Брат для волчонка 2

Глава 24

Амаль не была бы подростком, если бы отказалась от тайны.

Десерт съели в спешке. Девочка быстренько взяла полотенце — без него на пляже всё-таки не так уютно, — и два яблока.

— Пойдём? — спросила она заговорщицким шёпотом.

Рэм уже испугался своей внезапной откровенности, и Амаль это сразу почувствовала.

— Если не можешь, — прошептала она, — ты не говори мне пока. Я потерплю.

Рэм взял её за руку. Ему дико хотелось поделиться своей бедой с Амаль. Он верил, что она никому не скажет. Но за время, проведённое на станции, пацан вообще отвык доверять кому-то свои секреты. Он и дома-то не имел особенно близких друзей, а тут…

Амаль молча шагала рядом. Она понимала, что тайна — это серьёзно. Если Рэм не насмелится — его нельзя заставлять и упрашивать. Значит, просто ещё не время.

— А давай будем плавать наперегонки? — предложила она. — Я лучше плаваю, а ты — сильнее. Будет почти что честно.

Рэм понял: Амаль хотела его отвлечь. Показать, что она совсем не ждёт разговора.

— Давай, — согласился он и сжал её руку.

Хотелось обнять девочку и прижать к себе. Почему же она всё-таки такая маленькая?

Вечерние купания в общине ценили, и народу на пляже собралось много.

Амаль долго вела Рэма вдоль реки, чтобы найти местечко подальше и от взрослых, и от шумных сверстников.

Они дошли до излучины, поросшей модифицированным рогозом. Здесь не было такого золотистого песка, но лежать можно и на травке. Главное, что не помешает никто.

Девочка постелила полотенце, рядом с которым тут же шлёпнулась Кьё. Собака раскрыла чёрную пасть и душераздирающе зевнула.

— На Кьясне таких умных собак не водится, — вздохнула Амаль. — Она всё понимает. Дома у неё много гостей, а ей нужен покой. Вот она и пережидает у нас. Она капитана Агжея любит, но щеночков своих любит больше.

— А что за гости? — спросил Рэм.

— В доме проводящей Айяны гостит командующий. Он такой строгий и всегда в чёрном. Генерал Макловски.

— Не генерал, а лендсгенерал, — улыбнулся Рэм. — Это самое высокое звание на Юге Империи. Генералы ему подчиняются.

— Он добрый, но от него шума много, — Амаль сняла платье, села на полотенце и стала наглаживать Кьё.

— Шума? — удивился Рэм.

— У него мозг шумит, когда он думает, — пояснила Амаль. — Редко бывают такие шумные мысли.

— А как ты понимаешь, что шумные?

— Я смотрю на него, и у меня в голове всё путается. Даже Кьё боится его шумных мыслей, — улыбнулась Амаль и поджала под себя ноги, устраиваясь поудобнее.

Рэм улёгся на краешек полотенца и открыл почту.

— Это твои друзья пишут? — спросила Амаль, доверчиво наклоняясь к нему.

— Я учился летать на станции, — Рэм старался смотреть только на дисплей браслета. — Это оттуда.

Рэм открыл дэп. Письма от Ардо так и не пришло. Зато написали техники. И не только дядя Серёжа, а все трое из его бригады, с которыми Рэм чинил катер Илинга. Прислали даже снимки катера, чтобы Рэм мог оценить, как ведут себя заплаты на обшивке.

Дядя Серёжа писал, что на станции все живы-здоровы и всё спокойно, но новую группу почему-то не набирают. Илинг три раза бросал пить. За него даже новички брались, но всё без толку. Зато на Мах-ми наладили наконец транзитные поставки, и заказы на ремонт катеров повалили лавиной. Техник жалел, что Рэма нет, и никто ему не помогает.

Письма техников были хорошие. Рэм читал вслух, Амаль смеялась.

Последнее письмо оказалось от Астахова.

Рэм по инерции начал читать вслух и осёкся на фразе: «…До сих пор жалею, что не предупредил тебя. В ночь перед тем, как вас повезли сдавать тесты, станция подверглась нападению таггеров. Один из катеров, запросивших посадку, был начинён взрывчаткой…»

Рэм замолчал и закусил губу. Хорошо, что он сначала прочитал более поздние письма техников про то, что все остались живы-здоровы.

Амаль всплеснула руками и обняла Рэма. Ему сразу захотелось обнять её и уложить на песок…

— Мне, — сказал он, чтобы перебить возбуждение от её запаха и теплой солнечной кожи, — мне на самом деле нельзя быть пилотом. Я заплатил, чтобы мне подправили возраст и можно было завербоваться в спецон. Всё остальное — правда. И про юриста, и про родителей. И про то, что за мою голову много эрго дают. Только мне не двадцать один, а шестнадцать. И Дерен подозревает, что со мной что-то не так.

— И ты совсем-совсем никому об этом не говорил? — удивилась Амаль, разжала объятия и посмотрела Рэму в глаза.

— Нет. — Он сделал ямку в песке, сунул туда ладонь и стал закапывать.

— Тебе нужно всё рассказать наставнику. — Амаль стала очень серьёзной. — Это опасно, когда все думают, что ты — старше. Есть то, что разрушает и тело, и сознание. Опасные мысли и действия. Твой наставник сейчас может упустить что-то очень опасное для тебя.

— Это у вас есть наставники, которые понимают, что ты — тоже человек, — невесело усмехнулся Рэм. — А у нас… Вышвырнут меня с корабля. А куда? У меня совсем никого нет. Есть какая-то очень дальняя родня на Прате, я даже не знаю её. А больше — никого не осталось.

— Может, расскажем Никсье? — предложила Амаль. — Она многое знает о людях. Может, она найдёт, что сказать твоему наставнику?

— И что он сделает? — Рэм мотнул головой. — Детей в Армаду не берут. Это закон. Ваши добрые, я вижу. Но летать-то я всё равно не смогу. Это зависит не только от Дерена. Вся система такая.

— Мне кажется, Дерен поймёт, — сказала Амаль задумчиво.

— Даже если поймёт… Я верю, что ваши смогут договориться и оставить меня при храме. Я… — он уставился в золотистые глаза девочки. — Я тебя очень люблю. Но я научился летать, и без этого у меня тоже уже ничего не получится.

Амаль молча легла рядом с Рэмом и прижалась к его плечу. Она верила, что всё пройдёт и потом будет хорошо. Обязательно.

Рэм выговорился и теперь молча ругал себя. Ну вот и зачем было переваливать свои проблемы на Амаль? Ему легче от того, что теперь и она будет мучиться?

Ситуация как была безвыходной, так и висит не понять на чём. И непонятно, что будет, когда его разоблачат.

Если исходить от способностей Дерена читать мысли, то разоблачение всего лишь вопрос времени. Ну и что потом?

Что?

Рэм вздохнул и поцеловал Амаль в золотистую макушку.

— Ладно, прорвёмся, — сказал он. — Пошли купаться?

— А ты догонишь меня? — робко спросила Амаль.

— Догоню! — Рэм постарался показать, что ему уже весело. А это была так, минутная слабость.

Амаль вскочила и побежала к воде. И Рэм, конечно, догнал. И даже чуть-чуть потащил под воду с криком:

— Попалась!

Купающиеся по соседству, смотрели на них с интересом, но подойти не пытались.

Рэм вдруг отпустил шутливо отбивающуюся Амаль и остановился, поражённый мыслью о том, что совсем не знает её друзей. Не видел никого за эти два дня.

А вдруг её тут обижают?

— Слушай, — спросил он, оглядывая длинный пляж. — А друзья у тебя в общине есть? Ты же сирота, может, тут это не любят?

Амаль засмеялась, начала отжимать намокшие волосы:

— Конечно, есть. А сирот в общине много. Даже больше, чем не сирот.

— А почему я никого не видел?

— Среди моих друзей много старших учеников, — пояснила Амаль. — Они не хотят тебя пугать. А младшие — сами стесняются.

Рэм задумался.

— Но… я же никого не обижу.

— Они знают. Они часто видят имперских военных. Но среди младших принято обходить их сторонкой. Они не знают, что ты — совсем другой. А я не хочу ни с кем делиться. Ты скоро улетишь. Пусть ты пока будешь мой другой?

— Теперь ты знаешь, почему я другой, — вздохнул Рэм.

— Может быть, ты совсем скоро изменишься, — тоже вздохнула Амаль.

— Дерен сказал, что война кончилась. Может, мне и не придётся ни в кого стрелять. А если придётся…

Рэм не знал, что сказать. Не знал, как можно сохранить себя.

Он учил в школе, что меняет людей именно то, что они делают. Человек — очень зависим от требований среды. Обычно он приспосабливает своё понимание добра и зла под себя.

То, что Рэму прикажут делать, и будет для него добром. Но не для Амаль.

— Меняйся! — прошептала девочка и уткнулась в него лицом. — Я не боюсь теней Аша. Айяна любит командующего, а на его руках много крови. Дело не в крови, а в том, как сильно ты любишь. — Она подняла лицо, вытерла слёзы и приложила ладошку к его щеке. — Твой путь — мой путь, каким бы трудным он ни был.

«Ой», — подумал Рэм.

Он понял, что это — не просто слова, а клятва или обет. И прошептал:

— И твой путь — мой.

В общине любили гостей. Но не приставаниями и расспросами, а тем, что улыбались при встрече и передавали всякие вкусности.

К ужину Нискья принесла от соседей приготовленные на пару пирожки, рыбный салат и здоровенный домашний медовый пряник.

Ничего подобного Рэму пробовать не приходилось. Он увлёкся едой и не заметил, что на крыльце, поджидая его, обосновался Дерен.

Заметила Нискья.

— Входи, солдат, — сказала она. — В доме нет малолетних детей.

— Я уже ужинал, — попробовал отказаться Дерен.

— Тогда попьёшь с нами чаю.

Нискья вышла на крыльцо, взяла Дерена за руку и ввела в дом. Усадила, налила чай. Разломила на части пряник, положила куски на блюдо, а один протянула Дерену.

Тот взял.

«Вот, мучайся теперь, ешь», — подумал Рэм, глядя на невесёлую физиономию «наставника».

То ли грустные мысли одолевали Дерена, то ли пряники он не любил, но жевал еле-еле. А вот Рэму аппетит не испортило даже неожиданное появление лейтенанта.

Помня про тени Аша, он исподтишка приглядывался к нему — как-то же их видят эти эйниты? А где? Над головой?

Сжевав пряник, Дерен объявил Рэму, что нужно слетать в город.

— Если Спящая разрешит, я могу покатать и Амаль, — сообщил он, увидев, как вытянулось личико девочки.

Амаль сразу разулыбалась, и Нискья кивнула.

— А зачем в город? — спросил Рэм.

— Мне нужно купить книги, — пояснил Дерен. — По сети я пока не могу этого сделать. Придётся лететь.

— А я?

— Хочу, чтобы ты посмотрел Малию.

— Это соседний город так называется? Он далеко?

— Близко.

Неразговорчивость Дерена ни Рэма, ни Амаль не расстроила.

Девочка никогда не каталась на шлюпке. Рэм сам её усадил, пристегнул: хоть это и не настоящий полёт, но мало ли что.

А потом он переключил всю обшивку на панорамный обзор, и зелёный бархатный дэль — влажный лес Кьясны — поплыл вниз, обнажая вьющуюся дорогу из резинобетона.

Храм скоро стал маленьким белым пятнышком. Рэм не набирал скорость, чтобы Амаль могла любоваться дэлем, а Дерен не возражал.

Лейтенант опять откинулся в ложементе и, кажется, даже дремал. Его помощи не требовалось — на экранчике мигал проложенный навигатором курс, все системы исправно светились. Амаль улыбалась.

Рэм вспомнил, что у него ещё и эрго имеются, и ему зачесалось.

— А когда у тебя день рождения? — спросил он Амаль.

— Зимой, — отозвалась она. — В этой части континента нет настоящей зимы, но всё равно начинаются дожди и становится холоднее.

— А какой бы ты хотела подарок на день рождения?