Больше не плачь, мой робот

Фидо

Таксист остановился перед гостиницей и повернулся к своему пассажиру.

– Ваш адрес, мистер, – устало объявил он.

Ник Бевинс, который сидел, засунув руки глубоко в карманы своего помятого смокинга, вздрогнув, вскинул глаза.

– Что? – пробормотал он. – А, да. – Он взглянул на счетчик, затем достал бумажник, из которого вытащил две банкноты. Подал их таксисту и, не дожидаясь сдачи выбрался из машины. Та с недовольным урчанием умчалась прочь.

Оставшись один на тротуаре, Бевинс рассеянно потер ладонь правой руки о тыльную сторону левой. Он медленно огляделся вокруг, и его карие, слегка навыкате, глаза смотрели настороженно.

Было раннее утро. Проблески рассвета появились на горизонте в восточном краю улицы. Фонари светили бледным светом в тумане, который наползал с озера Мичиган, находящегося не дальше, чем в трех кварталах. Тьма все еще тяжело давила на эту часть северной стороны Чикаго, и высокие многоквартарные дома маячили подобно скалам во мраке, неосвещенные и безликие.

Взгляд Бевинса ощупал обе стороны улицы, с одного конца до другого. Она казалась незнакомой в тумане, почти потусторонней. Но не было ничего: ни какого-то движения, ни звуков. Душу его наполнило растущее чувство облегчения. Он уже почти уверился, что подозрения прошлой недели, будто бы кто-то преследует его, это всего лишь нервы.

Внезапно с озера подул холодный ветер. Бевинс поежился и запахнул расстегнутые полы своего пальто. Он почувствовал резкую вспышку нетерпения. Чего он ждет? Неужели и правда надеется что-нибудь увидеть? Он взглянул на дверь из стекла и металла, которая вела в гостиницу, и послал телу мысленный импульс, который приведет его ноги в движение.

И вдруг прирос к месту. На мгновение глаза его оторвались от двери, и в конусе света от уличного фонаря ярдах в пяти, ему показалось, он увидел, как что-то шевельнулось. Но когда его испуганный взгляд метнулся к тому месту, там не оказалось ничего, кроме клубящихся клочьев белого тумана. Но он был уверен, что кто-то – или что-то – долю секунды стояло в освещенном кругу.

Бевинса обуял ужас. Теперь он точно знал, что это – не следствие расшатанных нервов и не плод его воображения. Некто преследует его. Или нечто. Нечто безмолвное, как приближение самой смерти, что передвигается с такой быстротой, что оставляет лишь проблеск движения, улавливаемого краешком глаза.

Мозг Бевинса завершил предыдущий импульс, и он как безумный влетел в двери. Ночной портье, который читал журнал в свете настольной лампы, испуганно вскинул на него глаза.

– О! Доброе утро, мистер Бевинс.

Бевинс коротко кивнул ему и вскочил в самоуправляемый лифт. Он нажал кнопку своего этажа и испуганно нахмурился, подергивая себя за кончик тонких светлых усиков. Интересно, подумал он, не мог ли Грандж узнать, что что-то не так в клубе и отдать приказ следить за ним. Но затем Бевинс покачал головой. Большой Стив Грандж так не работает. Не стал бы он утруждаться слежкой. Он, Бевинс, просто тихо исчез бы однажды ночью.

Бевинс гадал, успеет ли он привести в порядок гроссбухи клуба до того, как Грандж решит просмотреть их. Он получил прибыль от «Международной жизни», но все это придется вернуть в фонды клуба. К несчастью, он здорово проигрался на бирже, и разницу в триста долларов надо как-то покрыть.

Бевинс поежился. Теперь он понимал, что здорово сглупил, пытаясь заработать деньги таким способом. Грандж убил бы его, если б узнал, что он, Бевинс, спекулирует деньгами клуба.

Бевинс пришел в ужас при мысли, как близок он был к катастрофе. Большой Стив Грандж жестокий, безжалостный, без малейшего сострадания или угрызений совести. Он никогда не прощает ошибок и не оставляет ни один проступок без наказания. Он один из последних рэкетиров прежних времен, хотя все еще довольно могущественный. Его клиентура осталась, по большей части, той же, но методы изменились согласно требованиям времени. Он владеет более чем дюжиной прибыльных предприятий, одно из которых – тот самый клуб варьете, которым управляет Бевинс.

Бевинс нахмурился, силясь вспомнить, что говорил Грандж по поводу гроссбухов вчерашним вечером. Грандж был в клубе со своей последней цыпочкой, и Бевинс немного посидел за его столиком. Но он слишком много выпил, да и оркестр Вика Хендерсона как раз переходил к фривольному номеру, поэтому он не мог вспомнить, что именно сказал Грандж. Его мозг сохранил лишь упоминание о бухгалтерских книгах.

Внезапно до Бевинса дошло, что лифт остановился на его этаже. Он открыл дверь и вышел в коридор.

Он копался в поисках ключа, когда боковым зрением уловил какой-то проблеск движения в дальнем конце коридора. Кровь застыла у него в жилах, и он со страхом перевел взгляд на то место. Но больше ничего не произошло, и в коридоре было тихо. Бевинс почувствовал себя затравленным зверем, которого преследует невидимый охотник. Теперь он знал, что нечто следит за ним. Теперь еще понять бы, что это. Возможно, это хоть немного его успокоило бы.

Бевинс поспешно вошел в номер и запер дверь. Внезапно он задался вопросом, действительно ли хочет знать. То, что передвигается настолько стремительно и бесшумно, не может быть человеком. Оно следовало за ним от клуба, хотя он не слышал сзади никакой машины. Как ему это удалось? И – Бевинс охнул – как оно проникло в здание?

Но чем бы оно ни являлось, какими бы сверхъестественными способностями ни обладало, оно, по крайней мере, не опасно. Его уже неделю как преследуют, а с ним ничего не случилось. Это существо просто следует за ним повсюду, а когда он замечает, то исчезает.

Бевинс почувствовал, как уверенность частично возвращается к нему. Он вновь поймал себя на том, хотел бы узнать, что же это такое. Он снял шляпу и пальто, пригладил пятерней свои редеющие светлые волосы и начал снимать смокинг.

Взгляд его упал на рекламную фотографию Пэтси Кларк на шкафу. На желтоватом лице мужчины отразились горечь и ожесточение. Пэтси пела в клубе, и голос ее был так же прекрасен, как и она сама. Она исполняла популярные номера с живостью и шармом, которые неизменно привлекали в их заведение посетителей. Снимок был черно-белым, но Бевинс знал, что ее длинные волосы светло-каштановые, с золотистым блеском. Глаза карие и искрящиеся, а кожа белая и нежная. Она миниатюрная, но восхитительно округлая во всех нужных местах.

И хотя Бевинс не был уверен, что Грандж сказал по поводу гроссбухов, зато он точно помнил слова Пэтси, в которых она отвергла его предложение тем вечером. Это было до того, как он начал пить… в сущности, потому-то и начал.

Пэтси сказала:

– Мне ужасно жаль, Ник, но я просто не могу выйти за тебя замуж. Ты был так добр ко мне, и я тебе благодарна. Но, черт возьми, Ник, у меня нет ничего к тебе, ну ничегошеньки. Ты же понимаешь, правда?

Бевинс припомнил, что кивнул, но он не понимал. И это называется благодарность, угрюмо подумал он сейчас. Да ведь он взял Пэтси в клуб, когда она была никем. Предоставил шанс стать тем, кто она теперь. Почему женщины в таких делах не заглядывают к себе в головы вместо сердец?

Разумеется, Бевинс забыл тот всплеск желания, который захлестнул его, когда он впервые увидел Пэтси в первый день ее появления в клубе, куда она пришла в поисках работы. Она выглядела такой хорошенькой со своей незатейливой прической и в простом платье. Он возжелал ее так, как не желал еще ни одну женщину и нанял лишь по этой причине. Серебристый голос Пэтси и ее чудесный характер позаботились об остальном, но Бевинс предпочел это забыть.

Самым унизительным в этой ситуации Бевинс находил то, что он действительно хотел жениться на Петси, хотя многих других женщин легко мог заполучить без брачных оков. Вокруг полно дешевых актрисок, которые готовы были на все ради возможности выступать в клубе. Но ему нужна была Пэтси.

Мрачный как туча, Бевинс прошел в спальню и переоделся в зеленую шелковую пижаму. Это все этот руководитель оркестра, Вик Хендерсон, зло подумал Бевинс. Не надо было ему подписывать этот трехнедельный ангажемент с хендерсоновским оркестром. Хендерсон играет в его клубе уже больше недели, и Бевинс часто видит, как они с Пэтси стоят рядышком, болтают и смеются, как будто ничто другое в мире не имеет значения, кроме того, что они имеют сказать друг другу. Бевинс всегда гордился своей щеголеватой холеностью, но временами он все же завидовал Хендерсону за его высокий рост, красоту, молодость и энергию.

Бевинс забрался в кровать и укрылся одеялом. Он приготовился выключить свет на прикроватной тумбочке, когда заметил какое-то движение в дверях спальни. Бевинс взглянул. Челюсть у него отвисла, а карие глаза, обычно, слегка навыкате, казалось, вот-вот выскочат из орбит. От непередаваемого ужаса кровь застыла в жилах.

Какое-то существо припало к полу в дверях. Оно походило на безумную помесь сенбернара и шимпанзе, но ни у одного из этих двух знакомых животных не было длинных серебристых волос, рогов, когтей и клыков в дюйм длиной. Существо не шевелилось и не издавало ни звука. Оно просто смотрела на Бевинса своими жуткими желтыми глазами, у которых не было ни зрачка, ни радужки.

Бевинс почувствовал дикое желание закричать, но не смог. У него только хватило времени вспомнить, что он хотел увидеть существо, которое преследует его, а потом он тихо провалился в беспамятство.

Когда Бевинс проснулся, было уже за полдень. Он полежал немного, не шевелясь, оглядывая комнату, которая тонула в полумраке из-за все еще задернутых портьер. Внезапная мысль заставила его замереть, когда он уже собрался было снять пижамную куртку. Возможно, то существо все еще в номере, в другой комнате. Он выглянул в гостиную – и да, оно было там.

Существо лежало, свернувшись в кресле, ну прямо как кошмарный пес-перерросток. Оно устремило свои пустые желтые глаза на Бевинса и просто смотрело.

В этот раз Бевинс слабо вскрикнул. Он вцепился в дверной косяк, с трудом удерживаясь на подкашивающихся от ужаса ногах. Его перепуганный мозг лихорадочно искал ответ, что же ему делать. Внезапно он вспомнил, что существо явилось ему только потому, что он хотел его увидеть. Если он захочет, чтобы оно ушло.

– У-убирайся! – проблеял Бевинс.

Сработало. Существо сделалось вначале бесцветным. Потом прозрачным. Его очертания рассеялись как дым на ветру, и оно исчезло.

Бевинс испустил долгий судорожный вздох. Потер ладонь правой руки о тыльную сторону левой.

Он поневоле задался вопросом, не сошел ли с ума. Его немного удивило, что он еще в состоянии ясно и рационально думать об этом и, наконец, он решил, что причина не в этом. И это не нервы и не галлюцинации. То, что он испытал, было слишком реально и кристально ясно. Он подумал, не результат ли это возлияний, но он никогда особенно не злоупотреблял спиртным. Пьяница мог бы увидеть такое существо в приступе белой горячки, но для этого нужно было выпить очень много виски.

В конце концов, Бевинс пришел к выводу, что дело, по-видимому, не в нем, а в самом существе. Что это за существо и почему оно взялось преследовать его, он не представлял. Он попытался было, но его мозг начал забредать в сферы настолько темные, мрачные и жуткие, что он побоялся продолжать. Но факт оставался фактом: оно существует. Оно появилось, когда он захотел его увидеть, и исчезло, когда он ему приказал. Что бы это ни было, откуда бы ни явилось, оно, вполне определенно, сговорчиво по натуре.

У Бевинса закружилась голова от неожиданного осознания, что существо пробыло в его номере все утро. И ничего не случилось! Он по-прежнему жив и здоров.

Он изумленно покачал головой. Похоже, у него появился крайне странный домашний питомец. И он не только безвреден, но еще и послушен.

Хотя все еще несколько обеспокоенный по поводу будущего, Бевинс, тем не менее, почувствовал возвращение мужества и уверенности. Он не был слишком потрясен, обнаружив, что принял это существо с его пугающей наружностью, сверхъестественными способностями и всем прочим.

Бевинс оделся и привел себя в порядок с обычным тщанием, позавтракал в центре и отправился на работу в свой кабинет в клубе. Первым делом разобрался с разнообразной повседневной рутиной. Затем, сосредоточенно и озабоченно наморщив лоб, приступил к исправлению гроссбухов. Это потребовало значительного воображения и манипуляции расходами, но, в конце концов, результат его удовлетворил. Тщательной проверки эксперта гроссбухи не выдержат, но для не слишком образованного Гранджа сойдут. Бевинс почувствовал себя в относительной безопасности.

Дела в клубе в ту ночь шли с той же быстротой и лихорадочной веселостью, что и всегда. Бар утопал в клубах сигаретного дыма, за столиками не стихали разговоры и смех, а танцпол был битком набит. Представление среди публики прошло гладко, и оркестр Вика Хендерсона играл хорошо. Пэтси была прелестна в платье патриотических цветов, красно-бело-голубом.

Позже Бевинс увидел руководителя оркестра и девушку, сидящих у барной стойки. Он наблюдал с ревнивой злостью, недоумевая, о чем они так много говорят друг с другом. И пока наблюдал, увидел, как они соприкоснулись губами в быстром поцелуе.

Когда он вернулся домой в тот вечер, то был здорово пьян. Он чувствовал себя взбешенным и безрассудным. Причем, безрассудным до такой степени, что решил позвать существо.

– Эй! – крикнул он. – Эй, где ты? Иди сюда.

Воздух как будто уплотнился перед его нетвердым взглядом. Он сформировался в очертания, затем а темнеющую прозрачность и, наконец, существо сидело перед ним.

Бевинс немного протрезвел, глядя на него. Собственное безрассудство напугало его.

– Прочь! – быстро приказал он.

Существо безропотно исчезло. Бевинс медленно улыбнулся, и грудь его расширилась от внезапного ощущения власти.

В последующие дни Бевинс часто вызывал существо. Он больше его не боялся и принял факт его существования до такой степени, что уже не задавался вопросом, что это и откуда взялось. Того, что оно послушно отвечало на его малейший каприз, было достаточно. Он даже разговаривал с ним, когда выпивал лишку в клубе, и оно слушало его монологи ревности и обманутых надежд со своего рода бесстрастным пониманием. Уже за одно это качество Бевинс странно привязался к существу. Он назвал его Фидо.

Фидо был безмолвным и флегматичным. Он таинственным образом послушно появлялся и исчезал по приказу Бевинса. В остальное время сидел в своей обычной позе на полу, глядя на него своими пустыми глазами.

Однажды, во второй половине дня Грандж неожиданно появился в клубе вместе с громилой Тоби Бахом, своим подручным, и потребовал показать ему гроссбухи. Бевинс, нервничая, предъявил их и с опаской наблюдал, как холодные голубые глаза Гранджа пробегают по колонкам цифр.

Наконец, Грандж хрюкнул и поднял глаза. Окинул Бевинса ледяным взглядом.

– Ты мухлюешь со счетами, Ник? – бесстрастно спросил он.

Бевинс сглотнул, выдавил.

– Ну, что вы, мистер Грандж, – солгал он. – С чего вы взяли…

– Я скажу тебе, с чего я взял! – рявкнул Грандж. – Я вчера ездил на встречу со своими биржевыми маклерами, и они сказали мне, что слышали, будто ты играл на бирже. Ты, явно, пытался сделать это по-тихому, но информация просочилась. А теперь ответь, Ник, где ты взял деньги?

Бевинс потер ладонь правой руки о тыльную сторону левой. Промямлил:

– Я… у меня были накопления, мистер Грандж.

– Не вешай мне лапшу на уши, Ник, – прорычал Грандж, отметая его невнятные объяснения нетерпеливым жестом. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить, что ты мог скопить хоть цент. Совсем недавно ты скупил на несколько тысяч долларов акций «Международной жизни» и Объединенного фонда. Это немалые деньги, и сам ты никогда не смог бы себе этого позволить. – Грандж помолчал, впившись в лицо Бевинса своими голубыми глазами, холодными и беспощадными, как льдины.

– Так где же ты взял деньги, Ник?

Глаза Бевинса в панике заметались по кабинету. Все похолодело у него внутри от осознания того, какая участь его ожидает. Он заметил, что Тоби Бах приближается к нему со зловещей ухмылкой на тонких губах. Тоби Бах был здоровенным громилой с длинными, как у гориллы, ручищами.

– Где ты взял деньги, Ник? – повторил Грандж.

– Я… я одолжил их, мистер Грандж.

– Одолжил, вот как? Где, Ник? В фондах клуба?

– Нет, мистер Грандж! Вы же знаете, что я бы этого не сделал.

– Нет? Я очень хорошо тебя знаю. Ник. А теперь послушай. Я не могу найти никаких неточностей в этих гроссбухах, но совершенно уверен, что ты использовал клубные деньги, чтобы играть на бирже. Я мог бы позвать бухгалтера все проверить, но не хочу тратить время впустую. Скажи мне – ты использовал клубные деньги?

– Нет, мистер Грандж, – тоненько пропищал Бевинс. – Честное…

Губы Гранджа сжались в тонкую линию. Он поманил своего подручного.

– Тоби.

Бевинс в ужасе отшатнулся. Он знал, что Бах может с ним сделать. Он в отчаянии подумал о пистолете в ящике стола, но понимал, что не сумеет добраться до него вовремя. А потом придумал кое-что другое. Фидо. Он подумал об этом существе, как о преданной собаке-защитнике.

Когда одна волосатая лапища Баха взметнулась, чтобы схватить его, Бевинс едва успел прокричать: «Фидо!», но тут второй рукой громила влепил ему весьма чувствительную затрещину.

– Скажи боссу, что он хочет знать, Ник.

Глаза Бевинса напрягались, пытаясь увидеть уплотнение воздуха, что ознаменовало бы появление Фидо. И, наконец, он пришел. Бевинсу даже показалось, что это произошло быстрее обычного.

Левая ручища Баха снова взметнулась вверх, но так и не опустилась. Безмолвный как сама смерть, Фидо прыгнул на него.

Грандж испустил хриплый вскрик удивления и потрясения. Бах выдохнул:

– Что за…

Но Бевинс наблюдал с мстительным удовлетворением. Странным образом, Бах не просел под тяжестью и не покачнулся. Бандит с ужасом сознавал, что нечто непонятное вцепилось в него, но, казалось, не ощущал его. Как будто Фидо был чем-то бестелесным.

Издавая какие-то булькающие звуки, громила замахал своими длинными руками в безумной попытке сбросить с себя существо, которое схватило его. Но и звуки, и движения вдруг стали выходить из него, как выходит воздух из проткнутого шарика. Глаза его остекленели, и он медленно повалился на пол. Фидо отошел от него и уселся в своей обычной позе.

Бевинс воззрился на Фидо с изумлением. Существо… изменилось. Оно выглядело теперь чуть больше, а у серебристой шерсти появился голубоватый оттенок.

– Ч-что это за тварь? – прошептал Грандж. – Что она сделала с Тоби?

Бевинс тяжело дышал, и его глаза навыкате горели торжеством. Он узнал нечто огромной важности. Фидо по-прежнему послушен – но безвреден только если ты того хочешь. Его также можно использовать как оружие для защиты или, что еще важнее, как инструмент убийства.

Не обращая внимания на Фидо, припавшего к полу рядом, Грандж присел на корточки, чтобы осмотреть распростертое тело Баха. Затем он поднял глаза, широко открытые от смятения и ужаса. Он, казалось, внезапно постарел.

– Тоби мертв, – хрипло выдавил Грандж. – Он… он холодный как лед.

Бевинс ничего не сказал. Он наблюдал за своим боссом мстительным взглядом, о чем-то размышляя.

Грандж медленно поднялся, метнул испуганный взгляд на Фидо.

– Ник, что это за существо?

Бевинс пожал плечами.

– Честно говоря, я не знаю, мистер Грандж. Но нахожу Фидо довольно полезным питомцем.

– Мы должны позвать врача, – неожиданно сказал Грандж.

Бевинс шагнул к письменному столу, вытащил свой револьвер из ящика и сунул его в карман.

– Говорить буду я, мистер Грандж. Понятно?

Грандж медленно кивнул. Его голубые глаза сделались холодными, но в следующую секунду он скрыл свой взгляд.

– Исчезни, Фидо, – приказал Бевинс.

Фидо молча исчез, и даже быстрее, чем появился. Бевинсу показалось, что он не только изменился внешне, но и получил новую энергию.

Бевинс повернулся к телефону и позвонил врачу в соседнее здание. Тот вскоре пришел. Он был пожилой, лысый и с раздраженным выражением лица.

– Мы нашли тело здесь, на полу, когда пришли сегодня на работу, – спокойно объяснил Бевинс. – Судя по всему, он был мертв уже какое-то время.

Доктор произвел беглый осмотр тела. Затем поднялся, вытирая руки.

– Сердечный приступ, – объявил он. Он казался слегка озадаченным, но без колебаний выписал свидетельство о смерти. Позже приехали работники похоронного бюро и увезли тело Баха.

Грандж повернулся к двери.

– Я с тобой еще не закончил, Ник, – угрюмо напомнил он.

Бевинс вскинул руку.

– Я с вами тоже, мистер Грандж. Присядьте, пожалуйста.

– Чего ты хочешь?

– А вот чего, – торжествующе начал Бевинс. – Вы немедленно позвоните своему адвокату. А когда он прибудет, перепишите клуб на мое имя.

– Нет! – рявкнул Грандж.

– Фидо, – тихо позвал Бевинс.

Грандж схватился за телефон.

Той ночью Бевинс вернулся к себе в гостиницу, пьяный от виски и торжества. Он теперь владелец клуба варьете. Приятный шелест бумаг у него в кармане подтверждал, что передача была совершенно законной и оформлена надлежащим образом. Но даже в затуманенном виски сознании ясной оставалась картина лица Гранджа, белого от бессильной ярости. Бевинс был не настолько пьян, чтоб не помнить, что должен что-то с этим сделать.

Он потер ладонь правой руки о тыльную сторону левой.

– Фидо! – позвал он.

– Мы не закончили с Гранджем, – сказал он существу. – Отнюдь, нет, дружище. Думаешь, он так это оставит и забудет? Да ни за что. Грандж теперь не успокоится, пока не уберет меня. Выстрел в темноте или удар по голове – и в реку. Но мы не будем этого дожидаться, правда же, Фидо, дружище? Мы опередим его, да?

– Теперь послушай, Фидо, вот что ты сделаешь. – Грандж жил в двухэтажном особняке в Эванстоне. Бевинс бывал там несколько раз как по делам, так и на вечеринках. И сейчас он дал Фидо четкие указания, как добраться до особняка.

– Убей его, Фидо! – закончил Бевинс.

Удовлетворенная ухмылка расплылась на лице Бевинса на следующий день, когда он прочел в газете, что Большой Стив Грандж скончался ночью от странного сердечного приступа.

Первое, что сделал Бевинс, получив независимость, это съехал из своей дешевой гостиницы. Он перебрался в большой отель в Лупе[5], который находился менее чем в двух кварталах от клуба. Апартаменты были просторными и роскошными. Мебель и внутренняя отделка – ультрамодернистские, блистательные в своем строгом, простом совершенстве.

Что больше всего радовало Бевинса в его новом жилище, это большое, в полный рост, зеркало в холле. Оно было обращено ко входу в комнаты, и Бевинс никогда не упускал случая полюбоваться на себя в нем, и когда входил, и когда уходил.

Он переделал все в клубе на свой вкус, как и подобало его роли владельца, и стал наслаждаться своей новой жизнью. Единственной ложкой дегтя в этой бочке меда была Пэтси.

Было, однако, кое-что, что позволяло Бевинсу питать надежду. Контракт Вика Хендерсона заканчивался через несколько дней, и он чувствовал, что когда этот красавчик уйдет с дороги, Пэтси постепенно переменит свое отношение к нему.

Как-то вечером, незадолго до начало шоу, он проходил мимо гардеробной Пэтси и увидел, что девушка стоит в открытых дверях и смотрит на свои нервно сплетенные руки.

– Что случилось, милая? – спросил он. – Я могу чем-то помочь?

Пэтси взглянула на него встревоженными карими глазами.

– Ник, я бы хотела поговорить с тобой.

– Конечно, милая, – незамедлительно ответил Бевинс. Он понимал, поскольку намеревался снискать ее расположение, что это весьма подходящий момент, чтоб начать. Он проследовал за Пэтси в гардеробную.

Девушка повернулась к нему.

– Ник, – начала она, – мне ужасно неприятно говорить тебе это, но я ухожу из клуба.

У Бевинса почва ушла из-под ног. Его захлестнула волна потрясения и отчаяния.

– Пэтси! – ахнул он. – Ты не можешь этого сделать!

– Прости, Ник. Видишь ли, я на следующей неделе выхожу замуж за Вика и собираюсь петь с его оркестром.

– Пэтси… ты не можешь! Послушай, детка, я обожаю тебя… я без ума от тебя! Я без тебя умру! Пэтси, ты…

Девушка устало отмахнулась.

– Ох, Ник, мы ведь уже об этом говорили. Постарайся быть благоразумным. У меня нет к тебе никаких чувств, и я не могу измениться, только чтобы осчастливить тебя. Я люблю Вика.

Бевинс молча, с горечью, смотрел на нее. Он ощущал запах ее духов, терзаемый мучительной мыслью, что скоро ее потеряет. Он смотрел на прелестное лицо, сейчас такое бледное и опечаленное, на ее чистую нежную кожу и золотистые искорки в мягких волосах.

Вдруг он страшно разозлился и схватил ее за руки, больно впившись пальцами в кожу.

– Думаешь, что убежишь от меня, да? – заорал он. – Я недостаточно хорош для тебя, да? Да я взял тебя сюда, когда ты была никем, когда не имела и двух центов в кармане. Я сделал из тебя звезду, а ты…

Бевинс внезапно почувствовал, что его схватили сзади и развернули. Что-то больно врезалось ему в челюсть, и он отлетел назад и ударился о туалетный столик. Он обнаружил, что смотрит в побелевшее от гнева негодующее лицо Вика Хендерсона.

– Ах, ты скотина! – рявкнул руководитель оркестра. – Поднимайся, и я еще разок покажу тебе, что будет с тем, кто посмеет грубо обращаться с Пэтси.

Девушка схватила его за руку.

– Нет, Вик, – взмолилась она. – Оставь его.

Хендерсон немного расслабился.

– Я шел увидеться с тобой, Пэтси, и услышал, как этот тип орет. Прибежал сюда и увидел, что он грубо схватил тебя. Если он тебя обидел…

Девушка быстро покачала головой.

– Нет, Вик, пожалуйста. Уже все хорошо.

– Ладно, как скажешь. – Хендерсон взглянул на Бевинса и ткнул пальцем в сторону двери. – Убирайся, негодяй. И не дай бог, я тебя еще раз поймаю рядом с Пэтси.

Бевинс неуклюже поднялся. В дверях он метнул на Хендерсона последний взбешенный взгляд, затем вышел, медленно потирая ладонь правой руки и тыльную сторону левой.

В тот вечер Бевинс ужасно, неприлично напился. Но план, который он сформировал, плавал, как плот на поверхности жидкости, которой он себя накачал. Никакое количество горячительного не могло вымыть это из его сознания. Он знал, что сделает. Когда придет домой, он позовет Фидо. И тогда – Бевинс мстительно усмехнулся – Фидо позаботится о Хендерсоне.

Пошатываясь, Бевинс вошел в свой отель. Он поднялся на лифте на свой этаж, грубо отказавшись от помощи нескольких ухмыляющихся коридорных. Он ворчал, что не так уж пьян, как они подумали, что знает, куда идет и что собирается сделать.

Бевинс все никак не мог попасть ключом в замок, но, наконец, ему это удалось, и дверь открылась. Холл не был освещен, но свет хлынул туда из коридора. Бевинс начал было входить в холл, но на пороге резко остановился, и душа его от страха ушла в пятки.

Там, в холле был какой-то человек! Бевинс тут же понял, кто это. Хендерсон!

– Фидо! – крикнул он. – Взять его!

И тут, немного протрезвевший от испуга, он вспомнил про большое зеркало в холле. И еще вспомнил, что Фидо безоговорочно подчиняется всем его командам. Зеркало не обманет его, как оно обмануло Бевинса.

Но было уже слишком поздно.

Полный жизненной энергии от Баха и Гранджа, Фидо появился в мгновение ока. И не успел Бевинс прокричать противоположный приказ, который бы означал продолжение жизни, как существо набросилось на него.

Позже Фидо очутился на улице только ему известным способом. Невидимый, он присел на тротуаре, прислушиваясь к мыслям прохожих, которые снова дали бы ему направление и импульс. Своего ума у него не было. Он лишь смутно ощущал, что теперь ему нужен новый хозяин.

Час был поздний, и людей на улице было мало, но Фидо ждал с бесстрастным терпением.

Какой-то мужчина проковылял мимо неуверенной походкой, мысли его были затуманены алкогольными парами. Затем прошла маленькая изможденная женщина, ее мозг притупился от усталости. Были и другие, но Фидо оставался неподвижен, как машина, которая включается только поворотом определенного рычага.

И, наконец, то, чего ждал Фидо, пришло. Мужчина медленно прошел мимо. В голове его теснились лихорадочные, отчаянные мысли.

«Я больше не смогу платить этому шантажисту Фаррису, – думал мужчина. – И тогда эта крыса расскажет Энн обо мне и Вирджинии. Энн пожалуется своему старику, и я лишусь работы. И Вирджиния…»

Фидо автоматически откликнулся на эти мысли. У этого мужчины есть те качества, которые дадут ему средства к существованию. Он поднялся и последовал за мужчиной.

Фидо нашел себе нового хозяина.