Боги, пиво и дурак. Том 8

Глава 9 Вот тебе, Даня, и Юрьев день

При виде своих мне сразу стало спокойней. Прикрывая рукой белую панамку несовершеннолетнего напарника, я отскочил от дороги в сторону, вжимаясь спиной в дом.

И, судя по всему, вовремя.

Когда тени схлестнулись с тенями, по асфальту пробежала волна искажающего марева. Брызги оранжевых искр плеснули на несколько метров в стороны. Черные силуэты закружил, заметались по серому полотну, роняя то тут, то там алые капли настоящей крови.

Преследователи притормозили, а дама в футболке вообще вдруг остановилась, что-то забормотала себе под нос и широко раскинула руки, точно собиралась обнять борца сумо.

От веника в ее руке потянуло густым туманом, как от дымовой шашки. В переулке стало по-осеннему тускло. Желтые отблески солнца на стенах домов и асфальте исчезли.

Группа встревоженных прохожих, только что озадаченно остановившаяся за спинами моих соратников, по-быстрому ретировалась. То ли наговор был прогонятельный, то ли просто народ оказался не готов к таким достопримечательностям культурной столицы — черт его знает. Но переулок в мгновение ока опустел.

— Я-яя! — выкрикнул бородатый, угрожающе глядя на нашу группу поддержки. И р-раз! Разорвал футболку у себя на груди, обнажая огромную татуировку дракона.

— Ты-ыы! — гаркнул в тон ему Самеди. И, сделав шаг вперед, р-раз! И рванул на себе толстовку.

Ткань треснула. Кость хрустнула. И правая рука скелета вдруг отлетела в сторону.

— Оу, как неловко вышло, — сказал барон, легкой походкой направляясь к своему противнику. Костяная лапка, весело дирижируя, взлетела вверх и вернулась к своему хозяину. Парень с татуировкой отшатнулся — видимо, на мгновение прифигев от красоты пейзажа, открывшегося промеж голых ребер Самеди. Похоже, он не ожидал, что наш барон и вправду скелет. Но тут же взял себя в руки, выпучил глаза — прямо как недавно на меня в той квартире. И громко крикнул:

— Смотри на меня! Внимательно! Ты делаешь то, что я говорю!..

— Да не работает твой магнетизм, не видишь, что ли? — рявкнул его напарник и достал оружие.

И это был вовсе не меч.

— Ложись! — крикнул я своим, прикрывая мелкого спиной. И в ту же секунду в переулке оглушительно грянули четыре выстрела кряду.

Демка закричала.

От этого ее крика у меня все внутренности наружу вывернулись. Обернувшись к ним, я увидел, как Пётр оттаскивает ее в сторону, а по обнаженному белому бедру моей богини струится кровь.

Черт, в нее попали!

Самеди тем временем волнообразно колыхнулся всем телом. Сплюнул на асфальт застрявшую в зубах пулю.

И, сделав незаметное глазу молниеносное движение вперед, схватил неудачливого гипнотизера за горло костяной рукой.

— И-иии-ху-ууу! — выкрикнул длинноволосый шаман, одним пластичным прыжком очутившись рядом со мной.

Все-таки ребенок на груди — хреновое обстоятельство для боя. Нельзя ни согнуться, ни наклониться, и при этом проиграть ты не можешь, потому что много ли надо таком хрупкому тельцу для того, чтобы перестать дышать?

Я не успел отскочить. И не смог атаковать первым. Только подставить свое плечо под удар, от которого затрещали кости.

Мелкий с перепугу заревел в три ручья. Прикрыв его рукой, я увернулся от просвистевшей мимо грязной босой ноги.

Фемида с мечом в руке бросилась мне на помощь. Поржавевший и тусклый клинок блеснул парой искр, пробежавших по его лезвию, и вонзился в асфальт перед длинноволосым. Яркая вспышка на мгновенье осветила переулок. Шамана невидимой силой отшвырнуло от меня в стену дома, а стрелявший мужик с воплем схватился за ногу.

— Око за око, — проговорила Фемида, сверкнув гневными очами.

Я выхватил Бельского из кенгуру и сунул богине в руки.

Та все поняла без слов.

Крепко обняв малыша, она выхватила свой почерневший меч и поспешила прочь из переулка.

— А вот теперь можно и силой помериться, — проговорил я6 оборачиваясь к шаману.

Тот метнулся от меня бешеным котом и встал в боевую позицию, готовый в любой момент напасть.

Самеди швырнул своего бесчувственного противника на дорогу, и в то же мгновение небольшая черная тень накрыла его спину, будто плащ.

Барон заскрежетал зубами.

Кости под полупрозрачным покровом на глазах начали менять оттенок с глянцево-белого на желтоватый и грязный.

Он шагнул к парню с пистолетом, но тот снова выстрелил. На этот раз — прямо в череп.

Барон покачнулся. Удивленно тронул костлявым пальцем образовавшуюся дыру.

— Однако, — проговорил он. — Будь я живым, я бы таковым уже не являлся. Какое счастье, оказывается, быть нежитью!

А кости на спине между тем все темнели под полупрозрачным телом стража.

— Отступай назад, к Бельскому! — крикнул я, пытаясь сосредоточиться и создать знакомый конструкт призыва псевдоарахны.

И в этот момент мелькавшие на асфальте черные тени вдруг слились в единый клубок. Серая масса отделилась от плоскости и поднялась вверх, как волна, расплескивая искры вокруг. А потом с громким шелестом разделилась надвое и снова опала, разливаясь по дороге черными кляксами.

Искажающее марево пронеслось по переулку, обжигая ноги. Под ребрами стало больно и тесно. Сердце забилось так часто, что я невольно прижал руку к груди, точно боялся, что оно вырвется наружу.

Тетка в розовой футболке с криком упала. Длинноволосый вжался в стену дома. А парень с пистолетом, оказавшийся в эпицентре, не удержался и рухнул на колени, отчаянно матерясь.

— Сдохни, сдохни! — проорал он, снова целясь в Самеди.

Быстрым движением я создал начертание, соединив символ металла и тяжести.

Из воздуха над головой стрелка возник здоровенный металлический таз. Звонко громыхнув, он рухнул вниз, метко приземлившись мужику на макушку.

Но прежде, чем Самеди окончательно уложил этот гриб на лопатки, я почувствовал адскую боль в левой руке.

Твою ж мать! Ко мне присосался один из стражей!

Тут до меня донесся спасительный звук вынырнувших из-за поворота машин.

Я с облегчением выдохнул.

Теперь все будет хорошо.

— Барон, назад! Уходим! — крикнул я.

Дважды предлагать не пришлось. Самеди с проворством призрака буквально скользнул к машинам, в то время как ко мне опять подскочил длинноволосый.

И в этот момент с другой стороны переулка я во второй раз услышал шум мотора и визг тормозов.

Барон был уже в полушаге от мерседеса Петра, но остановился и обернулся.

— Уходи, уходи!.. — крикнул я ему. — Я выкручусь!..

В этот миг я и правда почти что верил, что сумею сбежать.

Стараясь не обращать внимания на боль, я от души ломанул шаману под челюсть, потом подскочил и добавил в живот, чтобы тот согнулся в три погибели и дал мне уйти.

А потом я услышал хлопок, похожий на выстрел.

Острая боль иглой впилась мне промеж лопаток. Я сделал шаг — и в то же мгновение электрический разряд прокатился по моему телу. Картинка перед глазами поплыла. Язык онемел…

Полностью теряя координацию, я сложился на дороге и задергался, как марионетка.

Через несколько секунд разряд отпустил меня.

В полубреду, я видел, как размытый силуэт склонился надо мной, чего-то проорал и пнул несколько раз в живот, а потом заехал ногой в лицо. Кровь залила глаза.

Потом кто-то сделал мне укол в плечо, подхватил меня под руки и затащил на заднее сиденье машины. Под рожу предусмотрительно подсунули шуршащий полиэтиленовый пакет — видимо, чтобы не сильно напачкал.

Через пару минут я уснул.

Снилось мне море. Я покачивался на лазурных волнах, растянувшись на надувном матрасе. Щурился на солнце и недоумевал, каким образом мог здесь очутиться.

Потом солнце резко упало из зенита на самую границу между небом и морем, и вода стала красной.

— Это все из-за тебя, — прохрипел мне на ухо голос Самеди. — Из-за тебя упали ангелы!..

Я хотел что-то ответить, но не мог. Пошевелиться — тоже. Море сменилось крошечной черной комнатой, где женщины в черном обмывали мое тело. Они что-то шептали себе под нос, плескали полотенцем в тазу. Чья-то холодная рука на мгновение коснулась моей щеки, и тут все женщины вышли, оставив меня одного в черной комнате. Одинокая свеча на столе чуть покачивала язычком пламени, а из черной тьмы доносился едва различимый речитатив похожий на молитву.

Тут до меня вдруг дошло, что я, наверное, мертвый.

— Аид! — позвал я. Но изо рта вылетел только какой-то нечленораздельный звук. — Аид, ты слышишь? — попробовал я еще раз, но получилось так же плохо, как и в предыдущий раз, только мычал я теперь громче. — Раз уж я помер, пусть меня Харон заберет!..

Яркий луч ударил мне в лицо.

— Просто удивительно, как быстро он приходит в себя, — проговорил незнакомый женский голос. — Позовите доктора. Пусть он решает, что делать.

Свет погас, и я погрузился в абсолютную тьму.

Следующий всплеск сознания был связан с болью.

Она медленно растекалась по телу, окрашивая тьму в красный цвет. Сначала стало жарко. Потом — нестерпимо горячо. Невнятный звук вырвался из моей груди, и в этот раз я осознал, что кричу уже не во сне, а по-настоящему.

И я разлепил глаза.

Одно веко открылось нормально. Второе — лишь до половины. Оно набрякло тяжелым пузырем и выше уже не поднималось.

Я увидел себя на медицинской каталке, в нелепом халате в розовый цветочек до колен. Руки и ноги были крепко зафиксированы эластичными манжетами. От головы и присосок на груди тянулись разноцветные провода к каким-то приборам, перед которыми на белом стуле сидел лысоватый мужчина средних лет в медицинской пижаме.

В первое мгновение я даже чуть было не поверил, что нахожусь в больнице. Но потом окинул взглядом голые каменные стены без единого окна, решетки на дверях и понял, что никакая это не больница.

— Где я? — голос мой прозвучал настолько чужеродно и сипло, что я сам удивился.

Мужчина в пижаме удивленно обернулся.

— В самом деле, просто запредельная скорость регенерации для человека, — проговорил он.

— Где я нахожусь, черт вас подери⁈ — уже громко выкрикнул я, чувствуя, как жжение внутри достигает предела, после которого мне будет трудно сдерживать рвущийся из груди стон. — Что происходит?

Не обращая на меня никакого внимания, доктор посмотрел куда-то вдаль над моей головой и сказал:

— Жизненные показатели у него в норме. Болевой порог почти на шестьдесят процентов выше средних показателей. Двигательная активность медикаментозно снижена до безопасного. Так что в принципе можете переводить его в главный блок, просто через пару часов я зайду и на всякий случай повторю инъекцию.

— Какую… какую еще инъекцию?.. — пробормотал я, пытаясь вывернуть голову и посмотреть, с кем разговаривает лысоватый ублюдок, но не смог

— … А потом начнем процесс подавления жизненных функций, и он будет готов к использованию, — продолжал тот, не обращая внимания на мой вопрос.

— Вы успеете решить этот вопрос до девятнадцати часов? — раздался в ответ, как мне показалось, молодой мужской голос.

— Да, разумеется.

— Хорошо. Только держите ситуацию под контролем. Я постараюсь вернуться к указанному времени, чтобы лично присутствовать на его первой жертве.

— Первой жертве?.. — эхом повторил я. — Что это значит?..

Я услышал звук шагов по бетонному полу, мерзкий скрип — и стук закрывающейся двери.

— Хоть бы… петли смазали, — проговорил я. — Слышь ты, лысый?

Но меня снова проигнорировали. Пижамный чувак, глядя мимо моего лица, принялся отсоединять провода и отключать один за другим свои загадочные аппараты.

— А ты на меня не смотришь, чтобы нежную психику не травмировать, что ли? — с усмешкой проговорил я. — Интересно, это помогает? Не снятся потом люди, которых ты вот так вот… катаешь?

— Ваш укор неуместен, — неожиданно ответил мне лысый. — Я никогда в своей жизни не причинил вреда ни одному человеку.

— Хочешь сказать, все, что ты делаешь со мной — мне на благо?

— Хочу сказать, что вы — кто угодно, только не человек, — отозвался доктор.

— Да что ты говоришь!..

Лысый в первый раз взглянул мне в лицо.

— Вы — Даниил Кораблев, погибший год назад в авиакатастрофе. Ваш энергетический фон не имеет аналогов, тело обладает способностью самовосстанавливаться. Ритуальный нож, которым пытались тронуть вашу грудную клетку, раскалился в руках святейшего патриарха и обжег ему руки. Так что если вы — человек, то я — инопланетянин. И довольно об этом.

Доктор взялся за каталку и, насвистывая, повез меня к двери с решеткой.

— Что со мной будет? — спросил я.

Тот пожал плечами.

— То же, что и с остальными нелюдями. Вы послужите на благо человечества.

Доктор стукнул в дверь, и ее с той стороны открыли два парня в черных костюмах.

Меня выкатили в длинный коридор, освещенный тусклыми желтыми лампочками, как в бункере, и повезли по нему мимо железных дверей. Возле третьей по счету стоял целый отряд охранников — не меньше десяти человек. В бронежилетах, с оружием. При виде каталки они расступились, давая дорогу.

Меня вкатили в большую комнату с каменными стенами, украшенными поблекшими и осыпавшимися росписями. В ближайшем углу сидел уже знакомый мне бронзовый сфинкс. Возле стены на похожей каталке я увидел Фортуну.

Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Под глазами — сине-зеленые мешки. На руках и ногах краснели следы ожогов. Медицинская распашонка топорщилась на беззащитном круглом животе.

У меня сжались кулаки, под языком стало горько. Серьезно? Они пытали беременную женщину только потому, что она — богиня? Да что за хрень творится в этом мире⁈

— Почему он под капельницей? — услышал я голос лысого. И, отвлекшись от Фортуны, повернул голову.

В центре комнаты располагалась камера со стеклянными стенами. Внутри виднелось деревянное ложе, покрытое какими-то мелкими значками. А чуть дальше в окружении трех медиков я увидел на каталке Януса. Его волосы остались медно-рыжими — такими, как в последний раз, когда я его видел. Могучее тело покрывала белая простынь. И к его руке действительно тянулась прозрачная трубочка капельницы.

— Господин Кулешов велел еще раз опустошить его до половины перед отправкой, — приглушенным голосом сказал один из сопровождающих Януса.

— Но у нас слишком мало времени, чтобы успеть восстановить его жизненные показатели и безопасно погрузить обратно в анабиоз!

— Господин Кулешов сказал, что его не сильно волнует то, в каком состоянии он прибудет в Лондон. Тем более, что эта добыча вообще не должна подлежать передаче в тот филиал…

Лысый оглянулся на меня.

— Давайте-ка выйдем на минуту в коридор.

И весь консилиум двинулся из комнаты на выход.

Когда за ними закрылись двери, веки Януса дрогнули и медленно приоткрылись.

— Ну, здорово, сукин сын, — шепотом проговорил он, скосив на меня глаза. Слабая улыбка проступила у него на губах.

Янус. Живой. В здравом уме и трезвой памяти!

На мгновение я забыл обо всем — и о том, где мы, и что перспективы маячат какие-то очень уж мутные, и про жжение в каждом сантиметре тела.

— Ян… — так же тихо отозвался я, чувствуя, как начинаю улыбаться, но почему-то косо и криво, как после анестезии у зубного. — Черт возьми… Как же я рад тебя видеть!

— Как был дурак, так и остался, — проворчал Ян, опуская веки, но все еще продолжая улыбаться. — Если во вселенной есть что-то неизменное, так это твоя жизнерадостная дурость.

— Но я тебя нашел!..

— Тише ты. Нашел он… Нет, ты не просто нашел, ты залез в ту же самую жопу, в какой оказались мы. Дерьмовое место. Сраные стражи. Видишь вон ту херню в стеклянном кубе? Это их жертвенный алтарь, где они нас убивают и снова воскрешают. Убивают и воскрешают…

Ян снова приоткрыл глаза и посмотрел на меня.

— Не думал, что когда-нибудь это скажу… Но, наверное, лучше бы ты нас не нашел.

Я хрустнул ремнями на запястьях.

— Да с хрена ли? Мы живы, и Фортуна с нами. Выберемся!

— Фортуна спит, Даня. А пока она спит, удачи нет ни у кого. У тебя — тоже. Так что, считай, здесь только ты и полумертвый Сет.

— Это не так уж и мало, — тихо ответил я.