Бремя Власти

Глава 25

Рассвет еще только-только наметился светлой полосой на краю горизонта, когда в дверь спальни Торвана настойчиво забарабанил кулак Остроя.

— Плохие вести, посадник. Выходь, поговорить надо. — Поскольку никто не ответил, старшина застучал снова, пока из-за двери не послышались шаркающие шаги.

— Какого рожна⁈ — В щели показалась всклокоченная башка главы города. — Чего надо?

Вместо ответа, Острой посторонился пропуская вперед стоящего за ним человека, и тот, понизив голос, выпалил прямо в лицо посаднику.

— Тонгры! Большая орда! Напали на деревню внезапно. Словно зверье дикое, перебили всех, не пощадили ни стариков, ни детей. Грабят…

Как-то враз сгорбившись, Торван уже не слушал стоящего перед ним гонца, зациклившись только на одной мысли: «Началось!» Как ни ждал, как ни готовился он к такому к повороту, но весть все равно словно обухом ударила. Недели не прошло, как отыграли свадьбу, а напасти уже посыпались одна за другой.

— Беда не приходит одна. Вчера одна, сегодня другая. — Сплюнув прямо на пол, с тоской процедил посадник и глянул на Остроя.

— Зови наших, и рокси тож, надо все по новой решать.

Тот кивнул, понимая что Торван говорит о вчерашнем известии, пришедшем с юга. Не так заполошно и надрывно как сегодняшнее, но тоже крайне неприятное. Лесные племена Валтора напали на городище Сить Яр, потоптали поля, сожгли посады и обложили город со всех сторон. Вчера обсуждали эту весть своим кругом, рокси не звали. Решили не торопиться, а разослать гонцов ко всем Озерным племенам, а потом уж ударить всей силой. Это утро все изменило, и теперь промедление могло дорого обойтись.

— Хорошо, счас пошлю дворовых, пусть скликают всех на совет. — Сказав, Острой остался на месте, словно хотел еще что-то добавить. Его взгляд уперся в лицо посаднику. — Старшим над войском кого поставишь? Или сам поведешь?

Торван отвел глаза и, недовольно поморщившись, пробурчал:

— Не лезь наперед, кого совет выберет, тот и поведет.

Ольгерд проснулся от того, что затекла правая рука. Скосив взгляд, он посмотрел на уткнувшуюся ему в плечо голову Лады, на свою ладонь, лежащую на белой обнаженной коже, и улыбнулся. На душе было какое-то радостное удовлетворение, и эта нудящая боль его ничуть не портила, а даже скорее дополняла готовностью ее терпеть.

Словно в ответ на его взгляд, дернулись длинные ресницы, открывая яркие синие глаза.

— Спи, спи, рано еще, — зашептал Ольгерд, пытаясь удержать девушку, но та уже оторвала голову от подушки.

Выскользнув из-под его руки, она встряхнула гривой желтых волос и улыбнулась.

— Пить хочу. — Вскочив с постели Лада обернулась на ходу. — Тебе принести?

Шлеп, шлеп, — зашлепали босые ноги по струганным доскам, в такт закачались узкие бедра. И глядя на худую девичью спину, на торчащие лопатки и маленькие круглые ягодицы, Ольгерд подумал: «Она уже совсем меня не стесняется, не то что в первую ночь».

Ту ночь он помнил плохо, она всплывала в памяти лишь отрывочными яркими всполохами. Помнил, как спрыгнул со стола, как звякнув, упал окровавленный тесак, и венды, еще минуту назад собиравшиеся биться насмерть, шарахнулись от него как от прокаженного. Потом в памяти бухали собственные шаги, виделась протянутая рука и свой хриплый голос — пойдем со мной. Страх в ярких синих глазах, меняющийся на сострадание, и крохотные женские пальцы в своей ладони.

И уже яснее звучащий голос Фарлана, сгладивший настороженно застывшую тишину.

— Жених с невестой отправляются в опочивальню! Пожелаем им в первую брачную ночь зачать наследника и продолжателя славного рода Хендрикса.

Бум, бум, бум! Руголандцы по традиции застучали по столу кружками, а он вдруг подхватил на руки поднявшуюся Ладу и под подбадривающие вопли дружины понес ее к выходу. Не в приготовленную наверху спальню, а к дверям, ведущим во двор. Люди расступались перед ним, давая пройти, и уже весь зал заполнился радостно возбужденными криками. Дальше был двор, мелькающие пятна факелов на улицах города, призрачный лунный свет и петляющая дорога к берегу. Он нес ее в свой шатер, не чувствуя тяжести и не слыша пытающегося ему что-то сказать Фарлана.

— Будешь? — Голос Лады вернул Ольгерда из воспоминаний, и он поднял взгляд на девушку. Та стояла у самого ложа, протягивая ему кувшин с водой. Длинные распущенные волосы стекали почти до самых бедер, и перекинутые вперед пряди чуть прикрывали розовые соски как соблазнительно разорванная одежда.

— Иди ко мне! — Рванувшись вперед, Ольгерд схватил девушку за талию, увлекая ее на ложе.

— Аккуратней, медведь! — Смеясь и падая в объятия, Лада попыталась удержать кувшин и не расплескать воду. Но где там, сильные руки уже смяли ее показное сопротивление. Гулко звякнула разбившаяся посудина, а навалившееся мужское тело вдавило ее в прикрытый медвежьей шкурой еловый лапник.

Впиваясь ртом в смеющиеся губы, Ольгерд почувствовал, как собственное нарастающее желание сливается с влечением изгибающегося под ним тела.

— Ты, моя жизнь! Ты!.. — Он не смог выразить словами охватившие его чувства, и тонкий девичий палец прижался к его губам.

— Не говори ничего. — Приоткрытый рот показал ровные белые зубки, в глазах вспыхнуло какое-то затаенное чувство. — Сейчас даже трудно представить каким ты можешь быть страшным. — Лада вдруг отстранилась и, выпрямившись, уперлась вопросительным взглядом в лицо парня. — Скажи, зачем я тебе?

Ольгерд замялся, не совсем понимая, что она хочет услышать, и девушка помогла ему.

— С Рориком все было понятно. Ему нужен был южный берег и союз с отцом, а я так, лишь инструмент для достижения цели. Печально, но хотя бы честно. Никаких иллюзий. А вот что с тобой, мне не понятно. Пошел против дяди, против рода и конунга своего. Не побоялся, всех одолел и добился своего! Я хочу знать, зачем? Ведь не ради же того, чтобы меня в постель завалить?

По лицу Ольгерда пробежала мрачная тень, говорившая, что ему самому бы хотелось разобраться в своих желаниях, прежде чем отвечать на такие вопросы, но пронизывающие синие глаза требовали ответа, и он решился.

— Понимаешь, рядом с тобой я другой. Словно бы в детство возвращаюсь, когда все были счастливы, и не было на душе ни крови, ни тяжести этой непереносимой.

Он замолчал, пытаясь подобрать слова, а Лада вдруг, резко наклонившись, перевернула его руку.

— Из-за него? — Она показала глазами на багровый шрам в виде старинной руны. — Я же вижу, это знак Ирглис. Давно он у тебя?

— Давно. — Ольгерд отвел взгляд и попытался убрать руку, но девушка не позволила.

— Не доверяй ей! Она погубит тебя! — Выдохнув и словно решившись на что-то, она прикоснулась кончиками пальцев к лицу парня и заговорила быстро и сбивчиво, будто боясь что он прервет ее. — Хочешь, я помогу тебе. Ирглис сильна, но с ней можно справиться. Моя мать служит Иранье — матери богов. Я попрошу ее, она поможет. Жрецы Пера Многорукого тоже присоединятся. Все вместе, они изгонят ее из твоего тела.

Мягко сжав ладонь девушки, Ольгерд отвел ее от своего лица, а в его голосе послышалась грустная обреченность.

— Может быть. — Он отвел взгляд. — Может быть, но не сейчас. Сейчас, я не принадлежу себе. Пока жив на свете хоть один Ларсен, моя душа не будет знать покоя. Я должен отомстить за свою семью, за своего отца, мать, за моих маленьких сестер и брата, за всех тех, кто погиб за наш род, сражаясь с ними плечом к плечу. Я должен, и только этот злобный демон живущий во мне может помочь мне на этом пути. Она обещала мне, что Гаральд Рыжий умрет от моей руки. — В глазах, устремленных на Ладу, вспыхнуло злое безумное пламя. — Понимаешь! Чтобы отомстить мне нужна сила! Ларсены сейчас по сути правят всем Руголандом, и сокрушить их тем, что у меня есть сейчас, невозможно. Всей моей жизни не хватит для того чтобы собрать войско способное сразиться с Ларсенами, а я обещал… Я обещал отцу отомстить! Я обещал матери, брату… Понимаешь! — Мужская ладонь до боли сжала тонкое девичье запястье. — Я не знаю, где мне взять такую силу! Я не знаю, а она знает. Она ведет меня к цели. Она обещала мне такую славу и власть, какой еще не видели герои Руголанда! Она обещала привести меня туда, где я смогу своей рукой вырвать поганое сердце из груди Гаральда!

Словно очнувшись, Ольгерд увидел искаженное от боли лицо девушки и, испугавшись, разжал пальцы.

— Прости, я не хотел. — Глаза парня наполнились искренним сожалением и раскаянием. — Я не хочу причинять зла, но и отказаться от помощи демона не могу. Пока жив хоть один Ларсен, не могу! Вот для чего ты нужна мне! Защити меня от нее, не дай ей забрать мою душу целиком!

Оторвав взгляд от синяка на запястье, Лада грустно посмотрела на Ольгерда.

— Ты взваливаешь на меня непосильную ношу. Я даже не моя мать, я не жрица Ираньи, для борьбы с Ирглис моих сил недостаточно.

Ольгерд вдруг улыбнулся и, поднеся руку девушки к губам, поцеловал ее посиневшее запястье.

— Поверь мне, ты справишься. Ты просто не знаешь своей силы, а она знает, и она боится тебя.

— Она? — Не удержавшись, Лада улыбнулась в ответ. — Ирглис боится меня? Ты специально это придумал?

— Нет! — Смеясь, Ольгерд замотал головой. — Точно тебе говорю! Она боится! Боится твоей силы, боится того, что я люблю тебя, боится потерять свою власть надо мной.

На миг в глубине синих девичьих глаз вспыхнула искорка удовлетворения, словно она услышала то, что очень хотела услышать, но тут же погасла, сменившись грустной задумчивостью.

— Она боится меня, а я боюсь тебя. Такого, каким ты был в нашу первую брачную ночь — страшного и безжалостного зверя.

— Забудь. — Ольгерд прижал ее крохотную ладонь к своим губам. — Поверь, я никогда не причиню тебе зла.

Говоря, он и сам хотел бы забыть, но в памяти упорно всплывал колеблющийся огонь свечи. Затаившийся в глубине синих глаз страх и ожидание боли. Белое платье, упавшее на пол, обнаженное тело, неподвижно замершее на медвежьей шкуре и готовность терпеть на запрокинутом к небу лице.

— Забудь. — Упорно повторил он и вдруг резко повернул голову к пологу. На полотне в свете восходящего солнца прорисовалась чья-то черная тень.

Ольгерд еще не успел раскрыть рта, как послышался голос Фарлана.

— Прости, Оли, но посадник срочно зовет нас. Тонгры идут с востока.

Когда руголандцы вошли в большую горницу посадничьего дома, там уже собралась вся старшина Хольмгарда. Раскланявшись с обществом, они прошли на положенные им согласно договору места. Ольгерд сел рядом с посадником, а Фарлан, Озмун и Кольдин опустились на длинную лавку по левую руку.

Все собравшиеся уже были в курсе проблемы, но Торван все равно почти дословно пересказал слова гонца и, подытожив, обвел всех взглядом.

— Что скажете?

Так же не вставая, откликнулся с места Острой.

— Чего тут думать. Гонцы к нашим племенам разосланы. Подождем, а как соберемся всем войском, то как и собирались, раздавим сначала Валтора, а потом и с тонграми силой померяемся. — Для убедительности он поднялся, обращаясь в первую очередь к сидящим рядом вендам. — Так ведь, братья⁈

Большинство одобрительно закивало. Это было почти общее мнение Озерной старшины. В одиночку лезть на рожон было страшновато, как и вообще связываться с тонграми, коих могло быть в несколько раз больше. Проще, казалось, наказать сначала Лесных безобразников, а там, глядишь, и тонгры, награбившись, не пойдут дале, а развернутся восвояси.

Согласный гул голосов начал затихать, и тогда поднялся невысокий коренастый мужик в безрукавке мехом наружу.

— Ежели сделаем как Острой предлагает, то получится, что мы за помощью к соседям шлем вестников, а вот сами то помочь братьям на востоке не торопимся. Пока соберемся, да Валтора пока успокоим, тонгры там, — он кивнул в сторону восходящего солнца, — всех наших вырежут, да в полон угонят.

После этих слов в общем хоре возникла сумятица, кое-кто поддержал, мол не дело это своих в беде оставлять. Эту разноголосицу прервал вновь вставший со своего места Острой.

— Вот ты, Дарсун, вроде бы взрослый мужик, а рассуждаешь как ребенок. Ежели мы в одиночку бросимся на врага, и всех нас порубят, то кому от этого польза будет. Братьям нашим на востоке будет? Нет, не будет, только сами поляжем, и путь ворогу к Хольмгарду откроем. Этого ты хочешь, чтобы дома наши запылали, а жен наших в полон потащили?

Коренастый крепыш, набычившись, ничего не ответил и, молча, опустился на лавку, а Торван, видя единение со стороны своих, обратился к рокси.

— А что скажут наши союзники? — Его взгляд почему-то уперся в Озмуна, и тот, крякнув, пожал плечами.

— Это ваше дело, вам и решать, а мы, со своей стороны, вас поддержим, как и договаривались.

Удовлетворенно кивнув, Торван выдохнул — такое решение его устраивало. Он уже было собрался объявить о согласии с мнением большинства, но тут раздался голос Ольгерда.

— Слушал я вас тут, и вот о чем мне подумалось. — Спокойный тон руголандца не позволил вендам с ходу понять какие обвинения им бросают. — Если бы ваши отцы и деды воевали так же как вы сегодня, то никогда бы не одолели они моего деда и не сумели бы отстоять земли своей. Не стыдно вам⁈ Враг топчет ваши поля, насилует ваших жен, а вы ждать собрались, когда зверь насытится, да сам уползет в нору свою поганую.

Слова юного рокси болезненно хлестнули по самолюбию хозяев, тем более, что в глубине души каждый из них понимал его правоту. И тем тяжелее было им с ней согласиться — никто не любит, когда его тыкают носом в дерьмо. Нежелание признавать свой страх вызвало озлобленный ропот.

— Ты нас не стыди!

— Да, кто ты такой чтобы нас совестить⁈

Общее недовольство выразил вскочивший Острой.

— Юному конунгу хорошо рассуждать о чести, когда его здесь ничего не держит. Ежели припечет, то рокси сядут на свои корабли и уплывут, а пожинать плоды неразумности придется нам с вами. — Обернувшись, он протянул руки к своим, словно призывая их не поддаваться безответственным речам.

На упрек Ольгерду вдруг резко ответил Озмун.

— Ты сейчас что, венд, в трусости руголандцев обвиняешь?

В прозвучавших словах послышалась недвусмысленная угроза, и Торван поспешил вмешаться.

— Давайте все остынем и не будем горячиться. Никто никого не обвиняет, но и упреки на совете тоже излишне. — Он перевел взгляд на Ольгерда. — Если у конунга рокси есть другое предложение, то пусть он его выскажет. Совет для того и собирали, чтобы все мнения услышать.

Теперь все внимание переключилось на Ольгерда, а тот вдруг перевел его на Фарлана.

— Фарлан про тонгров больше всех знает, он с ними сражался еще, когда ему не больше, чем мне было. Вот пусть он нам скажет, что они сейчас делают и чего от них следует ждать.

Наставник и телохранитель конунга, до этого неодобрительно косившийся на своего воспитанника, вдруг понял куда тот ведет и с усмешкой покрутил свисающий ус.

— Заняв территорию, тонгры разойдутся веером, небольшими отрядами, прочесывая землю в поисках деревень, полона и прочей добычи. Орда будет стоять, пока не прошерстит все вокруг и не тронется, пока не оставит после себя лишь выжженную пустошь.

Это было не ново для собравшихся и лишь только омрачило их и без того нерадостное настроение, но Ольгерд, словно услышав то что хотел, тут же воскликнул.

— Вы слышали⁈ Орда будет стоять и ждать, когда вернутся их растекшиеся во все стороны боевые отряды. Вот он шанс! Ударим тайно и неожиданно. В таборе останется меньше половины воинов, остальные не в счет, это женщины, старики и дети. Зальем орду кровью так, чтобы тонгры вздрогнули. Вздрогнули и без раздумий кинулись на выручку. Их отряды будут подходить разрозненно и торопясь, а мы будем их встречать поодиночке и громить все силой.

Речь юного конунга произвела впечатление, и в горнице повисла напряженная тишина. Соблазн был велик, но и обжечься не хотелось. Первым гнетущее безмолвие нарушил Торван.

— На словах соблазнительно, но… — Он не стал договаривать. — А Валтор⁈ Может ведь и в спину ударить. План хороший, спору нет, но все-таки, я предлагаю дождаться подхода всех Озерных племен.

Ольгерд отрицательно мотнул головой.

— Ждать нельзя! Надо действовать быстро и решительно, пока орда вновь не собралась в единый кулак.

Мрачно сидевший Озмун, словно пересилив себя, вдруг резко произнес:

— Согласен, другой возможности не будет.

Среди вендов общего согласия не было, но высказаться пока никто не решался, и встал снова Острой.

— Я считаю, соваться наобум и рисковать всем слишком легкомысленно. За нами город, наши дома, жены и дети, мы обязаны думать о них. Посадник прав, надо дождаться общего сбора.

Два таких весомых мнения, как голоса Торвана и Остроя, в момент охладили боевой настрой вендской старшины, и те вновь начали склоняться к более взвешенному решению. В этот момент, задев о лавку длинным мечом, поднялся Ольгерд.

— Хорошо. Ждите, но не мешайте. Я подниму дружину, кликну по Хольмгарду охочих людей, и мы вместе разгромим тонгров без вашей помощи.

Вендская старшина пораженно молчала, зато теперь на Ольгерда уставились удивленные глаза его ближайших советников. Фарлан еле слышно озвучил их общее мнение.

— Не думаю, что на такое рисковое дело много охотников найдется.

Словно не слыша своего старого друга, Ольгерд положил ладонь на рукоять меча и добавил:

— И еще вот что, уж коли Руголанд один в бой пойдет, то в случае победы, вся добыча и слава наши. И ни вы, господа старшина, ни город, ни на какую долю не рассчитывайте и ни на какой договор не ссылайтесь. Согласны⁈