Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров

Глава 13. Консультация, или о провокациях и откровениях

— Мне пора, если будет нужно, вызовите, — тихо проронила Элия, отставляя кружку из которой сделала лишь глоток для приличия.

Может, суп и жаркое в «Бочке» подавали хороший, а вот освежающее по жаре вино, было слишком кислым для сладкоежки богини. Убедившись, что без нее тут не стрясется ничего непоправимого, по крайней мере, в ближайшее время, принцесса собралась уходить.

Элегор ерзнул на скамье, понимая, что подруга отправляется куда-то в демонски интересное место, но напрашиваться в компанию не стал. Успел запомнить и проверить на практике, если не зовет, то не по природной вредности, значит, одной леди Ведьме будет удобнее. Вдобавок, посиделки в «Бочке» тоже обещали быть нескучными. Но радостней всех весть об уходе сестры воспринял Кэлберт. Проблема выпроваживания Резы ликвидировалась сама собой, а вовсе не со смертью особы, ее создающей.

Принцесса исчезла из таверны, а в ней потекла своим чередом содержательная застольная беседа. Пиратка все сильнее висла на Кэлберте, а Торк обстоятельно рассказывал Гару, какой толковый паренек Лигор.

Черная башня в черном-черном лесу на черном-черном болоте пополнилась посторонним визитером женского пола совершенно не черного, вопреки традиционному колеру местности, цвета. Элия присела на диванчик грибообразной формы в приемной комнате и стала ждать. Право телепорта во владения брата вовсе не даровало привилегии беспрепятственного прохождения по его резиденции. Принц-мэсслендец часто использовал башню в качестве полигона для своих экспериментов. Потому предсказать, кто или что именно в данный момент находится в пределах резиденции Бога Магии и насколько оное опасно, было совершенно невозможно.

Впрочем, Эйран был дома, и ожидание не оказалось длительным. Буквально через пяток минут брат лично, не посылая за Элией духа-посланника, явился пред ее очи прямым телепортом.

— Прекрасный день, дорогая, — сверкнул радостной, возбужденной улыбкой бог.

— Прекрасный, милый, — окинула благосклонным взглядом родича принцесса, полосатые по-тигриному волосы, кожаные или из какого-то столь же практичного материала серые с темно-зеленым проблеском брюки и черную безрукавку Эйрана. Наряд удивительно уместный для работающего мага и не утративший ни толики элегантности. Теплые губы женщины коснулись в мимолетном, но оттого не менее настоящем поцелуе губ родича. — Я пришла за советом и, возможно, помощью.

— Сделаю все, что в моих силах, — отозвался тот, взял Элию под руку и шагнул к ближайшей стене.

Провал появился на совершенно гладкой прежде поверхности, услужливо пропуская пару прямо в рабочий кабинет бога, и бесшумно сомкнулся за спинами. Пара кресел с величавой плавностью скользнула к собеседникам, повинуясь молчаливому приказу хозяина. На столешнице появился поднос с напитками и закусками — мэсслендской экзотикой. Бывая в гостях у брата, Элия, как и герцог, не брезговала кулинарными экспериментами, расширяющими кругозор. Хотя, ту, для которой создавал свои лучшие кулинарные шедевры Бог Гурманов, сам Мелиор, удивить было трудно.

Богиня пригубила прохладный сок или что-то его напоминающее, кисло-сладкое и приятно щекочущее язык. Благосклонно кивнула, оценивая вкус напитка, и спросила:

— Ты знаешь способ увидеть заклинания бога-некроманта до их вступления в силу?

— Хм, — традиционный жест задумчивости в исполнении выросшего на чужбине принца еще раз подтвердил тезис о могуществе лоулендской крови. Эйран помолчал несколько мгновений, собираясь с мыслями, возможно, мысленно листая богатейшую картотеку данных. Он даже не стал благоразумно советовать сестре не искать таких способов и не встречаться с некро-заклятиями, понимал, бесполезно.

— Чар такого рода не существует. Некромантские заклятья до момента пробуждения напоены силой творца и мертвы, потому не видны, ибо для магии живых просто не существуют. Разница в коэффициентах сил роли не играет, — начал рассказывать бог. — Единственный способ распознать их, привести себя за грань, перестать быть живым, но при этом не стать мертвым безвозвратно. Сок дерева фесари дает искомый результат, но имеет побочные эффекты. Смола, истертая в порошок, смешанная с безвредным наполнителем, помещается в папиросы, при тлении она дает нужную концентрацию летучих веществ, которые требуется вдохнуть полной грудью несколько раз, используя метод задержки дыхания. Необходимая доза подбирается индивидуально.

Эйран покосился на сестру, спрашивая взглядом, продолжать ли ему или Элия сочтет условия неприемлемыми. Богиня опустила веки, призывая родича рассказывать дальше. Покачивая в пальцах бокал, мужчина возобновил рассказ:

— У меня есть некоторый запас смолы и старинный амулет со спящим заклятьем работы некроманта. Если ты желаешь, мы определим твою норму.

— Каковы побочные эффекты, о которых ты упоминал? — с некоторой настороженностью уточнила Элия.

— Аромат смолы пробуждает странные желания у курящего. После вдыхания воздействие длится от нескольких минут до полусуток, — дал справку Эйран и поделился данными, полученными на основе наблюдений и экспериментов. — Длительность не зависит от коэффициента силы испытуемого, вероятно, речь идет об индивидуальной переносимости и толерантности.

— Странные желания? — едва заметно нахмурилась принцесса.

— Один объект страстно возжелал капустного салата с киварами, второй попытался перегрызть мне горло и напиться крови, хотя в роду у него не было вампиров, третий лег на землю и не двигался, четвертый забился под диван и орал, как резаный, стоило попытаться его вытащить, пятый сплел из бисера чудесный браслет…, - принялся перечислять маг. И под конец со стыдливым сожалением потерпевшего фиаско исследователя, обыкновенно не знавшего поражений, пожаловался: — Я так и не смог установить закономерности.

— А какой эффект дала смола в твоем случае? — уточнила с неподдельным интересом богиня.

— Я просто уснул и проспал около суток, — пожал плечами бог с заметным разочарованием. Похоже, ему, страстному экспериментатору, тоже хотелось ощутить какой-нибудь экзотический порыв.

— Очень интересно, — заинтригованно протянула Элия. — Какие же желания одолеют меня?

— Желаешь проверить незамедлительно? — скаламбурил Эйран и, получив согласие, протянул руку.

В ладони возник портсигар потемневшего от времени серебра с инкрустацией изумрудами, посверкивающими на черном фоне особенно живо. Во второй руке мужчины появилось нечто больше всего похожее на кусок пожелтевшей от времени лопаточной кости. Этот предмет бог положил на стол рядом и ничего не сказал, а вот портсигар раскрыл и передал сестре одну сигарету.

Принцесса, никогда в своей божественной жизни не курившая ничего просто потому, что не находила эстетичным и приятным вдыхание дыма, взяла предложенную палочку. Она пахла как смолистая сосна, смешанная с ирисом, странный, но не противный аромат. Брат тронул сигарету пальцем, и красный огонек затеплился на конце, заструился дымок. Следуя инструкции, богиня вобрала в грудь побольше чуть горчащего на языке дыма и держала с полминуты, выдохнула и набрала снова. Процедура осуществлялась под неусыпным надзором брата и сопровождалась нарастающим звоном в ушах. На третьем круге Элия краем глаза разглядела сеть странного плетения с неровными ячейками, тускло проблескивающую серым. Она походила на рисунок или гравюру, впечатанную в кость.

— Это оно? — спросила экспериментаторша, указывая на сетку.

— Ты видишь заклятье. Быстро сработало, — торжественно объявил принц и пристально всмотрелся в лицо богини.

— Ищешь следы странных желаний? — иезуитски, с чуть нервным смешком уточнила богиня, сама копавшаяся сейчас в тайниках подсознания с той же целью.

— Да, — без утайки ответил Эйран. — Как ты?

— Странно. Но теперь я знаю ответ на твой вопрос, дорогой, — чуть растягивая слова, ответила Элия, почти запрокинув голову на подголовник, пальцы расслабленно разжались. Выдохнув колечко дыма, богиня опустила тлеющую сигарету в бокал-пепельницу. И когда только брат успел ее подставить?

— Вопрос? — изогнулась бровь мага.

— Закономерности, милый, закономерности, — назвала и повторила Богиня Логики, делясь с братом тайной в благодарность за помощь. — Они не связаны с плотью, разумом и наследством крови, ответ следует искать в памяти душ. Смола фесари вызывает к жизни самое сильное из желаний, владевших душой и телом перед завершением прошлой инкарнации, возвращая палитру предсмертных эмоций.

— Выходит, мне буквально до смерти хотелось спать, — изумленно качнул головой Бог Магии, гадая, почему же его последним желанием было всласть выдрыхнуться. Доскональной памяти о прошлых инкарнациях, к большому личному сожалению, Эйран не сохранил. Ритуалы обретения воспоминаний, во множестве проводимые поначалу, ничего весомее смутных образов не дали. Потому исследователь мог только выдвигать версии.

— Точно, — заулыбалась принцесса и нежно погладила родича по полосатой шевелюре.

— А… а тебе? — несмело спросил Эйран, прощупывая почву, уточняя, не вступает ли он на запретную территорию.

— О-о-о, мне… Мной владело несколько одинаково сильных желаний, именно поэтому я способна сейчас сдерживать себя, — задумчиво констатировала Элия, проводя пальцами по щеке и шее мужчины, даже это едва ощутимое скольжение заставляло сбиваться дыхание. — Разум не знает, какое выбрать, и я почти свободна в своих действиях, почти.

Повернув голову, принц попытался поймать пальчики богини губами, та с очевидным сожалением отняла руку, проронив:

— Не надо, слишком опасные игры, контроля над силой недостаточно.

— Все еще оберегаешь меня? — подосадовал бог, вспоминая лекцию о воздействии силы Богини Любви на неподготовленную, то есть не привыкшую к ее постоянному излучению жертву.

Но, прежде, чем Элия успела сказать что-то в утешение, прозвучал сигнал вызова заклятья связи, похожий на глухой рокот отдаленного камнепада в горах.

— Громердан? — несказанно поразился Эйран, откликаясь на вызов.

Он развернул экран таким образом, чтобы сестре было видно и слышно все. Сама Элия оставалась невидимой для вызывавшего до той поры, пока сама не пожелала бы присоединиться к разговору.

— Лорд Колебатель, — ровно-вежливый голос Бога Магии дал понять абоненту, что связь установлена и его готовы со вниманием выслушать.

— Принц Эйран, — пророкотал Громердан, не расширяя зоны изображения далее абриса своей фигуры. Широкоплечий, стройный по-юношески, но уже давно не бывший желторотым юнцом мужчина с прохладными, безразлично-тусклыми, как отшлифованные водой зеленые камушки глазами. Черно-коричневый с зеленой отделкой камзол — один из многочисленного отряда подобных, слишком похожих, чтобы их отличать друг от друга, и фамильные тяжелые драгоценности показывали, что либо герцог зачем-то облачился так для разговора, либо находился где-то с официальным визитом.

— За мной долг чести принцессе Элии. Полагаю, вы должны знать, что сейчас принц Натаниаль убивает лорда Нигарда за оскорбление словом, нанесенное Светлой Богине. Я бы и сам убил придурка. Но делать это столь вызывающе явно? — придворный старой закалки неодобрительно качнул головой.

— Натаниаль? — нахмурилась и Элия, подступая к брату и кладя руку ему на плечо, чтобы стать видимой для собеседника по ту сторону заклинания. — Прекрасный день, дорогой лорд!

— Ваше высочество, — искра радости полыхнула в глазах несгибаемого Колебателя Земли, превращая тусклое стекло в яркие изумруды. Мужчина отвесил короткий поклон, что по его мерке было равносильно могучему проявлению чувств.

— Вы пройдете к нам? — предложил Эйран, считая тему слишком серьезной, чтобы ее обсуждать на расстоянии.

Не раздумывая более, герцог шагнул к принцу и приветственно сжал ему плечо. Так в Мэссленде здоровались уважающие друг друга равные по положению в обществе и доверяющие друг другу знакомые. Маг ответил таким же пожатием. Вероятно, обычай пошел из тех времен, когда модным было прятать в рукавах заклятое оружие. Такого рода приветственный жест давал возможность ощутить часть арсенала, а следовательно, демонстрировал толику личного доверия.

Громердан повернулся к богине. Та приветливо улыбнулась гостю, потом, будто вспомнив что-то, проронила сквозь зубы нечто не слишком похожее на общепринятые в обоих Мирах Узла приветствия, и повела рукой, окутывая фигуру туманом, скрадывающим очертания до такой степени, что они казались туманным облачком морочника.

— По-моему, принцесса, мы уже обсуждали вопрос необходимости вуалей, — разочарованно громыхнул Громердан. Он стоял прямо, сложив руки на груди, в строгой условно мирной позе старого канона, категорически не одобрявшего новые веяния из раздела «руки в боки» и «пальцы на ремне».

— Я помню, герцог, — согласилась Элия, опускаясь обратно в кресло и кивком головы предлагая гостю последовать ее примеру, благо третий предмет мягкой мебели появился в миг появления нового гостя, — но мы с братом проводили кое-какие эксперименты, и пока я не способна хорошо контролировать действие своей силы. Насколько я поняла, вы собирались поведать Эйрану нечто важное и вряд ли сочтете мои страстные объятия адекватной заменой деловому разговору.

— Хм, возможно, ваше высочество ошибается, — раздумчиво констатировал Громердан с едва уловимым затаенным жаром, словно под камнем породы бурлила раскаленная магма. Садиться он не стал. — Однако, не спорю, долг и дело прежде удовольствий. Смотрите!

Заклятье легкой бабочкой вспорхнуло с сильных, каменно крепких пальцев Колебателя Земли. Да, стихия воздуха и духа не были его призванием, но долгая-долгая жизнь не раз ставила бога перед выбором: освоить несвойственную роду магию или умереть. Он всегда избирал первый из вариантов. Красивый перстень с овальным изумрудом без огранки служил великолепным кристаллом для запечатления. Сейчас артефакт демонстрировал зрителям то, что сохранил в памяти камня для хозяина.

Бальная зала королевского замка Мэссленда нынче была сотворена по классическим людским образцам. Чуть грубоватое, торжественное, балансирующее на грани помпезного помещение. Огромные арки-окна под прозрачным тюлем на верхнюю четверть окна, тяжелые золотые портьеры по бокам, скромные бархатные банкетки и скамьи вдоль стен, фигурно-геометрический паркет, вместо потолка зеркало в золотой оправе-виньетке, громоздкие люстры, хрусталь и восковые ароматические свечи в канделябрах.

Слышался нежный звук виолы и барабанный ритм. Морем плескалась в громадной зале пышная толпа придворных, разряженных в самые экзотические одеяния и далеко не всегда походящих на людей даже внешне. Уши всевозможных конфигураций, не одна пара глаз, хвосты, крылья, чешуя, когти, — в Мэссленд снова пришла мода на демонические аксессуары.

Громердан, не гнавшийся за последними тенденциями, занял выгодный пост наблюдателя на верхней галерее, опоясывающей залу. Вот изображение колыхнулось, будто перескочило на следующий кадр и последовало приближение. Принц Натаниаль, элегантно восседая не на банкетке, а на подоконнике, лениво созерцал придворных. Изящный блондин собрал длинные волосы в высокий хвост-пальму. Отчего остроконечные уши Бога Изящных Искусств, уснащенные многочисленными серьгами и цепочками, сами казались отдельным произведением из разряда то ли икебаны, то ли скульптуры. Ногти, отращенные по моде, имели благородный бледно-голубой оттенок с синими и зелеными крупинками бриллиантового напыления. Стройные ноги, затянутые в лосины и обутые в высокие, почти до середины бедра мягкие сапоги были скрещены в щиколотках. Широкую рубашку, небрежно повязанный бабочкой шарф и жилет уснащала вышивка, повторяющая узоры серег и маникюра. Зеленые с синими искрами глаза были почти прикрыты пушистыми темными ресницами.

Наперсник принца, герцог Фрэган, успевший со времени последней встречи с Эйраном обзавестись тремя шикарными хвостами и фиолетовой чешуей, обводящей лицо по контуру, весело скалился и что-то нашептывал на ухо приятелю. Разноцветные глаза сплетника умудрялись следить сразу за всеми в зале. Вот он сказал что-то особенно колкое принцу, и выражение скучающего бездельника слетело с лица принца, как маска. Распрямившись пружиной и не отвечая на недоуменный вопрос герцога, Натаниаль соскочил с подоконника и устремился в направлении левого угла залы, туда, где у дверей распинался перед кучкой придворных какой-то расфранченный щеголь.

Судя по всему, эту породу самоуверенных идиотов выводили где-то в специальном секретном месте с неизвестными целями. Иным образом то, что ее представители попадались Элии всюду, как дома, в Лоуленде, так и в любом из миров, не объяснялось. Вот и Мэссленд не стал исключением.

Вроде бы симпатичное, не считая чешуи на лбу, висках и скулах лицо, тонкий нос, в меру полные губы, аккуратная бородка, глаза глубокого лилового оттенка, густые брови и плащ волос за спиной, но при этом такая донельзя самодовольная мина, что, выражаясь жаргонным выражением, подхваченным Джеем в урбо-мире неизвестного нижнего Уровня, «морда просила кирпича».

В общем периферийном шуме, который сопровождал трансляцию, неожиданно четко выделилась речь. Тот самый, антипатичный тип с самодовольной, чуть ироничной, чуть таинственной усмешкой, сейчас распинался перед публикой:

— Да-да, имя дамы не подлежит оглашению, но, смею вас заверить, мои лорды, оно весьма известно, как ее титул и призвание. Так вот, эта светлая богиня, я все-таки опущу подробности, блюдя репутацию красавицы, воистину прелестна! О ее ротик творит настоящие чудеса! Принце…гм, — сделал вид, что немного смутился из-за намеренной оговорки врун и, поправившись, продолжил, — моя дама так безрассудна в своей страсти, что я должен блюсти ее репутацию за двоих. Словом, лорды, если кто понял, о ком идет речь, все, что рассказывают о ее искусстве в постельных забавах не ложь, сплетники преуменьшают таланты Богини Любви!

— Как смеешь ты, тварь, трепать своим поганым языком имя светлой богини, — наполненный обжигающей стужей голос Натаниаля рассек нагромождение хвастливых слов. Сине-зеленые очи Бога Изящных Искусств сейчас больше подошли бы Богу Неотвратимого и Весьма Кровавого Возмездия.

— В-ваше высочество? — все еще больше недоуменно, чем испугано, обратился к принцу брехун, задирая нос.

— Ты немедля признаешь свои слова ложью, или мы сойдемся в поединке, — процедил Натаниаль.

— Не понимаю, принц, почему я должен в угоду вам называть свои слова лживыми? — принялся упираться, все еще не вникая в серьезность ситуации самодовольный хвастунишка.

— Светлая богиня никогда не снизошла бы даже до взгляда на такое ничтожество, как ты, — отчеканил сын короля Млэдиора. — Не смей марать грязной ложью имя той, и волоска которой ты недостоин. Лоуленд славен не менее Мэссленда, оскорбляя его могущество, ты принижаешь наше, а это есть измена. Изволь выбрать оружие!

— Хм, ну ты завернул, Нат, — очень тихо и оторопело пробормотал себе под нос Фрэган, но кристалл Громердана зафиксировал эти слова с четкостью крика. Изображение снова немного сместилось, показывая могучего мужчину, с небрежной грацией облокотившегося на перила балкона. Наблюдатель оказался брюнетом с львиной гривой волос, темно-темно синими, такими, что озарялись синевой лишь при ярком свете, глазами. Одет он был куда проще многих: простые черные брюки и синий жилет на голое тело. Мужчина с веселым удивлением, к которому примешивалась и толика подозрительного любопытства, созерцал спорщиков.

Потом изображение потускнело, и Колебатель Земли пояснил:

— Лорд Нигард выбрал дагу и меч, принц Натаниаль объявил, что поединок будет вестись до смерти на арене замка. Король поединка останавливать не стал. Когда я уходил, его высочество пустил противнику первую кровь и к милосердию был совершенно не склонен.

— Спасибо, вы правильно поступили, вызвав Эйрана, — поблагодарила Элия Громердана.

— Я так понял, что хвастаться своими победами должен был не Нигард, — хмыкнул Колебатель и, сопроводив речь многозначительным глубоким вздохом, дал почти заботливый, если бы не скрытая досада в голосе совет. — Тебе, принцесса, следует быть осторожнее с выбором.

— Учту, — немногословно отозвалась богиня, голова которой была занята куда более важной проблемой, нежели болтливость гипотетических любовников.

— Эйран, ты сможешь вызвать куда-нибудь Натаниаля, желательно в мир с другим ускоренным течением времени, кажется, у него слетел стопор-блок, — мысленно обратилась принцесса к богу.

— Башня сейчас именно такова. Подойдет? — дипломатично уточнил владелец ценной недвижимости.

— Хорошо, а теперь надо проводить Колебателя, — решила Элия, а тем временем герцог, бывший не в курсе мысленных переговоров потомков Лимбера, решительно метнулся к богине. Он буквально вздернув ее из кресла и впился жадным поцелуем в губы.

— Что за….! — хозяин башни даже не знал, как реагировать на такое нетипичное для выдержанного герцога поведение, свойственное скорее уж нетерпеливому сопляку при первом посещении борделя.

— Твоя смола, он надышался! — послала мысль Элия, останавливая доблестного защитника, готового ринуться на помощь. Слова были разумны, но сопровождены такой текучей сладкой негой, что Бог Магии мгновенно и от всей души пожалел, что сам не надышался фесари с подобным эффектом. По-видимому, желания в момент смерти у мэсслендца и лоулендской богини совпали. Хуже того, личная доза Громердана, поспособствовавшая проявлению прежних желаний, оказалась поразительно ничтожной.

Жаркие поцелуи, руки, обвившиеся вокруг широких плеч, приникшие друг к другу, будто спаянные воедино тела… Как ни бесило Эйрана происходящее, но он мог сделать только одно — развернуться и выйти вон. А еще, уже для себя самого, попытаться прогнать яркую картину, встающую перед мысленным взором. Прекрасное женское тело в мужских объятиях. Пожалуй, стоило активировать заклятье очищения воздуха, вызвать Натаниаля и ждать. Что иное оставалось предпринять полосатому магу? Если только поскрипеть зубами от ревности?

Разорванная напополам юбка, лохмотья рубашек, ошметки брюк, женская головка с разметавшимися локонами на его груди. Вот демоны, давно уже лорд Громердан не испытывал такого угара и не оказывался в такой ситуации. Богиня Любви мурлыкнула в полудреме, перекатилась на бок и открыла глаза. Никакого шока или удивления, скорее одобрение и довольство в самом выражении и в том, как запросто Элия оперлась на плечо партнера, присаживаясь.

— М-м-м, слава о каменной твердости Колебателей Земли ничуть не преувеличена, — с тихим поощряющим смешком констатировала Элия, прогоняя стыдливое смущение Громердана, нахлынувшее при воспоминании об одолевшем его безумии, и рой подозрительных мыслей о возможных ловушках. Богиня снова сладко потянулась. Вид на грациозно изогнувшееся тело немедленно поспособствовал новому подтверждению громкой славы. Мужчина плюнул на глубокомысленные расчеты и притянул красавицу к себе.

Спустя некоторое, весьма длительное время, разум настойчиво постучался в ворота плоти. Громердан отодвинулся подальше, чтобы даже случайно не задеть столь прекрасное средство укрепления. Видя озадаченность любовника, Элия, у которой действие смолы почти прошло, повинилась:

— Увы, дорогой лорд, Вы тоже стали невольной жертвой нашего с братом эксперимента с непредсказуемыми побочными эффектами. По-видимому, летучая смесь в воздухе оказала на вас эффект тот же, что и курение оной на меня.

— Я не назвал бы себя жертвой, принцесса, — едва заметно нахмурившись, ответил Громердан, — но вам следовало предупредить меня о возможных последствиях, прежде, чем приглашать.

— В следующий раз, непременно, — охотно пообещала экспериментаторша, прищелкивая пальчиками. Звездный вихрь в доли секунды заменил обрывки вещей на целые, заодно и облачил богов в точно такие же одеяния, каковые были на них до начала любовной баталии. Пожалуй, теперь в комнате не осталось никаких очевидных следов происшедшего, кроме воспоминаний, разделенных на двоих. Но эти следы были повесомее любых иных улик и магией Звездного Набора не уничтожались.

— Мой замок на Огненных Ключах близ Каменного Леса находится в потоках изменчивой силы земли мира, приглушающих все иные колебания сил, — стесняясь, и оттого почти грубо, бухнул герцог.

— Это вы так назначаете мне свидание? — для подтверждения логичного предположения, поинтересовалась Элия.

Вряд ли лорд решил рассказать ей о своих владениях по какой-либо другой причине, но странная мужская логика, подчас легко переплевывающая самые нелепые женские суждения, нуждалась в перепроверке. Ничего хитроумнее прямого вопроса изобретать не хотелось. Да, Громердан был старой дву- или даже многоличной скотиной, но, из опыта общения с ним, принцесса успела уяснить, бог предпочитал прямые пути, как кратчайшие. Тратить жизнь на пустяки вроде ненужных интриг Колебателю Земли давно приелось.

— Я не буду псом у ног светлой богини, виляющим хвостом в ожидании подачки, но если тебе понравилось… — считая, что сказано достаточно, возможно, даже более, чем достаточно, мужчина замолчал, предлагая принцессе домыслить самой и дать ответ.

— То почему бы не продолжить приятные, ни к чему не обязывающие отношения, — закончила богиня и с одобрением отметила: — Ты хороший любовник, герцог, скорее всего, я с удовольствием загляну в гости, когда закончу дела. И спасибо за то, что дал знать Эйрану о принце Натаниале.

Колебатель Земли ответил сухим кивком, поправил нагрудную цепь, как другой бы машинально оправил волосы, — оружия тот, для кого любой камень был и доспехом и клинком обыкновенно не носил, — и исчез из Башни. В голове царил некоторый сумбур. Богу совершенно необходимо было оказаться где-нибудь в привычной обстановке. Возможно, побродить по залам с коллекцией шлемов или заглянуть на псарню. Тоже своего рода релаксирующие процедуры.

Мало-помалу мысли улеглись, отсеялась шелуха пустой породы, оставляя самородок чистых выводов. Постоянных любовниц у герцога не было уже несколько столетий. Слишком обременительным он считал не столько содержать, сколько держать рядом женщину и терпеть ее глупые причуды. Куда спокойней было с рабынями или хорошо обученными девицами из веселых домов. Однако, Элия… Во-первых, она была совсем не глупа, во-вторых, слишком занята делами, чтобы надоедать ему пустыми капризами или своим обществом. Некоторую досаду вызывала мысль о других любовниках светлой богини, но при здравом размышлении, рациональный Громердан решил, что звезды тоже светят для всех, и им в вину это никто не ставит. Зато искусность Богини Любви в играх на ложе поразила герцога, теперь он мог с полным правом заявить, что самодовольный и, скорее всего, уже покойный, бахвал не соврал хотя бы в этом.

Никаким предательством по отношению к Мэссленду свои выводы и намерения мужчина не посчитал. Он ведь не собирался выдавать принцессе государственных тайн и очень сомневался, что таковые лоулендской богине могут понадобиться. Она, водящая дружбу с Силами, и так узнает все, что пожелает, иными путями.

Принцесса же, не ведая о мнении, столь лестном для нее своей адекватностью, вытащила из портсигара половину сигарет и вышла из комнаты, желая отыскать Эйрана. Болотный дух, светящийся зеленым огоньком, слетел навстречу гостье и услужливо повел в том направлении, где пребывал хозяин.

Пусть рожденный в Мэссленде принц знал черные заклятья, и некромантией, как отраслью, не брезговал, но применять ее для сотворения примитивных немертвых слуг вроде зомби или скелетов не считал практичным. Первые, даже при самых лучших чарах сохранности, со временем начинали попахивать и шаркать ногами, вторые громыхали при каждом движении, а Бог Магии ценил тишину и покой. Именно ради этой необходимой в любой творческой работе составляющей он уединялся в Черной Башне. Конечно, нежданных или нежеланных гостей, добравшихся до убежища Эйрана, могла гостеприимно встретить нежить. Но сие было лишь мороком и ничем иным. Мороком, под которым скрывались куда более опасные и тихие защитники и слуги.

Поскольку сестра, находившаяся под действием смолы, оказалась исключена из активной деятельности интеллектуального характера, принц вынуждено взял всю работу и заботу на себя. Оставив Элию и Громердана, он переместил мысленным приказом комнату развлечений в участок башни, подпадающий в более ускоренное, нежели общее время мира, русло, и прошел в рабочий кабинет.

Там бог тронул стену, обитую бледно-зеленой тканью с ненавязчивым травяным рисунком, превращая ее в большое зеркало. Протянул руку к полке шкафчика, достал нефритовую шкатулку с маленькими стеклянными на вид разноцветными шариками. Это была коллекция частиц силы очень многих объектов, собранная явно или тайно, в том числе и с посетителей башни. А для чего еще в проводниках держать болотные огоньки, тянущие за эскорт чуть больше силы, чем нужно для работы? Эйран вытащил один шарик. Не больше ногтя на мизинце, нежно голубой с сине-зеленой спиралью, и вставил его в паз на нижней раме. Зеркало прекратило отражать кабинет, едва заметно замерцала сетка защиты от следящих заклятий и появилось изображение.

Это тоже был кабинет, но вовсе не кабинет принца Эйрана, этот принадлежал королю Млэдиору. То ли помещение, подобно бальной зале, менялось сообразно общему стилю замка, то ли его величество оказался куда большим поклонником классики, чем Бог Магии ожидал от Мэсслендского владыки. Стены до середины длины были обшиты палисандровыми панелями, далее шла обивка тканью с едва заметным травяным узором. Гадючник — опознал Эйран невзрачную и очень ядовитую травку, привыкшую прятаться среди безопасных куртин вилочника и сгубившую не одно стадо. Белый потолок украшала большая полусфера люстры прозрачного, чуть-чуть в зеленцу, хрусталя. Вместо штор на окнах имелись светлые, текучие занавеси застывшей воды. На полу лежал ковер без узора с единственной монограммой в центре, словно бросавшей посетителю вызов: попробуй, наступи, и вместе проверим, что будет.

Меблировка, нет, даже не она сама, а манера оной, показалась Эйрану смутно знакомой. Точно! У короля Лимбера имелся точно такой же тяжелый даже на вид, громадный рабочий стол, правда, здесь столешница была куда более хаотично загромождена бумагами. Эйран невольно задумался о причинах. То ли мэсслендский владыка был более небрежен в обращении с документами, чем отец принца, то ли бумажной работы на него нынче свалилось больше нормы. А может, в Лоуленде водилась более совершенная порода секретарей?

Довершали обстановку помещения маленький столик-драборк с тридилами и кубком, несколько кресел, диван, обтянутые кожей шахира, шкафы-сейфы по одной из стен да гобелен со сценой охоты на дракона по другую.

Полосатый маг мысленно чертыхнулся, он вовсе не рассчитывал, что его чары окажутся способны проскользнуть сквозь охранные завесы королевского замка. Так случилось только потому, что точка настройки — принц Натаниаль собственной персоной пребывал в кабинете отца. Но отступать было поздно. Если король не заметил в причудливом переплете защитных заклятий активации чар, маскирующихся теперь под личную силу сына, то их отключение учует неизбежно. Оставалось только одно, то, ради чего собственно маг и затеял возню с зеркалом, — наблюдать и ждать.

Млэдиор, как и его коллега из Лоуленда, являлся Богом Политики, только к собственному личному счастью, второй плодородной специальности в нагрузку не имел, поэтому его противозачаточные заклинания действовали четко, а случившиеся осечки можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Вот сейчас одна такая стояла перед монархом с совершенно непроницаемым, даже скучающим, если не обращать внимания на нервно подергивающийся кончик правого уха, видом. И почему, погнавшись за модой, глупый отпрыск пренебрег маскировкой? Знал ведь, что тик выдает его с головой. Или не знал? Или же знал, но собрал волосы в верхний хвост нарочно, чтобы гадали о поводе, выбившем его из равновесия?

Король положил руки без перстней (никогда не надевал их на балы, чтобы позлить франтов, а вот в хорошей кулачной потасовке напротив не пренебрегал) на подлокотник. Покачал головой и почти нежно (интонации не значили ничего и ничего не говорили об истинных чувствах Млэдиора) поинтересовался:

— Зачем ты убил этого болвана прилюдно, Нат, и по такому дурацкому поводу?

— Он попался под горячую руку, отец! Я сегодня плохо спал, никак не складывается сонет, вот и вышел из себя, — покаялся принц без тени раскаяния в голосе. Длинные ресницы театрально затрепетали.

— И, разумеется, лоулендская богиня Элия никакого отношения к твоему поведению, а ты просто раскромсал Нигарда на части, не имеет, — глубокомысленно продолжил король.

— Разумеется, имеет, отец, — возразил принц, начиная балансировать на грани между ложью и правдой. — Светлая Богиня — идеал и источник вдохновения для менестрелей множества миров! Поносить ее как публичную девку — это низко и пошло! Мое эстетическое чувство потребовало немедленного и показательного устранения глупца, дабы иным не повадно было повторять!

— О, так то было эстетическое чувство и никакое иное? — приятно удивился Млэдиор, кончик рта приподнялся в намеке на улыбку, правда, улыбку какого рода, разгадать возможности не было. — И лично ты не имел возможности наблюдать источник вдохновения, подвигнувший тебя столь горячо вступиться за опороченный идеал бедных подведомственных менестрелей?

— Где бы я мог лицезреть светлую богиню, отец? Сей цветок благоухает в розарии Лоуленда и до Мэсслендских топей доносится лишь слабый отзвук дивного аромата! Вот если бы вы изволили пригласить ее ко двору, а она вдруг согласилась, тогда… Вне всякого сомнения, я не упустил случая быть представленным той, слава о чьей красоте птицей летит по мирам, — привычно ответил вопросом на вопрос Натаниаль, уснащая речь метафорами.

Млэдиор собрался подкинуть Нату еще один провокационный вопрос, загоняя сына в ловушку, когда прозвучал вызов заклятия связи. Ощутимый, но не слышимый для принца и наблюдателя. Король, намеревавшийся помучить младшего отпрыска, переключился на нечто более срочное и важное.

— Ступай, у меня дела, — бросил он жертве.

Уважительное сожаление о невозможности продолжить беседу с драгоценным родителем нарисовалось на лице Натаниаля столь же явно, сколь велико было таимое в душе облегчение. Бог вознес горячую мысленную хвалу Силам Двадцати Одной и Творцу заодно. Пусть последний отродясь ни во что не вмешивался, так ведь и не мешал! Принц покинул допросный кабинет с легким сердцем. К тому времени, когда отец решит возобновить беседу (допрос), если решит, принц непременно придумает кучу веских доводов в свою защиту. Но такой бодрый настрой длился недолго. Бог тут же получил настойчивое приглашение в гости.

Эйран стал за последнее время не то чтобы другом или приятелем для принца, но очень приятным компаньоном для нечастых встреч. Пусть положение мужчин было практически равным и ни один ничего не был должен другому, но Натаниаль слишком хорошо понимал, что и почему происходит. Слухи по Мэссленду разлетались быстро. Потому серьезного разговора было не избежать, и чем скорее он состоится, тем лучше.

Путая следы, мэсслендец сначала перенесся в свой замок в горах, накинул чары, смывающие все нити следящих заклятий и только потом телепортировался в черную башню. Сжав предплечья друг друга, боги секунду помолчали. Первый потому что собирался с мыслями, второй потому что догадывался, о чем пойдет речь и не слишком желал разговора.

— Прекрасный день, ваше высочество, — поздоровалась Элия, входя в кабинет брата без стука, Эйран тут же отошел в сторону, давая двоим простор для беседы, но комнату не покинул, страхуя сестру от слишком трепетных и слезливых признаний. Хватит уже того, что нынче он явился косвенным виновником пополнения богатой коллекции любовников богини.

Натаниаль вздрогнул, мгновенно разворачиваясь на зов. Лицо вошедшей укрывала магическая вуаль — защита для созданий, непривычных к постоянному созерцанию и излучению ее силы. Грациозный поклон мэсслендца позволил волосам рассыпаться, закрывая и уши, и заалевшее лицо, выдающее состояние принца с головой вернее подергивающихся кончиков. Вероятно, Бог Изящных Искусств еще не мог владеть голосом, потому промолчал.

— У вас снят блок-стопор, Натаниаль, почему вы не обратились к Эйрану, чтобы вызвать меня? — с участием спросила богиня, видящая и состояние мужчины и его причины столь же ясно, как маг только что лицезрел кабинет короля Млэдиора.

— Я не хотел этого, — отозвался тихо, но от этого не менее твердо мэсслендский принц. Он смотрел на богиню так, будто видел ее лицо сквозь пелену чар и любовался им. Натаниаль прозревал прекрасный лик глазами сердца. — И вы больше не уговорите меня, даже если будете шептать под сонную песню камня неодолимой дремы. Постигнув бурный поток чувств и вдохновения, я не желаю бесчувствия и воспоминаний о прежнем цветении души, не желаю пустых дней, когда не мог записать самой простой мелодии. Да, вы предостерегали о муках. Любить действительно больно. Но вместо равнодушия я выберу их. Любая палитра цвета и звука лучше тишины и серой пелены на душе. Не тревожьтесь, я много думал и не собираюсь докучать своим обществом или искать встреч, коль вы, светлая, не расположены меня видеть. Позвольте только передавать через брата кристаллы с музыкой, которые я посвящу вам, ибо являться в храм будет слишком рискованно, особенно после всего, что случилось сегодня.

— Элия, он смог снять твой блок сам или какая-то магия? — послал тактичную мысль Эйран.

— Никакой магии. Сам. Тебе ведь знакома истина: неразрушимых чар не существует. Если принц сознательно решил, что желает вернуть свои переживания, блок истаял дымом, — с сожалением о невозможности решить проблему раз и навсегда без убийства поклонника, откликнулась Элия и ответила мэсслендцу:

— Каждый выбирает свой путь. Я понимаю и принимаю ваш выбор принц, пусть и не одобряю его. Мне жаль, что все так получилось.

— Мне тоже жаль, светлая, родись я в Лоуленде, быть может, смог бы добиться хоть мимолетной благосклонной улыбки, прикосновения, но клеймо принца Мэссленда неодолимое препятствие, — глухо промолвил Натаниаль. — Впрочем, в этом есть своя справедливость. Мне всегда было интересно, что происходит в душе этих глупышек, плачущих от любви, молящих о единственном взгляде, как о величайшей милости. Я узнал и ни о чем не жалею.

— Один вопрос, принц. Что такое камень неодолимой дремы? Это некая мэсслендская поговорка-метафора или? — переспросила Элия, переводя разговор из привычно-скучного русла признаний и терзаний в более продуктивное. Она еще сама не поняла, что именно ее заинтересовало, но предпочла пойти на поводу интуиции.

— То и другое, принцесса, — с едва заметным удивлением относительно неосведомленности о столь элементарных вещах ответил Натаниаль. Его почти умилила эта черта, еще раз явственно указующая на чуждость богини Мэссленду. — Камни неодолимой дремы, или, если короче, камни дремы — природные музыкальные кристаллы, которые произрастают в каменном лесу мира Хидиар на границах с Топями. Они начинают звучать, стоит упасть на грань малейшему лучику света. Их мелодия навевает крепчайший сон на любого, услыхавшего песню, будь то зверь, смертное создание или бог. Жертва засыпает под пение леса, а живые корни дерев пьют сок жизни. Иногда мелкие несозревшие кристаллы опадают на землю и их можно забрать, но они звучат не более нескольких минут, а работа сборщика очень опасна. Зато песня кристалла способна справиться с самой злой бессонницей, их очень ценят лекари. Но есть и опасность. Слова, нашептанные под мелодию сна, становятся для больного равносильны приказу.

Крупные кристаллы поют бесконечно дольше. Их песня более восхитительна, но, насильно сорванные с дерева, они мгновенно рассыпаются в пыль. Музыка, переписанная на обычный кристалл, уже не несет в себе сонной магии, утрачивая очарование. Крупный зрелый кристалл, поющий полноценную песнь, в редчайших случаях способен заполучить лишь Колебатель. Их род сдает в аренду лишь целителям. Насовсем же расставаться со своими сокровищами Колебатели не желают ни за какие деньги. Я как-то просил Ульяду продать мне один единственный кристалл, хотел написать вариацию колыбельной, но она побоялась гнева Громердана. Лепетала мне о том, что де Каменный Лес священен и его созревшие плоды несут смерть неосторожным, пришлось слушать простые музыкальные кристаллы перезаписи.

Бог Магии подтвердил правдивость рассказа сдержанным кивком и ничего не прибавил мысленно, по-видимому, другой информацией не обладал.

— Красивая история, спасибо, прекрасного дня, принц, Эйран, — поблагодарила богиня Натаниаля, заодно попрощавшись с братом, и вышла из кабинета.

Все необходимые слова были сказаны, уговаривать того, кто выбрал и все решил для себя, бессмысленно. Возможно, выход существовал, но Элия пока не видела его. Если только и впрямь нашептать богу мысль отречься от любви, но такой поступок слишком явно попахивал нарушением Закона Равновесия, чтобы принцесса решилась на него без крайней необходимости. Зато кое-какая другая ситуация воистину требовала крайних мер.

— Ты убил ту скотину окончательной смертью? — уточнил Эйран, когда за принцессой сомкнулась дверь.

— О да, без надежды на воскрешение. Ни один бог-целитель то, что осталось, латать не возьмется, — кровожадно отозвался Бог Изящных Искусств. Он не просто прирезал покойного хвастунишку, скорее изысканно расчленил его на безвредные, не порочащие имя Светлой Богини составляющие.

— Хорошо, — позволил себе почти миролюбивую улыбку защитник чести сестры и сделал уже ставшее почти традиционным предложение: — Выпьешь чего-нибудь покрепче?

— Выпью, — согласился Натаниаль и опасливо поинтересовался: — Ты не собираешься топтаться мне по ушам и зудеть про фатальную ошибку?

— Если Элия не стала, так чего ради я? Перед отцом выкручиваться тебе и разбираться с прочими проблемами тоже. Станет невыносимо, всегда можешь попросить богиню вмешаться, — потер подбородок полосатый маг, доставая из запасника в боковой нише запыленную бутылку чего-то глубоко-фиолетового цвета и маленькие рюмочки размером с наперсток. Затем присел в глубокое кресло. Зачарованная мебель — разумный гриб, питающийся светом — тут же подстроилась под фигуру хозяина. Натаниаль занял соседнее сидение и принял рюмочку.

Подумав мгновенье, Эйран резюмировал: — Каждый имеет право портить себе жизнь, как пожелает.

И этот вывод стал замечательным тостом для дегустации крепкого напитка с неповторимым вкусом. Отдышавшись, налили по второй.

— Да, я сделал свой выбор, — серьезно продолжил тему Натаниаль. Даже в тонких пальцах рюмочка казалась почти игрушечной. После паузы последовал робкий, до близкого знакомства с мэсслендцем полосатый маг никогда бы не подумал, что принц может говорить таким тоном, вопрос: — Полагаешь, светлая богиня рассержена на меня?

— Нет, сестра не злится, скорее досадует на возможные проблемы, — рассудил маг. К тому, кому не видать милости Элии, как своих острых ушей без зеркала или глаз на стебельках, сын Лимбера мог проявить толику понимания и сочувствия.

— Я не доставлю ей неудобств, — пообещал поклонник. Как и каждый из клянущихся богов, он всерьез собирался сдержать данное слово.

Эйран молча отсалютовал собеседнику рюмочкой и пригубил напиток, казавшийся в мелкой таре почти черным. Если первая рюмочка была подобна проглоченному огненному шторму, то вторая походила на жидкий огонь, растекающийся по венам приятным теплом и удивительно освежающий голову, гудевшую у Натаниаля после отцовского допроса и разговора с принцессой так, будто там поселился рой гигантских пчел. Принц сделал выбор после долгих дней серых, как безнадежно моросящий дождь на Мингарзе, дней, когда не мог сотворить даже простейшей мелодии, наполненных фальшью отвратительно спокойных дней. В один из которых он понял, что более не желает этого неживого покоя и готов на все, только бы вернуть себя прежнего, со всеми муками и болью, рождающими музыку…