Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая

12. Вон оно как, когда ты в отчаянии. Люсьен

Вблизи город Крепостная Стена показался Люсьену еще страшнее. Массивная стена высотой в шестьдесят этажей упиралась в небо и поглощала солнечный свет. Большинство окон было заколочено досками, между другими натянуты бельевые веревки. И хотя комплекс зданий города казался со стороны заброшенным и пришедшим в полный упадок, Люсьену все же почудилось, что он ощущает в зданиях присутствие тысяч бьющихся сердец.

Вход туда был лишь один – узкое отверстие между двумя высотками – и под охраной двух коренастых сторожей казался защищенным надежно.

– Как ты думаешь, свинка? – пробормотал Люсьен, обращаясь к животному, которое нес, зажав правой рукой под мышкой. Свинка в ответ хрюкнула. – Ты права, это какая-то дурацкая идея.

Если не повезет, экскурсия в город Крепостная Стена завершится приблизительно так же, как его вчерашний поход в квартал клана: разбитым носом, множеством синяков и осознанием, что его отец был прав, когда бросал на него грозный взгляд с немым вопросом: «Как это возможно, что мой сын соображает не лучше огурца?»

Но так оно бывает, когда успеваешь окончательно отчаяться. Принимаешь дурацкие решения. И Люсьен зашагал ко входу в город Крепостная Стена, удерживая свинку. Там ему преградил путь один из охранников. Ощущения были такие же, как и с самим городом: издали он выглядит угрожающе, а вблизи чуть ли не смертельно опасным. С расстояния в несколько метров охранник казался Люсьену высоким и могучим, а теперь он был прямо-таки гигантом – или это сам Люсьен уменьшился от страха?

Правая половина лица охранника была обезображена шрамом от ожога, и у него не было правого глаза. Однако взгляд левого был острым как бритва.

– Чего тебе?

– Я… эмм… – Последняя капля уверенности в своих силах испарилась, когда Люсьен увидел теневую кошку, выступающую из темноты. Животное было такое же сумрачное, как тень, породившая его, размером с теленка, а зубы длиной с указательный палец Люсьена, который это исчадие ада могло с легкостью откусить. Свинья хрюкнула. Люсьен понял: Держи себя в руках!

Он распрямился, расправил плечи, вскинул подбородок и сказал с уверенностью, которой вообще не чувствовал:

– Я ищу…

Внезапно щеку обдало волной теплого воздуха, оставившей после себя легкое покалывание.

– Мама Лакуар тебя уже ждет. Следуй за ветром, – рявкнул охранник и отступил в сторону.

Как странно! Но Люсьен не хотел испытывать судьбу и протиснулся мимо охранника под тесную арку между двумя высотками, ступая по нечистотам. Следуй за ветром. Это звучало как-то безумно, но не безумнее того факта, что он последовал совету чокнутого бандита и пустился к самому опасному заведению Бухты Магнолия, чтобы найти там женщину, про которую ничего не слыхивал и даже не догадывался, как она может ему помочь. Итак, он последовал за ветром в один из подъездов и поднялся вверх по лестнице на одиннадцатый этаж, тяжело дыша.

Десятки запахов сливались в попурри, от которого свинка радостно завертела хвостиком. Люсьен различил аромат благовоний, запах какой-то еды, фекалий, угля и… крови? Волна запахов вместе с шумами приглушила чувства тихим шепотом и отдаленным смехом, звоном колокольчиков и шарканьем ножа о точильный камень, стуком, хлопаньем и шорохами, окружавшими со всех сторон.

Сразу за лестничной площадкой на полу сидели две девочки и играли в кости. Одна из них подняла голову, молча посмотрела на Люсьена и указала в том же направлении, куда его подгонял и теплый ветер.

Он прошел за ветром мимо нескольких дверей. Лишь немногие из них были закрыты, и Люсьен мог составить некоторое представление о жизни обитателей Стены. Все помещения были одного размера, их можно было измерить семью шагами что вдоль, что поперек. В первой комнате на полу сидела старуха, что-то помешивая в латунном котелке, из которого поднимались языки пламени и острые запахи. В следующей комнате громыхали четыре большие стиральные машины, в комнате за ней весь пол был завален полдюжиной матрацев, а над ними покачивались красные лампионы. В четвертой двое мужчин обрабатывали железные детали, в следующей с потолка свисали на крюках освежеванные трупы животных, и парень в окровавленном фартуке мясника разделывал половину коровьей туши на порционные куски.

И дальше в том же духе, от одной двери к другой, от одной жизни к следующей. Люсьен заметил столярную мастерскую, студию татуировки, помещение, полное аквариумов, в которых в неоновом свете и мутной воде соседствовали рыбы, осьминоги и медузы. Было несколько жилых комнат: спальные, кухонные и складские помещения практически без перегородок перетекали одно в другое. Люсьен был настолько поражен многообразием запахов и шумов жизни, бурлящих в тусклом освещении города Крепостная Стена, что едва не пропустил момент, когда ветерок вдруг затих. Теперь он стоял перед незаметной дверью из блестящего черного дерева. Струйки дыма пробивались из-под двери и вились вокруг ног Люсьена. И что дальше?

Входи, шепнул бестелесный голос. Люсьен вздрогнул так, что едва не упал.

– Ты это тоже слышала? – спросил он у свинки, но не получил ответа, она даже не хрюкнула.

Зайди и посмотри, что тебя ждет, или же уходи и не возвращайся, – прошептал бестелесный голос. Струйки дыма танцевали уже выше, дотронулись до дверной ручки, и дверь вдруг сама собой открылась внутрь. Свинка так сильно задрожала, что Люсьен выпустил ее из рук.

– Погоди! – крикнул он, но животинка уже бегала по комнате, так густо наполненной клубами дыма, что дальше вытянутой руки ничего не было видно. Вот ведь незадача!

Он осторожно вошел.

– Добрый день, я, эмм… я ищу маму Лакуар, – замялся он.

В ответ послышался смех, звонкий, как колокольчик. Раздался стук, дверь за спиной у Люсьена захлопнулась. Это все не к добру, ох не к добру… Не заманил ли его вчерашний бандит в ловушку? Не надо было ему доверять!

Сильный порыв ветра пролетел по комнате и разогнал дым, и теперь Люсьен увидел, кому принадлежал тот бестелесный голос. За тяжелым письменным столом в центре комнаты сидела, скрестив ноги, женщина, которая…

Люсьен лишился дара речи. Она была все и ничто. Прекрасная и устрашающая, милая и внушающая страх, древняя и юная – и все это сразу. Она была рослая, уж на голову выше Люсьена точно, хотя он и сам был парень не низкий, метр девяносто. Ее стройное тело было укутано в кроваво-красную полосу ткани, что создавало сильный контраст с ее жемчужно-белой кожей. Длинные, подвижные пальцы заканчивались острыми длинными коготками. Смоляные волосы высились на голове башней, а ее лицо… Оно ничем не выдавало ее возраста. Ей могло быть и двадцать, и двести лет. У нее были тонкие и вместе с тем четкие черты лица, как будто кто-то вырезал из камня ее подбородок и линию щек. Ее миндалевидные глаза были серебристыми, и, хотя она твердо направила их на Люсьена, они как будто находились в непрерывном движении, будто какие-то магические искорки танцевали вокруг ее радужек. Полные красные губы раскрылись в улыбке, и за ними обнажились острые отшлифованные зубы. Свинка улеглась у ее ног и завороженно смотрела на нее водянистыми глазами.

– Подойди, – прошептала колдунья – а Люсьен теперь не сомневался, что она колдунья, – не шевельнув губами. Ее голос словно звучал в голове Люсьена, скользил по помещению, был одновременно повсюду и нигде, как и эта женщина была все и ничто. Его конечности как будто окаменели, но ветерок подтолкнул вперед. Чуть не споткнулся, но очутился прямо перед колдуньей.

Женщина положила длинный палец ему на щеку, скользнула вниз по скуле и по шее. Ее прикосновения оставляли после себя горячий болезненный след на его коже.

– Огонь и тень. Я чувствую магию в твоих жилах, юноша, – сказала она, и с ее губ слетели маленькие черепа, сформированные из дыма. Они плыли к Люсьену и лопались на его губах, оставляя дымные поцелуи.

– Ты мама Лакуар? – спросил Люсьен. Горло у него внезапно пересохло.

Она бесновато хихикнула:

– А то кто же? Главное, я знаю, кто ты, Люсьен из семьи де Лакур, дитя, рожденное из магии. Давно уже я не встречала никого из твоего рода. Много лет. Больше, чем большинство людей успевают пожить на этом свете. – Она улыбнулась. – Но ты здесь не для того, чтобы поговорить о своем происхождении, а из-за серебра, которое тянется по твоей коже.

– Я… я…

Мама Лакуар закатала ему рукав, обнажив левое предплечье, на котором серебристые линии были едва заметны.

– Интересно, – пробормотала мама Лакуар, прищелкнув языком. – Серебро едва сочится, хотя сидит глубоко. Скажи мне, мальчик, та, что взяла это на себя, она сделала это из любви, из чувства долга или по принуждению?

Люсьен понятия не имел, о чем она бормочет. Но ведь колдуньи и должны говорить загадками?

– Я не могу тебя вылечить, – продолжала мама Лакуар. Сердце Люсьена забилось как сумасшедшее. – Но я могу смягчить течение болезни. Я вижу, ты уже привел с собой жертвенное животное.

– Жертвенное?.. – Голос Люсьена вдруг поднялся на октаву выше. Так вот для чего он должен был принести свинку? Ну конечно! Черная целебная магия всегда требовала кровавой платы. Он мог бы и сам догадаться! Животинка посмотрела на него большими глазами. Ведь он же не мог… или…

– Однако за мою работу надо будет заплатить. Две тысячи пятьсот малов, – продолжала мама Лакуар.

– Сколько-сколько? – вырвалось у Люсьена.

Больше, чем Люсьен зарабатывал за три месяца. Или за два, если брать в «Талантливых решениях» еще сверхурочных часов. Для его родителей это были гроши, но он не мог у них просить денег, не объяснив, на что ему столько. А они были последними, кто узнает о его зильфуровых венах.

– Или же ты можешь расплатиться жизненной энергией.

Люсьен моргал, отказываясь верить. Жизненной энергией? Должно быть, это шутка! Он хотел вылечиться, чтобы его жизнь не кончилась так рано. Разбазаривать жизненную энергию и тем самым бесценные годы было для него совершенно неприемлемо.

Целительница явно читала его мысли.

– Я предпочитаю, чтобы мои клиенты знали, что их ждет, и сами решали, заплатят ли они соответствующую цену, вместо того чтобы разбазаривать мое время. Будь ты обычный человек, я бы тебя давно выпроводила. Ну хорошо. Смотри сам и решай.

По мановению ее руки по гладкой стене справа от Люсьена прошла волна, и поверхность превратилась в стекло, через которое он мог заглянуть в смежное помещение. Кто-то стоял на коленях перед алтарем, спиной к окну, а на алтаре, в окружении душистых палочек, камешков и мисочек, сидел крокодильчик. Позади него стояла фигура – девушки? Колдуньи?

Белые локоны парика обрамляли лицо, белоснежная кожа девушки была еще светлее, чем у мамы Лакуар; такой не бывает ни у одного живого существа. Вместо глаз на ее лице чернели две прорези, а на губах алела капля цвета вишни. Действительно ли то было ее лицо, или девушка носила маску? Ростом она была ниже мамы Лакуар и худенькая, однако, несмотря на хрупкость, казалось, своим присутствием заполняла все помещение. Когда она воздела руки, ткань ее одеяния раскрылась, как крылышки мотылька. В одной руке она держала нож с длинным лезвием. А когда опустила его, свинка взвизгнула, как будто догадываясь, что совсем рядом была погашена чья-то жизнь. Как будто понимала, что ее собственная жизнь может стать следующей.

Контуры соседнего помещения расплылись в глазах Люсьена. Теперь он слышал лишь испуганный визг свинки и учащенное биение собственного сердца. Кровь на алтаре в соседней каморке… ему еще никогда не приходилось видеть столько крови.

Он подхватил лилового четвероногого друга и зажал себе рот ладонью. Надо бежать отсюда со свинкой куда подальше. Иначе его сейчас стошнит под ноги колдунье, и он предпочел бы не выяснять, сколько она потребует в уплату за такую наглость.