Билет в 1812 (СИ)

Мы решили, что осматривать парк нам ни к чему. Нужная информация уже получена. Точно, это именно то место, о котором было написано в дневнике Поля.

— Женька, пора сматываться, — заявила Зинаида, — кажется, мы на верном пути.

Пошли домой, детали обсудим, заодно и план освобождения сокровищ от вековой пыли разработаем. Да, самое главное, следует Муську с собой прихватить: в подвалах, наверняка, полно крыс и мышей. Совсем забыла, я тут на днях, а были эти дни года два назад, книгу интересную прочитала. Так вот, там было написано, что со временем дома проседают в землю. По сему поводу, я думаю, нам потребуется альпийское снаряжение, костюмчики там разные, веревочка, ледорубы и всё такое прочее. За двести лет, я так думаю, дом метров на пятьдесят усесть успел. По дороге я видела один такой магазинчик. Представьте себе, как мы будем смотреться в обтягивающих горнолыжных костюмах! Все мужики сомлеют от счастья лицезреть нас.

Мне пришлось остудить пыл подруги.

— Знаешь, сдаётся мне, что в подвале, куда мы собрались спуститься кроме мышей и привидений никто на данный момент не проживает. Вот они, как раз и оценят наши костюмчики по достоинству. Забудь об этом. Лучше возьмём наше грозное оружие, представленное твоей кошкой. Вот она будет рада поохотиться. Ладно, пошли, поглядим на твои костюмчики, — сжалилась я, увидев, как погрустнела Зинаида. Впрочем, увидев эти самые костюмчики, тут же сменила пластинку:

— Маш, Жень, думается мне, все наши сокровища не перекроют стоимости покупок, которые, как ты правильно заметила, смогут оценить лишь одиноко шатающиеся привидения. Пошли отсюда, у меня дома чего-нибудь подберём.

Сегодня же и на дело или же за дело. И так, ночью отправляемся на поиски.

— Почему сразу же сегодня? — запаниковала Женевьева.

— Ты же слышала, с завтрашнего дня музей закрывается. Сама подумай, реставраторы разные станут под ногами путаться. Сегодня самое то. Все спать будут, никто не помешает.

— Зин, а как же мы попадём внутрь?

— Я всё предусмотрела. В прихожей на столике какие-то ключики валялись, вот их-то я и прихватила, может, и сгодятся на что.

— Нет, нас точно посадят, и не скоро мы увидим долгожданную свободу. Что с тобой делать ума не приложу, пошли, давай, разведчица-горнолыжница.

Мы отправились домой к Зинаиде за её кошкой, которая по нашим планам должна была сыграть одну из ключевых ролей по отпугиванию всякой нечисти в виде крыс, мышей и, возможно, привидений, если таковые будут в наличии. Муська радостным мурлыканием встретила свою хозяйку, впрочем, и мне досталась доля её внимания.

— Жень, я сейчас, переоденусь, себя в порядок приведу.

Зинаида скрылась в спальне. Из-за двери послышался вопрос:

— Маш, а можно я новые туфли надену? Я их только что купила и ещё ни разу в свет не выходила.

— Надевай, что хочешь. Правда, выйдем мы не в свет, а в темень. Не забывай, что нам придётся спускаться в подвал. Прихвати лучше с собой моток верёвки, если у тебя имеется. Ещё следует взять фонарик, лучше свечку, а то у фонарей батарейки имеют наглость садиться в самый ответственный момент.

Вскоре дверь спальни распахнулась и на пороге показалась Зинаида. Муська, увидев хозяйку, пулей взлетела на гардину и злобно начала шипеть. На этот раз моя подруга превзошла саму себя: видимо она решила, что макияж, напоминающий о бренности жизни, будет соответствовать цели нашей ночной экскурсии в усадьбу Львовых.

— Зина, ты что с собой сотворила?

— Да так, ничего особенного. Я поразмышляла на оставшемся досуге и пришла к выводу, что мой внешний вид придётся кстати, если мы встретим какое-никакое завалящее привидение. Я думаю, что мой облик будет способствовать более скорому установлению тесных контактов с потусторонними силами. Может, и они на что сгодятся. Разве я не права?

Мусенька, душка, лапочка, иди к мамочке.

Кошка к мамочке явно спускаться не хотела, считая гардину в данном случае наиболее безопасным местом. Пришлось взять инициативу в свои руки и кошка, временами бросая негодующие взгляды на Зинаиду, устроилась у меня на руках.

Всё, вроде готово. Дождёмся полуночи и в путь дорогу. Мы вызвали такси и, несмотря на отчаянные сопротивления водителя, сумели без происшествий добраться до моей квартиры, чтобы там дождаться часа пик. Ближе к полуночи напряжение стало нарастать в геометрической прогрессии.

— Маш, мне страшно, — прошептала Зинаида, вжавшись в кресло и пытаясь оттянуть момент высадки десанта.

— Посмотри на себя в зеркало и все страхи как рукой снимет, — утешила я её.

— Всё, пора. Мусенька, пошли, радость ненаглядная.

Кошка подбежала ко мне, начисто игнорируя свою разлюбезную хозяйку.

— Женька, ты с нами или сама по себе?

— Пожалуй, я останусь, — с дрожью в голосе как-то неуверенно сказала подруга, жалобно поглядывая на нас с Зинаидой.

— Как хочешь, но если встретится совсем юное и симпатичное привидение, то пеняй на себя.

Женевьеву как ветром с места сдуло. Всегда так, когда о мужиках речь заходит.

— Ну уж, нет. Помнится, что это я сейчас нахожусь на определённом критическом этапе жизни. Это мне предстоит отыскать сокровища, а этого я пропустить никак не могу. Пошли!

Мы с решительным видом направилась к выходу.

Путь предстоял неблизкий, и я надеялась, что темнота поможет скрыть Зинин макияж от особо пугливых прохожих. Однако, что могла скрыть темнота, не скрыло неоновое освещение многочисленных реклам.

Припозднившиеся граждане шарахались от нас как от прокажённых. Даже сама не понимаю, как удалось без особых происшествий добраться до пункта назначения. Ночью особнячок выглядел не так приветливо как днём. За каждым деревом, казалось, спряталась уйма головорезов, насильников и прочих маньяков. Так что под сень парковых берёз мы ступили, тесно прижавшись друг к другу, не переставая оглядываться и мелко вибрировать от охватившей нас внезапно дрожи.

Только Муська сохраняла абсолютное спокойствие, попав в среду обитания, свойственную всем кошачьим.

Тёмной махиной перед нами возник дом Львовых. Странно, днём он не казался таким большим.

— Зин, где твои ключи. Ты их, случайно, не забыла? — с надеждой в голосе спросила я.

— На, держи, — Зинаида сунула их мне в руку, — иди двери открывай, а я здесь на всякий случай покараулю.

Заметив, что я не тороплюсь выполнять распоряжение, подтолкнула меня и прошипела:

— Иди же. Не стой истуканшей в гипсовом пальто.

Причём здесь гипсовое пальто, я решила узнать у неё позднее и, вздрагивая от каждого шороха, начала продвигаться к входу. Подойдя к двери, долго не могла попасть ключом в замок, когда же удалось, оказалось, дверь не заперта.

— Зин, давай скорей сюда, вход свободен. Внезапно кто-то схватил меня за руку, и я завизжала изо всех сил.

Оглянувшись, увидела свою подругу, тихонько поскуливавшую от страха.

— Женька, ты чего?

— Темно, страшно. Вроде ходит кто-то. Может, это за нами полиция приехала?

— Не надейся на столь счастливое окончание дня. Пришли, так давайте двигать дальше. Нечего от каждого шороха вздрагивать.

Тут из кустов, словно гром средь ясного неба, раздался голос:

— Девки, вы того, этого, потише вопите, а то всю рыбу распугаете. Шли бы своей дорогой, не мешались бы под ногами у честных рыбаков.

Я подумала о том, разве рыбаки бывают честными и на этом мои мысли совершенно отключились. Ухватив Зинаиду за руку, втащила внутрь, Женевьева кралась следом. Кругом царила непроницаемая тишина. Вроде бы всё идёт своим чередом.

— Жень, Муська с тобой? — поинтересовалась Зинаида.

— Я думала, она у тебя.

— Всё, родную кошку и ту посеять умудрились, тетёхи.

Обидеться на тетёх мы не успели, поскольку услышали цоканье кошачьих коготков по паркетному полу.

— Мурзик, ты где? Ау, мы здесь. Иди скорее к нам, мы опаздываем.

— Женька, ты что, очумела?

— Вроде не совсем, а в чём дело?

— Мою кису Муськой зовут, а ты какого-то Мурзика надыбала.

— На самом деле? Я и не заметила. Какая разница Мурзик, Муська? Всё одно — кошки. Бог с ним с Мурзиком. Муся, Муся, кисонька, иди скорее к мамочке, — проворковала Женевьева. Кошка легко запрыгнула к ней на руки и в благодарность за то, что не дали погибнуть в темноте и гордом одиночестве, лизнула в щёку и замурлыкала, удобно устроившись на плече.

— Зин, мы идём или как?

— Идём, только мне кажется, нас уже опередили.

— В каком смысле?

— В прямом и переносном. Смотри.

Зинаида вытянула руку в каком-то причудливом изгибе и я, едва не вывихнув шею, увидела в указанном Зинаидой направлении четыре неясные фигуры.

— Зин, ты думаешь, это наши конкуренты?

— Всё может быть, но наших сокровищ я никому отдавать не собираюсь.

Моя подруга уже успела забыть, что к этим самым сокровищам она имеет лишь косвенное отношение.

— Пошли, Машка, не дадим врагам родную хату на разграбление. Кстати, а где наша маркиза?

— Женька, ты где? — пропищала я в темноту.

— Тут я, — услышали мы в ответ — вон у окна фуршет решила организовать. Я из дому бутылочку «Мартини» прихватила. Надо отметить начало похода. Вы со мной?

Действительно на антикварном столике расположилась бутылка в окружении старинных бокалов.

— Жэка, ты где хрусталь надыбала?

— Вон в том шкафчике, — кивок в сторону.

— Раз уж накрыла — наливай!

Отметив начало охоты за сокровищами, решили проверить, как поживают наши конкуренты и тихой рысью припустили за претендентами на шкатулку с бриллиантами и прочими ценностями.

Люди впереди двигались довольно уверенно, видимо, направление поисков им было известно гораздо лучше, чем нам. Внезапно моё чуткое обоняние уловило лёгкий запах гари.

— Зин, тебе не кажется, что мы горим?

— Да вроде нет. Впрочем, подожди-ка. Вроде бы есть немного. Ладно, пошли дальше. Думаю, это честный рыбак костёр решил запалить, уху сварить.

Давай, двигай, хватит лясы точить. Смотри, расхитители гробниц уже в подвал пробираются.

Мы спустились, и стали внимательно наблюдать за незнакомцами. Вскоре выяснилась одна маленькая, но очень любопытная деталька. Люди, идущие впереди нас, были одеты как-то странно. Фасон их одежды явно устарел и не произвёл на нас с Зинаидой должного впечатления. Особенно поразил облик женщины: длинное до полу платье, плечи, укрытые шалью, мелкие кудряшки, изображавшие, по всей видимости, стильную причёску. Трое мужчин также не соответствовали моему представлению о современной моде: длинные сюртуки, брюки, заправленные в сапоги и всё тому подобное.

— Зин, ты это видела?

— Знаешь, уже обратила внимание. Никак не пойму, что и к чему. Кажется мне, что подобным образом одевались лет двести назад.

— Ты в этом уверена?

— На все сто.

Если Зинаида сказала, что знает, значит точно.

Тем временем события продолжали развиваться и явно не по нашему сценарию. Люди в старинных костюмах подошли к стене, вынули камень, затем женщина передала одному из мужчин шкатулку, и тот определил её в нишу.

В это время Муська, решив показать свою признательность и благодарность, лизнула Жэку в щёку. Это было так неожиданно, что она невольно вскрикнула, чем и привлекла внимание одного из мужчин. Боже, что за красавчик! Не отказалась бы от знакомства и еще от чего-нибудь, несмотря на его нелепое одеяние. Мужчина, вернее сказать молодой челок, увидев нас с Зинаидой, широко раскрыл глаза, и казалось, готов был упасть в обморок.

Вот какая слабонервная молодёжь пошла! Увидел красивых женщин и тут же готов повалиться. Однако, взглянув на Зинаиду, я кардинально поменяла своё мнение о современной молодежи и её стойкости. Даже меня мурашки проняли при виде Зининого макияжа, сооружённого с целью знакомства с неопознанными привидениями, толпами набивающимися в мужья. Мне стало понятно нервозное состояние молодого человека, который приблизился к нам и обратился к Женевьеве.

— Боже мой, ты здесь, в Москве!

Красавчик взглянул на неё ещё раз, протянул руку, дотронулся, словно желая убедиться, не призрак ли перед ним. По всей видимости, результат его удовлетворил, и он продолжил свою речь:

— Женевъева, как я рад видеть тебя. Мне казалось, что…

Договорить он не успел, пелена белесого тумана разделила нас, и мужчина исчез.

— Эй, Зинуль, ты видела этого юношу? — я потрясла её за руку, никакого эффекта, — Зина, что с тобой, ау!

Наконец-то она осмысленно взглянула на меня.

— Да, что? Я всё понимаю и внимательно слушаю. Говорите.

Явно у моей подруги от всего увиденного произошёл сдвиг по одной из лунных фаз.

— Зин, я тебя спрашиваю, ты видела этого молодого человека?

— Не слепая, не разглядеть такого парня! У меня даже сознание помутилось, когда он обратился к Женьке, а я уж подумала, вот моя судьба, муж в готовом виде. Эх, а ещё подругой называется, такой шанс не дала мне использовать.

Упустили мужика!

— Зин, не забывай, зачем мы сюда пришли. Явно, не знакомиться с всякими проходимцами.

— Почему это с проходимцами? Мне показалось, что юноша порядочный.

— Проходимец, — пояснила я, — потому, что прошёл мимо нас, красавиц неземных. Ясно?

— В этом я с тобой согласна. Действительно проходимец. Ладно, замнём.

Давайте клад искать.

— Ты знаешь, где он зарыт?

— Конечно, знаю. Только шкатулка не зарыта, а замурована в стену. Вспомни, что в дневнике написано было.

— Помнить я, помню, только стен в этом подвале достаточно много. В какой из них?

— Вон в той, — Зинаида уверенно подошла к самой удалённой точке подвала и показала место, где должен находиться интересующий нас предмет.

— Здесь стену долбить будем. Машка, лом давай.

— Какой лом? Нет его у меня.

— Нет, так иди и принеси. Я видела на пожарном щите. Иди же, а я, может, ещё и встречу в этом подвале свою судьбу, — Зинаида с интересом оглядела окружавший нас интерьер, но ничего путного не обнаружив, шикнула на Женевьеву, предупредив из вредности, что ей одной придётся стену ломать.

Жэка тут же приуныла.

Я отправилась на поиски орудия труда и минут через пятнадцать, после упорных поисков, вернулась с ломом наперевес и с кошкой на плече.

— Держи, теперь твоя очередь действовать, — передала орудие труда Зинаиде.

— Это почему? Сокровища Жэки, вот пускай кирпичи и долбит, а я посмотрю, как у неё получится.

Женевьева попыталась возмутиться, заявив, что в шкатулке находится всего лишь неизвестный свёрточек, припрятанный для неё прадедом. На это Зинаида заявила, что устала и попросила вернуть кошку.

Надо же, какая щедрость, если дело касается работы. Пришлось Женевьве взяться за поиски шкатулки. Несмотря на все предчувствия долгой, тяжкой и продолжительной работы, всё закончилось за считанные минуты. Лом провалился в пустоту, на пол посыпались крошки извёстки, осколки кирпича и перед нами предстала ниша, в глубине которой виднелся предмет, покрытый толстым слоем вековой пыли.

Попали так попали, только вот куда?

Вот она заветная шкатулка, наполненная бесценными украшениями, которым завидовали европейские монархи. Завернув находку в заранее прихваченную шаль, мы выбрались из подвала и покинули музей. Ночная темень начала сменяться неясным утренним туманом. Мне показалась, что за время пребывания в усадьбе что-то неуловимо изменилось. Вроде бы и дом тот же, те же берёзы и липы, даже Луна и та была такой же, но всё же чувствовалось нечто, неподдающееся описанию. Воздух стал явно чище, исчезли запахи большого и пыльного города, стояла удивительная тишина, даже не было видно рекламных огней. Очевидно, Москву потряс очередной энергетический кризис.

— Зин, тебе не кажется, что здесь что-то происходит?

— С чего ты это взяла? Всё на месте, пошли скорее, посмотрим, что мы откопать умудрились.

Открыв калитку, я обернулась и увидела, что над одним из подсобных помещений музея поднимаются клубы дыма, а вскоре показались и первые язычки пламени.

— Зин, смотри, кажется, наш рыбак вместо костра усадебку запалить умудрился. Звонить надо, пожарных вызовем.

— Машка, ты что, совсем сдурела? Приедут пожарные, начнут расспрашивать, что да как получилось, а потом выяснится, что мы ещё причастны и к московскому пожару 1812 года. Пошли скорее отсюда.

Ничего не оставалось делать, как согласиться с ней. Вскоре мы оказались на пустынной улице. Женевьева, задержавшись у калитки, напряжённо вглядывалась в темноту.

— Девки, мне кажется или нет?

— В чём дело, копуша? — шикнула Зинаида.

— Посмотрите, к нам кто-то приближается.

Действительно, из-за поворота выплыли две мужские фигуры и первое, на что я обратила внимание, была одежда, которая по стилю напоминала тот костюм, в который был одет наш подземельный незнакомец. Мужчины неумолимо приближались, и в их взглядах сквозила опасность, которая грозила нам.

— Ага, вот и девочки! Весьма кстати, — сказал один из них по-французски, — смотри, Жан, у них есть то, что нам с тобой может пригодиться. Ау, малышки, идите к нам, мы ничего плохого не сделаем.

Мы недоумённо переглянулись. Зинаида предположила, что снимают кино.

— Ну, конечно же, разве вы не видите, актёры это. Французов играют, вот и лопочут не по-нашенски. Пойдём, узнаем, как отсюда выбраться.

Приблизившись к мужчинам, поняли, что те достаточно пьяны, чтобы показать дорогу.

— Думается, мы попали, девчонки, — заявила Женевьева.

Действительно, незнакомцы решили, что перед ними находится лёгкая добыча, с которой они запросто справятся.

Пронзительно закричав, мы бросились прямо на мужчин и, не останавливаясь, умудрились сбить одного из них их с ног, второй же, видя такое положение дел, мгновенно протрезвел и лихорадочно зашарил по поясу.

Вскоре в руках появился архаичный устрашающего размера пистолет.

— Девки, тикаем, — выкрикнула Зинаида, ухватив Женевьеву за руку, — давай обратно. В музее как-то безопаснее.

Развернувшись, мы юркнули в калитку. Сзади прогремел выстрел, придав нам ускорение. Вскоре мы добрались до особняка и забежали внутрь, судорожно хватая воздух. Надо было раньше физкультурой заниматься!

Выглянув в окно, убедились, что мужчины не оставили мысли отловить нас.

Женевьева, рухнув в кресло, с мольбой посмотрела на нас.

— Нечего рассиживаться, — услышав стук в дверь, скомандовала Зинаида, — скорее за мной. Спустимся в подвал, там спрячемся.

Что же, дельная мысль. Подхватив Женевьеву, поспешили вниз. Вовремя, дверь слетела с петель и мужчины в странной одежде ворвались в дом.

Впрочем, нас они на месте не застали, мы пробирались вновь туда, откуда вышли минут двадцать назад. Ага, вот и подвал. Темень непроглядная.

— Куда дальше? — поинтересовалась Женевьева, — я устала, а тут темно, паутина кругом.

— Жень, ты что, хочешь вновь пообщаться с теми пъянчугами.

— Нет, — жалобно пропищала она

— Тогда за мной, — вытащив фонарик, Зинаида устремилась по извилистому проходу куда-то вглубь подвала. Стояла пугающая тишина. Преследователи, по всей видимости, потеряли нас или же нашли нечто более интересное, нежели наши три испуганные тушки.

Вскоре мы упёрлись в небольшую слегка приоткрытую дверь.

— Ну, что делать будем? — поинтересовалась я, — возвращаемся обратно или проверим, что там на свободе? Лично мне хочется поскорее выбраться отсюда.

Подруги согласились с моими доводами. Подойдя к двери, я приоткрыла её, но ничего страшного, несмотря на мои опасения, не произошло. Перед нами оказался тёмный коридор. Наклонив голову, протиснулась в проход и, махнув рукой, пригласила подруг следовать за собой. Идти пришлось всего чуть-чуть. Проход преградила следующая дверь, запертая на внушительный замок.

— Ну вот и пришли, — с грустью в голосе констатировала Женевьева.

— Не дрейфь, — доставая шпильку из волос, успокоила её Зинаида, — сейчас всё исправим. Был замок, нет замка! Проходите, — распахнув створку, Зинаида пропустила нас вперёд.

В глаза ударили яркие лучи солнца. Перед нами открылся чудный вид на запущенный парк с беседкой, укрывшейся под кронами вековых деревьев. Ни фига себе, солнце! Когда мы ломанулись обратно в музей, было раннее утро.

Блуждали мы недолго, минут пятнадцать, не больше. Так откуда солнце в зените взялось?

— Пойдёмте, присядем и обсудим, что делать дальше, — выдала ценные указания Зинаида, взглянув на моё растерянное лицо.

Мы прошли в беседку и разместились на деревянной скамейке, оказавшейся там. Посмотрев на подруг, поняла, что те выглядят так же, как и я, испуганными, взволнованными и удивлёнными.

— Влипли мы, — без предисловий начала Зинаида, — хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Да, Женька, где шкатулка?

— Шут её знает.

— Ты хочешь сказать, что потеряла её?

— Нет, не потеряла, а спрятала.

— Точно с тобой не соскучишься. Где ты её заныкала?

— Где-то в музее. Когда мы удирали от этих страшных мужиков, я запихнула шкатулку под диван, а вот под какой, не помню. На нём ещё Муська твоя дрыхла.

Зинаида только сейчас вспомнила о кошке и запричитала:

— Мусенька, девочка, на кого ты мамочку оставила.

Не успела она насладиться горем, как появилась пропавшая кошка и запрыгнула ко мне на колени. Внешний вид хозяйки по-прежнему не вызывал у неё доверия.

— Нашлась Муська. Теперь бы диван, на котором она спала, найти, — прокомментировала ситуацию Женевьева.

— Ладно, никуда не денется наша шкатулочка. Сейчас следует решить, как будем выбраться. Как мне кажется, — продолжила Зинаида, — кино тут снимают, вот два статиста с пьяных глаз что-то и напутали. Предлагаю план действий. Во-первых, вернёмся в музей, найдём Жэкину заначку, затем переоденемся. Машка, не смотри на меня глазами размером с десятку.

Видела я там, в одном шкафчике платья старинные. Вот мы их и примерим, чтобы влиться в съёмочный коллектив.

— Зачем вливаться? — поинтересовалась я, — найдём шкатулку, засунем в какой-никакой пакет и выйдем на волю свободными людьми.

— Ты меня не поняла. Выйти, мы выйдем, а сама подумай, вся массовка в старинных костюмах щеголяет, и тут появляемся мы, такие хорошие в наших мини — бикини. Как думаешь, нас не заметят? Вот то-то. Поэтому слушай план «Б»: переодеваемся и плавно вливаемся в дружный коллектив киношников. Думаю, всех статистов они в лицо не знают. Тихой сапой проберёмся к заветной цели. А что у нас является заветной целью?

Правильный ответ — ближайшая остановка общественного транспорта.

Сбрасываем наши маскарадные костюмы и айда домой. Ну, как?

Нам с Женькой осталось только от удивления покачать головами в знак полнейшего согласия.

— Тогда, за мной! — Зинаида поднялась и поспешила обратно в музей претворять свой план «Б» в жизнь. Пришлось присоединиться.

Со времени последнего пребывания в доме произошли некоторые изменения: ранее аккуратно расставленная и снабжённая табличками с пояснениями мебель, была сдвинута со своих мест. На полу валялись какие-то бумаги, пучки соломы, куски ткани, осколки посуды.

— Ого, кто-то похозяйничал, — удивилась Женевьева. Наверняка те статисты, которые гнались за нами. Теперь я точно не найду, куда сунула шкатулку.

Здесь всё не так, как было. Странно, что они здесь искали?

— Думается, что у них тут где-то бутылка была припрятана. Спьяну забыли ребята, куда её засунули, вот и пошуровали, — выдвинула свою версию Зинаида, — а может, кто из киношников приблизил обстановку к реалиям фильма.

— Не думаю, чтобы им разрешили навести такой беспорядок в музее, — парировала я. Смотрите, ваза разбитая, — я подняла один из осколков с клеймом на нём, — ничего себе, «Императорский фарфоровый завод»! Стоит такая вазочка уйму рубликов и в валюте не хило! Клеймо-то настоящее.

Киношники, я думаю, здесь не причём. Что-то тут неладно.

Пока я высказывала своё мнение, Муська обежав комнату по периметру и обнюхав всё, что возможно, юркнула под диван, на котором валялось смятое платье.

— Муся, Мусенька, детка, ты куда? — забеспокоилась Зинаида, опустившись на колени, она постаралась добраться до своей любимицы, — ничего себе, кажется, я нашла шкатулку.

Протиснувшись вслед за кошкой, Зинаида вытащила на свет божий нашу пропажу:

— Вот, — подруга с гордостью продемонстрировала находку.

— Слава богу, хоть с одним делом расправились, — с облегчением вздохнула Женевьева, — что дальше?

— Мы, вроде, решили переодеться, — вздохнув, я присела в кресло, чтобы тут же вскочить обратно, — чёрт, что там? — возмутилась я, вытягивая из-под подушки какой-то свёрток.

— Что нашла? — поинтересовалась Зинаида, — дай гляну.

Я протянула находку. Женевьева с любопытством уставилась на неё:

— Давай, разворачивай!

Зинаида, развязав бечёвку, развернула рогожку, бросив ту на пол. Взору предстал набор серебряных с затейливым узором столовых ложек.

— Ничего себе сюрприз! Кто же их забыл? — Зинаида изобразила кипучую мыслительную деятельность.

— Может, по сценарию так задумано, — высказала своё мнение Женевьева, — представьте себе, Москва. На дворе одна тысяча восемьсот двенадцатый год.

Французы на подходе к городу, жители в спешке покидают свои жилища.

— Зачем? — встряла Зинаида.

— Ну, ты и невежа гремучая, — парировала Жека, не знать отечественной истории. Поясняю, в 1812 году войска Наполеона вторглись в Россию, вошли в Москву, а затем зачем-то спалили её. Вот жители и побежали кто куда от греха подальше. Мы же читали дневник моего деда. Забыли? — возмутилась Женевьева, — вот я и представила, что Бондарчук младший решил пойти по стопам своего знаменитого отца и снять римейк «Войны и мира». Смотрите, всё как раз под описание подходит. Особняк есть?

Мы дружно кивнули.

— Так вот, он как раз подходит под описание московских усадеб начала девятнадцатого века. Гляньте, мебель точно такая, какой и должна быть, одежда, помните тех двух мужиков, тоже по стилю катит. Как вам моя версия?

— Возможно, ты и права, — задумчиво покачав головой, согласилась Зинаида, — тогда давайте вливаться в дружный съёмочный коллектив. Кто-то говорил, что видел подходящие костюмчики.

— Этим кто-то была ты. Так что и карты тебе в руки, — подначила подругу.

— Ладно, замнём для ясности. Идёмте соответствовать образу.

Зинаида, оглянувшись, вышла в соседнюю комнату, затем направилась к лестнице и мы поднялись на второй этаж, где должны были находиться, по нашему разумению, спальни и, конечно же, платяные шкафы, заполненные так необходимыми нам шмотками.

Поплутав минут пять, мы эти самые шкафы обнаружили. Распахнув один из них, нашли уйму женских платьев самых разнообразных фасонов.

— Во, смотрите, сколько всего. Налетай, — Зинаида схватила первое попавшееся и приложила к себе, — ну, как?

Женевьева, не удержавшись, засмеялась.

— Видела бы ты себя в зеркале!

— А что? Платьишко вроде бы ничё, — возмутилась та.

Женевьева подвела Зинаиду к трюмо.

— Платьице-то, действительно, ничего, но вот макияж подкачал, — Жэка снова засмеялась, — в таком виде только пьяных мужиков соблазнять, всё равно ничего не заметят. Им как раз подойдёт. Иди, умойся.

Действительно, после всех подземных приключений Зинаида выглядела не лучшим образом. Недаром Муська всё время с подозрением косилась на неё.

Впрочем, остальные члены нашей преступной группировки выглядели не лучшим образом.

— Идёмте, подруженьки мои драгоценные, приводить себя в порядок, — предложила я, — найти бы место, где умыться.

— А чего искать? Я тут прудик неподалёку видела, — Женевьва направилась к выходу.

— Раз нет ничего лучше, идём топиться, — согласилась Зинаида.

Мы спустились в парк, нашли водоём и минут через пятнадцать вновь примеряли обновки. Интересно, как это носили? Одной тут не справиться, рюшечки, оборочки, пояски какие-то, ленточки, платки, шали, ридикюли и ещё чёрти что. Наконец, нам удалось справиться с переодеванием. Красота неописуемая, поскольку описывать было нечего. Три тётки в нелепых нарядах со шкатулкой в руках. Наверное, Бондарчуку понравится.

— Ну, с богом! Поехали, — Зинаида первой направилась к выходу.

— Стоп, девочки, — пришлось мне прервать поход в неизвестность, — думается, что шкатулочку стоит где-нибудь припрятать, слишком уж она не вписывается в образ.

— А что, дельная мысль, — согласилась Женевьева, — кое-кого может заинтересовать её содержимое. Мне тоже кажется, лучше вернуть её обратно.

— Тогда в подвал?

— Идём!

Мы вновь спустились в подземелье, нашли нишу, из которой не так давно извлекли шкатулку. Положили её на место и как могли, замаскировали.

Поднимаясь по лестнице, обернулась, и мне показалось, что я вновь увидела тех же людей в старинной одежде. Молодой человек, так понравившейся Зинаиде, улыбнулся, помахал на прощанье рукой. Прошелестел лёгкий ветерок, нежно коснувшись моих волос и тут же опал лёгким шёпотом:

— Удачи и ничего не бойтесь. Верьте тому, что прочитали.

Ничего себе видения и не только, теперь вот и слуховые галлюцинации присоединились.

Ничего не сказав подругам, присоединилась к ним.

— Идём в кино сниматься, — я подтолкнула их к выходу.

Вот и парк, всё тот же парк, только никакой съёмочной группы поблизости не наблюдалось. В глубине догорал какой-то сарай. Выглянув на улицу, также никого там не обнаружили. Зинаида задумчиво посмотрела на нас и глубокомысленно произнесла:

— Что-то тут не так! Киношники где? — и тут же, не дожидаясь ответа, продолжила, — нет, киношников. А мы вырядились как дуры. Увидит кто, точно санитарку вызовут. Пошли назад переодеваться.

— Подожди, подожди, — остудила я подругу, может ты заметила, что не только киношников нет, но машин также, нет и асфальта, связи нет, — я показала свой молчаливый мобильник, — в одном ты права, здесь что-то не так.

— Девушки-подружки, а вы заметили, что не видно никаких проводов, — вставила веское слово Женевьева, — а ещё, гляньте, вчера напротив музея возвышался торговый центр «Ашан», а сегодня и он исчез.

Наше внимание привлёк одинокий всадник, показавшийся из-за угла.

— Смотрите, мужик на лошади, — Зинаида сделал попытку выйти из калитки и остановить всадника.

Я едва успела схватить её за рукав.

— Стой, ненормальная. Ты куда намылилась?

— Отвянь, Машка. Сейчас бы узнали, что происходит, — с грустью провожая взглядом удалявшегося наездника, отчитала меня Зинаида, — всё время ты не вовремя влезешь.

— Да уж, Зина, с тобой явно во что-нибудь вляпаешься. Ты знакома с тем дяденькой на лошади? То-то же, нет. Кто он и откуда мы не знаем, а с вопросами лезем.

Зинаида заметно скисла:

— Я всё же не оставляю версии о съёмках. Видели, статист проскакал.

Опаздывает. По всей видимости, там, куда он отправился, вся съёмочная группа и находится. Айда за ним!

— За ним, так за ним. Как скажешь, — мы, осторожно приоткрыв калитку, выскользнули на улицу.

Точно, что-то здесь происходит. Куда «Ашан» делся»? Где близлежащие высотки? Исчезло, всё исчезло! Поминутно оглядываясь, в надежде найти местного аборигена, мы потихоньку продвигались по улице. Впереди замаячила нелепая женская фигура в допотопном сарафане.

— Смотрите, — указала рукой Женевьева, — ещё одна статистка. Скорее за ней, узнаем, что почём.

Мы прибавили шага. Женщина, заметив нас, остановилась. Когда мы приблизились, та низко поклонилась. Мы застыли в недоумении. Чудная она: никакой косметики, о духах дама, по всей видимости, никогда и не слышала.

— Чего изволите, барыни? — удивила нас своим обращением незнакомка.

— Мы переглянулись. Зинаида в недоумении покачала головой, но решилась ответить:

— Вы не скажите, как пройти на Красную площадь?

От такого обращения женщина едва не лишилась сознания.

— Я тута, барыни, одна. Кого вы исчо видите?

Мы дружно оглянулись в надежде увидеть ещё кого-либо. Однако, кроме, женщины и нас разлюбезных, рядом никого не наблюдалось, за исключением девчушки, переминавшейся с ноги на ногу неподалёку.

— Так ты скажешь, как нам туда пройти?

Незнакомка оживилась:

— Так это, прямо надоть, — женщина ещё раз поклонилась, — так, это, разрешите мне идти от, Парашка одна заплутает, — указала она на девичью фигуру.

— Иди уж, — милостиво разрешила Зинаида, небрежно махнув рукой.

— Дурдом какой-то, — начала закипать Женевьева, — они, что все здесь сума посходили? Какие барыни? Это мы-то? Нашла барышень.

— Жэка, остынь. Давай двигать к знакомому объекту, там всё и выясним, — указала я на видневшиеся купола собора Василия Блаженного.

Мне не понравилась пыльная дорога, по которой мы и вышли на Красную площадь. Не понравилось также отсутствие автомобилей поблизости, а также и пешеходов. Мы, что, в прошлое провались? Не может этого быть!

Наверняка, киношникам дали волю, вот они и развернулись во всю прыть.

— Маш, а Маш, — оторвала меня от размышлений Зинаида, — тебе не кажется, что либо мы сошли сума, либо все остальные. Мы точно вчера ничего не пили, а то у меня глюки какие-то.

— Не беспокойся, у меня тоже, — обрадовала я подругу. Вчера мы точно ничего не пили. Ай, подожди. Жека, топой сюда. Признавайся, где ты взяла вчерашний «Мартини»?

— Как где? Купила.

— Где купила?

— В ларьке напротив. Я решила, что нам потребуется нечто для укрепления пошатнувшегося нервного состояния.

— Всё с тобой и с нами ясно: подсунули тебе палёный «Мартини», отсюда и всё глюки.

— Ну, слава богу, хоть с одним разобрались. Думаю, к вечеру очухаемся, — обрадовала нас Зинаида, а сейчас давайте поищем местечко потише и побезлюднее, там и переждём.

— Зин, по-моему, здесь все места безлюдные.

Оглядевшись, заметили неподалёку небольшой особнячок, окружённый вековыми деревьями. Царила поразительная тишина, нарушаемая изредка перекличкой местного собачьего бомонда. Увидев в глубине сада беседку, прошли туда. На скамейке лежала забытая кем-то цветастая шаль. Не успели мы устроиться, как утро разорвал громкий в утренней тишине цокот множества копыт. Женевьва вскочила со скамейки и подбежала к ограде.

— Девки, ничего себе, мужики и все на конях, а одеты как странно! Я такого раньше никогда не видела.

Действительно, процессия всадников впечатляла. Их было человек сорок и все статные как на подбор, в белых лосинах, заправленных в чёрные лакированные сапоги. Сверху странные расшитые жакеты с меховой опушкой по воротнику, на головах высокие шапки. В общем, красиво!

Мои подруги прильнули к забору и с восторгом взирали на кавалерию. Нас заметили, и один из всадников в приветствии вскинул руку:

— Барышни, пожелайте нам удачи. Завтра в бой!

Зинаида перекрестила всех и украдкой смахнула слезу. Не знала, что подруга такая сентиментальная. Раньше за ней подобного не наблюдалось. Процессия скрылась, оставив после себя пыльное облако.

— Нет, вы это видели? — взвинтилась Зинаида, — каковы глюки! Вы это тоже заметили?

Мы с Женевьевой синхронно кивнули. Внезапно до нас донёсся голос:

— Ой, Глашка, кажется, у нас гости, — на пороге дома появилась девушка в белом платье и шали, накинутой на плечи, — вы племянницы Елизаветы Тихоновны? — это уже к нам.

Пришлось подойти поближе. Опять куда-то влипли! Кто такая Елизавета Тихоновна ни одна из нас не имела ни малейшего представления. Одно хорошо, нас приняли за каких-то родственников и мы теперь, по крайней мере, некоторое время, не останемся на улице. Босоногая девушка в сарафане до полу, выглянувшая из дома, подтвердила нашу принадлежность к гостям хозяев дома.

— Кажись, барыня, оне. Вчерась их слуга прибегал.

— Петька что ли? Никак не может без тебя обойтись. Со свадьбой-то когда договорились? Говорил что?

— Ой, барыня, чегой-то вы о свадьбе удумали, — девушка засмушалась, затем ответила на заданный вопрос, — он самый. Так вот сказал, что сегодня племянницы вашей тётушки и прибудут. А со свадьбой, сказал, сватов скоро зашлёт.

— Что же мы стоим, проходите в дом. Скоро завтракать будем. Наверное, сегодня в последний раз. Из города уж многие уехали. Вот и мы сегодня ближе к полудню собирались. Да вы не стойте. Проходите.

Нас провели в гостиную.

— Меня зовут Анастасия, — представилась хозяйка, — вам, наверняка, тётушка про меня говорила.

Я кивнула, а девушка продолжила:

— Елизавета Тихоновна просила вас взять с собой под Рязань. Там и переждём.

Буанопарт, слышали, наверное, под Бородино остановился. Завтра, говорят, битва. Ходят слухи, что Москву врагу отдать собираются. Только вот не верю я.

В комнату вбежала уже знакомая нам Глашка:

— Барышня, к столу-то подавать? У кухарки уж всё готово.

— Накрывай, — скомандовала Настя.

После завтрака все расположились в гостиной, чтобы обсудить дальнейшие действия.

— Никифор намедни подводы подготовил, — начала Анастасия. Матушка с батюшкой почивают ещё, вчера отцу нездоровилось. Мы в усадьбе моих родственников остановились переждать до отъезда. Из своей ещё вчера вечером уехали. Вместе как-то веселее будет.

Тут мне в голову закралась догадка: в своём письме прадед Женевьевы упоминал о какой-то Анастасии Львовой. Может, это она и есть. Как бы это проверить?

Раздался звук колокольчика, Настя вскочила.

— Кажется, батюшка проснулся. Извините, я вас ненадолго оставлю, — девушка выбежала из комнаты.

— Что вы об этом думаете? — начала Зинаида, — думается мне, что это не глюки и «Мартини» палёный здесь не причём. Мы попали и круто так попали.

— Куда уж яснее. Только вот куда? — откинувшись на спинку дивана, поинтересовалась Женевьева.

— Вспоминай подруга, что твой дедуля писал в дневнике? Ага, вижу, начала догадываться. Правильно, отправился Поль де Турмон в составе войск Наполеона в Россию. Когда Бонапарт вторгся на русские земли, кто помнит?

Вроде бы в одна тысяча восемьсот двенадцатом году, — удивила я подруг познаниями российской истории.

— Точно, 1812 год! Вы слышали, что сказали всадники, встреченные нами?

Завтра битва. Мы где находимся?

— В Москве, — ответила Женевьева.

— Вспоминаем курс школьной программы, что должно произойти завтра?

— Битва при Бородино. А что вы на меня так смотрите, у меня по истории пятёрка была, кое-что в памяти осталось.

— Дальше вспоминай.

— А чего вспоминать? Наполеон в Москву войдёт, затем запалит её, а уж потом в свою разлюбезную Францию укатит.

— А ещё что-нибудь об этом времени помнишь?

— Подождите, сейчас вспомню, — я изобразила усиленную мысленную деятельность, а затем продолжили, — кажется, этот самый Буанопарт после того, как сгорела Москва, отправился во Францию. Там его не особо любезно приняли, затем он проиграл битву при Ватерлоо в 1815 году, потом его сослали на остров святой Елены, где он и скончался в мае 1821 года. Ещё говорят, что кто-то его отравил. Вот как-то так.

— А это точно?

— Точнее не бывает.

— Машка, ты гений. Выходит, мы каким-то образом оказались в Москве 1812 года, — сделала умозаключение Зинаида.

— Насчёт своей гениальности согласна, но вот во всём остальном, не может быть! — вскрикнул я, а за мной и Женевьева, испуганно прикрыв рот рукой.

— Точно. Как же тогда объяснить этих гусаров на конях?

— Ты уверена, что это были гусары? — поинтересовалась я, не особо уповая на историческую точность в изложении Зинаиды.

— Не гусары, так кто-нибудь другой. Какая разница. Главное, мужики в старинных костюмах. Наша барышня по имени Анастасия также не производит впечатления дамы, знакомой с современным макияжем. Вы заметили, у неё нет и намёка на тени, тушь и помаду. Где вы в нашем времени видели девушку, только что поднявшуюся с постели, и не успевшую приукраситься, дабы не испугать своего кавалера? То-то же. Я пока таких не встречала. Делаем вывод, мы попали и, причём круто, в начало девятнадцатого века.

— Зинка, начиталась ты книг о попаданцах, вот и лепишь разную дурь, — Женевьева попыталась сбить нас с толку, — вот увидите, сейчас войдут в комнату и скажут «сюрпрайз», а мы тут как идиотки во всё поверили. Вот смеху-то будет.

Действительно, не успела Женевьева довести мысль до логического конца, как в комнату вошла Анастасия. Мы замерли в надежде услышать долгожданное слово «сюрпрайз», но, к сожалению, услышали совершенно иное:

— Подводы готовы, пора собираться. Правда, в рязанское имение сейчас не поедем. Здесь неподалёку в одной деревеньке устроились наши близкие друзья. Едем к ним, а уж дня через два все вместе отправимся и к нам.

Пришлось подчиниться. Другого выхода не было. Через час мы тряслись в повозке, направляясь в неизвестную нам деревеньку. Пришлось поверить во всю нелепицу о попадании. Я решила ещё раз проверить, не шутка ли это и, вытащив припрятанный смартфон, безуспешно попыталась связаться с дюжиной знакомых. Связи не было, о чём по секрету и сообщила подругам.

Те приуныли, до последнего надеясь, что всё это сон либо же последствия самопального «Мартини», и мы вскоре окажемся дома. Не тут-то было.

Реальность потрясала: наш обоз, состоявший из трёх подвод и кареты, в которой расположились Настя с родителями, двигался по пыльной дороге под могучими ветвями столетних дубов. Нас сопровождали человек десять дворни. Ехать, слава богу, пришлось недолго, а то меня уже начало мутить от бесконечной тряски. Подруги выглядели не лучше, и мы с облегчением вздохнули, когда впереди показались крытые соломой крыши, что означало окончание нашего путешествия.

— Вот и приехали, — объявила Анастасия, направляясь к деревянному дому с колоннами, выкрашенными в белый цвет. На крыльце нас встречали хозяева.

— Наконец-то, — вместо приветствия произнёс мужчина средних лет в кафтане, — мы уже начали волноваться. Как Москва?

— Народ в спешке покидает дома и стареется разъехаться по близлежащим деревням, — ответила Настя, — батюшка вот занемог. Переживает очень.

Боится, что в город французы войдут.

Тут случилось нечто, чего никто из нас не ожидал. Анастасия хотела представить нас хозяевам дома, и мы подошли поближе к крыльцу. Зинаида, поднявшись по ступеням, взглянув на мужчину, закрыла глаза и изменившимся голосом, более похожим на мужской, начала вещать. Да, именно вещать:

— Вижу кровь много крови, дым, выстрелы, кавалерия сминает пеших.

Солдаты кричат, бегут, — тут Зинаида на секунду прервалась, а затем продолжила, — горит, рядом с Кремлём горит. В Спасском соборе конюшня, солдаты срывают оклады с икон. Около одной из стен выстроили людей, женщин, стариков. Перед ними солдаты с винтовками. Раздаётся команда «Пли!». Люди падают, кровь растекается по брусчатке. Вижу море огня, паника, стреляют, люди мечутся. Человек в треуголке смотрит на всё это безумие со стен Кремля, рядом генералы, не наши генералы, французские.

Боже, Наполеон занял Москву!

А вы, сударь, почему-то вижу вас в зипуне, зима, холодно. Вы в лесу. Рядом одетые, так же как и вы, люди. С вами ваш друг. Он обращается к вам:

— Николя, как твоя супруга. Когда ты уезжал она, вроде, была на сносях?

— Мы ждали первенца через месяц. Ты знаешь, Дмитрий, как долго у нас не было детей, а тут, вдруг, такое счастье. Я так волнуюсь за Кити.

— Где она сейчас?

— Уехала с Львовыми под Рязань. Там безопасно. Думаю, всё обойдётся.

Зинаида перевела взгляд на женщину:

— У вас будет мальчик. Берегите его как память о вашем супруге.

— А вас, — это уже к Насте, — ждёт нежданная встреча, которую вы запомните на всю жизнь. Вам решать, как быть дальше. Ждите завтрашнего дня. Скоро всё и случится.

Все выглядели ошарашенными. Что это было? Зинаида, пошатнувшись, едва не упала. Один из слуг вовремя сумел подхватить её и бережно посадил на скамейку. Подруга часто задышала. Лоб покрылся испариной, и было произнесено лишь одно слово:

— Мадам Ленорман! (Анна Мария Аделаида Ленорман — известная французская гадалка. Предсказала поражение войск Наполеона в России, казнь короля Людовика четырнадцатого и его жены, казнь через повешение русским декабристам. Среди них — Павел Пестель и Сергей Муравьев-Апостол. Также гадалка предсказала кончину писателя Оноре Бальзака сразу же после женитьбы и закат творческой карьеры композитора Джоаккино Россини).

Я похлопала Зину по щекам, та пришла в себя и обвела нас мутным взором.

— Где я? Что случилось?

— Нам бы самим хотелось узнать, что с тобой произошло? — подавая стакан воды, заволновалась Женевьева.

— Сама не понимаю. Я почувствовала, как кто-то посторонний на миг завладел моим сознанием. Кажется, это была женщина, француженка. Всё, дальше ничего не помню.

Хозяин имения выглядел крайне потрясённым, его супруга со слезами на глазах, прижалась к плечу мужа и с нежностью гладила того по щеке, стараясь успокоить.

Чтобы как-то замять происшедшее, хозяйка усадьбы пригласила всех внутрь и приказала служанке показать нам комнаты.

— Вы уж извините за столь нелюбезный приём, но наступили тяжёлые времена. Располагайтесь, а я пока распоряжусь насчёт обеда.

Нашу живописную группу поселили в мезонине, откуда вела дверь на обширный балкон. Наскоро приведя себя в порядок, устроили Зинаиду на диване и приступили к расспросам.

— Слушай, подруга, что это было? — начала Женевьева, пристроившись на краешек стула.

— Сама не понимаю. Внезапно у меня в голове раздался незнакомый голос. Я не всё вам рассказала: этот голос представился как мадам Ленорман. Дальше вы видели и слышали сами, а вот в конце тот же голос наградил меня даром предвидения.

— Что тебе сказали? — с любопытством уставившись на подругу, поинтересовалась Женевьева.

— Сказали, что с сегодняшнего дня я буду видеть грядущие события.

— И что же ты видишь прямо сейчас?

— Тебя любопытную, вон Машку у окна, а так больше ничего. Давайте вспомним, о чём было написано в дневнике Жэкиного родственника.

Кажется, мы в гостях у Львовых, именно тех, о которых было упомянуто в рукописи.

— Значит, завтра должен появиться Поль и его друг Шарль, — задумчиво постукивая по стеклу, произнесла я, — а это не есть хорошо. Женевьева, ты можешь встретиться со своим прадедом, а ты, Зинаида, опять, куда-нибудь вляпаешься. Так, что будем делать?

— Самое разумное дождаться завтра. Появятся наши герои. Пока суд да дело, вернёмся в Москву, а там мы, сославшись на неизвестную нам Елизавету Тихоновну, постараемся потихоньку улизнуть из-под опёки. Где пристроиться, найдём, — успокоила Зинаида.

Пришлось согласиться. Вскоре позвали на обед, а затем, усевшись на скамейках, вынесенных в сад, стали обсуждать дальнейшее развитие событий. Большинство склонялось к тому, что неприятель войдёт в Москву, а Кутузов отведёт войска на рекогносцировку. Грядущий день обещал быть жарким во всех отношениях. Ведь завтра должна состояться решающая битва.

Время до вечера прошло в тревожных ожиданиях. Дворня слонялась по деревне, не зная, чем заняться. Ближе к вечеру появились солдаты, забравшие большую часть лошадей, объяснив подобную экспроприацию нуждами армии. У наших хозяев осталось две тягловых лошади, которые по каким-то причинам не устроили военных. Ночью небо прорезали багровые всполохи.

Вспоминался дневник Поля. Он упоминал о тревожном чувстве, овладевшим им. Нам также не спалось. Зинаида, заламывая руки, нервно мерила шагами комнату, Женевьева пила чай, устроившись в кресле.

Появившаяся Луна, сообщила, что пора бы и нам успокоиться, завтра намечается трудный день.

Утро встретило нас прохладой и настороженной тишиной, которая вскоре взорвалась тысячей разнообразных шумов, начиная с пения ранних птах и заканчивая отдалёнными разрывами снарядов.

Начался новый день, к встрече с которым я, откровенно говоря, не была готова. А тут ещё Женевьева начала канючить, выспрашивая, когда закончится битва и она сможет встретиться со своим родственником.

Время тянулось медленно. Но вот солнце перевалило за полдень. Настя собралась в лес за грибами, поскольку, как она объяснила, дома находиться не было никаких сил. Мы навязались ей в компанию, захватив с собой лукошки, благо деревню со всех сторон окружал сосновый бор. В сборе грибов приходилось полагаться именно на Настю, поскольку, мы городские жительницы, ни одного гриба вживую не видели. Выйдя из леса, попали на небольшую просёлочную дорогу, по которой медленно двигалась крестьянская повозка, управлял которой мужчина в мундире вражеской армии. Неужели враг пробил оборону и вот-вот будет здесь? Нет, на дороге виднелась только одинокая телега и больше никого. Возница выглядел крайне взволнованным и постоянно оглядывался назад. По всей видимости, сзади кто-то находился, и этот кто-то был дорог вознице.

— Начинается, — прошептала Зинаида.

— Что начинается? — я не совсем поняла, о чём предупредила подруга.

— Кажется, — продолжила она, — на телеге Шарль, а возница — твой предок, Женевьева. Где-то я его видела?

— Ой, — ахнула та, неужели он? Ты в этом уверена?

— Безусловно. Вспоминайте, что было написано в дневнике? Настя отправилась в лес за грибами и по дороге встретила повозку, которой правил французский офицер, пытающийся вывезти своего друга с поля боя. Всё, девки, пора сматываться.

Однако сделать этого не успели. Настя выбежала на дорогу и уже разговаривала с офицером.

— Помогите, — обернувшись, обратилась к нам.

Ну как тут отказать?

— Что требуется делать.

— Бегите в деревню и скажите, чтобы позвали лекаря.

Несмотря на все просьбы Женевьевы остаться и хоть одним глазком взглянуть на деда, я не дала ей такой возможности, предвидя последствия подобного любопытства. Мы окольными путями добрались до деревни и рассказали о внезапной встрече, предупредив, что должны привезти раненого француза. Вскоре появилась подвода. Приняв раненого, служанки занесли его в одну из изб, где тот и был осмотрен местным эскулапом.

— Ничего страшного, — поведал тот, выходя из дома, — дня два, три и можно будет часть повязок снять. Пока моя помощь не требуется. Организм у раненого молодой, здоровый и вскоре ваш друг пойдёт на поправку, — это уже Полю, нервно прохаживавшемуся у входа в избу.

Женевьева из-за угла наблюдала за своим родственником, порываясь пообщаться с ним, но я постаралась удержать её от необдуманного шага.

Вскоре Поля куда-то увели, и к нам присоединилась Зинаида.

— Слава богу, первое знакомство состоялось, — начала она без предисловий, увлекая нас в беседку, — я вам скажу, этот Шарль ещё тот красавчик. Я бы не прочь с ним закрутить роман.

— Зина, — укоризненно покачала я головой, — ты-то не уподобляйся Женевьеве.

Ей всё не терпится пообщаться с дедом. Вспомни о своём шестом супруге японского происхождения и тогда всё встанет на свои места.

— Помню я, — с сожалением произнесла подруга, — вот поэтому завтра пораньше и отправимся в Москву, пока чего не вышло, знаю я нашу Жэку, влезет не в своё дело. Потом, расхлёбывай! А я чего? Я ничего. Мужик красивый под руку подвернулся. Что и посмотреть нельзя?

Впрочем, на следующий день наши планы подверглись корректировке, после завтрака к нам подошла Анастасия и, слегка волнуясь, попросила выслушать её.

— Не знаю, как и начать, но у меня к вам серьёзный разговор, — лицо девушки залил нежный румянец.

— Говори, раз пришла, — подбодрила её Зинаида.

— Вы знаете, — девушка вновь потупилась, — нет, я не могу. Извините, мне лучше уйти.

— Стой, — я ухватила её за руку, — кажется, я догадываюсь, что ты хотела сказать. Не всё так страшно, продолжай.

— Вы не сочтёте меня испорченной барышней?

— Нет, — кивнули мы в ответ.

— Мне думается, я влюбилась!

— В кого? — вскрикнула Женевьева.

— Анастасия совсем разволновалась, лицо её стало пунцовым, но она нашла силы продолжить:

— В Шарля.

Мы облегчённо вздохнули.

— Флаг тебе в руки! — поддержала девушку Зинаида.

— Зачем мне флаг? — удивилась Настя, — мне хочется, чтобы Шарль поскорее поправился и тогда, если у меня хватит смелости, я, возможно, поговорю с ним.

— Вот это по-нашему, — вновь влезла Зинаида.

— Правильное решение, — успокоила я Анастасию, — вот очнётся твой кавалер, тогда и думать будем, что к чему, а пока расскажи нам, как там второй французик.

Настя вновь смутилась.

— Он такой красивый и так переживает за своего друга. Если бы не Шарль, я наверняка влюбилась в него. Он рассказал мне, что зовут его Поль де Турмон и происходит он из старинного дворянского рода, а Шарль де Вильмон, его друг, также знатен и богат, — тут Настя вновь переключилась на волнующую её тему, — так вы меня не осуждаете?

— Ни в коем случае, — успокоили мы девушку.

Наверняка, это была первая влюблённость. Раньше, как мне кажется, Анастасия с мужчинами общалась крайне редко. Из дневника мы знаем, что Шарль сделает ей предложение, но говорить об этом пока рано. Пусть история развивается по начертанному пути.

Прошло два дня, и к нам прибежала сияющая Анастасия.

— Вы знаете, — без предисловий начала она, — Шарль попросил своего друга представить мне его. Как хорошо, — девушка закружилась, светясь от счастья, — значит, я ему не безразлична.

— Подожди, подожди, — охладила её прыть Зинаида, — а что Поль?

— Поль рад, что его друг пошёл на поправку. Он полностью одобрил наше знакомство. Сегодня вечером мы договорились с Шарлем, — Настя потупилась, — встретиться в саду в беседке. Одной мне неудобно. Вы составите мне компанию?

— Разумеется, — первой откликнулась на предложение Женевьева. — а Поль там будет?

— Конечно. Незамужней девушке не пристало встречаться с мужчиной наедине.

— Жэка, — Зинаида вопросительно поглядела на подругу, — ты забыла о своём обещании? Ты, и это не обсуждается, остаёшься. Иду я и Машка.

Женевьева обиженно захныкала, насупилась, и ушла вглубь сада. Жди сюрприза!

Ближе к вечеру Настя зашла к нам в комнату, и мы собрались на свидание.

Нашей подруги нигде не было. Переживает, по всей видимости, а может, какую каверзу готовит. Ладно, там разберёмся. Анастасия волновалась, но старалась не подавать вида.

Поль и Шарль были уже в беседке и вели беседу с какой-то незнакомкой, закутанной в цветастую шаль. На лице дамы был наложен искусный грим, делавшей её старше лет на десять. Всё же нашла подруженция способ пообщаться с прапрадедом. Вот ведь, зараза! Вечером всё ей выскажу. Настя прошла в беседку, мужчины встали поприветствовать нас, и начался разговор ни о чём, который был принят в те далёкие времена. Мы обсудили летнюю жару, прогнозы на урожай, знакомых Анастасии, парижские моды, в которых наши кавалеры оказались не сильны. Женевьева пожирала глазами своего родственника, но попыток пойти на сближение не делала. Анастасия была увлечена Шарлем, и мне показалось, что увлечение было взаимным.

Стало смеркаться, и вскоре мы разошлись по своим апартаментам.

Следующим утром к нам прибыл гонец. Вернее не к нам, а к нашим французам. Шарлю и Полю предписывалось прибыть в Москву для дальнейшего прохождения службы. Анастасия с отцом предложили им поселиться в московской усадьбе. День прошёл в приготовлениях к отъезду, а ближе к вечеру обоз выдвинулся в город. Присутствие Поля и Шарля гарантировало защиту от посягательств на путников со стороны французских солдат. В Москве мы остались на ночь в усадьбе Львовых, а на следующий день объявили, что возвращаемся к своей тётушке. По правде говоря, мы решили увезти Женевьеву от греха подальше. В городе было много брошенных домов и усадеб. Вот в одном из таких особняков мы временно и поселимся. Место выбрали подальше от Кремля на берегу Москвы реки.

Хозяева уезжали в спешке и в доме, расположившемся в запущенном парке, вся обстановка оказалась на месте. Мы даже обнаружили ледник с запасом продуктов. Теперь сможем продержаться довольно долго. Из курса отечественной истории я знала, что вскоре должны начаться пожары и поэтому, выбранное нами место, было достаточно удалённым от других строений. Мы могли считать себя в относительной безопасности. На следующий день занялись наведением порядка, расставили мебель, убрали выброшенные из шкафов вещи. Ближе к вечеру, управившись с делами, вышли в сад. Погода стояла изумительная, настраивая на лирический лад.

— К нам вроде бы гости, — вставая со скамейки, уведомила Женевьева.

Действительно, во двор въехала подвода, на которой лежал бледный молодой человек. На облучке сидел пожилой солдат. Соскочив на землю, он направился к нам.

— Мадам, — он почему-то выбрал Зинаиду, — у меня раненый. Не могли бы принять его хотя бы на ночь.

— Что с ним?

— Ранение в грудь. Он потерял слишком много крови. Умоляю вас о помощи. Я сам буду за ним ухаживать.

— Маш, принеси одеяло, нам следует перенести молодого человека в дом.

Вскоре, переложив раненого на покрывало, внесли его внутрь, где и разместили на диване. Женевьева убежала греть воду. Юноша был без сознания. Повязка на груди пропиталась кровью.

— Маш, посмотри что-то наподобие бинтов, — попросила Зинаида, разматывая заскорузлую повязку. На минуту раненый пришёл в себя, мутным взором окинул комнату и тут же вновь впал в беспамятство.

Состояние больного мне не нравилось. По всей видимости, начавшийся жар говорил о серьёзном воспалении. Нашему раненому не помешали бы антибиотики. Только вот где их взять? Вернулась Женевьева с горячей водой.

— Бинтов нигде нет, — словно извиняясь, та протянула Зинаиде простыню, — давайте порвём на лоскуты. Может и сойдёт для перевязки.

Зинаида кивнула, а мне пришлось воплощать план в жизнь. Вскоре простынка была разорвана. Зинаида протёрла грудь француза, но тому от этого легче не стало. Перевязав рану, собрались на совет, решать, что да как.

Сошлись во мнении, что без квалифицированной медицинской помощи нашему раненому придётся туго.

— Идём к Львовым, — высказалась Зинаида, — возможно, кто-то из них знает местного лекаря и подскажет, как его найти. Тебе Машка все бразды правления. Я останусь с раненым. Женевьева будет на подхвате.

— Ну, уж нет. Я пойду с Машкой, — возмутилась подруга, — вдруг она дорогу не найдёт. Знаю её, вечно что-нибудь напутает. У тебя, Зин, помощник останется. Как я поняла, денщик этого офицера.

— Ладно, идите вместе, — согласилась Зинаида, — только ты там, Жэка, к своему пра не приставай, а то повернёшь ход истории не в ту сторону.

— Да я, да ни за что, — накидывая шаль, возмутилась Женевьева, — Машка, давай, скорее, пошли, не видишь раненому худо.

Если уж чего взбредёт в голову моей подруге, пиши, пропало. Ни за какие коврижки с намеченной цели не свернёт. Так и сейчас со скоростью гоночного болида Женевьева выскочила на улицу, даже не удосужившись посмотреть, следую ли я за ней. Выйдя из калитки, она сначала направилась в одну сторону, затем в другую. Потом остановилась и завопила:

— Машка, ты куда пропала? Я, видите ли, её ищу, ищу, а она шляется не пойми где. Время не терпит, давай пошустрее.

— Жэка, а ты знаешь, в какую сторону идти?

— Я и не знаю! Вон туда, по прямой, — указав куда-то в сторону, просветила подруга.

— Тогда идём, — и пошла в указанном направлении.

— Подожди, — догнал меня окрик, — кажется, нам не туда.

Пришлось вернуться.

— Значит так, — начала я гневную отповедь, — идёшь за мной и не путаешься под ногами.

Женевьева нехотя кивнула и, понурив голову, поплелась следом. Солнце как раз собралось на покой и спряталось за макушками деревьев. Стало темнеть.

Нам бы добраться до Львовых пока не наступила полная мгла, а то и заблудиться можно. Я, конечно, помнила дорогу, но дорогу ту, которая была в нашей прошлой жизни. От прежнего московского урбанистического пейзажа мало что осталось. Пришлось уповать на интуицию, которая решила увильнуть в сторону. Да, напрасно я на себя понадеялась: вскоре мы оказались в совершенно незнакомом месте. Женевьева не преминула съязвить, вскользь упомянув мои умственные способности. Мы шли по тихой безлюдной улице. Тёмные тени, отбрасываемые густыми деревьями, метались перед нами, создавая футуристическую атмосферу. Внезапно мой взор выхватил из темноты какое-то мерцание.

— Слышь, Жэка, там вроде бы огонёк впереди. Пошли, посмотрим, что там.

Может, кто и дорогу подскажет.

Прибавив шаг, поспешили к намеченной цели. Действительно, вскоре перед нами в глубине запущенного сада показался деревянный дом, в одном из окон которого мерцал блеклый свет. Подталкивая друг друга, вступили на дорожку, ведущую к входу. Интересно, что и кто там может быть? Вскоре я тихонько постучала в дверь. Послышались шаги, и на пороге показалась старая женщина, одетая в пальто, несмотря на тёплый вечер.

— Кого там принесло? — послышалось вместо приветствия.

— Извините, — начала я, — мы с подругой заблудились и не знаем, как добраться до дома.

— Откуда вы понабрались такие? — поинтересовалась старушка.

— Из усальбы Львовых в Замоскворечье, — ответила Женевьева.

— Что-то вы зашли не в ту сторону, аль дело какое у вас срочное, если в потёмках блуждаете? Ладно уж, заходите, за чайком всё и обскажете.

Мы прошли в сени, затем оказались в просторной комнате. Несмотря на неказистый внешний вид дома, помещение было обставлено со светским шиком. Мебель карельской берёзы, золочёные канделябры, источавшие тот самый свет, замеченный нами. На стенах картины и, судя по первому впечатлению, написанные зарубежными мастерами.

— Присаживайтесь к столу, — пригласила нас пожилая женщина.

На скатерти виднелась раскрытая книга. Взглянув на неё, поняла, та написана на французском. Рядом с книгой лежала колода нераспечатанных карт.

— Сейчас кликну Лукерью, она чай свежий заварит, а мы пока побеседуем. И так, что вас привело ко мне в столь поздний час?

— Не знаю, как и сказать, — начала я.

— А ты не стесняйся, говори всё как есть, — подбодрила меня хозяйка дома.

— Понимаете, к нам сегодня привезли раненого офицера. Уж больно он плох.

Мы рану ему промыли, перевязали, а у него жар сильный, мечется в забытьи.

Нам бы доктора. Вот за ним и направились в усадьбу Львовых.

— Вижу, не обманываете. Возможно, смогу помочь, но сначала отведайте чая.

Он у меня хорош с малиновым листом. Лушка, ты, где пропала? Самовар давай неси, пирог не забудь с яблоками. Не видишь, гости у меня.

В комнате появилась босоногая девчушка с объёмным самоваром литров на семь. С трудом дотащив его, водрузила на стол. Убежала и вскоре вернулась с блюдом, покрытым полотенцем.

— Вот, всё, как и приказывали, барыня, — поклонившись, Лукерья исчезла.

Старушка разлила ароматный напиток по чашкам тонкого фарфора, украшенных затейливыми вензелями. Пирог оказался выше всяческих похвал, о чём мы и не замедлили сообщить хозяйке. Ей это явно понравилось.

— Теперь, — начала она, — пройдёмте в кабинет, там и закончим разговор.

Поднявшись, она захватила колоду карт и вышла. Заинтригованные, мы последовали за ней и очутились в небольшой комнате, на сто процентов оправдывавшей своё название: около стен высились, заполненные разнообразными книгами, шкафы. У окна примостился ломберный столик, рядом виднелся диван с высокой спинкой, около которого стояло три кресла.

На одной из стен висел портрет Наполеона. Нас усадили на диван, сама хозяйка, распаковав колоду, уселась у окна и разложила карты на ломберном столике, затем повернулась и с удивление посмотрела на нас.

— Или я ошибаюсь, или ошибаются карты, — начала она, — такого со мной ещё не бывало. Нет, не может быть! Вижу, не просто так вы ко мне попали. Одна из вас связана корнями со старинным французским родом, представитель которого сейчас в Москве и прибыл сюда с войском Буанопарта. Самое странное, видеться вам со своим родственником никак нельзя. Вот почему, понять не могу. Ваш дед любит вас, но встреча с ним грозит большими неприятностями.

Старушка внимательно посмотрела на Женевьеву и продолжила:

— Впрочем, тут я слукавила, о том, что видеться вам нельзя. Вы ещё не раз увидитесь, но будет он принимать вас за другую. Вас ждёт интересная судьба и только вам решать, как вы ей распорядитесь. Ваша подруга сейчас находится рядом со своим подопечным, — затем, посмотрев на Женевьеву, продолжила, — у вас удивительная судьба. Найдёте здесь любимого, но тут же потеряете его. Теперь о вас, — это уже ко мне, — многое будет зависеть от ваших поступков и решений. Не раз найдёте выход из тупиковой ситуации.

Не раз выручите подруг и других людей, но сами будете на перепутье. Вам решать, как распутать этот клубок. Совсем в другое время попадёте. Трудно придётся. Спасать будете подругу, — указала на Женевьеву. Спасать придётся и её родственника. Всё, дальше темно, не вижу.

Раненому вашему помогу, — оторвавшись внезапно от гадания, переключилась на новую тему хозяйка дома, — подождите здесь, я сейчас кое-что соберу, велю коляску заложить.

Эй, Глашка, — крикнула она в темноту, — вели Силантию закладывать. Уезжаю с гостями. Вернусь не скоро. Вы тут без меня смотрите, не балуйте! Знаю я вас.

Старушка вышла. Прошло минут десять, дверь отворилась и на пороге показалась уже знакомая нам Глашка.

— Барыня просит в коляску. Ехать, говорит, надо. Поспешайте.

Мы поднялись и вышли на крыльцо, возле которого стояла тарантайка, запряжённая парой лошадей. На облучке сидел, по всей видимости, Силантий. Мы устроились рядом со старушкой. Вскоре гостеприимный дом скрылся в темноте. Я, как могла, описала дорогу к нашему жилищу. Кучер кивнул и ёмко сказал:

— Доберёмся, не сумлевайтесь!

Действительно, вскоре мы остановились у крыльца искомого особнячка.

— Ведите, — скомандовала старушка.

Мы прошли в комнату, где Зинаида пыталась как-то облегчить участь раненого. Наша знакомая велела нагреть воды, принести несколько чашек и бутылок. Вскоре всё оговоренное было доставлено. Старушка раскрыла сумку, которую привезла с собой, вынула какие-то пузырьки, пучки трав.

Комната сразу же наполнилась запахом тёплого летнего дня.

— Снимай повязку, — скомандовала она.

Зинаида бережно обнажила грудь раненого офицера.

— Да, — покачала головой лекарка, — трудно придётся. Юноша на грани жизни и смерти. Помогать будете.

Увидев денщика, с ужасом взиравшего на все приготовления, велела тому удалиться.

— Ну, что, начнём?

Старушка взяла какой-то пузырёк, открыла его. Понюхала, покачала головой, взяла следующий.

— Вот этот подойдёт. Сейчас держите соколика, вырываться будет, уж больно лекарство горькое.

Наш больной никак не хотел открывать рот. Зинаида принесла нож и с его помощью разжала раненому зубы. Мы с Женевьевой покрепче ухватили юношу, старушка влила тому лекарство. Действительно тот, несмотря на забытьё, стал отплёвываться и вырываться. Нам с трудом удалось его удержать. Зинаида с жалостью смотрела на мучения молодого человека.

Между тем наша новая знакомая взяла пучок какой-то травы, бросила в чашку и залила кипятком, подождала минут пять, процедила жидкость и перелила её в бутылку. Затем достала из сумки мазь и стала смазывать рану.

Молодой человек застонал, на секунду открыл глаза и прошептал:

— А где Жан?

По всей видимости, так звали его денщика. Я вышла из комнаты, нашла мужчину и поинтересовалась, не он ли будет Жаном.

Тот, побледнев, спросил, всё ли в порядке с его господином.

Я ответила, что пока он без сознания, но, придя в себя, спросил о каком-то Жане.

— Слава Всевышнему, мой мальчик заговорил. Третий день в беспамятстве лежит. Как ранили его, так и лежит, ни ест ничего, только пить изредка просит.

Мужчина вытер набежавшую слезу.

— Да кто он такой, если вы так о нём беспокоитесь? — поинтересовалась я.

Взглянув на меня. Жан начал рассказывать:

— Зовут моего господина Мишелем де Бремон. Он рано лишился матери, которая умерла сразу после родов. Мальчик родился слабенький. Все сомневались, что выживет, но наша кастелянша отправилась вечером к ведунье, проживавшей неподалёку от замка в лесной избушке. К ней ходили редко, поскольку побаивались, ибо та слыла ведьмой. Впрочем, людям, хоть и не охотно, но изредка помогала. Вот и решила Мария, что следует попытаться. Может, спасёт мальчика. Ушла, а вернулась лишь через день. Мы её уж искали, искали, Думали, ведьма порчу навела. Ан, нет, всё вышло по-иному. Пришла, села в гостиной у стола, выложила на него всё, что из лесу принесла и велела травы заварить. Когда всё готово было, пошла к младенцу.

Служанки сунулись было за ней, но она даже и кормилицу выгнала. Двери закрыла и велела не тревожить и никого не впускать до тех пор, пока сама не выйдет. Только к вечеру отворились двери, вышла Мария бледная, словно неделю не спала, не ела. Только показалась она, как мы услышали крик младенца.

— Иди, покорми, — приказала Мария кормилице, — теперь на поправку пойдёт. С того самого времени мальчик начал вес набирать, есть стал, щёчки порозовели. Только вот отец его видеть не захотел, посчитав виновником гибели жены, которую любил до безумия. С тех пор так и рос Мишель без родительского присмотра. Вот скажи мне, как мальчонке без ласки?

Молчишь, вижу, тоже понимаешь, дитю уход да ласка нужна. У меня самого своих детей не было, вот и взял заботу о нашем господине. Мария ему заместо матери стала. Я научил его и верхом на лошади ездить, и на шпагах драться, бою кулачному научил. Что смотришь? Из солдат я, многое знал, многому научил. Мишель мне как сын стал, да и он меня, когда мальцом совсем был, отцом порывался называть. Однако пояснили мы ему, что негоже дворянину так с простолюдинами обращаться, а он ни в какую. Когда постарше стал, так и сказал, не было у меня отца и матери кроме вас. Для меня вы ими так и останетесь. Как-то раз Мария обмолвилась о травнице, что когда-то спасла нашего мальчика. Тот загорелся посетить её, но мы предупредили, что та слывёт ведьмой. Однако мальчик сумел настоять на своём. Пришлось Марии показать дорогу к избушке. Мишель в один прекрасный день и отправился туда. Ждали мы его, ждали. Уж и на поиски дворню решили послать, как явился наш мальчик живой и здоровый, а потом вновь отправился в лес. С тех пор каждую неделю стал навещать ту травницу.

Изменился, как будто повзрослел. Как-то Мария, будучи не в духе, попытались отговорить Мишеля от этих прогулок, но тот впервые прикрикнул на неё и заявил, чтобы та никогда не смела говорить плохо о бабушке. Он так и сказал, о бабушке. Мария замолкла, удивлённо поглядев на воспитанника. С тех пор разговоров о травнице у нас не было. Оказалось, что она научила мальчика кое-каким премудростям. Стал в травах разбираться, слуг иногда лечил. Однажды, а дело было зимой, слёг я. Кашель душил, жар по телу разливался, ходить уже не мог. Мы за местным доктором послали, но тот заявил, что пришла пора встретиться с Создателем. Тогда за дело взялся наш господин. Пришёл ко мне, принёс с собой трав разных, кликнул Розалинду, кухарку. Велел кипятка принести. Заварил он эти самые травы, достал пузырёк, велел выпить содержимое. Уж гадость там такая, я вам скажу, была, едва на изнанку не вывернуло. Затем дали мне выпить кружку травяного настоя. Вроде полегче стало. Мишель две ночи просидел у моей кровати, ухаживал, отварами поил, с ложки кормил. На третий день сказал, что всё, дело на поправку пойдёт. Бояться больше нечего. И вправду стало лучше мне, а к концу недели на ноги встал. Такие вот дела. Не бросил, значит, меня. Как же мог я его оставить? Так вот, время шло, подрос малыш, отправил его отец в Париж учиться, а я вместе с ним поехал. Бесшабашный вырос наш господин, всё ему военные подвиги чудились. Когда тому стукнул двадцать четвёртый год, император войско стал набирать да в поход военный готовиться. Мишель и загорелся. Говорит, пойду воевать. Со славой домой вернусь, женюсь, а ты с Марией детей моих нянчить будешь. Как я не уговаривал его остепениться, не послушал, пошёл в кавалерию, а я, конечно, с ним. На кого же его оставить? Вот в Россию отправились. Думали, скоро вернёмся, а вот, вишь, как всё обернулось. Перед самой отправкой в путь позвал он нас с Марией и сказал, что бабушку его следует перевести к нам и не стоит её бояться. Добрая она, травы знает, людям помогает. Мария для вида пошумела, но пришлось смириться. К вечеру перевезли старухины пожитки, отвели ей комнату. Стала жить она у нас. Звали её Анриетт. Так вот, накануне отъезда попросила она собраться нас внизу в гостиной. Расселись все за столом. Достала она колоду карт, разложила и сказала, чтобы мы слушали внимательно и не перебивали. Начала она с Марии.

— Вам, сударыня, надолго придётся остаться одной, но не бойтесь одиночества.

Через полтора года оно закончится. Вам, это уже ко мне, — предстоит дальняя дорога, которая будет не простой, но сумеете всё преодолеть. Берегите молодого господина. Много придётся вам пережить. Ничего не бойся.

Теперь о Мишеле. Тебе, мальчик мой, страдания выпадут. Не лезь на рожон.

Берегись летучего огня. Ждёт тебя болезнь, но вытерпишь. Помощь придёт ко времени. Встретишь в далёкой стране ту, которая станет твоей на веки.

Борись за своё счастье. Сам поймёшь, когда оно придёт. Я к тебе в трудную минуту на помощь приду. Вот и всё, завтра вам в дорогу. Не буду прощаться, пойду к себе. Ещё увидимся, там, где будешь.

Такие вот дела. На следующий день уехали мы. Анриетт так и не вышла из своей комнаты, но Мишель сказал, что уже попрощался с ней. Теперь ему ничего не страшно. Говоришь, спрашивал обо мне?

— Спрашивал, волновался, как вы тут, — решила чуть приврать.

Жан поинтересовался, можно ли ему пройти к Мишелю. Я кивнула, и мы отправились проведать больного.

Войдя в комнату, Жан взглянул на сиделку, его глаза расширились от удивления и он вскликнул:

— Анриет, как вы здесь оказались?

Женщина на секунду оторвалась от своего занятия, посмотрела на мужчину и бросила сердито:

— Вы с кем-то спутали меня, моё имя Анна, Анна Николаевна. С чем пожаловали?

Жан выглядел смущённым. Он явно узнал нашу знакомую, но решил не настаивать на своём.

— Извините, мадам, видимо обознался. Пришёл проведать моего мальчика. Как он?

— Честно, пока очень плохо. Вы бы шли отдохнуть, уважаемый. Завтра если всё будет в порядке, потребуется ваша помощь.

Видя, что мужчина не сдвинулся с места, продолжила:

— Идите, идите. Всё равно ваш подопечный не слышит вас. Он без сознания.

Единственное, что ему сейчас нужно, это отдых и покой. Идите.

Жак кивнул и покинул нас.

— Вам бы тоже пора поспать, — это уже к нам, — день выдался суматошный, — идите к себе. Я посижу с Мишелем.

Я с удивлением посмотрела на старушку. Интересно, откуда она узнала имя раненого. Ведь Жан разговаривал только со мной, и Анна не могла слышать нас. Значит, это именно та травница, которая когда-то спасла Мишеля.

Становится всё интереснее. Как женщина оказалась в Москве? Неужели она знала о грядущих событиях? Как мне кажется, её гадание может претвориться в жизнь. Надо будет поговорить с ней попозже.

Видя нашу нерешительность, Анна поторопила нас, предупредив, что ей предстоит кое-что сделать и нам лучше этого не видеть.

Кивнув, мы поднялись к себе. Зинаида выглядела удручённой и расстроенной.

— Мне жаль этого мальчика. Он такой молодой и уже оказался на грани. Лишь бы выжил, — подруга присела на кровать и вопросительно посмотрела на меня.

— О чём ты говорила с денщиком?

— Да так, о его хозяине, твоём мальчике.

— Почему моём? — вскинулась Зинаида.

— Вижу, как на него смотришь. Глаза так и светятся. Что встретила, наконец, своего суженого-ряженого?

— Не знаю, смутилась подруга, — как взгляну на него, так сердце и заходится.

Скажи, что делать?

— Всё в твоих руках. Как решишь, так и будет. Кстати, не такой уж он и молоденький и, как мне кажется, уже не мальчик. Недавно ему стукнуло двадцать четыре. Действуй, Зинуля!

— Да ну тебя, скажешь тоже. Он ведь француз.

— Француз, не француз. Он, что, не человек? Такой же, как и русские мужики.

Зина, вспомни о своём япошке. Тоже ведь не русский, а замуж за него пошла.

— Не совсем удачно, — усмехнулась Зинаида, — разводиться собралась, как знаете. Не вышло бы и с этим.

— Ого, далеко дело зашло, если о замужестве задумалась. Подумай, Зинуля, этот мальчик старше тебя на двести лет с гаком.

Зинаида, по всей видимости, не подходила к вопросу с замужеством с этой точки зрения. Посидев пару минут в полном молчании, взглянула на нас и задумчиво произнесла:

— Возраст любви не помеха. Ладно, девки, спать давайте. Завтра, как мне кажется, день выдастся суматошным.

На этой мажорной ноте мы и улеглись. Глаза от пережитых волнений моментально закрылись, и я погрузилась в приятную дрёму.

Разбудил меня звонок мобильника, наярившего мелодию под скромным названием «Скрипка». Мне эта мелодия нравилась, напоминая детство.

Подобную играл деревенский музыкант, и я всегда бегала, впрочем, как и другие ребятишки, послушать, когда приезжала к бабушке на летние каникулы. Потом этот музыкант куда-то сгинул, а мелодия так и осталась в памяти. Впрочем, причём здесь мобильник? Помнится, что я с подругами волею случая оказалась в начале девятнадцатого века. Зинаида нашла себе нового кандидата в мужья. Женевьева достала своего прапрадеда и у того начались отклонения от нормы. Нет, мобильный звонить не может. Тем не менее, звонок не замолкал. Открыв глаза, обнаружила себя в спальне московской квартиры. Не фига себе, глюки и ко мне в гости пожаловали.

Телефон продолжал трезвонить. Пришлось ответить.

— Ало, кто там? — выдала гениальную фразу.

— Машка, это ты? — и не менее оригинальное в ответ, — это я, Жэка.

— Чего так рано? — возмутилась я наглости своей подруги, — не видишь, сплю, а ты разбудила на самом интересном месте. Сон такой приснился, закачаешься.

Мы в моём сне Зинку замуж пристроили.

— С этого момента поподробнее, — попросили на том конце.

Пришлось вкратце пересказать. На минуту воцарилась тишина, затем голос подруги сообщил, что ей приснился тот же самый сон.

— Машка, а ты, случайно, Зине не звонила?

— Да нет, спала. Ты вот, первая до меня добралась.

— Давай искать. Выйдем на связь минут через двадцать.

Я отложила телефон, пришлось вставать. Прошла, умылась, привела себя в порядок, заварила кофе. Вновь проснулся мобильник.

— Да. Это ты Жэка?

— Я, я. Слушай, не могу дозвониться до Зинки. Никто не отвечает. Не знаешь, где она может быть?

— Думаю, спит или опять в поисках нового супружника находится. Слушай.

Жэка, мы вроде собирались сегодня по магазинам пробежаться. Давай, собирайся, — я взглянула на часы. Ого, почти полдень, — поторопись. Заезжай ко мне через часок.

Женевьева согласилась и действительно ровно через час прибыла, о чём возвестил звонок в дверь.

— Проходи, — пригласила подругу, — я тут кофейку сварганила.

Мы прошли на кухню, выпили по чашке «Мокко» и были готовы к шопингу.

— Слушай, Жэк. Давай такси возьмём. В центре пробки, с парковкой проблем не оберёшься.

— Не, давай лучше на метро. Мы же с тобой в ГУМ вроде хотели заскочить, а там от Площади Революции рукой подать.

Станция метро находилась под боком и вскоре мы окунулись в душную атмосферу подземных станций. Народ торопился по своим делам. Наиболее нетерпеливые бегом спускались по эскалатору.

Зайдя в вагон, умудрись найти свободные места. Ехать предстояло минут тридцать.

— Слушай, Маш, может, ближе к вечеру к Зинке на дачу сгоняем? Что-то у меня на душе не спокойно. Она, вроде, с нами прогуляться собиралась.

Вспомни, такого раньше не бывало, чтобы Зина пропустила поход по бутикам.

Я пожала плечами:

— Всякое может быть. Может жениха нашла, а может, Муська куда удрала.

Да, — согласилась Женевьева, — наверное, ты права.

Послышался голос, сообщивший, что следующая станция «Площадь Революции».

Поднявшись, прошли к выходу и вскоре вновь окунулись в жаркий летний день. Перед зданием бывшего музея Ленина сновали туристы, щёлкая затворами фотоаппаратов.

— Смотри, увидев громадный плакат над входом в музей, — обратилась я к Женевьеве, — а я и не знала, что тут новый музей открылся.

— Да ты чё? — удивилась подруга, — давно уже.

— Может, заскочим. Ни разу тут не была. Смотри, и выставка вроде интересная: «Наполеон в Москве». Сон в руку! Ну, что, идём?

— Ладно, уговорила, — согласилась Женевъева.

Мы вошли в вестибюль, приобрели билеты и поспешили приобщиться к истории. Действительно, выставка впечатляла. Были выставлены подлинные вещи, пережившие московский пожар. Особенно мне понравился зал, в котором была представлена экспозиция, рассказывавшая о быте москвичей начала девятнадцатого века. Самыми интересными оказались изображения людей ушедшей эпохи. Проходя в следующий зал, зацепила взглядом женский портрет. Что-то привлекло меня в нём.

— Жэка, иди-ка сюда.

— Подруга, оторвавшись от созерцания бального платья, подошла.

— Посмотри, кого-то мне напоминает эта женщина.

Женевьева, взглянув на портрет, вздрогнула.

— Кажется, мне тоже знакома эта дама. Только вот, где я её видела?

Внезапно, меня пронзила догадка.

— Это же наша Зинка. Точно, она!

— Не может быть! Просто похожа. Бывает такое. Как очутилась в том времени?

— Женька, вспомни наш сон. Может, это было на самом деле?

— Перестань придуриваться, Машка. Сон, как сон. Мы ведь с тобой дома.

Зинаида где-то загуляла, а ты заладила, на портрете наша подруга. Не может этого быть!

— Ладно, пошли. Наверняка, у нас массовая галлюцинация.

Последний раз взглянув на загадочный портрет, покинули выставку.

— Слушай, Маш, — начала Женевьева, — мне что-то расхотелось гулять по магазинам. Давай к тебе, посидим, может до Зинки удастся дозвониться.

— Я тебе тоже самое хотела предложить. Поехали.

Спустились в метро. Народу поубавилось, прежней толкучки не было. На перегоне к станции Библиотека имени Ленина случилась неприятность: внезапно в вагонах погас свет, состав остановился, пассажиры занервничали.

Через пару минут вагон дёрнулся, а за окном вспыхнуло яркое солнце. Не может быть! Открытых станций метро на этой линии не было.

— Машка, смотри, — схватив меня за руку, пропищала Женевьева.

События становились всё более непонятными. За окнами промелькнули стены Кремля, залитые багряными отблесками огня. Всполохи большого пожара захватили всю территорию Александровского сада. Мимо окон вагона промчались всадники в старинных доломанах. Народ прилип к стёклам, застыв в немом удивлении. Между тем картина слегка изменилась.

Потемнело, раздались раскаты грома, огромная молния пронзила небо, которое, казалось, взорвалось множеством грязных тёмных облаков. Кто-то вскрикнул, заплакал ребёнок. И тут вновь ожил состав, мигнули лампочки, зажёгся свет, таинственное видение исчезло.

— Следующая станция «Кропоткинская», — объявили по громкой связи.

Интересно, что это было? Женевьева пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Входили мы в мою квартиру в крайне подавленном состоянии.

Пройдя в гостиную, кинула сумку на диван, а сама упала в кресло. Сидеть что-то мешало. Я поднялась и заметила забытый Женевьевой дневник прадеда.

— Эй, подруга, — крикнула в пустоту.

Жэка колдовала на кухне и меня не слышала. Внезапно из дневника выпал листок. Не помню, чтобы мы его видели, когда читали. Появилась подруга с бокалами в руках.

— Давай поправим здоровье, предложила Женевьева, — я там у тебя бутылочку «Лыхны» обнаружила.

Пригубив напиток, протянула найденный листок Женевьеве.

— Посмотри, это выпало из дневника. Кажется, там что-то написано.

— Раз написано, давай читать. Может, что-то новенькое узнаем.

Я расправила бумагу. Странно, вроде бы мы это уже читали раньше, но появились кое какие незнакомые детали. Вновь те же строчки, написанные рукой Поля.

«Сражение закончилось совсем не так, как я ожидал. Самое страшное случилось после битвы. Прибежал запыхавшийся денщик Шарля и, чрезвычайно волнуясь, потянул меня за руку. Вскоре я увидел распростёртое на земле тело друга. Вначале мне показалось, что он не дышит, но тут он вздохнул и приоткрыл глаза. Слава Всевышнему, Шарль жив! Отправив денщика на поиски полкового врача, остался рядом с другом. Вскоре появился старичок в сопровождении санитаров. Осмотрев Шарля, развёл руками и сказал, что всё в руках божьих.

С большим трудом мне удалось достать подводу и с помощью санитаров, уложив Шарля в телегу, я сам взялся управлять повозкой. Мной владела лишь одна мысль: спасти Шарля и вывезти его с места сражения. Наугад направив лошадей, мне удалось выехать к какой-то деревушке. Кого я там встречу, друзей или врагов? Впрочем, судьба не отвернулась от нас и на сей раз. На дороге показалась девушка в сарафане. Рядом с ней находились три странные фигуры. Эти молодые дамы были настолько непривычны взору, что вначале я растерялся. Как могли девушки выйти из дома, не закрыв волосы, к тому же у них такие необычно короткие причёски. Неужели в России так принято?

Теперь мне стало понятно, почему эту страну называли варварской.

Внезапно моё внимание привлекла одна из девушек. Что-то знакомое было в её облике. Где-то я её встречал. Увидев нашу повозку, они растерялись, и попыталась убежать. Мне пришлось остановить лошадей и, показав, что в руках у меня ничего нет, попросил одну из девушек подойти к нам, жестами объяснив, что мой друг ранен и нуждается в помощи. Каково было моё удивление, когда я услышал ответ по-французски. Девушка согласилась нам помочь и доставить в деревню к своим родственникам, которые бежали из Москвы, спасаясь от войск Наполеона. Её подруги убежали, вероятнее всего, предупредить о нашем приезде. Нашу провожатую звали Настей. Она села на подводу, объяснив, что шла в лес с подругами за грибами. Вскоре мы подъехали к деревне. Я опасался, что нас могут просто расстрелять, но тут я впервые столкнулся с загадочной русской душой. Вместо того чтобы расправиться со своими врагами, увидев Шарля, лежащего в забытьи, женщины тотчас захлопотали вокруг него и он был перенесён со всеми предосторожностями в одну из изб. Меня же накормили, несмотря на то, что самим жителям приходилось на всём экономить. И тут вновь мой взор наткнулся на трёх странных девушек. Одна из них, показавшаяся мне знакомой, с интересом рассматривала меня. Опять странно, нельзя так долго смотреть на незнакомого мужчину. По всей видимости, подруги заметили это и увели её в дом. Меня не оставляла мысль, что я видел эту бестактную незнакомку раньше и явно не в России. Нет, такого не может быть!

Я ушёл в комнату, выделенную для отдыха, и едва голова коснулась подушки, как провалился в спасительный сон. Вновь я был у себя дома. Женевьева прислала с посыльным записку, в которой сообщала, что будет ждать на берегу реки в нашем условленном месте. Вновь увижу такое дорогое и любимое лицо невесты. Женевьева стояла, повернувшись ко мне спиной. На голове был повязан цветной платок. Повернувшись, она сняла его, и я увидел коротко остриженные волосы.

Я онемел, нет, это не моя невеста. Из горла вырвался сдавленный крик, и я проснулся. Вначале не понял, где нахожусь. Мне показалась, что в спальне родового поместья, но, увы, реальность оказалась не такой уж радужной. Я в России. Шарль на грани жизни и смерти, а тут ещё этот странный сон. И тут меня озарило. Женевьева! Она здесь, в России. Та девушка с короткой стрижкой. Это её я видел во сне. Это она, моя Женевьева. Но как такое могло случиться? Почему она не подошла ко мне. Возможно, она находится здесь инкогнито? Успокоенный этой мыслью, уснул. Следующие два дня прошли в хлопотах. Каким-то образом удалось найти доктора и он, осмотрев Шарля, успокоил, сказав, что организм у моего друга молодой и крепкий и вскоре тот пойдёт на поправку. Действительно, благодаря заботам этих простых людей Шарль пришёл в себя и первым, кого он увидел, была Настя, взявшая на себя роль добровольной сиделки. Как будто какая-то искра, искра любви проскочила между ними. С этих самых пор Настя и Шарль старались как можно больше времени проводить вместе. Мои же мысли занимала та странная особа, которую я увидел в тот день, когда привёз своего друга в деревню. Однажды Шарль назначил свидание Анастасии и попросил меня сопроводить его. Настя, в свою очередь, пригласила своих подруг. Я ждал этого вечера, надеясь поговорить с незнакомкой, но все мои планы были нарушены. Девушка зачем-то изменила внешность, одевшись как старуха.

Несколько раз она пыталась заговорить со мной, но подруги не дали ей такой возможности. Настало время прощаться. Шарль сделал предложение Анастасии и попросил меня быть свидетелем. Анастасия обещала подумать.

Все встали, собираясь вернуться в дом. И вдруг моя незнакомка поправила платок, затем повернулась ко мне и улыбнулась. Боже мой, так делала Женевьева, кода мы прощались после наших совместных прогулок. Я стоял не в силах произнести и слова. Это она, моя невеста, моя Женевьева. Первым порывом было обнять её. Затем подумал, есть какая-то причина, по которой Женевьева не хочет, или же не может открыться. Понурив голову, проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Вернувшись к себе, твёрдо решил на следующий день поговорить с незнакомкой. Ночью мне снилась моя прежняя жизнь, жизнь до военного похода. Я вновь видел улыбающиеся глаза невесты, ощущал её нежные прикосновения, видел парижские улицы, окутанные дождём и сумраком, салон мадам Ленорман, опечаленное лицо моей любимой. Затем перед глазами промелькнул наш парижский особняк и всё то, что там произошло, и вновь передо мной предстала призрачная фигура Женевьевы. Я пытался приблизиться к ней, но она удалялась от меня, и я никак не мог понять, почему так происходит. Вдруг предутреннюю тишину разорвал требовательный крик младенца только что появившегося на свет. Я проснулся, попытался сесть на кровати, но необычайная слабость не дала мне этого сделать, ноги подкосились, и я вновь упал на своё ложе.

Липкий пот застилал глаза. Я попытался крикнуть, но из горла вырвался тихий хрип, а дальше наступила темнота.

Следующая запись была сделана рукой Шарля.

Поль заболел. Утром, не встретив друга за завтраком, я отправился к нему в комнату. Он в беспамятстве метался на кровати. Я понял, что жар пожирает Поля. Выбежав из комнаты, нашёл Анастасию, и та немедля послала за доктором. Вскоре прибыл старичок, который, как я понял, пользовал местное население. Осмотрев больного, он покачал головой и заявил, что бессилен.

Выйдя из комнаты, пояснил, что с подобным заболеванием он сталкивается впервые и следует надеется на лучшее: организм молодой и, вероятно, справится с болезнью. На этом доктор откланялся и покинул нас. Я вернулся к Полю. Тот на время пришёл в себя. Увидев меня, схватил за руку и прошептал:

— Она была здесь.

— Кто она? — удивился я.

— Женевьева, моя невеста. Найди её, ради всех святых, умоляю, найди и приведи ко мне. Я чувствую, что мне недолго осталось быть с вами. Скоро я покину эту бренную землю.

Я попытался возразить, но Поль прервал меня:

— Не надо пустых слов. Просто найди Женевьеву. Я ни о чём не жалею.

Выполни мою последнюю просьбу. Перед смертью я хочу увидеть мою невесту, прикоснуться к ней и сказать, что люблю её больше жизни.

— Держи, — Поль с трудом снял медальон и протянул мне, — внутри портрет моей любимой. Умоляю, найди её. Она была здесь, в этом доме. Помнишь тех странных девиц? — я кивнул, — одна из них Женевьева. Я хотел поговорить с ней этим утром. Приведи её ко мне.

Поль вновь погрузился в беспамятство. Что делать? Как найти невесту Поля и сколько времени отмеряно другу?

Я пытался расспросить Анастасию, где могли находиться её подруги, но ничего определённого она не могла сказать, девушки исчезли. Неужели я не выполню последней воли товарища? Как найти девушек в незнакомом городе? Я пытался сделать это, но безрезультатно. Полю, между тем, становилось всё хуже, он метался в бреду, призывая Женевьеву. Если бы мне посчастливилось найти её, возможно, болезнь отступила, но всё напрасно и я приготовился проститься с Полем, ставшим для меня братом».

На этом запись оборвалась.

— Ну, что, Женевьева недоделанная, доигралась? Поговорить ей, видите ли, с дедом захотелось. Ну что, поговорила? Теперь твой пращур собирается богу душу отдать.

— А я тут причём? Я просто хотела познакомиться с ним.

— Познакомилась? Поль умирает и, если он не выживет, под вопрос попадает и твоё существование, Жэка.

— Не понимаю, поясни.

— Если умрёт твой прадед, не появятся и его дети, которые, как я понимаю, являются твоими непосредственными родственниками.

— Ничего себе! — возмутилась подруга, — и что теперь делать?

— Спасать предка.

— Но как?

— Выходим в интернет, ищем симптомы, описанные в дневнике, покупаем лекарство.

— Всё это выглядит неплохо. Не забывай, мой дед там, в восемьсот двенадцатом, а мы здесь в две тысячи пятнадцатом. Чуешь разницу?

Представь, купили мы лекарство, а дальше что?

— Нам срочно следует попытаться попасть в то время и под каким-либо предлогом начать лечение.

— Звучит заманчиво. Давай рискнём.

Не откладывая дело на потом, тут же приступили к выполнению задуманного.

Посмотрели в интернете описание симптомов болезни, и вскоре был получен ответ. Скорее всего, у предка Женевьевы было воспаление лёгких, отягощённое аллергической реакцией и нервным напряжением. Через час лекарство было закуплено, и встал вопрос о том, как вернуться обратно.

Решили вновь посетить особняк Львовых. Сказано, сделано. Вызвав такси и прихватив лекарство, отправились по знакомому адресу. Не тут-то было, оказалось, музей уже закрыли на реставрацию и по территории бродили рабочие из бывших братских республик. Не знаю, насколько они смыслили в реставрации русских дворянских усадеб, но бродили толпами, изображая кипучую деятельность. На все попытки проникнуть на территорию усадьбы, мы получили решительный отпор. Не помогли и деньги, которые попытались вручить, чтобы нас пропустили внутрь. Не солоно хлебавши, вернулись домой и приуныли. Вроде бы, цель близка, но всё оказалось не так уж и просто. После непродолжительной перепалки и продолжительного спора, на следующий день постановили вновь отправиться в музей двенадцатого года, прихватив купленные лекарства. Возможно, там ухватимся за ниточку, которая приведёт нас к намеченной цели. Утром, едва проснувшись, стали собираться, но вспомнили, что музей открывается в одиннадцать. За несколько минут до условленного времени в нетерпении пританцовывали перед входом. Едва распахнулись двери, мы вихрем промчались по залам к портрету, так поразившему нас накануне, и застыли на месте: портрет исчез.

Женевьева отправилась к смотрительнице, чтобы узнать, куда делась картина.

Та удивилась и с подозрением посмотрела на нас.

— Девушки, о каком портрете идёт речь? На выставке не было женских портретов. Вы точно видели картину в нашем музее?

Мы синхронно кивнули.

— Ничего не понимаю. Пройдёмте со мной. Возможно, вам поможет Матильда Николаевна. Она занималась организацией экспозиции.

Мы прошли в служебное помещение, где встретились с миниатюрной старушкой, которой и рассказали о нашей проблеме. Та очень внимательно выслушала нас и попросила поподробнее описать портрет. Затем, не говоря ни слова, открыла книжный шкаф и достала альбом. Раскрыв его на одной из страниц, протянула нам.

— Это то, о чём вы говорили?

— Да, именно этот портрет мы и видели на выставке.

— Этого не может быть. Картина находится в одном из частных собраний Франции. Мы вели переговоры с владельцами, но те отказались предоставить картину. Говорят, на портрете изображена жена одного из французских дворян, русская по происхождению. Будучи в Москве в 1812 году, мужчина встретил девушку, которую полюбил и женился на ней. С отступавшими войсками Наполеона им удалось добраться до Парижа, где они и остались.

Ну что, я помогла вам?

Мы поблагодарили старушку и в унынии покинули музей. Опять неудача. Как же быть? Ни одной путной мысли не приходило в голову. Вновь метро и вновь перегон к станции Библиотека имени Ленина. Помнится, в прошлую поездку нас ожидало невероятное видение. Так и в этот раз мы с подругой ждали необычного, но, к сожалению, ничего не случилось. Мы подъезжали к Кропоткинской. Женевьева дёрнула за подол платья:

— Машка, слушай, давай выйдем, неспокойно что-то мне. Не могу понять, в чём дело, но хочется немедленно выйти из вагона.

— Ну, что же, давай, — я поднялась с места и мы начали пробираться к выходу.

Народу было много, особенно туристов, стремившихся посетить новую выставку в Пушкинском музее. Кто-то толкнул меня и я, не удержавшись, налетела на Женевьеву. В это самое время раздался страшный грохот, состав дёрнулся, пассажиры закричали и последнее, что я заметила, была яркая вспышка. Неужели теракт?

— Машка, — услышала я голос Женевьевы, ты как?

Я открыла глаза. Меня окружала непроглядная тьма.

— Маш, Маш, ты меня слышишь? — вновь раздался голос подруги.

— Не кричи ты так. Голова раскалывается!

— Слава богу, жива!

— Где мы? — поднимаясь с пола, попыталась узнать своё местоположение.

— Да кто его знает. Темень кругом. Ничего не видно. У тебя случайно зажигалки нет?

Я нашарила свою сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.

— Держи, — протянула Женевьеве.

Вскоре робкий огонёк осветил место, где мы находились, и это явно было не метро. Осмотревшись, поняли, что попали в какой-то подвал. Кругом виднелись бочки, корзины, бутылки на стеллажах. Интересно, куда нас занесло? Вроде собирались выйти на Кропоткинской, и, на тебе, оказались в этом странном месте.

— Жэка, ищи дверь. Должна быть где-то здесь.

— А чего её искать, вот она.

Если есть дверь, то за ней должен быть и выход.

— Ладно, пошли, — отряхиваясь от пыли, я дёрнула за ручку.

Дверь со скрипом открылась, и яркий солнечный свет ослепил меня.

— Иди уж, чего встала? — Женевьева подтолкнула меня, и мы оказались в залитом солнцем саду. Женевьева прошла вперёд, огляделась и указала рукой на видневшийся за деревьями дом.

— Пошли, чего ждать погоды у моря. Вон, избушка какая-то виднеется. Там и узнаем, что к чему.

Сад производил впечатление запущенного. Пробираясь сквозь заросли травы, подошли к дому, который, также как и сад, выглядел необитаемым. Однако не всё оказалось так печально. Едва мы вступили на крыльцо, как входная дверь со скрипом открылась, и нашему взору предстал согбенный полуслепой старик.

— Кого там принесло? — прошелестел голос.

Мы подошли поближе, и я взяла инициативу в свои руки.

— Здравствуйте, дедушка.

— Не кричи, я всё слышу. Чего припёрлись?

Ничего себе душевный приём.

— Мы слегка заблудились и не знаем, куда попали, — попыталась я оправдаться.

— А, заблудились. Это хорошо. Заходите, — старик распахнул дверь, и на нас пахнуло спёртым воздухом.

Едва мы перешагнули за порог, как дверь за нами захлопнулась. Женевьева, вздрогнув, со страхом в глазах посмотрела на меня.

— Ты что-либо понимаешь?

Я отрицательно покачала головой, сделав попытку открыть дверь, но не тут-то было. Вход был намертво запечатан. Ничего не оставалось, как пройти вперёд. Мы оказались в уютной комнате, обставленной стильной старинной мебелью, стены украшали портреты, на которых были изображены дамы в напудренных париках.

— Садитесь, вон туда, на диван, угощайтесь, — услышали мы незнакомый голос.

Действительно, у окна виднелся диван красного дерева, рядом с которым расположился накрытый столик. Я вопросительно посмотрела на подругу, та утвердительно кивнула, и мы присели. Вскоре появилась девушка с чайником и разлила ароматный напиток. Так же молча, как и появилась, вышла.

Выпив чаю, мы оказались в полнейшем одиночестве. Вот, что делать? Однако поразмышлять над извечным вопросом, как жить и что делать, не удалось.

Дверь в гостиную распахнулась, и нашему взору предстал статный привлекательный мужчина лет сорока. Мы попытались встать, но мужчина, махнув рукой, остановил наш порыв.

— Сидите, сидите, — раздался бархатный голос.

Интересно, кто это? Одет незнакомец был так, что по костюму не представлялось возможным определить эпоху, к которой он принадлежал.

Белоснежная рубашка, чёрные брюки, заправленные в мягкие сапоги. Вот и весь наряд. Мы с Женевьевой выглядели, наверное, в его глазах экзотическими птицами, неизвестно как попавшими в старый и запущенный сад.

— Догадываюсь, что ко мне вас привело важное дело. Не стоит переживать, ваш друг, или лучше сказать, родственник одной из вас, ещё жив, но это лишь пока. Если о нём не позаботиться, он протянет не более двух дней. Я так думаю, вы прибыли, чтобы спасти его.

Мы синхронно кивнули, а мужчина продолжил:

— Вы, кажется, кое-что приобрели для лечения Поля. Дайте взглянуть.

Я нашарила свою сумочку и протянула её хозяину дома.

— Так, так, — взглянув на лекарства, произнёс он, — хорошо, что встретились со мной. То, что вы купили, могло оказать вашему подопечному плохую услугу.

Так, что же делать? — мужчина в задумчивости стал мерить комнату шагами, а затем внезапно вскрикнул, — собирайтесь, мне необходимо взглянуть на больного. Возможно, я успею помочь. Идёмте.

Накинув сюртук, он поспешил на выход, а мы припустили за ним.

— Ведите!

Я посмотрела на Женевьеву, но та лишь пожала плечами.

— Мы не помним дороги.

— У вас есть какая-либо вещь, принадлежащая Полю?

— Страница из дневника подойдёт?

Мужчина кивнул, Женевьева вынула из сумочки листок бумаги и протянула нашему спутнику. Тот взял его и зачем-то понюхал. Затем удовлетворённо хмыкнул и уверенно пошёл в сторону видневшегося неподалёку пруда.

— Идите за мной. Кажется, я знаю дорогу.

Вскоре мы оказались на пыльной улице, застроенной небольшими деревянными особняками. Изредка встречались одинокие прохожие, но они старались поскорее проскользнуть и исчезнуть за покосившимися заборами.

— Нам сюда, — мужчина уверенно направился к одному из таких особняков, выкрашенному в жёлтый цвет с белыми колоннами по фронтону. Я узнала дом. Именно здесь расположилась семейство Львовых. Здесь же должен находиться и Поль.

Мы подошли к крыльцу. Двери распахнулись, и на пороге показалась Анастасия, следом за ней выбежал Шарль.

— Слава Всевышнему, я нашёл вас, — он подбежал к Женевьеве, схватил её за руку и потянул в дом, — Поль умирает и просил найти вас, чтобы проститься.

Идёмте же. Скорее!

Тем временем, не обращая на Шарля никакого внимания, наш попутчик проскользнул мимо Женевьевы, и скрылся в доме. Мы поспешили за ним.

Мне показалось, что мужчина уже бывал здесь, поскольку, нигде не задерживаясь и не спрашивая дороги, прошёл в комнату, где на кровати мы увидели исхудавшего Поля. Едва Женевьева переступила за порог, как больной, словно почувствовав, что в комнате появились люди, открыл глаза и мутным взором окинул нас.

— Моя родная, — едва слышно прошептал он, — ты пришла. Теперь и не страшно умереть. Я так мечтал увидеть тебя.

Взглянув на подругу, я увидела, что та тайком вытирает слёзы.

— Подойдите к нему, — наш незнакомец кивнул в сторону Поля.

Жэка неуверенно взглянула на меня, а я подтолкнула ту к кровати. Подойдя к своему прапрадеду, она присела на кровать и взяла руку больного. Поль вновь открыл глаза и накрыл руку Женевьевы своей ладонью. Внезапно тело его выгнулось, и он затих.

Женевьева в испуге вскочила и с мольбой во взгляде обратилась ко мне:

— Он умер?

— Нет, — успокоил её наш незнакомец, вам сейчас лучше всего покинуть комнату. Оставьте меня с больным и, возможно, мне удастся спасти его.

Понурившись, мы были вынуждены оставить Поля, а вдогонку нам прилетел голос:

— Меня зовут Владимир Николаевич.

— Очень приятно, — не задумываясь, буркнула Женевьева.

Дверь со скрипом захлопнулась, в коридоре воцарилась темнота, а я почему-то услышала крики людей и такой знакомый голос подруги:

— Машка, ты как? — Маш, Маш, ты меня слышишь?

— Не кричи ты так. Здесь я. Ни зги не видно. Не помнишь, где дверь в гостиную?

— Ты, что, с дуба рухнула? Мы в метро. Состав что-то остановился, свет погас.

У тебя вроде зажигалка должна быть в сумочке.

Я нашарила сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда зажигалку.

— Держи, — протянула её Женевьеве.

Не успели мы воспользоваться зажигалкой, как вспыхнул свет, и голос из динамика сообщил, что произошло временное отключение электричества, и состав сейчас тронется. Действительно состав дернулся, и мы наконец-то поехали.

— Жэка, ты ничего не помнишь?

— А я должна?

— Ну, как же, мы вроде спасали твоего родственника, встретили какого-то мужика, Владимиром Николаевичем звали.

— Не, не помню. В вагоне пахнет чем-то, вот ты и надышалась, видимо тебе всё привиделось. Надо на свежий воздух, а то и мне что-то нехорошо стало.

Объявили Кропоткинскую, и мы поспешили на выход. Вышли у храма Христа Спасителя, перешли на противоположную сторону и оказались у входа в музей Пушкина. Громадный баннер сообщал об открытии выставки французской живописи 19 века.

— Зайдём, — предложила Женевьева.

— Давай, всё равно пришли.

Перед нами проскочила бойкая группа иностранных туристов, мечтавших ознакомиться с шедеврами французской живописи.

Мягкий полумрак вестибюля принял нас в свои объятия. Пристроившись в хвост французам, в скором времени любовались привезёнными шедеврами.

Мы следовали по пятам за группой туристов, благо по-французски худо-бедно понимали. Да и гид попалась бойкая, с любовью относившаяся к своей профессии.

— А теперь обратите внимание на этот женский портрет, — донёсся до нас её голос, — он долгое время хранился в одной из частных коллекций Парижа и лишь двести лет спустя владельцы согласились представить картину на широкое обозрение.

Я оторвалась от созерцания очередного пейзажа и, взглянув на портрет, едва не вскрикнула от удивления. Опять та же самая картина, которую мы видели в музее 1812 года.

— Женька, смотри, — толкнула я подругу, — опять наша Зинаида засветилась.

— Что, кто, где? — очнулась от размышлений Женевьева.

Между тем туристы прошли в соседний зал, а нам представилась возможность разглядеть полотно поближе.

— Точно наша Зинаида и к гадалке ходить не надо, — подтвердила Женевьева, — смотри, у неё в руках письмо. Интересно, что там написано?

В это время полумрак выставочного зала разорвал, заглянувший в окно лучик света, и письмо ожило, появились буквы, сложившиеся в строки, но тут же исчезли вместе с лучом солнца.

— Что это было? — удивилась подруга, — нет, ты видела? Там было что-то написано. Интересно, что? Вот бы прочитать!

— Ничего не выйдет, нужно, чтобы яркий свет попал на эту часть картины и осветил письмо.

— Жаль, пошли дальше, здесь царит вечный полумрак.

Нехотя мы покинули зал. Спустившись вниз, в вестибюле купили каталог выставки. У самого выхода я заметила небольшой бумажный рулон. Не знаю, что на меня нашло, но оглянувшись, я убедилась, что на нас никто не обращает внимания, прихватила этот самый рулон и пулей вылетела на улицу, где меня встретил ясный солнечный день. У входа толпилась очередная группа туристов, желавших прикоснуться к прекрасному. Женевьева, увидев столь поспешное бегство, удивлённо спросила, куда меня понесло. На это я лишь показала похищенный мной свёрток.

— Пошли, не видишь, у меня ценный приз, присвоенный в музее, а что там, лишь богу известно. Плакат какой-то.

— Зачем он тебе понадобился?

— Сама не понимаю, что на меня нашло. Схватила вот и дёру дала. Давай, поехали, пока не поймали. Мы перешли на противоположную сторону, прошли полсотни метров и спустились в прохладу метрополитена. На этот раз никакие неожиданности и неприятности не атаковали нас и минут через сорок мы входили в мою квартиру.

Пройдя в гостиную, развернула рулон и увидела, что мне удалось стать обладательницей постера, на котором был напечатан тот самый портрет, который нас так заинтересовал. Подойдя к окну, развернула рулон и стала его разглядывать, ведь зачем-то я его прихватила. Свет, попав на постер, высветил письмо, на котором вновь проступили буквы.

— Женька, давай скорее. Я кое-что нашла.

— Ты чего орёшь

— Я прочитала письмо.

— Какое письмо? — удивилась подруга.

— То самое, что мы видели в музее.

Наконец-то смысл слов дошёл до Женевьевы и она с удивлением посмотрела на меня.

— И где тебя угораздило это самое письмо прочитать?

— Смотри, — я развернула плакат, показывая его Жэке.

— Ничего не вижу, то есть письмо в руках Зинаиды вижу, а того, что там написано — нет.

— Иди к окну, — скомандовала я и вновь развернула постер к свету.

— Читай!

Женевьева зашевелила губами и с удивлением посмотрела на меня.