Больше не плачь, мой робот

Небесный озорник

Боб Леннокс остановился на повороте дороги, ведущей к небольшой группе зданий фермы. Он оглянулся туда, откуда пришел, и было похоже, что он смотрит на неприятные воспоминания. Теперь он знал, что ему делать. Одинокая прогулка ему помогла.

Он бросил окурок сигареты в пыль на дороге и растер его каблуком. Потом, расправив плечи, пошел дальше.

Когда Боб Леннокс дошел до фермы, в ее окнах горел свет. Вечер быстро переходил в ночь, и тяжелые тени затянули внешне мирный английский деревенский пейзаж. Только те, кто знает, смогут увидеть хитрую маскировку, скрывшую тот факт, что обычная сельская ферма и поля – на самом деле военный аэродром.

Это происходило за несколько месяцев до катастрофы Перл Харбор. Самолеты нацистских «Люфтваффе» по-прежнему злобными волнами проносились над английскими городами. Американские летчики доблестно сражались в РАФ[1]. Боб Леннокс был одним из многих, добровольно пришедших на службу. Но в некотором смысле здесь он одинок, потому что он единственный американец в небольшой истребительной 15 эскадрилье РАФ, скрытой «где-то» на севере Англии. Это тем более делало его жизнь трудной.

Леннокс пошел по мощеной дорожке, ведущей к офису командира в главном здании фермы. Сейчас он шел напряженно, смотрел прямо перед собой и защитно расправил плечи.

Вдоль поросших плющом стен главного здания стояли скамьи, и на них сидели пилоты 15-й, их трубки и сигареты светились в темноте. Их голоса с протяжным английским акцентом звучали в обычной веселой болтовне, типичной для летчиков на отдыхе. Но когда Леннокс проходил мимо, все замолчали. Все сидели неподвижно, глядя на него враждебными обвиняющими взглядами. Американец горько скривил губы.

Леннокс уже взялся за ручку двери главного здания, когда кто-то из летчиков заговорил.

– Блайми, ты это видел? – насмешливо спросил он в нос. – Желтая полоса ночью еще видней[2].

– Пробивается от его хребта, – сказал другой. – Сними с него мундир, и он весь словно окунулся в желтый люминол.

Леннокс поморщился, словно ему нанесли физический удар. Он быстро зашел и закрыл дверь, чтобы заглушить последовавший издевательский смех. Со сверкающими глазами он прошел по короткому коридору и вошел в помещение, которое когда-то было гостиной фермы.

Мало что осталось от обычной деревенской обстановки. Картины со стен сняли, и теперь на их месте висели карты, схемы и доски для объявлений. Ковер скатали и поставили в угол, голые доски пола были затоптаны и потерты. В каменном камине горели дрова. За столом, когда-то кухонным, но сейчас покрытом телефонами и бумагами, сидел майор Джеймс Кервью, командир 15 эскадрильи РАФ.

Когда Леннокс подошел к столу, Кервью поднял голову. Он был воплощением всего британского, от старательно подогнанного мундира до военных усов и короткой вересковой трубки, зажатой в зубах.

– Э? О, Леннокс. – Манеры Кервью неожиданно стали небрежными и покровительственными. Он вынул трубку из зубов и откинулся на спинку. – Что я могу для вас сделать?

– У меня есть особая просьба, сэр, – начал Леннокс. – Видите ли, отношение ко мне не изменилось с того самого случая – случая в Канале[3]. И… я больше не могу это выносить. Прошу вашего разрешения лететь на Канал и сразиться в фон Тельмом.

– Боюсь, я не могу этого сделать, Леннокс. Есть правило, если помните, запрещающее полеты над вражеской территорией. Слишком легко попасть в ловушку джерри[4].

– Я знаю, сэр, но у меня особый случай. Вы знаете, что раз в неделю, по средам, фон Тельм летит над Каналом, бросая вызов пилотам союзников. Он слишком самоуверен и самодоволен, чтобы делать из этого ловушку.

– Это ничего не меняет, – сказал Кервью, сухо улыбаясь. – Одна из причин этого правила – помешать неразумным пилотам связываться с фон Тельмом и быть сбитыми. В некотором смысле это официальное признание того, что фон Тельм как пилот лучше всех, кто есть у нас.

– Но вы должны дать мне шанс, сэр! – взмолился Леннокс. – Я не смогу оставаться в эскадрилье, если вы не разрешите, – и вообще в Англии. Никто не пожелает иметь дело с человеком, объявленным трусом.

Кервью нетерпеливо нахмурился.

– Послушайте, Леннокс, вы слишком многого просите. Вы можете быть добровольцем американцем, иметь право на разные привилегии и все такое, но у нас есть правила и приказы, которые мы не может разрешить игнорировать даже вам, парням из Америки. К тому же, командование разорвет меня, если я вам это позволю.

Леннокс опустил глаза на руки, его квадратное загорелое лицо в отчаянии дернулось. Неожиданно он снова поднял голову, глаза его блеснули.

– Послушайте, сэр, – горячо сказал он, – если официальное разрешение на мою просьбу невозможно, как насчет неофициального?

– Что? Боюсь, я вас не понимаю, Леннокс.

– Я имею в виду вот что, сэр. Позвольте мне взять самолет, лететь на Канал и сразиться с фон Тельмом. Можно сделать так, будто я взял самолет без вашего разрешения.

Кервью медленно покачал головой.

– Я не могу этого сделать. Никто еще не мог победить фон Тельма в бою. Вас собьют так же точно, как вы сейчас стоите передо мной. Потерю человека мы переживем, а вот самолета нет.

Леннокс наклонился над столом, его молодое лицо неожиданно стало выглядеть старше.

– Майор Кервью, поставьте себя на мое место. Я стал отщепенцем, парией. Никто не хочет иметь со мной ничего общего. Меня считают трусом, будто я сознательно в тот день над Каналом бежал от фон Тельма и его стервятников. Я должен доказать, что это не так.

Послушайте, сэр. Вы солдат и знаете, что после своей страны вам важнее всего ваша честь. Я знаю, что, если бы когда-нибудь сложились подобные обстоятельства, вы бы без колебаний отомстили за неуважение к вашей смелости и мужеству Теперь предположите, что вас называют трусом из-за обстоятельств, которые вы не могли контролировать. Разве вы не предприняли бы усилия, чтобы восстановить доброе мнение о себе в глазах других? Разве не обесценится ваша жизнь, если вам откажут в такой возможности? Неужели самолет – слишком большая цена за такое искупление?

Кервью жевал кончики усов, глаза его стали задумчивыми. Он встал и принялся расхаживать по полу. Неожиданно он повернулся лицом к американцу.

– Я не должен этого делать, Леннокс, – сказал он. – Но вы сделали это личной просьбой одного солдата к другому. В этом отношении я не могу возражать против вашего желания оправдать свою честь солдата. Я дам вам эту возможность, но помните, что ответственность за исход ваша и только ваша.

– Это все, о чем я прошу, сэр.

– Хорошо. Вот что я сделаю. Завтра среда, и фон Тельм, несомненно, будет на месте. Завтра утром я прикажу заправить и прогреть самолет для специального полета. Пока я буду давать пилоту указания, вы сядете в самолет и взлетите. Удачи.

Кервью протянул руку, и Леннокс пожал ее.