Больше не плачь, мой робот

Окружающая среда

Солнце всходило над крышами и шпилями города на западе. Оно рассылало ищущие пальцы яркости сквозь лабиринт улиц и проспектов, стирая прочь последние, бледные тени ночи. Но в вечном великолепии рассвета город продолжал спать.

Корабль прилетел с рассветом, спустившись с неба на крыльях пламени, объявляя о своем прибытии приглушенным рокотом. Он прилетел с запада, опускался все ниже и ниже и, в конце концов, медленно закружил над городом. Он летал как огромный серебристо-серый коршун в поисках добычи. Было какое-то напряжение в его сдержанном тихом гуле.

Город по-прежнему спал. Казалось, ничто не могло потревожить его сна. Ничто и не могло. Это не был обычный сон. Он являлся частью самого города, чем-то вплетенным в каждую плавную линию и изящный изгиб. Пока город стоит, сон будет продолжаться.

Голос корабля стал печальным, наполненным болезненным разочарованием. Его кружение было бесцельным и вялым. Он поднялся высоко в небо, приостановился, затем заскользил вниз, все ниже и ниже. Корабль приземлился на зеленом пространстве, которое когда-то было большим и красивым парком.

Теперь он стоял на газоне, огромный, серебристо-серый, яйцевидной формы, обладающий несомненной суровой, практичной красотой. Какое-то время ничего не происходило, но потом круглый люк сбоку открылся. Появившийся в проеме Джон Гейнор спрыгнул на землю. Он оглядел парк до ближайших высоток, которые вздымались высоко в небо, и взгляд его серых глаз сделался хмурым и озадаченным.

– Покинут! – прошептал он. – Заброшен… но почему?

Джон Гейнор обернулся, когда Уэйд Харлан показался из шлюза. Эти двое посмотрели друг на друга, потом оба в растерянности перевели взгляды на спящий вечным сном город. После продолжительного молчания Уэйд Харлан заговорил:

– Джон, я подумал… может, это не та планета. Возможно… возможно старый Марк Гейнор и пуристы никогда тут и не были…

Джон Гейнор медленно покачал головой. Это был высокий худой мужчина в плотно облегающем синевато-сером комбинезоне.

– Я рассматривал такую вероятность, Уэйд. Нет, это именно то место. Все совпадает с данными в том старом отчете Бюро экспедиций. Семь планет в системе – это вторая планета. И все туг идеально подходит к описанию, данному в отчете – почти вторая Земля. К тому же и солнце. Его тип, плотность, уровень радиации, спектр, как и все остальное, тоже соответствуют.

Гейнор вновь покачал головой.

– Предположим, что существует еще одна система из семи планет со второй обитаемой. Но вряд ли можно предположить, что описание второй планеты, как и описание ее солнца, в точности совпадет с отчетом экспедиции. А в отчете упоминался покинутый город. Мы сейчас стоит посреди этого города. Единственное, что не соответствует, это что он все еще покинут.

Харлан чуть заметно пожал плечами.

– Это может ничего не значить, Джон. Как ты вообще можешь быть уверен, что Марк Гейнор и пуристы прибыли именно сюда? Единственный имеющийся у тебя ключ – тот старый отчет Бюро экспедиций, описывающий город и планету, который ты нашел среди личных вещей, оставленных Марком Гейнором. Это могло ничего не значить.

– Возможно, но я уверен, что это имело значение. Видишь ли, старый Марк и пуристы хотели жить вдали от всех, где-нибудь, где никто не будет осмеивать их веру в древнюю религию. Обитаемых планет, которые отвечали этим целям, было немного. К тому же, из всех них эта была единственной, где имелся город – покинутый город.

– Стало быть, ты считаешь, что они должны были приехать сюда ради преимуществ, предлагаемых этим городом?

– Это одна причина. Другая… ну, у старого Марка была целая стопка отчетов, датируемых периодом двухсотлетней давности. Отчет, относящийся к этой планетарной системе, был помечен красным, как представляющий особый интерес…

Харлан ухмыльнулся беззлобно насмешливо.

– Добавь к этому неуместное преклонение перед чудаковатым предком героем, и как результат – наша нынешняя охота за химерами. Господи, Джон, даже с гиперпространственным двигателем, способным преодолевать громадные расстояния, возвращение на Землю будет делом не из легких. Ты же знаешь, чего нам стоило найти эту планету. Гиперпространственный двигатель – прекрасная вещь, но у него есть свои недостатки. Входишь здесь и выходишь где-то там, за миллионы миль. Если повезет, оказываешься всего в нескольких миллионах миль от места назначения. Если нет – а такое бывает зачастую – просто пробуешь еще. И еще…

– Это меня меньше всего тревожит, – ответил Гейнор. – Что до старого Марка, он вовсе не был чудаком или сумасшедшим. Миру потребовалось сто двадцать лет, чтобы это понять. Его идеи о том, как люди должны жить и мыслить, были превосходны, просто они не вписывались в общую систему ценностей и принятый жизненный уклад.

К маленькой группе их можно было прекрасно применить. И такая группа, живущая и мыслящая таким образом, могла подняться до безграничных высот величия. Преклонение перед героем? Нет, у меня никогда не было такого чувства в отношении моего двоюродного прапрадеда Марка Гейнора. Просто меня обуревало страстное желание увидеть, как далеко продвинулись пуристы – посмотреть, дал ли им их образ жизни преимущество над другими.

Харлан был сдержан.

– Возможно, мы никогда не узнаем, что с ними случилось. Джон. Город покинут. Либо пуристы пришли сюда и ушли, либо их тут вообще не было.

Гейнор решительно выпрямился.

– Мы докопаемся до истины. Я не улечу отсюда, пока мы этого не сделаем. Мы…

Гейнор осекся, вскинул глаза к небу. Высоковысоко в голубой дали что-то двигалось, роилось множество каких-то объектов, слишком маленьких, чтобы их распознать. Они парили и кружили, то устремлялись вниз, то вновь взмывали вверх как птицы. И пока двое людей с другой планеты наблюдали, до них донеслись звуки – нежное и мелодичное хрустальное позвякивание, настолько слабое и трудноуловимое, что они, скорее, почувствовали его, чем услышали.

– Жизнь, – пробормотал Харлан. – Некая разновидность жизни, Джон.

Гейнор задумчиво кивнул.

– А это может означать опасность. Мы собираемся осмотреть город и, думаю, нам лучше вооружиться.

Пока Харлан наблюдал за изящным, бесцельным кружением эфемерных существ, Гейнор вернулся на корабль. Через минуту появился оттуда с полными руками амуниции. Они с Харланом пристегнули к спинам антигравитационные полетные комплекты, приторочили к поясам позитронные бластеры.

Затем поднялись в воздух, направляясь на низкой скорости в сторону скопления высотных зданий.

Мимо них стремительно пронеслось маленькое облако небесных созданий. Они, похоже, были существами разумными, ибо, словно заметив двух человек, резко сменили курс и закружили, явно демонстрируя возбужденное любопытство. Хрустальный звон и мелодичные переливы, которые они издавали, приобрели отчетливую тональность изумления.

Не меньшее изумление испытали Гейнор с Харланом, когда узрели эти создания вблизи. Это были большие граненые кристаллы, светящиеся изнутри удивительным цветом – утонченными радужными оттенками, которые пульсировали и менялись с биением жизни. Словно от сотни хрустальных колокольчиков, их треньканье разносилось вокруг, такое неуловимо нежное, ясное и печальное, что было грустно и, в то же время, неизъяснимо приятно его слышать.

– Кристаллическая жизнь! – воскликнул Харлан. Его голос сделался задумчивым. – Интересно, не является ли она тут единственной.

Гейнор ничего не сказал. Он следил за кружащими кристаллическими существами тревожным взглядом, сжимая в руке позитронный бластер. Но эти существа не проявляли никаких признаков враждебности… ну, по крайней мере, пока не проявляли. С последним всплеском мелодичного позвякивания они собрались в маленькое облако и воспарили в небо, мерцая, вспыхивая на солнце призменным великолепием. На невидимых крыльях своих антигравитационных полетных комплектов Гейнор с Харланом подлетели довольно близко к группе высоток, которая была их целью. Заскользив, в конце концов, через пространство между двумя из них, они оказались в укромном, огороженном по кругу месте, по окружности которого и располагались башни-высотки. Место напоминало парк в миниатюре, ибо тут росли деревья и трава, а затененные дорожки были выложены из того же светлого поблескивающего материала, что и сами здания. Ровно в центре круга был фонтан, отлитый из какого-то блестящего металла. Сейчас из него вытекала только тонкая струйка воды.

Гейнор устремился вниз и мягко приземлился возле фонтана. Он наклонился, внимательно приглядываясь, потом взволнованно поманил к себе Харлана, который застыл в воздухе неподалеку.

– Уэйд, тут барельеф вокруг этой штуки! Фигуры…

Харлан коснулся земли и вместе с Гейнором стал разглядывать рисунок. Вереница каких-то странных живых существ была изображена в виде барельефа на изгибающемся основании фонтана. Это были бесспорно гуманоиды, они имели две руки, две ноги и большую, правильной формы, голову. Не считая какой-то экзотической оленьей грации их грациозных, гордо выступающих фигур, Гейнор и Харлан вполне могли смотреть на изображение украшенных гирляндами земных юношей и девушек.

– Строители города, – тихо проговорил Гейнор. – Они были очень похожи на нас. Параллельная эволюция, вероятно. Планета и солнце почти близнецы наших. Уэйд… интересно, что с ними случилось?

Харлан тряхнул своей рыжей шевелюрой, но ничего не ответил. Его голубые глаза потемнели от мрачных раздумий.

Гейнор продолжал почти благоговейным шепотом.

– Город был уже покинут, когда правительственная экспедиция обнаружила его примерно сто тридцать лет назад. Город тогда уже был таким. Когда-то на этой планете жили люди – разумные существа, которые думали, двигались и мечтали, которые осуществляли свои мечты, создавая материальные вещи, строя величественные здания. Почему они исчезли? В чем причина? Война, болезнь… или просто вымирание вида?

Харлан неловко пожал своими здоровыми плечищами. Голос его был ворчливым.

– Может, ответ где-то здесь. А, может, и нет. Если нет, то, возможно, нам лучше будет не знать. Когда целый народ исчезает без видимой причины, как, похоже, исчезли жители этого города, ответ, обычно, не из приятных.

Двое мужчин пошли по одной из светящихся дорожек, уводящих прочь от фонтана и, следуя по ней, оказались у огромного арочного входа в основании высотки. Они медленно вошли. Солнечный свет померк, и они двигались в легком сумраке. Скоро они ступили в громадный вестибюль – если это был он. В его середине располагалось круглое возвышение, ступени которого вели к маленькой платформе наверху.

Они поднялись по ступенькам, достигли платформы. Внезапно послышался какой-то тихий, ровный звук, и они вдруг начали медленно возноситься вверх. Харлан вскрикнул от неожиданности. Гейнор выхватил свой бластер, лихорадочно озираясь в поисках той силы, которая воздействовала на них.

А потом Гейнор успокоился. В глазах засветилось понимание.

– Лифт! – выдохнул он. – Уэйд, мы встали на своего рода подъемник.

Они прекратили сопротивляться и мягко возносились все выше и выше. Они миновали отверстие в потолке фойе и оказались внутри круглой шахты, верх которой терялся в сумраке наверху. Вдоль шахты шли вертикальные поручни. И только миновав два этажа, они догадались об их назначении. Затем, достигнув третьего этажа, они ухватились за поручень и вышли из подъемника.

Путешественники оказались в огромных, хорошо освещенных апартаментах. Источник освещения виден не был. Казалось, свет излучали сами стены. Просторные комнаты открывались, одна за другой, и ни в одной не были никакой меблировки. Точнее, никакой, кроме двух вещей. Во-первых, стены были покрыты фресками или картинами – в человеческий рост, изобилующие насыщенными сияющими красками и с почти фотографическими деталями. Во-вторых, в одной стене каждой комнаты имелась крошечная ниша. Гейнор с Харланом обследовали нишу одной из комнат, в которую вошли. В нише находился один-единственный предмет: большой драгоценный камень. По крайней мере, он выглядел как драгоценный камень.

– Как-то это подозрительно, – пробормотал Харлан. – Ерунда какая-то. Как можно жить в таком месте?

Гейнор на минуту погрузился в задумчивость, потом медленно проговорил.

– Не стоит судить здешнюю жизнь по стандартам нашей культуры. Для строителей города, Уэйд, эти комнаты могли быть вполне уютными и удобными и имели все необходимое для повседневной жизни.

– Может быть, – буркнул Уэйд, – только что-то я не вижу этого необходимого.

– Эта штука… – Гейнор поднял драгоценный камень из ниши. – Может, она содержит своего рода ответ. – Гейнор взвесил камень на ладони, с интересом разглядывая его, размышляя. Потом размышления постепенно исчезли, и он обнаружил, что сконцентрирован на камне, словно одной лишь силой воли может понять ее назначение.

А потом это случилось – камень сделался холодным у него в руке, вокруг него появилось слабое розоватое свечение. Зазвучал музыкальный перезвон. Харлан вздрогнул, из горла вырвался потрясенный вскрик.

– Я… я видел! – прохрипел Харлан. – Предметы, Джон… угловатые призраки… в комнате было полно их!

Гейнор смотрел на товарища, ничего не говоря. Черты его расслабились в пробуждающемся благоговении.

Харлан вдруг попросил.

– Попробуй еще раз. Джон. Посмотри на эту штуку. Может…

Гейнор перевел взгляд на камень. Он заставил свои мысли успокоиться, сконцентрироваться. И снова камень сделался холодным, и снова послышалось мелодичное дзынь-дзынь. Харлан напрягся, одеревенел, взгляд его суженых глаз ощупывал комнату. Внутри комнаты очертания туманно колыхались – очертания вещей, которые могли быть странной мебелью или какими-то странными, угловатыми машинами.

– Сильнее, Джон, сильнее! – побуждал Харлан.

Гейнор вспотел. Он чувствовал, как пот стекает по вискам. Глаза, казалось, вылезают из орбит.

Харлан напрягал зрение. Очертания сделались четче, потемнели… но лишь не мгновенье. В следующий миг они снова туманно заколыхались, потускнели и исчезли.

Гейнор судорожно втянул в себя воздух. Спросил:

– Ну, Уэйд, что ты видел?

– Да я толком не понял. Какие-то вещи… и ли призраки вещей. Ну-ка, дай мне это. Посмотрим, что я могу сделать.

Гейнор отдал камень. Держа его на ладони, Харлан собрался с мыслями, уравновесил их, сфокусировал. И Гейнор впервые увидел призрачные очертания, смутные намеки на углы и изгибы, расплывчатые формы, о назначении которых не мог догадаться. Инопланетные призраки инопланетных предметов, вызванные некой непонятной силой.

Харлан судорожно вздохнул.

– Джон, ты их видел?

– Да, смутно.

– Мы… у нас недостаточно сил, Джон. Нет необходимой энергии, чтобы материализовать эти объекты… чем бы они ни были.

– Возможно, это недостаток. Или, может, у нас есть силы, просто мы не в состоянии материализовать предметы, чьи размеры, формы и назначение мы не знаем и о которых не может догадаться.

– Может, и так. – Голос Харлана сделался резким.

– Но, великий космос, Джон, что за идея за этим стоит? Зачем они, представители другой расы, сконструировали здания, в которых комнаты остаются не обставленными. Или которые можно меблировать, просто сосредоточившись на этих камнях? Какова могла быть причина этого?

Гейнор покачал головой.

– Возможно, мы никогда этого не узнаем. По крайней мере, не узнаем, если будем продолжать мыслить с точки зрения нашей культуры. Строители этого города были гуманоидами, Уэйд… но в умственном развитии другие. Не забывай об этом. Может, эти комнаты вообще не были жилыми. Они могли быть хранилищами ценных вещей, для которых эти камни являлись средством материализации. Только для тех, кто знал, как материализовать их. Таким образом, возможно, этим вещам обеспечивалась сохранность.

– Может быть, – пробормотал Харлен. – Это имеет смысл.

– Эти картины, – Гейнор указал на изображения на стенах, – могут заключать ответ. Если б мы знали, как толковать их, они могли бы рассказать нам о назначении этих пустых комнат – почему обстановка или какие-то механизмы должны материализоваться. В связи с этим встает вопрос, является ли каждая из этих картин завершенной сама по себе, или все они – части чего-то более крупного. Ну, знаешь, как книга. Прочитаешь одну страницу и ничего не поймешь, а прочтешь всю книгу, и все понятно.

– Начало, Джон, – прошептал Харлан. – Мы должны начать сначала.

Харлан положил камень в нишу, и на невидимых крыльях своего антигравитационного снаряжения они вернулись в силовой лифт. Там они отключили свои комплекты, позволив лифту отвезти их наверх. Но апартаменты на верхних этажах не содержали ничего нового или проливающего свет на загадку. Как и первые, где они побывали, эти были пусты, не считая настенных картин и драгоценных камней в нишах. Друзья вновь вернулись в шахту, но в этот раз их ждало осложнение.

– А как же нам спуститься? – озадаченно нахмурился Харлан. – Эта штука все время поднимала нас вверх, а никакой другой для спуска вроде нет.

– Думаю, надо просто подумать о том, что ты хочешь спуститься, – предположил Гейнор и сам удивился.

Харлан угрюмо кивнул.

– Конечно, – буркнул он. – Именно так. Мне следовало самому догадаться.

Они спустились. Снаружи солнце было ярким и теплым. Окутанный его лучами, город спал.

Гейнор и Харлан парили в воздухе над городом. Он был очень ярким и безмолвным. Высоко в голубой дали носились рои мерцающих хрустальных существ. Их мелодичный перезвон долетал до двух землян.

Друзья несколько раз спускались, чтобы обследовать высотные здания, но все они были во многом такими же, как и те первые, где они побывали. Просторные апартаменты оглашались эхом в своей странной пустоте, каждое, казалось громче предыдущего. Дважды они по очереди пытались материализовать необъяснимые предметы в комнатах. И каждый раз терпели неудачу. А потом уже не трогали камни в нишах, а потом просто осматривали яркие изображения на стенах и уходили.

И вновь они скользили по воздуху, правда, теперь медленно и задумчиво. Они были молчаливы. Внизу под ними спал город. Один раз мимо пронеслось облако кристаллических существ, сверкая, переливчато звеня, но они, похоже, не заметили.

– Джон? – Голос Харлана прозвучал неуверенно.

– Да?

– Не знаю, как облечь это в слова, но… в общем, разве ты не чувствуешь, что уже начинаешь понимать?

– Да… что-то брезжит у меня в мозгу. Эти картины, Уэйд…

– Да, Джон, картины.

Они еще помолчали. Молчание нарушил Гейнор.

– Уэйд, всю свою жизнь я читал буквари. Как-то раз кто-то просто дал мне университетский учебник, и я пролистал несколько страниц. Естественно, я ничего не понял, но там и тут находил знакомые мне слова. Они оставили в моей памяти легкий след…

– Ты должен вернуться к началу. Должен прочитать все книги, которые помогут тебе понять тот университетский учебник.

– Да, Уэйд, начало…

Они скользили над спящим вечным сном городом. Солнечное тепло укутывало его, словно одеялом. Как погребальная песнь, плыл в воздухе печальный хрустальный перезвон.

И вдруг Гейнор схватил Харлана за руку.

– Уэйд… там, внизу. Смотри!

Харлан оцепенел, когда увидел то, на что указывала рука Гейнора. С этой высоты корабль казался игрушечным, затерявшись среди зелени парка. Почти одновременно друзья дотронулись до пультов управления своим антигравитационным снаряжением и быстро спустились вниз по плавной дуге.

Корабль был такой большой, какого они еще никогда не видели. Он состоял из резких углов, был построен из какого-то незнакомого красного металла или сплава и поблескивал на солнце кровавым цветом. Квадратный люк сбоку стоял нараспашку. Гейнор и Харлан медленно вошли.

И словно оказались во мраке иного мира. Мало из того, что они видели, было им знакомо, а о назначении остального они даже не догадывались. Там были проходы и коридоры, из которых двери вели в помещения. Некоторые они смогли определить, но остальные были заполнены странной угловатой мебелью и непонятными устройствами, не поддающимися классификации. Друзья покинули корабль, и ощущение солнечного света на коже принесло облегчение.

Голос Гейнора прозвучал сухо.

– Они были гуманоидами, Уэйд, люди, которые построили этот корабль. Если ничто другое не имело смысла, все то, что мы видели, это показало. Но люди, которые построили этот корабль, были не из города. Они с какой-то планеты, вращающейся вокруг другого солнца.

– Они прилетели сюда, – отрывисто сказал Харлан. – Прилетели… и бросили здесь корабль… Джон, они прилетели сюда, но отсюда не улетали.

– Уэйд, я думаю… могут быть и другие корабли.

Харлан дотронулся до дула своего позитронного бластера, и лицо его побледнело.

– Мы должны посмотреть, Джон. Это то, что нам надо знать.

Они поднялись в воздух. Кружа и опускаясь вниз, вели поиски. Солнце уж было в зените, когда друзья нашли второй корабль. К середине дня отыскали третий и четвертый. Четвертый был «Ковчег», гиперпространственный лайнер, в котором старый Марк Гейнор и его группа пуристов покинули Землю приблизительно сто двадцать лет назад.

Все четыре корабля, обнаруженные Гейнором и Харланом, имели две общие черты: все они были построены разными гуманоидами и все были полностью покинуты. Никакой иной сравнительной базы между ними не было. Каждый был особенным и индивидуальным, уникальным в своей иноземности. Даже «Ковчег», давно устаревший, казался странным.

В «Ковчеге» Гейнор с Харланом не нашли ничего, указывающего на то, что случилось с его пассажирами. Все было в идеальном порядке и более того, находилось в превосходном состоянии. Не было оставлено никаких записей, ни единого маленького клочка бумаги.

Гейнор прошептал:

– Значит, они все же прилетели сюда. И с ними случилось то же, что и со всеми остальными людьми, которые тут приземлились. То же, что, я уверен, случилось и со строителями этого города. Почему они бросили эти корабли? Куда отправились? Что могло с ними произойти?

Харлан угрюмо покачал своей рыжей головой.

– Лучше нам этого не знать. Если мы останемся и попытаемся выяснить, то же самое случится и с нами. Правительственная экспедиция, что обнаружила эту планету, столкнулась с той же загадкой, но они не пытались ее разгадать. Они вернулись на Землю. Джон, нам лучше вернуться на «Парагон» и улететь отсюда, пока еще можем.

– И со временем сюда на жительство будут прилетать еще люди, и появится больше пустых кораблей. – Губы Гейнора сжались в упрямую складку. – Уэйд, я не улечу отсюда, пока не разгадаю тайну этого места. Я собираюсь докопаться, что произошло со старым Марком и пуристами. Нас предостерегли – мы будем начеку.

– Тогда нам надо начать с начала, Джон. Те картины…

– Да, Уэйд, картины. Уверен, в них содержится ответ на все. Мы должны найти начало. Ты заметил, как город растянут? В одном конце начало, а в другом…

– Конец! – вскричал Харлан.

– Нет, Уэйд. Ответ.

Они вернулись сначала на «Парагон» дабы утолить голод, который стал таким сильным, что не обращать на него внимания было уже невозможно. Затем, вновь нацепив на себя антигравитационное снаряжение, поднялись в воздух. Они сделали несколько кругов и, наконец, направились к точке на горизонте, где город становился все уже, пока, в конце концов, не исчезал.

Их полет закончился в узкой одиночной башне, стоящей среди зеленого, похожего на парк, пространства. Внутри было прохладно и сумрачно, царила атмосфера торжественной тишины собора. Башня состояла из единственного огромного помещения, потолок которого терялся в прозрачности высоты. И за исключением вездесущих настенных картин, она была пустой – совершенно голой.

Гейнор с Харланом посмотрели на картины, а потом взглянули друг на друга, медленно кивнули и молча вышли.

– Это… это не было начало, – констатировал Харлан.

– Нет, Уэйд. Это был конец. Начало лежит в противоположном конце города. Но нам придется отложить наше расследование до утра. До темноты мы не успеем добраться до противоположной стороны.

Они вернулись на «Парагон». Солнце садилось за высокие городские здания на востоке, плавно и величественно спускаясь с неба в розово-золотистом сиянии. Бледнеющие пальцы его света медленно отступали. Пришла ночь во всем своем звездном великолепии.

Друзья поднялись с рассветом. Горячее желание вернуться к своим расследованиям воодушевляло их. Они быстренько позавтракали и, прихватив состоящие из концентратов пайки на непредвиденный случай и нацепив антигравитационное снаряжение, поднялись в воздух.

Во время полета Гейнору и Харлану приходилось напоминать себе, что это второй день их пребывания на этой планете, а не первый, настолько сильно новый день походил на предыдущий. Ничего не изменилось. Город под ними продолжал мирно спать. А высоко в голубой дали переливчатые облака кристаллических созданий метались и кружили, и их нежное и печальное треньканье звучало как эхо мелодий из мира эльфов.

Солнце было ярким и теплым, когда Гейнор с Харланом добрались до края города, противоположного тому, который обследовали днем раньше. Здесь они не нашли высокой башни. Не было ничего, что указывало бы, что эта часть города как-то отличается от остального. Общий план расположенных кругами высоток, образующих закрытый внутренний двор, был таким же как везде. Город просто заканчивался – или, если взглянуть на это с другой стороны, просто начинался.

Гейнор с Харланом спустились вниз в один из самых первых окруженных высотками дворов. Они коснулись земли, отключили свои полетные комплекты и стояли, неторопливо оглядываясь вокруг.

Гейнор пробормотал:

– Начало? Или… может, мы ошибались, Уэйд. Может, нет никакого начала.

– Эти башни должны сказать нам, – предположил Харлан. – Давай заглянем внутрь, Джон.

Они прошли под арочным сводом, вступили в огромный вестибюль. Здесь они получили первое указание на то, что эта часть города действительно отличается от остальной. Ибо в вестибюле не было платформы и силовой шахты, которые они находили прежде. Вместо них вверх вела широкая лестница.

Они стали подниматься по ступеням. Стены первых апартаментов, которые они обследовали, были покрыты картинами, как и везде, но на этот раз просторные комнаты не были пусты. Они были обставлены. Гейнор и Харлан с интересом взирали на мягко светящиеся предметы, которые, явно, были столами и стульями; на пышные роскошные диваны и шкафчики всевозможных размеров и форм. Поначалу все казалось им странным, когда они оглядывались вокруг. Они ловили себя на том, что сравнивают мебель с той, что видели в домах на Земле. И через некоторое время эти вещи перестали казаться странными.

Гейнор часто поморгал глазами несколько раз и озадаченно нахмурился.

– Уэйд, или я сумасшедший, или комната изменилась.

Харлан неотрывно смотрел на настенные картины.

– Изменилась? Ну, да. Вещи такие, какими должны быть… теперь.

Гейнор тоже посмотрел на стены и кивнул.

– Совершенно верно, Уэйд. Конечно.

Гейнор подошел к низкому шкафчику. Где-то раньше он видел подобный. Он почувствовал, что должен знать о его назначении, однако, оно ускользало от него. Он задумчиво взирал на него. А потом кое-что вспомнил. Взгляд его вновь устремился на стены. Нет. Другая стена? Да.

Гейнор снова посмотрел на шкаф, и теперь в комнате зазвучала тихая мелодия. Мучительно знакомая, трогательно нежная, и все же, неопределенная. Гейнор опять посмотрел на стены. Мелодия оформилась, сделалась сильнее, и ритмичные строки песни астронавта наполнили комнату.

«Сквозь звездные дали, по звездным дорогам

Спешу я к тебе, дорогая, домой»

– «Звездный путь домой», – прошептал Гейнор. Вдруг накатила ностальгия, накрыла с головой. Дом. Земля… Его взгляд поднялся на стены, и он успокоился.

Гейнор оглянулся на Харлана. Тот стоял перед вторым шкафом в противоположном конце комнаты. Гейнор направился к нему, отметив при этом, что Харлан стоит как-то странно одеревенело и неподвижно. Встревожившись, он пробежал оставшееся расстояние. Харлан, похоже, не заметил. На лице его был написан восторг, почти гипнотический экстаз.

Гейнор схватил друга за руку, встряхнул.

– Уэйд! Уэйд, что такое? Очнись же!

Харлан пошевелился. Черты лица вновь приобрели осмысленное выражение, глаза сосредоточились на лице Гейнора.

– Что… что… А это ты, Джон. Она… у нее были рыжие волосы и… ее руки обнимали меня и…

Харлан осекся, покраснел.

Обследование шкафов в других комнатах принесло еще более интересные результаты. Спереди одного торчал кран с решеткой для стока, прямо как у питьевого фонтанчика. Гейнор посмотрел на стенные картины, потом посмотрел на кран, и внезапно из него потекла жидкость. Он осторожно попробовал ее, одобрительно кивнул, ничуть не удивленный.

– Скотч, – сказал он. – Я выпью с содовой.

– Давай побыстрее, – нетерпеливо проворчал Харлан.

Был еще один шкаф, который они нашли особенно интересным. Спереди в нем было отверстие размером с квадратный фут. И после того, как Гейнор с Харланом получили необходимые инструкции от стенных изображений, они двинулись дальше, каждый жуя бесподобно вкусную жареную куриную ножку.

Не все шкафчики производили что-то съедобное или слышимое, но все открывали новые перспективы на мышление и опыт. Гейнор с Харланом узнали назначение каждого, и уже их разум изобретал новые методы опробования и использования. Стенные картины были очень выразительны, и они быстро учились.

Это было начало. После шкафов, которые удовлетворили все возможные физические и умственные желания, пришли машины. Вначале простые, ибо Гейнор с Харланом пока еще находились на уровне детского сада. Но они были человеческие существа и, следовательно, любознательны. Машины представляли собой нечто крайне увлекательное, даже захватывающее. Однако, как только их назначение и принцип действия становились известны, они теряли свою новизну, побуждая друзей стремиться к новым вершинам знаний. Таким образом, через несколько дней они перешли к следующему комплексу.

Тут был такой же план – двор, окруженный высотными зданиями – но шкафы и машины усложнились, ими стало труднее управлять. Однако, Гейнор с Харланом уже сделались настоящими знатоками в толковании стенных картин, которые были их руководством. Они учились…

За инструкцией следовало применение, и еще через несколько дней друзья переместились дальше. Таким образом, они двигались от комплекса к комплексу, и всегда настенные изображения указывали путь.

Солнце вставало и садилось, а город спал. И всегда высоко в небе кружили и парили кристаллические существа, хрустально звеня. Дни проходили тихо, незаметно, как призраки солнечного света.

Машины стали больше, сложнее, замысловатее. Каждая была очередной проверкой растущего знания Гейнора и Харлана. И каждая проба была тяжелее предыдущей, ибо стенные картины больше не указывали путь, но теперь только лишь давали намек.

Гейнор с Харланом продвигались медленнее, но, впрочем, не менее устойчиво. Они не проявляли нетерпения. Не испытывали беспокойного, неугомонного стремления к достижению будущей цели. Они жили настоящим. Они были настолько погружены всем своим существом в нескончаемые колдовские чары их окружения, что ничто иное не имело значения.

Машины все росли в размерах. В какой-то момент они стали такими огромными, что одна машина занимала весь этаж. Но то была кульминация, ибо потом машины делались меньше и меньше, пока, наконец, они не пришли в пустое помещение. Пустое, не считая настенных картин и драгоценных камней в нишах.

Нахмурившись, Харлан огляделся вокруг.

– Мне кажется, я помню это место.

– Что-то знакомое, – согласился Гейнор. Он задумчиво сдвинул брови и вскоре кивнул: – Мы были здесь раньше, я думаю. Но это было много дней назад, когда мы были детьми.

– Да, когда мы были детьми, теперь я припоминаю. – Харлан улыбнулся своим воспоминаниям. – Странно, насколько мало мы знали, будучи детьми, что это так легко оказалось забыть.

– Да, мы выросли. Воспоминания о детстве весьма смутные. Кое-что я помню, но очень туманно. У нас была какая-то цель, которая привела нас в этот город. Цель… но чем кроме учебы это могло быть? И была загадка. Но в этом городе нет совсем ничего загадочного, ничего странного. Возможно, это просто детское воображение… в лучшем случае, какие-то бессмысленные пустяки. Больше они не будут нас волновать. Мы выросли.

Харлан серьезно кивнул, и взгляд его голубых глаз, в глубинах которых плескался океан нового знания, поднялся на настенные картины.

– События прошлого больше не должны волновать нас. Мы вступили в Третью Стадию. Только ее задачи должны занимать наши мысли.

– Да. Прошлое осталось позади. – Гейнор смотрел на стены. – Третья Стадия. Задачи будут трудными, Уэйд, но интересными. Мы применим наши знания на практике – в истинном созидании. Это означает, что нам придется иметь дело напрямую с силами различных солдани и вароо. Поскольку они экстрамерные, управление будет осуществляться единственно через нагнетирование на шестом уровне посредством таадрона. Нам придется быть осторожными, ибо малейшее ослабление соррана будет иметь гаррализующмй эффект…

– Я догадался. Но наверняка есть какой-то способ минимизировать гаррализующмй эффект, если он возникнет.

– Поле переплетенных аргрони восьмого порядка не должно позволить ему взять верх.

– Мы попробуем. Ты работаешь над воратисовыми схемами?

– Да. Мне удалось переместить их на пятую ступень развития.

– У меня вандариновы схемы. Я нахожу их интереснее воратисовых. Четвертая ступень развития. Приступаю немедленно. Я воспользуюсь следующей комнатой.

Один яркий день вплетался в другой, такой же яркий, вкрадчиво, незаметно. Спящий вечным сном город плыл в зеленой дымке грез.

Спустя какое-то время Гейнор с Харланом перешли к следующему комплексу зданий, потом к следующему и к следующему. Вскоре они поднялись на Четвертую Стадию. Она, как им было известно, являлась последней, но что будет дальше, их не волновало. Они достигли того уровня разума, который выше всяких волнений.

Третья Стадия очень сильно изменила их, хотя сами они этого не сознавали. А если б и осознали, их это ничуть не обеспокоило бы. Они больше не использовали свои обычные речевые аппараты, ибо начали мыслить терминами, которые просто невозможно было облечь в слова. Они стали телепатами и мысленно обменивались чистыми идеями высшего порядка. И больше не материализовывали свою еду из атомов воздуха. Простое перестроение клеток их тел – простое, когда понимаешь, как понимали они – теперь позволяло им питаться посредством активизации определенной экстрамерной субатомной энергии. А антигравитационное полетное снаряжение, которое они уменьшили до размера горошины для удобства, теперь и вовсе было отброшено за ненадобностью. Они научились летать без помощи каких бы то ни было устройств.

Четвертая Стадия изменила их еще значительнее. Они теперь создавали – этим словом не вполне возможно описать то, что они делали – без помощи таардрона, ибо научились эннатировать, что являлось таким же огромным прогрессом по сравнению с нагнетированием, как телепатия над речью. В конце концов, пришло к тому, что Гейнор и Харлан – или те создания, которые когда-то были Гейнором и Харланом – обнаружили, что их тела – раздражающая обуза. Ибо руки и ноги, сердца и легкие, и органы чувств, и нервы, которые требуются для их использования, стали им не нужны. Они переросли эти атрибуты своего детства.

Они говорили теперь об этом телепатическими средствами, которые были не вполне телепатией, и гадали, что же делать. Ибо хотя они и хорошо овладели стенными картинами, которые стали их университетскими учебниками, ясного ответа не было. Их обсуждение этой проблемы невозможно было бы изложить понятным языком, даже приблизительно, но достаточно сказать, что они, наконец, пришли к решению.

Они прошли весь путь с одного конца города до другого. Не совсем конца, впрочем, ибо было одно здание, которое они еще не изучили. Они, конечно, осматривали его раньше, но когда еще были детьми, в те далекие, бледные дни, когда не понимали.

Они решили полететь в это последнее здание. Возможно, там, они получат ответы на все свои вопросы.

На рассвете они влетели через арочный вход. Первые бледные лучи утреннего солнца лишь робко прокрадывались в дверной проем. Внутри Темпля было темно и холодно. Все сны и грезы города, казалось, сосредоточились здесь, в одной громадной неподвижности.

Существа, которые когда-то были Гейнором и Харланом, приблизились к картинам на стенах Темпля. Они взирали на них с этим новым, всеобъемлющим чувством, которое выходило далеко за пределы ограниченной сферы простого зрительного восприятия – настолько, что картины почти разговаривали с ними, и они их понимали.

На все их вопросы были получены ответы – во веки веков.

А спустя какое-то время два больших многогранных кристалла появились из арочного входа в Темпль и поднялись, пульсируя новой жизнью, сверкая радужным великолепием, в небо. Все выше и выше воспаряли они, издавая нежный перезвон, спеша присоединиться к своим собратьям.

Солнце ярко сияло в небе. Высоко-высоко в голубой дали, сверкающие облака кристаллических существ стремительно носились и кружили, посылая изысканные волны хрустальных мелодий на мягкие берега воздуха. Теперь среди них были двое, которым еще предстояло научиться сложностям полета.

А город все спал и видел сны.

Идеальная среда – город. Идеальная для любознательного человеческого существа.