Безумные дни

Артём

Артём проснулся рано и, когда вышел в общий зал башни, только начало светать. Один из здешних обитателей — широкоплечий русоволосый мужчина лет сорока, который вчера представился каким-то скандинавским именем, — развёл в большом камине крошечный костерок из щепок и варил на нём кофе в турке.

— Вот, видишь, по-походному… — откровенно зевнул он. — Неохота вниз к плите тащиться. Тебе сварить?

— Да, если несложно, — Артём внезапно догадался, что местные дежурили тут всю ночь, вероятно, по очереди. Не доверяют. Поэтому и кофе в камине — контролирует выход.

Вчерашние переговоры прошли непросто, не создав у сторон взаимной симпатии. Артём не знал, зачем Ольге этот Андрей и настолько ли нужно искомое оборудование — но её способ вести переговоры не выглядел оптимальным. Давить, ничего не предлагая взамен, — так себе способ деловой коммуникации. Друзей им не заведёшь. Это было странно — обычно его рыжая «почти жена» действовала гораздо тоньше, умело завоёвывая симпатии окружающих и умея вовремя отступить. К чему вдруг такой напор?

Здешняя странная компания не выглядела враждебной, скорее, растерянной. Бородач со странным позывным «Зелёный» был Артёму даже симпатичен — для человека, только что потерявшего жену и родной мир, он вёл себя на удивление адекватно. Сам бывший писатель воспринял предполагаемый коллапс среза неожиданно спокойно. Нет, это было в чём-то досадно, в чём-то грустно, а в чём-то даже и страшно — но шока не было. К собственному удивлению, Артём осознал, насколько он оторвался от своего прошлого. Коммуна ещё не стала ему родной, но и представителем того социума он себя уже не ощущал. Может быть, читая лекции о жизни бывшего своего общества, он привык смотреть на него как бы «снаружи», иначе воспринимая его достоинства и недостатки. Он больше не житель среза «Земля». Он — мультиверс-оператор Коммуны. Для него этот мир — один из множества.

— Где тут можно умыться?

— Санузел внизу, через кухню, но можно и в море искупаться, — снова зевнул мужчина. — Вода отличная.

Артём последовал его совету и, спустившись по небольшой лестнице, вышел из башни во внутренний двор. Здание представляет собой в плане подкову, и прямо от двери открывается отличный вид на море. Он побрел к пляжу, оглядываясь. Место изумительно красивое — подсвеченная утренним розовым солнцем поверхность спокойной воды, песчаный берег, к которому спускаются широкие каменные ступени короткой лестницы, небольшой, заросший кустарником островок напротив полукруглой бухточки с белым песчаным пляжем, ровная линия леса чуть в отдалении…

«Хорошо здесь», — подумал Артём и, раздевшись, полез купаться. Вода действительно оказалась отличной. Он стал припоминать, когда последний раз купался в море — и не вспомнил. В Коммуне моря нет, а жизнь до неё представлялась теперь чем-то вроде смутного сна. Когда наплескался и вылез на берег, к пляжу спустилась Ольга. Лицо её было сумрачно и задумчиво.

— Ты был у них внизу? — спросила она сходу.

— И тебе доброе утро, — ответил Артём. — Нет, решил не создавать очередь в душ и искупаться в море.

— У них там… Интересная штука у них. Но главное — помещение, где хранится костюм, закрыто, и мой ключ не подходит. Так что придётся ещё посотрудничать…

Ольга быстро разделась и голая вошла в воду. Артём залюбовался её фигурой и забыл, что хотел спросить. Вспомнил, когда они уже возвращались в башню.

— Оль, а ты всерьёз хотела спереть костюм и смыться?

— Да, — твёрдо ответила она, — это было бы наилучшим выходом для всех.

— Для всех? — Артём остановился.

— Да, именно, — Ольга тоже встала на тропинке и посмотрела ему в глаза. — Так бы точно никто не пострадал. А твоя доброта ещё может выйти им боком.

Артём ничего не ответил, только головой покачал. «Зато у неё роскошная задница», — подумал он, внутренне усмехнувшись. Но, в целом, ситуация ему не очень нравилась. Ольга могла действовать очень жёстко. Страшно даже подумать, насколько жёстко.

— Кофе остывает, — укоризненно сказал им Ингвар. Артём, взбодрившись после купания, вспомнил его имя. Сверху, зевая и потягиваясь, спустилась красивая кареглазая девушка с длинными волосами.

— Крис, накромсай нам каких-нибудь бутербродов, что ли, — попросил её мужчина. — Если тебе, конечно, не трудно.

— Хорошо, Ингвар, — кивнула она и ушла вниз.

Из бокового крыла, куда их устроили ночевать, вышел заспанный Борух.

— Что, уже все встали? — удивился он. — Ладно, я тоже искупаюсь схожу.

В отличие от Артёма и Ольги, он так и вышел с пулемётом, и с ним же пошёл на пляж. Артёму вот даже в голову не пришло пойти умываться с автоматом. Он не чувствует опасности от здешних жителей. Скорее уж наоборот — если Ольга не получит, что хочет, это у них могут быть серьёзные неприятности.

Девушка принесла бутерброды, все получили кофе, вернулся, отжимая мокрую бороду, искупавшийся Борух, спустился со второго этажа хозяин башни. На его плечах сидела, свесив ноги, голубоглазая блондинка лет пяти. Девочка важно оглядела собравшихся с высоты папиного роста и озабоченно сказала:

— Нам понадобится много чашек…

— Разберёмся, милая, не волнуйся, — серьёзно ответил ей бородач. — Скажи всем…

— Доброе утро! — звонко крикнула девочка. — А я Маша!

— Здравствуй, Маша, — вежливо сказал Артём. Остальные тоже промычали что-то приветственное, только Ольга даже не повернула в её сторону головы. Артём увидел, как она поджала губы в досаде.

— Пойдём умываться, милая, — нежно сказал Зелёный и пошёл с дочкой вниз по лестнице.

— Я хорошо вчера зубы почистила? — донёсся оттуда голосок-колокольчик.

— Отлично почистила, лучше всех.

— А они блестели?

— Невозможно смотреть как!

— Я сейчас ещё лучше почищу!

Они спустились вниз, и их перестало быть слышно.

После завтрака бородатый решительно сказал:

— Ну что, вы готовы? — глядя при этом почему-то персонально на Артёма. Тот в свою очередь посмотрел на Ольгу.

— Да, раньше выйдем — раньше вернёмся, — неохотно согласилась она. — Хотя лучше бы вы сразу отдали мне костюм…

— Даже не начинайте, — жёстко ответил ей Зелёный.

— Пап, эта тётя, что ли, злая? — громко, на всю комнату зашептала девочка, которая как раз доедала утреннюю кашу.

— Нет, милая, — ответил он ей рассеянно, — просто очень хитрожопая…

— Па-а-п! — укоризненно покачала золотыми кудряшками девочка. — Мама говорит, что слово на «ж» не очень хорошее.

— Да и тётя так себе… — буркнул себе под нос бородатый, но вслух громко сказал. — Да, слово не очень удачное. Мама права.

— А ты за мамой собираешься, да? — не унималась его дочка.

— Именно за мамой. Посидишь пока с тётей Катей и Криспи?

— Да, — серьёзно кивнула та, — мы пойдём в лес за шишками, а когда вы с мамой вернётесь — растопим настоящий самовар!

— Договорились, — согласился бородач.

— У нас нет расстояния, только направление… — сказал Артём, выкладывая планшет на пыльный капот УАЗика.

— Надеюсь, оно не в сторону моря? — спросил Зелёный.

— Нет, к счастью, нет, — Артём, сверившись с планшетом, показал рукой примерное направление на ближайший репер. Все посмотрели в ту сторону — рука указывала куда-то за холмы, между морем и лесом.

— Загружайтесь в машину, я сейчас, только с дочкой попрощаюсь и рюкзак подхвачу, — распорядился бородатый.

— Я с вами! — сказал вышедший из башни Ингвар. На плече его висел стволом вниз помповый дробовик.

— Это не экскурсия! — резко ответила Ольга.

— Именно поэтому, мадам, именно поэтому! — Ингвар широко улыбнулся и кинул небольшой тактический рюкзак в багажник через отстёгнутый клапан тента. — Не хочу оставлять нашего друга наедине с вашей компанией. Уж извините!

Он развёл руками в примирительном жесте, и под лёгкой охотничьей курткой обозначилась кобура.

— Ты уверен? — спросил его Зелёный.

— На душе моей тревожно,

В мире всё пиздецки сложно,

Не пойти ли мне в поход,

Может, кто и подберёт?

— продекламировал Ингвар в ответ.

— Цирк, блядь, какой-то… — тихо сказал себе под нос Борух.

Ольга только пожала плечами:

— Как хотите, пятерых вполне проведём. Так, дорогой? — спросила она Артёма, и он понял, что вообще не очень хорошо представляет себе ограничения резонансно-реперного перехода. Вроде бы группы никогда не были больше шести человек, включая оператора. Но было ли это принципиальным пределом — почему-то ни разу не поинтересовался.

— Да, конечно, — ответил он.

Вскоре вернулся Зелёный — с рюкзаком и винтовкой, которая была копией Ольгиной.

— Откуда у вас наше оружие? — насторожилась она.

— Было ваше — стало наше! — отрезал тот. — Что с бою взято — то свято!

Ольга посмотрела мрачно, но развивать тему не стала. Загрузились в УАЗик — Зелёный за руль, Артём спереди, остальные сзади. Железная панель с ручкой, жёсткое табуреточное сиденье и полное отсутствие комфорта напомнили ему технику Коммуны.

На ходу было громко, тряско, пахло нагретым маслом, тянуло жаром от моторного отсека и дуло из оконных проёмов — верхние части дверей были сняты. Впрочем, ехал УАЗик довольно бодро. Водитель сразу забрал влево, уходя от береговой линии.

— Нам туда, — показал ему рукой Артём.

— Там речка, — громко, перекрикивая двигатель, ответил тот. — Проедем брод и вернёмся на курс.

Вскоре действительно доехали до неглубокого брода, куда, окутавшись клубами пара, охотно нырнул автомобиль. Водитель совершил размашистые движения рычагами, в трансмиссии гулко бумкнуло, мотор зарычал громче, и УАЗик, к удивлению Артёма, спокойно преодолел реку по пороги в воде.

— Давай направление! — сказал водитель. — Поедем напрямик, по азимуту! Дорога УАЗу не нужна!

Артём, берясь за планшет, заметил про себя, что Зелёный как-то немного оттаял — похоже, что ему просто в удовольствие управлять этой старой машиной. Он заметно наслаждался тем, как уверенно она лезла на покатый берег реки и как легко рванула по целине, подминая стальным бампером высокие травы. В кабине остро запахло цветами и травяным соком.

До репера оказалось не слишком далеко — где-то через час Артём начал его чувствовать, а вскоре решительно указал на возникшую на горизонте невысокую башню. Местная архитектура не блистает разнообразием — серое цилиндрическое строение из идеально пригнанного природного камня. Двери здесь отсутствуют, помещения пусты и засыпаны пылью, а в подвале пустая круглая комната с реперным камнем центре.

— Торчит, как хуй во лбу, — Ингвар легонько пнул выступающий из каменного пола матовый чёрный цилиндр. — А что это вообще такое?

— Репер, — ответил ему Артём. — Они находятся в разных срезах, и между ними можно, при некоторых условиях и соответствующих навыках, перемещаться.

— И кто их повсюду натыкал?

— Есть разные версии, — Артём достал планшет и активировал его. — Возможно, это сделали Ушедшие. Ещё есть предположение, что это осколки первичной материи Мироздания, из которой возник нынешний Мультиверсум…

— А ты что думаешь? — Ингвар перешел на «ты» с необыкновенной лёгкостью.

— Я об этом не думаю, просто пользуюсь, — вздохнув, признал Артём. — Готовы?

— Не знаю, — сказал удивлённо Зелёный. — А как надо к этому готовиться?

— Ну… Вещи из машины забрать?

— Вещи со мной, — тряхнул он повешенным на одно плечо рюкзаком. На втором плече висела винтовка. — А машину через эти ваши… как их… репки? Машину нельзя провести?

— Реперы, — поправил его Артём. — Два дня назад я бы уверенно сказал, что это невозможно, но сегодня скажу только, что мы не знаем, как. Людей я чувствую и просто как бы включаю в… уравнение, что ли… В общем, в формулу перехода, которая формируется у меня в голове. А машину я как почувствую?

— Я бы почувствовал, — тихо сказал Зелёный. — Эту бы точно почувствовал…

— Сам принцип перехода… — начал Артём.

— Меньше болтай, милый, — оборвала его Ольга, и он подумал что да, как-то рано принял попутчиков. Это, наверное, побочное действие от работы м-оператора, который должен включить внутри себя в одну группу всех, кто переходит вместе с ним, иначе они останутся тут. Вот и начинаешь непроизвольно относиться ко всем, как к «своим».

— Двигаю! — сказал он, и мир моргнул.

— Что за нахуй! — заорал Борух, отплёвываясь от снежной крупы, которую свирепый ветер зашвырнул ему в открытый рот. — Это же зелёный репер!

— Ну, никто на нас, вроде, и не нападает, — ответила ему Ольга, выбираясь из сугроба, — а за погоду база данных не в ответе.

— Блядь, предупреждать надо! — Зелёный злобно дёргал замки рюкзака.

— Мы не знали, — примирительно сказал Артём. Холод был зверский, и ветер, дующий в распадке меж двух холмов, как в аэродинамической трубе, только ухудшал ситуацию.

— Холодно зимою,

Маленькой макаке,

Примерзают ручки,

К волосатой сраке…

— озвучил Ингвар, щёлкая зубами от холода, интересный факт из мира зоологии.

— Давайте, может, валить отсюда? — Зелёный достал из рюкзака свёрнутый тонкий спальник и быстро в него замотался. — Я к зиме не готов!

— Так сразу не получится, — ответил Артём, пытаясь моментально потерявшими чувствительность руками активировать планшет. — Резонанс репера должен затихнуть, прежде чем…

— Как долго, Тём? — Ольга достала из рюкзака маскировочную накидку снайпера и пыталась заставить её выполнять абсолютно несвойственные ей функции верхней одежды. Состоящее в основном из дырок и лоскутов полотнище справлялось плохо.

— Минут пятнадцать, — у Артёма тоже зуб на зуб не попадал. После тёплого морского побережья здешняя лютая зима казалась убийственной.

— Бля буду, Серы… То есть, Зелёный, — твоя дверь в гараже мне больше нравится! — заявил Ингвар, отгородившийся от ветра тонким полиэтиленовым дождевиком. — Говно эти их реперы…

К моменту, когда резонанс в репере погас, Артёму казалось, что у него сейчас под весом планшета отломятся руки, промёрзшие до хрустальности. Ресницы склеились от заледеневших выбитых ветром слёз, и он сдвинул точки каким-то чутьём.

Мир долгожданно моргнул.

— И всё на свете хорошо,

Цветут ромашки в поле.

Чего-то хочется ещё, —

Послать всех на хуй, что ли?

— продекламировал Ингвар, пока Артём продирал глаза и пытался понять, жив ли он ещё, или тепло вокруг — посмертная иллюзия.

Проморгавшись, оценил диспозицию — они сидят (стоять ни у кого сил не нашлось) на дне плоской, как тарелка, впадины, напоминающей дно высохшего озерца. Подтверждая эту версию, вокруг потрескавшейся кракелюрами глиняной поверхности, как пучки волос вокруг лысины, торчат унылые будылья жёлтого сухого камыша. Но здесь, по крайней мере, тепло. Скорее, даже жарко. Точнее — как понял Артём, когда морозная стылость в теле прошла, а иней, выступивший на стальных деталях автомата, растаял, — очень, очень жарко.

— Хрен редьки длиннее, но тоньше… — прокомментировал погоду Борух. — То яйца звенели, теперь, того и гляди, сварятся.

— Тём, не тупи, — раздражённо сказала Ольга. — Это же транзит? Давай направление на выходной репер и пошли, пока тепловым ударом не накрыло.

Артём вздохнул и активировал планшет. Сориентировал его по встроенному в офицерскую сумку компасу:

— Юго-юго запад.

— А расстояние эта штука не сообщает? — поинтересовался Зелёный.

— Нет, только если триангуляцией вычислить. Но обычно быстрее просто по азимуту идти.

— А если это в тысяче километров?

— Тогда нам не повезло, — Артём пожал плечами. — Обычно они достаточно близко друг к другу. Хотя, возможно, это и не закон физики. У Коммуны не так много ресурсов, чтобы всерьёз исследовать…

— Тём, не трынди! — оборвала его Ольга.

Артём обиделся и замолчал, Зелёный и Ингвар понимающе переглянулись. «Что бы вы себе ни подумали, — мысленно сказал Артём, — хрен вы угадали». Хотя где-то в глубине души он и сам иногда думал что-то такое, не очень для себя лестное.

Выбравшись из котловины и оставив за спиной косо торчащую из бывшего дна чёрную колонну репера, они увидели, что находятся на острове посередине того, что раньше было рекой. Это явно была крупная водная артерия. Центральный пролёт циклопического моста, соединявшего весьма отдалённые друг от друга берега, поднят очень высоко над уровнем отсутствующей воды, скорее всего, для прохода речных судов. Этот уровень хорошо различается по тёмной полосе, оставшейся на огромных бетонных опорах, надёжно укоренившихся на сухом дне.

— Ну, хотя бы лодка нам не понадобится, — скептически сказал Зелёный.

Они сошли с возвышения, которое раньше было берегом острова, и пошли туда, куда указал, сверившись с компасом, Артём. То есть, под острым углом к руслу, примерно к началу моста. Идти было очень жарко и не слишком удобно — высохшее дно покрывали камни и полузатонувший в твёрдой глине мусор. Какие-то ржавые железки, куски бетона с арматурой, остовы лодок, рыбьи и не только скелеты. Артём с неприятным чувством обошел впечатанный в окаменевший ил человеческий костяк. Поверх сложенных вместе кистевых косточек лежала скрученная кольцом ржавая проволока, а в затылочной части черепа зияло отверстие. Ушедшая вода обнажила чьё-то давнее преступление, но расследовать его, скорее всего, было уже некому.

В самой глубокой части русла заиленная глина оказалась с подвохом — подсохшая сверху корка ломалась под весом человека, и нога проваливалась в горячую влажную грязь. Она налипала на ботинки, пропитывала их влагой и делала неподъёмными. К счастью, это был небольшой участок — метров десять. За ним дно начало подниматься к берегу, и снова стало сухо.

— Оль, глянь на это, — внезапно сказал Борух, остановившись.

Артём, хотя его не звали, подошёл тоже, да и остальные подтянулись. Недалеко от того места, где они пересекли грязевую полосу, остались следы — пробитые колёсами глубокие колеи и отпечатки ботинок.

— Кто-то пытался ходом проскочить и сел, — авторитетно заявил Зелёный. — Начал дуро́м буксовать, закопался и лёг на брюхо, вот здесь видно.

— А вот тут, — он показал на глубокие квадратные продавлины, — его домкратили и пихали под колёса камни. Вот они, видны в колее. Вытолкали, в конце концов, конечно. Машина — серьёзный внедорожник, клиренс и колея, как у Хаммера. Резина грязевая большого радиуса, но без ума и не такое люди засаживали… Лебёдки у него то ли нет, то ли не нашли за что зацепиться — выталкивали на руках, вон, всё истоптали…

— А мой батя был матрос

Толкал хуем паровоз… — задумчиво сказал Ингвар. — А ведь это недавно было, грязь свежая.

Ольга с Борухом переглянулись и взялись за оружие. Артём пригляделся к следам — не надо было быть следопытом, чтобы узнать характерные ребристые отпечатки ботинок — влажная глина сохранила их идеально. Именно такие ботинки наследили в том городе, где на площади осталась лишь куча трупов.

— Что-то знакомое углядели? — сказал внимательно наблюдавший за ними Зелёный.

— Да так, — уклончиво ответила Ольга, — ничего конкретного…

Артём же просто сказал:

— Мы их уже встречали. Будьте готовы, что они начнут стрелять первыми.

— Спасибо, что предупредили, — проворчал Ингвар, засовывая в патронник дробовика лишний патрон.

— Они серьёзные профи, — добавил майор. — И без рефлексий. Будьте внимательны.

Зелёный перевесил винтовку поудобней. Артёму было очень интересно, как к нему попало оружие, которое Коммуна изготавливала штучно, а уж продавала и вовсе редко. Ему казалось, что бородатый, несмотря на свою решительность, такой же штатский, как и он сам. Человек просто хочет спасти жену, и дочка у него совершенно очаровательная. Но если придётся… Артём очень надеялся, что жизнь не заставит его совершать выбор между плохими вариантами.

Пока он так размышлял, их компания уже добралась до берега. Солнце жарило невыносимо — Борух, которому уже под полтинник, дышал тяжело. Лицо его было красным, борода — мокрой от пота.

— Спасибо жене, — сказал он, отдуваясь, Артёму. — Заставила бросить курить. А то сдох бы уже…

Ольга прикрыла рыжую голову армейской панамой, Ингвар обошёлся бейсболкой, а не озаботившийся головным убором Зелёный намотал на голову тюрбаном запасную футболку. Пока поднимались на берег — взмокли и измучились, так что в начале моста остановились передохнуть в тени какой-то будки.

— У кого сколько воды? — поинтересовался Ингвар. — Лично у меня два литра всего.

— Двухлитровая бутыль и фляга на литр, но фляга уже полупустая, — сказал майор и, взвесив в руке зелёную армейскую фляжку, отпил ещё глоток.

— Полторашка минералки, — сообщил Зелёный. — С газом.

— Меньше литра, — призналась Ольга.

Артём порылся в рюкзаке — во взятой ещё в Коммуне бутыли плескалась едва половина. Он молча показал бутылку и, не удержавшись, отпил глоток. Во рту сухо, и на зубах скрипит пыль.

— У меня есть фильтр, — с сомнением произнёс Борух. — Так что, если мы найдём какой-нибудь водоём…

— Это вряд ли, — ответил ему Ингвар, внимательно рассматривавший мост.

Метрах в ста от них, уперевшись коротким капотом в ограждение, стоит магистральный тягач с прицепом-цистерной. За ним сгрудились ещё несколько таких же. Один из них обгоревший, остальные зияют дырками от пуль в кабинах. Все машины покрыты пылью, колёса спущены — видно, что произошло это давно. Но сухой воздух сохранил металл от ржавчины, и на боках белых цистерн синими буквами отчётливо написано по-русски «Вода».

— За воду тут, похоже, убивали… — сказал задумчиво Зелёный.

— Как давно это случилось? — поинтересовался Борух. — Есть шансы найти живую технику? На своих ногах по такой жаре мы далеко не уйдём, воды у нас хорошо, если на сутки…

Зелёный подошел к переднему грузовику, поднявшись на ступеньку, дёрнул ручку двери и с проклятиями отпрыгнул, когда из кабины на него вывалилась высохшая мумия водителя.

Заглянул в кабину, вылез, постучал по баку, открутив пробку, посветил фонариком внутрь, попинал колеса, поковырял покрышку складным ножом…

— Я не археолог, — сказал он, наконец, — но это годы, не дни. В баке бурда, пластик в кабине выгорел и крошится, резина на покрышках расслоилась. Такое уже никуда не поедет. Разве что найти в закрытом гараже… Да и то — бензин за пару лет превращается в говно, а аккумуляторы деградируют до полной непригодности. Быстрее пешком дойдём, чем на ход поставим.

— Пошли тогда, чего стоим, — зло сказала Ольга.

И они пошли.

От моста двинулись по дороге — она примерно в нужном направлении. За кюветами кустики мелкорослой полыни перемежаются большими проплешинами голой земли, напоминая Артёму картинку «выветривание почв» из учебника по природоведению. Потрескавшийся асфальт липнет к подошвам. Пробовали идти по обочине — ничуть не лучше, к жаре добавилась высоко поднявшаяся в безветренном воздухе мельчайшая пыль, отчего все моментально посерели лицами. Капли пота оставляют в этом гриме светлые дорожки.

— Интересно, сколько сейчас градусов? — тяжело дыша, спросил Борух.

— Хорошо за сорок, — ответил мрачно Ингвар. — Бывал я в жарких странах, знаю. Долго мы так не протянем, по такой жаре даже негры лежат в тени и нихуя не делают. Впрочем, они при любой погоде нихуя не делают… — добавил он, подумав.

— Надо дойти до того города и переждать в тени жару, — сказала Ольга. — Ночью наверняка будет прохладнее.

— Нет у нас времени что-то пережидать, — сердито сказал Зелёный.

Ему никто не ответил — до плывущих в жарком мареве городских окраин было ещё несколько километров, и тратить силы на спор было жалко.

В город вошли уже на последнем издыхании — на Боруха было просто страшно смотреть, да и остальные выглядели не намного лучше. В городе ничуть не прохладнее: газоны превратились в лунный грунт, скелеты высохших деревьев тянут к белому от жары небу голые ветви, палисадники частных домов щетинятся сухими кустами.

Город давно пуст, стёкла домов, тротуары и дороги покрыты тонкой, как пудра, серой пылью, которая поднимается в воздух при малейшем движении, липнет на мокрую кожу и залепляет слизистую носа, и без того высохшую от горячего воздуха. Военных разрушений или следов поспешного грабежа не заметно, магазины закрыты, их пыльные витрины пусты, на окнах офисов опущены жалюзи.

— «Производы», — прочитал вслух Зелёный крупные буквы над входом в магазин.

Все выходящие на улицу фасады покрыты наружными блоками кондиционеров. Артём отметил, что на их сливные трубки подвязаны пластиковые баклажки на верёвочках — видимо, жители пытались собирать конденсат. Окна квартир заклеены изнутри — где фольгой, где просто белой бумагой — и нестерпимо сияют на солнце даже сквозь слой пыли.

Солнце почти в зените, и дома не дают желанной тени. Спасение от его лучей нашли только на большой открытой веранде частного дома, где и повалились на пластиковые дачные стулья.

— Мне пиздец, — сказал майор, сгружая прямо на пол пулемёт и скидывая туда же разгрузку. — Я и ста метров больше пройду.

Он вытащил баклажку и сделал пару глотков. Воды в ней оставалось немного.

Артём ему охотно верил — он и сам чувствовал себя примерно так же. При полном отсутствии ветра тень помогала не очень, под крышей было всё так же жарко.

Ольга улеглась прямо на пыльные доски пола, подложив под голову рюкзак, сняла тёмные очки и прикрыла глаза, надвинув на лицо панаму. На ногах упрямо остался один Зелёный.

— Я посмотрю, что там, — сказал он и толкнул деревянную дверь в дом. Дверь не открылась. Он отошёл на два шага и неожиданно со всей дури врезал по ней ногой — подошвой ботинка в область замка. Полотно двери треснуло, кусок вывалился и она, распахнувшись в полутёмный коридор, ударилась о стену и так застряла.

— Мой товарищ от тоски,

Выбил хуем три доски.

Возрастает год от года

Мощь советского народа…

— вяло продекламировал развалившийся в пластиковом шезлонге Ингвар.

Зелёный ушел внутрь дома. За ним никто не последовал — все сидели или лежали там, где рухнули. Одежда от пота покрылась разводами соли, по лицам расплылись серые узоры присохшей пыли, сил двигаться не было. Бородатый вернулся через несколько минут.

— Ничего нет, — сказал он. — Хозяева вывезли всё, кроме мебели. В гараже стоит машина, но, как я и думал — недвижимость. Я бы поставил её на ход за пару дней, при наличии расходников. Но их нет, и бензина нет, и двух дней у нас тоже нет.

— Жителей, похоже, отсюда вывезли, если я правильно понял, — он показал выцветший листок плохой бумаги. На ней что-то крупно напечатано.

— Это не русский, как мне сначала показалось, но похож, — он поднял листок и прочитал вслух: — «Прогласена целосна превозота! Людето од градот подготовени се!» Не уверен, но очень похоже на объявление эвакуации.

— Я их понимаю… — уныло сказал Борух. — Тут только сдохнуть…

Зелёный достал из кармана разгрузки большой смартфон и включил его.

— Хочешь позвонить девять-один-один? — спросил его Ингвар насмешливо.

— Нет, в нём есть шагомер. Можно замерить пройденное расстояние без GPS. Не очень точно, но сойдёт.

— Зачем тебе? — удивился Ингвар.

Зелёный ему не ответил, но обратился к Артёму:

— Вставай, надо кое-что сделать.

— Что? — Артёму не хотелось вставать. От жары мутилось в глазах.

— Засеки направление на репер.

— Для этого вставать не надо… — он достал планшет, активировал его и показал направление пальцем. — Туда.

— Возьми азимут по компасу, — не отставал Зелёный.

Артём послушно положил рядом с планшетом компас и покрутил картушку, выставляя север — или где тут у них магнитный полюс. Затем повернул кольцо визира, устанавливая направление на репер.

— Достаточно?

— Нет, — Зелёный был неумолим. — Теперь всё же придется встать. Нам надо пройти всего километр, но непременно перпендикулярно этому направлению.

— Триангуляцию произвести хочешь? — догадался Артём.

— Да. Я бы пошёл один, но не смогу определить направление на месте.

— А смысл? — спросил Борух. — Расстояние не станет меньше от того, что мы его узнаем…

— Может, он близко, и мы зря теряем силы и воду, валяясь тут. А может, он так далеко, что пешком не добраться в принципе.

— Пусть сходят, Борь, — неожиданно сказала Ольга, не открывая глаз. — Дело хорошее.

Артём неохотно встал и подхватил за ремень горячий автомат.

— Ну, пошли, раз тебе так неймётся…

Стоило им выйти из-под крыши веранды, как солнце накинулось с новыми силами, как будто врезав раскалённой сковородкой по темечку.

— Извини, — сказал Зелёный без малейшего сожаления в голосе. — Но мне очень надо.

— Я понимаю, — ответил ему Артём вполне искренне и подумал, что он бы, наверное, спасал Ольгу так же упорно. Хотя мысленная картинка, где Ольга спасает его, отчего-то выглядела более правдоподобной.

Они быстрым шагом шли по перпендикулярной улице — она поуже и захламлена запаркованными вдоль тротуаров машинами. Автомобили незнакомых марок, но выглядят вполне обычно — пожалуй, в земном транспортном потоке на них бы никто и внимания не обратил.

— Уф, не могу больше, — в конце концов, сдался Артём. У него было ощущение, что его засунули в духовку и теперь поджаривают.

— А пришли уже… — ответил Зелёный. Он тоже выглядел ужасно — тюрбан на голове не защищал лицо от солнца, скулы и нос выглядели ошпаренными, и даже тыльная сторона кистей рук стала ярко-малиновой, — Определяйся.

Артём приложился к планшету, потом к компасу… Зелёный пристально смотрел. Визир сдвинулся совсем немного, на пару градусов. Бородач достал смартфон и затыкал пальцами по экрану.

— Тангенс, ага, умножить… Блядь, — сказал он с чувством, выключая смартфон.

— Что там? — спросил Артём.

— Ну, будем оптимистами — примем, что это три градуса, а не два. Пусть нам повезёт, и погрешность измерений будет в нашу пользу. Тогда это двадцать километров, а не тридцать. На плече в километр на глаз точнее не вычислить.

— Двадцать километров? — ужаснулся Артём.

— Да, жопа, — согласился Зелёный. — Надо… Стоп, интересно, это то, что я подумал?

Он показал на высокий забор с выцветшими синими воротами, над которыми по большой дуге написано «Количка парк №3».

— Не знаю, — признался Артём. — «Парк» — очевидно, но понятия не имею, что может значить «количка».

— Я тоже, но провода же!

Под высокой аркой над воротами крепились два толстых провода, которые, повернув по большой дуге, дальше шли над улицей.

— Троллейбус, наверное, — сказал Артём, недоумевая, от чего так возбудился Зелёный. Бородач буквально ожил и так бодро зашагал к двери рядом с воротами, как будто и не помирал от жары только что.

Зелёный решительно перепрыгнул через застопорённую вертушку-турникет на входе и тут же взвыл и заматерился, тряся рукой.

— Не касайся её, Тём, — сказал он злобно. — Это падла раскалённая, как утюг!

Артём попытался вспомнить, когда они перешли на «ты», но не вспомнил — как-то само собой произошло.

— Ладно, Зелёный, — ответил он.

— Да ладно, Сергей меня зовут, — неожиданно ответил бородач. — Так что я такой же Серый, как и Зелёный.

За забором действительно оказался троллейбусный парк. В длинном бетонном ангаре над протянувшейся во всю его длину слесарной ямой, стоят в очереди на выезд троллейбусы. Они довольно похожи на те, которые Артём помнил из своей прошлой жизни — параллелепипеды на четырёх колёсах. Рога их опущены и подвязаны сзади, двери закрыты, стёкла запылены — но они выглядят целыми, даже колёса сохранили округлость, хотя и подспущены.

— Зачем они нам?

— Им не нужен бензин, — констатировал очевидное Сергей и ловко пнул складную переднюю дверь крайнего троллейбуса в сгиб. Она слегка отошла, и он дожал её руками, открывая.

— Им нужно электричество, — тоже выступил роли Капитана Очевидность Артём.

Сергей не ответил — зажав в зубах фонарик, он уже ковырялся в раскрытом щитке за спинкой водительского сиденья.

— Предохранители — нахуй, эту шину — нахуй… — бормотал он себе под нос. — Это куда у нас? Тоже нахуй… К токосъёмнику? — к епеням, не нужен… А вот это мы используем, это как под него сделано…

Со звяканьем падали на пол какие-то мелкие детали. Артём с изумлением понял, что в руках у Сергея мелькает то белый, то синий свет рабочего луча УИна. Такого же, как висел на поясе у него самого, и который, по словам Ольги, был «по списку А» — что бы это ни значило.

— Ну вот, а теперь… — Сергей повернул чёрный клюв переключателя на железной коробке ниже. Под полом что-то жёстко затарахтело, кузов троллейбуса неприятно завибрировал, где-то зашипело.

— Компрессор, — пояснил Сергей, — магистраль травит… Ничего, нам только шины подкачать.

Он вышел наружу и полез под троллейбус, приговаривая: «Ну не может же быть, чтобы не было шланга для подкачки… Я бы непременно сделал…»

Артём открыл металлический шкафчик и посмотрел — шины, ведущие к токосъёмникам, были аккуратно отрезаны, а внутренние силовые провода приделаны к держателю, где, вместо цилиндрического предохранителя, был вставлен заряженный акк. Клеммы зажима Сергей грамотно усилил, наварив УИном полоски меди с силовых шин.

— Компрессор еле жив, кольца залегли, — на лице Сергея к разводам пыли добавились масляные пятна. — Колёса подкачать туда-сюда, но тут тормоза на пневматике, оказывается. Никогда раньше не интересовался, как устроен троллейбус… Выруби вон ту переключалку, пожалуйста.

Артём со щелчком повернул пластмассовую ручку, грохот под полом затих, только что-то тихо шипело…

— Сейчас я масла ему плесну прямо в цилиндр, — пояснил Сергей, — Колхоз, конечно, жуткий, но сколько-то на масляной компрессии протянет…

Он снова нырнул в слесарную яму и загремел там чем-то. Артём подумал, что делает он это как-то очень привычно, как будто всю жизнь занимался.

— Врубай обратно… — грязный как чёрт, Сергей засунулся в дверь.

Артём щелкнул переключателем — компрессор снова заколотился, потряхивая кузов, но уже мягче, без звонкого стука. Шипение усилилось.

— Ещё пара минут, попробую залатать течи…

Снизу послышался стук и ругань, шипеть стало меньше. Кузов вздрогнул и неожиданно перекосился, подняв передний левый угол. Ругань усилилась, что-то снова зашипело, заглохло, звонко бумкнуло и левый задний угол поднялся тоже. Троллейбус теперь стоял, наклонившись направо.

— Блядь, — сказал с чувством вылезший из ямы Сергей, — пневмоподвеска умерла. Ничего не могу сделать, справа элементы травят так, что пришлось заглушить магистраль. Резина на баллонах посыпалась. Ну их в жопу, поедем так…

Сергей, вытирая грязным рукавом грязное лицо, рухнул в водительское кресло — оттуда поднялась туча пыли.

— Ну, давай, родимый…

Троллейбус вздрогнул, защёлкали контакторы, мотор натужно загудел, что-то захрустело… Но пылающая раскалённым солнцем улица медленно двинулась навстречу пыльному лобовому стеклу. Машина выкатилась из ангара и медленно поехала к воротам.

— Едет, ты глянь — едет же! — Сергей радостно хлопнул ладонью по рулю. — Мастерство не пропьёшь!

Ворота быстро приближались, он нажал на педаль тормоза, снизу послышались шипение и свист.

— Куда ты, сука, твою мать… Да ёб же… — Но поздно, массивный тупой нос троллейбуса вдарил в створки, те распахнулись, с грохотом врезавшись в стены. Одна из них, отлетев обратно, врезала по борту — большое боковое окно осыпалось квадратиками закалённого стекла в салон.

— Тормоза придумали трусы! — решительно заявил Сергей и повернул направо, в сторону дома с верандой, где остался их маленький отряд.

Пока проехали километр по улице, он успел поэкспериментировать с педалью тяги, двигаясь то быстро, то медленно, то накатом и, при подъезде к месту, уже довольно тихо подкатился к забору и нажал на сигнал. Троллейбус издал противный высокий гудок, отчего все лежавшие на веранде подскочили.

— Карета подана! — заорал Сергей. — Садитесь быстрее!

— Ни хрена себе, правда, троллейбус! — изумился Борух, с трудом залезая в салон через переднюю дверь. Пулемёт цеплялся за створку.

— Для троллейбуса розетка

Есть у милой на пизде,

Теперь провод нам не нужен

И дорога нам везде!..

— прокомментировал, устраиваясь на пыльном сидении, Ингвар. — Даже знать не хочу, как ты это сделал, Зелёный, но мои ноги говорят тебе спасибо. А он и должен быть такой косой?

Ольга вышла из дома со щёткой на палке и смахнула пыль с лобовика перед водителем. Сразу стало значительно лучше видно.

— Спасибо, — сказал ей Сергей и ответил Ингвару, — тут кузов на пневмоподушках, половина из них сдохла. И да — тормозов тоже нет. Но я уже придрочился рекуператором тормозить.

— Хрен с ними, — отмахнулся Ингвар. — Тут вряд ли будет большое движение.

Троллейбус взвыл, затрещали реле, затарахтел компрессор, резко запахло горячими проводами, и они, сначала медленно, но потом всё быстрее и быстрее покатили по пустой улице.

— Вот, совсем другое дело! — сказал удовлетворённо Борух. — А кондиционера тут нет?

— И буфета с напитками нет, — ответил ему Ингвар, — и сортира, чтобы в нём стюардессу ебсти. Говно сервис в этой компании, напиши жалобу.

Железная коробка троллейбуса на солнце быстро накалилась, и внутри стало, как в духовке. Борух не выдержал и, встав, в два удара высадил прикладом окно, у которого сидел. Его примеру последовали все, кроме Ингвара, который, укоризненно прочитав вслух инструкцию: «Се повлече на кабелот, стискаш од стакло!», вытащил за кольцо распорный тросик и выдавил стекло наружу. Оно звонко грохнулось на дорогу.

— Дикари! — сказал он гордо. — Всё бы вам прикладами махать!

Без стекол стало немного легче — набегающий воздух, хоть и горячий как из фена, создавал иллюзию чего-то вроде свежести. Троллейбус ехал, натужно подвывая. Спидометр показывал пятьдесят каких-то единиц. Возможно, даже километров и очень может быть, что в час. Город вскоре закончился, и они покатили по прямому широкому шоссе. Вокруг расстилался плоский пустынный ландшафт — справа выгоревшая до голой земли степь, слева — сгоревший до угольных пеньков лес. Это явно произошло давно, гарью уже не пахло — во всяком случае, не сильнее, чем палёной электропроводкой от двигателя. Пейзаж полностью безжизненный — даже птицы не летают в раскалённом воздухе.

— Интересно, куда они эвакуировались? — спросил в пространство Артём.

— Не знаю куда, но догадываюсь, почему… — Ингвар шуршал жёлтой хрупкой газетой, найденной в доме. Он процитировал заголовок: — «Глобална суша предизвикана со употреба на климата оружье». «На климата оружье» — кажется, перевода не требует.

— Ну, может, мы просто в неудачное место попали, — с сомнением ответил Борух. — А у полюсов тут, наоборот, рай земной. Уехали все туда, выращивают ананасы в местном Норильске…

— Не знаю насчёт рая, но, похоже, доехали туда не все… — сказал странным голосом Сергей.

Все поднялись со своих мест и подошли к лобовому стеклу — медленно останавливающийся под пустое шипение тормозной системы троллейбус подкатывался к завалу на шоссе.

— Ну, давай, что ты, ну, блядь… — Сергей свирепо пинал педаль, но машина накатывалась на сгоревший автобус, стоящий на ободах под углом к дороге. — А, ссука…

Затрещал храповик — водитель изо всех сил потянул на себя торчащую из пола палку ручника, одновременно выворачивая руль влево. Троллейбус выехал на встречную полосу, захрустел колодками и неохотно встал. Впереди открылась вереница обгоревших машин — в закопчённых салонах больших автобусов можно разглядеть тёмные кости на каркасах сидений. Колонна сгоревшей техники уходит к горизонту, невозможно даже понять, как далеко. Но это десятки и десятки, может быть даже сотни автобусов, набитых людьми.

— Что с ними случилось? — севшим то ли от жары, то ли от волнения голосом спросила Ольга.

— Скорее всего, лесной пожар вызвал огненный шторм, — сказал тихо Борух. — Даже асфальт горел… Я такое видел как-то раз — тоже люди надеялись проскочить, дорога широкая, горит, вроде, несильно… А потом ветер подул — и моментально накрыло, как с огнемёта. В несколько секунд машины сгорели.

— Ужас какой… — Ольгу трясло. — Поехали отсюда. Только не по дороге, не могу на это смотреть…

— Ну, шоссе всё равно влево отклоняется, — сверился с компасом Артём. — Метров триста назад был съезд направо, давайте к нему вернёмся.

Сергей переключил мотор на реверс, троллейбус неохотно пополз назад и, преодолев разделительную полосу, в два приёма развернулся. Съезд действительно нашёлся, и дорога от него вела примерно в нужную сторону, но твёрдое покрытие на ней быстро закончилось, и пошла заросшая какой-то низкорослой колючкой грунтовка. Троллейбус окутался клубами пыли и, как ни пытались все замотать лица тряпками, помогало это слабо.

— Ты можешь быстрее ехать, а? — не выдержал Борух. — Может, её сдувать будет…

— Это вам не спорткар! — отплёвываясь от пыли и пытаясь смахнуть её с лобового стекла раскрошившимися резинками дворников, отозвался Сергей. — Это старый троллейбус, он и так еле дышит!

С трудом переваливавшейся по неровной дороге машине приходилось тяжело — она завывала, воняла горелой изоляцией, тряслась и вибрировала. Одно колесо приспустило, и её тянуло вправо, что с трудом компенсировалось рулём, усилитель которого сдох ещё на первых километрах грунтовки — возможно, из-за той же пыли. Сзади что-то хлопнуло и зашипело, перекошенный кузов осел и выровнялся, но снизу сразу зашкрябало, и троллейбус затрясло.

— Ну вот, пневматика окончательно сдохла, — водитель попытался сплюнуть, но не смог — во рту было так же сухо и пыльно, как на дороге. — Колёса по кузову скребут.

— Тём, далеко ещё? — спросила Ольга.

Артём прислушался к своим ощущениям, но перегревшийся на жаре организм совершенно разладился. Его мутило от жажды, трещала голова, перед глазами мельтешили чёрные точки.

— Вроде что-то уже чувствую, — сказал он неуверенно. — На пределе…

— И какая у тебя дальнобойность? — поинтересовался Сергей, с трудом ворочающий ставший очень тяжёлым руль.

— Километр, ну два… Я довольно посредственный оператор.

— Сейчас меня это только радует, — проворчал Борух. — Значит, мы рядом.

— Нам туда! — Артём, наконец, сосредоточился и почувствовал репер.

К сожалению, с дорогой им стало не по пути — она уходила в сторону от нужного направления.

— Ну, никто ведь и не обещал, что будет легко? — задал в пространство риторический вопрос Сергей. — Держитесь там!

Он решительно повернул руль, троллейбус съехал с дороги и заскакал по целине, издавая жалостные звуки вконец измученного механизма.

— Ну, давай, жопа железная, ещё немного, — подбадривал его водитель.

Машина выла, гремела, скребла колёсами по кузову и днищем по кочкам. Палёной изоляцией воняло всё сильнее. Не дотянули совсем чуть-чуть — когда из-под пола повалил густой белый дым и мотор, издав умирающий стон, замолк, до входа в небольшую пещерку в склоне то ли горы, то ли кургана оставалось всего метров двести.

Под днищем начал разгораться огонь, и все полезли наружу.

— Зелёный, давай, что ты там возишься! — торопил Сергея Ингвар.

— Сейчас, погодь. Мне тут надо…

Он выскочил из заполненного дымом салона последним, чихая и отплёвываясь, и быстро сунул что-то в карман жилетки.

«Акк вытащил», — догадался Артём. Он до сих пор не успел сказать Ольге, что у этого странного парня, в дополнение к винтовке, есть УИн и акк. Как-то случая не выдалось.

Возле входа в пещерку, оформленного в виде стилизованной под старину входной группы из толстых брёвен, стоял накрытый серым синтетическим тентом широкий автомобиль.

— «Пагански храм, музейот на историйа на Словените, защитени на державата», — прочитал Ингвар вслух табличку, висевшую у входа. — Что еще за поганский храм?

— Без понятия, — ответил ему Борух. — Меня больше интересует, что это за машина такая знакомая?

Он решительно сорвал тент, и Артём узнал этот квадратный внедорожник. На таких ездили те самые военные, которые гоняли их по городу подземных мертвецов.

— Странно, — сказала Ольга, — если они как-то перемещаются по реперам с техникой, то почему бросили эту машину здесь?

— Думаю, она просто не пролезла в дверь… — Ингвар попинал входные двери «музейота».

— Какая интересная конструкция… — Сергей уже успел заглянуть под капот и под днище, пощёлкать переключателями и покрутить руль. — Очень похожа на мою «Раскоряку», но выглядит посовременней. Определённо та же школа. Готов спорить, что половина деталей подойдёт.

— Какая ещё «раскоряка»? — не поняла Ольга.

— Ну, та машина, которую вы у меня во дворе приметили, и назвали «казённым имуществом», — удивился Сергей.

— Ах, эта… Она не то чтобы наша… — Ольга немного смутилась. — Её Матвеев где-то нашел…

— Матвеев? — переспросил Борух. — Это тот самый, который…

— Да, да, — оборвала его Ольга, — тот самый. Кстати, Зелёный, не скажете, как она к вам попала? Я не требую вернуть, просто это может оказаться важно…

— Я нашел её возле Чёрной Цитадели… Ну, в общем, в том срезе, где теперь живу. Она давно стояла, но была в приличном состоянии, я её быстро привёл в порядок.

— А владелец её? — резко спросила Ольга.

— Тот, кого я считаю её владельцем, похоронен на берегу моря. Увы, это всё, что я мог для него сделать.

— Так вот откуда у вас костюм… — задумчиво сказала Ольга. — Это многое объясняет…

Артём подумал, что лично ему это не объясняет ровно ничего.

— Источник энергии они взяли с собой, — сказал Сергей, закончивший ковыряться под коротким капотом машины. — И, кстати — это они буксовали там, на дне реки. Вот глина с илом на подкрылках засохла. Получается, мы идём по их следам. Вы ничего не хотите мне сказать, коммунары?

Ольга молча пожала плечами, Борух отвернулся, сделав вид, что его это не касается. Артём неуверенно ответил:

— Мы сами не очень понимаем, что происходит, честно.

— Честно? Вы? — очень скептически отозвался Сергей. — Ну-ну… Ладно, это ваши тайны. Давайте, где там ваш репер?

Входные двери из декоративного, под старину, горбыля приоткрыты. В пыли на полу следы характерных ботинок отпечатались настолько хорошо, что даже Артём без труда их опознал. Борух и Ольга взяли оружие наизготовку и медленно пошли в глубину тёмного прохода, но, кажется, никто всерьёз не думал, что там засада.

И действительно — обложенная потемневшими бревнами квадратная камера внутри кургана пуста. Вдоль стен стоят пыльные застеклённые витрины с какими-то горшками, черепками и бронзовой бижутерией, а в центре, в кругу из обтёсанных валунов, торчит чёрный цилиндр репера. Табличка возле него гласит: «Олтарот на древните пагански култ. Симболизира мужкиот принцып».

— Они думали, что это древний каменный хуй? — удивился Ингвар. — «Поганский культ», ишь ты!

— Давай, не тяни! — поторопил Артёма Сергей.

Артём достал планшет, активировал, нашел точку… «Странно, — подумал он. — От неё какое-то неправильное ощущение…» Нужный репер не отзывался, и совместить его со здешним в резонанс не удавалось. Такое ощущение, что этому препятствовало что-то упругое, но прочное, а сам репер как будто слегка покалывал пальцы. Артём пробовал снова и снова, уже понимая, что что-то пошло не так…

— Не работает? — удивительно спокойно спросил Сергей.

— Никак… — отозвался Артём, — Не понимаю, в чем дело. Никогда такого не видел…

— Так я и думал. Пиздоболы вы, а не коммунары. Полдня из-за вас потратил, а у меня там жена, и никто не знает, что с ней…

Македонец

Проснулся с ощущением, что на меня кто-то смотрит. У кресла, на котором я заснул, стоит в темноте Лена.

— Чего тебе? — прошептал я, убирая обратно под подушку пистолет.

— Там пришли, — сказала она коротко и, развернувшись, отошла к окну.

Я так и не понял, ложилась ли она спать сегодня. На широком диване, который мы выделили женщинам, сопит в две дырочки наш «объект». Мы не выставляли караулов — все устали, а ждать нападения было, вроде, не от кого. Повалились, кто где, и захрапели. По крайней мере, Пётр храпит так, как будто кто-то пилит контрабас тупой пилой. Как Лена ухитрилась за этими звуками что-то услышать — загадка. Я пихнул его кулаком в бок, он заворочался и затих.

Теперь и я слышал — из приоткрытого окна доносились звуки шагов и громкий шёпот.

— Сюда они заехали, больше некуда, — гундосил кто-то под самым окном. — Да вот и следы…

В темноте замаячил отблеск прикрываемого рукой фонарика.

— И чо? И где они? — забубнил кто-то в ответ.

— Внутри, идиота кусок! Не пизди, а то услышат…

Мудаки какие-то. В полной тишине пустого ночью промрайона слышно было, как мыши в подвале ебутся. Не то, что эти попытки шептать.

— Заткнулись оба, — третий голос ухитрился даже шёпотом рявкнуть внушительно. — Отгребли отсюда, долбоёбы, бегом.

— А как же наши… — начал гнусавый.

— Потом, всё потом, — ответил раздражённо третий голос и добавил тише, видимо, в гарнитуру. — Группа пошла!

Тихо клацнул затвор — кто-то дослал патрон. Хорошо знаю этот звук, наслушался. Огляделся — все, кроме нас с рыжей, спят. Даже если бы было куда бежать — не вариант, пока ещё раздуплятся спросонья.

Рыжая пригнулась и показала на лестницу вниз, потом на себя и на дверь. Разумно, да. Сделаем сюрприз сюрпризчикам. Проходя мимо второго дивана, сжал двумя пальцами плечо Сени. Он жизнью учёный, открыл глаза молча. Серпик луны в окне давал достаточно света, чтобы он различил мой силуэт с пистолетом и понял, что у нас проблемы. Кивнул и тихо сполз с дивана. Я максимально тихо открыл дверь на лестницу — к счастью, она оказалась хорошо смазана и не скрипнула, — и начал спускаться вниз, в полную темноту гаража. Темно было, как у негра в жопе, я осторожно нащупывал ступеньки ногой. Достигнув пола, остановился и присел — я примерно помнил, куда двигаться, но не был уверен, что не наступлю с грохотом на валяющийся на полу хлам. И если у нападающих ПНВ, то сидящий силуэт не так заметен, как стоящий.

Тихо клацнул замок на гаражных воротах. Кто-то медленно, тоже стараясь не нашуметь, потянул на себя дверь, открывая щель, через которую месяц подсветил помещение. Немного, совсем чуть-чуть, но я был готов и тихо, в полуприседе переместился вдоль стены так, чтобы меня прикрыл автомобиль. Если они закроют за собой ворота — мне пиздец. Я не промахиваюсь, но мне надо видеть цель.

Не закрыли. Четыре человека, судя по силуэтам — в разгрузках и брониках, в руках оружие. Осторожно, водя по сторонам головами с наростами ночников на лицах, держа автоматы наизготовку, аккуратно и правильно ставя ноги, пошли гуськом к лестнице. Меня они не видели, а осматривать гараж не сочли нужным — цели-то все наверху. Шлемов нет — неосмотрительно. Банг-банг-банг-банг. По два патрона с каждой руки. Две секунды. Четыре затылка. Увидимся в Валгалле, служивые.

Глушитель в такую тихую ночь что есть, что нет. Но он убирает дульную вспышку, поэтому я не ослеп. Выкатился колобком за ворота как раз тогда, когда вверху прострекотал «Кедр». С наружной лестницы посыпались трое — двое вскочили и кинулись на угол, то есть ровно на меня, а один остался лежать. Банг-банг. Бздынь!

Рядом с моей головой в стальной воротине появилось отверстие. Хорошо, что я не стоял, а двигался. Двое бойцов повалились мне под ноги, а я уже улетел в прыжке за угол, надеясь, что окажусь в мёртвой зоне.

— Лена, назад, снайпер!

Глухо хлопнуло — снайпер сидел где-то неподалёку, но глушитель не дал возможности засечь, откуда он работает. Куда пришла пуля, не понял, но не рядом со мной. Скорее всего, по Лене стрелял, не знаю, успела ли она уйти. И что теперь делать? Он с ночником, мы у него на ладони, я же не вижу в этой темноте дальше пары метров.

Лежащий под лестницей боец застонал и пошевелился — значит, это тот, которого рыжая ссадила, я подранков не оставляю. Законтролить? Или допросить? Снайпер решил этот вопрос за меня — хлопнуло, из головы раненого выбило фонтанчик крови, он дёрнулся и затих. Затем послышалось два хлопка потише, но я уже понял, где он засел, и побежал вокруг здания. Позицию он выбрал так себе, я мог выйти ему во фланг, прикрываясь забором, и почти нигде не покинуть мёртвую зону. Почти. Единственный зазор, два метра между углом и забором, я пролетел как муха, но выстрела не последовало. Когда я добежал до позиции снайпера, там были только две пистолетные гильзы и два трупа каких-то местных гопников. «Гнусавый и бубнивый», — подумал я.

Вернувшись обратно, громко крикнул: «Это я, не стреляйте!» и поднялся по наружной лестнице. Вся компания, кроме Лены, сидела на полу под стеной. Лена непринуждённо расположилась на стуле у окна с «Выхлопом», установленным сошками на широкий подоконник. Ну, вижу, враг не пройдет.

— Как спалось? Хорошо отдохнули? — поинтересовался я вежливо.

— Ну его нахуй, такой отдых! — выразил общее мнение Пётр.

— Это кто был, Македонец? — спросил Сеня.

— Понятия не имею, Сень, — ответил я.

— Это за мной… — уныло проблеяла Синеглазка. — Вас теперь из-за меня убьют. Из-за меня всех убивают.

В темноте не было видно, но, судя по швырканью носиком, слёзы уже смывают последние следы макияжа.

— Никто нас не убьёт! — героически выпятил цыплячью грудь Сеня. — И не такие пробовали! Не бойся, мы тебя защитим!

Защитничек, блин. Герой — штаны горой. Не натворил бы глупостей, перед девкой выпендриваясь.

— Лена, что там, есть какое-нибудь движение?

Рыжая, не поворачивая головы, коротко ответила:

— Нет.

— Подождём рассвета, — сказал я. — Уже через полчаса начнёт светать. Можете поспать пока, кто не выспался. Главное — перед окнами не маячьте.

Пётр немедленно вернулся на раскладное кресло и вскоре снова захрапел. Сеня отвёл девицу на диван, усадил и начал что-то тихо успокаивающе бормотать. Я расслышал только: «…Знаешь! Македонец… Раз — и в лоб…» Девица что-то уныло бурчала в ответ.

Я сидел и смотрел на Лену. Её профиль освещался слабым светом месяца и, подумав, я понял, что меня в ней настораживает. У неё милое, симпатичное лицо — не писаная красавица, но правильные черты, интересный рисунок губ, голубые глаза, чуть курносый носик. Это лицо хорошей доброй женщины, любящей матери и жены — прищур, с которым она поглядывает в прицел винтовки, к этому лицу не подходит так же, как не подошла бы к нему борода. Её руки, которыми она так привычно и правильно держит оружие, руки домохозяйки, а не стрелка, а её фигура — довольно неплохая, кстати, — указывает на спокойный образ жизни без серьёзных нагрузок. Её внешность полностью дисгармонирует с её поведением. И это — даже если не считать по большей части сонное и отстранённое выражение лица, — странно. Что-то с ней очень и очень не так…

Когда небо на востоке просветлело, и можно было не ходить с фонариками, изображая подсвеченную мишень в тире, я спустился посмотреть на трупы. Не то, чтобы меня радовали такие зрелища, совсем нет. Но уж больно интересно, чего им от нас надо было. Сидели же, никого не трогали…

Ночные визитёры оказались довольно загадочными — в темноте я, было, принял их за спецназеров, но при свете дня они поставили меня в тупик. На первый взгляд, всё довольно стандартно — камуфляж, разгрузки, банданы, но… Всё не то. Рисунок камуфляжа необычный — не «флора» и не «цифра», а что-то с ломаными геометрическими пятнами, действительно неплохо скрадывающими силуэт. Я такого никогда не видел. Конечно, сейчас какой только «тактической» херни не выпускают, но это не сборная солянка, а комплекты: штаны, куртки, майки, разгрузки, банданы, подсумки и даже берцы — всё в один серо-буроватый цвет. Одинаковая униформа — то есть, не партизаны какие, а подразделение с общим снабжением. Я не поленился, снял с одного тела куртку и рассмотрел внимательно — плотная, гладкая, по виду синтетическая ткань, не такая, как у армейских образцов. И — никаких меток производителя, вшитых ярлычков и так далее. Необычно. То же самое — разгрузки. Но с ними оказалась ещё одна странность — все нападавшие были вооружены одинаковыми новенькими «ксюхами»22, нестрелянными, в следах небрежно обтёртой консервационной смазки, — однако при этом в разгрузках нет подсумков под калашниковский рожок. Разгрузки достаточно остроумно соединены с лёгкими брониками, покрытыми, как чешуёй, композитными пластинами. Интересная модульная конструкция, но там, где логично держать оперативный боезапас, в них пустые карманы под какой-то квадратный толстый магазин. Рожки туда не влезли, и торчали из боковых модулей. Всего по рожку на брата, кстати, несерьёзно. Разгрузки пусты — ни ножика, ни индпакета, ни жгута… — ни одного предмета из десятка мелочей, которые всегда болтаются по карманам. Документов не было тоже. Я завернул одному майку в поисках татуировок. Довольно много разнообразных шрамов — у покойного явно была активная жизнь, — но никаких армейских тату, даже группы крови.

— Македонец! Ты что это задумал, а? — заржал с лестницы Сеня, глядя, как я раздеваю труп. — Не ожидал от тебя таких наклонностей.

— Не смешно, Сень, — ответил я. — Иди лучше помоги.

Вместе мы перетаскали все трупы в слесарную яму и закрыли брезентом, чтобы не шокировать… Ну, наверное, Ирину. Больше, вроде, нервных не наблюдается. Сеня, вон, и сам пробежался по карманам у покойников, разочарованно спросив:

— Ты, что, всё подчистую выгреб?

— А не было ничего, Сень. По «укороту» на рыло и по рожку. Пистолетов нет, медицины нет, жратвы нет, документов или хоть жетонов — тоже ноль. Камуфло странное, ПНВ-шки какие-то неизвестной системы — прибери их, кстати, пригодятся, вот ещё хрень какая-то…

— О! Айпадло! — обрадовался Сеня найденному на полу планшету и радостно закрутил его в руках, в поисках как включить.

— Не, не айпадло… И не андроид даже… — сказал он разочарованно вскоре. — Навигатор какой-то.

На экране небольшого, в обрезиненном металлическом корпусе планшета подробная карта города — не условная, для автомобильного навигатора, а нормальная такая, военная, только почему-то без надписей. Я взял его в левую руку — под большим пальцем оказалась клавиша-качалка. Нажал вверх — карта приблизилась, и наше скромное местообитание оказалось посередине. Масштабировалась она удивительно крупно — на максимуме прямоугольник гаража занимал половину экрана. Поверх него две точки — синяя и красная. Я пошёл вдоль стены — синяя точка сдвинулась. Ничего себе точность! Это, значит, маркер самого планшета. А красная, наверное, маркер нашего расположения. По нему они, видимо, и шли, да только тут по карте плутать устанешь — проходы где закрыты, где перекопаны, а где в заборную дырку тропа протоптана. Пришлось им местных жителей привлечь — ну, тех, что за забором теперь лежат. Не знаю, что им пообещали, но получили они по пуле в лоб.

Кстати, о пулях… Я осмотрел дырку в воротах — да, действительно, не показалось. Калибр для снайперки мелковат — миллиметров пять. Но при этом пуля прошила двухмиллиметровую сталь насквозь и не разрушилась, а, пролетев гараж насквозь, ушла в кирпичную стену так глубоко, что я её не смог достать. Что-то я даже не соображу, из чего это можно так выстрелить? Что за инфернальная мелкашка такая? В общем, загадка на загадке.

— Глянь, а красный маркер тоже движется, — удивлённо сказал мне Сеня, которому я отдал навигатор.

— Дай-ка… — у меня возникло неприятное подозрение. Красная точка пересекла комнату и оказалась в помещении санузла. Вскоре раздался звук смываемой воды. Я взбежал наверх и оглядел присутствующих — Лена, демонстрируя чудеса выдержки, всё так же сидит у окна с винтовкой. Пётр, сняв затворную крышку, недовольно рассматривает начинку потёртого автомата (я подумал, что надо бы ему вместо этого хлама «ксюху» трофейную дать), девица сидит на диване и тыкает пальцами в свой айфон.

— Кто сейчас в сортир ходил? — спросил я, наверное, излишне резко.

Девица сжалась и чуть не уронила телефон на пол, уставившись на меня глазами обосравшегося котика.

— А что, нельзя было? — спросила она неуверенно.

— Ну-ка, пройдись из угла в угол!

— Чего?

— Встань, дойди до окна и вернись обратно!

— За…

— Просто сделай это! — рявкнул я.

Девушка встала и, со страхом оглядываясь на меня, дошла до окна. Метка на планшете сдвинулась.

— Телефон дай сюда!

— Но…

— Давай-давай, бегом!

— Македонец, не ори на неё! — вступился Сеня. — Ты её пугаешь!

Защитничек, блядь, выискался…

— Не бойся, Ира! — сказал он ей. — Мы просто кое-что проверяем! Никто тебя не обидит!

Да? Серьёзно? А я вот не уверен…

Девица отдала мне телефон и снова прогулялась к окну — маркер двигался. Выгребла всё из карманов — там и не было-то почти ничего, — тоже не помогло.

Я мрачно покосился на Сеню, но деваться было некуда.

— Пошли в ванную.

— Зачем в ванную? — девицу потряхивало, она явно невесть что себе уже выдумала.

— Если хочешь, можешь раздеваться здесь, — пожал я плечами. — Мне-то всё равно, а вот Сеня слюнями ковер закапает…

Сеня резко покраснел и тихо выругался.

— Как раздеваться?

— Быстро. На тебе где-то жучок, надо его снять, иначе замучаемся трупы складировать.

Девица с пылающими щеками проследовала в ванную, каждым шагом выражая гнев и возмущение. Я, к её окончательному негодованию, зашёл за ней и закрыл дверь.

— Вам обязательно надо на меня пялиться? — спросила она с вызовом.

— Даже твоя тощая задница выглядит лучше, чем покойники внизу, — ответил я спокойно. — Так что давай покончим уже с этим.

Она возмущённо фыркнула и, отвернувшись, стала раздеваться. Зря я, кстати — задница у неё ничего. Будет. Лет через пять. Если доживет, что по нынешним временам не гарантировано. А так — тощая юница с крошечными сиськами, ничего особенного. Я бы и не смотрел — чего я там не видел, — но у меня не было никаких гарантий, что она не прячет тот маячок сама, а значит, не скинет его, пока я не вижу. Сгрёб всю одежду в пакет, приоткрыв дверь, протянул его Сене.

— Прогуляйся туда-сюда.

Сеня прошёлся с пакетом до окна и обратно — маркер не сдвинулся. Что она его, проглотила, что ли?

— Так… — растерянно сказал я. — Тебе не делали никаких операций? Не вживляли никаких радиометок?

— Нет… Насколько я знаю.

Сзади никаких шрамов не было.

— Пройдись… Чёрт с ним, хотя бы тут.

— А у шеста вам не сплясать? — разозлилась девушка.

— У шеста не поможет, — ответил я с сожалением. — Нужно движение по горизонтали…

Она гордо выпрямилась и промаршировала от унитаза до двери. Маркер шевельнулся. Спереди шрамов тоже не видно, но радиометки бывают крошечные, так что это ничего не гарантирует.

— На, одевайся, — я подал ей пакет. — И извини.

Она молча схватила пакет и гневно уставилась на меня.

— Ах, ну да, — спохватился я. — Прости, задумался. Фигура у тебя хорошая, а сиськи ещё отрастут, не переживай.

И вышел за дверь под её злобное шипение. Пусть спокойно оденется.

— Ну, что? — спросил меня Сеня.

— Первый размер, если ты об этом.

— Македонец, блин, прекрати!

А Сеня-то к синеглазке неровно дышит, поди ж ты! Ишь, запунцовел как! Про поблядушки свои рассказывает — лицом не дрогнет, зевнет разве что со скуки, а тут прямо изъёрзался весь.

— Указатель реагирует на неё саму. Либо вживленная метка, либо не знаю… — спокойно объяснил я ситуацию.

— И что с этим делать?

— Да ничего, — пожал я плечами. — Не в фольгу же её заворачивать. Будем стараться не задерживаться на одном месте надолго.

— Слышь, а кто она вам вообще? — спросил внезапно Пётр. — Я это к чему? Может, её вообще, того… Ну, оставить и пусть сама как-нибудь?

— Нет-нет, — заторопился он, поймав взгляд Сени. — Я ничего такого — просто как вариант…

— Я, блядь, башку тебе щас прострелю — как вариант… — зашипел на него Сеня.

— Эй, я что? Я ничего! Просто предложил…

— У нас есть по её поводу определённые обязательства, — не стал я вдаваться в подробности, — так что отставить препирательства.

Заметив, что дверь в ванную слегка приоткрыта, я добавил специально для чьих-то любопытных ушей:

— Мы её не бросим и в обиду не дадим.

Сеня просиял, но я, на самом деле, просто упрощал себе жизнь. Пусть будет уверена, что мы на её стороне — это увеличивает вероятность, что она не сбежит, не ударит в спину и не сделает никакой другой опасной глупости. Что же касается сторон, то я, как всегда, на своей. А девица эта — просто груз, который мы подрядились доставить. И, что бы там Сеня себе ни думал, я её, если придётся, с лёгким сердцем разменяю.

Ну ладно, вру — не с легким. Мне будет неприятно. Но её жизнь даже близко не стоит моей или Сениной.

Задерживаться на этой базе не было смысла — куча трупов внизу напомнит о себе достаточно скоро. Выгребли продукты, забрали две больших бутыли с водой, погрузили всё это в багажник и отбыли. Выезжая из промзоны, неожиданно наткнулись на огромную толпу, двигавшуюся нам навстречу. Я уже был склонен согласиться с определением Сени — выглядели они, как натуральные зомби из кино. Тупая бессмысленность на лицах, спотыкающаяся походка, а слой грязи придает им достаточно тухлый вид без всякого грима. Куда они пёрлись так целеустремлённо — осталось загадкой, потому что мы, естественно, не стали этого выяснять, а свалили с их пути, проскочив переулками, которых в этом районе полно.

По городу двигались, открыто держа оружие наготове, но никто на нас не нападал. Жители разрушенных домов неприкаянно бродили вокруг развалин, жители уцелевших — закрылись и не спешили оказывать им помощь. Впрочем, скоро они непременно поймут, что без воды и электричества в многоквартирном доме ловить нечего. Проезжая, мы видели очереди к колонкам в частном секторе, но и это ненадолго — если насосы не работают, то водонапорные башни быстро опустеют. В такой ситуации надо кооперироваться и восстанавливать инфраструктуру хотя бы частями — но никаких признаков осмысленной деятельности заметно не было. Из магазинов тащили уже открыто и, судя по всему, тащили последнее. Самые глупые деловито волокли коробки с какой-то дорогой электроникой. Самые хитрожопые, собравшись небольшой сплочённой компанией и вооружившись каким-то дрекольем, грузили продукты в бортовую «Газель», решительно отгоняя от магазина других желающих. Начальный период хаоса. Вскоре всё встанет на свои места — хитрожопых найдут и кроваво раскулачат, а глупые так и сдохнут от голода на ящиках с какими-нибудь айфонами. Если бы я планировал тут оставаться, то искал бы умных. Но они проявят себя позже, когда пена схлынет. Проявят, прежде всего, умением объединиться для совместной работы, распределить обязанности, думать не только о личной заднице и планировать больше, чем на шаг вперед. Они не обязательно выиграют, но у них будет шанс. Их время настанет.

А пока мы стояли у развалин обрушившейся пятиэтажки и смотрели на груду кирпича, под которой, теоретически, находится некое оборудование, позволяющее покинуть срез. Я несколько раз прямо спросил у Лены:

— Оно там, в подвале?

— Да.

— С его помощью можно уйти?

— Да.

Лена отвечала односложно, но однозначно. Объяснить, что именно находится там, под завалами, она то ли не могла, то ли не хотела, но определённо подтверждала, что оно там есть и оно цело.

Впрочем, я склонен с ней согласиться — насколько можно судить, перекрытие между первым этажом и подвалом выдержало, большая часть обломков осыпалась в сторону, и, если раскопать вход в подвал, то можно рискнуть туда пробраться. Увы, сделать это нереально — кроме груды кирпича, спуск вниз придавила бетонная плита межэтажного перекрытия. Её ни вручную убрать, ни машиной сдёрнуть — тут нужен подъёмный кран. И лучше бы с этим не тянуть — от развалин уже начало попахивать. Судя по всему, под завалами полно трупов.

К моему удивлению, бывшие жители дома, сидевшие в палисаднике вчера вечером, куда-то рассосались — никто не пытался раскапывать свои квартиры, искать выживших или вещи. Брошенное кострище, обломки мебели — и никого. Нехарактерное поведение для стихийных бедствий. Впрочем, я обратил внимание, что людей вокруг вообще очень мало. Куда меньше, чем, скажем, вчера. Может, была какая-то эвакуация, а мы всё пропустили?

— А давайте послушаем, что радио скажет, — предложил я. — Надо же быть в курсе.

Включили приёмник. На ФМ-частотах только треск и шум, местные станции не вещают. На средних волнах отловили новости, откуда узнали, что в мире полнейший дурдом: Европа охвачена гражданской войной, в которой держится только Германия, взявшая под оперативный протекторат (что бы это ни значило) Австрию и Бельгию. Уцелели Швейцария, Дания и, как ни странно, Польша. В южной части бывшего ЕС с невесть откуда взявшихся кораблей тысячами высаживались какие-то исламисты — кажется, в основном из Ливии. Италия, Испания и Франция полностью или частично потеряли контроль над ситуацией и территорией, там второй день пожары, грабёж и резня. Каддафи, небось, хохочет в гробу.

АУГ и прочие флоты подтягивались к территориальным водам России, произошли первые пограничные столкновения, кого-то сбили, кого-то утопили, в дипломатической сфере царила форменная истерика взаимных нот, угроз и предупреждений, но нажать Большую Красную Кнопку рука пока ни у кого не поднималась.

Интернет, по словам диктора, умер как явление, распавшись на автономные сектора, в которых почти ничего толком не работало, поэтому картина происходящего была дана крупными штрихами, без деталей и подробностей. На Родине же, если верить новостям (а верить им в таких ситуациях надо строго ограниченно), по большей части царили порядок и законность, за исключением «отдельных регионов с осложнённой обстановкой». Регионы не назывались, так что, относится ли к ним наш многострадальный город, было непонятно. Может быть, у нас уже не «осложнённая обстановка», а тот самый пиздец, который не лечат. В стране было военное положение, мобилизационные мероприятия, и прочие признаки надвигающейся жопы. В экономике всё срочно национализировалось, переходило под госуправление и переводилось на военные рельсы. Передвижение граждан ограничивалось, границы закрыли, гражданскую авиацию посадили, железные дороги работали в мобрежиме — то есть, надо полагать, об изоляции отдельно взятого города никто не узнает даже случайно. Да если бы и узнал — не сомневаюсь, что все СМИ тоже «в мобрежиме» и «на военном положении», и социалочек больше нет.

В конце выпуска новостей граждан оптимистично призвали немедленно выяснить, где находится ближайшее бомбоубежище, собрать «тревожные чемоданчики», военнообязанных — обратиться в военкоматы за мобилизационными предписаниями. Не обязанным и не занятым на предприятиях оборонного комплекса гражданам настоятельно рекомендовали покинуть вероятные районы ракетного поражения, списки которых можно посмотреть там-то и там-то. Граждане вряд ли были в восторге, но об этом в новостях не сообщалось.

Страна немного суетливо, но решительно готовилась к большой войне. Мне всё происходящее казалось некоторым абсурдом, потому что, на мой взгляд, весь смысл ядерной войны в неожиданности первого удара. Но, с другой стороны, я никогда не командовал ничем, крупнее взвода, и в глобальной военной доктрине ни хрена не понимаю. Может, наоборот, так и надо. В любом случае, ничего полезного для нас по радио не сказали.

— Экая хуерга-то! — прокомментировал услышанное Пётр. — А нас как будто и нету…

— Слушай, Македонец, а может, нам угнать бульдозер какой-нибудь… — это уже проявляет криминальные наклонности Сеня.

— Сеня, ты умеешь водить бульдозер?

— Нет, — признался Сеня, — а это разве сложно?

— Ты Ниву водить попробовал, я потом бампер еле выпрямил. Так что молчи лучше, знатный механизатор…

— Я умею водить бульдозер, — сказал Пётр. — Но бульдозером здесь только мудя чесать. Тут экскаватор нужен, а ещё лучше ИМР23 или УМРЗ24…

— Я видел что-то такое у военных на въезде, — припомнил я. — Хотя, сдаётся мне, они вряд ли их нам отдадут… Но ведь где-то в городе есть обычные строительные экскаваторы!

— Внимание! — неожиданно сказала Лена.

Я обернулся — из-за домов выходили люди.

Зелёный

Не могу сказать, что я был сильно разочарован. Я с детства не верю ни в «волшебника в голубом вертолёте», ни в бесплатное кино. Не те у меня отношения с Мирозданием. Может, у кого и не так, но лично мне оно всегда говорит: «Дружок, халявы не будет, давай как-нибудь сам!». Но попытаться, конечно, надо было — пренебрежения шансами Мироздание не любит еще больше.

Так что коммунарам хрен, а не костюм. Самому пригодится. Пользоваться не умею? Ничего, научусь. Я когда-то и свечи поменять в машине не умел. Практически что угодно оказывается не таким уж сложным, если не бояться попробовать. Они, конечно, будут недовольны, но, как говорится, «пренебречь — вальсируем». Я тоже от них не в восторге, если честно. А если попробуют отнять… Ну что же, пусть пробуют. У меня как раз и мозоли от лопаты зажили, и места на берегу ещё много. Но лучше бы нам разойтись краями — Артём, вроде, мужик неплохой, Борух пока никак себя не проявил, но будем считать, что тоже нормальный, а красивых рыжих женщин и так на свете немного. Пусть идут спасать свой мир, только не за мой счет.

— Как нам вернуться обратно? — спросил я Артёма.

Тот воткнулся в свой прибор и чего-то там двигал пальцами по экрану — как будто на айпаде в энгрибёрдс играет.

— Есть два пути… — сказал он как-то неуверенно. — Можно через этот репер пройти. Тогда зелёный-желтый-зелёный, и мы там.

— Или? — поторопил я его.

— Или можно вернуться обратно и пройти назад тем же путём, как пришли сюда. Но тогда придется сначала тащиться по этой жаре, а потом промёрзнуть…

Внутри кургана было заметно прохладнее, чем на улице, но знойное дыхание солнца достаёт и сюда. Все мрачно переглянулись.

— И троллейбус сдох… — намекнул Борух.

Все закивали — обратно в жару никому не хотелось. Но у меня были свои соображения.

— Плевать на троллейбус, — сказал я тоном, не допускающим возражений. — Нам любезно оставили транспорт. Предлагаю его реквизировать в счёт репараций.

— Каких репараций? — удивлённо спросил Артём.

— Ну, добро всегда побеждает зло, верно? Когда-нибудь вы их победите, поставите на колени и зверски уб… то есть, простите, потребуете возместить… Ну, что-нибудь возместить. Будем считать эту машину авансом.

Я решительно развернулся и пошёл навстречу волнам жаркого воздуха с улицы. Желающих возразить не нашлось, и все неохотно потащились следом.

Автомобиль действительно чертовски похож на «Раскоряку» — та же схема подвески, те же мотор-колёса, та же компоновка… хм… ну, назовём это салоном, ладно. Только резонаторов на ней нет, это я первым делом тихо проверил. Похоже, сушёный покойник из подвала моей башни, удачно подрезав чужую машину, смонтировал их потом сам. Если бы коммунары об этом узнали, они бы так легко с меня не слезли. В общем — «Раскоряка» версии два-ноль. Сиденья получше, на коротком капоте вертлюг под отсутствующее штатное оружие, тент складной — он был убран в нишу заднего борта и легко раскрылся, закрывая нас от прямых лучей солнца. Не сразу сообразил, что идущая над передней панелью планка — это выдвижной лобовик, который убирается вовнутрь передней стенки кузова полностью. Изящное решение — надо тебе из пулемёта вперёд пострелять — задвинул и пали. А потом обратно поднимай, чтобы мухи в рот не залетали.

Все расселись в шестиместном кузове — спереди на двух пассажирских — Ольга и Борух, сзади — Артём и Ингвар. Рванули назад по троллейбусным следам, благо подыхающий электротранспорт оставил за собой приличную колею. Троллейбус, кстати, так и не загорелся — подымил и погас. Но, если владельцы машины вернутся и захотят нас догнать, им придётся сначала, как минимум, перемотать сгоревший двигатель.

«Раскоряка-2» оказалась довольно резвой. Чёрный круглый спидометр — единственный прибор в машине — градуирован в привычных километрах в час, и по нему мы легко выдали полста по пересечёнке, семьдесят по грунтовке и сотню по шоссе. Горячий воздух на такой скорости трепал тент и вышибал из глаз тут же засыхающие слёзы, но зато пыль оставалась более-менее сзади. Правда, на въезде в город она снова нас накрыла, но это уже мелкие издержки. Да и терять нам нечего — каждый похож лицом на несвежего ожившего мертвеца, а одежда хрустит от грязи и соли. У меня саднило обгоревшее и обветренное лицо, да и рукам приходилось не легче, но терпеть пока было можно. Потом, конечно, эти ожоги устроят мне небольшой личный адочек…

Доехали до дома, где останавливались по дороге туда, и я остановил машину.

— Что ты тут забыл? — поинтересовался недовольно Ингвар.

— Пошли, сейчас увидишь, — сказал я ему и вылез, вытащив предварительно из гнезда акк.

Ольга это определённо заметила, остальные — не знаю. Да, недружественный жест, проявление недоверия — ну и пусть обижаются, если такие нежные. Мне насрать. В доме нагрузил Ингвара сдёрнутыми с кроватей одеялами и погнал обратно. Объяснять ничего не стал — сами догадаются зачем, не маленькие.

— О, это дело! — обрадовался Борух. — А то опять околеем там…

Ну вот, как я и говорил, догадались.

Там, где предыдущие владельцы этой машины тупо буксовали, вытаскивая себя домкратом и пердячим паром, я взял чуть правее их колеи и внатяг, на малых оборотах аккуратно прошёл своим ходом. Такую машину засадить — это надо вообще не уметь по грязи ездить. Небось, водила давил тупо гашетку, давая колёсам команду «Копать здесь!»… В общем, если туда мы добирались полдня и остались чуть живы, то обратно проскочили меньше, чем за час, и даже соскучиться не успели.

— Ну что, машину никак? — спросил я для очистки совести.

Жадность взыграла — жалко было хорошую тачку бросать. Акк я сразу вытащил, и теперь смотрел, как Борух сноровисто цепляет под днище взрывчатку.

— Термоядерную мину

Милке я в пизду задвину.

Если враг туда ворвётся —

Он на мине подорвётся!

— прокомментировал его действия Ингвар.

— Я не знаю, как они протаскивают технику, — с большим сожалением сказал Артём. — Даже представить себе не могу!

— А ведь этот ваш… Как его… Матвеев? Он-то как-то протащил раско… машину свою, — сказал я ехидно. — Умел, значит…

— Он много чего умел, — зло сказала Ольга. — Но не всё впрок пошло…

Да, не спешат в Коммуне лить слёзы по сушёному дедушке. Не поминают его добрым словом. Чем-то не мил им был покойник.

— Готовы? — спросил нас Артём.

Возражений не последовало — все уже стояли, завернувшись в одеяла, как на пижамной вечеринке. Мир моргнул, и адская жара сменилась таким же зверским морозом. Правда, на этот раз ветра нет, и под зимним солнышком ярко сверкает белый-белый снежный покров. Прошла, видать, буря-то. А ещё рядом с репером стоит палатка.

Я как-то сразу догадался, чья она — непривычный рисунок геометрического серо-бурого камуфляжа на её куполе в точности повторял такой же на трофейном автомобиле. Коммунары тоже оказались сообразительными: Борух тут же взял палатку на прицел, и Ольга включила свою винтовку. Я решил, что мне лучше не светить неумение с ней обращаться, да и дистанция не для снайперского оружия, так что достал из кобуры своего «двойного орла». Ингвар навёл на ткань дробовик, и только Артём остался при своём планшете, хотя автомат всё же передвинул поудобнее, под руку.

— Эй, не стреляйте! — донеслось из палатки. — Я выхожу без оружия!

Оттуда, согнувшись и вытянув вперед пустые руки, выбрался мужчина лет сорока с суровым обветренным лицом. Одет в полевой камуфляж той же странной расцветки, в разгрузку, комбинированную с довольно необычным, как будто чешуйчатым бронежилетом, на голове берет. На рукаве красовалась нашивка с пятью чёрными звездочками, расположенными как на капитанском погоне.

— Вы сорвали наш резонанс! — сказал он с лёгким упрёком в голосе. — Теперь придётся снова ждать, пока репер стабилизируется!

— И сколько вас? — спросил Борух жёстко.

— Коммунары? — встречно спросил вылезший. — Надо же, какая встреча…

— Сколько в палатке? — повторил Борух.

— Достаточно, — примирительно сказал военный. — Достаточно для того, чтобы результат перестрелки никого не устроил. Кстати, они вас видят и держат на прицеле, палатка изнутри полупрозрачная.

— Внутри четверо, с оружием, — Ольга смотрела на палатку через прицел винтовки. — Зачем вы здесь?

— Ну, к чему эти вопросы? — покачал головой мужчина. — Я предлагаю разойтись по своим делам. Мы даже уступим вам первый резонанс! У нас в палатке тепло, мы подождём, а вы, уж простите, выглядите не очень…

— Что вы здесь делаете?

— Девушка, не надо усложнять, — военный скривился, как будто откусил лимон. — Ничего я вам, разумеется, не скажу. Либо начинайте стрелять, либо давайте сделаем вид, что этой встречи не было.

Я переводил взгляд с Ольги на неизвестного. Ольге очень хотелось пальнуть, и это было видно. Военный держался отлично, совершенно не нервничал — хотя, если что, он-то точно ляжет первым. Я в данной ситуации был на его стороне — это у коммунаров с ними какие-то счёты, а лично мне он ничего не сделал. Наоборот, спасибо за машину, хорошо прокатились. А начнись перестрелка, никому мало не покажется, тут он прав — внутри четверо, они наверняка уже разобрали цели, нажать на курок по-всякому успеют. От понимания, что я сейчас у кого-то на мушке, и этот кто-то уже, небось, свободный ход спускового крючка выбрал, мне стало очень не по себе. Не дай Мироздание, кто-то громко пёрнет — и пойдёт взаимный салют. Но влезать в разговор я не стал. Во-первых, чтобы не обострять, а во-вторых, был слишком занят тем, чтобы ствол не ходил ходуном в дрожащих от адреналина руках. Я как-то не обзавёлся привычкой непринужденно чувствовать себя на прицеле. Уверен, десяток-другой лет практики — и я буду такой же крутой, как этот мужик из палатки. Буду так же рассеянно улыбаться, тихо звякая стальными яйцами. Но пока что мне было нервно.

Молчание затягивалось, но тут Артём сказал тихо:

— Репер готов.

— Ладно, мы уходим, — произнесла Ольга неохотно. — Может, ещё встретимся…

— Непременно, — хищной волчьей улыбкой отреагировал военный. — И очень скоро!

— Коммуне осталось недолго! — крикнул он в последний момент, когда мир уже моргнул, так что я даже не был уверен, что мне это не послышалось.

Ну, недолго так недолго, хрен бы с ней.

На этой стороне пахнет морем, в башне с репером не жарко и не холодно, и я сразу почувствовал себя дома.

— Ну что же, — сказал я коммунарам максимально доброжелательно, но не спеша убирать пистолет, который так и остался у меня в руке. В тёплом влажном воздухе он стремительно покрывался инеем. — Счастливого пути домой. Вот репер, вас ждут великие дела, а мне пора. Меня ждёт всего лишь жена, так что не смею задерживать.

Понявший намёк Ингвар тоже ненавязчиво повернул ствол дробовика.

— Нам нужен костюм, — сказала Ольга без угрозы, но твёрдо.

— «Нет ножек — нет мультиков», — процитировал я старый злой анекдот. — Вы мне ничем не помогли, я вам тоже ничем помочь не смогу.

— Вот так, да? — спросил укоризненно Артём.

— Извини, — сказал я ему примирительно, — ничего личного, но сегодня в гости не приглашаю. У некоторых из вас, — я выразительно посмотрел на Ольгу, — могут возникнуть всякие ненужные идеи. Если… Когда спасу жену — добро пожаловать, будем дружить семьями. А пока — всего доброго, и счастливого пути.

— Пока, удачи тебе… — вздохнул Артём и покосился на свою женщину. Похоже, у них впереди большая семейная ссора. Но мне насрать.

Мы с Ингваром, задом и не опуская оружия, вышли из башни. Он держал выход под прицелом, пока я не завёл мотор, потом прыгнул в машину, и мы рванули домой. Коммунарам — коммунарово, пусть пиздуют обратно в свой коммунизм.

Артём

— И куда мы теперь? — спросил Артём растерянно.

— Сколько ждать репер? — вместо ответа уточнила Ольга.

— Минут десять осталось…

— Так… — зло усмехнулась она. — Ехали мы сюда около часа, значит, обратно им столько же. От ближнего к его башне репера пешком с полчаса… Мы будем там раньше!

— Оля, что ты задумала? — Артёма неприятно удивил такой поворот.

— Мне… Нам нужен костюм! У него одна жена, а у нас — все женщины и дети Коммуны!

— И что ты предлагаешь? — спросил её Борух. — Брать детей в заложники?

— Если потребуется — да! — отрезала Ольга, но сразу сдала назад. — Но этого не потребуется.

Артём смотрел на неё и думал, что совершенно не знает такой Ольги. Наверное, она сможет приставить пистолет к белокурой головёнке той девочки. А может быть, сможет и выстрелить. И что ему тогда делать? Артём всю жизнь был уверен, что бывают средства, которые не оправдываются никакими целями. И они сейчас опасно близко к этому пределу подошли.

Репер восстановился, он совместил точки, и чёрный колодец реперного зала древней крепости встретил их своей многолетней тишиной. Дверь осталась открытой, и Ольга рванула вперёд по пустым коридорам, предоставив им догонять. Артём давно так не бегал — несколько километров от крепости до башни дались ему тяжело. Пока бежали, он успокаивал себя тем, что до сих пор не восстановился после нелёгкого путешествия в жаре и холоде, но легче от этого не становилось. Особенно учитывая, что Борух, который его гораздо старше, бежит хотя и не без напряжения, но уверенно. А ведь он ещё и пулемёт на плече тащит!

Тем не менее, они успели. Когда, отдуваясь после бега, подошли к башне, им навстречу вышел низкорослый чернявый тип — Артём не мог вспомнить, как он представлялся.

— А где… остальные? — спросил он растерянно.

Артём подумал, что они сейчас похожи на отступающую армию, на плечах которой в город вот-вот ворвётся враг — приключения сегодняшнего дня оставили на них заметный след.

— Они… сейчас… подъедут… — выдавил из себя Борух. Он тяжело дышал и вытирал с лица пот грязным рукавом.

— А вы, значит, решили пробежаться? — скептически спросил низкорослый.

— Нам… пришлось разделиться, — уклончиво ответила Ольга.

— Можно нам воды? — спросил Артём, у которого от жажды внутри всё уже слиплось.

— Сейчас принесу, оставайтесь здесь, — и ушёл.

— В дом не приглашают, — усмехнулась Ольга. — Но он, кажется, не вооружён. Если бы не закрытая дверь внизу…

— Уймись, — сказал Борух. — Едут, вон, уже.

УАЗик подлетел с излишней, на взгляд Артёма, лихостью и тормознул, подняв в воздух песок с дорожки.

— Что-то забыли? — неприветливо спросил Сергей. Его пистолет уже неприкрыто смотрел на Ольгу.

— Есть одно предложение… Спасибо, — Ольга взяла у подошедшего низкорослого баклажку с минералкой и, сделав пару глотков, передала её Артёму.

— А почему вы вдруг решили, что меня заинтересуют ваши предложения?

— Потому, что это увеличит шансы найти твою жену. Один ты, скорее всего, просто пропадёшь.

— И что тебе за дело?

— На тебя мне плевать, — призналась Ольга. — На жену твою тоже. Но с тобой пропадет и костюм.

— Не отдам!

— И не надо, — Ольга с удовлетворением посмотрела на удивлённое лицо Сергея. — Просто возьми меня с собой. Я помогу тебе дойти и вернуться, я помогу тебе найти жену. Я опытный боец и буду полезна. Взамен ты отдашь мне костюм, когда мы вернёмся. Ведь он тебе будет уже не нужен, не так ли?

— А это возможно? — Сергей явно сомневался. — Костюм выглядит такой, знаешь ли, индивидуальной штукой…

— Владелец костюма может взять в его поле двух человек, — объяснила Ольга. — Видишь, ты даже этого не знал! Одним человеком буду я, второе место оставим для твоей жены. Ну, что скажешь?

Артём подумал, что решение, в общем, не такое уж плохое — если не считать того, что вот его женщина собирается чёрт знает куда довольно небезопасным способом, и его мнение на сей счёт её совершенно не интересует. Но если кто и способен нырнуть в жерло вулкана и вынырнуть с Кольцом Всевластия в зубах, так это именно Ольга.

— Ну, в принципе… — Сергей явно был готов, как минимум, обсудить предложение. Однако ему помешали — перед башней, неподалёку от них, внезапно полыхнула яркая голубая вспышка.

— Это что ещё за херь? — изумился прислонившийся к УАЗику Ингвар.

Посередине травяного участка, захватив кусок дорожки, образовался ровный круг какого-то твёрдого чёрного покрытия. Его по диаметру перекрывала высокая, увешанная серыми коробками и кабелями, решётчатая арка. Под аркой стояли три человека — крепкий седой мужчина, женщина средних лет и очень молодая девушка. У мужчины в руках было нечто такое, что он держал, как оружие, хотя оно больше смахивало на дешёвый пластмассовый блендер, к которому зачем-то приделали пистолетную рукоять.

— Всем оставаться на местах! — звонким голосом распорядилась девушка.

— Ого! — удивилась Ольга. — А эти что здесь забыли?

— Кто это? — спросил тихо Артём.

— Это же альтери! Видишь, какая поссыкушка у них командует?

Артём припомнил, что слышал про Альтерион — ключевой для Коммуны срез, где происходил основной обмен ресурсов и технологий. Припомнилось немногое: что там расположен крупный межсрезовый рынок, что там какое-то довольно причудливое устройство общества и что они единственные, кто умеет строить порталы. Видимо, этот самый портал он и видел перед собой сейчас.

— Кто здесь главный? — молодая девица выглядела очень важной и преисполненной чувства собственной значимости.

— Давайте для простоты считать, что я, — ответил ей Сергей. — Во всяком случае, место, куда вы так запросто впёрлись — мой дом.

— Ты! — девица проигнорировала его сарказм. — Отвечай! Мы получили сигнал о гибели одной из Юных здесь! Кто в этом виновен? И где другие Юные?

Сергей толкнул локтем низкорослого и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул и направился к башне.

— Не могу сказать, что я полностью понял, что вы от меня хотите…

— Я требую ответа немедленно! — девушка нахмурилась и топнула ножкой. Получилось забавно. Борух издевательски зааплодировал.

— Интересно девки пляшут,

Поперёк пиздою машут…

— прокомментировал Ингвар.

— Не думаю, что у вас есть право что-то требовать, — спокойно ответил Сергей. — Тем не менее, подождите пару минут… А, впрочем, вот она уже.

Из башни выбежала девушка и помчалась к арке.

— Ниэла! — закричала она. — Ниэ, это ты!

— Криспи! — женщина сделала несколько шагов вперёд и поймала девушку в свои объятия. — Крис, ты жива! Мы вас потеряли, тебя и твою группу, а потом сработал имплант Туори…

— Туори погибла, Ниэ… — Криспи внезапно горько разрыдалась. — Мерит пропала… Я всё-всё-всё испортила!

— Не плачь, девочка… Не плачь…

Мужик с блендером смотрел на это, снисходительно улыбаясь в седые усы. Девица откровенно злилась.

— Юная Криспи, — сказала она холодно-брезгливо, когда рыдания немного утихли. — Ведите себя подобающе! Это холо мзее!

Криспи выпустила женщину из своих объятий, вытерла слёзы рукавом, шмыгнула носом, повернулась к девице и спокойно сказала: «Пошла в жопу, дура!»

— Молодец, Криспи, — засмеялся Сергей. — Так её!

Девица застыла в изумлении, выпучив глаза и хлопая ртом, как пёстрая аквариумная рыбка.

— Какая барыня не будь,

А всё же барыню ебуть…

— посочувствовал ей Ингвар.

— Я поставлю вопрос на Совете… — растерянно проблеяла она. — Это мхошо…

Её никто не слушал.

— Прости, что заставляю тебя вспоминать неприятное, Кри, — спрашивала женщина. — Но кто убил Туори?

— Один из тех, кто удерживал нас в плену…

— И где он?

— Его убила Мерит…

— А где сама Мерит?

— Она убежала и, наверное, погибла…

— Бедная девочка, — женщина снова обняла рыдающую Криспи. — Как же тебе досталось!

— Она не погибла, — к удивлению Артёма, сказала внезапно Ольга. Он-то думал, что она будет молчать, как партизан.

— Коммуна? — спросил до сих пор молчавший седоусый. — Да помолчи ты, Нетари! — бросил он злобно бурчащей девице.

— Простите, Молодой духом Кериси! — сказала та почтительно, и немедленно заткнулась.

Артёму показалось, что Молодой духом она произнесла как звание. Судя по интонации, не ниже генеральского.

— Да, Коммуна, — не стала отрицать Ольга.

— Мерит же ваша… Хм… — он задумался. — Как будет на языке Коммуны женская форма слова «агент»?

Видя Ольгино затруднение, Артём вмешался:

— Это слово не имеет женской формы. Женщина тоже будет «агент».

— Какой нелогичный язык… — пожал плечами мужчина. — Но вы меня поняли.

— Да, Марина наша, — согласилась Ольга. — Это важно?

— Нет, просто уточнение, — покачал головой седоусый Кериси. — Я рад, что с ней всё в порядке.

— Не всё, но ей уже лучше.

— Я хотел бы узнать, где сейчас находится Андираос Курценор, — сказал мужчина, глядя на Сергея.

Артём заметил, как ощутимо напряглась Ольга — он не знал, чем этот блондин так досадил его подруге, но она явно не хотела его отдавать кому-то ещё.

— В башне, — спокойно ответил Сергей. — Йози, приведи его, пожалуйста.

Низкорослый кивнул и отправился в дом.

— Каков его статус здесь? — поинтересовался «молодой духом».

— Он наш! — торопливо заявила Ольга, но седоусый это проигноровал, глядя на Сергея.

— Он наш пленник, — ответил тот. — И в понятие «наш» я не включаю Коммуну. Уважаемая Ольга, кажется, забыла, что наша договорённость утратила силу.

— Альтерион хотел бы получить его.

— Зачем?

— Он похитил трёх Юных Альтериона и стал причиной гибели одной из них. Он совершил действия, приравненные к геноциду, в срезе, находящемся под патронажем Альтериона. Он похитил ценное оборудование, принадлежащее Альтериону. Альтерион требует его выдачи для суда.

— Коммуна первой заявила свои права! — не сдавалась Ольга. — У нас он тоже похитил ценное оборудование, насильно удерживал нашего человека, нанёс огромный ущерб нашим интересам и угрожал самому существованию нашей общины!

— Надо же, да тут за меня торги! — издевательски заржал Андрей, которого привел Йози. — А вы подеритесь! Выживший заберёт себе всё!

— Мы делили апельсин,

Много наших полегло…

— задумчиво прокомментировал ситуацию Ингвар.

— Зелёный, шли их лесом! — откровенно глумился блондин. — Они не имеют права ничего требовать, а отбирать силой не станут! Альтери — те ещё чистоплюи. Оленька, конечно, упыриха, она бы просто всех порешила, но при Альтери стесняется…

— Заткнись, Андрей, — зло сказала Ольга.

— Что, правда глаза колет?

— Альтери есть что предложить взамен, — торжественно сообщил седоусый.

Артём сделал из этого вывод, что наглый блондин в чём-то прав.

— Коммуне тоже! — парировала Ольга.

— Поторгуемся? — блондин подмигнул Ольге. — И у меня есть кое-какие резервы! Зелёный, я дам за себя больше, чем они тебе предложат!

— Заткнись уже, пиздобол, — сказал ему Сергей. — Как же я от тебя устал…

Зелёный

Дорогое Мироздание! Как же я устал!

Устроили тут ярмарку тщеславия, уперлись рогами и разбираются, кто круче. Только и слышно: «А Коммуна», «А Альтерион», «Да я сам…».

— Давайте закончим этот базар, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Мне нужно поздороваться с дочерью, принять душ, переодеться, поесть, отдохнуть и вообще привести себя в порядок. Выясняйте без меня, кто сегодня с утра самый крутой в Мультиверсуме. Определитесь — сообщите.

— Возле города Майами,

Контрас мерились хуями.

Но длиннее завсегда

У Фиделя борода…

— продекламировал Ингвар старую политическую частушку. А я развернулся и пошёл к башне.

Машка прискакала прелестной козочкой, запрыгала вокруг меня радостно — и сердце моё слегка оттаяло.

— Привет, солнышко, — сказал я ей. — Как дела?

— Ой, что с тобой, папа? Ты весь красный и чумазый! — удивилась Мелкая.

Я спустился вниз и только там посмотрел на себя в зеркало: и правда, вид — как будто я, пикируя из стратосферы, носом об землю тормозил. Сквозь слой иномировой пыли — как звучит, а? — проглядывает напрочь спалённая солнцем рожа с малиновыми скулами и облезлым носом.

— Тяжёлый выдался денёк, — сказал я примчавшейся следом дочери. — Я пойду в душ, а ты поищи, где-то у мамы должен быть крем от ожогов. Помнишь, она тебе руку мазала, когда ты за кочергу схватилась?

— Помню, помню, он такой оранжевый! А маму ты ещё не нашёл?

— Ещё нет, милая, но обязательно найду. Вот помоюсь, поем — и снова пойду искать.

Мелкая ускакала наверх, а я, запихав грязную одежду в стиралку, полез под душ. Отмывался долго и тщательно, потом просто стоял под струями — надо было вылезать и что-то со всем этим решать, но сил никаких не было. Впрочем, кончившаяся в бойлере горячая вода выгнала меня из душевой кабины — прямо в объятия Криспи.

— Тьфу на тебя! — сказал я, быстро заматываясь полотенцем. — Крис, у нас так не принято, ты же знаешь.

— Прости, я так разволновалась, встретив своих… — она отвернулась, чтобы меня не смущать. — Просто Маша прибегала спросить, где мазь от ожогов, а я решила, что надо тебе дать нашу, из аптечки Ниэлы, она гораздо лучше…

— Да вот, слегка на солнце обгорел… — преуменьшил я проблему. На самом деле запёкся я знатно. Тушку уже начало потряхивать и бить ознобом, а морду как будто тепловым пистолетом поджаривали.

— Какой кошмар! — искренне сказала Криспи. — Садись, я тебя обработаю сейчас.

Я уселся на кухонный табурет, откинул голову назад и зажмурился. Что-то зашипело, и на лицо легла лёгкая прохладная пена, от которой сначала защипало, а потом как будто всё замерзло, потеряв чувствительность.

— Руки ещё, — сказал я непослушными губами.

Криспи захлопотала над моими обожжёнными конечностями, и вскоре на них тоже пролилась, унося боль, приятная прохлада.

— Посиди так несколько минут, — сказала она.

— Ну что, возвращаешься домой? — спросил я девушку.

— Да, — сказала она чуть виновато. — Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал.

Мне стало немножко, самую чуточку, грустно. Так бывает, наверное, когда уходят во взрослую жизнь выросшие дети. Я успел привязаться к Криспи.

— Не так уж много я сделал, Крис.

— Гораздо больше, чем ты думаешь. Ты вернул меня к жизни. Я почти заново родилась, и у меня было ещё одно очень короткое, но счастливое детство. Я полюбила тебя, Лену и Машу как самых близких мне людей. Я очень много узнала из наших разговоров, и я долго буду над этим размышлять. Никто никогда не делал для меня больше, даже Ниэла, моя наставница.

У меня в глазах защипало. Надеюсь, что от пены — сентиментальность мне сейчас не ко времени. Я и так скоро надорвусь, изображая «крутого», чтобы меня не сожрали. Этак прилипнет к роже героическое выражение лица. А ведь мне всего-то надо — вернуть жену, и чтобы все отъебались…

— Послушай, — Криспи замялась, — мне неловко тебе советовать…

— Валяй, не стесняйся, — я чуть не махнул рукой, но сдержался. Мало ли — слетит пена, а от неё так рукам хорошо…

— Я поговорила с Ниэлой. Она предлагает убежище — тебе и твоей семье. Ваш срез… неблагополучен. Что с ним будет — неизвестно. Тебе надо искать Лену. А в Альтерионе Маша будет со мной и Ниэ. Это тихое, комфортное и безопасное место. Возможно, самое комфортное и безопасное в известном Мультиверсуме.

— А Йози и его семья? — спросил я сразу.

— Если захотят, — ответила Криспи. — В Альтерионе много грёмлёнг, в том числе и из среза йири. И ещё — у нас очень любят детей. Может быть, — она вздохнула, — даже немного чересчур.

— Взрослеешь Крис?

— Холо мзее25, Се!

Я не сразу сообразил, что она сократила моё имя до двух букв. Выражение высшей степени близости. Почти признание в любви. Хорошая девочка, пусть она будет уже, наконец, счастлива в своём Альтерионе. Глаза опять защипало.

— Спасибо за предложение, Кри, я подумаю.

— Всё, не двигайся, я снимаю пену! Глаза не открывай!

Криспи чем-то протёрла мне лицо и руки, и я на ощупь побрёл обратно в ванную — умываться. Поплескав себе в лицо водой, осторожно открыл глаза и с удивлением увидел, что от малиновых отёкших пятен и следа не осталось. Так, слегка розоватое лицо, как после умывания горячей водой. Чудо как хороша эта их пена! Может, сменять им Андрея на аптечку?

— Спасибо! — сказал я Криспи. — Мне стало гораздо лучше.

— Не за что! — отмахнулась девушка. — Приходи в каминный зал, там Катя обед приготовила, окрошку. Маша уже наворачивает вовсю!

Я пошёл наверх и увидел вокруг стола целое собрание полномочных представителей. Усатый альтерионец с лицом значительным и прохиндейским, как у госчиновника, девица-юница, сидящая с видом принцессы, наступившей хрустальным башмачком в говно, Ольга, злая и надутая, Андрей, отсаженный на диванчик под присмотр Ингвара, и Мелкая, которой было наплевать на дипломатические казусы. Она просто лопала окрошку, брызгая ложкой и чавкая от наслаждения. Все, кроме Машки, уставились на меня — и я сразу вспомнил, что вообще-то шёл на второй этаж за одеждой. Потому что грязная — в машинке крутится, а на мне одно полотенце. Пришлось сделать вид, что я всегда так хожу и не понимаю, чего они пялятся. Ну и гордо удалиться наверх, конечно.

Когда вернулся в джинсах и майке, в раскладе было минус Машка (она налопалась до состояния шарика и, вздыхая, что больше не лезет, ушла ловить кота), но плюс Криспи и Йози. Йози скромно кушал, остальные сидели такие же напряжённые и глядели друг на друга косо.

Я начерпал половником из большой кастрюли миску окрошки, поставил её перед собой и начал неторопливо, вдумчиво есть — сдерживая себя, чтобы не чавкать, как Машка. Люблю окрошку. Ленка, правда, её лучше готовит — с базиликом и капелькой горчицы, — но и Катина неплоха. Я сижу, жру, а все на меня смотрят. Немного неуютно, но я вида не подаю, ещё чего. Потерпят.

— Приятного аппетита! — не выдержал усатый.

Я покивал ему благосклонно между двух ложек.

— Я, прежде всего, хочу сказать, — продолжил этот «молодой духом», — что, вне зависимости от вашего решения, Альтерион предлагает вам и вашим друзьям своё гостеприимство.

Я молча жрал. Подождав ответа и не дождавшись, он добавил:

— Вы получите все преимущества альтерионского гражданства!

Наверное, это очень круто, да. Но я не побегу, теряя тапки. Обычно за гражданством следуют как права, так и обязанности, так что это ещё бабушка надвое сказала. Я снова вежливо кивнул и продолжил кушать.

— Да, я хочу отметить, что Коммуна сняла свои претензии на Андираоса, так что конфликт интересов исчерпан. Не так ли, Ольга?

— Да, — нехотя буркнула Ольга, — он того не стоит.

Ого, кажется, коммунарам кто-то тут жёстко выкрутил руки! Я-то думал, Ольгу, чтобы забрать столь полюбившегося ей Андрея, придётся глушить по рыжей башке поленом — а оно вот как. Ну, кобыле легче.

Я доел окрошку, с сожалением посмотрел на кастрюлю — хорошо бы добавочки, но это будет уже перебор. Авось не в последний раз окрошку вижу.

— Ингвар, — спросил я, — ты что думаешь?

— Здесь может стать опасно, — сказал наш пират. — Никогда не знаешь, какой следующий сюрприз выскочит из Чёрной Цитадели. Вот, например, наши коммунистические друзья, — он покосился на Ольгу, — ткнули палкой в осиное гнездо. Сами они сейчас смоются, а спрашивать за минированную машину те ребята из палатки придут к нам. До нас-то один переход. Так что я бы на твоём месте, Зелёный, хорошо подумал насчёт Альтериона.

— Я подумаю, — сказал я спокойно. — А ты?

— Самая большая межсрезовая биржа контрабанды! — пожал плечами Ингвар. — Что ещё надо старому пирату? Прикину ассортимент, налажу логистику, придумаю схемы… Бесконечная ёмкость рынка! Они ещё сами не знают, как им повезло. Эх, романтика первоначального накопления капитала — я ж без всего остался! На двадцать лет моложе себя сразу почувствовал!

…Я брёл аллеей тополей,

Бедой гонимый неминучей.

В кармане было ноль рублей,

Но хуй стоял на всякий случай…

— Ингвар хищно оскалился.

— Ингвар за Альтерион, — констатировал я. — Йози?

— Если Ингвар прав насчёт опасности… И в любом случае — тут хорошо, но как детей растить? А в Альтерионе не только дурной грём, там очень любят старые машины… — Йози так жалобно посмотрел на меня, как будто я могу его не пустить.

— Йози тоже за Альтерион, — кивнул я. — Криспи?

— Я в любом случае обещаю быть с Машей, пока ты не вернёшься, и беречь её как сестру и подругу, — сказала девушка очень серьёзно. — Но в Альтерионе ей действительно будет лучше.

— Значит, решено, — подытожил я. — Все перебазируются в Альтерион. А вы… простите, не расслышал, как вас зовут…

— Кериси, — охотно представился усатый.

— Вы, я вижу, в курсе моей проблемы.

— Вы имеете в виду закрытый срез Земля, в котором осталась ваша жена? Да, мы знаем об этом, но, увы, наша методика перемещения тут так же бесполезна, как и способ Коммуны. Портал туда просто не откроется.

— Вы пробовали? — удивился я.

— Мы давно изучаем Мультиверсум. Без ложной скромности скажу, что у нас лучшие специалисты по закрытым мирам.

— А их много?

— Скажем так, — альтери задумался, — за всю историю наблюдений мы четыре раза фиксировали капсуляцию среза. Все четыре случая закончились тем, что капсуляция прекращалась так же внезапно и самопроизвольно, как начиналась.

— И как долго она продолжалась?

— По-разному. Два месяца, год, пять и восемь лет.

— Долго, — моя надежда, что всё как-то само рассосётся, погасла.

— Дело даже не в сроках… — усатый печально покачал головой. — После раскапсуляции миры оказались безлюдными и сильно пострадавшими от разного рода катастроф. Наши учёные предполагают, что все пустынные срезы, которые преобладают в доступной нам части Мультиверсума, когда-то прошли через капсуляцию. Существует множество теорий…

— Спасибо, теории в другой раз, — прервал я его. — Меня интересует практика. Чем вы можете мне помочь? Оружие, снаряжение?

— Мы не воинственный и не экспансивный срез… — начал усатый. Ольга хмыкнула, Андрей, до сих пор сидевший мрачно в углу откровенно заржал:

— Неэкспансивные они, ебатюшки мои! А восемь срезов сами, блядь, прилипли…

— Протекторат Альтериона осуществляется исключительно по просьбе страдающего населения… — укоризненно покачал головой альтери. — И их уже девять, Андираос, ваши сведения устарели. Последним буквально на днях стал почти уничтоженный вами народ йири.

— И тоже по просьбе страдающих? — ухмыльнулся Андрей. — Да они голову из жопы не вынут, даже когда их черви жрать начнут!

Криспи неожиданно шагнула вперед и неумело, но от всей души ударила его кулачком в нос.

— Махридашь видого!26 — сказала она с отвращением, как будто плюнула, и вернулась назад.

Все изумлённо молчали. Андрей, шипя, зажимал пальцами опухающий на глазах нос, из которого сочилась струйка крови.

— Пожалел я тебя тогда, дуру… — сказал он зло. — Зря…

— Какой неприятный человек, — покачал головой усатый. — Но вы не волнуйтесь, он получит по заслугам. Возвращаясь к нашему разговору, у нас нет оружия, которое было бы существенно лучше вашего. В основном мы продвинулись в разработке нелетальных образцов, вроде этого, — он помахал своим блендером.

— Криспи тут продемонстрировала вашу пену от ожогов… — намекнул я.

— Да, как же я не подумал! — воодушевился альтери. — Действительно, медицина и фармакология — наша сильная сторона. Я распоряжусь, чтобы вам подготовили полевой набор с инструкциями на языке Коммуны! Что-то еще?

— Не знаю, пока вроде всё, — ответил я.

— Если понадобится что-то — не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне! — усатый был сама любезность, но никакого способа связи не предложил. Впрочем, нужно будет — из-под земли достану.

— Хорошо, мы с благодарностью принимаем гостеприимство Альтериона, — сказал я, непроизвольно копируя пафосную манеру альтери. — Можете забирать этого мудака.

Дальше всё замелькало, как в мультфильме. Девица-юница ускакала бодрым галопом в портал, а из-под его арки посыпались зверски деловые альтери. Сначала серьёзные ребята в синей, перепоясанной белоснежными ремнями, униформе увели очень злого Андрея. Когда его, придерживая за локти, вели мимо меня, он неожиданно остановился и быстро сказал по-английски: «When it’s over, find me in the Alterion. I have something important for you»27.

Я только плечами пожал. Нахрен он мне сдался? Андрея утянули дальше, уводя под арку, а взамен оттуда выскочила небольшая колёсная платформа с манипулятором, вроде популярных у нас японских грузовичков, честно прозванных в народе «воровайками». Только кабины на ней не было, а команды отдавал низкорослый забавный мужичок, у которого в руке было нечто вроде лазерной указки — он направлял её на предметы, платформа резво подкатывалась к ним, аккуратно хватала и складывала. Мужичок имел характерную внешность грёмлёнг — и вскоре уже вовсю болтал по-своему с подошедшим к нему Йози — не отрываясь, впрочем, от работы. Какие-то ребята в серых комбинезонах, следуя указаниям Катерины, что-то выносили из башни и укладывали на траву во дворе. Я не вникал, что именно — чувствовал себя смертельно уставшим.

Сел у тёплой каменной стенки и равнодушно смотрел на эту суету. В голове звенела пустота. Подкатившая платформа быстро перекидала в себя все тюки, коробки и пакеты. Ко мне подошла Криспи и села рядом.

— Устал, Сер?

— Устал, Кри.

— Ты справишься, я знаю. Найдёшь Лену, и всё будет хорошо.

— Спасибо, Кри, я постараюсь.

— Пойдём, покажу тебе ваш новый дом.

Мы встали — я так умахался за сегодня, что отлеплялся от стены как старый дед, кряхтя и охая. Прискакала Мелкая:

— Кри, папа — пошли, пошли! Тётя Катя сказала, что у меня будет новая кроватка! Я хочу посмотреть на новую кроватку!

Мы отправились к порталу, я пересёк асфальтовый круг и не без опаски шагнул под арку. Один шаг — и я на той стороне. Никакой клубящейся тьмы, никаких особых ощущений, просто вот только что пахло морем, а вот уже лугом. Здесь был тот же круг и та же арка, но рядом шла асфальтированная (или чем тут их покрывают) дорога, а вокруг располагалось нечто вроде… Даже не знаю, как назвать. Штук пять небольших домов коттеджного типа, расположившихся на луговине у неширокой равнинной речки. Лесочек. Травка. Мостки над рекой. От дома до дома просторно — метров сто с лишним. Никаких заборов. От дороги к каждому — красивая мощёная дорожка из разноцветного кирпича. Сами домики — два этажа с мансардой, выглядят мило, но довольно обычно. Вот так даже и не скажешь, что ты в другом мире. Где мой восторг первопроходца? Где, блядь, романтика?

— Охуительно! — с искренней радостью сказал прошедший за нами Ингвар. — Сбыча мечт.

Вот она где, оказывается, романтика-то. Не перегорел ещё старый пират.

— Это наш дом, да? — заскакала нетерпеливо Машка.

— Ваш, — рядом оказалась женщина-альтери, как я понял, бывшая наставница Криспи.

— Пойдём, пап, пойдём! — Мелкая потащила меня за руку к дому — стены цвета крем-брюле с бордовой крышей. Пока я оглядывался в просторной и высокой — в два света — гостиной с большим кирпичным камином в центре, она протопотала по лестнице на галерею второго этажа, куда выходят двери спален. Открыла первую — захлопнула, вторую — захлопнула, третью — и дом огласил радостный визг.

— Уииии! Папа, папа! Иди скорее сюда!

Я поднялся наверх и заглянул в открытую белую дверь. Да, это Розовая Спальня Для Маленьких Принцесс. Если вы не блондинка пяти лет от роду, вам станет от неё дурновато — но Мелкая была счастлива как никогда. Розовая кроватка под розовым балдахинчиком с белыми кружавчиками. Кружевные кипенные наволочки с розовыми феями. Немыслимой розовости одеяльца в цветах и кроликах. Беленькие комодики, полные розовыми носочками и прелестные резные шкафчики с невыразимо прекрасными платьицами. Розовыми. И посредине — на розовом ковре, как апофеоз всей этой роскоши — кукольный домик в половину Машкиного роста. Заглядывать туда я не стал, опасаясь летальной дозы розовоцветности, но не сомневаюсь, что там розовая мебель и куклы в розовых платьицах.

— Лопни мои глаза, — сказал я искренне.

— Девочкам её возраста такое нравится, — сказала тихо подошедшая Ниэла. — Это нормально. Когда перерастет, смените обстановку. Криспи поживёт пока здесь с ней, её спальня рядом. Ваши друзья уже заняли соседний дом, дети будут играть вместе. Криспи поможет им освоиться с нашим бытом, это несложно. Альтерион — комфортный мир, и тут очень любят детей.

— Может быть, чересчур, — повторил я слова Криспи.

— Может быть, — не стала спорить Ниэла. — Но так уж сложилось. Мы — старый мир, у нас мало детей и мы всегда им рады.

— И ещё… — она замялась. — Криспи хочет стать наставницей вашей дочери…

— Да? — слегка удивился я.

— Конечно, я вас понимаю, — торопливо заговорила альтери. — Криспи многое потеряла с этой историей. Можно сказать, что её возраст развития теперь на пять лет меньше физического. Она, наверное, не вполне готова к такой ответственности. Но я вас очень прошу — не отказывайте ей! Она хорошая девочка, и это очень поможет ей пережить травму, вернуться к нормальной жизни…

— Вы не поняли, — отмахнулся я, — конечно, я не против. Машка её любит, и Криспи к ней очень добра. Просто я пока не очень понимаю, что представляет собой это ваше наставничество.

— Это можно сравнить со старшей сестрой или братом. У нас не бывает больше одного ребенка в семье, и наставничество — это отчасти замена таким отношениям. Старший в этой паре помогает познавать мир, справляться проблемами взросления и созревания, взаимодействовать с социумом…

— Звучит неплохо, — пожал я плечами.

— Так вы не откажете Криспи?

— Не вижу причин.

— Спасибо! Боюсь, что как наставница я не была идеальной, но очень привязалась к ней.

Убедившись, что оторвать Мелкую от новых игрушек совершенно нереально, я спустился вниз и вышел на улицу. От портала шёл Йози и нёс кота.

— Вот, а то твоя дочка в суете его забыла, — он спустил кота на землю и протянул мне пакет с лотком и кормом.

— Мря? — спросил котик.

— Да, осваивайся тут, — подтвердил я.

Котик распушил хвост и пошёл обнюхивать прихожую.

— Неплохо здесь, — сказал Йози. — Катерина уже вовсю вьёт гнездо.

— Женщины, — кивнул я.

— Не волнуйся, мы присмотрим за Машей.

— Спасибо, друг. А мне пора.

— Удачи.

Я направился было к порталу, но на полдороге меня догнала Криспи.

— Вот, держи, — она протянула мне серый пластиковый чемоданчик, — Это универсальная аптечка, там есть инструкция по-русски.

— Спасибо, Крис, надеюсь — не пригодится.

— И ещё… — Криспи потупилась, — Сер, я, наверное, не вовремя, но всё же… Я хотела бы стать наставницей Маши. Нет, это не потому, что я думаю, что ты не вернёшься! — внезапно испугалась она. — Просто я…

— Конечно, Кри, — прервал я её. — Кто, как не ты? Доверяю тебе самое дорогое, что осталось у меня на свете.

Я сказал это немного в шутку, конечно, но, если вдуматься, то так оно и есть. Не знаю, что там с моей женой, но надо быть реалистом — есть вероятность, что всё плохо. Да и я могу не вернуться. Пусть уж у Машки будет официальный опекун, который её действительно любит.

— Я знаю, Се, — девушка поднялась на цыпочки и смущенно чмокнула меня куда-то в бороду. — На этот раз я справлюсь.

Она зашмыгала носом и убежала, а я дошел, наконец, до портала. Возле него стояла, осматриваясь, команда коммунаров — видимо, решили тоже полюбоваться на Альтерион.

— Миленько, — сказала Ольга. — Простенько, но миленько. Сельская пастораль.

— Ничо так, — согласился с ней Борух. — Малолюдно.

Артём промолчал — он вообще был какой-то нервный и мрачный.

— Ну что, пошли? — спросил я устало. Этот день длился и длился, и конца ему было не видно. По ощущениям — самый долгий день в моей жизни. Не дожидаясь ответа, шагнул под арку — и день погас.

Возле башни уже глубокая ночь, и по поверхности моря плывёт отражение здешней огромной луны. Внутри тихо, пусто и темно, под ногами валяется какой-то забытый при переселении хлам. Ну, ничего, альтерионцы обещали оставить портал, так что завтра Йози с Катей вернутся и подберут. Я включил свет и пошёл к лестнице вниз. Вот сейчас-то и будет момент истины. Если коммунары захотят отнять костюм, то я его не отдам, им придётся меня убить. Это с одной стороны. Но с другой — буду честным, вряд ли это вызовет у них серьёзные затруднения. Их трое с оружием, и, как минимум, двое умеют им пользоваться. Я один, и у меня пистолет, из которого я не умею стрелять. Буду надеяться, что я не зря сегодня весь изображал Крутого Мужика Со Стальными Яйцами, и они не захотят проверять мои стрелковые навыки.

Внизу я со вздохом выдвинул из кухонного стола ящик для ложек и вилок и, подняв пластиковый лоток, вытащил из-под него ключ Ушельцев.

— Вот так просто? — удивилась Ольга.

Я пожал плечами и вставил пластину с вырезами в неприметную щель. Кусок каменной кладки сдвинулся внутрь и ушёл в стену, открывая проход в хранилище. Цилиндры раскрыты — кроме центрального, с лестницей к проходу (я так по ней ни разу и не поднимался, побаиваясь) и пятого, где стояла вешалка с костюмом. Я направился к ней в обход центральной колонны, чтобы держать коммунаров на виду. Но за оружие, вроде, никто не хватался, зайти за спину не пытался — так что я, нажав на дверцу, сдвинул её сторону. Внутри стояла старинная деревянная вешалка «Инв. №230876».

Она была пуста.

— Проблемы? — напряжённо спросила Ольга.

— Он был здесь, — я, признаться, стоял, как оглушённый, и если бы кто-то захотел меня сейчас застрелить — момент был отличный. — Костюм был здесь, — повторил я тупо.

— Но его нет? — уточнила Ольга. — И ты не знаешь, куда он делся?

— Понятия не имею, — признался я. — Вообще никаких идей.

— Вот так разводить у себя дома проходной двор, — покачал головой Борух.

И только Артём, кажется, вздохнул с облегчением. Не хотел отпускать со мной свою женщину? Ревнует? А, насрать, впрочем.

— Извините, ничем не могу больше вам помочь, — сказал я устало.

— С самого начала эта операция шла через жопу, — зло сказал Ольга.

— Шла-шла — и пришла, — подхватил Борух.

— И что будем делать? — спросил Артём.

На меня никто уже внимания не обращал, я им был бесполезен. Ну и не очень-то и хотелось. Но куда костюм-то делся?

— Возвращаемся в Коммуну, — решила Ольга. — Пошли-пошли, — поторопила она, — надо сообщить Совету, что враг ближе, чем мы думаем.

Она развернулась и молча вышла, Борух за ней. На меня они даже не посмотрели. Только Артём смущенно бросил:

— Прощай, удачи тебе.

Я вяло помахал ему рукой. А потом поднялся наверх, в нашу спальню и, сбросив с двуспальной кровати матрас, открыл спрятанный в массивном деревянном основании тайник. Там хранился ещё один ключ Ушельцев — тот, что достался мне от Карлоса, шифрованные флешки с кое-какими рабочими данными, документы, которые, за отсутствием выдавшего их мира, теперь вряд ли пригодятся, и, в числе некоторых прочих мелочей, все свободные акки. Всё было на месте — только двух акков не хватало. Тот, кто взял костюм, взял и их. Но именно два, остальные оставил.

Я закрыл тайник и, спустившись, вышел из башни. Подумав, решил, что утро вечера мудренее, и направился к альтерионскому порталу.

Домой. Спать. Наконец-то этот бесконечный день закончился.

Македонец

— Отож нам пиздец, — тихо, но отчётливо сказал Пётр.

Из-за развалин и целых домов, из переулков и дворов, из-за заборов и будки подстанции выходили десятки, а может, и сотни людей. И это были не жители в поисках еды, воды и имущества. Это были — как их там «енерал» называл? Аффекторы? Пожалуй, Сенино определение «зомби» подходило сейчас куда больше. Такое впечатление, что ебанутые всего города собрались целенаправленно к нам.

Я достал пистолеты и быстро скрутил с них глушители — тишина нам не нужна, а перезаряжать так чуть быстрее — баланс лучше. Впрочем, всё равно патронов не хватит. Пётр нервно мацал автомат, без нужды передёрнул затвор, полез подбирать вылетевший патрон — тот закатился под машину… Сеня вытащил свой трофейный «Глок» и неуверенно переводил ствол с одного аффектора на другого, постепенно осознавая, что их слишком много. Лена уверенно держала «Кедр» и, кажется, единственная была совершенно спокойна. Наш «груз» — девица Ирина — побледнела, как бумага, сжала голову ладонями и что-то тихо бормотала про себя. Как бы совсем крыша не уехала у девочки.

Аффекторы не бежали на нас, рыча и протягивая руки, а шли довольно медленно. Многие из них хромали и еле волочили ноги. В отличие от киношных зомби, заряженных неведомой ебической силой, эти были всё же обычные люди. Люди, которые вторые сутки не жрут, а только бегают и лупят друг друга почём зря. Даже при адреналиновом безумии ресурсы организма не беспредельны — скорее всего, уже к вечеру они упадут без сил и, наверное, просто сдохнут. Но это будет к вечеру, а сейчас они нас запросто затопчут.

— Им тоже в голову надо стрелять? — Сеня пытался говорить спокойно, но голос внезапно дал петуха.

— Наоборот, лучше по ногам, — ответил я задумчиво. — Об упавших другие споткнутся.

Все ждали первого выстрела — моего, но я никак не мог решиться. Во-первых, это же не зомби, а просто люди, их состояние обратимо. Наверное. Во-вторых (и это главное), их намного больше, чем у меня патронов. Это не значит, что я не буду стрелять, но…

Кольцо окруживших нас людей качнулось вперед, я поднял пистолеты. Поехали?

— Стойте! — крикнула истерическим тонким голосом Ирина. — Да остановитесь вы!

Я подумал было, что она в приступе абсурдного человеколюбия просит нас не стрелять, но нет — она вдруг пошла навстречу толпе, выставив перед собой руки. К моему удивлению, аффекторы её послушались и остановились, а затем и сделали несколько неуверенных шагов назад. Кажется, в задних рядах при этом кто-то повалился, устроив кучу-малу, но через несколько секунд все застыли в новой позиции. Лица людей были неприятно бессмысленны, покрыты грязью и запекшейся кровью. Многие носили следы недавних жестоких драк. Но теперь они просто стояли и смотрели на Ирину.

— Садитесь, — сказала она им просто.

Толпа качнулась, завозилась и повалилась на задницы — каждый прямо там, где стоял. Теперь это напоминало какой-то чудовищный тимбилдинг на пленэре — толпа сидящих на земле внимает стоящей в центре девушке.

— Ахуеть! — завороженно сказал Сеня. — Ирка — повелительница зомби! А сплясать они могут?

— Я те спляшу щас, — шикнул я на него. — Массовик, блядь, затейник!

— Я почему-то их чувствую… — тихо сказала Ирина. — Не отдельных людей, а как бы всех сразу, как одно существо…

— И что ему надо? — спросил я осторожно.

— Ему ничего не надо… — ответила девушка. — Оно чувствует голод, боль, усталость — но это фон. А желаний у него никаких нет. Или я их не понимаю…

— А как это у тебя… — начал я.

— Я Корректор, — сказала она таким тоном, как будто призналась в том, что описалась.

— И что это значит? — вмешался Сеня. — Что ты корректируешь?

— Я не знаю. Три дня назад меня привезли в какой-то военный институт, засунули в лабораторию и сказали, что мои родители были не моими родителями, что детство, которое я помню — это не мое детство, а сама я — какое-то чудовище, а не человек. И меня надо изолировать, а лучше — убить, потому что иначе из-за меня погибнет весь город, а может, и весь мир. А другие говорили, что если меня убить — то будет хуже, а изолировать — не поможет… Все смотрели на меня так, как будто я чумой больна. Даже глаза у меня теперь не мои — у меня были обычные, серые…

— Красивые у тебя глаза, — неожиданно сказал Сеня. — И никакое ты не чудовище. Небось, наврали они тебе зачем-то.

— Мне они ничего не говорили, — покачала головой Ирина. — Я подслушала…

— Ты не чудовище, — упрямо сказал Сеня. — ты хорошая.

Да, вот не было печали — Сеня втрескался в безумную, как мартовский заяц, малолетку. А с другой стороны, что я должен был от него ожидать? Что он посватается к дочке губернатора?

— Ты можешь ими управлять? — спросил я девушку.

— Не знаю, не пробовала…

— Так попробуй!

— Я не хочу мучить этих несчастных, им и так досталось… — заупрямилась синеглазка.

Мне очень хотелось влепить ей подзатыльник и заорать: «Дура!». Но вместо этого я вздохнул, убрал пистолеты, подошёл к ней и посмотрел сверху вниз в лицо.

— Ты хочешь, чтобы все они погибли?

— Нет, конечно!

— А ведь они погибнут. Уже к вечеру самые слабые умрут от истощения и обезвоживания, половина не переживёт холодную ночь, а к утру даже те, кто ещё будет жив, уже не смогут двигаться и будут медленно умирать у тебя на глазах…

— Я не хочу, не хочу так! — из синих глаз снова потекли слёзы. Сеня смотрел на меня возмущённо.

— Значит, придется тебе о них позаботиться…

Хорошими людьми так легко манипулировать! Сеня, вон, чует подвох, косится подозрительно, а эта ничего, скушала.

— Как?

— Если сами они ни на что не способны, ты будешь ими управлять! В первую очередь, их надо напоить и накормить. Попробуй, для начала, сможешь ли ты управлять частью, а не всей толпой сразу. Выбери нескольких посильнее и поздоровее. Например, этого, этого и этого… И еще вот этого, и этот сгодится, вон бычара какой!

Я шёл вдоль линии сидящих на земле людей и тыкал пальцем в тех, кто был покрупнее телом и выглядел не сильно повреждённым в драках.

— Нет, этого не надо, у него нога, похоже, сломана… А у этого рука — а жаль, вон какой красивый-накачанный, пидор, наверное… Ну и этого ещё до кучи. Прикажи им для начала встать.

Ирина напряглась, надула губки, нахмурила бровки…

— Вставайте!

На ноги начали вяло подниматься все.

— Нет, нет, сажай обратно, не то… — разочаровано сказал я.

— Садитесь! — быстро сказала девушка, и толпа снова уселась. — Я не знаю, как выбрать!

— В игрушки компьютерные играла? — вмешался неожиданно Сеня.

— Иногда, — кивнула Ирина.

— Представь, что ты их мышкой выделяешь, как юнитов в ртс-ке28.

Девушка неуверенно кивнула и снова нахмурилась, вонзая в толпу взгляд своих синих глаз.

— Вставайте! — на этот раз встали те, на кого я показывал. Не все, кое-кого она пропустила, но результат радует. Сеня молодец.

— Давай проверим, насколько сложные команды они могут исполнить. Прикажи одному из них достать из багажника бутыль с водой.

— Эй, нашу воду, этим? — ожил смотревший на всё это, выпучив глаза, Пётр.

— Заткнись, — ещё мне его реплик тут не хватало.

— Принеси, пожалуйста, воду из багажника этой машины, — Ирина обратилась к бородатому парню в подвёрнутых брючках и драном пиджачке об одном рукаве. Под пиджачком футболка с надписью: «Вау, пятница», борода торчит клоками, под глазом расплылся изрядный фингал.

Бородатый уверенно подошёл к «Патриоту», подёргал дверь багажника и застыл.

— За ручку потяни, долбоёб! — не выдержал Петр. — Хипстер рукожопый!

Бородатый то ли услышал его, то ли догадался сам — но потянул за ручку, замок щёлкнул, дверь распахнулась. Он безошибочно взял бутыль от офисного кулера, принес её к нам и встал.

— Уже неплохо, — похвалил я. Не его, конечно, Ирину. — Но этой бутыли на всех не хватит, давай сделаем по-другому…

Через полчаса жизнь вокруг кипела: два десятка отморозков таскали воду из колонки в вёдрах, смародёренных из умело взломанного Петром хозмага, а три остолбенелые, но мощные тётки раздавали её мисками по живой очереди, в которую выстроила свою паству Ирина. Прошедшие по первому кругу жадно пили, по второму — умывались. Ещё одна женщина, с профессиональными ухватками медсестры, обходила с ковшиком травмированных, которым было тяжело вставать. Таких оказалось немало, и что с ними делать, было решительно непонятно. На вопросы Ирины «Есть ли здесь врач?» никто не откликался. То ли врача не было, то ли слишком сложный вопрос для того, что у них осталось от мозга. Самых сильных и жутковато выглядевших Ирина, по моему совету, отправила обносить продуктовый магазин — он был закрыт и потому не привлёк внимания мародеров. Мы устроили недурную полевую кухню, где на костре варилась рисовая каша с консервами. Даже сами с удовольствием сняли пробу — вполне съедобно вышло.

Сеня охотно помогал синеглазке всё организовать, подсказывал, приглядывал, чтобы она сама попила-поела, утешал, когда её подопечные тупили и она расстраивалась. В общем, чуть ли ни в дочки-матери играли вдвоём — вот только куклы страшноватые.

Лена всё это время сидела в машине, откинувшись на подголовник, и то ли спала, то ли просто отдыхала. Впрочем, поесть к котлу подошла, но сразу вернулась обратно.

Пётр, не выдержав, в конце концов, тихо спросил:

— Македонец, ты всерьёз затеял тут санаторий для дебилов открывать? Может, хватит?

— Заткнись, я знаю, что делаю! — осадил я его, и он отошёл, недовольный. Хотя, казалось бы — попить есть, пожрать есть, напасть на такую толпу никто не рискнёт… Живи и радуйся. Ладно, это я не всерьёз, конечно. Пора переходить к главному номеру нашей реабилитационной программы для аффекторов — трудотерапии.

— Ирина, — отозвал я в сторонку девушку, безуспешно пытающуюся заставить своих отморозков гадить где-нибудь подальше и, желательно, не у неё на глазах. Но тщетно — съеденное и выпитое требовало выхода. Организовать отхожие места пока не получалось, более того, не у всех хватало соображалки даже штаны снимать… Атмосфера становилась всё более насыщенной.

— Я не знаю, как их заставить… — девушка чуть не плакала, глядя как здоровенная рыхлая бабища приподнялась с места, присела на корточки, пустила струйку по ноге и, с удовлетворённым вздохом, уселась обратно, прямо в лужу. — Не могу же я каждому приказывать пойти пописать? Я же не знаю, когда им захочется!

— Не расстраивайся, ты уже многое для них сделала, — зашёл я издалека. — Но, в целом, ситуация, конечно, тупиковая, нужно радикальное решение.

— Какое?

— Я думаю, тебя не зря просили вывести отсюда.

— Да, это всё из-за меня, я же говорила… Правда, я не очень поняла, куда именно вы хотели меня… вывести. Я сначала думала, что вы меня просто убьёте…

— Попроси Сеню рассказать тебе про Мультиверсум, — сказал я и подмигнул своему напарнику. Тот расплылся в улыбке и закивал. Ну что же, на некоторое время внимание девушки будет занято, но пока мне нужно от неё кое-что важное.

— Ирина, есть мнение, что, если мы сможем тебя увести, то это всё прекратится. Эти люди придут в себя и смогут сами о себе позаботиться.

— Да, те военные говорили, что это всё из-за меня… — на этот раз она не разрыдалась. Вот что значит человек при деле! — Но вы же почему-то этого не можете?

— Можем, — решительно сказал я. — Нам всего-то надо разобрать вон тот завал.

— А как… Ах да! — ну вот, до неё дошло. — Вы хотите…

— Да, пусть поработают для своего спасения. Это лучшее, что мы можем для них сделать!

Вскоре наиболее активные и крепкие подопечные Ирины облепили руины, как муравьи дохлую крысу. Сеня, мужественно приобняв хрупкие девичьи плечи, увел барышню в сторонку, рассказывать о множественности миров, величии Мультиверсума и крутизне проводников — вот таких простых, суровых парней, которые, однако, могут раскрыть девушке все красоты Мироздания. Оттуда вскоре донеслось нежное девичье щебетание:

— Правда? В самом деле, единороги? Не может быть!

И басовитое утвердительное бормотание, что ещё как может, да и вообще хороший друг-проводник покажет девушке и не такое!

В общем, Сеня не подвел — я совершенно не хотел, чтобы эти прекрасные кобальтовые глаза смотрели на то, как сдирая ногти, плюща пальцы и роняя кирпичи на ноги, люди снова превращаются в покрытых смесью пыли и крови зомбаков. Пусть лучше смотрят в зелёные Сенины.

— Три солдата из стройбата заменяют экскаватор, — припомнил старую армейскую поговорку Пётр, с интересом глядя, как два десятка аффекторов выворачивают из-под завала бетонную плиту. — Сильны, черти!

Отмороженные не жалели ни себя, ни товарищей, вгрызаясь в отвалы голыми руками. Я думал, им понадобятся минимум сутки, но уже через час они раскопали достаточно, чтобы появился лаз в подвал. Первой туда отважно нырнула Лена, а за ней, чтобы не слышать, как переживает за свой пострадавший контингент Ирина, нырнул и я. А то, как бы не завалило там ненароком нашу последнюю надежду.

Подвал оказался на удивление целым — в свете фонарика видно, что местами что-то перекосило, местами обрушились перегородки, под ногами хлюпает жидкое говно из лопнувших труб, но проходы остались, и Лена безошибочно вывела нас к коричневой деревянной двери — одной из десятков таких же. Она вставила в замочную скважину ключ, открыла — но сдвинуть дверь удалось только вдвоём, её зажало перекосившимся проёмом. Открылась пустая фанерная клетушка с цементным полом, на котором стояла большая клеёнчатая сумка (с такой в девяностых ездили челноки).

— Это твоё оборудование? — спросил я.

Рыжая молча кивнула. Я хотел галантно взять сумку, тяжёлую даже на вид, но она решительно подхватила её сама, и потащила не оглядываясь. Ну, была бы честь предложена.

Ирина наверху отмывала и заматывала бинтами содранные руки наших копателей. На меня смотрела укоризненно — да и чёрт с ней, это не в куклы играть. Сеня крутился вокруг, что-то подавая и что-то показывая. По нашей-то жизни он перевязки делать натаскался всяко лучше, чем этот домашний цветочек. Ну, пусть детишки развлекаются. Я нашел взглядом Лену — она держала в одной руке сумку, в другой — винтовку и оглядывалась по сторонам.

— Что-то ищешь? — спросил я её.

— Надо выше, — сказала рыжая. — Нужно высоко.

— Вон та крыша устроит? — спросил я, припомнив Сенино видение.

Невдалеке, среди нескольких разрушенных пятиэтажек, стоит по какой-то причуде сейсмических волн совершенно целое офисное здание на восемь этажей.

— Высоко, подойдёт, — сказала Лена и молча направилась к его входу.

— Сеня, Ирина — крикнул я своим. — Хватай мешки, вокзал отходит!

Петра не звал, но он и сам сориентировался — схватил автомат, рюкзак, пометался, что бы ещё прихватить из машины, не сообразил, махнул рукой и побежал за ребятами.

Здание пусто и открыто, лифты, естественно, не работают, пришлось тащиться по лестнице. Лена явно несла сумку с трудом, но забрать её не позволила — так и втащила на самый верх, где Пётр, поковырявшись в замке, вскрыл дверь на плоскую крышу.

— Что скажешь, Сень? — кивнул я ему на открывшийся пейзаж.

— Да, та самая, — подтвердил он.

Ну, значит, вот она, точка истины.

Лена меж тем поставила сумку на пыльный гудрон, расстегнула молнию и извлекла из неё нечто действительно слегка похожее на супергеройский костюм — сочленённые плоские металлические ленты соединяют между собой пластины из чёрного камня, образуя плотную сбрую, обхватывающую плечи, талию, грудь и спину. Стальных трусов и каменных ботинок к нему, видимо, не полагается, зато на голову рыжая водрузила обруч с откидными очками, на руки нацепила широкие, почти по локоть, браслеты.

— Круто! — сказал Сеня.

Я его понимал, как никогда — в лучах заката на фоне полуразрушенного центра города красивая рыжая женщина в загадочном костюме выглядит очень кинематографично, хоть сейчас на афишу блокбастера. С крыши видно, как вдалеке над окраинами низко идут ударные вертолёты, местами все ещё поднимаются небольшие дымы, подсвеченные багровыми лучами заходящего солнца… Сильная картинка, недаром Сеню от этого видения так вштырило.

Лена вставила в два нагрудных гнезда по заряженному акку, достав их из той же сумки. Ничего себе, это ж целое состояние! У меня один, и я, при других жизненных обстоятельствах, чувствовал бы себя чертовски богатым, а тут сразу пара! Ничего себе костюмчик, не всякому по карману.

Рыжая влезла на невысокий кирпичный парапет и, опасно стоя на самом краю, начала какие-то манипуляции с браслетом на левой руке.

— Эй, — спросил я у неё, — а где откроется проход?

— Нигде, — ответила она спокойно, не отвлекаясь от своих действий.

— А как же мы пройдём?

— Никак, — ответила она ровным тоном, переключившись с левого браслета на правый.

— Нипонял… — растерянно сказал Сеня. — Эй, тётка, ты чё?

— Пройду я, — пояснила Лена.

— А мы? — жалобно спросила Ирина.

— Вы останетесь, — рыжая оставила в покое браслеты и опустила на глаза большие выпуклые тёмные очки.

— Эй, а зачем ты тогда к нам пришла вообще? — спросил я безнадёжно. — Зачем просила вывести из среза? Почему сразу костюмчик не напёрла?

— Плохой способ, — ответила Лена. — Опасный, неудобный. Вы могли лучше. Теперь не можете. Вы не нужны.

— Да я тебя, сука рыжая… — Пётр сбросил с плеча автомат, но женщина уже сделала шаг назад, и как аквалангист с борта лодки, опрокинулась спиной вперёд с крыши. Взметнулись рыжие волосы, мелькнуло совершенно спокойное красивое лицо — и она канула вниз.

Мы метнулись к краю и свесили головы вниз — асфальтовая дорожка там была совершенно пуста.

— Съебалась, падла! — подытожил случившееся Пётр.

На этой тёплой, нагретой за день солнцем крыше мы и заночевали. Еда у нас с собой, воду нашли в офисных кулерах, а спускаться вниз, к засравшим всю округу аффекторам, совсем не хотелось. Кажется, без облагораживающего влияния Ирины они опять начали друг с другом драться, но уже без большого энтузиазма, подустали за день. Девушка порывалась идти их разнимать, но тоже без особого рвения, Сеня легко её отговорил. Они улеглись рядышком на крыше, глядя в тёмное небо. А я прилёг напротив, опершись спиной о вентиляционный короб, и смотрел на них. Люблю смотреть на молодых, они такие наивные.

— О, звезда упала… — задумчиво сказал Сеня. — А вот ещё одна… Загадала желание?

— Я никогда не загадываю желаний, — буркнула мрачно Ирина.

— Почему?

— Боюсь, что сбудутся.

— Ты что? — удивился Сеня. — Это же желания! Они должны сбываться, иначе, зачем это всё?

— А как именно они сбудутся, ты знаешь? Вот загадала ты, допустим, похудеть…

— Куда тебе худеть? — заржал Сеня. — Ты и так как глиста… Ой, извини, очень стройная, то есть.

Ирина мрачно покосилась на него, но продолжила:

— Неважно, пусть не я. Загадала похудеть. А потом раз… Внезапно — рак, третья стадия, метастазы, химия, облучение, блюёшь дальше, чем видишь… Вот, сбылось твоё желание — ты худая. Только ненадолго…

Ирина говорила уже сквозь слезы, Сеня явно был не рад, что завел этот разговор.

— Или, к примеру, загадала ты себе отдельную квартиру, чтоб жить не с родителями… Бац — рак у матери. Третья стадия, метастазы, химия, отец пропадает куда-то… и вот квартира в твоём распоряжении, живи, дорогая, как хотела. А ты думаешь: «Да будь проклят тот день, когда я этого пожелала!» И всю жизнь потом думаешь — а вдруг, правда, по-моему сбылось? А вдруг именно такая цена?

Ирина зашмыгала носом, и Сеня молча протянул ей пачку одноразовых носовых платков.

— Я всю жизнь мечтала стать необычной, быть не как все, чтобы жить по-настоящему, чтобы Предназначение и Судьба… — сказала она тихо. — И где я теперь?

— В полной жопе, — честно сказал Сеня, — зато с нами! И я этому даже как-то рад.

— Рад жопе? — Ирина по-женски ловко сделала вид, что не поняла.

— Рад тебе, — смущённо буркнул мой воспитанник. — Спокойной ночи.

Они отвернулись друг от друга и засопели. Смешные.

Наконец-то кончился этот безумный день.