Биоугроза

- Джени... брось, не надо.

Она протянула руку и потрогала кончиками пальцев мое лицо, еле заметно улыбнувшись.

- Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу быть для других обузой. Но я больше так не могу. Возвращайся к своим людям. Ты им нужен. А я пойду своей дорогой, и не хочу, чтобы ты шел за мной.

Я буквально остолбенел.

- Извини, Рик. Я знаю, что ты считаешь меня слабой, и ты прав. Так и есть. Но я не могу оправдать то, что мы делаем. Я пойду своей дорогой и полностью доверюсь судьбе. У меня не хватит сил убить себя, так что это - единственная альтернатива. Прощай, Рик.

Она повернулась и пошла прочь. Однако я догнал ее.

- Ты не можешь так поступать. Я не отпущу тебя. Не позволю, чтобы ты умерла, как собака на улице.

- Ты не можешь остановить меня, я - не твоя собственность.

- Скоро станет лучше, - сказал я, зная, что несу полную чушь.

- Будущего не существует, Рик. Признай это. - С этими словами она оставила меня, и я был полностью лишен боевого духа. Я не знал, ни что говорить, ни что делать. Я чувствовал себя беспомощным. Она была права, и я понимал это. Джени потеряла цель в жизни, и не видела смысла продлевать неизбежное. Остальные занимались самообманом. Не знаю, почему меня это беспокоило. Я понимал, что в конце радуги нет никакого горшка с золотом. Есть лишь страдание. Я не мчался к свету в конце туннеля, я бежал от тьмы, которая с каждым днем приближалась все ближе. И она, как и мы, тоже двигалась на запад.

Я не знаю, что делал бы, не случись нечто, вырвавшее меня из оцепенения. Из двери вышел голый мужчина. Он был бледный, как мертвец, и безволосый. В коже были зияли огромные отверстия, будто нечто покусало его. Лицо, как таковое просто... отсутствовало. Оно было съедено до самых розовых мышц. Он ухмылялся нам, словно наполовину препарированный анатомический экземпляр. Глаза у него напоминали бездонные черные катакомбы.

Скаб.

Обглоданный каким-то плотоядный вирусом или грибком. Он увидел меня, увидел Джени. И направился прямиком к ней. Она даже не завизжала, не отпрянула. Просто стояла там с глазами полными боли и ждала. Я вскинул "Беретту" и выстрелил в Скаба в упор. Тот дернулся от удара, сложился пополам, зажав руками рану, из которой, пузырясь, вытекало красное желе, и зарычал от боли.

И ему ответили.

Я обернулся и увидел еще одного Скаба. Голого и лысого. Это был подросток. Он стоял на коленях, как собака и рычал на нас, изо рта у него лилась желтая пена. Я выстрелил ему в голову. Он кувыркнулся назад и задрожал. Из раны хлынул поток темной крови.

Я схватил Джени за руку, потянул ее за собой. Повернувшись, я понял, что отступление к дилерскому центру было невозможно. Мы попали в самое их гнездо. Скабы лезли из всех дыр и щелей, словно слизни. Голые, израненные, со страшными уродствами. Изъеденные этими зияющими язвами.

Все были опьянены каким-то кровожадным восторгом, охвачены безумной манией убийства. Это было невероятно. Они ползали на четвереньках, бегали кругами, прыгали на крышах машин на одной из парковок. Некоторые неистово скакали по кругу, как обезьяны. Другие совокуплялись. Некоторые просто терлись гениталиями об ноги сородичей. Но их объединяло одно: все они не спускали с нас глаз.

И постепенно приближались.

Мы с Джени бросились бежать, и я услышал за спиной топот десятков босых ног. Я перебегал от одной закрытой двери к другой, завернул за угол, и там на меня прыгнул Скаб. Он сбил Джени с ног, а я ударил его по макушке рукояткой "Беретты". Он упал на колени, я двинул его ногой в голову, подхватил Джени, и мы побежали дальше.

Нам повезло, поскольку мы нашли старый универмаг. Он был открыт, витрина разбита. Мы нырнули туда. Он был поделен на многочисленные магазинчики, торговавшие всем, от собачьего корма, и клюшек для гольфа до дизайнерской одежды. Мы прыгнули за прилавок с кожаными изделиями и прижались друг к другу, стараясь не дышать.

Один из Скабов сразу же стал нас разыскивать.

Я не слышал и не видел их. Хватало одного едкого смрада.

Когда мы сидели под прилавком, я увидел в зеркале отражение крупного упитанного человека. Он тяжело дышал с хриплым клекотом, будто легкие у него были заполнены какой-то вязкой жидкостью. Он что-то бормотал себе под нос, в основном, что-то неразборчивое. Но кое-что я расслышал.

- Ох, ох, ох, ох. Здесь? Нет, не здесь. Там? Нет, не там. Где-то, где-то. Ох, ох, ох.

Он прошел мимо, спотыкаясь об манекены и наступая на них. Одна пластиковая рука перелетела через прилавок.

Теперь Скабов стало больше.

Судя по топоту, как минимум дюжина. Самое время появиться Карлу, палящему из своего "Калаша", но я знал, что это не произойдет. Мы были сами по себе. Мы либо придумаем, как выбраться, либо пробьемся с боем, либо умрем. Вот и все. В обойме моей "Беретты" осталось тринадцать патронов. Я всегда мысленно считал их. И в глубине души я знал, что оставлю одну пулю для Джени. Я не признался бы в этом даже себе, но я знал. Знал. Я не позволю им хватать ее своими заразными лапами.

Судя по кряхтению, пыхтению и клекоту их стало в здании еще больше. Я слышал шлепки кожи об кожу, слышал непристойные женские стоны, и понял, что некоторые из них совокупляются. Потому что только это они любили делать: убивать и трахаться.

Нам оставалось лишь прятаться.

Затем я снова увидел в зеркале отражение мужчины. Он остановился прямо перед прилавком и наклонил голову на бок, словно прислушиваясь. Рот у него был вымазан в какой-то слизи. Он хлопнул руками по прилавку и вытянул шею, чтобы заглянуть за него.

Увидев нас, он ухмыльнулся.

Я разнес ему лицо двумя выстрелами. Мы с Джени выскочили из укрытия, и я застрелил еще двоих. Осталось десять патронов. Мы помчались через магазин, огибая витрины и перепрыгивая через столы. Скабы стекались со всех сторон. Я отбросил одного ногой с дороги, застрелил еще двух. Восемь патронов. Лестница вела на первый этаж, но по ней спускались Скабы. Они никуда не торопились. Вялые, словно дневные покупатели, они спускались по ступеням по двое и по трое, держась за руки. Их изъеденные язвами лица ухмылялись. Это было какое-то безумие.

Еще одна дверь. Пожарная. Армированная сталь с крошечным квадратиком стекла, в который не протиснуть и смазанного жиром щенка. Она была открыта, и мы нырнули за нее. Она открылась наружу, и я увидел лестницу, ведущую вниз. Идея спускаться в подвал была не слишком привлекательной, но у нас не было выбора. Я захлопнул дверь, но с другой стороны замка не было. Однако в верхней части двери был гидравлический доводчик, такой, который преобразует момент силы, механически приложенной для открытия двери, в момент закрытия. Все пожарные двери оборудованы такими. Протянув Джени пистолет, я подпрыгнув вверх, схватился за доводчик обеими рукам и со всей силы дернул вниз. Мне удалось согнуть его так, что его загнутый конец почти касался двери. Я его отлично покорежил.

В следующий момент в дверь с другой стороны ударили Скабы.

Им удалось приоткрыть ее лишь на дюйм - мешал загнутый доводчик. На какое-то время это их задержит. Я забрал у Джени пистолет и взял ее за руку. Ладонь у нее была липкой. Возможно, ее не волновало, выживем мы или умрем. Но у меня не было времени на это. Я повел ее вниз, в кромешную тьму. Мы подошли еще к одной двери, и с другой стороны... было светло. В потолке находилось модульное окно. Оно было почти полностью завалено грязью, обломками и опавшими листьями, но пропускало достаточно дневного света. Должно быть, мы находились возле задней части здания. В своего рода атриуме, спроектированном для улучшения естественного освещения.

- У нас получится, - сказал я Джени.

Она лишь слегка приподняла бровь.

Мы прошли сквозь еще одну дверь и оказались в длинном и узком складском помещении, вдоль одной стены которого стояли нагроможденные друг на друга коробки, а вдоль другой - ящики с разбухшими папками. Там было светло, потому в потолке было несколько стеклянных панелей. Я вздохнул с облегчением, поскольку дверь закрывалась на замок. Но расслабляться было рано, поскольку я осознал, что мы не одни.

5

Перед нами стоял мальчишка.

Лет десяти-одиннадцати, не больше, хотя последний год стал для него сущим адом. Кожа у него была выбелена добела, покрыта нарывами и пятнами грибкового нароста, полупрозрачные глаза горели желтоватым огнем. Из огромных, проеденных язвами дыр сочился зеленый гной, который, казалось, светился на фоне бледной, жирной кожи. Я увидел его. Увидел смерть, которую он нес с собой. Но мальчишка оказался проворным. Он бросился вперед, целясь мне в глаза крючковатыми пальцами. Я отшатнулся назад, боясь вступить в контакт с любым из заразных, злобных патогенов, которыми он кишел.

Споткнувшись об коробку, я упал на задницу. Пистолет выскользнул из моих пальцев, и я оказался целиком во власти мальчишки. Но ему нужен был не я. Ему нужна была Джени. Поэтому, когда я упал на задницу, он быстро утратил ко мне интерес. Он нацелился на Джени и бросился за ней. Она побежала к двери, но он догнал ее и повалил, как лев сочную газель.

Когда я, наконец, сумел подняться на ноги и схватить пистолет, он уже уложил Джени лицом вниз. Она отбивалась и извивалась, но он лежал на ней верхом и терся эрегированный пенисом об ее зад.

Я подбежал и двумя ударами ноги сбил его с Джени.

Затем Джени вскочила и спряталась у меня за спиной, а мальчишка-Скаб поднялся на ноги. Голова у него была повреждена - сбоку виднелась большая вмятина, которую, словно на алюминиевой банке, оставил мой ботинок со стальным носком. Из раны сочился зеленый гной и розоватая кровь.

Мальчишка зарычал и бросился на меня.

Я всадил в него две пули. Пытался попасть ему в голову, но рука у меня тряслась так сильно, что обе вошли ему в горло, разорвав сонную артерию, из которой фонтаном брызнула кровь. Будто пробило шланг высокого давления. Он принялся, словно пьяный, шататься вокруг, скрипя зубами и издавая сдавленные булькающие звуки. Из шеи у него лилась кровь. Это продолжалось, наверное, пару секунд, но эта жуткая пляска смерти навсегда впечаталась мне в память.

Затем он упал, и в следующий момент случилось самое страшное.

- Рик! - воскликнула Джени.

Я услышал крик... серию криков... Но принадлежали они не Джени, и в них уж точно звучал не ужас, а наслаждение. Это были крики экстаза. Из-за ящиков выскочили прятавшиеся там три женщины. От них исходил резкий запах гниющих фруктов. Скабы. Лысые, серые, с лицами как у трупов, кожа болталась бесцветными складками. Только набросились они не на нас, а на умирающего мальчишку.

Движимые бешеным голодом, они стали драться за кровь, хлещущую у него из шеи. Они пили ее, слизывали с рук, купались в ней. Мы с Джени в изумлении и ужасе смотрели, как они сгрудились над мальчишкой. С чавканьем и хлюпаньем прижались к нему, словно поросята к материнским соскам. Это было отвратительно. Само зрелище. И звуки. Мне нужно было расстрелять их, потому что это было бы легко

Но я не стал этого делать.

Я стоял, охваченный отвращением, парализованный от шока, словно толстый сочный жук, запутавшийся в паутине. Они должны были умереть, и я знал это. Однако я испытывал какое-то извращенное желание увидеть, чем все закончится.

Наконец, одна из женщин издала отрыжку и оторвала губы от шеи мальчишки. Она посмотрела прямо на меня. Ее лицо напоминало желтое сало, сползшее петлями и складкам, рот был вымазан в крови. От нее исходил омерзительный запах тухлого мяса. Голое тело было покрыто коростой и изъедено язвами. Одна из грудей была плоской, другая - отвисшей, мертвенно-бледной, на которой с шокирующим контрастом выступали синюшные вены.

- Каааакой ты краааасавчик, - ее голос напоминал сухой скрип лопаты об могильную плиту. - Такой хорошенький. - Она облизнула шелушащиеся, почерневшие губы раздутым, серым языком. - Как насчет поцелуя, горячего маленького поцелуя рот в рот?

Это было похоже на дежавю. Она напомнила мне другую безумную сучку-Скаба, с которой я встретился в продуктовой лавке Янгстауна. Эта была не менее отвратительной, не менее ужасной, и не менее похотливой. То, что она сделала потом, трудно выразить словами. Она двинулась на меня, ухмыляясь ртом, полным серо-черных зубов, и поигрывая языком. Сунула покрытую струпьями руку себе между ног и ввела в себя пару пальцев. Раздалось отвратительное чваканье, будто кто-то воткнул большой палец в разбухший гнилой персик. Она принялась обрабатывать себя, дыхание у нее участилось, между ног потекла какая-то похожая на мочу жидкость. Смрад стоял неописуемый.

Она подошла еще ближе, и мне показалось, что я закричал. Помню, я вздрогнул от звука собственного голоса. Потом помню, что в руке у меня появился пистолет. Вскинув его, я влепил пулю ей прямо в лицо. Из затылка брызнули кровь и мозги, и женщина с громким шлепком рухнула на пол. Ее тело содрогалось от конвульсий, а затем раздалось какое-то шипение и бульканье, и из промежности у нее вытекла слизь, распространив смрад гниющей рыбы.

Этого было достаточно, чтобы нас стошнило.

Я не хотел смотреть, и все же посмотрел. И тогда я заметил, что в тех выделениях что-то шевелится. И этого "что-то" было там много. Я увидел десятки красных жуков, каждый размером с большой палец. Они копошились в луже слизи. Их появлялось все больше и больше, они ползали по мертвой хозяйке с отвратительным пощелкиванием. Сотни насекомых буквально облепили ее. Плоть у нее была склизкой и рыхлой, и они зарывались прямо в нее.

А затем подошли две другие женщины. Тоже, видимо, в поисках пищи и секса. Их серые, морщинистые и обвисшие лица были покрыты нарывами. Глаза светились желтым, словно пламя свечи, огнем. Они ухмылялись, демонстрируя длинные и острые зубы. Я выстрелил одной из них в голову. Выстрелил в другую и промахнулся. А промахнулся я потому, что в тот момент, когда я нажал на спусковой крючок, она взмыла в воздух. Ударилась в меня всем тело, сбив с ног. Казалось, она собиралась не сколько трахнуть меня, сколько сожрать.

Я услышал крик Джени.

Женщина-Скаб оседлала меня, навалившись своим жирным, рыхлым телом. Это было все равно, что бороться с медузой. В лицо мне ударило ее горячее могильное дыхание. Женщина плюнула в меня, желтая пена брызнула мне на щеку. Она попыталась добраться зубами до моего горла, и я ударил ее пару раз в лицо. Плоть у нее была мягкой и пористой. Я обхватил руками ее шею. Решил, что буду сжимать, пока у нее не отлетит голова. Плоть ее шеи была похожа на живую мякоть. Казалось, она шевелится, сочится и растекается под моими пальцами. Женщина сопротивлялась. Тяжело дыша, царапала мне лицо и издавала при этом отвратительное шипение.

Она была сильной, чертовски сильной.

Но я одолел ее. Как мне показалось. Несмотря на отвращение, я не отпускал ее и чувствовал, как мои пальцы погружаются все глубже в ее серую мягкую плоть. А затем раздался громкий хлопок, вспышка, и женщина кулем свалилась с меня.

Передо мной стояла Джени с "Береттой" в руках.

- Ты в порядке, Рик? - спросила она с искренним беспокойством в голосе.

Я отряхнулся от натекших с женщины выделений.

- Жить буду, - выдохнул я. Затем я перевел взгляд на труп, уловил запах вытекающей у него из промежности слизи, увидел копошащихся в луже жуков, и меня буквально вывернуло наизнанку. Рвоты вышло мало, и через пару секунд тошнота утихла.

Я услышал стук барабанящих по двери кулаков.

Господи, выдержит ли замок?

А затем чей-то голос очень спокойно произнес:

- Вам лучше пойти со мной.

6

Голос принадлежал седоватому, довольно прилично выглядящему мужчине в коричневой кожаной куртке. Он стоял в другом конце комнаты.

- Рекомендую поторопиться.

Я не знал ни кто он, ни какую игру он ведет. Хотя он показался мне нормальным, во всяком случае, на лице у него не было нарывов. Мы проследовали за ним в конец комнаты, в то время, как дверь продолжала сотрясаться под напором кулаков. Миновав ряды сложенных друг на друга коробок, мы обнаружили маленькую нишу, с встроенной в нее еще одной пожарной дверью. Мужчина открыл ее, и мы вошли. Он закрыл ее и запер на два засова.

- Сюда они не попадут, - сказал он. - Поверьте мне. Меня зовут Прайс. А вас?

Мы представились.

- Очень хорошо, - сказал он. - А вы быстро с ними разделались. Хорошо стреляете.

- Спасибо, - сказал я, не зная, что еще ответить.

Мы находились на складе, повсюду были коробки и ящики. Мерцали свечи и горела газовая лампа Коулмана. И тут я увидел, что кроме Прайса в помещении еще кто-то есть. У стены в спальном мешке лежал парень. Похоже, он был не в лучшей форме. Дыхание у него было хриплым и прерывистым. Он издавал звуки, будто легкие у него были заполнены жидкостью. Но я не стал к нему пока приглядываться, потому что в углу находился еще один парень. Какой-то чувак с густой шевелюрой в стиле "афро", напоминающей плохо подстриженный куст. В руках у него была фотокамера "Никон". Он снимал ею меня.

- Чего это он? - спросил я Прайса.

- Это Морс, - ответил он. - Раньше был фотографом. Он был безобидный.

Морс сделал пару снимков Джени.

- Пленки у него нет, но, его, похоже, это не волнует, - сказал мне Прайс.

Джени бросила на него сердитый взгляд.

- Скажите, чтобы он прекратил. Мне неприятно.

Морс подчинился.

- Приятно познакомиться, - сказал я ему.

Он снова меня сфотографировал.

- Он не говорит, - пояснил Прайс. - Поэтому мы никогда не узнаем, что с ним стряслось. Хотя иногда он свистит. А иногда пишет что-нибудь, чтобы я прочел. Так я узнал его имя и профессию. А насчет всего остального... кто его знает?

Я посмотрел на мужчину в спальном мешке. И буквально почувствовал исходящий от него жар.

- У него Лихорадка, - сказал я.

- Да, так оно и есть, - согласился Прайс.

Он рассказал, что зовут парня Бедекер, и раньше он работал бухгалтером первой категории. А заболел он только вчера, и свалился, когда они ходили на раздобытки на верхний этаж. Потом появились Скабы, и Прайс с Морсом принесли его сюда. Он не мог самостоятельно передвигаться. Поэтому они стали ждать. Ждать, когда он умрет.

Глядя на беднягу, я не мог решить, что хуже. Оказаться среди Скабов или находиться здесь с этим человеком и его микробами. Рот у него был вымазан в крови, глаза были ярко-красными, стеклянными и неподвижными. Такие Техасец Слим называл "глазами Дракулы". Лицо у парня было обвисшим, пятнистым и покрытым красными нарывами. Казалось, он весь был в синяках и багровых шишках. То и дело вздрагивал и издавал низкое шипение, или срыгивал черную, как смола кровь. Вся его рубашка, спальный мешок и пол были в его крови. Запах стоял ужасный.

- Эбола Экс, - сказал я, находясь на грани паники.

- Да, именно, - согласился Прайс. Он глядел на парня изучающе, не проявляя никаких эмоций. - Находиться здесь с ним опасно. Он - переносчик вируса. Фактически это живой токсичный яд. Лучше нам держатся подальше от него и его выделений, особенно от рвоты. Она содержит миллиарды крайне заразных вирусных частиц, все из них являются смертоносными возбудителями.

- Похоже, вы хорошо в этом разбираетесь, - сказал я.

- Хммм. Да. Когда-то я был микробиологом, военным специалистом по биоугрозе, - сказал он, пожимая плечами. - Теперь я просто выживший. Как и вы. Как и мы все.

Прайс просто стоял и смотрел на Бедекера с такой холодной отрешенностью, присущей, казалось, всем ученым. Он что-то бормотал себе под нос. Я подошел к Джени. Морс стоял рядом с ней. Он снова меня сфотографировал.

Я жестом подозвал Джени к себе, подальше от этого бесстрашного фотожурналиста.

- У того парня гребаная Эбола Экс. Находясь в этой комнате, мы все подвергаемся опасности.

Джени, казалось, это не беспокоило.

- Жалко, что сейчас не полнолуние.

- Джейн, дело в том, здесь все мы в опасности.

- Мы не можем ничего с этим поделать. Если только ты не захочешь погеройствовать и бросить его Скабам.

- Может, уже хватит?

Джени задержала на мне жесткий взгляд. В глазах у нее не было прежнего тепла.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала она мне. - Ты думаешь, что у тебя есть две новых жертвы для твоего друга. Кто будет первым? Прайс или Морс?

- Я думал не о них, Джени. Я думал о тебе.

- Придурок.

Она отошла от меня. Вот на такой стадии были наши взаимоотношения. Я начал уже осознавать, что Дженни больше не на моей стороне, и что ей уже нельзя доверять. Сейчас Тень интересовала меня в последнюю очередь. Ближайшие две недели я не позволил бы себе даже думать о выборе жертвы. Лишь на третьей эта мысль начнет лезть мне в голову. К четвертой она уже станет наваждением, рожденным не только из-за страха перед тем, что может сделать Тень, если мы откажем ей в жертве, но и перед тем, что мы будем делать, если Тень нас покинет.

Но сейчас у меня были более серьезные опасения.

Я снова подошел к Прайсу и сильно дрожащими руками закурил сигарету.

- Что здесь происходит? - спросил я.

- Хммм. Мы наблюдаем, как человек умирает от возбудителя инфекции. И пока делаем это, мы находимся в эпицентре заражения смертоносным вирусом. - Прайс казался совершенно беспристрастным. - Понимаете, Нэш, когда возбудитель заражает носителя, что он пытается делать, так это фактически превратить носителя в вирус. Процесс, конечно, не увенчался успехом, и мы видим, что происходит. Человек буквально превращается в месиво из разжиженной плоти.

Прайс рассказал мне, что он работал в военном научно-исследовательском медицинском институте в Форте Детрик, шт. Мэриленд. После того, как упали бомбы, он и его коллеги работали еще несколько месяцев, вместе с Центром по контролю заболеваний, отслеживая вспышки инфекционных болезней. После ядерной зимы страну захлестывала одна чума за другой. И только в конце января появились первые сообщения о крайне заразной геморрагической лихорадке. Она началась в Балтиморе, затем огненной бурей прокатилась через северо-восток, опустошила Пенсильванию, Мэриленд, Вирджинию и Нью-Йорк, после чего вонзила зубы в Огайо. По симптомам она была похожа на Эболу и Марбургский вирус - оба из семейства филовирусов - только гораздо более заразная. Просто им не хватило времени полностью изучить этот более серьезный тип вируса. И они не смогли точно определить передается ли он по воздуху, через межличностный контакт, через биологические жидкости или через все вместе. Прайс сказал, что насмотрелся достаточно, чтобы убедиться, что передается они всеми перечислеными способами.

- Что произошло? - спросил я его. - Какого черта вы делаете в Де-Мойне?

- Я родился здесь. Когда Эбола Экс едва не уничтожила нас в Мэриленде, многие сбежали. Я вернулся сюда. К семье. - Он издал саркастический смешок. - Я наблюдал, как все они умирают, один за другим. Не от этого вируса, Нэш, а от лучевой болезни, тифа и холеры. Мой брат умер от первично-септической чумы. Семья моей сестры сумела избежать болезней. Но ее настигли Тесаки.

- Как, черт возьми, он попал сюда? - спросил я. - Этот вирус? В смысле, я слышал о вспышках в Африке и еще об одной в Штатах, в округе Колумбия. Но он был только у обезьян.

Прайс вздохнул и покачал головой.

- Нам было нужно больше времени, но у нас его не было. Вероятно, его привез сюда кто-то из Африки. Ходили слухи, что медицинское командование армии США создало из штамма Эболы биологическое оружие. Полагаю, что в хаосе последних дней из лаборатории произошла утечка. Русские вирусологи из института инфекционных заболеваний в Кольцово работали над созданием биологического оружия из штамма Марбургского вируса. Возможно, этот штамм смог попасть в руки биотеррористов. Кто знает.

Я решил задать глупый вопрос.

- А мог бы... то есть, возможно ли, чтобы вирус действительно сумел перестроить все тело?

- В смысле, превратить человека в ходячий вирус? - Прайс покачал головой, но я заметил, что у него в глазах мелькнула неуверенность. - Боюсь, мы были об этом вирусе слишком высокого мнения. Ему бы пришлось идеально ассимилировать клетки носителя, многие из которых, такие как нейроны, имеют очень сложное строение.

Я продолжал вспоминать свой сон про Медузу, Создательницу Трупов, гигантскую болезненную сущность, идущую за нами по пятам, город за городом превращающую опустошенную страну в кладбище. У меня не было никаких сомнений в том, что Эбола и подобные болезнетворные микробы мутировали под воздействием радиации и продолжали мутировать. Я представлял себе, как они эволюционируют каждую неделю через бесчисленные поколения, каждый раз становясь чем-то гораздо более сложным, и, наконец, трансформируются в нечто дьявольски разумное и невероятно смертельное.

Но я не стал делиться этими мыслями с Прайсом.

Он сказал, что вирусы - это мост между живыми и неживыми микроорганизмами. Они оживают лишь при взаимодействии с живыми клетками. Это паразиты, всецело зависящие от своих хозяев, с точки зрения биологических процессов. В некотором смысле это - протеиновые капсулы, наполненные генетическим материалом, закодированным на воссоздание самого вируса. Вот так. Вирус ведет себя как мертвый, пока не вступает в контакт с совместимой клеткой. Затем он прилипает к ней и использует ее механизм для создания собственных копий. Это продолжается до тех пор, пока клетка-носитель буквально не взрывается, и из нее появляются бесчисленные крошечные вирусы. Каждый делает то же самое до бесконечности, пока носитель не погибает, либо пока их не атакует нечто вроде антител.

- У этого вируса нет высоких, амбициозных планов, сынок, - сказал мне Прайс. - Они живут лишь, чтобы воспроизводить себя, что в конечном счете - в случае с Эболой Экс - уничтожает носителя. Это - клеточные хищники, но не организованные, не думающие. Я не могу себе представить линию органической эволюции, которая позволила бы им делать нечто большее. Вероятно, они являются одной из старейших форм жизни на Земле, и как таковые, достигли совершенства еще миллиарды лет назад.

Слушая, я узнавал для себя много нового, хотя кое-то из сказанного считал спорным. Конечно же, я не собирался спорить с экспертом, особенно, когда единственным моим доказательством была серия гребаных кошмаров.

- А теперь мы видим неприятные результаты вирусной экспансии, - сказал Прайс, наблюдая за муками Бедекера. - Понимаешь, тело у него сейчас твердое, как у трупа. Оно заполняется сгустками крови. Они формируются повсюду. В мозгу, в жизненно важных органах, в коже, костях. Хммм.

Я смотрел на Прайса, как на сумасшедшего. Я не был знаком с Бедекером, но когда-то он был человеком. Возможно, другом Прайса. И вот этот старик продолжает вести этот безумный репортаж, словно это какое-то спортивное событие.

Морс, конечно же, находился рядом, делая снимки умирающего человека со всех мыслимых ракурсов. Даже достал из своей сумки телескопический объектив и снял несколько крупных планов. Это было какое-то безумие.

- Видишь, Нэш? - сказал Прайс. - Сейчас Бедекер не очень сильно страдает. Его мозг разжижается. Его жизненная активность угасает, а человеческие качества стираются. Это называется деперсонализация. То, что ты сейчас наблюдаешь, - это больше не умирающий человек, а биологический механизм, захлебывающийся собственными отравленными субпродуктами. Рвота будет продолжаться, как и кровотечение...

Прайс был прав. Теперь Бедекера рвало почти постоянно, все той же черно-красной зловонной кашей. Кровь шла из глаз. Из ушей. Из ноздрей. Он с шумом пускал газы, и из зада у него вытекало все больше выделений. Прайс сказал, что теперь у него выходят разжиженные фрагменты желудка и внутренностей, орально и анально. Кровь текла, лилась, хлестала, а вместе с ней его покидал возбудитель, жаждущий обрести нового носителя.

Меня затошнило. Я попытался отвернуться, но Прайс остановил меня.

- Скоро у него наступит ломка и смерть от кровопотери.

Морс старательно все документировал.

Я закурил очередную сигарету, чтобы отогнать от себя запах. Потом рассказал Прайсу, что в соседнем дилерском центре у меня друзья, и что я должен связаться с ними как можно быстрее.

- Мудрая мысль, - сказал он. - Скоро стемнеет. После заката Скабы теряют активность. Тогда мы и сможем незаметно ускользнуть. Только, боюсь, ночью на улице водятся куда более опасные твари. Но мы не можем оставаться здесь.

Бедекер бился в конвульсиях, буквально разваливаясь на части, а из всех отверстий у него текла отравленная кровь и пузырящиеся выделения.

- Уже скоро, - сказал Прайс.

7

Я шел первым. Сразу за мной - Джени с Морсом. Прайс замыкал шествие. В "Беретте" у меня оставалось три патрона, и это была единственна защита, на которую мы могли рассчитывать. Было ли мне страшно? Не то слово.

Я всю дорогу думал о Карле и остальных. Гадал, что они делают, и молился, чтобы они были еще живы. Но я знал Карла. Скабам пришлось бы очень постараться, чтобы победить его. Он умел выживать, как и все мы. Мне казалось странным, что он не попытался найти нас с Джени. Хотя, может, и пытался. Просто я хотел воссоединиться со своими людьми.

Ночью Де-Мойн выглядел мрачно и угрожающе.

Луна светила довольно ярко, но тени были повсюду, кружились, перемещались, опутывали улицы. Повернув за угол универмага, я увидел вдали смутные очертания дилерского центра. Солнечным днем, в прежние времена, это была бы короткая, приятная прогулка. Теперь же, в темноте, это было медленное переползание по вражеской территории. Воздух был влажным и едко пахнущим. На западе я видел мерцающее красное зарево. Видимо, какие-то части города все еще горели, либо были подожжены снова. Я чувствовал слабый запах дыма и других вещей, о которых не хотел даже думать. Мы двигались очень осторожно. По дороге я осматривал парковки на предмет любого движения. Вдалеке раздался короткий, пронзительный визг. Похожий на звук какого-то насекомого... только громкий и страшный.

Просто расслабься, - говорил я себе снова и снова. Уже недалеко.

В фосфоресцирующем свете луны все выглядело жутким и угрожающим. Здания возвышались, словно оскверненные гробницы и заколдованные монолиты. Припаркованные грузовики походили на корабли-призраки, выступающие из мглы. По спине у меня бегали мурашки. Что-то было там, в темноте, кружило вокруг нас, и я знал это.

- Что это было? - спросила Джени, внезапно остановившись.

Звук ее голоса в тишине заставил меня замереть на месте.

- Что? Я ничего не слышал.

Я хотел, чтобы это было так, но знал, что говорю сейчас неправду. Я тоже слышал звук. Что-то там было.

- Народ, я бы посоветовал нам немного поторопиться, - сказал Прайс. - Шансы выжить ночью на улицах Де-Мойна в лучшем случае минимальны.

Он снова демонстрировал свою бесстрастность, изъясняясь этим вычурным языком. Он хотел сказать следующее: "Если не будете шевелить задницей, засранцы, то к утру от вас мокрого места не останется". Я проигнорировал его слова. Напрягшись, я стоял рядом с Джени. Рука, сжимающая "Беретту", взмокла. Я хотел уже пойти дальше, когда снова услышал это. На этот раз очень отчетливо. Попискивание. Вслед за ним появился сильный запах тлена и подземной сырости. Так пахнет в канализации, - подумал я.

Я знал этот запах. И я знал, с кем мы имеем дело.

- Это уже вызывает беспокойство, - сказал Прайс.

- Все в порядке. Нэш не допустит, чтобы с нами что-то случилось, - сказала ему Джени так, словно утешала напуганного ребенка.

Морс кружил вокруг нас, делая снимки.

- Прекрати это дерьмо, - сказал я ему.

Если я прав, то нам предстоит столкнуться с тем, с чем не сможет совладать даже старый добрый Нэш. Я медленно двинулся вперед. Но не успел я пройти и шести футов, как увидел нашу первую гостью.

Крыса.

Она была размером с кота, с туловищем, раздутым и бесформенным из-за розовых раковых образований, выпирающих из редкого серо-черного меха, словно мясистые пузыри. В лунном свете я увидел, как они шевелятся.

Я встречал подобного монстра в кливлендском коллекторе.

- Не двигайтесь и не паникуйте, - сказал я остальным. - Вероятно, это - разведчик, идущий впереди основной стаи.

Морс щелкнул пару раз фотокамерой.

Змеевидный, чешуйчатый хвост крысы дернулся, словно она поняла, что я говорю. Глаза у нее были неподвижными, кроваво-красными, блестящими, как мокрые стеклянные шарики. Из раскрытой пасти свисали нити слюны. Я по собственному опыту знал, насколько быстрые эти ублюдки. Я очень медленно и очень спокойно поднял "Беретту" и прицелился в крысу.

Та внезапно издала пронзительный писк.

Я выстрелил ей в голову, и она упала головой вперед, под ней растеклась багровая лужа крови. Было видно, как в ее шкуре прыгают жирные, похожие на личинок паразиты.

Я потянул Джени прочь, и наша группа снова пришла в движение. Я понимал, что мы в серьезной опасности. Но не знал, что с этим делать. Единственный вариант - продолжать идти. Возможно, нам как-нибудь удастся справиться. Мы стали пересекать улицу в направлении дилерского центра, который в лунном свете походил на гигантскую гробницу, кишащую тенями. Но не успели мы далеко уйти, как из своих укрытий появились крысы. Они - основная стая - поджидали нас среди машин, и теперь вышли из-за них. Я услышал, как Джени поперхнулась от отвращения. Крысы были повсюду, и их число постоянно росло. Они были огромными. Некоторые были размером со взрослую немецкую овчарку. Все они были грязными и зловонными, глаза горели в темноте, из пасти бежала слюна, носы подергивались.

Я понял, что писк, который издала первая крыса, был либо криком о помощи, либо предупреждением для остальных.

Что ж, теперь у них было преимущество.

Они выползали из теней, мутировавшие, покрытые наростами ужасы, с белыми гадами, копошащимися в шкурах. Я не разглядывал их слишком внимательно. Они окружали нас, отрезая путь к дилерскому центру. О том, чтобы возвращаться назад, не могло быть и речи, поскольку улицы у нас за спиной уже заполняли другие крысы. Единственный путь к нашему спасению лежал через здания, стоящие позади нас. Но мы с Джени тщательно проверили все двери, когда убегали от Скабов.

Была только одна надежда, очень слабая.

Узкий тупиковый проход между двумя зданиями. Я увидел пожарную лестницу. Она была поднята. Но если она заржавела не слишком сильно, у меня получится опустить ее.

- Ладно, - сказал я. - Прайс, медленно ведите всех в тот проход. Нам туда.

Он не стал спорить. Думаю, к тому моменту, его высокомерие несколько поубавилось. Он повел нас к пожарной лестнице, и крысы неторопливо двинулись следом, словно солдаты в боевом порядке, отрезая нам пути к отступлению. Они знали, что мы в ловушке.

Пожарная лестница. Я подпрыгнул вверх, ухватился за нее и изо всех сил потянул вниз. Она опустилась на пару дюймов и застряла. Я тянул ее всем весом, дергаясь, извиваясь и мечтая, чтобы ко мне вернулся мой пивной живот. Джени подпрыгнула, обхватив меня за талию, и мы принялись раскачиваться, словно пара акробатов. Я почувствовал, что с меня сползают штаны, и подумал, как забавно я буду выглядеть со спущенными до лодыжек штанами, когда меня начнут поедать крысы. Особенно еще с нашим безумным фотографом, делающим снимки моих страданий.

Внезапно лестница поддалась, и произошло это очень быстро. Следующее, что я помню, это то, что мы сидим на задницах в проходе. Я поднял Джени на лестницу.

- Давай, быстрее! - поторопил я ее, поскольку крысы теперь стремительно приближались, осознав, что с их полуночной трапезой что-то не так.

Морс вскарабкался наверх как обезьяна, Прайс тоже оказался довольно проворным. Следом поднялся я. Одна крыса подпрыгнула и вцепилась в носок моего ботинка. Я стряхнул ее, другую отбросил прочь ногой и взобрался на платформу. По лестнице лезли еще две крысы. Я ударил одну ногой в морду, и та упала. Другая была слишком большой, поэтому я завалил ее выстрелом в голову. К тому моменту проход буквально кишел крысами. Мы подняли лестницу, и теперь они уже ничего не могли поделать.

Они пищали и визжали, поедая застреленную мной тварь, но в основном бесновались от ярости. Некоторые пытались вскарабкаться по стене прохода, но, поднявшись на пару футов, срывались и падали вниз. Я ждал, пока они не утратят к нам интерес и не покинут проход.

Мы были спасены.

8

Разбив окно, мы залезли в квартиру. Там было грязно, пыльно и темно, но, хотя бы, никто нас не поджидал. Мы быстро осмотрели место, и нашли лишь мумию женщины, лежащую в кровати и прижимающую к себе мумию младенца. Обе были затянуты паутиной. Мяса на них не осталось, а кожа высохла до тонкого, шелушащегося пергамента и прилипла к костям. У обеих были черные волосы.

Мы решили, что нам будет там неуютно, и перебрались в другую квартиру. На этот раз нам не попалось никаких костей. Мы сели в темноте и стали ждать. Шли минуты. У меня осталось две пули, и я болезненно осознавал этот факт.

- Думаю, нужно действовать осторожно и подождать до восхода солнца, - сказал Прайс.

И как только он сказал это, я услышал какой-то звук из квартиры над нами. Там перемещалось что-то крупное и тяжелое, волоча по полу свою тушу.

- Нет, - сказал я. - Нет, не думаю, что это хорошая мысль. Давайте выждем час.

К тому времени я хорошо изучил крыс. Они были усердные, хитрые, безжалостные, но не самые терпеливые существа в мире. Если их добыча ускользала, как в нашем случае, они просто шли дальше. Поэтому мы стали ждать в пыльной тьме, в то время как Морс решил сделать пару снимков для журнала "Дом и сад". Все молчали. Я чувствовал исходящий от других запах пота, чувствовал их тепло, слышал их медленное дыхание. Они рассчитывали, что я вытащу их из этого бардака. Я обдумывал наши варианты. Единственным разумным решением было еще раз попытаться добраться до дилерского центра и связаться с остальными.

Примерно через полчаса я сказал:

- Давайте проверим, что внизу.

Мы двинулись по темному коридору, ориентируясь с помощью лунного света, проникавшего через узкое окно в другом конце. Я нашел лестницу, и мы спустились вниз. Нижний этаж занимал магазин органических продуктов, который в целом выглядел нетронутым. Думаю, что после конца света лапша ширатаки и тофу мало интересовали. Там было чертовски темно. Посмотрев сквозь витрину, я увидел, что улицы пусты.

Осмотревшись, я понял, что магазин не такой нетронутый, как мне сперва показалось. Что-то случилось здесь. На полу валялись кости, разорванные на части скелеты людей и животных. Некоторые были свалены в кучи, некоторые разбросаны в беспорядке. Из-за темноты видно было плохо, но я полагал, что останки исчислялись десятками.

- Откуда это здесь? - спросила Джени. - Почему именно здесь? Кто это сделал?

Прайс пожал плечами.

- Кто его знает? Возможно, мы наткнулись на чье-то личное костехранилище.

Но я так не думал. Я откинул ногой с дороги череп и схватил какую-то длинную кость. Мне показалось, что это человеческая бедренная кость. Я отнес ее в следующий проход с истлевшей органической пастой и рассмотрел в случайном луче лунного света. Кость была исцарапана, обглодана, и испещрена мелкими углублениями. Что-то жевало ее, и думаю, то же самое происходило со всеми костями.

- Что это? - спросила Джени, когда я вернулся и бросил кость в общую кучу.

Я хотел сказать ей, что эта кость была объедена крысами, хотя, если честно, я не верил, что это сделали такие прозаичные существа. Я открыл уже рот, но в этот момент услышал откуда-то сверху звук скольжения чего-то тяжелого и кожистого. Затем раздался крик Прайса и Джени.

- Осторожно! - закричал я.

Нечто схватило Прайса. Нечто извивающееся обвилось вокруг его горла. Я бросился к нему и попытался оторвать от него это. Оно было чешуйчатое, пульсирующее, и на ощупь напоминало плетеную веревку. Но это была не веревка. Оно было живое. Я вытащил пистолет и выстрелил в черную тушу, нависшую над Прайсом. В вспышке выстрела я увидел ряд извивающихся усиков или щупалец, черных и маслянистых. А еще рты. Нечто с двумя или тремя ярко-розовыми ртами, с тонкими, острыми зубами, похожими на рыбьи кости.

Морс попытался сделать снимок. Я отбросил его с пути.

Когда я выстрелил, нечто издало странный визг.

Однако сразу же отпустило Прайса.

Я чувствовал отвратительный, лихорадочный жар, исходящий от твари, шуршащей и копошащейся наверху. А еще жуткий смрад, как от гниющих шкур. Темная фигура находилась в постоянном движении. Я прицелился и снова выстрелил. Тварь вновь издала тот пронзительный визг. Во вспышке выстрела я увидел... или мне показалось... как нечто, похожее на гигантскую летучую мышь, отступало в овальный провал в потолке. Увидел нечто похожее на раскрывающиеся перепончатые крылья, блестящую кожу, похожую на намазанный жиром винил, с крошечными волосками, и несколько выпуклых, похожих на бусины глаз. Оно двигалось быстро и исчезло между этажами.

Я даже представить не мог, что это могло быть.

И был рад, что оно не в боевом настроении.

Поставив Прайса на ноги, я подвел его к двери. На шее у него был круговой ожог, похожий на след от петли у висельника. Но он был в порядке. На улицах было пусто, и я открыл дверь.

- Возьмите друг друга за руки, - сказал я. - А теперь бежим.

Мы бросились через улицу, но ничто не выпрыгнуло из темноты, чтобы остановить нас. Сперва мы добрались до одной парковки, затем до другой, и обошли сбоку дилерский центр. Войдя внутрь, бросились в первый выставочный павильон. Ослепляющий свет ударил мне в лицо.

- Очень вовремя, мать вашу, - сказал Карл, опуская фонарик.

9

Утро выдалось таким бледным и серым, будто кто-то высосал из него кровь. Тьма отступила и скрылась в дырах и подвалах. Проспав пару часов, я проснулся одновременно с Карлом и Техасцем, чтобы встретить новый день.

- Скажи мне кое-что, - обратился ко мне Техасец, пока другие потягивались, зевали и собирали вещи. - За этим мы приехали сюда? За этим парнем Прайсом? Как, по-твоему?

- Да, чувствую, что так.

- Но почему?

Я покачал головой.

- Не знаю. Просто чувствую. Другого не дано.

Не похоже, что он разделял мои чувства, но я не стал с ним спорить.

- Предлагаю бросить этого Морса, - сказал Карл. - Если он еще раз щелкнет, я его завалю.

- Остынь, - сказал я. - Его просто немного клинит.

Джип оказался цел, и мы были очень рады этому. Техасец и Карл вынесли к нему пластиковые канистры с бензином, слитым из других автомобилей, и приступили к заправке. Джени с Морсом собирали вещи. Я стоял, прислонившись к "Чеви Кобальту" и курил. Микки была рядом. Она молча смотрела на меня.

Спустя некоторое время я сказал:

- Давай. Выкладывай. Говори, что у тебя на уме.

Я посмотрел на нее, ожидая увидеть у нее в глазах огонь. Я довольно часто чувствовал исходящее от нее испепеляющее желание.

- В прежние времена я не представляла из себя ничего особенного, - сказала она. - Ты, наверное, догадываешься, чем я занималась. Зарабатывала на жизнь, позируя для фотографий. Ну, ты понимаешь, о чем я. Иногда в бикини или вроде того, иногда, вообще без всего. Но это не порно. Поверь, мне предлагали, но это не моя тема. Ты бы удивился, узнав, сколько календарей со мною выпустили.

Я улыбнулся.

- Нет, не удивился бы, - сказал я ей, гадая, для чего ей эта внезапная необходимость исповедаться.

Она улыбнулась мне, отбросив волосы назад. Она знала, что мне нравится смотреть на нее. Какая сексуальная женщина не знает, что мужчинам нравится смотреть на нее?

- Главное в том, Нэш, что я никогда не представляла из себя ничего особенного. Я считала себя моделью. Моя мать считала меня шлюхой. Но я хорошо зарабатывала, позируя с мотоциклами, грузовиками и квадроциклами, в одном поясе для инструментов и защитной каске. Она пожала плечами. - Но я никогда не чувствовала себя частью чего-либо. До сего момента.

- Правда?

- Ты, наверное, подумаешь, что я сумасшедшая. Теперь, когда я с вами, ребята, я ощущаю себя... нужной, частью чего-то. Понимаю, это звучит глупо. Но это правда. Вы даете мне чувство безопасности, защищенности. Этот мир сошел с ума и стал опасным, но с тобой, Нэш, я чувствую себя уверенно. Почувствовала это с самого начала. От тебя исходит ощущение силы. Энергия. Мы все чувствуем это. И это притягивает нас к тебе.

- Во мне нет ничего особенного, поверь мне, - сказал я ей.

- Неправда.

Она сказала мне, что от меня, в отличие от других, исходит ощущение безопасности. У остальных не было ничего подобного. Она сказала, что своим присутствие Гремлин вызывал у нее мурашки, потому что она считала его принадлежащим к тому типу мужчин, которые всегда пускали слюни над ее календарями. И которые готовы были трахнуть стульчак унитаза, если б узнали, что ее зад прикасался к нему. Гремлин был таким.

- Маленький мозг с бушующими гормонами, - сказала она. - Ходячий глупый член.

Я засмеялся. Да, что касается этого засранца, она попала в яблочко.

- Я изучаю людей, Нэш, - сказала она мне. - Всегда изучала. Меня интересовали люди и их отношения.

- И что ты думаешь об отношениях в моей маленькой команде?

- Думаю, они тесные и крепкие. У тебя хорошая команда, - призналась она. - Карл - нормальный парень. Он как послушный сторожевой пес. Никогда не предаст. Техасец Слим? О, боже, как бы его характеризовать? Он странный, но преданный. Любит рассказывать про морги и бальзамирование тел. И у меня складывается впечатление, что у него не чисто профессиональный интерес к трупам. Опять же, на девяносто процентов он - брехун. В остальном, он - нормальный.

Микки призналась, что Джени немного ее запугала. Возможно, потому что не любит ее и чувствует исходящую от нее угрозу. Но, как сказала Микки, для этого не было причины. Поскольку Джени очень красивая, имеет тонкие черты лица и идеальную нордическую внешность - от голубых глаз до высоких скул и светлых волос, скорее серебристых, чем желтоватых.

- Она, правда, привлекательная, Нэш. Но позволь мне сказать, она немного прохладно относится не только ко мне, но и к тебе, ко всем. Хотя она заботливая и сострадательная. Она дает тебе почувствовать, что заботится гораздо больше, чем готова это признать. Но это типа "Я забочусь, милый, но моя хата с краю".

Микки сказала, что сразу же почувствовала связь между мной и Джени. Будто она была подключена ко мне, а я - к ней, а вместе мы образуем некую электрическую цепь.

- Точно, - сказал я. - Только я начинаю уже думать, что эта цепь больше не работает.

- Если это так, то уверена, что она обвинит в этом меня, - сказала Микки. - Она давно уже на меня косо смотрит. - Ты обладаешь силой, и я сразу это поняла. От одного взгляда на тебя у меня начинали шевелиться волосы на затылке. Но сперва я не понимала, почему. Никто не пытается тебе перечить, кроме Джени с ее постоянными перепадами настроения. Я знаю, что в тебе что-то есть. Поскольку что бы это ни было, остальные боятся этого.

Я проникся к Микки симпатией. Она была честной. Такой же, как Джени, только более прямолинейной, никаких игр, никакой хитрости, никакой эзотерической женской загадочности. Микки открыла мне все карты. Было в этом что-то очень приятное.

- И что ты думаешь теперь, когда ты знаешь о Тени? - спросил я ее. - Думаешь, что я какой-то страшный монстр? Псих, который кайфует от того, что мучает других людей? Гребаное животное, не знающее пощады, каким считает меня Джени?

Микки собрала в своем взгляде всю силу обольщения, которой обладала - а она у нее была немаленькой - и посмотрела на меня.

- Нет, Нэш. Я вовсе так не считаю. Ты делаешь это во благо всех нас, при том, что это вызывает у тебя страх и ненависть. Но у меня это ненависть не вызывает, - сказала она, подойдя чуть ближе. - Я уважаю силу, которая в тебе есть. На самом деле, она меня заводит.

Я едва не рассмеялся. Она говорила правду. Я видел это по ее глазам. Сила заводила ее, и она не стеснялась в этом признаться.

- Как работает твоя интуиция?

- Нормально.

- Чувствуешь что-нибудь? - спросил я. - Насчет того, с чем мы можем столкнуться?

- Да.

- И?

Она облизнула губы и отвела взгляд в сторону.

- Мы в серьезной опасности.

10

Мы снова сидели в машине.

Было решено, что проще всего покинуть город тем же путем, которым мы приехали. По 80-му шоссе, на запад. Я не имел ни малейшего понятия, куда именно на запад мы едем. Знал лишь, что мы должны держаться того направления. Ибо это было где-то там. То, что я искал, или то, что должен был найти благодаря Тени. Поездка в Де-Мойн казалась страшной тратой времени почти во всех отношениях, и все же я знал, что она была важна. В каком-то смысле. Все дело было в Прайсе? Неужели в нем? Я не знал наверняка, но было похоже на то. Эта мысль пугала меня. Ибо единственной настоящей ценностью, которой, казалось, обладал Прайс, было то, он являлся экспертом в области инфекционных заболеваний.

Время покажет.

Карл сидел за рулем, и постоянно жаловался на мусор на дороге. Микки сидела спереди, рядом с ним. Я сидел сзади, с Прайсом и Техасцем. Джени с Морсом - в третьем ряду. Я повернулся, чтобы сказать ей что-то, но она поднесла палец к губам. Морс спал, и это было хорошо. Я принялся пытать Прайса вопросами. Возможно, просто хотел услышать кого-то, кто знает что-нибудь о происходящем.

И Прайс начал свой рассказ.

- Даже в прежние времена никто не хотел иметь дело с Эболой. Даже ваши заслуженные эксперты по биоугрозе боялись ее. При одном ее упоминании вирусологов бросало в холодный пот. Многие из нас считали, что Эбола является своего рода механизмом Судного дня. Единственной известной нам формой жизни, способной нанести серьезный урон человечеству. Возможно, не просто нанести урон, а уничтожить его подчистую. Организм Эболы был самой страшной вещью, которую мы могли себе представить. Мы знали о ней слишком мало. Она появилась в районе реки Эбола в Африке, уничтожила несколько деревень. Последующие несколько десятилетий случались лишь случайные, хотя и незначительные ее вспышки. Возможно, имей они более серьезные последствия, мы обратили б внимание и пригвоздили бы гадину. Но вспышки имели несистематический характер. Мы не знали, как именно переносится вирус. По воздуху? По воде? И так, и так? Другим каким-либо способом? Являлись ли переносчиками трупы его жертв? Мы отследили его до Центральной Африки, и там след терялся. Мы знали, что он где-то рядом, что он распространяется, но так и не смогли найти его главный источник. Но мы знали, что он существует. И это нас пугало. Мы все представляли себе, что вирус устроит массированный прорыв, передаваясь от одного человека к другому. Миллионы погибших за считанные недели. Поэтому неудивительно, что специалисты по биоугрозе делали в штаны при одной мысли о работе с этим маленьким смертоносным микробом. Один крошечный порез в твоем защитном костюме... и все, не так ли? Вирус проникнет в ваш организм через любую маленькую ранку или ссадину.

Прайс рассказал, что Эбола была идеальной микробиальной огненной бурей. Если он попал в вас, считайте, война уже проиграна, даже не начавшись. Если на фронте старой Эболы было уже все плохо, - поведал он нам, - то потом появилась еще Эбола Экс.

Она была еще хуже, если такое можно себе представить.

В целом, это тот же самый вирус, только более сильный и агрессивный. Распространяется быстрее и убивает быстрее. Эбола Экс поражает каждую часть человеческого тела, не жалея ничего: нервную ткань, спинной мозг, внутренние органы, лимфатические сосуды. Охватывает все, полностью стирая иммунную систему. Начинается с обширного свертывания крови, ограничивая ее доступ в различные системы организма. Лишенные питательных веществ и кислорода ткани начинают отмирать. Соединительная ткань превращается в кашу, кожа покрывается ярко-красными метастазами, которые разрастаются у вас, буквально, на глазах. Плоть становится дряблой, начинается внутреннее кровотечение. Десны размягчаются, зубы выпадают. Глаза наливаются кровью, из всех отверстий течет кровь. В огромном количестве выходит черная заразная рвота, сдирает кожу с языка. Вместе с ней выходит отслоившаяся мертвая ткань из трахеи и желудка, из ануса вытекает кровь, насыщенная измельченными кусочками внутренностей. Органы раздуваются, наполняясь свернувшейся кровью, и начинают гнить. Яички набухают, превращаясь в твердые синие шары, соски кровоточат, из влагалищ выходит зараженная ткань и обильные черно-красные выделения. Если несчастной жертвой является женщина, и она беременна, у нее происходит спонтанный выкидыш. Ребенок появляется на свет зараженным Эболой Экс, он истекает кровью, а глаза у него ярко-красного цвета. Он, как и мать, является токсичными биологическими отходами.

- Конечный результат... он ужасен, похож на нечто, слепленное голливудскими художниками по спецэффектам. Тело буквально разжижается, превращаясь в мясной суп, кишащий вирусом. - Прайс смотрел из окна на руины цивилизации. - Эбола - это уже плохо, но мы понимали, что в случае с Эболой Экс, мы имеем дело с идеальной машиной убийства. Это как рука очень злого бога. Процесс, угрожающий всему человечеству.

После этой небольшой лекции никто не проронил ни слова. Но молчание длилось недолго. Ужасные подробности сделали свое дело.

- А ты определенно веселый парень, - спустя некоторое время сказал Прайсу Техасец Слим, и в его словах не чувствовалось абсолютно никакого юмора.

Я продолжал думать о Медузе. Мне хотелось каким-то образом поделиться своими страхами с Прайсом, чтобы не походить при этом на спятившего параноика, который не видит разницы между ночным кошмаром и реальностью. Позже я при первой же возможности отведу его в сторону и расскажу ему. Заставлю его выслушать меня. А если он решит, что я брежу, значит, так оно и есть.

Пока мы ехали, я заметил, что Микки смотрит на меня в зеркало заднего вида. Когда я перехватил ее взгляд, она улыбнулась. Я был рад тому, что она с нами. И в то же время видел в ней возможный деструктивный элемент. Я поверил почти всему, что она рассказала мне утром, но я не был наивным. Я знал, что женщины, с такой внешностью, как у нее, делали карьеру, манипулируя мужчинами. Я знал, что должен быть осторожен.

- Могу я спросить, - произнес Прайс, - что именно питает ваше стремление двигаться на запад? Мне кажется, вы не имеете четкого представления, куда едете, или даже почему вы хотите туда попасть. И это несколько сбивает меня с толку.

Техасец посмотрел на меня, и я не решился встретиться с ним глазами. Я чувствовал на себе взгляд Джени, по-видимому, полный горечи, ненависти и упрека. Я должен был сказать ему. Он был частью нашей команды, и имел право знать. Но я надеялся на более конфиденциальный разговор. Я не знал, что ему ответить, и был лишен такой возможности, потому что последовал внезапный удар, и джип понесло по улице юзом, потом он отскочил от припаркованной машины и врезался в груду щебня.

11

Морс с воплем проснулся от мирного сна и сразу же потянулся за своим "Никоном". Все кричали, недоумевая, что произошло. И я в их числе. Что-то ударило нас, и ударило чертовски крепко. Это было не случайное столкновение с припаркованной машиной или обломком здания. Что-то ударило нас. Что-то очень крупное. Через лобовое стекло я видел лишь кружащееся облако пыли.

- Все в порядке? - спросил я, когда шум улегся.

- Похоже на то, - ответил Карл. - Хотя нужно проверить джип.

- Что это было? - поинтересовалась Джени.

- Наверное, наш друг Карл въехал во что-то, - предположил Техасец Слим.

- Черта с два. Что-то ударило нас. Что-то большое.

Но что именно? Именно это я продолжал спрашивать себя. Мы завернули за глухой угол, образованный разрушенным зданием и осыпавшимся с него щебнем, а потом... не знаю... я увидел какую-то серебристую вспышку. Затем... бум.

- По-моему, это был автобус, - сказала Микки. - Он появился из ниоткуда... но, похоже, это был большой автобус.

- Я тоже это видел, - сказал Карл.

Я перевел взгляд с него на Микки.

- Школьный автобус? Или туристический? Какой автобус?

- Ничего подобного, - сказала мне Микки. - Он был серебристым. Как поезд.

Мы выбрались из джипа. На передней панели с пассажирской стороны виднелась приличная вмятина. Очень приличная вмятина, но не настолько глубокая, чтобы металл терся об колесо. Карл проверил двигатель и подвеску. Все было в порядке. На этот раз нам повезло.

- Все-таки мне интересно, что это было, - произнес Техасец.

- Смотрите, - сказала Микки, изучая вмятину. Она сковырнула что-то ногтем. Узкий кусочек серебристой краски. - Видите? Я же говорила. Это был большой гребаный серебристый автобус.

Морс сделал снимок краски.

Я представил себе один из тех заказных экскурсионных автобусов, на которых раньше пенсионеры ездили в Брэнсон, шт. Миссури, потоптаться под звуки кантри. Кто-то устроил на таком дикие гонки. Несмотря на абсурдность, этот образ не шел у меня из головы.

- У него не было окон, - сказала Джени.

Мы все посмотрели на нее.

- Вот, что я видела. Но толком не разглядела. Потому что клевала носом, - объяснила она. - Но потом я открыла глаза и увидела эту металлическую серебристую штуку. Она была огромная. Но без окон. Совсем без окон.

Я подумал, что это мог быть какой-нибудь армейский автомобиль. Но серебристый автобус... серебристый автобус... эти слова не шли у меня из головы. Где же я слышал про большой серебристый автобус?

Микки постукивала по губам длинным указательным пальцем.

- Тот парень... помнишь? Тот псих в халате? Он говорил что-то про серебристый автобус.

Карл рассмеялся.

- Тот гребаный Гомер? Черт, у него были накрашенные розовым лаком ногти на ногах, и он таскал с собой телефонную книгу. Сказал, что съел свою собаку.

Но теперь я тоже вспомнил. Парень в халате, чокнутый, бредящий, контуженный... но не обязательно ошибающийся. Что именно он сказал?

Они прибыли на серебристых автобусах. Я их видел. На них были оранжевые костюмы. Они забрали преподобного Боба и бросили его в автобус.

- Могу я поинтересоваться, о чем вы говорите? - спросил Прайс.

Я рассказал ему. Рассказал о том парне, и о том, что его слова в тот раз мне показались очень странными. А теперь я вовсе не считал их такими уж странными, и, по-моему, Прайс думал то же самое.

- Хммм. Серебристый автобус. Люди в оранжевых костюмах. Так он сказал? Интересно.

Но времени для предположений не было. На улице мы были хорошей мишенью. Мы вернулись в джип, Карл сел за руль и повез нас дальше. Пока мы ехали, я неоднократно пытался завязать с Джени разговор, но тщетно. Всякий раз, когда я заговаривал с ней, она обращалась с вопросом к Техасцу или Прайсу, либо позировала для Морса.

Она перешла уже все границы, - продолжал я говорить себе. Эта сучка жива, потому, что ты позаботился о ней, а теперь она обвиняет тебя. И ты будешь это терпеть, Рик? Может, в следующем месяце ты должен познакомить ее с большим братом Тенью...

Естественно, это была лишь злая фантазия мести за предательство, только и всего. Я не сделаю этого с Джени. Хотя, с другой стороны, если до этого дойдет, кого бы я выбрал? Глядя на лица сидящих в джипе людей, я знал, что выбор сделать будет нелегко.

За каждым углом, на каждой улице я ждал беды. Но ничего не происходило. Совсем ничего. Мы беспрепятственно покинули Де-Мойн. И думаю, даже тогда я знал, куда мы едем. Потому что я услышал это название ночью во сне.

Небраска.

12

Проехав несколько часов, мы заметили небольшой придорожный парк с мемориальной доской. Его пересекала река, а в конце тропинки был водопад. Мы все были грязными, и нам необходимо было помыться. Поэтому мы по очереди стали купаться, и это было чудесно. Джени и Микки пошли первыми. Затем Прайс и Техасец Слим. Морса я отправил одного. Я решил, что никто не захочет, чтобы он фотографировал их голышом, даже если в камере нет пленки.

Я пошел последним. Вода была холодной, но освежающей, и я мог бы простоять в ней весь день.

Мне нужно было все обдумать.

Мы стояли на пороге чего-то очень важного. Перед нами открывалась некая гигантская бездна, и это имело прямое отношение к Небраске, куда мы должны были отправиться по велению Тени. Конец был близок. Наша судьба находилась где-то за границей этого штата, и я знал это. Чувствовал это спинным мозгом.

Я стоял под водопадом и думал обо всех, кого потерял. Думал о Спексе. Думал о Шоне. Но в основном я думал о своей жене. Я думал о Шелли, и казалось, будто она была мертва уже сотню лет. Ее образ не шел у меня из головы. Но он был уже не отчетливым, не свежим, и больше походил на медленно тускнеющий старый снимок.

И это пугало меня. По-настоящему.

Я вспомнил, как Шелли умирала, и заплакал. Я был рад, что она не умерла одинокой и нелюбимой, как многие другие. Я был рад, что держал ее за руку, когда она ушла. Тогда она была без сознания, и даже не знала, что я рядом, хотя я не верю в это. Не верю ни капли. Думаю, она все осознавала. Думаю, она умерла, зная, что я люблю ее.

Ты стала бы такой хорошей матерью, - подумал я. Помнишь, как мы говорили о детях, Шелли? Помнишь? О, наши дети были бы счастливы иметь такую мать, как ты. Ты стала бы идеальной матерью. Ты была ангелом во всех отношениях, и я рад, что сказал тебе это. Жаль только, что у нас нет детей, иначе я сказал бы им, какой чудесной женщиной была их мать.

Вот о чем я думал.

И казалось, не мог думать о чем-то другом. Я находился в оцепенении, и в какой-то момент вдруг понял, что не один. У края реки, по лодыжки в воде, стояла Микки.

- Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? - спросила она.

Я хотел было попросить ее уйти и оставить меня наедине с моими мыслями, но я не стал. И если честно, не хотел, чтобы она уходила.

- Конечно. Иди сюда.

Микки скинула с себя шорты и футболку. Она была потрясающе красивой. Длинноногая, с высоко стоящей грудью, с бронзовой от загара кожей, с длинными черными волосами, ниспадающими с одного плеча. Не думаю, что в тот момент я хотел кого-то сильнее, чем ее, и она прекрасно понимала это. Она дирижировала мной с того момента, как присоединилась к нам, и я ненавидел ее за это. Как и ненавидел себя, за то, что поддался.

- Иди сюда, - сказал я ей, и это прозвучало не как просьба.

Я поднял ее на руки. Плоть у нее была холодной от воды, но я чувствовал жар, пылающий у нее между ног. Я грубо обхватил ее, но она не сопротивлялась. Ее горячий язык оказался у меня во рту. Какое-то время мы ласкались и целовались, затем я схватил ее за волосы и, потянув вниз, ввел член ей в рот. Я принялся двигать ее головой вверх-вниз, пока она не стала давиться. Когда член у меня полностью отвердел, я схватил ее за бедра, впившись пальцами в ягодицы, и она обвила меня ногами.

В наших действиях не было никакой нежности.

Я поднес ее расположенный на уровне моего пояса уступ и положил на него. Широко раздвинул ей ноги и вошел в нее. Трахалась она фантастически, в этом не было сомнения. Я вложил в этот трах всю свою ненависть к ней. Долбил ее так, что она стала кричать. Кончив, оттолкнул ее от себя. Между нами не было любви. Это был жесткий, неистовый секс.

Именно этого она и хотела.

Когда я выходил из воды, со следующей за мной Микки, я был уверен в одном: Джени наблюдала за нами.

13

Так оно и было. И я понял это. Я прочел в ее глаза обвинение, она смотрела на меня, как на какое-то мерзкое, выползшее из-под камня насекомое. Возможно, это была игра воображения. Не знаю. Она бросала на меня злые взгляды уже так давно, что сложно было быть уверенным.

В ту ночь мне приснилась Медуза. Она двигалась с востока на запад, словно некий гигантский пылесос, словно пыль из ковра, высасывая из тлеющих городов остатки человечества, и оставляя после себя лишь выбеленные кости.

Она приближалась все ближе и ближе, и я не мог убежать от нее. Я видел ее лицо. И что еще хуже, она видела меня. И звала меня по имени.

Потом чьи-то трясущие руки разбудили меня.

- Нэш, - сказала Джени. - Это просто сон. Всего лишь. Просто сон. Не шуми. Я только уложила Морса. - Она говорила о нем, словно о маленьком ребенке. Может, он и был им.

Я лежал, смотрел на нее, а по вискам у меня струился пот.

- Я видел ее, - сказал я Джени. - Она идет за нами. Она приближается.

Джени лишь кивнула.

- Она давно уже идет за нами.

- Ты... ты видела ее?

- Во сне. Наверное, все мы видели.

- Джени...

- Засыпай, Рик.

- Останься со мной, - сказал я. - Не оставляй меня одного.

Она покачала головой.

- Так больше не может продолжаться, и ты знаешь, почему. Спи. А когда проснешься, скажешь себе, что это был всего лишь сон.

Никогда прежде я не чувствовал себя таким одиноким.

14

По пути в Небраску мы с Прайсом много разговаривали. Он был очень эрудированным человеком, и, казалось, знал почти обо всем. Однажды вечером, сидя у костра на неприметном участке возле шоссе, я рассказал ему про Тень. Он был частью нашей команды, и я решил, что ему необходимо знать.

Нас было двое.

Я ожидал, что он посмеется надо мной. В конце концов, он был ученым. Образованным человеком. Но он не стал смеяться... и когда я рассказывал ему о Тени, вид у него был очень мрачный. Потом он долго молчал, размышляя.

Потом он поделился парой теорий насчет моего "друга".

Он сказал, что Тень - это предельный космический хаос, нечто, рожденное из ядерного деления и плутониевой насыщенности в доменной печи творения... нечто, появившееся из пустоты с помощью радиации, давшей ему тело, разум и настрой. По сути, это был дух, призрак, рожденный из термоядерной утробы, сверхзаряженный поток разумной радиации.

Новой дьявол для нового мира.

- Разрушение нашего старого мира, Нэш, породило новый, который является крайне пугающим во всех отношениях, - сказал Прайс. - Биологические мутации, которые все мы наблюдали, на самом деле, совершенно незначительны по сравнению с такими сущностями, как твоя Тень, и другими, которые могут появиться в скором времени. В этом нет ничего сверхъестественного... но, в то же время, все это не поддается научному объяснению и выходит за пределы нашего скудного, примитивного понимания, поэтому кажется чем-то божественным.

- Ты не видел Тень, - сказал я ему. - Но когда увидишь... скажем так, одного ее вида будет достаточно, чтобы ты упал на колени.

- Верю, что так и будет.

Прайс считал, что этот, так называемый Дьявол нового мира является случайным набором частиц, который стал организованным, целостным и органическим, за неимением лучшего слова, в результате массированного выпадения радиации. И давайте признаем, как не безумно это звучит, что это самое страшилище давно уже ждало своего рождения. В бочках с радиоактивными отходами, в ядрах атомных реакторов, в хранилищах нестабильных изотопов. Просто лежало и ждало. Ждало своего рождения. Подобно тому, как неорганические химические вещества Азойской Земли ждали, чтобы стать жизнью.

Я всегда задавался вопросом, почему Тень является лишь в ночь полнолуния. Иногда я мог общаться с ней в другие ночи, но лишь в ночь полнолуния она появлялась, чтобы забрать свою жертву. Я решил, что эта сущность была чем-то настолько эзотерическим и мистическим, чем-то настолько сверхъестественным, что мой маленький мозг был не в силах постичь.

Но у Прайса насчет этого тоже была теория.

На самом деле, у этого парня были теории почти насчет всего. От женских оргазмов до циклов спаривания зеленых кузнечиков. Прайс на все имел свое мнение. Он был из тех людей, которые были настолько умны, что это не шло им во благо. Я попытался спорить с ним на некоторые темы, но это было ошибкой. Он заставил почувствовать меня полосатой обезьянкой, валяющейся в собственном дерьме. Он был профессиональным спорщиком, и буквально ставил меня на колени, и я с досадой признавал свою недалекость и необразованность. Но больше меня раздражало то, что он не видел во мне равного себе. Скорее объект развлечений, этакого милого щенка, которого учат не писать на мебель, но вряд ли равного себе в интеллектуальном плане человека.

Вы, наверное, думаете, что я был оскорблен, но это не так. Я восхищался подобными людьми. По-настоящему. Зачастую работяги вроде меня испытывают к людям более обеспеченным и образованным своего рода пренебрежение, превращая их в объект насмешек. Да, иногда это было оправданно, но чаще всего - нет. Как в случае с Прайсом. Он обладал высокой эрудицией и интуицией. И я был бы полным дураком, если б избавился от него из-за каких-то неандертальских предрассудков.

Поэтому я слушал его. И учился.

Как я уже сказал, насчет полнолуния у Прайса тоже была теория.

И он выдал ее мне, как всегда, в форме лекции. Он сказал, что если смотреть на луну через призму фольклора и традиций, то можно разглядеть некоторые очень интересные закономерности. Луна, по его словам, с незапамятных времен вдохновляла человечество. Сводила людей с ума. Регулировала менструальные циклы у женщин. Всегда имела большое религиозное значение. У многих первобытных общин луна считалась божеством, создателем времени и пространства, хранилищем человеческих душ... еще нерожденных и ожидающих реинкарнации. Богиня Луна управляла циклами творения, рождаемости и смерти. Именно поэтому древние календари очень часто основывались на лунных фазах и менструальных циклах женщин, зачастую одинаковых по продолжительности. Луна управляла не только приливами, но и жизнями людей и животных, возрождением и воспроизведением потомства. Вот почему шотландские девушки одно время выходили замуж только в полнолуние. Вот почему определенные культуры могли быть посеяны лишь под ее светящимся глазом. Говорили, что ведьмы притягивали луну, чтобы вызывать демонов и домашних духов только в эту благословенную ночь.

Но многое из этого являлось суеверием, и все же, во всем этом было зерно истины. Поскольку геомагнитное притяжение луны оказывало решающее влияние на всех живых существ и на их индивидуальные электромагнитные поля. И возможно, во время наибольшего влияния - в фазу полной луны - открывались определенные двери, которые в другие ночи могли быть закрыты. Возможно, ведьмы действительно вызывали демонов и безымянных чудовищ. А возможно, эти сущности в значительной степени напоминали Тень по происхождению и структуре. Та же самая геомагнитная сила, которая заставляла зерновые культуры и женщин плодоносить, также могла создать идеальную среду для чего-то подобного Тени, чтобы она проявлялась физически, используя космическую и лунную энергии, чтобы наполниться содержанием.

Это была опять же всего лишь теория, но она мне понравилась.

Прайс был умный парень, как я уже сказал.

Думаю, он был чертовски прав не только насчет влияния луны, но и насчет самой природы Тени. Я ему так и сказал. Признание его правоты не то, чтобы сильно его удивило. Он почти всегда был прав.

- Она хочет, чтобы мы ехали на запад, - сказал я ему. - Она двигает меня в том направлении с самого Кливленда. Не знаю, почему. Но, похоже, там что-то есть. Что-то...

Прайс подключил свой аналитический ум и сразу же сказал:

- Возможно, она не двигает тебя не к чему-то, а от чего-то.

Боже, этот парень - молодец.

Были еще другие вещи, которые я хотел ему рассказать. Про мои сны, про Медузу, но я не был еще к этому готов. Но скоро буду. Я был уверен в этом. Поскольку Медуза приближалась, прогрызала себе путь через разрушенные города, обгладывая остатки мяса с последних костей человечества. И она шла за нами.

Я знал это, чувствовал, что смерь и чума собираются у нас за спиной. Поэтому сказал:

- Ты работал в лаборатории на востоке, верно? Расскажи мне, как все было. Расскажи, что случилось в самом конце.

15

- Как я уже говорил, - сказал Прайс, я был специалистом по биоугрозе. Моей областью исследований были возбудители 4-ого уровня, крайне заразные организмы, способные вызвать пандемию. В научно-исследовательских центрах, таких, как Форт Детрик существовало четыре уровня биологической опасности. 4-ый - самый высокий. Там мы изучали инфекционные заболевания, от которых нет вакцины: хантавирусы, лихорадку денге, геморрагические лихорадки, вирусы Марбурга и Эболы, другие возбудители, которые были превращены в биологическое оружие или генетически изменены для усиления их вирулентности.

Прайс сказал, что получить доступ в комплекс биологической опасности 4-ого уровня, это все равно, что попасть в открытый космос. Вы проходили через многочисленные воздушные шлюзы в автономном костюме химзашиты, очень похожем на костюм космонавта. Все его так и называли. Вас обеззараживали на входе и выходе, подвергая химическому душу и ультрафиолетовому излучению, радиации низкого уровня, сканировали на предмет наличия смертоносных биоорганизмов. Видимо, это был довольно сложный процесс. Зоны безопасности 4-ого уровня постоянно находились под отрицательным воздушным давлением, так чтобы в случае утечки, воздух не проникал во внешний мир, а всасывался обратно в саму зону заражения.

После того, как упали бомбы, последовала одна пандемия за другой, и все исследователи пытались следить за ними. Команда Прайса, входившая в спецподразделение патогенов, интересовалась Эболой Экс, вспышка которой случилась в Балтиморе. Им необходимо было изучить ее, пока не стало слишком поздно. А это было нелегко, при том, что инфраструктура в стране разрушалась.

- Но мы имели приоритет и находились под юрисдикцией министерства обороны, - сказал он. - У нас был приказ начать широкомасштабную операцию по обеспечению биобезопасности. И вот, что мы сделали. Для начала, нам потребовались образцы для работы. Поэтому спецподразделение по биобезопасности в полном защитном обмундировании высадилось в Балтиморе и доставило нам тридцать человек из одного жилого комплекса. Их отвезли в "Кутузку". Это защищенный объект, полубольница-полулаборатория.

- Во время операции я находился там. Несколько захваченных - а мы захватили их, Нэш, можешь не сомневаться, к черту гражданские права - уже впали в терминальную кому. Многие истекали кровью. Большинство из них казались инфицированными, но на самом деле были просто напуганы.

И это было лишь начало их кошмара.

Их доставили в "Кутузку", и каждого поместили в изолированную палату. Через несколько часов даже у более здоровых пациентов началась ломка. Прайс и остальные вскоре выяснили, что эта новая, усиленная Эбола распространялась очень быстро. Невыносимо было смотреть, как человек разрушается под воздействием этого вируса. Их остекленевшие, ярко-красные глаза смотрели в пустоту, из носа шла кровь, лица напоминали резиновую маску из-за обширного разрушения соединительной ткани, а мозги превращались в серую кашу.

Нельзя было терять ни минуты.

Хотя образцы крови и тканей были собраны, необходимо было взять образцы печени в момент смерти. Этот процесс назывался агональная биопсия. Биопсийный шприц вводился в печень, которая, как и другие органы, начинала разжижаться. В момент смерти труп подвергается спонтанному разжижению, когда омертвевшие органы и ткани буквально расплавляются, в большом количестве выходят жидкости, в том числе черная, как смола кровь, и все насыщенное вирусом.

В течение сорока восьми часов все пациенты погибли.

Интересно отметить, что Эбола Экс имитирует Эболу или Марбург в том, что, словно некий свирепый вирусный волк, пожирает кожу, мягкие ткани, внутренние органы и т.д., но также имитирует лучевую болезнь. В Детрике мы сталкивались с таким в большом количестве. Пациенты, лица у которых буквально лопались от нарывов, и выпадали волосы и зубы. Как при воздействии радиации повышенного уровня. Но это был всего лишь вирус. Все пациенты начинали бредить, поскольку мозги у них разъедались, многие начинали буйствовать. Все это - от нарывов до облысения и приступов ярости - напоминало мне о Скабах. Хотя, возможно, не было никакой связи.

Прайс продолжил рассказ:

- Мы произвели серию вскрытий и нашли то, что ожидали найти, - сказал он, лицо у него было словно вылеплено из теней. - Печень пожелтела и разжижилась, почки разорвались, внутренности наполнились кровью и сгнили. То же самое со всеми органами и соединительной тканью. Они омертвели и растворились. Все трупы были одинаковы... превратились в биологические отходы в результате экстремального вирусного заражения.

- Следующим этапом было культивирование организма, - продолжал Прайс. - Мы поместили органические ткани, взятые у умерших в колбы с живыми клетками, взятыми в результате биопсии печени. Затем провели серию испытаний с кровью, желчью, различными выделениями и размягченными органами. Потом поместили их в инкубатор, имитирующий температуру человеческого тела. Через два дня получили процветающую культуру вируса. Тогда мы впервые увидели нашего монстра.

Прайс ненадолго замолчал. У меня возникло чувство, что он рассказывал мне вещи, которые надеялся унести с собой в могилу. Хотя временами он мог быть бесстрастным до жестокости, его рассказ был наполнен болью.

- Вирус? - наконец, спросил я.

- Да. Мы поместили его под луч... то есть, под глаз электронного микроскопа. И увидели филовирус, очень похожий на Эболу или Марбург.

Филовирусы, или "нитевидные вирусы", не похожи ни на что из мира вирологии. В то время, как многие вирусы выглядят как шары или пробки, филовирусы внешне совершенно другие и походят на витую веревку или извивающихся червей. Многие думают, что они напоминают спагетти. Прайс сказал, что даже для микробиолога в них было что-то подозрительное и зловещее, и все, кто изучал их, чувствовал это.

- Не было никакого сомнения в том, что у нас Эбола, только мутировавшая. Новый штамм, невероятно смертельный.

Под микроскопом находилось удлиненное вирусное тело с десятками тонких нитей, вьющихся из него. Похожих на белых червей или щупальца. Эбола Экс безудержно нападала на здоровые клетки непобедимой армией микробов-убийц. Они протягивали свои нитевидные усики, хватали клетку, поражали ее, и так далее. Как только они инфицировали клетку, они забирали из нее все питательные вещества и генетический материал, формируя тельца включения - кристаллические блоки чистого вируса - которые являлись воспроизведенным вирусным выводком, готовым к рождению и новым атакам. Сама клетка к тому моменту причудливо раздувалась, буквально "забеременев" вирусом. Каждое тельце вложения двигалось наружу, к стенке клетки, касалось ее и взрывалось сотнями новых вирусов. Затем эти вирусы проникали в стенки клетки, заставляя саму клетку деформироваться, раздуваться и, наконец, взрываться... Новорожденные вирусы высвобождались и отправлялись на поиски новых клеток-носителей, которых осушали, затем размножались и взрывались. Этот процесс повторялся снова и снова. В абсолютно пугающей геометрической прогрессии.

- Такой процесс на самом деле ужасен, - сказал Прайс. - Вирусы создают вирусы, и так до бесконечности. Блоки взрываются на сотни "личинок", клетка-носитель лопается, вирусы высвобождаются, попадают в кровь и прилипают к любой доступной клетке, неустанно усиливая исходный вирус.

Да, это было ужасно.

И по-настоящему пугало. В голову мне лезли мысли, от которых становилось не по себе. Все это было связано с тем, что я видел во сне, и с тем, что рассказал мне Прайс.

- Никогда не забуду, как впервые увидел эту тварь, - сказал он мне. - Это была абсолютная мерзость. Меня всегда восхищала смертельная красота Эболы, но эта мутировавшая разновидность одним своим видом вызывала страх. Ты должен был видеть это, Нэш, чтобы понимать, о чем я говорю. Это удлиненное тело с десятками белых червей, растущих из него... извивающихся, словно змеи. Я подумал... да... в тот первый раз, когда увидел это... я подумал, что смотрю в лицо Медузы. - Он вытер пот со лба. - У меня было очень странное чувство, что эта кошмарная тварь знает, что я наблюдаю за ним. Что она смотрит на меня и знает, что она - мой хозяин. Она являлась злом в чистом виде, и я знал это. Я... боже милостивый, от одного ее вида мне хотелось перерезать себе вены.

Медуза.

Какое-то время я просто сидел и курил свои несвежие сигареты, глядя на костер и размышляя над концом моего вида. Потому что он приближался, и не было смысла это отрицать. Война значительно уменьшила численность населения Земли, ослабив оставшуюся часть... а Эбола Экс окончательно выбьет человечеству почву из-под ног. Она истребит нас. И это не какой-то бездумный микроб, а мутировавший, высокоразвитый микроорганизм, который прекрасно осознает свои действия и, что самое страшное, испытывает при этом удовольствие.

Не сдержавшись, я выпалил все это Прайсу. Рассказал про сны. Про Медузу. Описал ее внешний вид и высказал свои соображения насчет того, чем она является. Рассказал, что она движется с востока на запад, оставляя после себя лишь обглоданные кладбища.

- Невероятно, - смог лишь сказать Прайс. - И ты думаешь, что Тень уводит тебя от нее... к какой-то неведомой судьбе?

- Да. Она хочет, чтобы мы попали в Небраску. И хочет очень сильно. - Я покачал головой. - Почему Небраска? Почему не Южная Дакота, не Вайоминг, и не Монтана? Я не знаю. Просто не знаю.

- Что ж, этому, возможно, есть одна причина, - сказал он. - "Крик"

- "Крик"?

- Да, "Биттер-Крик". В Детрике мы называли его "Крик". Это Центр биобезопасности 4-ого уровня в городе Биттер-Крик, шт. Небраска, - сказал он мне. - Это научно-исследовательский комплекс и хранилище. Я никогда там не был, но знаю об этом месте. Все говорили о нем только шепотом.

Я почувствовал, как по спине у меня пробежал холодок.

- И что... что хранится там?

- Биологическое оружие, - ответил он. - Каждый гадкий микроб, генетически разработанный нами, хранится там. По крайней мере, такие ходили слухи. В мире вирологии и микробиологии это что-то вроде Зоны 51. Он покрыт таким же налетом таинственности.

Биттер-Крик.

Я чувствовал, что Тени нравится эта идея. Конец был уже близок. Туда мы и двинемся. Я пойду первым, а остальные последуют за мной. Прямиком в сердце тьмы, прямиком в долину смертной тени.

Прямиком в ад.

БИТТЕР-КРИК, ШТ. НЕБРАСКА 1

Когда мы пересекли границу штата Небраска, нас настигла буря. Она началась с дождя, града и свирепого ветра, который пытался смести джип с дороги. Довольно скоро, по нам ударил не только дождь и град, размером с мячи для гольфа, но и самый разнообразный мусор. Ветер подхватывал все и ураганным огнем обрушивал на джип, от чего тот трясло так, будто мы попали под артобстрел.

"Кукурузный штат" встречал нас не очень дружелюбно. Полагаю, мой старый приятель Спекс назвал бы это плохим предзнаменованием.

Карл свернул с 80-ого шоссе, пересек какие-то сельхозугодья и остановился перед огромным, размером с футбольное поле амбаром. Мы прикрыли головы и нырнули внутрь, радуясь, что нашли убежище.

По обеим сторонам располагались стойла с большим количеством сена, по центру амбара проходила бетонированная дорожка. Когда-то здесь содержался крупный рогатый скот.

Мы с Карлом и Микки наблюдали из дверей за бурей.

Это было действительно нечто. Дождь продолжал лить с периодическими залпами града. Черное небо было испещрено ярко-красными и синими полосами, мерцающими и переливающимися, словно северное сияние. Вдали, как взрывы при авиаударе, вспыхивали молнии. Амбар сотрясали раскаты грома.

- Нашему джипу досталось от этой гребаной бури, - сказал Карл. - Но он по-прежнему на ходу... по крайней мере, пока.

- Мы должны попасть в Биттер-Крик, - сказал я.

- А где это?

- По словам Прайса, это где-то на севере, в округе Бун.

Микки кивнула.

- Окей. И что в этом Биттер-Крике?

- Выясним на месте, - ответил я.

Я не собирался делиться с ними своими мыслями и чувствами и тем, что Прайс говорил про тот объект 4-ого уровня. Не было смысла пугать их еще сильнее. Потому что я читал у них в глазах сочетание волнения и страха, и в этом не было сомнения. Они знали, что мы приближаемся к нашей судьбе, что рядом находится нечто очень важное.

- Может, там будет рай, - с сарказмом сказала Микки. - Может, мы увидим свет в конце туннеля.

Карл затянулся сигаретой.

- Конечно, сладкая. - А, может, это будет ад.

- Давайте просто переждем шторм, - сказал я.

Я оставил Карла и Микки с их рассуждениями. И пошел к другим. Те сидели на невысокой каменной кормушке. Джени открыла несколько сухпайков, а Техасец Слим потчевал всех историей о торнадо, случившемся на ферме его тетки в Оклахоме. Это был своего рода его обеденный театр. Я не хотел есть, но стал слушать рассказ Техасца о коровах, которых засосало в воронку. Их сильно потрепанные туши выбросило на парковку возле одной барбекю-забегаловки в двадцати милях от фермы.

- Так что, мясо, хотя бы, не пропало, - сказал он.

Я пошел прочь, а Морс щелкнул мне вслед пару раз фотокамерой и прислонился к одному из стойл. От запаха горячей еды у меня закрутило в животе. Я постоял в одиночестве, непрерывно куря и гадая, не веду ли этих бедолаг на верную смерть.

Погруженный в раздумья, я поднял глаза и увидел, что передо мной стоит Джени.

- О чем думаешь, Нэш? - спросила она меня, хотя по выражению ее лица я видел, что ей абсолютно не интересно. - О чем-то важном или о сиськах Микки?

- О сиськах Микки.

Джени покачала головой и отвернулась.

- Это была шутка, - сказал я ей. - Брось.

Она осталась, хотя было очевидно, что ей больше не интересна моя компания. Разве можно было ее в этом винить? Все мужики в душе распутники, не так ли? Но только глупцы запускают ситуацию еще сильнее.

- Я думал об этих людях, Джени.

- А что с ними?

Я затянулся, жалея, что так и не бросил курить, и понимая, что на данном этапе это не так уж и важно.

- Они идут за мной, потому что по какой-то причине верят в меня. Либо они боятся Тени, либо думают, что она - или я - защищает их. В большинстве случаев они не задают вопросов. Они принимают все, как есть. И это меня тревожит. Их доверие.

- Ну, такого человека, как ты должно тревожить любое доверие, - сказала она, и когда заметила, что я не обращаю внимания на ее колкости, продолжила: - Им необходимо во что-то верить, Нэш. Всем им. Особенно сейчас. И ты должен признать, что им, в целом, повезло с тобой.

- Чего не скажешь про Спекса и Шона.

Но у Джени не было желания обсуждать умерших.

- И тебя тревожит это доверие?

- Да. - Я растер ногой окурок. - Мы едем в место, называющееся Биттер-Крик, Джени. Я знаю лишь, что оно где-то рядом. Прайс говорит, что это - хранилище, где военные держат бактериологическое оружие. Это все, что мне известно. Но я знаю, что мы должны туда ехать. И почему-то знаю, что все закончится именно там. Я должен ехать туда... но я не знаю насчет остальных. Сейчас я думаю, должен ли сказать вам ехать дальше на запад, а меня оставить здесь. Мне не нравится идея, что вы столкнетесь с тем, с чем должен столкнуться я.

- Хммм. У тебя внезапно появилось огромное желание не подвергать жизни других людей опасности?

- Да.

- Слишком поздно, Нэш. Они пойдут за тобой, и ты не можешь от них избавиться.

- А как же ты?

Джени изучающе посмотрела на меня своими холодными голубыми глазами.

- У меня есть свои причины оставаться с тобой. И, поверь мне, они никак не связаны с любовью к тому, кем или чем ты стал.

- Может, расскажешь, чем же я стал?

- А какой в этом смысл?

Джени отвернулась, и я схватил ее за руку. Она отдернула ее, словно только что коснулась гремучей змеи.

- Не трогай меня, Нэш. Ты больше не имеешь на это права. Я останусь с тобой, как и остальные. Но лишь потому, что мне это необходимо, а не потому, что я этого хочу.

2

- Чувствуете запах? - спросил Карл десять минут спустя, вырвав меня из размышлений.

Ветер дул с другой стороны, сквозь полуоткрытую дверь в дальнем конце амбара, и я почувствовал в нем запах смерти. Горячий, тлеющий. Я хорошо знал этот запах. Так пах каждый город в стране, а, может, и во всем мире. Но я не ожидал почувствовать его здесь, в амбаре. Он был пронзительным, тошнотворным, и постоянно усиливался.

Карл, Техасец и я схватили оружие.

И двинулись на запах в дальний конец амбара. С каждым шагом во мне нарастало чувство тревоги. Нам не нужно было новых проблем. Нам нужно было попасть в Биттер-Крик. Достаточно того, что ждало нас там.

- За тем стойлом что-то есть, - сказал Техасец, держа в руках свой "Дезерт Игл".

Карл с "Калашом" двинулся вперед. Я пошел за ним следом.

Трупы.

В полу было вырыто что-то вроде кормушки, предназначение которой мне было неведомо. В ней лежало пять или шесть тел. Зеленых, размякших от тлена. Все были раздуты, а смрад здесь был почти осязаемым.

- Черт, - ругнулся Карл.

Одно из тел зашевелилось. Затем другое. Это было невероятно, но я видел это собственными глазами. Несмотря на все те ужасы, что мне уже довелось испытать - а их было немало - меня вдруг охватил безрассудный суеверный страх перед живыми мертвецами.

Но здесь не было ничего сверхъестественного.

Тела были заражены паразитами. Только и всего. Из глазницы одного трупа выскользнул идеально белый и идеально гладкий червь. Он был скользким и дымящимся. Поднявшись в воздух примерно на три фута, он стал раскачиваться из стороны в сторону. Похожая на лампочку голова раскрывалась и закрывалась, словно он дышал.

Карл выстрелом разрубил его пополам, прежде чем тот успел плюнуть в нас своим пищеварительным ферментом. Пули превратили его в черную кашу. Оставшаяся часть скользнула обратно в глазницу.

- Нужно сжечь эти тела, - предложил Карл.

- Зачем? - спросил его Техасец. - Как только эти черви закончат есть, голод заставит их искать себе новое мясо.

- Верно, - сказал я.

Мы с Техасцем повернулись и двинулись к остальным. Я крикнул им, что это всего лишь черви, и они успокоились. Карл шел за нами следом. Не сдержавшись, он направил свой "АК" в яму и выпустил по останкам пару коротких очередей.

И в этот момент мы услышали крики.

3

На нас бросился какой-то человек. В руках у него была лопата, и он явно планировал ей воспользоваться. Я не знаю, где он прятался - возможно, под сеном. Но он кинулся прямо на Карла, прежде чем кто-то из нас успел вмешаться, и прежде чем Карл успел вскинуть оружие. Человек взмахнул лопатой, и Карл пригнулся. Лезвие лопаты прошло в опасной близости от его головы и ударило в бетон с такой силой, что полетели искры.

Затем Карл ударил человека прикладом своего "АК", и тот упал.

Это был одетый в лохмотья старик с белой бородой. Он стоял на коленях и тяжело дышал, из виска текла кровь.

Карл направил на него автомат.

- Мы не тронем тебя, - сказал я старику, а тот просто смотрел на меня дикими глазами. Глазами напуганного животного. Он бормотал что-то, нес какую-то бессмыслицу. К тому времени остальные собрались вокруг нас. Увидев их, старик запаниковал и начал отползать на четвереньках в сторону двери.

Карлу пришлось пойти за ним.

- Пусть идет, - сказал я.

Старик добрался до большой двери и распахнул ее. Внутрь хлынул дождь. Он налетал порывами. Старик промок насквозь за считанные секунды. Он что-то прокричал и бросился под дождь. Все это произошло меньше, чем за минуту.

Мы видели, как дождь и ветер обрушились на него. Он метнулся сперва в одну сторону, затем в другую, а потом... потом он закричал. Мы все увидели, как нечто огромное и извивающееся движется в его направлении. Оно схватило его и утащило в дождь. Никто из нас не понял, что это было. Все случилось слишком быстро. Воображение рисовало мне гигантскую змею, выползшую из мрака.

Старик снова закричал, а потом все стихло.

Мы стояли и ждали, с оружием в руках, но больше ничего не произошло. Лишь дождь стучал по лужам и хлестал по стенам амбара.

4

Через пару часов буря закончилась, и к тому времени мы были убеждены, что рядом, в пастбищах и кукурузных парях затаились какие-то твари. Мы понятия не имели, кто это, но мы слышали их. Какое-то время мы слышали тихое попискивание и пронзительные визги. А один раз раздался гулкий грохот, будто кто-то топнул гигантской ногой.

После бури остался розоватый туман, но счетчик Гейгера показывал, что он безвреден. Учитывая то, что мы слышали, мне совсем не нравилась идея бежать до джипа. Поскольку в тумане виднелся лишь смутный силуэт.

- Возможно, было бы целесообразно подождать, когда туман рассеется, - сказал Прайс.

Я хотел было возразить ему, потому что должен был. Мы должны были ехать дальше. Во мне нарастало желание добраться до Биттер-Крика как можно быстрее. Больше ждать было нельзя. Предложение Прайса было встречено всеобщим молчанием.

Его нарушила Микки.

- Думаю, он прав, Нэш.

Но ждать никто не хотел. Я видел это.

- Я пойду первым, - сказал Карл. - Нэш, ты - со мной. Техасец, по моему сигналу выводишь остальных.

Я понял, что дело не только во мне. Другие тоже это почувствовали. Как и я, они испытывали тревогу. Мы должны были уезжать. Должны были.

Карл вышел первым, я - сразу за ним. Туман был влажным и каким-то липким, я почувствовал его у себя на лице. Когда мы отошли от двери на десять футов и оглянулись, амбар исчез. Туман проглотил его. Казалось, он загустел и превратился в непрозрачный бульон, и был теперь скорее не розовым, а молочно-белым.

Найдя джип, мы вздохнули с облегчением.

- Все в порядке, - крикнул я остальным, вытирая с лица осевшую влагу. - Идите сюда!

Карл прыгнул за руль и попытался завести джип. Двигатель закашлялся, и у меня екнуло сердце. Иногда эти странные бури с молниями выводили из строя электрическую систему автомобилей, причем намертво. Наконец двигатель завелся и ровно заурчал.

Я выдохнул с облегчением.

Я знал, что мы здесь не одни. Вдали то и дело раздавались звуки волочения. Я видел призрачные силуэты, движущиеся в клубящейся мгле.

Что-то прошло позади джипа и исчезло, прежде чем я успел прицелиться.

- Быстрее! - крикнул я другим, пытаясь смотреть во все стороны одновременно.

Мимо меня снова что-то прошло. Я успел бы выстрелить. Оно было достаточно близко... но то, что я увидел, было чистой воды безумием. Сгорбленная фигура, передвигающаяся на четвереньках. Она походила на свинью, огромного, жирного борова, покрытого щетиной и бледного, как труп. Вот, что я увидел. Мне показалось, что у него было человеческое лицо.

Я слышал, как другие твари топочут в тумане.

Карл вылез из кабины.

- Они там что, застряли, мать их? - поинтересовался он.

Едва эти слова слетели у него с языка, как я снова услышал топот. Нечто издало пронзительный писк, выскочило из тумана и врезалось в Карла. Я поспешил к нему, и тут какая-то свинорылая тварь набросилась на меня. Я влепил в нее две пули, выстрелил еще три раза в мечущиеся, топочущие силуэты в тумане, но что-то ударило меня сзади, и я упал лицом вниз.

Я быстро вскочил на ноги, выстрелил и услышал крик Карла.

Спотыкаясь, я побежал к нему и увидел, что одна из тех тварей... бог знает, что это было... пригвоздила его к земле. Да, она походила на борова... только была белой и какой-то раздутой. Карл отбивался, а тварь молотила его своими раздвоенными копытами и пыталась добраться пастью до горла. Я подскочил и двумя ударами ноги сбил тварь с Карла. Я должен был пристрелить ее... но боялся попасть в Карла. Тварь откатилась в сторону, жирная и бледная. Снова вскочила на ноги, своим рылом она напоминала и свинью и человека одновременно. Розовые, блестящие глаза были прикованы ко мне. Она бешено хрюкала и визжала, пасть у нее походила дыру, заполненную острыми, желтыми зубами, загнутыми назад, как у гремучей змеи.

Она бросилась на меня, и я всадил в нее три пули, которые сбили ее с ног, но не убили.

Потом Карл схватил свой "АК", и очередью развалил ей башку.

Тварь лежала в грязи, дергая ногами, забрызганная грязью и облепленная листьями. Кровавые пятна казались почти черными на фоне ярко-белой плоти. Голова у нее была прошита в трех или четырех местах. Из отверстий толчками, с жутким хлюпаньем вытекала студенистая кровь.

- Господи, - пробормотал Карл и отвернулся.

Техасец, насколько я понял, отвел остальных обратно в амбар, ради их безопасности. И теперь звал нас.

- Да, веди всех сюда, - крикнул я.

Больше тех свиноподобных тварей я не видел.

Но приближались другие. Я их не видел, слышал лишь их чавкающий топот по размокшей от дождя подъездной дорожке. Я крепко сжал в кулаке "Беретту". Потом я услышал что-то еще, и если от кашляющего двигателя сердце у меня екнуло, то сейчас оборвалось и полетело в черную бездну. Это был какой-то первобытный, оглушительный рев, от которого затряслось все вокруг.

Я распахнул двери и втолкнул в салон Джени и Микки, затем Техасца. У меня почти получилось. Да, у нас почти получилось. И тут раздался крик Прайса. Он обходил джип сзади, чтобы сесть со стороны Карла... а потом что-то схватило его.

Я услышал его крик.

Что-то обвилось вокруг него, как та тварь, которая забрала безумного старого фермера. Она была черной, гладкой и извивающейся, приплюснутой, внешние края усеяны шипами, как ловчие органы плотоядного растения.

Я выстрелил в нее. Карл тоже открыл огонь.

Я видел, как нечто увлекает Прайса в туман. Только не куда-то в сторону, а вверх, будто это нечто нависало прямо над нами.

Морс принялся щелкать фотоаппаратом, как военный корреспондент, и я запихнул его в салон.

Карл прыгнул в кабину, и я последовал, было, его примеру, но что-то метнулось из тумана, как хлыст и ударило меня. Не только ударило, но и отбросило футов на десять-пятнадцать от автомобиля.

Карл закричал.

Я услышал, как кто-то в джипе зовет меня по имени. Мне хотелось верить, что это была Джени, но я был уверен, что это Микки.

От удара у меня перехватило дыхание, я поднялся на колени и посмотрел вверх.

Тварь находилась прямо надо мной. Размером она была почти как мобильный дом. Гигантская, раздутая, бугристая, покрытая клочьями сального меха или жесткими шипами. Она висела в воздухе, будто накачанная газом. Может, так и было. Сперва в голову мне пришло нелепое предположение, что это паук. Но это был не паук. Я не знаю, что за тварь это была. Я увидел скопления оранжевых сферических глаз, конечности, напоминающие ноги или щупальца, только сегментированные, как хвост у скорпиона, розовые и пульсирующие, усыпанные по краям шипами. В самом центре этой причудливой, перекатывающейся массы зияла огромная черная бездна, возможно, являвшаяся пастью.

Эти конечности свисали со всех сторон.

Я чувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Знал, что куда бы я не дернулся, эта тварь поймает меня. Поэтому я замер, совершенно ошеломленный... Сидя на корточках, я испытывал мучительную резь в мочевом пузыре. Тварь нависала надо мной, словно некий безумный кошмар, рожденный самим туманом. Сочащийся слизью и ощетинившийся шипами. По его конечностям время от времени пробегала дрожь.

В пасти у него что-то было.

Думаю, это Прайс.

Тварь перерабатывала его. Посасывала и пожевывала. Что-то вывалилось из этой гигантской пасти и со стуком упало на землю. Это была человеческая бедренная кость, отполированная до блеска.

Я почувствовал, как из горла у меня рвется истерический смех.

Медленно, болезненно медленно, я двинулся в сторону джипа, до которого, казалось, было квартала два.

Словно улитка я полз вперед, с такой летаргической скоростью, что на преодоление пяти футов у меня ушло бы минут десять. И все равно я продолжал двигаться. Тварь по-прежнему чавкала и хлюпала, но ее конечности время от времени подрагивали. Возможно, чувствовала добычу, либо просто напрягала свои мышцы.

Джип.

Теперь он был близко.

Оказавшись в шести футах от него, я запаниковал. Я отчаянно пополз к нему по грязи. Тварь зашевелилась, а ее конечности - боже, их были десятки - стали сокращаться и трепетать, а некоторые принялись шарить по земле, словно пальцы, пытающиеся что-то нащупать.

Это было какое-то безумие.

Тварь продолжала есть, роняя кости и другие вещи.

Я видел ее довольно отчетливо. По крайней мере, ту ее часть, которая свисала из тумана.

Она напоминала чудовище из фильма ужасов 50-ых годов, некое богохульство из картин Роджера Кормака... гигантская, волосатая медуза, с извивающимися розовыми конечностями.

Увиденного хватило мне с лихвой.

Я вскочил на ноги и бросился к двери джипа. Открыл ее и прыгнул на переднее сидение как раз в тот момент, когда что-то скользнуло у меня над головой. Когда я захлопнул дверь, тварь рассвирепела. Она опустила конечности, и они стали скользить по крыше джипа, пытаясь найти ускользнувшую добычу. В течение одной пугающей минуты, эти щупальца закрыли собой все окна. Извиваясь, царапали стекло, и присасывались к нему розовыми присосками. Как не безумно это звучит, это очень напоминало автомойку с мягкими вращающимися щетками для чистки окон. Я смотрел на десятки этих розовых присосавшихся ртов. Они походили на губы.

Когда тварь отстранилась, Карл ударил по газам.

Что-то царапнуло по крыше, и что-то ударило по двери багажника, от чего джип тряхнуло. Затем на ветровое стекло брызнула ярко-красная кровь, и Карл смыл ее "дворниками". Я увидел, как с капота скатилась голова одной из тех полулюдей-полусвиней.

Потом мы снова оказались на главной дороге и понеслись сквозь туман.

Я никогда никого не спрашивал, почему они не попытались помочь мне, когда я оказался в ловушке. И думаю, это мне не надо. Я знал почему. Все они были парализованы страхом.

5

Не заезжая в Омаху, Карл повернул на север, в сторону 30-ого шоссе. Чем дольше мы ехали, тем тише становилось в джипе. А спустя какое-то время даже скудные разговоры сошли на нет.

Мы медленно ехали сквозь туман, чтобы не врезаться в стоящие на дороге машины или грузовики.

Карл продолжал вести, не останавливаясь.

Тишина становилась густой, почти осязаемой.

Через час мы остановились в каком-то маленьком городишке, чтобы заправиться. Я не помню название. Он был совершенно вымершим. Черная тишина эхом отдавалась на улицах. Дома были серыми и покосившимися, от досок начала отслаиваться краска. Лужайки заросли, а из трещин на улицах пробивались сорняки. Пыльные окна зияли пустотой. Здесь давно уже никто не жил. В небольшом парке напротив заправки, где Карл слил немного бензина, Микки обнаружила пару скелетов.

И больше ничего.

Мы двинулись дальше.

Я немного поспал, и когда проснулся, увидел, что Микки спит, свернувшись калачиком и положив голову мне на колени. Я посмотрел на Карла, и он зловеще ухмыльнулся. Микки проснулась с таким видом, будто и впрямь была не против того, на что намекал Карл.

Туман по-прежнему был довольно густым.

Мы заехали еще в один городишко. Улицы там были пустынными, дома выгоревшими. Множество разбитых машин, заросшие сорняками парковки и разбитые витрины.

- Смотрите, - сказала Микки.

Я увидел людей. Они стояли вдоль улиц, по которым мы проезжали. Лица у них были изуродованы нарывами и наростами. У некоторых в проеденных язвами дырах проглядывало сырое мясо. На одного стоящего приходился десяток валяющихся на тротуаре и гниющих в канавах. Все они были поражены чумой. Они забрасывали нас какими-то штуками, которые растекались по джипу. Хотелось думать, что это были гнилые помидоры.

Мы ехали еще пару часов, а затем сбавили скорость. Я увидел впереди город.

- Биттер-Крик, - объявил Карл.

6

В первую ночь мы не отправились туда. Переночевали на улице, в маленьком придорожном парке. Было уже поздно, и не думаю, что кто-то хотел ломиться туда в темноте, особенно не зная, что нас там ждет. Мы развели костер, поели и сели в круг. Говорили мало.

Ночь выдалась хорошая.

Туман рассеялся, звезды ярко светили. Небо было таким же, как десять лет назад и в любое время до Судного дня. Единственное, что отличало его, это то и дело мерцающий багрово-синий ореол на горизонте. В остальном оно было идеальным.

Я думал о Прайсе, обо всем, что он рассказал мне, и как это вписывалось в то, что я уже знал и в то, что поведали мне мои сны. Я чувствовал себя виноватым в его смерти. Он не хотел выходить в туман, но мы приняли решение за него. Предчувствовал ли он свою смерть? Возможно, нет. Просто мудрый человек сразу распознает глупые идеи.

Я зажмурился и увидел лица мертвых друзей. Затем они померкли, и я увидел города на востоке - безжизненные, продуваемые ветрами, с грудами дымящихся костей. Теперь к востоку от Миссисипи была одна лишь смерть, и она медленно ползла на запад. Айова была уже мертва. Как и Миннесота, Миссури, Оклахома, Арканзас и Восточный Техас. Мертвы. Канзас был одной ногой в могиле, а с ним и Дакота. Небраска должна была пасть следующей, и я знал это.

Медуза приближалась, и приближалась все быстрее.

Меня бросило в пот и затрясло, потому что, как и Тень, я чувствовал, что она где-то рядом. Город за городом проедает себе путь на запад. С Медузой у меня была некая парапсихологическая связь, и я чувствовал, что она приближается, ищет меня с горячим ветром чумы.

- Ты в порядке, Нэш? - спросила Микки. - У тебя странный вид.

- У него всегда странный вид, - сказал Техасец.

- Да, я в порядке, - ответил я.

Никто не поверил этому, как и я сам.

Я внимательно посмотрел на своих людей, на каждого по очереди.

Старый добрый Карл, всегда на моей стороне. Как сказала Микки, мой верный сторожевой пес. Техасец Слим, постоянно забавлявшийся над всем, что его окружает. Микки, с горящими похотью глазами, всегда готовая угодить. Джени, охладевшая ко мне, вынашивающая секреты и обиды. И Морс, просто чокнутый парень, дурачащийся со своей фотокамерой. Думаю, я так или иначе привязался к ним, поэтому хотел, чтобы они ушли.

Но я знал, что они не уйдут.

Потому что мы были на пороге чего-то очень важного, и они тоже хотели увидеть это.

7

Мы вошли в город днем, вооруженные до зубов. Мне необходимо было воочию увидеть Биттер-Крик. Хотелось узнать, как он выглядит, ощущается и пахнет.

Не прошло и часа, как мы наткнулись на первый труп.

Какой-то парень лежал в траве в скрюченной позе, на правом бицепсе у него была татуировка в виде четырехлепесткового листка клевера. Но она вовсе не принесла ему удачи. Он был весь изрезан, обожжен, изломан... будто упал с большой высоты из горящего самолета. Но это было не так. Его смерть действительно была мучительной и жестокой, но она не имела ничего общего с самолетами, потому что самолетов больше не было. Как не было больше ни поездов, ни бейсбольных игр, ни телевидения. По сути, почти ничего не осталось.

Только мы вшестером.

Присев на корточки на кукурузном поле, мы смотрели на раскинувшийся в долине под нами город. На обочине дороги стоял пробитый пулями указатель. На нем была надпись: БИТТЕР-КРИК. А чуть ниже: ЧЕМПИОНЫ ПО БАСКЕТБОЛУ С-КЛАССА 1996 Г.

Я задумался, играл ли этот "счастливчик" в баскетбол.

Вряд ли. Его тело было настолько изуродовано, что сложно было сказать тридцать ему лет или шестьдесят. Хотя та татуировка указывала на определенную "крутость". Парни с татуировками всегда пытаются сказать что-то миру. А этот парень? Что он говорил? Почти ничего. Он больше походил на гарь, соскобленную со дна духовки. Только татуировка осталась нетронутой. Поди пойми.

- Похоже, удача от этого парня отвернулась, - сказал Карл.

- Как пить дать, - согласился Техасец.

Существовало множество вещей, которые могли погубить этого парня, но все мы знали, что это дело рук Деток. Их жертвы всегда выглядели именно так.

- Ладно, - сказал я. - Надо идти. Давайте выясним, что здесь к чему.

Морс сделал своим "Никоном" пару снимков, но никто уже не обращал на него внимания.

Мы вернулись на дорогу и двинулись по ней в сторону города. Но пройдя совсем немного, наткнулись на очередную жуткую сцену. Пугала. Они кольцом окружали город. Только, конечно же, это были не совсем пугала, а мумифицированные человеческие трупы, исклеванные птицами, высушенные ветром и жарким солнцем. Кресты, к которым они были прибиты, были очень высокими. Возможно, футов двадцать. И походили на мачты галеонов.

- Похоже на предостережение, - сказал Карл. - Чтобы отпугивать чужаков.

Морс сделал пару снимков.

- Не думаю, что все так просто, - сказала Джени, не вдаваясь в подробности.

Изо дня в день она становилась все более странной и загадочной. Тем не менее, мне пришлось с ней согласиться. Это было не предостережение. Точнее, не совсем предостережение. Я думал скорее о жертвоприношении. Я задумался, были ли эти бедолаги мертвы, когда их прибивали к крестам. И решил, что не хочу это знать.

Мы с Карлом стояли и курили, тупо пялясь на распятия.

- Вам, парни, нужно быть поосторожнее с сигаретами, - сказал Техасец Слим. Он поводил ботинком по желтой траве. Травинки тут же рассыпались на крошечные фрагменты.

- Здесь ужасно сухо. Ужасно сухо. Она упавшая спичка или сигарета...

Я представил, как здесь все горит, и эта картина вызвала у меня улыбку. Потому что даже тогда, застыв у периметра этого места, я понимал, что это всего лишь очаг мерзкой заразы. У него была та же атмосфера, что и у чумной ямы.

- Было бы жаль, - сказала Микки.

Мы вшестером стояли на гребне холма, а под нами простирался Биттер-Крик. Городок был небольшой. Возможно, когда-то в нем жило тысячи четыре или пять, но это было до того, как упали бомбы. Лишь еще одна капля в луже под названием Небраска. Маленький городок, окруженный кукурузными полями.

Микки схватила меня за руку, и мы стали спускаться.

- Будь осторожен, - сказала она. - Сейчас нам всем нужно быть осторожными.

Я и сам понимал это.

Город был всего лишь очередным кладбищем, и все же я знал, что он - особенный. В некотором роде.

- Где тот объект, о котором говорил тебе Прайс? - спросил меня Карл. - То хранилище бактериологического оружия.

- Наверное, где-то за городом. Завтра поищем, - сказал я ему. Я попытался настроиться на волну города и почувствовал, как его мертвая атмосфера проникает в меня. Как если бы прижался ухом к стене гробницы.

Не говоря ни слова, мы пересекли границы города. Нигде не было никаких признаков жизни. Но в воздухе присутствует запах. Запах смерти. Гнилостным покрывалом он окутывал нас, душил своей жарой и тяжестью.

- Ммм, какой воздух, - сказал Карл. - Нигде так не пахнет, как в Небраске.

Улицы были заполнены ржавеющими машинами и грудами мусора, канавы забиты коричневыми листьями и осколками стекла. Окутанное туманной пленкой солнце висело высоко в небе, отражаясь от грязных витрин главной улицы. На всех были нарисованы белые кресты. Насколько помню, в Янгстауне военные делали так, когда зачищали дома от жертв чумы. Но вряд ли здесь эти кресты имели тот же смысл. Было в их происхождении что-то более мрачное, и даже языческое, нечто, напоминающее колдовские знаки.

Окраину "патрулировала" полицейская машина со спущенными колесами и разбитым ветровым стеклом. За рулем сидел скелет в грязных лохмотьях. На груди поблескивал серебристый значок. Это был не единственный скелет, который мы видели. Другие сидели на скамейках, лежали в траве, "отдыхали" в креслах за окнами контор. Сомневаюсь, что они умерли в таком состоянии. Кто-то разместил их.