Боги, пиво и дурак. Том 8

Глава 23 Обычная жопа, полная задница и абсолютный звездец

Пока я освобождал несчастного Оракула от паутины, чувствуя, как ее желудочно-кишечная влага разъедает руки, к нам подъехали и припозднившиеся девочки. Не знаю, отчего они там задержались, но Ника казалась встревоженной — в отличии от Демки, сохраняющей демонстративное спокойствие. Под разъяснения Рыжего моя богиня ловко соскочила с лошади и подошла к нам.

— И почему я не удивлена, что последний пьянчуга из борделя оказался твоим знакомым? — проговорила она с шутливым сарказмом в голосе.

Эрик с улыбкой отвернулся.

Я зыркнул на нее исподлобья и, тоже улыбаясь, ответил:

— Ну… Может, потому что я — славный парень, и в городе меня каждая собака знает?

— Я — не собака! — обиженно отозвался Оракул.

— Ага. Ты — непонятый художник, свершающий возлияния на алтарь своего поруганного таланта, — насмешливо фыркнула Деметра.

— Вообще-то… — проговорил Рыжий, с прищуром разглядывая лежащее перед ним тело. — Даня, это же вроде тот самый мужик, который с криками «я тебя спасу!» голый кинулся на тебя перед королем, когда ты с Шивой с небес звезданулся?..

— Да ладно, — ахнула Демка. — Что, и такое было?

— Эй, не начинайте вот это, — поморщился я.

— Огнище! Точно, он! — рассмеялся Рыжий. — Парень, ты хоть скажи, чего бухаешь, и чем закусываешь, что тебя так кроет? Или фокус просто в том, чтобы не просыхать?

— Да что ты пристал к несчастному, — с искренней жалостью отозвался Эрик.

— Бухарь несчастным не бывает, только разве что, когда трезвый, — загоготал Рыжий. — После того, как высчитает площадь спущенных во хмелю парусов с чьей-то мощной кормы!

— Я не бухарь! — вскричал из глубины души Оракул.

— Эй, не кипятись!.. — попытался я притормозить его возмущение.

Но не тут-то было.

— Не бухарь!!! — во все горло с искренней горечью проорал он. — Я лишь совершил пусть и непривлекательный, животный, но тем не менее физиологически оправданный гормональным фоном и стадией развития телесной оболочки ритуал отвлечения мыслей от источника душевной встревоженности, и, хотя получил кратковременное удовлетворение, тем не менее испытываю глубочайшее отвращение от мучительного ощущения духовного падения! — выпалил он без единой запинки, рывком высвобождая ноги от последних сантиметров кокона.

Гасите свет.

У меня аж рот открылся от офигения.

И ладно бы у одного меня! Рыжий так выпучился, будто был тараканом, увидевшим приход дихлофоса. Ника охнула. Эрик стал серьезным. Арахна озадаченно хлопала ресницами. А моя Демка, нахмурившись, с таким выражением лица уставилась на Оракула, будто взглядом проводила ему МРТ головного мозга, и результат ей не нравился.

Но смешней всего отвалилась челюсть Лёхи, бряцнув по железной решетке.

Я больно схватил болтуна за локоть, но того по пьяной лавочке уже несло, как телегу по ухабам.

— И я не вижу ни единого повода насмехаться над этим! — дрожа от возмущения, выкрикнул он, выдергивая из моих цепких рук свой локоть. — Поскольку для человеческого тела справление естественных нужд хоть и представляет собой крайне неприглядный процесс, однако же является необходимым условием нормального функционирования заложенных изначально систем, и поскольку передо мной не херувимы, а вполне себе здоровые хероносцы, я не считаю себя обязанным оправдываться!.. Да, я выпил! И снял женщину, объемов которой не помню! Но я — не пьяница! Я…

— Ты — Оракул, — тихо сказала Демка, будто выдохнув это слово.

Но его услышали.

Арахна тоненько вскрикнула.

Оракул резко умолк, громко икнув. Пошатнулся и ухватился за меня, будто тонул. В его все еще пьяных глазах промелькнула мольба.

— Я?.. — растерянно пролепетал он, обводя слегка прояснившимся взглядом всех присутствующих. — Да нет, нет. Нет конечно, — натужно попытался он рассмеяться. — Я ж это… Того… Ну, просто… Ну, выпил просто… Вот… Я пьяница, правда!

Да, Станиславский сейчас точно схватился за сердце, от такого-то сценического мастерства. И в агонии умер обратно.

Едитский кебаб, Оракул, какого хрена?..

В самом деле, сколько же ты выпил, если считаешь, что та же Деметра поведется на вот этот твой Кабуки?

Чтобы не видеть происходящей сцены, я аж ладонью глаза прикрыл.

Еще бы уши выключить, чтобы совсем хорошо.

Но я продолжал слышать.

— Пьяница? — переспросила Демка, надвигаясь на нас со своим неумолимым диагнозом. — Способный выдать зубодробительную тираду, которую любой нормальный человек и прочитать без запинки не сможет, не то, чтобы выродить и озвучить?

— Идишь ты… — проговорил Лёха. — И правда похож!..

— Что значит «похож»? Да это он и есть, вон как глаза сразу забегали и в воздухе энергией запахло!

— Да я… Я не… — продолжал мямлить Оракул.

Тут уж я не выдержал:

— Хватит! Все. Конечная станция, приехали. И с платформы говорят: «Это город Ленинград». Спалился ты, братец, по-черному. И не говори, что я не пытался тебя остановить!

Оракул со вздохом опустил голову. Руки его, изъеденные соком паутины до красно-розовых отметин, безвольно повисли вдоль тела.

— Да знаю я… — пробормотал бедняга. — Всю твою матершину как собственные мысли слышу…

— Подождите, — проговорила Арахна, все еще с недоверием вглядываясь в лицо своей жертвы. — Получается, что я едва не съела… великого протобога?.. И даже не почуяла этого?

— Ну, видимо, энергию он контролирует куда лучше, чем язык, — со вздохом сказал я.

— И это вполне объяснимо, — проговорил упавшим голосом Оракул. — … поскольку энергией я владею уже много тысяч лет, а языком обладаю всего несколько месяцев.

— Отчего же вы не показали госпоже Арахне свою истинную сущность? — обеспокоенно проговорила своим нежным голоском Ника. — Ведь вы были в огромной опасности!

Оракул усмехнулся.

— Наивное дитя. Показать свою сущность зачем? Чтобы она сожрала меня в три раза быстрее?

Арахна глубоко вздохнула.

— О, зато с каким благоговением я бы это сделала… — почти сладострастно прошептала паучиха.

Деметра озадаченно посмотрела сначала на Оракула, а потом на меня.

— Не поняла. А что мешает покинуть тело, как это было с другими одержимыми, через которых ты вещал до сих пор?

— Ты видишь у меня белые глаза? — спросил ее Оракул, повернув лицо. — Слышишь тяжелое дыхание?

— М-мм… Нет, — озадаченно проговорила Демка.

— Так вот, я не гость в этом теле. Я и есть это тело.

Рыжий присвистнул.

Он собирался было тоже что-то сказать, но я так взглянул на него, что Рыжий умолк, еще не начав говорить.

— Давайте закроем тему, — попросил я. И, обернувшись к Оракулу, сказал:

— Отправляйся лучше обратно к своим жрецам. Я был неправ. Нельзя тебе одному по городу шастать. И озадачь там своих птиц хорошенько, пусть вместо того, чтобы раскачиваться без дела обустроят для своего бога нормальное жилище — с местом для сна, возможностью помыться, и приличную еду достают в положенное время. Ладно? А когда я вернусь, мы поговорим.

— Даня, ты что? — воскликнула Демка. — Нельзя его вот так отпускать! Он же и есть твоя удача. Не понимаешь? Он же может стать для нас настоящим маяком!

— Это ты не понимаешь, — как можно мягко возразил я. — Этот маяк так не работает, как тебе бы хотелось.

Оракул усмехнулся.

— Да уж. Этот маяк… — он постучал пальцем себе по темечку. — работает так, как даже мне не хочется. Так что… — он перевел усталый взгляд на меня. — не пойду я к жрецам, Даня. Не могу. Там… там слишком тихо. И я все слышу. Сплетения вероятностей там говорят слишком громко, чтобы я мог выносить это.

— Так поехали с нами! — обрадовалась Демка.

Оракул усмехнулся.

— Да с удовольствием. Только не рассчитывай на подсказки — их не будет. Иначе я все испорчу. Он знает, — ткнул Оракул мне пальцем в грудь. — В этом и заключается вся ирония сложившейся ситуации. Невыносимая необходимость в соблюдении информационной тишины, которая может стать залогом обновления исходных данных, от сочетания которых зависит диапазон возможностей… Это же у кого угодно лампочка… в маяке перегорит…

Все молча наблюдали за ним, не смея прерывать поток его внезапного откровения. Было что-то щемяще-грустное, и несмотря на нелепость ситуации, тем не менее — величественное в том, что сейчас происходило.

А Оракул, безжалостно растирая липкую субстанцию по своим раскрасневшимся рукам, продолжал:

— А хуже всего, что для меня нет прошлого. Оно все… Все здесь! — приложил он указательный палец к своему виску. — И все теперь разговаривает. Спрашивает, почему я не вмешивался до сих пор. И я не знаю ответа. У меня его нет. Я следовал предназначению. Природе. Так делают боги. Так делают животные. Так какого рожна, мать вашу, так не делают люди⁈ Что это за… лососи вселенной, идущие против течения, в пресную воду, которая вас убивает, чтобы выродить лучшее, на что вы способны, и умереть⁈ Что за чушь… Э-эх… — он разочарованно махнул рукой — мол, кому я вообще это все рассказываю? И повернулся ко мне.

— Если честно, я бы еще выпил.

— Не надо. И так вполне достаточно.

Черт возьми, этот древний протобог сейчас напоминал мне заблудившегося ребенка. Которым он, по сути, и являлся на самом деле.

— Короче, давай-ка ты и правда поедешь с нами, — бодрым голосом заявил я, хлопнув его по плечу. — Поедешь ведь?

— Почему? — озадаченно спросил Оракул. — Ты ведь не хотел. И до сих пор не хочешь.

— Не хочу, — признался я. — Но без присмотра тебя оставлять еще страшнее. Как пойдешь с похмелюги направо-налево народу рассказывать, какие они лососи… Ничем хорошим это не кончится.

— Хорошо было брату моему Сототу в чревовидной пещере, — пробормотал себе под нос Оракул, прекращая, наконец, свои нервные движения руками. — Чудесный камень абадонин. Не дает ни видеть, ни слышать…

— Ну… Вообще-то у меня один такой имеется.

Оракул вздрогнул. Повернулся ко мне.

— Правда?..

— А ты не видел? Я взял его в пещере. Для чего — сам не знаю.

Я подошел к своему коню, забрался в седельную сумку и, поковырявшись в боковом кармашке, вытащил белый камешек, похожий на сахар.

— Вот, — вложил я Оракулу в ладонь свою давнюю находку. — Держи.

Тот с любопытством посмотрел на камень. Потом приложил к уху — и облегченно выдохнул. Взгляд его посветлел.

— А ведь он… И вправду работает! Надо же. Я ведь не видел этой возможности. Как странно… Неожиданно. С тобой и правда становится весело, Даня. Истинный джокер.

Тут я нахмурился.

— Погоди-ка. В самом деле, ты же у нас господь-всезнайка! Как я мог забыть об этом? А значит, ты вполне себе знал про Арахну. И ее намерения. Знал, что попадешься в ее кокон!

Оракул отвел глаза.

— Ну…

— И знал, что я тебя спасу, а потом пожалею и позову с собой!

— Эммм… Ну… В некотором смысле… Действительно предполагал такой исход.

— Но зачем? Что за игры опять⁈ — вспылил я. — Бесишь уже своими недомолвками!

Оракул глубоко вздохнул. Выпрямился. Из несчастного ребенка он мгновенно превратился в медитативно-спокойного парня с неподвижным взглядом всезнающего старика.

— Только решения, которые принимаешь ты сам, могут открыть новую возможность. Прямое вмешательство только все путает. Портит.

— А когда ты провоцируешь принятие решения, это ничего не путает?

Оракул кивнул.

— Да. Но я должен был проверить. В любом случае ты принял скверное решение, согласившись с предложением короля. Ты умрешь, даже не добравшись до Офиона.

— Офиона?.. — эхом повторила Арахна.

— Даня умрет⁈ — в ужасе вскрикнула Ника.

Демка так взглянула на нее, будто моя кошка сотворила непростительную глупость.

— Да, — спокойно ответил Оракул. — Рыжий попытается в это вмешаться и тоже погибнет. Азатот вселится в Деметру… В общем, ничего хорошего. Единственный вариант избежать этого — взять с собой меня.

— И тогда ему ничего не будет угрожать? — спросила Демка, мрачная и хмурая, как грозовая туча.

— Нет, — отозвался Оракул. — Просто дата его смерти отодвинется до момента встречи с Офионом.

— Да твою ж мать, — ругнулся Рыжий.

— Но расклад меняется, если в числе спутников появляется Арахна.

Паучиха фыркнула.

— И с какой этой надобности мне тащиться к чешуйчатому монстру?

— Например, чтобы увидеть детей, по которым так болит твое сердце, — сказал Оракул, повернувшись к ней. — Ты же хотела узнать, как сложилась их судьба после крушения Верхнего мира?

Богиня онемела. Прижала пальчики к задрожавшим губам.

— Мои детки…

— И тогда все будет нормально? Так? — вперив в Оракула пристальный взгляд, спросила Деметра, наступая на него. — Просто взять вас двоих?

— Нет, — снова вздохнул Оракул. — Но зачем тебе сейчас знать это?

— Затем, что он мне нужен живым!

— Довольно, — вмешался я в разговор. — Если он расскажет, линии снова поменяются. И не факт, что в лучшую сторону.

И тут в наш разговор ворвался треск веток, который стремительно надвигался на нас.

Все разом похватали мечи.

Я выскочил вперед, одновременно прикрывая и Оракула, и Деметру.

— Нет!.. — крикнул вдруг наш пьяный пра-создатель, хватая за правую руку.

И в то же мгновение из кустов на нас почти кубарем вывалилась…

Арина Родионовна, примчавшаяся за своим Лёшенькой, как преданная Лесси.

На мгновение все остолбенели.

Старушонка отплевывалась, поругивалась, кланялась, бормоча извинения и одновременно с этим вытаскивая из задней лапы застрявшие в пальцах колючие сучки.

Тут я заржал.

Понятия не имею, с чего вдруг меня так разобрало. Но после недавнего потока сознания эта моя тварь в платочке и торчащими листьями из острых ушей произвела эффект взрыва веселящей бомбы.

Я хохотал до слез. Следом за мной — видимо, попав под давление фонтанирующих из меня эмоций, начал хихикать Эрик. К нам присоединился Рыжий, и тоненьким голоском засмеялась Ника.

Минуты три мы все дружно ржали, включая Оракула и Арахну.

Арина Родионовна растерянно смотрела на нас, хлопая маленькими круглыми глазками.

— Ладно, поехали, — вытирая слезы с глаз, скомандовал я. — Хрен с вами. Присоединяйтесь все, кто хочет! Люди, звери, боги…

— Только вот лошади у меня нет… — смущенно пробормотал Оракул.

— А ты Родионовну у Лёхи позаимствуй, — С озорной улыбкой предложила Деметра.

— Не-не-не! — возмутился я, опережая сверкнувшего глазами Лёху. — Родионовна — это эксклюзивный транспорт для конкретноличного использования! — возразил я. — Вон пускай к Нике пока садится, она маленькая. А мы потом ему лошадку подберем.

Арахне транспорта не потребовалось — она просто стала маленькой и устроилась в гриве моего коня.

Вот в таком составе в итоге и двинулась наша дипломатическая миссия.

Ночь выдалась лунная, так что ехать было светло и спокойно. По пути нам никто не встретился — видимо, в такое неспокойное время желающих путешествовать по ночам осталось немного. Лишь один раз мы заметили неподалеку от дороги ночующий обоз, прикрытый лапником.

К утру я уже клевал носом.

Остальные казались еще вполне себе бодрыми. Они перешучивались, мечтали о горячей каше и крепком кофе, а я хотел только одного — завалиться где-нибудь под кустом, и чтобы все про меня забыли хотя бы часов на шесть.

Но когда солнце поднялось достаточно высоко, сонливость как-то незаметно отступила, и мы ехали до самого полудня, пока не добрались в небольшой городок с изящным названием «Анна». Красота! Вот так подваливает к тебе кто-нибудь и спрашивает — а ты откуда? И ты гордо отвечаешь: «Я из Анны!» И получаешь ногой под дых, потому что твой ответ звучит как попытка похохмить. Или жене такой говоришь: «Мне срочно хочется в Анну!» И она такая в ответ: «Ладно, хлеба на обратном пути купи». И ты с разрешения супруги и чистой совестью идешь к своей любовнице Анечке. Изящно, блин! Жаль, что города так редко называют женскими именами.

Как гордо бы звучало «Командующий Олиной стражей» или «главный дознаватель Катерины». А должность какого-нибудь главного смотрителя вообще огонь получалась.

В Анне мы поели, обновили дорожный продуктовый набор, попугали и повеселили своей старушонкой народ на рынке. Купили еще одну лошадь, отказали перевозбудившемуся хозяину местного зверинца и заказали у ювелира пару беруш из нашего камня. Вооружившись наголовным микроскопом, он долго разглядывал предложенный материал, пытаясь сообразить, что это такое. Ответа так и не нашел, но тем не менее просьбу выполнил и закрепил их на цепочке, как я просил, хотя явно не оценил конструкцию, позаимствованную мной у наушников.

Но я-то знал, что беруши время от времени будут вываливаться из уха, и чтобы потом не ползать по дорожной пыли в поисках утраченного, лучше позаботиться об их сохранности заранее.

На постоялый двор нас не пустили. Думаю, дело было в Родионовне и, возможно, в Нике, но в лицо нам сказали, что просто нет свободных комнат. Но за смешные деньги разрешили выспаться в конюшне.

И крепче всех дрыхли мы с Оракулом, который воспользовался моим подарком и спал с улыбкой на губах. Может быть, впервые в жизни ему во сне виделись не «вероятности», а что-то человеческое. И приятное.

К вечеру в Анне поднялась какая-то суета. Ну или у меня началась паранойя. Но за ужином мне стало казаться, что на улицах многовато стражников, и что хозяин харчевни как-то странно поглядывает на нас. Расплатившись за еду, я выкупил нам спальное место в конюшне еще на две ночи вперед, а сам велел своим спутникам запрягать и валить из города врассыпную, причем полубабку я посадил в мешок и вывез поперек седла.

Дальше мы заезжали только в деревеньки и рабочие поселки, причем без постоя — просто обновить продуктовый набор.

Погода нас щадила — жара спала, стояли свежие ветреные дни без гроз и дождей. Так что поездка не казалась утомительной.

Огорчало только нарастающее напряжение между вечно кокетливой Арахной, Деметрой и опасно притихшей Никой. Я жопой чувствовал, что ничем хорошим эта тишина не закончится, но и как исправить ситуацию, тоже не знал. Поэтому старался делать вид, что ничего не замечаю.

За четыре дня путешествия мы наткнулись на пару разрушенных транспортных порталов, одного прокаженного и группу мародеров. Кого надо — тех покалечили, кого не надо — вылечили.

Пятый день начался так же солнечно и беззаботно, как и все остальные. Родионовна за ночь поймала двух зайцев и с утра пораньше поставила кашу с мясом — вкуснотища! Наевшись от пуза, мы двинулись по тропе через большую равнину навстречу вздымающимся вдалеке горам — пологим, густо заросшим зеленью. Царство камней и ущелий постепенно открывало нам свои объятия.

Первым ехал Рыжий, пуская за собой шлейф иллюзий, превращавший всю нашу процессию для постороннего наблюдателя в размытое невнятное пятно. За ним ехала Ника. Следом плелся я. За моей спиной по цепочке расположились Деметра, Оракул и наша чудо-зверушка с Лёхой в заботливых руках. Шествие замыкал Эрик.

Ощутив некоторое приближение к цели путешествия, я невольно вспомнил прошлую встречу с Офионом. Ох и досталось же нам тогда от его детенышей! Но сейчас почему-то я с легкостью вспоминал события того дня.

Жаль, что призвать бетонную плиту у меня теперь не получится…

Мои размышления прервал окрик Рыжего.

— Эй, а тут тропа кончилась! Странно как-то…

— Погоди, притормози! — сказал я. — Дай посмотрю.

Отряд остановился. Заставив Нику съехать в заросли черемухи, я подъехал к Рыжему.

Тропинка и правда внезапно прерывалась прямо посреди поля. Вот тут натоптано, а потом сразу трава по пояс.

Разве так бывает?

— Может, иллюзия? — спросил я Рыжего.

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, это точно не оно.

Я задумчиво почесал затылок. Осмотрелся.

— Ну, если это не иллюзия, то я вижу только один вариант, объясняющий все. Вероятно, здесь было какое-то пространство, которое свернулось, — догадался я. — Именно там и осталось продолжение тропы.

— Кто-то из природных богов дал дуба? — с сомнением в голосе спросил Рыжий.

— Возможно, — пробормотал я.

— Ну и в чем проблема? Или ваши лошади только по дорогам ходить обучены? — подала голос крошечная Арахна, взбираясь на ухо моего коня.

Тот дернул ушами, отгоняя неведомое насекомое.

Арахна ойкнула, свалившись с гладкой шкуры. В воздухе тонким золотым волосом блеснула ее паутинка, улетая с порывом ветра в сторону Рыжего.

— Проблема в том, что по всей видимости это произошло недавно. И, возможно, что-то здесь прямо сейчас находится в состоянии свертывания — может, вон тот куст, или участок травы. Или участок дороги, на которой мы стоим… — проговорил я, вспоминая, как мы с Нергалом и Ли плутали по школе начертаний. — Попасть внутрь схлопывающегося пространства — дело пренеприятное. Так что разворачивайте-ка коней. В объезд поедем.

— И что будем объезжать? — спросил меня Рыжий. Тропу, траву или всю равнину?

— А хрен знает, — честно признался я. — Знаешь что? Отведи всех к валуну. Помнишь, где дорожка резко влево берет? Ты еще пошутил по поводу этого изгиба.

— Думаешь, оно аж оттуда тянется?

Я пожал плечами.

— Не знаю, но такие повороты на ровном месте наводят на предположения. А я пока тут пошарюсь, маркеры поищу.

— Чё поищешь? — сморщился Рыжий.

— Признаки нехорошие, вот что.

— Я с тобой, — подал голос Оракул.

— Лучше я вместо тебя, — возразила Деметра.

— Нет, не лучше, — сказал Оракул, вынимая из уха каменный наушник. — Я могу подсказать, куда ехать не надо. Или чего лучше не делать.

Демка усмехнулась.

— Так и вижу картину, как за вами гонится толпа разбойников, а ты рядом Дане объясняешь, куда ехать не надо, — она уверенно тронула лошадь, направляясь ко мне. — Нет уж. Пусть Рыжий отведет остальных назад, а мы тут немножко осмотримся.

Я не стал возражать.

Половина нашей группы двинулась в обратный путь, а я съехал с тропинки и двинулся наугад по высокой траве, пытаясь разглядеть или расслышать какие-нибудь знакомые признаки приближающегося краша.

Кони настороженно фыркали, смешно вращая ушами в разные стороны. Они явно чуяли что-то — или опасность, или мою собственную внутреннюю нервозность.

Наконец, я увидел продолжение тропинки. Она выныривала прямо из травы и вела по прямой к пологим горам, похожим на густо заплесневевшие горбушки ржаного хлеба.

— Вроде, все нормально, — сказал я Демке с Оракулом, поворачивая назад. — Сейчас остальных приведу.

И я без задней мысли направил лошадь по самому кратчайшему пути, связывающему две разрезанные части тропы.

Нет, ну а что? Никаких проявлений сворачивания пространства вокруг ведь и в помине не было, так чего опасаться?

Я ничего не понял, когда корпус лошади начал заваливаться вперед. Откуда-то сзади раздался торопливый топот копыт и окрик Оракула:

— Назад!..

Свет померк, а моя лошадь уже падала в пропасть, мерцавшую изнутри обманным зеркалом иллюзии.

Как в замедленной съемке я задрал голову вверх и увидел за радужной тонкой пеленой тушу еще одного коня, закрывшего солнце.

— А-ааа! — закричал Оракул, и его голос эхом отозвался в глубоком земляном колодце, в который мы падали.

Я опустил голову и увидел темнеющие дали, в которые мы неслись. И где на самом дне угрожающе красным сиянием мерцало огромное начертание, растянутое по всему дну колодца.

— А-ааааа! — непроизвольно завопил уже я, вцепившись всеми конечностями в своего бедного коня.

А начертание все стремительней приближалось…

Я сжался в комок, ожидая, что меня сейчас просто вышвырнет из седла, и сверху на мою дурную голову рухнет второй конь с Оракулом вместе. И тогда мне точно звездец.

Мы влетели в сияние начертания, и тут произошло что-то странное.

Вместо мощного удара я ощутил лишь торможение и легкий толчок, как если бы мы попали в мягкий пружинящий тент. Алый свет ослепительно вспыхнул — и погас.

Вокруг воцарилась абсолютная тьма, пахнущая сыростью, землей и еще чем-то отвратительно сладким.

Плюх!

Громко дыша, конь начал заваливаться на бок, и я едва успел подтянуть ноги вверх.

Шмяк!

Я вывалился из седла на каменистый пол, а рядом со мной растянулся конь.

Всхрапнув, он испуганно встрепенулся и поднялся на ноги, и в этот момент рядом со мной заземлился еще один всадник.

Оракул застонал.

Я дернулся к нему, пытаясь наощупь отыскать его лошадь. Но та уже поднялась, а бедный протобог остался лежать на дне, жалобно постанывая.

— Эй, ты живой? — спросил я, наткнувшись рукой на его колено.

— Живой, — проговорил Оракул. — Упал неудачно… Но ничего…

Шумно выдохнув, я потянулся за спичками, чтобы хоть как-то оценить черное пространство, в котором мы оказались.

И тут в темноте раздался тонкий девичий голос:

— Новая добыча, сестрицы!

Неожиданно мощное эхо несколько раз повторило окончание последнего слова, в то время как с другой стороны донеслось зловещее старушечье дребезжание:

— Ловушка работает исправно.

Женский голос откуда-то сверху добавил:

— Наконец-то пища.

И эхо добавило: «пища, пища».

От этого звука у меня на теле вся шерсть встала дыбом, а по спине пробежали мурашки.

«Пища!.. — в тон эху раздался внутри меня голодный шепот Азатота. — Мое!..»