Большие Надежды (СИ)

Глава 13

Сборы были удивительно тихими. Артур скосил взгляд на сосредоточенно воевавшую с застёжками Флор и поджал губы.

С тех пор, как за Джонсом закрылась дверь, ни один из них не проронил ни слова, словно боялся разрушить последние отзвуки воцарившегося душевного мира. Всё остальное, тревожное и неизвестное, ещё было там, за пределами этой маленькой комнаты, ну а здесь можно было закрыть глаза и представить, что вот так выглядел бы какой-нибудь самый обычный день. И Флор, что так забавно закусила губу, пока пыталась разобраться с хитроумным доспехом, была невероятно естественна и безупречна в своей наготе, прикрытой лишь его широкой рубашкой, только как-то слишком бледна… Рука Артура скользнула по острым плечам, едва очерченной под тканью груди и узкой талии, чтобы вдруг одним резким движением прижать к себе ещё тёплое после сна тело. Флор тихо охнула и замерла. Ну а Хант коснулся губами прохладного лба.

— Надо спешить, — шепнула она, однако Артур не шевельнулся.

Он не хотел. Отчаянно искал, но не находил в себе сил отпустить её и выйти за дверь. Внутри собиралось в комок непонятное, давно позабытое чувство, в котором Артур никак не мог разобраться, но беспечно отбросил его прочь, когда Флор коснулась губами его подбородка. Он закрыл глаза и медленно выдохнул. Впервые в жизни так отчаянно хотелось наплевать на все обязательства и вместо этого обнять, закружить, усадить Флор к себе на колени, а потом долго-долго спорить о какой-нибудь чепухе. Даже полыхавший прямо сейчас где-то там Город не волновал Артура, и это было так странно. Он нахмурился и чуть помедлил, прежде чем позволил застегнуть на раненом боку последнее крепление.

Возможно, дело было в усталости. Сколько им выпало сна? Часа три, не больше. Но Артур отчего-то в это не верил. Видит бог, он привык справляться и не с таким! Так что нет… глупое тело здесь не при чём. Дело было совершенно в ином, ведь — и это так странно — сидевшее внутри чувство долга впервые не звало бежать и спасать стены, Башню или покрытые коричневым мхом улицы. Оно будто бы онемело, наконец осознав, что его верный вассал вот-вот станет убийцей. А потому мысль, что ему обязательно нужно быть именно здесь, а не мчаться в погибающий в огне Город проявлялась всё чётче, и от этого становилось нехорошо. Ведь решение принято. Верно?

Артур вздохнул, в последний раз провёл по напряжённым лопаткам Флор и по привычке прижался губами к кудрявой макушке. Ему показалось, что от собственных рук пахнет ещё непролитой кровью. Может, и правда дело в усталости? Неясное ощущение снова колыхнулось где-то внутри, когда вокруг него обвились худые руки, он нахмурился, но в этот миг в дверь вновь постучали. Артур оглянулся на Флор, что замерла в какой-то растерянности, и неожиданно едва не расхохотался. Поздно… Поздно уже волноваться и думать о каких-либо приличиях. Чёрт возьми, чудо, если вчера их не слышала половина Убежища! Он покачал головой, чуть сдвинул Флор в сторону и рывком распахнул многострадальную дверь.

На пороге стоял Герберт. Уже собранный, одетый в стандартный доспех Карателя, но пока без маски. Он не произнёс ни слова, но потому, как стремительно отвёл взгляд, стараясь не смотреть внутрь комнаты, здесь все всё уже знали. Так что он молча протянул защитный костюм Флор, шлем и откашлялся.

— Нас ждут в ангаре. Поторопись.

Ответа он не стал дожидаться и, развернувшись, направился в дальше по коридору. Интересно, а в системе координат Льюиса смерть Джонса и Канцлера тоже будет выглядеть подлостью? Или ею станет сам способ? Надо будет спросить. Артур покачал головой, закрыл дверь и повернулся, желая поторопить Флор, но замер и враз позабыл обо всём.

Тонкая, почти просвечивающая насквозь, не оставлявшая никаких тайн рубашка на теле стоявшей перед столом женщины делала ту почти нереальной. В своих руках Флор бережно держала маску Карателя, и чёрный пластик смотрелся удивительно грубо на фоне белого полотна одежды. Похоже, она разглядывала блики на просвинцованных гранях каркаса. Её губы кривились, пока Флор скользила взглядом по испещрившим шлем скабрезным посланиям, прежде чем она с тихим возгласом внезапно схватила подол рубашки и принялась рьяно оттирать одну, видимо, особенно оскорбительную. Ткань поднялась, обнажив слишком много, но Хант не смотрел. Его внимание было приковано к тонким рукам, что с трудом удерживали тяжёлую маску, пока Флор всё яростнее и обозлённее оттирала надписи одну за другой.

Артур сам не понял, почему затаил дыхание и замер. Он стоял будто бы завороженный, неожиданно так отчётливо осознавая, что происходящее здесь в эту минуту удивительно важно, чтобы его упустить. Это слишком личное. Слишком интимное. Почти символичное. Так что он едва слышно выдохнул и стиснул зубы, борясь с самим собой. Конечно, им надо было спешить. Артур знал, что где-то там его ждал сгорающий в огне проклятый Город; понимал, что из-за своего промедления может навсегда опоздать, но… Оборвать этот миг, разрушить невозможное волшебство того, что вдруг дала ему жизнь, показалось чем-то кощунственным. Словно это стало бы надругательством над почти священнодействием, которое в его глазах творила Флор прямо сейчас. А потому не смел и смотрел с такой жадностью, словно у него это вот-вот заберут… Словно это больше не повторится. Словно…

Флор поджала губы, когда попался особо вредный кусочек, а потом вдруг зарычала, в отчаянии топнула босой ногой и вдруг надсадно закашлялась. Сильно. Влажно. Так, как не было никогда прежде. И этот звонкий звук будто бы разорвал пелену. В мир Артура Ханта ворвались шорохи вентиляции, эхо далёких разговоров, а в изголодавшиеся по воздуху лёгкие — фильтрованный кислород.

— Эй! — обеспокоенно шепнул он, подходя ближе.

Отложив на стол вещи, Артур попытался забрать из рук Флор дурацкий шлем, но она не отдала. Наоборот, прижала к себе так сильно, словно тот значил слишком уж много. Её кашель становился всё тревожнее, но тут она неожиданно замерла, прикрыла глаза и слабо покачала головой. Артур заметил, как её тело содрогнулось от нового подавленного спазма, и с ошеломительной ясностью вдруг ощутил свою беспомощность… Полную. Безоговорочную. Он, Артур Хант, не знал, что делать. Наконец, Флор выпрямилась, и он прошептал:

— Герберт принёс твою одежду…

— Я никогда их не пойму, — неожиданно донёсся в ответ расстроенный голос. — Всей той ненависти, которую они к тебе культивируют. Всей той злобы. Это бессмысленно! Это… Это глупо!

— А по мне, так это самое логичное для них поведение, — мягко заметил Артур, накрывая её холодную руку своей. — Они защищают то, во что верят. Я — то, во что верю я. Не встань однажды ты на нашем пути, и всё было бы совсем по-другому.

Флор не ответила. Вместо этого снова перевела взгляд на маску, где вместо надписей теперь красовались размытые пятна, а потом вдруг уткнулась лбом в твёрдый каркас и сгорбилась так, словно на неё сверху рухнул весь проклятый мир. Чёрт побери! Он так хотел изменить его ради Флор, но не знал как! И собственное бессилие оказалось удивительно горьким на вкус.

— Джуди права, — тихо прошептала она, и Артур шагнул вперёд, заключая её в объятия. Флор прижала маску к груди и медленно выдохнула. — Теперь и я в ужасе.

И снова неясное ощущение крутанулось в животе крошечным волчком, только теперь, кажется, зацепило с собой что-то ещё. Какие-то непонятные нити, которые медленно, но упрямо натягивались в звенящие струны. Внутри стало холодно, и Артур на мгновение затаил дыхание в попытке понять, что же, чёрт возьми, происходит, но мысль ускользала, и это неимоверно бесило. Странное чувство. Непонятное и неприятное. Хотелось остановиться, попросить ещё пару мгновений, чтобы вот-вот ухватить собственные чувства за хвост, но времени уже не было. В коридоре послышался топот торопливых шагов, голоса и далёкий грохот открывшихся настежь ворот. Он было нахмурился, но тут Флор отстранилась и с грустной улыбкой протянула ему шлем.

— Ваша маска, Артур Хант.

Руки оттянула такая знакомая тяжесть, а потом Артур шагнул вперёд и в последний раз посмотрел в глаза цвета летнего синего неба, прежде чем резко натянул шлем. И мир окрасился в блёклый серый…

Ангар был переполнен. И без того небольшой, сейчас он был набит суетившимися людьми, которые громко переговаривались и возились со своими допотопными глиссерами, отчего повсюду стоял лязг, а по полу вился сладкий ядовитый аромат выхлопных газов. Спешки не было, но общее напряжение плескалось почти через край неловкими шутками и наигранным смехом. Впрочем, стоило Артуру ступить в помещение, как все разговоры резко затихли. Холодно улыбнувшись под своей маской, он направился в глубь площадки, и эхо его поступи грузно осело на пыльный пол ангара.

— Что произошло? — спросил он, остановившись перед Джонсом.

Тот был ещё без маски, но уже в полном защитном облачении, при виде которого Хант скрипнул зубами. Он не хотел знать, с какого мёртвого Карателя тот его снял. Падальщики. Тараканыипадальщикибез чувства ответственности и хоть какой-то морали. Однако… и он заставил себя успокоиться. Если всё пойдёт, как он задумал, то проблема Джонса и его дурацкого Сопротивления исчезнет.

— Точно неизвестно. Полыхает вся западная часть. Похоже, в Городе кто-то устроил мятеж.

— Тогда довольно странно видеть тебя перед собой.

— Это не я, если тебе так интересно, — тем временем зло откликнулся Джонс. Он проверял стартер барахлившего глисса, и Артур бросил презрительный взгляд на давно устаревшую машину. Ладно. Эту древнюю дрянь ему было не жалко. — Кто-то ещё. Я их не знаю.

— Ну, у них был хороший учитель, — безмятежно протянул Артур и зло усмехнулся, когда увидел бешенство на лице ублюдка.

— Лучше заткнись, — процедил тот.

— А что такое, Джонс? — прошипел в ответ Артур и резко склонился над замершим Стивеном, не обращая внимания на окутавшее раненый бок дикое жжение. — Бесит неожиданная конкуренция или впервые столкнулся с последствиями своего скудоумия?

— Бесит твоя мерзкая рожа. Как удачно ты напялил на себя своё дурацкое ведро с металлоломом.

— Какая брезгливость. Скажи, а снятая с трупа маска никак не коробит твоё чувство прекрасного? М?

— А ты сам? Уже успел сполоснуть член кислотой, после того как отымел Флор? Или трахался прямо так, в защитном костюме? Может, у тебя там и чехол специальный есть? Всем же известно, что Артур Хант ненавидит подобных…

Договорить идиот-Джонс, конечно же, не успел. Врезавшийся в его челюсть кулак оказался удивительно точен, отчего Стивена отбросило со всей силы назад, и, налетев на глиссер спиной, он с грохотом проскользил до самой стены. Однако стоило Артуру шагнуть в его сторону, как позади послышался раздражённый окрик.

— Хант!

Голос Герберта звучал устало, и Артур стремительно повернулся. Бывший Каратель стоял чуть поодаль и выглядел, если честно, дерьмово. Серые глаза потемнели и ввалились в череп, на щеке виднелся след от одного из зажимов на шлеме, а в руках он держал чуть оплавленные защитные перчатки. Похоже, в эту ночь никто так и не сомкнул глаз.

— Прекратите оба. Сейчас не время, — проговорил он. — У нас проблемы. Огромные.

— Ты был в Городе? — удивился Артур.

— Нет. Рядом. Но этого было достаточно, чтобы понять: огонь подбирается к жилым кварталам. Он уже сожрал органико-плавильный завод и склад с биотопливом.

— И, как всегда, идеологические, но бессмысленные цели. Вам никогда не совершить революцию, Джонс, если будете мыслить так же шаблонно.

— Было несколько взрывов, в ряде домов выбиты окна и стены. Если сейчас придёт Буря…

— Пожар охватит весь Город. Пламя просто раздует, — пробормотал Артур. Он на мгновение зажмурился, а потом быстро спросил: — Сколько их?

— Человек двадцать, — так же торопливо ответил Льюис. — Из того, что я видел сквозь Щит — улицы пусты. Будь их меньше, они не смогли бы нанести такой ущерб. Окажись больше…

— Оставили бы кого-нибудь патрулировать Город, — закончил Артур и повернулся к поднявшемуся Джонсу. — Сколько у тебя людей?

— Из тех, кто способен держать оружие? Не так много, — ответил он. — Около тридцати.

Артур посмотрел на замершего перед ним горе-мятежника и усмехнулся.

— Маловато, если ты хотел захватить Башню.

Однако Джонс не купился на очередную издёвку и лишь растянул губы в мерзкой улыбке.

— Но именно по этой причине ты ещё жив, Хант. Радуйся.

— Прекратите, — в очередной раз вмешался Герберт. — Есть ещё новости. У этих ребят зажигательные смеси. Если они начнут прорываться к генераторам Башни — это конец. Каратели выставят заграждение на всех основных тоннелях, и мы не сможем пройти этим путём.

— Значит двинемся напрямик через Город.

— Слишком рискованно. Для встречи с сотней хорошо обученных парней у нас нет ни людей, ни ресурсов, ни навыков.

— И времени тоже нет. Если Канцлер узнает, что мы идём, он запустит «Тифон», а если отключить его раньше, то нас будут ждать ещё на подходе к Щиту. — пробормотал Артур. — Идиотов с дубинками остановят быстро, они не проблема для Карательной службы. А значит, все сосредоточатся на нас. Вся гвардия целиком.

— Тогда, как и предполагалось, придётся делиться, — заметил Джонс, и Артур медленно повернул к нему голову. — Кто-то отправится к Генератору, а кто-то в Город.

— У нас нет столько людей.

— А много и не нужно, — вдруг задумчиво проговорил Джонс, и Артуру не понравился взгляд, которым тот на него посмотрел. — Всего пара человек. Любых. Ведь надо лишь заложить взрывчатку вокруг стены и дождаться сигнала. Всё просто. Сущий пустяк. Главное, чтобы Генератор взорвался в то же время, как мы доберёмся до Канцлера. А потом ты можешь резвиться со своим родственничком, как угодно.

— Там защита вокруг. И надо знать, как…

— Флор знает, — вкрадчивым голосом прервал его Джонс. Он не сводил взгляда с визоров маски, словно пытался заглянуть сквозь них в глаза Артура, и было что-то в его интонации, отчего ответ вырвался сам.

— Нет.

— Она уже была там.

— Нет.

— К тому же, так мы не теряем людей. Согласись, это отличный вариант.

— Я сказал нет! — рявкнул Артур, и в этот момент за спиной раздался вопрос.

— Но почему?

Голос Флор звучал ясно и звонко, словно трель колокольчиков, и настолько недоумённо, что Хант на мгновение устало прикрыл глаза, прежде чем повернулся. Как, чёрт побери, не вовремя! Бледная, с выступившей на висках испариной, но уже одетая в свой защитный костюм она стояла, скрестив на груди руки, и смотрела так пристально, что Артур невольно отвёл взгляд, хотя маска была отличной преградой. Однако Флор… Флор будто это ничуть не мешало. Она чуть склонила голову набок, невольно повторив его любимую позу, и вопросительно приподняла левую бровь.

— И давно ты здесь? — холоднее, чем хотелось бы, спросил Артур. Сломанный вокодер не сбирался работать нормально, а потому голос звучал грубо.

— С начала вашего глупого спора.

— Тогда ты должна понимать.

— Но я не понимаю!

— Мои соболезнования… — отрезал Хант и направился к своему глиссеру, который так и стоял у самой стены, где его вчера бросила Флор. Ну да, трогать это чудовище было опасно. За спиной послышались торопливые шаги.

— Артур!

Он остановился и слегка повернул голову, не желая встречаться с ней взглядом даже под прикрытием визоров.

— Мы вчера всё обсудили. Я услышал тебя. И если тебе так хочется погеройствовать — хорошо. Но с одним условием — от меня ни на шаг! Никаких самостоятельных эскапад. Никаких споров. Никакого риска. Если тебя это не устраивает, то изволь снять шлем и защитный костюм — ты остаёшься здесь.

— ЧТО?! — кажется, она даже опешила от такой наглости.

— Флор, это не обсуждается. Либо со мной, либо никак.

— Да какого чёр…

— Хант, не глупи! — раздался насмешливый голос Джонса. — Ты действительно хочешь тащить её в Город?

На самом деле, нет. Артур отчаянно не хотел. Наоборот, он искал любой предлог оставить Флор в Убежище, и надеялся, что перспектива тотального контроля сыграет с её упрямством злую шутку. Шансов, конечно, на это было немного. С другой стороны, он всегда мог запихнуть Флор в очередной из скрытых проходов, о котором не знали ни Джонс, ни Каратели, и надеяться, что Город за ней проследит. Почему-то Артур был в нём уверен. Однако, что случится, если он не выберется из этой передряги живым, Хант предпочитал не думать. Он справится, чёрт возьми. Другого выхода всё равно нет, потому что отправить Флор одну к Генератору, как предложил этот придурошный лидер, уж точно будет ошибкой. Артур не знал, почему был в этом уверен. Не мог объяснить ни себе, ни уж тем более взбешённой Флор, однако появившееся ещё в комнате странное, неясное чувство после слов Стивена зазвенело сигналом тревоги. Он не должен её отпускать! Возможно, он даже не должен был искать у Джонса помощи!

Хант поджал губы, желая сплюнуть эту налипшую на гортань несуществующую мерзость собственного выбора, и медленно проговорил:

— Я сказал и повторять не намерен.

— Да что с тобой случилось?! — воскликнула Флор. — Я ведь могу…

— Нет, — отрезал Артур и круто повернулся. — Не можешь.

— Да брось! Ещё вчера ты мне доказывал, что я не должна мешать каким-то твоим высоким планам на справедливость, но когда представилась возможность, решил всё переиграть? Что произошло? Что ты задумал…

Артур промолчал. Всё-таки её дерзость порой не знала границ.

— Я сказал, что ты не должна этого видеть. И ты не увидишь.

Флор нервно фыркнула.

— И каким же это образом? Запрёшь в каком-нибудь из своих бесчисленных потайных коридоров? Свяжешь и бросишь там, понадеявшись на Город, и с надеждой выбраться после живым, чтобы найти меня? — нервно и пугающе хрипло рассмеялась она, но вдруг резко замолчала, когда Артур скрестил на груди руки.

Ох, Флор… Ох, Флор… Ну зачем?

Он хотел было возразить, но было поздно. Ступив вперёд, она безошибочно посмотрела ему в глаза сквозь визоры маски и ошарашенно прошептала:

— А ведь ты действительно так думал. Господи! Ты и правда думал сделать именно так… Артур!

— Хант, да ты чокнутый! — послышался смех Джонса, но тут вмешался Герберт.

— Если я поеду вместе с ней, тебя это устроит? — тихо спросил он и поднял руку в просьбе дать ему договорить. — Подумай сам, можешь ли ты быть уверен, что по каким-то своим мифическим причинам помогавший вам синтетический разум вдруг снова станет тебе союзником? С чего бы? Да и есть ли ему сейчас дело до каких-то жалких людишек? Но даже если он и сжалится, то ты не можешь не понимать, что в Городе слишком опасно. А потому послушай меня, Флор сильнее, чем тебе кажется. У нас действительно мало людей, а мы оба там были, знаем, что нас ждёт, и будем осторожны. В конце концов, это дело всего пятнадцати минут, а потом я верну её обратно в Убежище. Обещаю.

— В прошлый раз твоё обещание оказалось ложью.

— Яобещаю, — с нажимом повторил Льюис.

Он поджал губы и явно искал новые аргументы, но Артур покачал головой.

Не надо.

Хант знал причину. Малодушную, конечно, но разве сейчас он мог винить за неё Герберта, когда сам поступал точно так же? Разве он мог упрекать его за такое простое и потому искреннее желание вернуться к сыну? Нет. И Артур едва не рассмеялся от злой иронии происходящего. Война войной… долг долгом… Но вот пришло время, и у ещё одного палача появилось желание жить. Круг замкнулся.

Артур оглянулся на замершую рядом с ним Флор — бледную, но упрямо поджимавшую чуть посиневшие губы — и прикрыл глаза. Чёрт возьми! Он обязан поставить сегодня последнюю точку. Любым способом. Ради неё. Покончить с Канцлером, Джонсом и всем их тщедушным Сопротивлением вкупе с изжившей себя идеологией, чтобы в новом и более честном мире для Флоранс Мэй наконец нашлось место. Чтобы она могла жить. Рядом с ним, если после всего, Флор захочет ещё его видеть. Но даже если и нет… он обязательно что-то придумает: вылечит, научится колдовству… Продаст душу дьяволу! Господи, да всё что угодно, лишь бы она жила!

Артур медленно втянул воздух сквозь давно нечищеный фильтр, а потом медленно проговорил:

— Возьмёшь мой глиссер.

Разумеется, она попробовала немедленно возразить.

— Но зачем? Тебе нужнее…

— Я сказал, ты возьмёшь мой глиссер! — неожиданно проорал Артур, и Флор отшатнулась. — В случае чего, он присмотрит за тобой.

Одним резким движением Хант завёл машину и в бешенстве уставился на чёрное крыло, которое мелко дрожало в такт биению двигателя. Чувство, что прямо сейчас они все совершают ошибку, бешеным колоколом стучало в мозгу, но Артур заставил себя успокоиться. Так действительно будет лучше. Правильнее. Безопаснее, насколько это возможно. И, если честно, отослать Флор подальше теперь казалось идеальным предлогом малодушно не думать о морали своих поступков. К тому же Льюис дал обещание!

Но отвратительное осклизлое чувство никуда не исчезло. Оно свило ком в груди Артура и мешало дышать, словно налипло на лёгкие… словно он пытался вздохнуть прямо посреди Бури. Бред! Наверное, это просто усталость. Мозг не выдерживал подобных нагрузок и… Артур на мгновение зажмурился, прежде чем повернулся к замершей Флор. А она смотрела на него с удивительной нежностью и улыбалась какой-то инфернальной улыбкой. Будто бы перед ним лишь тень или образ, которого уже нет. Одно лишь воспоминание.

— Всё будет хорошо, — долетел до него шёпот, и внутри что-то сжалось. До боли. До острой рези.

«Не будет!»— захотелось заорать в ответ так громко, чтобы рухнули стены! Чтобы его полный отчаяния крик добрался до самого неба! Сотряс грузные серые облака! Порвал весь этот мир! Но Артур промолчал и шагнул вперёд, чтобы по привычке проверить крепления на её старом защитном костюме.

— Доезжать до самого Генератора нельзя, — пробормотал он, пока методично один за другим расстёгивал и заново скреплял замки. — Там установлены магнитные датчики, что запустят защитную систему, едва вы подадите хоть какой-то сигнал. Поэтому дойдёте пешком, установите взрывчатку и вернётесь назад. Поняла? Обязательно вернитесь назад, прежде чем активировать заряд! Если вы этого не сделаете… если что-то пойдёт не так…

— Артур, — мягко перебила его Флор, и он замолчал. — Я знаю.

Затаив дыхание, Хант медленно наклонился и прижался одним из свинцовых рёбер своего шлема к её лбу. Сердце в груди Флор билось поразительно медленно, словно уже ничего не хотело, и он зажмурился.

— Я в последний раз прошу тебя подумать и отказаться, — прошептал Артур, и даже вокодер не смог истребить последнюю надежду в его голосе. — Не делай этого. Останься здесь.

— Но кто-то же должен, — снова улыбнулась Флор.

Она вывернулась из его объятий, подняла свои тонкие, почти прозрачные руки к защёлкам маски и легко сняла её прочь. Секунда на раздумья, а потом Флор сама потянулась к нему. Прямо на виду у сплюнувшего в раздражении Джонса и деликатно отвернувшегося Герберта прижалась своими губами к его и плотно зажмурилась. И Артур целовал её с панической жадностью, словно вот-вот случится что-то необратимое. Или это уже произошло? Он не знал. Ещё несколько часов назад Флор была вся его: от кудрявой макушки до подушечек на пальцах ног, а теперь словно бы исчезала. Или это исчезал он? К своему ужасу, Артур больше не контролировал ни мгновения своей жизни.

— Что бы ни случилось сегодня, помни: ты — мой Город, и это не изменить. — Голос звучал хрипло и глухо, но Флор улыбнулась так светло, словно вокруг них был мир и покой. Словно они жили в лучшем из возможных миров. Словно она была снова здорова, а впереди их ждало только счастье. Его живорождённое счастье…

И поднявшись на цыпочки, Флор на прощание коснулась кончиками своих пальцев-льдинок ямочки на подбородке, а потом отступила. Она ничего не сказала, ни о чём не просила, не умоляла сохранить Стивену жизнь или спасти Канцлера, вместо неё говорил взгляд. Он был полон самой большой надежды, что Артур когда-либо видел. Надежды на него. И, прежде чем вскочить на некогда принадлежавший Варду глисс, его губы сами шепнули: «Будь осторожна». Увы, но сказать банальную глупость оказалось легче, чем признаться, что Артур Хант впервые боится своих же решений.

Город появился удивительно резко. Он словно выпрыгнул из-под колёс посреди окружавшей их группу ночной темноты, прежде чем умчался вдаль шальным магическим шаром, где под переливавшейся зеленовато-синей поверхностью плясали языки жёлтого пламени. Наверное, это выглядело даже красиво: ровный свет от Щита, что будто бы создавал ореол, и бесновавшийся оранжевым всполохом Город внутри. И только Башня по-прежнему возвышалась над всем незыблемым символом. Непоколебимым. Нерушимым.

Артур сцепил зубы и было ускорился, но услышал предупреждающий окрик и вынужденно сбавил скорость. Старые и неповоротливые машины повстанцев не поспевали за проворным мотором его чёрного глиссера, и приходилось постоянно сбрасывать скорость, борясь с желанием плюнуть на всё и одному умчаться вперёд. Однако он обещал, а Артур Хант всегда держал своё слово. Оглянувшись и убедившись, что никто не отстал, он снова перевёл взгляд на постепенно увеличивавшийся в размерах колдовской шар. Они приближались, и уже была видна гексагональная сетка Щита, по которой мерно скользили зелёные отблески, первые здания складских бараков и старых заводов.

Подъезжали с северной части, оставив позади справа выгоревший давным-давно жёлтый лес, и теперь перед ними лежала последняя пустошь, а дальше… А дальше придётся импровизировать.

Вглядевшись в видневшиеся на фоне жёлтого зарева тёмные контуры первых жилых домов, Артур нахмурился. Город и правда горел. Медленно тлел от здания к зданию, отчего даже здесь уже чувствовался едкий дым сожжённого пластика, мерзкой обугленной плесени и, конечно, раскалённых камней. Город деловито трещал и периодически громко взрывался лопнувшими пузырьками скопившейся в щелях влаги. Но больше не раздавалось ни звука. Ни сирен, ни стандартного информирования. Всё будто бы вымерло, но Артур знал, что это не так. Слева, видимо, тоже что-то поняв, подкатил Джонс.

— Они вырубили систему оповещения, — проорал он, перекрывая шум двигателей. — Это нам на руку. Щит будет молчать, даже если решимся ломиться напрямик через ворота. Проблема будет, если Канцлер запустит «Тифон». Барьер не поднимется. И мы не узнаем об этом, пока Буря не окажется на подступах к Городу!

Артур молча кивнул. Как ни крути, Джонс хорошо знал, как устроена линия безопасности. Он проработал в службе Щита почти десять лет и, похоже, успел многое выведать. Возможно, именно поэтому его так ни разу и не получилось поймать. Пронырливый ублюдок…

— Надо действовать быстрее, — снова долетел до него крик, и Артур нахмурился.

— Флор и Герберт могут не успеть.

Последовала пауза, а потом резкий ответ:

— Что же, придётся им поднапрячься.

С этими словами и под полным бешенства взглядом Артура, который, разумеется, оказался бессмысленным, Джонс вернулся к своим. Отвратительное чувство тревоги снова свилось ледяным жгутом где-то в лёгких, вынудив отвернуться и раздражённо уставиться на приближавшийся Город. По истине, долг — главное из уродств, которое человек возвёл в культ. Ни бросить, ни попрать, ни проигнорировать. Проклятый моральный тупик! Зарычав, Артур всё же ускорился и первым подлетел к мерно гудевшему Щиту. Он замер в каких-то паре метров от опасно переливавшегося контура и спрыгнул с глисса, чтобы подойти почти вплотную.

Гул давил на уши даже сквозь маску. Такой равномерный. Такой бесконечный. Такой неизбежный. Вот уже сотню лет он был гарантом спокойствия и жизни для горстки людей, что остались совершенно одни. Артур хмыкнул. Было даже немного забавно, что вся эта евгенистическая чушь оказалась бессмысленна в искоренении обычной человеческой жажды большего. Им всего мало. Воздуха, еды, власти… Хант оглянулся на подъехавшего Джонса и ухмыльнулся. Чем бы ни закончилась сегодняшняя эскапада, один из них будет сегодня убит. Другого Артур попросту не допустит. Но сейчас, махнув остальным рукой, он подцепил носком сапога одну из больших железных плит, что скрывали под собой технический отдел Щита, и со всей силы дёрнул вверх. Послышался треск, который перекрыл доносившийся со всех сторон гул, а затем лязг, когда сложенные рядами защитные пластины по инерции сдвинулись, освободив небольшое пространство. Ровно столько, чтобы туда влез человек.

— Оставьте здесь одного, чтобы он подал сигнал, когда увидит взрыв. Думаю, зарево будет достаточно ярким, — проорал Хант, и Джонс кивнул, подав знак какому-то долговязому парню. — Я иду первым. Остальные за мной. Будьте осторожны. Если пластины отскочат — вас раздавит.

Не сказать, что он переживал за эти пару десятков жизней. Совсем нет. Но всё тот же проклятый долг требовал предупредить. Стиснув зубы, Артур оскалился в фильтр собственной маски и честно признался себе, что Флор вряд ли его простит, но другого способа нет. Ему нужно мясо — обычный расходный материал, чтобы добраться до покоев Суприма. В конце концов, она должна понять, что даже Артур Хант вряд ли справится в одиночку с группой очень недобро настроенных Карателей. Отчего-то он не сомневался, что они будут не рады видеть его. Так что Флордолжнапонять. Но поймёт ли?

Уже приевшееся чувство тревоги сделало новый вираж, ещё туже скрутив спираль, однако Артур никак не мог понять, что же именно его так беспокоит. Шагая по техническим коридорам, где совсем недавно… — Господи! Это ведь и правда было вчера! — кралась Флор, он хмурился и пытался нащупать тот самый момент, когда всё началось. Сегодня ночью? Вчера? В день её пыток? Что стало толчком? Или это волнение из-за неотвратимо шедших по пятам перемен? Чем бы ни закончилась эта ночь, уже завтра Город будет другим. Так что же было не так? Чёрт возьми, ему надо как можно скорее это понять, пока не стало окончательно поздно. Чутьё никогда не обманывало Артура, но теперь он отчаянно хотел ошибиться. Что-то случится. Сегодня что-то случится…

Видимо, нечто подобное ощутил даже Город, потому что стоило Ханту ступить в узкий подземный проход, что вёл в обход реакторных шахт, как он увидел направленную в его сторону камеру. Болтавшийся в воздухе единственный «глаз» машинного разума мигнул огоньком инфракрасного зрения, словно осматривал группу людей, а потом повернулся в сторону Ханта. И, видит бог, Артур знал, кого тот ждал и искал, но сказать ему было нечего. Прямо сейчас Флор была далеко от этих стен. Больше Город их не беспокоил.

Первые проблемы начались, едва они вышли из технических помещений. Под ногами ещё ощущался гул турбин четырёх огромных реакторов — сердца их Города, а от стен веяло последним теплом, когда впереди показался патруль. Небольшой, человек десять, отправленных лишь для очистки совести на помощь службе Щита. Чеканный грохот их поступи разносился по пустому проулку, где не блестела даже влажная от дождя плитка на мостовой. И, вероятно, Артур мог назвать их всех поимённо, но по маске заструились холодные капли, сапог с громким шлепком попал в лужу, а он молча вынул из-за спины клинок. Долг есть долг. А потому в сердце не проснулось ни капли сомнений, когда скользящим ударом Артур отбросил прочь тело одного из Карателей и отдал короткий приказ:

— Пятерых хватит, чтобы задержать их на время. Идём. — Взмахом руки он велел остальным, кто не увяз в схватках, двигаться дальше, увернулся сам от почти незаметного во мраке клинка и резким толчком выбил тот из явно неопытных рук. Юнец… Вероятно, совсем мальчишка.

— Ты не можешь распоряжаться моими людьми, Хант, — послышался недовольный голос шедшего рядом Джонса. Разумеется, тот прекрасно понимал, что совсем скоро эти «оставшиеся» будут разлагаться в биореакторе. Вряд ли кому-то сегодня так повезёт выжить.

— Хочешь сам отправлять их на убой? — огрызнулся в ответ Артур и зло расхохотался, когда услышал в ответ тишину.

Разумеется, в представлениях Джонса о самом добром добре никак не укладывались столь бездушные мелкие жертвы. Это же не смерть во имя чего-то великого, а значит, эти ребята просто обязаны были жить. Какая наивность! Фыркнув, Артур зашагал дальше и силой заставил себя не слушать возню за спиной. Нож занесён и уже почти вонзился в ничего не подозревающие спины. У тех, кто пошёл сегодня за Джонсом, скорее всего, не было ни единого шанса. И сейчас Артур оставлял позади настоящую бойню.

Однако, чем дальше они уходили, тем сильнее хмурился Хант. Он не сомневался, что тревожный сигнал был подан сразу, как их обнаружили, но улицы по-прежнему были темны и пусты, а над головой не висел ни один из всеведущих канцлерских «глаз». Артур бросил по сторонам быстрый взгляд и ускорил шаг. Город определённо ждал их прихода, но теперь будто бы вымер в нехорошем предчувствии больших перемен. Так что даже дождь лил теперь вяло и монотонно, словно от безысходности.

В полной тишине они успели пройти несколько совершенно безлюдных тёмных кварталов, прежде чем им снова преградили дорогу. И опять короткий приказ, послушно сдохшая где-то в подвалах Города совесть, и с трудом подавленная мерзкая тошнота, когда Артур почувствовал, как от крови набухла перчатка. Ладонь крепче сжала рукоять клинка, и по бокам запузырилась чёрная в ночном сумраке жижа, которую поспешили смыть косые капли дождя. Но та была слишком густой, ещё тёплой и пахла раскалённым металлом тлевших где-то на подступах к Башне пожаров. Артур убивал тех, с кем присягал вместе на верность, с кем делил кров, еду и остатки воды. И позже… позже он обязательно узнает имена всех погибших Карателей, найдёт каждого и похоронит по правилам. В конце концов, они заслужили, защитники Города. Ну а пока он отшвырнул очередное навалившееся на него тело, поморщился от боли в боку, и, чуть прихрамывая, двинулся дальше.

— Не слабо тебя потрепал твой папаша, — хохотнул Джонс, но когда Артур ничего не ответил, продолжил: — Надо решить, кто возьмёт на себя Варда. После тебя в службе Карателей он главная мразь.

— Решать не надо, — коротко отозвался Хант и резко выдохнул. Боль, куда пришёлся недавний удар, была достаточно сильной, чтобы перед глазами заплясали надоедливые пёстрые мухи. И среди их мельтешения Артур снова увидел, как раскинул в стороны руки замерший будто бы в удивлении Юджин, прежде чем по инерции дёрнулся.

— Это ещё почему?

— Он мёртв.

Больше Артур не произнёс ни слова. Джонс ещё попытался о чём-то узнать, задал пару вопросов, но, так и не получив ответа, наконец замолчал. А тем временем они подошли к Башне, и это оказалось слишком легко. Слишком.

Артур поднял голову, вглядываясь в уходившие за облака точёные стены с острыми гранями, и невольно покачал головой. Дождь без устали монотонно барабанил по маске и мостовой, собирался в потоки у взмывавших волнами зубцов, а символ Города был всё так же великолепен. Как бы ни пытались очернить его те, кто сидел там, на самой вершине эволюционной цепи, или другие, что прятались по подземельям, людям нужен был этот вещественный знак. Точка притяжения для их мыслей, поступков и веры, без которой всё тут же рухнет. Эдакая сингулярность.

— Как я хочу её уничтожить, — послышалось бормотание, и Хант вздрогнул. Он перевёл взгляд на стоявшего рядом Джонса, и тот продолжил: — Символ узурпации власти.

— Власть определяют люди, а не камни, — холодно отозвался Артур и заслужил в ответ презрительный смешок.

— Камни являются её физическим воплощением.

— Или просто камнями, — оборвал его Хант и резко вогнал в ножны клинок. — Не стоит воевать с тем, кто и так никому не расскажет о твоих преступлениях. Идём. Не нравится мне, что нас так легко пропустили к самой Башне.

— Мы потеряли половину людей!

— Слишком легко, — с нажимом повторил Артур и сильнее натянул скользкие от крови перчатки. — Я думал, нас останется меньше.

Стивен резко схватил его за плечо, вынудив повернуться.

— Меньше? Какого чёрта, Хант?

— Нас ждали, глупая ты башка, — не выдержал Артур и махнул рукой в сторону оставшихся позади улиц. — Ты правда думаешь, что пара-тройка отрядов — это серьёзная попытка нас задержать? Нет, Джонс. Нам всего лишь отрезали путь для отступления, а вот заходить в мышеловку никто не мешал. Понимаешь?

Последовала пауза, пока Стивен задумчиво или зло (кто там под маской разберёт) оглядывал площадь на подступах к Башне, а потом грязно выругался и спросил:

— И что теперь?

— А теперь мы идём в Башню, — со вздохом ответил Артур. Нет, всё-таки Джонс идиот. — Ты же сам об этом просил.

Стивен снова обвёл взглядом площадь, а потом уставился на сбившихся в кучку оставшихся мятежников, и Артур едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Это было жалкое зрелище. Запыхавшиеся, одетые во что попало, они стояли с тупым оружием в руках такие банальные и скучные, что история наверняка знала тысячу подобных примеров. В конце концов, революции все одинаковы. Однако он не мог отрицать, что не имея за душой ничего, кроме надежды, эта кучка людей вела себя исключительно смело. В тот момент, когда остальные давно отчаялись или смирились, эти ещё пытались бороться. Не за себя, но за подобных им. И, наверное, именно такая самоотверженность, а вовсе не проснувшаяся к этим оборванцам симпатия — чушь! — заставили его открыть рот.

— Оставь их, — проговорил Артур. — Отправь по домам или в ближайший потайной ход, но не тащи за собой. Городу понадобятся эти люди. Кто-то же должен будет ему доказать, что чёртов ген — это не вирус, а наша живая потребность.

Кто-то, кроме Флор…

— Странно слышать от тебя подобные рассуждения, — откликнулся Джонс и снова взглянул на Башню. — Давно ты стал поборником бракованных?

Артур помолчал, прежде чем тихо сказал:

— Ты знаешь ответ.

— Чёрт возьми, да что с тобой сделали в этой вашей тюрьме? — хохотнул Джонс и махнул рукой своим людям.

Очевидно, это был некий знак укрыться или что-то подобное, потому что один за другим они начали медленно растворяться в утопившей Город пелене из дождя и тёмной ночи. Стены и мостовые опять им помогали, хотя Артур чувствовал, как неохотно. Похоже, Город считал, что всё должно было пойти совершенно иначе, но теперь уже поздно что-то менять. Артур покачал головой и со всей силы сжал правый кулак.

Джонс хотел знать, что с ним сделали?

Мысли понеслись вскачь, но невидящий взгляд уставился в одну точку, когда в руке будто бы снова ощущалась тяжесть хлыста. Пальцы сжалась сильнее, отчего затрещала промокшая от крови перчатки.

Что с ним сделали…

Смешно!

Сорок ударов…

Артур зажмурился и постарался выкинуть из головы тот самый треск, с которым лопалась под плетью тонкая кожа. Нет, Джонс ошибался, это не с ним что-то сделали. Это сделал он сам, когда позволил себе усомниться в той, которая никогда его не обманывала. И итог своей непростительной глупости он позволил себе целовать этой ночью, шрам за шрамом, кровоподтек за кровоподтеком на худой угловатой спине с острыми гранями торчавших лопаток. Флор мирно спала, а он… Он знал, что виноват. Знал, что её прощение стоило столько, сколько он никогда бы не смог заплатить. Разве что жизнью.

Сорок ударов…

Хант поднял голову и невидяще оглянулся. Так может, в тот день всё пошло как-то не так? Когда он посмел нанести первый удар? Наверное. И ему нужно будет сказать об этом Флор, когда они оба вернутся. Сотню, нет, тысячу раз извиниться, хотя слова и не залечат того, что он сам наделал. Но Артур знал, так будет правильно: умолять до кровавой слюны, ползти за ней до разбитых колен, вывернуть себя наизнанку и тогда… может быть… станет легче. Обоим. Да, он обязательно скажет, как только увидит…

— … Хант! Ты там подох что ли в своём скафандре? — донёсся до него голос Джонса, и Артур медленно повернул голову. — Надо идти.

Надо. А надо ли? И снова в груди резануло так больно, точно туда вошёл самый острейший клинок. И безумное желание развернуться, броситься прочь, чтобы успеть перехватить Флор до того, как она доберётся до Генератора, стало почти невыносимым. Оно прошило насквозь от живота до гортани, вынудив дёрнуться, а потом резко глотнуть влажный воздух. Ему не стоило её отпускать. Не стоило!

Но респиратор издал надсадный хрип, скрипнула под подошвой сапог влажная пыль, что осталась на мостовой после Бури, ну а Артур медленно направился к ведущим в Башню ступеням. Город молча смотрел ему в спину.

— Подай сигнал Льюису. У них есть десять минут.

Джонс ничего не ответил.

На его памяти в главном холле впервые было так пусто. Артур поднял голову и уставился на исчезавшие в темноте перекрестья мостов и переходов, а потом вдруг хмыкнул. Он знал, что те заканчивались потолком с изображением некогда сиявших над Городом ярких созвездий, хотя вряд ли теперь кто-нибудь вспомнит все их названия. Может, они вообще сместились со своих мест. А может, вовсе потухли. За всю свою жизнь Артур ни разу их так и не видел, как не видел чистого неба, кроме той самой картины. Но об этом лучше было сейчас не вспоминать. А потому, резко уставившись себе под ноги, он зашагал в сторону технических лестниц, и звук его шагов гулко улетал к тем самым звёздам.

Артур нахмурился. Рисковать и подниматься основными переходами, которые по ночному времени были едва ли освещены для экономии, было бы глупо. Никто не знал, как далеко простиралось гостеприимство Города, Канцлера или самого Суприма. А потому они сначала свернули в один технический коридор, затем во второй, прежде чем ступили в грузовой лифт — простую коробку из поднимавшихся с человеческий рост металлических прутьев. Оказавшись внутри, Артур плотно закрыл створку и дёрнул рычаг. С грохотом и лязганьем кабина тяжело оторвалась от пола и потащилась вверх, мелко дрожа от натуги. Обычно в ней перевозили лёгкие грузы, а потому сейчас её шатало из стороны в сторону из-за непривычного веса. Но клетка ползла, и Артур позволил себе на секунду расслабиться. Бок снова прострелило отвратительной болью — более сильной, глубокой, — и его едва не повело в сторону. Всё тело покрыла холодная, нездоровая испарина, но Артур лишь плотнее защёлкнул защиту на горловине.

Во рту стало удивительно горько. Словно у витавших в тяжёлой голове мыслей вдруг появился вкус: такой же приторно сладкий, как карамельный выхлоп глиссеров, и столь же смертельный, если им надышаться. Артур сглотнул и ощутил, как обожгло горло. Скоро рассвет…

Раньше он часто смотрел, как просыпается Город. Сначала всегда загоралось окошко на самой окраине, где обычно жили уборщики. Маленькая, почти незаметная яркая звёздочка в синем мареве отступающей ночи. Пусть её тут же скрывали клубы плотного дыма из заводских труб, но Артур знал, что она там, а по самому нижнему уровню уже грохотал первый железный гиробус. Он будил лежебок в центральных районах, прежде чем поворачивал в сторону шахт и постепенно стихал на другом конце Города. И вот тогда в тусклом утреннем свете рассыпанными по стеклянным панелям каплями вспыхивала Башня, и колонны людей тянулись к ней ровными группами, потому что именно она была центром их жизни…

Артур зажмурился. Как бы он ни любил Город, но прямо сейчас его тянуло прочь от этих улиц. За границу Щита. Туда, где на самом краю постепенно светлевшего горизонта рядом с чёрным, как сама ночь, глиссом застыла фигурка в потрёпанном защитном костюме. Она пристально смотрела на Город и тревога, что читалась во всей её позе, кольнула в самое сердце. Артур нахмурился, инстинктивно потянулся мысленно к ней, будто всё, что он представил себе, было на самом деле, но тут его со всей силы тряхнуло.

Клетка, что до этого мерно тащилась наверх, неожиданно накренилась, заскрежетала днищем о стены шахты и вынудила схватиться за прутья. Посыпались тусклые искры, и Артур выругался.

— Отойди от края. Ты нарушаешь баланс, — проговорил он, пытаясь выровняться.

Кабину мелко трясло, отчего и без того измученный организм начинало подташнивать, но Хант заставил себя повернуться к молчавшему Джонсу. Тот стоял к нему спиной и держался за шаткий каркас.

— Отойди!

Эхо его приказа отразилось от стен и улетело ко дну шахты, откуда послышался кроткий звон. Что-то упало, но Артур не обратил на это внимания. Он лишь понадеялся, что эта железная дрянь не рассыплется прямо в воздухе. Тем временем Джонс всё же смог отлепиться от решётки и повернулся.

— Ответ от Льюиса был? — после паузы спросил Артур. И тревога, что торчала шипом, вошла ещё глубже в сердце, когда пришёл короткий ответ:

— Пока нет.

Джонс отвёл взгляд, а ещё через пару минут ржавая клетка скрипнула в последний раз и остановилась. Они приехали.

Знакомый до отвращения коридор встретил их темнотой. Лишь красные сигнальные лампы периодически выхватывали из полумрака то раму картины, то неестественный блик на потрескавшемся от времени полотне. И стремительно шагавший мимо них Артур невольно бросал взгляд на обитые деревом стены. Здесь всё было по-прежнему. Словно эта своеобразная галерея застыла вне времени и пространства, кочуя от одной эпохи к другой, и хранила в себе эхо всех услышанных голосов. Неожиданно взгляд зацепился за знакомое белое пятно, что будто флюоресцировало в сизом сумраке, и Артур остановился.

— Хант? — послышался недовольный вопрос Джонса, когда тот чуть было не налетел на него в темноте. — Нашёл время пялиться на этот анахронизм.

Поблизости стих шорох шагов, а потом Артур услышал то, что выбило воздух из лёгких.

— Терпеть не могу такое. Зачем, чёрт возьми, вообще это нужно? — пробормотал Джонс. Он уже успел стянуть маску и теперь внимательно разглядывал старое полотно. — Бесполезная чушь. Пережитки ненужного прошлого.

И в этот момент эхо некогда собственных мыслей будто ударили Ханта под дых. Они налетели, словно стена, отчего Артур дёрнулся, прежде чем повернул голову и посмотрел на стоявшего рядом с ним Джонса. Такого же высокого, такого же светловолосого, кичившегося найденным самим в себе или происками Мессерер состраданием, но при этом абсолютно бесчеловечного. Настолько похожего на него, Артура Ханта, что это ошеломляло. И глядя на это выращенное в Лаборатории существо, которое хоть и чувствовало, но совершенно не понимало, что именно, Артур вдруг отчётливо понял — он не хотел быть таким! Но именно осознание их внезапного сходства вышло поистине оглушительным. Вот как… Вот как выглядит со стороны то самое пресловутое бездушие. И тогда, снова взглянув на белое облако, что будто клубилось посреди летнего синего неба, Артур впервые позволил признаться. Себе, в первую очередь.

— Потому что это красиво.

— Бессмыслица! — фыркнул презрительно Джонс и открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут же заткнулся, когда увидел направленный на него взгляд красных визоров. И чувствуя, как внутри разливается горечь от всех упущенных смыслов, слов и возможностей в тот единственный выпавший им с Флор вечер, Артур тихо, слово в слово повторил сказанные ему однажды слова. Тогда он в своей глупости их не понял, но сейчас…

— Это красота. У красоты нет и не может быть смысла, кроме самой красоты.

И стремительно развернувшись, Артур зашагал в сторону Оранжереи. Итак… Видимо, это случилось здесь. Все его ошибки начались именно в тот момент, и оставалось только надеяться, что было не слишком поздно их исправить.

Дверь в покои Канцлера он просто вышиб ногой, перед этим оглушив двух дураков, что попались ему на винтовой лестнице. Артур не хотел их убивать. Какой смысл, если их вина только в том, что они верно выполняли приказ? А потому под презрительным взглядом Джонса он аккуратно прислонил их к стене, прежде чем спустился на один пролёт вниз. Об этом проходе знали немногие, но Артур определённо всегда был одним из тех самых. И вот теперь он смотрел в глаза итогу всех своих действий, решений и помыслов, что сошлись в одной точке, когда они ворвались в кабинет и резко остановились.

Вопреки раннему часу, Алекс Росс не спал и даже не вздрогнул при звуке резко грохнувшей о стену двери. Только когда их шаги замерли у него за спиной, он медленно отвернулся от окна, где до этого, похоже, рассматривал стихавший под монотонным дождём последний всполох пожара, и сцепил за спиной руки. Артуру показалось, что старые шрамы на них воспалились, будто их долго тёрли, но, может, это была лишь игра неверного света.

Итак, Канцлер молчал, а потому Артур холодно проговорил и от своих же слов в душе шевельнулось абсолютноеничего. Пустота пришла в движение и осталась… пустотой.

— Верховый Канцлер, я требую, чтобы вы сдали оружие и символ власти. Не пытайтесь сопротивляться, я не хочу вас убивать. Не сейчас.

— Здравствуй, Артур, — Алекс Росс усмехнулся. — Рад тебя видеть… в добром здравии.

Бок, как назло, кольнуло, но Хант не пошевелился.

— Снимите мантию, Канцлер.

Артур протянул руку.

— Мантию? Зачем? Опять попробуешь меня убить, а потом струсишь?

— Хант, какого дьявола ты играешь с ним в своё благородство? Скоро рассвет. Пора заканчивать это дело, — процедил за спиной злой Джонс, и Артур бросил взгляд за окно, где медленно светлело затянутое тучами небо. Чёрт! Время Флор и Льюиса истекало…

— Поверить не могу, что ты это всерьёз, — тем временем рассмеялся Канцлер, и Хант вновь посмотрел на него.

— Мантию, — ровно проговорил он.

— Да ладно! Я бы понял, реши ты действовать сам. Твои амбиции вполне объяснимы, но связаться с этим отребьем?!

— Мантию, Канцлер, и ваш клинок. Живо!

— И что ты сделаешь? Вонзишь его себе в грудь? Не пытайся меня обмануть, вряд ли даже тебе удалось настолько отчаяться. Что случилось? Одумался? Или Вард всё же успел вдолбить в тебя парочку дельных мыслей, прежде чем ты отправил его на тот свет? Ах! Подожди… Неужели просто твоя девчонка наконец-то сдохла, и ты пришёл мстить? Прости, но я здесь не при…

— МАНТИЮ! — неожиданно проорал Артур и в один шаг оказался около Канцлера. Где-то рядом выругался Джонс.

С тихим шорохом, почти неуловимо, вылетел из ножен клинок, и тяжёлая красная капля упала на такую же красную ткань. Раздался смех, который вдруг оборвался, когда Хант щёлкнул креплением маски. Сдёрнув левой рукой шлем, он приблизился вплотную к застывшему Канцлеру, по шее которого текли капли крови, и прошипел:

— Ты ведь ждал, что я приду, и знаешь зачем. Не вздумай врать! Поэтому мантию, Канцлер, и клинок. Вы их не заслуживаете.

Артур рвано выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, чуть сильнее вонзил остриё в тонкую по-старчески кожу, но Алекс Росс не пошевелился. Он стоял так, наверное, минуту, прежде чем всё-таки резко дёрнул потемневшие от времени застёжки. Одну за другой он расстёгивал их, едва ли не с треском вырывая из ткани. Ну а Артур хмыкнул, когда рассмотрел действительно покрасневшие руки. И, чёрт побери, он прекрасно знал, чтоэтоза след.

— Уже только за отключенный Щит, тебя нужно засадить в Стеклянный Куб.

— Неужели? А сможешь? — процедил в ответ Канцлер, и Артур растянул губы в улыбке. Неестественной, неживой.

— Трудно отказаться, когда так настаивают.

С этими словами он выхватил из оплавленных излучением рук тяжёлую мантию и отшвырнул в сторону. Грязным красным пятном та растеклась на полу, а следующим с резанувшим по ушам звоном отправился прочь чёрный клинок. Артур подтолкнул Канцлера в спину, вынудив шагнуть в сторону лестницы, но тот не пошевелился. Было странно и непривычно видеть его без помпезных одежд, но даже так Алекс Росс не потерял ни грамма своей надменности, ни ощущения власти.

— Вперёд, — процедил Артур. — Я думаю, тебе есть, о чём рассказать людям. Например, как ты взрастил себе на потеху новых цепных щенков…

— Я никуда не пойду.

— Хант, да просто сверни ему шею! — взорвался до этого молчавший Джонс. Он подошёл к смотревшему на него свысока Канцлеру и вдруг плюнул ему под ноги, прежде чем процедил: — Или скинь в биореактор. Пусть эта тварь поплавает там живьём.

Канцлер лишь едва приподнял левую бровь и, вдруг склонившись прямо к лицу Стивена, прошептал:

— Но что мешает тебе сделать это самому? А? Ты же пришёл мстить за всех дурачков, которых сам же отправил ко мне. За всех наивных живорождённых, которых я отлавливал по тёмным углам. Ты пришёл убивать. Так давай, не будь жалким! Успокой свою совесть! Смой с себя их кровь моей, она ведь жжёт тебе руки! Посмотри на себя. Как ты боишься, что придётся отвечать за всё тобой сделанное. Ты ведь такой же, как я. Такая же мразь. И тебе так же нужен «Тифон». Я ведь прав? В этом был твой план, о котором ты никому не сказал? Я знаю, что прав…

Он оскалился, и в этот момент Стивен не выдержал. С безумным рычанием Джонс подался вперёд, на ходу обнажая длинный нож из стандартной униформы службы Щита, и прицелился в горло, ну а Артур в последний момент успел перехватить рукоять. Лезвие со звоном налетело на лезвие и отскочило.

— Какого чёрта, — прорычал он под смех Канцлера, и почувствовал, как навалился всем телом Джонс. В раненый бок будто вонзили раскалённый штырь, и в глазах на мгновение потемнело. — Прекрати! Ты же знаешь, что нельзя, пока они не доберутся…

Но Стивен будто не слышал. Он колотил по клинку Артура с таким безумным остервенением, словно пытался его разбить, но прочная острая сталь лишь надсадно звенела в ответ. Один, два… четыре! Ненависть Джонса растекалась вокруг режущим по ушам лязганьем, пока Хант вынужденно отступал шаг за шагом… Бок сводило от боли, и, прикусив почти до крови язык, он попробовал было выбить из руки Стивена нож, но тут Канцлер вырвался из его хватки. Он дёрнулся так, будто нарочно хотел попасть под удар, и Артур почти в невозможном для тела рывке попытался было его оттолкнуть, но лишь подставился сам. По плечу со всей силы рубануло прочное лезвие, скрипнули от натуги пластины доспеха, и, подцепив одну-единственную из такой прочной на вид чешуи, тусклое остриё ножа Джонса легко вошло до самой кости. Левую руку пронзило ошеломительной болью, и Артур зашипел. Крутанувшись, он одним неимоверным усилием сумел сбросить навалившегося на него Джонса, и мир на мгновение сплющился до ярко-красного диска, когда с одуряющим скрежетом стали о сталь, тот по инерции дёрнул из тела клинок. Рану будто бы обожгло кислотой, Стивен неловко попятился, прежде чем с грохотом врезался в стену.

— Остановись! — прохрипел Артур, лишь чудом не выпустив из ладони клинок. Перед глазами по-прежнему танцевали чёрные пятна. Он попробовал их сморгнуть, но те лишь слиплись между собой и расползлись, заполнив собой почти весь проклятый мир. Рука сама потянулась к плечу. — Хватит!

— К чёрту, Хант, — прорычал Джонс и оттолкнулся от стены. Перехватив поудобнее свой уже зазубренный клинок, он отшвырнул попавшийся ему на пути стул, который с глухим стоном врезался в хрустнувшую оконную раму, и снова двинулся к замершему у стола Канцлеру.

— Стив, я прошу. Не надо, — процедил Артур. Прижав руку к плечу, он медленно выпрямился и нахмурился, когда за спиной послышался треск. Сухой. С лёгким призвуком того самого скрежета, с каким обычно крошились под подошвой осколки. Артур торопливо оглянулся и увидел, как одно из больших просвинцованных окон расчертила похожая на молнию трещина. Дерьмо!

— Не надо что, Артур? — неожиданно послышался насмешливый вопрос Канцлера. — Хоть один из вас решил подумать!

— Заткнись! — рявкнул Хант, но тут раздался торопливый шёпот Джонса.

— Он ведь прав. Ублюдок совершенно прав. Ты только представь — их же всех можно будет испепелить за раз! Одно только слово, и он, и все мрази подохнут. Растекутся вонючей жижей, какой и являются. Надо всего лишь свернуть башку главному ублюдку, и «Тифон» наш! Ты только представь, как это удобно!

— Что ты несёшь? — рявкнул Артур. Он попробовал было схватить уже приготовившегося к атаке Джонса, но скрутившая тело боль вынудила споткнуться на месте, чем и воспользовался Стив. Легко увернувшись, он поднял перед собой свой клинок, который не давал подойти к нему ближе.

— Две жизни или десяток? Ну же, Хант! Всего лишь пара смертей, о которых забудут, или наконец-то свобода? Ты же понимаешь, это решит все проблемы. Отдай приказ, и Город наконец-то очистится. Поверь, Флор бы поняла. Она бы хотела… Или могу отдать приказ я…

— Замолчи! — прорычал Артур. В хромавшем из-за боли сознании били набаты тревоги, от которых едва не лопалась голова. Их звон почти оглушал… или это был стук собственной крови в ушах? Во рту стало чудовищно сухо, но Хант сглотнул и попробовал остановить этот абсурд: — Это неправильно…

— Это шанс, Хант!

— Нет!

Громкий отвратительный сиплый смех Канцлера заполнил собой кабинет, вынудив резко к нему обернуться. И теперь два клинка смотрели в лицо Алекса Росса, который скрестил на груди руки и насмешливо бросил:

— Трусливое благородство или благородная трусость? Советник Хант, ты бы уже определился со своей парадигмой, потому что нельзя вечно пользоваться только удобной тебе половиной. Вот возьми пример с Джонса. Он ведь не сомневается. Правда, Стивен? Никаких колебаний, прежде чем выбросить на дно шахты свой передатчик.

— Что? — Артур стремительно повернулся к Джонсу, чувствуя, как немеют пальцы на рукояти. Он не мог! Он бы не посмел! Ведь Флор…Он смотрел на Стивена, который медленно опустил свободную от клинка руку, и голос Канцлера доносился словно издалека.

— Тебя обманули, словно дитя, Хант. Он никогда не хотел уничтожать «Тиф…»

Голос Канцлера вдруг оборвался, и резко обернувшийся на этот неестественный звук Артур из последних сил бросился наперерез устремившейся в чужое горло смерти. И ни в тот момент, ни много позже Хант так и не смог найти себе оправданий, почему это случилось. Почему он не заметил. Почему не понял. Почему всё произошло именно так! Возможно, виноваты были чёрные пятна, что, словно каверны, расползались перед глазами из-за накатывавшей волнами боли. Или усталость. Или всё-таки даже его возможности оказались не безграничны. Но гораздо страшнее было подумать, что он просто где-то ошибся. Сделал не тот выбор? Принял другое решение? Увы, узнать это ему было уже не суждено, потому чтоон опоздал.

Застонал вспоротый воздух, коротко ухнула пролетевшая в сантиметре от лица Артура сталь, вынудив инстинктивно шарахнуться в сторону. Ну а в следующий миг Алекс Росс захрипел. Он резко схватился за шею, откуда хлынула кровь. И когда с болезненным хрипом Канцлер медленно и тяжело осел на пол, Артур упал рядом с ним, похолодевшими пальцами зажимая истошно пульсирующую кровью артерию. Их взгляды встретились, и можно было ничего не говорить. Прямо сейчас каждый из них сожалел — безнадёжно и уже слишком поздно, чтобы попробовать хоть что-нибудь изменить. Так что когда рядом раздался знакомый клацающий лязг, с которым протезы Суприма тяжело волочились по полу, оба понимали, что остались всего лишь секунды.

— «Тифон», — прошептал Артур, молясь всем богам, чтобы этого не случилось. — Он… работает? Он запущен?

— Пр-прости, — пришёл ответ вместе с пузырившейся вокруг рта красной пеной.

— Ответь! Просто скажи! Да или нет!

— Я… не… хотел…

И Артур в бешенстве зарычал. Надсадно и безысходно, покуда где-то в груди расползалось отчаяние. Оно, словно те самые чёрные пятна, медленно пожирало его изнутри, но поверить не было сил. Никаких! А потому он смотрел, как медленно стекленели глаза, как с последним усилием пыталась выплеснуться из артерии кровь, и мысленно молил лишь об одном слове. Нет! Нет-нет-нет! Всё не может закончиться вот так, до обидного глупо! Но надежда прожила лишь мгновение, прежде чем тело Канцлера всё же обмякло и едва не выскользнуло из липких от крови рук.

Стало тихо. И эта тишина, словно колья, вбивалась в измученный мозг, пока сердце в груди Артура начинало разбег. Оно ударялось всё сильней и быстрей, пока не забилось настолько неистово, что захотелось разодрать на себе кости грудины и выпустить его прочь. Пусть! Пусть рвётся в клочья, потому что…

Флор!

— Ты ошибся, Артур Хант, — раздался над головой шершавый голос, будто где-то осыпалась ржавчина. — Привёл сюда не того и ошибся так сильно, мальчишка… Мне жаль.

Флор!

Артур покачал головой и заставил себя повернуться к окну — пока тёмному, лишь с узкой полоской света на самом краю, где сходился в нить горизонт. Нет! Он не хотел! Он не верил! Они должны были успеть! И Генератор наверняка уже давно дымился в руинах!

— Сигнал не был подан. Они не знали.

Мир рухнул. Он обрушился в отвратительную тишину, в которой потонуло и единственное оставшееся в жизни Артура слово.

Флор…

Он всё же заставил себя отпустить мёртвое тело и медленно поднялся на непослушные ноги, почти вынуждая себя сделать шаг к потрескавшемуся стеклу. А после ещё один, чтобы упереться ладонями в холодную раму и с ужасом уставиться на грязное небо. Пыльное. Полное летевшей в сторону Города убийственной мощи. Пальцы до боли вцепились в железную раму, словно боялись её отпустить, и Артур со всей силы зажмурился.

Буря. Это была БУРЯ!

Флор…

Он отвернулся. Стивен Джонс лежал на спине, неловко раскинув в стороны руки. Из его черепа торчала чёрная рукоять с эмблемой Суприма, и кровь стекала по его лицу и вискам, смешиваясь с бесцветным на первый взгляд содержимым. То склизкой массой лениво пузырилось в глазнице остатками попавшего туда воздуха. Артур отвёл взгляд и медленно, словно сомнамбула побрёл в сторону брошенной маски.

Наверное, его шатало, потому что под ноги неожиданно бросилась красная ткань, о которую он тут же споткнулся. Артур уставился на неё пустым взглядом, прежде чем наклонился, подцепил непослушными пальцами, а потом неловко набросил на плечи. Ему нужно… нужно что-то, чтобы спрятать Флор… Как в тот раз. И это… это пойдёт. Да. Артур попробовал улыбнуться, но мышцы не слушались.

Флор…

— Мальчик, — долетел до него голос Суприма, — останься. Это не то, что ты должен.

— Но я должен! — неожиданно проорал Артур и повернулся, уставившись на замершую в белом балахоне фигуру. — Я должен… Это единственное, что я могу. Всегда мог…

— Мальчик…

Но Артур лишь покачал головой, не желая ни слушать, ни слышать, а потом резко надел шлем.

— Я успею.

И это было не мечтой или надеждой, не попыткой убедить самого себя или кого-то ещё, нет. Артур Хант был обязан. Другого попросту не дано, ведь он всегда успевал! Всегда… И потому, выйдя из Башни, он продирался сквозь постепенно крепнувший ветер, который будто пытался ему помешать, но Артур всё равно шёл. Он не понимал, как стоит на ногах, но это было совершенно неважно, потому что где-то там его ждала Флор. Самая сумасбродная женщина, что когда-либо создавала природа. Невозможное и почти нереальное живорождённое счастье, которое Артур просто не в силах вот так потерять. Он ведь не сможет… Без неё он не справится. Просто не выживет, потому что жить вообще будет незачем.

И Артур шёл. Продирался сквозь бушующий Город, цеплялся за стены, хватался за камни, падал на скользких от дождя и пыли камнях, а потом снова вставал, пока истошно стучало где-то в груди неутомимое сердце. Оно упрямо надеялось и билось-билось-билось, толкая Артура сквозь мерцавшие алыми вихрями всполохи. Глупое, дурацкое сердце, которое восторженно замерло, когда в один миг бушевавшее вокруг безумие Бури вдруг оборвалось.

Это случилось так неожиданно, что Артур споткнулся и резко остановился, чувствуя, как рвутся от тяжёлого дыхания лёгкие. Диким, неверящим взглядом он смотрел, как опадала на влажные камни серая пыль, как стихали порывы ещё секунду назад дикого ветра, и почему-то боялся. Буря закончилась, однако внутри нарастал необъяснимый и совершенно обезумевший страх, что вот теперь он действительно опоздал. Этот ужас от собственного бессился рвался наружу до дикого крика, до вопля, вопреки заколотившемуся в отчаянии сердцу. То ещё верило. То ещё на что-то надеялось и чего-то ждало, когда над Городом вдруг протяжно взвыла сирена. Одинокая. Тонкая. Жалкая. Такая тоскливая, будто она тоже что-то почувствовала и теперь горько оплакивала. Её надсадный стон прокатился по ошеломлённо затихшему Городу, и дыхание снова перехватило. А в следующее мгновение Артур бросился к уже видневшемуся за домами Щиту.

Наплевав на выжигавшую разум боль, он бежал туда, где ждали будто вечность назад брошенные у лаза глиссеры, а перед глазами были не улицы Города, не засыпанные песком мостовые, а бесконечная вереница воспоминаний. Словно опять наяву Артур видел картины из прошлого, слышал голос и смех, ощущал осторожное прикосновение и совершенно неумелые поцелуи. Он чувствовал сладкий вкус кожи, а не запах выхлопных газов, смотрел не в тусклое небо, а в яркую летнюю синеву глаз, и вокруг всё звенели радостные колокольчики, вместо взвывшего ветра, когда глиссер отчаянно рванул с места. Всё это окружало Артура той самой надеждой, которая была ядовитой на вкус. Точно отравленная, она ещё билась в мозгу, не понимая, что уже умерла. И когда вдалеке, окружённая ореолом пожара, появилась тёмная точка, Артур окончательно понял, что вместе с ней прямо сейчас умер и он.

Чёрный глиссер, виляя и кренясь на бок, приближался чудовищно медленно, и у Артура ушли последние силы, чтобы остановиться и ступить на усыпанную песком мёртвую землю. Взметнулась позёмкой тусклая пыль, а потом он просто рухнул в неё на колени.

«Ты — это мой Город!»

— Флор…

Исцарапанный, чуть оплавленный от огня глисс замер напротив Ханта, а потом устало ткнулся в протянутую ладонь. Пустой.

Флор оглянулась на мерцавший вдали зеленоватым светом Город и едва не свалилась, когда под колёса метнулась незаметная во тьме кочка. Чёрт…Она на мгновение зажмурилась, пытаясь прийти в себя, но слабость, которая преследовала её ещё в Убежище, стала сильнее. Руки немели, пальцы соскальзывали с рукоятей, но Флор старалась держаться. Господи… как же было дерьмово!

— Мэй! Не отставай! — немедленно донёсся до неё сквозь гудение ветра крик Герберта, и пришлось окончательно распластаться на широкой чёрной спине глиссера.

Тот ехал удивительно ровно, и Флор была почти уверена, что та недавняя кочка попалась нарочно. Машина не умела говорить, но прекрасно изъяснялась вот такими намёками, давая понять, что не потерпит подобной невнимательности. Видимо, выданные ей указания та поняла слишком буквально, а потому отнеслась с к ним очень серьёзно. Прямо как Артур. Ну да… он же говорил, что их разумы связаны. Флор улыбнулась, но тут же нахмурилась, когда руль перед ней вновь недвусмысленно едва заметно вильнул. Хорошо. Она поняла! Хотелось фыркнуть, но вместо этого Флор скрипнула зубами, когда в груди стало чудовищно больно. И глиссер вдруг будто насторожился, почувствовав, как скользят по рулю её руки.

Наверное, надо было признаться Артуру, что дело дрянь, но… Она не смогла! Хотела казаться для него сильной, а на самом деле позорно струсила.

«Ты умираешь!» — вдруг всплыл в голове его голос, и Флор зажмурилась. Да, похоже, это действительно так, но рядом с ним было так просто не думать об этом, а просто жить и… Господи! Она не хотела умирать!

Но когда позади остался выход из тоннеля, карабкаться по которому в этот раз было ещё тяжелее, чем в прошлый, единственное рабочее лёгкое окончательно взбунтовалась. Флор не могла его за это винить. Дышать в маске было удивительно трудно: в очередной раз барахлил фильтр, от натуги по спине катил ледяной пот и холодил разгорячённую кожу, в груди что-то отвратительно и болезненно булькало, а во рту скопилась свежая кровь. Её отчаянно хотелось сплюнуть, но пришлось проглотить, пока она помогала тяжёлому глиссу забраться наверх по песочному склону. А едва выбравшись на поверхность, они снова мчались сквозь ночь.

И всё же машина под ней не была лишена своеобразного благородства. Видимо, получив определённый наказ, она старалась облегчить Флор жизнь и дать отдохнуть. Вытянувшись в одну стремительную линию, глиссер позволил на себя опереться и теперь сам следил, чтобы вверенная ему пассажирка не свалилась прямо в пыль под его большими колёсами. Флор прикрыла было от усталости глаза, но тут её снова тряхнуло, а впереди показалась высокая стена Генератора.

Огромный бетонный короб с налипшими на него мелкими частицами пыли отражал от себя весь тусклый свет синих фар. И тёмные потёки, что пролегли между его бетонными плитами, больше не напоминали Флор слёзы. Скорее, кровоподтёки, которых будто бы стало лишь больше, а ряды белых зубцов, что хаотично окружали его на подступах, — оскалившуюся от боли пасть. С громким лязгом та было ощетинилась ржавыми клиньями, но стоило им остановиться, как немедленно сложила их вновь. Флор опасливо взглянула на вновь обманчиво гладкие стены высоких пирамид вокруг зиккурата.

— Ты помнишь? — неожиданно прозвучал в сломанном динамике голос Льюиса. — Устанавливаем и отходим.

Флор не ответила и лишь молча кивнула. Говорить не было сил, а потому она молча смотрела на Генератор, что возносился будто до самых небес, и хмурилась, чувствуя с каждой секундой необъяснимо нараставшее беспокойства. Его, видимо, ощутил даже глиссер, потому что чёрная машина вдруг подкатила поближе и недоверчиво ткнулась в ладонь. Кажется, он хотел быстрее отсюда убраться, и Флор его понимала.

— Потерпи, дружочек, — пробормотала она.

— Ты что-то сказала? — спросил Герберт, и Флор лишь пожала плечами.

— Мне здесь не нравится.

Льюис, который до этого стаскивал со своего глиссера мешки со взрывчаткой, остановился и тоже посмотрел на меланхолично гудевший в тишине Генератор. Он изучал его какое-то время, прежде чем процедил:

— Надо уходить.

— Но…

— Флор! Быстро! — неожиданно рявкнул он и принялся затаскивать седельную сумку обратно. — Мне не нравится, что происходит.

— О чём ты? — удивилась Флор, пока глиссер продолжал настойчиво толкаться в ладонь.

— Посмотри наверх, — пришёл короткий ответ, и она задрала голову.

Сначала Флор ничего не увидела. Плотные облака скрывали окончание бетонной стены, что возносилась высоко вверх. Однако вот одно кустистое облако сменило другое, и на мгновение в образовавшемся между ними просвете мелькнул какой-то серый кусок. Флор прищурилась. А потом порыв ветра согнал будто бы зацепившуюся за что-то плотную пелену, и она судорожно вздохнула. О, нет…

Артур!

Мысленный всхлип прозвучал жалко даже для самой Флор, и её взгляд снова метнулся к медленно открывавшемуся, словно большой лепесток, каменному выступу. Сначала казалось, что он движется поразительно бесшумно, но тут звук всё же добрался до самой земли, и уши резанул отвратительный скрежет. Он вынудил содрогнуться, прежде чем с громким лязгом бетонный зубец встал на место, пирамиды вокруг Генератора вновь злобно ощетинились ржавыми кольями, Флор вздрогнула и зажмурилась. В динамике послышалось тихое ругательство Герберта, а потом стало до страшного тихо.

Итак, Канцлер знал об их плане и готовил для встречи «Тифон».

Артур…

В ладонь снова ткнулся явно встревоженный глиссер, а Флор испуганно повернулась к Льюису, который торопливо крепил обратно сумки с электронными детонаторами.

— Флор! Не медли.

Но она не пошевелилась. Флор смотрела, как по земле уже поползли первые вихри ещё только зарождавшейся бури, и понимала, что всё пошло вовсе не так, как им бы хотелось. Совсем.

— Герберт, — спокойно позвала она, и Льюис замер. — Стив подал сигнал?

Молчание стало лучшим ответом. Нет.

А позёмка тем временем становилась всё гуще и собирались в воронки, кружила, с тихим шорохом налетала на зубцы защитных пирамид и тут же рассыпались под звон опадавших мелких камней. Флор чувствовала, как бьётся о маску постепенно крепнувший ветер, и понимала, что она просто не имеет права уйти. Не сейчас. И, нервно сцепив руки, Флор растроенно посмотрела на льнувшей к ней глиссер.

— Кажется, мы чертовски вляпались, — прошептала она и снова перевела взгляд на оживший вопреки всем их планам Генератор.

Итак, их действительно предали. Однако, кто это был; сделал ли он это случайно или нарочно, уже неважно. Что-то в Башне пошло не так, и холодное отчётливое понимание этого нарастало вместе с отвратительным скрежетом, с каким медленно распускались каменные «лепестки». Липким комом оно опутывало сердце, пока один за другим куски бетона с лязгом выпадали из своих прежде невидимых ниш, и ветер гудел меж образовавшихся бойниц. Высоко, протяжно, так тоскливо и горько, словно ему самому было больно.

Артур…

Флор смотрела на эти порывы с каким-то отчаянием, отчётливо понимая, что дело всё равно надо довести до конца. Что бы ни происходило в Башне, они должны им помочь. И оглянувшись на Город, от которого виднелось только зеленоватое зарево за горизонтом, она поджала губы, а потом стремительно побежала к глиссеру Льюиса. В конце концов, у неё тоже есть долг!

— Мэй, какого чёрта! — возмутился Герберт, стоило ей дёрнуть за одну из тяжёлых сумок. — Я же сказал, что нам надо валить…

Но Флор не ответила. Сцепив зубы, она вырвала из его рук один из мешков и поволокла тот по земле. Поднять тот сил уже не хватило.

— Флор!

Он попытался её догнать, но налетевший пыльный порыв с изредка уже мелькавшими там красными всполохами на несколько долгих секунд заполнил собой весь окружавший их мир. Он был такой плотный, что Флор не видела, куда шла, и лишь каким-то неимоверным чутьём, успевала в последний момент увернуться от торчавших повсюду зазубренных кольев.

— Мэй! Чёрт тебя возьми, Мэй!

Флор не ответила. Вихляя и спотыкаясь, она торопливо тащила сумку через лабиринт пирамид, что своими острыми вершинами, точно глазами, пялились в ночное, скрытое пылью и облаками небо. А добравшись до бетонной стены, резко выдохнула и процедила в шипевший вокодер:

— Уходи.

— Рехнулась?!

Рёв Герберта долетел до неё сквозь завывания ветра. Здесь, около самого Генератора тот ещё не достиг полной силы, но вокруг уже можно было различить ту самую воронку. «Тифон» просыпался и готовился идти убивать.

— Уходи, Герберт, — прорычала она, чувствуя, как по ногам бьёт ветер. Скоро… совсем скоро он ринется дальше, на Город. Флор поджала губы и повернулась, чтобы снова нырнуть за второй сумкой в пыльный, сбивающий с ног поток, но наткнулась на Льюиса.

— Я не понимаю, Флор, — прорычал он. — Что происх…

— Не понимаешь, что происходит?

Она рассмеялась. Надсадно. Истерично. Так громко, что закашлялась, а потом ещё пару секунд пыталась вздохнуть, но воздух никак не лез в изувеченное дурацкое лёгкое. А когда всё же смогла, вырвала из рук злого Герберта лямку любезно притащенного им мешка с детонаторами.

— Я тоже… много чего… не понимаю, — сипло пробормотала она. — Например… я не понимаю, о чём думает Стив… Я не понимаю… о чём думает Артур. Но… весьма очевидно… что я прекрасно понимаю… что делает Канцлер.

Флор выдохлась и улыбнулась, опять чувствуя кровь на пересохших губах. Господи, когда же это закончится?!

— И именно поэтому мы должны возвращаться. Что-то случилось. Уверен, они тоже сейчас повернут назад.

Флор посмотрела на него, и даже не видя спрятанных за визорами глаз, могла сказать — он сам в это не верил. Ни на мгновение не допускал, что Артур или Стивен отступят от своих целей. И, очевидно, догадавшись, что соврать не получилось, Льюис раздосадованно зарычал, когда она уселась на корточки и принялась доставать электронные детонаторы. Флор не отвлекалась и методично, один за другим крепила их к невозмутимо вибрировавшей стене Генератора, чувствуя спиной взгляд его взгляд — уставший, совершенно обессиленный. И Флор хотела бы успокоить их обоих, но не могла. Дрожащими руками она торопливо продёргивала шнур, который никак не хотел попадать в нужное отверстие, пока вдруг не выдержала:

— Либо помоги… либо уходи! — процедила она, а потом упёрлась ладонями в дрожавшую стену и тяжело задышала. От страха за Артура сердце билось точно безумное. Казалось, оно колотилось так сильно, что доставало до глотки, которую до боли свело, и раздавило остатки лёгкого. Воздуха не хватало, и Флор дёрнула одну застёжку, затем вторую и третью,

— Не надо! Мэй! Что… Немедленно прекрати! Нам вообще лучше уйти. Попробуем в следующий раз… — попробовал остановить её Герберт, но было уже всё равно.

Она понимала, что снимать маску чистое самоубийство. Но именно с этим «Тифон» опоздал. И, оскалившись в равнодушную бетонную стену с больным, почти безумным весельем, Флор стащила себя чёртов шлем, а потом со всей силы закашлялась. В серого цвета песок полетел большой сгусток крови, в лицо ударил неистовый ветер. Запахло пылью и острым озоном, а тело покрылось испариной. Нехорошей. Совсем нездоровой. Организм уже не боролся, не пробовал выжить, он просто инстинктивно не хотел умирать.

Может и хорошо, что Артур этого не увидит.

— Ты ведь понимаешь… что я не вернусь, — вдруг просипела она. Голос звучал слабо и тихо, но Герберт услышал. Он в отчаянии оглянулся туда, где за встававшей дыбом землёй уже скрылись белые пирамиды с острыми железными пиками и выругался. Да, это была идеальная защита. Ещё пару минут, и выбраться из этого лабиринта будет уже невозможно, а потому уходить надо было сейчас. Льюис прекрасно всё понимал.

— Флор…

— Уходи, Герберт. Я справлюсь.

— Прекрати! Нам надо в укрытие!

— Тебе. — Она покачала головой и снова закашлялась. В груди резануло так больно, что на глазах выступили жгучие слёзы. — Тебе надо. Мне уже нет.

— Что ты несёшь…

Льюис хотел было схватить её за руку, но Флор подняла на него взгляд, и он замер. Она понимала, что её лицо, наверное, всё перепачкано разводами крови; что выглядит страшно… просто ужасно. Но смерть вообще вряд ли хоть иногда бывает красивой. В спину снова ударил ветер. И его порывы, словно длинные пальцы, растрепали короткие волосы, наверняка делая из тёмных кудрей седые, грязные пряди. От этой мысли Флор неожиданно улыбнулась. Так странно! Было бы интересно дожить до такого. Да… Она натянуто улыбнулась и посмотрела на свои руки.

— Это так… странно, — повторила она уже вслух заплетавшимся языком и подняла на Льюиса растерянный взгляд. В груди клокотали влажные хрипы, но Флор всё же решила договорить, морщась от боли на каждом вздохе. — Я ведь никогда… не видела смысла в своей совершенно… бессмысленной жизни. Вот… родилась, вот… что-то делала, вот… за что-то боролась. Но почему? Почему именно… так? Ради чего и зачем? Я даже… даже не знаю, почему меня вообще оставили жить! Просто мне всегда казалось, это правильным… Точно кто-то решил, а я… поверила. Смешно. Какое-то знание… без понимания, будто я робот, а не… человек. Искусственный интеллект, которому… вбили бракованную программу. А потом… Герберт, а потом всё вдруг изменилось. И я не знаю, как это произошло… Как вообще… такое случилось! Но у всего, что я делала… о чём думала… о чём думала, неожиданно появилась… цель.

— Флор… — послышался вздох, но она тряхнула головой и вдруг улыбнулась, чувствуя, как дрожат губы.

— Ты ведь понимаешь… меня? Знаю, что понимаешь.

— Да, но это ничего не меняет.

— Это меняет всё! Абсолютно! И больше всего на свете… я теперь жалею, что у меня не осталось в запасе ни капельки жизни… ни пары лет, ни года, ни даже нескольких месяцев. А мне ведь надо… совсем немного, такую малость… чтобы попробовать наверстать всё… что я по собственному невежеству упустила. Дочувствовать. Домечтать. У моей жизни… впервые появился хоть какой-то смысл… — Флор вдруг с бульканьем хохотнула, покачала головой, а потом с ощущением удивительно бесшабашного веселья вытерла рукавом потёкшую из носа кровь. Артур…Она прикрыла глаза и вдруг прошептала, уже не понимая, о чём именно говорит. — Он… самый лучший, вообще-то. И я так отчаянно боюсь… его потерять, я потому…

Она посмотрела на Герберта, зная, что просто не сможет сказать этого в слух. Увы, Флоранс Мэй вовсе не сильная, и ей тоже отчаянно страшно вот так умирать! Но у Льюиса был ещё шанс. И он это отлично понял, когда отвёл взгляд и уставился в пыльную бурю.

— Уходи, — улыбнулась Флор, чувствуя, как жжётся в груди то, что осталось от лёгкого. Запах озона становился невыносим.

И руки уже не дрожали, когда она взялась за детонатор. Казалось, внутри вообще не осталось эмоций, кроме одной — сожаления. Сожаления, что их с Артуром история закончится именно так. И что смерть её будет пахнуть пылью и грязью, а вовсе не сладким ароматом белых цветов. И что их одиночество станет действительно оглушительным. Флор облизнула потрескавшиеся от ветра губы, машинально оглянулась назад, желая в последний раз увидеть застывший в ночи вечный Город, но наткнулась только на Герберта. Он сосредоточенно разматывал шнур, двигаясь в противоположную от неё сторону. И, наверное, она должна была возразить, ругаться, попытаться сделать хоть что-то, однако Льюис просто не дал.

— Встретимся с другой стороны Генератора, — каркнул он сквозь забитый песком вокодер, и Флор молча кивнула. Подхватив ещё пару зарядов, она переползла чуть дальше.

Сил встать уже не было. Ветер сбивал с ног, руки немели, а картинка перед глазами то и дело мутнела. Хотелось сморгнуть, но веки словно набухли и никак не хотели смыкаться, а потому Флор прислонилась к вибрировавшей стене и попробовала отдышаться.

Раз-два-три…переползти чуть дальше… закрепить… И снова отдышаться, откашляться, сплюнуть, вытереть выступившие от боли слёзы. Чёрт побери! Флор со всей силы залепила себе оплеуху. Вышло слабо, конечно, но перед глазами хоть чуть-чуть прояснилось. Раз-два-три…Господи, она не может вот так бесполезно сдохнуть! Не сейчас! Флор зарычала, злясь на себя за проклятую слабость. Это будет обидно и несправедливо, сдаться в самом конце, а потому, сцепив зубы, она ухватилась за бетонную стену и проползла ещё немного вперёд, прежде чем рухнула лицом в мелкий песок, что немедленно забил остатки лёгкого. Флор попробовала кашлянуть, но не смогла.

Глаза закрылись сами. И куда-то резко исчез свист проклятого ветра, перестала дрожать под руками земля, а лёгкие будто бы снова раскрылись, и Флор с каким-то восторгом вдохнула аромат влажной земли и пряной зелени. Послышался шелест лившейся где-то воды, эхо шагов, и на плечи опустились тяжёлые руки. Казалось, она может почувствовать их тепло, то, как легко скользнули они вдоль её тела, прежде чем осторожно легли на талию… А потом до неё долетел шёпот:

— Ты ведь тоже чувствуешь. Вот здесь… — И в груди что-то сжалось так томительно сладко. — Если это оно… Если всё правда… Если всё окажется так… Ты ведь понимаешь, что это значит для нас? Понимаешь?

Флор понимала. И Флор подняла голову, чтобы в последнем рывке добраться до шершавой бетонной стены. Пальцы коснулись нагревшегося от излучения камня, оцарапались об острые грани последнего детонатора, щелчок… И она обессиленно упала на спину, закрывая глаза.

В её мире было по-прежнему тихо, только шелестела вода, да дыхание Артура ровно и мерно чуть щекотало волосы на макушке. Было так хорошо и спокойно, словно вот так оно теперь будет всегда. Она слышала, что он что-то шептал, но не могла разобрать слов и подняла руки, желая обнять, прижаться чуть крепче, раствориться в этом тепле, но…

Вместо чуть шершавого кителя пальцы сомкнулись на чём-то холодном, и в сладкий, невозможный никогда мир Флор ворвалась какофония звуков. Вой оглушал с такой силой, что она застонала. Грудь словно вспороло, стоило попытаться вздохнуть, а потом тело скрутила невыносимая рвота. В последний момент Флор успела перевернуться со спины на живот, прежде чем из неё хлынула кровь вперемешку с чем-то неведомым. Может, там были внутренности, может просто слюна. Она застонала, а потом снова ощутила холодное прикосновение, что было так неприятно настойчиво. Чуть повернув голову, Флор попробовала разлепить уже засыпанные песком веки и вдруг увидела глиссер. Его чёрная морда зачем-то пыталась подцепить её руку и толкалась в ладонь так настойчиво, что пальцы невольно сомкнулись на каком-то торчавшем в обшивке выступе.

Дурачок…

Думать, как он здесь оказался сил уже не было, да Флор и не хотела. Она чувствовала, как её тащит куда-то прочь от стены, а потом перед глазами всё стало ярко-оранжевым. Под закрытыми веками вспыхнуло солнце, на тело рухнуло что-то тяжёлое, прежде чем под ней будто разверзлась земля. Раздался оглушительный грохот, мир на мгновение вспыхнул, а последней мыслью вдруг стало, что Артур обязательно позаботится о тех белых цветах. Ну а потом…

А потом жизнь закончилась.

Глиссер остановился около белых пирамид, что словно зубы торчали из покрытой коричневым пеплом земли, и Артур спрыгнул на землю. Удивительно, но эта защитная дрянь устояла. Только ржавые колья по-прежнему топорщились в стороны, готовые нанизать на себя первого подвернувшегося. Они чуть закоптились, немного погнулись, но не утратили своей убийственной силы, в чём ему удалось убедиться буквально через несколько очень тяжёлых шагов.

Артур медленно подошёл к лабиринту. Впереди ещё трещало взмывавшее в небо пламя, что среди сохранившегося остова напоминало заключённое в клетку солнце, но его жар уже опадал. И на фоне этой весёлой огненной пляски повисшее на тех самых кольях чёрное тело казалось насмешкой над ним. Над этим миром. Над всей чёртовой жизнью. Артур стянул с себя маску и на мгновение зажмурился, прежде чем снова посмотрел перед собой.

Тело Герберта, чуть обугленное и дымящееся, болталось, вскинув руки словно в приветствии. Оно будто хотело кого-то обнять, и лишь странно болтавшаяся голова с переломанной шеей, не давала окончательно обмануться. Остановившись с ним рядом, Артур ещё долго не мог заставить себя посмотреть на пробившие тяжёлый доспех железные колья, что торчали из живота, груди и обеих рук. Сила «Тифона» была так велика, что с ней не справился даже прочный доспех Карателя. Артур резко выдохнул и коснулся одного из торчавших штырей. На них не было крови. Видимо, та сгорела или высохла от жара взорванного Генератора, сделав ржавчину чуть темнее. Вот и весь след… Неожиданно трепыхавшаяся на лёгком ветру светлая прядь, что торчала сквозь выбоину в оплавленной маске, вынудила поднять голову. Осторожно заправив ту за острый углепластиковый край, Артур осторожно подхватил тяжёлое тело Льюиса и стянул его со штырей. Рядом кружил старый глисс Варда, что подъехал чуть ближе в ожидании своего печального груза.

— Жди меня неподалёку от Убежища, — пробормотал Артур и вдруг со всей силы зажмурился, не представляя, как сказать Джуди. Как поддержать… Как вообще можно справиться… Он покачал головой. — Я должен сам.

Глиссер согласно моргнул единственной фарой, а Артур отвернулся и посмотрел на огромное шипастое поле с выжженной и всклокоченной землёй. Он не хотел туда идти. Не мог. Не находил в себе ни смелости, ни сил столкнуться с тем, что сам натворил! Но тело сделало шаг, затем ещё…

Ноги ступали привычно легко, вздымая за собой облако пыли и пепла, что оседало на сапогах. Артур понимал, что увидит. Знал. Но всё равно не был готов, когда, обогнув пышущий жаром бетонный остов, споткнулся о незамеченный камень и резко остановился. В ушах взвизгнула кровь, или это был его собственный крик? Безмолвный. Внутренний. Он заходился в нём, хотя рот его был плотно закрыт. И всё же лёгкие разрывало. Их мололо в клочья, пока Артур медленно приближался, даже не понимая, как ещё может идти. Почему он не ползёт. Почему не катается по укрытой пеплом земле в попытке выцарапать свои же глаза, чтобы не видеть… Не запоминать! Не представлять никогда в безумии бессонных ночей! И всё же он шёл. Он смотрел. Он видел. И он кричал.

Флор лежала, закинув за голову руку, словно устала. Словно она вот-вот повернёт свою голову и откроет глаза, чтобы опять ему улыбнуться. И, возможно, именно это сыграло с Артуром настолько жестокую шутку, потому что лишь на мгновение, но ему показалось, что… Он подбежал к ней и бухнулся на колени, подхватывая на руки безвольное тело. Лёгкое, совсем не задетое бушевавшим рядом огнём. Только чуть оплавились волосы на макушке, и Артур прижался к ним своими губами. Он знал, что о чём-то её просил. Понимал, что умолял, кричал, звал, пока в ушах всё стоял нестерпимый нарастающий звон. Стянув перчатки, Артур гладил ещё тёплую кожу, целовал веки и молил то ли её, то ли вселенную открыть глаза, посмотреть на него. Потому что верить не было сил. Никаких.

И судорожное дыхание разрывало чуть ли не пополам, пока он, скрючившись над совершенно равнодушным ко всему телом, всё шептал и шептал какие-то глупые просьбы и обещания, пока всё вдруг не закончилось. Будто внезапно лопнул какой-то пузырь, и в построенный им вакуум из надежды не ворвались чужеродные звуки. Грубые, отрезвляющие так больно, что он на миг замолчал, стиснул безвольное тело сильнее, а потом заорал. Глухо, гася свою боль в пахнувших кровью и пылью вьющихся волосах, которые попробовал ласково растрепать ветер, но испуганно шарахнулся от Артура прочь. А он хаотично покрывал её лицо поцелуями и зачем-то попытался укрыть, спрятать в складках своей красной мантии, как делал много раз прежде. Будто это могло бы помочь… Будто он не опоздал, и вот сейчас Флор обнимет в ответ, спрячет лицо в сгибе плеча и засмеётся. Он даже подтолкнул её руку, словно пытался помочь… Но… Но…

Артур замолчал, а потом медленно открыл глаза и уставился куда-то перед собой. На землю, на две глубокие борозды, что оставили колёса упрямого глиссера, который тоже пытался… и тоже не смог. Они все не смогли. Ни Артур, ни Город. Они выиграли, но, кажется, при этом всё проиграли. И если когда-нибудь кто-нибудь спросит, чем была для них Флоранс Мэй, его ответ будет так прост, до смешного банален и так очевиден, что сначала они наверняка рассмеются. Они не поверят, но он им всё равно скажет, что Флор была всем. Душой, сердцем, всем их существом. Они ею дышали. Они ею жили. И они сейчас вместе с ней умерли. Он им скажет, что любит её так отчаянно и совершенно безумно. И он скажет им, что это никогда не изменится.

Артур перевёл взгляд на мирно лежавшую в его руках Флор и ласково провёл кончиками пальцев по заострившейся скуле, по тонким бровям и губам, покрытым плёночкой крови. Уже высохшей, раскрошившейся от прикосновения, но которая своим цветом создавала иллюзию жизни. Он смотрел и не мог насмотреться, запоминая каждый изгиб, каждую мелочь: как падала нервная тень от ресниц в отблесках танцевавшего рядом огня, как шевелил ветер короткие пряди волос. Казалось, Флор действительно вот-вот улыбнётся, и Артур с какой-то сумасшедшей надеждой всё ждал… и ждал… и ждал, но ничего, конечно, не произошло. Ни сейчас, ни минутой позже, ни даже тогда, когда, пошатываясь и едва не падая вновь на колени, он поднялся на онемевшие ноги. Артур не знал, сколько прошло времени, ему было плевать, но, перехватив поудобнее слишком лёгкое, почти невесомое тело, поплотнее запахнул на нём мантию и двинулся в сторону Города. Он не отпустит её. Теперь нет. Никогда!

Артур шёл по своим же следам. Ни ветер, ни мерзкий песок ещё не успели их окончательно замести, но он всё равно не спешил. А зачем? Больше незачем и некуда торопиться. Под ногами хрустели подвиги, приоритеты и принципы, теперь бессмысленные и бесполезные, а верный глиссер тащился с ним рядом. Лишь один раз он вырвался чуть вперёд в желании помочь, но Артур лишь сильнее прижал к себе Флор и зашагал дальше. Нет, это он сделает сам. Он, чёрт возьми, должен!

А потому уже давно рассвело, и серое небо клубилось над головой облаками, когда они ступили под Щит застывшего в ожидании Города. В лицо брызнули первые капли дождя, а потом Артуру вдруг показалось, что всё словно бы содрогнулось: от первых полуразрушенных зданий до самой Башни пошло мелкой дробью, едва их заметили. Но, может, ему это лишь показалось, потому что колонна спешивших людей, что замерла, стоило ему появиться на первой улице, двинулась дальше, и её чёткий строй не нарушали ни шёпотки, ни любопытные взгляды. И он шёл позади них, со всей ясностью понимая, что Город будет жить дальше, потому что больше ничего не умел. И люди, обычные люди со своими желаниями и сомнениями, не идеальные, но в своей неидеальности единственные, кто действительно мог называться людьми, будут заниматься своими делами. Да, они тоже скорбели, хоть и не понимали почему. И пока Артур проходил одну улицу за другой, торопились скорее убраться с дороги, чтобы за монотонностью своих задач и работы заглушить то полное опустошение, которое накрыло всех с головой.

Город скорбел. Но Город был превыше всего.

Башня встретила обычным движением, но Артур скользнул прочь от толпы и медленно ступил на первую из бесконечных ступеней, что вели на вершину. Он очень устал, его руки дрожали, но, ласково поцеловав уже холодный лоб Флор, Артур приступил к самому тяжёлому в жизни подъёму. Это гора его скорби, где на вершине ждало одиночество и бесконечное сожаление. А потому он шёл. Механически переставлял ноги, но вряд ли понимал, что именно делает. Его мысли были не здесь, а там, у взорванного Генератора и попытке понять, как это случилось. Почему он не понял. Почему не успел. Почему, наконец, выжил он, а не Флор. Эти тяжёлые мысли, словно тянули к земле, и Артур всё же споткнулся и чуть не упал, когда вопреки всему своему существу добрался до верха. Сердце неистово заколотилось, стоило ощутить, как скользнула из рук Флор, словно он опять её вот-вот потеряет, но тут чьи-то сухие, сморщенные от старости руки подхватили лёгкое тело.

— Тебе нужно отдохнуть, Артур Хант, — раздался над головой скрипучий голос Суприма, но он лишь тряхнул головой. Поудобнее перехватив Флор, Артур шагнул в Оранжерею. Следом послышались лязгающий звук от протезов и тихий вздох. — Я хочу, чтобы ты знал: Город сожалеет.

— Я знаю, — тихо ответил Артур, а потом осторожно опустился прямо на каменный пол около тихо шелестевшего водой фонтана. Машинально поправив на Флор укрывавшую её алую мантию, он устало прикрыл глаза. Это конец?

— Город ждал вас обоих, — неожиданно мягко проговорил Суприм, Артур же покачал головой. — Он бы защитил.

— Я не хотел её отпускать, — прошептал он. — Не должен был.

«Не должен…»— откликнулось эхо, и Артур зажмурился, а потом судорожно прижал к груди Флор, борясь с этой разрывающей надвое болью. Он судорожно вдохнул, чуть отстранился, и перед глазами вдруг мелькнуло что-то знакомое. Воздух вокруг стал удивительно сладким, когда когтистые пальцы осторожно опустили на живот Флор пышный белый цветок.

— Их вырастила её мать, — вдруг проскрежетал замерший рядом Суприм. — Городу нужна красота, чтобы не забывать, почему надо бороться. Ради чего и зачем он защищает людей. Те, кто поднял восстание, знали об этом, но выбрали не то время и не те постулаты. Теперь всё будет иначе. Ты сострадаешь, Артур Хант, а значит сможешь выбрать между милосердием и справедливостью.

— А если я не хочу… — неожиданно пробормотал он и закрыл глаза. — Что, если я не хочу сострадать. Не хочу ничего чувствовать. Я не смогу с этим жить! Хочу вырвать этот проклятый ген и никогда…

Артур прервался, когда на его голову опустилась тяжёлая рука. Её палец скользнул по волосам и чуть царапнул старый, затянувшийся от времени шрам, где когда-то стояло клеймо.

— Поздно, — пришёл тихий ответ. — Это всегда было в тебе, и останется с тобой до конца дней. Тебе придётся научиться жить так. В неуверенности за каждый поступок и…

— И в сожалении, — прошептал Артур, а потом снова склонился над Флор.

Суприм ничего не ответил. А через пару мгновений послышался лязг тяжёлых шагов, что постепенно становился всё тише и тише, пока окончательно не растворился в густой зелени. Суприм уходил. Он был больше не нужен ни Городу, ни этим людям.

Артур остался один.

Он посмотрел на чуть желтоватый свет, что лился из окон Оранжереи — над Городом медленно и лениво ползло тусклое солнце. И, в общем-то, что ещё ему оставалось? Других дел на сегодня у них с Хантом всё равно не было. Больше нет. Совсем. Ничего.

Артур повернул голову, посмотрел на лежавшую в его руках Флор и, боясь потревожить цветок, снова аккуратно поправил укрывшую её мантию. На мгновение показалось, что она просто спит. Плотно смежила веки и вот-вот нахмурится, когда бледный луч солнца доберётся до столь же бледной щеки. Но… этого не случится. Ничего. Никогда.

Увы, но длинная тень от ресниц не задрожит ни от дыхания, ни от биения сердца, безжалостно руша с каждым новым лучом мечты и иллюзии. И Артур хотел бы обманываться. Он наклонился и прижался губами к холодному лбу, прежде чем со всей силы зажмурился. В груди бухнуло сердце, когда малодушно захотелось навечно остаться в этой исчезающей ночи, что ещё лежала ошмётками на улицах Города, продлить её на тысячу лет, а потом ещё на миллион дней, чтобы вот этот момент осознания так и не наступил. Никогда. Ни за что.

Но… И Артур стиснул в руках мёртвое тело, прижавшись щекой к кудрявой макушке, что больше не пахла ни пылью, ни кровью. От Флор веяло Флор и почему-то цветами. Как в ту самую ночь, за которую он теперь отдал бы всю свою жизнь, чтобы доцеловать, досмотреть, сбежать вместе с ней и забыть, но… Этого больше не будет. Ничего. Никогда. Ни за что.

Всё, что ему остаётся, смотреть на серое солнце с мёртвой мечтой на руках.

Откуда-то снизу долетел тихий звон, и Артур открыл глаза. Какое-то время он ещё смотрел на окружавшую его зелень, вслушивался в шум воды за спиной, а потом заставил себя подняться. Его надежду уже не вернуть, но Город…

Город превыше всего.