Большие Надежды (СИ)

Глава 9

Артур стремительно вышел из Оранжереи и направился в сторону лифта. За спиной с тихим шорохом закрылись тяжёлые металлические створки, и стало так тихо, словно его поместили в герметичную банку. Ни шороха, ни шелеста, ни плеска воды. Хант нахмурился, впервые ощутив такой яркий контраст, но тряхнул головой и ускорил шаг. Однако даже гулкое эхо, что разлеталось по галерее не могло скрыть тот звуковой вакуум, который образовался, стоило ему отвернуться от Флор. В этом пустом коридоре тишина казалась искусственной, будто насаженной насильно. И неожиданно, поймав краем взгляда ту самую знакомую синеву картины, Артур остановился, вгляделся в немного потемневшие от времени краски и вдруг понял, в чём было дело.

Дыхание.

Ему отчаянно не хватало дыхания, что вторило его собственному. Дыхания, которое неожиданно стало тем самым свидетельством неодиночества. Дыхания, чья неестественная лёгкость, почти поверхностность вынуждала его дышать глубже, будто бы за двоих. И резко отвернувшись, Хант прижал сжатый кулак в район солнечного сплетения и с силой зажмурился. Дерьмо!

Никогда! Артур никогда не должен был этого делать! Но та растерянность и даже злость, с которой он вышел из Оранжереи, быстро сменилась некой внутренней уверенностью, причину которой Хант пока не знал. Он видел, как была расстроена и разочарована Флор, наконец-то поняв, кто перед ней, и хотя это болезненно резануло по его самолюбию, но… Да, ни он, ни она никогда не должны были этого делать, но Артур ни о чём не жалел. Наоборот, он впервые был готов оправдать человека не потому, что тот был не виноват, а потому что так хотел сам Хант. Артур понимал, что безрассудно предвзят, наверняка преступно легкомысленен и недальновиден, возможно, он даже фатально ошибся, но впервые на это было глубоко наплевать.

— Я смотрю, ты времени зря не терял, — неожиданно послышался из-за спины тягучий голос Варда.

Не удостоив Карателя даже поворотом головы, Хант выпрямился, медленно опустил руку и холодно бросил:

— Скажешь что-то по существу или будешь и дальше констатировать очевидное?

— Ну-ну. Что-то ты нервный такой, — хохотнул Юджин. Последовали неторопливые, почти вальяжные шаги, а затем рядом показалась долговязая фигура в таком же тёмном кителе. Светлые волосы Варда были забраны в хвост тёмной лентой. Он ухмыльнулся. — Смотри, как бы штаны не лопнули. Что, она даже не догадалась тебе немного помочь?

— Не твоё дело.

— Или я вас прервал в самый неудачный момент? С чего ты вообще к ней полез?

Артур стиснул зубы, из последних сил останавливая себя, чтобы не врезать по физиономии Варда. Это, разумеется, не укрылось от Юджина, и, удивлённо вскинув светлые брови, он тихо присвистнул.

— Оу! Однако… Подожди! Или ты просто наконец-то дорвался до «Симпати»? Что, принял дозу? Неужели наконец-то ломает? — Вард чуть отстранился, чтобы посмотреть в глаза Артура, а потом покачал головой. Послышалось раздражённое фырканье. — Не-е-ет. Тогда тебя пришлось бы за яйца стаскивать с этой девчонки.

— Лучше заткнись, — посоветовал Хант и прикрыл глаза в попытке успокоиться.

— Может, не выспался? — продолжил Каратель, не обратив внимания на тон. — Или перебрал? Потому что это абсурд.

— Замолчи.

— Слушай, да меня едва не стошнило, когда я это увидел!

— Ещё одно слово…

— Хант, но она же мерзкая! — не выдержал Вард и брезгливо сплюнул. — Отвратительная бесполезная сучка! Наверняка от неё воняет трущобами и чем там ещё…

— Я СКАЗАЛ ХВАТИТ! — вдруг прорычал Артур.

Ну а в следующий миг тело Юджина с глухим стуком врезалось в деревянную стену. Одна из картин опасно накренилась. И Хант последним усилием заставил себя не сдавить шею Варда сильнее, ломая твёрдым предплечьем трахею. Скрипнув в бешенстве зубами, он процедил:

— Я велел закрыть рот! Ты меня не понял? Так я повторю: ещё одно слово, и я вырву твой язык вместе с половиной кишок. На этот раз я доходчиво объяснил?

Он посмотрел в серые глаза Юджина, где, на удивление, не было ни страха, ни беспокойства. Только лёгкая насмешка. И услышал хриплый смешок.

— О, как… — неожиданно просипел Вард и попытался повернуть голову так, чтобы убрать локоть Ханта, но добился только обратного. Захрипев, Юджин постарался изобразить улыбку. — Какая прыть. Неужели она всё-таки что-то успела? Тебе надо лучше следить за своей ширинкой, брат.

Артур чуть отстранился, а потом неожиданно широко улыбнулся в ответ. И страх, что на мгновение мелькнул в глазах Варда, стоило тому ощутить, как упёрся в тонкую кожу на шее острый кончик иглы, оказался удивительно сладок. Хант наклонил голову вправо и ласково произнёс:

— Что это? Ты решил давать мне советы? Забыл, кто такой?

— Хант…

— Так давай вспомним вместе, — перебил Артур, не желая слушать очередное словоблудие. — Юджин Вард. Я могу убить тебя здесь и прямо сейчас. Молча. Мне даже не потребуется это кому-нибудь объяснять, потому что ты никто и ничто. Вещь! А вещи не задают вопросов, не спорят и не имеют своего мнения. Ты меня понял? Брат.

Судорожный ответный кивок вынудил иглу прочертить тонкую розовую линию на бледной шее Варда. Хант бросил на него последний презрительный взгляд и отступил. Брезгливо одёрнув манжет кителя, он развернулся и направился было к лифтам, но в этот момент Юджин неожиданно подал голос. И, видит Господь, Артур лишь чудом не свернул ему шею после первого же слова!

— Ты должен был убить её! — проорал на весь коридор Вард, и Хант остановился. — Убить, понимаешь? А не обмениваться телесными жидкостями!

— Я предупредил тебя. Не провоцируй, — спокойно произнёс Артур. Но Юджин не слушал.

— Да к чёрту! Плевать! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Это… Это… Скажи мне, что свернул ей шею! Поклянись мне, что если я сейчас зайду в Оранжерею, то найду эту мерзость под каким-нибудь деревом в качестве удобрения или захлебнувшейся в дурацком фонтане. Докажи, что её башка валяется где-то в кустах! Потому что, если это не так… Если она жива!.. То…

Вард на мгновение прервался, резко выдохнул, прежде чем покачал головой и едва слышно закончил:

— Если она жива, Хант, то это предательство. Ты предатель. И я обязан вернуться туда прямо сейчас, чтобы закончить дело. Мэй должна умере…

Юджин резко осёкся и в последний момент отшатнулся, когда рядом с ним, лишь в миллиметре от глаза просвистела и глухо вонзилась в тёмное дерево короткая игла. Она вошла так глубоко, что от удара металлический корпус дозатора треснул, и на пол быстро закапала чуть голубоватая жидкость. Повисла ошеломлённая тишина, и в этом почти трескучем молчании Артур холодно приказал:

— Пошёл прочь отсюда.

— Что ты творишь? — прошептал Юджин.

— ЖИВО!

— Хант, ты рехнулся…

— Я сказал, встал передо мной и пошёл отсюда вон! — проорал Артур, и только тогда Вард медленно сдвинулся с места. И когда они поравнялись, а их взгляды встретились, Хант медленно договорил: — В этот раз я промахнулся нарочно. Но если ты ещё раз откроешь свой рот, я воткну «Милосердие» прямиком в твою глотку. Ты меня понял?

Повисло молчание, которое длилось удивительно долго. А потом Вард всё же пошевелился.

— Канцлеру тоже предложишь заткнуться? — ядовито прошипел он, но послушно двинулся в сторону лифта.

— Это моё дело, за которое я буду отвечать лично, если потребуется.

— Он знает. Он видел её!

Хант стиснул зубы и толкнул Варда в открывшиеся двери кабины.

— Прекрасно, — процедил он, повернулся и бросил последний взгляд на закрытые двери Оранжереи.

«Он видел её!»

Что же… Артур прислушался к себе, и вдруг мысленно ухмыльнулся. Любопытно, сомнений по-прежнему не было. Наоборот, вместо это Хант вдруг будто бы наяву снова увидел фигуру в тёмном тяжёлом платье, что медленно исчезала в окружении зелени. Она таяла, растворяясь средь листьев, деревьев и больших глупых цветов. И всё так же завороженно Артур следил, как тонкие и призрачно-белые руки касались раскрытых пышных бутонов и осторожно перебирали хрупкие лепестки, пока те медленно осыпались в ладони. Это зрелище было почти гипнотическим, настолько сакральным, что Хант ощутил, как всегда спокойное сердце вдруг пропустило удар. Оно замолчало, будто боялось разбить царившую сказку, а потом заколотилось так чётко и сильно, что стало трудно дышать. Видит Бог, Артуру никогда не было дела до красоты, но сегодня что-то вдруг изменилось, и виновата в этом та самая Флор.

Так что, если этооно… Есливсёправда… Если всё окажетсятак…

Двери лифта с лязгом закрылись, и Артур с усмешкой подумал, что у его Смерти будет взгляд цвета синего летнего неба.

Канцлерская ложа располагалась по центру самого нижнего яруса и являлась главным достоянием Зала Приёмов. Высотой в два пролёта, украшенная лепниной и позолотой, она ярко светилась на фоне грубых бетонных стен. Обычно, в дни торжеств, если его присутствие не требовалось Канцлеру, Хант любил стоять за большой тяжёлой портьерой, что ниспадала алой волной. Она скрывала его от взглядов любопытной толпы, позволяя незаметно следить за людьми в зале и за происходившим в ложах вокруг.

Артур искренне ненавидел подобные сборища. Они вынуждали инстинкты звенеть от напряжения, а натренированное годами чутьё — выхватывать крамольные разговоры даже из гула вроде бы одинаковых голосов. Хант был воином, а не придворным шутом. Убийцей, шпионом, преследователем… Чёрт! Да кем угодно, но только не пресмыкающимся перед вереницей Советников, их спутников и прочей напыщенной швали. Артур их презирал, и те отвечали взаимностью.

А потому, стоило ему войти в наполненную разговорами ложу, как стало тихо. Хант успел оценить, с какой скоростью отворачивались от него лица, пока он медленно шёл по рядам, а потом перед глазами показалась спина Великого Канцлера, и все звуки разом затихли.

Алекс Росс сидел чуть развалившись в резном позолоченном кресле и медленно отщипывал большие сочные ягоды с покрытой листьями ветви. Он задумчиво перекатывал их между костлявыми пальцами, прежде чем отправить в рот и потянуться за следующей. Это было похоже на медитацию. Равномерные движения, спокойное дыхание… Взгляд его серых глаз не отрывался от зала, а воцарившаяся в ложе неестественная тишина будто бы вовсе не беспокоила главу Города. И только Артур, который замер у него за спиной знал, что это не так.

Канцлер был в бешенстве. Это можно было понять по тому, как двигалась его рука от ветви ко рту, а затем возвращалась обратно, — идеально выверенная эргономичная траектория, словно телом управлял не человеческий мозг, а машина. И Артур знал, что захоти Канцлер убить его прямо сейчас, то сделал бы это столь же безжалостно отточенным жестом. Прямо в эту секунду. Не поворачивая головы. Так быстро, что даже Хант со всей своей выучкой и чутьём вряд ли заметил бы это движение. Всё-таки Алекс Росс был лучшим карателем за всю историю Города, и ни возраст, ни статус не могли этого изменить.

Но время шло, и раз за разом изуродованная рука Канцлера всё так же механически опускалась, отрывала покрытую лёгким пушком спелую ягоду, а потом медленно поднималась. Ничего больше. Ни вздоха, ни слова, ни звука.

Артур едва заметно дёрнул щекой, а потом сцепил за спиной руки. И это движение словно разорвало пелену оцепенения, которое опутало ложу, едва он вошёл: послышались шепотки, где-то хлопнула дверь. Однако всё немедленно стихло, когда рука с зажатой в ней ягодой вдруг замерла на половине пути, словно раздумывая, а потом ловким движением пальцев перекатила спелый плод в ложбинку ладони. Следом над ним сомкнулись по-прежнему сильные пальцы, заключив в плотный капкан.

— Печально, — раздался вздох, а затем вновь тишина.

Канцлер по-прежнему не отрывал взгляд от зала, и Артур невольно посмотрел в ту же сторону, но тут же одёрнул себя и вновь сосредоточился на наставнике. Отвлекаться было опасно. Такого Алекс Росс никогда и никому не прощал.

— Господин Канцлер, — тем временем прошептал кто-то из Советников. Эти лизоблюды прятались в полумраке ложи, точно пугливые насекомые, и боялись показаться на свет. — Время подходит, Суприм ждёт вашего…

Голос оборвался, едва заметив, как дрогнул мизинец на сжимавшей ягоду кисти, и Советник уполз обратно во тьму. Артур его не видел, но почувствовал движение каждой клеточкой кожи, как и дыхание, которое вырвалось из груди Канцлера прежде, чем он лениво заговорил.

— Как хрупка и бесполезна человеческая жизнь. Как бессмысленна. Как ничтожна. Ты согласен со мной, Артур?

— Да.

Голос звучал ровно и холодно, что вызвало у Канцлера лёгкую усмешку.

— Конечно согласен. Ты же сам знаешь, как легко её можно отнять, — протянул он. Повисло тяжёлое молчание, прежде чем с лёгкой издёвкой Алекс Росс продолжил: — И всё же мы за неё боремся. Не бросаем на самотёк, а сражаемся за каждый день. Вот, например, строим дом, а потом, разумеется, мастерим к нему забор, который трусливо запираем на все замки. Но проходит время, мы привыкаем, забываем обо всех страхах и, окрылённые мнимой безопасностью, смелеем настолько, что начинаем верить в иллюзию собственной силы. А где сила, там действие. Где действие, там будет ответ. Где будет ответ, там неизбежны последствия…

Канцлер замолчал. Он повернул голову и задумчиво посмотрел на свой сжатый кулак.

— Готов ли ты к последствиям, Артур? — голос звучал едва слышно.

— Да.

И снова ни капли сомнений. Появившееся ещё в Оранжерее непонятное и необъяснимое спокойствие никуда не исчезло. Наоборот, оно помогало держать прямой спину и не отвести взгляд, когда Канцлер резко оглянулся и презрительно скривился. Артур едва заметно вздёрнул подбородок.

— Гордец, — прошелестел Канцлер. — Или глупец.

Хант ничего не ответил. Это была показательная порка, исход которой не знал никто, кроме затеявшего её, а значит ему не дано право голоса. Впрочем, оправдываться Артур всё равно никогда не умел. Так что он лишь сильнее сжал зубы и приготовился.

— Молчишь… Какая неожиданная покорность. Какое смирение. Похвально. — Послышался смешок, который вдруг оборвался ледяным: — Но поздно.

Голос Канцлера слился с треском тонкой кожуры ягоды, которую тот сжал с такой силой, что тёмный сок брызнул из кулака. По изрезанной шрамами старческой руке потекли кажущиеся чёрными в полумраке терпкие струи и скрылись за широкой манжетой канцлерской мантии. Медленно разжав пальцы, Алекс Росс стряхнул выжатую досуха ягоду.

— Это ты, Хант. В любой момент, как я решу, что ты мне не нужен. В тот же миг, как посмеешь снова ослушаться. Я выжму и выпотрошу тебя, а оболочку повешу гнить на шпиль Башни, — он замолчал, словно был поглощён замысловатым узором, что начертил на ладони приторно-сладкий сок, а затем коротко бросил: — Объяснись.

Повисло молчание, и Артур знал, что все взгляды обратились к нему. Он не видел этого, но его обострённое чутьё знало, что делала каждая тень в полумраке гигантской ложи. Артур слышал их мысли, чувствовал кожей дыхание, ловил взгляды и витавшие в воздухе шепотки. Сегодня они злорадствовали. Бились в экстазе мелочного удовольствия, наблюдая за унижением того, кого в обычные дни боялись до дрожи. Но это так и не вызвало в душе Ханта ни злости, ни сожаления. Ничего. Ему было всё равно, и они это знали, отчего ещё больше бесились.

Однако его собственный взгляд не отрывался от затянутых в тяжёлую мантию плеч, что ни на мгновение не изменили своей расслабленной позе. А потому он заметил, как Канцлер едва заметно шевельнул пальцем, и в тот же момент к нему подлетели Советники, что принялись осторожно оттирать с тонкой кожи оставленный раздавленной ягодой липкий след.

Артур поджал губы и выпрямился.

Он. Никогда. Не оправдывался.

— Ты меня не слышал? Я сказал — объяснись, — уже раздражённо проговорил Канцлер и резко поднялся.

Он повернулся, отчего тяжёлая мантия прошелестела по полу, и встретился взглядом с молчавшим Хантом. Глаза в глаза. И, видимо, то спокойствие, которое он там увидел, окончательно вывело его из себя.

— Ты оглох, охамел или в конец отупел? Я приказал тебе говорить, так открой рот и изрыгни хоть одно удобоваримое объяснение, почему Флоранс Мэй ещё жива. Я жду!

— Потому что я не хочу её убивать, — ровно проговорил Артур, чем вызвал волну шепотков за спиной. Но та немедленно стихла, стоило Канцлеру чуть наклониться вперёд и поднять сжатый кулак с гладким ободом статусного кольца. Его навершие в виде башенного шпиля сейчас наверняка болезненно упиралось в старческую ладонь, и Хант знал, что это значит.

— Повтори, — тем временем тихо процедил Канцлер.

— Её смерть бессмысленна. Она не представляет угрозы… — всё так же не отводя взгляда заговорил Хант, но резко осёкся, когда щёку обожгло болью.

Пощёчина вышла обжигающей. Тяжёлый удар пришёлся на скулу, а потом скользящим движением зацепил верхнюю губу, и Артур ощутил привкус крови. Она собралась в уголке рта, а потом медленно стекла по подбородку, однако он даже не пошевелился, чтобы её утереть. Вместо этого Артур лишь ещё выше вздёрнул подбородок, зная, что этим делает только хуже. И в этот момент на уже горевшую щёку прилетел новый удар.

Это было ожидаемо, но голова всё равно по инерции дёрнулась в сторону, а в глазах на мгновение потемнело. Артур слышал, как по ложе прокатилась волна шепотков; как зазвенел кем-то опрокинутый от неожиданности бокал, однако всё немедленно стихло, стоило ему снова выпрямиться и спокойно посмотреть на разъярённого Канцлера.

— Ещё раз, — прошипел Алекс Росс. — Повтори-ка ещё раз, что ты сказал.

— Я не вижу необходимости в смерти Флоранс Мэй, — чётко выговаривая каждое слово произнёс Артур, за что тут же получил третий удар. Самый сильный. Железный шпиль, который венчал перевёрнутое кольцо, окончательно разбил верхнюю губу и содрал кожу со скулы, но Хант не шевельнулся.

Артур знал, что заслужил. Таков был порядок и проклятые правила подчинения, такова была иерархия Башни, но впервые он не желал повиноваться. Всё внутри Ханта противилось этому. Каждая тщательно выпестованная в генетической лаборатории клетка, которая была создана чтобы быть идеально послушной, вдруг взбунтовалось. И в этот миг Артур вдруг со всей ясностью осознал, что началось это вовсе не этим вечером в Оранжерее, когда, глядя в наполненные восторгом и счастьем глаза цвета летнего синего неба, он вдруг понял, что, кажется, тоже удивительно счастлив. Нет. Это случилось тогда, в хрустальных Теплицах… или же прямиком в первый день… А может, просто было всегда. Да, наверное, так.

А потому Хант не сомневался, когда впервые в жизни приготовился врать, глядя в глаза человеку, которого до этого мига едва ли не боготворил. И не вздрогнул, когда услышал:

— Ты принесёшь мне её голову. Не вколешь жалкое «Милосердие», а притащишь мне её череп. Ты отрежешь его своими руками, пока она ещё будет жива, чтобы до конца твоих дней он служил тебе напоминанием о непослушании. Чтобы каждый раз, глядя в пустые глазницы, ты вспоминал свой позор! Понял меня?!

— Да, Канцлер. — Артур почтительно склонил голову.

«Я никогда не причиню вам вреда… Это останется правилом между нами…»

Он медленно выдохнул. Никогда.

Воцарилось молчание, которое нарушалось лишь доносившейся из зала праздничной музыкой, а потом Хант почувствовал на своём лице холодные пальцы. Небрежно вытерев подсыхавшую кровь, а скорее, ещё больше демонстративно размазав, Канцлер тихо проговорил:

— У тебя есть время до полуночи. Опоздаешь, и уже твоя голова будет украшать мой кабинет. Ясно?

— Да, Канцлер. — И Артур склонился ещё ниже в поклоне.

— Тогда пошёл вон, — прошелестел наставник и убрал руку.

Хант молча выпрямился. Он чувствовал направленный на него взгляд, который, казалось, шарил прямо в мозгу и лихорадочно искал там следы предательства, но страшно не было. Наоборот. Вместо этого Артур вдруг отчётливо понял, что единственным, кто здесь чего-то боялся, был сам Великий Канцлер. И именно поэтому, позволив себе поднять взгляд от пола, Хант заметил, как слишком резко и нервно старческие пальцы перевернули обратно кольцо. Покрасневший от крови шпиль Башни вновь смотрел вверх и был будто доволен. Он получил свою жертву, однако получит ли Канцлер свою?

Артур едва заметно дёрнул щекой, чувствуя, как горит на скуле ссадина. Тем не менее он вежливо поклонился, а потом, не обращая внимания на неизбежный бубнёж окружавшей их свиты, молча направился прочь.

Три часа до полуночи.

Ему надо что-то придумать…

Однако он успел сделать лишь пару шагов, прежде чем, многократно отражаясь от грубых бетонных стен, звеня в десятках зеркал и улетая испуганно прочь на пустовавшие лестницы, по безлюдному коридору разлетелся скрежещущий звук. Он громыхал и скрипел, трещал и стонал, а потом вдруг оборвался у замершего Артура за спиной. Чиркнув в последний раз по каменным плитам, отчего рядом осыпался веер огненных брызг, он впитался в окружавшие его стены. И в тот момент, когда стих последний металлический лязг, глава Карательной службы рухнул на колени прямо на выщербленный от времени пол. Тело Ханта оказалось быстрее рассудка, вынудив склонить голову и отвести взгляд. Смотреть на Суприма можно было только по его дозволению…

— Хорошо… Хорошо… — прошелестело сзади, и Артур опустил голову ниже. — Почтение молодости. Хорошо… Ты хорошо знаешь, что должен.

Положенные слова вырвались сами.

— Город превыше всего! — ровно отчеканил Хант и услышал довольный смешок.

— Превыше, да. — Казалось, Суприм веселился. — Нет ничего выше долга. И нет ничего отвратительнее его. Ты так не считаешь?

Артур ничего не ответил. Перебивать речь Суприма не дозволялось даже Великому Канцлеру. Тем временем отвратительный лязг протезов послышался снова. Подволакиваясь и спотыкаясь на каждой маленькой выбоине, те скребли по каменным плитам, отчего по коридору разносилось скрежещущее эхо хромых шагов. Оно впивалось в барабанные перепонки и, словно сверло, пыталось добраться до черепа, пока всё не стихло, а белый балахон не замер перед застывшим взглядом Ханта.

— Да. Долг отвратителен, — раздался неожиданный шёпот. — Отвратителен тем, что это тупик. Гнусный… уродливый… мерзкий рудимент. Некроз на жизни. Опухоль совести. Паразит, который откладывает в наших сердцах личинки страха и порождает таких же отвратительных… мерзких уродов, как и он сам.

Последовал скрип протезов, и Хант молча прикрыл глаза. К чему этот разговор? Артур не понимал. Его мысли рвались прочь отсюда, но тело словно окаменело, когда он услышал:

— Подними. Подними голову, мальчик, — проскрипел голос. И когда Хант замешкался, не зная, можно ли ему смотреть, Суприм повторил уже резче: — Я сказал — подними.

Артур пошевелился и медленно скользнул взглядом по кривым железным культям, что служили подобием ног. Те острыми когтями-крючьями впивались в прочнейший камень и выцарапывали из него крошки при малейшем движении. Это было до страшного неестественно. Почти безобразно. Но затем взгляд двинулся дальше, к белоснежному одеянию, что, словно инфернальное покрывало, укутывало тело Суприма. Он видел всегда скрывавший лицо капюшон…

Никто не знал, как выглядел на самом деле Суприм. Разве что только Канцлер… Но тут из-под балахона показалась обтянутая тонкой кожей рука. Длинными и кривыми, похожими на когти ногтями она сдёрнула плотную ткань капюшона, обнажив лысый череп, провалы глазниц со светившейся будто на дне блеклой радужкой и беззубый рот. А может, это губы так втянулись внутрь, что образовали похожую на прорезь щель в высохшей на костях коже. Суприм был уродлив, и лишь дыхание доказывало ошарашенному Артуру, что перед ним всё ещё человек. Изуродованный, почти умерший, но…

Взгляд Ханта остановился на серых глазах, почти настолько же светлых, как и сами одежды. И в этот момент Артур вдруг понял, что не может дышать. Его организм будто бы захлебнулся в этой неестественной белизне всего образа, как в бездушном холодном тумане, и тело не могло ни отвернуться, ни закричать, пока чужой взгляд шарился у него в голове сквозь пойманные в ловушку зрачки. И когда стало уже невмоготу, а перед глазами поплыли цветные круги, он вдруг услышал:

— Что ты знаешь о долге, Артур Хант?

— Долг — это жизнь, — прохрипел он.

— А жизнь? Знаешь ли ты, что такое жизнь, отнимая её так легко? М?

— Это… долг, — выдавил Артур, чувствуя, как сжимает от недостатка воздуха лёгкие. Послышался смех.

— Ты дурак, Артур Хант, как и наш Канцлер. Либо… — И кривой старческий палец скользнул по лицу, а потом острый и длинный ноготь медленно провёл там, где саднила щека. — Либо врёшь. Врёшь мне, а значит, врёшь Городу.

— Никогда.

— Никогда? — и удивление в голосе Суприма граничило с насмешкой. — Допустим. Посмотри на меня, глава Карательной службы. Что ты видишь? М?

Артур вновь скользнул взглядом по перекошенной фигуре, которая уже почти не напоминала человека, и выдохнул то, что действительно думал:

— Я вижу долг.

— И как? Нравится это тебе?

От визгливого смеха Артур на секунду зажмурился, однако едва ощутимое движение пальцев на собственном подбородке вынудило вновь посмотреть Суприму в глаза. Сознание съёживалось, но бесцветный взгляд вынуждал говорить.

— Нет.

— Так что же такое долг, Артур Хант?

— Это боль, — прошептал он одними губами, хватая ртом воздух, но того будто не было. Словно его резко выкачали из длинного коридора, и теперь мозг отчаянно задыхался.

— Верно, — прошелестел Суприм, а потом одним неуловимым движением полоснул ногтем по губе. Там, где уже подсыхала короста. И лицо будто бы обожгло, тело дёрнулось в сторону, но силой воли Артур заставил себя замереть. Послышался хриплый смешок.

— Молодец… Молодец. А теперь ответь сам себе, Артур Хант, сколько ещё боли ты сможешь вынести? Как долго будет длиться твой долг?

— До конца…

— До конца? Хорошо… Хорошо… А она? Она стоит того? Эта боль…

Артур прикрыл глаза и попытался вздохнуть, борясь с выворачивающим наизнанку жжением в лёгких, но не смог. Их будто бы распилили и подожгли, оставив плавиться прямиком в грудной клетке.

— Прямо сейчас ты задыхаешься, и вместе с тобой задыхается Город, — долетел до звеневшего сознания шёпот. — Тебе больно, и больно ему. Ты знаешь, ктоещё испытал нечто похоже. Ты знаешь, ктодоказал свою преданность… Так ответь мне, после всего, что ты видел. После всего, что тыпочувствовал… Что ты готов принести в жертву? И стоит ли эта жертва того?

Голос стих, а Артур медленно поднял взгляд на склонившуюся над ним уродливую фигуру. Он смотрел на неё бесконечно долгое мгновение, прежде чем вдруг улыбнулся. Легко. Искренне. Он разглядывал жуткий, испещрённый сосудами череп, чувствовал, как дёргает болью израненный рот, но по-прежнему ни в чём не сомневался. Флоранс Мэй действительно стоила большего, чем какая-то оплеуха; больше, чем эта боль; больше, чем всё, что Хант мог вспомнить в эту секунду. Наверное, даже больше, чем его жизнь, не будь она уже отдана Городу, который, как оказалось, вовсе не стены, не улицы и не камни. А значит… Артур не колебался, когда молча кивнул.

— Молодец… Молодец… — проскрипело над ухом.

Следом послышался визгливо-лязгающий смех, и когтистые пальцы вдруг вцепились прямиком ему голову, хорошенько встряхнув.

— Долг вовсе не здесь, глава Карательной службы. Не здесь. Не в голове, — проскрежетал Суприм. Он наклонился прямиком к глазам Ханта и теперь будто резал взглядом сетчатку, пока сам улыбался во весь провал огромного рта. — Твой долг там. Понимаешь? Вотздесь.

С этими словами он со всей силы толкнул Артура в грудь, туда, где ровно и чётко билось трудолюбивое сердце, а затем сжал пальцы на кителе под аккомпанемент треска лопнувшей ткани.

— Твой и мой. Он не в голове, нет. Он в сердце. Слышишь, мальчик?

— Да.

— Ты думаешь верно. Город — не камни и стены. Город — это, в первую очередь, люди. Понимаешь?

— Да, Великий Суприм.

Хант сглотнул, но вцепившиеся в него глаза не отпускали. Они вынуждали держаться едва ли не зубами за испарившийся воздух, и Артур вдруг разозлился. Бешенство на собственную слабость пронзило, кажется, весь позвоночник, отчего тело сначала вздрогнуло, а потом медленно, с трудом выпрямилось. Один удар сердца, и их взгляды встретились. Мгновение, и когтистая рука медленно разжала пальцы, а потом вовсе исчезла.

— Хорошо… Хорошо! — рассмеялся Суприм.

И в этот момент в мире будто лопнула невидимая прежде плёнка, пустив в него весь скопившийся воздух. Он ворвался в пустые лёгкие, расправил их, наполнил до самых краёв, и показался таким удивительно сладким, что Артур дышал и не мог надышаться.

— Долг — отравленный газ, запущенный в камеру твоей жизни, — донеслось до него сквозь звонкое биение крови в ушах. — Дышать опасно, а не дышать невозможно. Алекс Росс с этим не справился. Он мёртв. И давно. Но ты ещё жив. А потому дыши, Артур Хант, дыши полной грудью и не бойся. Может быть, тебе повезёт. Может быть, ты выполнишь долг до того, как сдохнешь от боли… Может быть, Город в тебе не ошибся. Да… Сегодня всё решится, — послышался скрипучий смех, а потом культи заскребли дальше по коридору. И сквозь отражавшееся от стен и зеркал скрежетание Артур услышал: — Мы снейсделали выбор, его уже не отменить… нет… Остался твой ход, Артур Хант. Не ошибись.

И снова визгливый смех, будто треск ломавшегося от натуги металла, взорвал барабанные перепонки. Он раскроил череп, резанул по глазам, отдался болью где-то в желудке, а потом всё резко стихло. Оборвалось так неожиданно, что Артур едва не пошатнулся.

Навалившаяся тишина оказалась настолько внезапной, что на мгновение организм растерялся и запутался в ощущениях, но дрессура оказалась сильнее инстинктов. А потому тело медленно выпрямилось, тяжело поднялось на ноги, и Артур пошатываясь застыл посреди коридора. В ушах ещё звенело, кровь стучала, словно сотня разгневанных молоточков, но он уже взглядом привычно искал малейший признак опасности. Однако ничего не было. Только голос всё трещал в голове:

«Не ошибись».

Хант на секунду со всей силы зажмурился, прежде чем резко открыл глаза и осмотрелся. Всё было точно таким же, как и полчаса назад, когда он спустился из Оранжереи. Висели зеркала, из-за тяжёлых дверей доносились звуки отвратительной музыки и гул голосов. И, казалось, ему привиделась и боль, и удушье, и странный, невозможный разговор с ещё более нереальными, почти абсурдными намёками. Но Артур нахмурился, осторожно дотрагиваясь до кровоточившей ссадины на губе, а потом снова едва не пошатнулся. Реальность перед глазами на мгновение съёжилась, прежде чем с грохотом хлопнувшей где-то вдалеке двери замерла во всей своей отрезвляющей чёткости. И посреди неё вдруг оказался он сам со всеми своими открытиями и откровениями, от которых веяло сюром. Только вот ряд неровных царапин на гладком полу, за которые зацепился наконец взгляд, всё же доказывал — было. Это действительно было, и предупреждение Суприма звучало вполне очевидно. Тот, без сомнений, давно знал о Флор, и о чём-то ещё, что пока было неведомо Артуру, и попытался предостеречь. Как мог. Дальше решать будет сам Хант и… Флор. Если она ещё не решила. Но что-то подсказывало, что в своём выборе он уже опоздал.

А потому, дёрнув раненой щекой, Артур стремительно двинулся в сторону лестницы. У него оставалось чудовищно мало времени.

Собственные покои встретили тишиной и темнотой. Пробивавшегося сквозь желтоватые окна света отчаянно не хватало, чтобы разогнать полумрак больших комнат, но Артуру было плевать. Методично и быстро, ремешок за ремешком он застёгивал жёсткий доспех, не давая себе ни минуты, чтобы отвлечься, однако, когда дошёл до последнего, вдруг замер, медленно опустил руки и чуть повернул голову, словно прислушивался. Что-то было не так. Что-то в атмосфере вокруг неслышно, но ощутимо переменилось, отчего все инстинкты взвыли сразу и одновременно. Артур поджал губы и полностью повернулся. Всем своим разумом он сосредоточился на той едва заметной новой детали в окружавшем мир шуме, пытаясь понять, о чём пытался прошептать ему Город, а через секунду резко выдохнул и стремительно подошёл к окну.

Город спал. Или, вернее, делал вид спящего, потому что электронному разуму, который опутывал это место, словно невидимый щуп, не было дело до какой-то усталости. Он дышал тёмными улицами, на которых уже выключили освещение, и пялился в тревожно мерцавший сине-зелёным отблеском Щит, словно тоже к чему-то готовился. Артур перевёл взгляд на видневшиеся вдалеке трубы заводов, что чадили даже в ночи и не давали увидеть подступы к Городу и большие ворота, всмотрелся в их сизоватые дымные образы, а потом тихо выругался. Последний ремень слишком резко щёлкнул в замке, и в этот же миг тихо хлопнула дверь в комнату Лины. Шпионка делала своё дело, и Артур поморщился. Форменный плащ Артур застёгивал уже в лифте, руки оттягивал шлем.

Идея, что родилась в голове ещё в канцлерской ложе, была проста и, наверно, невероятно глупа, абсурдна и обречена на провал, но Хант не видел иного пути. Его вообще не было и не могло быть ни для Флор, чьё будущее было предопределено ещё с рождения, ни для него. А потому Артур действовал почти необдуманно, хотя понимал, что в случае провала (да, наверное, и успеха тоже) их обоих попросту уничтожат. Но именно сейчас, впервые за все тридцать лет жизни, его это не беспокоило. Совсем. Вместо страха и давящего ощущения приказа в голове жило нечто совершенно иное, новое, непривычное, но именно оно вынуждало всегда спокойное сердце колотиться ровно и чётко, разнося по венам уверенность, — он не сделает этого. Никогда! И с каждым ударом Артур будто снова чувствовал аромат тех самых белых дурацких цветов, которыми, казалось, была пропитана Флор.

Прислонившись к хромированной стенке кабины, он прикрыл глаза, машинально провёл по губам указательным пальцем и усмехнулся. Забавно, но на коже ещё оставалась пыльца от рассыпавшихся лепестков, которые Флор так осторожно собирала в ладони. Артур помнил, что в тот миг хотел пошутить и сказать, разумеется, что-нибудь едкое, но не смог. Он просто смотрел, как доверчиво падают в подставленные руки цветы, и не смел открыть рта, чтобы не спугнуть какую-то особую магию между белым бутоном и замершей рядом с ним женщиной.

Артур усмехнулся, чувствуя, как саднит разодранную губу, и покачал головой. Ей бы пошёл белый цвет гораздо больше, чем Лине. Цвет чистоты и… Он опять хмыкнул и покачал головой. Ну да, цвет невинности. Потому что Флор целовала его неумело и пахла цветами, она горчила на вкус, и пальцы её были липкими от нектара, поцарапанные острыми листьями, сами, как веточки, которые путались в его волосах. И, казалось бы, ему немедленно должно было стать до одури скучно, но вместо этого сердце тогда опять пропустило удар, как сделало прямо сейчас от одного лишь воспоминания. Флор была настолько живой, такой неподходящей, другой, своей собственной, но именно это сводило с ума, и потому он позволил себе так много лишнего. Необдуманно. Глупо. Но пожалел ли он хоть о чём-нибудь? Артур едва слышно фыркнул и ступил в раскрывшиеся перед ним двери. Ради бога! Прямо сейчас он шёл на измену и предательство Канцлера, лишь потому что его личный долг оказался насыщен ароматом пионов. Таксожалелли он? Хуже. Онсострадал.

«Долг — отравленный газ, запущенный в камеру твоей жизни…»

Пусть будет так. Он согласен.

Перехватив поудобнее тяжёлый шлем, Артур направился в глубь западного «зубца». Он не знал, почему не пошёл в Оранжерею. Просто был уверен — если Флоранс почувствовала хоть толику того же, что почувствовал он, то сбежит туда, где можно прийти в себя и разобраться. Туда, где всё было знакомо и привычно, но где они вновь встали бы по разные стороны. Не в Теплицы, нет. В Лабораторию. В то самое место, что будто бы ставило прозрачную стену, разделяя её живое и его мёртвое.

А потому Артур поджал губы и наклонил вперёд голову, словно уже приготовился бороться с невыносимым упрямством Флор, которая наверняка всё ещё злилась. В этом она тоже так разительно отличалась от послушной, покладистой Лины и… и всех других женщин, что когда-то у него были. Даже если те лезли к нему под дозой «Симпати». Даже если им что-то было от него нужно. Но проблема в том, что Флор ничего не хотела от него, — Артура Ханта — и это с ним тоже случилось впервые.

Он знал, что поступил некрасиво, и, в общем-то, обрушившийся на него гнев растерянной Мэй был предсказуем и справедлив. Надо было сразу обо всём ей рассказать, прямо у той колонны, за которой она так по-детски и глупо пряталась, но… И тут Артур осторожно оглянулся, прежде чем позволил себе едва заметно улыбнуться. Но он ни о чём не жалел. Флор была очаровательна. Да, всё ещё насторожена и немного напугана, но больше не прятала ни взгляд, ни эмоций. Она была самой собой в той невероятной и неестественной для неё обстановке, отчего Артур до последнего тянул с признанием, пока не стало слишком уж поздно. Вышло глупо и очень обидно для обоих. Для Флор, потому что она довольно справедливо считала, что её обманули, ну а для него… Хант стиснул зубы и машинально замедлил шаг. Ладно, нечто подобное с ним и правда впервые. Таких, как Артур Хант, обычно не отвергают, но Мэй со своими странными приоритетами и совершенно невозможной для понимания логикой смогла лишь одной фразой перевернуть всю тщательно выстраиваемую иерархию.

«Ответ записан в наших генетических картах».

Артур зарычал. Да к чёрту! В ад! К дьяволу эти правила! Он всё-таки остановился и в бешенстве уставился на равнодушную бетонную стену, а та меланхолично посмотрела в ответ собственным отражением в одной из хромированных дверей. И в эту минуту Артур вдруг понял, что прямо сейчас почти ненавидит всё это: Башню, Щит, Город, Канцлера, свой вынужденный долг, которого, если подумать, он не хотел и не просил. Всё, что было навязано и искусственно создано, а потом подано единственным выбором, делать который Хант не хотел, но не видел другого пути. Он был создан защищать и охранять, спроектирован быть идеальной машиной, однако, похоже, где-то сломался. Надломился, треснул или же просто порвал невидимые глазу цепочки своего ДНК. И наверняка это произошло именно там, где до сих пор жгла непонятная, до одури разъедающая эмоция, из-за которой он собирался пойти против правил, законов и долга. В груди. Чуть выше сердца.

Но… любил ли он Флоранс Мэй? Артур вздохнул и покачал головой. Нет. Может, был хотя бы влюблен? Тоже навряд ли. Однако потребность в ней неожиданно оказалась настолько удивительно высока, словно, лишившись её, он потеряет весь смысл своей продуманной до последней мелочи жизни. Странно и ново. Флоранс Мэй была всем и никем одновременно, словно ветер, толкающий в спину и зовущий идти. И потому Артур шёл. Он миновал один коридор, затем следующий, а потом увидел её, и весь мир будто сошёлся на худом теле с тяжёлым узором из цветов на плечах и синих глазах.

«Вас хочется защищать…»Что же, видимо, отныне это его предикат.

— Вот ты где, — проговорил он облегчённо и в последний момент успел подхватить Флор, которая едва не упала.

Она опять куда-то спешила. Так торопилась, что налетела на него, словно на стену, и отшатнулась, оступившись от неожиданности. Было ясно, Флор его не ждала. Да и с чего бы? Сцена в Оранжерее была достаточно некрасивой, и Артур уже приготовился к очередной дерзкой сентенции, но всё же рискнул договорить:

— Я искал тебя. Боялся…

— Прости! Мне надо кое с кем переговорить, но я вернусь! Обещаю!

— Что? — нахмурился он. — С кем… Что происходит?

От неожиданности Хант замолчал и всмотрелся в лицо взволнованной Флор. Он ничего не понимал. Её взгляд был лихорадочным, на обычно бледном лице даже в полумраке виднелся румянец, а губы, казалось, были обкусаны в кровь. Что, чёрт возьми, произошло?! Однако затем случилось и вовсе нечто невероятное. Едва Артур собрался что-то сказать, как Флор подлетела к нему, её прохладные руки мягко коснулись в том месте, где ещё жгло дурацкую ссадину, а в следующий миг он ощутил поцелуй. Неуклюжий, слишком порывистый. Он мазнул куда-то влево, съехал в уголок рта и оцарапал своей сухой коркой искусанных губ, но Артуру было на это плевать. Ради бога! Он понятия не имел, какие выводы роились в темноволосой голове Флор, но интуитивно потянулся вперёд, чтобы поймать, однако она ускользнула. Вывернулась, словно действительно была тем самым ветром, и Хант лишь успел ощутить лёгкое прикосновение к своей руке.

— Дождись меня. Я быстро, — долетел до него торопливый шёпот, который зазвучал почему-то в ушах звоном знакомых колокольчиков. Артур на секунду зажмурился, а потом словно очнулся, но было поздно.

— Флор! Куда… Чёрт, Флоранс!

Эхо отразилось от сонных стен, и он понял, что остался один.

Медленно обернувшись, Хант посмотрел на приоткрытую дверь Лаборатории, а потом устало потёр лоб. Какой-то бред. Неожиданно он хмыкнул, а затем и вовсе покачал головой. Наверное, это его личное наказание. Да. Без сомнений. Флор точно досталась ему за все прошлые дерзости, которые он позволял себе с Канцлером. Своим поведением она словно служила отражением его самого, и это неожиданно показалось Артуру удивительно раздражающим. Хотелось остановить её, хорошенько встряхнуть и заставить уже, наконец, соблюдать правила и регламент. Но не потому, что его эго требовало хоть какого-нибудь пиетета, — право слово, от этой девчонки бессмысленно ждать чего-то подобного, — но потому что так было попросту безопасно! Потому что тогда Артур мог бы не волноваться надела ли эта сумасбродная маску, нормально ли ела, спала, дышала, жила… Он был бы уверен, что в эту секунду Флор не пытается сверзиться с какой-нибудь лестницы, не спешит умереть в центре Бури и не спасается от очередного Кеннета Миллера, будь тот трижды дьявольски проклят! Артур медленно выдохнул и попробовал успокоиться. Чёрт знает что!

Он толкнул тяжёлую дверь, что вела в знакомое помещение, и ступил внутрь. Ждать. Она просила его подождать, словно Артур мальчик на побегушках, а не третий по власти человек в Городе! Честное слово, её дерзость перешла любые границы. Хант раздражённо фыркнул и прошёл в глубь Лаборатории, замерев около одного из шкафов с неведомыми для него инструментами.

Здесь было темно, а потому стеклянная створка хорошо показала отразившееся там лицо. Артур всмотрелся в собственные глаза и резко скривился, отчего на губе опять выступила кровь, которую он раздражённо стёр тыльной стороной ладони. Неожиданно он замер, вглядываясь в собственное отражение, а потом медленно склонил голову набок и хмыкнул. Он привычно сцепил за спиной руки и едва заметно качнулся, прежде чем закатил глаза и пробормотал:

— Ты безнадёжен.

Отвернувшись, Артур обвёл взглядом Лабораторию и нахмурился. Он не так много понимал в том, чем здесь занимались, но рабочий процесс сложно спутать хоть с чем-то. А потому Хант с некоторым удивлением посмотрел на царивший вокруг хаос. Забавно… На столе валялся явно брошенный впопыхах инструмент, были открыты некоторые шкафы, а посуда для экспериментов оказалась свалена в одну некрасивую кучу. Затем взгляд зацепился за тускло светившийся экран одной из непонятных машин, и он подошёл ближе. Увиденное заставило Артура на мгновение прищуриться, а потом он опёрся руками на установку и поджал губы, внимательно изучая на первый взгляд хаотично расположенные полосы. Да, он понимал не так много, но…

— Что ты здесь делала, Флор? — настороженно прошептал он, пока сам не мог оторвать взгляд от одной из особо ярких аллелей.

Артур знал, к чему та относилась, а потому не сомневался, что не ошибся. Просто не смог бы. Чёрт возьми, он убивал из-за этой дурацкой отметки, а теперь перед ним такой яркий, характерный образец. Палец невольно скользнул вдоль короткой черты — доминирование запрещённого гена было абсолютно и непреложно. Интересно, кто это был? Артур бросил взгляд вниз, где светились другие характеристики и поджал губы. Очевидно, исследовался мужской образец. И как же с ним связана Флор, раз решила сделать анализ?

Хант нахмурился, до рези в глазах всматриваясь в испещрённый полосами экран, а потом почувствовал, как внутри зашевелилось что-то мерзкое. Это было странное и неприятное ощущение, которое отдавало на языке приторной горечью. Его хотелось сглотнуть или сплюнуть, но Артур знал, что не поможет. Так ощущалось растекавшееся в крови недоверие. Прямо сейчас оно насаживало на свой крючок мозг, вынуждая додумывать то, что случилось здесь часом раньше.

Итак, Флор явно хотела кого-то проверить, но, похоже, не ожидала подобного результата. Артур вновь оглядел учинённый бардак и покачал головой. Судя по тому, как стремительно она убегала, ей было важно как можно скорее сообщить эту новость, но для чего? Артур вымученно усмехнулся и сжал руку в кулак. Флор… Флор! Ну почему она подкидывала такие задачки, когда у него почти не оставалось времени, чтобы их отгадать? Какие бури творились в голове этой девчонки, раз, наплевав на собственную безопасность, та пошла на такой риск?

Артур почувствовал, что злится. Он оглянулся на приоткрытую дверь и прислушался, но в коридоре было по-прежнему тихо: ни шума шагов, ни эха доносившихся издалека голосов, только гудение вентиляции в шахтах. Время действительно истекало. Артур резко выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, тяжело опёрся на установку и опять скользнул взглядом по строгим столбцам из полос. И в этот момент пришла другая тревожная мысль — а что с ним самим? Как теперь выглядит его генетическая карта в том месте, где у главы службы Карателей не должно бытьничего? Пустота. Пробел, обеспеченный точной наукой. Хант отвёл взгляд, нехорошо усмехнулся и уже собрался было выключить трудолюбиво гудевшую установку, как неожиданно замер. Он чуть наклонил голову, словно хотел прислушаться, а в следующий миг, разрывая плотную тишину, над Городом взвыла сирена предупреждения.

Визгливый, испуганный вой, казалось, прошил Башню от основания до самого верха, заставив содрогнуться даже герметичные окна. Он ударил плотной звуковой волной в жёлтые стёкла, и Артур невольно дёрнулся. Как не вовремя! Как, чёрт возьми, всё некстати! Из груди вырвался раздосадованный рык, и Хант стремительно подошёл к двери, чтобы выглянуть в пустой коридор. Где носило эту девчонку, когда она нужна ему прямо здесь и сейчас? Ну почему с ней всегда так непросто? Он думал, что успеет ей всё объяснить. Даже учёл, что она начнёт возмущаться и требовать оставить в покое. О-о-о! Она точно стала бы возражать, Артур не сомневался и раздражённо хмыкнул, подходя к высокому окну, за которым царила тревожная темнота. Да, Флор будет против, но в этот раз он не собирался спрашивать её мнения. Всё решено. Будет так, как задумано, потому что таков его предикат. Это не подлежит спорам.

Артур вновь посмотрел на видневшиеся вдали жёлтые всполохи надвигавшейся Бури, вслушался в ещё более тоскливый и почему-то короткий визг городской сирены, а потом вдруг с какой-то безысходностью понял, что времени не осталось. Бежать надо прямо сейчас. Он растерянно оглянулся в поисках хоть каких-то подсказок, где могла быть сейчас Флор, и вот тогда наконец-то заметил стол. Её стол, судя по оставленным вещам. И Артур смотрел на него несколько очень долгих, тягучих секунд, пытаясь найти для себя хоть один аргумент, что она бы не стала… не посмела… не снова! Но… Господи, это же Флор!

Тут же словно в ответ в третий раз взвыла сирена, и, резким движением надев шлем, Хант с силой защёлкнул застёжки. Подхватив маску Флор, Артур открыл дверь одним сильным пинком и бросился прочь.

— Убью!

На площади перед Башней было темно. Настолько, что не справлялись даже специальные линзы встроенных визоров. Чёрная пыль всегда шла перед Бурей, но сегодня она слишком уж быстро опустилась на Город, спрятав его в своей копоти. Облако зависло в воздухе, и Артур знал, что прямо сейчас его фильтр надсадно хрипит, пытаясь найти в этой взвеси хоть каплю чистого воздуха. Бесполезно. Следовало убираться отсюда, бежать, что было сил, и спасаться от надвигавшегося из-за Щита кошмара, но вместо этого Хант направился прямо в его эпицентр.

— Флор!

Крик заглох сразу же. Едва вырвавшись из вокодера, споткнулся об уплотнившийся воздух, а потом вовсе упал под ноги с первым порывом налетевшего ветра. Тот был коротким и резким, но Артур не дал себя обмануть. И голове, по команде давно выдрессированного Городом мозга начался обратный отсчёт.

Десять.

Быстрый взгляд вокруг показал, что идти придётся на одних лишь инстинктах. Дома, улицы и даже тротуарная плитка исчезли в густой пыли, что стояла подобно туману. Артур прикрыл глаза и попробовал сосредоточиться, но внезапно зародившийся в груди огонёк страха сбивал с мысли и не давал почувствовать то, что пытался рассказать Город. Вокруг постепенно нарастал гул приближавшегося ветра, и где-то снова завопила сирена. Не стоит. Он уже здесь. Он пришёл и…

«Флор…»

Девять.

Новый удар ветра едва не сбил с ног, но Хант устоял. Сцепив зубы, он наклонил голову и выставил вперёд руку, чтобы хоть как-то уменьшить обрушившийся на него однородный поток из пыли и грязи, который вместе с дождём колотил по доспеху, высекая бледные искры. Помедлив мгновение, чтобы сгруппироваться, Артур побрёл вперёд. Наугад. На одной лишь надежде…

«Где ты…»

Восемь.

Первый шаг дался неимоверным трудом. Идти сквозь ставший едва ли не каменным воздух было почти невозможно, но Артур прикрыл глаза и позволил своему телу решать. Оно само переставляло ноги и искало баланс в том неистовстве, что творилось вокруг. Плащ, послушный порывам ветра, оттягивал плечи, но Хант дёрнул за один край и постарался закутаться.

«Пожалуйста, Флор!»

Семь.

Неожиданно Артур споткнулся. Ругнувшись сквозь до боли стиснутые зубы, он почувствовал, как лента страха внутри затянулась сильнее. Она сдавила так туго, что захотелось кричать от обрушившейся вслед за этим бессильной ярости, но Хант промолчал. Только стиснул до скрипа плотную ткань вот-вот готового сорваться от порывов ветра плаща. Артур не знал, на что точно сердился. Быть может, на себя за бессилие и проволочки, или на упрямство девчонки, на её странные, опасные дела, которые отчего-то вдруг оказались важнее, чем он, Артур Хант. А может, он был попросту в бешенстве на свои же попытки избежать неизбежного. Он не знал и не хотел думать, молча продвигаясь вперёд.

«Ну почему ты такая упрямая?!»

Шесть.

Кричать было бессмысленно, но он всё равно открыл рот и попробовал пропихнуть звук хоть на метр вперёд, но было без толку. Снова выла сирена, слышался лязг спешно поднимавшихся пластин Щита, выл на улицах ветер, и это лишало Артура последнего шанса отыскать Флор. Он остановился и в отчаянии попробовал осмотреться.

«Дай хоть один знак! Пожалуйста…»

Пять.

Артур не думал о том, что мог опоздать. Он даже не допускал такой мысли, пока на одной воле переставлял ноги. Бога ради! За всю свою жизнь он терпел и не такое, так почему именно сейчас это так сложно? Хант зло рванул вновь ускользавший из пальцев плащ, и в этот момент в Буре мелькнула первая молния. Тело замерло само. Оно остановилось, боясь ошибиться и ринуться не в ту сторону, но… Страх окончательно похоронить свои надежды, Флор и, возможно, себя самого вспыхнул и тут же осыпался тусклыми искрами, когда вместе с очередной молнией Артуру, показалось, что он увидел! Это было всего лишь мгновение, прежде чем Город вновь окутала темнота, но всё же…

«Помоги мне…»

Четыре.

Он не знал, к кому обращался: к Флор или Городу, который замер, словно в предчувствии беды. Может, вообще ни к кому. Но, словно в ответ его паническим мыслям, перед глазами одна за другой промелькнули несколько молний, прежде чем растворились в тяжёлом платье с узором из знакомых цветов. Последняя алая вспышка осветила тёмный девичий силуэт, и Артур был до полоумия благодарен этому целый миг, прежде чем осознал то, что заставило его заорать.

— Не иди за ним! Не шевелись! Это обман!

«…Помоги мне, чтобы я успел помочь тебе…»

Три.

Теперь всполохи мерцали не переставая, и потому Артур отчётливо видел, как Флор подняла руку и потянулась к ярким злым искрам, что то и дело пробегали в наэлектризованной чёрной пыли. Она наклонилась, сделала шаг, словно хотела нырнуть в это светившееся электронное поле, и, когда почти прикоснулась, Хант рванул вперёд, разрывая руками плотные слои воздуха.

— ФЛОР!

«Поверь мне…»

Два.

От напряжения в ушах взвизгнула кровь, перекрыв вой сирены, мышцы резануло ошеломительной болью, а потом в мире наступила абсолютная тишина. Только счётчик в голове всё считал:

Один.

…

Ноль.

…

«Флор!»

Артур не понимал, как и почему он успел. По всем законам этого мира, его должно было раздавить ещё на полпути к замершей Флоранс, но вместо этого с каждым шагом он продирался вперёд. Воздух вокруг трещал, словно ткань, натянутая до предела. И поднять руки с зажатой в них маской было так тяжело, что, казалось, та сейчас рухнет на землю из сведённых судорогой пальцев. Однако снова взвизгнули напряжённые мышцы, перед глазами поплыли пёстрые точки, а потом Артур услышал, как щёлкнул замок. Возможно, этот звук ему послышался, но едва только лицо очарованной страшным зрелищем Флор скрылось под шлемом, он толкнул её прочь, как можно дальше от надвигавшейся Бури, и последним усилием укрыл полой плаща. Всё. Теперь всё почти хорошо…

Однако уходить к укрытию оказалось едва ли не тяжелее, чем продираться к самому эпицентру, и уже через пару шагов Артур почувствовал, как впервые у него кончаются силы. Это было странно. И неестественно. Ведь ему случалось видеть разные Бури, как случалось вытаскивать на себе менее удачливых, чем он сам, и выходить самому, но никогда прежде это не было так тяжело. И дело вовсе не в Флор, которая вряд ли понимала, пока послушно переставляла ногами, едва не повиснув у него на руках. Хант раздражённо фыркнул и перехватил её поудобнее, невольно заметив, как безвольно качнулась голова в чёрной маске, чуть не сломав тонкую шею. Флор была словно кукла. Худая, нескладная, лёгкая, она будто бы состояла из оболочки и воздуха. Как она вообще продержалась так долго? Что она вообще здесь забыла!

Непонятное раздражение снова поднялось где-то внутри, но оно придало сил сделать последние пару шагов, прежде чем Артур нащупал в искрившемся воздухе нужную нишу в стене и ступил внутрь. Странно, он думал, проход будет дальше, но времени на удивление уже не осталось. С шорохом захлопнулась тяжёлая ржавая дверь, и стало тихо.

Это была старая галерея, которая когда-то вела с подземных этажей Башни и длилась почти до Щита. Старая постройка, времён ещё первого или второго Суприма, она давно не использовалась, но Артур любил эти ходы. Таких в Городе было много, но даже он знал лишь половину. И было чудом, что этот старый, затхлый от времени коридор оказался так близко.

Артур медленно выпрямился и осторожно прислонил Флор к стене, очертания которой были едва видны даже сквозь визоры маски. В обесточенном, как и весь Город, коридоре света, естественно, не было, и Хант, скорее, услышал, чем всё же увидел, как тонкие руки неловко попытались нащупать опору, но соскользнули с влажных камней. Реакция тела, как и всегда, оказалась быстрее уставшего мозга, когда, подхватив почти упавшее тело, он помог Флор сесть прямо на землю и осторожно опустился с ней рядом. Надо было осмотреть её руки, узнать, что с глазами и, разумеется, лёгкими. Но едва Артур к ней потянулся, как что-то случилось.

Он не понимал, что происходит. В одно мгновение лёгкие словно вывернули наизнанку и заставили дышать в обратную сторону, сжимая грудную клетку с невиданной силой. Артур хватал враз пересохшим ртом воздух, но ничего не происходило. Было пусто. В маске, за маской, даже фильтр больше не издавал шипящие звуки. Он будто споткнулся, а потом и вовсе затих. В ушах немедленно зазвенело, руки инстинктивно потянулись сорвать ставший ловушкой шлем, но не смогли. Хант безрезультатно царапал пальцами по застёжкам, пока что-то в груди всё сжималось… сжималось… сжималось до такой степени, что, кажется, упёрлось в надрывавшееся сердце, которое теперь колотилось где-то в трахее. В глазах снова поплыли пёстрые точки, а в следующий миг кто-то резко сорвал с него маску, больно оцарапав застёжками челюсть. И Артур вздохнул. Один раз. Другой. Сырой воздух подвала казался до одури восхитителен, когда всей своей влажностью наполнил съёжившиеся лёгкие. Неожиданно рядом послышался стук, взгляд испуганно метнулся в сторону Флор, но наткнулся лишь на темноту.

Больше не было помощи визоров, а коридор был погружён в такой плотный и густой мрак, что, казалось, тронь эту черноту и испачкаешься. Тем не менее мозг постепенно отходил от стремительной гипоксии и снова включился в работу. Несмотря на дезориентацию, он смог с каким-то удивительным смирением определить, что тело Артура почему-то сидит на холодном полу. А ещё организм потребовал света. Хотя бы немного. Так что, нащупав левой рукой один из боковых карманов, Артур вытянул парочку хемилюминесцентных цилиндров, сжал их в кулаке и, услышав характерный хруст, швырнул перед собой.

Это был источник весьма тусклого зеленоватого света, который не сильно рассеял многолетнюю мглу коридора, но лучше, чем ничего. По крайней мере, его оказалось достаточно, чтобы заметить сжавшуюся у другой стены Флор. Она сидела уже без маски и пялилась в сторону Артура, но куда-то чуть правее плеча, явно не понимая, куда смотреть в этой чёртовой тьме. Из её носа и уголка рта бежали две чёрные струйки крови, но Флор улыбалась.

— Одно очко в мою пользу, — просипела она, хохотнула, правда, тут же закашлялась.

— И десять в мою, — выдохнул Артур.

— До конца жизни не расплачусь, — послышался шёпот, который заставил Ханта напрячься. Он посмотрел на сидевшую в неестественной позе Флор, которая словно старалась лишний раз не шевелиться, и вновь разозлился.

— Да ты, похоже, и не пытаешься, — процедил Артур, но тут же одёрнул себя, когда заметил, как она вздрогнула. Послышался странный булькающий кашель, а потом стало тихо.

Тем не менее в силу привычки, а может, из-за неожиданно найденной парадигмы, Хант неловко, ещё до конца не доверяя себе, стянул перчатку, придвинулся ближе, а потом осторожно провёл пальцем по лицу Флор. Инстинкты требовали узнать, что случилось, и он узнал. Кровь была влажной и тёплой, а ещё пузырилась в уголке рта. Значит, лёгкие. Снова.

— Вот же дерьмо, — выдал вслух Артур единственную адекватную фразу из тех, что вертелись в его голове. И хотя смысла в ней было немного, Флор всё поняла и невольно сжалась, по-прежнему глядя куда-то в плечо. Хант медленно выдохнул, на секунду зажмурился, а потом ровно спросил: — Как ты?

Разумеется, она ничего не ответила. И именно это то ли гордое, то ли глупое молчание напугало больше всего. Стоило Флор очень скованно растянуть губы в кровавой улыбке, как Артур так громко выругался, приложив кулаком склизкий пол, что она невольно слепо шарахнулась в сторону. Итак, у неё явно пыталась пойти горлом кровь. Заставив себя успокоиться, он тяжело выдохнул.

— Я не причиню тебе вреда, — выдохнул он. — Просто… просто чертовски раздосадован.

И снова молчание. Только бледная рука мелькнула около лица, чтобы вытереть всё ещё стекавшие тёмные струйки. Те уже успели окрасить губы почти в чёрный цвет, и Артуру показалось это до ужаса неестественным и неправильным. После белых пионов такое зрелище смотрелось уродством. Однако именно это заставило его пододвинуться ближе, осторожно сгрести Флор в охапку и сосредоточиться.

Им нужно добраться туда, где больше света и места, а у него будет возможность хоть немного помочь. Значит, надо заставить себя как-то встать. Причём, как можно скорее. Вздохнув, Артур неловко упёрся коленями в пол, схватил Флор за плечи и под колени, а после качнулся, чтобы одним весьма неуклюжим движением подняться на затекшие ноги. Вышло непросто. Вымотанное после сражения с Бурей тело никак не хотело сокращать нужные мышцы и трудолюбиво работать. Артура чуть повело, отчего он привалился плечом к неровной стене, но тут же выпрямился и перехватил поудобнее безвольную Флор. Лёгкий пинок отправил их убогие фонари чуть дальше по коридору.

Неожиданно Флор пошевелилась и едва не скатилась с дрогнувших рук, отчего Артур невольно споткнулся и случайно задел невидимый в темноте шлем. Раздался грохот, а потом тихий шёпот:

— Прости.

Её дыхание было слишком поверхностным и тревожным, а потому Артур тряхнул головой.

— Помолчи. Нельзя, чтобы кровь попала обратно в лёгкие, — проговорил он после паузы и очередного пинка. — И, если уж на то пошло, сегодня мы действительно квиты. Не знаю, как ты догадалась.

— Дыхание, — неожиданно торопливо перебила Флор, и он замолчал, глядя на её нервную, окрашенную кровью улыбку. — Ты не дышал.

— Но почему ты решила, что дело в маске?

— Вообще-то, больше не было вариантов, — пробормотала Флор, и Артур понял, что она пыталась неловко шутить, но настроения продолжать разговор сейчас не было. Она явно что-то скрывала, потому что та скорость, с какой Мэй всё поняла, да ещё успела стянуть с них обоих маски говорила лишь об одном — ей было известно нечто такое, о чём Артур даже и не догадывался.

— Ясно, — коротко ответил он и поджал губы. Новый пинок вышел сильнее и неаккуратнее.

«Нашла время паясничать!»

Дальше шли молча. Свет становился тусклее, а шаг Артура медленнее. Он приглядывался к покрытым слизью стенам, что бликовали холодным зелёным, и всё больше хмурился, пока не остановился совсем.

— Это другой коридор, — пробормотал он сам себе. Флор подняла голову и удивлённо на него посмотрела, но Хант лишь покачал головой. — Не беспокойся. В Городе много таких ходов. Их использовали, пока строился Щит, чтобы прятаться от Бури. Я знаю, что где-то здесь должно быть одно из подобных убежищ, но это вижу впервые.

Он снова двинулся вперёд, хотя теперь осторожнее. Его взгляд скользил по камням, которые становились светлее и суше. И хотя воздух по-прежнему казался удивительно затхлым, это всё равно было лучше, чем ютиться меж осклизлых стен с риском надышаться озоновой дряни. Артур не представлял, куда выведет неизвестная ему галерея, но решил подумать об этом позже. Сейчас надо понять, что делать с Флор.

Неожиданно новый пинок вынудил почти потухший светильник улететь чуть дальше обычного. Его зелёные отблески мазнули по стенам, а потом их поглотила кромешная темнота. Артур сделал ещё несколько осторожных шагов и понял, что окружавший их коридор исчез. Он оборвался чем-то вроде небольшой комнаты, которая почему-то поглощала в себе любое эхо. Замечательно. Ступив наугад вбок, Хант ощутил, как царапнул по камням доспех на плече, а потом осторожно опустил Флор рядом с сухой и почему-то тёплой стеной. Видимо, рядом находился один из работавших сейчас на износ генераторов, которые питали сетку Щита. И Артур не был уверен, что это соседство так уж для них хорошо, но додумать не дал раздавшийся кашель.

— Нам нужен ещё свет, — пробормотал он, когда Флор затихла. На самом деле, хотелось выругаться, но вместо этого Артур поджал губы и достал два новых хемосветильника. Оставалось ещё три, и он очень надеялся, что им этого хватит…

Видимо, Флор подумала о чём-то подобном, потому что вдруг остановила его руку, и Артур услышал:

— Не надо. Нам ещё выбираться отсюда. — Её голос звучал тихо, но вполне уверенно, что внушало осторожную надежду. Однако очередная пустая жертвенность снова разбередила затихшее внутри раздражение.

— Я сам решу, — огрызнулся Хант, а в следующий миг со всей силы сжал ладонь, где жалобно хрустнула пара ламп. Их ярко-зелёное излучение резануло по непривыкшим глазам и выхватило из темноты бледное лицо Флор, которое всё было в кровавых разводах. О, Господи…

Артур нахмурился, придвинулся ближе и дотронулся до одного из потёков. Тот оказался неожиданно липким, оставив на пальцах тонкую плёнку. Кровь, очевидно, свернулась, но кто знал, не начнётся ли всё по новой, если Флор опять решит поиграться с бессмертием. Так что, усевшись напротив, Артур деловито достал ёмкость с полимерной водой, зачем-то оглянулся в поисках тряпки, а потом уставился на тёмное платье. Портить его отчаянно не хотелось, но выбора, кажется, не было.

— Можно? — спросил Хант и неловко подцепил подол покрытой пылью юбки. Так себе тряпка, но лучше, чем ничего. — Надо стереть засохшую кровь, чтобы понять, есть ли ещё где-то очаг…

— Оно тебе определённо не нравится, — перебила Флор с сиплым смешком, и Артур нахмурился.

Да, он был не в восторге от своей же несдержанности в Оранжерее, но сделанного не изменить, и тёплое ощущение чужой кожи под пальцами, её аромат — теперь всегда будут жить в его голове. И нет, ему нравилось это платье. Уж точно оно было лучше непонятного облака, которое постоянно напяливала на себя Лина в попытке создать ореол загадочности. Даже смешно. Какие могут быть тайны, если он знал её едва ли не до самых костей? С Флор же всё было иначе. Она не старалась ни поразить, ни удивить. Наверное, ей даже не приходило подобное в голову. Однако всей своей простотой и открытостью она иногда ставила Артура в настоящий тупик из своих поступков, решений и выборов, в первопричинах которых он так хотел разобраться. Да. Флоранс Мэй была пока нерешённой задачей. И что-то подсказывало, всех ответов он никогда не найдёт.

Но вряд ли стоит сейчас объяснять, почему ему не хотелось портить это, в общем-то, обычное платье. А потому особенно красноречиво вздохнув, Артур дёрнул коротко затрещавшую в руках ткань и скупо ответил:

— Нравится.

Послышался новый смешок.

— Долго думал, — хмыкнула Флор, а потом неожиданно зло добавила: — А мне нет. Глупый вычурный мешок.

— Вовсе нет.

— Вовсе да! — возмутилась она, но снова закашлялась, сплюнула в подставленную ткань комок свернувшейся крови и затихла.

Артур молча оторвал ещё один кусок, смочил и принялся оттирать её лицо, пока лампы ещё давали достаточно света. Но чем больше он смывал крови, тем тревожнее становилось. Да, глаза и руки, похоже, были в порядке, но насколько обожжены лёгкие, и каким образом Флор вообще ещё дышит, оставалось загадкой. Видно, она продолжала выживать исключительно из собственной вредности и необходимости всех переспорить. С какой-то усталостью Артур подумал, что уже сбился со счёта, в какой раз за один-единственный день злился на эту женщину, но всё же сказал:

— Что творится в твоей голове? Мне просто интересно. Я постоянно пытаюсь угадать, на какое безумство ты снова решишься, но никак не могу. Чёрт тебя дери, ты хоть понимаешь, что едва не погибла?

— Ты тоже, — пробормотала Флор, крутя в пальцах пуговицы с его кителя.

— Я Каратель. Мне не впервой…

— Как и мне, — хохотнула она, и Артур не выдержал.

— Флоранс! Это не повод для гордости или бахвальства.

— Мне было нужно. Я… Я не могу сейчас тебе рассказать, но обещаю, что ты всё узнаешь. Пожалуйста, не сердись.

— Я не сержусь. Я в бешенстве и отчаянии!

— Пожалуйста…

— Что произошло? Кого ты хотела предупредить? Я был в Лаборатории, знаю, что ты нашла. И, Бога ради, прямо сейчас мне бы арестовать тебя за укрывательство очередного «бракованного», но я не хочу… Понимаешь? Не хочу! И не могу. Мне приказали тебя убить. Убить, Флор! Сам Канцлер ждёт, что я принесу ему твою голову, которую он поставит на видное место в назидание мне за непослушание. Господи, Флор! Я рискую карьерой и жизнью в попытке спрятать тебя, а ты делаешь всё, чтобы это испортить. Неужели тот дурак, чей ген ты с таким трепетом искала, важнее твоей собственной жизни? Какого чёрта тебя понесло на эту площадь? Почему не ушла, как только зазвучала сирена? ФЛОР! ЗАЧЕМ ТЫ ТАК ПОСТУПИЛА?! ЗАЧЕМ!

Он понял, что орёт, когда до этого глохнувшее на первых словах эхо вдруг взлетело под невидимый в темноте потолок и многократно отразилось от стен. Оно гремело бесконечным «зачем», словно само хотело спросить и узнать. Словно сам Город пытался задать этот вопрос, и теперь многократно усиливал, чтобы услышать ответ. Но Флор молчала. Она смотрела в пол и нервно кусала пересохшие губы, отчего из груди Артура вырвалось глухое рычание.

Бесполезно. Бессмысленно. Без толку!

Нельзя заставить жить человека, если ему это не нужно. А то, что Флор давным-давно потеряла для себя смысл и интерес, даже чтобы просто дышать, Артур понял ещё в первую встречу. Наверное, потому и выбрал её, чтобы потом без малейшего трепыхания совести уничтожить, как уничтожают культуру в пробирке. Она тоже об этом знала, а потому не сопротивлялась. И раньше он бы только пожал плечами на подобную слабость, но теперьэтонужно было ему. Онхотел для Флор жизни. Какая бы та ни была… И он понимал, что ему нужно всё объяснить, но не знал как. Нести философские речи о смысле, долге, совести и душевных потребностях считалось уделом Суприма или церковников, а Артур Хант умел только спасать. И он спасал. Как мог. Но, видимо, этого было всё-таки мало, чтобы Флор оценила и поняла, как она ему чертовски нужна. А потому, сжав в руках ткань, отчего та жалобно скрипнула, Артур прикрыл глаза и попробовал успокоиться.

— Ладно. Бог с ними, с твоими тайнами. Не уверен, что хочу о них знать, потому что тогда мне в пору самому шагать на эшафот. — Он невесело хохотнул и покачал головой. — Но, Флор, я не смогу быть всё время рядом. Однажды может настать тот момент, когда я не успею, и тогда…

Артур прервался. Он медленно выдохнул и вдруг замер от неожиданности, когда холодными пальцами Флор коснулась его лица и вынудила на неё посмотреть. Их взгляды встретились всего лишь на миг, прежде чем она подалась вперёд и прижалась своими губами к его. И это был даже не поцелуй, нет. Всего лишь знак, что слов, похоже, на сегодня достаточно. Она поняла и просит прощения, однако Артур всё-таки прошептал:

— Я не знаю зачем, не представляю почему и как… Но ты нужна Городу. Раз за разом он приводит меня и…

— А тебе? — едва слышно спросила Флор, а потом подняла на Артура взгляд. И даже в этой зеленоватой тьме её глаза показались удивительно синими, либо то было всего лишь воображение. Однако, глядя в них, Хант тихо ответил:

— А я и есть Город.

Воцарилась зыбкая тишина, пока Флор словно что-то вычитывала в его взгляде, но затем она улыбнулась и, отстранившись, устало опёрлась на стену.

— Прости… — пришёл тихий ответ, и Артур словно очнулся.

Он смотрел на замершую у стены Мэй и впервые настолько отчётливо понимал, что никогда не выполнит приказ Канцлера. А ещё: он никогда не пожалеет об этом решении.

— Повернись немного, нужно оттереть оставшуюся кровь, — ровно проговорил Артур и плеснул водой на сухую часть тряпки. Однако стоило Флор сесть чуток ближе, он на мгновение замер, а потом тихо добавил: — Я лишь надеюсь, что тот человек действительно стоил того.

Артур замолчал, а Флор вдруг подняла на него взгляд. Она смотрела удивительно долго, прежде чем улыбнулась так нежно и искренне, что в груди стало отчаянно больно. Что же, видно, «бракованный» и правда стоил чуть больше Артура Ханта, но это ничего не меняло. В конце концов, Флор и правда никогда ни о чём не просила, это были исключительно его собственные трепыхания. Так что, досадливо дёрнув щекой, Артур вернулся к своей задаче.

Ну а когда всё было закончено, насколько это возможно в полумраке и с очень ограниченным запасом воды, он дал Флор напиться, после чего уселся с ней рядом. От стены веяло теплом, тусклый зелёный свет резал глаза, и очень хотелось зажмуриться, чтобы хоть на мгновение выпасть из этой реальности. Однако раздавшийся рядом шорох вынудил Артура настороженно встрепенуться, а в следующий момент и вовсе неловко застыть, когда на его плечо опустилась голова Флор. Повозившись, она устроилась поудобнее и вздохнула.

— Дерьмово вышло, — донеслось до Артура бормотание, и он невесело усмехнулся.

— Как ты?

— Жжётся, — поморщилась Флор и пожала плечами. — Как тогда.

Она не уточняла, что значило это загадочное «тогда», но ответ был и без того очевиден. Видимо, когда эта сумасбродка попрощалась с половиной своих лёгких. Господи, милосерднее и правда прибить. Артур вздохнул в ответ, а потом почувствовал, как по привалившемуся к нему телу то и дело пробегает мелкая дрожь. Он задержал дыхание, полагая, что ему показалось, но когда у Флор тихо клацнули зубы, резко выпрямился. От этого не ожидавшая подобного Мэй едва не упала, но Артур уже стянул с себя плащ, развернул и нервно кивнул:

— Иди сюда. Тебя трясёт.

— Это пройдёт, — она попробовала было отмахнуться, но Артур не дал.

— Закрой рот и делай, что говорю, — процедил он. Сил на споры уже просто не было.

Однако то ли из-за собственной вредности, то ли из-за неожиданно проснувшейся скромности — и это после Оранжереи! — Флор лишь подвинулась чуть ближе, делая вид, что не понимает намёк, и снова попробовала было устроить у него на плече голову, но Хант не дал. Одним неуловимым движением он накинул на неё плащ, а потом вовсе перетянул к себе на колени, постаравшись, чтобы пострадавшее лёгкое не схлопнулось от нагрузки. Обмотавшаяся вокруг Флор ткань предусмотрительно лишила её последних шансов на сопротивление, что вызвало весьма недвусмысленное сопение. Артур хмыкнул. Прижав покрепче дрожавшее тело, он принялся растирать тонкие руки и худые плечи. Не женщина, а макет скелета в полную величину. Чем их там в Городе кормят, что остаются только кожа да кости? Впрочем, все остальные, кого видел Артур даже отдалённо не походили на подобных заморышей. Ни один. Особенно церковники. Но у тех Святой Дух вообще был особенно калорийным. А значит, Флор просто такой родилась. Уникальной.

Артур снова вздохнул. В том, что её начало знобить не было ничего удивительного. Ему вообще стоило предусмотреть это прежде, чем она поняла, что происходит. Организм пытался залатать раны и теперь отчаянно сигнализировал, что ему нужна помощь. Но именно той у Ханта не было…

— Канцлер приказал меня убить? — неожиданно раздался тихий голос, и Артур скосил глаза.

Флор полулежала у него на коленях, уткнувшись носом в доспех, но по поджатым губам стало ясно, что в её голове происходит почти столь же дикая Буря, как и за этими стенами. Очевидно, она запомнила каждое брошенное в порыве бешенства слово и теперь перемалывала их одно за другим.

— Отдохни, — сухо отозвался Артур и устроился поудобнее. От стены всё сильнее веяло теплом, и внезапно до безумия захотелось уснуть. Сколько сейчас времени? Час ночи? Два? Однако Флор это, похоже, не беспокоило. Она едва ощутимо напряглась в его руках и подняла голову в попытке заглянуть Ханту в глаза.

— Он ведь приказал убить и всех остальных, верно? Каждого. А «тридцать первая»? Она… — Мэй оборвала себя, когда поймала тяжёлый взгляд. Артур посмотрел на неё открыто и прямо, отчего Флор сначала стушевалась, а потом горько усмехнулась. — Теперь понятно, почему не работал пропуск.

— Да.

Они замолчали. Флоранс машинально оглаживала серебряные бляшки на кителе у себя под щекой и о чём-то думала, Артур же откинулся на тёплую стену и прикрыл глаза. До самого сложного вопроса оставалось три… два… один…

— Сколько ещё осталось в живых?

Что же, Флоранс Мэй никогда его не разочаровывала.

— Только ты, — коротко ответил Артур и почувствовал, как она застыла в его руках. Пальцы, что до этого машинально игрались с пуговицами замерли, а потом со всей силы стиснули острые края.

— И ты хочешь…

— Да.

— Но как? — фыркнула Флор. — Запрёшь меня в подвале до скончания времён? Артур, это нелепо! Уж лучше сразу убей.

— Нет.

Его тон был сух и категоричен, но упрямству Флор это никогда не мешало.

— Артур!

— Нет.

— Но это абсурд!

— Нет.

— Послушай меня…

— Нет, это ты послушай и запомни. Я никогда не причиню тебе вреда, что бы ни случилось. Ни сейчас, ни потом. Это понятно? — Артур посмотрел ей прямо в глаза, а потом отчётливо произнёс, впервые озвучивая вслух то, что висело в воздухе последнее время. Это было опасно, но, если он хотел, чтобы Флор поверила, ему придётся довериться ей. Иначе эти условности не работали. А потому Хант продолжил: — Всё, что сейчас происходит, зрело давно, Город ждёт перемен, и ты их катализатор. Я не знаю, как это случится. Не знаю даже, что именно ты должна сделать, но, похоже, назад пути нет. Суприм тоже что-то почувствовал и намекнул…

Он замолчал, а Флор, которая в какой-то момент ошарашенно отстранилась, всё смотрела и смотрела на него, словно боялась поверить. Наконец, она сглотнула, осторожно подняла руку, однако замерла около самой щеки, так и не решившись коснуться. Хант чувствовал тепло её пальцев, но не шевелился.

— Артур…

Он прикрыл глаза и позволил себе на секунду расслабиться. Надо же, это был первый их разговор, когда Флор назвала его по имени. Причём, сразу трижды. Серьёзно, это следовало занести в свой curriculum vitae как одно из выдающихся достижений наравне с разгромом подпольной лаборатории по синтезу «Симпати» три года назад! Блестяще, Хант. Ты действительно добился успеха! Однако следующие слова Флор вынудили его сосредоточиться.

— Ты не можешь говорить это всерьёз. Я не верю!

— Почему? — Его бровь насмешливо взмыла вверх.

— Потому что ты глава службы Карателей. Потому что ты Артур Хант. Потому что ты последний человек в этом Городе, который решит свергнуть Великого Канцлера!

— И при этом единственный, кто сможет это сделать, — не без самодовольства закончил Артур, но Флоранс не оценила шутки. — Да брось, не говори, что не думала об этом.

— Зачем тебе это? — спросила она, и взгляд её был таким настороженным, словно Флор очень хотела, но боялась поверить.

«Затем, что это единственный шанс спасти тебе жизнь», — мысленно пожал плечами Хант, но вслух произнёс:

— У меня свои причины.

И отчасти его слова были правдой. Поэтому Флор, которая наверняка уловила толику искренности, ещё раз настороженно взглянула ему в глаза, а потом резко выдохнула и наконец-то коснулась его щеки. Она провела кончиками пальцев по скуле, очертила линию челюсти и замерла на подбородке, машинально лаская большим пальцем ту самую ямочку. Мэй о чём-то напряжённо думала, прежде чем тихо спросила:

— Что ты хочешь сделать?

— Для начала, спрячу тебя, — так же едва слышно отозвался Артур, боясь спугнуть это прикосновение. Руки Флор всё ещё пахли цветами… и кровью. Тревожное сочетание, но Хант не возражал. Оно его не пугало. — У меня есть одно небольшое убежище на границе Щита. Наткнулся во время рейдов и решил, что было бы неплохо иметь нечто подобное. На всякий случай.

Он криво усмехнулся и с удивлением увидел, как улыбнулась в ответ Мэй, однако тут же поджала губы и посмотрела так серьёзно, что Артуру захотелось её поцеловать. Просто для того, чтобы снизить градус этой трагичности. Право слово, ничего такого не случило…

— Как ты объяснишь Канцлеру?

Ах, ну да. Попробовать заговорить Флоранс было дурацкой идеей.

— Никак, — пожал плечами Артур. — Скажу правду, что ты сбежала.

— Это не совсем правда.

— Но и не ложь. Если хочешь кого-то обмануть, выдавай настоящие факты так, чтобы ни у кого не возникло сомнений. Дозируй и тасуй их. Подменяй одно другим, в пределах их истины ты совершенно свободен.

— Не знала, что ты такой мастер придворных интриг, — пробормотала она, на что Артур лишь сардонически хмыкнул.

— Я живу в Башне. Здесь принято пробиваться наверх через ошибки других. — Он посмотрел на неё, но Флор склонила голову и опять о чём-то задумалась. Между тонких бровей залегла морщинка, которую Артуру очень захотелось разгладить, однако он только вздохнул и согнул ноги, устаиваясь поудобнее. Дрожь Флор унялась, но отпускать её не хотелось. Так было как-то спокойнее. Впрочем, и она сама не спешила убирать руку, по-прежнему успокаивающе прижимая ту к щеке Артура.

— Но Канцлер всё равно будет недоволен, — наконец сказала она. Мэй не спрашивала, так что пришлось согласиться.

— Да.

— И что он сделает?

— Полагаю, накажет.

— В этот раз ты не отделаешься оплеухой и разбитой губой, — напряжённо прошептала она и вдруг подняла взгляд. Это вышло так неожиданно, что Артур застыл, ощутив, как дрогнула на его щеке рука, и только спустя пару мгновений на него снизошло озарение, — Флор знала из-за кого это случилось. И было неважно сейчас она это поняла или ещё тогда в коридоре, потому что в этот момент Артур услышал тихий вопрос: — Будет больно?

— Это всегда больно. Что с того? — его голос звучал наигранно легкомысленно.

— Ты говоришь, словно о чём-то обыденном!

— А разве нет? — хохотнул Артур, но она посмотрела на него так раздражённо, что улыбка исчезла сама. — Флор, это нормально…

— Нет. Никогда. Ты не животное, чтобы из-за страха боли делать весёлые трюки. И не певчая птичка, чтобы чирикать по чьему-то желанию!

— Но почему? Все знают, что кнут — лучший инструмент…

— Потому что теперь об этом знаю и я, — неожиданно прошептала Флор, и Артур замолчал. Она выпрямилась, и теперь её лицо оказалось так близко, что можно было отчётливо различить синеву глаз. — Потому что это неправильно. Потому что… Артур, потому что я не могу так!

Флор замолчала, а он смотрел на неё и пытался понять, что именно творилось у него внутри. Это было, как тишина перед Бурей. Всё настороженно замерло, боясь ошибиться, когда Хант чуть склонил голову набок, прижавшись теснее ко вновь задрожавшей ладони, а потом едва слышно спросил:

— Ты волнуешься?

Она не думала даже секунды.

— Да, — шепнула Флор и почему-то тихо вздохнула. — До смерти и дальше.

Артур прикрыл глаза и улыбнулся. Он понятия не имел, что происходило между ним и Флоранс Мэй, этому просто не находилось определения ни в голове, ни в душе, если таковая вообще была. Однако это странное чувство вынудило его чуть повернуться и прижаться губами к по-прежнему пахнувшей цветами ладони, а потом Хант медленно проговорил:

— Канцлер что-то задумал. Суприм знает об этом, но он не может вмешиваться в жизнь Города, делая его разум пристрастным. Тем не менее сегодня я получил от него достаточно прозрачных намёков, чтобы понять — Город против. А значит, что бы ни планировал Канцлер, его надо остановить.

— Но…

Артур коснулся лба Флор поцелуем, призывая молчать, и тихо, но чётко продолжил:

— На то, чтобы убить Канцлера, мне понадобится время. Не день и не два. Придётся ждать, пока он снова поверит мне… — Флор испуганно дёрнулась и хотела уже было что-то возразить, но Артур сжал объятия сильнее, и она замерла. Ну а он посмотрел прямо в её перепуганные глаза. — Не я начал эту игру. Не я бросил первый камень. Но пришло время собрать их все и предъявить в качестве обвинения. Я должен защищать Город, если он просит об этом.

— Но чужое предательство не оправдывает твоего собственного!

— Будет ли обманом обман обманувшего тебя? Будет ли изменой измена изменившему клятве? Город превыше всего, Флор. Выше тебя, меня или Канцлера. Это не просто пустой девиз для оправдания своих личных целей, а сама цель. Смысл моей и твоей жизни. И если Город сказал, что ты должна жить, то ни один приказ не должен этого изменить.

«Потому что Город — это не стены и камни…»

— Но Канцлер правитель. Как… Как ты это представляешь?

— О, — криво улыбнулся Артур, вспомнив странный, ни на что непохожий разговор с Супримом. Тот, без сомнений, прекрасно знал, что задумал цепной пёс Канцлера, и не мешал, дав Ханту свободу в рамках лишь одному ему известных границ. Что будет, если он ошибётся, Артур не хотел думать. — Не волнуйся, мне есть с кем поговорить об этом, и пусть Город решает, чей долг весит больше на чаше мерил.

Фраза вышла размытой, однако Артур не сомневался, что Мэй поняла. Он смотрел, как беспокойство в её глазах сменилось задумчивостью, а потом странной решимостью, когда она отвела взгляд и напряжённо замерла.

— Я должна тебе кое-что сказать, — проговорила Флор, и он мысленно хмыкнул. Кто бы сомневался. — Твой и мой фильтр сегодня. Это не было случайностью.

— Я знаю.

— Нас пытались убить. Вернее, похоже, хотели избавиться от меня, а вот ты…

— Возможно, и от меня тоже, — хмыкнул Артур. В конце концов, это была не самая безумная за сегодня идея.

— И Буря, это не просто…

— Я знаю, Флор. Вопрос в том, откуда об этом известно тебе, — чуть насмешливо спросил он и увидел её расстроенный взгляд.

— Боюсь, ты не захочешь об этом знать, — пробормотала она, но Артур лишь пожал плечами.

— Тогда не говори, — просто ответил он и едва не расхохотался, когда заметил, как недоверчиво нахмурилась Флор. — Я никогда не задаю тех вопросов, на которые не хочу знать ответ.

— Не мой стиль, — послышалось смущённое фырканье, и Артур позволил себе провести рукой по волосам Мэй.

Он долго гладил короткие мягкие пряди, чьей длины едва хватало, чтобы легкомысленно завиваться на самых кончиках, а потом со вздохом прижал к груди беспокойную голову самой суматошной на свете женщины.

— Отдохни, пока не закончится Буря. Ночь будет долгой.

Ответа не последовало, однако Флор высвободила из-под плаща вторую руку и осторожно, почти нерешительно коснулась его ладони, переплетая кончики их пальцев. Она задумчиво смотрела на эту картину довольно долго, прежде чем всё-таки смежила веки, поудобнее устроила на плече Артура голову и затихла.

Время тянулось утомительно медленно. Сначала Артур пробовал считать минуты, но усталость и неизменный сумрак, который становился тем гуще, чем тусклее был свет от валявшихся на полу фонарей, делали своё дело. Глаза жгло, а откуда-то из невидимых в темноте щелей всё сильнее тянуло озоном. Естественная вытяжка старых коридоров работала без перебоев, и Хант в который раз подумал, что наделять Город собственным разумом было не очень разумно. Кто знает, в какой момент его системы жизнеобеспечения решат, что нагрузка слишком большая и просто отключат любую защиту? Так уже было. Совсем недавно. Артур отчётливо помнил невнятную липкую массу из людских тел, которую они нашли после вот такой же вот Бури. Что это было? Первая проба нового эксперимента Великого Канцлера или досадная ошибка? Непростительный просчёт или ещё более непростительное спланированное убийство? Он не знал, зато Флор была явно в курсе происходящего.

Артур едва слышно хмыкнул и скосил взгляд на неподвижную Мэй. Она явно спала. Ошалевший от сумасбродности собственной хозяйки организм воспользовался подвернувшейся возможностью и торопливо зализывал раны, погрузив Флор едва ли не в летаргический сон. Её дыхание было глубоким и ровным, даже ресницы уже не дрожали, когда мозг лихо миновал фазу быстрого сна. А потому Артур осторожно высвободил из безвольных пальцев свою руку и снова коснулся тёмных волос.

Даже удивительно, как быстро те отрасли. Тёмные, густые, они уже давно скрыли за собой шрам с индивидуальным номером живорождённого, что служил своеобразным способом идентификации. Клеймо. Ещё один способ унизить, которым Артур, конечно, воспользовался. В тот первый день Мэй вела себя слишком дерзко, за что и поплатилась. Впрочем, он не мог поступить как-то иначе в присутствии Варда и, если честно, тогда ещё и не хотел. Артур поджал губы и вдруг подумал, что почти ничего не помнит об их первой встрече. Прошла лишь пара месяцев, но события начисто смылись под натиском новых проблем и задач. А может, он просто был тогда слишком зол на свалившееся на него дело, к которому, если подумать, не имел ни малейшего отношения. И всё-таки, до чего же была странная цепь событий, что привела к нему Флор. Или его к ней, здесь как посмотреть.

Он молча усмехнулся и снова посмотрел на спящую Мэй. Острый нос, острые скулы, и даже подбородок неожиданно казался будто-то бы заострившимся. Жизнь в Городе ни к кому не была слишком ласкова, однако Флор умудрялась казаться ему очаровательной даже после встречи с пылевой Бурей, даже с выбритым налысо черепом или размазанной по лицу кровью. Артур, разумеется, не раз слышал разговоры от особо рискованных посетителей службы Отдыха о влечении к живорождённым, но сам никогда такого не замечал. У него была Лина, и, в сущности, этого было достаточно, потому что адреналина ему хватало в своей жизни с избытком.

Однако теперь, глядя на Флор вблизи и успев хорошенько её изучить, он понимал, что речь шла о чём-то большем. Это были дети любви. То, чего никогда не будет ни него, ни у Варда, ни у любого с верхних этажей Башни, но случилось у родителей Мэй. И было немного не по себе, что, хотя Флор ничего об этом не помнила, Артур знал о ней всё. Ему было одиннадцать, когда их арестовали. Тринадцать, когда прилюдно казнили в приснопамятном кубе. И восемнадцать, когда в Академии он читал составленное на них дело. В следующий раз Артур снова столкнулся с последствиями того восстания, когда уже сам арестовывал Мессерер. Забавно, как переплелись эти судьбы. Знала ли Флор, что была дочерью основателей неуловимого Сопротивления? Вряд ли. Это ничего бы для неё не изменило.

Неожиданно в глубине уходившего в даль коридора послышался резкий щелчок, затем ещё один и ещё, а потом до Артура донёсся нарастающий гул. Резко накрыв ладонью глаза Флор, он зажмурился сам, а потом под плотно сомкнутыми веками вспыхнули красные искры. В уши ворвалось гудение электрических ламп, а по стене, на которую Хант опирался, пробежала лёгкая дрожь. Ну что ж, вот и всё.

— Флор, — негромко позвал он и осторожно убрал от лица руку, дав возможность привыкнуть к неестественно яркому свету. — Буря закончилась. Надо спешить.

Шли так быстро, насколько позволяло состояние Мэй. Окончательно изувеченные лёгкие не давали ей нормально дышать, и Артур нервничал всё больше и больше, понимая, что скоро на улицы выйдет первый патруль, однако старался не подавать виду. Флор и так делала всё возможное, продолжая держаться на своём удивительном упрямстве. За масками решили не возвращаться, рассудив, что безопаснее пройти часть пути под землёй, но теперь Артур об этом жалел. Запах озона становился сильнее, дыхание Мэй — жёстче и тяжелее, а ещё она всё ощутимее опиралась на его руку, за которую хваталась холодными влажными пальцами. Хант поджал губы, когда Флор в очередной раз остановилась, чтобы сплюнуть скопившуюся кровь. И глядя на алые пятна, что забрызгали грязный пол у его ног, Артур с каким-то отчаянием вдруг подумал, что это конец. Дело полная дрянь, и он не представляет, как всё исправить. Но думать об этом они будут, когда Флор окажется в безопасности. А потому Хант молча поцеловал холодный влажный от испарины лоб, крепче взял Мэй за руку и уверенным шагом двинулся дальше.

Он не знал, куда вёл этот неизвестный ему коридор. Здесь было пыльно и удивительно сухо, отчего пришла мысль, что о нём просто забыли. Попасть сюда было самой настоящей удачей, и оставалось только надеяться, что они доберутся до выхода прежде, чем Флор сдастся. В этом узком тоннеле было не развернуться, так что Артур не мог ни поддержать её, ни хоть как-то помочь. Однако, чем дальше они шли, тем понятнее становилось, что Город в очередной раз не подвёл.

Перваяэтозаметила Флор. Артур не знал, как свозь хрипы своего же дыхания, она расслышала доносившийся с улицы треск, но, остановившись, Мэй тихонько позвала.

— Артур? — И он обернулся, встречаясь с её абсолютно перепуганным взглядом. — Это… Это…

Да, теперь Хант тоже слышал гудение и вой сирены, но, сжав челюсть с такой силой, что та едва не хрустнула, он мотнул головой. Им надо идти. Надо спешить, но, когда Артур потянул Флор за руку, она не шевельнулась. Мэй стояла, распахнув в ужасе глаза, и вслушивалась в доносившиеся с улицы звуки.

— Там…

— Да, — резко кивнул Артур и потянул сильнее. — Идём.

И она пошла. Машинально, совершенно не понимая, что делает, Флор переставляла ноги, покуда коридор вдруг не закончился. Он оборвался настолько внезапно, что Артур резко затормозил и почувствовал, как на него налетела растерянная Мэй. Резко повернувшись, он взял её за плечи и посмотрел прямо в глаза.

— Не отходишь от меня ни на шаг. Не говоришь. Не споришь. Не сопротивляешься. Если я сказал бежать — бежишь. Скажу стоять — стоишь. Поняла? — Флор резко кивнула. — Мы в западной части. До нужного места всего пара кварталов, но, судя по всему, патрули уже вышли на улицу.

— «Глаза» Канцлера? — хрипло спросила Мэй, и Артур на мгновение отвёл взгляд.

— Будем надеяться, Город нам ещё немного поможет, — пробормотал он и искренне пожелал себе не ошибиться.

Однако стоило ему отодвинуть тяжёлую дверь, чей механизм давно проржавел за ненадобностью, стало понятно, что это уже не проблема. Артур сделал шаг и замер, когда в лицо ударил поток раскалённого ветра, крики и искры от с грохотом рухнувшего где-то вдалеке здания. Стало почти физически больно. Но не от жара, а от того, что он увидел. И кажется, Флор чувствовала что-то подобное.

— Артур… — ошарашенно прошептала она. — Город! Наш Город горит!

Он наклонил голову, ощутив, с каким отчаянием вцепилась в его руку Флор, и вдруг зарычал, а потом со всей силы пнул подвернувшийся камень. От безысходности. От полного и совершенного бессилия что-то сейчас изменить. Долг — это боль? Нет, господин Суприм. Долг — это самые настоящие муки: совести, тела, души! И где же вы со всей своей мудростью? Где Канцлер? Где хоть кто-то, кто так же, как и он сам, клялся защищать этот Город? Артур в отчаянии посмотрел на окружавшее их зарево, а потом перевёл взгляд на Флор. И в этот момент он не сомневался, что ей так же больно и страшно.

Итак, их Город горел. Нет, даже не так. Он пылал и плавился в жёлто-красных языках пламени, которые шагали по крышам и стенам, наплевав на камень, вечную сырость и наметённый недавней Бурей песок. Всё, от границы Щита плыло в жаркой ряби раскалённого воздуха. Оно искажалось и будто бы танцевало вместе с гудевшей стеной огня, пока в мареве плыл надсадный вой сигнала оповещения, что больше напоминал чей-то скулёж. Слышались крики людей, и на фоне ярко-оранжевой стены, которая проглядывала из каждой уходящей вдаль улицы, метались их перепуганные чёрные тени. Повсюду царили паника и тупой ужас.

— Я убью того, кто это сделал, — прорычал Артур и заметил, как испуганно вздрогнула Флор. Но разбираться в очередных внезапных моральных проблемах времени не было, а потому, схватив её за руку, он быстро зашагал по одной из пока свободных от огня улиц. — Планы меняются. В убежище не пойдём. Отсидишься в том же тоннеле, пока я совсем не разберусь. Но сначала надо добраться до твоего дома. Возьмёшь вещи — только самое необходимое, — и тут же уходим. Потом я тебя выведу…

Артур прервался, чтобы стремительно толкнуть Флор к одной из нагревшихся от огня стен, и прикрыл собой, когда мимо пронеслась группа перепуганных людей. Это были обычные жители, но рисковать и тратить драгоценные секунды на чужой очень заразный страх Хант не хотел. Посмотрев вверх, он увидел парившие вдалеке «глаза» Канцлера, что слепо пялились в жёлто-чёрное, исполосованное дымом небо.

«Потерпи», — шепнул он зачем-то Городу, а потом вновь схватил Флоранс и потащил за собой.

— Ты думаешь… думаешь… это кто-то нарочно? — услышал Артур прерывистый вопрос. Флор задыхалась, но упрямо старалась не отставать.

— Без сомнений. Камни не горят, если их специально не подожгут. Кто-то очень сильно хочет мне насолить. Выманивает меня, не гнушаясь ничем, и нагло плюёт на всех остальных.

Неожиданно Артур почувствовал, как Флоранс вывернулась из его хватки. Он оглянулся и с удивлением увидел, что она остановилась, словно боялась дальше идти. И в её глазах был такой дикий испуг вперемешку с чем-то совершенно неведомым, что внутри резко дёрнулась нить предчувствия.

— Флор? — осторожно спросил Артур, по-прежнему вглядываясь в её перепуганное лицо. Он искал, что могло его насторожить, но треск приближающегося огня, крики и прерывистый вой сирены никак не давали уловить это странное ощущение. — Что такое?

— Давай не пойдём туда, — прошептала она одними губами. — Я останусь здесь. Дождусь тебя. Обещаю, буду сидеть тихо-тихо…

— Флор? — его брови удивлённо взмыли вверх. Артур ничего не понимал.

— Мне ничего не надо.

— Тебе нужна вода и еда. Я не знаю, насколько затянется этот бардак!

Хант начинал злиться из-за вынужденной задержки. Бог знает, что опять пришло в голову Мэй, но сейчас это было крайне не вовремя. Он нервно оглянулся, а потом вновь посмотрел на неё, и то отчаяние, с которым она, видимо, пыталась найти объяснение своим словам, но не находила, ещё сильнее натянули нить отвратительного предчувствия.

— Флор…

— Пожалуйста!

— Идём.

— Подожди…

— Это приказ!

И Артур увидел, как она вздрогнула. Он знал, что Флор не посмеет ослушаться. Не сейчас. Его тон не подразумевал препирательств. И Флор действительно не стала спорить. Она вообще ничего не сказала, только мгновение как-то слишком отчаянно зажмурилась, а затем послушно двинулась следом за Артуром.

До дома почти на самой окраине они добрались быстро. К удивлению Ханта, огня здесь почти не было, только вдалеке полыхало одно из очистительных сооружений, из-за чего по улицам распространялась нестерпимая вонь вперемешку с ядовитым дымом от тлевшего углепластика. Было тихо. Настолько, что эхо их торопливых шагов нервно отскакивало от влажных стен и терялось где-то в отблесках медленно приближавшегося пламени. Поднявшись по ступеням, Артур позволил Флор открыть дверь и без приглашения вошёл следом. Она ничего не сказала на эту бестактность. Мэй вообще подозрительно молчала весь путь до дома и о чём-то напряжённо думала. К сожалению, опыт подсказывал, что ничем хорошим это Артуру не грозит, а потому он едва ли удивился, когда около шеи очутилось холодное лезвие карбонового ножа.

Это случилось, как только они вошли. Флор ещё успела сделать несколько шагов в глубь узкого коридора, прежде чем замерла около одного из сомнительных на вид шкафов, а потом вдруг всхлипнула и отвернулась. И глядя на то, как сжались её плечи, Хант запоздало подумал, что дело не просто дрянь, а самое настоящее дерьмо. Ну а в следующий миг он ощутил тот самый скользнувший по коже клинок.

Страха не было. Артур вообще не помнил, когда в последний раз чего-то боялся. Так что единственной эмоцией, которая колыхнулась, стоило осознать, что это ловушка, оказалась досада. Он попробовал было обернуться, но лезвие придвинулось ближе и впилось прямиком в лунку под подбородком, оставляя после себя тонкую саднящую полосу намеренного пореза.

— Кто это у нас здесь? — прошелестело сбоку, и Артур прикрыл глаза.

Драться не было смысла. Не здесь. В этом узком коридоре они перережут глотки друг другу ещё до того, как решат шевельнуться. Уж в этом он не сомневался, потому что знал этот голос. И в ответ на знакомую тягучую интонацию внутри поднялось настолько дикое бешенство, что пальцы дрогнули, желая схватить закреплённый вдоль позвоночника клинок. Но нападавший знал, кто перед ним, а потому был готов, и Хант услышал тихий шорох металла. В следующий миг его собственное оружие упёрлось остриём именно там, где заканчивалась пластина доспеха. Что же, ничего нового, этот ублюдок всегда нападал исподтишка.

— Ну и ну. Какие у тебя чудесные гости, Колокольчик! Снова. А я уж было подумал, ты и носа не высунешь из своей Башни, — протянул весьма довольный собой гадёныш, и Хант было дёрнулся, но лезвие около горла недвусмысленно велело вернуться на место и в следующий раз сначала думать, а лишь потом делать. Шею защекотала первая струйка крови. — Спокойно, говнюк. Ты же не хочешь испачкать собой пол?

— Кто-то из нас с тобой всё равно это сделает.

— Ну, пока у меня только один кандидат.

И второе лезвие скользнуло вдоль ребра, однако…

— Стивен!

Голос Флор вспорол повисшее напряжение и зазвенел дурацкими колокольчиками прямо около головы Артура. Он поднял взгляд на кривые металлические пластины, на секунду задержал дыхание, а потом всё сразу показалось таким очевидным, что Хант едва не расхохотался. Звено, которое прямо сейчас выглядело таким предсказуемым, наконец-то встало на место и соединило цепочку разрозненных фактов. Чёрт возьми! Похоже, он и правда тот ещё идиот! Ну надо же. Столько подсказок, а он проморгал все до единой. Флор. Флор… Флор… Флор! Она и только она в каждой непонятной, непредвиденной ситуации. Артур посмотрел в её испуганные глаза и ощутил, как внутри что-то очень больно садануло по лёгким и сердцу, словно оборвавшийся от натяжения трос.

Флор… Ну зачем? Зачем?

Она стояла, спрятав за спиной руки. Напряжённая, бледная, с широко распахнутыми глазами, в которых не были ни толики удивления. Она смотрела поверх плеча Артура и, без сомнений, знала, кто там стоял. Стивен Джонсон. Некогда подававший большие надежды хранитель Щита, а ныне предатель, ублюдок и мерзкая тварь, которую Хант мечтал придушить лично. Он охотился за ним несколько лет, наверное, перевернул сверху донизу все катакомбы. И если существовал в этом мире хоть кто-то, кого Артур так отчаянно ненавидел, это был именно он. Джонс — угроза для Города, злой гений всех провокаций и сообщник изменщицы Мессерер. Его давно следовало уничтожить! О, Артур мечтал натянуть его на сетку Щита и медленно поджаривать за каждого погибшего по его вине человека, за все разрушения, за эгоизм! Но теперь всё вдруг стало так сложно. Хант резко выдохнул и вновь посмотрел на Флор. Что же, к её чести, она и правда пыталась предупредить.

— Стивен, не надо, — проговорила тем временем Флоранс, не сводя взгляда с шумно дышавшего Джонса. От него несло сыростью вперемешку с вонью горелого пластика, и Артур почувствовал почти животное желание свернуть гниде шею. Без сомнений, именно он устроил пожар, и, кажется, Флор думала так же, потому что нахмурилась и зло процедила: — Хватит. Ты натворил уже достаточно…

— Замолчи! — рявкнул Джонс. — Сделала своё дело, а теперь уходи. Твоя помощь больше мне не нужна, я сам разберусь.

Помощь? Артур нахмурился и незаметно перенёс вес всего тела на левую ногу, немедленно ощутив, как лезвие глубже вошло куда-то под подбородок. Кожу отвратительно засаднило, но прямо сейчас на это было плевать. Ханта интересовала лишь Флор, которая отшатнулась и вдруг отчаянно затрясла головой.

— Нет, Стив. Я здесь не для этого…

— Нет? Тогда лучше уйди, Мэй, пока я не вообразил себе лишнего. Тебе и так придётся хорошенько подумать, как объяснить остальным, что здесь делалон, и куда собиралась идтиты. Можешь начать прямо сейчас.

Но Флор лишь упрямо поджала губы. Артур увидел, как она шагнула вперёд, однако неожиданно замерла, словно сомневалась. Она казалась растерянной и переводила взгляд с Артура на заметно напрягшегося Стивена, будто искала подсказки… или какой-то ей одной видимый выход из этой чертовски компрометирующей ситуации. Сзади не выдержал и фыркнул Джонс, а Хант с каким-то особо мерзким смешком вдруг подумал, что не он один порой сходит с ума от её непредсказуемости. Но теперь это было весьма неуместно. Хотелось сказать:«Возьми уже нож и сделай, что должно!» Убей его или Стивена, но выбери уже сторону и перестань сомневаться!

Однако одна за другой проходили секунды, а Флор молчала, и в этой тишине едва слышно нервно дрожали идиотские колокольчики. Опять поднималась Буря? Или они тоже смеялись над Артуром Хантом? Но тут, видимо, что-то для себя решив, Флоранс посмотрела ему прямо в глаза, и Артур медленно выдохнул.

Ему не понравился этот взгляд. Нет, даже не так. В одно мгновение Ханту отчаянно захотелось вернуть всё назад и не дать Флор совершить то, что она, похоже, задумала. Броситься на Джонса или дать ему действовать первым, а может, самому вспороть себе горло. Что угодно, кроме того выбора, что она сделала. Увы, но Артур не сомневался, они пожалеют об этом. Все. Без исключений. И первой будет сама Флор. А потому, когда неуловимым движением она скользнула вперёд и достала из-за спины нож, который, видимо, и искала в том самом шкафу, он резко вывернулся и попытался оттолкнуть её прочь, но… промахнулся. Артур Хант промахнулся! Схватил только воздух, потому что, вопреки здравому смыслу, Флор ждала именно этого и предвидела его странную, нелогичную для него самого, но очевидную для неё реакцию. Она увернулась, неловко взмахнула руками, когда в тесноте коридора её тело по инерции врезалось в отсыревшую стену, но тут же повернулась спиной к Джонсу и выставила вперёд руку с зажатым в ней обычным ножом, не дав Артуру к ним приблизиться. Хант ещё успел удивиться, как странно тот выглядел, но потом их взгляды встретились вновь, и мир в его голове будто бы раскололся.

— Стив, уходи. Немедленно!

И Артур подумал, что сошёл с ума. Он слышал прозвучавшие так звонко слова, видел, как открывался рот и шевелились губы, но не понимал. Просто отказывался. Ну а Джонс явно хотел остаться. Он попробовал было оттолкнуть Флор, но струсил и отступил, когда Хант инстинктивно дёрнулся к нему навстречу. Артур же едва не споткнулся и замер, уставившись на направленное ему в грудь остриё ножа.

Флор…

— Флор, отойди!

Артур не знал, кто из них это произнёс, но её ответ подходил обоим.

— ПОШЁЛ ВОН! — проорала она, а потом резко выдохнула, когда Артур потянулся к спрятанному в рукаве маячку. — Стив… Стив, беги! Сейчас здесь будут Каратели!

И от того, как отчаянно она это прошептала, Хант замер. Он застыл, так и не донеся руку до скрытого передатчика, с силой зажмурился, а потом вновь посмотрел на замершую перед ним Флор. Теперь всё было наоборот. Это она больше не сомневалась, пока Артур стоял перед выбором и решением, от которого зависело несколько жизней. Это он смотрел на женщину, которую обещал защищать, но которая была готова швырнуть все слова ему же в лицо. И от вида того, как Флор с мольбой обернулась к самодовольно усмехнувшемуся ублюдку, стало так погано и мерзко, что Артур скривился от появившегося на языке чувства горечи. То был странный, непонятный вкус с оттенком предательства и обиды, которой он пока не находил объяснения. А потом Флор сделала это. Она снова посмотрела Ханту в глаза и ровно проговорила:

— Я освобождаю тебя от обещания. Делай свою работу.

И это был их конец. Она сделала выбор, ну а Артур… Артур не знал, как активировал маячок. Он просто не понял, в какой момент нажал на передатчик и нажимал ли вообще. Но на улице взвыла сирена, послышался грохот шагов убегавшего Джонса, а он всё смотрел на опять покрывшую губы алую плёнку и не верил. Просто не мог.

— Зачем? — спросил он, и Флор опустила проклятый нож, понимая, что Артур не станет преследовать Стивена. Больше некого защищать или спасать. Но почему? ПОЧЕМУ? — Я бы понял, убей ты меня…

— Никогда.

— Но почему?

— Так нужно.

— И кому же? — с едкой усмешкой выплюнул Артур, но необыкновенная Флор лишь улыбнулась и пожала плечами.

— Тебе. Ты просто ещё ничего не знаешь. Но так было нужно тебе.

Хант покачал головой. Ему? Ему нужно другое — просто Флор без муки выбора, долга или вкуса отчаяния, которое так и осталось на языке. Видимо, пора пересмотреть свои принципы и начать задавать вопросы. И, словно уловив его мысли, Мэй шагнула вперёд, легко коснулась его губ своими, оставив после себя привкус крови, а потом вложила в его ладонь свой нож. Кривой. Совершенно тупой. Артур смотрел на него и с каким-то отчаянием понимал, что его опять обманули. Флор ничего не могла бы с ним сделать. Ничего…

— Просто так ничего не бывает, Хант, — шепнула она.

— У меня есть имя, и ты его знаешь.

— Сейчас ты глава Карательной службы, а я сепаратист. Делай, что должен, и не сомневайся, — пробормотала она и оглянулась, когда на лестнице снова послышался грохот шагов. Ещё пара секунд, и в коридор ворвался первый Каратель, а Флор отступила к стене.

Говорят, любой беде предшествует ложь. Что же, в их случае вранья, видимо, накопилось с избытком. А потому, швырнув вошедшему Льюису фальшивый нож, Артур коротко бросил:

— В камеру. И сообщите Канцлеру. Он наверняка захочет поговорить с нашим новым пленником.

— Хант? — даже сквозь вокодер маски в голосе Льюиса слышалось удивление, но Артур лишь дёрнул щекой.

— Выполняй, — приказал он, а потом развернулся и направился прочь.

Он не оглядывался.

Его Город горел.