Борден

Глава 24

Гарри Борден курил сигарету и думал о том, что, наверное, это должно быть очень обидно — поучаствовать в спасении целого мира и ни черта об этом не помнить. Но он не чувствовал обиды. Он чувствовал какую-то опустошенность.

Он одиннадцать раз шел по дороге, и каждый раз, независимо от пройденного расстояния, его отбрасывало к самому началу пути. И то, что он пытается сделать сейчас, возможно, тоже не имеет никакого смысла, потому что в любой момент, даже если он достигнет цели и все вспомнит, все может начаться с начала. И все потому, что какой-то незнакомый ему зомби с дробовиком накосячил во вселенском коде.

Уроборос снова укусил себя за хвост, и оказалось, что у него ядовитые зубы.

— Бежать? — пробормотал Федор. — Но, возможно, бежать уже поздно. Да и куда от него убежишь? А что делать? Я, конечно, знал, что он притащится, но не думал, что это будет сегодня… Я не готов…

— Вы же вроде друзья, — заметил Гарри. — По крайней мере, так принято считать.

— А, да? — спросил Федор. — В смысле, да, конечно. Мы друзья, и он на самом деле отличный парень, за своих встает горой и все такое. Просто он сеет хаос и разрушение. Он из тех людей, за которыми все горит и взрывается, а впереди — все трепещет, забивается в норы и просит о пощаде. И все это даже не потому, что он какой-то там злобный и агрессивный тип, нетерпимый к чужому мнению. Просто вот так получается. Хотя, кому я это рассказываю?

— Кому? — спросил Гарри.

— Тебе, — вздохнул Федор. — Ты такой же, хотя, может быть, этого и не помнишь.

Гарри оглянулся на свой жизненный путь, по крайней мере, на тот его короткий отрезок, который еще не успел выветриться из его памяти, и ему было трудно не признать правоту ректора.

Там на самом деле все горело и взрывалось. Но Гарри понятия не имел, с чего это все началось.

— Вот, например, — сказал Федор. — Ты уже был в банке? В свою ячейку заходил?

— Да, — сказал Гарри.

— И как тебе? Что ты там нашел?

— В основном, оружие, — сказал Гарри. — И броню. И немного наличности.

— Ну, мне кажется, этого должно быть достаточно, чтобы понять, какой ты человек, — сказал Федор.

— Кстати об этом, — сказал Гарри. — Там был какой-то странный меч…

— Прозрачный, да? — совершенно не удивился Федор. — Как будто стеклянный, а на самом деле он рубит камень и сталь, как… как… я не знаю, какое точное сравнение тут можно подобрать.

— Теплый нож и подтаявшее сливочное масло, — подсказал Гарри.

— Да, типа того, — согласился Федор. — Это, чтоб ты знал, легендарный меч. С самого начала игры, а уже больше тысячи лет прошло, он принадлежал одному человеку, Первому Игроку, одному из Архитекторов и альфа-тестеров вот этого вот всего.

— И как он оказался у меня? — спросил Гарри, предчувствуя обычную историю.

— Во время своего второго пришествия ты работал вместе с Магистром, Первый Игрок так себя называет. Не знаю точно, что вы там делали, но могу догадаться, ибо после этого тебя и прозвали Смертью… Так вот, когда вы убили всех, кого собирались убить, вы страшно напились.

— Это на меня непохоже, — заметил Гарри. — Я ведь практически не пьянею.

— Возможно, Магистру ты говорил то же самое, — сказал Федор. — Не знаю, что вы там пили и сколько, но, видимо, это была легендарная попойка, которую воспела в своих балладах тогда еще не канувшая в Лету Коллегия Бардов. В конце концов вы решили выяснить, кто из вас круче и устроили смертельный поединок. Это я не для красного словца говорю, если что, а реально до смерти. Хотя у вас обоих были амулеты воскрешения, сам понимаешь, но они ничего не гарантируют, а даже если гарантируют, то смерть — это все равно неприятно. Поверь, я как-то попробовал и мне не понравилось.

— Похоже, я победил, — сказал Гарри.

— Ну да, — подтвердил Федор. — Чем нанес Первому Игроку страшную обиду. Он, конечно, тут же отреспился, я вообще сомневаюсь, что его можно укокошить насовсем, но в момент смерти с него дропнулся Отец Всех Мечей.

Значит, все-таки трофей, мысленно отметил Гарри.

— Это опять на меня непохоже, — сказал он. — Если это был дружеский поединок, я вернул бы ему меч.

— Ты предложил, — сказал Федор. — А он оскорбленно отказался, и, поскольку ты все еще был пьян, а он — уже нет, ибо смерть отрезвляет, вы поругались, после чего он объявил себя смертельно обиженным и умчался в неведомые дали, и с тех пор его никто не видел. Об этих событиях повествует баллада о двух великих воинах и легендарном мече, который они не поделили и он стал причиной их раздора. «Реквием по победителям» она называется.

— Но ведь, как я понимаю, все было не совсем так, — сказал Гарри, начиная понимать причины случившихся с Коллегией Бардов неприятностей.

— Это поэтическая вольность, — объяснил Федор. — Так у них принято. Было.

— Кстати, а что случилось с бардами? — поинтересовался Гарри. — Почему их запретили?

— Не знаю, — быстро сказал Федор. — Мне это не особенно интересно. Фи… Мститель их вообще почему-то не любит.

— А что на самом деле случилось с Коллегией Бардов? — спросил Гарри. — И не говори мне, что ты не знаешь. Должно быть, ты очень хорош в магии, но в искусстве вранья за все эти годы ты не слишком преуспел. Если бы мы играли в покер, я бы тебя уже раздел.

Федор вздохнул.

— Вообще, об это не принято говорить, но с Коллегией Бардов случился Соломон Рейн.

— Это тот, который у вас первым номером?

— Ну да.

— И что он с ними не поделил? Они спели про него нехорошее? Или просто сильно фальшивили?

— Э… не совсем, — сказал Федор. — Просто они… ну, приложили руку к становлению фи… Мстителя, и Соломон затаил на них обиду. Он как бы король теневой стороны Системных миров…

— Организованной преступности? — уточнил Гарри.

— Ну да, — сказал Федор. — И он пытается все здесь контролировать, а поскольку богов контролировать невозможно, Соломон Рейн заинтересован в том, чтобы их было, как можно меньше, а барды… они разносят молву, слагают свои поэмы и как бы облегчают восхождение. Конечно, на одних только стихах и песнях выйти за пределы возможного ни у кого не получится, но они могут поспособствовать. Подтолкнуть в нужном направлении, так сказать.

— И это работает? Запрет, в смысле?

— Частично, — сказал Федор. — Конечно, сами барды никуда не делись, физически их уничтожили не так много, только тех, кто сам нарывался, но остальные ушли в подполье и там они, конечно, что-то поют, при свечах и шепотом. Но на улицах их стало меньше, это факт, а в тавернах с тех пор вообще одна попса. «У тебя есть рога, я скажу тебе «пока»»…

— А я, признаться, думал, это Мститель их… того, — сказал Гарри.

— Бардов? Нет. Да и с чего бы? — удивился Федор. — Он не мстителен… Э, то есть, мстителен, конечно, но не до такой же степени. Скажем так, не мелочен. Тех, кто пытался его убить, он растер в кровавый фарш, а на тех, кто просто путается под ногами, он не обращает внимание. Холодный божественный игнор — вот его ответ.

— Значит, вас здесь осталось только двое? — спросил Гарри.

— С первого призыва? Да. То есть, нет. На самом деле, трое. Есть еще один, но он не игрок.

— А кто?

— Рейд-босс, — сказал Федор. — Ты, может быть, что-то о нем слышал. Это Ленин.

Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем говорит ректор.

— Ленин? — уточнил он. — Ваш Ленин?

— Когда-то был наш, — согласился Федор. — А теперь он, скорее, Ленин орков и гномов. Альянс «Красный реванш», не доводилось слыхать?

— Пока нет.

— Возможно, еще услышишь, — сказал Федор.

— Вы с ним поддерживаете какие-то связи?

— Мы с ним поддерживаем нейтралитет, и это уже довольно сложно, — сказал Федор. — Магию, такую, какая она есть, он называет прислужницей империализма и… Ну, в общем, у них в Альянсе какая-то другая магия, и мест соприкосновения у нас пока нет. Фи… Мститель вроде собирался наладить контакты, но не знаю, что у него получилось.

— Я заметил, что ты все время называешь его Мстителем, хотя сначала пытаешься назвать по-другому и сам себя обрываешь, — сказал Гарри. — Почему?

— Э… Ну… Это мое проклятие, — сказал Федор. — Формально, это дарованная мне божественная милость, но большой разницы между этим и проклятием я не усматриваю. Стоит мне три раза назвать его фи… вот этим самым, и он придет на зов, где бы он ни был. И где бы я ни был, к сожалению.

— То есть, ты можешь призвать его в любой момент? — медленно спросил Гарри.

— Ну да.

— И он придет?

— Скорее всего. Раньше всегда приходил.

— Так почему же ты не сделаешь этого сейчас?

— Потому что я не хочу, — вздохнул Федор. — По причинам, которые я озвучил тебе выше.

— Позови его, — сказал Гарри.

— Он тебе не поможет, — сказал Федор. — Это не в его силах, понимаешь? Его способности не для того, чтобы возвращать кому-то память.

— Черт с ней, с памятью, — сказал Гарри. — На Земле происходит черте-что, всей Вселенной, по твоим словам, угрожает непонятная опасность, а он — один из немногих, то вообще в курсе проблемы. Позови его. Хуже не будет.

— Это ты просто плохо его помнишь, — вздохнул Федор.

— Вообще не помню, — сказал Гарри.

— Вот именно.

Гарри внимательно посмотрел на Федора.

Тот вздохнул.

— Физрук, — сказал он — Физрук, физрук, физрук.

Четвертый раз, вероятно, был для надежности.

Годзилла таки вылез на сушу и уже собрался приступить к планомерному уничтожению Токио, когда примчались американцы и забросали его ракетами. Годзилла ревел, отмахивался от пикирующих на него истребителей, пыхал огнем, но в конце концов его заставили отступить. Ящер махнул хвостом, уничтожив восемнадцать складских ангаров и скрылся в морских глубинах, по ходу дела утопив два рыболовецких судна и один американский крейсер. Говорят, что у него над головой видели длинную зеленую полоску и надпись «континентальный рейд-босс», но это было не точно.

Зато в самом его существовании уже ни у кого не осталось сомнений.

Савельев устало потер лицо и выключил новости.

— Такое впечатление, что это происходит не с нами, — пожаловался он.

— Так это, ек-макарек, и не с нами, — согласился Егор Михайлович. — Где мы, а где Япония?

— Я в более широком смысле, — объяснил Савельев. — Планета-то одна.

— А, так-то да, — снова согласился Егор Михайлович. — Говорят, в Индии видели Шиву, танцующего танец разрушения.

— Вот и я об этом.

— В Китае открылся стационарный портал, из которого лезут демоны и драконы, — сказал Егор Михайлович. — Китайцы построили рядом оборонительные сооружения и фармят эту нечисть в промышленных масштабах. Говорят, из них какие-то полезные жидкости добывать можно.

— Скоро это и до нас доберется, — мрачно сказал Савельев.

— Это только вопрос времени, ек-рагнарек, — согласился Егор Михайлович. — Слушай, я старенький, мне все равно, я свое уже отбегал, но вы-то молодые, вам еще жить и жить. Надо что-то решать.

— Что? — спросил Савельев. — Я не против, надо что-то решать, но…

— Ты так ничего и не сообразил?

— Нет.

— Тогда давай Джокера разыграем, чего он простаивает, — предложил Егор Михайлович. — Создадим ему опасную ситуацию и посмотрим, что из этого выйдет. Некоторые люди раскрываются только под давлением, а мы ему тепличные условия устроили, чуть ли не в сортир его за ручку провожаем.

— И как? В Китай его отправим, в качестве помощи братскому народу?

— Да хоть бы и так, ек-макарек.

— Ну и убьют его там в первые же пять минут, — сказал Савельев. — Ты же видел этого парня, лопух лопухом.

— Но не просто же так за ним столько народу охотится.

— А может, и просто так, — сказал Савельев. — Может, это вообще какая-то ошибка. Или его таланты лежат в какое-то другой плоскости. Созидательной, например.

— Ты что, еще не понял, что это за игра? — удивился Егор Михайлович. — В ней возвышаются исключительно разрушители. И если Джокер кому-то так сильно мешает, значит, он тот еще потенциальный разрушитель.

— А я? — спросил Савельев.

— И ты, — сказал Егор Михайлович. — И тот англосакс, будь он неладен. Кстати, есть о нем какие-то новости?

— Нет, — сказал Савельев. — Он не вернулся.

— Или англичане решили нам об этом не сообщать.

— Не думаю, — сказал Савельев. — Сейчас, когда опасность угрожает человечеству в целом, все играют в открытую.

— А ты в этом уверен?

— По крайней мере, я хочу в это верить, — сказал Савельев. — Иначе все не имеет смысла.

— Хомо хомини люпус эст, ек-макарек, — сказал Егор Михайлович.

— Надеюсь, что нет.

— Может, пока это еще не так, — сказал Егор Михайлович. — Но так будет. Весь этот налет так называемой цивилизации слетит с человечества, как пыльца на ветру, едва только жареным запахнет. И обнажится самая суть. Такое вот у нас общество. Был шанс построить другое, но мы его благополучно про… упустили.

— Дед, не начинай, — попросил Савельев. — И без твоей пропаганды тошно.

— Вот дедушка Ленин хороший был вождь, — сказал Егор Михайлович. — А все другие…

— Я рапорт напишу, — устало пообещал Савельев.

— Пиши, родной, пиши. Бумага все стерпит.

Посреди кабинета ректора повис уже знакомый Гарри золотистый овал божественного портала. В следующий миг из портала появился… кто-то.

Но это был явно не бог.

Это был здоровенный четырехметровый орк в тяжелой броне, украшенной человеческими черепами. Он вылетел из портала спиной вперед, в полете выронил из руки тяжелый боевой топор (топор упал на антикварный журнальный столик и разбил его вдребезги) и врезался в стену, вызвав небольшое локальное землетрясение.

Гарри схватился за пистолет, а Сумкин — за волшебную палочку, но приземлившийся орк не подавал никаких признаков жизни, да и полоски над головой у него уже не было.

— Видимо, еще в полете помер, — констатировал Федор. — Что ни разу не удивительно. С тех пор, как физрук стал богом, немногим дано пережить его сокрушительный пинок.

Портал был непроницаем для взора, но звуки через него все же проходили. Гарри услышал рев, удары и подозрительное хлюпанье, а потом были выстрелы, и тренированное ухо Гарри узнало «дезерт игл».

Выстрелов было много, больше десятка, и рев то становился громче, то стихал.

Федор сидел в своем кресле с безмятежным лицом человека, познавшего дзен, и на эту какофонию больше не реагировал. Видимо, в его системе координат произошло уже худшее, что только могло произойти, и теперь можно было ничего больше не бояться.

— Может, нам помочь? — спросил Гарри, кивнув в сторону портала.

— А, нет, — сказал Федор. — Он, видимо, в своей божественной ипостаси, а может быть, даже в божественной ярости, и лучшее, что мы можем в такой ситуации сделать, это не мешать. Это для нас лучшее, ему-то сейчас все равно. Кроме того, божественные порталы работают только в одну сторону, пропускают только существ соответствующего статуса, и мы туда попасть никак не сможем, даже если бы сильно захотели. А я и не хочу.

И он продолжил созерцание.

Выстрелы стихли. Теперь кто-то кого-то бил, и возможно, ногами.

Потом затихли и звуки ударов.

Рев тоже.

Но тишина длилась лишь несколько мгновений, а потом до кабинета ректора донесся громогласный голос:

— Я надеюсь, вы усвоили урок, сукины дети! — возвестил божественный глас. — Вам повезло, что у меня есть другие дела, и поэтому на сегодня с вас хватит, но учтите, что я еще вернусь. Так что ведите себя достойно или вам доведется узнать меня с плохой стороны!

— Пафосно, — заметил Гарри.

— Пытается соответствовать, — сказал Федор. — Кровавое возмездие — это вам не кот начхал, и все такое.

Поверхность божественного портала покрылась божественной рябью, а потом из нее высунулась божественная нога в божественных джинсах божественно голубого оттенка и несколько потрепанном, но все еще божественном коричневом ботинке.

А вслед за ногой в портал протиснулось и все остальное.

И пришел физрук.