше, чем сухие веточки.

Мичман сделал два «рейса» на их стоянку в одиночку, а на третий они вернулись вдвоём. Девушка, пыхтя, волокла трухлявую лесину длиной метра в три и толщиной сантиметров в двадцать, неведомым путём оказавшуюся в зарослях тальника. Возможно, её принёс ручей во время какого-нибудь наводнения?

Потом собирали сухие листья на подстилку. Ровняя кучу, Платина вдруг вспомнила, что у неё сохранились монеты Российской Федерации. На предложение их посмотреть офицер тут же охотно согласился, видимо, желая получить хоть какое-то подтверждение услышанной от неё истории.

— Не серебро, — уверенно заявил «предок», вертя в пальцах пятирублёвую монету. — Но и не медь. Что это?

— Сплав какой-то, — равнодушно пожала плечами Ия. — У нас деньги — только средства оплаты, и не важно, из какого материала их делают. Есть даже электронные деньги на карточках. Так их вообще нельзя руками потрогать.

— Это как? — озадаченно вскинул брови молодой человек.

Пришелица из будущего или из иного для него мира добросовестно хотя и довольно сумбурно попробовала втолковать принцип действия системы электронных платежей. Но собеседник так, кажется, ничего и не понял, хотя, глядя на девушку с самым обалделым видом, даже пару раз согласно кивнул, сделав в конце неожиданный вывод:

— Это просто какое-то волшебство. Магия! Прикладываете эту самую карточку, и деньги тут же оказываются в магазине!

— Да никуда они из банка не делись! — с трудом сдерживая раздражение, попыталась ещё раз объяснить Платина. — Там в банке их списали со счета покупателя и записали на счёт продавца.

— И всё это по проводам или даже без них! — вскричал Жданов. — За какие-то секунды. Я же говорю: магия! Просто «Тысяча и одна ночь» какие-то.

— Вы же образованный человек, Александр Павлович! — скривилась уставшая объяснять Ия. — На пароходе плавали.

— Моряки не плавают, мадемуазель, — наставительно фыркнул мичман. — Они ходят на кораблях.

— Да пусть хоть бегают! — досадливо отмахнулась девушка. — Ну, разве с точки зрения того же боярина Ивана Грозного ваш пароход не волшебный? Горит огонь, пыхтит пар, валит дым, и корабль плывёт, то есть идёт: без гребцов и парусов. Да для наших предков это будет настоящее чудо. Но вы-то знаете, что магия здесь ни при чём. Вот и всё, что я рассказала вам, тоже никакое не волшебство, а самая настоящая наука.

— Да я всё понимаю, — слегка растерянно улыбнулся офицер и вновь принялся рассматривать монету.

— Позвольте, сударыня! — вдруг вскричал он. — Вы же говорили, что теперь в России тот же самый герб, что и до этой вашей революции? А где же короны, скипетр, держава. Нет даже креста!

Глянув на двуглавого орла «без знаков различия», Платина недоуменно пожала плечами.

— Не знаю. Но на печатях во всех государственных документах всё это есть.

— Но разве же деньги — не государственный документ? — ехидно заметил молодой человек укоризненно качая головой. — Не порядок у вас в государстве, Ия Николаевна.

— Можно подумать, Александр Павлович, — насмешливо фыркнула девушка, слегка задетая подобным пренебрежением, — у вас в государстве во всём был порядок.

— Нет, конечно, — не стал спорить собеседник. — Но у нас на деньгах с ошибками не пишут.

— И где вы тут нашли ошибки? — удивилась Платина, взяв у него монету.

— Ну как же! — возмутился Жданов. — Вот написано «Банк России», а где «ер» в слова «Банк»?

— Что ещё за «ер»? — недоуменно вскинула брови Ия. — Никогда о такой не слышала.

— Она пишется как твёрдый знак! — нахмурился мичман.

— Ах, вон вы о чём, — наконец сообразила девушка, пояснив: — После революции прошла реформа правописания, и теперь у нас пишут только так.

— Да, — задумчиво протянул офицер, качая головой. — Натворили вы в двадцатом веке дел.

— Я вообще-то уже в двадцать первом родилась, — усмехнулась Платина, убирая монетку в кошелёк и предложив: — Давайте лучше ужинать.

— Но вы так и не рассказали, что же случилось с вами здесь? — напомнил молодой человек.

— Вот поедим и расскажу, — пообещала Ия.

Трофейная рыба оказалась жёсткой, не сильно солёной и довольно вкусной. Тем не менее, посоветовавшись, одну оставили на завтрак.

Девушка понимала, что спутник не откажется от своего намерения выяснить подробности её жизни в этом мире, и, жуя, лихорадочно гадала: посвящать ли «предка» во все детали или о чём-то лучше умолчать? Да, морячок знает, что её изнасиловали, и вроде бы даже чувствует себя виноватым в этом. Однако, если она признается, что по доброй воле стала любовницей барона Хваро, а тот на самом деле переодетая женщина, то не посчитает ли её добрый и наивный юноша середины девятнадцатого века ужасно развратной особой или, проще сказать, шлюхой?

«Вот же-ж!» — мысленно взвыла Платина. С одной стороны: крайне нежелательно начинать их знакомство со лжи, но с другой: получить в ответ пренебрежительное презрение тоже очень не хотелось. В глубине души она опасалась вновь остаться одна.

— Я уже говорила, что выпала сюда из кабины лифта? — начала пришелица из иного мира и времени, так ничего до конца и не решив.

— Да, да, — подтвердил собеседник, вытирая губы тряпочкой.

— Началось всё с того, что я пошла в магазин, — стала вспоминать подробности Ия. — Накупила полную сумку, потом ещё в аптеку зашла…

— Вы что же, мадемуазель, за покупками одна ходили? — удивился Жданов. — Без служанки или без горничной?

— Давайте о жизни в нашем мире я вам потом расскажу? — досадливо поморщилась девушка.

— Хорошо, хорошо, — тут же пошёл на попятную мичман.

— Добралась до дома, вошла в лифт, нажала кнопку своего этажа, — продолжила Платина.

Чем дальше она рассказывала, тем большее изумление отражалось на лице слушателя. Брови потихоньку ползли вверх, а нижняя челюсть опускалась вниз.

Однако вопросы он задавать не перестал, вот только в данном случае Ия смогла ответить почти на любой из них.

По ходу её неспешного рассказа история с покупками оказалась не единственным отклонением от главной линии повествования.

Когда речь зашла о том, как она доказывала бывшему начальнику уезда своё иномирное происхождение, пришлось объяснять: что такое смартфон? Но, судя по озадаченной физиономии офицера российского императорского флота, тот вряд ли понял и пятую часть её слов, посчитав гаджет чем-то вроде наливного яблочка на серебряной тарелочке.

Не забыла девушка упомянуть и о первой встрече с Хваро у ворот усадьбы приёмного отца, и о своём обучении у госпожи Андо, и даже о ночном визите надоедливого землевладельца к запертому на замок павильону, скромно умолчав лишь об их совместных ночных прогулках.

— То есть, будучи обручён, сей дворянин признавался вам в своих чувствах? — насупился молодой человек. — И вы отнеслись к этому серьёзно?

— Он говорил, что этот брак устроили покойные родители, — пояснила Платина. — А сам он не испытывает к будущей невесте ничего, кроме уважения.

— Вот негодяй! — пылко вскричал собеседник. — Он же предлагал вам стать его метрессой, сиречь содержанкою!

— Не совсем так, — возразила Ия, защищая не столько высокие моральные качества и репутацию барона, сколько свою рассудительность. — Вы же знаете, что здесь распространено многожёнство?

— Разумеется, знаю, — подтвердил Жданов, смущённо потупив взор. — Вы же сами говорили. Только как-то всё это дико…

— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — напомнила девушка русскую пословицу.

— А ещё говорят: «Si fueris Romae, Romano vivito more, Si fueris alibi, vivito sicut ibi», — щегольнул образованностью мичман, заставив её озадаченно вскинуть брови. — Что означает: «Если ты в Риме — живи как Римлянин, в других местах — живи как местный». Наш преподаватель истории в Морском корпусе уж очень любил мудрые изречения древних латинян. Вот и запомнилось.

— Ну, я так примерно и рассуждала, когда его слушала, — проворчала Платина и, не задерживаясь, перешла к истории младшего брата бывшего губернатора, заявившегося в Букасо для разбора жалобы на начальника уезда. Потом рассказала о свадьбе Хваро, о нападении на караван невесты, об убийстве дочери рыцаря Канако.

— Вот злодеи, — коротко, но ёмко прокомментировал офицер.

Согласно кивнув, Ия заговорила об аресте приёмного отца, о своём поспешном бегстве и путешествии до монастыря «Добродетельного послушания».

— Почему же вы там не остались? — живо заинтересовался молодой человек. — Брат Манот, что в молодости грабил на большой дороге, потом раскаялся и теперь доживает свои дни в посте и молитвах. Никто его не трогает.

— Госпожа Сабуро отказалась меня принять, — грустно усмехнулась девушка. — Точнее она согласилась пустить меня, но лишь на несколько дней.

— Отчего же так? — удивился собеседник. — Откуда такая чёрствость? Испугалась властей?

— Не знаю, — пожала плечами Платина. — Она сказала, что я проклята, и это из-за меня на семью брата обрушились беды и несчастья.

— Боже, какая глупость! — возмущённо фыркнул Жданов. — Вы же сами пострадали от всего случившегося! В чём же ваша вина?

— Наверное, в том, что она в это верит, — криво усмехнувшись, предположила Ия. — Ей так удобнее и привычней. Да это и неважно. Самое интересное, что в убежище, где она собиралась меня прятать, уже сидел господин Рокеро Нобуро. Младший брат бывшего губернатора Хайдаро. Его, как и моего приёмного отца, тоже обвинили в государственной измене, но он сумел сбежать. Он рассказал, что их якобы оклеветали с помощью барона Хваро, для того чтобы скрыть его причастность к нападению на свадебный караван невесты.

— Быть того не может! — вскричал мичман, жадно ловивший каждое слово девушки. — За что же он её так?

— Вот и я не поверила, — кивнула Платина. — Мне казалось, что это совершенно невозможно. Господин Нобуро предложил способ выяснить правду, и если всё так, как он считает, то оправдать его и моего приёмного отца.

— И как же он намеревался это сделать? — не удержался от вопроса офицер, а узнав детали гениального плана младшего брата бывшего губернатора, одобрительно хмыкнул. — Смело, но очень рискованно.

Ия подробно описала ночной визит в дом госпожи Андо, разговор с её сыном и то, как она метнула ему в спину нож.

— Сама не понимаю, как так получилось! — горячилась девушка. — Просто кинула то, что держала в руках, и попала! Но только ранила же! Он сам упал, запнулся ногой за порог и упал на спину! И всё!

Пришелица из иного мира развела руками.

— Единственный свидетель погиб! Теперь не осталось никакой возможности оправдать моего приёмного отца! Ох, Набуро и разозлился! Думала, поймает — убьёт!

— И что же дальше случилось? — почти шёпотом спросил молодой человек.

— Пошла в лес, — ответила Платина. — В ту самую избушку, где мы с госпожой Сабуро жили зимой. Вот там-то меня и нашёл господин Хваро.

— Как такое могло случиться? — встрепенулся собеседник. — Откуда он знал, где вас искать?

— Да всё просто, — усмехнулась Ия. — Я же не скрывала свою историю. Не всю, конечно, а только то, что случилось уже в этом мире. Он узнал про хижину, где мы прятались во время эпидемии, вот и посчитал, что, если меня нигде нет, то я могу быть только там. Говорил, что несколько дней ходил по лесам, пока не нашёл.

— Но вы же уже знали, что это он помог оклеветать вашего приёмного отца, — напомнил Жданов.

— И что? — в местной манере вопросом на вопрос ответила девушка. — Упрекнуть его в этом и остаться в лесу хладным трупом на поживу зверям? Или, может, разоблачить его козни, воззвать к совести, напомнить о нравственности, чести и добродетели?! Что по-вашему я должна была сделать?

Потупившись, мичман молча бросил в костёр пучок сухих веток. В воздух взвился сноп искр. Одна из них попала на куртку Платины, и та раздражённо смахнула её на землю. Раскрывать душу перед «предком» как-то сразу расхотелось. Однако рассказ требовалось довести до конца, и Ия сумела «уложить» окончание своей истории в несколько предложений.

Случайно увидела Накадзимо в замке Хваро. Волею судьбы наткнулась на тайник в Доме за озером. Также неожиданно встретилась ночью с главарём «чёрных археологов», пообещав отдать ему карту, если тот поможет сбежать от барона и устроиться на новом месте. Накадзимо своё обещание выполнил. Она спокойно жила в городе у озера, пока тот не заявился с её портретом и объявлением о розыске. Пришлось бежать с ним. Добрались до усадьбы Криворотого Фуси, где главарь «чёрных археологов» её избил и изнасиловал, из-за того что она не проявила к нему должного уважения.

— Всё! — выдохнула пришелица из иного мира. — Дальше вы всё знаете. А теперь я хочу спать. Господина Хаторо мы уже вряд ли сегодня дождёмся.

Отвернувшись, она попыталась «попышнее» взбить свою кучу сухих листьев.

— Простите, Ия Николаевна, — негромко произнёс офицер. — Я не хотел вас обидеть.

— Тем не менее у вас это неплохо получилось, — не удержалась от упрёка девушка. — Тоже, небось, считаете, что мне надо было покончить с собой от позора?

— Да как вы можете такое говорить?! — возмущённо вскричал молодой человек. — Это же смертный грех! А уж подталкивать человека к самоубийству — самая настоящая подлость!

Платина даже вздрогнула, настолько громко и резко прозвучал голос соотечественника, тут же заметно «притушив» её «разоблачительский» азарт.

Более того, смутившись, она отвела взгляд от полыхавших обидой и негодованием голубых глаз собеседника.

— Ну… хорошо, если так.

Не вставая на ноги, Жданов тем не менее сумел как-то выпрямиться, надменно вскинув подбородок.

— В приличном обществе за подобное оскорбление следовал бы вызов на дуэль. И я непременно так бы и сделал, будь вы мужчиной!

Никак не ожидавшая подобного отклика на свои слова, Ия окончательно растерялась. Похоже, на сей раз парень не на шутку обиделся. Кажется, она и в самом деле слегка «перегнула палку» с обвинениями.

Мысленно кляня себя за длинный язык и стараясь хоть как-то исправить ситуацию, девушка принялась извиняться. Не зная, как это принято в девятнадцатом веке, она решила воспользоваться обычаями жителей Благословенной империи, творчески их переработав.

Сидя на пятках, она привстала, опираясь на колени, и, безуспешно пытаясь «поймать» блуждающий взгляд флотского мичмана, поклонилась, прижав ладони к груди.

— Прошу прощения за необдуманные слова, господин Жданов. Я погорячилась и наговорила глупостей. Надеюсь на вашу снисходительность и понимание.

— Я принимаю ваши извинения, госпожа Платина, — с умопомрачительной серьёзностью кивнул офицер.

У Ии сильно затекли мышцы и, воспользовавшись моментом, она уселась поудобнее, скрестив ноги «по-турецки».

Молодой человек добавил в огонь хвороста. Какое-то время они молчали. Приёмная дочь бывшего начальника уезда слегка сердилась на соотечественника за полученную выволочку. А тот, видимо, всё ещё переживал обиду за незаслуженное оскорбление.

Треща, горящие сучья выбрасывали в темноту рои оранжевых светлячков. Резкими, противными голосами перекликались ночные птицы. Где-то рядом прошуршали опавшие листья под чьими-то лёгкими шагами.

Осторожно поднявшись, мичман с полминуты вслушивался в сгущающийся мрак. Потом поднял горящую ветку, похоже намереваясь выяснить причину подозрительного шума.

— Может, не стоит его пугать? — робко предложила девушка. — Пусть идёт своей дорогой.

Но офицер уже воздел вверх импровизированный факел.

Вновь послышался шорох, но на сей раз явно удалявшийся.

— Хорошо, что мы много хвороста запасли, — одобрительно проворчал молодой человек, возвращая ветку в костёр. — Дикий зверь к огню не подойдёт. Побоится.

Посчитав его слова сигналом к «примирению», Платина охотно поддакнула.

— Хорошо, что вы пожертвовали свою куртку. Без неё мы бы столько не принесли.

— Пустяки, мадемуазель, — снисходительно отмахнулся собеседник. — Я видел, как монахи так носят хворост, обвязав его верёвкой. Иной раз такие охапки на себе волокут, что только диву даёшься.

Он вдруг «поймал» её взгляд своими голубыми глазами и попросил:

— Не могли бы вы рассказать немного о себе, Ия Николаевна? Где вы жили, я уже знаю. А кто ваши родители? Есть ли у вас братья и сёстры?

Врать соотечественнику категорически не хотелось. Однако стоило учитывать, что он всё же из девятнадцатого века, потомственный дворянин, да ещё и из провинции. Поэтому девушка ответила честно, опустив лишь мелкие, незначительные детали:

— Они артисты.

И помня о том пиетете, что питают к Западной Европе её современники и, если судить по книгам, предки, небрежно добавила:

— Гастролировали в Италии. А я осталась в России. Надо было ЕГЭ сдавать и попытаться поступить в ВУЗ на бюджет.

Как она и рассчитывала, мичман тут же ухватился за незнакомые слова:

— Что такое ЕГЭ и ВУЗ?

Выслушав объяснение, он как-то неопределённо хмыкнул, то ли одобряя, то ли осуждая.

— А что же у вас и дамы могут обучаться в университетах? Или это зависит от сословия?

— Сословия, Александр Павлович, отменили ещё в 1917 году, — наставительно проговорила Платина. — А девушки у нас учатся не только в университетах, но даже в военных училищах, и служат не только в армии и флоте, но даже в авиации!

— Женщина-офицер да ещё и во флоте — это, пардон, нонсенс! — возмущённо фыркнул мужской шовинист из времён царствования Николая Первого, но всё же не стал упрекать рассказчицу во лжи, поинтересовавшись: — Это потому что после всяких там революций и войн в России больше не хватает мужчин?

— Не знаю, — покачала головой озадаченная подобным вопросом Ия. — Многие девушки идут служить просто потому, что им это нравится.

— Какое-то совершенно невозможное эмансипэ, — криво усмехнулся молодой человек. — Не могу себе представить, чтобы моя сестра Натали или даже кузина Мари Танаева, не раз шокировавшая своими высказываниями всё уездное общество, вдруг захотели служить в армии. Нет, это совершенно невозможно!

— А как же кавалерист-девица? — ехидно напомнила ему соотечественница из будущего, кстати вспомнив бессмертную советскую комедию, но начисто позабыв имя главной героини. — Она же в 1812 году воевала с Наполеоном!

— Вы говорите о госпоже Дуровой? — осведомился собеседник. — О крестнице государя? Так то случай уникальный в своей исключительности. Никакой военной карьеры у сей весьма достойной и храброй дамы не сложилось, и она очень скоро ушла в отставку со службы. Армия её не приняла-с! А как у вас мужчины относятся к женщинам в армии?

— Да нормально, — пожала плечами девушка. — У нас есть женщины врачи, учёные, политики, министры и бизнесмены.

— Простите: кто? — прервал её Жданов. — Но бизнес мен — по английски деловой мужчина, но отнюдь не женщина-с!

— Men означает ещё и человек, — напомнила Платина. — Так что не деловой мужчина, а деловой человек, независимо от пола. Так у нас называют владельцев какого-нибудь предприятия. Некоторые женщины-бизнесмены богаче мужчин.

— Ну, а сами-то вы кем хотели стать? — усмехнулся мичман. — Если хотели учиться дальше.

— Ещё не решила, — скромно потупила взор Ия. — Наверное, пошла бы по стопам родителей.

— А в ваших университетах и на артистов учат? — хохотнул офицер.

— Учат, Александр Павлович, — почти огрызнулась девушка. — И если хотите знать, в некоторые из них конкурс больше, чем в военные училища!

— Конкурс? — довольно глупо улыбаясь, вскинул брови молодой человек.

— Количество желающих поступить на одно место учащегося! — попыталась популярно объяснить Платина.

— Не может быть! — вскричал собеседник.

— А зачем мне вам врать? — Ия вновь использовала местную манеру отвечать вопросом на вопрос. — В наиболее известные театральные ВУЗы конкурсы вообще запредельные, а обучение стоит кучу денег.

— Так в вашей России лицедеи нужнее офицеров? — Жданов, кажется, опять обиделся.

— У нас все профессии важны, — не желая зря злить соотечественника, неопределённо пожала плечами девушка, добавив, словно бы в утешение: — Но есть военные училища, куда тоже просто так не поступишь. И здоровье надо иметь отменное, и знания, и учиться очень тяжело.

— И всё равно, мне сложно это понять, — покачал головой мичман.

— Ну так сто семьдесят лет прошло, — мягко улыбнулась Платина. — Столько всего случилось. Мир уже не тот, что был при вашей жизни.

— Простите, что задаю столь неуместный для молодой девушки вопрос, — после недолгого молчания повинился офицер, но глаза его как-то лукаво сверкнули в пляшущем свете костра. — Вот у вас дамы так долго учатся, да ещё служат и работают, а как же семья, дом, муж, дети, наконец? Как же женщины у вас всё успевают?

— С трудом, — призналась Ия. — Многие жертвуют личной жизнью ради карьеры, поздно выходят замуж и заводят детей. Но это у вас в вашем времени девушки стремились поскорее выйти замуж, потому что не могли обеспечить себе комфортную жизнь. А у нас женщины сами зарабатывают. Есть, конечно, охотницы за богатыми мужьями, но в основном браки заключаются по любви. Но и разводятся очень часто.

— Я так понимаю, мнение родителей значение не имеет? — улыбнулся собеседник.

— Правильно понимаете, — кивнула девушка.

— Тогда как же-с молодые люди находят себе пару, спутника жизни, так сказать? — поинтересовался «предок». — У вас по-прежнему устраивают балы или эти, как их? Посиделки?

— Балы у нас устраивают редко и только в самом высшем свете, — принялась обстоятельно объяснять Платина. — А молодёжь знакомится где придётся. В гостях друг у дружки. На дискотеках, там где танцуют. В ночных клубах: там можно не только потанцевать, но и выпить вина, посидеть поболтать с друзьями и подругами. Многие начинают знакомиться в Интернете.

— Это ваша волшебная мировая сеть? — усмехнулся Жданов.

— Да, — подтвердила Ия. — И вы зря смеётесь. Там легко можно найти друга по интересам.

— Как это? — недоверчиво нахмурился мичман.

— Например, если людям нравится музыка одних и тех же исполнителей, у них уже есть о чём поболтать, — начала перечислять девушка. — Или они любят кошек, собак, лошадей. То можно поговорить и о них. А есть те, кто очень любит историю. Они обсуждают её. Вот если бы вам встретился какой-нибудь фанат Крымской войны с исторического форума. Он бы рассказал вам о ней в самых мельчайших подробностях.

— Форум — слово латинское, — в очередной раз продемонстрировал свою образованность офицер. — Так звали площадь в Риме, где горожане собирались для обсуждения важных вопросов.

— И в Интернете на разных форумах люди много чего обсуждают, — согласно кивнула Платина. — Но для этого даже не нужно выходить из дома, достаточно зайти в Интернет на нужный сайт, то есть страничку.

— С помощью этих ваших компутеров? — решил уточнить молодой человек.

— Именно так, — важно подтвердила Ия.

— И вы тоже бывали на таком форуме? — спросил собеседник.

— Конечно! — подтвердила девушка. — И не на одном. Бывало, зайдёшь просто почитать о чём спорят, если интересно, то можно тоже зарегистрироваться и устроить ср… кхе, принять участие в дискуссии.

— И о чём же вы дискутировали, мадемуазель? Что вам нравится?

— Много чего, — задумчиво проговорила Платина, гадая: стоит ли скрывать от него свои истинные предпочтения. — Музыка, мода, фильмы, цирк. Я люблю смотреть выступления гимнастов, акробатов и жонглёров. Поразительно, как люди умеют владеть своим телом! Какая ловкость, глазомер. Иногда они творят совершенно поразительные вещи!

— Я тоже был в цирке, — похвастался Жданов. — На ярмарке в Нижнем Новгороде. Там было два дрессированных льва и бородатая женщина. Но больше всего мне понравились борцы.

— У каждого свой вкус, — пожала плечами Ия.

Их разговор становился всё более непринуждённым. Девушке почти не приходилось врать и следить за каждым своим словом. Напряжение уступило место усталой сонливости. Язык Платины начал понемногу заплетаться, в глазах щипало, словно туда попали мелкие песчинки. Всё труднее становилось сдерживать зевоту, и однажды она не выдержала, едва успев прикрыть рот ладошкой.

— Извините.

— Это мне следует просить прощение, Ия Николаевна, — возразил мичман. — Я так заслушался вашими чудесными историями, что совсем забыл, что уже поздно, вы устали, и вам нужно отдохнуть.

— Да, — гася очередной зевок, согласилась Платина, глянув на усыпанное звёздами небо. — Скоро полночь, надо хотя бы немного поспать. Будем надеяться, что завтра вернётся господин Хаторо.

— Он вернётся, — заверил офицер. — Он обязательно вернётся, мы вместе доберёмся до этого города… Даяснору и узнаем всё про Академию.

Девушка улеглась на кучу сухих листьев, положила под голову котомку и, свернувшись клубочком, попыталась заснуть.

Спутник ещё добавил хвороста в костёр. Огонь вспыхнул, обдав беглую преступницу жаром. Открыв глаза, она увидела, как Жданов, встав на ноги, развязывает пояс на куртке.

Вскочив, как от удара током, Платина попятилась, не сводя зло-настороженных взглядов с мичмана.

— Не подходи!

— Что с вами, Ия Николаевна? — растерянно пробормотал тот. — Я лишь собирался укрыть вас. Стало прохладно, а вы всё-таки девушка и можете простудиться.

— А вы не можете? — слегка успокоилась приёмная дочь бывшего начальника уезда.

— Я привычный, — заверил офицер. — Дома зимой в одном суконном сюртуке на охоту ездил. Погреюсь у костра, а вам надо выспаться.

— Но вы же тоже должны поспать, — наставительно произнесла Ия.

— Будем считать, что я на вахте, — скупо улыбнулся молодой человек, протягивая ей куртку.

Девушка осторожно села, продолжая пристально следить за собеседником. Подчёркнуто не глядя на неё, тот взял охапку хвороста и стал вытаскивать оттуда по веточке.

Мысленно выругав себя за прогрессирующую паранойю и даже немного устыдившись своего поведения, Платина аккуратно сгребла разлетевшиеся во все стороны от её резкого подъёма сухие листья, стараясь сделать подстилку хотя бы немного помягче.

Вновь положив под голову котомку и укрывшись курткой Жданова, Ия попыталась уснуть, но так и не смогла. Виной тому не только докучливые комары, слетевшиеся на дармовой ужин, и даже не ночная прохлада с одного бока и жар костра с другого.

Малейший шорох заставлял девушку выныривать из того полузабытья или дрёмы, в которую то и дело проваливалось её сознание, и пристально следить за спутником из-под приспущенных век.

Тот вёл себя просто образцово. То сидел на корточках, то вытягивал ноги, то пытался скрестить их «по-турецки», понемногу подбрасывая в костёр топливо и поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, изредка ёжась и потирая плечи.

Он казался вполне нормальным парнем, вот только Платина на своём печальном опыте успела узнать, как обманчивы бывают первые впечатления.